Глава 2

Цзиньюань прислонился спиной к бугристым камням, тяжело дыша, пережимая запястье, чтобы кровь не струилась так быстро и сильно.

Камни молчали. Значит, никто не уцелел под завалом.

– Господин… – Лай Бань потерял где-то шлем, его волосы в беспорядке свисали на лицо, как у безумца. – Господин… мы должны вернуться…

Цзиньюань усмехнулся.

– Вернуться?.. Нет… Коридор завалило… Это знак, что мы должны выполнить наш долг и не оглядываться назад.

Он оторвал лоскут от рукава и протянул Лай Баню, чтобы занялся чем-то полезным вместо того, чтобы трусить. Лай Бань тут же умело наложил повязку. Он рос вместе со своим молодым господином и с детства привык немедленно обрабатывать его ссадины и царапины.

Они даже родились в один день двадцать лет назад. Неужели и погибнуть им придётся в один день?

Преследуя демонов, Цзиньюань не думал, что Агатовая гора – не просто крепость, а целый лабиринт запутанных коридоров, таких древних, словно Шэнь-нун пропахал их своим плугом. Это были не обычные норы в земле: в середине пути Цзиньюань с содроганием осознал, что находится скорее во дворце. Дворце, не предназначенном для живого.

С той минуты сам воздух здесь начал казаться ему отравленным. Какое святотатство! Поистине только демоны могли здесь поселиться. И те, кто давно потерял человеческое обличье.

Демоны, к его отвращению, тащили не только оружие и свитки с древними знаниями, но и самые презренные вещи: еду, горшки, ткани – словно самые обычные бандиты.

Цзиньюань провёл отряд не той тропой, куда заехала телега с награбленным: его разведчик заметил, как один из демонов проскальзывает за поросший мхом валун, и, последовав за ним, обнаружил потайной коридор.

Тогда они ещё думали, что перехитрили врага…

…но потом пол начал трескаться и проваливаться под ногами.

Пальцы Цзиньюаня до сих пор саднили и дрожали от того, как судорожно он цеплялся за край ямы. В ушах до сих пор звенели крики тех, кто упал на дно, на колья, и остался там, взывая о помощи.

Те, кто смог спастись и не упасть, лицом к лицу встретились с демонами. На этот раз – настоящими, а не беглыми каторжниками.

Сперва казалось, что шорох над головой – просто волнение разбуженных летучих мышей в темноте под высокими потолками. Но потом полетели первые дротики. Не прицельно: казалось, бросавшие их не задумываются, попадут в руку или в голову. Но когда даже легко раненные солдаты начали падать в корчах один за другим, Цзиньюань всё понял.

Одного из демонов он смог достать, бросив копьё: отвратительный даолаогуй, голый, слепой, загребающий пыль шестью паучьими ногами, покрытыми розовой плотью, в агонии едва не достал его клыками, но Лай Бань одним ударом отсёк твари голову.

Боевой порядок был забыт – они бежали вперёд, только бы спастись от дождя ядовитых дротиков, но демоны преследовали даже по потолку, и кто-то вдалеке беспрестанно бил молотом по камню, пока не обвалил свод…

Цзиньюань надеялся лишь, что под обвалом погибли и сами твари. Он встал, опершись о плечо Лай Баня, и улыбнулся через силу.

– Мы делаем то, что должны. Значит, Небо на нашей стороне.

– Да, господин, – заученно ответил Лай Бань, но отвернулся, скрывая истинные чувства. Цзиньюаню и не нужна была его вера, достаточно было верности.

* * *

Демоны не заботились о своём обиталище: сложные узоры на стенах гробницы, представлявшие леса и холмы некоего царства, теперь едва угадывались, их расчертили глубокие трещины. Кое-где полы обветшали и обрушились – остались узкие карнизы, по которым можно было протиснуться, лишь прижавшись вплотную к стене.

Проломы в стенах дышали холодом. Пламя свечей трепетало, как от ветра.

– Если это гробница… Значит, сокровища наверняка в её сердце, осталось найти его, – сказал Цзиньюань, чтобы успокоить себя. Лай Бань ничего не ответил.

– Как мы узнаем, что было похищено у Северного Ветра? – наконец спросил он. – Вы не знаете всех их техник, их реликвий. Как вы отличите их?

– Это не так важно, главное – найти флейту. Вдвоём мы не сможем спасти много, но если хоть что-то вернём в Цзянху, то отомстим за другие поруганные школы. Это всё равно будет благим поступком.

– А себе что-нибудь оставим?

Цзиньюань удивлённо обернулся.

– О чём ты говоришь?

Лай Бань вздохнул.

– Господин, вспомните о вашем положении. Вы Третий принц, сын любимой наложницы. Государь любит вас, но считает, что вы слишком молоды и горячи. Все говорят, что вам не стать наследным принцем, но…

– С этим я не могу спорить. – Цзиньюань смущённо улыбнулся. – Отец прав, я не такой рассудительный, как старший брат Цзиньлэ, не смыслю в политике. Но я и не стремлюсь на его место, поддерживать старшего брата уже счастье. Я верю, что он приведёт Западную Шу к процветанию.

Лай Бань покачал головой.

– И вам довольно, что вас считают мальчишкой, который ни на что не способен? Если мы выйдем отсюда с пустыми руками, значит, вы погубили отряд умелых воинов ни за что. Если мы передадим тайные техники обратно в Цзянху, значит, вы потеряли отряд ради блага простолюдинов, которые слишком слабы, чтобы защитить себя, не то что принести пользу Западной Шу. Но если вы принесёте отцу… например, Зеркало глубин, значит, вы пожертвовали несколькими солдатами ради блага страны. Понимаете, в чём разница?

Цзиньюань нахмурился.

– Но это неправильно. Если мы отберём чужое, чем мы лучше этих демонов?

– Чужое? А если в школе Северного Ветра не осталось выживших? Раньше демоны выреза́ли всех, зачем им менять привычки?

– Ты не прав. – Цзиньюань сжал рукоять меча. – Вспомни о семье Шэ из школы Серебряного Ручья. Они выжили, хотя демоны забрали у них всё. Мы должны сражаться, чтобы подобного больше не случалось, а не наживаться на чужих страданиях!

Он решительно двинулся вперёд. Лай Бань замешкался у пролома.

– Господин… – начал он встревоженно.

Но так и не закончил фразу.

Обернувшись, Цзиньюань увидел лишь, как нечто похожее на белый хлыст или шип, выходит из окровавленной груди Лай Баня, ломая доспехи, и утаскивает в пролом, в холодную глубину.

– Бань!

Следующий белый хлыст, похожий щупальце кальмара, едва не пронзил его самого. Лезвие меча скользнуло по склизкой плоти и на излёте отшвырнуло Цзиньюаня к стене. От удара перед глазами на мгновение всё померкло, а затем, как в тумане, он увидел второе щупальце, стремящееся к нему, и собственную руку, поднимающую меч.

Звуки доносились будто из колодца: он услышал яростный вой чудовища и, кажется, собственный сдавленный стон, когда поднялся, весь залитый чёрной кровью твари. Едва увернулся от другого щупальца – и рубил, рубил, пока хватало сил. Нужно было пробраться в пролом, спасти Лай Баня… Но щупальца не подпускали Цзиньюаня.

В конце концов он понял: чтобы спасти старого друга, нужно пожертвовать собой. Чтобы чудовище утащило его в ту же сырую тьму, и лишь тогда…

Он опустил меч, но не успел выполнить задуманное. Чёрная тень с факелом в руке спрыгнула вдруг с карниза перед ним и ещё в полёте выдохнула огромный столб пламени. Чудовище яростно взвизгнуло, и щупальца немедленно исчезли в проломе.

– Бань! – Цзиньюань бросился за ними, но тень факелом преградила ему дорогу.

– Нет! Оно тебя уничтожит!

– Там мой друг, я должен…

– Оно насадит тебя как жука на булавку, ты никому не поможешь! – Тень схватила его за руку. – Быстрее, пока оно не вернулось!

В глубине души Цзиньюань знал, что она права. Лай Бань мёртв, и ему уже не помочь. Лишь потому он последовал за ней…

За ней?

Он вдруг понял, что его спаситель, вернее, спасительница, – девушка, закутанная в чёрное.

Смутившись, он высвободил руку.

Кто она такая? Лиса, посланная заманить его прямо к врагам?

Цзиньюань вскарабкался вслед за ней по стене, цепляясь за глубокие трещины, и оказался в маленькой нише: видно, когда-то давно тут стояла статуя.

Им двоим едва хватало там места, но он сделал всё, чтобы их колени не соприкасались.

– Как вас зовут, барышня? Каково уважаемое имя вашего отца? – спросил он как можно более учтиво, стараясь не пялиться слишком долго в её блестящие ясные глаза. Словно феникс смотрел на него из тени между маской, скрывающей нижнюю часть лица, и шляпой. Феникс, пришедший в пламени…

– Я… – Девушка быстро отвела взгляд. – Зовите меня… Лунной Хризантемой… Лунной Орхидеей!

– Л… Лунной Орхидеей?

Даже для придуманного имени это было слишком вычурно. Но немного его успокоило: вряд ли лисица стала бы так неумело скрывать свою личность.

– Да! Меня зовут Лунная Орхидея. Я… странствующий мастер. Помогаю всем обездоленным… и убиваю демонов!

Нечто в её облике подсказывало Цзиньюаню, что она слишком молода для странствующего мастера, не старше него самого.

В другое время это развлекло бы его, но гибель Лай Баня не располагала к веселью.

– Раз так… Тогда и я странствующий мастер, убивающий демонов. И моё имя… Быстрый Ветер.

Орхидея снисходительно усмехнулась.

– Разве так выглядят странствующие мастера? В ваших волосах серебряная заколка тончайшей работы, и убраны они туго, по придворной моде. А доспехи из тех, в которых воюют воины Западной Шу. И ваш плащ из дорогой ткани. Нет, господин, кем бы вы ни были, ваше положение куда выше!

Цзиньюань не нашёлся что ответить, удивлённый её наблюдательностью. Может быть, эта девушка и была простолюдинкой из Цзянху, но простушкой её нельзя было назвать. Несмотря на неумение лгать.

– Как вы попали на Агатовую гору? – спросил он. – Это слишком опасное место даже для Лунной Орхидеи, мастера боевых искусств.

Наверное, шутить с ней было неуместно, но слова вырвались у него сами собой. Он не видел её лица, но был уверен, что она красавица, и это странным образом волновало его даже посреди гробницы.

– А как вы попали сюда? Зачем воину из Западной Шу одному пробираться в логово демонов?

– Я был не один. – Цзиньюань стиснул кулаки. Острая боль от потери воинов и Лай Баня заслонила даже мечты о красоте девицы. Он жив и может развлекаться разговорами, а они… – Со мной пошли люди, доверявшие мне. А я завёл их в смертельную ловушку.

– Но ведь вы не бросили их на произвол судьбы, а отправились вместе с ними. – Её взгляд стал серьёзным и настороженным. – Что вы здесь искали?

Цзиньюань не увидел никакого вреда в том, чтобы выложить всё как есть.

– Глава школы Северного Ветра был давним соратником Западной Шу и моим учителем. Мы гнались за демонами, которые посмели устроить резню, чтобы вернуть ценности, принадлежавшие ему. Но…

«Орхидея» подалась вперёд так, что их носы едва не соприкоснулись. Цзиньюань немедленно покраснел и отпрянул.

– Вы хотели вернуть в Цзянху украденное демонами?!

Цзиньюань вспомнил Лай Баня и его совет, но отогнал эти мысли.

– Да. Сначала я думал, что нам удастся прорваться к хранилищу, но теперь…

– Я тоже пришла сюда для этого! Но у меня есть карта! – Девушка, не дослушав, вытащила из-за пазухи отрез шёлка и развернула его. – Многие воины ходили сюда, но не многим удалось вернуться. Моя семья хранит их знания.

Она расправила карту на коленях, и Цзиньюаню пришлось склониться ближе.

Ни одна хорошенькая служанка во дворце не вызывала в нём такой неловкости: он принимал их как должное, даже не думая, что они женщины. К куртизанкам он тоже не проявлял интереса. Ему всю жизнь казалось, что его окружают прекрасные, ароматные, искусно сделанные куклы, – как тут ощущать волнение?

Но Лунная Орхидея оказалась девушкой из плоти и крови. Такой же настоящей, как воины, среди которых он привык жить. Изгиб её бровей, лёгкий металлический запах её пота и резкий – горючей смеси, которой она разжигала факел, близкое тепло её тела… Всё было настоящим настолько, что он едва не прослушал объяснения.

Нет… Может быть, и вправду она лиса?

– Мы находимся здесь, – Орхидея постучала пальцем по завитушке на карте. – Хранилище должно находиться здесь, ниже, это место указал… м-м… некий монах. Нам нужно…

– Нам? – Цзиньюань очнулся. – Нет, барышня. Я не могу рисковать ещё и вами. Я пойду один, а вы лучше найдите выход.

Орхидея покачала головой.

– Если б вы знали, как мне это важно, вы бы не стали так самодовольно меня гнать! Каково! Я ведь не прогоняю вас из моих охотничьих угодий!

– Охотничьих угодий?

– Я охочусь на демонов, забыли? К тому же со мной знания. Справились бы вы с чудовищем из глубин без меня? То-то же. Идëмте!

Цзиньюаню пришлось признать своë поражение. Он мог бы, пожалуй, отобрать у неë карту, даже связать еë… Но это никак не помогло бы Орхидее спастись, случись что.

«Путь сражения – это всегда путь смертей, – подумал он, выбираясь за девушкой из ниши. Цзиньюань любовался лëгкостью, с которой она шла по узкому карнизу, но тяжëлые мысли не давали ему насладиться зрелищем в полной мере. – И если этот прекрасный цветок погибнет, пусть я погибну тоже, мстя демонам за неë и Баня».

Эта мысль немного примирила его с горем. Цзиньюань не считал себя таким же умным, как старший брат, однако он был человеком действия, и лишь решительные поступки могли развеять его мрачные мысли.

* * *

Орхидея вела его странными путями – скорее норами, вдали от величественных коридоров.

– Вас заманили сюда, – пояснила она. – В ту часть гробницы, где остались ловушки, сделанные ещë императорскими архитекторами.

– Но где же… – Цзиньюаню претило даже задавать этот вопрос.

– Где мëртвый император? Я слышала, что Агатовый владыка вышвырнул его тело на склон, когда занял это место. Оставил его на съедение собакам и воронам. Его наложниц, воинов, похороненных вместе с ним… всех! Но это слишком отвратительно, я не верю, что так может быть.

Цзиньюань не стал рассказывать ей о том, что видел на границах: как богачи крадут трупы, для того чтобы оженить погибших родичей, как знахари, промышляющие колдовством, разграбляют могилы. Он был молод и знатен, но уже повидал самые отвратительные стороны жизни.

– Демоны – не люди, для них не существует ни чести, ни добродетели. Они способны на всë. Если вы этого не знаете, вам лучше уйти отсюда.

– Какой же вы резкий! Я знаю, на что они способны. – Орхидея легко, словно ласточка, перепорхнула широкий разлом в полу. – Но как только я заберу у них Зеркало глубин… О, им не поздоровится! Мы им отомстим, и навсегда очистим это место.

– Мы? – Цзиньюань немного неуклюже прыгнул за ней. Его учитель был мастером из Цзянху, но так и не смог привить ученику такой же лëгкости.

– Я и мои братья. Мой старший брат сейчас глава семьи. Конечно, он поворчит на меня, когда я вернусь, может быть, даже накажет… Но это ничего. Так и положено главе. Зато потом он порадуется.

– У вас такой строгий брат? У меня тоже. – Цзиньюань подумал о Цзиньлэ. Как он поживает во дворце… Наверное, даже не заметил, что младшего брата нет дольше обычного. Он бывает таким рассеянным, когда погружается в дела…

– Он всегда серьёзный, но, пока отец был жив, чаще улыбался. Сейчас… всë не так. А ваш брат?

– Дразнит меня. – Цзиньюань усмехнулся. – Всë ещë считает ребëнком. Многие называют его жестоким и хитрым человеком, но только я знаю, каков он на самом деле. Ответственный, и хочет блага для всех.

Он едва не сказал: «Он будет хорошим императором», но вовремя сдержался.

– Кажется, мы слишком громко разговариваем… – начал он, но тут Орхидея попятилась и потянула меч из ножен.

Странный звук, словно стон на высокой ноте, пронёсся по коридорам. Чëрное облако шëлка опустилось перед ней. Сперва Цзиньюань не разглядел в нëм человека, но когда понял…

Первым его желанием было схватить Орхидею за плечи и отбросить, но прежде, чем он успел шевельнуться, она сама схватила его за руку и потянула, словно они были детьми, убегающими от учителя.

Он успел увидеть, как блеснул в свете факела старинный медный цзянь, как загорелись символы на его широком клинке…

Успел увидеть взметнувшиеся цепи, вбитые в плечи… но не увидел лица. Только белую пустоту на том месте, где оно должно было быть.

Цзиньюань думал, что удар настигнет его, и приготовился закрыть Орхидею собой, но вместо этого неожиданная сила потянула к себе, вырвала его руку из руки Орхидеи.

– Быстрый Ветер!

– Беги! – только и успел крикнуть Цзиньюань, чувствуя, как дрожит и осыпается под ним земля.

Он выхватил меч и обернулся, лицом встречая опасность.

«Агатовый владыка», – понял он, глядя, как развеваются чëрные одежды. Значит, это конец.

Вместо того чтобы бежать за Орхидеей, Цзиньюань прыгнул вперëд, целясь клинком в пустоту под капюшоном.

Ещë взмах меча, и огромная сила отшвырнула его, грозя переломать все кости.

Подземелье дрожало, целые плиты отслаивались от стен и рушились, поднимая пыль.

– Быстрый Ветер! Скорее! Выход там!

Он попытался подняться на ноги, но мраморный пол растрескался под ним, как сухая земля, и Цзиньюань почувствовал, что падает, падает…

* * *

Гудело пламя, потрескивал костёр.

Сквозь сон Цзиньюань подумал, что всë ещë в походе, уснул у огня и увидел кошмар. Сейчас Бань принесёт седло и зазвенит упряжью, а кони будут всхрапывать и тянуться к нему, пытаясь съесть его шапку…

Цзиньюань перевернулся на бок, но камень больно впился в плечо, и это окончательно его разбудило.

Стены огня вздымались над ним, куда ни кинь взгляд. Где-то в вышине темнел пролом, из которого он упал, но разглядеть, высоко ли это, Цзиньюань не мог: языки пламени заслоняли всё.

«Но я не сгорел, – подумал он, осматривая себя. – И даже одежда не пострадала!»

Когда его глаза привыкли к ярким всполохам, он заметил, что огненные стены изгибаются, образуя коридор, словно приглашая его следовать дальше.

Оставалось только принять приглашение.

* * *

Чем дольше Цзиньюань шёл, окружённый вечно колеблющимся, танцующим пламенем, тем сильнее чувствовал, что попал из одного сна, понятного и знакомого, в другой, который видел однажды, но давным-давно забыл.

Огонь охватывает листья и тонкие ветви, но не обжигает, нет – он словно растворяет всë на своём пути. Цветы съёжились и осыпались пеплом, но маленькая душа не чувствует страха: только печаль, ведь он не смог выполнить свой долг, не смог защитить…

Цзиньюань утёр слёзы, неожиданно навернувшиеся на глаза. Это место было полно странных иллюзий, неужели оно наконец сломило его разум и душу? Нет, не может быть… Наверное, это какой-то блуждающий призрак коснулся его.

Он вышел в большой зал, и даже его глазам, привыкшим к огню, стало больно от жара.

Омытые пламенем, с потолка свисали толстые чёрные цепи, множество цепей: они переплетались как паутина, и в сердце этой паутины висело тело.

Человеческое тело, безвольное, словно марионетка на ниточках, одетое в длиннополые чёрные одежды, расшитые серебряными клубами дыма. Оно не было приковано – скорее нанизано на острейшие клинки. Самый изящный, богато украшенный клинок насквозь пронзил его грудь и вышел из спины.

Цзиньюань подошёл ближе. Тело висело достаточно низко, чтобы он мог заглянуть под капюшон.

Сперва он не понял, на что смотрит: волосы, даже не седые, а серые, как пепел, свисали, мешая рассмотреть лицо, но стоило коснуться пряди, чтобы отвести её, как она рассыпалась, будто столбик пепла на палочке благовоний.

Облик, который она скрывала, был таков же: словно неизвестный мастер вылепил из седого пепла юное, но надменное лицо с тонким носом, высокими скулами и крепко сжатыми полными губами. Изящные брови навсегда застыли у переносицы – единственный признак страдания, которое этот гордый мужчина позволил себе при жизни.

Цзиньюань нахмурился в ответ.

Кто бы он ни был: император, для которого предназначалась эта гробница, или несчастный из Цзянху, над которым издевались демоны, – ни с одним человеком нельзя так обращаться после смерти!

– Это неправильно… – прошептал он, и от его дыхания пылинки пепла взлетели с губ сожжённого. – Я освобожу тебя и похороню как следует. Обещаю.

Он взялся за рукоять древнего по виду бронзового цзяня, торчавшего из груди покойного, и осторожно потянул, стараясь не потревожить тело…

Стоило его пальцам сомкнуться на рукояти, как знаки на клинке вспыхнули, и меч, вместо того чтобы выскользнуть из плоти, осыпался в его руках, как зола.

Но Цзиньюань этого даже не заметил. Его взгляд приковало нечто совсем иное: на неподвижном пепельном лице зажглись золотые, как пламя, глаза. Серые губы приоткрылись, кончик языка, чёрный как уголь, скользнул между ними…

Цепи рухнули, вздымая облака золы и пепла, и вместе с ними рухнул сожжённый, распадаясь на лету. Словно вихрь пронёсся через Цзиньюаня: пепел запорошил его глаза, проник в лёгкие, мешая дышать, осел на лице, в волосах, на одежде…

Он закашлялся, хрипя, пытаясь вдохнуть, но перед глазами поплыли красные круги.

Вода… В его фляге была вода…

Но прежде чем он успел дотянуться до неё, землю словно выбили из-под ног.

Стены огня качнулись в вышине, он успел понять, что падает… и не упал. Взметнулись чёрные рукава, и кто-то бережно подхватил его, без труда удержав.

Последнее, что он увидел, прежде чем потерял сознание: золотые глаза на бледном лице.

Глава 3

– …чнись же! Слабые людишки, на вас нельзя положиться!

Только что Цзиньюань парил над землёй, но вдруг действительность вернулась и бросила его на пол, грубо и больно.

Он охнул, ударившись ребром о подвернувшийся камень.

– Боль! Вот что на вас действует! Как я мог забыть… Вставай, жалкий человечек, вставай!

Цзиньюань наконец смог разглядеть, кто это склонился над ним и честит его.

Чёрные одежды, вышитые серебряными завитками дыма, бледное лицо и жёлтые глаза…

Он отпрянул и схватился за меч. Сожжённый труп, только что распавшийся на части, стоял перед ним абсолютно живой. Капюшон откинулся, чёрные волосы рассыпались по плечам, золотая заколка-гуань в виде языков пламени съехала набок.

– Ты… но я же видел, что ты… – от волнения Цзиньюань не мог подобрать слов. Что это? Ещё одна демонская ловушка? Но тогда этот… человек вряд ли выглядел бы так взволнованно.

– Он видел… Какая прелесть! – Жёлтые глаза сверкнули. – Ну что ждать от скудного человеческого умишки. Слушай меня, воин, я буду отдавать тебе чёткие и прямые приказы, как ты привык: хватай всё, что сможешь унести, и бежим!

– Я не подчиняюсь твоим приказам… демон! – бросил Цзиньюань, хотя внутренне согласился, что это была здравая мысль. Но всё же одной здравой мысли было мало, чтобы позволять странному колдовскому существу командовать.

– Не хочешь бежать, так оставайся. Гостеприимные хозяева будут рады найти тебя в сокровищнице.

– В сокро…

Неизвестный щёлкнул пальцами, и стены огня бессильно опали, сделавшись не выше кана. В их беспокойном мерцании Цзиньюань смог наконец разглядеть пещеру, и у него захватило дух: вокруг, куда ни кинь взгляд, тянулись к потолку стеллажи с книгами, пылились сундуки, поставленные один на другой. Древние мечи были свалены в беспорядке, угрожающе трепетали красными плюмажами доспехи. Серебряные слитки усыпали пол, словно кто-то расшвырял их в припадке гнева, а на одной из подставок…

Сердце Цзиньюаня дрогнуло.

Флейта учителя.

А рядом – большое бронзовое зеркало в нефритовой оправе.

– Так, значит, мы в сердце Агатовой горы! Но всë-таки: кто ты и почему тебя держали здесь?

Неизвестный фыркнул.

– Потому что я сокровище, разве непонятно? Сокровищу место в сокровищнице. Ну же, я позволяю тебе взять что угодно, только шевелись быстрее!

– Мне не нужно твоё позволение. – Цзиньюань решительно сунул флейту за пазуху и повесил зеркало за спину, как щит. – И твоя помощь тоже. Кто знает, что ты попросишь взамен? Если выбираться, то поодиночке.

Неизвестный, не слушая, подошёл к стене и взял чёрный кнут жуаньбянь с резной рукоятью.

– Вот и свиделись снова… – пробормотал он, и вдруг осёкся.

Глухой рокот барабанов наполнил сокровищницу. Он катился как волна, и Цзиньюань не сомневался в том, что, вернее, кто за ним последует. По спине побежали мурашки.

Сигнал к атаке, вот что это было. Знакомый ему, обещающий смерть или славу.

Нет, на этот раз – только смерть.

– А вот и хозяева. Упрямый человек, если не хочешь идти со мной, придётся лететь со мной!

Незнакомец перехватил Цзиньюаня поперёк груди и прыгнул, взлетев вверх, легко и высоко, словно ласточка, поймавшая цикаду.

Стеллажи замелькали перед глазами Цзиньюаня, он едва не выронил меч, но почёл за лучшее не вырываться – слишком уж быстро удалялся пол!

– Нам нужно найти Лунную Орхидею! – крикнул он сквозь шум ветра в ушах.

– Орхидею? Что бы это ни было, оно того не стоит!

– Это человек! Девушка!

– Только если…

Окончания Цзиньюань не услышал: незнакомец с силой швырнул его вверх, и в полёте он увидел толпу демонов, стекавшуюся изо всех коридоров. Барабаны стали громче, казалось, вся гробница дрожит, но его это не испугало, наоборот!

Цзиньюань плох был в скрытности, но мысль о прямом столкновении, о настоящем бое всегда горячила его кровь. Ползать по горным норам, трясясь, что вот-вот заметят? Нет, это не для него!

Он на лету выхватил меч из ножен и с победным криком упал на противника как коршун. Всë равно, человек перед ним или демон, – он видел лишь врага, желающего его смерти.

Усталое тело наполняла неожиданная лёгкость, но Цзиньюань списал всë на азарт битвы. Он рубил, он уворачивался от ударов и поражался собственной наглости и удачливости – когда успел стать таким быстрым?

О незнакомце он не думал – как думать о ком-то, когда пытаешься прорубиться через лавину?! – но краем глаза заметил, как промелькнули чёрные рукава, а затем…

– Глупые дети! Сейчас отец вас проучит!

Незнакомец взвился, словно чëрное грозовое облако, и на глазах поражëнного Цзиньюаня огненный кнут, вырвавшись из руки, хлестал демонов направо и налево, свиваясь в петли и снова распрямляясь.

Коридор наполнился криками и сладковатым запахом горелой плоти, началась неразбериха: кто-то катался по полу, надеясь сбить с себя пламя, кто-то норовил перепрыгнуть через павших соратников и вновь атаковать, но падал…

Цзиньюань застыл, не зная, что делать: здравый смысл подсказывал ему бежать, воинский задор призывал добить противника.

Но принять решение ему не дали.

– Ходу, ходу! – крикнул незнакомец и, схватив за плечо, потащил его за собой. Цзиньюаню оставалось только подчиниться, по пути отбиваясь мечом от демонов, из последних сил пытавшихся их задержать.

Цзиньюань надеялся, что, когда они оторвутся от погони, он сможет убедить странное существо найти Орхидею, но коридор, по которому они бежали, был ему совсем незнаком и закончился быстро и внезапно – обрывом, круто уходящим в пропасть среди отвесных скал.

– Как же… – начал было Цзиньюань, но незнакомец не дал ему закончить: ударил жуаньбянем по воздуху, и с первого удара тяжëлый конец кнута обвился о деревце, упорно цепляющееся за скалу напротив. Цзиньюань готов был поклясться, что раньше жуаньбянь был короче…

– Ты предлагаешь прыгнуть? Но я ничего не вижу, мы влетим в…

Незнакомец самодовольно хмыкнул и с легкостью закинул его на плечо. Золотые глаза сверкнули…

– Не бойся, человек, со мной ты в безопасности.

И Цзиньюань поверил, потому что другого выбора не было, крепко схватил его за плечо…

Он не увидел, как пропасть качнулась внизу, потому что ветер швырнул волосы незнакомца в лицо, зато узнал свист стрел, летящих мимо.

К его удивлению, то, что издалека выглядело скалой, распалось, оказавшись двумя стенами узкого ущелья.

Незнакомец высвободил кнут и с лёгкостью воспарил над валунами, порой отталкиваясь от них носком сапога, так просто, словно и не нëс с собой взрослого мужчину в доспехах.

– Не вздумай больше хватать меня! – велел Цзиньюань, стоило им оказаться на твëрдой земле у подножия гор. В воздухе он благоразумно молчал.

– Иначе? – Незнакомец усмехнулся, и Цзиньюань с отвращением увидел заострëнные клыки.

– Иначе я отрублю тебе руку. Я Цзиньюань, третий принц Западной Шу. А кто ты такой? Лис, принявший человеческий облик?

Незнакомец откинул с плеча растрепавшиеся волосы, чëрные как уголь, и Цзиньюань готов был поклясться, что между прядями вспыхнули языки пламени.

– Принц? Я вижу перед собой вкусный белый баоцзы с мясом, в который вонзил бы зубы, не будь ты моим спасителем.

– Я задал вопрос, демон!

– Он задал вопрос! – Незнакомец рассмеялся. – Прежде чем спрашивать так нагло, поклонись старшему! Склонись перед Агатовым владыкой!

Цзиньюань от удивления даже опустил меч. И рассмеялся.

– Агатовый владыка? Я видел Агатового владыку. И он не висит беспомощно на цепях в сокровищнице! Его сила так велика, что он одним ударом клинка проломил потолок в твоей темнице. Нет уж, меня не обманешь!

Незнакомец скривился так, словно съел недозрелую сливу.

– Вот уж и вправду глупый баоцзы! Скажи, была на этом Агатовом владыке маска?

– А что, если и была?

– Тогда радуйся, ты встретил всего лишь привратника. Я и только я – Агатовый владыка!

– Не знаю зачем ты, безумец, так цепляешься за это имя! – Цзиньюань встал в боевую стойку и поднял меч повыше. – Если ты и правда Агатовый владыка, мне придëтся тебя убить!

Да, этот безумец спас ему жизнь. Но если он настолько злобен, что принял имя демона, убившего учителя, значит, ему надоело жить на свете!

Он сделал выпад, чтобы ранить безумца и, возможно, привести в чувство. Но меч рассëк пустоту.

– Человек… – шëпот обжëг его ухо, острые зубы щёлкнули около мочки уха. – Ты и правда вкусный…

Цзиньюань отпрыгнул, не заботясь о том, что мог оставить кусочек уха в челюстях этой твари.

Снова выпад, на этот раз он целился между рëбер, не на шутку рассерженный… но клинок опять пронзил воздух. Цзиньюань понял, что слишком яро бросился вперëд, когда было уже поздно – потерял равновесие, всем телом устремившись за мечом, а болезненный удар по щиколотке завершил дело – он позорно растянулся на животе.

«Агатовый владыка» не позволил ему подняться: уселся на него сверху, как на скамью, расправил рукава, устраиваясь поудобнее, неожиданно тяжёлый, словно и правда кусок камня.

– Наигрался? – спросил он. – Правду говорят: лучше поговорить с умным, чем драться с дураком. В прежние времена мой император поставил меня на колени в честном бою, хотя я сражался в полную силу! А что теперь? Пф! Что толку повелевать демонами в наши дни! Всë равно что тигру править собаками!

– Если ты и правда повелитель демонов… – Цзиньюань напряг все мышцы, пытаясь встать, но ничего не вышло. – Если ты… он… то ты ответишь за свои злодейства! Гореть тебе в аду!

Он ожидал, что тварь попытается сломать ему хребет, и приготовился отбиваться, но почему-то тяжесть, давившая на него, вдруг исчезла: демон плавно соскользнул с его спины и согнулся в глубоком поклоне.

– Этот раб ждëт приказаний, господин, – промолвил он голосом сухим и бесцветным, словно набрал полный рот пепла.

– Ты… – Цзиньюань поднялся, но застыл в нерешительности. Что ж, перед ним точно безумец, могущественный безумец, но что с ним делать? – Докажи, что ты Агатовый владыка! Ты слишком похож на человека, покажи своë истинное лицо!

Он должен был знать правду. И, узнав, раз и навсегда уничтожить ненавистного злодея!

Демон поднялся с колен и, казалось, стал выше ростом… Нет, он и вправду стал выше ростом! Его гладкие тëмные волосы вспыхнули, как пламя, превратившись в рыжую буйную гриву, рога, заострëнные словно полумесяцы, с треском раздвинули пластины черепа, разрастаясь, алые когти заострились… Но ужаснее всего была почерневшая, как уголь, кожа и длинный раздвоенный язык, облизывающий клыки.

Зазвенели золотые кольца в ушах, неподвижные, хищные глаза с вертикальным зрачком остановились на Цзиньюане.

– Достаточно, человек? Нет, вижу, что недостаточно. Кто знает, может, я просто мелкий демон, верно?

Агатовый владыка сорвал с пояса кнут и раскрутил над головой. Конец кнута щёлкнул, будто хлеща тучу, и молния с треском расколола сумеречное небо, ударив в сосну, возвышавшуюся на дальнем холме. Сосна вспыхнула факелом.

Цзиньюань в ужасе наблюдал, как взвилось пламя и огненное кольцо начало расширяться, пожирая лес на склоне. Дерево выло и стонало, жаркий ветер бил в лицо.

– Нет! Достаточно! Я верю! Потуши огонь!

Агатовый владыка щёлкнул пальцами, звякнули золотые перстни, и пламя умерло. Остались лишь рваные облака дыма и жалобные крики птиц, мечущихся над пепелищем.

Цзиньюань сглотнул. В горле пересохло.

Он был один в лесу с могучим демоном, которому даже не доставал до подмышек.

С Агатовым владыкой. Проклятой тварью, заслужившей смерть.

Но как убить его?

Пока он раздумывал, демон вновь уменьшился в размерах и принял привычный облик, который даже мог сойти за человеческий, если не приглядываться.

– Теперь моя очередь получать ответы. – Он скрестил руки на груди, раздражённый и раздосадованный чем-то. – Почему ты так сильно хочешь моей смерти?

– Потому что твои демоны убили моего учителя. Потому что ты и твоя шайка – просто грабители, мародёры и должны быть уничтожены!

Агатовый владыка неприязненно скривился.

– Мои демоны… А если я скажу тебе, что провисел в цепях триста лет, обманутый своими врагами, и даже пальцем пошевелить не мог, не то что грабить кого-то? Ты же сам, своими руками, меня освободил!

Цзиньюань сделал вид, что смутился и умолк, но разум его лихорадочно работал. Этот демон вёл себя странно: то огрызался, то кичился своей силой, а то вдруг кинулся в ноги, готовый выполнить любое приказание! Но почему? Если он найдёт ответ, то сможет ослабить тварь…

Он едва держался на ногах, плохо соображал от голода и усталости, но одна мысль всё же пришла ему в голову. Ничего не стоило её проверить.

– Если лжёшь мне… гореть тебе в аду!

Глаза демона потухли, словно из него вынули душу. Он упал на колени, уткнулся лбом в траву.

– Этот раб ждëт приказаний, господин.

Да!

Цзиньюань счастливо выдохнул и подобрал потерянный в схватке меч. Как же легко оказалось подчинить эту тварь! Он чувствовал себя Танским монахом, поработившим Царя обезьян!

Цзиньюань занёс меч, чтобы раз и навсегда снести чудовищу голову… и бессильно опустил.

Хрупкое пепельное существо, пронзённое клинками, скованное цепями. Древний магический меч… Что, если он не лжёт? Ведь никто никогда не видел Агатового владыку, все злодеяния совершались лишь его именем. Оклеветать можно и демона.

Цзиньюань не склонен был жалеть злодеев, но истину считал превыше всего.

– Раз ты должен исполнять все мои приказы… отвечай, ты сказал правду о том, что спал триста лет и не посылал своих демонов убивать мастеров Цзянху?

– Я сказал правду, – бесцветно ответил демон.

– Но если ты был скован в сокровищнице, откуда знаешь, что происходило в мире?

Агатовый владыка оскалил клыки.

– Враг… любил будить меня и рассказывать о «моих» подвигах.

– Твой враг?

– Тот, кто сейчас называет себя Агатовым владыкой. Когда-то его называли Белый Яд.

Цзиньюань никогда не слышал этого прозвища, но не стал переспрашивать. Он чувствовал, что какая-то струна натянулась между ними, что демон сейчас вырвется…

– Хорошо. Но почему ты мне подчиняешься, стоит сказать про ад? Отвечай честно!

– Потому что ты теперь мой господин… – Демон взглянул на него презрительно. – Моё тело пропитано ядом: он не даёт мне умереть, превращает в игрушку отравителя. Все эти столетия я пытался сжечь себя изнутри, чтобы освободиться навсегда. У меня почти получилось! Но ты всё испортил, освободил меня… уж не знаю как. Знаю только, что мой пепел проник в твоё тело, а с ним и часть моей силы. А часть твоей жизненной силы проникла, видно, в моё тело и вновь оживила его! Быть связанным… и с кем! Не с воином даже, а с баоцзы!

Цзиньюань вспомнил горечь пепла на языке, и ему стало дурно. Соединиться с этим существом…

– Значит, яд всё ещё в твоём теле, и он заставляет тебя подчиняться тому, кто скажет: «Гореть тебе в…»

– Замолчи!

– …скажет ту фразу. Но как…

– Думаешь, это такой яд, который достаточно глотнуть один раз? Ха! Такие зелья мне нипочём, вышел бы естественным путём!

Заклятие, видно, окончательно спало, потому что демон подошёл и взял его за подбородок, забыв, видно, как Цзиньюань требовал не хватать его.

– Нет… этим ядом смазывают семь золотых игл. Их по одной вставляют в меридианы, медленно… по одной игле в месяц, по одной игле, обжигающей, как раскалённое железо.

Цзиньюань попытался вырваться, но демон без труда удержал его.

– Эта агония всё длится и длится. Сначала иглу вонзают в руку… Больно, неприятно, но эту боль можно вынести. Но пытка длится месяц за месяцем, и ты теряешь разум. Можешь только метаться и кричать. Твоя душа плавится, как воск, и из этого воска можно вылепить всё что угодно. Безжалостного воина. Покорного раба. Неутомимую наложницу. Затем иглы вытаскивают из тебя… И ты умираешь. Не по-настоящему, всего лишь на несколько дней… Чтобы потом прийти в себя и осознать, что ты больше себе не принадлежишь. Даже умереть не способен без повеления хозяина. Рад своей власти, человек?

Цзиньюань отвёл его руку, и на этот раз не встретил сопротивления.

– Никто не должен подвергаться таким пыткам. Но это уже случилось, и возможно, для того, чтобы судьба свела нас.

– А… – Агатовый владыка выглядел даже разочарованным. – Так вот во что ты веришь… В то, что у всего есть смысл. Что ж, поведай мне тогда, просветлённый принц, в чём же был смысл моей агонии?

– В том, чтобы стать лучше, – твёрдо ответил Цзиньюань. – Я не праведник, но я хороший человек, и вся моя семья тоже. Мы заботимся о мире и процветании для нашего народа. Ты страдал, чтобы искупить свои грехи, а теперь у тебя есть шанс помочь Западной Шу и заслужить славу добродетельного существа. Если ты будешь слушаться, я не стану тебя принуждать, но, если будешь упорствовать – силком вытащу тебя из тьмы на свет, как Танский монах – Каменную обезьяну!

– Ну и времена пошли! – Агатовый владыка рассмеялся. – Баоцзы рассуждает об искуплении с такой важностью, будто учёный муж, а не кусок непропечённого теста!

Цзиньюань проглотил обиду, хоть это и далось ему нелегко.

– Ты, кажется, достаточно прожил, чтобы отличать хорошее от дурного, демон. Что тебе стоит послужить благому делу? Или всё твоё существо этому противится?

Агатовый владыка прищурился по-кошачьи, словно задумался о чём-то приятном.

– Значит, помочь твоей Западной Шу… От бездумной куклы тебе будет мало толку, с моим умом ты сможешь добиться большего. Но и у меня будет своя цена.

– Какая? – насторожился Цзиньюань.

– Разумная. Ты поможешь мне покарать того, кто облил грязью моё имя и устроил из гробницы моего императора бандитское логово. Соглашайся, баоцзы, кажется, мы желаем одного и того же.

Цзиньюань улыбнулся, почувствовав себя вдруг невероятно усталым.

– Это благородная цель. Я тебе помогу. Видишь, ты уже встал на путь исправления!

Демон фыркнул и отвернулся, скрестив руки на груди.

– Думай как хочешь, мальчишка. Мечтай, пока можешь.

Он уселся под деревом, скрестив ноги и зажмурившись, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Цзиньюаню самому пришлось собирать хворост и разводить костëр. При себе у него была фляга с водой, рисовая лепëшка да немного вяленого мяса – скудный ужин, но достаточный, чтобы восстановить силы.

Цзиньюань предложил немного и демону, но тот даже не обратил внимания, будто погрузился в медитацию.

Цзиньюань думал, что от усталости заснëт немедленно, но сон не шëл. Из-за Зеркала глубин, положенного под голову, чтобы демон не украл его ненароком, заснуть стало ещë сложнее.

Зеркало напоминало ему об Орхидее. Жива ли она? Удалось ли ей выбраться? Вина грызла его сердце. Стоило закрыть глаза, как из тьмы вокруг костра выступил Лай Бань, а за ним и другие воины, молчаливые тени.

– Думаете о какой-то девчонке, – с упрëком сказал Бань. – А как же я? Ведь мы были как братья…

– А как же мы? – проговорил кто-то в рядах солдат. – Мы доблестно служили вам на южных границах. За что вы отправили нас на смерть?

– Но я не знал! – воскликнул Цзиньюань и проснулся. – Я хотел как лучше… – прошептал он.

Спасти сокровища Цзянху, отомстить за учителя. Ведь это была благородная цель. Ради этой цели он и сам готов был умереть.

Но не умер.

– Никто не знает будущего, – произнëс спокойный, глубокий голос. Цзиньюань ещë не слышал, чтобы демон говорил так печально. – Даже смерть приходит не ко всем.

Себя он имел в виду или кого-то другого?

– Хороший командир заботится о солдатах, как о своих детях. Хороший же вышел из меня отец… Все мои дети погибли в твоей гробнице.

– Это не моя гробница. А солдаты – не твои дети. – Демон вздохнул. – Ты же сам говорил, глупый баоцзы, что веришь в судьбу и не веришь в случайности. Так подумай лучше, зачем судьбе была угодна смерть тех воинов. Твои крики мешают мне медитировать.

Цзиньюань задумался. Ведь верно… не может случиться так, чтобы прекрасная девушка погибла, даже не показав ему своего лица. Не может быть такого, чтобы Бань, верный и преданный слуга, отдал свою жизнь ни за что. Не может быть, чтобы учитель…

Он бросил взгляд на демона, всё так же сидящего под деревом. Возможно, все эти смерти – цена, которую приходится платить за окончательную победу над злом.

Эта мысль не уменьшила его горя, но немного успокоила. Он начал перебирать в голове приказы, которые отдаст по возвращении в столицу: сколько серебра пожаловать семьям погибших, как помочь родителям Лай Баня с погребальными церемониями, как рассказать отцу о случившемся… и сам не заметил, как уснул.

* * *

Цзиньюаню казалось, что он на мгновение закрыл глаза, но, проснувшись, почувствовал, что солнце греет его щёку, услышал, как поют и перекрикиваются птицы… И, ещё не открывая глаз, понял, что на него кто-то смотрит.

Он осторожно глянул из-под ресниц и натолкнулся на немигающий взгляд золотых глаз.

Демон сидел над ним на корточках и задумчиво рассматривал… неужели как добычу?

Будто подтверждая эту загадку, тот облизнулся.

– Как давно я не ел свежих баоцзы! А этот лежит тут и прямо напрашивается! – нарочито громко проговорил он.

Цзиньюань тяжело вздохнул и сел.

– Ты что, правда ел людей? – спросил он, не желая на самом деле знать ответ.

– Я голодал триста лет, уже не помню ни вкуса еды, ни названий любимых блюд. – Демон ухмыльнулся, показывая клыки. – Но, может, если укушу тебя, то вспомню. Смотрел вот на тебя и вспоминал, какая часть у людей самая вкусная. Потроха наверняка горьковаты, живот твой будет слишком жёсткий, одни мышцы… Но, может, то место сзади, где даже у воинов скапливается жирок?

– Эй! – Цзиньюань покраснел, сердитый. Он много времени проводил среди солдат, но так и не приобрёл вкуса к грубым шуткам. – Лучше подумай о том, как тебе выглядеть почеловечнее!

– Человечнее? Я и так прячу свою красоту!

– У тебя жёлтые глаза и клыки. И кожа слишком белая. Когда мы спустимся в долину, в город, люди будут на тебя глазеть.

Демон вздохнул, картинно закрыл лицо рукавами. Цзиньюань решил, что он снова насмехается, но вот Агатовый владыка раздвинул рукава, и оказалось, что лицо его порозовело, глаза сделались карими, как у обычного человека, а зубы стали пусть и крупными, но ровными и обычными.

– Ну? Доволен теперь? Изуродовал меня и заставляешь людям показываться!

Цзиньюань раздражённо вздохнул. Агатовый владыка должен был по справедливости оказаться уродливым монстром, а оказался писаным красавцем. Вот так, видно, зло и совращает людей!

– Ты стал похож на человека, хорошо. Но представляться Агатовым владыкой нельзя. У тебя есть человеческое имя?

– Человеческое имя… – Демон взглянул куда-то мимо Цзиньюаня, словно возвращаясь памятью к далёким временам. – Путешествуя с императором, я назывался Хо Фэнбао. Он был молод, ему это казалось забавным.

– Хо Фэнбао… Как «огненный шторм»? Всё равно мало похоже на настоящее имя. Может быть… хотя бы Хуань?

– Как «сбивающий с толку»? Как «пылающий»? – Демон наклонился к нему. – Или как… «любовник»?

Цзиньюань угрюмо вздохнул.

– Ты и вправду бедствие.

Хуань Фэнбао довольно ухмыльнулся.

– Ты даже не представляешь какое, баоцзы.

Глава 4

Боль.

Боль – лучшее орудие. Но Фэнбао так привык к ней, что позабыл о её силе.

Триста лет боль росла в нëм, словно любимое дитя: вися на железных крюках, пронзавших его плоть, он заставил огонь течь по жилам. Тонкие, едва заметные струйки пламени, чтобы Белый Яд не заметил.

Когда-то Фэнбао гордился своей живучестью: небеса покарали его, но не смогли сломить, а битвы бок о бок с Цин-эром лишь закалили непокорный дух.

Он часто вспоминал одну и ту же картину: армия степняков, которая по всем предсказаниям, по здравому смыслу должна была стереть с лица земли пограничную крепость, втоптать армию Ся в красную пыль, дрогнула в конце концов и повернула обратно в степи. И, глядя с крепостной стены, усеянной трупами, как вражеская конница скачет навстречу багровому солнцу, они с Цин-эром, усталые, окровавленные, обернулись друг к другу.

В летописях рассказано, какую речь величественно произнëс император, какие награды повелел раздать. На деле же в тот миг было не до речей: они с Фэнбао скакали неистово, как сумасшедшие, и орали друг другу в лицо: «Мы бессмертные! МЫ БЕССМЕРТНЫЕ!»

Бессмертные…

Если бы они знали тогда, какое проклятие на себя навлекли.

Но привыкнуть можно ко всему. Даже к бессмертию, в котором есть лишь пламя, выжигающее изнутри, и привкус пепла на языке.

Он почти ушëл. Стал горьким, серым и невесомым, готовым рассыпаться в любой момент. Но тут объявился глупый мальчишка.

Фэнбао и сам не помнил, как это произошло, но в какой-то миг они стали едины. Живая, отзывчивая плоть, влага желчи, сила ци в дыхании и семени, вкус слюны… юное жаркое сердце, безостановочно стремящее горячую кровь… О как заразительно было это желание жить!

Он словно опять обнял Цин-эра. И этого было достаточно.

Но что в итоге? Мальчишка оказался глупым как баоцзы, Белый Яд разгуливал на свободе, а царство Ся давно пало. Западная Шу! Фэнбао и не слышал никогда таких названий!

Он последовал за так называемым принцем не потому, что согласен был на унизительное служение, и даже не потому, что хотел мести. Ему нужно было время подумать: убежище – какая разница, в Ся или Шу?

Он долго сидел под деревом, прислушиваясь к шороху трав и дыханию спящего принца, пытаясь собрать в уме головоломку. Нельзя было доверять рассказам Белого Яда, но оказалось, что он не лгал.

Когда лжец говорит правду, она бьёт больнее, чем привычная ложь.

«Где ты, Цин-эр? – мысленно позвал он в безмолвное небо. – Это была твоя гробница. Может быть, и твоё тело всё ещё там? Цин-эр… я обещал всегда быть с тобой, но нарушил обещание. И не помню почему. Верно, боль стёрла мне память…»

Последнее, что он помнил, прежде чем боль затмила рассудок, – как подносит чай усталому Цин-эру, как садится у его ног.

«Я так устал, Фэнбао…»

– Мы ведь хотели уехать вместе… Неужели ты решил со всем покончить? Нет, Цзян Сюэцин… ты не мог так со мной поступить… – прошептал Фэнбао.

Звёзды молчали в ответ.

Ему надоело печалиться. Он подошёл к принцу и присел на корточки, разглядывая. На мгновение показалось, что видит Цин-эра, и в сердце мелькнула безумная надежда: вдруг тот переродился…

Но нет, то был всего лишь отсвет пламени. Он не Цин-эр… хотя глаза сверкают так же, если его раздразнить. И густые брови он хмурит похоже.

И всë же в нëм нет той свободы, что была у Цин-эра. Честь и гордость не освобождают глупого баоцзы, а сковывают. Бедный мальчишка… Фэнбао уже видал таких. Они либо становились мерзавцами, либо погибали глупо и трагически.

Цин-эр был сильнее, он был как скала… но и он пал.

О, добродетель, которую вечно втаптывают в грязь! Что смогло бы этого мальчишку сделать исключением? Какое чудо?

«Я это чудо, – подумал Фэнбао, касаясь загорелой щеки. – Я помогу ему выжить и сохранить чистоту. Глупый баоцзы…»

* * *

Он забыл, как многолюдны человеческие города. Все эти мясные чучела кишат, толпятся на узких улицах, кудахчут, пахнут всем сразу, так, что не разберёшь… Не имей он договорённости с малышом Юанем, повернулся бы и пошёл обратно в простор долин.

Глядя на молодую человеческую поросль, которая за триста лет успела смениться три раза, он чувствовал себя древним стариком, хотя тело не только не утратило гибкость, а наоборот, стало легче, моложе… и начало требовать чего-то неясного. Фэнбао настолько забыл, каково это ходить в человеческом обличье, что теперь, прислушиваясь к себе, не мог понять, чего же хочет.

И заключил, что даже просто хотеть – уже неплохо!

– И что же мы делаем в этом муравейнике, малыш Юань? Может быть, подожжём его ради веселья? – спросил он.

– Нет! Веди себя пристойно, демон! Мы здесь для того, чтобы купить еды и лошадей. И спросить дорогу до земель клана Шэ.

– Клан Шэ?

Он знал это имя, оно тоской отзывалось внутри. Неужто те самые Шэ, что воевали бок о бок с Цин-эром: искусные алхимики и кузнецы, бесстрашные воины? Если за триста лет они не канули в забвение, значит, и вправду были хороши.

– Да, я должен вернуть им Зеркало глубин, – Цзиньюань указал на зеркало, которое нёс за спиной, завернув в плащ. – Лунная Орхидея приходила за ним, и… возможно, это её последняя воля. Ещё я должен вернуть им флейту учителя. Сам я не умею не то что управлять звуком, даже просто играть, люди из Цзянху найдут ей лучшее применение.

– Как и зеркалу, должно быть? Плохо же ты заботишься о своëм королевстве, раз готов отдавать такие сокровища в чужие руки!

Малыш Юань нахмурился.

– Это не чужие руки. Это руки владельцев. И хватит об этом. Я ведь позволил тебе забрать твой кнут.

Внимательный мальчишка, такому палец в рот не клади, хоть он и прост на вид.

– Как скажете, благородный господин! А что, если и дудку ты отдашь мне? Хотя бы поиграть. Когда-то я был хорош, император любил слушать меня.

– Нет. – Малыш Юань нахмурился, прижал руку к груди, где за пазухой покоилась флейта.

– Почему? Боишься, что моя игра тебя заморочит?

– Нет, потому что ты нечистое создание, а мой учитель был хорошим человеком, благородным… Я уверен, он достиг бы святости, если б не погиб.

Фэнбао снисходительно вздохнул.

– И все-то у тебя хорошие люди! Ну да такому красавцу позволительно быть глуповатым.

– Ах ты…

Не дослушав, Фэнбао перепрыгнул через вонючую лужу и подошёл к торговцу лошадьми, лениво отгонявшему мух от «товара».

– Что скажешь, малыш Юань? Такие клячи нам, пожалуй, не нужны! – громко произнёс он. Торговец встрепенулся.

– Какие же это клячи! Молодые, здоровые лошадки, господин, покорные и выносливые! Взгляните, как лоснятся на солнышке! А какие у них зубы, вы только гляньте! Словно жемчуг!

Фэнбао скривил рот, словно увидел чахлых одров, хотя на самом деле лошадник не лгал – даже самый намётанный глаз не смог бы найти в этих благородных животных изъяна.

– Хуань Фэнбао, ты, кажется, ничего не понимаешь в лощадях. – Глупый баоцзы достал связку монет. – Эти правда хороши, я возьму их за любую цену.

Фэнбао закатил глаза. О, этот несчастный! Кто его воспитывал, может, феи на одинокой горе? Будь он совсем юнцом, впервые вышедшим за дворцовые ворота, это было бы простительно, но презрение к голоду, усталости и прочим неудобствам выдавало в нём бывалого воина. Видно, тот самый Бань, которого он звал сквозь сон, играл роль разума при этой страстной душе.

– Чем же они хороши? Присмотрись, этот прохиндей натёр их корой коричного дерева, чтобы лоснились!

– Не понимаю, зачем ты возводишь напраслину на людей? – Глупый баоцзы покачал головой и чуть ли не насильно всучил лошаднику деньги. – Вот. Здесь должно хватить, я забираю обеих. И простите моего друга, он долго жил в горах и неотёсан.

Тут пришёл черёд Фэнбао воскликнуть: «Ах ты…», но он сдержался.

Лошадник, вне себя от радости, прижал монеты к груди, и, беспрестанно кланяясь, не только подарил малышу Юаню сбрую (не лучшего качества) для обеих лошадей, но ещё и указал на «лучший постоялый двор в округе». Фэнбао готов был поспорить, что этот постоялый двор держит какой-нибудь его родственник.

– Видишь, как замечательно всё получается, если подходить к людям с добром? – спросил глупый баоцзы, сияя от удовольствия. – Разве был бы он так внимателен после твоих оскорблений?

«Этот сопляк ещё будет меня учить!» – возмущённо подумал Фэнбао.

– Ты подошёл к нему с деньгами вдвое большими, чем стоят эти лошади, – ответил он. – За такую щедрость ты мог бы его ногами избить и сверху помочиться, а он всё равно рассыпался бы в благодарностях. Послушай ты меня, сохранил бы деньги!

Малыш Юань беспечно рассмеялся.

– Деньги! Но я в них нужды совсем не испытываю, так зачем беспокоиться о таких мелочах?

Фэнбао ушам своим не поверил. Да как он мог подумать, что этот дурачок хоть чем-то похож на Сюэцина?! Тот, хоть и вырос в довольстве, достаточно насмотрелся на тяготы бедняков, чтобы знать цену деньгам.

– Неужто, когда ты станешь императором своей Западной Шу, так же будешь разбазаривать казну?!

Малыш Юань снова рассмеялся… и Фэнбао невольно заслушался. Дурачок не дурачок, но смех у него был как весенняя капель. Словно мир вокруг и вправду становился веселее и ярче.

– Что ты, Хуань Фэнбао. Никогда мне не стать императором. – Он посерьёзнел, но глаза всё ещё улыбались. – Неужто ты думаешь, я не понимаю? Мне недостаёт хитрости и утончённости для того, чтобы пресекать интриги и разбираться в крючкотворстве. При дворе мне скучно, в дворцовых покоях тесно… это всё для моего старшего брата, умного и способного. Тебе бы он понравился больше. Как и многим.

Он отвернулся, и впервые Фэнбао почувствовал нечто… стыд? Может, этот баоцзы не так уж глуп, как ему показалось на первый взгляд. Не может быть совсем уж дураком тот, кто сознаёт свою глупость.

– И всё же ты наивен, – не удержался он. – И вояка, наверное, плохой. Командовать войском и побеждать может только хитрый полководец!

– Это совсем другое. Война – такая же затея, как облавные шашки, главное – научиться играть. Но… – Он помрачнел, вспоминая, видно, свою неудачу в горах. – …не всегда получается выигрывать. Давай не будем об этом сейчас! Мы в мирном селении, люди здесь славные и работящие. Если к ним обратиться с добром, они добром и ответят, и никакие хитрости не нужны!

– Ещё скажи, что тут полон город праведников! – Фэнбао краем глаза заметил какое-то движение в подворотне и остановился. – Смотри-ка, вон там твои славные и работящие люди точно грабят кого-то.

Поистине это был удачный день для веселья! Малыш Юань сразу посуровел и, сунув ему поводья, побежал в подворотню. Фэнбао остался наблюдать.

Со своего наблюдательного поста он видел, что нападавших пятеро и сейчас они как раз пытаются содрать нарядные вышитые одежды с пухлощёкого юнца, толкая его друг к другу как тряпичный мяч.

С этими малыш Юань не стал, к счастью, разговаривать: всё же различал, к кому стоит подходить с добром, а к кому бесполезно.

Фэнбао залюбовался его движениями: кто бы ни учил этого мальчишку, он и вправду зря времени не терял. Малыш Юань мог дать фору многим бойцам Цзянху, которых во времена Фэнбао называли героями. Он был как шаровая молния: метался между врагами, раздавая удары направо и налево, лёгкий и неуязвимый, одной точной атакой опрокидывающий противника на землю. На пятерых разбойников пришлось не больше пяти ударов, и вот уж они повержены, а он, сама предупредительность, помогает юнцу встать и отряхнуться.

– Они ещё долго не встанут, нужно сообщить в ямынь, – сказал он, когда подвёл спасённого к Фэнбао. – Но прежде… как вас зовут, дорогой друг?

Юнец поспешно поклонился.

– Чоу Цзиньлю, господин. Благодарю… благодарю, что спасли меня от гибели! Не знаю, чем смогу теперь отплатить вам!

Он был даже не побит, просто напуган. Миловидный, явно богатенький… какой-нибудь купеческий сынок, впервые высунувший нос из своей шёлковой норки по поручению отца.

Фэнбао почувствовал, как рот наполняется слюной, а телу становится жарко. Голод… и ещё что-то. Как же у людей называлось то, второе… съесть бы этого пухлого кролика целиком, но, кажется, такое вовсе не принято. Что же с ним тогда делать?

– Они бы тебя не убили, господин Чоу, – сказал он небрежно. – Просто погулял бы раздетый по улицам. Но где же твои слуги?

Юнец спохватился и поклонился ему тоже.

– Простите, господин…

– Хуань Фэнбао.

– Господин Хуань Фэнбао, я был ужасно беспечен! Я отпустил слугу, чтобы… – Он покраснел. – Чтобы почувствовать себя самостоятельным мужчиной. Скоро моя свадьба, а я всю жизнь провёл под присмотром и ни разу не отлучался за ворота родного дома в одиночку.

Фэнбао едва не рассмеялся в голос. Невероятно! Нашёлся баоцзы, который оказался ещё более глуп и наивен! Кажется, триста лет назад таких дурачков ещё не делали, а теперь они повсюду!

Этот баоцзы, впрочем, не был одинок: слуга уже бежал к нему, поняв, видно, что если с господином что-то случится, то его первого выпорют.

– Наконец-то я вас нашёл! – воскликнул слуга. – Разве можно вот так теряться, хозяин?

Тут уж даже малыш Юань едва не рассмеялся, а Чоу Цзиньлю и вовсе раскраснелся как мэйхуа.

– Замолчи! Мы сейчас же отправимся в ямынь. Если бы не этот господин… Простите, я не спросил вашего драгоценного имени и где вы остановились.

– Меня зовут У Цзиньюань, и мы собираемся на постоялый двор «Горное сокровище».

Юнец просиял.

– «Горное сокровище»! Тогда позвольте, я угощу вас ужином, ведь и мы остановились там же! Разрешите откланяться!

Фэнбао вздохнул, провожая его взглядом. Столько жизни в этом персиковом бутоне, что все напасти ему нипочём! Просто отряхнулся и побежал дальше.

* * *

Лошадник не солгал, «Горное сокровище» и вправду оказалось чистым, уютным местом (не из дешёвых, конечно), куда допускалась только приличная публика.

Сидя в светлой комнате, у окна с видом на далёкие отроги в снежных шапках, малыш Юань пригубил вино и улыбнулся, довольный.

– Может быть, те, в переулке, и отбросы, но разве не встретили мы хорошего человека?

Фэнбао как раз принюхивался к блюдам на столе, поэтому медлил с ответом. Запахи смутно напоминали ему о чём-то. Вот эти кусочки мяса малыш Юань назвал курицей. А это белое – корнями лотоса. Но что из этого вкусно? Фэнбао помнил, что когда-то ему нравились баоцзы со свининой, истекающие золотым соком, если их надкусить. Но не помнил ни вкуса, ни запаха. А вино? О, они с Цин-эром славно напивались когда-то в компании верных друзей! Как же их звали…

– Хуань Фэнбао? Почему ты не ешь? Тебе не нравится?

Он усмехнулся.

– Я так давно этого не делал… опасаюсь, что любая еда на языке будет как пепел.

Малыш Юань решительно придвинул ему рис, отваренный в чае.

– Начни с этого. Не такой тонкий, изысканный вкус, как получается у придворного повара, но он не оскорбит твой язык.

Хуань Фэнбао подхватил палочками немного риса, отправил в рот…

И тысячи фейерверков взорвались в его голове.

Еда! Вот за что он обожал человеческий мир! Белый рис настолько прост и изыскан, что подходит к любому блюду: белоснежный как пустота, основа всего! А куриное мясо, сперва томлённое в вине, а потом зажаренное до золотистой корочки? Оно будто тает во рту, но какое блаженство и насыщение! А волокнистый корень лотоса, не слишком мягкий, не слишком жёсткий, дающий челюстям поработать…

Лапша нежится в бульоне среди овощей и кусочков свинины, пузырьки золотистого жира вокруг, как звёзды, как драконья чешуя…

– Ф… Фэнбао? Еда никуда не убежит, зачем так спешить? Лучше выпей вина, не то подавишься…

О, вино! Как он мог забыть про вино?! Жгучее, но с нежным фруктовым ароматом! Они родичи с этим вином, в них обоих огонь и головокружение от яростного веселья!

– Не из кувшина же… Фэнбао!

– Тебе вроде как всё равно, на что тратить деньги? Так вели нести ещё!

Малыш Юань, ошарашенный, подчинился. Ведь Фэнбао уничтожил и его долю тоже, как пламя, пожирающее всё на своём пути.

– Что ж… это справедливо, ты ведь триста лет ничего не ел… – только и сказал он.

* * *

Наконец после третьей перемены блюд Фэнбао решил, что достаточно сыт и пьян. Им овладела приятная истома, но чего-то не хватало… тело требовало чего-то ещё. Может быть, музыки? Или разговоров? Он смутно помнил что-то связанное с актёрами и девицами. И почему-то на ум снова пришёл юнец из переулка. Как там его звали… Чоу…

– Значит, думаешь, что этот крольчонок Чоу Цзиньлю – хороший человек?

– Да, выглядит он так, будто мухи не обидит.

– Ха, да разве это значит, что он хорош? Как по мне, так он просто тряпка!

Малыш Юань недовольно покачал головой.

– Лишь потому, что никто не учил его драться? Да, он выглядит изнеженным, но в мире всякие люди нужны: и те, кто держит оружие, и те, кто ходит за плугом, и те, кто читает книги и слагает стихи.

Фэнбао был в благодушном настроении и не хотел вступать в слишком уж жаркий спор.

– На умника он тоже не похож. А впрочем, когда он явится, я готов его испытать.

Малыш Юань нахмурил густые брови, не понимая.

– Испытать?

Фэнбао подался вперёд, усмехаясь. Вот чего ему не хватало! Развлечения!

– Каков должен быть хороший человек? Он чтит родителей и своего государя, он не проводит дни в праздности, не читает безнравственных книг, душой и телом чист, ближним не делает зла и не распутничает, верно?

Малыш Юань задумался.

– Пожалуй… в общем верно.

– Тогда давай поспорим, что этим вечером я разоблачу твоего «хорошего человека» Чоу Цзиньлю. Мало того что он не удержится от порока – он полюбит порок, как розовый чистенький поросёночек любит грязь. Ну как?

– Я не буду с тобой спорить! Чужая жизнь не игрушка!

– Ну а я всё равно это сделаю.

– Не вздумай! Я запрещаю!

Фэнбао прищурился.

– Чего ты так боишься, малыш Юань? Если ты веришь в то, что мир населён хорошими людьми и этот мальчишка один из них, так почему не доверяешь ему? Если его сердце и вправду чистое и стойкое, он просто победит меня и все мои усилия пойдут прахом. Или… не может быть, ты на самом деле лжёшь и мне и себе?

– Делай что хочешь. – Малыш Юань, кажется, не на шутку рассердился. – Я верю в него. Но защищу его от тебя, если понадобится.

С этим он вышел, и к лучшему. Фэнбао как раз понял, что тело командует ему сладко вздремнуть…

* * *

Чоу Цзиньлю, может, и был тюфяком, но слово своë сдержал и явился под вечер рассказать о своих приключениях в ямыне, да не один, а с подавальщиками, тащившими подносы снеди.

Истории о крючкотворстве Фэнбао мало интересовали, все его мысли занимала солëная речная рыба, нарезанная тончайшими, прозрачными ломтиками, шëлковая, тающая на языке…

Но и о юнце Чоу нельзя было забывать, поэтому одной рукой он закидывал в рот лакомые кусочки, а другой подливал ему вина в чарку.

Как же люди искушают друг друга… он отвык от этого за триста лет… да что греха таить, с тех пор как Цин-эр освободил его, не больше двух вëсен он кутил. Потом же… никто ему стал не нужен.

Так как же завлекают кроликов, которых не собираются есть с рисом?

Прежде всего он сделал вид, что внимательно слушает, и даже поддакивал в нужных местах, с удовольствием замечая, что у малыша Юаня это получается хуже, а потому и юнец Чоу на него обращает меньше внимания.

Затем – осторожно перевёл разговор на него самого, пусть разливается соловьëм. Фэнбао надеялся, что хоть в чëм-то юнец покажет себя с плохой стороны и разонравится малышу Юаню, но нет: из восторженных рассказов о жизни купеческой семьи выходило, что и впрямь этот оболтус за всю жизнь мухи не обидел, не умел обманывать, исправно соблюдал все буддистские ритуалы. Просто чудо!

– Вы говорили, что скоро женитесь. А что же ваша невеста? Ровня вам по положению? – спросил малыш Юань, и Фэнбао едва не дал ему оплеуху. Каков хитрец, вспомнил про невесту! И правда, на поле боя ведëт себя иначе!

Чоу покраснел как девица, опустил глаза и стал ещë милее.

– Я лишь раз еë видел, но с тех пор ношу еë образ в своëм сердце и… и держу себя в чистоте для неë. Ведь как я могу прикоснуться к такой скромной, красивой девушке, зная, что сам запятнан? Друзья смеются надо мной: они большие любители певичек, даже едва не заманили меня обманом в весенний дом.

– И что же, выбрались вы из этой ловушки? – спросил Фэнбао, соображая, как обернуть это себе во благо. Крольчонок рассказывал о том, как блюдëт чистоту, а сам наверняка извëлся, мечтая о том, как уляжется с красавицей. Если бы удалось разжечь это пламя…

– Да, я смог, и долго потом не разговаривал с ними. Вы, благородные господа, опытнее меня! Рассудите, правильно я поступил?

– Да, вы поступили правильно. Я и сам давно принял решение не растрачивать себя попусту, ваш выбор похвален, я выпью за него. – Малыш Юань поднял чарку.

Фэнбао скрежетнул зубами. Что за прохиндей!

– А вот я считаю, что вы многое упустили, – пошëл он в атаку. – И я говорю не об удовольствиях, нет! Посудите сами: девица невинная и нежная, она ждëт, что еë муж будет опытен, подарит ей счастье как настоящий мужчина. А что получит? Мальчишку, который не знает, как подступиться к женщине. Не в обиду вам будет сказано.

– Но… мне рассказывали…

А теперь он слишком смутился. Как бы не потерять его… впрочем, Фэнбао заметил, что и малыш Юань задумался. Наверное, его это тоже волновало.

– Знания ценны, но что они без опыта? Конечно, я вас не уговариваю. Возможно, вы будете счастливы со своей женой, вместе открывая новые наслаждения. Но есть и другая опасность: женщина может пристраститься к этому не меньше, чем мужчина. – Фэнбао понизил голос, став смертельно серьëзным. – И знаете, что произойдёт тогда?

Глаза кролика Чоу округлились.

– Нет…

– Ваши жизненные силы иссякнут в этой борьбе! – провозгласил Фэнбао. – Если, конечно, вы не научитесь укрощать женское начало и сдерживать свою ян.

– Вы… так рассудительны, друг Хуань! – восхитился мальчишка. – Наверное, вы сами счастливо женаты?

Это было неожиданно больно, словно удар под дых. Несколько мгновений понадобилось Фэнбао, чтобы снова начать дышать.

– Я… когда-то нашëл человека, которому принёс клятву верности. – Он не мог лгать о таком, язык не поворачивался. – Мы пообещали друг другу никогда не разлучаться. Но… ничто не длится вечно.

Он не сразу заметил, что повисло молчание, что оба юнца смотрят на него с беспокойством… Ха, видели бы они свои глупые лица!

– Ну да что об этом говорить! Нет пира, который не кончается! Давайте лучше пить и веселиться! Позовëм певичек! Малыш Юань, сходи-ка!

Крольчонок тут же вскочил.

– Позвольте… позвольте я пойду…

Фэнбао удержал его за запястье.

– Ну что вы, с вас угощение, с нас музыка! Верно, малыш Юань?

О, какой сердитый взгляд баоцзы на него бросил, уходя! Понял ведь, что проигрывает. Хотя Фэнбао знал, что до победы ещë далеко.

Взгляд крольчонка меж тем стал жалостливым, глаза заблестели от вина. Он придвинулся ближе, чтобы от сочувствия поухаживать, и сам не заметил, что лезет тигру прямо в пасть.

– Братец Хуань… должно быть, тебе тяжело одному, – проговорил он, чуть не плача.

– Разве же я один, когда в мире столько хороших людей? – Фэнбао взял чарку из его рук, облизнулся задумчиво. – А вот плотский жар бывает трудно утолить. Но я сдерживаюсь, не хожу в весëлые дома, они только навевают тоску об утраченном. Был бы я монахом! Научился бы гасить эти желания в зародыше.

Крольчонок тяжело вздохнул. Ах, как же сладко от него пахло! Проглотить бы его полностью!

– Я… я и сам порой очень от этого страдаю, – доверчиво поведал он.

Фэнбао едва не побежал запирать дверь на щеколду, опасаясь, что малыш Юань вернётся вдруг и всë испортит.

– Что же, у вас нет какого-нибудь верного слуги или знакомого актëра с которым вы могли бы выпить? – небрежно спросил он.

– Вы что… – Крольчонок смутился. – Как же можно…

Фэнбао снисходительно рассмеялся.

– И вы, значит… так делаете?

Клюнула рыбка! Подсечь его, да вытащить!

Фэнбао наклонился ближе.

– Младший братец, я бы никогда не позволил тебе умереть от жажды.

Крольчонок был так поражëн, что позволил приобнять себя, но ещë сдерживался, готовый в любую минуту высвободиться.

– Старший братец может научить тебя кое-чему, – прошептал Фэнбао, обдавая жарким дыханием. – И все тревоги уйдут… Эй! Где там женщины и музыка?! Сегодня юный господин изволит гулять по-настоящему!

Юнец вроде бы пискнул что-то неразборчивое, но сдался.

«Взаправду есть нельзя», – напомнил себе Фэнбао.

* * *

Может, малыш Юань и возвращался – Фэнбао этого не слышал. А может, и слышал, да не запомнил… голова была тяжëлая, как чугун, мысли еле ворочались, и глаза не хотели открываться. И что было ночью, он не помнил… неужто всë дело в вине?

Он всë же с превеликим трудом разлепил глаза, попытался нашарить одежду… и понял, что остался в одних нательных штанах: нет ни вышитых одежд, ни заколки гуань.

Он бросился к сундуку, куда положил кнут.

Кнута не было.

Все вещи исчезли, будто ветром унесло: он стоял один посреди пустой комнаты.

Демонический рык потряс постоялый двор до основания, в обеденном зале зазвенели чашки.

– Чоу Цзиньлю!!!

– Не думаю, что его и вправду так зовут, – спокойно произнëс малыш Юань у него за спиной.

О Небо! И как теперь смотреть в глаза этому паршивцу? Наверняка начнëт зубоскалить! Точно начнёт – кто бы тут удержался?!

Малыш Юань тем временем положил перед ним сложенные одежды, а сверху – свëрнутый кнут.

– Не это ли ты искал?

– Не ты ли их спрятал, пока мы с крольчонком Чоу развлекались? Может, решил его очернить, чтобы меня проучить? – без особой надежды спросил Фэнбао.

– Я поймал его у выхода. Мне просто повезло, что на меня сонное зелье подействовало позже. Ты знаешь, в чём между нами разница, Хуань Фэнбао? – Конечно, малыш Юань злорадствовал, но очень старался это скрыть. Получалось у него, правда, не лучшим образом. – Ты считаешь всех глупее тебя, и на этом стоишь. Я же могу изменить своё мнение, если вижу, как льстец подстраивается под меня и говорит то, что я хочу услышать.

– Смотрите-ка, яйцо учит курицу! – Фэнбао принялся одеваться, делая вид, что ужасно занят, чтобы не смотреть на этого самодовольного идиота. – И когда же ты понял, что этот крольчонок на самом деле опасная змея?

– Я толком и не знаю, – честно ответил малыш Юань. – Знаешь, как говорил Мэн-цзы: «Добропорядочного мужа можно обмануть, воспользовавшись его же способом рассуждать, но трудно погубить, если прибегнуть к тому пути, который он отвергает».

Я заметил, как он подпаивает тебя, а на меня, своего спасителя, едва обращает внимание. Если б мы с ним и правда мыслили одинаково, как он пытался показать, ты бы его не завлёк.

Фэнбао коснулся гребнем волос, и его рука замерла.

– Значит, ты думаешь, что тебя я завлечь не смогу? Баоцзы, да я просто не пытался!

Малыш Юань тяжело вздохнул.

– Я рад, что ты не пытаешься. Не сердись на мои слова, но я… устал от такого обращения. Когда я был моложе, придворные льстецы выстраивались в очередь, чтобы соблазнить меня, перетянуть на свою сторону, разбудить амбиции. К счастью, у меня достаточно верных друзей, и Бай Лици, советник моего брата, всегда готов прийти на помощь.

– И ты говоришь мне, что не сведущ в политических играх! – Фэнбао усмехнулся. Честность малыша Юаня, такая раздражающая, начинала ему нравиться.

– Но это вправду так! Каждый раз мне больно открывать, что человек, которого я считал единомышленником, затаил зло. Я чувствую, когда меня считают несмышлёным ребёнком и презирают только потому, что я стараюсь видеть в людях хорошее. Ты… ты по крайней мере говоришь об этом открыто, и уже за это я тебе благодарен.

Сюэцин… о нет, он никогда таким не был. Он прикидывался простаком, но на деле видел всех лизоблюдов насквозь. Он бы мог преподать этому мальчишке несколько уроков…

Нет, не так. Малыш Юань понравился бы ему.

Фэнбао улыбнулся, представив их вместе. Да… Цин-эру не хватало такого друга, такого младшего брата. У него был лишь обиженный жизнью калека да бесполезный демон.

– Благодарен мне за грубость… какой же ты всё-таки дурачок! Ну ладно, я тоже тебе благодарен. Я давно не выходил в мир людей, забыл, что вы не просто лакомые кусочки мяса. – Он поклонился малышу Юаню. – Спасибо. Но ещё благодарнее я стану, если притащишь мне эту тварь на расправу!

Малыш Юань нахмурился и покачал головой, расстроенный.

– Ночью сонное зелье меня всё-таки свалило, и он смог ускользнуть. А утром я обошёл весь город, но его уже и след простыл. Мне лишь рассказали, что он промышляет со своей бандой и нигде подолгу не задерживается. Если мы встретим его на пути, немедленно призовём к ответу!

Фэнбао раздражённо цокнул языком. О, он бы призвал к ответу эту скотину! Оторвал бы ему голову одним рывком!

– И ужин был вовсе не за его счёт, верно?

– Конечно, нет. – Малыш Юань подошёл к окну, задумчиво глядя на горный пейзаж. – Странное дело… бродя по городку, я задумался: почему демоны не нападают на это место? С их силами они всю округу могли бы подчинить. Ты лучше их понимаешь, скажи мне.

– Хотел бы я знать… – Фэнбао прикрепил кнут к поясу. – Понятия не имею, что задумал Белый Яд… но помню, что он всегда ненавидел Цзянху. Он уничтожил школу боевых искусств, в которой учился сам. Остался лишь один выживший…

Он нахмурился. Вспомнил, как Сюэцин утешает брата, утирает его слёзы.

«Они не понимают… их там не было… Белый Яд…»

«Ш-ш-ш… братец, братец! Всё уже закончилось, ты дома, со мной. Мы с моим Фэнбао не дадим тебя в обиду!»

– Значит, он не был демоном? – удивлённо спросил малыш Юань. – Но ты сказал, что он приходил к тебе…

– Мерзавцем и колдуном он был, этого я не отрицаю. Но до мозга костей человеком.

– Тогда я не понимаю. Как он мог прожить триста лет? Или… – Малыш Юань заглянул ему в лицо. – Или он давно мёртв и ты просто потерял счёт времени?

Злейший враг мёртв… умер от старости! Нет, Фэнбао отказывался в это верить. Иначе зачем жить? Похоронить Сюэцина как положено и уничтожить Белого Яда – вот всё, чего он хотел в жизни.

– А кто тогда управляет демонами? Нет, баоцзы. Он жив. Но даже если мёртв, я раскопаю его могилу и выброшу кости псам!

Он увидел, что деревянный подоконник дымится, и поспешно убрал руки. Давно же он не срывался… мысль о смерти злобной твари выбила его из колеи.

Да и вообще, слишком много он вспоминает о прошлом.

Белые тонкие пальцы, цепляющиеся за рукав Сюэцина…

Нет, не стоит смеяться над малышом Юанем, когда сам оказался доверчивым дураком!

Малыш Юань осторожно сжал его плечо.

– Нам пора. Земли семьи Шэ неподалёку.

* * *

За ними следили от самого верстового камня с полустёршейся надписью.

Фэнбао переглянулся с малышом Юанем, и тот украдкой показал два пальца.

Двое.

Близко они не подходили, скользя по лесной чаще, и угрозы от них не чувствовалось – просто провожатые.

– Я могу остановиться и представиться, – шёпотом предложил малыш Юань. – Тогда нам всем будет спокойнее.

– Хорошо ты знаешь клан Шэ?

Он покачал головой.

– Они из священных школ, но я лишь слышал о них от моего учителя. Он был дружен с наставником Шэ и рассказывал много историй о том, как они странствовали вместе. Демоны практически уничтожили Шэ, убили наставника… большая потеря для Цзянху!

– Значит, ты не знаешь, что за человек сейчас управляет кланом и можно ли ему доверять. – Фэнбао вздохнул, не веря своим ушам. – Но всё-таки собираешься отдать ему Зеркало глубин!

– Неужто хочешь развернуться и поехать обратно?!

– Будто ты сделаешь, как я хочу! Нет, баоцзы. Я предлагаю сперва разузнать, что за народ в этом клане, не превратились ли они в обычных разбойников. Мы с тобой прикинемся бродячими мастерами из Цзянху, идущими… да хоть в твою Западную Шу. Посмотрим на их гостеприимство, на то, как они живут, а тогда уже подумаем, достойны ли они своего наследия. Ну как?

Малыш Юань нахмурил брови.

– Зеркало глубин принадлежит им, разве можем мы решать… Но, наверное, ты прав. Лучше я уничтожу его, чем отдам не в те руки.

Фэнбао усмехнулся, довольный.

Кажется, малыш Юань всё же не совсем потерян.

Глава 5

Глупая, глупая! Просто сумасшедшая!

Шэ Юэ не уставала поражаться сама себе: так умно всё спланировать… чтобы совершить такую ужасную дурость!

Перво-наперво она выкрала из кабинета Цзюэ карту, зная, что до дня состязаний она ему не понадобится. Карта не только была полезна, она успокаивала – Вэй-шисюн был среди тех смельчаков, что ходили её составлять, и он каждый раз возвращался. Значит, и она сможет вернуться, а может быть, даже зайдёт дальше всех!

Надёжно спрятав карту среди вещей, она упросила матушку отпустить её повидать кормилицу, тётушку Ли, жившую неподалёку от Агатовой горы. Тётушка Ли доводилась дальней родственницей отцу, но не смогла прибыть на его могилу, так как давно не выходила из дому из-за больных ног. Матушка согласилась, что негоже в такое время забывать тётушку, которой они стольким обязаны, но вот загвоздка – она потребовала, чтобы с Шэ Юэ поехал Янь-янь.

Пришлось скрепя сердце посвятить младшенького в свои планы.

Янь-янь, конечно, перепугался, но изо всех сил старался не подавать виду.

– Сестрица! А если ты погибнешь?! – вскричал он. – Это совсем не то, что воровать сливы из сада! Я…

– Ну что? Расскажешь братьям? – Шэ Юэ надула губы. – Они меня посадят под замок, и всё будет по-старому. А завтра демоны снова придут к нам с нашим же оружием, и знаешь что? От Зеркала глубин ты в подвале не спрячешься! Если сыграть перед ним мелодию, искажающую ци, она отразится от зеркала тысячекратно и разрушит меридианы всех, кто окажется на пути волны! Под землёй или над землёй!

Губы Янь-яня затрепетали.

– Но ведь этого может и не случиться…

– Янь-янь, очнись! Дядюшка Жуань-цзы мёртв, и все его ученики тоже! Лучше уж я рискну своей жизнью, чем они убьют тебя, и матушку, и всех наших. – Шэ Юэ крепко стиснула карту. – Моя жизнь маленькая и ничтожная по сравнению с судьбой всего клана. Не волнуйся обо мне.

Янь-янь хотел было обнять её, как маленький, но вовремя спохватился и спрятал руки в рукава.

– Но ты моя сестрица… как я могу не волноваться о тебе?!

Шэ Юэ горько и снисходительно улыбнулась.

– Янь-янь… ты был слишком мал, чтобы помнить, зато я помню. У нас были ещё братцы и сестрицы после тебя, но все они умерли совсем маленькими. Потерять сестру больно, но после этого можно жить, поверь мне. Если ты мне поможешь, может статься, что никому больше не придётся умирать от руки демона!

Янь-янь утёр слёзы и кивнул.

– Но, может, возьмёшь с собой хотя бы братца Чжоу? – взмолился он.

– Нет! Только не шисюна! Он сделает вид, что согласится, а сам свяжет меня и оставит в лесу! Я его знаю! Нет уж, ты единственный мужчина в этой семье, на которого я могу положиться.

– Не посмеет он такое сделать… – смутился Янь-янь, но у него даже щёки порозовели от того, что его назвали мужчиной. – Ну хорошо… мы поедем вместе, а у тётушки сделаю вид, что приехал один, и буду тебя ждать. Ты приедешь позже, и вместе вернёмся. Но только… смотри, Ю-эр, если ты пропадёшь, я не смогу вернуться домой! Не смогу посмотреть в глаза матушке, отправлюсь странствовать и никогда, никогда больше никого из наших не увижу! Никогда!

Он представил, как это будет, и расплакался, так что Шэ Юэ пришлось его утешать и много раз обещать, что она вернётся и всё будет хорошо.

О, как она пожалела о своём решении! Ничего не было хорошо. Да, она знала безопасные пути и много раз избегала ужасных демонов, таящихся во мраке, но усталость и страх брали своё. Когда одна из тварей напала на неё, Шэ Юэ едва смогла отбиться – и после того долго просидела в какой-то щели в стене, бесшумно рыдая от ужаса, от того, что была совершенно одна в кишках отвратительной чёрной горы. К счастью, Янь-янь перед разлукой заставил её взять побольше воды и рисовых лепёшек: от знакомой, домашней еды и воды ей стало чуть лучше.

Лишь один солнечный луч проглянул среди этого царства тьмы: Быстрый Ветер. Сначала ей было достаточно уже того, что он оказался человеком и не хотел её убивать. Но потом она разглядела, что он, хоть расстроенный и усталый, а всё же хорош собой…

Быстрый Ветер был совсем не похож на человека из Цзянху, каким хотел казаться. И дело не в доспехах и не в одежде, а в том, как он разговаривал, как держал себя: будто привык, что его все слушаются и он имеет больше права ходить по земле, чем остальные. В Цзянху, пожалуй, лишь старые мастера бывают такими гордыми, а он был совсем молод.

Пусть он потерпел неудачу и Шэ Юэ застала его в плачевном положении, а всё-таки он, даже горюя, не потерял запа́ла, и это придало ей сил. Тем более что дядя Жуань-цзы был его учителем! Может ли статься, что брат Цзюэ знал его… как славно было бы, встреться они снова!

Но этим надеждам не суждено было сбыться.

Быстрый Ветер погиб.

Конечно, Шэ Юэ надеялась, что это не так. Что он выжил после падения и выбрался… но как теперь проверить?

Она сама не знала, каким чудом ей удалось спастись. Ужасный демон в цепях и маске снова занёс меч для удара, чтобы покончить с ней… но просто застыл почему-то, и там, где от маски отвалился осколок, она увидела глаз. Там, под белой личиной, скрывался человек: смотрел на неё печально, его густая бровь болезненно изогнулась, словно в страдании.

Этого мгновения Шэ Юэ хватило, чтобы сбежать.

Снова тот же звук, что она слышала раньше, пронёсся по коридорам, как порыв ветра. Свист? Вой?

Демоны, словно откликаясь на него, ринулись по коридорам, совершенно не обращая внимания на маленькую фигурку Шэ Юэ, карабкавшуюся по изгибам гигантского барельефа, изображающего все владения почившего императора.

Она по узкой норе выбралась на склон горы и не запомнила, как добралась до подножия, как нашла свою лошадь мирно щиплющей траву.

Помнила лишь, как крепко обхватила тёплую, пахнущую домом лошадиную шею и разрыдалась, клянясь себе, что больше никогда, никогда, никогда…

* * *

На этот раз Янь-янь не сдержался и сжал её в объятиях так, что кости затрещали. И Шэ Юэ даже умилилась: такой сильный, а ревёт как малый ребёнок, всё приговаривая: «Сестрица! Сестрица».

– Так скучал по Ю-эр! – сказала тётушка Ли, выйдя навстречу. Она едва шаркала по двору, опираясь на трость. – Всё боялся, что драгоценную сестрицу похитят разбойники или демоны съедят!

Шэ Юэ улыбнулась, словно ничего не произошло, и погладила Янь-яня по волосам.

– Вечно он выдумывает!

Она гостила у тётушки, объедаясь персиками, и делала вид, что весела и беззаботна, но в её сердце жила тоска. Пережитые ужасы теснились в памяти, мешая спать по ночам, юноша, которого она едва узнала, погиб у неё на глазах… и никому она не могла об этом рассказать! Даже Янь-яню, потому что он, такой чувствительный, не смог бы носить это в себе и наверняка проболтался бы матушке.

Как бы ей самой хотелось уткнуться лицом в матушкины колени и обо всём рассказать! Или подсесть к среднему братцу в библиотеке, дождавшись, когда у него глаза устанут от книг. Или поехать со старшим братцем рыбачить в горах и поведать ему там… ведь он совсем другой, когда стоит посреди потока с подвязанными полами и закатанными рукавами! Спокойный, как раньше…

Или хотя бы перед шисюном повиниться. Конечно, он назовёт её глупой, но потом обязательно скажет, что гордится. Ведь она смогла пройти по тому же пути, что и он!

Но Янь-яню она рассказала лишь, что дошла до середины, испугалась и повернула назад. А остальные… остальные никогда не должны ничего узнать! Она собиралась унести эту постыдную тайну с собой в могилу, незаметно вернуть карту и больше никогда не вспоминать…

Не вышло!

* * *

Когда они с Янь-янем вернулись домой, она уже достаточно оправилась, чтобы не думать о своём ужасном походе ежеминутно. Да и было чем отвлечься: гости со всего Цзянху собирались постепенно в их небольшом поместье и окрестных деревнях, желая показать свою удаль.

Приглашены были только священные школы, но вести разлетаются быстро, и странствующие мастера, бродяги, расселились по постоялым дворам в округе, скупая вино и хвастаясь друг перед другом своими подвигами, настоящими и выдуманными.

Кого там только не было! И шаманы с юга, и уйгуры с запада, и загадочные кочевники из пустынь. Даже морские разбойники пришли вверх по реке. С гор спустились монахи, юноши из благородных семей со свитой явились поразвлечься. Потому, увидев у ворот двоих в дорожных плащах, Шэ Юэ нисколько не удивилась.

– В мои времена семейство Шэ славилось гостеприимством! – вещал высокий мужчина. Он раздражённо взмахнул рукавом, и на солнце блеснула серебряная вышивка, похожая на завитки дыма. – А что теперь? Водите дружбу только с богатыми помещиками, которые от скуки любят помахать руками и ногами, а настоящих мастеров ни во что не ставите?! Сколько нам ещё сидеть в том клоповнике, пока нас не примут?!

Он встряхнул длинными чёрными волосами, и Шэ Юэ показалось, что между прядями промелькнули языки пламени. Что только не привидится на жаре…

– Хуань Фэнбао, раз мы не представились как следует, то какое к нам может быть доверие? – сдержанно произнёс его спутник, и сердце у Шэ Юэ замерло.

Этот голос… неужели… но как такое возможно?!

Она решительно подошла к ученикам, сторожившим ворота, и те немедленно поклонились.

– Старшая сестра, барышня Шэ! Мы говорим и говорим этим господам, что пройти могут лишь друзья наставника из священных школ, но они не слушают! И именных табличек у них нет.

Шэ Юэ боялась повернуться и увидеть лицо Быстрого Ветра. Узнал ли он её? Сердит ли на неё? А вдруг он пришёл всё рассказать матушке и старшему братцу?! Но как он понял… неужто с самого начала как-то догадался, что она из клана Шэ?! Столько вопросов теснилось в её голове!

– Ах, ну конечно, вы не знаете! – сказала она как можно беспечнее. – Мы встретились с господином… Хуань Фэнбао и его спутником, когда ехали к тётушке Ли, и пригласили их. Янь-янь, ты запамятовал дать им именную табличку?

Янь-янь удивлённо взглянул на неё, но тут же нашёлся, как всегда в их шалостях, когда она выдумывала что-то на ходу, а ему приходилось подыгрывать.

– Вот голова дырявая! Братец Фэнбао, почему же ты сразу не сказал, что по моему приглашению? Уже давно был бы внутри!

Мужчина окинул его быстрым взглядом снизу вверх и усмехнулся.

– Разве ты по нашему знакомству ещё не понял, братец? Я Хуань Фэнбао, мудрый и достойный мастер боевых искусств. Мне не нужно прикрываться твоим благородным именем, меня и так должны были впустить!

Быстрый Ветер тяжело вздохнул и поклонился Янь-яню, так что Шэ Юэ не увидела его лица.

– Простите его неучтивость. Мой друг так долго прожил в горах, среди оленей и тигров, что разучился говорить с людьми как подобает.

– Нет, это вы нас простите! – Ученики у ворот немедленно склонились тоже. – Это мы были неучтивы!

Один из них немедленно распахнул ворота, а второй тут же подскочил, чтобы принять лошадей.

Когда сутолока закончилась, Быстрый Ветер поклонился и Шэ Юэ.

– Спасибо, что выручили нас, госпожа. Меня называют Быстрый Ветер, моего друга – Хуань Фэнбао. Мы странствующие мастера из Цзянху. Могу я спросить вас, чему мы обязаны такой добротой?

Быстрый Ветер стоял перед ней, во плоти… и не узнавал её! Как такое возможно?!

Она заметила, что ни доспехов, ни плаща при нём нет, и волосы он распустил небрежно, ограничившись одной лишь шпилькой. Может быть, это игра, и он вправду не хочет, чтобы его узнавали? Подаёт ей знак, чтобы она делала вид, будто они едва знакомы…

– Просто слова господина Хуаня запали мне в душу. – Она улыбнулась. – Когда-то двери нашей семьи правда были открыты перед любыми мастерами из Цзянху. Будь жив мой отец, он бы, разумеется, принял вас. Места у нас немного, но ученики найдут где вас поселить. Будьте нашими с Янь-янем гостями!

– Благодарю вас. – Быстрый Ветер вновь поклонился. – Я никогда не сомневался в благородстве и гостеприимстве семьи Шэ.

Его спутник смотрел на неё задумчиво, оценивающе, и от этого взгляда Шэ Юэ стало не по себе. Будто он видел её насквозь…

– Мы тоже собираемся участвовать в этих ваших игрищах, – сказал он без обиняков. – Но какова будет награда, нам за воротами так никто и не смог сказать. Стоит ли она того, чтобы за неё бороться? Кто-то пустил слух, что победителя женят на дочке семейства Шэ!

– Глупости, – оборвал его Быстрый Ветер, и его щёки мило порозовели. – Простите моего спутника за грубость! Ни один родитель не стал бы вот так выставлять свою дочь как награду. К тому же победить может женщина, и что тогда?

– Тогда выйдет замуж за сына, – легкомысленно рассмеялся Хуань Фэнбао.

Шэ Юэ скрестила руки на груди.

– И что же, по-вашему, если награда – я, стоит за такую награду побороться, господин Хуань? – угрожающе спросила она, внутренне сгорая от стыда. Девице не пристало говорить о таких вещах! Но как она могла молчать? Янь-янь замешкался с лошадьми, некому было защитить её честь!

Но Хуань Фэнбао не смутился.

– Нет, вы не можете быть наградой! Разве можно огонь завернуть в бумагу? Ха-ха, девушки из Цзянху это что-то!

Шэ Юэ не нашлась что ответить. К счастью, подошёл ученик, и возмутительный господин Хуань последовал за ним.

Но Быстрый Ветер замешкался. Он смотрел на неё нахмурившись.

Шэ Юэ немедленно опустила глаза. Что он о ней подумал! Какой стыд! Нужно было просто убежать или дождаться Янь-яня!

– Девушки из Цзянху… вовсе не такие, как думает господин Хуань, – сказала она, глядя в землю.

– Я знаю. Я уверен, что барышня Шэ скромная и достойная дева. Ваши уважаемые родители наверняка гордятся такой великодушной и смелой дочерью. С вашего позволения.

Быстрый Ветер ушёл. Неужели не узнал её?! Он говорил так вежливо и мило, точно хотел успокоить её. Но что, если он поймёт вдруг, что она – та самая Лунная Орхидея, что бросила его умирать?!

От этих мыслей её отвлекли девушки из школы Тысячи Потоков, которые подошли, желая познакомиться, и на время она забыла и о Быстром Ветре, и о его ужасном спутнике.

* * *

В последний раз Шэ Юэ видела мастеров священных школ ещë в далëком детстве, Янь-янь же не видел их вовсе, потому среднему брату пришлось спешно рассказывать, кто есть кто и чем знаменит.

Они устроились перекусить на крыше главного дома, чтобы домашние не нашли их слишком быстро и не взяли в оборот. Шэ Юэ и Янь-янь едва успели переменить дорожную одежду, прежде чем матушка вручила каждому список дел, да и растерянные ученики не давали прохода – не хватало людей, чтобы вовремя откликаться на все просьбы гостей. Если бы не средний братец Юй, ей с Янь-янем даже пообедать не удалось бы!

С крыши хорошо просматривались внутренние дворы, где для будущей охоты тренировались послушники священных школ. Им не нужно было рассказывать, какова награда за победу, они давно слышали от старших об охотах клана Шэ и горели желанием попытать удачу.

– Они не выглядят особенно благородными, – сказал Янь-янь, запихивая в рот рисовый пирожок. – Разве что почище, чем те, которые остались за воротами!

– Много же ты понимаешь, – рассмеялся братец Юй. – Благородным мужа делают не богатые одежды, а поступки, вот они-то сразу видны! И поступь, и осанка, и манера себя держать – всë выдаëт мастера из священной школы.

Шэ Юэ прищурилась, наблюдая, как высокая седая женщина в одеждах цвета ивового листа объясняет что-то нескольким юношам и девушкам, внимающим ей.

– Женщина-мастер… значит, это… – Она напрягла память. – Школа Весенней Цикад