Оглавление

Введение: О социологических теориях общества

Эта книга — о книгах. О книгах и содержащихся в них идеях. Но это не просто книги и идеи. Это книги и идеи, которые выражают смысл социальной жизни, создают образ социальной эпохи, определяют направление социальной политики и в конечном счете — движение истории. Цель данной книги — реконструировать, свести вместе и представить в единой и целостной динамике те теории и основные констелляции идей, в которых нашли свое понимание главные социальные процессы и формы обществ XX века, запечатлелся грандиозный и многообразный социальный опыт XX века.

XX век в высшей степени богат не только конкретными историческими событиями и процессами, но и разнообразием социальных форм, быстро сменяющих друг друга. Это век, чрезвычайно насыщенный социальной инновативностью в широком смысле слова. Социология фиксировала реальный исторический процесс, социальную историю двадцатого столетия, прежде всего в форме последовательного ряда целостных социологических теорий общества. Экспликация и выстраивание социологических теорий общества в соответствующей исторической перспективе, их анализ, а также анализ методологических оснований, на которых строятся эти теории, позволяет создать картину реального социального движения, выявить его социологический смысл.

Что же такое «социологическая теория общества»? Теория общества является ключевым и центральным компонентом социологической теории в широком смысле слова. Все сколько-нибудь крупные и оригинальные социологи были и крупнейшими теоретиками общества, а сама оригинальность и значимость теоретической позиции проявлялась, прежде всего, в концептуализации того, что такое общество.

«Общество» — это то социологическое понятие, которое служит для обозначения социальной тотальности, описания социального состояния в его целостности. Вся история развития социологии свидетельствует о наличии в ней постоянной и настоятельной потребности в концептуализации общественного состояния в его целостности и обозначении этого целого через какие-то содержательные характеристики.

Теория общества господствовала[1] в социологии не столько как определение ее исследовательского поля, сколько как принцип объяснения, вскрывающий смысл социальной тотальности. Она выполняет роль социальной картины мира, горизонта понимания, задающего смысл и ориентацию всем конкретным теоретическим построениям и эмпирическим исследованиям.

Анализ показывает, что любая теория общества имеет две стороны, или две составляющие: материальную и формальную. В зависимости от преобладания «материального» или «формального» содержания все теории общества можно разделить на формальные и материальные.

Под формальной теорией общества следует понимать теоретическое построение, в рамках которого устанавливаются фундаментальные компоненты и функциональные связи между ними, присущие всякому обществу, вне зависимости от его конкретного исторического вида и состояния.

Формальная концепция общества может получить содержательную или историческую спецификацию, становясь в таком случае материальной теорией общества, например, «теорией промышленного общества», «теорией массового общества», «теорией менеджериального общества» и т. п. Целью таких теорий является содержательная, или материальная спецификация конкретных исторических образований посредством выявления каких-то качественных доминант, определяющих и объясняющих содержание целого и, соответственно, всех его частей и процессов, причем не просто как системного или формального целого, а как содержательного материального целого. Материальные теории общества стремятся найти и разработать такую по возможности общую качественную, смысловую, ценностную характеристику, которая передавала бы основное социальное содержание социального действия и интеракции, ухватывала бы базисные ценностные ориентации. Такая характеристика призвана тем самым определить механизмы и принципы включения человека в общество, социальную структуру, систему социальной стратификации, характер социальных институтов, а также выявить базисный социальный конфликт. Когда классическая социология называла общество эпохи модерна «промышленным обществом», «капиталистическим» и т. д., она по существу и выделяла такие основополагающие содержательные, материальные характеристики. Точно так же базисную содержательную характеристику современного общества пытаются установить современные теории, ориентированные на постижение общества как целого, когда определяют его как «постмодерновое», «информационное» и т. п.

Следует при этом оговориться, что любая материальная концепция общества в имплицитном или эксплицитном виде содержит формальную концепцию общества, а ее авторы придерживаются соответствующей методологической позиции. Этим и объясняется тот факт, что конкретных материальных теорий, описывающих исторически конкретное общество, может быть много, и они будут различаться в зависимости от методологических оснований, на которых они разрабатываются. Примером могут служить теории капиталистического общества, созданные с одной стороны К. Марксом, с другой — М. Вебером, или теории развитого индустриального общества, созданные Р. Ароном, с одной стороны, а с другой — Т. Адорно и М. Хоркхаймером. Таких примеров в истории социологии, включая современный ее этап, множество.

Именно материальные концепции общества являются наиболее пригодным инструментом для концептуализации исторически конкретных социальных состояний, а также для понимания исторической трансформации этих состояний, процессов и форм. Социальная история может быть показана через историю последовательной смены различных теорий общества. Более того, существует известный, легко прослеживаемый параллелизм между реальным историческим процессом трансформации социальных форм и историей социологических теорий общества.

Анализ материальных теорий общества показывает, что в каждой из теорий, относящихся к конкретным этапам развития общества, не только наличествуют общие для них всех содержательные характеристики соответствующего общества, но и методологические подходы, которые не всегда получают эксплицитное выражение. Эти общие методологические позиции, однако, можно с очевидностью выявить и продемонстрировать, что мы, в числе прочего и попытаемся сделать. Присутствие же таких общих методологических оснований позволяет говорить о существовании некоторой методологической парадигмы социологического мышления, задействованной при описании общества как целостности и разработке соответствующих теоретических построений. Под социологической парадигмой мы понимаем определенную фундаментальную концептуализацию социальной реальности, базисные представления об обществе и индивиде, характере и природе социального взаимодействия и функционирования, которые лежат в основе всех этих теорий и являются общими для них. Выявление и формулирование этой методологической парадигмы является задачей не менее важной и значимой, чем экспликация соответствующих теорий общества.

В истории развития социологии в части социологических теорий общества можно выделить несколько периодов, совпадающих с соответствующими историческими периодами развития общества, его социальной, культурной и экономической сфер.

I период: конец XVIII — начало XX в.;

II период: начало XX в. — 70-е годы XX в.;

III период: 70-80-е годы XX в. — по настоящее время

Каждый из этих периодов имеет свою специфику и каждый концептуализировался рядом теорий, которые не просто сопоставимы и сравнимы, за ними с очевидностью предстает общее историческое и социальное содержание.

Первый период: конец XVIII — начало XX вв. Это период становления обществ модерна, характеризующихся как индустриальные, капиталистические, оформленные как национальные государства. В тот период происходит и становление социологии в качестве способа теоретического самопостижения и самопонимания этих обществ, в качестве средства их саморефлексии. Речь идет о периоде, известном в истории социологии как классическая социология.

Классическая социология XIX в. не была однородным и когерентным теоретическим образованием. Однако в рамках различных социологических построений, усилиями различных теоретиков была выработана социологическая теория промышленного капиталистического общества: теории капиталистического общества К. Маркса, М. Вебера, Г. Зиммеля, теории промышленного общества Э. Дюркгейма, Г. Спенсера и др.

Теории промышленного капиталистического общества, разработанные крупнейшими социологами в рамках классической социологии, могут быть объединены и реконструированы в качестве целостного теоретического образования. Обусловлено это, как представляется, двумя моментами. Во-первых, достаточно когерентной природой социальной реальности обществ XIX в. Во-вторых, общими методологическими позициями, которые лежат в основе материальных теорий обществ, создаваемых в рамках социологической классики.

Методологическую основу теории промышленного капиталистического общества составила «трудовая парадигма». Не вызывает сомнения, что в основе всех, самых различных классических социологических теорий лежала одна определенная парадигма концептуализации социальной реальности. Речь идет о понимании труда как базисного социообразующего фактора. Труд стал объектом и предметом социологического исследования с самого начала возникновения социологии как науки на рубеже XVIII—XIX веков. Более того, в силу основополагающего характера труда для формирования и функционирования обществ модерна он стал одной из базисных категорий большинства социологических теорий. Социология исходила главным образом из факта быстрого количественного роста труда в сфере промышленного производства, из его очевидной способности преобразовывать общество, определять классовую и социальную структуру обществ, образцы и типы социального действия. Осмысление трудовой деятельности, освободившейся от феодальных пут, регулируемой только рынком, ориентированной на конкретное приложение и понукаемой «кнутом голода», стало основой теоретических построений социологии. Сфера хозяйства, или экономика стала сферой, объясняющей все остальные социальные процессы и формы. В классической социологии сформировался экономический объяснительный принцип, а базисной теоретической моделью стала модель трудового общества[2]

Теория промышленного капиталистического общества как некая идеально-типическая модель — это вполне когерентная теория, дающая исчерпывающее представление об обществах XIX столетия, их основных характеристиках, социальной структуре, основных конфликтах, типе политической организации и культуре. Реконструируем основные ее моменты, опираясь на анализ теорий промышленного капиталистического общества, разработанных О. Контом, К. Марксом, Г. Спенсером. М. Вебером, Э. Дюркгеймом.

— Среди главных черт промышленного капиталистического общества следует, прежде всего, назвать индустриализм. Это означает, что экономическая сфера представляет собой производство товаров при помощи машинной технологии и неживых источников энергии, а ее основу составляет развитая система разделения труда, как в рамках самого производства, так и общества в целом. Именно эти черты промышленного общества легли в основу его концептуализации в рамках различных органицистско-функционалистских теорий, например, О. Конта, Э. Дюркгейма, Г. Спенсера и др.

— Промышленное общество является капиталистическим обществом. Эта черта промышленного капиталистического общества получила наиболее фундаментальное осмысление в социологических теориях К. Маркса и М. Вебера. Как капиталистическое, промышленное общество основано на частной собственности на материальные средства производства, на свободе рынка, на свободе труда, на рациональной технике, коммерческой постановке хозяйственной деятельности, биржевых операциях. Фундаментальным для капитализма является его внутренне противоречивый, конкурентный, конфликтный характер. Производственный процесс осуществляется как экономическая эксплуатация наемного труда. Особо подчеркивается экспансионистский характер капитализма, стремительная колонизация им территорий, общества и культуры, указывается на стремление к максимизации прибыли в качестве одной из черт, определяющей движение экономики в целом и мотивацию каждого конкретного социального агента.

— Промышленное капиталистическое общество — это гражданское сообщество, оно не является корпоративным. Оно не представляет собою единое социальное образование, интегрированное посредством политико-государственного механизма в единую иерархическую систему статусов, каковым является докапиталистический тип общества. Г. Спенсер, много внимания уделивший именно этому аспекту в исследовании промышленного общества, подчеркивал, что промышленное общество — это общество, в котором государство и вообще все политические институты отделены от экономики и от различных социальных институтов, осуществляющих внутреннюю интеграцию. Промышленное общество представляет собой первое в истории общество, в котором присутствует развитая гражданская сфера — сфера гражданского общества — с ее институтами общественного мнения, различными свободными объединениями граждан, разнообразными гражданскими организациями. Не меньше, чем Г. Спенсер об этом писали О. Конт, Э. Дюркгейм и другие представители социологической классики.

Система внутренней интеграции общества строится на основе обменно-функционалистской, т. е. профессионально-трудовой, а не статусной организации системы взаимодействий. Она предполагает формальное правовое равенство участников взаимодействий. Кроме того, взаимодействие должно быть добровольным и свободным, а обмен взаимными трудовыми услугами быть справедливым. На таком понимании справедливости должен основываться найм рабочей силы. Только в этом случае общество и его различные сферы не будут демонстрировать аномийные, кризисные явления, забастовки и революции.

— Промышленное капиталистическое общество — это классовое общество. Данное утверждение является общим для всей классической социологии. В общем и целом, в рамках классической социологии классы предстают как социальные группы, которые формируются в рамках экономики или системы общественного разделения труда и отличаются своим отношением к собственности на средства производства (т. е. владением или невладением ею), своим местом и ролью в системе производства (или общественного разделения труда), способом получения и размерами своего дохода. Именно классовая структура общества формирует политическую ситуацию, систему властных отношений в обществе, определяет основной социальный конфликт. Рассмотрение и анализ общества с точки зрения распределения классовых сил, классовый анализ как таковой становится одним из ведущих методологических подходов в социологии.

— В политическом отношении промышленное капиталистическое общество предстает как национальное государство. Нация — это тот совершенно новый тип социального и политического сообщества, который возникает в обществах модерна. Государство репрезентирует нацию и гражданское общество. Государство самым активным образом взаимодействует с гражданским обществом. Оно способствовало становлению капитализма политикой протекционизма, системой пошлин, налогов, охраной экономической территории. Как подчеркивал, к примеру, Вебер, буржуазия в современном смысле слова возникла из союза государства и капитала. Именно национальное государство создает условия для дальнейшего существования капитализма.

Представленная система концептуализаций, разработанных в рамках классической социологии, и ассоциировалась в первую очередь с понятием «промышленное капиталистическое общество» или «индустриальное общество». Она вобрала в себя весь социальный опыт XIX в. и стала той системой теоретических представлений, от которых первоначально отталкивалась социологическая мысль XX в. в осмыслении совершенно нового социального опыта, который принес с собою XX век.

Начало XX века оказалось связанным с радикальной трансформацией фундаментальных оснований социального порядка, появлением новых типов обществ, существенным образом отличающихся от обществ XIX в. Вместе с XIX веком уходят в прошлое общества, базирующиеся на принципах свободного рынка, ничем не ограниченной конкуренции, свободно действующем индивиде. Уходит в прошлое либералистская система взглядов на отношения индивида и общества, государства и общества, государства и экономики. XX век становится веком, принесшим совершенно новый социальный порядок, получивший название организованного (а не либерального) капитализма, государственно-монополистического капитализма, империализма. Осмысление этого нового социального порядка начало осуществляться в совершенно новых концептуальных схемах, методологических подходах и породило новые теории общества, специфической чертой которых является то, что их практически невозможно (в отличие от теорий общества классической социологии) объединить в какую-то одну идеальнотипическую модель. Социальный опыт XX в. оказался настолько вариативен и сложен, что сформировать какую-то общую социологическую модель оказалось практически невозможным делом, несмотря на очевидное наличие точек схождения.

В большинстве теорий общества, сформировавшихся в XX в., экономическая сфера продолжает представать как доминирующая. Она определяет сферу государства и политики, существенным образом влияет на подсистему культуры и социальную подсистему. В этот период общество осмысляется как государственно-монополистический, как организованный капитализм, как менеджериальное общество; как корпоративное общество, как массовое общество, наконец, как зрелый, или развитый капитализм и как развитое индустриальное общество. Эти последние теории, которые вбирали в себя все основные положения теорий организованного капитализма, менеджериального общества, массового общества и т.д., вновь воспроизводили «трудовую парадигму», предложенную классическими социологическими теориями. Однако сама сфера труда приобрела теперь радикально новые характеристики, поэтому и возникающие теории общества получили фундаментально иные черты. Речь шла в них уже о совсем иных обществах.

Важнейшие фундаментальные характеристики обществ XX в. — организованность, массовость, а главное — рефлексивнопроективный характер социальной практики. Именно они становятся главными темами социологического анализа, главными теоретическими перспективами на общество. Концептуализация этих характеристик приводит к оформлению двух фундаментальных идеально-типических теорий общества — массового общества и общества организованного капитализма. На этих двух моделях базируются все остальные варианты и переходные модели: менеджериального, корпоративного, тоталитарного, развитого индустриального обществ.

В конце 60-х — начале 70-х годов начинается новый этап социально-экономического развития. В обществе широко разворачивается телекоммуникационная революция, меняющая экономическую сферу и всю сферу труда в широком смысле слова. Претерпевает очень существенные изменения система ценностных ориентаций, вся сфера культуры и смыслов. Соответственно, возникают новые теории общества, которые ставят своей целью осмыслить и зафиксировать те социальные изменения, которые характеризуют этот этап развития общества. Они входят в историю социологии как теории постиндустриального общества, теории информационного общества, а затем — как теории постмодерна.

Они едины в том, что рассматривают современное социальное состояние как совершенно новый этап социально-экономического развития общества, кардинальным образом отличающийся от предшествующего этапа. Фундаментальным фактором, отличающим информационное и постмодернистское общество от индустриального и модернистского, является изменение характера труда, роли системы производства в обществе в целом, изменение принципов и характера рациональности, усиление роли научного знания. Информация рассматривается как системообразующий фактор нового общества, новой социальной реальности. Производство, сфера труда уже не считается фактором, полностью определяющим общественное устройство. Изменяется роль культуры, оформляется совершенно новая система массовых коммуникаций, позволяющая говорить о формировании «сетевого общества». В полной мере проявляется процесс глобализации.

Социальные трансформации, начавшиеся в 70-х годах XX в., оказались настолько радикальными, что потребовали не просто уточнения, изменения акцентов или смещения угла зрения на общество, например, через подчеркивание его массового или организационного характера. Эти трансформации заставили пересмотреть фундаментальные методологические основания социологической теории общества, определить отношение к теории общества, разработанной в рамках классической социологии XIX в., а затем в социологии XX в. Встала задача выработки новых теорий современного общества, адекватных новым социальным реалиям и способных заменить методологическую модель, на которой основывались все прежние теории общества. Мысль фиксирует действительность, придает ей форму, а главное — называет ее. Эти именования оформляют затем ориентиры практического действия. Такое оформление и называние всегда необходимы для ориентации в социально-историческом времени, но особенно необходимы они в современных условиях размытого, недостоверного и фрагментированного социального опыта, размытых и фрагментированных смыслов. Современное практическое действие требует очень четкой ориентации и понимания, что такое современность, которые даются только на основе теоретического социального знания. Предлагаемая вниманию читателя книга и является попыткой упорядочить и свести воедино разработанные социологией представления о развитии обществ в XX в., их специфических формах и закономерностях функционирования.

 О функциях теории в рамках социологического знания см.: Добреньков В. И., Кравченко А. И. Социология. Т. 1. Методология и история. — М., 2000., Гл. 5.

 См. об этом подробнее: Полякова Н. Л. От трудового общества к информационному: Западная социология об изменении социальной роли труда. — М.: Наука, 1990

Часть I. Социологические теории общества начала XX века — 70-х годов XX века

Глава 1.
Социально-экономические условия становления обществ XX в.

Все теории общества XX в. являются фактически теоретическим отражением тех социально-экономических и культурных практик, которые стали формироваться и получили развитие в последней трети XIX — начале XX века.

Этот период оказался транзитивным, переходным этапом от первой фазы общества модерна[1] к его второй фазе. Первая фаза в отечественной литературе традиционно называется эпохой домонополистического капитализма, вторая — монополистическим капитализмом, или организованным капитализмом, а также государственно-монополистическим капитализмом и империализмом. Все эти названия отражают и фиксируют те конкретные социальные, экономические и политические практики, которые формировались в конце XIX — начале XX веков для решения совершенно новых задач, с которыми столкнулись общества в эту эпоху.

Капитализм свободного рынка, сформировавшийся к концу XVIII века, достиг пределов своего развития в 60—70 гг. XIX в. и одновременно с этим вступил в полосу структурного кризиса, выход из которого был возможен только на основе пересмотра базисных принципов функционирования общества и экономики. Условия этого пересмотра и выбор возможных базисных принципов были заданы изменившимися объективными историческими обстоятельствами, явившимися результатом калейдоскопического соединения в единую картину ряда факторов, ни один из которых не следует игнорировать.

1.1. Закат свободного рынка и появление монополии как новой формы социальной организации

Новые технологии и новая промышленность. Фундаментальным изменением объективного исторического свойства явился резкий рост технических и производительных возможностей и новых типов промышленного производства. Крупнейшими технических прорывами стали новые способы выплавки стали (бессемеровский — 1855, мартеновский — 1864, томасовский — 1878), открытие анилиновых красителей (1856), высокопродуктивных методов производства серной кислоты и соды (1860-е годы), создание и внедрение паровой турбины (1884—89 гг.), способов применения электричества для обработки металлов (электросварка, электровыплавка стали, электролитный способ получения алюминия).

Колоссальные успехи были достигнуты в средствах связи, открывших новые возможности для экономики — это создание двигателя внутреннего сгорания (1897), аэроплана (1903), способов передачи электроэнергии на расстояние трехфазным переменным током (1891), изобретение телефона (1876—78), радиотелеграфа (1895—96) и др.

Бурный рост новых технических возможностей и новых производств привел к резкому увеличению объемов производства, который с 1870 г. по 1900 г. вырос в 3 раза, а с 1870 по 1913 гг. в 5 раз. Особенно бурно развивалась тяжелая индустрия, железнодорожный и морской транспорт. Протяженность железных дорог выросла с 1875 по 1917 гг. в 4 раза, а паровой флот практически был создан в рассматриваемый период, к 1913 г. и его тоннаж составил 33 млн. т.

Столь интенсивный рост нового промышленного производства не был, однако, сбалансированным и породил целый ряд процессов, приведших к разрушению существовавшего прежде порядка вещей. Прежде всего нарушился мировой социально-экономический и политический порядок, началось перераспределение власти и влияния в мировой системе экономических и политических отношений. Молодые экономики (США, в которых рабство было отменено в 1865 г.; Германии, объединенной в 1871 г.; России, в которой крепостное право было отменено в 1861 г.; Японии, испытавшей буржуазные революции в 1860-70-х годах; Италии, воссоединенной в 1859 г.), позже Великобритании и Франции вступившие на путь индустриализации, оказались более восприимчивы к новым технологиям. Они создавали свою промышленность сразу на новой технологической основе. В этом плане достаточно упоминания одного факта, ставшего классическим. В начале 70-х годов XIX в. Великобритания выплавляла чугуна и стали, добывала угля больше, чем США, Германия, Франция, Италия, России и Япония вместе взятые. В течение последней трети XIX в. произошли сдвиги, в результате которых Великобритания утратила свою ведущую роль. Уже в 80-е годах XIX в. США стали крупнейшей индустриальной страной мира, а Германия по уровню развития промышленности заняла ведущее место в Европе. Быстро пошли по пути индустриального развития также Россия и Япония.

Эти явления нашли свое выражение в концепциях «относительного отставания», анализирующих преимущества, которыми обладают те, кто приступает к индустриализации позднее. Согласно этим концепциям страны, где процесс индустриализации начинался с опозданием по сравнению с Англией или Голландией, получили возможность осуществлять процесс своей индустриализации на новой технологической основе, и это сразу дало им экономическое преимущество. Чем больше было отставание — тем быстрее проходила индустриализация.

Но осуществление такой быстрой индустриализации практически одновременно в ряде ведущих европейских стран и США резко обострило противоречия между ними и поставило под вопрос структуру прежнего разделения рынков сбыта и ресурсов, распределения власти и влияния, механизмов реализации национальных интересов в рамках старого мирового порядка.

Кроме того (и это чрезвычайно важно для понимания проблем переходного периода 1870—1913 гг.), ведущие экономики столкнулись в этот период с целой серией экономических кризисов, следовавших один за другим. Первым мировым циклическим кризисом считается кризис 1857 г., за ним последовал кризис 1866 г., в особенной мере коснувшийся Великобритании. Но самым разрушительным экономическим кризисом XIX в. считается кризис 1873 г., затронувший Великобританию, Германию, Францию, Бельгию, Австро-Венгрию, США, Россию, ряд стран Азии. Следующие кризисы наблюдались в 1882 г. (особенно сильно во Франции), в 1890 г. (Германия, США). Кризис 1900 г. охватил все капиталистические страны, продолжался более трех лет и отличался особо резким падением производства, особенно в тяжелой промышленности, и ростом безработицы. Не менее тяжелые разрушения, преимущественно в кредитной сфере, принес кризис 1907 г. Новый экономический кризис 1913—1914 гг. был прерван началом Первой мировой войны, которая во многом и явилась результатом сорокалетнего кризисного развития.

Монополия как новая форма социальных и экономических отношений. Научные открытия и технологические нововведения в промышленности, осуществившиеся в последней трети XIX в., радикальным образом изменили тип промышленного производства. Большинство производств приобрело совершенно новый характер, кроме того, возникли новые типы промышленности. Такой промышленности, как например, электротехническая или сталелитейная ранее просто не было. Новые производства требовали для своего внедрения и последующего существования «много всего». Именно «много» — много земли и много воды, много территории, «жизненного пространства», много денег, много рабочих, много управленцев и т. д. Этот императив породил «гигантизм» экономического и технологического мышления, нашел свое выражение в соответствующих технических, социальных проектах, в политическом проектировании, в эстетике и художественном творчестве. Империализм и создание колониальных империй, промышленных и финансовых корпораций, Эйфелева башня и «Титаник», небоскребы Нью-Йорка и Чикаго, проекты новых городов и новых обществ, самолет «Максим Горький» и проект Дворца Советов — все это явления, стартовавшие из одного источника: новых технологических возможностей и типов производств, ставших технической основой Второй промышленной революции и определявших развитие обществ и экономик вплоть до рубежа 70-х годов XX в. Первым и главным результатом этого процесса введения новых технологий и создания на их основе новой промышленности стало появление совершенно новой формы социальной и промышленной организации — монополии.

Монополия как форма социальных отношений и промышленной организации прошла очень быстрый и интенсивный путь развития от самых простых картелей до финансовопромышленных групп. В начале XX в. резко увеличивается количество концернов и трестов. К примеру, количество трестов за семь лет, с 1900 по 1907 гг., в США увеличилось со 185 до 250. Происходит становление международных монополий: к 1914 г. в добывающей, химической и металлургической промышленности их было уже 114. После Первой мировой войны усиливается процесс проникновения банков в промышленность с помощью системы участия и персональной унии, сращивание их с промышленными монополиями и образование финансового капитала.

Социальная и экономическая теория монополии как совершенно новой формы социальной организации, контроля и принуждения была создана уже в начале XX в. как результат анализа социальнэкономической практики последней трети XIX в. В соответствии с этой теорией монополия не есть результат простой концентрации финансово-промышленных возможностей и укрупнения частной собственности и капитала в рамках либерального рыночного порядка. Монополия не только не является простым процессом концентрации и усиления капитала, она не является и результатом конкурентной борьбы. Наоборот, ее суть как социальной формы состоит в том, чтобы обуздать «дикую конкуренцию», поставить под контроль посредством экономических соглашений и социальных норм своего рода гоббсовскую «войну всех против всех» в сфере экономики и социальных отношений. Монополия теснит и ограничивает сферу либерального рынка и конкуренции, она стремится поставить их под контроль. Суть монополии состоит в появлении новой формы социальной организации, зафиксировавшей новый тип социального принуждения — «принуждения к организации».

Уровень и глубина этого типа социального принуждения реализуется в различных формах: от самой простой — картели (соглашение самостоятельных в коммерческом и производственном плане предприятий относительно общей политики цен) до финансово-промышленных групп (объединение концернов и других видов монополий на основе системы участия и финансовой зависимости от головного финансового общества). Финансово-промышленные группы особенно укрепляются в период кризиса 1929—33 годов, когда развиваются формы государственного регулирования экономики.

Любая организация — это всегда форма распределения власти и полномочий, независимо от того, является ли она результатом свободного волеизъявления или внешнего принуждения. Монополия как новая социальная форма, как «принуждение к организации» затрагивает интересы общества в целом, а не только бизнеса. Контролируется все: рынок труда, заработной платы, социальное страхование, профсоюзы, развитие территорий, профессии, образование, наука и т. д., а не только ресурсы, производство и цены. Монополия создает экономическую возможность для тотального организационного контроля над обществом.

Трансформация отношений собственности. Монополии, их создание и последующее функционирование требовали привлечения колоссальных ресурсов, развития банков, увеличения и укрупнения капиталов. Средством решения этой проблемы было возникновение акционерного капитала, а результатом — трансформация юридических отношений собственности.

Появление акционерного капитала трансформировало организационные и властные отношения на уровне как промышленного производства, так и общества в целом. Появление различных групп совладельцев, т. е. переход от частного капитала к корпоративному привело к тому, что индустриальное предприятие стало социальным институтом, выражающим интересы разных групп предпринимателей и обладающим относительной автономией от своих собственных владельцев. Такая трансформация означала изменение самого понятия собственности. Установление долевого участия не столько как действительного права распоряжения собственностью, сколько как права на доход, производимый компанией, имело мало общего с традиционным понятием собственности, а также с патримониальной автономией компаний. Формирование монополий в качестве крупных корпораций привело к расчленению функций владения (юридическая сторона понятия собственности), распоряжения и управления (фактическая сторона) и возникновению нового класса — управленческого.

На первоначальном этапе капиталистического развития функция владения капиталом и функция управления, т. е. юридическая и реальная власть, совпадали, а владелец предприятия был одновременно и его управляющим. Появление новых технических возможностей, усовершенствование и усложнение техники, увеличение ассортимента выпускаемой продукции означали усложнение функций управления и контроля. Поначалу управленческая функция стала осуществляться как спецификация инженерной, т. е. как организационно-технологическая. В результате этого процесса сфера производства стала прерогативой инженеров и специалистов, за владельцами же осталась сфера бизнеса — функция владения и финансового учета. Произошло расчленение функций управления производством и функций финансового обеспечения и учета.

Однако это было только начало процесса разделения и усложнения власти и соответствующей системы организации и управления на предприятиях. Появление монополий дало толчок дальнейшему процессу усложнения функций управления. Вследствие кризисов перепроизводства стало ясно, что функционирование предприятия зависит не только от финансовых и производственных возможностей, но также и от возможностей рынка и успешности функционирования на нем. Это потребовало вычленения функций маркетинга и подготовки соответствующих специалистов по рынку. Финансовая и рыночная политика также стали прерогативой специалистов.

Концентрация промышленного производства шла не только по горизонтали посредством объединения множества мелких однотипных фирм в одну, но и по вертикали посредством объединения под одной крышей различных стадий производственного процесса от приобретения сырья до готового продукта. Это не только привело к еще большему дифференцированию производственно-технических, экономических и управленческих функций, но и потребовало создания определенной организации в форме промышленной бюрократии, т. е. создания дифференцированных групп технических и других специалистов, которые под руководством профессиональных управляющих осуществляли производственный процесс, включая все его фазы и уровни.

Результатом всех этих процессов стало то, что управленческие функции по рациональному планированию производственного процесса и координации специализированных технологических функций в рамках целостного производственного процесса взяла на себя совершенно новая социальная группа. Этой новой и чрезвычайно большой по численности группой стали управленцы, или менеджеры. «Менеджериальная революция» — так стали называть процесс становления новой социальной группы, оформления ее группового сознания и той технократической идеологии, которую эта группа прокламирует в обществе.

Итак, создание монополий как особой специфической формы организации экономической и социальной жизни означало существенную трансформацию механизмов свободного рынка и свободной конкуренции и переход к новому типу социально-экономических отношений, отношений собственности. Этот процесс выявил совершенно новое явление, ставшее одной из основ всех социальных трансформаций XX в. Данным, чрезвычайно важным, явлением следует считать организацию и организационную систему отношений.

Империализм. Возникновение монополий, осуществление на основе новых технических возможностей хозяйственной деятельности в стиле «гигантизма» требовали громадных ресурсов, рынков, территорий. Началась новая волна экспансий и захватов, осуществляемых национальными государствами. Если раньше колониальные владения представляли собою преимущественно приморские торговые поселения, то теперь представители европейских экономик устремились в глубь территорий, чтобы заняться добычей сырья и создать рынок сбыта для своих товаров. Период 1870—1914 годов характеризовался гонкой за колониальными владениями, в результате которой подавляющая часть Африки и Ближнего Востока оказались в европейской сфере влияния. В результате этой новой волны захватов международная экономика могла развиваться дальше на новой основе. Следует, однако, подчеркнуть, что экспансионизм не ограничился движением в сторону Африки и Азии. Это обстоятельство оказало глубокое воздействие и на саму Европу.

Специфика «нового колониализма» и экспансионизма состояла в его империалистическом характере. Империализм — это не просто и не только захват территорий или колониальный импорт в Европу ресурсов и предметов роскоши. Империализм — это экспорт капитала, это экспорт того излишка денег, который накопился в последней трети XIX в. и который уже не мог найти себе применения на территории Европы и США. Империализм — это экспорт «лишних людей», высвободившихся в Европе в связи с экономическими, политическими и организационными изменениями. Эти люди хлынули на новые территории в Африке и Азии вслед за капиталами. Империализм — это экспорт хозяйственной деятельности, осуществляемой на новой технической и организационной основе, это создание промышленности в регионах, которые до того не были вовлечены в капиталистическую хозяйственную деятельность. Империализм — это сверхэксплуатация населения колоний и порождаемая ею социальная нестабильность, с одной стороны, и желание обеспечить себе политические и экономические гарантии со стороны капитала — с другой. Все это потребовало экспорта государства и государственной силы в колонии. Речь идет об установлении соответствующих административно-правовых режимов, обеспечении политических гарантий, более того — об экспорте социальной организации в широком смысле слова.

Империализм — это больше, чем экономическая и политическая экспансия национальных экономик и национального государства, это внутренняя трансформация новых территорий, это экспорт социальной организации, это модернизация. В этом смысле слова империализм означал и начало процесса глобализации и построения нового глобального мирового порядка.

1.2. «Закат» либеральной версии национального государства, становление социального государства

Фундаментальным процессом, определявшим процесс становления обществ модерна в XIX в., был процесс становления наций, сочетавший в себе становление национальной экономики и национального государства. В последней трети того столетия изменения коснулись не только национальных экономик, но и национального государства.

Нация — это тип социального сообщества, формирование которого образует компонент или одну из сторон общего процесса становления обществ модерна. Нация является основой нового типа государства — национального государства. Национальное государство складывается в результате оформления нации как нового типа социального и политического сообщества.

Становление наций, начавшееся в конце XVIII века, осуществлялось под влиянием либеральной идеологии. В рамках либерализма нация рассматривалась, во-первых, исключительно политически и определялась гражданством. Во-вторых, становление наций считалось особым этапом в исторической эволюции развития от семьи к племени, к нации и в конце концов к состоянию, в котором «национальные барьеры» совершенно исчезнут в едином человечестве, осуществится ассимиляция малых народов в более крупных на основе общей культуры и языка.

В 1880—1914 годах, как об этом свидетельствуют историки[2], в общем процессе становления европейских наций появились перемены, которые затронули национальные чувства внутри уже существующих наций-государств и которые выразились в резком сдвиге вправо. Для описания этого сдвига вправо и был создан термин «национализм».

Национализм 1880—1914 годов определялся, с одной стороны, резко возросшими процессами миграции, а с другой — образованием к этому времени на основе «принципа национальности» целой группы новых государств — объединенных Германии и Италии, фактического раздела после Соглашения 1867 г. Австро-Венгрии, а также появления множества крупных политических образований, претендующих на статус национальных государств — от Ирландии, Бельгии, Финляндии, Польши до добившихся независимости от Турции Греции, Сербии, Румынии, Болгарии. «Национальная проблема» превращается в важный вопрос внутренней политики практически во всех европейских государствах. Как указывает Эрик Хобсбаум, «именно в этот период националистические движения стали возникать там, где раньше никто о них не слыхал, или даже среди народов, прежде представлявших интерес только для фольклористов»[3].

Эти процессы положили начало тому, что любая народность, объявившая себя «нацией», могла добиваться права на самоопределение, означавшее право образовывать на своей этнической территории независимое государство. В результате критериями национальной государственности становится этнос и язык, начинается процесс становления агрессивных националистических идеологий и националистических движений, наступает время, когда «национальная идея» обретает массовую поддержку.

Этнический национализм получил громадную поддержку как среди масс, так и среди праворадикальной части высших слоев общества в силу их традиционалистского страха перед крупномасштабным переструктурированием социальной и экономической жизни, перед процессом урбанизации и появления новых «нетрадиционных» классов и слоев, перед диаспорной миграцией самых различных народов, которые еще не успели выработать навыков совместного существования с местным населением.

Этнический национализм получил теоретическое обоснование в целом наборе расовых теорий, в которых утвердившееся деление человечества на расы, отличавшиеся по цвету кожи, было дополнено сложной системой «расовых» признаков для различения народов, имевших белую кожу, например, «семитов» и «арийцев» и т. п. Свою лепту в оформление этого комплекса идей внес также социал-дарвинизм и некоторые социальные интерпретации генетики. В результате слияния всего этого дикого комплекса идей, выступавшего от имени якобы «науки», оформился расизм (X. Чемберлен, Ж.В. де Ляпуж, О. Аммон, Л. Вольтман и др.), и вульгарная ксенофобия приобрела выраженный «расовый» характер. Этот расовый национализм был дополнен языковым национализмом, поскольку вопрос о национальном языке — это вопрос о власти и социальном статусе языковой группы, это вопрос политики и идеологии (и только в последнюю очередь — культуры).

Таким образом, национализм из понятия, связанного с либеральными идеями, утверждавшими принцип «права наций на самоопределение», превратился в шовинистическое, имперское, агрессивно-ксенофобское образование — в правый радикализм. Сам термин «национализм» был создан для описания именно этой тенденции.

Такой расовый национализм разрушил либеральную идею нации и национально-государственной идентичности, под влиянием которой происходил процесс становления наций-государств в XIX в. Он внес новый, очень значимый конфликт в систему социальных отношений, в систему формирования статуса и идентичности. Этот расовый конфликт в сочетании с классовым конфликтом, классовыми отношениями и классовой идентичностью определили систему социальных отношений обществ XX в., основные проблемы и сложности социальной интеграции.

Ответом на этот вызов, брошенный социальной стабильности и национальной интеграции со стороны правого национализма, могло быть только активное вмешательство государства в систему социальных отношений, в решение проблем социальной интеграции, оформление системы гражданских прав.

Становление социального государства. Каждый этап становления и функционирования обществ модерна связан и даже в известной мере обусловлен конкретным типом взаимодействия гражданского общества, государства и экономики. История этого взаимодействия представляет собою движение от политики меркантилизма к фритредерской политике, а от последней — к социальному государству. Известно, что начальный этап становления капитализма, период первоначального накопления связан с активным вмешательством государства в хозяйственную жизнь. Вмешательство или участие государства в хозяйственной жизни в самых различных формах — протекционизма, займов, контроля, правового регламентирования и пр. — получило название политики меркантилизма. Меркантилизм оказал громадное влияние на становление национальных хозяйственных комплексов, но в конце XVIII — начале XIX веков его место заняла концепция невмешательства государства в хозяйственную и социальную сферы, получившая название фритредерство. Классическая формулировка этой позиции была разработана в рамках шотландской школы моральной философии и политэкономической мысли, главным представителем которой являлись А. Смит и А. Фергюсон. Именно программа Адама Смита, включавшая положения о неприкосновенности частной собственности, невмешательстве государства в экономику и систему социальных отношений и сведение его функций к обеспечению условий для развития личной инициативы и гарантии личных прав, стала основой для становления классического капитализма свободного рынка и свободного предпринимательства, достигших своего расцвета в середине XIX столетия.

Однако несбалансированность экономического развития и последовательная череда экономических кризисов, о которых говорилось выше, привели к социальной нестабильности, которая наблюдалась в период 1880—1914 гг. Эти явления заставили пересмотреть либеральную доктрину, утверждающую принцип невмешательства государства в социальные и экономические отношения.

«Социальный вопрос». Отличительной чертой экономического развития в 1873—1914 гг. является интернационализация экономик, в которых, несмотря на очевидный экономических рост, в период с 1873 по 1895 гг. впервые одновременно проявились и черты депрессии. Это было связано с установлением низких цен на продукцию первичного сектора сразу во многих странах. Современники назвали этот период «Великой депрессией», не подозревая, что все еще впереди и это название будет использовано для более глубокого спада 1929—33 годов.

Само ощущение депрессивности подпитывалось тем обстоятельством, что в конце XIX в. ведущим европейским державам пришлось столкнуться с «социальным вопросом», явившимся результатом неравномерного процесса индустриализации и структурной перестройки экономики. И в этом вопросе, так же, как и в других, картина носила противоречивый характер. С одной стороны, налицо был рост уровня жизни, рост потребления продовольствия на душу населения, улучшение условий быта в рамках городской жизни. С другой — рост нестабильности и негарантированности существования, которые были связаны с целой серией факторов общей реструктуризации промышленности. Развитие крупной промышленности сопровождалось уходом в прошлое мелких и ремесленных производств. Этот процесс породил массовую безработицу среди неквалифицированных и малоквалифицированных рабочих. «Социальный вопрос» встал как проблема безработицы, трущоб, нищеты и пьянства среди низших классов, отсутствия медицинского и социального страхования. Плохие социальные условия существования стали предметом широкого обсуждения в обществе, а также политического давления со стороны рабочего движения.

Результатом осознания этих проблем явилась целая серия беспрецедентных мер, которые впервые стали применяться в социальной сфере на национальном уровне. Впервые начала оформляться государственная социальная политика. Прежде всего, были приняты законы о труде, создана система социального страхования. Разрабатывались меры, касающиеся введения законов о минимальном уровне заработной платы, прогрессивном налогообложении, муниципальные и национальные жилищные программы, создавались программы национальных систем здравоохранения и образования. В общем и целом, настало время активного вмешательства государства в социальную жизнь. Вместе с тем представление о том, что государство несет свою долю ответственности за систему социальных отношений, утверждалось очень медленно. Ситуация изменилась только во время Первой мировой войны.

В Англии политика активного вмешательства государства в систему социальных отношений была инициирована во времена правительства Ллойда Джорджа. Что касается Франции, то там существовала сильная парламентская оппозиция политике вмешательства государства, которая была преодолена законодательным разрешением деятельности профсоюзов, введением в 1900 г. 10-часового рабочего дня для женщин и детей, и объявлением воскресенья обязательным выходным днем.

Первым государством, в котором система социального страхования была создана сверху, была Германия. Это сделал правительство Бисмарка. Однако уже в XVIII в. государство рассматривалось в Германии как инструмент, способствующий благосостоянию нации в целом и каждого члена общества в отдельности. Примером тому может служить социальный проект, разработанный И.-Г. Фихте: «В соответствующем правовому закону государстве три главных сословия нации должны быть рассчитаны в зависимости друг от друга, и каждое должно быть ограничено определенным количеством членов. Каждому гражданину должно быть обеспечено соответствующее участие во всех продуктах и фабриках страны в обмен на результаты приходящейся на его долю работы; то же и общественным должностным лицам, но без видимого эквивалента.

Для этой цели стоимость всех вещей должна быть твердо установлена и поддерживаема по отношению друг к другу, равно как и цена их по отношению к золоту. Наконец, чтобы все это было возможно, необходимо сделать невозможной всякую непосредственную торговлю граждан с заграницей»[4]

В 1850-х годах Лоренц фон Штейн сформулировал основные моменты концепции социального государства и социальной демократии. По его мнению, государство должно способствовать благосостоянию каждого и приобретению собственности каждым, обеспечивать основы существования для всех, что и позволило бы разрешить противоречия между трудом и капиталом. Именно государство должно устранять и разрешать острые классовые противоречия — эта позиция имела в Германии значительно больше сторонников, чем либеральная доктрина Манчестерской школы о невмешательстве государства в экономику и общество.

Идеи вмешательства государства в экономику и общество, а также интеграции рабочего класса в систему экономических и политических отношений капиталистического общества дополнялись в германском обществе весьма активным противодействием и даже запретом — во времена Бисмарка — социалистической деятельности в 1878—1890 годах. Государство само претендовало на решение социального вопроса[5].

Планирующие, защитные и умиряющие конфликт мероприятия и законы, принимаемые государством, касались не только «социального» вопроса. Планирующая деятельность государства стала распространяться на сферу экономики и бизнеса.

Становление практики государственного вмешательства в экономику. Реальные практические планирующие мероприятия со стороны государства получили, например, в Германии развитие в период Первой мировой войны. Это выразилось в ограничении государством производства товаров мирного спроса; замене рыночной системы централизованной системой распределения сырья, оборудования; регулировании выпуска продукции, нормировании потребления посредством введения карточной системы распределения продуктов питания и товаров массового потребления; установлении прямого контроля над внешней торговлей; установлении контроля над трудовыми конфликтами. Была введена трудовая повинность.

Механизмом государственного регулирования стал Военно-промышленный комитет, создавший так называемые военные общества, которыми ведал Отдел по снабжению сырьем. Эти общества обладали правом руководства конкретной отраслью промышленности: определяли номенклатуру выпускаемой продукции и ее количество по каждому предприятию. Специальные организации руководили и сельским хозяйством. Особенностью немецкого варианта государственного регулирования была строгая бюрократическая централизация и связанный с этим силовой характер такого регулирования.

Более мягким и менее бюрократизированным было государственное регулирование в США[6]. Вмешательство государства в экономику было совсем не характерно для политической и экономической культуры США, и еще менее — для реальной практики отношений государства и бизнеса. Тем более показательным является тот факт, что в конце XIX в. академическая социальная мысль обращается к проблеме использования государства в целях регулирования экономических и социальных отношений. В 1889 г. профессор права Принстонского университета (ректор этого университета в 1902—1910 годах), будущий президент США от демократической партии Томас Вудро Вильсон выпускает книгу «Государство. Элементы исторической и практической политики. Взгляд на институциональную историю и управление», в которой рассматривалось использование административных возможностей государства для управления социальными и экономическими отношениями.

Практические же элементы регулирования бизнеса и социальных отношений со стороны государства появились уже во времена президентств Теодора Рузвельта. В условиях усиления социально-экономического напряжения и конфликтов Рузвельт возглавил кампанию против трестов. В период президентских выборов 1912 г. он выступил с программой регулирования деятельности монополий и расширения социального законодательства.

Вудро Вильсон продолжил политику схождения государства и бизнеса и использования государства для защиты общества от «дикого» рынка. Став президентом, Вильсон провел целый ряд прогрессивных законов, способствовавших снятию напряжений в обществе: закон о тарифах и подоходном налоге (1913 г.), федеральный резервный акт (1913 г.), антитрестовский закон Клейтона (1914 г.), закон Адамсона о 8-часовом рабочем дне на железных дорогах (1916 г.).

Во время Первой мировой войны правительство Вильсона создало Военно-промышленное бюро, занимавшееся распределением военных заказов. Были организованы управления по судоходству, дорогам, топливу, продовольствию, под государственный контроль поставлена внешняя торговля. Таким образом, традиционный административный аппарат государства был дополнен специальным аппаратом государственного регулирования промышленности и торговли.

Классическим примером политики государственного регулирования в США явился «Новый курс» Ф. Д. Рузвельта — система государственных мероприятий, осуществленных в США в 1933—1938 гг. в целях выведения экономики и общества в целом из кризиса 1929—33 годов. Социально-политические взгляды Франклина Рузвельта были близки взглядам Теодора Рузвельта и Вудро Вильсона. Он, так же как они, был сторонником идей государственного регулирования капиталистической экономики и модернизации правовых институтов в целях упорядочения под эгидой государства социальных отношений, которые в результате неконтролируемой деятельности капитала и свободы рынка оказались на грани опасного кризиса. В 1933—34 гг. администрацией Ф. Рузвельта были предприняты меры экономического урегулирования — Закон о восстановлении промышленности (NIRA) (1933 г.) и Закон о регулировании сельского хозяйства (ААА) (1933 г.). NIRA предусматривал введение в различных отраслях промышленности «кодексов честной конкуренции», которые фиксировали цены на продукцию, уровень производства, распределяли рынки сбыта. ААА предусматривал подъем цен на продукцию сельского хозяйства и выдачу премий за сокращение поголовья скота и посевных площадей.

В период 1935—38 гг. в условиях нарастания социального конфликта был принят закон о трудовых отношениях (NLRA) (1935), закрепляющий зафиксированное уже в NIRA право рабочих на организацию в профсоюзы; первый в истории США Закон о социальном обеспечении (SSA) (1935); Закон о справедливом найме рабочей силы (FLSA) (1938), устанавливающий минимум заработной платы и максимум продолжительности рабочего дня для целой серии профессий.

Рабочее и социальное законодательство «Нового курса» Ф. Рузвельта отражало стремление государства снять напряжение в социальных отношениях, смягчить конфликты классов и групп, гарантировать гражданские права обществу и вывести из кризиса экономику.

Апелляция к государству со стороны различных организаций гражданского общества. Изменение роли государства и его вмешательство в социальную сферу и сферу бизнеса было результатом не только воли самого государства, но и апелляции к нему со стороны гражданского общества и, прежде всего, организованного рабочего класса. Государство как арбитр и полноправный участник диалога между трудом и капиталом, как гарант политических свобод и гражданских прав — эта его роль оформилась в результате политических процессов начала XX в.

Конец XIX в. был эпохой трансформации классовой структуры общества и формирования массового рабочего класса с четко выраженной классовой идентичностью. Этот процесс сопровождался становлением движений за улучшение положения рабочих: за повышение заработной платы, улучшение жилищных условий и условий труда, 8-часовой рабочий день и т. д., а также активной политической деятельностью социалистического и коммунистического характера. Наряду с созданием общенациональных организаций в рабочем движении отчетливо присутствовало стремление к международному объединению рабочего класса, к созданию организаций наднационального уровня в целях борьбы за решение экономических и социальных проблем рабочего класса.

Политические организации рабочего класса сыграли громадную роль в процессах социальной и политической трансформации конца XIX — начала XX вв. Принятие законов и разработка политики социального обеспечения, направленных на решение «социального вопроса», осуществлялись в огромной мере благодаря сильному давлению со стороны этих организаций. Громадную роль эти организации сыграли в борьбе за права женщин и введение всеобщего избирательного права.

Полити