Оглавление

[3x01] госпожа мор-риган

Впереди была ослепительно-яркая синева. Чуть внизу — ослепительно-белые облака. «Красный дракон», «борт 001», был огромный, как автобус. В нем даже можно было выпрямиться в полный рост, но он был ужасно неповоротливый — особенно если сравнивать с боевым «соколом». Зато он был герметичный и внутри не ощущался ветер и холод неба. Ланс рискнул поднять его выше облаков — чтобы «Дракона» не было видно снизу. Вряд ли их начнут искать сразу, но…

Самолет тряхнуло. Ланс сжал зубы, чтобы не выругаться, и затаил дыхание, выравнивая биплан. Он же вез королеву, в конце концов!

Ланс бросил взгляд на ее тонкий профиль. Солнечный блик скользнул по золотому колечку в ухе и воткнулся в зрачок булавкой. Ланс зажмурился. Самолет шел ровно, только чуть подрагивая, урча обоими двигателями. Ланс мог бы управлять им наощупь.

— Куда теперь, Ваше Величество? — спросил он.

— Сюда, — она ткнула карандашом в карту — грифель тут же обломился. Королева чертыхнулась сквозь зубы, и опять стало видно, как предыдущая ночь ее вымотала. Ланс подавил вздох. Королева протянула ему планшет.

Карта была знакомая, но исчерченная странными значками поверх привычных полей, лесов и рек. «Ллангатен», прочел Ланс. Это название он знал — городок недалеко от военной базы, где он учился летать. Ниже, убористым почерком, было подписано: Менгиры. Блейз. «Кот и клубок».

Он прикинул расстояние. Почти рядом с Кармартеном.

— За час долетим, — сказал Ланс.

— Отлично, — сказала королева. — Что бы я без вас делала…

Ланс подавил вздох. Лучше бы она не благодарила. Лучше бы она была такой, как он привык ее видеть — своевольной, недосягаемой, непостижимой, сияющей королевой его снов. Лучше бы все было как раньше — не так, как сейчас, когда тайна связывала их и разделяла одновременно. Но он поклялся служить ей в любом случае.

— Постарайтесь отдохнуть, Ваше Величество, — сказал он.

— Еще рано, — сказала она. Губа ее вздернулась, и Ланс понял, где видел такое злое и веселое выражение — у бойцов перед вылетом. — Не раньше, чем мы найдем Артура.

Что он мог на это ответить? Ланс стал смотреть вперед через прозрачное стекло кабины, стараясь не думать, что происходит за его спиной, совсем неслышное за шумом двигателя.

Вот она гремит крышкой, доставая плед. Вот скидывает туфельки. Вот подбирает ноги, устраиваясь в тесном кресле. Вот щелкает цанговым карандашом. Вот начинает строчить что-то, нумеруя по пунктам, вычеркивая, хмурясь, прикусывая хвостик карандаша…

Ланс крепче сжал штурвал. Прямо на него побежало бесконечное белое поле.

Посадочной полосы, конечно, тут нигде не было, но Ланс без проблем посадил «Дракона» на лугу рядом с окраиной Ллангатена.

Ничего не спрашивайте, Ланс, сказала ему королева, когда они входили в городок. Ничему не удивляйтесь. Хорошо, сказал Ланс.

Городок был крошечный — пара перекрещенных улиц, двухэтажные дома в ползучих розах.

Крыши, крытые тростником, зеленые кусты изгороди. Каблучки королевы звонко выстукивали по булыжнику. Шляпка, заломленная на бок, пламенела. Почтальон на велосипеде, попавшийся навстречу, при ее виде потерял равновесие и бухнулся в канаву. Королева усмехнулась — но не замедлила шага. «Не останавливайтесь и не оборачивайтесь», — шепнула она.

Ланс подчинился.

Вывеска, выцветшая от времени, была почти незаметной. Надписи не было, только рисунок — геральдический леопард, стоящий на задних лапах и опирающийся передними на круглый щит. Королева толкнула дверь. Зазвенел колокольчик.

Внутри было что-то среднее между пабом и лавкой — слева тянулась стойка, высокие стулья и ряды полок с «колониальными товарами». Справа высились столы. Между окон висел королевский портрет. Джиневра усмехнулась и села прямо под ним.

Появился трактирщик — долговязый рыжий парнище в белом фартуке. При виде гостей лицо его вытянулось, но тут же расплылось в улыбке.

— Здравствуйте, мэм. Чего желаете?

Королева улыбнулась.

— Прежде всего — завтрак. Для меня и для моего пилота.

Когда на столе не осталось свободного места от тарелок, королева подняла глаза и внимательно посмотрела на трактирщика.

— Я ищу Блейза, — сказала она.

Трактирщик почесал в затылке.

— Даже не знаю, чем вам помочь, мэм. Блейз — святой человек, отшельник… Где он сейчас может быть, я даже и не знаю…

Королева сделала глоток из чашки.

— По поводу его крестника.

— Это которого?

— Белоручки.

Трактирщик что-то неразборчиво пробурчал и смерил Джиневру взглядом. Неведомый Белоручка, судя по всему, моментально вырос в его глазах на фут.

— Хм… — пробурчал он. — А он вам зачем?

Джиневра поманила трактирщика пальцем. Тот наклонился поближе.

— Давайте договоримся так, — доверительным шепотом сообщила Джиневра. — Я вам не скажу, что хочу с ним сделать и почему. А вы не будете падать в обморок.

Ланс впервые видел, чтобы люди краснели так стремительно.

Королева сделала еще один глоток и благожелательно добавила:

— Кстати, у вас прекрасный чай.

Трактирщик потер шею, с явным трудом собираясь с мыслями:

— Чай, да… это хозяйка моя занимается, вам, наверно, лучше с ней… Как вы говорите, вас зовут, мэм?

Королева очаровательно улыбнулась:

— Джинни Мор-Риган. Можно просто Джин.

— Леди Морриган… понятно… Фэй! — гаркнул он. — Фэй! Сейчас, мэм… — торопливо добавил он и спешно совершил отступление куда-то внутрь здания.

Послышались быстрые шаги и появилась хозяйка — едва ли трактирщику по локоть, черноволосая, большеглазая и тоже усыпанная веснушками, как крупой. Она сделала реверанс и уставилась на королеву во все глаза.

— У нас настоящий хай-бразильский чай, мэм, — сказала она. — Из самой столицы.

— Я заметила, — сказала королева. — У вас прекрасный вкус. И сконы замечательные.

Фэй расцвела:

— Это фамильный рецепт, мэм! Вот и господин Гаттамелата всегда моей матери говорил — замечательные у вас сконы…

— Не сомневаюсь, что у него для этого были все основания, — королева вежливо улыбнулась.

Фэй глубоко вздохнула, с грохотом отодвинула тяжелый стул, села, нервным жестом провела по коленям, расправляя передник, и подняла на королеву глазищи.

— Мэм, вы же знаете, что Белоручка… — она замялась, — ну, что он из Доброго Народа, да?

— Какого-какого народа? — нехорошим голосом осведомилась королева.

Фэй подалась вперед и торопливо зашептала:

— Ну, мэм, вы же знаете — падшие духи, которые живут в холмах, они когда хорошие — то очень-очень хорошие, а когда плохие — тогда совсем плохие, поэтому про них все говорят Добрый Народ, чтобы не накликать, вот и Белоручка тоже был бы совсем плохой, но его успел окрестить Блейз, чтобы спасти его душу, а за это Белоручка поклялся защищать людей и служить королю Артуру, но потом король Артур попросил у него непобедимый меч, а такой меч можно выковать только в адском пламени, и тогда Белоручка обручился с дочкой дьявола, а та принесла ему меч в приданое…

— А вот к этой бледной немочи у меня отдельные претензии! — выпалила королева.

Фэй осеклась.

Королева сделала извиняющийся жест:

— Простите. Вырвалось.

Ланс окончательно перестал понимать, что происходит.

Фэй открыла было рот, чтобы задать вопрос, но тут опять зазвенел колокольчик, и вошел почтальон в изрядно запачканной форме.

— Привет, Фэй, — сказал он, снимая фуражку и стараясь не косить глазом на сидящих. — У тебя щетки нет? А то Мэдлин с меня голову снимет.

За почтальоном явился молочник со словами «Я тут хотел спросить, мальчишка-то мой нормально все доставляет, не опаздывает?»

За молочником явилась глубоко беременная рыжая женщина с подвязанным младенцем в шали — «Представляешь, Фэй, проснулась, поняла — хочу копченой салаки, не могу, у тебя же наверняка осталась?»

За женщиной явился хромой старик с клюкой, в широкополой шляпе и с банкой меда — «Фэй, у меня вот тут новый сбор, попробуй и скажи, что думаешь»

За стариком явилась молодая румяная медсестра, громко возопила: «Бренда, вот вы где!» — и решительно направилась к женщине с младенцем.

За медсестрой явилась разновозрастная стайка детишек и принялась требовать сладости — «Лакричные шнурки!» — «Нет, имбирные шипучки!» — «Нет, пустокляпы, пустокляпы!». В итоге они набрали шариков размером с помидор и устроились в углу, время от времени вытаскивая их изо рта и рассматривая на просвет.

Пустокляпы оправдывали свое название — дети, по крайней мере, сидели тихо. Остальные жужжали, как растревоженный улей, и изо всех сил делали вид, что не смотрят на пришельцев. Фэй металась между столиками. Королева, загадочно улыбаясь, задумчиво мазала скон сливками.

Снаружи затарахтел мотоцикл. Звякнул колокольчик и вошел, снимая на ходу шлем, маленький человечек неопределенного возраста. Шепотки сразу стихли.

— Привет, Фэй, — сказал он. — Для меня ничего не приходило?

Фэй махнула рукой в угол:

— А вон Дугал сидит, у него и спрашивайте! А я вам пока чаю налью, хорошо?

— Хорошо, хорошо, — заулыбался Блейз. — Да ты не волнуйся так, я на пару минут всего.

— А ваше место любимое занято, извините, пожалуйста, как-то так вышло, с утра у нас обычно столько народу не бывает…

— Да ничего… я вот тут присяду, — он повернулся к Джиневре. — Вы позволите?

Королева улыбнулась:

— Разумеется.

Ланс вдруг понял, почему этот человечек кажется ему знакомым.

— Я вас знаю, — сказал он. — Это на ваше поле я упал, когда…

Острая туфелька пнула его под столом. Ланс осекся.

— Когда сэр Ланселот убил дракона, — закончил Блейз. — Я помню.

— Сэр Ланселот — самый великий рыцарь! — затрещала Фэй, появляясь из-за его плеча с подносом и принимаясь переставлять чашки. — Такого другого нет! И в сражениях, и на турнирах, и глаза у него голубые-голубые, а на подбородке ямочка, а служил он, между прочим, тут у нас неподалеку, и вот там ему равных не было!

— Чушь какая, — буркнул Ланс.

Фэй брякнула поднос на стол — зазвенели ложки — и уперла руки в бока.

— Да что вы говорите, господин хороший?

— «Восьмерка» у Тага Редмонта всегда чище получалась. А рекорд высоты поставил Доуэн на экспериментальном «соколе», только его запретили повторять, потому что гражданские пилоты не выдерживают. А рекорд по количеству «бочек» вообще у Бобби Браун.

Королева опустила подбородок на скрещенные пальцы, пряча улыбку:

— Я думаю, мой пилот ничуть не хуже.

Фэй смерила Ланса взглядом.

— Ну, может и не хуже, мэм… — с сомнением протянула она. — Только сэр Ласелот выше. И в плечах шире… А еще сэр Ланселот дал обет не обижать ни одной божьей твари, и потому не ест мяса… а вы, прекрасный господин, уже вторую порцию бекона изволили умять!

Ланс поперхнулся.

— Не в укор вам будет сказано, — быстро добавила Фэй, — бекон у нас лучший в округе. А что Рафферти говорит, что к нему с летной базы ездят, так это потому что у них желудки луженые!

— Что правда, то правда, — вмешался Блейз. — Фэй, заверни мне пару фунтов, хорошо?

— Сейчас! — Фэй бросила еще один гневный взгляд на Ланса и упорхнула.

Блейз повернулся к королеве:

— Говорят, вы тут по поводу моего крестника?

Королева кивнула. Блейз нахмурился:

— А что с ним?

— Он пропал. Вместе с… другом.

Блейз внимательно посмотрел на нее.

— Мне кажется, здесь душновато, госпожа Мор-Риган. Пойдемте-ка прогуляемся.

Выходя, Ланс краем глаза заметил, как Фэй пробует оставленную золотую монету на зуб и протягивает ее трактирщику.

— Спрячь-ка ее отдельно и посмотри, чтобы в листья не превратилась. Не доверяю я этой Морриган.

— А если превратится? — с сомнением спросил трактирщик.

— Спишем с Блейза, — решительно заявила Фэй. — Святой человек же, такому грех скупому быть.

Снаружи стоял изрядно потрепанный мотоцикл с коляской.

— Вы на самолете прибыли? — спросил Блейз.

Ланс кивнул.

Блейз задумался.

— Лейтенант, вы помните то поле? На котором садились в прошлый раз?

«Садились» было немного неправильной формулировкой, но Ланс кивнул.

— Отлично. Давайте так — вы перегоните туда самолет, а я довезу госпожу Мор-Риган, ладно?

Ланс дернулся было, но увидел взгляд королевы и подчинился.

— Будьте добры, — сказала королева и взяла его за пуговицу. — Я же знаю, что вам лучше всего в небе.

Как всегда, он не смог протестовать.

Блейз проводил взглядом долговязую фигуру, удаляющуюся по улице, вздохнул и принялся рыться в коляске.

— «Мор Риган», — вздохнул он, протягивая ей потертый шлем, — «Великая Королева». Ваше Величество, вам не кажется, что если вы хотели скрыть свое имя, то можно было назваться как-нибудь попроще?

— Важное прячут на виду. — Джиневра затянула ремешок под подбородком.

Мотоцикл на ухабах трясло довольно сильно. Но не сильнее, чем самолет, который пытается уйти от погони.

Джиневра была готова ко всему, но хозяйство Блейза было совершенно человеческое — широкий двор, окруженный забором, множество разбросанных и кое-как прилепившихся друг к другу домишек. У порога, вывалив язык, дремал большой, полуседой от времени пес. При виде Джиневры он замолотил по земле хвостом, и ей почему-то стало спокойней.

Ничто не выдавало, что этот человек якшается с авалоноцами, или останавливает словом Дикую Охоту, или что он в юности был похищен фир болг, потом стал священником, потом был обвинен в ереси… про Блейза ходило много слухов. Как и про нее саму.

Внутри первого попавшегося… строения (Джиневра не знала, как правильно его назвать) тоже не оказалось ни крокодилов под потолком, ни скелетов по углам. Что-то вроде столовой или кухни — большой стол, лавки, печка, продавленное и погрызенное — видимо, тем самым псом — кресло.

Блейз указал на него. Джиневра села. Кресло оказалось неожиданно удобным.

Блейз достал помятый жестяной термос. Запахло чабрецом и мятой. Протянул ей кружку и сказал:

— Рассказывайте.

— Что именно?

— Все, — сказал маленький человек и сел на табуретку напротив. — Все, что считаете важным.

Джиневра усмехнулась.

— Вы, значит, не провидец, как Мерлин?

Блейз вздохнул.

— Я… вижу какие-то вещи, Ваше Величество. Но если вы мне ничего не расскажете — я не смогу понять, что из этого видите вы сами. И что из этого я понял правильно, а что нет.

Джиневра покрутила в руках чашку. Чашка была с небольшой аквариум, белая, с тусклыми оранжевыми кругами, с щербинкой на крае. Внутри был чай, черный, как чернила. Совершенно невозможно было отвести от него взгляд и посмотреть на Блейза.

Джиневра сделала глоток. Рот наполнился горечью. Она зажмурилась. Это как у врача, сказала она себе. Ты же хочешь результат? Ты же хочешь, чтобы все было хорошо?

— С самого начала? — спросила она.

Блейз кивнул.

…Нет, никаких иллюзий у нее не было. Она с самого начала знала, на что идет. Артур постарался. Он хотел, чтобы она поняла, что значит быть королевой, и — как все, что он делал — он сделал это хорошо…

— Ты меня бросил! — в голосе у Джиневры дрожали слезы.

— Это было необходимо, — сказал Артур, глядя в пол. Он не выносил видеть, как она плачет, и от этого ей хотелось зарыдать еще горше — чтоб он видел, что наделал, чтоб ему стало плохо, плохо, плохо, как ей тогда.

— Это была наша помолвка! И ты меня бросил! Прямо посреди праздника! Потому что твой чертов советник собрался ловить кого-то под этим чертовым мостом! Который стоял сто лет и еще столько простоит!

Артур поднял голову. Мотнулся светлый чуб.

— Не поэтому.

Глаза у него были голубые, голубые, ледяные, прозрачные.

— По-другому бы ты не поняла.

Джиневра осеклась.

— Так будет всегда, — сказал ее прекрасный принц из сказки. — В Камелоте всегда будет что-то происходить. Я всегда буду уходить. Я — король, и никогда не буду никем другим. Если тебе это не подходит, — он отвел глаза в сторону и вернул обратно, будто с усилием, — еще не поздно все отменить.

Губы у Джиневры задрожали по-настоящему.

— Ты же… ты же говорил, что любишь меня…

— Я люблю тебя, — сказал Артур. — Именно поэтому я хочу быть с тобой честным. Никакой другой жизни у меня для тебя нет. Если ты не сможешь быть счастлива такой — значит, не сможешь. Для этого и нужна помолвка. После свадьбы передумать будет уже нельзя.

Ей захотелось заорать, затопать ногами, сделать что угодно — только чтобы достать его, чтобы он прекратил быть такой доброжелательной стеной. Вместо этого она до боли сжала запястье за спиной и спросила шепотом:

— То есть, если я уйду…

Артур не шевельнулся, не дернулся, не моргнул — просто будто моментально упала стальная штора.

— Я переживу, — сказал он мертвым голосом, так, что ей моментально захотелось кинуться к нему и начать трясти — нет, нет, нет, я этого не говорила, только не смотри на меня так! Но он уже был король и только король, и с ним сейчас можно было говорить только как с королем.

Джиневра отвернулась и изо всех сил прикусила палец. На Артура невозможно было смотреть — он всегда был такой живой, такой теплый, такой настоящий, такой сильный, ей так хотелось, чтобы он был ее, полностью, целиком, всегда, насовсем. И вот теперь все ушло, как отрезанное. Где-то там, внутри невидимого стального доспеха оставался Артур, ее Артур, но она знала, что если сейчас скажет «я ухожу» — не увидит больше его никогда. Нет, он не скажет о ней дурного слова, и будет так же вежлив, как всегда, и даже будет улыбаться, наверное… как всем вокруг… Джиневра прикусила губу. Выступила капелька крови. Она слизнула ее — остался металлический привкус — и обернулась.

— Я понимаю, что королеве при тебе будет непросто. И что никогда королева не будет для тебя на первом месте по сравнению с государством.

Король кивнул. Джиневра сделала шаг ближе.

— Но я люблю тебя, — сказала она.

Король кивнул — мол, я знаю. Для него это не имело значения. Джиневра сделала еще шаг.

— И я останусь. С одним условием.

— Каким? — спросил он напряженным голосом.

Джиневра положила руки ему на плечи. Они были как каменные.

— Ни одна из женщин не должна оказываться выше меня. Даже на мгновение. И никогда, никогда ты не дашь никому даже повода так подумать.

— Аааа, — Артур выдохнул и расцвел улыбкой. — Ну, это пожалуйста!

Он нагнулся поцеловать ее, и ноги у нее подкосились. Ей, наверное, следовало бы выдвинуть еще какие-нибудь условия, но думать об этом было уже нечем.

…нет, это было даже забавно временами — на любом рауте всегда случался этот момент, когда на Артура вешается какая-нибудь девица, и он сначала запускает глаз в ближайшее декольте, а потом у него в голове щелкает — «бастард, усобица, война» — и все. Это было правда забавно — смотреть, как все разбиваются об эту железную стену. Никому из них не нужно было с этой стеной жить, конечно — но Артур всегда поворачивался, и находил ее взглядом, и она знала, что они с ним по одну сторону, а весь остальной мир — по другую. Не ради нее, ради Камелота. Но как ей все завидовали, боже, как ей все завидовали… Это ее почти утешало. Почти.

…а потом появился Ланс. Который смотрел на нее так, будто она небо и земля одновременно. Она не собиралась заставлять его делать… ничего такого, что с него не потребовал бы Артур. Ей просто нравилось знать, что, если она прикажет — Ланс сделает.

И еще ей очень, очень, очень хотелось, чтобы Артур посмотрел на нее так хотя бы раз. Разве это было так много? Разве это было такое плохое желание?

А потом оно сбылось. И страшнее этого в ее жизни ничего не было.

Джиневра замолчала.

— Что произошло? — спросил Блейз.

— А ничего покрепче у вас нет? — вместо ответа спросила Джиневра.

Блейз кивнул:

— Сейчас.

Достал из шкафа бутыль без этикетки и плеснул ей на два пальца. Запахло медом.

Джиневра сделала глоток. Вниз по горлу покатился маленький горячий улей, и вместе с ним накатило странное чувство — будто ее всю завернули в теплый плед. Голова оставалась ясной, но чувство уюта и безопасности — все хорошо, все было, есть и будет хорошо — настолько противоречило всему происходящему, что Джиневра отставила стакан в сторону.

— Какой… интересный напиток.

— Сестрин муж делает, — сообщил Блейз. — Так что у вас случилось?

Говорить действительно стало легче. Будто Артур уже вернулся. Будто он стоит где-то здесь, рядом, будто все уже закончилось, будто они уже живут долго и счастливо — и теперь она может рассказать все, что произошло, как страшную сказку, которая уже не имеет над ней власти.

— Артур хотел защитить Камелот от фир болг. Мерлин сказал ему, что это можно сделать. Я надеялась, что Ланселот сможет сразиться за Камелот в Аннуине — но оказалось, что нет. Тогда Артур пошел сражаться в Аннуин сам — и сказал мне ждать его. И я… — ей все-таки пришлось сделать еще глоток, чтобы продолжить. — Я хотела, чтобы он вернулся. И больше никогда не уходил. Чтобы он сказал, что больше никогда не уйдет, и что дороже меня у него никого и ничего нет. И… тот, кто вернулся — он выглядел как Артур. Он говорил, как Артур. Он сказал мне то, что я хотела услышать — но… но это был не он. — Джиневра судорожно сжала стакан. — Он был пустой внутри, понимаете? Артур, он… он всегда знает, кто он. У него есть вот эта стена внутри. А у этого… у этого ее не было, понимаете? Как будто он опирается на меня, чтобы доказать себе, кто он. Что он есть. — Она скривилась и допила залпом напиток. — И я сбежала. Взяла Ланса, потому что он единственный, кто мне бы поверил. Нашла вас, потому что про вас говорят, что вы знаете Мерлина и знаете путь на Авалон. Это явно какая-то магия. Авалоновцы воюют с фир болг. Я надеюсь, что мне удастся уговорить их помочь мне.

— Вы очень сильная, — сказал Блейз. — Я понимаю, почему Артур вас выбрал. Вы смогли уйти.

Джиневра фыркнула. Это звучало как издевательство.

Блейз покачал головой.

— Не смейтесь. От фир болг сложно уходить. Я вот не смог.

Джиневра вскинула на него глаза. От предположительного святого она такого не ожидала.

— И… как?

Блейз слабо улыбнулся:

— Сестре пришлось вытаскивать меня за шкирку. И я ей сопротивлялся. К счастью, неудачно.

Джиневра выпрямилась:

— Как ей это удалось?

Блейз заулыбался шире:

— Керри, она… она бывает очень мотивированная. И еще ей помогли, конечно… — Блейз нахмурился и потер щеку. — Сейчас может быть немного сложнее. Артур — Истинный король. Его судьба — это не только судьба одного человека из глухой деревни. Она затрагивает всех. Закон Авалона запрещает дану вмешиваться в дела человеческих земель, но… — он замолк. — Вы говорите, этот поход затеял Мерлин?

— Да, — ей пришлось приложить усилие, чтобы ничего к этому не добавить.

— Один или с Девой Озера? — быстро спросил Блейз.

Джиневра пожала плечом.

— Уходили они, во всяком случае втроем. Артур и эти… двое.

— А, вот оно что… — пробормотал Блейз. Глаза у него блеснули. — Вы знаете, дану очень хорошо умеют следовать своим законам. Но еще лучше они умеют их обходить.

Он поднялся и бросил взгляд за окно.

— Попытайтесь отдохнуть, Ваше Величество. Я постараюсь отвезти нас на Авалон завтра.

[3x02] ставки

Вокруг клубился туман. Лансу это не нравилось. Слишком похоже на Пустоши.

Блейз молча загребал веслом. По его круглому, сосредоточенному лицу катились капли пота. Или, может быть, это был туман. Королева сидела неподвижно, выпрямив спину. Она казалась совершенно спокойной, только руки, будто без ее участия, терзали носовой платок — скручивая, завязывая, дергая злосчастный кусок ткани. Ланс не выдержал и коснулся ее локтя, чтобы ободрить. Королева вскинула невидящие глаза, механически-светло улыбнулась, и опять принялась за свое. Ланс вздохнул и стал смотреть в сторону. Туман сверху, по сторонам и вокруг них выглядел совершенно одинаковым. Будто они попали в облако. Даже воздух был такой же — разреженный, какой бывает на высоте, когда вдыхаешь полной грудью и все равно не можешь насытиться. На миг Лансу показалось, что он видит, как белые клубы расползаются, открывая внизу оскаленное ущелье. Он торопливо отвел взгляд.

Вдруг лодка содрогнулась, будто натолкнувшись на препятствие. Королева вздрогнула, будто очнувшись ото сна.

— Ага, — пробормотал Блейз. — Припыли, значит…

Он близоруко поморгал, вглядываясь в туман, положил весло на дно лодки и начал, неловко балансируя, продвигаться по носу дальше. Лодка задрожала, Блейз взмахнул руками, Ланс рванулся было вперед, понимая уже, что не успеет — и тут из воздуха появилась крошечная белая ладонь и без всякого усилия поймала отшельника за шиворот.

— Приплыли, приплыли, — подтвердил звонкий голос из ниоткуда.

Ланс застыл. Облака под днищем стремительно расползались, открывая луга далеко внизу.

Блейз, покряхтывая, выпрямился и протянул ему руку. Ланс вцепился в нее, как во сне, и протянул другую Джиневре.

Их дернуло — и он не успел понять, как оказался на подоконнике. Лодка их была пришвартована к окну, высокому и узкому. Она покачивалась, как на невидимых волнах, но под ней ничего не было — только воздух, и синие, синие скалы и зеленые поля далеко внизу. Ланс спрыгнул на пол, повернулся, взял королеву за талию и поставил рядом с собой. На мгновение его окатил запах — теплый, едва слышный запах влажной ткани, на которой осели капли тумана, и кожи под ней.

Ланс торопливо сделал шаг в сторону и одернул куртку.

Мелькнул белый силуэт, и все поплыло. Ланс только успел понять, что это дану. Она была белая, белая — не как пена, или облако, или мрамор — как замочная скважина, сквозь которую бьет луч, замочная скважина в двери в никуда. Он не мог разглядеть ни ее фигуры, ни ее лица — он только знал, что это ее, ее одну он искал всегда, всегда, во всех, и если она прикажет ему — он не сможет ослушаться, и если он сделает еще шаг, и толкнет эту дверь, и она распахнется — то больше будет ни страдания, ни боли, только забвение и тишина, сладчайшая тишина. Ланс понял это — и с ужасом рванулся назад, в себя обратно, туда, где были боль, и отчаяние, и одиночество — но они были, и чувствовать их означало быть, быть им самим.

Каким-то неведомым чувством он ощутил, что она улыбнулась — и мир сделался четким.

Перед ним стояла дану — белая, в белом, чем-то похожая на Деву Озера, и только. Больше не похожая на разрыв в мировой ткани. Ланс оглянулся на королеву — и у него заныло нёбо. На волосах и воротнике у нее осели капли тумана, и влажная прядь надо лбом потемнела от росы. Под глазами залегли тени, и усталая морщинка пряталась в углу рта, и помада ее местами стерлась, потому что она кусала губы, пока ехала в лодке, и не замечала этого. Он никогда не видел ее такой красивой — она смотрела вперед спокойно и прямо. Она была человек, она была женщина и королева, и Ланс знал, что так же она будет смотреть в лицо самой смерти.

Не ради него. Но это было неважно.

— Здравствуй, Эйрмид, — сказал Блейз.

— Здравствуй, Блейз, — сказала дану и прижмурилась, как кошка, съевшая рыбку. — Какими судьбами?

— Мы ищем Артура, — сказал Блейз. — Короля людей.

Дану скроила печальную гримаску:

— Блейз, миленький, ты же знаешь, я в таких масштабах не работаю. Но, — она просияла, — я знаю кое-кого, кто будет очень рад услышать новости!

— Ты ждала нас? — спросил Блейз.

Дану прижмурилась:

— Не обязательно вас, но… — она хихикнула, как девчонка. — игра пошла на новый круг! Что-то должно было произойти.

Ланс увидел, как у Блейза напряглись плечи.

— Ты играешь? — спросил он.

— Нет. Вран играет, — она блеснула глазами. — Иначе бы вас тут не было. Но — тссс! — она опять засмеялась. — Лучше считай, что я тебе этого не говорила. — Она обернулась к остальным. — Пойдемте. Не бойтесь, Башня вас не тронет. Вы мои гости.

— Игра? — шепотом спросила королева у Блейза. — С кем?

Дану бросила на нее взгляд через плечо:

— С Единым, разумеется!

Дану приложила палец к губам. Глаза у нее блестели. Они услышали голоса.

— …меня не может не интересовать твой прогноз по ситуации, — произнес первый голос, ровный и прохладный.

— Прогноз, — хмыкнул второй голос, низкий и тяжелый. Лансу против воли представилось орудие, медленно наводящее пушку на собеседника. — Камелот свернулся. Стандартная схема — фир болг сворачивает вокруг себя локус, локус исчерпывает свои ресурсы до дна, локус раскрывается. У тебя есть какие-то основания полагать, что все пойдет не как обычно?

— Если произойдет вмешательство… да.

— Завет запрещает нам вмешиваться в дела людей.

Первый голос невесело усмехнулся:

— Вран, ты прекрасно знаешь, о чьем вмешательстве идет речь.

Эйрмид театральным жестом вскинула руки — высокие двери скользнули в стороны. Ланс увидел круглый зал с картой Камелота на стене. Сидящий перед ней в центре зала резко развернулся вместе с троном. Стоящий сбоку, у окна, дану в широкополых шелковых одеждах смерил взглядом вошедших и тихо засмеялся:

— Примерно это я и имел в виду.

Ланс моргнул. Оба они были какие-то знакомые — или, может, все дану были просто на одно лицо, как во сне, когда кажется, что ты всех знал и всех забыл.

Сидящий дану воздвигся с трона и вперился взглядом в Блейза. Потом очень медленно склонил голову, приветствуя. Ланс понял, что сходство с орудием ему не померещилось.

— Чем обязан? — вопросил черный дану.

Блейз близоруко поморгал:

— Мы ищем Артура. Короля Камелота.

Дану, стоящий у окна, вскинул голову, будто хотел что-то сказать, но одернул себя. Блейз бросил на него быстрый взгляд.

Черный дану перехватил его и медленно развернулся к стоящему у окна.

— Гатта, — усмехнулся он — как скала разверзлась. — Ты просил что-нибудь у Единого?

Гатта — видимо, так звали дану — обхватил себя за локти. Зашуршал шелк.

— И что, если так, Вран? — дану изогнул тонкие губы. — И кот может смотреть на короля.

— Ты прекрасно знаешь, чего это стоит, — бросил черный.

— Нельзя отменить истинное желание, — тихо произнес Гатта.

Эйрмид скользнула между ними, погладила черного по плечу, улыбнулась Гатте и развернулась к Врану:

— Игра пошла на новый круг. И ты прекрасно знаешь, как это всегда бывает.

— Я бы не был так уверен, — буркнул черный.

— Бог не играет в кости, — тихо сказал Блейз.

— О, — возразила Эйрмид. — Еще как играет. И страшно жульничает. На наше счастье. Но, — она подняла палец, — я думаю, для начала нам следует прояснить ставки. — Она обвела сияющим взглядом присутствующих, остановилась на черном и приглашающе улыбнулась. — Итак?

Вран скрестил руки на груди:

— Авалон. Я всегда ставлю Авалон.

Эйрмид прикусила губу и покачала головой. Черный посмотрел на нее исподлобья:

— Я сделал ход и выиграл. Это все, что имеет значение.

Дану комически закатила глаза, но повернулась к следующей жертве:

— Гатта?

Гатта, разглядывавший ногти, поднял на нее глаза и мягко улыбнулся:

— Не думаю, что моя ставка что-то значит. Одно мертвое человеческое дитя бросит свое желание на весы — и оно перевесит. Человек — это венец творения, а кто я? Всего лишь Эльфин. — Он повернул голову и глянул прямо на Ланса — и Ланс понял, где и когда видел это спокойное, удлиненное лицо. Это был тот дану, за которым в Город Солнца пришел Мерлин. Тот, ради кого колдун разрушил Город. Ланс будто прирос к месту.

Он вдруг ощутил руку на плече.

— Не надо так, — тихо, но твердо сказал Блейз. Чёрный дану дернул углом рта, усмехаясь чему-то своему, и перевёл тяжёлый взгляд на Эльфина:

— Да, Гатта. Не надо.

Эльфин смиренно опустил очи:

— Как скажешь, Вран, — прошелестел он. — Я всего лишь завидую. Не все из нас решают дилемму Авраама с такой… лёгкостью.

У черного по скуле прошел желвак. Он набрал было в грудь воздуха, чтобы ответить, но белая его опередила:

— Разумеется, — промурлыкала Эйрмид. — А если ты будешь паинькой, Гатта, я скажу тебе, почему.

Эльфин вскинул на нее глаза. Зрачки у него были вертикальные:

— Просвети меня.

— Ты всегда путаешь игроков с фигурами на доске. А зря. — Она обернулась к гостям. — Самое время спросить, чего желают смертные. — Она снова приглашающе улыбнулась. — Итак, чего желает дочерь Евы?

— Я ищу Артура, — сказала королева.

— Нет-нет-нет, — белая защелкала языком. — Я спросила не «что ты делаешь», а «чего ты хочешь». Каково твое истинное желание? Чего жаждет твое сердце?

По лицу королевы прошла тень:

— Какое вам дело до моего сердца? — резко сказала она. — Я прошу у вас помощи. Либо помогите мне и назовите свою цену — либо откажите. Что вам нужно? Золото? Оружие? Люди? Поклонение? Жертвы?

Эльфин издал стон и картинно заслонился рукавом. На лице у черного появилось брезгливое выражение:

— Вы серьезно? И что вы будете делать, если я сейчас запрошу у вас пятьсот жареных младенцев, Ваше Величество?

Королева побледнела.

Белая бросила на черного укоризненный взгляд.

— Не пугай девочку, пожалуйста. Ей, наверное, просто никто ничего не объяснил.

Белая скользнула к королеве, приобняла ее за плечи и повела вокруг рукой.

Стены вдруг пропали. Все исчезло. Осталась только тьма, и где-то в вышине над ней — полоса Млечного пути.

— Это Аннуин, — прошептал голос Эйрмид совсем близко. — Аннуин включает в себя все.

Небо начало вращаться — медленно, постепенно ускоряясь.

— Человек — венец творения, — промурлыкал голос дану, так, что у Ланса по спине пошли мурашки. Небо понеслось, как карусель. — Человек тоже включает в себя все.

Млечный путь завился штопором и вонзился ему в зрачок.

— Человек, расставаясь с телом, оказывается в Аннуине.

Замелькали образы, будто кто-то быстро-быстро завертел волшебный фонарь — Город Солнца рушится; колдун стоит на развалинах и смеется; самолет выходит из пике и сталкивается с драконом — у самого иллюминатора мелькает кожистая морда; король опускает вниз Экскалибур, посвящая в рыцари; Элейна вскидывает руки и тянется, простыня падает с нее вниз; Дева Озера поворачивает стеклянное лицо и спрашивает — чего ты хочешь, Ланс?

— В Аннуине имеют значение только истинные желания.

Королева. Королева, которая смотрит на него, чуть приподняв голову, смотрит с восхищением и благодарностью. Она тянется к нему, и когда она целует его мягкими губами, раскрываясь, как цветок, это правильно. Когда она отрывается от него, у нее на ресницах дрожат слезы, и от этого глаза у нее еще голубее. Она смаргивает и улыбается.

Он опускает глаза и видит в руке Экскалибур. Он знает, что пойдет сражаться и победит.

«Я буду гордиться вами, Ланс. Если вы позволите», — говорит королева.

Вспыхивает белое солнце — и все меркнет.

Ланс вздрогнул и очнулся. Он опять стоял в Башне, на мраморном полу. Черный дану со своего трона разглядывал их со скучающим видом. Дану, стоящий у окна поодаль, выглядел бесстрастно. Белая дану рассматривала королеву, склонив голову к плечу.

А королева смотрела на нее, не опуская взгляда, и по лицу ее текли слезы.

— Мое истинное желание не может быть выполнено, — прошептала она.

Белая дану покачала головой:

— Третий и последний раз я спрашиваю тебя, — ее тихий голос наполнил зал, — дочь Евы, чего ты хочешь?

Королева сглотнула, шмыгнула носом и сжала руки за спиной:

— Я хочу, чтобы Артур вернулся. Чтобы мы жили с ним долго и счастливо, чтобы у нас были дети, чтобы… чтобы Камелот не стоял между ним и мной. Чтобы он любил меня больше, чем Камелот! Но это невозможно, — она провела ладонью по щеке, стирая слезы. — Я знаю, что это невозможно.

Белая дану улыбнулась:

— По правилам — да. Но мы уже выяснили, что казино жульничает — и всегда выигрывает, — она повернулась к Лансу. — А чего хочешь ты, мальчик?

Ланс посмотрел на нее и понял, что она знает. Он перевел взгляд на дану в сером у окна.

— Не думаю, что моя ставка что-то значит, — сказал Ланс.

Эльфин поднял бровь. Эйрмид засмеялась.

— Я понимаю, почему ты не хочешь говорить. Но, так уж и быть, я засвидетельствую твое желание, — она кинула шкодливый взгляд на Эльфина, — по старой памяти. Никто не лишал меня права говорить за мертвых.

Эльфин поморщился:

— И чего ты добиваешься?

— Мне интересно! — Эйрмид широко улыбнулась. — И теперь я, Эйрмид, добавлю к игре свою ставку. Если святой отец согласится оказать мне небольшую услугу.

— Какую? — подбираясь, спросил Блейз.

Дан прижмурилась:

— Ничего такого, что противоречит вашим обетам.

Блейз кивнул:

— Хорошо.

Дану улыбнулась:

— Отлично. Тогда вот мое желание… — она сделала драматическую паузу, — да будет воля Единого!

— Что? — возмутился Гатта. — Поверить не могу! Зачем это тебе?

Эйрмид прижмурилась:

— Мы, смертные, Авалон, Камелот, Аннуин… Столько взаимоисключающих желаний! Я просто хочу посмотреть, как Единый выкрутится, выполняя их все. — Она потянулась. — А то мне самой не приходит в голову, как можно это учинить с соблюдением свободы воли всех участников.

— Это к вопросу о дилемме Авраама, — с явным удовольствием в голосе добавил Вран.

Эйрмид повернулась к Блейзу:

— А теперь услуга, — она предвкушающе улыбнулась. — Вы отслужите мне мессу, святой отец.

Блейз поморгал:

— И все?

— И все.

— Я мог бы и просто… — рассеянно сказал Блейз.

Вран встал:

— Только не здесь! — решительно заявил он.

— Не здесь, — быстро согласилась Эйрмид. — У меня.

Вран скривился:

— И я тебе и так скажу, какой будет результат — задняя верхняя теменная доля головного мозга.

Эйрмид улыбнулась:

— Проверить никогда не помешает. Когда еще найдешь годного святого, — она подхватила Блейза под локоть. — Пойдемте, святой отец. Позаботься о детях, будь добр.

Они скрылись за дверьми. Створки бесшумно сомкнулись. Вран смерил оставшихся взглядом.

— Вы нам поможете? — спросила королева.

Эльфин хотел что-то сказать. Вран неприятно улыбнулся и пригвоздил его взглядом к подоконнику:

— Как мы обсуждали до вашего прихода — Завет Авалона запрещает нам вмешательство в дела людей. Но, — черный дану перевел взгляд на королеву, — я знаю кое-кого, кто имеет такое право, может ходить в Аннуине и неравнодушен к вашей ситуации. Я думаю, ему будет нетрудно вам помочь. Если вы сумеете его уговорить, конечно.

Дану сделал короткий жест. Двери со стуком распахнулись.

Ланс обернулся и коротко выдохнул.

За порогом был берег озера.

[3x03] хоровод

Двери за ними захлопнулись со стуком — а когда Ланс оглянулся, никаких дверей уже не было.

Они стояли на узкой кромке берега, на невысоком обрыве. Вода под ним была зеленая от проступавших снизу водорослей и сосновых крон, бросавших отражение сверху. По правую руку высился холм — идеально треугольный, как на схеме.

Королева судорожно вздохнула и сжала его ладонь.

— Вот где это… — вырвалось у нее.

— Вы знаете это место? — спросил Ланс.

Королева прижала руку к лицу, будто пытаясь остановить готовые вырваться слова.

— Да, — наконец, сказала она. — Да. А вы, Ланс?

Он прищурился, вглядываясь вдаль. На другой стороне озера, на траве у самой кромки воды над чем-то вроде шахматной доски сидели двое. Тоже играют, наверное, подумал Ланс.

— Я тут жил. Одно время, — сказал он. — Пойдемте, я знаю, как тут выйти.

Озеро не помогало им — но и не мешало. Это был, в общем, почти обычный лес, только очень уж яркий. Как витражное стекло в соборе, когда смотришь из темноты. Сосны, пихты, кедры… с кедрами было неудобней всего — они росли то вверх, то горизонтально, топорща ветви, как гребенку. Вывороченные из земли стволы тянули в разные стороны узловатые корни. По ним стелился мох — яркий, как свежепокрашенный забор, и мягкий, как ковер. Через все это приходилось перелезать, протискиваться, раздвигая плечом ветки с мягкими иглами, отводить с пути нависающие заросли.

Это было… это было хорошо. Ланс поймал себя на странном чувстве — пока они так пробираются через чащу, с ними ничего не может случиться. Это были препятствия — но несложные и какие-то ненастоящие. Будто созданные для того, чтобы им было, что делать и как находиться вместе, не чувствуя неловкости.

Королева чертыхнулась и остановилась. Ланс замер.

Королева присела на поваленный ствол и вздохнула, стягивая туфельку и вытряхивая из нее камешек. Ее городской наряд, конечно, совсем не подходил для дебрей.

— Чулок порвала, — с досадой сказала она и фыркнула. — Хороша я, да?

Очень, чуть было честно не сказал Ланс, но вовремя прикусил язык.

Королева надела туфельку, притопнула и хмыкнула:

— Хотя, полагаю, авалоновцам без разницы. Хоть в шкурах прыгай, хоть корону нацепи — все им одно. С высоты своей… вековой мудрости, — она вздернула губу. Лансу показалось, что она сейчас зашипит, как кошка.

— Присядьте, Ланс, — королева светским жестом указала на бревно рядом с собой. Ланс осторожно опустился рядом — так, чтобы случайно не коснуться ее коленом. Королева расправила юбку, сцепила пальцы перед собой и внимательно посмотрела на него:

— Что вы знаете об этом месте, Ланс? Кто тут живет? И что им — или ему, или ей — может быть нужно? Что мы можем предложить?

Ланс задумался.

— Здесь живет Дева Озера, — сказал он. — И Мерлин, — подумав, добавил он. — Кажется. Но я не знаю, что им нужно.

— Мерлин… — королева нахмурилась. — А как вы сюда попали? Это ведь Авалон.

Ланс сорвал сосновую ветку и принялся обрывать с нее иголки.

— Я родился… в другом месте, — медленно произнес он. — Его больше нет. Меня притащил колдун. Не знаю, зачем. Я предлагал свою службу Деве Озера. Она не приняла ее. Но она отправила меня в Камелот. Остальное вы знаете.

— Они что-нибудь от вас хотели? Что-нибудь у вас спрашивали?

Ланс покачал головой:

— Вы же видели сегодня. Они все одинаковые. Они всегда спрашивают, чего ты хочешь, и выкручивают тебя, как полотенце, а потом бросают. Им нельзя верить, им нельзя доверять. Я не знаю, откуда они такие, я не знаю, зачем и почему они все это делают. Они… — Ланс махнул рукой. — С драконами проще, Ваше Величество. Они могут только убить тебя, и все.

Он в сердцах отбросил сломанный прутик.

Королева погрызла ноготь.

— Да, — сказала она. — Но Артур считал Мерлина своим другом. Собственно, кажется, это была единственная причина, по которой он его терпел, с такими-то выкрутасами. Советник из него…

— Разве Его Величество никогда не ошибался в тех, кто его окружает? — негромко спросил Ланс.

Королева резко отвернулась в сторону. На щеках у нее зацвели пятна.

— О, — тихо сказала она. — Еще как.

— Я не вас имел в виду! — выпалил Ланс, и сам мучительно покраснел.

Королева прикусила губу, наклонилась и успокаивающе потрепала его по колену:

— Я знаю, Ланс.

Она встала и резким движением отряхнула юбку.

— Но наша единственная надежда в том, что с Мерлином он не ошибся.

В конце концов кедры-стланцы сменились отчетливой тропой, вьющейся по берегу, между озером и рядом высоких сосен, стройных, как колонны. Она пронырнула между корней, свернула раз, другой и третий и заросли расступились, открывая берег и двоих на берегу.

Мерлин в расхристанной рубахе лежал, опираясь на локоть и разглядывал платок перед собой. На платке грудилась какая-то мелочь — ветки и камушки. Дева Озера сидела на траве напротив — можно было разглядеть тонкий профиль и белое плечо, выступающее из ворота платья.

Мерлин подобрал несколько камушков и разложил их ромбом. Дану задумалась, потянулась к воде, зачерпнула горсть и принялась капать на ткань так, чтобы вокруг оставалась череда пятен, завиваясь спиралью. Колдун подпер подбородок кулаком и замер. Потом протянул длинную руку, вынул у дану из-за приостренного уха белый цветок и водрузил в центр. Она быстро наклонилась, сорвала несколько травинок и добавила их к спирали.

Колдун почесал бровь и сел:

— Да, — сказал он. — Пожалуй, так. — Он поднял глаза от своего хлама и обнаружил пришельцев. — Ух ты, люди!

— Вран их прислал, — с легким недовольством сказала дану, не оглядываясь. — Хотела бы я знать, зачем.

— Так давай спросим! — жизнерадостно предложил колдун, вскакивая на ноги. — Здравствуйте, люди! Вы кто?

У королевы побелели губы:

— Ты не помнишь? — едва выговорила она.

— А должен? Нет-нет, не отвечай, я сейчас… — Он свел брови и зажмурился. Не открывая глаз, наставил палец на королеву. — Роза, поклонение, человек-женщина, ножны, Артур, — он перевел палец на Ланса. — Ясень, поклонение, сиротка, Сын Солнца, Гвальхмаи. — Колдун распахнул глаза. — Джиневра? Ланс? Какого черта вы тут делаете?

Джиневра облегченно выдохнула:

— Какого черта ты сам тут делаешь?! И где Артур?

— В смысле — где Артур? — удивился колдун. — Он же к тебе вернулся?

— Не вернулся, — тихо произнесла Джиневра.

Колдун затряс головой:

— Нет, погоди, я же специально посмотрел — толпа народу, Артур такой довольный… ты там точно была, платье у тебя еще такое было… на сугроб похожее…

— Это была наша свадьба, — терпеливо сказала Джиневра. — Это было раньше.

Мерлин посмотрел на дану.

— Может быть, ты не с той стороны Реки посмотрел? — предположила она.

Колдун задумался:

— Да нет, не может быть. Я же специально еще проверил. А ну-ка пойдемте…

Он торопливо зашагал прочь. Остальным ничего не оставалось, как следовать за ним.

Дом был не тот, в котором когда-то жил Ланс, но сходный — гладкий белый куб без окон и без дверей. На поляне перед ним росло стеклянное деревце в человеческий рост. На нем висели стеклянные яблоки, очень похожие на шары, которыми на Рождество украшают елку. Некоторые светились изнутри. Колдун нашел одно, светящееся золотистым изнутри и пристально уставился на него.

— Не понимаю, — пробормотал он и повернулся к Джиневре. — Послушай сама.

Он щелкнул по яблоку. Оно зазвенело. Ланс вздрогнул — ему показалось, что он услышал счастливый смех на два голоса, и ему немедленно стало мучительно неловко. Он слишком часто слышал такое во дворце.

Королева покачала головой.

— Это наша свадьба, — тихо произнесла она. — Ты дарил нам такое. Разве ты не помнишь?

— Да нет же, — повторил колдун. — Это не запись. Это то, что происходит сейчас. Вот, смотри, — он щелкнул по прозрачному яблоку на ветке. В хрустале мимолетно отразился силуэт королевы. Он засветился темно-зеленым. Колдун щелкнул по нему еще раз, и он запел, как колокол. Безнадежная, глубокая печаль сомкнулась над головами, как омут. Ланс сглотнул. Колдун торопливо прикрыл яблоко ладонью.

— Это то, что происходит сейчас с тобой, — пояснил он.

— Да, — сказала королева.

Повисла пауза. Колдун повернулся к дану:

— Где я ошибся? — спросил он.

Фея стояла под деревцем, запрокинув голову вверх:

— Ты не ошибся, — сказала она. — Человек, выходя из тела, оказывается в Аннуине. В Аннуине имеют значение только истинные желания. Артур перешел Реку — и вот результат.

Колдун нахмурился:

— Так не должно было быть. Артур планировал вернуться. Его должно было притянуть обратно. Он хотел вернуться, уж настолько-то я его знаю! Он хотел, чтобы на Камелот не нападала всякая случайная нечисть, он хотел решить эту проблему и вернуться назад. В свой обожаемый Камелот в силе и славе, — он покосился на Джиневру. — К тебе, опять же.

— Он не вернулся, — тихо сказала королева.

Фея пристально посмотрела на нее:

— Не вернулся совсем? Или что-то произошло? План был в том, что ты будешь его ждать и по твоему ожиданию он найдет дорогу обратно.

Королева сжала обручальное кольцо на пальце.

— Он… вернулся. А потом я поняла, что это не он. Не Артур. Я ринулась искать его. Блейз помог нам добраться сюда.

Колдун закрыл лицо руками и что-то невнятно зашипел.

Фея погладила его по плечу и перевела взгляд на Джиневру.

— А, — сказала дану. — Это все объясняет. Артур попал в истинное мгновение. — Увидев непонимающее лицо, она вздохнула и начала объяснять. — Из Аннуина ничего не исчезает. Время — только одно из его измерений. Люди в Срединных землях всегда движутся по времени в одном направлении, но на самом деле время нелинейно. По нему можно перемещаться в любую сторону или не перемещаться вообще. В Аннуине играют роль только истинные желания — и, видимо, Артура выплеснуло в то мгновение его жизни, когда он полностью совпадал с собой, со своим истинным желанием, и оно было максимально воплощено. В то мгновение, когда он был максимально настоящим. — Дану коротко вздохнула. — Вообще-то, это невероятная удача для человека. И для дану тоже. Я думаю, в пределах мира, существующего до конца света, ничего более хорошего с Артуром произойти бы не могло.

— Этого мало, — сказал Мерлин.

— Это очень много, — сказала дану. — Ты опять судишь всех по себе.

Мерлин чуть наклонился и аккуратно подцепил ее за подбородок пальцем:

— Ты бы отказалась от того, что узнала за Рекой? — мягко спросил он. — Ты бы позволила кому-то решить, что ты не должна знать таких вещей, потому что не выдержишь?

Губы у дану задрожали:

— Ты знаешь, что нет! — Она высвободилась и передернула плечами. — Но не все могут выдержать. Нельзя… нельзя насильно макать человека в Реку и нельзя силой вынимать из Аннуина. Ты знаешь, чем это заканчивается. Ты уже пытался. Мы уже раз пытались — и чем это кончилось?

Мерлин вскинул взгляд на Ланса и быстро отвел глаза. Отвернулся к своей яблоне и принялся ее разглядывать, перекатываясь с пятки на носок.

Фея повернулась к Джиневре.

— Я не знаю, кого выплеснуло к тебе из Аннуина… но он отлился по твоему истинному желанию. Если ты заботишься о счастье Артура и о своем — тебе стоит оставить все, как есть. Артур никогда не будет счастлив больше, чем сейчас. И твое истинное желание никогда не будет исполнено точнее.

— Нет, — сказала королева.

— Ты же этого хотела, — сказала дану.

Королева на миг опустила веки.

— Я этого хотела, — подтвердила она. — Но это неважно. Я точно знаю, что Артур не хотел бы видеть на своем троне самозванца. Я, — дыхание у нее перехватило, но она продолжила, — я могу предать его своими желаниями, но не разумом и волей. Нас отправил сюда хозяин черной башни. Он сказал, что вы можете помочь. Он соврал?

— Нет, — сказал Мерлин.

Он развернулся на пятках.

— Я не могу навязать выбор. Но я могу его предложить. Разве это не будет честно? — с нажимом спросил он.

Дану только вздохнула.

— Подержи меня, — сказал Мерлин. — Я посмотрю.

Он сел прямо на землю и прислонился спиной к яблоне. Дану встала рядом. Ланс не понял, что она делает — дану не шевельнулась, только между бровей у нее пролегла складка. На солнце набежало облако. Ланс вдруг ощутил пожатие — королева, не отрывая взгляда от колдуна, сжала его руку. Он скорее прочитал по губам, чем услышал — «Не отпускайте меня, Ланс. Пожалуйста».

Ланс сжал ее ладонь.

Ничего не происходило. Только у колдуна неприятно подергивалось лицо — будто он пытается смотреть зрачками внутрь. Вокруг стыла вязкая промозглая тишина. Ланс попытался вспомнить, было ли так тут всегда, но не смог.

Вдруг будто где-то внутри лопнула натянутая струна.

Колдун дернул кадыком, изогнулся и долбанул о стеклянный ствол затылком. Хрустальные яблоки дребезнули вразнобой. Дану скользнула вниз, подхватывая Мерлина, который начал валиться набок. Колдун заперхал, сгреб себя за ворот в кулак и с усилием выпрямился. Вид у него был как у откачанного утопленника.

Ланс ощутил, как рядом с ним перестала дышать королева.

— Он не пойдет за мной, — сказал колдун. — Я могу его найти, но он не пойдет за мной.

По кронам сосен вокруг прошел резкий ветер. Дану обвила колдуна руками. Он не глядя сжал ее ладони, дернул кадыком, переводя дух и продолжил, не отрывая глаз от Джиневры. — Я знаю, где находится Артур в Аннуине, но он не пойдет за мной. Ты, возможно, смогла бы до него дозваться, но ты не сможешь найти его по своему истинному желанию. Но…

— Но? — выдохнула королева.

Колдун погрыз губу:

— Возможно, есть еще один способ… вы клялись именем Единого быть вместе. Ты помнишь текст?

— В горе и радости… — проговорила королева. — В болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, пока смерть не разлучит нас…

— Смерть уже разлучила их, — сказала дану. — Артур уже в мире духов.

Колдун зажмурился:

— Но он сам этого не знает. В его истинном мгновении это не так, — он повернулся к дану. — Это очень зыбкий шанс. Но шанс. Клятва, хотя бы и людская клятва… за это можно зацепиться.

Королева упала перед ним на траву, как подкошенная — будто кто-то ударил ее под колени. Ланс подумал, что она сейчас схватит колдуна за грудки и начнет трясти, но она только выдохнула:

— Что нужно сделать?

Колдун набрал в грудь воздуха и сообщил:

— Я нашел Артура по его разлому. Я его открою — и они пройдут.

Дану резко вскочила на ноги:

— Да их просто смоет!

Мерлина подбросило следом:

— Нет. Если ты поможешь мне.

Королева осталась на траве, бессильно уронив руки на колени.

Взгляд дану метался между Мерлином, королевой и Лансом, как птица по клетке.

— Разве ты не видишь? Каждый раз, когда мы вмешиваемся, становится только хуже! — Она выпалила это, зажала себе рот ладонью — и вдруг засмеялась ледяным и звонким смехом. Ланс вспомнил белую в башне. — Я поняла, — пояснила дану. — Я поняла, почему их прислал Вран. Он хочет показать мне, как бессмысленно нам вмешиваться в человеческую историю.

Мерлин поднял брови:

— И что ты думаешь?

Дану зажмурилась:

— Скажи мне, что ты видишь в этом смысл. Скажи мне, и я поверю тебе на слово.

Мерлин взял ее за плечи:

— Он есть.

Дану кивнула:

— Хорошо. Я помогу. Тебе нужно время?

Мерлин застыл столбом. У колдуна опять сделалось такое лицо, будто у него зрачки смотрят внутрь черепа. Он зашарил в воздухе руками перед собой, как кукла на нитках. Потом дернул подбородком и моргнул.

— Нет, — сказал он, и начал зачем-то раскатывать рукава. Оправил манжеты, застегнул ворот и повернулся к дану:

— Посмотри, чтобы их не задело, хорошо?

Фея кивнула.

Ланс помог королеве подняться. Кажется, она этого даже не заметила.

Фея шагнула к ним. На фарфоровом треугольном личике появилось неприятное выражение — как у хирурга.

— Вы пойдете вместе? — спросила она.

Королева беспомощно оглянулась на Ланса. «Не оставляйте меня».

— Да, — сказал Ланс.

— Хорошо, — сказала дану. — Что бы вы ни увидели — не выходите из круга. Когда я открою проход — идите.

Какого круга, хотел спросить Ланс — но тут дану неуловимо покачнулась, и от нее отделились два двойника — справа и слева. И еще раз, и еще… С разных сторон, на самой грани слуха, поплыл шепот — Нимуэ… Нимье… Нинева… Ниниан… Ниниэн… Вивиэн. Вивьен. Вивиана.

Хоровод вокруг сомкнулся.

Двойники не были полностью идентичными — они отличались кроем серой одежды, прической, выражением лица — но глаза у всех были одинаковые, прозрачные и бешеные. Ланс вспомнил, как шарят прожектора в темном небе. Он попытался рассмотреть, что делает Мерлин.

Колдун стоял спиной к хороводу, лицом к озеру. Вдруг он припал на одно колено, упираясь ладонью в берег — и день вокруг померк, резко, как выключили свет.

На темном небе высыпали звезды — будто опрокинули солонку. Земля под ногами задрожала. Ланс прижал к себе Джиневру.

Слева, справа, со всех сторон вокруг них из земли рванулся черный лес, вспарывая небеса. Необъятные стволы, узловатые корни, извивающиеся, схлестывающиеся друг с другом ветви — выше, выше, выше, раскалывая на части небесный свод.

Джиневра вскрикнула, как пронзенная, и спрятала лицо на груди у Ланса.

Дева Озера напротив смотрела на них сурово и прямо. У той, что была слева, из неморгающих глаз катились слезы. Та, что была справа, запрокинула лицо к темному небу и беззвучно ахнула. По хороводу бежала рябь, но двойники не размыкали рук.

— Где мы? — спросил Ланс.

— В русле Реки… Реки… Реки… — отозвались голоса. Кто-то застонал за его спиной. Кто-то засмеялся.

Та, что стояла напротив, вскинула руку, не разжимая ладони — как в игре в «ручеек».

— Идите, — сказала она.

Куда, хотел спросить Ланс.

Джиневра высвободилась из его объятий и шагнула вперед, как сомнамбула. Ланс вдруг увидел, как от ее сердца тянется тонкая, не толще волоса, золотистая нить, и Джиневра нанизана на нее, как бусина на нитку.

Королева сделала шаг вперед. Потом другой — привставая на носки и выгибаясь, как лук, готовая то ли взлететь, то ли рухнуть лицом вниз.

Она вышла из хоровода и шагнула в тьму.

Ланс шагнул за ней.

[3x04] лилии

Ланс не видел и не знал, куда идет — просто что-то внутри него указывало направление, как стрелка компаса. Только его север был там, где была королева — даже если он ее не видел.

Он шел и шел, раздвигая тьму грудью, как стоячую воду, проталкивая себя сквозь нее — пока не лопнула какая-то невидимая граница, и Ланса не повлекло вперед, как ручей под склон холма — быстрее, быстрее, быстрее, с каждым шагом мир вокруг проявлялся все четче, четче и четче, тьма стала фиолетовой, потом розоватой, потом вспыхнула и превратилась в ослепительно-яркий день.

Ланс обнаружил себя посреди города.

Это был Камелот — и не Камелот.

Где-то внутри Ланса завыла предупредительная сирена.

Он не мог сказать, что ее вызвало — ватные облака в синем небе, беглая тень тополей на брусчатке, праздничный гомон толпы, развевающиеся штандарты на шпилях, дети, гоняющиеся друг за другом и размахивающие флажками, запах сладкой ваты и жженого сахара от лотков, крики газетчиков, гудки машин — все сливалось в равномерный гул, слитный, как шум прибоя.

Королева шла впереди, и толпа расступалась перед ней, как морские воды. Ланс побежал за ней.

Он нагнал ее у дверей собора.

Королева стояла на красном ковре, запрокинув голову вверх, туда, где солнечный луч плясал на золотом циферблате. Ланс вдруг понял, что не может разглядеть времени — стрелка двигалась, но, стоило ему моргнуть, оказывалась на прежнем месте. Он огляделся вокруг — люди по-прежнему улыбались и махали флагами, но церемониальные гвардейцы, вытянувшиеся у входа, не замечали пришельцев, и никто не обращал на них с королевой внимания — все взгляды скользили мимо, мимо, мимо, будто тут никого не было.

Королева оторвала глаза от часов и перевела взгляд на Ланса:

— Это наша свадьба, — тихо выговорила она. — Идеальное мгновение Артура — это наша свадьба. Коронация, объединение страны, свадьба… последняя галочка в списке.

Ланс понял, почему их не замечают — потому что на самом деле их тут не было. Он был в это время… где? В своей части в Кармартене, наверное. А королева была внутри.

Она вдруг закрыла лицо ладонями и замотала головой. Быстрый луч выхватил растрепавшиеся пряди вокруг ее головы — как корону во время затмения — и скрылся за облаком. Джиневра уронила руки, и стало видно, насколько она измотана — под глазами залегли тени, скулы заострились. Лансу захотелось обнять ее, чтобы утешить.

— Я должна, — прошептала она. — Я должна… — но не двинулась с места.

— Мы должны, — сказал Ланс, взял ее за руку и толкнул высокую дверь собора.

Она распахнулась без скрипа, но Ланс не столько услышал, сколько ощутил, как на высокой башне щелкнул, запускаясь, часовой механизм.

Между колоннами собора стелился красный ковер, упираясь в алтарь, и у алтаря стоял священник в странном наряде. А рядом с ним — король, в алом мундире и с лентой через плечо.

А рядом с ним стояла невеста — в платье с белым шлейфом, в диадеме, рассыпающей алмазные блики, и прозрачная фата трепетала вокруг нее облаком, скрывая ее черты.

Ланс почувствовал, как задрожала рука у Джиневры.

Ему вдруг стало очень спокойно, как за штурвалом. Гости, толпящиеся по обе стороны прохода, отдалились. Все стало четким, как чертеж. Голос священника приблизился рывком — будто настроили частоту.

— …и если у кого-то есть возражения против этого брака, пусть скажет сейчас — или молчит вечно.

— Есть, — громко сказал Ланс.

Слово раскатилось под сводами, дробясь эхом.

Медленно, медленно король повернулся — будто сквозь воду.

— Почему?

Они стояли уже совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. С деталями тв