Оглавление

Глава 1. Наследство

Римма отодрала приколоченную к двери усохшую доску. Пошурудила в замке огромным ключом, механизм невнятно пробурчал, клацнул ржавыми зубами, щёлкнул несмазанной челюстью и впустил в дом новую хозяйку. Она пригнулась и вошла в «родовое поместье».

Дом осел, казалось, пол под крупной женщиной качался, как верёвочный мост. Побоявшись, что половицы рухнут вместе с ней в подвал, плюхнулась на скамью, стоявшую при входе. Лавка встретила гостью более радушно, только охнув от неожиданности. Римма включила фонарик на телефоне, скорее по привычке. В комнате с тремя окнами и без того было светло. Вспомнила, что, выходя из дома, не проверила заряд в сотовом. Пятьдесят процентов, нормально. Видела провода, тянущиеся к дому, значит, свет есть. Посмотрела на иконку сотовой сети. То появляющаяся, то исчезающая одна палка. Ядрёна балалайка. И как Серёга меня теперь найдёт в этом Бермудском треугольнике? В правом углу, на полочке, устланной истлевшей тряпицей с остатками кружев по кайме, послышался шорох. Мыши, что ли? А когда-то там прабабка держала иконы.

Полуденное солнце вырвалось из серой ваты туч и воровато заглянуло в старый дом. Римма тут же выключила фонарик, чтоб не разряжать батарею. Как можно осторожнее подкралась к красному углу. Вниз, по стене, сиганул огромный паук, оставляя тонкий серебристый след. Римма пошатнулась, схватившись за стол у окна, проклиная своё пластиковое колено и неповоротливость. В этот момент в дверь три раза стукнули чем-то металлическим.

— Кто там? — Рука дёрнулась к бедру, где привычно находилась кобура. — Тьфу, ты в отпуске, майор Киборг, остынь. — Адреналин погулял в крови и бросил в дрожь. — Кто-о, я спрашиваю? — рявкнула она, чтоб успокоить нервы.

— Ой, это я, местный, стало быть, старожил.

— Что надо? — Римма доковыляла ко входу и распахнула дверь.

— Думал, вандалы всякие ходють, бродють, опять же, мирным людям жить мешають. Всё жёлтые шары ищут. Сдались им энти шары. Это от них я Фёклин дом досками-то заколотил. А вы, стало быть, ейная родня?

— Понятно теперь, где иконы. Стало быть, родня. Правнучка. А в деревне кто-нибудь остался? — Римма оглядела плюгавого старика в длинном поношенном, выцветшем, как и хозяин, плаще.

— А-то, остались. У нас тут места богатые: грибы, опять же, брусника, земляника, вот много морошки, опять же, в этом году. Надо вам за морошкой? Там гиблое место, главное, опять же, обойти, я подскажу. Може, и сам с вами снаряжусь. — Он хитро улыбнулся и потёр рукавом свой длинный в красных прожилках нос, будто хотел чихнуть. Открыл широко рот, зажмурился и резко продолжил: — Так много ягод, опять же, что без машины-то не увезёшь.

— Да я не по этим делам, дед. Мне бы продать халупу. А машина будет, сослуживец попозже приедет.

— Сослуживец — это хорошо. Служивые люди, опять же, очень хорошо. Ну я попозже загляну, поспрашиваю пока, у кого интерес имеется.

Старик исчез среди кустов черноплодки, что разрослись вокруг дома, спрятав покосившееся строение от чужих глаз. У Риммы резко закружилась голова. Как ненавидела она эти приступы. Туман в сознании испарился, она увидела перед собой дорогу, ту, по которой шла сюда от станции. Узнала дерево, обгоревшее во время грозы, загнутое в узел. Отчётливо услышала конское ржание, визг хлыста, незнакомую речь. Навстречу катилась телега. Под уздцы вёл мощного рыжего коня парнишка. В длинной рубахе, расшитой жилетке, широких штанах и лаптях. В телеге сидела девчушка в платье-балахоне и платке, повязанном на шапчонку. «В лаптях он, ядрена балалайка, блин, чё за театральная постанова».

— Свейки, — крикнул белобрысый мальчик, приветственно подняв хлыст, ничуть не удивившись незнакомке.

— Чего? — опешила Римма. — Говори на понятном.

— Пас ка ланкотес?

В этот момент завибрировал телефон. Римма вернулась в реальность. Прорвался Сергей. Забыв о пластике, заменяющем коленную чашечку, майор Киборг подорвалась к двери. Пол хрустел, чавкал и содрогался. Нагнулась, вынырнула через кособокий проём на ступеньку.

— Алло, алло, чих-пых тебя в рот, ты должен был часа два как приехать. Алло, я, чего, а-а? Я… — Здоровая нога с треском провалилась между сгнившими досками крыльца. — Твою ж мать, а-а-у-э, не выйде-ет теперь цветочек аленький. — Римма взвыла, мысленно кляня бабку Фёклу, пытаясь выбраться. От боли опять помутнело в глазах. Как в калейдоскопе завертелись мухи перед глазами, осела на ступени, инстинктивно нащупывая почву под застрявшей ногой. Та беспомощно болталась. Огрызок доски зазубринами впился в плоть, порвав спортивные штаны.

Римма чувствовала неотвратимый «приход». Она знала, стоило ей хоть немного понервничать — это начиналось снова. Приступ тошноты, головокружение, и картинка реальной жизни выключилась, словно кто-то невидимый имел пульт, управляющий её сознанием, и сейчас щёлкал каналами в голове. Щёлк. Лесная дорога. Щёлк. Холмы, присыпанные свежей землёй пополам с песком на опушке среди корявых сосен. Щёлк. По лесу шли мужчина и женщина, странно одетые, по моде шестидесятых годов. У дамы в жёлтом коротком плаще высокий начёс, возвышающийся стогом над головой. Мужчина в зелёном нейлоновом костюме с лампасами, Римма узнала любимый костюм отца, румынский. Он носил его не снимая до пенсии. На голове вязаная тюбетейка. Оба в резиновых сапогах. Следом за ними кружились вихрем золотистые огни, сбиваясь в стаю и рассыпаясь на мириады светлячков. Обернитесь! Обернитесь! Хочу видеть лица! Ну! Щёлк. В голове сумрак. Римма силилась разглядеть, куда идёт пара. Дачные домики. Синий… Синий дом, сарай, синяя машина? Что это? Морг. Больница? Щёлк. На двери появился рот, который отчётливо произнёс: «Двадцать девять могил. Ищи синий дом. Первомай. В подвале тыквенные семечки. Десять лет перерыв. И опять могилы». Дверь замолчала. Завибрировал телефон, снова прервав её видения звонком.

— Серёга! Спасай! — выкрикнула Римма.

— Я, судя по карте, где-то рядом. Опять?

— Опять…

Римма начинала выходить из себя, упёрлась здоровой ногой в порожек, схватилась за косяк и потянула застрявшую. Не смогла высвободиться. Боль прожгла, словно паяльником. Видимо, подвернула лодыжку, опять! Накрапывал дождь. «Хорошо, хоть навес над крыльцом не дырявый», — вспомнила она баб Фёклу добрым словом.

Чтобы отвлечься от панических мыслей и не упустить главную, достала блокнот из нагрудного кармана. На неё пялился, ухмыляясь, кот Базилио, и подмигивала лиса Алиса. Вот-вот выпрыгнут с картинки и запоют: «А поле-е-е чуде-е-ес… В стране дураков». Приехала «коттедж» продавать, дура. В ухо тут же прошамкал Базилио: «…Крекс-пекс-фекс. Не прячьте ваши денежки по банкам и углам. И в полночь ваши денежки заройте в землю там…» Заройте денежки. Там. Что там за холмы? Мальчик с девочкой, одежда. Хм. Вообще не наша. Так, думай, майор, думай, так, крекс, блин, пекс, фекс. Клад? Ну не, слишком просто. Баба в жёлтом плаще. Тут рядом уже Московская область. Я в Смоленской. Что здесь было? Ноут бы сюда.

Боль отступила, мандраж прошёл. Панические атаки всегда исчезали, как только она с головой ныряла в работу. Смоленская область входила в литовское государство. Эх, или как там? М-м, княжество! Хорошо учили в школе, ядрёна балалайка. Так, думай, думай. Римма вгрызлас