Валерий Федорович Красовский

Письма из прекрасного далека

Книга восьмая. Там, где цвела Согдиана

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Валерий Федорович Красовский, 2019

В книге описываются события на территории Советского Союза, в частности в республиках Средней Азии, за период с 1986 по 1991 годы, где автор проходил воинскую службу на медицинских должностях в качестве врача.

16+

ISBN 978-5-4493-9933-5 (т. 8)

ISBN 978-5-4493-8177-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Письма из прекрасного далека
2. Там, где цвела Согдиана
   1. ТРИСТА СОРОКОВОЙ ОКРУЖНОЙ
   2. ЗАКОН ПАРНЫХ СЛУЧАЕВ
   3. ПОД ПОКРОВИТЕЛЬСТВОМ АБУ АЛИ ИБН СИНЫ
   4. БРИЛЛИАНТ
   5. В РИГЕ
   6. ТАШКЕПРИ
   7. СОТРУДНИКИ
   8. ПАВЛОВСКИЙ ОБМЕН
   9. В РОЛИ ДОВЕРЕННОГО ЛИЦА
   10. ПРИОБЩЕНИЕ
   11. ИЮЛЬСКИЙ СЮЖЕТ
   12. СЕНОКОС
   13. ЛЕСНАЯ ПРОГУЛКА
   14. КАРНАВАЛ ЛЕТНЕЙ НОЧИ
   15. ПОЛЯРНАЯ НОЧЬ
   16. ЗИМНИЕ КАНИКУЛЫ
   17. «В давнишние годы…»
   18. «Там, где прошли лавины…»
   19. «Двугорбые верблюды…»
   20. В ПРЕДГОРЬЕ
   21. «Отныне солнце — щедрый казначей…»
   22. ЗАСУХА
   23. В ПУСТЫНЕ
   24. «Ко дню рождения дочери НАТАЛЬИ…»
   25. РЕПЕТИЦИЯ
   26. ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ
   27. АГОНИЯ
   28. ДРАГОЦЕННОСТЬ
   29. ВОЗВРАЩЕНИЕ
   30. ОСТАНОВКА
   31. С ВЫСОТЫ ДЕВЯТИ КИЛОМЕТРОВ
   32. ПУРГА
   33. ЖЕРТВЕННАЯ НЕЖНОСТЬ
   34. ФЛЮИДЫ НОЧИ
   35. МЕЖ ПОЛЮСАМИ
   36. СРЕДИ БАРХАНОВ
   37. СЕЛЬСКИЙ ВЕЧЕР
   38. АЗИЯ
   39. ПЕРЕХОД
   40. ИСТОЧНИК
   41. ЧЕРЕЗ РАССТОЯНИЯ
   42. КОНТРАСТЫ
   43. ВОЗРАЖЕНИЕ

Там, где цвела Согдиана

ТРИСТА СОРОКОВОЙ ОКРУЖНОЙ

Родина Авиценны встретила подполковника медицинской службы Самойлова Станислава Андреевича изнуряющей дневной жарой уходящего лета. Он прилетел рано утром. Из аэропорта на такси доехал до места своей командировки и сейчас стоял в холле приемного отделения перед стендом, где была представлена история создания и развития госпиталя.

Будущий известный хирург родился восьмого июня одна тысяча восемьсот шестьдесят третьего года в местечке Погар Стародубского уезда Черниговской губернии. В Санкт-Петербурге окончил военно-медицинскую академию. В одна тысяча восемьсот девяносто втором году получил направление в центральный военный клинический госпиталь, расположенный в Ташкенте. Являлся профессором Ташкентского медицинского института, где с одна тысяча девятьсот двадцатого года и до конца жизненных полномочий заведовал кафедрой госпитальной хирургии. За заслуги в организации здравоохранения Узбекистана и научную деятельность впоследствии этот госпиталь был назван его именем. Это был Боровский Петр Фокич.

В семь утра через ворота подъехало руководство учреждения, и нужно было идти представляться.

В кабинете начальника госпиталя полковника Арсенова Рустама Дустумовича после кратких уставных военных церемониальных фраз сразу же начался деловой разговор.

— Мы ждали нового человека. Предыдущий начальник станции переливания крови уволился в запас. Перед вами прибыл подполковник Перфильев, но от работы в службе крови он отказался.

— Его случайно не Родион Остапович зовут? — улучив паузу, поинтересовался Самойлов.

— Вы что знакомы? — приподняв свои роскошные восточные лохматые брови, не скрывая удивления, задал встречный вопрос Арсенов.

— Мы не просто знакомы, а учились в одном институте и даже вместе проживали в общежитии в одной комнате.

— Мир тесен.

— Последняя специализация у него была по гинекологии.

— Да, в армии сейчас все больше женщин. Перфильеву надо очередное звание получать, поэтому он согласился на должность заведующего диагностическим отделением до получения очередного звания. А вам предстоит сложная работа. Уже начато строительство жилого дома для госпитальных сотрудников. Окружной станции переливания крови придется переехать и разместиться в двух других корпусах. Как и каким образом, вам решить самостоятельно. По специальным вопросам вашей службы я вам не начальник.

«Вот так попал! Как говорится, с корабля на бал!» — с досадой подумал Самойлов.

На командировочном предписании Арсенов написал «принять на все виды довольствия», поставил размашистую подпись и протянул его новоприбывшему.

Родион Перфильев был удивлен, можно сказать даже ошарашен, появлением перед ним Самойлова. В штате госпиталя на его должности был определен гражданский человек, по сей причине ему предложили временно возглавить диагностическое отделение с перспективой получения очередного воинского звания. Других приемлемых вариантов не было, и Родион Остапович не без интереса занялся новым делом.

— Стас! Неужели это ты?

— Как видишь.

— Ну, ты вовремя. Бульдозеры уже площадку под будущий дом начали расчищать. Надо срочно оборудование перетаскивать.

Сотрудники, это были в основном женщины врачи и медсестры, с интересом рассматривали своего нового распорядителя службой.

— Я, надеюсь, ты поможешь?

— У тебя есть водитель, а также инженер. Не инвалиды. Из команды выздоравливающих я попрошу несколько человек.

— Ну, и на этом спасибо. А когда надо завершить переезд.

— В течение недели.

— Ну, это не реально!

— Приказ начальника медицинской службы.

Осознав, что начинать действовать придется незамедлительно, эйфория от солнечного света и восточной экзотики у Самойлова тут же улетучилась.

— Такого прессинга не ожидал.

— Да, тут вся жизнь прессинг. Кстати, Еремин тоже здесь.

— Вот так день! Одни сюрпризы! А чем занимается?

— Он прикомандирован в первое хирургическое отделение. «Афганцев» лечит. Работает над темой проточного дренирования ран при огнестрельных ранениях.

Не теряя времени, Самойлов отдал в штаб документы для оформления, переоделся в полевую форму одежды и с новым дружным коллективом начал передислокацию. Первым делом на автобусе перевезли и включили холодильники, в которые тут же поместили донорскую кровь, эритроциты и плазму для экстренных нужд. Некоторые препараты разместили у Перфильева, а также в отделении переливания крови госпиталя. Центрифуги и холодильные агрегаты пришлось перемещать на тележках. Потом дошла очередь до установки сублимационной сушки плазмы. Время поджимало. Переместили лабораторию, аптеку, оборудование операционной, где готовились компоненты из донорской крови. Работали не покладая рук и в выходные дни. К очередному понедельнику все было перевезено, перенесено, перетаскано. Перед заключительным аккордом все, что представляло ценность для дачников, руководство госпиталя продало им по договорной цене. Туда входили листы шифера, балки, перекрытия, оконные блоки и рамы. Затем подъехали бульдозер с экскаватором и в считанные минуты ветхое одноэтажное здание, длиной около пятидесяти метров, перестало существовать, превратившись в груду строительного мусора.

Кроме передислокации навалилась и масса других повседневных дел. По истечении нескольких дней его вызвал начальник госпиталя и показал письмо из медицинской службы округа, в котором предписывалось дать заключение о перспективах использования аппарата для трансфузионной терапии. Начертав, «ознакомлен» и, поставив подпись под распоряжением, Самойлов съездил на склад и доставил изделие в свой кабинет. Полученный аппарат значился как переносной, но весил при этом более пятнадцати килограммов. Для хрупких рук медицинских сестричек он был тяжеловат. На нем было табло для установки режимов прокачки растворов или донорской крови и вращающееся приспособление, которое в цилиндрическом углублении прижимало пластиковую трубку, выдавливая из нее содержимое. В полевых условиях гораздо проще было пользоваться обычными пластиковыми мешками и системами. При отключении электроэнергии аппарат бездействовал. Устройство требовало конструктивных доработок, о чем было указано в резюме.

Тут же поступило новое указание: дать заключение по новому препарату, называемому в увлеченных исследовательских кругах «синтетической кровью». Практические врачи реанимационных отделений отозвались о новом растворе критически и поставили на нем крест.

Следующее задание по заготовке в течение нескольких недель довольно значительного объема плазмы крови у военнослужащих переболевших гепатитом подполковник Самойлов успешно провалил, так как оно было в принципе невыполнимо. Лица, переболевшие гепатитом, могли быть донорами только спустя два месяца, а таковых было мало. На промежуточном этапе получил строгий выговор, а потом и несоответствие занимаемой должности. И только через несколько недель, когда нужное количество исследовательского материала с помощью гарнизонных врачей и специалистов кабульского госпиталя в нужном количестве было заготовлено, а затем доставлено подполковником Самойловым в научный институт стольного града Киева, с него были сняты взыскания.

Через месяц наше действующее лицо получило извещение с железной дороги о прибытии контейнера с домашними вещами. Еще месяц ушел на поиск съемной квартиры. Наконец в махале, состоящей из частных одноэтажных домиков и уютных небольших двориков, ему удалось у одинокой пожилой женщины, у которой год назад умер муж, снять за умеренную цену просторное помещение. По осени приехала семья из сырости родных мест в солнечный недоступный холодным ветрам севера город, где было по-летнему тепло. Омрачало немного жизнь предупреждение хозяйки о том, что во дворе обитает змея, которая, по ее словам уже впала в зимнюю спячку. Однако, не дожидаясь пробуждения этого существа пустыни, в апреле семья Станислава Андреевича радостно переехала в другое жилье неподалеку от аэропорта. Жилое помещение было предоставлено квартирно-эксплуатационной частью на период убытия хозяев в заграничную командировку.

Перфильев получил звание полковника и через некоторое время отбыл к новому месту службы куда-то в район неподалеку от Северной Пальмиры. С Валерием Ереминым, командировка которого тоже закончилась, Самойлову удалось пообщаться в силу занятости обоих только накоротке.

ЗАКОН ПАРНЫХ СЛУЧАЕВ

Жаркий период года с двадцатого июня по пятое августа в Узбекистане называют чиллёй. Температура воздуха в это время в тени держится возле отметки в сорок градусов с небольшими колебаниями в сторону повышения или понижения. На открытом солнце почва, камни, стены строений нагреваются до такой степени, что способны вызвать ожоги. С электропоезда метро на станции Максима Горького сошла группа офицеров медиков. Они торопились на сборы, начало которых было назначено на десять часов утра в окружном военном госпитале. Чтобы выиграть время двинулись напрямик по дворам. Большинство из шагающих военных расстегнули кителя и сняли фуражки. Рубашек с короткими рукавами тогда еще не было, закатывать рукава тоже запрещалось. В помещениях по команде старшего все снимали кителя. Кондиционеры были не везде, поэтому духоту приходилось стойко переносить. Когда до ворот госпиталя оставалось около ста метров, один из офицерской группы в звании капитана, постоянно вытиравший пот с лица носовым платком, неожиданно споткнулся и упал лицом вниз. Его тут же приподняли шедшие позади товарищи по службе. Капитан не дышал, пульс не прощупывался. 
— Остановка сердца! Несем в приемное отделение! Быстро берем за ноги и руки! Бегом! — был слышен голос хирурга с самаркандского госпиталя.
Через несколько мгновений они уже были на месте. Начали искусственное дыхание и закрытый массаж сердца. Прибыла реанимационная бригада. Электрическим разрядом дважды удавалось вызывать сердцебиения, но они быстро прекращались. Капитан умер от обширного инфаркта миокарда.
«Плохо денек начался!» — хмуро подумал дежурный реаниматолог Саид Рустамович. Он проверил, как выполняются назначения больным, находящимся в реанимации и пошел в ординаторскую, из которой настойчиво доносился телефонный звонок.

— Хайдаров у телефона! — Саид Рустамович, вас срочно просят прийти в приемное отделение.

— Что случилось?

— Солдата привезли. Без сознания.

— Сейчас буду.

Из санитарного уазика выгрузили носилки, на которых лежал заболевший военнослужащий из местных. Его сопровождали два соплеменника.

— Как это произошло? — спросил их Хайдаров.

И, поняв, что они плохо владеют русским языком, стал задавать вопросы на местном наречии. Выяснилось, что заболевшему солдату нужно было идти в наряд, но в казарме ему неожиданно стало плохо, и он потерял сознание. Реаниматолог проверил пульс, измерил артериальное давление, проверил зрачковую реакцию, чувствительность. Сестра сообщила, что температура в норме. Саид Рустамович сжал пальцами мочку уха больного. На лице «коматозного» появилась недовольная гримаса. Затем Хайдаров резкими движениями рук вначале справа налево, затем слева направо нанес две пощечины. Больной от неожиданности вскочил.

— С выздоровлением! — саркастически улыбаясь произнес Саид Рустамович.

ПОД ПОКРОВИТЕЛЬСТВОМ АБУ АЛИ ИБН СИНЫ

Штат станции переливания крови был до предела урезан, а объем выполняемой работы весьма велик. Если кто-то заболевал, сразу возникали трудности с комплектованием бригады на выезд. А тут одна из молодых медсестер написала заявление на дородовый отпуск. Она была из местных. На ее место Самойлов решил принять женщину, у которой уже было четверо детей. Но прошло совсем немного времени и эту сотрудницу также пришлось отправить в декретный отпуск. В трудоустройстве нового работника участвовал весь женский коллектив отделения. Для оформления на работу была представлена бездетная женщина сорока пяти лет Симакова Августа Яковлевна, переехавшая с мужем из средней полосы России. Станислав Андреевич подписал ее прошение и удовлетворенно вздохнул предполагая решение вопроса на длительный срок.

Трудовые будни пожирали время. Миновало что-то около полугода. Рабочий день заканчивался. Самойлов в позе человека изнуренного от жары сидел в кресле своего маленького кабинета. В это время раздался стук в дверь.

— Входите! — пригласил заведующий.

В кабинет вошла Симакова с листом бумаги в руке.

«Ну и располнела! — отметил про себя Самойлов. — И так была не худой. Улыбается как то загадочно. Интересно, что ей надо от меня?»

— Я заявление написала.

— Давайте.

Начальник взял из протянутой руки женщины листок бумаги, развернул его и прочел: «Прошу предоставить мне дородовый отпуск с такого-то числа».

Около минуты начальник медицинского учреждения не мог выйти из замешательства, затем оторвал глаза от текста и удивленно посмотрел на просительницу.

— Климат тут у вас такой, — мягко пояснила Августа Яковлевна.

Не говоря ни слова, Станислав Андреевич подписал заявление и протянул его сотруднице.

Коллектив у Самойлова был многонационален, но сплочен и дружен. Сложился он давно, люди притерлись друг к другу. В декретном отпуске с одной должности находились две медсестры узбечки, а теперь еще и одна «бездетная» русская, которая забеременела, как прошел слух, благодаря врожденным экстрасенсорным возможностям Перфильева, так как имела счастье консультироваться у него. Из двух врачей одна считала себя еврейкой, вторая русской, инженер был русский из венгров, водителем работал казах, отец четырех малолетних детей. Заведующие аптекой и лабораторией значились, как представители башкирского сообщества. Кроме того на должностях среднего медперсонала числились одна крымская татарка, одна якутка, несколько русских и украинок. О своих национальностях никто не вспоминал, эта принадлежность казалась какой-то весьма абстрактной исторической родословной.

БРИЛЛИАНТ

Самойлов едва успевал разгребать ежедневные проблемы. Постоянно требовалась донорская кровь, разнообразные ее компоненты и препараты. Высушенная сухая плазма человеческой крови могла храниться несколько лет и была ничем незаменима в отдаленных госпиталях и других медицинских учреждениях. Несколько флаконов альбумина под рукой у реаниматолога служили гарантией спасения раненого или заболевшего. Глобулины против вездесущих стафилококков радикальным образом меняли течение септических процессов в сторону выздоровления. Но все изготовленные препараты обязательно должны были пройти государственный контроль на пирогенность, аллергичность и стерильность. Поэтому на первое место в этом процессе выходило качество подготовки посуды, то есть флаконов и ампул для последующего хранения этих столь значимых медицинских лечебных средств.

— Станислав Андреевич, я к вам.

Эмилия Львовна Симанович, врач отделения компонентов, была взволнована. Ее возбуждение невольно передалось Самойлову, так как по предыдущему краткому опыту общения с ней сложилось впечатление, что эта женщина всегда настроена решительно и в критических ситуациях для себя предпочитает атаковать первой, обеспечивая себе моральное преимущество. В правой руке она держала несколько листков бумаги. Из-за жары дверь в кабинет Самойлова была открыта, а он сам только что вернулся от руководства госпиталя, где согласовывал план работы и поездок в части на следующий месяц. На улице было чуть выше сорока градусов, заканчивался июль. Станислав Андреевич подошел к умывальнику с раковиной, пустил струйку холодной воды из крана, подставил под нее ладони, чтобы блаженно увлажнить лицо и шею. Как раз за началом этого процесса его застала вошедшая доктор. Вытерев лицо и руки полотенцем, Самойлов взял протянутые ему листы бумаги.

— Значит, из десяти серий сухой плазмы одна не прошла по стерильности.

— Ее придется забраковать и пустить на переработку в альбумин, — пояснила Эмилия Львовна. — Это не проблема.

— Не у всех доноров кровь стерильна. Возможно, что здесь именно такой случай. К вам тут претензий не может быть. Так что же вас волнует?

— Прочтите результаты исследований по альбумину.

Самойлов перевернул лист. Из пяти серий альбумина одна была забракована по пирогенности. Он всех тонкостей на новом месте работы еще не знал и, взглянув на стоящую рядом Эмилию Львовну, сказал:

— Давайте присядем, и вы не спеша поясните, чем я могу помочь.

Начальник пододвинул стул своей подчиненной, а сам расположился за столом.

— Дело в том, что это наша застарелая проблема. Вручную тщательно промыть в стерильной воде флаконы на заключительном этапе подготовки, чтобы удалить все молекулы моющих средств очень трудно.

— Так что же делать?

— Ваш предшественник уже заказал моющую установку для флаконов под названием «Бриллиант». Два года ждем. Вам надо попытаться ускорить этот процесс.

— А кто флаконы готовит?

— Санитарка Левашова Евдокия Ивановна.

— Может быть это ее недочет? Она же еще и полы моет.

— На заключительном этапе медицинские сестры участвуют.

— Ко мне подходила Левашова и сказала, что ей тяжело за всем поспевать. Она же пенсионерка. Собирается увольняться. Может быть, перепоручить это дело сестрам. Я оформлю им у финансистов дополнительную плату.

— Ну, это, в крайнем случае. А пока надо искать нового человека.

После тщательного анализа предшествующих событий Самойлов понял, что установку, которую заказал предыдущий заведующий отделением, они не получат, так как она предназначена для фармацевтических производств более крупных, чем их небольшое окружное подразделение.

В поисках нового сотрудника в помощь Евдокии Ивановне участвовали все заинтересованные лица. Только через несколько недель к Самойлову подошел инженер по медицинскому оборудованию Бойков Евгений Георгиевич и загадочно сообщил, что нашел бриллиант. Учитывая склонность инженера к шуткам, Станислав Андреевич не придал его словам особого значения.

— Она вас ждет у кабинета с заявлением о приеме на работу, — пояснил инженер.

— Кто она?

— Бриллиант.

Инициатором приобретения автоматической моющей установки с аналогичным названием был Бойков, поэтому, когда пришел официальный отказ, он был раздосадован больше других. Именно с этим связал Самойлов последнее пояснение инженера. Но, когда заведующий увидел возле своего небольшого кабинета молодую девушку, стройную, аккуратно одетую, представлявшую собой потрясающее воплощение юности, он понял, что Евгений Георгиевич был близок к истине.

— Вы Станислав Андреевич? — поинтересовалась юная особа, взглянув на подошедшего офицера глазами синего неба, по которому плыли легкие белесые облака.

Подавив гипнотическое воздействие, Самойлов сразу же вспомнил, что ему уже сорок лет, и он отец двоих детей.

— Да.

— Тогда я к вам, — и девушка протянула листок бумаги. — Это заявление о приеме на работу.

Самойлов вошел в кабинет, прочел прошение. Все было оформлено грамотно.

— Нам нужна санитарка, но это не легкая работа.

— Я знаю. Мне уже все рассказали.

— А почему именно в медицинское учреждение?

— Я буду еще раз поступать в медицинское училище. Со стажем у меня больше шансов.

Станислав Андреевич подписал заявление и протянул его новой сотруднице. Девушка, вспыхнув радостной улыбкой, тут же упорхнула в госпитальный отдел кадров для дальнейшего оформления. Бриллиантом оказалась Топоркова Виктория Павловна. Она быстро освоила навыки медицинских сестер, трудилась не покладая рук, была старательной. Через год поступила в медицинское училище и без отрыва от работы окончила его с отличием. В отделении была переведена на соответствующую должность.

В РИГЕ

Очередной съезд военных специалистов по организации донорства и трансфузиологии проходил в Риге. Подполковник Самойлов Станислав Андреевич получил командировочное предписание, заехал домой, сообщил о поездке семье, побросал все необходимое в свой саквояж, переоделся в новую только что пошитую повседневную форму и на маршрутном городском автобусе отправился в аэропорт. Там встретился с еще одним сотрудником госпиталя. Это был полковник Рустамов Наиля Шамильевич, делегированнный хирургами. В столице Согдианы погода была летной практически круглый год, поэтому посадка в самолет осуществилась без задержки. Лайнер быстро набрал высоту. В иллюминатор хорошо просматривалась пустынная местность, простиравшаяся до самого горизонта. Примерно через два часа полета появилась густая облачность, и земля скрылась под плотным слоем туч.

Рига встретила прибывших военных медиков прохладной осенней сыростью и невидимой глазом моросящей мглой, иногда переходившей в настоящий дождик. Станислав Андреевич извлек из своего обширного саквояжа армейское летнее пальто и комфортно стал бродить по местным улочкам. Рустамов был не столь предусмотрителен, поэтому поспешил в гостиницу военного ведомства, где был обозначен сбор прибывающих. Перестроечные времена приближались к апофеозу событий и в зону продовольственного дефицита постепенно начали втягиваться прибалтийские республики. На улицах было не многолюдно. Встречные прохожие были сосредоточены на своих проблемах, шагали с серьезными лицами, на военного с медицинскими эмблемами практически не обращали внимания. Проходя вдоль витрины небольшого магазинчика неподалеку от Домского собора, Станислав Андреевич уловил необычайно приятный аромат кофе. Он решил заглянуть внутрь. За одним из столиков сидел военный также в звании подполковника и тоже медик. Подойдя ближе, и, рассмотрев лицо соратника, Самойловс изумлением воскликнул:

— Камский! Игнат! Ты?

— О, Стас! Вот так встреча.

Офицеры обнялись. Заметив, что они привлекли внимание посетителей, старые друзья снизили приветственный накал и уселись за столик.

— Какими судьбами в Риге? — поинтересовался Самойлов.

— На съезд приехал.

— Я тоже.

— А где служишь?

— В киевском военном округе.

— Донорством занимаешься?

— Да, в качестве дополнительной нагрузки. А так по штату старший ординатор работаю по специальности. Оперирую.

— Ну, а ты где сейчас?

— В столице Согдианы.

— Хорошо у вас там в Ташкенте. Солнечно, тепло.

— Да, но я по дождям скучаю.

— Ну, что допиваем кофе и на место сбора в гостиницу. Там поговорим. Есть о чем.

— Хорошо, — согласился Самойлов

Из Домского собора доносились звуки органной музыки.

— Надо бы сходить в собор. Побывать в Риге и не послушать орган это будет упущением. Как думаешь? — поинтересовался Игнат у товарища.

— Я за эту идею.

Программа работы съезда военных медиков, рассчитанная на два дня, была уплотнена до предела. Однако в общении офицеров не было, как в прежние времена, армейского задора, юмора с накалом веселья. Волна критики всего советского накатывалась и на армейские устои, заставляя военспецов чувствовать себя без привычной идеологической и моральной подпорки.

Доклады вызывали практическую заинтересованность. Параллельно проходила также работа по секциям. Планы развития выглядели грандиозно. Камский в свой портфель, а Самойлов в емкий саквояж поместили нужные для работы материалы. Билеты на обратную дорогу уже лежали в карманах. В день убытия бывшие сокурсники отправились в Домский собор послушать выступление органистов. Народа было мало, и служивые присели на одну из длинных скамеек со спинками. Самойлов слушал мелодичные переливы в глубокой задумчивости. Камский не мешал другу погружаться в нирвану, хотя сам такого проникновения в душу мелодий, как его товарищ не ощущал. Игната звучание органа впечатляло, но и одновременно вызывало какое-то необъяснимое отчуждение. Он стал незаметно для слушателей изучать оформление и росписи стен. Когда они покинули величественное здание, уже начало смеркаться. Неподалеку от выхода Камского окликнула женщина. Офицеры остановились. Дама была худощавой в возрасте примерно сорока лет. На ней было светлое осеннее пальто, на голове под цвет кленов желто-оранжевая шляпка, на ногах коричневые туфли по сезону.

— Извините, вы приезжие?

— Да, но почему вы так решили? — задал Камский встречный вопрос.

— Те, кто у нас служат, в военной форме в собор не ходят.

— Понятно. Но вы, возможно, что-то нам хотели сказать.

Самойлов к разговору не подключался, но заинтересованно стоял рядом.

— Понимаете, у вас лицо открытое, взгляд вызывающий доверие. И без эмблемы понятно, что вы врач. Да. Конечно. Сейчас такие непростые времена. Не знаешь, что будет впереди. Тревожно. Тревожно не за себя, а за детей.

Женщина говорила с едва уловимым акцентом.

— Вы не волнуйтесь, военные всегда за народ, — произнес Камский, пользуясь возникшей паузой.

Затем женщина посмотрела прямо в глаза стоявшему перед ней офицеру и продолжила:

— Нам нужно только немножко свободы.

После этого повернулась и ушла по тротуару, осыпанному осенней листвой.

ТАШКЕПРИ

В марте текущего года начались очередные учения медицинских подразделений округа. Развертывались палаточные госпиталя, медицинские батальоны и вспомогательные службы. Действо происходило на юге Туркменистана в бассейне реки Мургаб. Это небольшая река вытекала с заснеженных гор Афганистана. На всем ее протяжении до Каракумского канала были сооружены водохранилища с целью орошения пустынных и засушливых земель. В устье реки естественным образом образовалось несколько озер.

Подполковнику медицинской службы Самойлову была поручена организация снабжения донорской кровью и другими необходимыми компонентами не только по ходу легенды учений, но и в реальной обстановке. Несмотря на то, что места для «укоренения» учреждений были определены на карте, но непосредственно на местности допускалась импровизация. После обследования района предстоящих действий Самойлов выбрал скат холма, с которого открывался радующий глаза вид на расцветающую весной долину, представлявшую собой в далекие минувшие времена русло реки. Дальше до самого горизонта распространялись заповедные степи. Уже проснулись да и были потревожены прибывшей техникой грызуны, ящерицы и змеи. Один из местных, отмобилизованный на время учений, ловко поймал гюрзу возле колеса автомобиля. Одной рукой он держал ее возле головы, а второй за хвост. Женская часть коллектива, куда входили врачи и медицинские сестры, с осторожностью на определенной дистанции рассматривали пойманный ядовитый экземпляр местной фауны почти метровой длины. Водитель Ахметов, а затем инженер Бойков поочередно с опаской потрогали тело змеи.

— Теплая, — констатировал Ахмедов.

— Даже горячая, — уточнил Бойков.

Один из «партизан», так называли призванных гражданских на время учений, держал ядовитую тварь крепко, не давая ей шансов вырваться.

— Да, у нее явно температура повышена, — подтвердил Самойлов, коснувшись пятнистого тела подушечками пальцев.

У медиков на всякий случай в аптечке имелись сыворотки против укусов ядовитых тварей пустыни, к счастью, они так и остались неиспользованными. Змею выпустили, она тут же исчезла в поросли травы. Ускользавших от людского вторжения змей встречалось немало, некоторые были раздавлены колесами.

Вскоре палатки были поставлены, затарахтел дизель генератор, давая энергию для освещения и работы холодильной установки. В полдень следующего дня прибыла проверяющая группа офицеров из округа. Организацией дела все остались довольны.

— Ну, а к реальной работе вы готовы? — Поинтересовался начальник медицинской службы округа полковник Чижов Иван Михайлович.

— Да, готовы! — Подтвердил Самойлов.

По распоряжению Чижова подвезли доноров, было заготовлено несколько флаконов крови и помещено на хранение в холодильник. По ходу дела пришло сообщение, что в хирургическом госпитале, расположенном по соседству, прооперировали солдата по поводу аппендицита. Все шло своим чередом.

Ночью спать на армейских складных кроватях приходилось в обмундировании, так как были случаи, когда любознательные представители змеиного царства заползали в палатки и даже в сапоги. Женщины коротали ночи учений на высоких хирургических и донорских столах, так как ядовитых тварей боялись до ужаса.

Случалось, что по возвышенности холма пробегал варан. Заинтересованный непривычным для своего зрения видом зеленых пирамидальных строений он останавливался, поворачивал голову и мутным доисторическим взглядом осматривал людей. Затем испуганно с невероятной прытью исчезал в степи. Учения шли своим чередом. Полевой хлебозавод занимался выпечкой. Буханки из пшеничной муки пахли так ароматно и были так приятны на вкус, что их брали больше нормы, и все уходило на питание. Вечером на закате неподалеку «партизаны» разжигали небольшой костерок, пекли картошку, заваривали чай. В субботу эпидемиологи, используя дезинфекционно-душевую установку, организовали добротную баню и все с удовольствием смыли пыль степных путешествий. Еще через неделю был совершен марш до железнодорожной станции, где погрузились на платформы и в комфортном плацкартном армейском вагоне возвратились домой.

СОТРУДНИКИ

1.

Рассвет был тихим безоблачным и солнечным, как и во многие предыдущие дни ташкентского лета. Самойлов вскипятил воду в чайнике и заварил черный байховый напиток. «Чай не пьешь, откуда силу берешь! — эту поговорку в самый жаркий период года приходилось слышать довольно часто. Она, как бы исполняла роль ритуала, позволяла расслабиться и собраться с духом на дальнейшие действия. Длительные рабочие нагрузки организм при температуре окружающей среды под сорок и выше не мог выдерживать без снижения качества исполняемых дел, поэтому периодически приходилось устраивать непродолжительные чайные церемонии. В полдень город, окруженный пустыней со всех сторон, наполненный солнечным светом, а также излучением тепла от бесчисленных стен зданий, напоминал сушилку, где влага мгновенно улетучивалась, едва проявив свой освежающий эффект. А вот утром было замечательно. Станислав Андреевич любил этот период дня. Сегодня предстоял выезд в танковое училище неподалеку от стольного града, где по графику предстояло провести день донора. Собственную квартиру для семьи Самойлова выделили только спустя год после его прибытия в одном из жилых массивов на краю города. Нужный автобус к месту службы ходил редко, поэтому добираться приходилось с пересадками. Быстрым шагом он достиг перекрестка, потом сел в первый пошедший транспорт и доехал до центральных кварталов, где опустился в метро и через несколько остановок эскалатор поднял его и еще множество куда-то спешащих людей к скверу Горького. Дальнейший путь Станислав Андреевич преодолел коротким маршрутом и вскоре оказался на рабочем месте. Дежурные контрольно-пропускного пункта окружного госпиталя знали всех сотрудников в лицо, поэтому предъявления пропусков не требовали. На станции переливания крови никого не было, даже аккуратного и дисциплинированного водителя Азима Ахметова, которому разрешалось в дни выездов держать транспортное средство возле своего дома с некоторой частью имущества. Госпитальные дорожки и аллейки были освежены поливной водой и потихоньку набиравшая силу жара здесь не ощущалась. Через несколько минут подъехал санитарный автобус, затем подошли старшая медицинская сестра Вера Хомченкова, лаборантка Якимова Анастасия и санитарка Ломакина Ирина. Они догрузили биксы со стерильными материалами, пластиковые системы для взятия крови, диагностические сыворотки и прочие мелочи, необходимые для работы. К назначенному времени вся бригада была в сборе.

Ахметов по национальности был казах. Ему шел уже сорок второй год, его семья состояла из жены, трех сыновей и дочери. Детишки были школьного возраста, кроме последнего мальчика двух лет. Родители Ахметова из сельских тружеников, проживали в небольшом казахском поселении, бывшим с давних времен центром тамошнего совхоза. В лихие годы войны даже в их забытое богом место прибывали эвакуированные. В основном это были изможденные дорогами испуганные отчаявшиеся женщины и детишки. Азим родился как раз в год окончания войны с фашистами, поэтому очевидцем тех событий не был, но помнил рассказы местных жителей о том суровом времени. Его отец вернулся домой из госпиталя после ранения на фронте.

Азим — имя арабского происхождения. Почему его именно так назвали родители, водитель санитарного автобуса не уточнял, но пояснял, что это одно из девяностадевяти прекрасных имен Аллаха. После школы он был призван в армию, там получил шоферскую профессию. Участвовал в восстановлении Ташкента после землетрясения. Здесь же пригодился и после окончания основных работ. Спутницу жизни привез к себе с родных мест. Последние пятнадцать лет трудился при окружном госпитале. Ахметов активно верующим не был, так как жизнь воспринимал в собственном философском миропонимании, которое не укладывалось в религиозную классику, однако перед началом приема пищи всегда соединял свои ладони вместе, проводил ими ото лба по щекам к подбородку, что-то тихо произносил и только после этого приступал к трапезе. У него на голове росли курчавые черные волосы, нависавшие над ушными раковинами, пышно обрамлявшие лоб и образующие аккуратные завитушки в области шеи. Если бы не раскосые восточные глаза, то его можно было принять за яркого представителя цыганского сообщества. Кожные покровы его лица уже начали утрачивать свежесть молодости, обзавелись легкими поверхностными тонкими бороздками мужества и возрастного достоинства. Однажды на день рождения старшего сына он пригласил к себе в гости Самойлова, а также инженера по холодильному оборудованию Бойкова Евгения, который ранее был кадровым военным, но после ранения был вынужден уволиться в запас в звании лейтенанта. Жилье у Ахметова было аскетически простым и представляло собой одноэтажный дом с оштукатуренными стенами, огражденный невысоким частоколом. Имелся небольшой дворик ташкентского образца с несколькими фруктовыми деревьями. В момент застолья семья Ахметовых уселась на ковре, постеленном посередине комнаты с земляным полом, подогнув под себя ноги, по классификации йоги это положение можно было бы назвать позой бабочки. Дети заняли места строго по ранжиру, справа крайний и самый маленький. Бойков попытался сесть аналогичным образом, но у него ничего не получилось, из-за нехватки гибкости. Самойлов даже пробовать не стал. Азим подал гостям небольшие низенькие скамеечки, затем изящно подогнул ноги рядом со старшим сыном, его жена расположилась слева. На скатерти перед гостями стояли тарелки, салатницы и подносы, наполненные угощениями. Спиртные напитки были исключены. Самойлов вручил набор сладостей в подарок и конструктор, инженер также принес какую-то игрушку. Дети, перекусив, вскоре умчались к сверстникам, а взрослые занялись житейскими разговорами, периодически пополняя пиалы янтарным содержимым индийского производства.

Воспоминания начальника прервала Хомченкова, заглянув к нему в кабинет:

— Станислав Андреевич, мы готовы.

— Иду.

— Самойлов запер сейф, затем входную дверь и вышел следом.

Примерно через час бригада была на месте.

Курсанты, будущие офицеры танкисты, дружно сдавали кровь для раненых, поступавших на долечивание с территории Афганистана. Большинство из военнослужащих, находившихся в окружном госпитале города Ташкента, затем переводились в другие медицинские учреждения страны для дальнейшей реабилитации.

2

Бойков Евгений Георгиевич после окончания средней школы, следуя патриотическим устремлениям своей души, поступил в танковое училище, которое окончил с отличием и был направлен в звании лейтенанта в одну из воинских частей на территории стран Варшавского договора. Это был одна тысяча девятьсот пятьдесят шестой год. На территории Венгрии тогда происходили бурные события. После того как конфликтующие стороны пришли к примирению и началась плановая работа по обустройству и размещению частей, подразделению, где служил герой данного сюжета, поступил приказ на передислокацию. Выполняя предписание, механизированная колонна проезжала небольшой поселок. Лейтенант Бойков стоял, высунувшись по пояс, в люке танка. Местные жители спокойно реагировали на проходившую колонну военной техники, а вездесущие ребятишки даже пытались прокатиться на броне. Механики водители, приоткрыв забрала, были настороже и внимательно следили за обстановкой, притормаживали, иногда останавливались. За поселком началась холмистая местность. Лейтенант уже собирался закрыть люк, как в это время почувствовал резкий удар в спину, и нечто инородное болезненно разорвало его плоть справа под лопаткой. Колонна остановилась, раненого вынули из танка и перенесли в санитарную машину, где медики сделали перевязку и ввели обезболивающее средство. Взвод мотострелковой роты начал прочесывать местность и вскоре обнаружил лежку снайпера. Неподалеку была брошена винтовка западного образца с оптическим прицелом. Самого стрелка и след простыл. Лейтенант Бойков то ли уснул от введенного препарата, то ли впал в прострацию от внутренней кровопотери, а пришел в себя он уже в полевом госпитале. Хирург, который его оперировал, сказал, что пулю извлекли, однако она задела позвоночник. Затем он попросил пошевелить пальцами стоп.

— Так хорошо. А теперь правой ногой. Замечательно. Спинной мозг цел. Ходить будешь. Через несколько дней мы тебя отправим в Союз на санитарном самолете.

— Товарищ, доктор, а я служить смогу? — пересохшими губами поинтересовался раненый.

— У тебя частично повреждено два позвонка. Предстоит длительная реабилитация.

— Месяц, два?

— Нет, дружище. Скорее год или два. — И, видя удрученный взгляд лейтенанта, добавил: — В твоем возрасте восстановление идет быстро. Главное, что живой остался, инвалидом не будешь. Женат?

— Нет.

— А невеста есть?

— Да, когда в училище учился, познакомился с одной девушкой.

— Вот и замечательно. Напиши ей и родителям, но без подробностей, чтобы не огорчать.

И теперь, спустя почти тридцать лет, Бойков помнил этот разговор до последнего слова.

Ему пришлось уволиться. Любимая его дождалась и они поженились. У них вскоре появился сын, а затем дочь. Несколько лет он мучился болями в позвоночнике, по ночам часто возникали судороги в правой руке или ноге. По рекомендациям специалистов он постепенно увеличивал нагрузки на позвоночник, использовал разнообразные тренинги и в какой-то момент почувствовал себя практически здоровым. Бывший боевой офицер не тратил времени зря и окончил заочное отделение политехнического института. Поменяв несколько трудовых специальностей, он, наконец, обстоятельно причалил на должности инженера при окружной станции переливания крови, где проработал уже пять лет.

3

Эмилия Львовна Симанович заведовала отделением компонентов и препаратов донорской крови. Это была высокая худощавая женщина. Бледное лицо клинышком к подбородку, строгие прищуренные глаза, сжатые губы, тонкие косметически подправленные брови аккуратная медицинская спецодежда создавали вокруг нее ауру начальницы. В эту зону можно было войти только после разрешения. В своей должности она работала давно, поэтому дело знала хорошо. Ей уже было под пятьдесят. Замужем находилась более двадцати лет. Из детей у нее с супругом была только одна уже взрослая дочь. Евреи — уникальное библейское племя, разбросанное, как впрочем, и все другие народности, по всему нашему космическому шарику. После создания государства Израиль это человеческое перекати-поле наконец-то укоренилось. Попала в Ташкент Эмилия Львовна в годы войны с матерью в составе эшелона беженцев с Украины. Ей тогда было всего два с половиной года. Пока поезд не удалился от линии боев, его несколько раз во время остановок бомбили немецкие самолеты, обстреливали из пушек и пулеметов. В такие моменты мать ее подхватывала на руки и вместе с другими женщинами бежала в сторону от железнодорожного полотна. Затем ложилась в какую-нибудь ложбинку, прикрывая дитя сверху своим телом. Было много погибших. Кошмарные сны о том времени не отпускают, как говорила Симанович, до настоящего времени. От переживаний и потерь близких, с ее слов, седые волосы появлялись даже у детей. Ее отец пропал без вести. Узбекские семьи принимали прибывающих из оккупированных районов страны, как своих родных, теснились, ютились, недоедали, но, несмотря ни на что, выживали, работали, строили, отправляя в пламя сражений своих отцов и сыновей. К началу сорок пятого года в городе редко можно было увидеть мужчину в полном здравии, а так либо калеки, либо хромые. За детьми смотрели бабушки, а женщины и подростки вкалывали с утра до позднего вечера на полях, стройках и производствах, большая часть из которых была эвакуирована и спешно развернута на новом месте.

До землетрясения одна тысяча девятьсот шестьдесят шестого года жилищная проблема решалась простым одноэтажным способом. Весь город был, по большей части, — сплошная деревня, или махалля. Ташкент восстанавливала вся страна, люди начали переезжать в благоустроенные квартиры. У Эмилии Львовны появилась двухкомнатная квартира после того, как она вышла замуж за Рубинова Якова Исаевича, также бывшего беженца. В Узбекистане они оба получили высшее образование. Симанович стала врачом, а Рубинов экономистом. После загса они остались при своих фамилиях.

Как то во время обеденного перерыва, проходя по коридору, Самойлов заметил возле заведующей отделением маленького человечка, который едва доставал до плеча своей высокой собеседнице. Лицо миниатюрного мужчины было покрыто румянцем, который распространялся на шею и уши, глаза его были черные с коричневым отблеском, большие, выступающие из орбит так, что, казалось, они могут выдвигаться и дальше, подобно улиточным. Брови широкие, волосы на них извивались, причудливо устремляясь в разных направлениях, напротив поросль вокруг большой залысины на темени была строго ориентирована расческой от центра к периферии. Когда он улыбался, обнажались крепкие добротные передние зубы с явными промежутками между ними.

— Станислав Андреевич! — остановила Эмилия Борисовна проходившего мимо начальника. — Познакомьтесь — это мой муж Рубинов Яков Исаевич.

Самойлов пожал протянутую снизу довольно крепкую ладонь.

— Будем знакомы.

Было видно, что Рубинов страдает от своего небольшого росточка по сравнению с женой, но он старался выглядеть джентльменом, гордо стоял, максимально выпячивая грудь, иногда приподнимаясь на носки, запрокинув голову, говорил четко, акцентируя каждую букву.

— Был у вашего начальника госпиталя по делам. Вот решил посмотреть, как тут моя супруга трудится.

— Пожалуйста. Не буду вам мешать. Можете пройти в ординаторскую.

— Нет, мы тут пообщаемся.

— Как вам будет удобно.

Станислав Андреевич поспешил в госпитальное кафе, чтобы подкрепиться, оставив неординарную супружескую пару наедине со своими чувствами.

4

Вера Никифоровна Хомченкова попала в Ташкент по комсомольской путевке для участия в восстановлении города после разрушительного землетрясения. К тому времени она уже была медсестрой по образованию, поэтому в развернутом палаточном городке занималась вместе с врачами оказанием медицинской помощи, как прибывающим строителям, так и местному населению. Врачи и остальные сотрудники по причине ее молодости обращались к ней только по имени, иногда в ласкательной форме Верочка, Веруня или Верунчик. Внешность у новой сестрички была неординарной: голубоглазая, лицо веснушчатое, но в умеренной степени только возле носа и немножко по щекам, это только добавляло ей привлекательности. На голове, когда она была без шапочки, начинал свое чародейство ансамбль медно-рыжих волос, способных завиваться самостоятельно от природы и качаться из стороны в сторону. Телосложение у Верочки было аккуратным, добротным по-сибирски, откуда она прибыла. При ходьбе ее коленки легонько соприкасались, а стопы, как бы сказал очень придирчивый специалист от травматологии и ортопедии имели едва уловимое глазом вальгусное миллиметровое отклонение кнаружи, что придавало походке этой девушки индивидуальность и пикантность. Поклонников у общительной сестрички было хоть отбавляй, но вот настоящего жениха не находилось. После сибирского холодного климата солнце и тепло Ташкента её покорили, и она решила продолжить здесь свою трудовую жизнь. От поликлиники вскоре ей выделили комнату в общежитии. Побежали дни, недели, месяцы, а потом и годы.

Молодые люди, с которыми она изредка знакомилась, восхищались ей как картиной на вернисаже. Потом, оценив свои скудные возможности в плане ее приобретения в собственность, незаметно растворялись в окружающем пространстве.

Как-то раз знакомые попросили Верочку поделать лечебные инъекции одной из пожилых женщин, проживавших в частном одноэтажном секторе города. После окончания рабочего дня она направилась по указанному адресу. На дворе стоял сентябрь, жара спала, деревья изумрудно зеленели по южному стандарту. «А у нас в Сибири уже лиственницы начинают желтеть», — подумала грустно Вера. Вскоре она нажала на кнопку звонка у входной калитки. Послышались шаги, и перед ней возникла не хозяйка, а лицо молодого человека. От неожиданности прибывшая медичка даже вздрогнула. На Верочку смотрело ее отражение, но только мужского пола: голубые веселые глаза, рыжие курчавые волосы, веснушки на щеках. Эффект от встречи был взаимно ошеломляющим.

Быстро овладев собой, Вера спросила:

— Мария Павловна дома?

— Да, она вас ждет, а меня попросила открыть вам калитку.

На «вы» к Вере еще никто не обращался.

«Неужели я так старо выгляжу? — с ужасом подумала девушка. И тут же следующая мысль: — А что это я так о себе забеспокоилась?»

В коридоре дома она мельком взглянула в зеркало, висевшее на стене, и удовлетворенно успокоилась.

— Проходи, Верочка! — послышался голос хозяйки дома, муж которой умер год назад, и теперь она проживала одна. — А это мой родной племянник Александр. Познакомься.

Родственник хозяйки склонил голову: — Александр! — потом быстро добавил Лебедев.

— Вера! — ответила медсестра, но называть свою фамилию не стала.

— Приехал с городка под названием Зима. Это в Сибири, — пояснила хозяйка.

— Я знаю, сама с тех мест.

— Вот как бывает. Сибиряки встретились.

Мария Павловна своим опытным взглядом заметила, что с молодыми людьми что-то произошло. Они старались взглянуть друг на друга и стеснялись своего желания.

— Вы так похожи! Саша, ты сейчас выйди и приготовь чай, а Верочка мне укол сделает, — распорядилась владелица дома.

Обычно, оказав помощь больному пациенту, Вера всегда стремилась поскорее уйти, так как неизменно было много разных дел, но в этот раз ей решительно не хотелось покидать этот дом, ей позарез нужно было встретиться взглядом с Александром. Вскоре тот принес на подносе чашки, заваренный чай, сладости.

— Ну, давайте почаевничаем! — и хозяйка присела к столику. — Александр закончил в этом году геологический институт. Приехал в Ташкент, чтобы с городом познакомиться. Верочка, ты ему город покажешь?

Словно горячая волна накатила на Веру. Александр с неподдельным интересом, смешанным со страхом в глазах, ждал ответа от гостьи, которая шестым чувством поняла, какого ответа ждал от нее племянник хозяйки.

— Конечно, покажу! — с улыбкой ответила девушка.

Неожиданно всем стало весело, и контроль времени был потерян окончательно. Когда стало смеркаться и было выслушано немало интересного из жизни Марии Павловны и ее родственников, Вера заторопилась уходить.

— Я провожу вас! Можно? — спросил Александр.

— Конечно. Я даже буду рада. Тем более до общежития недалеко. И давай перейдем на ты. Мы же ровесники.

— Согласен.

Когда молодые люди вышли из дома, хозяйка с блаженной улыбкой погрузилась в воспоминания молодости. Ей очень нравилась аккуратная скромная медицинская сестричка, выполнявшая назначения врача, и она по наитию поняла, что девушка понравилась и ее племяннику.

Вскоре молодые люди подошли к зданию общежития. Вере очень хотелось дотронуться до руки Александра, чтобы еще раз убедиться в правильности своих ощущений. У нее был ухажер из числа искусствоведов, уверенный в себе поэт, осыпавший ее рифмами из Есенина, Маяковского, Блока и своих опусов. По началу ей было интересно, по отталкивало в ее поклоннике некое высокомерие и самоуверенность космических масштабов. На втором свидании она пожала ему руку, которая оказалась влажной, липкой, скользкой и противной. И ей расхотелось продолжать общение. Позже Вера познакомилась с экономистом. У этого все было расписано наперед до конца жизни с математической точностью. Он был вежлив интеллигентен. И опять все решило рукопожатие. Рука у экономиста была холодной, как кожа у лягушки, а лоб его постоянно покрывался испариной, которую ему приходилось периодически промокать носовым платком. Вере пришлось применить определенную женскую тактику, чтобы сбить настойчивость нового знакомого и, чтобы он забыл про нее.

Сердце Веры бешено колотилось. Александр стоял напротив нее. Они были почти одного роста, чувствовали, что нравятся друг другу. Девушка не выдержала и осторожно дотронулась до руки провожавшего ее парня, намереваясь попрощаться до следующего дня. Но тут ее друг взял щупленькую ладонь девушки в свою крепкую мужскую. Вера ощутила нежное тепло, которое стремительно, как нервный импульс, достигло ее груди, сердца, головы. Ей показалось, что она сейчас вспыхнет и станет светиться. Она взглянула в глаза своего спутника и поняла, что ощущения их схожи. Вера осторожно убрала свою ладонь с руки Александра.

— Ну, что до завтра?

— До завтра.

— Я до обеда работаю, а потом свободна.

И тут, не контролируя себя, девушка обняла Александра, крепко прижалась к нему и поцеловала в щеку. Александр от смущения превратился в красного вареного рака, а его спутница быстро упорхнула в своё жилище, махнув с крыльца ему рукой.

Утром следующего дня, такого же солнечного, как у все предыдущие, Вера поспешила на работу в поликлинику и, дождавшись прихода своего участкового врача Евдокии Степановны, которой помогала обслуживать вверенный жилой район, написала заявление о предоставлении ей очередного отпуска.

— Ты же собиралась идти в октябре. Что-то изменилось? — поинтересовалась доктор.

— Да, Евдокия Степановна, изменилось, мне нужно именно сейчас.

Глядя на возбужденную решительную Веру, доктор акууратно вывела на прошении «не возражаю» и протянула его медицинской сестре. Главный врач поликлиники узбечка Нилуфар Юсуповна женщина сорока лет, несколько склонная к полноте, с маской строгости на лице, намертво вросшей в мимику, попыталась возразить:

— У нас сейчас нехватка рабочих рук. Отпускной сезон. Мне надо подумать кого поставить вместо тебя.

— Нилуфар Юсуповна, мне очень нужно сейчас, если вы не подпишите, я просто не выйду на работу. И тогда увольняйте!

Видя отчаяние на лице девушки заведующая поинтересовалась: — Влюбилась что-ли? — затем быстро подписала заявление и добавила: — Отнеси в отдел кадров. Сегодняшний день надо отработать.

Вера выпорхнула из кабинета начальницы, превратившись в птицу счастья.

Самойлова вызвал в штаб мобист от медиков и предложил совместную поездку в гарнизон Кушка, где находился небольшой госпиталь, а также медицинские армейские склады. На аллейке, ведущей из аптеки к хирургическому корпусу Станислав Андреевич заметил старшую медицинскую сестру Веру Никифоровну, несущую бикс, а рядом с ней юное рыжее солнышко — ее дочь Лидию, которой недавно исполнилось двенадцать лет. Когда они поравнялись сотрудница пояснила:

— Вот Лидочка пришла сказать, что отец приезжает с Монголии.

— Он же, вы говорили, был где-то в Африке.

— Так это два месяца назад.

— А сейчас надолго домой?

— На целый месяц! — радостно ответила своим звонким голосом Лидочка.

— У них экспедиция в Антарктиду запланирована, вот и дали всем по месяцу отдыха, — пояснила старшая медсестра.

— Ну, сибирякам в Антарктиде, как дома! И холодно, и снежно! — пошутил Самойлов.

— Нет, дома лучше! — прощебетало юное создание. — Правда, мама?

— Представляете, Станислав Андреевич, мы с мужем за все время совместной жизни ни разу не поссорились, не успеваем.

— Счастливые люди вы!

— Да, счастливые! — опять улыбчиво и весело Лидочка.

— Я завтра убываю в командировку. Вместо меня остается ваша заведующая отделением, — сообщил Самойлов.

Окружной госпиталь жил напряженно, интенсивно, загруженно, сосредоточенно, неустанно, и внешнего проявления этого состояния дел в виде даже наметка на суету не было, так все было отлажено и устроено.

5

Топалова (в девичестве Залилова) Сабира Ниязовна по национальности происходила из крымских татар. Ее большая семья в составе родителей, четырех детей, а также бабушек и дедушек была переселена в одна тысяча девятьсот сорок четвертом году в Узбекистан. Все благополучно добрались до нового места жительства в одном из колхозов неподалеку от Ташкента. Некоторые специалисты, бежавшие от войны из европейской части Советского Союза, уже начали возврашаться на освобожденную территорию для восстановления разрушеного фашистами народного хозяйства. Для семьи Залиловых выделили одно из опустевших строений, участок земли, по предъявлении квитанций частично возвратили домашний скот. Глава семейства, его два сына подростка, тесть и свекор из выделенных стройматериалов спешно стали строить новый дом. Пришлось также брать разрешенный по закону кредит для окончательной отделки жилища. Вскоре их жизнь вошла в привычное русло. Сабира была самой младшей в семье, ее сестра родилась двумя годами раньше. Все дети получили образование. Сабира выучилась на медицинскую сестру, затем вышла замуж за соплеменника, родила мальчика и девочку. Строительный бум последовавший за землетрясением шестьдесят шестого года позволил Топаловым из снимаемой комнатушки частного сектора перебраться в собственную квартиру. Накануне Сабире Ниязовне исполнилось пятьдесят лет. На работу она принесла торт и по окончании рабочего времени пригласила всех на чайную церемонию. Принесла также альбом с фотографиями.

Время неумолимо по отношению к тем, кто его чувствует, осязает, как часть своей сущности. Сабира из красивой стройной девушки с большими карими глазами к текущему жизненному моменту превратилась в умеренно располневшую женщину с выраженной одутловатостью на лице. По причине венозной недостаточности последовавшей после рождения второго ребенка голени ее стали опухать от стояния или ходьбы, поэтому она старалась при первой же возможности присесть. С начала шестидесятых годов крымским татарам было разрешено возвращаться в родные места, но Залиловы уже добротно устроились на новом месте, вырастили сад, виноградник и решили остаться в Узбекистане.

6

В медицинской службе округа за мобилизационную работу отвечал Фролов Игорь Иванович. Самойлов сдавал ему отчеты о своих командировках по областям Средней Азии и госпиталям округа, у него же выписывал проездные документы по согласованным с начмедом округа последующим проверочным маршрутам.

На станции переливания крови был ажиотажный день. Накануне состоялся выезд в один из гарнизонов и сейчас проводились все необходимые исследования, а также заготовка эритроцитарной массы, донорской плазмы, криопреципитата, сывороток. Из-за нехватки рабочих площадей две центрифуги были размещены в холле. За ними в тот момент, когда Самойлов возвращался от начальника госпиталя и проходил мимо, работал инженер Бойков.

— Станислав Андреевич, — окликнул начальника инженер, — вам звонил из округа какой-то Фролов и просил связаться с ним.

«Неужели опять „путешествие“! — с досадой подумал Самойлов. — С текучкой разобраться нет времени».

— Спасибо за информацию. Сейчас перезвоню.

Бойков вынул из центрифуги гемаконы и унес на фракционирование, а Самойлов вошел в свой кабинет и связался с мобистом.

— Добрый день, Игорь Иванович!

— Одну минутку! — послышалось и параллельный разговор с кем-то по другому телефону. Долго ждать не пришлось. — Самойлов, я просмотрел твое штатное расписание и укомплектованность кадрами. У тебя, оказывается, уже давно есть вакантная должность заведующего аптекой.

— Да, но ее делят по полставки врач-лаборант, у нее есть среднее фармацевтическое образование, а также заведующая донорским отделением.

— А я тебе подыскал специалиста с высшим образованием. Понимаешь!? Врача! Оформишь ее и своих дам разгрузишь.

— Они не жалуются.

— Оно и понятно. В свое рабочее время от дополнительного заработка никто не отказывается. Ты ведь их не заставляешь отсиживать положенные часы.

— У меня претензий нет.

— Это так к слову. За организацию работы твоей станции я не отвечаю и ты мне не подчиненный.

— Что за образование у той, кого вы рекомендуете? Как я понял — это женщина.

— Высшее фармацевтическое. Она жена одного моего сотрудника с окружных медицинских складов. В обед она будет у тебя. Все. Будь здоров!

Самойлов проинформировал своих совместительниц Логинову Эвелину Яковлевну и Шмакову Раису Даниловну, что берет нового человека на должность заведующей аптекой.

— А вы ей откажите! — предложила Эвелина Яковлевна.

— Если есть вакантная должность, а специалист имеет соответствующую подготовку, то согласно кзота, я не имею права отказать, — возразил начальник. — Вы же совмещаете скоро как два года.

— Нам Бойков сказал, что это человек по рекомендации из округа, — включилась в разговор врач-лаборант Раиса Даниловна.

— Да.

— Тогда других вариантов просто нет, — подытожила Шмакова.

В положенное время в кабинет к Станиславу Андреевичу вошла молодая, выше среднего роста, аккуратно одетая, броской красоты женщина.

— Вы Самойлов Станислав Андреевич? — поинтересовалась она, взглянув вначале в лицо, затем на погоны с двумя звездочками старшего офицера.

— Да.

— Я от Фролова.

— Присаживайтесь! — и Самойлов пододвинул стул.

Первое, что пришло в этот момент к нему в голову, было мнение о том, что эта эффектная женщина должна была устраиваться, если не на «Мосфильм», то на какую-нибудь другую киностудию. Голубые с искорками славянские глаза, правильные идеальные черты лица, сочные губы, прическа, сконструированная из косы, которая по массе собранных русых волос должна была минимум доставать до пояса, аккуратная фигура производили потрясающее впечатление.

«Интересно, а как выглядит ее муж?» — вертелась рядом любознательная вездесущая невидимая чувственная мыслительная субстанция, подбрасывая своим испытуемым творческие импульсы.

Присаживалась молодая особа также с каким-то изыском, а летнее цветное платье, казалось настоящим лугом источающим ароматы солнечного летнего полдня, и везде ромашки, колокольчики, фиалки, лютики…

— Какие у вас документы с собой?

Женщина протянула паспорт, диплом и трудовую книжку.

Лазарева Елена Васильевна значилось во всех заглавных страничках.

— А фамилия мужа? — спросил Самойлов.

— Лазарев.

— Однофамильцы?

— Нет, я вышла замуж на последнем курсе до получения диплома.

Голос у женщины был мягкий, грудной, если смешать ощущения, то его можно было бы сравнить с осязанием ткани, представляющей собой сочетание бархата и шелка.

— Все замечательно. Пишите заявление.

Станислав Андреевич извлек из упаковки чистый листок мелованной бумаги и протянул его Лазаревой, затем продиктовал текст, и аккуратно подписал прошение о приеме на работу.

— Приступайте к обязанностям. Я сейчас отнесу вашу трудовую книжку и заявление в отдел кадров, паспорт и диплом можете забрать.

— А можно мне пойти с вами, узнать где, что находится в госпитале?

— Пожалуйста. Можем даже вместе пообедать в госпитальном кафе.

Когда Самойлов вместе с новой сотрудницей присел за один из столиков, чтобы перекусить, на него и его спутницу устремились любопытствующие взгляды присутствовавших офицеров и гражданских лиц. О чем они думали в тот момент, трудно сказать, но Станиславу Андреевичу стало как-то неуютно. Его же напарница была спокойна и философски безразлична к происходящему вокруг.

— Пойдемте, я покажу ваше место работы и познакомлю с сотрудниками, — предложил Самойлов.

Аптека находилась в приспособленном помещении с потертыми неприглядными стенами и была вся заставлена стеллажами с сухой плазмой, всевозможными системами для взятия и переработки донорской крови, диагностическими препаратами и прочим. Бойков в это время, стоя на стремянке, доставал какую-то коробку. Увидев новую заведующую аптекой, он неожиданно потерял равновесие и начал падать, не сводя глаз с вошедшей женщины. Самойлов едва успел его подхватить и уберечь от падения.

— Евгений Георгиевич, познакомьтесь — это наша новая сотрудница Лазарева Елена Васильевна.

Инженер представился, вытер рукавом зеленой медицинской рубашки испарину со лба, подхватил коробку с имуществом, оставил ключи и поспешил в другой корпус.

— Ну, что ж буду принимать дела, — спокойно произнесла Лазарева.

По окончании трудового аврала Самойлов представил новую сотрудницу всему коллективу. Женщины, даже их молодежная часть, как то обмякли, словно сконфузились, когда перед ними предстала столь очаровательная сотрудница. Но все быстро вошло в нормальное русло. Елена Васильевна оказалась очень общительной, добродушной и отзывчивой.

Вскоре открылись некоторые интересные обстоятельства. Лазарева была замужем уже пять лет и у нее с мужем никак не получалось заиметь ребенка. Пару раз ее навещал муж в звании капитана. Он на вершок был ниже своей жены. Как показалось Самойлову, со своей половинкой он общался несколько сухо и жестковато. Спустя некоторое время Самойлов своим опытным взглядом доктора заметил, что поутру новая заведующая аптекой приходит на работу с отеками на верхних веках глаз, правда быстро проходящими.

— Вы свои почки проверяли? — как то осторожно поинтересовался Самойлов.

— Станислав Андреевич, я с вами хотела давно уже об этом поговорить, но как-то все не решалась. Я лечилась от туберкулеза почек. Сейчас все хорошо. У вас в госпитале работал врач Перфильев. Я бы хотелась проконсультироваться у него.

— Он перевелся в другое место.

— Жаль. Мы с мужем хотим ребенка, но ничего не получается.

— А санаторно-курортное лечение пробовали?

— Пока нет.

— Мой товарищ Родион Остапович рекомендует в таких случаях избирать другую климатическую местность и часовой пояс. При этом организм преодолевает адаптационный стресс, что зачастую способствует выздоровлению.

— А кто такой Родион Остапович?

— То, кем вы интересуетесь.

— Перфильев?

— Да.

— Он ваш товарищ?

— Еще с института.

Мне наши сотрудницы рассказали, что на станции работала женщина, которая не могла забеременеть более двадцати лет, ей удалось родить здорового ребенка, когда ей уже было за сорок, и ее лечил Перфильев.

— Симакова Августа Яковлевна? Да она и сейчас у нас числится! Находится в декретном отпуске. Родион ее не лечил, только проконсультировал.

— Вы не могли бы дать мне адрес, или телефон вашего друга.

— Я с ним свяжусь. А вы закажите себе с мужем путевку, в какой ни будь санаторий, и подальше от этих мест.

Через некоторое время, переговорив со своим товарищем, Самойлов дал его адрес и телефон заведующей аптекой.

Прошло что-то около года. В один из дней к Самойлову зашла Лазарева и подала заявление о предоставлении ей дородового отпуска. Станисла Андреевич воспринял ситуацию спокойно, так как привык уже ни чему не удивляться, подписал документ и пожелал рождения здорового ребенка.

ПАВЛОВСКИЙ ОБМЕН

В январе состоялся обмен пятидесяти и ста рублёвых купюр старого образца на новые хрустящие бумажки. В финансовом отделении госпиталя все три дня обмена стояла очередь из служащих по контракту и офицеров, которые старались им помочь. Как оказалось, немало людей хранили деньги у себя дома в разных потаенных местах, не доверяя даже самому надежному в мире советскому сберегательному банку. Деньги, лежащие в тайниках, могут украсть воры, их случайно можно повредить в ходе ремонтов и уборок, их могут попробовать на зуб вездесущие грызуны. А, не дай Бог, пожар! В общем, сплошные риски. Зато они всегда под рукой при острой надобности и в черный день.

Зачем вообще людям деньги?! Ведь питание одежду и кров можно обеспечить и без них. А что же нельзя? Без них невозможно удовлетворить безграничные человеческие устремления, а также изощренные до фантастических проявлений потребности. Вот тут-то деньги и служат человечеству универсальным эквивалентом распределения и, кроме того, они являются уникальным общественным инструментом, который возбуждает в людях больше всего творческих дерзаний. Звон золотых монет — это же настоящий карильон. Но тут надо отметить, что до определенной суммы деньги служат их обладателю, а потом за каким-то неуловимым пределом обладатель начинает подчиняться им. Еще можно образно сказать, что небольшая сумма — ручеек, а большая — поток с водоворотами. А сколько вообще нужно государству денег? Ну, конечно же, столько, чтобы всем хватило. Запускай станок и печатай… бумагу. А если не бумагу, то сколько?

Если владелец вознамерится начать перестройку дома, то жильцам придется перетерпеть массу неудобств. Возможно, что некоторые будут вынуждены съехать навсегда, остальным придется тесниться, ждать окончания строительной суеты и надеяться, что в итоге их житие не станет хуже, чем было до этого. И какая разница в принципе — дом это, либо страна? Любому здравомыслящему человеку понятно, чтобы в ходе реконструкции строение не рухнуло, недопустимо убирать несущие конструкции.

Самойлов, как и большинство служивых, любил свою большую страну, гордился ее достижениями в культуре, науке и технике. К «черным копателям» былого он относился настороженно, так как считал, что зрение настроенных неприязненно, обозленных, либо обиженных не способно различать всех цветов и оттенков прошлого и настоящего.

Казалось, что все шло, как обычно: рабочие будни чередовались с воскресными днями и праздниками. Люди решали свои проблемы, растили детей. И никто не придавал значения тому, что под толщей надвинувшегося тумана мнений и суждений стали исчезать высокие небесные ориентиры. Выпавший накануне январский снег быстро таял и оставался лежать только на закрытых от солнца участках и с северной стороны зданий. В финансовой службе госпиталя было оживленно, шел обмен старых денежных купюр на новые ассигнации. Самойлов сдал свою единственную сотню и теперь возвращался в отделение. В коридоре он увидел Симакову в окружении сотрудников отделения.

— Станислав Андреевич, — отделившись от группы, обратилась к нему врач-терапевт Эмма Яковлевна, отвечавшая за комплектование доноров, — надо выручать Августу!

— А что случилось?

— Если коротко, то она и ее муж много лет копили деньги в сотенных купюрах и хранили их дома, а тут обмен.

— Понятно. Будем помогать.

Самойлов стоял в очереди к финансисту вместе со своими сотрудниками и предавался рассуждениям. «Печатание ничем не обеспеченных денег — не что иное, как обыкновенное фальшивомонетчество, — буравила его неуступчивая мысль. — Наличные исчезнут, если общество будет давать человеку все, что он захочет, а человек будет хотеть только то, что ему нужно. Вряд ли такое вообще возможно».

Ход его размышлений прервала врач Элеонора Васильевна Парамонова:

— Станислав Андреевич, поменяйте и мне двести рублей, а то я не укладываюсь в лимит.

— Хорошо, давайте.

Самойлов присоединил еще несколько бумажек к остальным. Он для себя не обменивал, так как никаких заначек не имел.

Всем коллективом удалось обменять залежалые денежные запасы счастливых уже немолодых родителей. Августа Яковлевна со слезами на глазах всех благодарила. Но, как показали дальнейшие события, эта радость была преждевременной. У миллионов советских людей деньги стали стремительно обесцениваться. Самойлов по осени слетал в отпуск на родину, а когда возвратился, то на все свои сбережения, рассчитанные на старость, смог купить только несколько буханок хлеба.

Пролетали дни наполненные работой. Промелькнула короткая солнечная зима со случайным снегом.

Самойлов получил денежное содержание за апрель и сейчас прикидывал, как его семья распорядится этими средствами: питание, квартплата, одежда, обувь, что-то надо приберечь на отпуск. Выплаты росли постоянно, но все равно не успевали за перестроечной инфляцией. В процессе реформ появилось много новых ранее не употреблявшихся в быту слов: приватизация, рэкет, ваучеры, акции, забастовки… В книжных магазинах во множестве лежали запрещенные ранее издания. Станислав Андреевич был большим книголюбом и старался просматривать все новинки. Придирчиво ознакомившись с литературной новизной, он сделал для себя неутешительный вывод: пущенная с политических высот лавина информации взбудоражит людей, а некоторых снесет и засыплет, как незадачливых любителей горных путешествий. Каждому была предоставлена свобода обманываться самым наиприятнейшим образом и в любом жизненном направлении с непредсказуемыми последствиями для неподготовленных и наивных умов. Начало появляться множество религиозных, а также эзотерических изданий. Эротоманы и всевозможные половые извращенцы почувствовали корнями своей души питательную почву неопределенного исторического времени, обычно называемого смутой, и вышли из подполья на общественную сцену.

Самойлов пролистал, а затем приобрел книгу воспоминаний Деникина, в которой было приведено немало интересных исторических фактов. Рядом лежали тома Набокова, Солженицына, Пастернака, Булгакова… Они пытливо и словно, прося участия, поглядывали на снующих между полок покупателей, но те были равнодушны, предпочитая любовные романы, детективы, фантастику, издания для детей и канцелярские принадлежности. На одном из стеллажей Самойлов наткнулся на книгу политиздата, в которой были воспроизведены тексты «Майн кампф» Гитлера с разъяснительными комментариями. Рядом стоял томик стихов поэта Кузьмина гомосексуальной направленности.

Выйдя на свежий воздух, Самойлов облегченно вздохнул. Светило весеннее солнце, было тепло, деревья стремительно покрывались ярко зеленой сочной листвой.

Вскоре после этого состоялось партийное собрание госпиталя, на котором всем сотрудникам членам коммунистической партии Советского Союза были вручены учетные карточки с намеком — упрятать их подальше, или вовсе выбросить.

В декабре того же года большое единое государство распалось и Самойлов возвратился на свою малую родину, где подал рапорт на увольнение. Его старшая дочь уже была студенткой, младшая оканчивала школу, а жена вскоре устроилась по своей врачебной специальности в поликлинику.

В РОЛИ ДОВЕРЕННОГО ЛИЦА

Монополия на власть коммунистической партии была упразднена и тут же, как джины из бутылки, начали возникать оппозиционные группировки. Шумно прошли выборы в местные органы управления. Впереди была кампания по избранию депутатов в республиканские советы. Бывшие партийные функционеры с переменным успехом включились в невиданную ранее конкурентную борьбу. Заместитель начальника госпиталя по политической части полковник Железняк Геннадий Игоревич был атлетически сложен, молод, здоров и полон сил. Вторую штатную военную партийную должность в гарнизонном госпитале занимал подполковник Иванов Алексей Игнатьевич. Он обосновался в кресле освобожденного секретаря партийной организации. Это был добродушный уравновешенный спокойный человек. Он длительное время служил в Средней Азии в окружении знойных пустынь и, то ли по этой причине, либо вследствие наследственного устройства организма, выглядел, несмотря на свои пятьдесят три года, стройным, как студент после тяжелой экзаменационной сессии. Здоровьем Алексей Игнатьевич похвастать не мог. В последнее время его стали беспокоить боли в области сердца даже при небольших физических нагрузках. Он хорошо знал всех военных врачей госпиталя, с некоторыми пытался завязать дружеские отношения. Чаще всего секретарь обращался к подполковнику Шувалову Василию Фомичу, который руководил операционным блоком, исполнял обязанности ведущего специалиста госпиталя, а иногда временно на несколько дней замещал главного хирурга округа. Возможно, в Шувалове он почувствовал родственную душу, а может быть и по причине признанного врачебного профессионализма Василия Фомича и хороших отзывов о нем, секретаря влекло к этому человеку, прежде всего, по причине своих недугов. Шувалов терпеливо консультировал всех, кто к нему обращался.

В тот день Алексей Игнатьевич чувствовал себя плохо, как никогда прежде. Препараты, назначенные терапевтами, помогали слабо. В обеденный перерыв он позвонил в операционный блок.

— Шувалов. Слушаю.

— Это Иванов.

— Василий Фомич, мне нужно с вами посоветоваться.

— Пожалуйста, когда вам будет удобно.

— Я приглашаю вас сегодня ко мне домой на ужин. Жена прекрасно готовит. Ну, и покажу вам все мои последние обследования.

В разговоре возникла пауза. Поняв, что Шувалов задумался, секретарь уточнил: — Если вы свободны.

— Да, на вечер ничего не планировал.

— Ну, вот и замечательно. Водитель начальника госпиталя нас подвезет.

У Иванова была двухкомнатная квартира, в которой он обитал с супругой его же возраста. Сын учился в одном из высших военных училищ. Квартира была обставлена резной мебелью, сделанной руками Алексея Игнатьевича. «Это сколько же времени надо было потратить, чтобы так искусно все смастерить!» — рассматривая узоры древесной резьбы, подумал Шувалов.

Жена Иванова поставила на стол выпечку и стала разливать по чашкам ароматный чай.

— Это все Алексей своими руками. По ночам. Последние годы бессонницей страдает.

«Перестройка многих людей лишила сна, и не только партийных функционеров», — дополняя слова женщины, промелькнула и мгновенно исчезла в сознании гостя наведенная мысль, при этом первое слово хотелось заменить уже прижившимся в народе выражением «горбостройка».

Из соседней комнаты появился хозяин квартиры с ворохом медицинских заключений и рентгеновских снимков.

— Василий Фомич, вы доктор, которому я доверяю. Как вы скажете, так я и поступлю.

Потягивая индийский чай, Шувалов, не торопясь изучил все ангиограммы, записи кардиологов и другие исследования. Затем, взглянув в настороженные зрачки секретаря, констатировал:

— Без операции не обойтись. Коронарные артерии предельно сужены. Вам придется лечиться у кардиохирургов. Они либо открытым способом сделают обходные шунты, либо установят специальные стенты. Этот метод недавно стал внедряться в практику.

— Я, как наша страна, без радикальной операции не обойтись, — горько пошутил Алексей Игнатьевич.

— Общество — это тоже своего рода организм.

Шувалов аккуратно собрал медицинские документы и протянул их Иванову.

— Мне уже это говорили на обследовании, но я все сомневался.

— В данном случае это операция выбора, то есть, других вариантов нет.

— Алеша, надо решиться! — И супруга ласково обняла своего мужа за худые плечи.

Иванов получил направление по месту службы, взял с собой все результаты обследований, поехал в Москву, где и был прооперирован. Месяца через два он возвратился еще более похудевший, но уже без одышки, с нормальным цветом кожи лица, которое до операции было бледным с синими кругами в области век. В один из дней он зашел к Шувалову, показал выписку из истории болезни и попросил сделать перевязку. В области грудины на месте послеоперационного шва образовалось два лигатурных свища.

— Это не опасно? — поинтересовался у Шувалова Алексей Игнатьевич.

— Гнойник, даже маленький, опасен, когда не вскрыт, а у вас источники воспаления дренированы свищами. Все вытекает наружу.

— Как долго это будет продолжаться?

— Пока не выйдут лигатуры.

— Это что?

— Нити, которыми вам зашивали рану. Я попытаюсь вам их удалить.

— Тогда свищи быстро закроются?

— Да, в течение нескольких дней.

Вскоре воспаленные и отторгнутые организмом нити удалось извлечь, ранки зажили. Алексей Игнатьевич обрел бодрость духа, жизненную устойчивость и тут же стал строить грандиозные планы, решив баллотироваться на должность депутата республиканского совета. Его кандидатура была выдвинута руководством госпиталя. О том, что когда-то придется выступать в качестве доверенного лица, Шувалов даже не мог предположить. Но именно с такой просьбой обратился к нему секретарь партийной организации госпиталя.

— Алексей Игнатьевич, я постоянно занят. Вы же это знаете! — пытался сопротивляться хирург дополнительной нагрузке.

Но проба Василия Фомича освободиться от столь почетных обязанностей не удалась. Секретарь с дипломатическим искусством убедил его примкнуть к своим сторонникам. Вместе с Шуваловым в агитационную группу вошла женщина средних лет из бухгалтерии, а также штатский из продовольственной службы. Конкуренция на депутатскую должность была высокой. Вначале было семь человек, но один был снят с дистанции избирательной комиссией за какие-то упущения в оформлении документов.

В воскресные и субботние дни, иногда в послеобеденное время начались хождения по дворам избирательного участка. Василий Фомич через мегафон превозносил достоинства своего выдвиженца. Иногда набиралось до десятка слушателей, но чаще всего было не более трех-четырех. Несколько раз маршруты пересекались с конкурентами, однако до перепалок дело не доходило. Откровенно говоря, ни сам Иванов, ни его группа поддержки не очень-то верили в успех, хотя по армейской привычке все трудились добросовестно. Шувалов ходил в военной форме с медицинскими эмблемами и по этой причине беседы с жителями часто переходили на специфическую тематику. В эти моменты Шувалов чувствовал себя хозяином положения и отвечал на все интересующие вопросы. На такую консультацию случалось, выстраивалась небольшая очередь.

В день выборов перед избирательным участком был развернут продовольственный пункт от гарнизонного военторга, где любой желающий мог купить консервы, импортных кур, колбасу и другие весьма дефицитные в то сложное время продукты. Бойкая торговля шла до тех пор, пока не иссяк поток голосовавших избирателей. После этого подвоз пищевого боекомплекта прекратился, и случайные прохожие смели остатки товара в считанные минуты.

Шувалов с душевным облегчением возвратился к привычному ритму врачебной работы. Через день он узнал, что Иванов победил с подавляющим отрывом, набрав около девяноста процентов голосов избирателей, участвовавших в выборах.

ПИСЬМО 05.10.1986.

Здравствуйте, дорогие родители! Привет Славику и его семье!

Я получил от вас несколько писем: второе от Эльвиры и три от вас. Я был в командировке, поэтому письма и скопились. Как я уже сообщал Эльвире, у меня новый адрес: 700149, г. Ташкент, 2-й Чаштепинский проезд, д.3; есть телефон: 53-08-38. Пишите по этому адресу. Здесь, видимо, нам придется жить до получения квартиры.

Накануне виделся с Шануркиной Н. А. Возможность проживания у нее отпала. Дом, в котором я снимаю две комнаты, расположен в районе Сергели. До остановки автобуса 100 м. Ехать до метро 30—35 минут автобусом №57, 181. Ходят и другие номера. До работы можно добраться и электричкой. В ближайшие дни собираюсь посетить школу, где придется заниматься Наташе.

На этой неделе несколько раз звонил Алле Ивановне по поводу их дел. Узнал, что заболела Эльвира и была госпитализирована, однако никаких подробностей А.И. не сообщает, говорит, что письмом, а письма на этот счет я не получил.

Прошу сообщить поподробней что там, как дела у Эльвиры, как себя чувствуют мои дочки?

Будучи в командировке обратился к стоматологу. Удалили зуб, однако не совсем удачно. В госпитале по прибытии мне достали остатки зуба и заодно удалили второй — зуб «мудрости». Оперировали четыре часа. Сейчас долечиваюсь.

В Ташкенте резко похолодало, пошли дожди. Сейчас вновь стоит солнечная погода, однако сравнительно прохладная.

На работе много разных забот и насущных дел.

До свидания!

Валерий

Привет Эльвире, Наталье и Оле!

5.10.86 г.

ПИСЬМО 31.10.1986.

Здравствуйте, дорогие родители!

Мы расстались с нашими мамами на вокзале г. Витебска: я со своей, Эльвира со своей, а наши дочки с бабушками. Расположились мы в вагоне сравнительно хорошо. Эльвира немного загрустила по своему городу, Наташа с Олей радовались предстоящей поездке. Мне приходилось решать транспортные проблемы. До г. Москвы доехали быстро. Дети спали до 5.00, затем оделись. На Белорусском вокзале (в письме оговорка по ленинградскому варианту) Эльвира с дочками вышла на перрон, я вынес вещи, которые погрузили на тележку и с помощью носильщика доставили на стоянку такси. К восьми утра переехали в Домодедово. Самолет на Ташкент вылетел вовремя в 12.30, через 3 часа 30 минут мы приземлились в ташкентском аэропорту; на такси переехали на квартиру, где и живем в настоящее время.

Мы с Эльвирой понемногу начали знакомиться с Ташкентом, сходили на два концерта: И. Кобзона и во дворец «Дружбы народов».

Сегодня 31 октября отпраздновали день рождения Оли: вечером сели всей семьей с хозяйкой дома Татьяной Митрофановной, попили чай, съели торт. Оля днем капризничала, а потом развеселилась.

На работе все нормально, идет обычная повседневная жизнь. Я уже свыкся с мыслью, что совсем расстался с хирургией, ибо как известно нельзя объять необъятное. Я это почувствовал в последние годы, когда заметно снизилась работоспособность по сравнению с послеинститутским временем, когда был наполнен энтузиазмом. Слубжба крови, трансфузиология — одно из перспективных, быстро развивающихся направлений медицины и, в связи с ростом объема знаний, и здесь уже много узких специализаций. Видимо, в отдаленном будущем все люди станут исследователями — настолько обширна наука и настолько быстро растет сфера ее исследований.

Эльвира пока не работает. Я ей советую не торопиться, нужно немного поправить здоровье, набраться сил, которых немало отдано за все эти переезды.

Привет Славику и его семье! Он мне очень давно не писал писем. Какие новости у него? Кого видел из моих однокурсников?

Поздравляю вас с 69-й годовщиной Великого Октября! Мира, здоровья, счастья, долгих лет жизни вам!

31.10.86г Валерий

ПИСЬМО 02.09.1987.

Здравствуйте, мои дорогие родители! Передают вам привет из Ташкента ваши внучки Наташа и Оля, а также мы с Эльвирой.

Долетели мы вполне удачно, быстро. В Витебске мы проводили бабушку Настю. Затем я с Олей пошли на вокзал, получили сданный в автоматическую камеру хранения чемодан. Дождались поезда и благополучно доехали к 6.00 следующего дня до Москвы. В Москве на метро переехали на Павелецкий вокзал, сели на электричку и добрались к 9 утра до Домодедово. Сдали чемодан в камеру хранения, а затем пошли в ресторан и плотно поели. Время до самолета провели, прохаживаясь по улице. Вылетели вовремя. В Ташкенте нас встретили Эльвира с Наташей.

Сегодня 2 сентября. Наташа второй день в школе. Я получил ордер на квартиру, однако женщина с сыном и мужем старшим лейтенантом не спешат переезжать на другую жилплощадь, отведенную для них. Сейчас в дело подключился командир части, где служит старший лейтенант, и обещал все поставить на свои места.

С понедельника я выхожу на работу. Оля будет с бабушкой, которая ее смотрела до мая этого года. Оля также написала для вас письмо. Высылаю его вам.

Наташа просит, чтобы Слава выслал роликовую доску. Он знает какую. Какие планы у вас с поездкой к нам мамы-бабушки Насти?

До свидания!

Валерий

2.09.87г.

ПИСЬМО 28.10.1987.

Здравствуйте, дорогие родители!

Вчера, 27 октября, получили от вас письмо.

У нас все в норме. Дети здоровы. Оля ходит к бабушке, последние дни я отвожу ее. Наташа довольно успешно осваивает программу восьмого класса. Получает в основном четверки. После приезда я купил настольную лампу с электронными часами, а сейчас ищем для нее стол письменный.

Сегодня Эльвира сдает экзамен после двухмесячной специализации. С 29 октября она продолжит работу на своем участке.

Последние дни в Ташкенте установилась довольно прохладная погода. Выпал снег, замерзли лужи, на крышах и балконах свесились сосульки. Накануне было очень тепло, что-то около 20 градусов тепла.

Поздравляю вас с праздником Великого Октября!

Привет Славику и его семейству.

До свидания!

28.10.87 г

ПИСЬМО 14.11.1987.

Здравствуйте, мои дорогие родители!

У нас все в порядке. Несколько дней назад получили от Славика посылку с роликовой доской для Наташи; эта игрушка называется также «серфер асфальтовый» и «скейт»; короче, что-то вроде самоката, только без ручек. Сегодня пришло извещение на посылку от вас. Для благоустройства квартиры покупаем пока мелкие вещи. Хорошей мебели нет, имеется только ташкентского производства удовлетворительных качеств.

Деньги я положил на срочный вклад и оформил также доверенность на Эльвиру.

Получили путевку в детский сад для Оли. На следующей неделе будем оформлять документы.

На работе все в норме. Погода стоит теплая, сухо. Прошли отдельные редкие дожди. Сейчас в Узбекистане горячая хлопковая страда. Привет Славику и его семье! Наташа обещала написать письма.

До свидания! Валерий14.11.87 г.

P.S. Оля почти каждый день вспоминает свое пребывание в Синицах и мечтает снова приехать к вам.

18.04.1988.

Здравствуйте, дорогие родители!

У нас все в норме, здоровы. Мой отпуск запланирован на июнь. Обещают дать путевку в санаторий Кисловодск.

Эльвира подремонтировала зубы у протезиста и сейчас в этом плане здорова.

Оля ходит в детский сад. Во время весенних каникул с ней сидела Наташа. Я был на учениях.

В апреле возле нашего дома я вскопал несколько десятков кв. м. земли и посадил деревья фруктовые и декоративные.

Погода у нас сейчас теплая. Несколько дней было до 30 тепла. Периодически идут дожди.

Как ваши дела? Сейчас у вас, по-видимому, гостит Вика. Привет ей от Оли.

Поздравляем вас с майскими праздниками! Желаем мира, счастья, здоровья, всего наилучшего!

В. Красовский

18.04.88 г.

ПИСЬМО 23.09.1988.

Здравствуйте, дорогие родители!

Мы доехали хорошо. В Ташкенте в день нашего приезда был сильный дождь, а в последующие дни вновь стало солнечно. Дети практически здоровы. Со следующей недели Наташа идет в школу, а Оля в детский сад. Пару дней пусть акклиматизируются.

Пишите, как дела у вас.

До свидания!

Валерий

23.09.88 г.

ПИСЬМО 19.10.1988.

Здравствуйте, дорогие родители! Привет вам также от внучек!

Мы получили от вас письмо, а через несколько дней еще и посылку. Большое спасибо, особенно за калину — очень вкусная. Наташа быстро догнала своих сверстников по учебе. Учится на отлично и хорошо (пятерок больше).

Утром я отвожу Олю в детский сад. Оля самостоятельно проявляет прилежание в получении навыков письма — букв и цифр. Любит рисовать. Но совершенно не любит учить стихи.

У меня было много командировок — не продолжительных по времени 2—3 дня, — сейчас наступил более-менее стационарный период работы.

Погода у нас постоянно солнечная и сухая. Дождь был в день нашего приезда из Белоруссии и в прошедшее воскресенье, а так все сухо и пыльно.

Эльвира работает на старом месте, много времени тратит на поездку туда и обратно.

У нас начали строить недалеко от дома новую большую поликлинику, 6-ти этажную на 600 посещений. Должны сдать в 1989 году. Видимо, тогда Эльвира и переберется поближе к дому.

Привет Славику и его семейству!

До свидания!

Валерий

19.10.88 г.

ПИСЬМО 28.11.1988.

Здравствуйте, дорогие родители! Привет Славику и его семье!

Спасибо за посылку. У нас все необходимое из продуктов в магазинах есть, кроме белорусского сала, которое вы выслали. До весны хватит, так как оно употребляется в основном немного и для кулинарных приготовлений.

Погода в Ташкенте стоит теплая и сухая. В октябре-ноябре два или три раза были дождливые дни, а в остальное время солнечно.

Я отремонтировал комнату, домашняя комиссия ее приняла с оценкой «хорошо». После этого мы переселили туда Наташу и Олю. Расставили им там мебель, повесили шторы, расстелили ковер. Другую мебель не покупаем. С нового года ходят упорные слухи о подорожании мебельных гарнитуров, так что в этом плане хуже, но зато, возможно, будет свободный выбор.

Наташа принесла домой от подружки попугая, купила для него клетку. Оля его приучила к рукам, и он часто прогуливается у меня, или у кого захочет, по спине, садится на голову; в общем ведет себя по свойски. Говорить пока не умеет ни одного слова, видимо, и не научится.

На работе у меня и Эльвиры по-прежнему в обычном ритме. Свободного времени мало.

Оля любит рисовать, иногда неплохо получается. Потихоньку почитывает азбуку, математику для первого класса. Готовится к первому классу.

Наташа учится на хорошо и отлично. Троек нет. Профессию еще пока не выбрала. Недавно участвовала в отборе в математическую школу, но не прошла. Не смогла ответить на вопрос: от чего зависит скорость падения тела? На физкультуре в стрельбище из малокалиберной винтовки выбила больше всех очков из класса.

Ну вот, пожалуй, все новости. Напишите новый адрес Славика. Пусть сообщит о себе. Как живет и трудится?

До свидания! Валерий 28.11.88.

ПИСЬМО 10.10.1989.

Здравствуйте, дорогие родители! Привет Славику, его жене и детям!

Сообщаю коротко о событиях нашей жизни за последнее время. Для Наташи Эльвира нашла преподавателей по химии и биологии, т.е. мы совместно решили, что нужно ей продолжить врачебную династию. Кстати, Оля также говорит, что будет врачом. Вот такая у нас профессиональная ориентация. Сейчас решаем вопрос с устройством Наташи на работу санитаркой для получения требуемого стажа. Оля с удовольствием ходит в школу, самостоятельно собирается, одевается, надевает ранец на плечи и 8 часам 15 минутам обычно уже сидит в своем классе. Занятия начинаются в 8.30; оканчиваются в 12.00; затем мы оставляем Олю в продленке до 15.00. После чего она идет домой, где уже, дома, и Наташа. Наташа делает уроки, и вечером едет к репетиторам. Оля дожидается меня или маму, а затем играет на улице с подружками до ужина. Этот суточный ритм почти идентичен каждый день. 6 октября у нас гостила пару часов Галина Герасимовна. Посмотрела она нашу квартиру. Мы посидели, поговорили, попили чай, а вечером отвезли ее обратно в гостиницу. Их делегация в 5.00. на следующий день отправлялась в Самарканд, а по возвращении из поездки нужно было собираться ей уже в аэропорт.

Погода у нас стоит теплая, солнечная, сухая.

Я запланировал небольшие ремонтные мероприятия на лоджии: основной стройматериал — доски пока еще не приобретал. Цель утеплить лоджию, а летом, чтоб наоборот была термоизоляция. Мне нужны три инструмента: небольшой рубанок, отборник, калевка. Их здесь в Ташкенте не могу найти, а в Витебске я видел свободно в 1000- мелочей и хозяйственном магазине возле автостанции, где мы садимся на Синицы. Если будет возможность, купите мне их и вышлите.

Привет от всех нас!

До свидания! Валерий

10.10.89.

ПИСЬМО 06.01.1990.

Здравствуйте, дорогие родители!

Получили ваше письмо с новогодними поздравлениями! Спасибо.

Мы вас также от всей души поздравляем с Новым годом! Желаем крепкого здоровья на длительный период жизни, хорошего душевного равновесия, счастья! Привет и наилучшие пожелания также Славику!

У нас все более менее в норме. Наташа занимается у репетиторов, посещает учебно-трудовую практику при Ташкентском медицинском институте, ходит один раз в неделю на работу. Оля на каникулах.

Эльвира лечится, пока амбулаторно. У нее беспокоит сердце, появились нарушения ритма в виде экстрасистолии, бигемении. С этой целью она летом удалила миндалины. Специалисты говорят, что изменения ритма сердца, если они были связаны с изменениями в миндалинах, могут держаться около года.

У меня ритм работы прежний. Я доля Оли сделал небольшой домик-теремок в виде столика-ящика для игрушек. К этому домику приделал два фиксатора для крепления елки. Поэтому елка у нас стоит над домиком. Новый год отмечали дома в составе своей семьи. 1—2 января выпал небольшой снег, но сразу же растаял. Сегодня 6 января было тепло, что-то около 10 градусов. Насчет отпуска никаких планов. Все будет зависеть от сроков сдачи экзаменов у Наташи.

Привет от все нашей семьи!

До свидания!

Валерий

6.01.90.

ПИСЬМО 25.11.1990.

Здравствуйте, дорогие родители! Приветствую также Славика и его домочадцев!

Последнее время переписку с вами вела Оля, описывавшая дела наших будней. Каких-то перемен, существенно влияющих на нашу сложившуюся жизненную колею, не было. Оля походила один месяц в музыкальный платный кружок, — потом бросила. Сейчас свободное время проводит с подружками. Играет поочередно то у них, то у нас. Строят домики, наряжают кукол… Вчера и сегодня развлекалась с соседским котом, который Оле очень понравился, и она не хотела с ним расставаться.

Эльвира работает на прежнем месте. У Наташи также самостоятельные заработки, а по вечерам она почитывает книги, готовясь в ВУЗ. Дружит с соседскими девочками своего возраста. К слову сказать, из Витебска до сих пор не прислали задание на заочную тематику. Может быть, это курсы только для Витебской области?

Мне, возможно, удастся в 19992 году замениться в БССР. Планирую обосноваться в Минске; хотя это лишь отдаленная надежда. Жизнь часто вносит всевозможные коррективы.

Ноябрь у нас теплый. Один раз было небольшое землетрясение. Толчок дошел откуда-то из Киргизии. С обеспечением продуктами питания стало похуже, но овощей и фруктов, как обычно, В Ташкенте достаточно.

Получили от вас посылку. Спасибо!

До свидания

Валерий

25.11.90 г.

ПИСЬМО 05.10.1991.

Здравствуйте, дорогие родители! Приветствую также Славика и его семью!

У нас все движется в обычном ритме. Накануне получил от Наташи письмо, в котором она описала свое пребывание в колхозе.

Оля ходит в школу во вторую смену, к 13.00. Уроки делает вечером. Завтракает самостоятельно, обедает также. Ужином кормим мы с Эльвирой.

Для Оли я купил трех хомячков, двух ангорских и одного обычного, степного. Они живут в фанерном ящике под Олиным присмотром и опекой.

Я потихонечку завершаю утепление лоджии. Готовимся к зиме. Погода пока еще стоит теплая, днем 25—30 градусов, но уже нет изнуряющей жары и стало гораздо комфортней.

С продуктами туговато, все дорого. Обеспечение овощами хорошее, выбор очень большой, но в основном на рынках. В магазинах и коопторгах пустовато.

В командировку скорее всего не приеду.

Мои документы на перевод ушли на рассмотрение. К марту-апрелю уже будет известно решение. Хотелось бы перебраться в родные места. Сегодня также написал письмо и Наташе. Выслал ей общие тетради.

До свидания!

Привет родственникам и знакомым!

5.1091.

В. Красовский

ПИСЬМО 17.11.1991.

Здравствуйте, дорогие родители!

У нас все в норме. После отъезда из Синиц без опозданий прибыл в Витебск. Зашел в универмаг, купил для Оли канцелярские товары (гуашь, блокнот…), шапочку; вечером был у Нины Ивановны. Наташа беседовала со своими друзьями по учебе, которые пришли ее навестить. Около 9.00 уехал на вокзал, а оттуда на Минск. В тот же день выяснил свои перспективы. Все пока на уровне неопределенности. Под вечер прибыл к Аркадию. На следующий день мы с ним поработали на его дачном участке, а в воскресенье 3.11..91 г рано утром я отбыл в аэропорт и с пересадкой в Москве благополучно долетел до Ташкента. После зимней стужи в Минске в Ташкенте показалось даже жарко, было около 20 градусов C и неистовый осенний пожар.

Эльвира и Оленька хорошо справлялись. У Оли начались осенние каникулы. Дальше время потекло стереотипно с небольшими отклонениями от сложившегося порядка. Оля вновь пошла в школу, любит много читать, играет с подружками.

Погода стоит теплая и солнечная. Пару раз наведывался дождик.

Привет Славику и его семейству!

До свидания!

17.11.91 г

ПИСЬМО 20.10.1992.

Здравствуйте, дорогие родители!

У нас все в порядке. Это письмо пишу с целью изложить одно деловое предложение. Смысл его в следующем (для вашего обсуждения): отец берет в Бешенковичах разрешение на строительство дома в д. Хмельники там, где и Славик; выбирает место, а я во время отпуска, а затем уже будучи уволенным, осуществляю все это практически.

Если я остановлюсь в Витебске в следующем году, то строительство смогу завершить быстро, и у вас будет вторая, запасная, база на случай преклонного возраста; для меня это дача, где можно отдохнуть детям; Славику, как вариант, дополнительная посевная площадь, пока я не переберусь из Ташкента. Напишите мне о вашем решении.

В. Красовский

20.10.92 г.

ПРИОБЩЕНИЕ

Всерьез лирикой я увлекся лишь в конце восьмидесятых годов в Ташкенте благодаря литературным консультантам Морицу В. А. и Феськову А. С., сумевших разбудить в моей натуре дремавшее творческое самолюбие и помочь поместить в одна тысяча девятьсот девяносто первом году в печати несколько произведений. Я давно заметил, что с помощью безбумажного сочинения стихов очень хорошо коротать время в дороге. При мне всегда была записная книжка, в ней, при случае, я оставлял пометки. Потом я перечитывал наброски и многое выбрасывал. Однако некоторые вещи не уничтожались и почему-то прочно застревали в памяти.

У нас в квартире набралась целая библиотека книг для детей. Все, что выпускалось, мы старались купить. Присылали внучкам книги также бабушки и дедушка. Чтобы сохранить все в целости, я даже начал их сортировать по размеру и переплетать. Как то меня в шутку дочери попросили написать для них детскую книгу стихов. Через некоторое время я набросал около сотни текстов в необычной манере изложения и пару стихотворений в привычном общепринятом формате. Все написанное отнес в одно из издательств самостоятельно, так как уже удостоверился на практике, что почтовые отправления редко заканчиваются удачей. Свои труды я вручил лично заведующей. Это была полная черноволосая узбечка, одетая строго официально с подобающей своему образу прической. Она поинтересовалась, не открывая папку, ее содержимым.

— Что тут?

— Стихи для детей! — ответил я.

Она с удивлением посмотрела на стоящего перед ней военного в звании подполковника медицинской службы.

— И что вы хотите с ними сделать?

— Напечатать, — спокойно ответил я.

Поборов мучившие ее сомнения, она взяла телефонную трубку и попросила зайти к ней одного из своих сотрудников. Когда тот вошел, она пригласила его присесть и сказала:

— Владимир Александрович, прочитайте, пожалуйста, вот эту рукопись и напишите свою рецензию.

— А что за жанр? — поинтересовался писатель.

— Стихи для детей.

— Так я же прозаик!

— Ничего, разберетесь. Если вам понравится, то поэтам тем более.

Мориц, такова была фамилия у сотрудника редакции, обещал через пару недель позвонить. Но связался он со мной гораздо раньше. Мы встретились в назначенное время.

— Ну, в общем, для печати не годится, — сухо оповестил он меня о своем мнении и стал следить за моей реакцией.

Я же был абсолютно спокоен, так иного ответа не ждал и протянул руку за своим трудом, чтобы покинуть учреждение. Однако мой критик продолжил разговор:

— А что это за стиль изложения вы выбрали? Я такого еще не встречал.

— Я решил поэкспериментировать.

— Ну, это позволительно только мэтрам! У вас там более сотни стихов! А вот два из них неплохо написаны. Вам нужен официальный ответ.

— Нет, не надо.

Владимир Александрович дружески улыбнулся и поинтересовался:

— А вы сможете написать десяток стихотворений, как те два, которые я отметил плюсом.

— К какому сроку принести?

— А как напишите, так и приходите.

Сотворив более десятка новых стихотворений, и, прихватив подборку своих опусов взрослого образца, я отнес все Морицу для оценки. Через пару дней он мне позвонил и назначил место встречи на улице неподалеку от своего дома.

— Вот это совсем другое дело, — сказал он, когда мы пожали друг другу руки. — Зайдите ко мне в издательство, можно послезавтра. Я напишу положительный отзыв. Поначалу я с вами вообще ничего не собирался обсуждать, когда начал листать первую рукопись. Хотел сразу забраковать, но потом наткнулся на два стихотворения, которые меня заинтересовали. И я подумал, что тут не так все просто. И вообще перестаньте маскироваться под детского поэта! Зачем вам этот лепет? У вас же есть творческая искра. Пишите серьезные вещи! Не бросайте!

— Я же врач…

— Да, понимаю, что это хобби. Но если что-либо собираетесь печатать для других, то это должно быть на профессиональном уровне, в противном случае достаточно самиздата.

Привожу несколько текстов для детей, одобренных моими критиками.

ИЮЛЬСКИЙ СЮЖЕТ

Утром над полем курчавилась тучка,

Белая, нежная, вовсе не злючка.

В полдень сгустилась она синевою,

Сделалась тучей уже грозовою —

Молнии, громы, шумящий поток…

Путник укрылся в ближайший стожок.

Летние ливни недолгие, право;

Им благодарны поля и дубравы.

В рытвине каждой до верха воды,

Уткам по нраву такие пруды.

Дождик все реже струился, все тише…

Капли последние падают с крыши.

Божья коровка дружна с лопухом, —

Как из-под зонтика смотрит кругом.

Вновь, не робея, взметнулись стрекозы, —

Видимо, знают погоды прогнозы.

СЕНОКОС

На лугах трещат косилки,

На покосах в ряд валки.

Лето сыплет из копилки

Драгоценные деньки.

Там, где мало разворота, —

По оврагам, вдоль канав, —

Послужить коса готова,

Показать свой острый нрав.

Подсыхают быстро травы,

Сохраняя аромат.

Наступили сеноставы,

Люди часом дорожат.

ЛЕСНАЯ ПРОГУЛКА

Следопытом, чуя, зря,

Меж холмов прошлась заря,

Высветив травинки.

На краю березняка

Виден домик лесника,

Покосившийся слегка,

А к нему тропинка.

Под зеленый свой навес

Ребятишек прячет лес,

Как под покрывало.

Пересвисты в кронах птиц —

Соек, пеночек, синиц…

Синь разлилась голубиц —

Кляксами стекала.

В чаще леса родники,

Пни, коряги, пауки…

Трав оранжереи.

На поляне шум и смех —

Заяц выиграл забег,

Обогнал он лихо всех.

Нет его быстрее!

Солнце движется, не ждет…

Но еще быстрей плывет

Синеглазка-тучка.

Выходной ее наряд

Быстро молнии строчат,

Как подвески, белый град…

Будет номер: «Взбучка».

Тьмы служитель, леший злой,

Звал в болото за собой

Путников усталых,

Что пытались прямиком

Выйти через бурелом;

Но помог им добрый гном —

Проводник бывалый.

КАРНАВАЛ ЛЕТНЕЙ НОЧИ

Исчезла россыпь ярких красок,

В свои права вступила ночь.

Кто днем пугается огласок,

Теперь повластвовать не прочь.

Зажглась и умерла зарница,

Луна плеснула в речку свет…

А вот и сказочные лица —

Русалки начали балет.

Не отыскав других оказий,

С колонной сборной всех Емель

На печках бал разнообразить

Цыган нагрянула артель.

В каретах едут царь с царицей

Да их придворные, шуты…

Как любят слушать небылицы

Девицы редкой красоты!

Пируют бравые солдаты,

А вездесущие купцы

Свои соизмеряют траты.

О чем-то спорят мудрецы.

По лунной выехал дорожке

Морей хозяин, сам Нептун;

А черт, под шляпой спрятав рожки,

Теперь примеривал зипун —

То хвост уродливо торчал,

То раздвоенные копыта, —

И черт досадливо ворчал,

Что суть бесовская не скрыта.

Спешит Яга на новой ступе…

Ее последняя модель

Недавно в пилотажной группе.

Какая ведьму манит цель?

Из плоти, — кожи да скелета, —

Неувядающий Кощей,

Храня бессмертия секреты,

Бродил, как призрак, средь гостей.

Гуляка-леший, весь в лохмотьях,

Сорил лишайником и мхом.

Перескочил галопом мостик

Добрыня на коне лихом.

Сияла люстрою Жар-птица;

А соловей-разбойник дуть

В трубу в оркестр пошел учиться —

Решил он в музыке блеснуть.

Танцуют хрупкие принцессы

И вьются рядом женихи;

Над соблюденьем интересов

Не дремлют чуткие отцы.

Увы, не хватит ночи лунной

Все даже мельком обозреть.

Под звуки лиры многострунной

Давайте жить, любить, умнеть.

ПОЛЯРНАЯ НОЧЬ

Оленья упряжка

Бежит по холмам,

Минуя овражки,

Как бриг по волнам.

Под заревом дивным

Полярных сияний

Она не страшится

Больших расстояний.

Снега отражают

Небесные блики,

Погонщика слышатся

Редкие крики.

Сменилось немало

Уже поколений,

Но также по тундре

Гоняют оленей.

Яранги от ветра

Укрылись в ложбине,

Где встанут — там дома,

Им нет здесь чужбины.

ЗИМНИЕ КАНИКУЛЫ

Вновь зимние каникулы!

Веселая пора!

Сугробы снега белого

Средь нашего двора.

Снежок пушистый стелется,

Как пенная волна.

Над городом метелица,

Свободна и вольна.

Она бежит по улице,

Не зная адресов,

Заблудится — аукает

Напевом голосов.

На санках все катаются

И с лыжами дружны.

Сноровка и умение

Здесь каждому нужны.

Да, зимние каникулы —

Веселая пора!

Задорно «Шайбу!» — крикнули.

В хоккей идет игра.

Древний караванный маршрут из Китая через страны средней Азии и Кавказа вплоть до королевств Западной Европы из-за непредвиденных опасностей и сложности местности скорее можно было назвать тернистым, чем шелковым. Торговцам нужно было пересекать горные массивы и безжизненные песчаные пространства, переплывать реки, отбиваться и откупаться от любителей легкой наживы.

Я продолжил службу в Средней Азии в Ташкентском окружном военном госпитале имени П.Ф.Боровского и в своих частых командировках побывал практически во всех городах этого древнего пути.

Далее избранная подборка стихотворений, написанных в тот период.

***

В давнишние годы

сквозь зной и невзгоды

по пыльным барханам

брели караваны

с восточным товаром

и сурой, где суть,

и позже недаром

Великим был назван тот шелковый путь.

***

За барханами

у небесной межи

рождались зыбкие миражи,

в знойном воздухе плыли

облака-эскадрильи,

и в таинственные города

уводила меня тропа.

***

Там, где прошли лавины,

С боем идет взвод.

Кровь на снегу стынет.

Путь лишь один — вперед!

Если убьют тело,

То еще шагов пять

Двигаться можно смело,

Прежде чем навзничь упасть.

Если убьют душу,

Много еще лет

Можно топтать сушу,

Используя крепкий скелет.

Белый в горах иней.

Туча внизу плывет.

Небо сквозит синью.

Путь лишь один вперед.

***

Двугорбые верблюды

Идут тропой в пески.

Куда они? Откуда?

Кому везут тюки?

А воздух раскаленный

Качается, дрожит…

Седой и умудренный

Погонщик вдаль глядит.

«По воле все Аллаха», —

Так думает старик.

Без почестей и страха

Давно он жить привык.

В ПРЕДГОРЬЕ

На горном склоне, —

На валуне-троне, —

Сидит орлица —

Степей царица…

И взглядом острым

Пронзает дали.

По травам пестрым

Промчались лани.

Средь скал архары

Не видят зверя,

Внизу отары

И вход в пещеры.

***

Отныне солнце — щедрый казначей,

На липе новый желтоватый терем,

Который накануне был ничей,

Скворцом на проживание проверен.

Избраннице души, лишь ей одной,

Певец весны изобретает трели.

В земных делах отсутствует покой,

А жизнь лишь средство для извечной цели.

Повсюду рвения бушует дар.

Природа источает вдохновенье,

А наши дети — это гонорар

За все любви грядущие мученья.

ЗАСУХА

Поселок духотой измучен,

Живое пряталось в теньке,

Не бороздили небо тучи,

Суда не плыли по реке.

Над изнывающей равниной

Сияло солнце в полный рост,

Вдали клубился за машиной,

Как за кометой, пыльный хвост.

Давно в колодцах на подворьях

До дна исчерпана вода,

Трава пожухла вся на взгорьях,

Струилась прахом борозда.

Чтоб жажду утолить селенья

Едва хватало родника.

В избушках тихие моленья

Не слышал бог издалека.

В ПУСТЫНЕ

В тени баобаба

У кромки ручья

Сидели арабы,

Лепешки жуя.

Они рассуждали, возможно, о том, —

Как им баобаб переделать под дом.

В стволе баобаба большое дупло,

В нем может укрыться,

В нем может вместиться

Из нескольких маленьких хижин село.

Лепешки доели

И дальше пошли

Они к своей цели

В пустынной дали.

По правилам древним арабы живут,

Средь знойной пустыни их жизненный труд.

С верблюдом двугорбым один был араб,

Он вместе с другими

Шагал по пустыне

И звали его, как и многих, Ахмад.

***

Ко дню рождения дочери НАТАЛЬИ

Тебе сегодня четырнадцать лет.

На многое в жизни ты знаешь ответ,

однако послушай совет.

Как быть полезной и нужной,

живя легко и дружно?

Известно, что вежливость и доброта

не стоят большого труда,

но для других это самое дорогое и ценное.

Как выбрать профессию?

Их ведь целая вселенная!

Выбирай самую желанную и сокровенную.

Работа в тягость — это не радость.

Как стать счастливой?

Одной достаточно иметь