Юлия Вакилова

Убей меня нежно

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Дизайнер обложки Лена Павлова

© Юлия Вакилова, 2017

© Лена Павлова, дизайн обложки, 2017

В мире, где идет война между людьми и вампирами, никогда не протягивай руку помощи врагу.

Эту нехитрую истину не посчастливилось проверить на себе человеческой девушке, спасшей умирающего вампира. Но едва ли наивная принцесса могла представить тогда, какую цену ей придется заплатить за этот поступок. И насколько безжалостной окажется благодарность врага…

16+

ISBN 978-5-4483-9704-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Убей меня нежно
2. Глава первая
3. Глава вторая
4. Глава третья
5. Глава четвертая
6. Глава пятая
7. Глава шестая
8. Глава седьмая
9. Глава восьмая
10. Глава девятая
11. Глава десятая
12. Глава одиннадцатая
13. Глава двенадцатая
14. Глава тринадцатая
15. Глава четырнадцатая
16. Глава пятнадцатая
17. Глава шестнадцатая
18. Глава семнадцатая
19. Глава восемнадцатая
20. Глава девятнадцатая
21. Глава двадцатая
22. Глава двадцать первая
23. Глава двадцать вторая
24. Глава двадцать третья
25. Глава двадцать четвертая
26. Глава двадцать пятая
27. Глава двадцать шестая
28. Глава двадцать седьмая
29. Глава двадцать восьмая
30. Глава двадцать девятая
31. Глава тридцатая
32. Глава тридцать первая
33. Эпилог

Глава первая

Девушка бежала по лесу, не разбирая дороги; мелкий дождь оставлял влажные следы на одежде, ветки хлестали по лицу, но она не замечала ничего. В тот момент ей хотелось лишь одного: оказаться как можно дальше от тронного зала, забыть, стереть из памяти сухой и скрипучий голос советника отца, сообщавшего неутешительные вести с поля битвы. Человеческое войско потерпело поражение. Больше половины воинов уже никогда не вернутся домой, а многих так и не смогли отыскать. И одним из пропавших стал обожаемый старший брат Трианы, единственный, кто её по-настоящему любил и опекал, невзирая на запреты и порицания отца…

«Мой славный Дэйк», — я с тоской шептала родное имя, ловя пересохшими губами редкие капли дождя. Обычно даже простое звучание имени брата дарило умиротворение и наполняло сердце теплом, но сейчас от него веяло отчаянием. «Как же мне тебя не хватает! Я знаю, точно знаю, что ты жив, что мы обязательно еще встретимся!» — я твердила себе вновь и вновь, всей душой желая в это поверить.

Война… Насколько безразмерной была сейчас моя ненависть даже к одному этому слову, за которым скрывалась бездна боли и отчаяния! Не было и не могло быть оправдания виновнику, человеку, её развязавшему, — пусть даже он приходится мне родным отцом.

И прежде люди и вампиры редко жили в мире — так уж постаралась природа, создав и наградив человеческие создания тем, что было столь необходимо вампирам, — кровью. Хищники и их жертвы по определению не могли сосуществовать мирно, но только во времена правления Киарана де Леона пропасть между двумя народами разверзлась в настоящую бездну.

Война началась давным-давно, когда я была ребенком, и потому неудивительно, что воспоминаний о том времени у меня не осталось. О причинах её я знала лишь по многочисленным рассказам придворных учителей, и официальная версия гласила, что вампирские войска без предупреждения, нарушив хрупкое перемирие, вторглись на территорию нашей страны, подчистую вырезав сразу несколько приграничных городов. Однако существовала неприглядная изнанка, в которой мой отец играл ключевую роль. Об этом мне удалось узнать, как-то услышав разговор слуг, которые не знали, что их юная госпожа не заснула, как им думалось, а прислонилась ухом к дверной щели и жадно слушала. Семья одной из служанок проживала в одном из тех городов, что были уничтожены при нападении вампиров. Сквозь тихие женские рыдания прорывались торопливые слова, и их ужасающий смысл заставил испуганную меня примерзнуть к месту, забыв даже о страхе быть обнаруженной. Король Киаран, при восхождении на престол обещавший сохранить и приумножить наследие своего отца, положившего жизнь на достижение перемирия с врагами, со временем позабыл про все свои клятвы. И в один из дней, для многих жителей ознаменовавший конец спокойной жизни, он повелел собрать всех годных по возрасту и силе мужчин, способных держать оружие в руках, и отправил их на верную смерть.

Это ошеломляющее воспоминание врезалось в детскую память, оставшись невероятно четким даже спустя прошедшие годы.

Что могло заставить отца решиться на подобное безрассудство? На что он надеялся? Неужели поддержка короля соседнего государства — весьма слабого и нерешительного союзника, как показала практика, — заставила его поверить в собственное всемогущество?

Я часто пыталась понять тот роковой для страны ход мыслей короля, задумчиво глядя, как он распекает очередного командующего армией, менявшихся так часто, что я даже не успевала запомнить их лица. Ведь когда-то он казался своим подданным мудрым правителем, достойным наследником своего отца, — что же заставило его так сильно измениться?

Как бы то ни было, вампиры не простили людям вероломства. После этого нападения на страну обрушилась орда врагов, более не ограничивающихся условиями мирного договора. Дети, женщины, старики — враги забирали всех без разбора, кого-то выпивая прямо на месте, в собственных жилищах, а кого-то забирая с собой в качестве живого корма, и неизвестно, какая из участей была милосердней. Приграничные поселения опустели, люди боялись селиться на севере, и через страну хлынул поток беженцев. Удивительно, но вампиры не ставили целью уничтожить всех, точно играясь с людьми и наслаждаясь их ужасом: они нападали то на одну часть страны, то на другую, вырезая целые города, но непременно оставляя кого-то в живых, дабы те могли донести до столицы ужасающие вести, однако до самой сердцевины страны, до главного города никогда не доходили. Поговаривали, что причина такому поведению — постоянные распри между многочисленными вампирскими кланами, изнутри вносившие раскол в стан противника.

С момента начала войны прошло больше десяти лет, и за этот срок страна погрузилась в хаос и нищету. В последнее время все чаще стали звучать сообщения о появлении врагов в опасной близости к столице, но знать усиленно делала вид, что все в порядке, и лишь спешное переселение семей придворных в окруженный стеной город заставляло подозревать об истинном плачевном состоянии дел. Появлялись те, кто требовал от короля принять меры и положить конец кровопролитию, но их голосов было недостаточно, чтобы заставить правителя к ним прислушаться.

Этой информацией щедро делился мой верный друг, кто единственный сумел увидеть за громким титулом принцессы меня саму. Меллан прислуживал в конюшне, заботясь о лошадях с таким желанием и отдачей, что даже суровый старший конюх благосклонно относился к парню, позволив тому поступить на службу в королевские конюшни. Смуглый, высокий и гибкий, словно тростина, Мел постоянно находился в курсе всех новостей, поражая меня осведомленностью и собственным мнением, зачастую идущим вразрез со всем, что до меня усердно пытались донести учителя.

За этими безрадостными размышлениями я и не заметила, как забрела в самую глухую часть парка, вот уже несколько лет старательно избегаемую всеми королевскими садовниками. Слуги пользовались рассеянностью короля, все свое внимание уделявшего лишь войне и только ей, и потому и сад, и прилегавшие к дворцу территории — и даже сам королевский дворец! — обслуживались с откровенной леностью.

Этот лес совсем не походил на излюбленные мной златолиственные рощи, в которых так приятно было гулять осенней порой. Скорее напротив: деревья здесь тянулись изломанными силуэтами к грязно-серому небу, редкие кустики чахлой травы совсем не скрывали пересохшей и потрескавшейся проплешины земли. Если бы не отчаяние, овладевшее мной из-за подслушанной новости, я бы не забрела так далеко.

Остановившись, я растерянно огляделась, отмечая, что в этом унылом пейзаже сегодня было что-то не так. Сломанные ветки, беспорядочные следы лошадиных копыт красноречиво свидетельствовали, что совсем недавно здесь произошла яростная схватка. И это неподалеку от королевского дворца!

Королевской дочери менее всего пристало находиться здесь, и еще менее — делать то, что сделала я, однако чрезмерное порой любопытство всегда было моей слабостью. И главной бедой, как любил приговаривать король в те редкие минуты, когда замечал меня.

Осторожно обогнув ближайшие деревья, я сделала робкий шаг вперед — и потрясенно замерла от увиденного.

В самом центре поляны на пожухлой осенней листве беспомощно распростерлись тела отцовских воинов, навсегда застывшие в причудливых позах смерти. Покореженные доспехи не смогли уберечь своих хозяев, глубокие раны зияли на останках мужчин, и от вида развороченной плоти к моему горлу вдруг подкатил тошнотворный комок. С какой силой нужно было вонзить меч в человеческое тело, чтобы он сумел пробить плотную пластину металла и выйти насквозь?

С трудом оторвав ошеломленный взгляд от воинов короля, я увидела чуть в стороне, прямо на орошенной людской кровью пожухлой траве несколько других тел. Вот только принадлежащих отнюдь не людям, а их главным врагам — вампирам.

Я несмело шагнула вперед, чтобы приблизиться и как следует рассмотреть тех, кем с детства пугают всех человеческих детей, но внезапно пришедшая мысль заставила остановиться: произошедшее недолго пробудет тайной, и совсем скоро здесь могут появиться люди отца, встречи с которыми мне никак нельзя было допустить. Ни к чему было сейчас давать королю лишний повод обвинить свою нелюбимую дочь в непослушании, а то и в попытке измены — в зависимости от того, насколько дурным окажется настроение владыки. А после увиденного мной здесь оно по определению не сможет быть хорошим.

Впрочем, моя заминка продлилась ненадолго. Разве можно было побороть желание хотя бы одним глазком взглянуть на врага, о котором я слышала столько ужасающих историй, но которого не видела никогда в жизни? Я вот не смогла.

Осторожно обойдя тела королевских воинов, я робко подошла к двум неподвижным фигурам, казалось, навсегда замершим в агрессивных позах, стремясь до последнего защищать своего господина. Богатая тяжелая кольчуга первого была пронзена и порвана копьем, на лице запеклись полоски крови — прежде я слышала, что кровь вампиров синего цвета, потому с любопытством вгляделась, отстраненно подумав, что Меллон будет разочарован, узнав правду.

Интересно, как же людям все-таки удалось победить? Все ли воины короля полегли в этой схватке или же кто-то сумел уцелеть и сейчас находится на пути к своему господину, чтобы доложить о произошедшем нападении? Эта мысль заставила меня заторопиться, дабы успеть вернуться во дворец прежде, чем меня обнаружат.

Я бросила короткий взгляд на второго вампира, уже предчувствуя, что увижу, однако крохотная деталь, прежде ускользнувшая от внимания, вдруг заставила меня отшатнуться. Я в ужасе прижала ладонь ко рту, ловя потрясенный вскрик, готовый сорваться с губ. Увиденное настолько противоречило всему, что я слышала о поведении врага, что в первый миг даже подумалось, что зрение, наверное, подводит меня. И белые трилистники, слабо мерцавшие на груди вампиров, — всего лишь плод чересчур богатого воображения. Но увы. И второй, и все последующие взгляды подтвердили немыслимое. У каждого из врагов на груди находился знак, символизирующий мирные помыслы и отсутствие захватнических намерений.

Я почувствовала, как меня вновь охватывает чувство бессильной ярости, непонимания и гнева, вызванные коварством отца. Сколько раз я становилась бессильным свидетелем его жестокости, и всякий раз я думала, что поразить сильнее он меня уже не сможет. Но король вновь и вновь доказывал мне, как я ошибалась.

Неужели вампиры прибыли на нашу землю с целью переговоров? Возможно даже для заключения столь необходимого перемирия? Но король Киаран вероломно решил избавиться от них, нарушив тем самым негласное правило, главный военный закон — никогда не нападать на тех, кто пришел с миром. Я могла лишь гадать о причинах, побудивших отца вновь совершить столь низкий поступок, но скорее всего нежелание признавать поражение сыграли с его разумом злую шутку. Меня давно посещали смутные опасения, что за годы непрерывных сражений король давно уже потерял былую хватку и острый ум, которым когда-то славился. И более того — не раз и не два в помутневших от времени глазах короля мне чудились отблески безумия.

Однако отец явно недооценил силы противника — даже целый отряд элитных воинов, специально натасканных на истребление народа тьмы, оказался бессилен против всего трех представителей этой расы.

Я смотрела на застывшие тела воинов и испытывала жалость, сожаление и скорбь. Последнее чувство относилось не столько к поверженным врагам, сколько к своему народу, которому придется дорого заплатить за совершенную их королем подлость.

Внезапно прямо за моей спиной раздался протяжный стон. В первое мгновение я испуганно отшатнулась, не понимая, как такое возможно, а затем, осознав, что кто-то из вампиров еще жив, совершила непростительную, вопиющую глупость, за которую, наверное, король Киаран голыми руками задушил бы безрассудную дочь.

Но в ту минуту мне было безразлично все на свете: мнение отца, узнай он о моем поступке, последствия этого спонтанного порыва, и даже то, что по определению чудом оставшийся в живых вампир — мой заклятый враг. Единственное, чего мне отчаянно хотелось в эту минуту, — чтобы план короля провалился, и этот иноземец выжил! И я была полна мужества приложить для этого все усилия.

Итак, я бросилась к вампиру, полная намерений сделать все, чтобы ему помочь, но стоило мне вглядеться в бледное лицо воина, как моя воинственная решимость улетучилась, оставив вместо себя искреннее потрясение.

Отчего? Да потому что даже на краю жизни и смерти, в окровавленных доспехах и с зияющей раной на груди он был пугающе красив. И это неожиданное открытие заставило меня растеряться.

«Разве это справедливо — наделить живое существо столь совершенной красотой?» — оторопело размышляла я, разглядывая четкие линии лица, светлую кожу, в эту минуту казавшуюся мертвенно-бледной, широкие скулы, темные взлохмаченные пряди, закрывавшие высокий лоб.

Еще ни один человек не вызывал во мне таких странных чувств. Казалось, я могу стоять здесь целую вечность, просто наблюдая, впитывая в себя каждый изгиб, каждую черту. От вампира за милю несло опасностью, но даже это не могло заставить меня отступить. Будучи не в состоянии совладать с собой, я осторожно протянула руку к его лицу, желая узнать, какова его кожа на ощупь: так ли она гладка и прохладна, как и на вид, — но в этот момент враг резко открыл глаза.

Несмотря на далеко не юный возраст — мне уже исполнилось восемнадцать, — я всегда казалась младше своих лет. Это и неудивительно: хрупкая фигурка, копна темных волос и просто вселенская неуклюжесть! Действительно, не проходило и дня без очередной травмы, все во дворце знали об этом и тихонько посмеивались, а придворный лекарь сколотил неплохое состояние, каждый раз врачуя мои синяки и ушибы. Один лишь Дэйкас искренне беспокоился и заботился обо мне, защищая перед отцом, который как-то после очередного неудачного падения грозился запереть меня в башне.

Отец.… Почему же так получилось, что мы с ним совершенно чужие? Может от того, что супруга давно покинула его, и, глядя на ее миниатюрную копию, он каждый раз вспоминал о ее предательстве? Или из-за того, что дочь не оправдала ожиданий и не собиралась становиться безвольной пешкой в его политических играх? В любом случае, наши отношения превратились в открытое противостояние, и обратного пути уже нет. Если бы не навязчивая одержимость войной, король давно бы выдал меня замуж и отправил куда-нибудь с глаз долой, но мне везло: слишком занятый сражениями и битвами, отец едва ли помышлял о браках для своих отпрысков. Конечно, это везение не могло длиться бесконечно, и я могла лишь надеяться, что когда-нибудь избранный им мужчина окажется добр ко мне.

Но сейчас, заворожено глядя в пронзительно черные глаза незнакомца и практически утопая в их беспросветной мгле, я внезапно подумала, что если бы хоть один из моих так называемых поклонников обладал подобным взглядом… В этот момент, не позволив мне додумать эту странную мысль, на искривленном от боли лице вампира промелькнула слабая презрительная усмешка. Испытываемое потрясение легко читалось в моем взгляде, и, похоже, я была далеко не первой человеческой девушкой, очарованной внешностью врага.

Именно осознание этого факта и помогло мне собрать остатки воли в кулак и сосредоточиться на главном. Нет, я не хотела становиться предательницей своего народа, но и оставить беспомощного раненого — пусть и врага — не могла.

«Это просто чувство вины за вероломство отца», — убеждала саму себя, пытаясь приподнять далеко не эфемерное тело вампира. «Мне совершенно нет дела, какие у него глаза», — продолжала тихо бубнить себе под нос нелепые оправдания, которые вампир уже не мог услышать: предмет моих размышлений некоторое время назад потерял сознание, по-видимому, не выдержав такого обращения с его драгоценной персоной. Но я действительно не смогла придумать ничего лучше, кроме как спрятать вампира в укромной пещере, где в детстве я часами пряталась от надоедливых нянюшек и кормилиц. Пещера эта располагалась не так далеко отсюда, в южной части парка, однако главной проблемой оставался вопрос, как переместить туда врага. Решила я его незамысловато: ухватив поудобнее мужчину за руки, я тянула его за собой, надеясь, что подобный способ транспортировки не усугубит его ранение.

Спустя час такого передвижения по осеннему лесу я могла лишь мечтать хотя бы о минутной передышке: руки и ноги болели с непривычки, а наряд для прогулок давно потерял былую нетронутость и сейчас представлял собой жалкое зрелище. Однако страх быть обнаруженной королевскими воинами не позволял останавливаться, понуждая с трудом, но снова и снова передвигать ноги. Наконец, неподалеку показались силуэты двух раскидистых деревьев, еще не сбросивших золотистую листву, и это открытие придало мне сил. Они росли у самого входа в пещеру, надежно скрывая его от постороннего взора, и, значит, я была у самой цели.

Пещера ничуть не изменилась за то время, что я не приходила сюда, лишь только прибавилось паутины по стенам да пыли на холодном каменном полу. Когда-то я, прячась от назойливых нянек, притащила груду одеял, мечтая провести здесь ночь, но время отнеслось к ним без жалости, превратив когда-то добротную ткань в ворох полуистлевшего тряпья. Однако выбора не оставалось: из последних сил я затащила бесчувственное тело вампира внутрь и с облегчением оставила его прямо в тряпичных останках, сопротивляясь желанию рухнуть прямо на пол.

«Триана, сейчас никак нельзя расслабляться», — подбадривая саму себя, я осторожно спустилась к небольшой низине у дальней стены, где когда-то пробегал небольшой ручеек, проложивший свой путь сквозь камни. Мне повезло, и он все еще оставался здесь, заметно раздавшись вширь за время моего отсутствия.

Жадно прильнув губами к прохладной воде, дарившей столь необходимые сейчас силы, я не останавливалась до тех пор, пока не поняла, что уже утолила жажду. И теперь настала пора позаботиться о раненом вампире, ведь совсем скоро люди отца начнут выяснять, удалось ли им воплотить свой подлый план в жизнь, и, не обнаружив одной из цели, начнут её искать. А уж следов после моего неумелого перемещения вампира осталось предостаточно.

Сделав глубокий вздох, я вернулась к раненому, неподвижно лежащему на том же самом месте, где его оставила. Оглядев мужчину растерянным взглядом, я решила начать с кольчуги. С ней пришлось изрядно повозиться, и когда, наконец, плотные звенья распались, позволив металлической сетке распасться, обнажив широкую грудь, все мои пальцы оказались стерты до крови.

Осторожно опустившись на колени рядом с вампиром, я сдвинула в сторону обрывки когда-то явно богатого камзола и испуганно замерла, боясь прикоснуться к огромной рваной ране на его теле.

«Триана, тебе ведь не впервой видеть раненого — пусть и не совсем человека… Сколько раз за последнее время ты помогала лекарю при операциях, лечила, делала припарки и микстуры?» — я мысленно успокаивала саму себя, пока руки ловко делали свою работу: убирали обрывки ткани из раны, осторожно протирали прохладную бледную кожу повязкой, которая еще час назад являлась частью моей нижней юбки.

А между тем я со страхом замечала, как вампиру становится все хуже: лицо приобрело серый землистый оттенок, дыхание стало совсем редким и прерывистым, мужчина до сих пор не приходил в сознание, что было совсем дурным знаком… Как же в тот момент я жалела, что так мало о них знаю! В памяти мелькали лишь обрывистые упоминания о том, что они не бессмертны, обладают силой, большей чем человеческая, питаются кровью…

Кровь! Вот ключевое слово!

Я даже вскочила на ноги, радуясь найденному выходу.

Но как только на место возбуждению пришло осознание, как именно мне предстояло поступить, радость от открытия бесследно испарилась. В растерянности остановившись в центре пещеры, я молчаливо смотрела на своего врага, пытаясь найти причины, почему же не могу просто взять и оставить его здесь? Он — враг, и я не должна была даже пытаться спасать его, но отчего же тогда гляжу на него и понимаю, что уже давно приняла решение и сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы он остался жив?..

Точно наблюдая эту картину со стороны, я видела, как бледная, словно полотно, темноволосая девушка робко приблизилась к неподвижному мужскому силуэту и опустилась подле него, трясущимися руками достала из-за пояса мужчины кинжал, украшенный драгоценными камнями, и медленно поднесла к своему лицу.

На меня, отражаясь в серебристом блеске металла, в упор смотрели знакомые темные глаза, в которых читался молчаливый вопрос: сумею ли? Не дав себе времени на раздумья, я резко полоснула по запястью. Кровь — горячая, густая — тяжелыми каплями заструилась по руке, оставляя алые дорожки на коже. Отогнав уже ненужные в этот момент сомнения, я приблизила запястье к губам вампира, надеясь, что не опоздала.

Я чувствовала, как стремительно стучит мое сердце, отсчитывая секунды.

Одна.… Вторая… Третья…

Вампир лежал столь же неподвижно и безучастно, и лишь его хриплое дыхание раздавалось под сводами пещеры. Я сглотнула, чувствуя, как непрошеные слезы комом стоят в горле.

Секунда… Еще одна…

Одинокая слезинка, не сдержавшись, все же скользнула по моей щеке, оставив влажный след, чтобы упасть на плечо мужчины.

Удар сердца… Еще один…

Кажется, прошла целая вечность до того момента, когда вампир слабо пошевелился и, наконец, приоткрыл свои губы, позволяя моей крови струйками бежать по ним.

Я облегченно улыбнулась, наблюдая, как мужчина с видимым трудом распахнул мутные глаза, первые мгновения, по-видимому, не понимая, где находится и что с ним.

Мелькнула мысль заговорить с ним, рассказать, что он в безопасности, и я хочу лишь помочь ему, но враг, которого я столь усердно спасала, не позволил мне ничего больше сделать. Как только его взгляд обрел осмысленное выражение, означавшее, что раненому становится лучше, вампир принялся действовать самостоятельно, грубо и беспощадно.

Неожиданно резким и сильным движением, которое я никак не могла ожидать, он схватил мою руку и рванул к себе, впиваясь зубами в кровоточащую рану.

Вспышка боли и страха ослепила меня. Ужас, беспомощность и обида — все смешалось в один клубок, сплелось и навалилось с такой силой, что единственное, на что я оказалась способна, — это издать слабый стон. Все попытки пошевелиться, вырвать руку из плена оказались напрасны: против этой железной хватки я была бессильна.

Мне оставалось только молиться, но на этот раз лишь о том, чтобы самой остаться в живых…

Глава вторая

Клыки вампира безжалостно впивались в запястье, вытягивая мою жизнь с каждой новой каплей крови, а я ничего не могла сделать, не могла остановить собственное убийство. Злые слезы скатывались по щекам, но я даже не могла стереть их с лица, и могла лишь чувствовать, как с каждым глотком мужчины силы медленно меня покидают, а на смену горечи приходили безразличие и апатия…

Мелькнула сонная мысль, что моя никчемная жизнь закончится столь же бесславно, как и прошла. Что я сумела сделать за отмеренное мне время? Ничего.

Внезапно вампир оторвался от моей руки. Это оказалось неожиданностью — ведь я все еще была жива! — но мелькнувшая сначала мысль, что и врагу не чужда благодарность к своей спасительнице, без следа испарилась в следующее мгновение, когда мужчина резко вскинул голову и прислушался к чему-то снаружи. Я тоже попыталась последовать его примеру, но бесполезно: что бы он там ни услышал, это было слишком тихо для моего человеческого слуха.

Внезапно вампир резко оказался на ногах, и это стало еще одним потрясением — насколько стремительным было его выздоровление! А ведь еще несколько минут назад он находился на грани жизни и смерти, и мысль о невозможности ему помочь горчила на языке и приносила отчаяние. Неужели любой воин их расы мог столь быстро восстанавливаться за счет человеческой крови? Если это действительно было так, то неудивительно, что в этой войне у людей не было никаких шансов на победу.

Я бессильно распростерлась у ног мужчины, но он даже не бросил на меня и взгляда: лицо его было сосредоточено, словно он решал в уме какую-то сложную задачу, а тело напряжено, точно готовясь к бою.

На то, чтобы осознать беспощадную истинность этого предположения, потребовалось всего несколько ударов сердца, за которые враг уже одним стремительным движением оказался на другом краю пещеры, прямо около выхода.

И только в этот момент я услышала знакомые звуки: приглушенные человеческие голоса, осторожные шаги по ковру из листьев, отдаленный лай собак. Мне хотелось закричать от ужаса, предупредить королевских воинов — а это, судя по всему, были именно они! — об опасности, но не осталось сил даже на малейший звук. Кровь из раны не останавливалась, уже образовав небольшую лужицу на полу, и я чувствовала, как сознание неумолимо гаснет и тускнеет картинка перед глазами, а все звуки становятся далекими и такими нереальными.

Разум бесстрастно отмечал, как мой враг бесшумно скользнул к выходу, а спустя всего несколько секунд тревожную тишину леса разорвал чей-то громкий крик ужаса, тут же сменившийся булькающим кашлем, словно несчастному разорвали горло. После этого воздух словно взорвался звуками: испуганное ржание лошадей, звон мечей, лай собак, предсмертные стоны умирающих людей. Я предчувствовала неизбежный финал этой схватки, и могла лишь беззвучно оплакивать людей, что сейчас умирали по моей вине там, перед пещерой.

Наконец, наступила тяжелая скорбная тишина.

Я, словно в полусне, смотрела на расплывчатый свет, идущий от входа в пещеру, когда его на секунду загородила чья-то тень. Внезапно картинка стала четкой: я беспомощно наблюдала, как мой убийца медленно приближается, но не могла даже пошевелиться, зачарованная его плавными и смертоносными движениями. Опомнившись, лишь когда он уже приблизился вплотную, рассматривая свою жертву, я из последних сил подняла голову — и вновь растворилась во взгляде вампира. В его глазах уже не буйствовала беспощадная мгла, как то было раньше. Сейчас в них переливалось расплавленное золото, лился яркий свет, но он не согревал теплом, а обжигал усмешкой и презрением.

Из последних сил стремясь удержаться на грани сознания, я вернула ему полный презрения взгляд, отказываясь услаждать его взор открытым признанием своего поражения. Да, мой поступок оказался сущей глупостью, и последствия его стали роковыми не только для меня, но и для нескольких ни в чем не повинных людей, чьи тела остались лежать перед пещерой. Но я не стану унижаться и молить о пощаде того, кто по определению не может испытывать снисхождение к кому-либо. Никогда раньше я не ощущала в себе королевскую кровь столь отчетливо как сейчас, но пусть лучше мой враг смотрит на меня с презрением, чем с жалостью.

Неизвестно, что именно вампиру удалось рассмотреть в моем взгляде, но выражение его лица на мгновение переменилось. А, может, мне только это показалось? Увы, угасающее сознание с трудом отличало реальность от зыбких видений приближающегося забвения.

В следующий миг под сводами пещеры раздался бархатистый тягучий голос, и я в очередной раз почувствовала легкий укол разочарования: ну почему все в моем враге было совершенно? И облик, и голос — вампир вполне мог сойти за идеал какой-нибудь романтично настроенной девицы, воспитанной на любовных романах и россказнях подруг — если бы не количество жертв за его спиной.

— Мне следовало бы поблагодарить тебя за спасение, человеческая девушка. Однако того, что я не стану тебя убивать, будет вполне достаточно.

Я смотрела на него изумленными глазами, не веря своим ушам.

Не дождавшись ответа, враг надменно продолжил:

— Люди… Лживые, жалкие существа, не годные ни на что другое, как в пищу! — он зло усмехнулся, став еще больше похож на опасного хищника, кем, по сути, и являлся. — То, что произошло сегодня, еще раз доказало, что верить вам нельзя. Как и оставлять в живых. Так что если у тебя есть хотя бы капля разума, человечишка, то беги, спасайся, пока я позволяю.

— Почему? — хрипло выдавила из себя, не в силах постигнуть его слов. Почему он оставляет мне жизнь, хотя считает причастной к предательству короля и его воинов?

— У тебя плохо со слухом? Я же сказал, что тем самым выражаю свою признательность, — с уже откровенной издевкой продолжил мужчина. — Или тебя не устраивает подобная благодарность? Нужно что-то другое? Извини, я не силен в этих ваших людских традициях.

Он откровенно наслаждался моим замешательством. Под прицелом его взгляда — безжалостного и цепкого — я ощущала себя жалкой мошкой, попавшей в липкую сеть паука.

— Ах да, кажется, я начинаю понимать, что ты от меня ждешь, — его глаза зло смеялись, но выражение лица была непреклонно. — Вы, человеческие женщины, такие предсказуемые… — с этими словами он медленно наклонялся ко мне, пока его глаза не оказались прямо напротив моего лица.

Разум кричал, что я должна отодвинуться как можно скорее, дабы сохранить жалкие крупицы гордости, а душа… Душа застыла в трепетном восторге и одновременно ужасе от того простого факта, что я могу рассмотреть лицо мужчины в мельчайших подробностях. Черные волосы на алебастровой коже так и просили откинуть их, освободить высокий лоб из невольного плена небрежно упавших прядей, полные губы кривились в недовольной гримасе, выражая истинное отношение врага к сложившейся ситуации.

Вампир подступил еще ближе, откровенно наслаждаясь бешеным биением моего пульса, заполнившего, кажется, все пространство ставшей такой тесной пещеры. Рот мужчины вплотную приблизился к моим губам, и я даже успела ощутить чужое дыхание на своем лице, прежде чем трусливо прикрыла глаза.

Время остановилось. Быть может, в том были повинны события сегодняшнего дня: новость об исчезновении брата, очередная подлость отца, последовавшая за этим открытием попытка спасения вампира, а затем стремительный переход из спасительницы в жертву, — но я уже не могла отличить явь от бреда.

Сознание смешалось, запреты, мораль, страх, чувство вины — все отступило перед ставшим вдруг непреодолимым желанием ощутить вкус первого в моей жизни поцелуя.

Не в силах больше оттягивать этот момент, я робко потянулась своими губами к его… и ощутила пустоту. На то, чтобы осознать, что я только что натворила, ушла всего лишь секунда. И в этот момент раздался холодный смех, прокатившийся по коже мурашками. Распахнув глаза, я увидела, как мужчина, запрокинув голову, громко и презрительно смеется. Никогда в жизни я не испытывала такого сильного желания провалиться сквозь землю, как сейчас. До крови впившись ногтями в ладони, я сдерживалась из последних сил, чтобы не зарыдать в полный голос от унижения и стыда.

— Надеюсь, это послужит уроком. Разве тебя не учили, что принимать поцелуи от незнакомого мужчины — как минимум неприлично? — отсмеявшись, лениво протянул он, выпрямляясь в полный рост. — Считай, я оказался слишком хорошо воспитан.

По-видимому, посчитав наш разговор законченным, враг неторопливо двинулся к выходу. Когда до него ему оставалось сделать шаг, я произнесла глухим и безжизненным голосом в горделиво выпрямленную спину:

— Я вас ненавижу.

Вампир даже не обернулся, хмыкнув:

— Это меня более чем устраивает.

И это стало последним, что я услышала, перед тем, как провалиться в непроглядную тьму, приветливо распахнувшую для меня свои объятия.

***

Темнота перестала казаться радушной, и только тогда я начала различать слабые звуки, идущие откуда-то извне. Тихие приглушенные голоса где-то рядом, поспешные шаги, отдающиеся гулким эхом в пустом сознании.

Мысли путались и разбегались, воспоминания обрывками кружили в голове, понемногу выстраиваясь в целостную картину: вот я бегу в слезах по лесу, затем появляется поляна с убитыми, раздается чей-то стон, и тогда я вижу вампира… Разом вспомнив всё, я резко распахнула глаза и немедленно пожалела об этом, — тусклый утренний свет нещадно резанул по глазам, вызывая невольные слезы. Зато знакомая обстановка подействовала умиротворяюще: я находилась в своей собственной спальне, и можно было легко вообразить, что все произошедшее, — всего лишь сон, если бы не наличие сразу нескольких посторонних людей рядом.

— Моя госпожа! Какое облегчение! Наконец-то вы очнулись! — пожилой лекарь засуетился вокруг, меняя прохладные компрессы на моем лбу, не прекращая назойливой болтовни, из которой едва ли я понимала хотя бы половину: — Вы потеряли так крови, что мы уже начали опасаться самого страшного исхода…

— Сколько я находилась без сознания? — я с трудом выдавила из себя всего одно предложение. Слова оцарапали пересохшее горло, точно огромные булыжники, и понятливая служанка тотчас же подскочила, поднося бокал с прозрачной жидкостью. Не передать, каким божественным нектаром в тот момент мне показалась обыкновенная вода!

— Да без малого три дня прошло с того момента, как вас нашли… — на этих словах лекарь внезапно запнулся и совсем невпопад закончил: — Но сейчас вам необходим покой и только покой! Набирайтесь сил, а я пока пошлю кого-нибудь сообщить Его Величеству, что вы наконец-то пришли в себя! Как он будет рад!

Я молчаливо кивнула на эти слова, однако на деле испытывая весьма серьезные сомнения в услышанном. С трудом напрягая онемевшую шею, я проводила лекаря взглядом, и погрузилась в невеселые размышления, не обращая внимания на застывших у стены служанок, готовых подбежать по первому зову. Сильнее всего сейчас меня должен был волновать предстоящий разговор с отцом, ведь наверняка его люди уже восстановили ход событий, и моя роль в них была совсем неприглядна.

Необходимо было собраться с мыслями и придумать, что следовало рассказать королю, когда он явится проведать пришедшую в сознание дочь, однако все мои мысли постоянно возвращались к произошедшему в пещере.

Я снова и снова сгорала в пламени унижения, стоило лишь воскресить в памяти склонившегося ко мне вампира, насмешку, скользнувшую по его лицу и затаившуюся где-то в уголках полных губ, взгляд, полный презрения и самодовольства.

Ну почему из того великого множества мужчин, что мне доводилось встречать во дворце и за его пределами, именно этому вампиру удалось заставить позабыть обо всех правилах и уроках, что с детства вбивались в голову? Никогда прежде я не вела себя столь безрассудно и легкомысленно, как тогда, в пещере, и осознание этой ошибки прожигало в сердце настоящую дыру. Я всегда считалась разумной и рассудительной девушкой, и сама привыкла во всем полагаться на свой разум! Однако выяснилось, что он может предать свою хозяйку и сделать это стремительно и неожиданно в самый неподходящий момент.

Мои мысленные самобичевания оказались грубо прерваны: резко распахнулась входная дверь, и в комнату уверенной походкой вошел Его Величество Киаран Первый, правитель нашей небольшой страны, приходившийся мне родным отцом.

Служанки, так же как и я оказавшиеся застигнутыми врасплох, тихо пискнули от неожиданности, и тут же склонились в низком поклоне, не смея поднять головы.

Небрежный взмах королевской длани заставил их выскользнуть из комнаты, оставляя меня на растерзание чудовищу, наделенному властью и короной. Нахмуренные брови и плотно сжатые губы не оставляли сомнений: отец пребывал в ужасном настроении, и причина тому находилась сейчас прямо перед ним.

— Я желаю знать все подробности. Немедленно, — проигнорировав все правила, предписывающие для начала хотя бы поприветствовать дочь, король сверлил меня взглядом, ожидая ответа.

У меня даже не осталось времени, чтобы сочинить мало-мальски годную легенду, а потому пришлось, прочистив горло, начать неуверенно рассказывать, фантазируя на ходу.

— Я так устала от постоянного шушуканья и смеха за спиной во дворце, все придворные думают, что я не замечаю их насмешек, но это не так. Я пресытилась всеобщим вниманием и назойливостью, и захотела пройтись в парке, в одиночестве. Потому и отправила всех дам обратно во дворец, а сама сбежала от них, намереваясь немного прогуляться и вернуться обратно. Но я задумалась и зашла слишком далеко, куда обычно не доходила, — эта часть не слишком отличалась от правды и потому потребовала совсем немного сил, в отличие от того, что должно было последовать за ней. Немного помолчав, я тихо продолжила: — Поняв, что заблудилась, я принялась искать выход, но вместо этого наткнулась на поляну, где произошла схватка. Я испугалась, хотела побежать обратно, но внезапно на меня напал незнакомец, вампир, один из тех, что лежал там. После этого больше ничего не помню, — эта наспех сочиненная ложь далась мне нелегко. Щеки жег румянец стыда, в груди ворочался ком, на лбу, кажется, горело и переливалось издевательское «лгунья».

— И ты думаешь, я в это поверю? — словно в насмешку над всеми моими молитвами король скептически усмехнулся. — Оставленные тобой следы указывают на несколько иное развитие событий.

— Я действительно ничего не помню, отец — с трудом приподнявшись на локтях, из последних сил воззвала к нему я, в глубине души понимая, что тот уже все для себя решил, и осталось лишь подождать пару мгновений, прежде чем он озвучит окончательный приговор. Но все же я не смогла умолчать о главном: — Понимаю лишь одно: из-за меня погибли люди, пусть невольно, но я явилась причиной их гибели, — спустя долгую паузу я призналась, понимая, что не с тем собеседником делюсь мыслями, но отчаянно желая хоть кому-то излить часть своих переживаний: — И никто на целом свете не сможет наказать меня за это сильнее, чем это сделаю я сама.

Брови Киарана Первого сошлись в одну линию. Как и ожидалось, это откровение не произвело какого-либо впечатления на отца. Поджав губы, король, наконец, недовольно заговорил:

— Глупая девчонка! Если бы ты хоть могла знать, какие грандиозные планы нарушила своей самовольной прогулкой! Ты испортила все, что я с таким трудом готовил на протяжении нескольких месяцев.

Повисла тягостная тишина. Я устало опустилась обратно на подушки, желая лишь поскорее выслушать наказание и остаться в спасительном одиночестве. В этот момент в комнате раздался голос короля, подводивший итог:

— Я устал от твоего непослушания, Триана. Ты словно нарочно делаешь все, чтобы вывести меня из себя. В другой раз я бы, может, снова закрыл глаза на это неподобающее для королевской дочери поведение, но только не сейчас, когда на чаше весов находится благополучие моего народа. Заниматься твоим перевоспитанием поздно, потому я принял решение переложить заботы о тебе на плечи кого-нибудь другого. К счастью, такой человек нашелся быстро, и это настоящее благословение небес в ответ на мои молитвы.

Я подавленно молчала, осмысливая услышанное.

— Как только ты окончательно придешь в себя, я отдам тебя замуж за одного из своих вассалов — помнишь Дрогаса? Он смиренно согласился взвалить на себя это нелегкое бремя. Впрочем, если вспомнить трех его предыдущих жен, ему всегда с легкостью удавалось усмирять буйные дамские характеры.

Все, что могла в этот момент я делать, — это изумленно смотреть на отца, отказываясь поверить в эти безумные слова, срывавшиеся с его губ. Неужели он так просто сможет отказаться от меня? И самой же себе ответила: «Да, сможет», обреченно вспомнив серое морщинистое лицо сэра Дрогаса — одного из самых жестоких подданных короля, по слухам, всех своих жен до смерти запоровшего кнутом. И вероятность повторения их судьбы своей дочерью не пугала повелителя — эту участь я легко могла прочесть на суровом лице короля.

Но прежде я должна спросить его о том единственном, что имело смысл теперь, когда вся дальнейшая жизнь была окончательно определена. О том, что подсознательно не давало мне покоя все это время.

— Ваше Величество, позвольте задать вам последний вопрос?

Он с нежеланием кивнул, точно ожидая, что я наброшусь на него с мольбами о снисхождении и прощении. Но у меня не было сил для этого, все, что сейчас имело значение в моем крохотном опустошенном мире, — это вопрос, торопливо сорвавшийся с губ:

— Есть ли новости об Дэйкасе?

На мгновение я увидела, как веки короля дрогнули, скрывая вспышку боли, пронзившую его при упоминании имени сына. Он даже не стал уточнять, откуда мне стало известно об исчезновении брата.

— Нет.

И он резко вышел из комнаты, оставляя меня в полном одиночестве.

Потянулись серые дни, как один похожие друг на друга.

Я часами просиживала у окна, бессмысленно разглядывая такую с детства привычную картину: королевские воины неспешно тренировались, перекидываясь шуточками и усмешками; между ними, порой рискуя попасть под чей-нибудь разгоряченный меч, сновали расторопные служаки, спешившие по своим обыденным делам. Вокруг конюшни, что находилась чуть поодаль, но была прекрасна видна с высоты моего окна, резво перебирали копытами королевские скакуны, рядом бегали крестьянские дети, то и дело пытавшиеся подкормить их яблоками, несмотря на строжайший запрет главного королевского конюха.

А мне самой так хотелось выбежать на улицу, вдохнуть грудью свежий осенний воздух, улыбнуться последним теплым лучам солнца, в последний раз оседлать мою любимую Зарю! Однако распоряжение отца оставалось в силе: никаких прогулок без сопровождения даже в стенах дворца. А чтобы я не сбежала, у дверей комнаты теперь всегда дежурили королевские воины, подчиняющиеся прямому приказу повелителя, и на меня обращавшиеся внимания не больше, чем на досадную помеху. Ко мне не допускали никого, кроме пары слуг, которые, впрочем, ни разу не произнесли и двух слов, лишь молча приносили еду, забирали подносы с посудой и делали уборку. Я словно перестала для всех существовать, лишь из окна несколько раз мне удалось увидеть возле конюшен Меллана, но меня юноша разглядеть, конечно же, не мог. Единственным утешением стали книги, которые и спасали в минуты особенного уныния.

Почему все так сложилось? Я раз за разом раскладывала в голове произошедшее на мелкие детали и события, пытаясь определить тот самый роковой момент, положивший начало концу моего прежнего существования. Какой из поступков оказался решающим? Желание сбежать ото всех и в одиночестве оплакать исчезновение брата? Стремление взглянуть на загадочных воинов-вампиров? Или же настойчивое стремление спасти умирающего врага, пусть даже ценой своего благополучия? В тот момент я не могла знать, какие именно последствия повлечет за собой этот спонтанный поступок, но не могла не осознавать, что отец не оставит произошедшее без наказания.

Впрочем… если бы речь шла только о моем замужестве! В этом случае мои мысли едва ли были бы пропитаны такой горечью. Но стоило закрыть глаза и прислушаться, как, казалось, сквозь привычный шум дворцовой жизни пробиваются совсем иные звуки, которым не было места здесь. Я вновь слышала испуганное ржание лошадей, человеческие крики и стоны, звуки, с которыми умирали пришедшие по моим следам люди.

И неизвестно, как сильно затянула бы меня пучина тоски, если бы не один вечер, разом оборвавший все нити старой жизни.

Как обычно, я сидела в кресле у камина, молчаливо наблюдая за пламенем, пляшущим в очаге, и думала… Думала о пропавшем брате, о выборе отца, о своей жизни, которая так внезапно покатилась под откос из-за одной единственной встречи… Эти мысли стали постоянными спутниками, они сводили с ума невозможность что-либо изменить, заставляя раз за разом переживать тот роковой день.

Не в силах больше выносить гнетущее чувство одиночества и отчаяния, я настежь распахнула единственное окно, и комната мгновенно наполнилась густым дурманящим запахом роз. Из конюшен доносилось беспокойное ржание лошадей — на секунду я нахмурилась, не понимая тревожного поведения обычно спокойных животных, но рассеянно отогнала от себя эти мысли, вернувшись к привычным думам.

На землю медленно опускались сумерки, и во дворе замка уже никого не осталось: сегодня был объявлен очередной праздник, все усиленно делали вид, что никакой войны и в помине нет, и большинство слуг сейчас суетились на кухне и в тронном зале, прислуживая разряженным в пух и прах придворным дамам и их кавалерам. В некоторой степени, я была даже рада, что сегодня нет нужды спускаться к ним и весь вечер изображать радушную хозяйку, как приходилось делать обычно. Однако несмотря на привычное течение вечера на душе отчего-то было неспокойно: меня не отпускало гнетущее предчувствие надвигающейся беды, липкий страх просачивался тонкой струйкой, заставляя сердце биться все чаще.

Кроваво-алый закат, тяжелые грозовые тучи, идущие с горизонта, еще больше усиливали мою тревогу. Не зная, чем заняться, я устало прилегла на холодную кровать и неожиданно для себя погрузилась в неспокойный сон…

Я бежала по темному мрачному лесу, сбивая в кровь ноги, падая и вновь поднимаясь, спеша скрыться от высокой темной фигуры, преследующей меня. Мое отрывистое дыхание, хруст веток под ногами и одинокий крик птицы — единственное, что прерывало эту густую и вязкую тишину. Внезапно я поняла, что мой враг стоит прямо передо мной, а я сама не могу сдвинуться ни на шаг, обреченно замерев на месте. Вот он медленно подходит ко мне. Его голову скрывает темный капюшон, но мне даже не нужно видеть лица, чтобы узнать. Лишь один вампир вызывал во мне столь противоречивые чувства: первобытный ужас… и непреодолимую тягу…

Я очнулась с тяжело бьющимся сердцем, в первые мгновения не понимая, что за странный звук меня разбудил.

В этот момент во дворе замка раздался одинокий пронзительный, полный страха и боли крик. Стремительно поднявшись с постели, я подбежала к окну. В темном сумраке двора с трудом можно было различить бесшумно скользящие к замку темные фигуры — прямо как из моего сна! — но в их реальности сомневаться не приходилось.

Сердце сжала хватка леденящего ужаса. С трудом подавив рвущийся стон, я бросилась к двери, всей душой надеясь, что воины, обычно стоящие за ней, не ушли праздновать вместе со всеми. Только бы успеть поднять тревогу! Успеть предупредить кого-нибудь!

Увы, моим чаяниям не суждено было сбыться: коридор был пуст, неровные тени от языков пламени факелов зловеще плясали на каменных стенах, усиливая страх.

Внезапно звуки музыки, до этого доносившиеся с первого этажа, где находился тронный зал, резко оборвались, и на несколько секунд воцарилось затишье. Я замерла на месте от обреченного осознания того, что произойдет дальше. Сердце провалилось куда-то вниз в тот же миг, когда зал взорвался миллионами звуков: испуганно завопили женщины, с тяжелым грохотом рухнули на пол подносы с угощением, закричали дети, залаяли-заскулили собаки.

Подбирая тяжелые юбки, я стремглав побежала к большой лестнице, что вела вниз. Те секунды, что занял этот путь, показались мне вечностью.

Выбежав на площадку, с которой открывался обзор на весь зал, я застыла от ужаса, шокированная открывшимся видом: внизу царил ад. Те самые фигуры в плащах, двигаясь с немыслимой скоростью, набрасывались на растерянных людей, легко преодолевая их слабое сопротивление. Первыми полегли те, кто находился ближе ко входу; многие пытались бежать, но были настигнуты, а затем убиты с беспощадной жестокостью. Человеческая кровь — алая, сверкающая в ярком свете факелов — лилась повсюду, казалось даже, в воздухе повис тягучий чуть солоноватый её запах.

Король и его свита столпились на другом конце зала, с нескрываемым ужасом наблюдая за происходившим. Лица отца мне было не разглядеть, но от напряженной его фигуры веяло отчаянием: он, в отличие от большинства подданных, четко осознавал, за какой именно его проступок вампиры пошли на этот крайний шаг, как и понимал то, что сегодняшней ночью пощады не стоит ждать никому.

В дверях показалась еще одна высокая фигура в черном, в отличие от предыдущих не ринувшаяся нести смерть всем оказавшимся поблизости людям. Нет, вампир вошел последним, и от него веяло опасностью… властью… кровью. Судя по уверенным движениям и тому, как почтительно расступались перед ним прочие воины, он и был предводителем сегодняшнего нападения.

Но отнюдь не по этой причине мое сердце пропустило удар. Не узнать этого вампира, даже не видя его лица, было невозможно. Не в силах пошевельнуться, я могла лишь стоять, судорожно вцепившись в гладкие перила, и смотреть на то, как враг неторопливо подходит к моему отцу, откидывая капюшон. Те отчаянные храбрецы из королевских воинов, что попытались помешать приблизиться к своему повелителю, за считанные мгновения были окружены превосходящими их по количеству вампирами. Но я не могла следить за закипевшей схваткой, мой взгляд, точно приклеенный, следил за действиями главного из вампиров, того самого, кого я еще недавно поила своей кровью.

Вот он медленно склонился к белому как мел королю, негромко произнося что-то — лицо отца посерело, черты заострились — а затем со зловещим оскалом хватает его… В этот миг силы меня покинули: отчаяние затопило душу без остатка, я закрыла глаза с такой силой, что перед прикрытыми веками заплясали радужные пятна, и принялась молиться всем известным и неизвестным мне богам о чуде.

Но в этот вечер все боги оказались глухи.

Легкое дуновение воздуха рядом заставило меня нерешительно раскрыть глаза, чтобы со свистом выпустить воздух сквозь сжатые зубы: незнакомый вампир с горящими глазами и испачканным кровью ртом стоял на ступенях внизу, насмешливо протягивая руку, предлагая самой сделать шаг к нему. Я в испуге попятилась, на что он резко оскалился и неуловимым движением оказался рядом со мной.

Я лишь успела подумать, что вот он — конец, как вдруг по залу пронесся грозный рык, сравнимый разве что с раскатом грома, от которого на миг замолкли все прочие звуки:

— Не трогать! Она — моя…

Глава третья

Нападавший злобно оскалился, но ослушаться приказа повелителя не посмел: в следующую секунду он уже находился в противоположном углу, вытаскивая забившуюся в тень девочку-служанку.

Ледяная волна прокатилась по телу, за мгновение выстудив душу и превратив сердце в обмерзлый кусок камня.

На негнущихся ногах я медленно развернулась и взглянула на того, кто только что во всеуслышание заявил своё право на меня. Зал по-прежнему представлял собой иллюстрацию самых ужасных людских кошмаров, вот только происходящих, увы, наяву: те, кто не были убиты в первые мгновения, наверняка горько жалели об этом сейчас. Умереть, даже толком не успев осознать, что происходит, — легкая смерть. Тех же, кто пребывал в сознании и наблюдал за приближением своих убийц, обуревал дикий, животный ужас. Он читался на их перекошенных лицах, скользил в скованных, рваных движениях, с которыми они пытались спастись от смерти, убежать, спрятаться, даже прикрыться телами менее расторопных соплеменников.

Человеческие воины продолжали оказывать сопротивление, но хватило и взгляда, чтобы осознать: им не удастся выстоять. Неизвестно, как врагу удалось собрать столько воинов и незаметно провести их в замок, но нельзя было отрицать, что он прекрасно подготовился: не далее как тремя днями ранее король отправил целый отряд элитных, специально тренированных для борьбы с вампирами воинов куда-то к границе. Судя по тому, что мне удалось услышать от вездесущих слуг, именно там ожидалось нападение врага. Если бы только они были здесь! Возможно, все сложилось бы иначе.

Тот, кто привел сегодня смерть, торжествовал. Рот вампира был перемазан кровью моего отца, губы кривились в торжествующей усмешке, а глаза… Глаза горели возбужденным огнем, обжигая меня своим жаром даже на расстоянии. Он медленно выпустил из рук обмякшее тело короля и двинулся по направлению ко мне.

Не в силах вынести этого зрелища, я повернулась и стремительно побежала к своей комнате, ноги машинально делали свое дело, а разум захватила пустота. Одна часть сознания возражала против побега, шепча, что это лишь жалкая отсрочка гибели, и лучше уж умереть без промедления, чем оттягивать неминуемую смерть. Вторая же часть упрямо заставляла тело двигаться вперед, оставшись равнодушной ко всем рациональным доводам.

Бежать в тяжелом длинном платье было ужасно неудобно. Добравшись до принадлежащих мне покоев, я стремительно ворвалась внутрь, благодаря провидение за открытую настежь дверь, которую в порыве ужаса сама же и забыла захлопнуть, выбегая из комнаты несколькими минутами ранее. Сейчас казалось, между этими двумя моментами разверзлась пропасть длиною в целую жизнь!

Захлопнув за собой тяжелую дверь на засов, я без сил прислонилась лбом к прохладному дереву, в очередной раз отчаянно взывая ко всем богам, чтобы все оказалось только сном. За толстой преградой дерева и железа — словно в ответ на мои молитвы — на удивление стояла мертвенная тишина. Ни торопливых шагов, ни зловещего шипения раздосадованного вампира — ничего.

Но не успела я расслабленно повернуться, радуясь своей расторопности, как в этот момент уже знакомый низкий голос медленно проговорил прямо у меня над ухом:

— Вот мы с тобой и встретились вновь, человеческая женщина.

Балансируя на грани обморока, я медленно обернулась, всей душой желая втиснуться затылком в твердую поверхность, слиться с дверью, лишь бы не встречаться взглядом со своим убийцей. Не помогло. Частью дерева мне стать не удалось, а в холодной усмешке врага явственно читалось, что все мои жалкие мысли он наперед предугадывал. Как ему удалось так стремительно оказаться здесь? Стоило признать, я сама себя загнала в эту комнату, как в ловушку, облегчив противнику и без того несложную задачу.

Я подавленно молчала, но ему и не нужен был мой отклик. Вампир упивался моментом своего триумфа, и наличие слушательницы — пусть и невольной — оказалось ему на руку.

— Признайся. Ты ведь думала обо мне? Вспоминала? — я приготовилась услышать о мести, о вкусе победы, о торжестве расы вампиров, если уж на то пошло. Но никак не тех слов, что срывались сейчас с губ моего мучителя. Вспышка удивления на мгновение сумела даже затмить собой прежний липкий страх. — Уверен, что да. Наша встреча была не той вещью, что можно легко забыть, — он неторопливо осмотрел меня с ног до головы, особо наслаждаясь моим лицом, потрясенное выражение которого мне не удалось скрыть.

Смолчать я уже не могла. Мысль, что это будет последней речью, которую я произнесу в этой жизни, лишь подстегнула гнев и желание высказаться.

— Вы… — даже в этот момент я не сумела обратиться к врагу так, как он того заслуживал. — Вы самое ужасное существо из всех, что я когда-либо встречала! Как я сейчас жалею, что спасла вас тогда в пещере! Забыть о вас? Да даже если бы я захотела, последние несколько минут не стереть из памяти! И вашу роль в них. Ну а то, что произошло сегодня в зале не делает вам чести! Даже наоборот: ни один воин не может гордиться такой победой — нечестной и бесславной, — разгоряченная своей яростной тирадой, я не заметила, как начала понемногу наступать на него. — Хотите убить меня? Ну так чего же вы ждете? Сделайте это хладнокровно и жестоко, так же, как убили у меня на глазах короля и всю его свиту!

Какой-то части моих слов удалось совершить невозможное — задеть вампира. В торжествующем взгляде мужчины мелькнула тень, но он, вопреки ожиданиям, удивительно быстро справился с собой.

— Любопытно. Оказывается, даже у такой тихони и паиньки, как ты, имеются когти. Мне нравится это.

И вновь я получила совершенно неожиданную реакцию! Я надеялась разозлить врага, выдав самую эмоциональную речь в своей жизни, чтобы довести его до такого состояния, когда в порыве злости он убьет меня одним движением, не терзая долгими часами мучений. Однако вампир, кажется, разгадал мой замысел в самом начале его претворения. Удивительно, но осознание этого факта пробудило в моей душе новую вспышку злобы. Наверное, в том было повинно одно его присутствие рядом — никогда прежде я не испытывала столь много чувств за одно мгновение.

— Вы что, совершенно не слышали того, что я вам сейчас сказала? Мне безразлично, что вам нравится или нет! Убейте меня. Я не хочу больше оттягивать этот момент, выслушивая ваши речи.

С этими словами я изо всех сил рванула ворот платья, особо не надеясь на успех, но гнев подарил мне силы, о которых я и не подозревала: с громким треском ткань легко поддалась моим усилиям. Однако в своем желании приблизить момент, когда вампир сбросит с себя маску сдержанности, я перестаралась: пойдя по шву прямо по кружевной вставке, так неудачно разделявшей ворот и корсет, платье начало сползать вниз, обнажая не только шею, но и плечи…

Я вспыхнула так, что даже сама ощутила, как побагровело лицо. Враг же только лишь насмешливо хмыкнул, наблюдая за моим смущением:

— Вероятно, теперь у людей под словом «убить» подразумевается нечто совершенно иное. А я-то гадаю, с чего ты так страстно молишь меня о смерти.

Торопливо подхватив сползающий ворот и стараясь не растерять последние капли достоинства — хоть это и казалось сейчас почти невыполнимой задачей! — я повернулась к вампиру и, глубоко вдохнув, откинула голову назад, открывая беззащитную шею. Он мог смеяться надо мной, сколько захочет, но я больше не могла продолжать этот немыслимый разговор, делая вид, словно мы с ним всего лишь двое случайных собеседников, а не убийца и его жертва. Эта ситуация, томительно тянущиеся мгновения, его нарочитая пассивность и словно миролюбивый настрой… Все это было до такой степени нелепо и наигранно, что даже моё простодушие не могло поверить в разыгрываемую постановку. Чего мой враг ожидал? Зачем тянул время, вместо того, чтобы скорее расправиться с одной из последних жертв? Я вспомнила лицо отца перед смертью и поняла, что в одном я точно ему завидовала сейчас, — он умер быстро.

Мне же такой возможности, увы, не дали. Я стояла в ожидании, покорно запрокинув голову, проходили секунды, а вампир продолжал хранить молчание — и полное бездействие.

Не выдержав, я открыла глаза: мужчина стоял на прежнем месте, и во взгляде его проглядывала холодная насмешка, но никак не желание крови или моего убийства. Он отчетливо наслаждался каждой минутой, проведенной в этой комнате, и не собирался ничего менять. Как только я осознала это, те жалкие крупицы сил, что поддерживали меня сегодня, растворились под гнетом ярости и бессилия. Все, на что хватило меня, — это взглянуть своему мучителю прямо в глаза, вложив в этот взгляд ненависть и презрение, что кипели сейчас в душе.

— Ну что, человеческая женщина, я вижу, ты закончила этот маленький спектакль. Как ты привыкла звать себя?

Я непонимающе нахмурилась, совершенно не поспевая за логикой этого странного вампира. Зачем ему мое имя? Вероятно, отголосок сомнений мелькнул на моем лице, так как собеседник недовольно изогнул бровь.

— Так что? — он переспросил, и мне подумалось, что терпение явно не входило в число добродетелей моего нежеланного собеседника. — Ты говоришь мне свое имя или я выбираю его на свой вкус?

— Триана, — обреченно ответила ему, отчетливо подозревая какой-то подвох.

Кивнув в ответ каким-то своим мыслям, вампир холодно распорядился:

— Сейчас ты следуешь за мной, не задавая вопросов.

— Но как? Зачем? С вами? Куда? — я растерянно взглянула на него, ничего не понимая.

— Слишком. Много. Вопросов. — Раздельно по слогам проговорил он и скривился.

Я ошеломленно смотрела на него, не в силах осмыслить того, что он не собирался меня убивать, по крайней мере, пока не собирался.

Но идти с ним? Нет, и пусть я не знала, что ожидало меня здесь, но следовать за ним не собиралась.

— Я никуда с вами не пойду.

Он, не говоря ни слова, медленно подошел ко мне, а затем…

Внезапно отвесил хлесткую пощечину, больше обидную, нежели болезненную.

Никто никогда прежде не смел поднимать на меня руку! Даже отец не снисходил до физических наказаний, предпочитая запирать меня в покоях, и не позволял выходить наружу, пока он не остынет. Но глядя в равнодушное лицо своего врага я невероятно четко осознала — те времена прошли. Труп моего отца остывал сейчас в нижнем зале, знаменуя конец моей жизни во дворце, и надо было раз и навсегда принять этот факт. Как и то, что у вампира имелись на меня какие-то иные планы¸ и желания выбранной жертвы интересуют его в последнюю очередь.

В подтверждение моих мыслей, мужчина, глядя прямо в глаза, лениво проговорил, отчеканивая каждое слово:

— Не испытывай мое терпение. Ты будешь делать все, что я тебе скажу. Не думай, что если я оставил тебя в живых, то ты можешь пререкаться со мной. Этим ты лишь усугубляешь свое и без того шаткое положение.

Его пощечина горела на щеке, точно клеймо, а злые слова снова и снова раздавались в голове, пока я ругала саму себя, стараясь поспеть за вампиром по столь знакомому коридору. С каждым шагом, приближавшим к зрелищу, что ждало меня в тронном зале, сердце все убыстряло свой ход. Мучитель же, устав от моей медлительности, что-то прорычал сквозь зубы и грубо ухватил меня за предплечье, заставляя перейти на бег.

И в этот момент мы вышли к лестнице.

Я знала, что увижу, пыталась хоть как-то подготовить смятенный разум, но все равно не смогла сдержать поток слез, хлынувших, как только я взглянула вниз. Весь зал был в крови, искривленные обескровленные тела придворных и слуг распростерлись на полу. Кто-то был еще жив, но оставшиеся вампиры безжалостно добивали выживших после их страшного кровавого пира. Здесь были все: мужчины, женщины, дети.

Никого в замке не пощадили этой ночью. Никого, кроме меня. Но разве я просила об этом? Нет! Я должна была быть с ними, разделить их ужасную участь. Я с ненавистью взглянула на замершего рядом мужчину, не раз являвшегося мне в кошмарах, замечая, насколько его пьянит вид поверженных противников: торжество читалось в заостренных чертах лица вампира, глаза сияли хищным огнем, губы кривила недобрая улыбка.

— Так будет с каждым, предавшим меня, — негромко произнес он. Едва ли эти слова предназначались мне.

В этот момент от остальных вампиров отделилась женская фигура, в одно мгновение оказавшаяся прямо перед нами, остановившись на последней ступени лестницы. Первое, что бросалось в глаза, — нечеловеческая красота женщины. Безукоризненные черты лица, струящиеся за спиной светлые волосы, нежная кожа и стройное тело были способны очаровать любого мужчину. Единственное, что заставляло поверить в смертельную опасность этой красавицы, — капли крови на светлой ткани, выглядывавшей сквозь распахнутую накидку. Рядом с ней даже самая привлекательная человеческая женщина показалась бы невзрачной простушкой. Окинув меня презрительным взглядом, она обратилась к моему спутнику, перед этим усмешкой дав понять, что ни одна деталь не ускользнула от ее взора: ни спадающее платье, которое я была вынуждена поддерживать одной рукой, ни красный след на моей щеке.

— Мой повелитель, как было приказано, все уничтожены, — с небольшой паузой она добавила, стрельнув в мою сторону глазами. Отчего-то её странный интерес заставлял нервничать. — Кроме одной.

— Хорошо, Аннора. Передай всем, мы возвращаемся домой. Больше здесь делать нечего.

Кивнув в ответ, светловолосая вампирша, тем не менее, не торопилась уходить.

— У тебя остались вопросы?

Она кивнула, не сводя с меня пристального взгляда. Неизвестно чему ухмыльнувшись, стоявший рядом вампир вдруг небрежно произнес:

— Вижу, ты тоже заметила сходство. Повернись ко мне, — этот приказ уже был адресован мне.

По-прежнему мало что понимая, я обреченно повернулась и подняла лицо к нему, надеясь на пояснения.

Вглядевшись, мужчина удовлетворенно хмыкнул.

— Они точно связаны кровными узами. Скажи мне, Триана, имя «Дэйкас» тебе о чем-нибудь говорит?

Кровь отхлынула от лица, мне срочно потребовалась опора, чтобы не покачнуться от налетевшего порыва слабости. Дэйкас? Но откуда вампиру могло стать известно имя брата?

С трудом шевеля ставшими вдруг непослушными губами, я выдавила ответ.

— Он мой брат.

Теперь уже осклабилась блондинка.

— Да? Надо же, какая она невзрачная в отличие от него… Что ж, думаю, ему будет интересно её увидеть.

Закончив этот странный диалог, вампирша мгновенно переместилась к остальным воинам, в тот же момент они двинулись на выход. А я так и стояла, мысленно раз за разом прокручивая только что услышанную беседу, боясь поверить в её ужасающий смысл.

— Ты можешь задать свой вопрос, — раздалось над ухом, но я не могла отвести взгляд от удалявшейся светловолосой макушки. Мысли разбежались в разные стороны, и мне с трудом удавалось не терять связь с реальностью.

Не дождавшись моей реакции, враг картинно вздохнул, возвышаясь надо мной.

— Твой брат жив. Ну или, по крайней мере, существует, как вы это называете. Моя сестра нашла его забавным.

— Подождите… Что вы имели в виду, говоря «существует»? — на то, чтобы выдавить из себя эту простую фразу, потребовалось целых десять ударов сердца. Я мысленно отсчитывала гулкий стук в висках, ухватившись за этот привычный звук, как за спасительную соломинку. Мне отчаянно была нужна, необходима сейчас хоть какая-то опора, способная удержать мой крошечный мир в шаге от разрушения.

— Вы, люди, считаете, что у вампиров нет души. Поэтому мы якобы не живем, а существуем, — он с секундной усмешкой взглянул на меня, прежде чем сухо закончить: — Мы с твоим братом сошлись в схватке, но он потерпел неудачу. Я должен был убить его, однако моей сестре он чем-то приглянулся, и она решила оставить его в качестве домашней зверушки. Теперь он один из нас.

Я почувствовала, как несмотря на все усилия остатки моего мира разбиваются вдребезги. Что-то умерло в моей душе вместе с равнодушными словами вампира, слезы бессилия чертили влажные дорожки на щеках, а рассудок отказывался принять то, во что превратилась моя когда-то скучная и размеренная жизнь всего за один вечер.

Поэтому почувствовав, как перед глазами все закружилось-слилось в мутную картинку без образов и звуков, я испытала невыразимое облегчение, мгновением позже провалившись в спасительный обморок.

Глава четвертая

Приходила я в себя медленно, с трудом вспоминая все недавние события. На этот раз робкой надежде, что все произошедшее оказалось просто сном, даже не нашлось места в измученном сердце. Слишком остро впился в память вчерашний вечер, слишком свежи были чувства, с которыми мой прежний мир рассыпался на осколки.

До сих пор я не хотела принимать новую реальность, в которой мой брат, мой заботливый и справедливый Дэйкас, стал одним из тех, кого прежде он так люто ненавидел. Но причин не верить словам врага у меня, увы, не было. Остался лишь последний вопрос, но на него получить ответ будет непросто, — для чего понадобилась ему я. Он по примеру сестры — уж не той ли светловолосой вампирши? — тоже решил обзавестись человеческой игрушкой? И по каким неведомым причинам его выбор пал именно на меня?

Будь моя воля, я никогда не захотела бы просыпаться! Уж лучше вечный сон, нежели короткая жизнь в королевстве вампиров. Однако у моего тела оказались свои желания, о которых оно не стеснялось напомнить нерадивой хозяйке. Вчера я так и не удосужилась позавтракать, занятая невеселыми думами, ну а то, что произошло позже, казалось бы, должно было навсегда отбить у меня аппетит. Должно было — но не сумело. И сейчас желудок громко бурчал, призывая вспомнить о его существовании.

Признав его требования справедливыми, я решилась, наконец, познакомиться с ожидавшей меня новой жизнью, какие бы ужасы это не сулило.

Первое, что предстало перед глазами, едва я их осторожно приоткрыла, — тяжелый балдахин над головой. С трудом приподнявшись на мягкой перине, я осторожно спустила ноги с кровати, придерживаясь одной рукой за мягкий полог, и, наконец, оглядела комнату, в которой находилась.

В большом камине весело плясали языки пламени, ступни утопали в пушистом ковре, бывшем когда-то чьей-то шкурой, старинные гобелены сплошь увешивали стены, не оставив открытым ни кусочка камня. На прикроватном столике обнаружился кувшин с водой и стоявшими рядом бокалами, и это было, пожалуй, единственной деталью, свидетельствовавшей о наличии в комнате жильца. Несмотря на чистоту и очень даже уютную обстановку, складывалось ощущение, словно до меня эти покои были нежилыми.

Единственное окно было занавешено плотной бордовой тканью. Я нерешительно подошла к нему и, собираясь с духом, резко откинула занавеску. Яркий свет ослепил, заставив прикрыть лицо ладонью, но когда глаза к нему привыкли…

Вид, открывшийся из окна, заставил меня замереть от потрясенного восхищения: замок вампиров располагался прямо на краю отвесной скалы, а дальше простиралась зияющая пропасть, черную прожорливую пасть которой я видела даже отсюда. За пропастью виднелись бескрайние поля, на самом горизонте переходящие в узкую синюю полоску. Я прищурила глаза, но видение не исчезало: там далеко-далеко действительно было… море? Несмотря на то, что я никогда не видела его воочию, оно столько раз представало в моих мечтах — бурное, непокорное, с сильными сбивающими с ног волнами! И вот оно было столь близко, но одновременно столь недосягаемо…

В этот момент позади раздался чуть слышный звук открываемой двери. Мне потребовались все остатки былой гордости, чтобы обернуться к вошедшему, чьих шагов даже не было слышно, не показав своего страха. Я так боялась увидеть своего мучителя, однако моим визитером оказалась изящно вылепленная хрупкая брюнетка, темные локоны которой вились до самых пят. Два чувства затопили мою душу: восхищенное любование волосами незнакомки, длиннее которых мне не приходилось видеть прежде, и настороженная тревога, которую отныне вызывал у меня любой вампир.

К чести девушки, она не стала долго томить меня неведением.

— Здравствуй, Триана! Рада приветствовать тебя здесь! Как ты себя чувствуешь?

Я чувствовала идущее от нее гостеприимство и радушие, но неожиданная мысль, что если это хозяйка замка, то, значит, перед собой я вижу жену своего врага, заставила нахмуриться. Что со мной происходит? Раньше такого не случалось, чтобы неуместные эмоции так отчетливо брали верх над разумом. И это в сложившейся ситуации, когда прежняя жизнь оказалась в прошлом, а будущее было так неопределенно и туманно! Неудивительно, что моя растерянность вылилась в сумбурный ответ.

— Добрый день. Если мне не изменяет память, то я здесь, скорее, на положении пленницы, а не почетной гостьи. Вам, как хозяйке замка, не пристало так вежливо обращаться с простой пленницей.

Да, я знала, что провоцирую незнакомого мне вампира, но ничего не могла с собой поделать. В последние дни я саму себя не узнавала.

Но девушка лишь улыбнулась, демонстрируя прелестные ямочки на щеках, и с легкой укоризной произнесла:

— Дорогая моя. Твой статус здесь волнует меня в последнюю очередь. Для меня ты — гостья. И сейчас я пришла пригласить тебя на обед. Ведь ты, должно быть, страшно голодна, — на этих словах она повернулась к двери и сделала приглашающий жест рукой — Идем!

Прочтя на моем лице вполне очевидные опасения, вампирша подмигнула:

— Не волнуйся, в качестве блюда ты сегодня не заявлена — я проверяла лично!

Про себя поражаясь, как она так спокойно может шутить о таких вещах, я нерешительно колебалась, не зная, можно ли доверять её словам.

На секунду помедлив, девушка обернулась ко мне и лукаво добавила напоследок:

— Что к

...