Ханс Хааке имеет репутацию главного политического художника послевоенной эпохи, создателя институциональной критики, основанной в первую очередь на разоблачении скрытых механизмов финансирования современного искусства. Хааке в сознании западного зрителя — журналист-расследователь, «разгребатель грязи», неистовый обличитель, в этом качестве отмеченный несколькими запрещенными выставками, что редкость для послевоенной эпохи. Но есть и другой Хааке — бесстрастный исследователь, лабораторный ученый, работающий с чем-то вроде больших данных. Эти два образа, кажется, не противоречат друг другу биографически: Хааке начинает с научных проектов, затем политизируется. Но эти этапы неравноценны с точки зрения современной критики: существует устойчивая традиция интерпретации (связанная в основном с именем Бенджамина Бухло), в которой имеют значение только политические проекты Хааке, а ранние — климатические, экологические — не представляют большого интереса. Однако ранние проекты методологически более радикальны и в определенном смысле более скандальны. Холодное любопытство ученого, исследующего социальные, экономические и политические явления словно образцы грунта, может производить большее впечатление, чем страсти пламенного правдоискателя.

Ранний период (1965–1971). Пробы грунта и муравьиный кооператив

Общая методология Хааке построена вокруг критики идеи замкнутого, самодостаточного, полностью автономного произведения искусства. Эта идея — сформулированная Клементом Гринбергом для модернистской живописи, методологически осмысленная у Розалинд Краусс в концепции модернистской «решетки» (которая противопоставлена природе и истории), доведенная до логического предела концепцией галереи как идеального, стерильного «белого куба» у Брайана О’Догерти — с наибольшей полнотой воплощена в минимализме, в его «специфических объектах» (геометрических формах, не манифест