Оглавление

1. Братья Синявины: Илларион Акимович, Иван Акимович, Наум Акимович, Фёдор Акимович, Ульян Акимович, Борис Акимович

Уважаемый читатель прежде, чем я начну рассказ про нашего героя адмирала Алексея Наумовича Синявина, хочется сказать про его отца Наума Акимовича Синявина. Сюда, конечно, вплетается и история села Синявского, заложенного этим великим строителем и преобразователем. Хутор Синявка был основан в 1770 году русским человеком и основателем Азовского и Черноморского флота в период царствования Екатерины Великой.

В начальной главе попробую немного раскрыть тему про ближайших родственников адмирала. Отец Алексея Наум Акимович Синявин был видным деятелем времён перемен, соратник Петра Великого. Они вместе с 5 братьями Акимовичами расширяли границы страны, создавали флот, строили корабли, но также воздвигали северную столицу Санкт-Петербург. Синявины продолжили созидательную деятельность Петра и Екатерины. Всячески поддерживали борьбу русского народа и донских казаков за Азов и Таганрог.

Прадеду Алексея Наумовича «Ивану Олехнова сына Сенявина» в далёкий 7033 (1524) год Великий Князь Владимирский, Московский и всея Руси Василий Иванович (Василий III) пожаловал за заслуги перед отечеством в Боровском уезде «…в Вепрее, деревнею Юровым, Фатовым, деревнею Онтоновым, деревнею Борисамохова, в прок ему и его детям». Жалованная Грамота была ветхою, но до 18 века хорошо сохранилась при ней красная сургучная печать с Государственным Гербом на шнурке и роспись Великого Князя. Ранее в 1514 году Иван получил вотчину в Смоленском наместничестве, принадлежащие его предку Алехне Сенявину, прибывшему в Россию на службу из Польши, села Хохуленково и Березцово.

Позже в 1691 году Акиму (Якиму) Ивановичу Синявину за заслуги в войне «с Салтаном Турским и с Ханом Крымским со Ордами служил Отцу Нашему Алексею Михайловичу и Брату Нашему Феодору Алексеевичу» Великие Государи Цари Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич и Софья Алексеевна пожаловали земли в том же Боровском уезде «за промыслы и храбрость, в роды» на вечно «в Вепрейской волости две трети деревни Васисовой, на истоке на Колодезном пустоши Большей луг, половина пустоши Савинской, пустошь что ныне деревня Потрекеева, на речке на Хвалитке пустошь Лосево, пустошь Васнево, пустошь половина пустоши Баланиной, пустошь Фалитку, пустошь Роговку, пустошь Лунево, Милятино тож, да сенные покосы в пустоши Ждановке на берегу речки Вепрейки и меж болотов по бегу же, да в Ярославецком уезде в Суходровской волости пустошь, что была деревня Тимова, пустошь что была деревня Континская дано по полюбовному челобитью и по допросу вопче с племянником его родным Павлом Синявиным по прежнему владеть ему Акиму в поместье и на ту вотчину указали ему дати сию Нашу Царскую жалованную грамоту, за Нашею Царскою красной печатию в предбудущем рода его, что он за мужественное и храброе свое в воинских делах стояние сию Царскую милость получил и что бы впредь на его службы смотря, дети его и внучата и правнучата и кто по нему его роду будет». У Акима было ещё 4 брата: Афанасий, Дементий, Наум, Елисей. Их отец Иван Фёдорович вместе с братьями Василием Григорием и Матвеем получили вотчину от царя Михаила Фёдоровича в Боровском уезде. Наум Акимович (Якимович) Синявин поступил на службу в Преображенский полк в бомбардирскую роту 18-летним солдатом весной 1698 года. Затем за отличные успехи в стрельбе из пушки был переведён во флот матросом. Во втором Азовском походе находился на корабле «Опон де Порт» (Отворенные врата) в качестве бомбардира. Он почти везде сопровождал Петра. Вместе с ним первым стрелял из пушек по крепости Азов, а после провожал посла Украинцева от Азова к Крымским берегам и городу Керчи.

Наум Синявин родился примерно в 1680 году и был младше государя на восемь лет. Молодой царь Петр решил сделать из России новую страну и не щадил ни своих сил, ни чужих для достижения этой цели. Молодые дворяне были очень востребованы в те времена, привлекались к сложному процессу государственного преобразования. Его старшие братья Илларион Акимович, Иван Акимович, Фёдор Акимович, Ульян Акимович, Борис Акимович уже были задействованы в набиравшем обороты реформаторском механизме Петра. Например, Иван и Ульян Синявины молодые дворянские сыны вошли в составе Великого посольства 1697 года, отправились в Европу посмотреть другой мир, приобрести необходимые знания. Полковник Василий Николаевич Берх руский историк флота 18 века пишет: «Почтенный Иван Акимович Синявин и младший брат его Наум Акимович, были первые Россияне, обучившиеся в России же науке мореплавания. Они так же первыми ходили матрозами на Голландском корабле».

Эта дипломатическая миссия в Западную Европу нужна была для расширения антитурецкой коалиции, а также для приглашения на службу России специалистов по морскому делу «дабы то новое дело вечно утвердилось в России». В ранге первого посла в Европу был назначен адмирал Франц Лефорт со свитой из четырнадцати человек. Вторым послом значился начальник Посольского приказа Федор Головин; третьим послом был дьяк посольского приказа Петр Возницын. Молодой Царь Пётр был в посольстве как частное лицо под именем «десятника второго десятка Петра Михайлова».

Шестеро братьев Синявиных росли и воспитывались в детстве вместе и параллельно с будущим императором Петром Великим. С этой фамилией в нашей истории напрямую связана честь и слава Российского флота как при Петре, так и позже. Выходцы из русской глубинки, вместе познавали азы корабельного мастерства, науку мореплавания. Ульян Акимович Синявин дослужился до звания генерал-майора и являлся директором при строительстве Санкт Петербурга. Другой брат Иван Акимович Синявин стал контр-адмиралом в Российском флоте и вошёл в историю как первый боцман у Петра I, позже ему было присвоено звание капитан, а затем Иван был назначен директором Адмиралтейской конторы в звании контр-адмирала. Иван Акимович был дважды ранен в боях. Стал кавалером боевых наград и любимцем монарха. Его сыновья: капитан-командор Иван Иванович Синявин позже был на Балтике, другой сын Николай Иванович Синявин стал вице-адмиралом и главным командором Кронштадтского порта. Илларион Акимович Синявин определён и послан в Сибирь. Он занимал должность воеводы в Нарыме (1695) и Кузнецке (1700). Фёдор Акимович Синявин помогал брату Ульяну при строительстве северной столицы в звании «комиссара». Борис Акимович служил в армии и дослужился до полковника.

Здесь я вам немного расскажу, как в июле 1699 года Русская эскадра вместе с Петром Алексеевичем в составе 10 кораблей, 6 бригантин, 2 галер и 10 более мелких боевых единиц вошла в Азовское море. Официальная причина этого появления в водах, контролируемых Османской империей, была более чем уважительной. Наши корабли эскортировали 36-пушечный корабль «Крепость» под командованием капитана Памбурга, на борту которого находилось посольство, направляющееся для переговоров в Стамбул. Наум Акимович Синявин состоял матросом в экипаже 42-пушечного корабля «Отворенные врата», которым под именем Петра Михайлова командовал сам царь. На личные качества Наума Синявина, его умелое обращение с такелажем и орудиями Петр обратил внимание еще раньше, что подтвердилось во время похода этого корабля в Керченском походе. Напомню читателю что летом этого года Думному дьяку Емельяну Игнатьевичу Украинцеву было поручено Государем вести переговоры о заключении мирного договора с турками. Готовясь к войне со Швецией, Петр I предписал Украинцеву заключить мир с Портой к новому 1700 году. Помимо «Крепости» и «Отворённых врат» в составе флотилии были другие суда. Кораблём «Благое начало» командовал вице-адмирал Корнелий Крюйс, «Скорпион» был под адмиралом Фёдором Головиным. На корабле «Цвет войны» шаутбенахт Ян фон Рез, «Апостол Петр» капитан Фохт, «Сила» капитан Рокус Кин, «Безбоязнь» капитан Бекгам, «Соединение» капитан Меер, «Меркурий» капитан Валронт.

Основной посланник «Крепость» была в руках капитана Питер фон Памбурга. В добавок к крупным судам в составе русской эскадры было 2 галеры,2 галиота, 3 бригантины и 4 казачьих струга на которых находилось 500 отборных казаков с атаманом Фролом Минаевым. Об этом походе можно читать в моей книге «Пётр» изданной в редакции «Ridero» и на сайте этой издательской системы. После того как Украинцев отбыл в Стамбул, и эскадра вернулась к Азову в начале сентября Пётр на летучей галере направился верх по Дону к Воронежским верфям. В составе матросов галеры находился Наум Синявин. В Воронеже государь осматривал 14 новопостроенных корабля и, конечно, строящийся флагман линейный корабль «Предестинация».

С началом Северной войны с Швецией братья Синявины были непосредственными участниками этих событий. Например, Наум Акимович вместе с государем в 1702 году вёл огонь по крепости Нотенбург. Первым выстрелил «бомбардирский капитан Питер Алексеев» из мортир, а затем остальные батареи. Под Шлиссельбургом они в составе Русской армии штурмом берут шведскую крепость Ниеншанц. С приходом весны 1703 года, фельдмаршал Борис Петрович Шереметев прибыл с полками из-под Пскова к крепости Шлиссельбург и далее 23 апреля вдоль реки Невы к Ниеншанцу. Крепость лежала на правом берегу при впадении речки Охты. С трех сторон был незаконченный земляной вал, к которому подошли Семеновский, Преображенский, Бутырский полки и встали под его прикрытием. Гарнизон крепости Ниеншанц состоял из 600 человек, 75 пушек и 3 мортир. Наши привезли на барках водою 16 мортир, 48 пушек и разместили на возвышенности земляного вала. Именно Наум Синявин по указанию царя принимал непосредственное участие в размещении артиллерии.

На следующий день прибыл в войска сам Государь и с ним адмирал Федор Головин, думный дворянин Никита Зотов, кравчий Кирилл Нарышкин и другие люди. 28 апреля Петр Алексеевич «капитан бомбардирский» на 60 лодках с 7 ротами гвардейцев минуя крепость Ниеншанц под безвредной пушечной пальбой проплыл до Невского устья «для занятия его от неприятельского прихода с моря». 30 апреля 1703 года началась стрельба по крепости и продолжалась всю ночь до утра. Наум Синявин в этом сражении получил богатейший опыт по стрельбе из мортир и пушек. Далее шведы, поняв, что будут все уничтожены решили сдать крепость. В договоре о сдачи крепости говорилось что им дозволено взять «4 железные пушки, с развернутыми знаменами, с барабанным боем, с верхним и нижнем ружьем и с пулями во рту, отступить в Нарву». Пули во рту у солдат показывали, что они сдаются, но всегда готовы к дальнейшим сражениям. Нашим достались трофеи: 78 пушек, 800 бомб и 193 бочки пороха.

Этой же весной наши бойцы сумели захватить два шведских корабля в эскадре адмирала Лоренца Нумерса. Засада, оставленная Петром на острове Витсасари под командованием сержанта бомбардирской роты Преображенского полка Михаила Щепотьева, немедленно сообщила об этом царю. Шведы подошли к крепости Ниеншанц и встали на якоря. На разведку были отправлены 10 пушечный бот «Гедан» (Щука) и 8 пушечная шнява «Астрильд» (Звезда). При наступлении темноты они не успели войти в Неву и решили переждать до рассвета. Пётр и его поручик-денщик Александр Меншиков, разделив нападающих на 2 отряда и под покровом проливного дождя подошли к шведским кораблям на многовесельных лодках. Бомбардир-капитан Пётр Михайлов с 8 лодками на которых был Наум Синявин, обойдя шведов через деревню Кальюла (Калинкина) напали на противника с тыла. Меншиков напал от реки Фонтанки. Эскадра, увидев наши нападающие лодки открыла по ним огонь из пушек. Преображенцы налегая на вёсла миновав зону обстрела стремительно приблизились к судам и пошли на абордаж. Как говорил Пётр «свершилось небывалое» два военных шведских корабля на виду эскадры противника были захвачены русскими бойцами. Пётр с топором и гранатой в руке один из первых залез на палубу «Астрели» за ним бежали преображенцы и два брата Иван и Наум Акимович Синявины.

С тех пор 23 летний Наум Синявин почти всегда находился вблизи Государя. Вот цитата из письма к адмиралу Фёдору Апраксину: «Понеже неприятели пардон зело поздно закричали, того для солдат унять трудно было, которые, ворвався, едва не всех покололи, только осталось 13 живых. Смею и то писать, что истинно с 8 лодок только в самом деле было. И сею, никогда бываемою викториею вашу милость поздравляю». В бою Наум Акимович был осмотрителен, распорядителен, внимателен и собран. В рукопашную бросался лишь тогда, когда видел, что исход боя теперь зависел лишь от храбрости и воинского мастерства каждого. Жилистый, быстрый, юркий, он виртуозно владел оружием. В его руках палаш, шпага и ружьё с байонетом были страшным оружием. Своим примером он воодушевлял моряков на подвиги. Уставший, потный, весь в своей и чужой крови, Наум был великолепен.

После побед над шведами был созван Воинский Совет по Ниеншанцу «тот ли малый шанец вдалеке от моря крепить» или искать новое более пригодное для строительства новой крепости. Несколько дней Государь Петр Алексеевич объезжал дельту реки Невы ища удобное место. На старых картах видно, что дельта Невы состояла из 10 островов, и в ней находилось 28 деревень, сел и мыз таких как: Спасское, Нюенстад, Адицева, Ариска, Сябрина, Сыврина, Враловцина, Паланеха, Кундуя, Первушина, Беркенгольм, Макура, Эйкие, Путтукс, Торка, Каллина, Рямана, Мернельсгольм и другие. Судя по названиям, здесь совместно жили русские люди, карелы, финны, шведы. Ранее это были земли Великого Новгорода под именем Водьской пятины. Государь Петр остановился на острове Люст-Элант (Веселый остров) по-шведски или Янни-саари (Заячий остров) по-фински. Большой остров Хирви-саари назван позже Васильевским островом, Койви-саари назван Петербургской стороной. Острова здесь были покрыты лесом и кустарником, низменные земли затоплялись водой, принесённой из моря с западным ветром.

16 мая 1703 года в день Святой Троицы была заложена новая шестибастионная крепость «Санкт-Питербурх». Ульян Синявин переведён сюда из Шлиссельбурга и возглавил организованную Канцелярию городовых дел. Первый бастион из деревянных бревен сложен под руководством самого Государя. Позже «болверки» перестраивались в камень и построены «2 казармы из земли камнем выведены». Напротив, сооружен «деревянный Домик Петра» покрытый в виде черепицы деревянными дощечками «с оконными рамами из свинцовых желобков и состоял из 2 комнат, разделенных сенями». Здесь для строительства были оставлены 2 гвардейских полка генерала Репнина. В то же самое время продолжается активное устранение разрушений, нанесенных крепости Нотебург при ее взятии. К концу года был завершены только первоочередные инженерные работы. Дальнейшее осуществление работ требовало невероятных трудовых затрат и постоянного пополнения числа работников. Одним из главных строителей назначен Ульян Акимович Синявин.

В исторических документах впервые находим упоминание про Ульяна Акимовича: «…в своем отчете о работах глава Канцелярии городовых дел У. А. Синявин сообщал Александру Меншикову поразительные цифры: из 2856 человек, согнанных в Шлиссельбург из Каргополя, Белоозера, Ржева, Олонца и других городов работало 1504, остальные болели или умерли». Вот ещё одна цитата из письма Александра Меншикова к олонецкому коменданту Ивану Яковлеву «…а работные люди пришли в 14 день и отпущены в Шлиссельбург к Ульяну Синявину к городовому строению». На Ульяна Синявина возложено было возведение укреплений и постройка кораблей на ближних и дальних верфях, он так же был и ответственным за снабжение Балтийского флота.

Самим Петром были предоставлены Ульяну Синявину самые широкие полномочия: «…что хочешь делай, но только побыстрее». Под началом Ульяна Синявина отстраивался не только Санкт-Петербург, но и Кронштадт. С участием Ульяна и Фёдора Синявиных в северной столице позже были построены шедевры архитектуры, такие как здание двенадцати коллегий, дворец Меншикова на Неве, летний дворец Петра, Петропавловский собор и Зимний дворец.

В документах переписки Меншикова находим письмо, где говориться о присылки на 43 пушечную яхту «Штандарт» нового бомбардира:

На Сяськой верви в это время командовал строительством кораблей другой брат Иван Акимович Синявин, который к тому времени вернулся или был выкуплен из турецкого плена. Он докладывал Государю Петру Алексеевичу о готовности 2 судов «…а один корабль снастим с безаном, а другой хотим делать с гафелем, как было на транспорте, для того, что корабли широки да коротки; из тех двух на ходу который лучше будет». Василий Берх так же упоминает про Ивана: «по делам 1704 года нашёл я, что Иван Акимович Синявин был боцманом и готовил такелаж для трёх новопостроенных транспортов. С жалованием 9 рублей в месяц, но не взирая на малый чин свой, был уже известен Государю и как Голиков говорит, пировал с Его Величеством у князя Меншикова на именинах и произведён в Порутчики».

10 мая 1704 года Государь прибыл на Олонецкую верфь, где ему были приготовлены царские хоромы. Александр Меншиков пишет в письме Петру: «… и я те снасти для яхты послал с Наумом Синявиным». Тут надо довести до читателя ещё ряд документов того времени.

Сохранились письма Ульяна Синявина к Александру Меншикову из Нарвы датированные 11 июнем в котором он пишет: «…на селицком рядку судно по чертежам сделано, да 4 судна каковы деланы в Шлиссельбкрге, только каюты большие и приведены в Ладогу и оснащают, а как сделают то будут в С. Петербурге… да 10 судов на чем возят камень сделаны… лесу у судов дела еще будет судов на 20». В те времена фамилия Синявина писалась только через букву «и».

В письме от 29 июля 1704 года Ульян Синявин докладывает «…судно которое заложил Федосей Скляев отделано и от него я слышал, что лучше быть судну с 2 маштами… чтоб с Олонецкой верфи прислали маштового мастера, также парусы кому делать и оснастить». Мореходы Иван и Наум Акимовичи Синявины героически участвуют во всех боевых действиях русского флота. Наум вместе с Петром Первым ездит закладывать Русский флот в Воронеж, Ораниенбург, Азов, Таганрог. На титульном листе данного документа размещённого выше видим, что повсеместно фамилия Синявиных писалась через букву «и». Только позднее поколение пишется с литерой «е». Село Синявское в землях Войска Донского и сел Синявино у Санкт-Петербурга то же через «и». Не оставлял без внимания молодого дворянина царь и во время многочисленных сражений на Балтике. Государю вновь понадобились хорошие моряки, но уже на Балтийском море, где Россия обретала флот.

В 1705 году Иван Синявин был включен в состав экипажа шнявы «Мункер», которой нередко командовал сам царь. Однажды случилась атака шведских войск, и Иван Акимович попал в плен. Эти сведения я почерпал из письма Мещерского к Яковлеву в мае 1705 года в нём сказано: «…рекою от Шлиссельбурга не поволишь ехать, для того непрестанно неприятельские люд берут в полон, Ивана Синявина, Ипата Муханова, Степана Городничаго в полон взяли». Иван Синявин оснащал и ремонтировал шнявы и его захватили внезапным набегом шведы. Шли военные действия и у младшего брата Наума Синявина появилась возможность отомстить шведам за пленение брата и отличиться в морской баталии. В 1706 году с целью предотвращения угрозы строящемуся Санкт-Петербургу со стороны шведского Выборга было принято решение овладеть этим городом. Осенью началась его осада, организованная, впрочем, без должной подготовки. Тяжелая артиллерия увязла в грязи, снабжение войск оставалось неудовлетворительным. Шведский гарнизон, наоборот, получал все необходимое морем. Помешать этому русские не могли так как в их распоряжении были только лодки. В «подённых записках» Государя Императора Петра Великого в первой части на 148 странице написано было про нашего героя: «…октября 12 дня отправлены были Преображенского полка сержант Михайла Щепотьев, да бомбардир Антон Дубасов, да два от флота унтер офицер Скворцов, да Наум Синявин на малых наших лодках с 48 человеки командированных солдат и гренодеров к торговым Шведским кораблям, которые тянулись от города в море; потом настал туман и скоро ночь наступила. Наши в темноте наехали на Адмиралтейский бот, зовомый Есперн, на котором было 5 шведских офицеров, 103 солдата и 4 пушки и его атаковали и взяли в плен побив большую часть шведов, а остальные ушли под палубу, где наши моряки их заперли. На помощь к шведам пришел другой бот на выручку, который наши из пушек со взятого бота отбили (точно стрелял Наум Синявин и Скворцов) и потом привели его к лагерю. На сем бою наших осталось в живых 18 человек и в том числе 4 раненых. Убито противника 73 человека, да живых взято в полон 23 человека солдат и трое женских персон. Тако сия неслыханная акция с великим мужеством учинена, ибо атаковали и взяли вдвое сильнее себя и в таких малых лодках. А из перечисленных 18 человек наших моряков,4 раненных, да 5 которые легче ранены, так что могли помогать, а прочие поистине так тяжело были ранены, что с мертвыми лежали на палубе».

В ходе осадных работ с берега был замечен шведский транспортный корабль. По инициативе сержанта Преображенского полка Михаила Щепотьева было решено захватить его, используя 10 вёсельные лодки. Ночью в октябре 1706 года 50 преображенца на пяти лодках вышли в залив.

Одной из лодок командовал бомбардир Наум Синявин. Наши после двухчасовой напряжённой гребле в ночи подошли к шведскому транспорту. Щепотьев дал команду атаковать ближайший. Началась ожесточенная абордажная схватка, в которой обе стороны понесли значительные потери. В итоге вооруженный четырьмя мелкокалиберными пушками бот «Эсперн» был взят на абордаж. Преображенцы числом 37 человек, включая Михаила Щепотьева, погибли. Потери шведов насчитывали более 70 человек. Гвардейцы не только захватили вражеский транспортный корабль, но и смогли после этого отбить нападение другого шведского бота, пришедшего на выручку «Эсперну». Сам Наум Синявин, показавший себя исключительно храбрым человеком, в этой схватке получил боевую рану «в руку пулею на вылет». После выздоровления он продолжил службу уже в звании боцман. Про этот бой сказано в другом документе «Реляции партикулярного боя на море 1706 года». Эта реляция ранее никогда не показывалась и была только в архивах. В данной книге впервые я её опубликую. Читайте по оригинальным снимкам ниже по тексту. Это очень интересно углубиться в чтение новостей, которые были написаны более 300 лет назад. В том бою в живых осталось всего 18 солдат, в том числе 4 раненых. Бомбардир Наум Синявин «раненый в руку пулею на вылет» выжил в этой бойне.

В книге «Гистория Свейской войны» сказано: «…и токо сия неслыханная акция с великим мужеством учинена, ибо отаковали и взяли вдвое сильнее себя… а протчие поистине так тяжело были ранены, что с мертвыми лежали на палубе». 27 ноября 1707 года Синявина произвели из боцманов в поручики. Ему было пожаловано поместье. Теперь Петр I не упускал из вида молодого талантливого офицера.

Однажды Наум Акимович Синявин получил приказ охранять с двумя бригантинами переправу через Неву. Несмотря на уход главных сил противника в лице корпуса генерала Левенгаупта на юг, шведы еще проявляли некоторую активность в Прибалтике. Когда вражеский отряд под командованием генерала Либекера подошел к переправе, его встретил сосредоточенный огонь двух бригантин, нанесший шведам значительный урон. Перегруппировавшись, неприятель соорудил береговую батарею из 12 орудий и открыл ответный огонь. Шведы стреляли довольно метко и вскоре у одной из наших бригантин оказался пробит корпус, а также сбита мачта. Отдавая себе отчет в том, что вражеская батарея является очень опасной и способной вывести оба русских корабля из строя, Наум Синявин принимает рискованное решение осуществить высадку на берег нашего десанта и нейтрализовать шведские орудия. Высадившись с солдатами майора Грекова, Синявин атаковал шведские позиции, взял батарею и захватил шведские пушки. Вскоре к нашим подошло подкрепление, и генерал противника по фамилии Либекер был вынужден отступить.

Потом были стычки со шведами при Копорском морском заливе в урочище Сойкиной горы, где Наум Синявин проявил геройские качества. Во время военных действий он получил ранение «…во время сражения прострелена насквозь нога».

Далее приведу ещё одну цитату из «подённых записок» государя Императора Петра Великого про этот бой: «…неприятель отступил к Копорью и оттуда к морю; тогда Генерал Адмирал получил известие, что шведы со всем корпусом перестреляв своих лошадей стали убираться на корабли, для чего их адмирал Анкерштерн со флотом пришёл к урочищу Сойкиной горы и 12 октября собрался с пятью батальонами пехоты, да с батальоном гранадер и с 200 драгун и с несколькими нерегулярными полками конными за неприятелем пошёл; шведы укрепились траншаментом и засеклись лесом и перевозятся непрестанно. К противнику послан был вахмистр Ингерманладского полка Стразбург с барабанщиком, чтоб сдались; но неприятель отказал, для чего тотчас приказано к траншаменту приступать, шведы жестоко стреляли однако офицеры наши и солдаты несмотря на то шли смело; а Майор Греков и порутчик Наум Синявин с гренадёры траншемент обошли морем вброд и тако неприятеля от моря отрезали и привели в конфузию, который хотел оттоль ещё в другой троншамент засесть, но наши не дали и за ними вслед вошли и неприятеля побили так что ни един не ушёл, но или убит или взят в полон».

28 января 1708 г. Карл XII по зимнему следу перешел Вислу и вошел в Гродно, а оттуда двинулся в Сморгонь. Новый шведский завоевательный поход начался. Государь Пётр Алексеевич отправляет Наума Синявина в командировку на Воронежские верфи для контроля за строительством кораблей. Той же весной весь Балтийский флот был готов для боевых действий. Он был полностью укомплектован и состоял из: 12 линейных кораблей, 8 фрегатов, 6 брандеров, 2 бомбардирских кораблец, 20 шняв, 30 бригантин, на всех судах размещены 682 пушки и 8000 матросов.

Здесь хочу показать читатель подлинный документ или записка Петра от 1707 года про флот на Балтике «Определение о начинающем флоте на Ост-зее» вот небольшая цитата, кто желает может попробовать прочесть по руке Петра: «1. Надлежит учинить полки морских солдат и разделить оных по капитанам, которым надлежит капралоф и сержантоф взять из старых солдат ради лутчего обучения строя и порядкоф. 2. Понеже сей флот суть новый и адмиралтейством его сие изправлен того ради надлежит, для скорости времени учинить хотя камисара адмиралитейскаго, котором подобает смотреть последующая: чтоб при наступлении сей зимы поставить флот вудобном месте на зимовье и всег что на оных обретается прибрать.

Такоже долженствует зимовыя квартиры роздать, долженствует по треть комплекту людем, как офицером так матрозом и солдатам и о том доносит вышним провителем, також смотреть чтоб довольно было всяких припасоф на флот и смотреть за афицерами чтоб даром не брасал». Пётр так же писал про галеры «…на галерах также иметь милостивое призрение над невольниками быть». Государь повествует о том, что весною надо вооружить флот и отпустить в плавание. Он поручал надзор над флотом на высшего командира и требовать журналы исполнения приказов и другое.

20 марта для проверки в Кроншлот прибывает Царь Петр и адмирал флота Федор Матвеевич Апраксин на шняве «Мункер», где уже находился Наум Акимович Синявин, прибывший с Воронежа. Позже 19 апреля Государь отбыл из армии в Шлюссельбург на «буере для встречи своей фамилии цариц и царевен, которые тогда с Москвы путь свой имели, при том были князь Федор Юрьевич Ромодановский, Иван Иванович Бутурлин и протчие министры».

Здесь необходимо сообщить читателю, что в те времена во всю пробовали применять парус в зимнее время. Навстречу им были посланы 8 буеров, которые могли под парусами двигаться по зимним дорогам и льду. К Петербургу вся компания царских родственников как-то: «вдовствующая царица Прасковья Федоровна с 3 дочерями Марфой Матвеевной и 3 сестрами самого Петра царевнами Натальей, Марией и Федосьей» пришли на этих буерах, где их встречал 25 апреля салютом адмирал Федор Апраксин. Петр сказал адмиралу и это слышал Наум Синявин «…я приучаю семейство мое к воде, чтобы не боялись вперед моря и чтоб понравилось положение Петербурга, который окружен водами. Кто хочет жить со мною, тот должен бывать часто на море». Он встретил всю свою царскую фамилию и 2 мая на шняве «Мункер» отправился в Финский залив показывать крепость Кроншлот, но не дойдя «2 версты, остановлен сильным льдом». Именно на этой шняве порутчиком служил Наум Акимович. Синявин позже записал в своём дневнике «…как кинули якорь, тогда купали Ушакова (Ивана) и за недопускание до воды взяли 3 рубля денег, с Бориса Неронова, за тож 10 рублев». Эти ледяные ванны очень развеселили всех. После Государь Петр по льду пешком отправился до Кроншлота. Затем был прорублен фарватер, и установившаяся теплая погода позволила позже всем галерам и фрегатам под командованием вице-адмирала Ивана Боциса подойти к крепости. Ниже опубликована старая карта, показывающая читателю примерное расстояние от только начинающего строиться города до Кроншлота. Государь уехал на войну, где проходили военные действия, как например битва при селе Добром и деревне Лесной. Этой же осенью у Петербурга генерал-адмирал Фёдор Апраксин, дал отпор шведскому войску, прибывшему к речке Тосне.

Неприятель, связав «по 8 понтонов вместе, наметав досками и поставя людей, шли чрез реку Неву на гребле». На берегу в лесу были установлены пушки, которые «жестоко стреляли» и поддерживали переправу войск.

На помощь нашим войскам на 2 бригантинах «приспели наши» Наум Синявин и порутчик Лоренц имея по 12 пушек на борту. Сразу на подходе они открыли огонь и «неприятеля привели в комфузию, отчего он принужден был ретироваться к своему берегу и сходить с пантонов». Шведы сосредоточили огонь по бригантине Синявина и «так розбил», что Наум вынужден был отойти. Противник на 5 понтонах по 300 человек на каждом переправились на другой берег и «начали делать транжемент». В это время подоспели драгуны 400 человек и с людьми майора Волохова «с 3 пушками и пошли на неприятеля и по трехчасном огню шведы вынуждены были отступить». Так капитан Наум Акимович Синявин защищал Северную столицу во время войны со шведами.

В 1709 году Наум Синявин находился при «Его Императорском Величестве в Азове и оттоль под Полтавою». В феврале Царь отбыл в Воронеж и оттуда прислал приказ адмиралу Федору Матвеевичу Апраксину прислать срочно «Наума Синявина, Игната Муханова, боцманмата, 10 человек русских матросов, которые были на „Лизетке“, да итальянских 3 боцманматов, 6 человек матросов, которые лучше, прислать на Воронеж немедленно». Государь Петр посылает в Азов 2 новых корабля «Ласку» и «Орел» и 4 апреля с несколькими «скампавеями» отправляется сам. Он принимает решение перенести строительство кораблей в устье реки Осереды, а изготовление крупных судов в Таганрог. 22 апреля Петр Алексеевич прибывает в Азов «…там изследовав сосланных Стрельцов и Казаков, бывших в заговоре с Булавиным, повелел изысканных смертию казнить, а иных бить кнутом и определил их в яму и в работу каторжную».

Выдав распоряжения по укреплению крепости, отправился «морем на бригантинах до Троицкой крепости, что на Таганроге». 26 апреля 1709 года Царь и вместе с ним Наум Синявин вдоль берега на бригантине мимо того места, где спустя шестьдесят лет его сын Алексей Наумович основал хутор Синявский пришли в Таганрог. Пётр пишет Меншикову «приехали и сие место, которое за 10 лет пустое видели, ныне нарядный город, купно с гаванью обрели». Главного строителя города Матвею Симонта он наградил «золотой медалью в 300 рублей с каменьями и с изображением с одной стороны царского портрета, а с другой таганрогской гавани». Царь трижды в мае выезжал на бригантинах в море и до реки Миус для отыскания удобного места для верфи. Из-за сильных ветров на море Пётр заболел. Его била лихорадка, много лежал что было не свойственно его натуре и лечился. Герман Манштейн в своих «Записках о России» писал: «… Он (Пётр I) устроил на Азовском море в местности, именуемой Таганрог, прекрасную гавань, названную им Троица, в которой суда, пройдя без груза устьем Дона, под Азовом окончательно вооружались и могли стоять совершенно безопасно. Все, видевшие эту гавань, сознаются, что это одна из наилучших гаваней Европы».

Как раз к этому времени была создана хорошая укрепленная линия, включающая в себя несколько крепостей таких как Павловская, Семеновская, Миусская. Троицкая крепость состояла из четырех бастионных фронтов, двух полубастионов и четырех равелинов, находившихся за контрэскарпом и усиливающих систему наружной обороны крепости. Перед главным крепостным валом, имевшим в высоту более семи метров, находился дополнительный пониженный вал, за которым располагался прикрытый путь. Под укреплениями находились каменные пороховые погреба с каменными же сводчатыми перекрытиями, казармы и оборонительные казематы. Крепостная ограда, обведенная рвом четырехметровой глубины, охватывала город с трех сторон. Спланированная таким образом крепость могла полноценно защитить себя от нападения со стороны поля. К этому времени ее гарнизон состоял из 5660 ратных людей, а на бастионах и в гавани было установлено 327 пушек, что успешно решало и задачу береговой обороны. Помимо орудийных батарей, установленных на молах, со стороны моря «новопостроенный» город защищала также цитадель «Черепаха». Фундамент цитадели был составлен из 30 ящиков-ряжей, рубленных из бревен и заполненных камнем. Длина его достигала 27 сажень ширина в 17,5 сажень. На основании, имевшем овальную форму, располагалась бревенчатая изба, крытая камышом, имевшая в высоту около 6 метров. Изба предназначалась для размещения пушек и гарнизона.

После выздоровления в мае 1709 года Государь отправляется к войскам сухим путём через Бахмут и приказывает Александру Меншикову вызволять наши войска в Полтаве «…что о Полтаве, то и ныне подтверждаю, что лучше б вам к оному городу приступить чрез реку от неприятеля со всеми и помочь городу чинить понеже сие место зело нужно куды надлежит и фельдмаршалу быть сие сколько я могу разуметь кажется из лучшего не последнего дела;, впрочем, яко заочно полагаюсь на ваше рассуждение». Царь Петр через Тор, Изюм, Харьков, Ахтырку прибыл 4 июня в ставку Шереметева в село Крутой Берег и тут же выстрелом из пушки полым ядром через стены и через реку он поблагодарил командира Тверского полка полковника Александра Степановича Келина и всех защитников, запёршихся в крепости Полтава. Таким же образом Степаныч возвратил обратное письмо с просьбой доставить в крепость 50 пудов пороху. Из крупнокалиберных мортир полыми ядрами начиненными мешочками с порохом началась переброска. О таком методе доставки я впервые узнал из архивных документов. Связь так же производилась при помощи переодетых в «черкасскую одежду» донских казаков. Они выдавали себя за сторонников Мазепы, так Келин передал однажды Царю отбитого у шведов породистого коня и бутыль с пивом. Наум Синявин всё время при Царе уже в качестве бомбардира. 21 июня 1709 года шведы выполнили два длинных подкопа под крепость Полтаву и набили их бочками с порохом, но наши их опередили и обезвредили, и вытащили в крепость. Шведы зажгли пороховые шнуры, и все войско в 3000 человек побежало в сторону земляного вала Полтавы, намереваясь после взрыва штурмом войти в крепость. Взрыва не произошло, и наши артиллеристы пустили шведов в бега «стреляя картечью из пушек и из мелкого ружья, а потом и ядрами трактовали». Бой продолжался всю ночь и не утихал в продолжение следующего дня.

В «Дневнике Полтавской битвы» сказано: «…жители Полтавские все были на валу, жены приносили каменья. Весь вал кровью был облит и мертвых тел наполнен, в таком жестоком огне были до 4 часу по полуночи… неприятель от штурма отбит и из шанец выбит, причем сочтено тел мертвых неприятельских 1676. От войска Царского Величества убито 272, а ранено 603 человека». Защитники крепости отразили 30 сильнейших атак противника. Многие шведские офицеры были ранены. Король Карл выдвинулся к переправе на левый фланг и там был «ранен в ногу» донскими казаками. Вот как это было на самом деле, он с немногими провожатыми подъехал к передовой «…и наехал ночью на российскую казацкую партию, которая стояла неосторожно, и некоторые из оной казаки сидели при огне, что он, усмотря, наехал с малыми людьми и одного из них, сошед с лошади, сам застрелил; которые казаки, вскоча, из трех фузей по нем выстрелили и прострелили ему в то время ногу, которая рана ему весьма жестока была… русская пуля пробила ступню левой ноги короля и застряла в кости, раздробив ее». Вот такой момент был у донских казаков с шведским королём. Уже в лагере ему сделали операцию, почти без наркоза, хирург Нейман залил в рот спирт. Карл, которому в то время всего 27 лет, лежал с перевязанной ногой, но осады крепости снимать не хотел, но его переубедили генералы. Шведы вынуждены были убрать большую часть войск с осады Полтавы и направить их против основных Русских сил. Как Пётр, так и Карл рвались в бой пренебрегая опасностью быть убитыми. Очевидцы вспоминали «три пули, одна за другой попали в Петра; одна пробила шляпу его, другая ударила в седло, а третья в крест, висевший на груди Государя». Шведы пытались занять свои окопы у Полтавы, но гарнизон Келина вышел из крепости и выгнал отступающих шведов генерала Росса. Во время атаки русских у шведского короля Карла убило 2 лошадей в «качалке», в которой его перевозили, а затем разнесло и её саму. Он велел поднять себя на перекрещенные пики и пытался остановить бегущих, крича «шведы, шведы как вы можете», но за грохотом орудий никто его не услышал, всё войско бежало. Видя такую картину, он лишился чувств и упал, его посадили на лошадь. Пройдя несколько шагов лошадь пала, сражённая пулей. Карл упал, но его спас тяжело раненный лейтенант Юхан Ертта, отдав под него свою лошадь. В это время налетели Донские Казаки и чуть не захватили в плен самого Короля. Шведский отборный отряд сохранил Карла, его утащили с поля боя.

В «Истории Лейб-Гвардии Преображенского полка» про этот момент сказано: «…шведы представляли нестройную толпу бегущих, беспощадно уничтожаемую Русскими: 4 орудия, 137 знамен и штандартов, до 4000 пленных, обоз и шведский лагерь достались победителям. К полудню все было кончено и шведская армия, столь грозная прежними своими победами, почти не существовала».

После благодарственного молебна, Царь Петр в знак своего благоволения к заслугам армии с непокрытой головою объехал ряды войск. В своём заключительном слове он сказал «победа достигнута с легким трудом и малою кровью». Убитыми шведы потеряли 9234 человека, 2500 сдались в плен «кроме тех, которые в розни по лесам и полям побиты и от ран померли, которых счесть невозможно было». Наши потери составили 1345 убитыми и 3200 ранеными.

Русский историк Евгений Тарле пишет о причинах поражения шведской армии: «Политически Карл положил начало гибели своей армии в шведского великодержавия, предприняв покорение России с силами, ни в малейшей пропорции не находившимися в соответствии с грандиозной задачей. Стратегически он совершил вопреки советам, увещаниям и настояниям почти всего своего окружения ряд непоправимых промахов, подчинив все соображения одной мысли: кончить войну в Москве, причем завоевание Белоруссии и Украины было лишь как бы подсобной операцией перед далеким походом в Москву… созданной после Нарвы грозной, дисциплинированной, хорошо оснащенной регулярной русской армии Карл упорно не хотел и слушать… наконец, обстоятельства сложились так, что когда наступил момент боя, то Карл даже и как тактик, т. е. в области, в которой он был гораздо сильнее, чем как политик и как стратег, ни в малой степени не проявил своих бесспорных талантов. Как и всегда, он обнаружил в этот день непоколебимое личное мужество, но и только. И Реншильд, и Левенгаупт, и Шлиппенбах, и Роос не получили от короля в это утро ни одного сколько-нибудь дельного, сколько-нибудь ценного указания… политические и стратегические ошибки предрешили неотвратимую ни при каких условиях неудачу завоевательной авантюры, предпринятой Карлом XII. Ни Карл, ни его окружение, включительно с весьма мудрым и проницательным генерал квартирмейстером Гилленкроком, не имели в самом деле ни малейшего понятия о русском народе, о белорусах, об украинцах. Он никогда даже не допускали мысли о том, что не только регулярные вооруженные силы России будут, не щадя себя, яростно биться с вторгшимся неприятелем, но и население областей, через которые он будет проходить, окажет ему упорное сопротивление, будет истреблять по лесам рассеянные остатки разгромленной армии Левенгаупта, будет избивать шведов у Стародуба и на берегах Псела, Ворсклы, Днепра, будет уничтожать или отгонять от днепровского берега лодки и паромы, на которые так рассчитывал Мазепа, будет деятельно помогать гарнизону в отчаянной обороне Веприка, убегать из своих деревень при подходе шведов и ничего не доставит добровольно в лагерь врага — ни хлеба, ни мяса, ни сена. Полный провал в деле Мазепы явился неожиданностью и для изменника, и для его искусителей и покровителей. Уничтожение Батурина, разгром изменивших запорожцев, геройское сопротивление жителей Веприка и Полтавы- все это были явления одного порядка, все это было прямым проявлением народного сопротивления, которое и не предвидел Карл и которое он не понял». Пётр в ноябре пишет письмо порутчику Ивану Синявину «…ежели со шнявами, которыя с вами из Пскова отправлены к Мовужейскому устью, захватят вас морозы и будет озеро становиться, тогда со оными от устья отойди, и поставь их для зимовья в станы в удобном месте. Однакоже покуда не будет опасности конечной от морозов, то будь ещё тут до указа и от устья не отходи».

Наступил 1710 год, зимой 17 февраля Государь Петр Алексеевич направил свои мысли к Выборгу и отбыл в Петербург из Москвы. После неудачного похода в 1706 году на эту крепость он пришёл к выводу что взять её можно только обложив с берега и моря. Пётр приказал флоту быть готовым к военным действиям «солдат из гарнизонов взять и посадить на корабли и бригантины». Когда погода установится и лед сойдёт отправить часть флота до Березовых островов для помощи наземному десанту. Другую часть флота отправить к Выборгу, а ещё раньше он отправил Ингерманландский осадный корпус Апраксина по льду Финского залива к крепости Выборг в которой было 6000 шведов и 141 пушка. Русские войска подошли к городу с западной стороны и перерезали пути сообщения противника.

22 марта генерал-адмирал Фёдор Матвеевич Апраксин прибыл на 50 -пушечном корабле «Рига» к деревне Хиетало и начал осадные земляные работы. Вот цитата из письма Ф. М. Апраксина Петру I, в котором он отмечал, что «неприятель выстроил против нас три батареи; стреляет зело жестоко и цельно: одну пушку у нас разбили, а другая раздулась от многой стрельбы; осталось у нас на ботареях 10 пушек…»

Русские бригантины Крюйс и Апраксин отдали под командование поручика Наума Акимовича Синявина, другие 10 под руководство Ипата Муханова. На 14 пушечной шняве «Лизет» был Синявин. На ней шаутбенахт корабельного флота Царь Петр Алексеевич поднял свой вымпел. Вице-адмирал Корнелий Крюйс имел свой флаг на фрегате «Олифант». Десант посадили на бомбардирские корабли «Штандарт». «Думкрат», «Самсон», «Олифант», и меньшую часть на шнявы «Мункер», «Петух», «Лизет».

К каждому кораблю прицепили по несколько «карбусов с провиантом». Русский Балтийский флот проделал рискованный ледовый поход и искусство маневрирования во льдах и 8 мая подошёл к Тронгзунду. Путь был очень тяжелым, ибо море ещё окончательно не очистилось от льда; и его пришлось ломать, местами «втягивая маленькую пушку на бугшприт и затем роняя её на льдины». Этот способ подсказал Царю поручик Наум Синявин.

По прибытии Государю салютовали из двух укреплений (шанцев) с обеих сторон у входа в гавань. Наши пришли вовремя так как через 2 дня явился шведский флот. Пётр приказал Апраксину в узком месте пролива затопить 4 торговых судна новгородских пришедших с провиантом. Главная крепость Выборга состояла из пяти бастионных фронтов: Гольц, Ньюпорт, Клейн-Платформ, Вассерпорт и Элеонора, соединенных каменной стеной. Другая часть крепости, соединявшаяся с главной, состояла из трех земляных шанцев (Вальпорт, Панцерлакс и Эвроп). Перед куртиной, соединявшей два последних бастиона, располагался равелин Крон и два капанира. Внутри главной крепости все строения были каменные. Отдельно от этих укреплений на островке располагался каменный замок Шлосс, соединявшийся с главной крепостью при помощи моста. Сразу по прибытии Петр осмотрел укрепления Выборга и составил «Инструкцию по подготовке к штурму Выборга». По ней предписывалось сделать 2 батареи из 60 пушек и 3 кетеля на 8 мортир, то есть против крепости было сосредоточено 60 пушек и 18 мортир.

Для усиления Тронгзундских укреплений генерал-адмирал в месте возможного прорыва «велел сделать линию и поставить пушки и посадить батальонных людей». Галеры шаутбенахта Боциса поставили в протоке и закрыли доступ с моря. Все эти приготовления не дали шведам помочь Выборгу с моря.

Тут возникла проблема: на каменистой местности было невозможно тихо возить орудия, а кроме того, начиналось лето, и в разгаре белые ночи «ночи светлы как день», поэтому шведы постоянно вели огонь, от которого гибли люди. Царь приказал начинать бомбометание как можно скорее. 1июня 1710 года начался второй штурм крепости. Обстрел укреплений и бомбардировка продолжались до 6 июня, в результате чего «сделался великий брешь, что по сдаче города два батальона на нем строем стали». За эти 6 дней по крепости было сделано 2975 выстрелов из мортир и 1539 из пушек. Государь Пётр и бомбардир Наум Синявин оба владели искусством стрельбы из пушек и одни из первых начали метать бомбы. 6 июня было принято решение брать крепость штурмом. Следующие два дня прошли в подготовке к нему. Уже были назначены люди, командированные на штурм, но 9 июня комендант полковников Шернстроль выслал парламентёра, который сообщил, что он готов сдаться. 13 июня гарнизон Выборга сдался, не дожидаясь штурма, так как разрушения, сделанные огнём русской артиллерии, не оставляли коменданту никаких шансов отстоять крепость. Сдавшийся выборгский гарнизон состоял из 3880 человек, в том числе 156 офицеров и чиновников и 3274 нижних чинов. Потери шведов убитыми составили около 2500 человек. Артиллерии принадлежит решающая заслуга во взятии Выборга, после чего «… чрез взятие сего города Санкт-Питербурху конечное безопасение получено». За успешные действия Фёдор Апраксин был произведён в генерал-адмиралы и награждён орденом Андрея Первозванного, генералы награждены имениями, офицеры золотыми, а нижние чины серебряными медалями и полугодовалыми окладами содержания. Такой же золотой медалью был награждён 30 летний Наум Акимович Синявин.

Начался 1711 год. Царь Пётр в январе отправился в Москву и оттуда поехал к армии, где его ожидала поражение в Прутском походе. В Петербурге главным остался генерал-фельдмаршал князь Меншиков. В Финском заливе было затишье. Государь перед отъездом послал в Воронеж для строительства кораблей адмирала графа Апраксина и вице-адмирала Крюйса. Корабельный флот занимал свой обычный пост у Кроншлота и командиром над ним был назначен старший из капитанов Ян Валронт, а галерами начальствовал грек по происхождению шаутбенахт граф Иван Боцис. В конце апреля пока не было в Балтике шведской эскадры комендор Госслер, и поручик Наум Синявин привели из Выборга в Петербург «32 судна с оставшеюся там артиллерию и в крепости медью». Боцис на галерах благополучно доставил в крепость провиант. Так же Синявин успешно прошёл 32 пушечный трёхматчевый фрегат «Самсон» купленный за границей князем Меншиковым и подаренный им Царю в день именин. За ним от Ревеля гнались два шведских корабля, но он ушёл от них. Управлял им голландский капитан Карл Клинкер.

В июле Государь пишет первое сохранившееся в архивах письмо Науму Синявину от Днестра. Порутчик Наум Синявин был отправлен в Ярославль. Приведу его полностью: «Господин порутчик! По получению сего поезжайте вы с Мухановым в Ярославль, наперёд взяв с собою у господина подполковника Долгорукова солдат и приехав туда уберите суды, которыя там велено сыскать посланным офицерам Караулову и Дурасову, которые посланы от генерал-майора Гешова, а имянно: осьмнадцать, чтобы они были на воде и к ходу во всякой готовности. Чтобы нам за тем в Ярославль не было мешкоты и особливо из тех судов у двух сделайте каюты, с перегородками и с нужниками, так как прежде было сделано на Нашем судне. когда мы плыли Вислою от Солнцы до Таруни». Подписано «Пётр» подлинной рукой Его Имераторского Величества.

Второе письмо Пётр пишет Науму 10 августа из местечка Злочев: «Господин порутчик! Паки подтверждаем вам, дабы вы как возможно скорее суды приготовили, а имянно судов десяток больших; буде же больших не сыщется, то хотя малых судов пятнадцать; и ежели Поляки не станут добровольно отдавать, то оберите у всех, где сыскать мочно, и объявите им, что оные после отдадим им назад, так же парусы и вёслы чтоб у всех были готовы; и буде парусов нет готовых, то холста возмите у Бурмистрова и сделайте; а коликое число возмеше, и то велите им записать, и скажите, что за оной деньги им будут заплачены».

Третье письмо Государь отправляет из Жолквы: «Господин порутчик! Письмо ваше, писанное из Ярославля августа от 11 дня, до Нас дошло, на которое вам ответствуем, дабы вы о приготовлении судов конечно старались как возможно и обирали у всех, где сыскать мочно, також парусы и весла у хозяев тех судов возмите с запискою, и скажите, что оное отдано им будет назад; ибо нужда того ныне требует: однакож ежели гораздо будут в том упорны и станут здорить, то только запишите их имяна и когда мы придём, то при себе велим взять; о протчем приказали Мы словесно к вам с порутчиком Мурзиным».

В 1712 г. Науму Синявину и капитану-командору Рейсу было поручено ответственное задание: привести из Копенгагена в Ревель три недавно приобретенных Фёдором Салтыковым 50 пушечных корабля. Они назывались «Антоний Падуанский», «Рандольф» и «Гарденбрук». Голландские и английские «перегонные» экипажи отказывались работать в зоне боевых действий, опасаясь быть захваченными шведами. Синявину необходимо было набрать на месте хотя бы минимальные команды и осуществить переход через воды, в которых крейсировала вражеская эскадра.

Государь Пётр летом этого года находился в Шведской Померании в городке Грайфсвальде. Там не хватало продуктов, для матросов, которые будут наняты на русский флот. Он пишет: «Рожь которую велели Мы привозить вам в Волгаст, и ныне оную привозите сюда в Грибсвальд». В сентябре Пётр даёт указ Науму Акимовичу сколько офицеров требутся нанять на один корабль: «один капитан, два подпорутчика, два боцмана, один констапель, два подконстапеля, один штурман, два подштурмана, один лекарь, один плотник». 25 сентября из Грайфсальда Царь пишет приказ Науму Синявину «Указ Порутчику Синявину. Когда корабли станут купленыя збираться, а тем временем Дацкой флот придёт в Копенгаген и матросов распустят, тогда нанимать на каждый корабль по 50 или по 60 человек, так же и офицеров, к томуже русских солдат по сто человек с лишком на корабль, нанимать матросов на кампанию будущую, а буде далее похотят и без того не пойдут, то и далее времени нанимать. Припасы самые нужные взять, с чем доехать, так и провиант. Путь иметь по правую сторону Ворголма и Готланта прямо к ревелю. Деньги получать от господина Куракина на всё. Також, когда корабли зберутся, тогда оных разснастить таким образом, что мочно в сутки или двои паки оснастить. Провиант чтобы весь класть на оные и голос пустить, что оные весною пойдут. Матросам части велеть жить на кораблях переменяясь, так же и солдатам, а протчим как солдатам, так и матросам квартиры нанять. А буде возможно, тоб лушче всем жить на кораблях близ тово места, где корабли стоят, чтоб, когда время будет, мочно бы конечно в три дни выттить в море. Сигналы пришед к Ревелю чинить: первой поставить синей флаг на формаште и выстрелить однова. По том красной на безане машт и дважды выстрелить. По том белой на грот маште трожды выстрелить. В ночи сигналы, когда поставлены будут на грот стенге с флагштока три фонаря и выстрелить из трёх пушек».

Для успешного проведения кораблей из Копенгагена Государь выдаёт Науму Синявину охранную грамоту со своей подписью и государственной печатью «Божьей милостью Мы Пётр Первый Царь и Самодержец Всероссийский и прочия, и прочия, и прочия. Объявляем и ведомо чиним, что корабль зовомый Рандолф, обретающийся ныне в Королевской Датской пристане Копенгаген, имеет отправиться оттуда в путь свой на Балтийское море, под правлением Капитана Наума Синявина, и понеже Мы позволили и указали, дабы помянутой корабль такой свой намеренной путь всемерно восприял, и тамо крейсировать имел, такоже и над неприятельскими кораблями, где оные найдёт, поиски чинил; того ради Мы заблаго изобрели оному дать сей Наш пас, и при том всех Держав морских и земных, Королевских Величеств, Светлейших Электоров, и иных Принцов и Речей Посполитых дружебно просим и оных Адмиралов и прочих команду имеющих сей путешествующей корабль встретитсь и между их флотов и кораблей иногда оному где быть случиться, каждого и обще всех благоизволительно желаем, дабы ради союзов и дружбы, которую Мы с каждым Потентатом и Речью Посполитою содержим, помя той корабль зовомый Рандолф под правлением Капитана Синявина купно со всеми на нём будущими людьми и вещьми и товары не токмо свободно без всякого препятия, задержания или помешательства путь отправлять и крейсовать позволили, всякие благоволительные вспоможения показывать. Мы сей Нашею рукою подписанной пас Нашею Царскою печатью утвердить повелели».

Наум отправился в эту командировку так же со своим братом, Иваном, который в этом году управлял царской шнявой «Лизетою». Иван должен был в Гамбурге дождаться изготовления нового корабля и с другими пришедшими из Англии следовать в Ревель. Сенявиным удалось успешно выполнить обе задачи. Зимой набрав матросов, около 250 человек большей частью неопытных, но желавших подзаработать в рискованном деле, им удалось успешно привести все 4 корабля в Ревель к весне следующего года. В феврале 1713 года Пётр указывает Науму Акимовичу с тремя кораблями прийти немедленно к Ревелю. За выполнение этого ответственного поручения Синявины были произведены в капитаны-порутчики, и Наум получил под командование один из приведенных кораблей «Рандольф». Это был 50-пушечный линкор английской постройки. Государь в письме приказал привезти обязательно солдата «Сонцова Засекина» и пушки разного калибра. Иван поступил на корабль «Екатерину» которым командовал капитан Госслер.

Летом 1713 года на рейде Гельсингфорса осаждаемого русскими войсками пришла шведская эскадра из 11 кораблей. Царь находился на корабле «Полтава» под управлением капитана Хендрика Гельма. Новый 54 пушечный трёхматчевый линкор сошёл со стапеля Санкт-Петербургского адмиралтейства. Строил его Федосей Скляев при непосредственном участии Петра.

Он занялся осмотром первой партии купленных кораблей. Для испытания судов Государь, пользуясь северным ветром ходил между Берёзовыми островами и Гаривалдаем, становился на якорь и снимался. Вместе с Наумом Синявиным испытывал английский «Рандольф» и потом писал Апраксину «подлинно достоин названия приёмыш… ибо гораздо малы перед нашим и, хотя и пушек столько же число… зело тупы на парусах».

У острова Гогланда увидели 3 шведских корабля и начали за ними погоню. Первые 3 русских корабля «Выборг», «Рига» под руководством вице-адмирала Крюйсом и «Эсперанс» шедшие впереди всех сели на мель. Новый 50 пушечный корабль «Выборг» под командованием капитана Шельтинга сел на камень наполнился водою и после был сожжён. Ночью эти корабли почти настигли неприятеля и готовы были уже взять на абордаж, но случилась беда.

Корнелий Крюйс в письме к адмиралу Ивану Апраксину писал: «…токмо Господь все сие не допустил, понеже каменная мель под водою прямо в фарватер, на которую в начале капитан командор обмелился, потом вскоре и мой корабль, а неприятельский командор с половину длины корабля от нас был, також на мель попадал». Наум Синявин в этом походе командовал «Рандольфом». Иван Синявин был на шняве «Лизет». Из Ревеля получено было известие о прибытии туда трёх купленных кораблей «Виктория», «Страфорд», «Оксфорд» и двух фрегатов «Лансдоу», «Святой Николай».

Для привода судов из Ревеля в Петербург, послан был капитан-поручик Иван Акимович Синявин. Большинство английских матросов отказались идти к Котлину, Государь отправил вслед к Синявину капитана Сиверса с офицерами и матросами. Пётр решил сам лично выйти к Ревелю, но так как шведская эскадра стояла в Балтике его Крюйс просил «в путь не изволил идти».

Царь мог погибнуть в сражение или попасть в плен. Пётр решил ответить вице-адмиралу письмом, в котором писал: «…я уже 18 лет служу сему государству и в скольких баталиях, акциях и белаграх был и везде от добрых и честных офицеров прошен был дабы не отлучался, да бы дома яко дитя остался… только бы корабли ревельские сюда в целости препровождены были, в чём и прочем может господин вице-адмирал ответ дать. Прочее, ради вышереченнаго себе афронта, пресекая корреспонденцию, остаюсь». По этой переписке можно судить каким опасным был этот поход кораблей из Ревеля. Пётр советовал «…в походе впереди иметь трёх лучших ходоков. От сильнейшего неприятеля уходить, а с слабейшим вступать в бой». Вице-адмирал Крюйс в июле вышел с флотом из 13 кораблей в море для встречи новокупленных кораблей. В составе был Наум Акимович Синявин на 50 пушечном «Рандольфе». Капитан-порутчик Иван Синявин справился с поставленной задачей. Он довёл корабли до Кроншлота. Сюда прибыл контр-адмирал Пётр Михайлов осматривать новые суда. Всем флотом они вышли к Берёзовым островам. Позже Государь Петр перешёл к Ивану Синявину на шняву «Мункер» и с преображенским батальоном размещённом на 5 скампавеях повёл в шхеры суда с провиантом, в котором нуждалась наша армия. По пути в Гельсинфор попали в сильный шторм. Их загнало между 2 каменными островами и хорошо, что Синявин успел бросить якорь и закрепиться в камнях, а то бы судно потерпело крушение. Государь Петр мог погибнуть. Шняву крутило и стукало об камни. Ветер менял своё направление, и капитан-поручик Иван Синявин, видя такую перемену, сумел переставить паруса, и их вынесло из каменного плена в море. Во время этого шторма погибло 2 гальота и 6 карбасов с провиантом. Через 3 дня шнява «Мункер» вошла в порт Гельсингфорса. Здесь генерал-адмирал Апраксин, по приказу князя кесаря Ромодановского о присвоении Петру чина генерала: «…генерал-поручик Пётр Михайлов пожалован за его многия прежния службы, а паче за нынешнюю показанную в Голштинии службу и труд над фельдмаршалом шведским Штейнбоком и над всею его армиею- генералом полным». Государь был очень доволен зимней проводкой корабля Иваном Синявиным, что опять летом отправляет его к городу Архангельску для принятия под начальство 3 новопостроенных корабля. Иван пишет Государю «…при отделке оных в такелаже и аммуниции остановки не будет; понеже с Вологды и из Нючпы все привезено Матрозов набрано в Архангельске 350, да в Кольском Остроге 300, остальных ожидаем с Вологды».

Пётр отдаёт указ Ивану Акимовичу из Санкт Петербурга по поводу поездки для набора из северных моряков на службу во флот: «Указ Капитану Порутчику Синявину! Ехать ему к городу Архангельскому и приехав как там у города, так в Колском и в Сумском острогах и в других местах, где есть лутчие работники, которые хотят на море за рыбным и звериным промыслом на качах, морянках и протчих судах, набрать в матрозы 400 человек и чтоб не были более как до 30 лет, и для того набору взять себе в помочь у Вице-Губернатора офицеров (или дворян),також и солдат сколько потребно, и за ними накрепко самому тебе смотреть, чтоб оные в том наборе не учинили каких блудень, и как оные набраны будут, тогда оным учинить имянной список и пересмотря их отправить в путь с довольным на проход провиантом при себе с добрым приводом, которого взять у Виц-Губернатора, придав ему по разсмотрению конвой и распорядя их в пути вручить с имянным списком оному продавцу и потом ехать тебе самому к нам наперёд».

На следующий 1714 год Пётр приказывает отправлять в Россию купленные и построенные корабли в худшее время в феврале «ибо к Ревелю путь во всю зиму свободный, а шведам из каменья выходить трудно».

Построенный в Архангельске корабль «Архангел Михаил» из-за льда не мог выйти в море и остался зимовать там же, а 52 пушечный линейный корабль «Рафаил» дойдя до Кольского залива, остановился в этих краях. Государь отправляет зимой за этим кораблём капитана-поручика Ивана Синявина специалиста по проводке кораблей сквозь льды. Отправляет с приказом вести его зимним путём прямо к Ревелю «…чтоб не попасть на шведских крейсеров в Шотландском море держаться правой стороны». Этой зимой войска князя Михаила Голицына полностью овладели Финляндией. Что бы полностью утвердиться на этих землях необходимо было привести флот и создать базу. Контр-адмирал Пётр Михайлов встал в командование корабельным флотом. Галерным флотом командовал генерал-адмирал Фёдор Апраксин. Моряками на галерах после смерти Боциса командовал капитан-командор Змаевич. В апреле Иван Синявин благополучно прибыл на «Рафаиле» до Рогервика и там не дошедший до Ревеля из-за льдов остановился на осмотр. Для охранения кораблей срочно были присланы солдаты по 100 человек на один корабль и на берегу построили батареи. Капитан-поручик Наум Синявин писал Государю «…в 6 милях от Ревеля стоят 3 корабля прибыть невозможно за умножением льду, а пиловать ныне льду нельзя». Он взял с собой отряд солдат в 300 человек и начал «лед пиловать с тех мест, где уже ходить льдом невозможно, понеже нанесло ветром с моря, а твердого льда до гавани 1200 сажень». Государь пишет письмо 16 апреля Науму Синявину из Санкт Петербурга: «Господин Капитан Порутчик! Вчерашняго дня получили Мы подлинную ведомость, что 3 корабля отпущенные из Англии: а имянно Арундель, Армунт, Фортуна, за пять миль к Ревелю счастливо пришли, о которых хотя Мы и имеем ведомость, сколько на них есть по калибрам пушек, однакож не о всех, а имянно на корабль Арундель какова калибра пушки, того подлинно не росписано. Того для как наискоряя подлиннее о том Нас уведом, так же сколько на который корабль надобно якорей и кабельтоу, о сих двух делах тотчас дайте знать. Так же спросите Англинских Офицеров, которые на тех кораблях приехали, про корабль Ляферм, который из Англии к Ревелю отпущен, где он ныне обретается». Спустя некоторое время 29 апреля все купленные и построенные корабли благополучно пришли к Ревелю. После расхода льда 4 мая явились шведские корабли у Або и 9 мая у Гельсинфорса.

Командовавший корабельным флотом шаутбенахт Пётр поднял флаг на корабле «Святая Екатерина». Вот небольшая цитата из Гистории Свейской войны: «…пред подыманием якоря приехали на корабль к государю двое морских афицеров Синявиных и сказали что пришли к Ревелю за три дня до прибытия его величества со флотом два корабля, один купленый Леферм в 70 пушек, а другой от Архангельского города Святой Михаил и того же дня государь был сам на тех караблях»

Весь флот пришёл к Берёзовым островам, где праздновали 30 мая день рождения Государя. Шведский флот адмирала Ватранга вышел в море значительно раньше, так как ему не мешал лед.

25 апреля 1714 года неприятельская эскадра в составе 16 линейных кораблей, 2 бригантин, двух бомбардирских кораблей, 8 галер и других судов заняла позицию у полуострова Гангут, чтобы преградить русскому галерному флоту путь в Або-Аландские шхеры. Наш галерный флот, за которым следовали провиантские суда, после остановки у Березовых островов 31 мая вошел в шхеры, и только 11 июня он достиг Гельсингфорса, так как сильные встречные ветры мешали его быстрому движению. У Гельсингфорса галерный флот простоял до 21 июня. Здесь была произведена выгрузка на берег провианта для сухопутной армии, действовавшей в Финляндии под командованием Михаила Голицына.

24 июня галерный флот пришел в Поэ-Кирки, где была выгружена часть провианта и оставлены суда для полков Голицына, которые шли сюда из городка Або. Контр-адмирал (шаутбенахт) Петр Михайлов, получив донесения о создавшейся обстановке, отправился к галерному флоту и 20 июля находился уже на полуострове Гангут. Генерал-адмирал Федор Апраксин, и все другие морские руководители решили немедленно занять Гангутский мыс, изучить его окрестности, возвести на нем укрепления и вести пристальное наблюдение за шведским флотом. Петр поднял свой флаг на 64 пушечном линейном корабле «Святая Екатерина», капитан-командор Шельтинг на 50 пушечном «Риге», капитан-командор Сиверс на «Леферме» капитан-лейтенант Тран на шняве «Наталии».

Капитан-поручик Наум Синявин на «Леферме» (Le Ferme- твердый) базировался в Ревеле и курсировал вдоль южого берега Финского залива от Рогервика до Кашпервика для наблюдения за кораблями противника. Шаутбенахт Пётр Михайлов с корабля «Св. Екатерина» пишет 13 мая очередное письмо Синявину: «Господин Капитан Порутчик! Когда получишь сие письмо, то немедленно отдай Лантратам, и когда они станут спрашивать тебя, чего требуешь, скажи чтоб дали нарочитых людей на лошадях человек 100,чтоб разставить по берегу их для осматриванья неприятельских кораблей, и когда (сколько на первой час как наискоряя) получишь, тотчас разставь от Рогорвек к Ревелю, а от Ревеля до Кашпервека, и во оных трёх, також и в иных причинных местах, поставь из морских Русских по человеку или по два, дабы где увидишь неприятельских сколько и каких кораблей, друг другу давали знать, для того, что Мы идучи к Ревелю будем во всех пристанях спрашивать о том, дабы нечаянно на неприятеля не напехаться. Сие всё как наискоряя управше».

22 мая Пётр находясь у Берёзовых островов в Финском заливе пишет ещё одно письмо Науму Синявину: «Сего числа получили Мы ваше письмо мая от 18 дня, в котором пишешь, что Шведские корабли у Ревеля являются, а где оные стоят за Наргеным или инде где, о том имянно не пишете: того для проведайте немедленно, где оные стоят, ежели за Наргиным, то пошлите хотя ночью в лодке с Чюхнами ково нибудь из своих матрозов на этот остров осмотреть, в котором месте они стоят и сколько их числом, и с тем репортом пришли к нам немедленно, навстречу хотя к Кашпервику сухим путём, и там вели ждать ково Мы пришлём туды морем, дабы Нам знать, сколько их есть».

Шаутбенахт Пётр Михайлов присылает указ капитану-порутчику Науму Синявину, чтоб он собрал 310 матросов и 1100 солдат и распределил их по новым кораблям «из оных на Ляферм -100, на Арундель, Армунд, Фортуну по 70 матрозов… в том числе взять у Ивана Синявина 60 человек». Взять под команду этот отряд и отправляться к Гангуту.

22 июля Государь находился с флотом у полуострова Гангут (по-шведски Hangö udd) лично производил рекогносцировку окрестностей в узком месте. К группе островов, расположенных посредине мыса, было послано 15 скампавей, которые должны были следить за противником. При обследовании полуострова у мызы Лапвик было найдено удобное место для перетаскивания скампавей сухим путем. Расстояние между берегами равнялось здесь всего 2 с половиной версты. У Петра Алексеевича родилась оригинальная идея устроить в узком месте «переволоку и перетащить по ней часть легких галер» и зайти противнику в тыл, а там как будет «неприятеля привесть в камфузию». Что было и сделано русской пехотой.

Шведский адмирал Густав Ватранг (Wattrang Gustaf), узнав от местных жителей о принимаемых русскими мерах, решил пойти на столкновение. Для этой цели часть шведской эскадры под командованием вице-адмирала Эрика Лиллье отправили к тверминнскому рейду для атаки стоявшего там наших галер и линейных кораблей. Отряд в составе фрегата «Элефант», 6 галер и 3 шхерботов шведского контр-адмирала Нильса Эреншильда (Nils Ehrenschiöld) был послан к западному берегу Гангутского полуострова для занятия позиции у места предполагаемой «переволоки». Остальная часть флота под командованием адмирала Ватранга находилась на прежнем месте в 2 милях от урочища Агнаут. Ошибка шведов, что они раздробили свои силы, чем не замедлил воспользоваться контр-адмирал Петр Михайлов, который по суше ездил смотреть шведский флот.

25 июля наш корабельный и галерный флоты в Тверминне услышал пушечные выстрелы. Линейные корабли вышли в шхеры перед городком Тверминне. Капитан-поручик Наум Синявин на своём корабле прикрывал галеры, на которых пошёл вперёд Государь. Петр, ещё не видя противника, выдвинулся с 35 скампавеями вперед, на линию сторожевых судов к середине полуострова. Приближаясь, он заметил, что шведский вице-адмирал Лиллье с 14 судами направился в море к юго-востоку, а на якоре остался адмирал Ватранг с несколькими линейными кораблями и фрегатами. На следующее утро Петру удалось установить, что Лиллье, выйдя из шхер, повернул к востоку в обход Тверминне, намереваясь там запереть выход в море русскому галерному флоту и зайти в тыл. Надо было принимать срочные меры для спасения нашего галерного флота, стоявшего у Тверминне.

Адмирал Фёдор Апраксин приказал, немедленно галерам приготовиться к выходу из бухты. Шаутбенахт Петр Михайлов решил прорваться в Аландские шхеры морем, обойдя стоявшие под берегом корабли Ватранга мористее, вне досягаемости их огня. Утром следующего дня 20 скампавей капитана-командора Змаевича начали прорыв. Шведский адмирал Густав Ватранг, заметив движение русских, тотчас же приказал сняться с якоря, но была хорошая летняя погода и шведские корабли из-за штиля не смогли двигаться. Вот эти большие линейные корабли пришлось ботами буксировать в море. Шведы открыли сильный огонь по прорывавшемуся отряду, но он не достигал русских галер. Попытка шведов помешать прорыву была безуспешной. Петр Михайлов и Апраксин, видя, что обход совершается удачно, послал по тому же пути еще 15 галер, стоявших до сих пор под командованием бригадира Лефорта в качестве сторожевых судов. Эти галеры также прошли успешно. Прорвавшиеся галеры заблокировали отряд шведского контр-адмирала Эреншильда в фиорде у деревни Рилакс у острова Падва. 26 июля главные силы галерного флота были передвинуты ближе к Гангуту. Петр прибыл на военный совет на галеру Апраксина. Там в 3 часа ночи, решили, воспользоваться новой ошибкой адмирала Густава Ватранга и провести главные силы галерного флота в промежуток между шведским флотом и берегом, придерживаясь к последнему так близко, как это позволит глубина.

С рассветом 27 июля стоял «мертвый штиль», адмирал Апраксин в строгом порядке повел свои галеры «дал указ пробиватца сквозь оного, не огребая кругом». Шведы, заметив новый маневр русских, открыли ураганный огонь. Но он не причинил русским вреда, так как шведский флот стоял далеко от берега, а наступивший штиль на море не давал возможности шведам подтянуть свои корабли к берегу. Как на ученье «в стройном порядке, двинулись наши галеры одна за другой». Только 3 шведских корабля, стоявшие ближе других к месту прорыва, были прибуксированы поближе к берегу и смогли сделать до 250 выстрелов, нанеся незначительные повреждения русским галерам «только у одного капитана ногу отбили».

Наши галеры, кроме одной, севшей на мель прошли благополучно. Шведами были захвачены «один майор, капитан, два прапорщика, один комиссар, один казначей и один пастор, а равно мешок с деньгами и 179 нижних чинов». Смелый маневр русских моряков опять блистательно удался. Морская позиция шведов, казавшаяся неприступной, была обойдена. Гребцы не щадили сил и около полудня собрались в заливе против фиорда, где находилась запертая Змаевичем шведская эскадра. Теперь перед русским флотом стояла задача уничтожить заблокированный отряд шаутбенахта Эреншильда.

Передовым русским галерам было приказано не выпускать отряд шведов из Рилакс-фиорда. Контр-адмирал Эреншильд, используя выгодную позицию, расположил суда вогнутой линией, примкнув фланги к суше. В центре позиции стоял 74-пушечный линейный корабль «Элефант» (Слон), по сторонам его по 3 галеры, а позади линии 3 шхербота. На всех этих судах шведы имели 116 пушек и около 1000 человек экипажа. Тут подошли главные силы нашего галерного флота. Крупные галеры по диспозиции начали выстраиваться в боевой порядок: впереди «авангардия» под командованием шаутбенахта Петра Михайлова. Они расположились тремя группами: в центре 11 скампавей бригадира Лефорта; на правом и левом фланге по 6 скампавей генерала Вейде и Змаевича, Волкова и Дамиани. Своими загнутыми флангами авангардия полукругом почти охватила все неприятельские суда. Русские суда «ариергардии и кардебаталии» расположились за ними. Шведы имели преимущество в артиллерии.

Шаутбенахт Петр и адмирал Фёдор Апраксин понимали, что бой потребует множество жертв с обеих сторон. К шведскому контр-адмиралу Эреншильду послали генерал-адъютанта Ягужинского с предложением о сдаче. После безуспешных переговоров на мачте скампавеи Апраксина взвился синий флаг и раздался пушечный выстрел. Это был сигнал «вступать в бой», который продолжался 3 часа. Стреляли железными ядрами и картечью. Началась знаменитая «Гангутская баталия», покрывшая неувядаемой славой русских моряков. Шведы, надеясь на подход главных сил, оказывали упорное сопротивление, но из-за штиля главные силы не могли помочь своему блокированному отряду. Невзирая на сильный артиллерийский огонь, русские передовые галеры два раза подходили к противнику, но оба раза были отбиты. Только в третий раз авангард под командованием шаутбенахта Петра Михайлова, ударив по флангам противника, сломил сопротивление шведов. Наши солдаты шли на абордаж и лезли даже по самим стреляющим пушкам, так что даже некоторые «духом пороховым были разорваны». Шведы, пользовавшиеся славой непобедимых, отчаянно сопротивлялись «ни одно судно без абордирования от наших не отдались».

Отважный штурм русских заставил их сдаться. Одно за другим суда начали спускать флаги. Последним спустил свой флаг шаутбенахт Эреншильд. В бою он был ранен и хотел уйти на небольшой лодке, пользуясь нашедшим туманом, но был замечен и взят в плен «Ингермоландскому полку от капитана Бакеева з гранодеры». Петр всегда чтил храбрость противника. Здесь на корабле лично помогал приводить в чувство обескровленного шведского контр-адмирала Нильса Эреншильда и приставил к нему своих врачей. Этот герой оставался в нашем плену вплоть до заключения мира. Намного позже уже при освобождении Пётр Алексеевич в качестве признания мужества и героизма подарил Нильсу свой портрет, украшенный драгоценными камнями.

В Гангутском бою шведы потеряли 10 судов, вооруженных 116 пушками, 711 человек убитыми и ранеными, а оставшиеся 237 человек были взяты в плен; наши потеряли 127 человек убитыми и 342 человека ранеными. Занятие Финляндии открыло путь на шведскую столицу Стокгольм. Это была первая серьёзная победа, одержанная Балтийским флотом. Наш флот после боя вышел из бухты и стал на шхерном фарватере, ведущем в Або. Морально подавленный адмирал Густав Ватранг на другой же день оставил Гангут и ушел к Аландским островам, чтобы прикрыть берега своей страны.

3 августа адмирал Апраксин пошёл со всем флотом к Або. Пленные суда были отправлены в Петербург с капитан-командором Сиверсом. Великий шаутбенахт Петр Михайлов на своей скампавее успел захватить 2 шведских купеческих судна.

9 августа пришли к городу Аланту и послали бригадира Лефорта с 9 галерами к старому замку. 14 августа собрав всех командиров, наши руководители написали обращение к народу об окончании битвы. На другой день всех шведских офицеров посадив на 5 галер отпустили к Петербургу. Пленных генералов сопровождал сам Государь. В это время пришла новость от выборгского коменданта полковника Шувалова, что он взял Нейшлотскую крепость. Захвачено там 18 пушек, много ядер и гранат. На корабле адмирала состоялся военный совет, на котором решили возвращаться к Гельсинфорсу и далее в Ревель.

1 сентября налетел сильный шторм, который чуть не погубил линейные корабли. На нескольких кораблях были сломаны мачты и волны накатывались такие что суда валились на бок и черпали воду. На корабле «Святая Екатерина» находился Царь Петр Алексеевич и он видел, как его корабль подняло и стукнуло об воду, что «раскололся в двух местах бушприт». Но слава Богу пронесло и ветер утих. Наш флот подошёл к Березовым островам и там укрылся. В это же время побило 16 русских галер в финских шхерах и погибли 74 матроса.

4 сентября наш морской отряд вместе с пленными шведскими кораблями прибыл к Кроншлоту. Штормовой ветер не утихал и корабли прибыли в Петербург лишь 9 сентября. Пленные суда выставили перед площадью на Неве. Взятые флаги и шведских офицеров, и моряков вывели в город. Этот момент можно видеть на старинной гравюре того времени. Корабли стоят у Васильевского острова, а с берега салютуют пушками. На мосту Петропавловской крепости в честь победителей была построена Триумфальная арка. На одной из картин был нарисован орёл, напавший на слона и подпись «орёл не мух ловит».

Государь Петр Алексеевич после всех летних баталий снова заболел, поднялась температура и он слёг, но благодаря «добром старании медиков» снова был на ногах. С Адмиральской верфи 6 ноября спущены два новых линейных корабля «Шлюсенбург» и «Нарва». 23 ноября освящена ново построенная церковь Воскресения Господня. В эти дни был выпущен орден Святой Екатерины и первой награждена была Екатерина Алексеевна за «баталию с турки у Прута, где в такое опасное время не яко жена, но яко мужеская персона видима всеми была». Шаутбенахту корабельного флота Петру Алексеевичу за Гангутскую баталию присвоено звание «вице-адмирала синяго флага», а генерал Вейде награждён орденом «Святого Андрея Первозванного». Капитаны-поручики Наум и Иван Синявины награждены были золотыми медалями и получили денежную премию.

Здесь следует сказать про старшего брата, который строил Петербург Ульяна Акимовича Синявина. В октябре по доносу писаря из канцелярии он был взят под стражу и помещён в один из казематов Петропавловской крепости. На следующий год Черкасский был назначен обер-комиссаром столицы и ему поручен был надзор за производством архитектурных работ в ней, причем сам Пётр дал ему «пункты о постройке строений». Именным указом ему повелено было наблюдать, «чтобы никто против указу и без чертежа архитекторского нигде не строился». С назначением князя Алексея Михайловича Черкасского на пост губернатора Сибири и за недостачей улик был помилован и восстановлен в прежней должности директора Канцелярии городовых дел.

4 декабря 1714 года прибыли из Константинополя полномочные послы Петр Андреевич Толстой и Петр Павлович Шафиров с «подтверждением с Турками вечнаго мира».

Наступил 1715 год, стояли сильные морозы. В Петербурге на Адмиралтейских верфях и Кроншлоте Государь Петр Алексеевич приказал капитану Эдварду Лейну все бывшие в походах карабли «валять» и «производить им починку». Так же был приказ капитанам Петру Бредалю и Велиму Фангенту в Ревеле производить ремонт мачт, рей, делать «килгален, салить и мазать» оставшихся там на зиму 12 кораблей. Капитан Наум Акимович Синявин так же производил ремонт своего «Рандольфа». Весь Балтийский флот в этом сезоне Петр планирует из 29 кораблей «от 40 до 70 орудий». Новопостроенные и купленные в Британии князем Борис Ивановичем Куракиным 3 корабля планируют привести вместе с Английским флотом. Осип Соловьев купил в Голландии 2 новых корабля.

Адмирал Федор Апраксин вместе с Государем решают в марте отправить, как и прежде капитана-поручика Ивана Акимовича Синявина в Архангельск к вице-губернатору Лодыженскому за проводкой кораблей в Ревель через Копенгаген «принять там 4 корабля и управить оные к ходу как наискорье». Апраксин ему рекомендует «…где случиться идти мимо датских воинских кораблей, то поступать по поставленным с ними пунктам, а от других кроме гогландских, отдаляться… а вымпелы и парусов не спускать под смертною казнию, но обороняться сколько возможно… имена кораблям Уриил, Селафаил, Ягудиил, Варахиил». Капитан Иван Синявин поднял свой флаг на 52-пушечном «Урииле», на «Селафаиле» был капитаном Витус Беринг. После очень трудного плавания эти два корабля в ноябре прибыли в Копенгаген. Из-за сильнейшей бури их до того раскачало, что по приходе в порт их пришлось «килевать».

Ещё в ноябре король Карл вернулся из Турции в Стральзунд. Шведы снова пришлли в себя после поражения, и многие морские капитаны надеялись на лучшее в новом году. Шведские корсары, поощряемые королём, начали захватывать множество торговых судов разных стран. Англия и Голландия решили выслали свой соединённый флот из 32 линейных кораблей в Балтийское море. Капитану Науму Сенявину Государь выдал предписание руководить вооружением и оснащением линейного корабля «Ингерманланд», в постройке которого царь принимал непосредственное участие и на котором впервые поднял свой вице-адмиральский флаг. Корабельный флот стоял у Кроншлота. 27 июня внезапно от молнии взорвался линейны 64 пушечный корабль «Нарва» и почти все 400 человек экипажа погибли. 6 июля корабельный флот из 30 вымпелов пришли в Ревель.Адмирал Апраксин имел свой флаг на «Леферме», а вице-адмирал Пётр Михайлов поднял флаг на «Ингерманланде», капитан-поручик Наум Синявин держал флаг на «Страфорде».

В августе того же 1715 года Сенявин на корабле «Страфорд» был командирован царем в Голландию и Англию с заданием произвести обширные закупки. Требовалось приобрести не только шлюпки, пушки и другое снаряжение, но и семена огородных растений. На корабль нагружено 270 бочек «смальчучу», 300 бочек смолы, 72 «бунта пеньки». В задачу капитана-поручика Наума Акимовича Синявина входил так же поиск и наем на службу людей, обученных работе с водолазным колоколом. На обратном пути «Страфорд» был затерт во льдах у острова Тексель. Наум Синявин писал Государю про свой корабль «…нанятыми людьми большими помпами воду всю вылил и починивать оный начал». Корабль был спасён, удалось залатать пробоину, и он уже стоит ждёт, когда сойдёт лед чтоб соединиться с капитаном Бредалем у голландских берегов. Весной его отправляют в Копенгаген. Он везёт туда нанятых капитаном Шельтингом 400 матросов на новопостроенные корабли: 52 пушечный линейный корабль «Девоншир». 54-пушечный «Портсмут», 60 пушечный «Мальбург» и фрегат «Самсон». В отношениях с иностранцами Наум Синявин не расшаркивался, а твердо отстаивал честь русского флага. Когда голландский капитан «ошибочно» принял «Девоншир» за торговое судно и потребовал его досмотреть на предмет контрабанды, Синявин ответил категорическим отказом, выражая готовность сразиться в случае чего со всем голландским флотом. В другом случае капитан военного корабля под флагом вольного города Гамбург не отсалютовал русскому кораблю, заявив, что не знает такого флага. Чтобы повысить эрудицию немца, капитан Наум Синявин приказал трижды выстрелить из пушки по гамбургскому штандарту, после чего русский военно-морской флаг удивительным образом начали узнавать и салютовать. Иван Синявин по указанию адмирала флота летом этого года вышел в путь с 4 кораблями и одним транспортом в Белое море. Здесь открылась течь на корабле «Ягудиил» и он отправил его в Архангельск. Капитан Иван Акимович Синявин в декабре доносил Петру «что 27 ноября прибыл он с капитаном Витусом Берингом в Копенгаген. Капитан-порутчик Бенс зашёл на своём корабле в Флекен. Ржи я от города не взял; а взял 1000 пудов свинца, да 500 пуд железа. Оно здесь дороже нежели у города, и ежели будет нужда, то стану оное продовать; корабль от великих штормов разшатался и не возможно пробыть чтоб не ученить килевания. А транспорт стал против Готенбурга на Клип и от великаго шторма пропал. Есть здесь в Копенгагене слух, что Порутчик и при нем несколько Русских и иноземцев спаслось». Государь ему пишет в приказе, чтоб он остался в Копенгагене до его последующего повеления.

Летом 1716 года вся Балтийская эскадра в колличестве 22 вымпелов прибыла в Копенгаген, где её дожидался вице-адмирал Пётр Алексеевич. Сюда же пришли корабли английской эскадры под командованием адмирала Джона Норриса. Сюда же пришли голландские суда. Царь на шнявах «Принцесса» и «Лизета» осматривал неприятельский берег от Гельсинборга до Ландскроны. Датский генерал-адмирал Гульденлев привёл свой флот. Вице-адмирал Петр Михайлов отправляет капитана Ивана Синявина на корабле «Архангел Уриил» в разведку к острову Ганно вместе с английскими и датскими кораблями и сказал: «…между тем ежели увидишь неприятеля в числе10 кораблей или меньше, тогда поставить вам флаг свой на фок-стеньге и выстрелить одинаково, а ежели увидишь 20 кораблей или больше поставь на грот и на фор-стеньгах по флагу и выстрелить».

Здесь сделаю отступление и приведу цитату из очерков Ф. Ф. Веселаго про флаг и русский флот: «… укажем на Наума Акимовича Синявина. который при своём крайне дерзком характере был одним из отличнейших и достойнейших русских моряков своего времени. До чего могла доходить дерзость Синявина в частных сношениях, показывает следующий случай: в бытность свою в июне 1716 года в Копенгагене он поссорился с генералом-адьютантом Девьером, доверенным лицем государя и зятем князя Меншикова. Наум Акимович, зазвав Девьера к себе на корабль, так обругал его, что по словам поданной жалобы «никакой шельмы, которой достоин руганья, не можно так ругать». Но Синявин этим не удовольствовался и в заключение п