автордың кітабын онлайн тегін оқу  Слово демона

Ирина Клеандрова

Ирина Клеандрова

Слово демона

Мир демонов живет по своим законам. У него есть свой верховный правитель — Князь, есть свой двор, Совет, Кодекс и сложная система подчинения низших демонов высшим. Нынешний Четвертый советник Князя, Дайр’эн-Ро Ссеаш Вийр — образец подражания для многих из темных: он умен, силен и удачлив. Он с легкостью решает любые государственные вопросы, ведет переговоры с богами и охотно берется за выполнение самых сложных контрактов со смертными. Но однажды его вызывает король человеческой расы, которого искалечили и обманом лишили трона, и предлагает душу и жизнь в обмен на благополучие и безопасность своего новорожденного сына.

Дайрэн соглашается, и его спокойная демоническая жизнь делает крутой поворот. Отныне он первый советник монарха, поверенный тайн королевы, нянька для малолетнего принца — и новая сила, с которой вынуждены считаться все при королевском дворе.

Пролог

Вода — это жизнь. Так повелось с тех времен, когда воля Творца выгнала на берег предка первого человека, слепила из Света эльфов и населила нежитью мрачные чащи. Даже сменив жабры на легкие, плавники — на ловкие пальцы, а безупречный инстинкт — на слабый, ограниченный разум, прародитель людской расы остался верен стихии, подарившей ему шанс быть.

Он поселился около моря, живя от его щедрот и почитая Океан превыше Неба. Он царапал его поседевшую грудь веслами утлых лодчонок и украшал парусами. Он брел по впадающим в море рекам, осваивая новые территории — от гнилых песков Безымянных Пустошей до закованного льдами Эйсгера — ни на шаг не удаляясь от воды, своей хранительницы и наставницы. И вода платила ему сторицей, кормя, утешая, закаляя дух и вдохновляя на подвиги и странствия.

Куда бы ни шел человек — вода бежала рядом, а когда приходил срок, уносила с собой последние капли отцветшей жизни. По ручьям, родникам и рекам — обратно к океану. К истоку, когда-то давшему ей начало — и продолжающему давать вновь, круг за кругом…

Реки — самый первый, самый верный друг человека. Так было, и так будет.

Но только не эти медлительные темные реки, вода в которых холоднее льда, брызги оставляют на коже незаживающие язвы, а пряно-полынный дух убивает любого, в чью голову придет блажь его вдохнуть — неважно, бродячего пса ли, простака-селянина или надменного мага.

Реки, ужасающие своей дикой, болезненной красотой. Единственной каплей стирающие смертную память — и дарящие вместо нее новую. Воскрешающие мертвых; погружающие небожителей в сон, мало чем отличимый от небытия.

Тягучие черные реки мира демонов.

Часть 1

Демон

Глава 1

Дайрэн сидел на берегу и бросал в реку камни. Белая, с лиловым отливом порода была слишком тверда для его когтей, стоило трудов отколоть хотя бы кусочек. Ударить в едва различимую трещину, зашипеть от боли, кинуть обломок в черные, лениво плещущие волны. Вода с голодным чавканьем принимала подарок и уносила добычу на дно — обволакивая, пробуя на вкус, растворяя. Разочарованный вздох, гримаса неудовольствия — и снова тишь да гладь, в ожидании новой подачки.

По правде, вода не была черной, да и на воду походила мало. Закопченное стекло, слоистый обсидиан, темный раухтопаз… прозрачный, пластичный, мелко подрагивающий студень цвета новорожденной летней ночи. Будто тьма только-только укрыла землю, и та мягко сияет, возвращая небу выпитый за день свет, а на дымном шелковом пологе — ни равнодушных звезд, ни острого лунного когтя.

Река была молчалива и холодна — жутко, нечеловечески холодна даже на вид, не мелькнет и мысли окунуться. Яд и потеря памяти Дайрэну не грозили, просто не хотелось оскорблять эту темную тишину, нарушая молчание смехом и плеском. Бездна спит чутко, слишком чутко — горе тому, кто вздумает ее потревожить. Дайрэн знал это лучше многих — не только как ближний помощник Князя, но и как самый везучий любитель трогать неназываемое. Пока — везучий… но к чему ворошить не случившееся и расписывать планы? Значение имеет только «здесь и сейчас», а над планами боги смеются. В лучшем случае.

Камень молочно мерцал на ладони. Небо пылало алым, будто в него плеснули кровью. Вода, шипя, облизывала берег — тушь по мелу, быстрые росчерки в белизне мертвого камня — и снова заглатывала предложенное Дайрэном угощение. Торопливо. Жадно. Не прося, но втайне надеясь на большее — совсем как зовущие его смертные. Люди, эльфы… он не делал между ними различий — давно успел убедиться: всем нужно одно и то же. «Дайте, дайте, дайте!» — все, сразу, даром, без всяких усилий. Просто люди глупы и прямолинейны, а перворожденные прячут правду за долгом, честью и прочими благоглупостями.

За это Дайрэн их и не любил: хочешь что-то — скажи прямо, не ходи вокруг да около. Человеческая похоть и алчность казались ему честнее эльфийских речей о попранных идеалах — но он с одинаковым тщанием исполнял обязательства, данные и тем, и другим. Это было его природой, его сутью и способом развлекаться — да и гневить по пустякам Темную Мать тоже не стоило. Демону, пусть даже и не из последних, смешно спорить с всевидящей Эштаар, Владычицей Бездны. Особенно если эта богиня умна, злопамятна, сурова и у нее есть еще три не обделенные Силой сестрицы.

Поэтому Дайрэн предпочитал играть по принятым правилам и достиг в этих играх отменного мастерства. Мало кто мог сравниться с ним в способности проскользнуть по самой грани дозволенного, оскорбляя все стороны разом, и выйти сухим из воды. «Демон!» — плевались ему вслед враги и друзья на час: кто со слезами и злостью, кто с восхищением, умело маскирующимся под ярость.

Он слушал и улыбался, смакуя чужую ненависть, довольно щурил алые, лишенные белков глаза. За неимением души, они отражали лишь пламя инферно, рассеченное узким клинком зрачка — мало кто мог выдержать вскользь брошенный взгляд, не говоря уже о внимании.

Дайр’эн-Ро Ссеаш Вийр был демоном. Созданием тьмы, глухим к истине, морали, добру и прочим пустым абстракциям. Искусителем и исполнителем чужой воли — для собственной выгоды и удовольствия. Предводителем гвардии, не имеющей понятия о дисциплине, чести, оружии и муштре, но приносящей смерть одним своим появлением. Советником с правом вето — если решится на спор и сумеет пережить неудовольствие Князя.

Простым обитателем Нижних Граней.

Обычным демоном в краю, населенном только демонами.

Нижние Миры, Бездна, Инферно, Геенна, Ад — как только чужаки не звали родину Дайрэна. Это звучало внушительно на любом языке Эль-Тиона, но плохо передавало суть — да и откуда бы взяться верному пониманию? Богам привычнее не заметить, чем пытаться постигнуть, люди здесь почти не бывали. А если бывали, то ненадолго и мало кому могли рассказать об увиденном.

Только на то, чтобы гость выжил в демоническом мире, тратилась сила, способная сровнять с землей город. Заклятие переноса и магический кокон, охраняющий искру жизни от вихрей не-сущего, были слишком чужды и телу, и разуму. Визит осознавался будто в бреду; чудовищная красота того, что подменяло на Гранях природу, лишь подкрепляла эту уверенность. Забыть было благом, а ожившая память запечатывала уста надежнее клятв и кратчайшей дорогой вела к безумию.

Всегда. Раньше, позже, в любой из бесчисленных форм — безумие настигало всех, кто хоть раз причастился красот подземного мира и вдохнул его отравленный воздух.

Исключение делалось для перворожденных и только в пределах Пущи. По личной договоренности между Светом и Тьмой, эльфам были доступны дороги Первой и частично Второй Грани. Первую скрывал сумрак и радужно-зыбкий туман; Вторая, лишенная милосердного флера, грозила искажением внутренней сути — или, вернее, ее пробуждением.

По мнению Дайрэна — оно того стоило. Оно стоило даже смерти, наполненной болью вечности. Не видевший Грани Демонов — по сути, не жил.

Черные реки. Чарующие, опасные, неживые. Темные плети ветра, ласкающие кожу, срывающие плоть с костей, гонящие стада рваных серебряных облаков. Багряный и лиловый песок — кровь, слезы, пепел — сложенный в четкие руны барханов. Белые кости скал, грозящие горящему небу, небо цвета охры, кармина, киновари, рубина, граната и еще сотен оттенков, неведомых человеческому глазу и языку.

Странное место. Ни на что не похожее. Временами — и на себя.

Дайрэн отчаянно завидовал воображению перекраивающей себя реальности. Непрестанно меняться — и быть узнаваемой, ни разу не повторившись. День за днем творить что-то немыслимое из той скудости, что имеется под рукой: вода, камень, небо, колючие прожорливые клубки, кочующие по пустыне — то ли еще растения, то ли уже животные.

Чтобы придумать имя этому великолепию, надо было здесь жить и уметь различать тончайшие грани смысла. А чужаки путались, пытаясь словами выразить то, что лежит за пределами чувства и разума.

Столько разных названий — и все, как одно, ущербные.

Геенна? Для Геенны здесь было мало огня. Да и льда, впрочем, тоже. Оба животворящих начала сплелись воедино — порождая чудовищные сочетания, подтверждая свою двойственную, взаимодополняющую природу. Исчерпывающий аргумент для спорщиков от философии и богословия — жаль только, мудрецам и святошам сюда путь заказан, как прочим.

Адом оно не являлось по причине того, что здесь никто не карал и не мучился. Демоны нисколько не тяготились своим жутким существованием, случайно забредший грешник был бы встречен как брат родной. То есть веселой пирушкой и парадным набором пыточных инструментов.

«Инферно» — это звучало близко, и все же не так. Истинное Инферно было последним бастионом, хранящим Грани от мертвого дыхания Ночи — не той, смешной и безобидной человеческой ночи, не хмельного демонического мрака, таящего в себе чудеса и чудовищ. От пустоты, до краев наполненной всем, что когда-либо было, есть и будет; от неслышимой песни, зовущей присоединиться к жуткому хору, теряя себя как личность.

Вот это всеобъемлющее ничто, это громогласное молчание и звались в кругу знающих Бездной. Началом и концом всего сущего, вневременной вотчиной Матери-Эштаар. Ни один здравомыслящий демон туда бы и под угрозой смерти не сунулся.

Придуманные эльфами «Нижние Миры», в общем, годились. За маленьким уточнением: населенные демонами пространства неверно было считать обособленными мирами. Измерения, плоскости, грани… смежные части одного и того же целого, вечного и неделимого — в дополнение к населенной людьми и эльфами Тверди и пяти занебесным сферам, облюбованным богами, божками и безмозглыми стихийными духами. Дайрэн предпочитал формулу «Грани», иногда с уточнением «Нижние» — чтобы не путать с сияющими над землей чертогами небожителей.

Впрочем, в ошибке перворожденных крылось зерно правды. При всем своем внутреннем сходстве Грани были настолько не похожи одна на другую, что немудрено было счесть их разными мирами.

Первая, Тень, отражала доступную смертным Твердь в кривом зеркале мрака. Смягчала углы, размывала цвета, плавила контуры. Истончала тела и лица, безошибочно чертя абрис души поверх грубой плотской оболочки. Заменяя границы полутонами, заставляла сомневаться во всем — и находить откровение в простом и привычном. Это была вотчина сумерек, которые никак не сменятся ночью: дышащая тишина, осязаемые, искаженные звуки и кричащие запахи — в тысяче тысяч оттенков серого. Ветер Тени — зябкий, пряный, обжигающий — перемешивал реальность с лоскутами тумана и ледяным светом луны, вдохновенно творя ядовитый коктейль. Капли этого адского варева, проникая в людские пределы, одурманивали неосторожных и не очень везучих.

Бушующие эмоции — непременно мрачных тонов, изощренный по человеческим меркам разум, слишком чуткое сердце — все это, будто магнит, притягивало к себе темные чары. Поддался — пиши пропало: потекшая под пальцами явь и скрип шестерней мироздания — не то, что можно просто забыть. Касание Тени ложилось тяжкой печатью, навсегда отделяя «везунчика» от стада ему подобных. Человек тосковал — сам не ведая, по чему, фанатично искал в привычном нездешние отсветы — и иногда находил, целиком уходя на Первую Грань.

Умирая — или превращаясь в демона.

Чаще первое, почти никогда второе: Тень была хороша, слишком хороша для смертных, а груз демонической сути — почти неподъемным. Как подозревал Дайрэн, немалой частью своего очарования Первая была обязана этим пропавшим душам — а те, кто не мог или не хотел до конца раствориться в тумане, становились кровососущей нежитью Тени, камнями и травами лежащих ниже Граней. Полуразумными, способными на чувство, движение, волю… Не самая страшная участь, и точно не самая горькая.

Вторая Грань уже не имела ничего общего с миром, привычным людям. Льющийся ниоткуда свет — голубой и лиловый, мертвый, режущий, резкий. Каменистая равнина, испятнанная тонкими, свободно блуждающими тенями. Стеклянное кружево облаков, небо оттенка стали и пепла и черный, промораживающий до глубины души ветер.

Нож, Безумие — так звали ее причастившиеся, и были правы: Вторая дарила гостям кристальное, бритвенно-острое понимание сути вещей. Это считалось бы благом — но загвоздка была в том, что понимание и отдаленно не являлось людским. Первая Грань смывала с души лишнее и рядила в свои одежды, Вторая перемалывала суть в муку и лепила из нее новое. Не лучшее, не худшее… просто иное. Способное выжить во тьме — и принять эту жизнь с удовольствием.

Третья звалась Рубин и была самым прекрасным из всего, что Дайрэн когда-либо видел. Симфония алого, белого и черного, укутанная тончайшим лиловым флером — незабываемая, сводящая с ума, убивающая… но разве это имеет значение? За красоту не грех пожертвовать жизнью, за нее даже души — не жалко.

Именно Третью Грань темное племя почитало больше всего. Что-то внутри Дайрэна замирало от каждого взгляда, и даже кристальное понимание Второй не могло дать имя этому странному чувству. Омерзение? Восхищение? Ужас? Не то, все не то. Слишком слабо и грубо. Это неназываемое заставляло Дайрэна смотреть и молчать, проводя целые дни за раздумьями и созерцанием. Это пугало — вне Третьей такие привычки были вовсе ему не свойственны: сказать по правде, демон очень скучал, если полчаса кряду не имел возможности кого-то убить или вдоволь помучить.

Лет двести назад Дайрэн, тогда еще молодой и глупый, вознамерился найти ответ на этот вопрос. Не жалея сил, он таскал на Третью поэтов, художников и менестрелей, придирчиво отбирая их из бесталанной толпы, но так и не приблизился к разгадке.

Несмотря на все его ухищрения, человеческий гений не выдерживал ядовитых красот Рубина — гас, словно задутая ветром свеча. Пятнадцать безумцев, четыре новорожденных демона, торопливый этюд в багровых тонах и несколько строф баллады, которая никогда не будет закончена, потому что творца заинтересовала роспись по свежесодранной коже — вот и все, что осталось Дайрэну на память об этих попытках. Не желая напрасно губить тех, кто воспевал убогую земную красоту, демон отказался от неудачной затеи. А став мудрее и старше, научился принимать чары Рубина как данность — не делая попыток познать, присвоить или повторить любым из известных в миру способов.

Четвертая Грань просто и незатейливо называлась Мрак. Собственно, там и не было ничего, кроме мрака: мягкого, теплого, уютного, дарящего отдых от боли и кипящих эмоций.

На Третьей жили, вершили дела и любовались. На Четвертой — строили планы, сплетали интриги, уходили туда размышлять и зализывать раны. Тьма врачевала разверстую плоть, растворяла в себе боль, приглушала страх и сомнения: слишком щедро, по любым меркам. Находились те, кто почти не вылезал с Четвертой — но Дайрэн считал это ниже своего достоинства. Нужно справляться самому, иначе грош тебе цена. А бегство от неприятностей — это бегство от самого себя, действо бессмысленное и отвратительное в своей природе.

Жизнью он считал только минуты, когда мог легче легкого с ней расстаться. Ходить по краю, пробуя на излом себя и мир — в этом Дайрэн видел путь истинного демона. И потому, не задумываясь, сменял бы на смерть вечную жизнь в безопасном, всепонимающем, душащем коконе. Заглядывать на Четвертую, когда без этого правда не обойтись, а в остальное время — увольте!

На Пятой Грани он бывал всего пару раз. Она звалась Шепот и встречала живущими во тьме голосами: вкрадчивыми, бестелесными, искрящимися весельем, откровенно злобными. Дайрэн, который и сам мог похвастаться впечатляющей октавой — от сбивающего с ног рыка до потустороннего шелеста — недолюбливал это тихое место. Ему все время чудилось, что из темноты выползет кто-то жуткий и… сожрет? поработит? растворит в себе и поглотит? Любая альтернатива Дайрэна категорически не устраивала, а потому на Пятую он не совался.

Шестая — Хаос — была не в пример дружелюбней. Какофония звуков, красок, образов, безостановочно перетекающих друг в друга. Круговерть земли и неба, багровые тучи, распоротые синими стрелами молний. Отвесно взлетающий дождь, камни-призраки, черные птицы, парящие без всяких усилий — и падающие, как только взмахнут крыльями. Птицы походили на обычных ворон, но были немы; их пищей служили животные, подобные земным хомякам — только со стальными когтями и мощной пастью, в которую могла угодить неосторожная птица. Дайрэн мог днями наблюдать за этим противостоянием, но подобное было выше его сил: ветер был слишком яростен и настойчив, а выси манили мечтой полета.

На Шестой он мог летать — без магии и без крыльев — и пользовался этим вволю, носясь среди туч, с хохотом уворачиваясь от молний и вопя во всю глотку всякий раз, когда приходила блажь покричать. Однажды ему даже почудилось, что он видел дракона — дракона, о которых на Тверди уже и думать забыли: крылья, раскинувшиеся на половину неба, огненные глаза и ощущение невозможного, происходящего именно с ним, здесь и сейчас. Плевать, что крылья соткались из туч; плевать и на то, что тяжкая мощь разума, для которого Грани — не более чем карточный домик, тут же исчезли, едва Дайрэн вздумал приблизиться. Он летел в одних небесах с ровесником Эль-Тиона — по самым скромным прикидкам, одного этого было достаточно, чтобы счесть свое бытие оправданным.

Возвращался он смертельно уставшим и пьяным от счастья — и на волне куража мог запросто учинить такое, от чего стыла кровь даже у демонов. Так что и на Шестую Дайрэн наведывался нечасто: если ходишь в советниках Князя — имей силы служить как подобает, безумцев хватает и без тебя.

Про Седьмую он не знал ничего. Эта Грань звалась Пламя и плавно перетекала в Инферно, за которым бесновалось Ничто. В Бездну Дайрэн пока не рвался, так что ограничился подсмотренной в щелку картиной: кипящие небеса и пламя от горизонта до горизонта. В прореху прорвалось совсем немного жара, пепла и напряжения, разлитого в том, что заменяло Седьмой воздух — но демону хватило и их. Он дернулся, унимая дрожь, прокатившуюся от кончика хвоста до затылка, и посоветовал себе больше сюда не заглядывать.

Это был единственный совет из сотен ему подобных, к которому Дайрэн отнесся всерьез — то есть не забыл при первом же случае. Но досадное, даже постыдное для демона бегство его не смущало: любовь к риску — это еще не стремление к суициду. Седьмая всерьез угрожала жизни, а в планах Дайрэна было много чего заманчивого, совсем не вписывающегося в картину развоплощения.

Тень, Нож, Рубин, Мрак, Шепот, Хаос и Пламя… Связка из семи Граней выходила такой разномастной, что, по уму, уже давно должна была рассыпаться, обособившись в самостоятельные миры. Но не рассыпалась — напротив, по внутренним ощущениям Дайрэна, с каждым столетием становилась еще незыблемее.

Это походило на чудо, на божественный промысел — но такая мысль вызывала лишь смех. Небеса бы не снизошли: скорее, обрадовались, что демоны заперты в семи клетках, бессильные кому-либо навредить. Портал на Твердь или в соседний мир требует сил — это не по смежным Граням скакать — так что догадку о благодати следовало отбросить.

Пойдя дальше и предположив, что всему есть причина, можно было докопаться до сути. Единство демонических пределов хранили реки… то, что здесь было принято называть реками.

Черные. Застывшие. Жуткие.

Восхитительно-ядовитые.

Реки, к которым боялись подойти демоны, не говоря уже об обитателях Неба и Тверди.

Реки текли во всех Гранях разом, связывая семь нижних миров в один, они же обеспечивали легкость скачков с Грани на Грань. Оставаясь неизменными на любом слое реальности, реки давали стабильность и ориентиры, переносили избыточную Силу туда, где ощущался ее недостаток, дарили покой, красоту и кратчайшие пути между Гранями — если бы нашелся безумец, пожелавший нырнуть в их смертоносные воды. Племя демонов не могло похвастаться здравомыслием, но такое даже для них было уже чересчур. Только Владычица Бездны могла ходить этими тропами, не рискуя утратить себя.

Остроухие ценители красоты, впечатленные мощью черных потоков, дали им свои имена. Дайрэн едва терпел манерный эльфийский щебет, от первых же звуков у него начиналась мигрень, но тут он был благодарен. Названия Перворожденных, несмотря на свою простоту и напевность — или благодаря им? — подходили для рек больше, чем грубые звуки наречия демонов.

Тиале, Плач.

Н’эши, Безмолвие.

Альтар, Неистовость.

Энхейэ, Безнадежность.

Тиале облизывала мертвенно-белый берег с шелестом, напоминающим сдавленные рыдания. Шелковистые черные воды Энхейэ казались болезненно-хрупкими и наводили такую тоску, что и демонам становилось тошно. Лучшим лекарством служили драки и пытки; возвышенный небожитель, скорее, попытался бы свести счеты с жизнью, благо средство было рядом — протяни руку да зачерпни.

Н’эши по праву считалась самой страшной. Спокойная, как сон младенца, она была молчалива — слишком уж молчалива. Ни дрожи, ни плеска. Но, приглядевшись, можно было почуять и злобный шепот живущих в воде голосов, и медленное движение — вкрадчивое, голодное, мерзкое. Удрать казалось самым разумным; молодняк развлекался игрой, кто дольше высидит на берегу. Кроме забавы ради забавы, это помогало решать вопросы главенства — воля реки была весомей, чем обычные дуэли без правил — но без крайней нужды демоны старались к ней не соваться. Н’эши слишком походила на Бездну, на то единственное, что внушало трепет всему их племени — от желторотого новичка до всесильного Князя.

Дайрэн считал своим долгом наведываться к Тиале, к Энхейэ, и даже к Н’эши, но по-настоящему любил только Альтар.

Та, что звалась Неистовостью, бодрила разум и веселила сердце. Темный поток, с рыком глодающий бледную кость скалы, без следа растворял в себе черные мысли. Это было лучше пыток и оргий, ближе заботливой ласки Четвертой Грани. «Борись! — приказывала Альтар. — Ты жив до тех пор, пока готов навязать судьбе свою волю!»

Это Дайрэн понимал, как никто другой… разве что — за исключением Князя и еще десятка старейшин. Долгая жизнь никому не идет на пользу: даже горящее в демоне пламя — и то со временем затухает, становится смирным, ровным, ко всему безразличным. Дайрэн не желал этой судьбы, и потому раз за разом ходил к реке набраться решимости и безумия. Это, конечно, было совсем не то, что полет в грозовых небесах Шестой — но все же, все же…

Когда государственные дела вцеплялись в глотку слишком уж злобно, советник рыком распугивал зудящих под ухом секретарей, с омерзением скидывал потребную на Совете личину и удирал к реке. Сидел на берегу, бездумно бросая камни; смотрел, как вода торопливо глотает добычу и по-кошачьи урчит, ожидая добавки. И ему становилось немного легче.

Альтар понимала его, как не понимал никто и нигде.

Иногда Дайрэну чудилось, что река приветствует его, как родного. Когда он приползал сюда — замученный, уставший, больной — матово-черная гладь расцвечивалась радужными бликами, а в голове начинала звучать легкая, едва ощутимая музыка.

Глава 2

…Это было недавно — кажется, протяни руку, и коснешься прохладного шелка, кожи, такой же тонкой, холодной и бледной. Девушка походила на призрака, на дикую, вечно голодную нежить Второй — и одновременно на ее жертву. В ней чувствовалась угроза, но глаза оставались лучистыми и печальными — ни ярости, ни алчного блеска; звенящая аура Силы окутывала ее, словно невидимый плащ, но в этой силе не было глупости и желания подчинять, лишь решимость, азарт и покорность. Что за дивное, невозможное сочетание! Хотелось присвоить это сокровище, но подобных глупцов на приеме не было: все знали, чем может окончиться эта попытка… даже слишком громкие мысли о том, чтобы встать у девушки на пути — и задержать ее хотя бы на шаг.

Повелительница Судеб шла по застывшему залу, и за ней шлейфом летела метель, оседая на камни белым сияющим кружевом. Дайрэн вместе со всеми с жадностью и опаской смотрел на красавицу, отчаянно жалея о том, что она — богиня, а не подобный собравшимся демон. В такую демонессу он без памяти мог бы влюбиться… да что себе лгать — он уже был влюблен, горящим от восхищения взглядом провожая фигуру, плывущую к трону Владыки. Играла чуть слышная музыка, мелодичная и изысканная, так не похожая на излюбленные демонами диссонансы — ее шаги попадали в такт. Пламя развешанных по стенам светильников бледнело от сияния тихих, рассеянно брошенных взглядов.

Шиори, вестница смерти… Она по собственной воле пришла сюда, в логово демонов, сама попросила о встрече. Владыка, нацепивший человеческий облик из уважения к гостье, терялся в догадках, что богиня забыла в Нижних Мирах. По слухам, Шиори никогда не бывала так нетерпима и так горда, как ее небесные сестры, поэтому оставалась надежда любое дело уладить миром — но что же ей все-таки нужно? Они пришла засвидетельствовать свое почтение Владыке — или желает оборвать нить чьей-то судьбы?

Тот же вопрос задавал себе каждый из присутствующих на церемонии демонов. И неосознанно отшатывался с дороги, не желая стоять на пути хрупкой сероглазой блондинки в белом шелковом платье и легких парчовых туфлях, пригодных лишь для паркета и танцев. Покорная ее молчаливой воле, толпа расступалась, оставляя покрытый вьюжным узором проход — богиня плыла по нему к трону, подобно светлому призраку в окружении алчно раззявленных пастей, неповоротливых туш, нетопыриных крыльев, когтей и рогов.

Дайрэн порадовался, что пришел в обличии темного эльфа, отбросив с десяток вызывающих, а то и попросту опасных личин. Шиори считалась хозяйкой нечисти, вольной карать и миловать — кто знает, какая привычка возобладает в ней сегодняшним вечером? Плоть человека опасна — что по божественным меркам, что по понятиям демонов. А маска кланника Обсидиана, добровольного вассала ее старшей сестры, Эштаар, сулила значительно меньше проблем и куда больше надежд на долгое и счастливое будущее.

Князь, не отрываясь, смотрел на приближающуюся просительницу. Демон не знал, о чем думает его повелитель, но на ладонях умостившегося на краешке трона подростка не пылало атакующих заклинаний, аура не дрожала от замышляемой каверзы. По-видимому, он просто ждал, когда богиня приблизится, чтобы ее поприветствовать — как равный равную: власть Бездны против власти Небес, злоба и сила в ответ на еще большую опасность и силу. Князь не умел иначе. Да если бы и умел, избранная им тактика казалась самой выигрышной и правильной. Не стоило обманываться добродушием и кажущейся хрупкостью гостьи: если бы она захотела, одним движением пальцев раскатала бы по камешку весь дворец и прибавила к трону добрую дюжину ярусов — из черепов вельмож, которым не повезло оказаться на этом приеме.

Как начальник почетного караула, Дайрэн стоял по правую руку от Князя, в окружении одетых в черно-красные мундиры гвардейцев, и, не отрываясь, смотрел, как облекшийся в плоть ледяной вихрь не спеша подплывает к трону, останавливается и приседает в изысканном реверансе — куда там склоненному ветерком тростнику и Перворожденным с их неподражаемой грацией! Рябь на глади воды… лист, сорвавшийся с алой, объятой холодным осенним пламенем кроны… да, пожалуй, только они могли бы поспорить с отточенной пластикой этих движений, за которыми стояли естественность и простота, а не лесть, жеманство и поза.

Дайрэну она напомнила фехтовальщика. Умелого, умного, уверенного в собственном превосходстве — но не желающего явно его демонстрировать. Даже если бы он по долгу службы не знал, кто она — теперь бы уже не спустил с нее глаз. Но он знал. И потому преисполнился рвения и благодати, сходящей от одного ее кинжально-острого взгляда, движения тонких рук, способных переломить хребет мчащемуся навстречу быку, и шелкового белого платья, походящего на щит и кольчугу. Она заметила его интерес, улыбнулась нежно и чуть лукаво, будто подначивая на безумство — и оторопевший демон почувствовал, что сгибается в низком поклоне, какого от него не получали ни земные цари, ни даже Князь. Тело действовал само, против его осознанной воли — в силах Дайрэна было только ему не мешать, чтобы не превратить жест приветствия и уважения в кривляния нанятого за медяк фигляра. Поэтому он не мешал и, кажется, у него все получилось, как подобает — хотя его жалкий поклон и нельзя было сравнить с божественной грацией госпожи.

— Безмерно рад приветствовать вас на приеме, Леди, — сказал, склонив голову, Князь, будто не заметив оплошности начальника караула. — Желаю приятно повеселиться. Все мои повара, слуги и гости — в вашем полном распоряжении. Если же вам потребуется нечто особенное — только скажите, постараемся тотчас же предоставить!

Богиня улыбнулась, и Дайрэн вздрогнул: смертью веяло от этой улыбки, от ясных глаз, в которых клубился серебристый туман. Князь вцепился в резной подлокотник, будто доподлинно знал, что гостья намерена просить его трон для себя. И только когда зазвучал голос, мелодичный и звонкий, похожий на перезвон ледяных колокольчиков, Владыка смог с собой совладать и разжал окостеневшие пальцы.

— Я благодарна, — ответила гостья, по-прежнему улыбаясь и глядя куда-то поверх их голов. — Однако, полагаю, мое присутствие может помешать вашим подданным развлекаться. Поэтому я бы воздержалась и от вина, и от танцев, если это не оскорбит ваших чувств, Владыка. Если начистоту, я пришла сюда вовсе не ради веселья: мне нужен ваш бесценный совет и, возможно, услуга.

— Я весь внимание, — склонил голову Князь, лихорадочно соображая, кто из его подопечных мог натворить такого, что требовало бы божественного вмешательства. — Наверное, вы желаете приватной аудиенции? Готов устроить ее по первому слову — лишь укажите, где вы желаете говорить.

— О, нет, в секретности нет никакой нужды, — очаровательно улыбнулась богиня. — От вас, Князь, мне требуется только согласие на контракт с кем-то из ваших подданных… с кем именно — я надеюсь, вы мне поможете выбрать. А суть дела я изложу тому, кто согласится стать моим исполнителем.

— Вот оно как… — понимающе протянул Князь, тщетно стараясь скрыть удивление за маской радушия. — Значит, контракт с Леди… А какой исполнитель вам нужен? Что за работа?

Снова улыбка. Шелест, крохотный шаг, расслабленный взмах рукой… Дайрэн почувствовал, что их троих обернули вьюжные вихри, взметнувшиеся стеной и не выпускающие ни звука наружу. Гул голосов, весело трещащее пламя, музыка — все это осталось там, в отдалении, за бешеной круговертью сияния, снега и льда. На миг ему показалось, что воля богини отрезала их от привычного мироздания, перенесла на иные пласты бытия: утих плеск демонических рек, связь с магией истончилась, поблекла, забилась лихорадочным пульсом, похожим на пульс умирающего… Дайрэн с ужасом ждал, что эта животворящая нить вот-вот оборвется, оставив его без лица и защиты — но время шло, а почти пересохший ручей все не желал иссякать. И тогда демон понял, что Шиори всего лишь приглушила их разговор, зов Бездны и биение аур собравшихся демонов до обычного, едва ощутимого фона на Тверди. Как будто вокруг — не дворец Владыки всех Граней, а лавка в убогом человеческом поселении, куда ни один маг отродясь не захаживал.

Дайрэну стало тоскливо и одиноко, несмотря на присутствие вожделенной красотки и господина. Друзья, азарт и опасность остались там, далеко, за вьюжным сверкающим пологом. Сквозь снежные вихри проглядывали танцующие на возвышении пары, музыканты по-прежнему терзали свои инструменты — но колдовская метель без жалости гасила краски и звуки. До демона не доносилось даже тени мелодии: при всем желании он не мог бы сказать, играют сейчас полонез или вальс. Под неслышную музыку по залу двигались тени, люстры бросали пятна неживого прозрачного света. Застывшие в парадных мундирах гвардейцы продолжали таращиться на Владыку, как будто до сих пор ничего не заметили. Хороша же выучка у этих болванов! Господина вместе с начальством уводят прямо у них из-под носа, а они даже кончиком хвоста не ведут. Хотя — что они могут против силы богини?

Беловолосая девушка усмехнулась, будто слышала каждую мысль, пронесшуюся у Дайрэна в голове, и перевела ледяной взгляд на Владыку:

— Князь, мне нужен гонец, который явится к тому, на кого я укажу, и передаст послание. Можете оформить как обычный контракт, или по-дружески — услугой в обмен на услугу… Далее демон волен действовать по своему усмотрению: уйти, если так прикажет ему адресат, или остаться и выполнить поручение, заключив новый контракт — уже с адресатом. Я не буду препятствовать их соглашению, но и не вынуждаю к этому шагу. Мое желание — лишь передать кое-что на словах, я буду отвечать и платить только за эту работу.

— Госпожа, — осторожно переспросил Князь, — правильно ли я понимаю?..

— Да, — кивнула богиня. — Все верно, Владыка: шпионить, лгать, убивать, запугивать, мучить — не требуется. А потому гонец, которого вы подберете, должен быть умным, спокойным и рассудительным, не склонным к излишней агрессии — насколько это вообще возможно для демона.

Князь поперхнулся смешком. Крепко задумался.

— Леди… положим, я найду исполнителя, такого, как вы просите. Но почему вы настаиваете на демоне, если по контракту нежелательны качества, которыми издавна славятся мои подданные? Не лучше было бы использовать ангела, человека, или, может быть, эльфа?

— Я в вас не ошиблась, Владыка, — с улыбкой сказала богиня. — Все верно, но вы не знаете сущности дела. Место контракта — Эльфийская Пуща. Гонец должен прийти и уйти так, чтобы никто, кроме адресата, не знал о его появлении. Эльфы и ангелы хранят верность сестре, они никогда не согласятся мне помогать, человеку такое не по плечу — даже магу… А моим собственным подданным под страхом смерти запрещено появляться в эльфийских землях, я не могу ими так рисковать. Поэтому остаются только драконы и ваши демоны, Князь.

— Конечно, это меняет дело… — степенно согласился Владыка, вдохновленный необычностью замысла. — Нам иногда достаются контракты из Пущи — демон, вне всяких сомнений, сможет войти, сделать, что нужно, и уйти безнаказанным. Нам не запрещено появляться в Дубраве — да и попробовал бы кто запретить! Но если начистоту — мои охламоны не рады, когда достается подобный заказ. В Пущу трудно войти незаметно, а уйти и того труднее: всему виной защитные чары, скрепленные светлой магией. Чуть тронь — поднимется такой шум, что и в Эйсгере будет слышно, не то, что в королевском дворце…

Богиня по-кошачьи сощурилась, повела рукой, останавливая поток возражений.

— Я знаю способ попасть туда незаметно. И вы его тоже знаете.

— Темные Тропы? — в глазах Князя мелькнула тень: ужас, смешанный с отвращением. — Но это опасно, Леди… едва ли кто-то по доброй воле на это решится. Вдобавок — чтобы не вызывать подозрений, гонцу ведь придется прикинуться эльфом? Боюсь, большинство моих подданных даже не скажет, что хуже — плыть по черной реке или выглядеть, как остроухие недоумки. Светлый эльф… Брр, что может быть гаже!

— Я не настаиваю на том, чтобы перед адресатом явился именно светлый эльф, — очаровательно улыбнулась Шиори. — Достаточно будет и темного…

Богиня и Князь, не сговариваясь, посмотрели на молчавшего все это время Дайрэна. На воссозданный по последней моде Тириона наряд, на изящное худощавое тело, лучистые фиолетовые глаза и кончики острых ушей, выглядывающие из черных, шелковисто мерцающих прядей.

— Было излишним просить совет, — усмехнулся Владыка, кладя ладонь на плечо начальника караула и повелительно, без всяких усилий разворачивая лицом к богине. — Я не буду никого предлагать — вы уже выбрали.

Глава 3

— Ты даже не будешь спрашивать, что мне от тебя нужно? Ты безрассуден, демон. Или, может, еще слишком молод и глуп.

— Я прожил достаточно, госпожа, — мягко ответил Дайрэн, любуясь платиновым блеском волос и плывущими в глазах снежными вихрями. — Поэтому я знаю, что в итоге все выйдет по вашей воле — или по воле всего Эль-Тиона… Так зачем бояться и попусту сотрясать воздух? Вы выбрали — и, как бы я тому ни противился, все равно сделаете со мной все, что захотите. А покорность позволит и мне получить удовольствие от затеянной вами игры.

— А ты наглец, — ослепительно улыбнулась Шиори. В ее улыбке теперь были не только печаль и холод — еще смех, азарт, восхищение, идущие вразрез со словами. — Как считаешь, не опасно ли говорить такое богине? Что, если я разгневаюсь и покараю тебя за дерзость? Не боишься навечно остаться в облике эльфа? Или лично проверить, есть ли у Бездны дно и хоть какой-нибудь край?

— Нет, — через силу выдавил Дайрэн, стараясь отогнать от себя видение глыбы кромешного мрака, полнящегося голодом и голосами. Несмотря на шутливый тон их беседы, он понимал, что богиня в любой момент может исполнить угрозу, хотя бы просто из прихоти — и потому не стоит злить ее лестью и ложью. — Вы мне нравитесь, Леди. Если мне в ближайшее время суждено умереть — я бы хотел умереть от вашей руки.

Этого нельзя было ей говорить — но и не сказать было нельзя. Демон чувствовал, что Шиори его проверяет, только не знал, что ему делать, чтобы соответствовать ее ожиданиям. Поэтому он повел себя так, как привык поступать в любой критической ситуации: сказал самую простую и очевидную правду, надеясь, что искренности будет достаточно. И теперь, стараясь сдержать дрожь, исподлобья смотрел на гордую небожительницу, ожидая ее решения. В холодных, искристых, почти эльфийских глазах оттенка морозного серебра клубился туман. Скользящая по капризным губам улыбка была беспощадной, едва ощутимо нежной — словно у лучника, ведущего цель и желающего поразить ее с первого выстрела, чтобы не причинять понапрасну боли. Демон не мог ее прочитать. Богиня смотрела на него, сквозь него — будто не видя, явно что-то прикидывая.

— Ты странный демон, Дайр’эн-Ро Ссеаш Вийр, — сказала она, наконец. — Ты правда подходишь.

Страшный, обжигающий безудержной силой взгляд сместился куда-то в сторону. Сразу стали заметны и гул в голове, и напряжение, сковавшее мышцы. Колючие защитные чары, укрывшие тело в миг смертельной опасности, медленно гасли, оставляя на коже отметины. Они не смогли бы удержать ее гнев, лишь разозлили — но разве страху есть дело до доводов разума? Дайрэн разжал клыки и хрипло, со вкусом, вдохнул, понимая, что опасность на сей раз миновала. Богиня решила, что сейчас он ей нужнее живым — и какая, в Бездну, разница, что ожидает его в предполагаемом «завтра»?

— Я рад, что госпоже по нраву мои таланты, — сказал он, облизнув пересохшие губы. — А теперь — не соблаговолите ли пояснить, что от меня требуется, чтобы я мог лучше вам услужить?

— Да, — кивнула Шиори, напряженно раздумывая о чем-то своем, — конечно, Дайрэн… ты ведь не возражаешь, если я буду так тебя называть?..

 

Эхо подхватило звучащее имя — и закружило, будто опавший лист. Они стояли в пустом зале Совета, пропахшем пеплом, сухим каменным жаром и холодом ментальных щитов. Шум большого приема — музыка, разговоры, скрежет когтей, лязг подкованных железными скобами каблуков — остался на верхних ярусах. Здесь, в самом сердце демонической цитадели, укрытой незыблемой толщей скалы, царили ночь и зябкая тишина, давно забывшая о смехе и свете. Едва чадящие факелы, развешанные по стенам, и колыхающиеся под потолком магические огоньки не могли разогнать темноты — от них она становилась лишь плотнее и гуще, а обстановка из неприветливой превращалась в почти угрожающую. Ночное зрение, подвластное и богине, и демону, выхватывало из мрака то горку белесых, присыпанных пылью костей, то скамью, то грубый каменный стол. Две пары глаз — текуче-серебряных и багровых — настороженно следили за жуткой игрой теней, скользящих по полу и едва обработанным стенам.

Князь открыл телепорт и втолкнул их сюда, когда понял, что Шиори и ее новый слуга хотят побеседовать. Это было разумно — гости уже начинали коситься на скрытую снежными вихрями пару, застывшую подле трона Владыки — но, Бездна его возьми, почему именно этот зал? Почему не библиотека, не пустующие апартаменты секретаря, не личная комната Дайрэна? В зал Совета не стоило заходить без сопровождения Князя… прах его побери, да сюда вообще не следовало заходить — ни при каких обстоятельствах, потому что ничем хорошим это никак не могло закончиться! Здешняя тьма была порождением Н’эши, Тиале, Энхейэ и безумной Альтар; тени, молчаливо ждущие по углам — тенями голодной Бездны.

— Не бойся, — шепнула богиня, осторожно касаясь его руки. — Они ничего нам не сделают. Моих сил хватит, чтобы защитить нас обоих.

Дайрэн взглянул на беловолосую девушку, почти девочку, вздохнул и ничего не сказал. Ее кожа слабо светилась, волосы мерцали во тьме, подобно замерзшим струям дождя. Она казалась слишком красивой и хрупкой, чтобы хоть с чем-нибудь справиться — тронь, и разлетится горстью стеклянных осколков — но необъяснимое, незнакомое до этого дня чувство звало поверить, встать ближе. Рядом с ней было легко и спокойно… казалось, что будущая вылазка к остроухим, шепот демонических рек, жуткий танец теней — все это больше не имеет значения. И только цепи вассальной клятвы, данной Владыке Граней, удерживали демона от того, чтобы сейчас же присягнуть госпоже.

Дайрэн с усилием отвел от богини взгляд, осмотрелся по сторонам и сквозь зубы выругался. Оказывается, за это время он ухитрился придвинуться к ней вплотную, почти касаясь тонкого шелестящего шелка и бледной прохладной кожи, пахнущей талой водой и горьковатым ванильным холодом. Осторожно шагнув назад, он решил извиниться, но, мельком заглянув ей в лицо, понял, что сейчас Шиори его не услышит.

Затянутые расплавленным серебром, ее глаза двумя звездами горели во тьме. Белое платье трепал призрачный ветер, с пальцев слетали искры, сливаясь в морозную, соткан

...