Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ

Автор осуждает насилие, употребление наркотических веществ, распитие спиртных напитков и табакокурение. Все сцены с присутствием алкоголя и психоактивных веществ написаны исключительно в художественных целях и не призывают к их употреблению. Произведение не содержит описаний и сцен, противоречащих законодательству Российской Федерации.

Права на произведение принадлежат автору. Любое копирование, а также использование цитат без указания авторства запрещено и преследуется по закону.

Герои книги вымышлены, все совпадения случайны. В процессе создания произведения автор опиралась на собственный жизненный опыт. Исторические места и улицы, описанные в книге, не являются вымышленными и на самом деле находятся в Санкт-Петербурге. Также в основу произведения лег опыт людей, пострадавших от преследования или насилия. Если вы или ваши близкие стали жертвами этих преступлений, не молчите. Больше рассказывайте о своем опыте, делитесь переживаниями — это поможет не только пережить травму, но и придаст сил людям с похожей проблемой.

Выражаю благодарность Алексею Ханыкину, чьи юридические советы и поддержка ускорили написание этой книги и сделали ее доступной для всех читателей.

Приятного погружения!

АКТ I. C ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, ВИ

Холодный ветер с Невы нещадно бил прохожих в спину, прогоняя даже самых заинтересованных туристов с Дворцовой набережной. Люди прятались от непогоды в офисах, гостиницах, квартирах или уличных кафешках, где и так было не протолкнуться. Витрины бутиков излучали теплый свет, огни новогодней иллюминации мерцали, погружая гостей и жителей Северной столицы в зимнюю сказку. Яркие лучи фонарей пробивались сквозь снежный вихрь, как свет маяка, чтобы указать путь случайным прохожим. Город, скованный зимой, жил своей привычной жизнью.

Как и Виолетта. Сильный порыв ветра чуть не сбил ее с ног, когда она подходила к остановке. Глупо было надеяться на транспорт: он и в обычное время никогда не приезжает вовремя, а в метель и вовсе можно об этом забыть. Ветер усиливался; он швырял в лицо колючие снежинки и заметал дороги рассыпчатым снегом, надоевшим всего за месяц холода и темноты. Зимний сумрак разгоняли фары автомобилей, намертво застрявших в пробках. Виолетта сочувствовала и водителям, и пассажирам, которые не скоро прибудут в пункт назначения. «Как же все-таки хорошо, что я не вызвала такси, — думала девушка, глядя на нескончаемый поток машин. — Я доберусь до дома быстрее, чем любая из них проедет хотя бы пятьдесят метров». Виолетта обмотала нос шарфом и направилась по едва различимой дороге.

Чем сильнее она отдалялась от центра, тем темнее становилось вокруг. Власти города экономили не только на освещении, но и на уборке снега в спальных районах. Проклиная все на свете, Ви с трудом обходила огромные грязные сугробы и мечтала поскорее добраться до дома. Ей хотелось идти еще быстрее, но яростный ветер бил прямо в грудь, а ноги увязали в глубоком снежном покрове — все это значительно сковывало движения и замедляло путь.

Виолетта пересекала неосвещенную часть дороги, когда почувствовала на себе чужой пристальный взгляд. Затем, приподняв пушистую шапку, услышала шаги. Торопливые и тяжелые, как у отца в далеком детстве. Мокрый снег хрустел под массивными ботинками, которые наверняка принадлежали взрослому и крепкому мужчине. Звук шагов приближался. Сердце девушки пропустило несколько ударов. Через миг все решится. Виолетта закрыла глаза, примиряясь с любой возможной участью.

Эта зима — девятнадцатая в ее жизни. Станет ли она последней? Ви прожила слишком мало, чтобы делать выводы о жизненном опыте, но достаточно для того, чтобы судить о несправедливости и суровости окружающего мира. Она решила: если нить ее жизни оборвет хладнокровный убийца или маньяк-извращенец, значит, так тому и быть. Нет ничего печальнее, чем встретить смерть в самом расцвете красоты и молодости, но проживать пустую, бессмысленную жизнь гораздо хуже и мучительнее.

Она простояла на холоде час, не меньше — так показалось девушке. Все это время ледяные колья летели в нее, как ножи, царапая щеки и лоб. А где же настоящая угроза в лице преследовавшего ее убийцы? Ви растерянно осмотрелась. Вдалеке к одному из домов спешил парень: в одной руке он держал поводок с собакой, в другой — пакет с продуктами. Виолетта чуть не засмеялась. «Он слишком далеко от меня, — подумала она, успокаиваясь, — и совсем не похож на обезумевшего преследователя». Но ее сердце по-прежнему было не на месте. Что, если убийца всего-навсего притаился, когда увидел, что она остановилась посреди дороги, заподозрив неладное? Виолетта легко могла его спугнуть. Но при этом знала, чувствовала, что преследователь все еще где-то поблизости: наблюдает, планирует, выжидает.

Она имела полное право паниковать. Две недели назад Ви впервые столкнулась с очень странным розыгрышем, который стоил ей напрочь убитых нервов и многих бессонных ночей. Неизвестный с никнеймом «Несчастный Поэт» терроризировал ее в соцсетях, присылая пугающие комплименты или шекспировские стихи. Блокировка его страниц помогала ненадолго: «шутник» тут же создавал новые профили и принимался за старое. Виолетта так от него устала, что даже обратилась в полицию с заявлением о преследовании и хулиганстве. Сотрудники отдела пообещали разобраться, но вскоре сообщили, что сделать ничего не могут. Поймать глупого сталкера[1]-малолетку оказалось для них сложнее, чем матерого зэка-рецидивиста, о котором СМИ трубили целую неделю без остановки.

Тогда Ви поняла, что надеяться не на кого, и стала привыкать к чудовищной мысли, что когда-нибудь преследователь до нее доберется. Она всматривалась в каждый темный угол и с фанатичным рвением изучала всех прохожих, которые попадались на глаза. Безрезультатно. Если кто-то и правда шел за ней по пятам, то он передумал нападать. Не обнаружив признаков преследования или подозрительных личностей, Виолетта поспешила убраться с темной улицы. Она свернула на Аптекарский переулок, откуда быстро и без остановок добралась до знакомых дворов.

И вот она — Миллионная улица. Исторически значимая как в восемнадцатом, так и в двадцать первом веке, она притягивала любителей старинной архитектуры. Ви относила себя к настоящим ценителям старины: ее привлекала только старая часть Петербурга с его нарядными фасадами в стиле барокко, величественными арками, расписными парадными и богатым разнообразием фонарей, гармонично дополняющих самобытные улочки. Когда мать спросила, где она хочет жить после окончания школы, Виолетта без колебаний назвала центр города. И на выпускном вечере получила ключи от своей новой квартиры на Миллионной улице. Нельзя было назвать это подарком от большой любви: ее мать не поскупилась лишь потому, что питала надежды на карьеру еще не поступившей дочери. Она хотела, чтобы Виолетта пошла по ее стопам в юриспруденцию. Но Ви поступила в местный институт культуры, тем самым навсегда и бесповоротно отдалив от себя властную мать. Встречались они редко и по делу, что вполне устраивало обеих. Мать и дочь, разные, как небо и земля, сходились только в одном: чем меньше они знают о жизни друг друга, тем лучше. Это была психология их отношений, фундамент, под которым тикала бомба из взаимных упреков и обид.

Виолетта уже подходила к дому, когда знакомая иномарка у ворот посигналила ей. Тонированные окна и сгустившаяся тьма не давали как следует рассмотреть водителя, но девушка и так знала, кто находится в салоне. Соболев, как больной зуб, напоминал о себе в самый неподходящий момент. Ви запретила ему появляться возле института, но совершенно забыла про свой дом. И вот результат. Сделав вид, что эта черная «BMW» приехала не к ней, девушка прошагала мимо. Сзади громко хлопнула дверца. Виолетта не успела пройти через ворота: водитель иномарки настиг ее и без лишних разговоров развернул к себе лицом.

— Убери от меня свои руки! — крикнула Ви. Она сразу скинула руку парня со своего плеча и инстинктивно сделала шаг назад.

— Я все яйца отморозил, пока ждал тебя, — осуждающе сказал Игорь, игнорируя гневный выпад в свою сторону. Высоко поднятый воротник пальто скрывал хорошо знакомый острый подбородок. Тонкие губы поджаты, лоб сморщен от напряжения. Игорь вновь потянулся к ее руке, но Виолетта не далась.

— Так включил бы печку, — она пожала плечами и подумала, что выглядит сейчас как Мисс Невозмутимость. Глупо? Возможно. С другой стороны, в ее нынешнем положении это единственно верная линия поведения. — Ты можешь себе это позволить. А вот трогать меня — нет.

— Очень смешно, Ви.

— Кому как. Вот мне, например, ни капельки. Что ты тут забыл?

— Тебя, Румянцева. Ты же не отвечаешь ни на сообщения, ни на звонки. Личной встречи тоже избегаешь. Что я должен был делать, по-твоему?

— Не приезжать.

Игорь шумно вздохнул.

— Тогда я бы не смог провести этот вечер с тобой. К слову, я уже заказал столик в ресторане. — Он бросил взгляд на наручные часы. — Ужин через полтора часа. Не хочешь покататься по городу?

— Покататься или постоять в пробках? — съязвила Виолетта. — Нет, спасибо. Вот тебе еще одна причина, почему у меня до сих пор нет машины. В мегаполисах от нее больше проблем, чем пользы. Как тебе вообще удалось сюда добраться?

— Секрет фирмы, — его лицо разгладилось от сияющей винирами улыбки. — Что ж, если на ресторан ты не настроена, могу отвезти тебя на Финский или куда захочешь. Ну как, ты согласна скрасить этот холодный вечер своим присутствием?

Идея с Финским заливом ей понравилась, а вот комплимент Виолетта восприняла как банальный подкат, который не стоит и толики ее внимания.

— Если ты брал у кого-то уроки пикапа, советую потребовать деньги назад, — она улыбнулась вслед за изменившимся выражением лица Соболева и достала ключи от квартиры. — Извини, у меня на вечер другие планы. Мы с ребятами собираемся на Садовой. Будем отмечать мой день рождения.

— Детка, — Игорь неодобрительно покачал головой, — ты должна знать, что я не одобряю твои походы по клубам!

— А я не одобряю твои исчезновения. 1:1, придурок.

— Я ведь уже извинился за ту ситуацию! И прекрати обзываться. Что за детский сад? Это давно пройденный этап. Поцапались и забыли. Сколько можно напоминать о том случае? Я уезжал по делам, а не потому, что хотел тебя бросить.

— И даже ничего не сказал, — Виолетта оставалась непреклонна. — Ты уехал, когда я больше всего нуждалась в поддержке, а сейчас можешь валить хоть на все четыре стороны. У меня есть те, с кем я могу быть самой собой. Перед кем не нужно притворяться.

— Проще говоря: те, с кем ты трахаешься в мое отсутствие, — процедил он сквозь зубы.

Его ревность вызвала у Виолетты смешок, который она подавила внутри, чтобы не показаться законченной стервой. Игорь прощал ей многое, списывая капризы на недостаток материнской любви, но откровенную грубость даже он не стал бы терпеть. Мальчик в люксовых шмотках, с детства получающий все по щелчку пальцев, не переживет насмешку недоступной девушки. После этого разговора он поедет в один из баров, где напьется до беспамятства, а ночью позвонит ей, чтобы заплетающимся языком признаться в головокружительной и чистой, как слеза младенца, любви. Слишком предсказуемо. Ви ждала, что Соболев придумает что-нибудь поинтереснее, но каждый раз сталкивалась с разочарованием: он писал и говорил всегда одно и то же, словно запрограммированный чат-бот.

К позднему вечеру метель еще больше ожесточилась на город, густой снег валил под завывание ветра, не переставая. Движение на дорогах, и без того скованное, остановилось окончательно. Всю дорогу до бара Ви благодарила создателя метро. Кому нужен наземный транспорт, когда есть подземка, которая никогда не подводит? Но Виолетта все равно опоздала на свой же праздник, да еще и на полчаса! Одна из лучших студенток института отличалась завидной пунктуальностью: она выходила из дома за полтора-два часа до занятий, чтобы быть на месте раньше всех. Но сегодня Виолетта отстала от внутренних часов не по своей вине. Ее главным оправданием стала отвратительная погода. И совсем чуть-чуть — Игорь-прилипала.

У входа в бар она разделась, поправила платье и волосы. Когда татуированная официантка проводила ее к столику, Виолетта поняла, что она не единственная опоздавшая. Из шести приглашенных на праздник людей ее ждал только Марк.

— Неужели ты один любишь меня настолько, что приехал еще утром, чтобы не опоздать? — улыбнулась Ви, подсаживаясь к другу. Они обнялись. Марк надушился чем-то до головокружения приятным, и Виолетта прильнула к его шее, вынюхивая аромат своего любимого апельсина или, на худой конец, грейпфрута.

— Апельсин там есть, расслабься, — он ласково потрепал ее по волосам и оглядел. — Выглядишь как всегда сногсшибательно. Отвечая на твой вопрос: нет, я приехал минут на десять раньше тебя. Мне повезло, что офис находился неподалеку, иначе ты бы сейчас ждала всех в одиночестве. Так себе расклад в праздник. — Марк взял дощечку с меню и пробежался глазами по напиткам. — Что будешь?

— Ром с колой, — Виолетта назвала любимый коктейль, не задумываясь. — Оправдывайся сколько угодно, но ты так и не сказал, что любишь меня. А я тебя своим лучшим другом считала!

— Тебя невозможно не любить, Вишенка, — Марк улыбнулся и нажал на кнопку вызова официанта. — Или ты забыла, как я носил тебе в больницу апельсины? Кто еще на такое способен, а?

— О ужас, это было так банально, совсем как в кино! — засмеялась Ви. — Но мне понравилось. Ты был таким милым и потерянным! Как котенок в большом страшном городе.

— Еще бы. Когда мне позвонила твоя мама и сказала, что тебя сбила машина, мне самому чуть не понадобилась помощь. Я очень переживал, правда. И рад, что ты полностью восстановилась.

Эта беда произошла с ней летом. Возвращаясь домой через дворы, Виолетта никак не ожидала, что ее собьет пьяный водитель. Молодой травматолог в больнице сказал, что она отделалась закрытым переломом голеностопа, который не потребует хирургического вмешательства. Виолетта быстро пошла на поправку и в больнице скорее отдыхала, чем усиленно лечилась: ее исправно навещали Марк и Лиза, знакомые парни присылали цветы и открытки, а подписчики в соцсетях писали слова поддержки и желали выздоровления. Несмотря на пережитый шок, Виолетта вспоминала то время как самое спокойное и приятное в своей жизни.

К их столику подошла та же девушка, которая встречала посетителей на входе. Марк заказал два рома с колой, креветки в кляре и пиццу. Пока они ждали заказ, Виолетта спросила:

— Как прошло твое собеседование?

— Ну… — друг многозначительно отвел глаза. — Я понравился секретарше. На этом все.

— Тебя не взяли? — расстроилась Виолетта. Она искренне хотела, чтобы Марк устроился на работу, и до этого момента была уверена, что он ее получит. — Но почему? Они хоть объяснили причину?

— Оказывается, им нужен человек со свободным графиком, но в вакансии об этом не было ни слова. А еще они ищут не менеджера, а офисную крысу на побегушках. Можешь смеяться, но их директор как две капли воды похож на твоего Игоря. Такой же напыщенный индюк. Жаль, что у меня не получилось. Я просто хотел подработать, не жертвуя учебой.

— Игорь не мой! — Ви возмущенно толкнула друга локтем в бок. — Упаси боже от такого избранника. А вот насчет напыщенного индюка полностью согласна. Мне тоже очень жаль, Марк, но не расстраивайся. Найдешь еще себе работу. В Питере знаешь их сколько?

— Сколько?

— Эм… ну…

— Скажи, как посчитаешь, а то мне интересно, — Марк подмигнул и сощурился. — Та-а-ак, а что с Игорем? Он тебя поздравил?

— О да. Специально ради этого бросил свои дела и приехал. Но я сама виновата. Не оставила ему альтернативы. Не стоило блокировать его в соцсетях.

— Не стоило, — согласился друг. — С другой стороны, он ведь заслужил твой игнор. Будет знать, как исчезать, не сказав ни слова. Что ты сделала, когда его увидела?

— Послала к черту.

Виолетта взяла зубочистку и переломила ее на две неравные части. Настроение медленно ползло вниз, и Марк это заметил.

— Ты все еще злишься на него, — сказал он очевидную вещь.

Ви молча покачала головой.

Под выпивку и закуску время полетело быстрее. Первый тост произнес Марк: «За тебя, Вишенка! Пусть все, о чем ты мечтаешь, воплотится в жизнь! Будь счастлива!» Замечательные слова, лучше не придумаешь. Но от них Виолетте почему-то стало больно. Марк понятия не имел, что она чувствовала последние пару лет, и какова глубина незаживающей, кровоточащей раны на ее сердце. Позже Ви пришла к выводу, что по-настоящему счастливы лишь те, кого любят; те же, кто дарит свою любовь другим, обречены остаться с разбитым сердцем.

— … подарок? — спросил Марк.

— Что? — Увидев лицо друга, Ви поняла, что чересчур углубилась в прошлое. Она не знала, что с этим делать, зато знала Лиза. Поэтому отправляла ее к психологу решать старые проблемы и закрывать гештальты. Но Виолетта все не шла. Может, зря?

— Я спрашивал про подарок. Хочешь открыть его сейчас или дождемся остальных?

— Подарок? Да, точно. Сейчас и ни минутой позже! Мне ужасно интересно, что ты для меня приготовил.

— Ви, все хорошо? — Марк встревоженно глядел на нее. — Ты как-то побледнела.

— Здесь такой свет, — отмахнулась она. — Не заморачивайся. Лучше тащи сюда свой, вернее мой подарок!

Марк нахмурился, но ничего не сказал. Он вытащил из пакета небольшую коробочку с красным бантом и протянул подруге. Сгорая от любопытства, она разорвала крафтовую упаковку. Под ней оказался полароид со сменными кассетами и пленкой. Виолетта пришла в полный восторг.

— Господи, — произнесла она в приятном шоке, — я же хотела его с пятого класса!

Марк, конечно, об этом помнил. Они ведь и в школу вместе ходили, а теперь вот учатся на одном факультете и на одном курсе. Виолетта нигде не подрабатывала, но все равно имела достаточно денег, чтобы позволить себе несколько таких полароидов. И все же подарок лучшего друга осчастливил ее сильнее, чем если бы она купила эту камеру сама. Ви со всей дури стиснула Марка в объятиях, но тот и не подумал сопротивляться. Они сразу испытали подарок в деле, впервые сфотографировавшись не на смартфон, а на винтажную камеру. Тем момент их встречи ценнее. Проявленный снимок Виолетта подарила Марку на память и предложила выпить за отличное начало праздника.

К моменту, когда стали появляться опоздавшие гости, Виолетта выпила три больших коктейля, Марк — всего один. К алкоголю он относился равнодушно, чего нельзя было сказать об имениннице. На любой тусовке, будь то дома или в клубе, Ви стремилась наполнить свою жизнь новыми впечатлениями. Пила она с такой же охотой, как, например, знакомилась с людьми или читала интересную книгу. Никто, кроме ее ближайшей подруги Лизы не знал, в чем причина такого стремления к пагубным страстям. Разрушительная ненависть к самой себе развивалась в ней, как раковая опухоль, в лечении которой врачи были бессильны.

Виолетта принимала подарки и поздравления, смеялась над чужими шутками и блистала в окружении лицемеров, которых пригласила на праздник, преследуя собственные цели. Марк наблюдал за подругой, танцующей в красном неоновом свете. На прошлых выходных он помог ей выбрать платье, которое она сегодня надела: эффектное, серебристое, как чешуя русалки, с соблазнительным разрезом по ноге, в меру короткое и облегающее. Красные тени скользили по заполненному людьми залу, музыка грохотала на танцполе и в ушах. Марк перекинулся парочкой фраз с Лизой, прежде чем та умчалась к Виолетте в разгар всеобщего веселья: следить, чтобы с подругой ничего плохого не случилось.

Парни крутились вокруг Ви, как мотыльки у яркой лампочки. Только мотыльки не надеются на секс, а люди — да, да и еще раз да. Марк понимал, чем их привлекает Виолетта, но все равно осуждал за порочность. Он и сам когда-то мечтал встречаться с Вишенкой. Кажется, это было в седьмом классе, в самый пик полового созревания. Уже тогда подруга представлялась ему богиней, недоступной простым смертным, и к ее ногам он был готов положить все, на что хватило бы карманных денег.

С тех пор прошло много времени. Виолетта выросла и стала еще красивее, но восприятие Марка полностью изменилось. «Мы друзья, — твердил он себе постоянно. — Вишенка — моя лучшая подруга. Обворожительная, сексуальная, яркая девушка, но все-таки подруга». Марк убеждал себя в этом каждый раз и все равно смотрел на изгибы ее тела, соблазнительно извивающегося в танце. Виолетта понимающе улыбнулась и как будто поманила друга взглядом. Марк одернул себя и отвернулся, смущенный и испуганный.

Он больше не пил, но кальянный дым все же пошатнул его рассудок. Марк винил во всем дым, а не похоть, внезапно давшую знать о себе зудом в паху. «Идиот ты, Ковалев, — сказал он себе, залпом выпивая стакан воды. — Она просто так одета, вот и все. Любой на твоем месте захотел бы ее. Как же тут жарко…»

Вволю натанцевавшись, Виолетта вернулась к их столику за добавкой. Лиза произнесла тост — все выпили за здоровье именинницы. Ви села к другу на колени и попыталась напоить его своим коктейлем.

— Вишенка, я сейчас лопну, — предупредил Марк. — Лучше предложи выпить Костику.

Он задерживал дыхание и пытался унять дрожь внизу живота. Оголенные ноги Виолетты касались его колен, изящная рука девушки лежала у него на плече. Марк указал на Костю, чтобы подруга переключилась на него. Третьекурсник весь вечер пускал на нее слюни и был несказанно рад выпить с Виолеттой. После очередной порции коктейля он стал вытягивать ее на танец, но девушка ему отказала. От безысходности он пригласил Лизу. К удивлению Виолетты, она согласилась, оставив подругу на попечение Марка.

— Я за ней присмотрю, — кивнул он. — Иди потанцуй, только смотри, чтобы Костю на тебя не вырвало: похоже, он сильно перебрал.

Вечер близился к концу, посетители клуба разъезжались по домам. Костя еле держался на ногах и не падал лишь благодаря Лизе, придерживающей его за плечи. Как истинный джентльмен, он вызвался проводить Виолетту домой. Но виновница торжества уже дремала на плече у Марка, поэтому он ответил отказом за нее.

— Ты отвезешь Ви домой? — спросила обеспокоенная Лиза. Марк кивнул. — Отлично, спасибо. Я вызову такси и отвезу Костю, а потом поеду к себе.

— Тебя не нужно провожать?

— Нет, я в полном порядке. Позаботься о ней, Марк.

Лиза уехала с Костей, а Марк остался, чтобы собрать подарки Виолетты и остатки еды. Он прикинул, что в ее холодильнике как всегда ничего не будет, так что упаковал все съестное и вызвал такси.

Квартира Виолетты была просторной, неуютной и холодной. Подруга часто жаловалась на то, что ей здесь одиноко и грустно, и Марк разделял ее чувства. Его встретил затхлый и тяжелый воздух. В спальне обнаружился бардак: скомканное постельное белье и одеяло небрежно валялись на кровати, на подоконнике стояла пепельница, до отказа забитая бычками, а одежда из шкафа скопилась на спинке стула, непонятно как выдерживающего эту груду.

Марк снял с подруги верхнюю одежду и уложил девушку на кровать, а сам принялся наводить в комнате порядок. Открыл и перевел окно в режим микропроветривания, почистил пепельницу, освободил стул от одежды, сложив ее в шкаф. Выгрузил подарки и разложил еду по контейнерам и тарелкам. Затем вернулся к Виолетте и погладил по голове. Девушка сонно заворочалась, почуяв аромат цитрусовых, и протянула к другу руку. Марк сжал ее. В темноте лицо Виолетты выглядело восковым ангельским ликом с красными лепестками роз вместо губ. Она казалась беззащитным ребенком, до смешного милым, нуждающимся в любви и ласке. Марк застыл, рассматривая отточенные природой черты ее лица, и не мог найти в себе сил, чтобы уйти.

Но тут она до боли сжала его руку, впившись ногтями в кожу. Обманчивое наваждение быстро сошло на нет, как и призрачная иллюзия, которая чуть не свела его с ума.

— Эй, Ви! — громко возмутился Марк. — Это что, твоя благодарность?

— Ты должен был меня остановить, — она проснулась и смотрела в потолок с пугающей пустотой во взгляде.

— От чего остановить? — спросил Марк, но тут же смекнул, что речь про алкоголь. — Вишенка, как я могу запретить тебе делать то, что хочется?

— Можешь. — Она отвернулась и закуталась в одеяло. — Должен. Если бы ты запретил мне пить, я…

— Ты бы ударила меня. Я тебя знаю.

— Нет! — ее голос задрожал от сдерживаемых слез. «Ну вот, сейчас она заплачет», — подумал Марк и оказался прав. Виолетта недолго продержалась. Зарывшись лицом в подушку, она заплакала. — Ты должен был запретить мне пить любой ценой. Я не могу остановить себя, но ты…

Марк чувствовал себя сбитым с толку ее поведением. Алкоголь еще ни одного человека не сделал здоровым, а Виолетте и вовсе пить противопоказано. Кого-то завтра будет мучить жесткое похмелье.

— Если ты чувствуешь, что тебе нужна помощь, я помогу, — решительно заявил Марк. — Завтра же отвезу тебя к врачу. Как давно ты поняла, что зависима?

Она громко и раздраженно застонала в подушку, уязвленная его непониманием.

— Да не хочу я к врачу! — воскликнула Ви. — Мне не нужна помощь, и никакая я не зависимая!

— Но ты же говоришь про запрет. Кто должен запретить тебе пить, если не врач?

— Можно запретить не только пить. И это должен сделать не врач. Черт бы тебя побрал, Марк! Ты не понимаешь!

— Нет.

Виолетта сжала одеяло в руках и посмотрела на Марка с такой злостью, что он почувствовал себя виноватым.

— Уходи, — бросила она ему.

Но он не хотел уходить, так что предпринял новую попытку:

— Уверена? Я могу побыть с тобой до утра…

— Вали, Марк! — закричала Виолетта в слезах.

Друг тяжело вздохнул и направился к двери, ничего не понимая. Что такого он сказал, из-за чего его любимая Вишенка разозлилась? Как бы там ни было, Марк решил, что поговорит с ней днем, когда она протрезвеет, а до тех пор не станет загоняться из-за слов пьяной подруги.

— Я позвоню после двенадцати, — пообещал он и у двери добавил: — Еще раз с днем рождения, Ви.

 Сталкер (от англ. слова stalking — преследование) — человек, который оказывает навязчивое внимание другому человеку в виде преследования, запугивания и слежения за его жизнью.

АКТ II. ОБЪЕКТ ОБОЖАНИЯ

— Ужасный вечер! — сокрушался Богдан, скрипя зубами от злости и холода. — Еще один ужасный вечер.

Он повторял это снова и снова, пока брел к автобусной остановке. Холодный свет фонарей заливал усыпанную снегом дорогу, большие белые хлопья кружились в хаотичном танце, подгоняемые пронизывающим ветром. Он остужал не только тело, но и голову, поднимал морозную крошку с сугробов и уносил прочь. Один из приятелей Богдана говорил, что зимний Петербург — это ад на земле. Высокая влажность и порывистые ветра, характерные для Северной столицы, запросто превращали минус пять в минус двадцать. И все же Малиновский не мог не любить этот город, одинаково приветливый и молчаливый.

— Я помню холодный ветер с Невы… — пропел он знакомые строки и тут же укусил себя за губу. Такой романтики в Питере едва сыщешь, наоборот, кто-то из прохожих подумает, что Богдан употребил лишнего.

Он ускорился, но не успел дойти до остановки, как услышал позади громкий звук клаксона. Богдана чуть инфаркт не хватил, и наплевать, что он еще молод и полон сил. Он обернулся. Знакомая машина подъехала к тротуару, окно приоткрылось. Из салона показалось уставшее лицо с трехдневной щетиной и покрасневшими от недосыпа глазами. Это был Виталик — знаменитый на всю общагу оболтус и лентяй.

— Какого хрена, Виталик? — возмутился Богдан, останавливаясь рядом с машиной.

— Что, уже в штаны наложил? — поддел однокурсник. — Куда таким холодом собрался?

— В институт. Забыл поставить печать в деканате. На слово же никто не поверит, что у меня нет прогулов и хвостов. А завтра с утра надо быть в другом корпусе.

— О, так я тоже туда еду! — обрадовался Виталик, словно это что-то значило для него. — Запрыгивай в тачку — подвезу. Будешь развлекать меня по пути, а то в пробке одному торчать скучно. Ненароком отрублюсь еще.

— Ага, конечно, — пробубнил недовольный Богдан, но в машину залез. Виталика он как-нибудь стерпит, а вот колючий мороз — вряд ли. Вечер не так ужасен, как казалось поначалу. Богдану сказочно повезло встретить хорошего знакомого, направляющегося в институт по своим делам.

— Тоже едешь за печатью? — спросил Богдан, когда они медленно перестраивались в соседний ряд.

— Куда там! Сначала все хвосты закрыть надо. Мне позвонила моя Алёнка, попросила забрать после лекции. А как ей, такой милахе, откажешь? — Виталик заметил, что Богдан как-то притих после этих слов, и решил подколоть: — Ты себе так и не нашел девушку?

— Мне она и не нужна. — Богдан смотрел в окно, на темное небо и здания, мимо которых они проезжали. Движение на дороге было медленным и оттого более мучительным.

— Как это не нужна? — удивился Виталик. — Всем нужна дама сердца. Сидишь как сыч в своей общаге, поэтому у тебя никого нет. Сходил бы хоть раз в бар, развеялся. Глядишь и подцепил бы хорошенькую девочку.

— Мне некогда ходить по барам.

— Весь в учебе, — догадался однокурсник. — Понимаю. Случай безнадежный.

Виталик махнул на него рукой и включил радио. Время от времени музыку прерывали помехи на радиостанции. Богдан ушел в свои мысли. Он не стал говорить, что совсем не прочь встречаться с девушкой, вот только «кто-нибудь» ему не подходит. Богдан стыдился себя: своей невзрачной внешности, замкнутости и нерешительности. Та, на которую он давно положил глаз, никогда не посмотрит в сторону ущербного студента, живущего в общаге с непутевыми соседями. Она вращалась в других кругах, куда дорога Богдану была закрыта с рождения.

Соседи по комнате называли его романтиком, который родился не в свое время. Идеальные отношения между парнем и девушкой он представлял как механизм, работающий слаженно и без поломок. А сами девушки виделись замка́ми, к которым нелегко подобрать ключ. Пока соседи в общаге отмечали день рождения одногруппника, распивали дешевое пиво и обсуждали, с какими девчонками переспали, он решил выйти на свежий воздух, а заодно сделать полезное дело в деканате.

Богдан отличался от других студентов. Подцепить девушку в клубе и провести с ней ночь казалось ему отвратительной идеей. Слушая рассказы ребят о ночных похождениях, Богдан не мог поверить, что кто-то соглашается провести время в пьяном угаре и при этом даже не задумывается о последствиях такого безобразного образа жизни. Он считал, что истинная любовь строится на доверии и взаимопонимании, на принятии другого человека и его взглядов. В противовес этим мыслям обычный перепихон Богдан воспринимал как предательство самого себя. Всякий раз, когда парни из общаги звали его с собой в бар или клуб, он искал причины для отказа. И впоследствии это стало поводом для жестоких и обидных шуток.

Но пьяному веселью наступал конец, как только у соседей Богдана заканчивались деньги. На трезвую голову его не трогали, а даже уважали, потому что он одалживал им конспекты. Учеба давалась ему без проблем, а вот общественная жизнь — не очень. Он так и не стал местным активистом, волонтером или примером для подражания. С разрешения водителя Богдан приоткрыл окно, чтобы завывающий снаружи ветер отвлек от чувства вины перед самим собой.

Наконец, спустя вечность, они добрались до института. Снегоуборочные машины работали вовсю, но их мощности не хватало, чтобы полностью расчистить дороги: снег все прибывал и прибывал. Пробормотав слова благодарности, Богдан вылез наружу и чуть не поскользнулся на льду. Неудача была его единственной верной спутницей. «Ну чем не девушка?» — подумал он, приближаясь к знакомому зданию.

Студенты после лекции высыпали на улицу. Ни метель, ни холод не испортили им настроение, ведь сегодня пятница — настоящий праздник для работяг и учащихся. Ни на кого из них Богдан не смотрел. Его не интересовали пустые разговоры, раздражали тупые шутки и довольные улыбки на пол-лица. Со многими студентами он редко пересекался, а если это и случалось, то Богдан не запоминал их физиономии. Смотреть на людей в городе-миллионнике — это последнее, что хочется делать.

Он почти дошел до дверей, предвкушая, как с минуты на минуту холод сменится теплом. Но его ноги остановились раньше, чем Богдан успел осознать. Среди неразличимой массы людей, спешащих по своим делам, он увидел ее. Девушка шла ему навстречу, пряча нос в вязаный шарф, и сосредоточенно смотрела под ноги, чтобы не поскользнуться. В красном приталенном пальтишке и белой пушистой шапке она смахивала на сказочную героиню. Осознав, что он стоит у нее на пути, Богдан отошел в сторону, и девушка прошла мимо, едва ли заметив незнакомого парня. Его голова невольно повернулась в сторону красного мотылька, летящего неведомо куда. Богдан собирался войти в здание, но при виде нее забыл обо всем. Тело отказалось повиноваться, повернулось и зашагало следом за девушкой. Если он упустит возможность полюбоваться ею хотя бы на расстоянии, то никогда себе этого не простит. Девушка в красном пальто значила для него больше, чем весь этот город и его жители.

Богдан любовался ее изящной походкой и попытками спрятаться от мороза в теплый шарф. Он не решался подойти к ней, поприветствовать или, чего хуже, предложить заскочить в кофейню погреться. Богдан помнил, что у нее сегодня день рождения, и хотел поздравить лично. Но куда там! Они слишком разные. Она — красавица, мечта любого парня, отличница и активистка. Он — чудовище, которое живет не в старинном сказочном замке, а в обшарпанной общаге. Если когда-нибудь их пути все же пересекутся, то едва ли они найдут общий язык и темы для разговора. Богдан ощущал себя крупицей песка, затерянной среди миллиарда таких же песчинок, в то время как Она была благородной львицей, чьи лапы беспощадно топтали этот песок в поисках добычи. Несмотря на все различия между ними, Богдан радовался любой возможности видеть ее и провожать до дома, держась на почтительном расстоянии.

Лишь очутившись во дворах, он занервничал, потому что занервничала она. Девушка оглянулась — Богдан едва успел спрятаться за припаркованной машиной, чтобы она его не увидела. Сердце неистово колотилось в груди, во рту пересохло. Богдан гадал, почему девушка остановилась. Она его увидела? Почувствовала на себе чужой взгляд и пришла в ужас? Он опустил голову, дрожа от стыда, который накрыл его лавиной. В этот самый миг Богдан мало чем отличался от своих неадекватных соседей по комнате, которые думали только о собственном удовлетворении. Из романтика он превратился в сталкера, пожирающего взглядом недостижимый идеал.

Когда Богдан осторожно выглянул из-за машины, девушки уже и след простыл. Дрожь в ногах усилилась. Поплывший от эмоций рассудок рисовал картину, как небритый взрослый мужчина хватает ее и утаскивает в темноту переулка, чтобы сотворить с ней какую-нибудь мерзость. Как она, беззащитная и невинная, отталкивает его тоненькими ручками и пытается позвать на помощь, а насильник затыкает ей рот большой ладонью и расстегивает ширинку…

Сорвавшись с места, Богдан поспешил вперед. Он осматривал темные углы и вслушивался в завывание ветра, чтобы не упустить ее зов о помощи. Редкие прохожие сторонились Богдана, наверное, принимая его за того самого насильника. Он быстро шел и задавался вопросами: почему в какой-то момент она остановилась и все ли с ней хорошо теперь?

Ноги сами привели его к знакомому дому на Миллионной. Позволить себе квартиру в этом районе могли далеко не все, и Богдан гадал, кто же обеспечил его девушку столь роскошной жилплощадью. Услышав ее приятный голосок, он спрятался за угол и вздохнул с облегчением. Мысль о том, что с ней все в порядке, успокаивала и грела сердце. Скрываясь в тени, Богдан выглянул и увидел, что она не одна. Возле ворот стояла черная машина, цена которой переваливала за шесть, а то и семь нулей. А рядом с девушкой крутился дерзкий и напористый Игорь. Богдан мало о нем слышал и знал только то, что он фантастически богат.

Расстояние между ними и Богданом было слишком велико, чтобы подслушать разговор. Но все это время он следил за девушкой с твердым намерением помочь, если богатый нахал начнет распускать руки.

Именно такие парни ей и нужны, обреченно думал Богдан. Решительные, обеспеченные и уверенные в себе. С Игорем она сможет ни в чем себе не отказывать и жить на полную катушку. Она как никто другой заслуживает самого лучшего. Богдан и раньше осознавал суровую реальность, но сейчас она ударила его под дых и выбила из легких воздух. Он был обижен на самого себя, на свою никчемность и неприметность в огромном городе. В огромном мире. Богдан метался из одного угла переживаний в другой и спрашивал себя: что ему сделать, чтобы приблизиться к ней и достоин ли он вообще приближаться к такой, как она?

Богдан ушел, как только убедился, что девушка зашла в парадную. До общежития пришлось добираться на метро, а затем еще пройти нехилое расстояние. Он смертельно устал, как после марафона, поэтому тяжело дышал и кашлял от сухого воздуха. У входа, за своим старым столом, сидела Любовь Николаевна, которую все величали Бабой Зиной. Она не упускала повода залететь в комнату подобно злобному псу (чаще со шваброй наперевес), чтобы разогнать балаган и пригрозить нарушителям порядка выселением.

Когда вошел Богдан, она рассматривала разворот с кроссвордом. За ее спиной, прислоненная к стене, стояла знаменитая на всю общагу швабра, видавшая виды. Обгрызенный карандаш укатился на самый край стола: кажется, Баба Зина устала думать над словами и задремала, но тяжелый кашель вернул ее в реальный мир. Богдан понял, что она уже побывала в их комнате.

— Чаво? — Баба Зина вскочила и напялила очки. — За пивом ходил, небось? Что, тех баклажек вам мало?

— Так я ж пустой, — развел руки Богдан. — Если хотите, расстегну куртку — проверите.

— А где шатался тогда? Гляди, весь синий, как мой сосед алкаш с пятого этажа. Спал на улице, что ль?

— Ездил в деканат по делам. Вот, пока вернулся, чуть коньки не отбросил. Холод собачий.

Любовь Николаевна протянула что-то вроде «а-а-а» и махнула рукой, позволяя войти. Затем взяла в руки газету и вернулась к разгадыванию кроссворда. Богдан отряхнулся от снега и поспешил к лестнице, расстегивая пуговицы на куртке.

Хохот из его комнаты разносился по всему этажу, но никто не торопился идти и успокаивать пьяную компанию. Богдан неспешно, стараясь как можно сильнее отсрочить момент встречи, подошел к двери. Через нее просачивался запах пива и чего-то едкого. Он с тяжелым вздохом вошел в комнату.

Парни сразу затихли. От гнетущей тишины Богдану стало не по себе.

— О, это же наш Богданчик! — Вовка, виновник торжества, нарушил молчание первым.

— Штрафной, получается! — хохотнул его приятель Слава.

Он вскочил с кровати, мастерски поднял с пола банку и подлетел к Богдану. Повиснув у него на плечах, Слава поднес к своему носу банку и замер, принюхиваясь:

— Погоди! Здесь что-то не так. Это же не пиво вовсе, а моча какая-то!

— Ты же сам туда изливался, потому что лень было до тубзика дойти, — встрял Руслан, посмеиваясь.

Остальные тут же подхватили веселье:

— Хотел Богдана своим «лимонадом» напоить? Ну ты даешь!

— Ладно, — Слава поставил банку в угол, — тогда на сегодня штрафной ему прощаем. Но в следующий раз чтобы без опозданий! — он погрозил Богдану пальцем. — А то че ты, не как все. Мы тут значит, отмечаем, а ты по улицам шляешься? Не-по-ря-док!

— Я по делам отлучался, — сухо ответил Богдан и собирался добавить что-то еще, но потом решил, что проще проигнорировать. Пьяные люди хуже животных. Если ты трезв, то никогда не поймешь «особого» языка, на котором общается поддатая компания. И наоборот. Отец Богдана вселил в него ненависть к алкоголю на всю жизнь. Никакие праздники не оправдывали свинство и неуважение к другим студентам, которые пытались сосредоточиться на учебе в своих комнатах под раздражающий гогот соседей.

Богдан повесил куртку, снял обувь и завалился на кровать. Он достал из кармана телефон и цыкнул: от холода зарядка просела почти наполовину. Этого не хватит, чтобы просмотреть все ее соцсети, включая фотографии со дня рождения и видео с поздравлениями. Зарядка лежала в тумбочке, на которой сидел Слава и ел чипсы. Тревожить его не хотелось.

— Вова, дай мне свой телефон, — попросил Богдан.

— Зачем тебе мой телефон? — пьяно сощурился Вова. — Хочешь у меня номерок стрельнуть?

— Твой номер у меня и так есть. Мне нужен сам телефон.

— Я для товарища ничего не жалею! — Вова порылся в карманах и вытащил телефон. Богдан уже протянул к нему руку, но тут однокурсник отдернул свою. — Дам при одном условии. В следующий раз ты сидишь с нами!

— Я понял, — кивнул Богдан. Завтра они все равно забудут о том, что творили. Обещания, данные пьяным людям, можно не выполнять, поэтому совесть Богдана крепко спала.

Довольный Вова дал ему телефон и засунул руку в пакет с чипсами, которые жадно поедал Слава. Тот возмутился, но великодушно разделил с ним пачку. Богдан повернулся на бок и открыл соцсети.

АКТ III. РЫЖЕЕ БЕДСТВИЕ

Плотные шторы поглощали дневной свет в большой квартире на втором этаже. Искусственная темнота бережно охраняла сон Виолетты до второй половины дня, пока пустой желудок не напомнил о себе чувством голода. Она открыла глаза. Ощущение разбитости никуда не исчезло, а лишь усилилось после пробуждения. Голова соображала с трудом и болела, горло царапала жажда. С кухни доносились приятные запахи, от которых желудок болезненно сводило. Виолетта села на кровати и осмотрелась. Комната была убрана: вещи лежали на положенных им местах, а не на стуле или кровати, пепельница на подоконнике очищена, пол подметен. Ви хотела поваляться еще немного, но пришлось быстро вставать, пока желудок не сожрал сам себя.

Она раздвинула шторы. В комнату ворвалась привычная питерская серость, разбавляемая нетронутой белизной выпавшего снега. От света Виолетта поморщилась и поспешила к шкафу. Она заснула в той же одежде, в которой отправилась в бар, а это значит, что кто-то принес ее домой и уложил спать. Это могли быть Марк и Лиза, вместе или по отдельности. Чувство благодарности к друзьям переполняло растроганную Виолетту. Думая о том, как вчера все закончилось, девушка переоделась и пошла на кухню.

Лиза суетилась, накрывая стол. Она умудрялась делать несколько дел одновременно: одной рукой разливала чай по чашкам, другой жарила омлет и следила, чтобы он не подгорел.

— Лиза, — позвала ее Ви, в изумлении проходя на кухню. — Как ты узнала, что я встала?

— Ты всегда хлопаешь дверцей шкафа, когда переодеваешься. — Подруга отошла от плиты и пододвинула к Виолетте чашку. — Садись и пей, а то остынет. В горле, наверное, сушит?

— У меня там пустыня Сахара, — Ви села, сделала пару глотков и с наслаждением закрыла глаза. — Какое блаженство…

— Я знаю, как ты любишь этот чай, — улыбнулась Лиза, возвращаясь к плите.

— И давно ты у меня?

— Приехала два часа назад. Знала, что раньше двенадцати ты не проснешься, поэтому прибралась в квартире и приготовила завтрак. Кстати, Марк оставил для тебя еду в холодильнике после вчерашнего застолья. Не забудь съесть ее, а то испортится.

В который раз Виолетта почувствовала себя неловко. С одной стороны, увлеченность подруги ее проблемами трогала сердце Ви, а с другой — поселяла в нем чувство вины. Виолетта успокаивала себя мыслью, что не заставляет друзей проявлять заботу. Но Лиза, сама того не замечая, давно стала для Виолетты матерью, которая желает лучшего для своего ребенка. Вот только Ви перестала быть ребенком много лет назад.

— Спасибо, Лиза. Твоя забота… мне так неудобно… Ты приехала ко мне в выходной, хотя могла посвятить время себе. Мы подруги, но ты ничем мне не обязана.

— Не обязана. Я сама этого хочу. — Лиза выключила плиту и разложила омлет по тарелкам. Виолетта не стала дожидаться, пока он остынет, и принялась за еду. — Так, осторожно, а то обожжешься, — предупредила Лиза голосом требовательного родителя.

Но Ви не остановилась, пока тарелка не опустела. Готовка давалась Лизе так же легко, как и все остальное. Она вкладывала душу в любое хорошее дело и не жалела себя, пытаясь угодить другим.

— Очень вкусно, — похвалила ее готовку Виолетта. Подруга расцвела на глазах, заулыбалась и гордо задрала подбородок. — Ты помнишь, что вчера было? Можешь рассказать?

Лиза в мельчайших подробностях пересказала события вечера. По словам подруги, Виолетта опьянела чересчур быстро, чего прежде за ней не наблюдалось. Но Лиза нашла этому простое объяснение: Ви почти ничего не ела, а только пила и танцевала. Виолетта сочла ее доводы логичными.

— А что было потом? Это ты отвезла меня домой?

— Тебя отвез Марк.

Память понемногу возвращалась. От лучшего друга весь вечер пахло цитрусами, а еще он подарил ей полароид, о котором Виолетта давно мечтала. Она поняла, почему Марк не снял с нее платье. Лиза бы это сделала, он — нет. Удивляться здесь нечему. Но…

Было что-то еще. Перед уходом Марк сказал, что позвонит днем. Виолетта подскочила, напугав Лизу.

— Марк обещал мне позвонить!

— Успокойся и сядь. Он уже звонил. Я ответила, что ты под присмотром. Потом сама ему наберешь.

— Он же беспокоится за меня…

— Пока ты со мной, он спокоен. Прошу тебя, Ви, сядь на место.

Она села. Лиза подлила ей чай, и Виолетта его выпила. Прочистив горло, она сказала:

— Кажется, я сболтнула ему лишнего.

— Кому? Марку?

— Да. — Если она вспомнила все правильно, то лучше собрать вещи и переехать в другой город. А еще лучше — в другую страну. Лиза молчала, ожидая продолжения. — Я… прогнала его. Он хотел остаться, а я просто взяла и выгнала его. Но и это еще не все…

— Что еще ты сказала? — мягко спросила подруга, но по изменившемуся выражению лица Виолетты все поняла. — Только не говори, что жаловалась на жизнь. На тебя это не похоже.

— Не жаловалась, но… намекнула, какой человек мне нужен.

— Вот уж не ожидала от тебя, — Лиза осуждающе смотрела на Ви. — Это же была наша тайна, помнишь? Ты слезно умоляла меня сохранить все в секрете, а сама разболтала по пьяни?

— Это вышло случайно! — Виолетта ощущала острую необходимость защищаться от нападок подруги-матери, но сделать это было не так просто. Лиза умело выкручивала любой разговор в свою пользу и убеждала Ви в правильности собственных решений. — Я разозлилась, потому что он ничего не понял!

— Вот и хорошо, что не понял. Никто не должен знать о твоих… предпочтениях. Особенно Марк. Если он узнает, то захочет измениться ради тебя.

— И что в этом плохого? — насупилась Ви.

— Последний твой эксперимент над чьим-то сердцем чуть не закончился трагедией. А тот, что перед ним…

— Хватит, Лиз. Не напоминай.

— Не буду. Но ты меня поняла, да?

Виолетта кивнула с грустной улыбкой:

— Ты права. Я не могу потерять Марка. Поэтому никогда не стану с ним встречаться.

— А знаешь, — задумчиво проговорила Лиза, — при иных обстоятельствах вы могли бы стать отличной парой.

— Что?

— Подумай сама. Марк всегда знает, чем тебя порадовать. Парень, который заставляет девушку улыбаться, как минимум достоин уважения. Он относится к тебе, как к принцес