А. Н. Чумаков

Метафизика глобализации. Культурно-цивилизационный контекст

Монография

Издание второе,
исправленное и дополненное

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 001.11:1

ББК 87.251

Ч-90

Автор: Чумаков А. Н.

Рецензенты: Бестужев-Лада И. В., академик РАО, доктор исторических наук, профессор;

Назаретян А. П., доктор философских наук, профессор.

Второе, исправленное и дополненное издание монографии посвящено разработке общей теории глобализации, развиваемой автором в последние годы. В центр внимания поставлены культура, цивилизация и глобализация, анализируемые как тесно взаимосвязанные, фундаментальные характеристики различных культурно-цивилизационных систем. В книге показано, как в силу объективных причин глобальные проблемы охватили все сферы общественной жизни различных народов, а их культурное и цивилизационное развитие оказалось втянутым в орбиту ускоряющейся многоаспектной глобализации.

Показаны логика и определенная последовательность исторических событий, когда в результате поступательного развития и совершенствования культуры возникли и стали развиваться цивилизационные связи, породившие отдельные очаги цивилизации. В конечном счете, цивилизационное развитие привело к глобализации, которая, в свою очередь, обусловила появление во второй половине XX в. глобальных проблем современности. Используя системный подход к пониманию социальных процессов и опираясь на новейшие научные и философские достижения в этой области, автор приходит к выводу, что линейно-плоскостной мир уступил место миру объемному, голографическому.

Книга не только даст творческий импульс для размышлений научным работникам и специалистам, обеспечит ценной и актуальной информацией преподавателей и студентов, но также привлечет внимание значительного круга читателей, которых интересуют современные проблемы глобалистики, культуры и цивилизации.

УДК 001.11:1

ББК 87.251

© Чумаков А. Н., 2006

© Чумаков А. Н., 2016, с изменениями

© ООО "Проспект", 2016

От автора
(ко 2-му изданию)

Второе, исправленное и дополненное издание монографии¹ представляет собой важную часть общей теории глобализации и является продолжением фундаментального исследования, которое было начато автором в его книге «Глобализация: контуры целостного мира»². Прошедшее с тех пор время полностью подтвердило не только предельную актуальность обсуждаемой тематики и необходимость решения современных проблем глобализации, но и все возрастающую потребность в аналитических исследованиях и теоретических обобщениях в области глобалистики.

Как отмечалось в работе «Глобализация: контуры целостного мира», правильно судить о процессах глобализации не представляется возможным, если не принимать во внимание их теснейшую связь с такими фундаментальными явлениями общественной жизни, которые характеризуются понятиями «культура» и «цивилизация»в динамике с учетом трансформации ее внутреннего содержания (культуры) и с учетом изменений ее форм (цивилизации).

Как известно, сформировавшееся еще в античности понятие «культура» со временем, а точнее — в эпоху Просвещения, было дополнено и расширено за счет нового термина — «цивилизация». Затем, в конце 90-х годов ХХ столетия, был введен в оборот еще один термин — «глобализация», который дал возможность анализировать общественный организм и происходящие в нем процессы уже на планетарном уровне в качестве целостной системы. Вместе с тем теснейшая связь взаимообусловленных и взаимодополняемых понятий «культура», «цивилизация», «глобализация» и, самое главное, стоящих за ними явлений все еще в должной степени не осознается и пока еще не стала предметом специальных исследований. В предлагаемой книге этот круг вопросов оказывается в центре внимания, а взаимозависимость и взаимообусловленность культуры, цивилизации и глобализации формулируется как научная проблема, и предпринимается попытка дать ей решение.

При таком подходе современный мир предстает как сложный фрактал, состоящий из отдельных культурно-цивилизационных систем, в которых отношения между культурой и цивилизацией определяются принципами дополнительности и неопределенности. Культура и цивилизация с этой точки зрения мыслятся в неразрывном единстве, когда нечто, относящееся к культуре может быть рассмотрено в то же время и как относящееся к цивилизации и наоборот. При этом попытки дать более точное определение культуры с необходимостью ведут к тому, что определение цивилизации в этом случает становится менее четким, а более точное определение цивилизации делает менее четким определение культуры.

Предлагаемый подход к пониманию культурно-цивилизационных систем позволяет рассматривать отдельные общества и человечество в целом уже не только в одно- или двухмерном измерении, как то имеет место обычно при культурологическом или цивилизационном подходе, а «объемно» — сразу как бы в трех плоскостях, в трех ракурсах — с точки зрения культуры, цивилизации и глобализации. Это позволяет по-новому посмотреть на современный мир, где многочисленные субъекты международных отношений ведут ожесточенную борьбу за свои интересы, и открывает перспективы и дополнительные возможности для поиска мирных путей решения насущных проблем современного человечества.

Введение

А все-таки метафизика и есть подлинная, истинная философия.

И. Кант

Современная эпоха по многим параметрам разительно отличается от предыдущих эпох, и прежде всего тем, что к извечным философским проблемам бытия, познания, смысла жизни и т. п. она добавила принципиально новую, никогда не существовавшую прежде тему — глобализации и ее последствий для мирового сообщества. Над ее решением уже не одно десятилетие бьется научная и философская мысль. И та и другая решают свои задачи, по большей части взаимодействуя и дополняя друг друга. При этом наука играет, несомненно, кардинальную роль, формулируя на основании результатов своих исследований вполне определенные программы конкретных действий. Однако отдельные науки и естествознание в целом ограничены в получении необходимых достоверных знаний, и потому их эффективность в конечном счете относительна.

Но там, где заканчивается сила науки, а точнее, там, где она еще не обрела ее, свободно чувствует себя философия, не обремененная одинаковыми для всех формулировками, унифицированным языком, единой методологией и непременно строгими доказательствами, хотя они ей и не противоречат. Исследуя «вечные» вопросы и стремясь к установлению непреходящих ценностей и исходных оснований всего сущего, философия не претендует на получение абсолютно законченных решений и окончательно выверенных ответов. Отсутствие же недостающих фактов и безусловно доказанных оснований ее не смущает, ибо она в гораздо большей степени, чем наука, может обходиться предположениями, мнением, догадками, основанными на интуиции, наитии, озарении, логическом анализе, что позволяет ей существенно выходить за рамки имеющихся знаний и сложившихся представлений, предлагая иное, свободное от них объяснение тому, что пока еще не получило научного, строго доказанного решения. Тем самым философия раздвигает границы человеческого познания, выводя его не просто на какой-то другой уровень, а, скорее, задавая ему новые позиции, подчас необычный ракурс, иные точки зрения, с которых открываются порой и новые проблемы, и, что не менее ценно, новое видение старых проблем.³

Принимая во внимание, что в отечественной традиции философия зачастую неправомерно отождествляется с наукой, в то время как понятию «метафизика», идущему еще от античности и означающему философское учение о сверхопытных началах и законах бытия, в свое время безосновательно, в силу прежде всего идеологических причин придали устойчиво отрицательную окраску, я буду говорить о метафизике глобализации, употребляя этот термин в качестве синонима слова «философия». Конечно, если обсуждать этимологию и генезис данных понятий или узкопрофессиональные темы, то полностью отождествлять философию с метафизикой не стоит, так как термин «метафизика» имеет более узкий смысл, да и исторически возник несколько позже. Он был введен в оборот в I в. до н. э. Андроником Родосским — первым издателем и комментатором произведений Аристотеля, который, публикуя произведения великого древнегреческого философа, соединил его работы под названием «Физика» и труды по «первой философии» в рамках одной книги, поместив физику в начало. А поскольку слово после соответствует греческому мета, то впоследствии свод трактатов по «первой философии» стали называть метафизикой, нередко толкуя это понятие расширительно. В марксизме, например, метафизикой именуют всю «старую», как полагают сторонники этой теории, «преодоленную», «исторически отжившую» философию, тогда как в мировой философской литературе сохранилось и активно используется первоначальное значение данного термина, обозначающего часть философии, где исследуются в основном проблемы онтологии и гносеологии. И хотя в настоящее время, как отмечает А. Л. Доброхотов, имеет место разброс позиций — «от мягкого признания пользы, которую приносит метафизика, обобщая культурные феномены и строя картину мира, до радикального разрыва с традицией» и отрицания данного термина, «в целом философии ХХ века свойственно нарастающее тяготение к метафизике»⁴. Одной из причин такой тенденции является, несомненно, и то, что противоречия современного мира, порожденные глобализацией, как и само это беспрецедентное явление, ставшее визитной карточкой последних десятилетий, не могут быть осмыслены с помощью только лишь науки, ибо выходят за рамки «чистой рациональности».

Таким образом, метафизика глобализации с необходимостью оказывается важнейшей составной частью комплексного исследования этого сложнейшего и весьма актуального явления, в котором, как будет показано ниже, центральное место занимают культура и цивилизация, давно и с разных сторон изучаемые философией и гуманитарной наукой. При этом, что характерно, и то и другое явление сегодня все еще выступают исключительно в качестве хотя и связанных, но в целом самодостаточных сущностей, занимая свои вполне определенные ниши в системе гуманитарного знания.

Подтверждением тому является, в частности, и список литературы, указанный в конце этой книги, где хорошо видно, что два весьма распространенных понятия «культура» и «цивилизация», составляющие основу в названиях огромного числа научных исследований, редко когда употребляются вместе (в одном контексте) и вовсе не встречаются как неразрывно связанные, не существующие друг без друга понятия. На первый взгляд это может показаться каким-то недоразумением, ибо в соответствующих публикациях содержится масса указаний на то, что культура порождает цивилизацию; немало говорится и об обратном влиянии цивилизации на культуру. Однако сам термин ⁵. Почему? Ответ на этот вопрос дает проведенный ниже анализ культуры и цивилизации, осуществленный через призму глобализации различных сфер общественной жизни. Здесь же отметим, что на культуру и цивилизацию, не говоря уже о глобализации, пока еще не посмотрели единым взглядом, когда они воспринимались бы не по отдельности, каждая сама по себе, а все вместе, в их неразрывной целостности и единстве. А такой взгляд необходим уже потому, что понятия «культура», «цивилизация» и «глобализация» теснейшим образом взаимосвязаны, ибо, дополняя друг друга, они с разных сторон описывают один и тот же объект — социальный организм, раскрывая не только сущностные характеристики, но и важнейшие этапы его исторического развития.

Но на эту зависимость пока не обратили должного внимания, так как еще мало кто задумывается над непосредственной, если не сказать больше — генетической связью между тремя фундаментальными явлениями, выражаемыми данными понятиями; зато не только на уровне обыденного сознания, но и в среде специалистов все больше появляется сетований на то, что глобализация пагубно влияет на состояние культуры, разрушает ее традиционные формы, «нивелирует», «обезличивает», а то и вовсе «стирает с лица Земли» ее самобытность и неповторимые черты.

В то же время виновником появления глобализации, как и вызываемых ею действительно не существовавших прежде глобальных проблем, нередко объявляется «цивилизация», понимаемая по большей части как «западная», «техногенная» цивилизация. Ей инкриминируются излишний динамизм и наступательный характер, бездушный технологизм и экспансионистские устремления, наступление на природу и загрязнение окружающей среды, наконец, унификация ценностей и уничтожение «естественной природы» человека. Другими словами, цивилизации приписывается деструктивный, демонический, характер и активное начало в пробуждении разрушительных сил глобализации, тогда как культура выступает в пассивной роли, в качестве страдающего от глобализации явления, принуждаемого ею к изменениям, разрушающим сами основы культуры. При этом и культура, и цивилизация, и глобализация рассматриваются обычно как отдельные, самодостаточные явления, находящиеся по большей части в ситуации серьезных противоречий и противоборства, устранение которых видится посредством выстраивания заслонов на пути «бездушной» «техногенной цивилизации» и непримиримой борьбы с глобализацией.

Подобные и, как будет показано ниже, глубоко ошибочные взгляды лежат в основе многих популярных теперь, а по существу неконструктивных неоруссоистских призывов: «сохранить природу», «защитить культуру», «сменить тип цивилизационного развития», «обуздать глобализацию», «окончательно преодолеть глобальные проблемы» и т. п. Именно на этой мировоззренческой платформе формируются изоляционистские настроения и неприятие космополитизма, разворачивается бескомпромиссная борьба в защиту «национальных интересов», возникают массовые протестные движения, в частности, выступления «антиглобалистов», «альтерглобалистов» и т. п.

Одной из причин такого положения дел является то, что абсолютное большинство людей видят современный мир все еще линейно-плоскостным, тогда как за последнее столетие он окончательно стал нелинейным и объемным. И этот новый, изменившийся мир пытаются понять, объяснить, описать с помощью привычных, но в данном контексте явно нуждающихся в уточнении понятий и категорий: таких, например, как «суверенитет», «культура», «цивилизация», «глобальные проблемы», «общечеловеческие ценности» и т. п.

Все эти термины, как и сложившиеся к настоящему времени системы этических норм и правил, сформировались и наполнились определенным содержанием в условиях, принципиально отличных от тех, что имеют место теперь, и потому должны быть заново уточнены, а то и вовсе переосмыслены. Обращая на это особое внимание в следующем разделе (в методологических замечаниях), мне хотелось тем самым подчеркнуть важность проведения такой предварительной работы, являющейся своеобразным фильтром для понятийного аппарата, который я буду использовать в дальнейшем.

Также следует отметить, что в рассмотрении культуры и цивилизации я исходил из их неразрывной целостности, которую они являют собою в качестве культурно-цивилизационного континуума; и в процессе всего исследования смотрел на эти получившие широкое освещение в литературе проблемы с позиции глобализации, оставляя в стороне бесконечное множество других аспектов, имеющих к ним отношение⁶.

Подчеркну еще одно обстоятельство. Эта работа не является специальным исследованием по истории культуры или цивилизации; не ставит она своей задачей и построение еще какой-то одной, новой системы периодизации или схемы исторического процесса в контексте глобализации, как то может показаться на первый взгляд. Основная цель ее совсем иная — соединить в одном подходе к пониманию истории и современного состояния общества три их составляющие или, если взять другой угол зрения, три их измерения: культуру, цивилизацию и глобализацию, которые уже сложились и активно используются в общественной науке, но пока только по отдельности, ибо они еще никак не воспринимаются все вместе, все три в одном контексте сразу, т. е. неразрывно, целостно, по принципу дополнительности. А время для этого уже пришло — культурологический и цивилизационный подходы уже практически исчерпали свою эвристическую ценность и в значительной мере «ходят кругами» в попытках отыскать новые варианты своего приложения к пониманию общественных процессов.

Что до глобалистики, где центральной является проблема глобализации и преодоление вызываемых ею негативных последствий, то и здесь уже начинают просматриваться контуры будущего тупика, где в непримиримом противостоянии и малопродуктивной борьбе окончательно сойдутся (выражаясь спортивным языком, войдут в клинч) две позиции — «глобалистов» и «антиглобалистов» (по-другому, сторонников глобализации как объективно-исторического процесса и тех, кто понимает глобализацию как результат действия субъективных, действующих в определенных интересах сил), и куда данное научное направление непременно забредет, если в глобалистику не будут привнесены новые подходы к пониманию теперь уже не столько самой природы глобализации, сколько ее генетической связи (родства) с другими составляющими общественного бытия, в частности с культурой и цивилизацией.

В истории имеется немало примеров того, как человечество в своем поступательном развитии переходило на все более высокую ступень видения того или иного предмета, явления, процесса и меняло в связи с этим систему координат на более сложную. Так, например, телевизор вначале был одноцветным (черно-белым), затем стал многоцветным (цветным), а теперь и вовсе с объемным изображением, обеспечивающим эффект реального участия в происходящих событиях. Так же и кино, которое вначале было немым, затем просто (элементарно) озвучено, а теперь звук стал объемным (стереофоничным), также дающим эффект присутствия.

Еще более показательным с точки зрения данного исследования является прогресс в научной сфере, где измерения производились вначале линейно, затем в плоскости, т. е. двухмерном пространстве, пока Р. Декарт не ввел в науку трехмерную систему координат, позволившую работать с предметами в объеме, т. е. пространственно. Пришло время, и теория относительности А. Эйнштейна окончательно закрепила высказанные ранее идеи Б. Римана и Н. И. Лобачевского о многомерности пространства, когда оно стало сначала четырехмерным, а затем и вовсе многомерным. Но какое отношение все это имеет к глобалистике? Мне представляется, самое непосредственное.

Глобалистика нуждается сегодня в аналогичных нестандартных теоретических решениях, чтобы преодолеть сложившуюся ситуацию «хождения по кругу» и выбраться наконец из затянувшегося и бесперспективного противостояния «сторонников» и «противников» глобализации. Обеспечить такие решения могут новые «многомерные» подходы, принимающие во внимание широкую палитру объективных обстоятельств и субъективных факторов, лежащих в основе глобализации и имманентно вплетенных в ее процессы. Без соответствующих фундаментальных исследований и построения теории глобализации с такой задачей не справиться; но, кажется, это еще далеко не всеми осознается.

Так, некоторые ученые, увлеченные новомодными идеями постмодернизма, могут сказать, что время фундаментальных теоретических исследований и скрупулезного анализа прошло, что такой подход, характерный в особенности для XIX в., теперь, в начале XXI столетия, с его разветвленными сетями Интернета, калейдоскопом новаций и открытий устарел. К тому же большинство новаций с поразительной быстротой сменяют друг друга, а вездесущие средства информации и массовая культура поставили «на поток» даже знания. Теперь, могут добавить они, в науке в целом, а в динамично развивающейся глобалистике в особенности, важнее усвоить не фундаментальные теории, а основную суть вещей и событий, легко меняя прежние представления подобно одеяниям в зависимости от погоды на улице. Отсюда более ценными выглядят не теоретические изыски, а умение хорошо пользоваться Интернетом, справочной литературой, дайджестами и т. п. Но это было бы глубоким заблуждением, хотя определенная доля правды в такой позиции есть.

Современный, стремительно развивающийся мир действительно делает многие знания и навыки, технологии и оборудование быстро устаревающими порою практически сразу же после их появления. Но это нисколько не отменяет того положения, что абсолютное большинство новаций является результатом предшествовавших им открытий и сами они, в свою очередь, становятся базой, «стартовой площадкой» для новых, еще более совершенных знаний и новаций. Отсюда важно в познании сложных динамичных объектов акцентировать внимание не на частностях и деталях, а на тенденциях, не на отдельных элементах, а на всей системе в целом, используя уже хорошо зарекомендовавший себя системный подход к изучению таких объектов.

Известный русский ученый А. А. Богданов еще в начале ХХ в. сформулировал один из важнейших принципов системного подхода — целое больше суммы своих частей⁷. За прошедшие с тех пор почти сто лет системные исследования получили значительное развитие, стали неотъемлемой частью современной науки.

Тем не менее многие в силу привычки или других обстоятельств продолжают смотреть на целое со стороны его частей, в особенности если целое слишком большое и не охватывается единым взором сразу. Такой подход достаточно прочно закрепился, например, в сложившихся представлениях о всемирной истории, которая, как правило, реконструируется из отдельных фрагментов истории отдельных народов, тех или иных событий, произошедших в различных частях планеты, и был вполне оправдан для ситуации, когда фрагментарное состояние мирового сообщества превалировало над его целостностью. Однако теперь, когда мир в значительной степени сформировался в качестве целостной системы территориально (на планете теперь нет неизвестных или недоступных территорий), экономически (посредством ТНК, мировой торговли, свободного перемещения капиталов), политически (в силу всесторонних межгосударственных отношений), наконец, информационно (посредством Интернета, средств массовой информации и телекоммуникаций), наступило время посмотреть на его части со стороны целого.

Именно такой системный подход к исследованию трех важнейших составляющих общественного развития – культуры, цивилизации и глобализации, рассматриваемых в их неразрывной связи и динамике, использован в предлагаемой книге. Здесь следует заметить, что правомерность системного подхода при изучении социальных объектов – человека, общества, культуры, цивилизации или, например, глобализации – далеко не очевидна и не всеми учеными разделяется, в особенности теми, кто полагает, что человеческий дух и творческая деятельность, лежащие в основе указанных объектов познания, не могут быть описаны системно, ибо они в принципе неделимы, не раскладываются на составные части, а также имеют спонтанный характер и потому в своем проявлении не подчинены каким-то, вычисляемым заранее закономерностям. То, что это не совсем так, вполне убедительно показал известный российский философ М. С. Каган⁸, который успешно применил системный подход к изучению культуры, а в полемике со своими оппонентами по этому поводу писал: «Системный подход — точнее, системный стиль мышления — это специфическая парадигма современной науки… и его неправомерно отождествлять, как нередко делается, со структурным анализом, ибо он объединяет элементно-структурный анализ с функциональным и историческим и потому в высшей степени эффективен при изучении социокультурной реальности и человеческого бытия»⁹.

Адекватное восприятие социальной реальности предполагает как минимум правильное пониманием того, что на самом деле кроется за широко распространенными словами «культура», «цивилизация», «глобализация», рассматривая которые во взаимосвязи, комплексно, т. е. системно, только и можно понять, как в принципе достижимо взаимопонимание между народами, сближение культур и цивилизационного развития Запада и Востока, Севера и Юга или, говоря другими категориями, — Азии, Африки, Европы, Северной и Латинской Америки, Австралии, наконец. Такое сближение и рост кооперации — это не благие пожелания, а реальный процесс, значение которого в условиях тотальной глобализации приобретает все большее практическое значение для всего мира и для каждого человека. Теперь уже не сотни тысяч, а миллионы людей мигрируют, оказываясь в новых условиях и системах ценностей, которыми им приходится овладевать. А вопрос о том, как, каким способом возможно овладение материальными и духовными ценностями другого народа, далеко не праздный, ибо от его решения в значительной степени зависит уровень и степень интеграции различных общественных систем, о которых дальше я буду говорить исключительно в контексте их культурного и цивилизационного развития.

При этом сразу следует оговориться, что в этой работе я не добавил ничего принципиально нового в понимание культуры и ее роли в обществе, не сказал ничего нового о том, как, когда и почему появился термин «цивилизация», что он обозначает, какие цивилизационные теории существуют, и даже мое понимание цивилизации как целостного, присущего всем народам и культурам явления, не является оригинальным. Все это уже было в достаточной степени сделано и до меня усилиями многочисленных исследователей, начиная как минимум с эпохи Просвещения. Но вот что действительно является принципиально новым в предлагаемом исследовании, так это целостный взгляд на общество и его развитие одновременно через призму культуры, цивилизации и глобализации или, образно говоря, через эту «строенную» линзу. И действительно, пока еще никто не пытался посмотреть именно таким образом на исторический процесс в целом; причем не отдельно со стороны культуры (на чем построены все культурологические теории) или только со стороны цивилизации (что в итоге породило множество цивилизационных схем и концепций) — таких подходов и в самом деле существует множество, а с позиции их неразрывной целостности, т. е. одновременно с позиции и культуры, и цивилизации, которые в своем единстве, «сплаве» всегда и непременно дают абсолютно конкретные, те или иные типы общественной организации, которые я назвал культурно-цивилизационными системами (ареалами).

И более того, проанализировав динамику исторического процесса через призму процессов глобализации, где культурно-цивилизационные ареалы выступают важнейшими структурными элементами глобального социума, я предлагаю рассматривать всю историю развития человечества уже не в одной плоскости, как это все еще принято делать отдельно с позиции культуры или цивилизации, и даже не в двух плоскостях, как то позволяет сделать взгляд на общество с позиции его культурно-цивилизационного единства, а сразу в трех плоскостях, т. е. объемно, когда культура, цивилизация и глобализация выступают в качестве трех важнейших неразрывно взаимосвязанных характеристик (измерений) общественного организма, в том числе и прежде всего глобального человечества.

Такой подход, выражаясь современным языком — в формате 3D, позволяет решить как минимум ряд принципиально важных задач, не решаемых при существующих ныне подходах, а именно:

а) снимается проблема поиска неких скрытых субъективных факторов и закулисных сил, якобы инициирующих глобализацию и «управляющих» ей в тех или иных интересах, ибо она выступает прежде всего и не иначе как явление изначально объективное, порожденное всем ходом исторического развития, а не чьими-то преднамеренно спланированными усилиями и интересами, которые, конечно же, имеют место в глобализации, но не как ее первопричина, а как тесно связанные с ней, сопутствующие ей факторы;

б) теряет свою актуальность поиск все новых разновидностей и типов цивилизаций как самостоятельных сущностей, которые якобы «рождаются», «сталкиваются», «умирают» и т. п., ибо в реальности взаимодействуют, в том числе и в конфликтных формах, не «различные цивилизации», а культурно-цивилизационные системы, а это уже совсем другой набор вытекающих отсюда проблем и способов их решения;

в) наконец, появляется возможность увидеть человечество во всей его целостности, в качестве многоаспектной системы, как бы в объеме, причем не только его сущностные характеристики (через призму культуры) и внешние связи (посредством цивилизации), но и в динамике, когда все это рассматривается одновременно и в контексте глобализации.

* * *

Таким образом, если основной тезис предыдущей, уже упоминавшейся моей книги формулировался следующим образом — в результате развития и совершенствования культурыцивилизации; цивилизационное развитие изначально вело к унификации общественной жизни и породило к середине второго тысячелетия глобализацию, которая, в свою очередь обусловила появление проявившихся в полную силу во второй половине ХХ в. глобальных проблем. Теперь главный тезис исследования определяется так: являются тремя важнейшими характеристиками общественного организма, взятого в качестве единой целостности относительно всей планеты, которые позволяют увидеть мировое сообщество в трех измерениях, т. е. «объемно». Все эти три понятия, взятые вместе и рассматриваемые по принципу дополнительности, характеризуют человечество с точки зрения его содержания, формы и динамики развития, позволяя увидеть глобальное сообщество людей (а в известном смысле и отдельные его части) целостно, нерасчлененно, сразу как бы в трех плоскостях (в трех измерениях), с трех сторон — с внутренней, внешней и с точки зрения вектора развития.

Другими словами, при таком подходе планетарный общественный организм предстает как бы в объеме, а не в плоскости, как то имеет место теперь в исторических и социальных науках, когда на человечество в целом смотрят так же, как и на отдельные общественные системы, а именно с точки зрения его или культурной, или цивилизационной составляющей. При этом следует подчеркнуть, что и культурацивилизация, выражающая внешние связи и различные формы организации этого организма, и по отдельности, и вместе являются по сути статическими характеристиками общества. Они фиксируют определенные успехи и достижения человека, являются конечным результатом его деятельности в духовной и материальной сферах, а также указывают на характер связей и отношений в обществе, дают представление об уровне развития в нем моральных, правовых норм, этических и эстетических представлений и даже отмечают связанные со всем этим перемены, однако оставляют без внимания макродинамику социальных изменений. И даже если с позиции культурологического или цивилизационного подхода пытаются проследить социальные трансформации, то, как правило, оказываются в состоянии зафиксировать лишь некоторые аспекты многоплановой общественной динамики, да и то лишь в одном «разрезе», т. е. в культурологической или цивилизационной плоскости.

Ситуация принципиально меняется, когда появляется понятие «глобализация», которая характеризует общественный организм прежде всего с точки зрения его динамики и позволяет акцентировать основное внимание на изменениях, направленности движения и скорости этих изменений. Другими словами, с введением понятия «глобализация» (в дополнение к «культуре» и «цивилизации») мы получаем возможность рассматривать как мировые социальные процессы, так и отдельные общественные системы уже не только содержательно, но и в динамике, обозначая их вектором, который наряду с направленностью отражает также и скорость, и силу интересующих нас изменений. А это уже совсем иной подход, через призму которого не только глобализация и порождаемые ею противоречия, но и многие, казалось бы, неразрешимые трудности обретают новое видение и становятся более понятными.

Предваряя исследование этим введением, хотелось бы особо подчеркнуть, что рано или поздно людям придется изменить свое представление о мире, если они хотят справиться с обрушившимися на них проблемами глобального характера. Адекватно меняющемуся миру должны меняться и наши представления о нем точно так же, как в результате «коперниканского переворота» они поменялись в свое время относительно положения нашей планеты в космическом пространстве. Теперь пришло время и в глобалистике по-новому посмотреть на, казалось бы, незыблемые положения и переосмыслить некоторые устоявшиеся представления, активно используемые в научном и обыденном языке, но уже устаревшие и явно не соответствующие быстро изменяющемуся современному миру.

Методологическое вступление

Язык сделался тем, чем он должен быть, именно средством для передачи мысли.

Форма подчинилась содержанию

Д. И. Писарев

Для данного исследования методологическое вступление не дань моде или прихоть автора, имеющая к дальнейшему тексту лишь косвенное отношение, а важнейшая часть предстоящей работы, которая в немалой степени будет касаться порой, казалось бы, хорошо известных вопросов, но на самом деле недостаточно разработанных, а то и вовсе не изученных в контексте современных процессов глобализации. Без такого вступления многие положения предлагаемой работы могли бы показаться достаточно сложными для восприятия или наоборот, воспринимались бы «плоско», излишне упрощенно. В обоснование этого утверждения следовало бы сослаться на «трудности роста», с которыми сталкивается сегодня глобалистика, где в настоящее еще продолжаются активные процессы формирования языка междисциплинарного общения, предпринимаются попытки теоретических обобщений, необходимых для формирования теоретических основ нового научного направления.

В связи с этим принципиальное значение имеет то, насколько адекватно отражает реальность объективно сформировавшийся язык современной глобалистики, какие новые термины необходимо ввести, чтобы расширить познавательные и описательные возможности этого языка; наконец, какие методы, принципы и аналогии оказываются в основе теоретических построений и вытекающих из них выводов. Предлагая это вступление, мне представляется необходимым сказать прежде всего о важности правильного словоупотребления и некоторых вопросах методологии научного познания, что, на мой взгляд, будет способствовать более эффективному восприятию текста данной работы и правильному пониманию сформулированных в ней идей.

1. К вопросу об уточнении понятий

Если имена неправильны, — отвечает Учитель на вопрос Цзы-лу, — то слова не имеют под собой оснований.
Если слова не имеют под собой оснований, то дела не могут осуществляться.

Конфуций

Слово управляет мозгом, мозг — руками, руки — царствами.

В. Хлебников

Как и в первой части моего исследования¹⁰, каждая новая глава начинается непременно с уточнения основных понятий, которые несут наибольшую смысловую нагрузку в соответствующем разделе исследования, а также зачастую используются и в других главах книги в таком же значении. На правомерный вопрос — какая в том необходимость, если имеется немало словарей и справочной литературы, где всегда можно посмотреть значение того или иного слова; к тому же — почему это нужно делать непременно в начале каждой главы, а не в конце книги, как это иногда встречается в литературе, — я уже давал соответствующие пояснения, смысл которых кратко можно сформулировать следующим образом.

Глобалистика является быстро и динамично развивающейся областью науки, новых идей, открытий, а также специфической сферой общественной жизни, где активно формируется не только новое знание, но и новый опыт, где складывается уникальная общественная практика, для выражения и описания которых существующая в современном языке терминология по большей части не подходит. Отсюда язык науки и обыденного общения оперативно пополняется все новой и новой терминологией, которая не всегда находит отражение даже в последних справочных изданиях, не говоря уже о литературе, например, десятилетней давности. В то же время эффективное решение любых теоретических и практических задач предполагает, как минимум, их внятную артикуляцию, а следовательно, выверенность и точность формулировок, достаточную определенность используемых понятий и категорий.

Все это имеет непосредственное отношение к данному исследованию, так как слова «культура», «цивилизация», «глобализация», «система», «исторический процесс» и другие, которые несут основную смысловую нагрузку в этой книге, хотя и являются, казалось бы, вполне понятными терминами, тем не менее, в своем содержании все еще остаются предметом серьезных дискуссий и нередко нуждаются в более точном определении, в особенности, когда дело касается использования их при описании мировых процессов или отдельных социальных систем, вовлеченных в орбиту глобализации. В последние годы появился и целый ряд новых понятий, которые еще не получили широкого распространения, но уже активно используются в специальной литературе (ойкумена, коэволюция, социосистема, геоцивилизация, фрактал и др.), а также ряд специфических терминов и словосочетаний, которые малознакомы или совсем неизвестны широкому читателю, но имеют принципиальное значение в данном исследовании (мультикультурализм, направляющая культура, параллельные культуры, техногенная цивилизация, квазицивилизация, культурно-цивилизационный тип развития, культурно-цивилизационная система и т. п.), и потому их уточнение, несомненно, будет способствовать лучшему пониманию обсуждаемых вопросов.

Строгость научного языка является необходимым условием, можно даже сказать — жестким и непременным правилом любого теоретического исследования, и чем больше дело касается новой, еще неизведанной области, тем важнее соблюдать это правило. А так как язык, нередко сравниваемый с гибким самонастраивающимся инструментом познания, является динамичной системой, то уточнение прежних и формулирование новых понятий становится неотъемлемой составляющей любого живого, а тем более, прогрессирующего языка. При этом, как отмечает известный филолог В. В. Колесов, важно «понять, что именно язык — начало всех начал, что, приступая к делу, и совершая дело, и подводя итог, мы осмысляем все это словом, передавая открытое для себя — другим»¹¹. Отсюда к требованию строгости следует добавить еще одно условие языка науки, а именно ­­– его ясность. В связи с этим нельзя не отметить, что в науке, и в частности в глобалистике, важность данной проблемы далеко не всегда осознается.¹²

«Цивилизация духа», «экология души», «экология аксиосферы» — эти и подобные им наукообразные, но маловразумительные термины встречаются в изобилии в самых разных, порой даже в достаточно серьезных научных текстах по проблемам экологии и глобализации, но их содержание, к сожалению, за редким исключением мало волнует исследователей и, как правило, никогда не уточняется.¹³

Выступая против такого вольного обращения со словами, я буду, как и прежде, пояснять используемые мною термины, которые по сути своей многозначны, спорны, имеют несколько смыслов или еще не вошли в справочные издания, так как, например, появились совсем недавно и пока не получили широкого распространения, но, с точки зрения понимания проблем, обсуждаемых в данной книге, имеют принципиальное значение.¹⁴

Также в тех случаях, когда сложившийся язык и существующий в нем набор понятий не позволяют в достаточной степени четко выразить суть нового явления или описать зарождающийся, но еще не получивший своего названия процесс, я буду вводить новые термины, по возможности наиболее полно определяя их содержание и уточняя область их применения. Такая работа является составной частью любого исследования, осуществляемого в принципиально новой области знания, где еще не сформировался устоявшийся язык, а значения многих слов нередко имеют недостаточно определенное, расплывчатое значение. Как хорошо заметил В. В. Колесов: «В истории народа, его языка и понятий частенько случается так, что слово и понятие не сходятся до поры до времени в общем фокусе: то слово не найдено, хотя жизнь настоятельно требует его, то, напротив, слово уже есть, но не наполнилось смыслом жизни и означает не то, что могло бы»культурно-цивилизационные системы», «культурно-цивилизационные ойкумены», «геоцивилизация», «цивилизационное единство», «квазицивилизации», «культурно-цивилизационный фрактал»), часть еще ждет своего времени.¹⁵

Итак, подчеркну это еще раз, уточнение основных понятий для данного исследования имеет существенное и даже принципиальное значение, ибо с терминологическими изысками и вольностями в современной науке приходится сталкиваться на каждом шагу, что существенно затрудняет осознание и без того непростых проблем, усложняет взаимопонимание как на уровне обыденного сознания, так и в профессиональной среде. В конечном же счете все это вносит путаницу, тормозит исследования, наконец, блокирует выход на уровень принятия эффективных практических решений. Отсюда так важно определиться с терминами, дать им выверенную дефиницию, что, заметим, не имеет ничего общего с пустопорожней игрой словами или абстрактным словотворчеством. Это и не копание в мелочах, и даже порой не отказ от прежних смыслов уже установившихся понятий, а лишь расширение или сужение их значений в свете нового понимания той или иной проблемы, задачи, ситуации. Таким образом, как и прежде, основная цель уточнения ключевых для каждого раздела понятий состоит в том, чтобы с самого начала сделать позицию автора ясной и недвусмысленной, изложение материала – по возможности четким и внутренне непротиворечивым, а итоги, вытекающие из проведенного анализа, – легко сопоставимыми с результатами и выводами других исследований в соответствующей области теоретического знания.¹⁶

2. О некоторых методах и принципах научной работы

Атомная бомба взорвалась не на полигоне в Неваде, а в моих уравнениях.

А. Эйнштейн

Атомная бомба взорвалась

в поэме Парменида «О природе»

М. Хайдеггер

Любое научное исследование в явной или неявной форме опирается на ту или иную методологию или соответствующие принципы. Не является исключением и данная работа, где речь пойдет, с одной стороны, о проблемах, давно и активно обсуждающихся в науке, а с другой – о таких аспектах глобализации, которым, в силу их принципиальной новизны, еще предстоит стать предметом научных дискуссий. Отсюда вопросы методологического характера для нее обретают особое значение. Остановимся на некоторых из них, наиболее важных с точки зрения последующего разговора.

История науки изобилует множеством примеров, когда та или иная проблематика оказывается в центре всеобщего внимания, а затем интерес к ней ослабевает, а то и вовсе пропадает, хотя объективно актуальность данной темы нисколько не снижается. Как правило, по истечении определенного времени и уже в новых условиях она снова актуализируется, привлекая к себе взоры ученых и широкой общественности, чтобы затем опять уступить центральное место другим проблемам и навсегда стать достоянием истории. Но вовсе не исключено, что и на этот раз забвение уступит место новому интересу, когда снова изменятся обстоятельства и поменяются приоритеты.

В стремлении объяснить отмеченное явление и рассуждая о том, «когда наступает прозрение»принципом дисплея», так как все это очень напоминает работу с информацией, выведенной на экран (дисплей) компьютера. В каждый конкретный момент времени на таком экране может быть актуализировано только одно «окно», с которым можно активно работать (вносить исправления, менять текст, редактировать его). Чтобы обратиться к новой информации, каждый раз с экрана необходимо удалить предыдущую информацию. При этом удаляемая информация может быть как удалена безвозвратно, так и сохранена в памяти, что дает возможность со временем к ней снова вернуться, но, опять-таки и непременно, с потерей внимания к предыдущей информации. Иначе говоря, нельзя работать одновременно (в буквальном смысле этого слова) сразу с несколькими даже открытыми «окнами», т. е. нельзя в какой-то определенный момент времени печатать, вносить исправления или форматировать текст более чем в одном «окне». Это можно делать только последовательно.

Нечто аналогичное происходит и с сознанием человека. Конкретная мысль, занимающая индивида, должна быть закрыта (удалена в подсознание) прежде, чем на ее место придет другая мысль. Это похоже на то, как открытый для работы файл закрывается и убирается в память компьютера, чтобы уступить место новому файлу, содержащему новую информацию, т. е. в каждый конкретный момент времени внимание человека может быть занято лишь какой-то одной мыслью, проблемой, идеей, «картинкой» окружающей действительности и т. п. Чтобы переключить внимание на что-то другое, он должен оставить, как бы «отложить в сторону» то, о чем думал до этого и сосредоточиться на новой теме.

По такому же принципу работает и общественное (обыденное, научное, философское) сознание, которое также постоянно меняет предмет своего основного внимания и среди множества тем, проблем, событий в определенный момент времени или в каком-то временном интервале выделяет что-то одно в качестве главного, доминирующего, на чем фокусируется главный интерес. Такая концентрация мысли длится, как правило, не слишком долго, и по прошествии определенного времени внимание снова переключается, как бы «дрейфует» с одного предмета, события или явления на другие, задерживаясь в силу самых разных причин то в большей, то в меньшей степени на каждом из них. Однако, и это следует особо подчеркнуть, в каждый конкретный момент времени среди множества тем и информации в центре внимания неизменно оказывается лишь какая-то одна информация или тема, заслоняющая собой все остальные. Это та причина, по которой в отдельные исторические эпохи на первый план творческих поисков той или иной науки, философских исследований или в целом общественного сознания в силу тех или иных причин, как правило, выдвигается круг каких-то определенных вопросов.

Что касается современной глобалистики, то она вплотную подошла к тому, чтобы поставить в центр внимания исследование процессов глобализации, когда они рассматривались бы в контексте культурного и цивилизационного развития общества. При этом первостепенного внимания заслуживают и культурно-цивилизационные изменения, порожденные и обусловленные глобализацией. Все это, конечно, не означает, что другие актуальные вопросы современной глобалистики теряют свою актуальность или выходят за рамки глобальных исследований, перестают быть предметом их анализа. Вовсе нет. Они лишь отодвигаются главной темой на второй, третий или еще более отдаленный план и оказываются как бы в тени основной темы, «дожидаясь» своего времени, чтобы в определенный момент и при соответствующих условиях подняться выше по шкале приоритетов в иерархии тем глобальной проблематики, а то и вовсе оказаться в центре научного и общественного внимания.

* * *

Другое методологическое замечание касается весьма распространенного явления, смысл которого заключается в том, что между свершением тех или иных событий и фактом их осознания, как правило, имеет место определенный временной разрыв. Раньше я уже назвал этот парадокс «эффектом позднего восприятия», который заслуживает того, чтобы, приступая к обсуждению генезиса и эволюции культуры и цивилизации под влиянием глобализации, а также самой глобализации, разворачивающейся в культурно-цивилизационном контексте, уделить ему специальное внимание уже теперь, в самом начале разговора об этом.

Суть данного эффекта состоит в том, что участники тех или иных событий зачастую не придают им должного значения, а то и вовсе не замечают их до определенного времени. И лишь затем, по прошествии какого-то времени, они начинают осознавать свершившееся, хотя в свое время события происходили порой буквально на их глазах и при их непосредственном участии, однако в то время не воспринимались как новая реальность, как то, что уже оказывает влияние и на условия их жизни, и на них самих, подспудно влияя на чувства, эмоции, здоровье и т. п. И лишь тогда наступает прозрение, «прорыв» в осознании новой ситуации, когда эти не осознаваемые ранее изменения в силу тех или иных причин начинают восприниматься как жестко заявляющая о себе реальность.

Как правило, изначально понимание свершившегося приходит к наиболее проницательным. Обычно это лучшие профессионалы в соответствующей области или (и ) оказавшиеся в необычных условиях и потому прозревшие раньше других. Именно они, в отличие от остальных, первыми преодолевают порог прозрения. Затем новая ситуация становится понятной все большему числу людей, которые также, все больше «прозревая», как правило, начинают реконструировать прошедшие события. При этом каждый человек выстраивает свой рассказ о случившемся. Но в итоге такие рассказы, даже все вместе взятые, как правило, лишь отчасти передают ту реальность, которая была на самом деле, и потому всегда остается возможность предложить еще один, очередной вариант рассказа о том, о чем уже было сказано, казалось бы, более чем достаточно.

Потому так важно, имея в виду это обстоятельство, отличать то, что случилось, и рассказ о том, что случилось.

И с культурой, и с цивилизацией, равно как и с процессами глобализации, дело именно так и обстояло. Они зародились и постепенно, на протяжении многих столетий вызревали, не привлекая к себе внимания, не попадая в поле зрения живших в те времена современников и, не будучи осознаваемыми, до поры до времени оставались как бы «в тени». И лишь когда их масштабы и реальное воздействие на жизненные условия и судьбы многих людей многократно возросли, да так, что не замечать этого стало уже попросту невозможно, об упомянутых явлениях (о каждом в свое время) заговорили активно и в полную силу.

Позднее мы еще не раз столкнемся с эффектом позднего восприятия, когда обратимся к генезису культуры, цивилизации и глобализации и тем последствиям, которые они вызывают, а также увидим, как недооценка данного явления может лежать в основе того, что следствие начинает ошибочно восприниматься как причина, тогда как истинные причины выглядят следствиями.

Отметим также, что эффект позднего восприятия находится в тесной связи с принципом дисплея, так как повышенное внимание к какой-то одной проблеме или ограниченному кругу вопросов до поры до времени оставляет как бы в тени другие темы и проблемы, которые могут вызвать к себе первостепенный интерес лишь в силу резкого их обострения и чрезмерной актуализации. При этом, оказавшись в центре внимания в результате «позднего восприятия», такие факты и явления теперь уже в свою очередь вытесняют с «экрана сознания» прежние темы, делая менее значимой, второстепенной всю остальную проблематику.

* * *

Следующее методологическое положение касается периодически возникающей необходимости в научном исследовании наглядно иллюстрировать, схематизировать, классифицировать подвижные динамические процессы.

Так, в общественном развитии принято выделять (по временному критерию) различные исторические эпохи, эры, тысячелетия, века, периоды, фазы, стадии, этапы; а по критерию, например, социально-пространственному, – страны, континенты, провинции, цивилизации, культуры, ойкумены, социально-политические системы, наконец, мировую систему. При этом в стремлении лучше понять историю и сопутствующие ей изменения обычно прибегают к ее реконструкции, используя, как правило, всевозможные схемы, таблицы, графики, мысленное разбиение непрерывного процесса на отдельные части, фрагменты и т. п. Так же поступают, и когда обращаются к генезису, динамике развития какого-то явления, в частности, культуры, цивилизации или глобализации, а именно — прибегают к различного рода классификациям, сопоставлениям, градациям, выделяя в них те или иные этапы, фазы, ступени, уровни, периоды, эпохи, отличительные черты, доминирующие признаки и т. п. Однако при этом редко когда приводят аргументацию того, почему предпочтение отдается тому или иному решению и на каком основании выделяются одни и остаются без внимания другие факты и события. Иначе говоря, по существу редко уделяется должное внимание тому, чтобы пояснить, какие основания деления лежат в основе предлагаемой классификации, градации, периодизации и т. п. В итоге сплошь и рядом — нагромождение всевозможных «переходов» и революций, «типов цивилизаций», различных культур, наконец, глобализаций, разобраться в которых подчас не представляется возможным, потому что отсутствуют указания на основания их выделения, но зато, как правило, всегда просматриваются субъективные оценки и предпочтения соответствующего автора.

Следует заметить в связи с этим, что, предлагая ту или иную схематизацию, выделяя в динамических процессах различные этапы, периоды или поворотные пункты их развития, тем самым предпринимают попытку реконструировать, систематизировать, соотнести и упорядочить то, что уже произошло, и что в действительности могло быть совсем иначе, не так, как отражают затем во всевозможных схемах. Другими словами, здесь так же, как и в случае «позднего восприятия», нужно проводить различие между тем, «что случилось», и «рассказом о том, что случилось», ибо одни и те же события могут быть рассмотрены также и с другой стороны, в ином ракурсе, с акцентом на другие обстоятельства. При этом другая периодизация или новая схема может выглядеть совсем иначе, чем уже существующая и, предлагая новые решения, она зачастую не решает прежних задач. Тем не менее, такая схема может оказаться не менее ценной, ибо с новой точки зрения нередко открываются и новые подходы, и принципиально иное видение старых проблем, что, в свою очередь, может позволить изменить или скорректировать устоявшиеся представления и открыть возможности для решения как прежних, так и новых задач.

Важно только иметь в виду, что любой процесс периодизации, деления, градации, систематизации в принципе никогда не может быть завершен, ибо, как и любая схема, он всегда решает только одну или несколько конкретных задач, всегда оставляя без внимания массу других проблем и вопросов, но актуальных в других аспектах. Отсюда следует, что к любой таблице, схеме, периодизации, как и ко всякому иному методологически оправданному упрощению, следует относиться с известной долей условности, понимая, что реально протекающие процессы на самом деле всегда намного сложнее, чем это могут передать схемы, графики или таблицы, отображающие их.

* * *

В контексте данного разговора отметим еще одно важное обстоятельство — порою кажущаяся простота в объяснении тех или иных явлений или даже «явная очевидность» того или иного ответа на принципиальный вопрос в теоретическом исследовании не должны приниматься как безусловные истины без соответствующего обоснования. Так, например, для предстоящего анализа принципиальными являются понятия «культура», «цивилизация», «глобализация», «глобальные проблемы», «глобальный», «региональный», «ойкумена», «ареал», «система», «системный подход» и другие интеллектуальные абстракции.

Отношения между ними, как и их содержание, в современной научной литературе имеют столь широкое толкование, что каждый автор, если он хочет быть правильно понят, должен изначально определить свою позицию, сформулировать точку зрения в отношении названных терминов. Дополнительным аргументом в поддержку такого подхода может служить то, что даже, казалось бы, хорошо известные факты истории науки являются недостаточными , чтобы в огромном потоке современной литературы по проблемам культуры и цивилизации дать им исчерпывающую интерпретацию, правильно развести отмеченные понятия, а уж тем более выявить их взаимосвязь, не вступая при этом в серьезные противоречия. В литературе можно встретить даже такие точки зрения, в соответствии с которыми не культура предшествовала цивилизации, а наоборот: якобы цивилизация является более ранним явлением, чем культура.

Однако заблуждения такого рода нередко порождают ассоциации со знаменитым риторическим вопросом — что появилось раньше, яйцо или курица?уже содержит в себе, как правило, значительную часть ответа. К тому же и на сам вопрос нередко можно, а иногда и нужно посмотреть по-иному, а то и по-разному, с различных сторон, что порой может иметь принципиальное значение. С яйцом и курицей, когда пытаются выяснить, что появилось раньше, дело именно так и обстоит.

Действительно, непосредственно при такой постановке вопроса, т. е. прямо, «в лоб», данная проблема решения не имеет. Ларчик, как мне представляется, открывается просто, если посмотреть на поставленный вопрос несколько иначе, точнее, не так буквально, как это делают обычно, мысленно переходя от курицы к яйцу, от яйца к курице, снова к яйцу… и так до бесконечности. Для начала нужно увидеть данный вопрос не «в плоскости», а «в объеме», можно сказать и по-другому — не в одной плоскости, а сразу в двух или даже нескольких плоскостях, в которых он реально и существует, если принять во внимание тот подтекст, который в данном вопросе обычно мыслится. Тогда в нем можно выделить три аспекта, а, следовательно, и три разных ответа.

Итак, если понимать вопрос «что появилось раньше, яйцо или курица?» буквально так, как он и сформулирован, где куры и яйца мыслятся «вообще», т. е. в принципе, обобщенно, взятые в целом, в качестве сущностей как таковых, то, с точки зрения формальной логики, понятие «яйцо» и понятие «курица» будут имеют вполне определенные объемы и содержания. Но тогда и ответ будет однозначный, так как все легко становится на свои места. Понятие «яйцо», определяемое следующим образом: «у птиц, пресмыкающихся и яйцекладущих млекопитающих: такая клетка овальной формы в скорлупе, оболочке… развивающаяся в новый организм после оплодотворения»яйцо. Курица же, будучи результатом биологической эволюции и являясь «домашней птицей, разводимой для получения яиц и мяса»куриных яиц), появилась намного позже яйца как такового, ибо не только динозавры, но и реликтовые земноводные (те же черепахи и крокодилы) откладывали яйца, когда до появления кур было еще далеко. Более того, яйцо появилось и раньше любого наземного существа, т. е. до того, как жизнь вышла за пределы водной среды, где она, с точки зрения современной науки и зародилась, ибо икра рыбы есть не что иное, как яйцо, только не в отвердевшей (в скорлупе), а в мягкой оболочке. Итак, как видим, здесь проблемы нет.

Однако у данного вопроса есть и другой подтекст, когда куры и яйца мыслятся достаточно определенно. Но тогда и сам вопрос должен быть сформулирован более точно, а именно, — «что появилось раньше, куриное яйцо или курица?». У поставленного таким образом вопроса можно выделить в свою очередь еще два различных смысла. Так, его с полным основанием можно адресовать к абсолютно конкретным курам и яйцам. В этом случае получим и вполне определенный ответ для каждого конкретного случая, ибо всякой реально взятой курице предшествовало абсолютно точно установленное яйцо, в то время как любому отдельно взятому куриному яйцу предшествовала вполне определенная курица. При таком повороте дела все встает на свои места, и проблема опять-таки перестает существовать.

Если же данное выражение понимать буквально, а именно так его с формально логической точки зрения и следует понимать, то употребляемые здесь понятия «куриное яйцо» и «курица» рассматриваются уже в широком смысле, когда и куриное яйцо, и курица мыслятся не как единичные (конкретные), а как общие понятия. В этом случае, с точки зрения эволюционной теории, и курица, и ее яйцо прошли одни и те же этапы эволюции, причем так, что яйцо становилось все более куриным в той степени, в какой пракурица все больше становилась курицей. И тогда ответ на поставленный вопрос снова получает законченное решение: и курица, и куриное яйцо – это результат длительной совместной эволюции, а следовательно, и «явились» они этому миру не раньше и не позже друг друга, а «одновременно», если можно так выразиться, имея в виду определенный период времени окончательного формирования курицы, несущей куриные яйца.

Сказанное непосредственно относится и к глобалистике, где ряд вопросов, касающихся комплексных, многоплановых явлений не имеет «прямых» решений, ибо они в одно и то же время выступают и как состояния, и как процессы, или могут рассматриваться то как причины, то как следствия, если посмотреть на них в другом ракурсе, с другой стороны. Так, например, отдельные стороны, те или иные аспекты общественных систем, являясь признаками, элементами культуры, в то же время относятся и к цивилизационным характеристикам общества. А глобализацию, идущую одновременно по многим направлениям, нередко отрывают от культурно-цивилизационного развития мирового сообщества, где в силу сложнейших взаимоотношений формируются принципиально новые проблемы глобального характера, решить которые существующими и апробированными в других условиях методами не представляется возможным.

* * *

В свете сказанного нужно подчеркнуть, что в литературе, посвященной современным политическим, экологическим, демографическим и другим проблемам глобального характера, нередко можно встретить характеристики социальных явлений и тенденций общественного развития, где доминирует мотив надвигающейся катастрофы, деградации и разрушения. Для описания таких ситуаций зачастую используется понятие «кризис», причем, как правило, в негативном аспекте, с оттенком катастрофизма.

В связи с этим необходимо отметить, что наряду с проблемами, порою действительно весьма острыми и неприятными, которыми, конечно же, сопровождается любой кризис, появляются также и принципиально новые возможности для дальнейшего развития на качественно иных основаниях. Их надо только увидеть и реализовать.

Другими словами, кризис — это не только тупик предшествующего развития, исчерпанность креативного потенциала той или иной теории, укоренившегося образа мыслей, сложившейся модели поведения и т. п., но также и импульс, побуждение к действию нестандартным образом. Любая новая теория так или иначе вырастает из кризиса, который инициирует новые теории, оригинальные идеи и решения. Достаточно вспомнить, что именно так родилась теория относительности, квантовая механика, концепция расширяющейся вселенной, наконец, глобалистика, а, например, экономика большинства стран после энергетического кризиса 1972 г. в предельно короткие сроки стала намного более энергосберегающей.

Таким образом, в кризисе нужно видеть не только минусы, но и плюсы, не только и не столько деградацию, сколько новую перспективу возможности для созидания и роста. Кризис потому и возникает, что по-старому уже нельзя, ибо прежние возможности уже исчерпаны, или радикально изменились обстоятельства, которые требуют новых подходов, иного мышления и других действий. Так, например, «сохранять природу» в первозданном виде уже не только нереально, но и неконструктивно, «обуздать глобализацию» невозможно так же, как и принципиально нельзя «окончательно преодолеть глобальные проблемы», ибо они – объективное следствие объективных процессов¹⁷. А вот предпринять усилия к их гуманизации, снимая по возможности их остроту, а также не инициировать тех проблем и негативных последствий, которые можно предвидеть и избежать — это человеку, при определенных условиях, вполне под силу.

Суммируя, можно сказать, что кризис — двигатель прогресса! Отсюда и глобальные проблемы, и социальные потрясения, и экологический кризис следует рассматривать прежде всего не как конец, а как начало новых подходов, возможностей и решений.

* * *

Предваряя методологическими замечаниями данное исследование, отметим также далеко не очевидную, но весьма важную деталь современной науки — когда дело касается глобализации, то гуманитарное, естественно-научное и техническое знание под влиянием активных процессов интеграции нередко оказывается единым конгломератом, в котором далеко не всегда удается провести четкие границы между отдельными результатами, полученными в таких, казалось бы, достаточно разных сферах человеческого познания, как общество, естественная природа или научно-технический прогресс. Более того, современный уровень развития глобалистики дает основание говорить о взаимопроникновении указанных сфер и даже о принципиальной применимости в области общественных наук некоторых методов и принципов, сформулированных в естествознании, в частности, принципа дополнительности и принципа неопределенности, о которых еще будет специальный разговор впереди.

Итак, формулируя проблему в целом, можно сказать, что методология научного познания, как и задача корректного употребления терминов, играет принципиальную роль в современной науке и в глобалистике в частности, где по этой части пока еще больше вопросов, чем ответов и где даже специалисты дискутируют о, казалось бы, хорошо известном, например, о соотношении цивилизации и культуры или глобальных проблем и глобализации. Расчистить эти «завалы» теперь самое время — и соответствующий материал накопился в достаточном количестве, и терминологическая путаница настолько сильно тормозит дальнейшие исследования, что, не уточнив основные понятия, уже практически невозможно двигаться дальше.

Наш язык полон несоответствий и даже нелепостей, и мы продолжаем жить в плену нашего языка так же, как и прежде, хотя еще в начале XVII в. Ф. Бэкон вскрыл и обосновал основные заблуждения ума, назвав их «идолами»: рода, пещеры, рынка и театра¹⁸. В предыдущей книге по глобализации мне отчасти уже доводилось говорить об этом и приводить пример с антиглобалистами, которые по сути таковыми не являются, ибо реально вовсе не выступают против глобализации. Я также упоминал в связи с этим и громоотводе, который фактически никакой не громоотвод, ибо он «отводит» в землю не гром, и, если еще более точно, — не звук, а электрический заряд, т. е. молнию. Ведь в тот или иной объект попадает (бьет) не гром, а молния и тогда правильнее было бы говорить, что на крышах и иных объектах устанавливаются не громоотводы, а молниеотводы, а еще точнее — электроотводы.

От таких несуразностей не свободен ни один естественный язык, так как дело заключается не в чьем-то недомыслии или невнимательном отношении к словам, а в сложностях самого языка, постоянно развивающегося, усложняющегося и совершенствующегося, по мере накопления все новых и новых знаний. Так, например, атом в переводе с греческого (а-томос) означает «неделимый»; но хотя теперь уже хорошо известно, что атом делим, этот термин, давно вошедший в словарный ряд практически всех языков мира, и поныне сохраняет свое прежнее значение, о котором всерьез задумываются разве только что узкие специалисты, работающие в области физики элементарных частиц. Но им-то как раз и нельзя иначе, в отличие от всех остальных, ибо в противном случае, т. е. понимая данный термин буквально, они уподобились бы волкам, не смеющим переступить границу красных флажков, что сделало бы развитие научного знания в данной области практически невозможным.

Хороший пример с несуразным расширением смысла заимствованного из немецкого языка слова «масштаб» приводит В. В. Колесов, который отмечает, что этот термин в русском языке стал активно использоваться в новых вариациях, в частности, в таких значениях, как «широкомасштабный», «крупномасштабный», «полномасштабный» и т. п. В то же время никто не обращает внимание на то, что в итоге происходит переключение внимания с конкретного на все более отвлеченное. «Но парадокс в том, — пишет он, — что при этом забыто слово масштаб. Ведь чем крупнее масштаб карты, тем, наоборот, мельче местность и предметы на ней. Говорить о крупномасштабном, подчеркивая значительность его размеров, — абсурд. Логический смысл выражения прямо противоположен словесному. «Полный» или «широкий» масштаб – вообще чепуха, если уж вдуматься в значение этих слов. Выходит, главное тут вовсе не логика смысла, а выразительный образ, и в образе этом «ведет» русское определение: крупный, полный, широкий… Опять мы стоим перед необходимостью как-то согласовать эмоциональный образ с логикой мысли»¹⁹.

Еще более распространенным заблуждением, о котором никто всерьез не задумывается в обыденной жизни, хотя оно и является достаточно простым для понимания на уровне здравого смысла, является пример с другим расхожим выражением — «восход Солнца». В этом же ряду находятся и состоящие с ним в логической связи такие высказывания как Солнце «поднялось над горизонтом», «достигло зенита», «клонится к закату», «зашло», «село за горизонт». На самом же деле Солнце вовсе не движется относительно Земли, как раз наоборот — Земля вращается вокруг Солнца. Но в данном случае даже не это обстоятельство должно быть положено в основу адекватного объяснения указанных явлений, а тот факт, что Земля круглая и к тому же вращается вокруг своей оси, что создает соответствующую иллюзию для наблюдателя на Земле до тех пор, пока он не поймет истинную суть происходящего и не поместит себя мысленно в положение стороннего наблюдателя за пределы данной системы.

Так же и в отношении Луны, когда говорят, что она «скрывается за облаками» или «выглядывает» из-за них, дело обстоит совсем иначе, чему просто не придается истинного значения, тогда как реальность совсем иная — это тучи, передвигаясь между Луной и наблюдателем на Земле, то закрывают, то открывают ему ее изображение. Да и звезды, которые, как принято говорить, вечером «загораются», а утром «гаснут», на самом деле вовсе не загораются и не гаснут, как и не передвигаются по небосклону, а лишь видятся (или не видятся) наблюдателю с Земли в зависимости от освещенности неба.

Вполне понятно и без специального исследования, что приведенные выражения и словоупотребления, а также закрепившийся за ними обыденный смысл возникли тогда, когда человек еще не знал, что Земля круглая и движется по сложной орбите, вращаясь к тому же еще и вокруг своей оси. Именно уже тогда и сформировалось в языке то, что казалось очевидным и не противоречило здравому смыслу, как не противоречит ему на первый взгляд и теперь, когда дело касается земных масштабов и повседневных забот; к тому же такое понимание хода вещей и их словесные выражения вполне вписываются в обычную повседневную практику «нормального» земного человека, до тех пор, пока он не сталкивается с решением более сложных задач.

Так, например, можно до тех пор не придавать значения тому, что атом делим, пока вы не приметесь за разработку ядерного оружия или за создание атомной электростанции²⁰. Но как только вы станете работать (и даже просто теоретизировать) в этом направлении, вам нужно или отказаться от прежнего термина «атом», или полностью переосмыслить данное понятие, наполнив его принципиально иным содержанием. Так же обстоит дело и с «передвижениями» Солнца или звезд по небосклону. До тех пор, пока вы не имеете намерения полететь в космос или к другим космическим объектам (оставим пока вопрос о стремлении правильно объяснить суть мироздания, когда также требуется не простая очевидность, базирующаяся на чувственном восприятии, а рациональность и логика), вы можете не принимать во внимание траекторию движения Земли в Солнечной системе и ее вращение вокруг собственной оси. Более того, если вам нужно проснуться на «восходе» Солнца или порыбачить на «закате», и если вы не собираетесь в путешествие с намерением повторить подвиг Магеллана, то можете не принимать во внимание и даже то, что Земля круглая. Это просто не имеет ровным счетом никакого значения, если не сказать больше — иной ход мыслей может даже повредить вам тем, что отвлечет внимание на проблемы, не имеющие к практике реальной жизни никакого отношения, и создаст серьезные затруднения в коммуникации с другими людьми, которые могут вас попросту не понять.

Однако все выглядит принципиально иначе и становится кардинально иным, если вы работаете над проектом запуска космического корабля. В этом случае вы уже не можете не переосмыслить прежнюю терминологию и не наделить устоявшиеся термины новым значением, принципиально иным содержанием, как не можете использовать в буквальном смысле и прежнее значение хорошо знакомых слов и выражений, например, объясняя сотрудникам вашей команды, что запуск спутника к Луне состоится с учетом того, что она не только «восходит», «поднимается» над горизонтом (в отличие от Солнца), но и Земля поворачивается к ней с определенной угловой скоростью. В противном случае ваш космический аппарат улетит совсем не в ту сторону, куда вы хотели бы его запустить.

Таким образом, во всяком случае в науке, время от времени возникает ситуация, когда не только требуется введение новой терминологии, но и появляется настоятельная необходимость пересмотреть некоторые значения уже сформировавшихся понятий. При этом, очевидно, не имеет смысла менять сами термины, и требуется только наполнение их новым содержанием, ибо так сложилось в естественном языке и бороться с устоявшимся словоупотреблением так же бесполезно, как бессмысленно, например, у верблюдов в зоопарке удалять горбы по причине того, что в новых обстоятельствах всякая надобность в них отпала. С данным положением вещей надо просто мириться, как и соглашаться с таким устоявшимся словоупотреблением, которое на уровне первого впечатления и обычного восприятия не требует специального уточнения, так как не влечет за собой каких-то видимых неудобств или негативных последствий.

Но вот с чем мириться никак нельзя, так это с сохранением прежнего смысла давно устоявшихся терминов, когда вскрываются новые детали и аспекты обозначаемых ими вещей и явлений, а также с пренебрежительным отношением к попыткам переосмыслить и уточнить содержание прежних понятий в принципиально новых, изменившихся обстоятельствах, тем более, когда дело касается употребления их в научном языке.

Будем иметь в виду эти предварительные замечания, приступая к рассмотрению процессов глобализации, разворачивающихся на фоне, под влиянием и в контексте культуры и цивилизации.

Глава I.
Исторический процесс
в категориях «культура», «цивилизация», «глобализация»

Пока мы не вникнем мыслью в то,
что есть, мы никогда не сможем
принадлежать тому, что будет.

М. Хайдеггер

Основные понятия:

Биосоциосфера — пространство Земли, охватывающее все области распространения жизни и включающее в себя абсолютно все формы ее проявления.

Витальный (лат. vitalis — жизненный) — имеющий отношение к проявлению жизни; характеристика живых процессов.

Геобиосициосистема — совокупное единство геологической среды, биосферы и общества, когда они выступают в качестве важнейших, имманентно связанных элементов единого целого.

Глобалистика — научное направление, сфера междисциплинарных исследований, в рамках которого различные научные дисциплины и философия в тесном взаимодействии с политикой и культурой выявляют всевозможные аспекты глобальных процессов и их последствий, формулируют соответствующие теоретические выводы и практические рекомендации.

Интегративный (лат. integer — целый) — имеющий отношение к той или иной целостности; характеризующий процесс объединения каких-либо частей, элементов в единое целое.

Космогенез — эволюционное развитие космических процессов; понятие, характеризующее проблемы развития Вселенной.

Коэволюция — такое совместное развитие системы и ее элементов, при котором любая активность или жизнедеятельность в целом отдельных элементов не нарушает процесса развития системы, а система, в свою очередь, обеспечивает необходимые условия для сбалансированного развития ее элементов.

Метафизика — здесь то же, что и философия.

Социосфера — область распространения общественной жизни; земное пространство, в рамках которого протекает жизнь и деятельность людей.

Эволюционизм (лат. evolutio — развертывание) — плавный, постепенный переход от одного состояния к другому; такие трансформации природных и социальных объектов, структур, процессов, явлений, когда они претерпевают направленные и необратимые изменения своих качественных и количественных характеристик.

1.1. Общественное развитие как предмет теоретического интереса

Вся история гуманитарного знания является подтверждением того факта, что вопросы социального устройства и направленности общественного развития не только всегда были в числе важнейших проблем, активно обсуждавшихся во все времена и эпохи, но и сами во многом предопределяли ход исторического развития; и это вполне объяснимо, ибо принципиальное отличие человека от животных в том и состоит, что его поступкам и целенаправленным действиям предшествует, как правило, идеальный образ, теоретическая модель того, к чему он стремится. Не является исключением и современность, когда на фоне нарастающих процессов глобализации озабоченность настоящим положением вещей и будущей судьбой уже не только отдельных стран и народов, но и всего человечества выступает на первый план, отодвигая все другие темы и заботы человека. И в этом нет ничего нового, необычного — чем сильнее и более явственно заявляют о себе серьезные, угрожающие жизни опасности, как то имеет место теперь со стороны глобальных проблем человечества, тем в большей степени люди обращаются к фундаментальным основаниям своего бытия, к вечности, соотнося с ними собственную жизнь и убеждаясь, в конечном счете, в правоте слов Марка Аврелия, который без малого два тысячелетия тому назад, придерживаясь диалектических взглядов, высказанных еще в начале V в. до н. э. Гераклитом, совершенно верно отмечал: «Все подвержено изменению. И сам ты находишься в процессе постоянного перехода в другое и частичного умирания. Да и весь мир»²¹.

Вот эта изменчивость, загадочная и интригующая, неумолимая и непредсказуемая, от которой никто и никогда не может уклониться – ни отдельный человек, ни общество, ни мир в целом, – и есть предмет постоянного беспокойства и творческого интереса людей на протяжении уже тысячелетий, ибо нет, пожалуй, для человека большего испытания, чем жить в состоянии неизвестности, неопределенности и отсутствия всякой перспективы. Поэтому снова и снова люди пытаются понять логику исторических событий, стремясь заглянуть за горизонт обозримого будущего, и выстраивают теоретические модели своего жизненного пути, создавая всевозможные теории общественных систем и концепции исторического процесса. Однако в бесчисленном множестве подобных попыток, которыми изобилует история, наибольший интерес представляют, пожалуй, те подходы, в которых общее превалирует над частным, а общечеловеческий контекст оказывается доминирующим над всеми остальными. Эвристическую ценность такого взгляда хорошо понимали уже античные философы и, в частности, тот же Марк Аврелий, писавший в связи с этим: «И широкий простор откроется перед тобой, если ты охватишь мыслью весь мир, подумаешь сначала о вечном времени, а затем о быстроте изменения, которому поочередно подлежат все отдельные вещи, о том, как краток промежуток между их возникновением и исчезновением, о бездне времени до их возникновения и беспредельности после их исчезновения»²². Однако здесь, хотя и формулируется важнейший принцип понимания истории как перманентной последовательности событий, тем не менее, еще нет оснований говорить о всемирной истории и, тем более, о ее философском осмыслении.

Для философско-исторического взгляда на мир тогда попросту не существовало ни определенного общественно-исторического опыта, ни соответствующих теоретических предпосылок, т. е. не было необходимых оснований для возникновения принципиальных вопросов, предопределяющих появление философии истории, таких, например, как — откуда и куда развивается история? Имеет ли она заданную направленность или разворачивается спонтанно, непредсказуемо? Кто является творцом истории и есть ли в ней какой-то умопостигаемый смысл? Теоретическая мысль тогда еще не имела возможности выйти на такой уровень обобщений, и потому история того времени представляет собою не теоретические построения и выводы, отделяющие общее от частного, вечное от текущих событий, а кропотливое собирание различных фактов, конкретных данных, сведений о победах и поражениях, возвышениях и падениях государств, рассказов о делах людей прошлого и настоящего и т. п. С таких позиций можно было увидеть в лучшем случае только сходство и повторяемость отдельных событий, что и выражалось во всевозможных идеях циклического развития, когда на смену одних форм общественного устройства приходили другие; причем дело касалось, как правило, государственного правления.

По-настоящему же основания для философии истории сформировались только с появлением христианства, привнесшем в исторический процесс идею прогресса, направленность развития исторических событий, а следовательно, и их внутреннюю логику, целесообразность и конечную цель всего происходящего. История, таким образом, выстраивалась в качестве линейно разворачивающегося процесса, где поток бытия обретал уже определенный порядок, а дела земные воспринимались как конкретное выражение разворачивающейся священной истории, т. е. как временной поток, целиком определяемый Провидением. Так были заложены основные принципы понимания истории, важнейшими из которых стали:

— необходимость различения прошлого, настоящего и будущего, взаимосвязь и взаимообусловленность которых обеспечивают непрерывность, принципиальную неповторяемость и необратимость процессов общественной жизни (т. е. история предстает разворачивающимся от прошлого через настоящее к будущему временным потоком на фоне вечности — божественной реальности);

— обращение к человечеству в целом, к людям вообще, а не к отдельным избранным народам, что открыло путь к осмыслению единства мировой истории и обсуждению вопросов целенаправленности исторического процесса. В связи с этим, с точки зрения крупнейшего представителя христианской философии истории Аврелия Августина, земная жизнь Иисуса Христа стала символом единства земного и сакрального, временного и вечного, соединив прошлое, настоящее и будущее тем, что они стали этапами на пути к осмыслению бытия, которое наполнилось таким образом особым смыслом и содержанием. Это был настоящий прорыв в понимании истории как целостного явления, развивающегося определенным законам.

И все-таки, поскольку в «священной истории» связь событий заранее предопределена актами божественного творения, концептуальное осмысление истории, характеризующееся особым типом теоретических размышлений о направленности и закономерностях общественного развития, появляется намного позже — лишь в Новое время, особенно в эпоху Просвещения, когда окончательно утверждаются рациональные способы научно-философских рассуждений; механистические представления, распространившиеся и на понимание общества, подчеркивают универсальность, неизменность и единство «человеческой природы»; а логика истории больше не определяется извне, но усматривается в самой человеческой деятельности, лежащей в основе исторического процесса. Для французских просветителей и, в частности, для Кондорсе, на первый план выступает разум, играющий основную роль в истории, которая, по их мнению, в конечном счете сольется с ним и станет его воплощением. Так разум, пришедший на место веры и вытеснивший ее и из историко-философских теорий, обусловил появление философии истории, и именно тогда впервые появился этот термин, введенный в оборот Вольтером, назвавшем так одну из своих работ.

Идеи поступательного характера человеческой истории были продолжены и развиты в немецкой философии И. Г. Гердером и еще в большей степени Г. Гегелем, у которого развитие истории является уже полем активной деятельности субъекта — «абсолютного духа», осознающего логику своего развития и постигающего свое содержание. История, таким образом, предстает как целесообразный процесс, сущность которого проявляется не в наборе фактов, а в том, что за ними скрыто — в идеально-причинных связях.

Опираясь на традиции немецкой классической философии, принципиально новый взгляд на исторический процесс предложил К. Маркс, рассматривавший историю уже не в качестве абстрактной саморазвивающейся идеи, а как практическую жизнедеятельность людей, осознанно и целенаправленно преследующих свои цели. История предстает у него в виде сменяющих друг друга общественно-экономических формаций, сущность каждой из которых определяется соответствующим способом производства. Объявив примат материального над идеальным, марксистская философия истории поставила во главу угла экономическую жизнь, а также потребности и интересы людей, побуждающие их целенаправленно изменять окружающий мир, а в конечном счете, и самих себя в соответствии с объективными социально-экономическими законами. История, таким образом, опять оказалась предзаданной, и человеку оставалось лишь познать историческую необходимость и действовать в соответствии с ней.

Определенной реакцией на теории историцизма стало появление в ХХ в. культурологических и цивилизационных теорий общественного развития, о чем еще специальный разговор впереди. Здесь же подчеркнем, что хотя весь двадцатый век шли активные исследования в области общественной динамики и макроисторических процессов, значительно обогатившие представления людей о культурных и цивилизационных основаниях их жизни, ясности в плане направленности исторического процесса, его основных движущих сил, а также в вопросах периодизации истории добавилось не слишком много — скорее наоборот, в то время как фактический материал накапливается и приумножается, теоретические обобщения его становятся все более затруднительными.

На это указывает и реальная практика всей второй половины ХХ в., в течение которой не было выдвинуто ни одной заметной теории в области философии истории. Объяснение такому положению дел дает Н. С. Розов, который в связи с этим справедливо отмечает: «Проблема построения обоснованной периодизации Всемирной истории исключительно сложна из-за многолинейности истории, огромного разнообразия социальных и культурных форм, различной скорости процессов, длительных периодов изолированного развития основных ойкумен (афро-евразийской, доколумбовой Америки, Австралии и Океании), неопределенности общих единиц анализа, терминов и понятий относительно конкурирующих макроисторических парадигм»²³. Из этого вытекает, что на пути прежних подходов, когда на исторический процесс смотрели как бы в одной плоскости, понимая его циклически или линейно, идеалистически или материалистически, с позиции субъективизма или объективизма, через призму одной какой-то категории и т. п. уже невозможно добиться удовлетворительных результатов, и наступило время принципиально изменить взгляд, угол зрения на историю. Уже не в одной и даже не в двух плоскостях, а в трех, т. е. объемно, следует рассматривать общественное развитие, чему, в конечном счете, и посвящено данное исследование.

1.2. Целостность исторического процесса: философский аспект

Современная историческая наука и различные социально-философские системы уже немало потрудились над тем, чтобы представить весь исторический процесс как единый поток взаимосвязанных событий и явлений, используя для этого множество всевозможных категорий, таких как «культура», «цивилизация», «общественно-экономические формации», «классы», «страты», «культурно-исторические типы» и т. п. Следует, однако, заметить, что все это лишь идеальные конструкции, определения, характеристики общества, которые позволяют лучше понять сущность и структуру общественного организма, динамику и направленность его развития. По мере усложнения социальной практики данные понятия наполняются новыми смыслами, оттенками, значениями, развивая язык и увеличивая его познавательные возможности. Наряду с этим появляются и новые слова, которые пополняют лексикон общественных наук и социальной философии и которые, тем не менее, не стоит абсолютизировать и рассматривать, как вполне удовлетворительный инструментарий познания социальных процессов. Будучи весьма широкими и емкими и даже взятыми во всей своей совокупности, они все-таки не дают возможности описать, с необходимой полнотой выразить всю глубину и суть общественных явлений, что оставляет, таким образом, право на существование и появление все новых и новых понятий, которые с другой стороны или в новых аспектах смогут отразить дополнительные детали общественной жизни.

В последние годы важнейшей темой научных и философских исследований стали процессы глобализации современного мира. При этом если тот или иной конкретно-научный анализ касается, как правило, отдельных аспектов глобализации, то философский подход характеризуется стремлением выявить закономерности появления и тенденции развития таких процессов в качестве некой целостности. В связи с этим важнейшей задачей изучения процессов глобализации становится рассмотрение их как естественно-исторического процесса и сопоставление представлений о них с теми взглядами и подходами к пониманию истории, которые уже сложились в философии, в частности, – культурологическими и цивилизационными.

В отличие от научных подходов, философский взгляд на проблему характеризуется большей свободой в интерпретации фактов, менее строгими требованиями к доказательности выдвигаемых положений, правом на умозрительные формулировки, субъективные оценки и т. п. И хотя в первом приближении ценность таких исследований может показаться незначительной, на самом деле это далеко не так. Во-первых, философское исследование осуществляется в той области рационального познания, где наука, по причине невозможности верификации или фальсификации полученных результатов, оказывается недостаточно эффективной, а то и вовсе бессильной. А во-вторых, философская рефлексия расширяет горизонт видения проблемы, инициирует новые, неординарные подходы к ее исследованию, в том числе и со стороны науки, которая, придерживаясь строгих формулировок и точных доказательств, не может позволить себе таких вольностей в оценках и суждениях, без которых философская мысль теряет свою оригинальность.²⁴

Таким образом, философия дает возможность изложить порой неординарный взгляд на весьма сложную проблему и в то же время рассматривает его как одну из возможных мировоззренческих позиций, которая, с точки зрения других подходов, может обнаружить ряд существенных недостатков и упущений. И тем не менее, философский взгляд на вещи, даже самый спорный, в ряде случаев вполне оправдан, так как необычным образом сформулированная проблема и нетрадиционное видение ситуации в целом уже сами по себе обладают определенной ценностью. А претендуя на широкое обобщение, философия с необходимостью выходит за рамки отдельных дисциплин и позволяет выстроить такую систему взглядов, которая в итоге может стать хорошим основанием для исследований со стороны конкретных, прикладных наук.

1.3. Системный подход к пониманию общественных процессов

Понятие «системный подход», нередко ассоциирующееся с другими, близкими по значению терминами: «системные исследования», «системный анализ», «общая теория систем», и определяется как такой метод исследования сложных объектов, образований, вещей, явлений, в основе которого изучаемые объекты рассматриваются в качестве целостной системы. Суть данного подхода, таким образом, непосредственно увязывается с определением понятия «система», которое в различных словарях хотя и трактуется по-разному, тем не менее, основное содержание его, как правило, отражает тот факт, что это всегда группа интерактивных, взаимосвязанных и взаимозависимых элементов, составляющих ту или иную целостность. Система — это «совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которая образует определенную целостность, единство» — такое определение дает В. Н. Садовский в «Новой философской энциклопедии»²⁵.

Несмотря на то, что системный подход к исследованию сложных объектов своими корнями уходит еще в античность, где в философских построениях Платона, Аристотеля, стоиков складывались первые представления о системе как о некой упорядоченности и целостности бытия, и что идеи системного исследования получили значительное развитие с наступлением Нового времени – прежде всего в трудах И. Канта, Ф. Шеллинга, К. Маркса, применившего этот метод к исследованию экономической структуры капиталистического общества, и Ч. Дарвина в его теории биологической эволюции, понятие «системный подход», как и сам этот принцип научного исследования (в его современном понимании), стали активно использоваться только с конца 60-х гг. ХХ в.

Как минимум две причины могут быть названы в объяснение того, почему системный подход так долго пробивал себе дорогу в качестве полноправного, причем одного из наиболее важных, метода в современных научных исследованиях.

Во-первых, к середине ХХ в. экстенсивное развитие и все увеличивавшаяся дифференциация науки достигли таких масштабов, что она охватила практически все сферы материального, социального и духовного бытия, анализируя весь этот многоаспектный мир преимущественно с позиции его составных частей, которые рассматривались, по большей части, в качестве самодостаточных автономных объектов. В связи с этим все больше заявляли о себе связи и отношения, которые неизменно присущи каждому элементу того или иного целого, куда данный элемент органично вписывается, и которые при прежних методах научного анализа оставались вне поля зрения. Наука, таким образом, столкнулась с необходимостью наряду с дифференциацией осуществлять и интеграцию знаний применительно к сложным развивающимся объектам, к которым она вынуждена была все больше и больше обращаться. Одним из таких и, быть может, самым сложным объектом является общество во всех его разновидностях и формах проявления; и уж, вне всякого сомнения, наисложнейшей системой является человечество в целом. К тому же во взаимодействии с окружающей средой общество образует еще одну предельно сложную систему «общество–природа», которая во второй половине ХХ в. потребовала к себе пристального внимания по причине резко обострившихся экологических проблем.

Во-вторых, использование системного подхода сопряжено с постоянной необходимостью учитывать множество всевозможных деталей, связей и отношений, что нередко предполагает проведение достаточно сложных и многоходовых расчетов и вычислений. Такая работа не может быть выполнена без соответствующего теоретического и научно-технического обеспечения; другими словами, она может осуществляться тем более эффективно, чем более совершенные средства и способы вычисления, сбора и обработки информации имеются в наличии. А они-то как раз и появились совсем недавно. Именно развитие вычислительной техники во второй половине прошедшего века, переросшее в итоге в информационную и компьютерную революцию, дало мощный импульс системному подходу и открыло для него принципиально новые возможности, в особенности в той области, где человечество столкнулось со сложнейшим комплексом глобальных проблем и противоречий.

Сегодня перед мировым сообществом, вступившим в эпоху тотальной и многоаспектной глобализации, стоит комплекс важнейших теоретических и научно-практических задач, решение которых может обеспечить, как это становится все более очевидным, только системный подход, позволяющий исследовать сложнейшие динамичные объекты, границы и состав которых, как правило, далеко не всегда очевидны, и в каждом конкретном случае требуют специальных уточнений и заново выверенных определений. В первую очередь это относится к социальной практике, которая по причине все возрастающего интереса к процессам глобализации все больше оказывается в центре внимания ученых и исследователей, пытающихся найти ответы на сложные вопросы современного социального развития в масштабе всей планеты. Как отмечают известные специалисты в данной сфере теоретического знания: «В социальном управлении вместо превалировавших прежде локальных, отраслевых задач и принципов ведущую роль начинают играть крупные комплексные проблемы, требующие тесного взаимоувязывания экономических, социальных, экологических и иных аспектов общественной жизни (например, глобальные проблемы, комплексные проблемы социально-экономического развития стран и регионов, проблемы создания современных производств, комплексов, развития городов, мероприятия по охране природы и т. п.)»²⁶.

Итак, отмечая постоянную тенденцию к усложнению социальных структур, следует подчеркнуть, что культурные и цивилизационные изменения, трансформации, катаклизмы и т. п. с момента их возникновения всегда имели место в истории человечества и по мере его развития происходили по нарастающей, т. е. интенсивность таких процессов неизменно возрастала. Вместе с тем, если до ХХ в. такие изменения интересовали людей только с точки зрения их конечных результатов, в то время как сами перемены не попадали в поле зрения, то в последнее столетие ситуация принципиально изменилась. Сегодня уже невозможно не замечать все ускоряющейся динамики общественной жизни и нарастающих в связи с этим качественно новых проблем, ибо теперь на протяжении жизни не только одного человека или даже одного поколения, но и в течение буквально нескольких лет фундаментально изменяются культурные и цивилизационные основы жизнедеятельности людей. Достаточно сослаться в связи с этим на Интернет, электронную почту или мобильный телефон, которые в кратчайшие сроки, буквально на глазах одного поколения, принципиально изменили многие стороны жизни людей, основательно трансформировали условия их труда и характер межличностных отношений.

Отмечая эти фундаментальные перемены, вызванные в первую очередь успехами научно-технического прогресса, важно подчеркнуть, что если где-то до середины ХХ в. люди фактически не обращали серьезного внимание на динамику изменений в масштабах, выходящих за пределы их собственной жизни, и реагировали на социально-экономические и политические трансформации прежде всего локального масштаба, например, на социальные потрясения, в том числе и социальные революции, то с конца прошлого столетия их внимание захватила динамика происходящих вокруг событий. Теперь уже не только сами явления культуры и цивилизации, отражающие состояния и важнейшие характеристики общественного уклада и социальной жизни, стали предметом теоретического и практического интереса людей, но и глобализация как отражение динамики со

...