Индустрия моды производит одежду и аксессуары, стоимость которых может достигать десятков тысяч евро, однако занятые в этой отрасли специалисты зачастую получают копейки или вовсе работают бесплатно — причем речь идет не только о ручном труде, но и о так называемых творческих профессиях. На материале глубинных интервью с дизайнерами, стилистами, фотографами и другими работниками сферы моды антрополог Джулия Менситьери создает в своей книге широкую панораму эксплуатации и самоэксплуатации в этой индустрии. Ее исследование не только приоткрывает перед читателями мрачную изнанку гламурного мира моды, но и предлагает оригинальный анализ меняющейся природы труда в современную эпоху. По мысли Менситьери, сфера моды представляет собой «авангард» капитализма, а условия занятости в этой отрасли в наши дни позволяют представить себе будущее многих других профессий. «Работа мечты» получила гран-при французской профессиональной ассоциации Modalyon как лучшая книга о моде 2019 года. Джулия Менситьери — антрополог, обладатель докторской степени по социальной антропологии и этнологии, полученной в Высшей школе социальных наук (EHESS) в Париже.
Мне книга очень понравилась. Оказывается, я вообще не представляла, как обстоят дела в индустрии высокой моды с точки зрения эксплуатации работников. Очень познавательно и, что немаловажно, захватывающе.
Таким образом, вклад Китая и его рабочей силы становится совершенно незаметным в производственном процессе. Китай, похоже, считается в такой ситуации если и не досадным недоразумением, то во всяком случае не более чем производственным цехом бренда. Этот дискурс воспроизводит империалистическую картографию мира, в которой центры и их товары (в данном случае речь идет о Франции) по своей сути лучше, чем периферия. Плохо проясненным, однако, остается еще один вопрос, хотя он крайне важен для понимания всей этой истории с ярлыками и символической географией. Как справедливо заметил Педро, даже одежда с этикетками «made in Italy» или «made in France» является результатом транснационального производства. Как же так получается, что одни бренды получают выгоду от этих высоко ценимых этикеток, а другие несут на себе клеймо «made in China»? Вот как Педро сформулировал ответ на этот вопрос: Четвертая тема — самая сволочная. Возьмем пример итальянской компании, название которой я не буду озвучивать, чтобы не навлечь на себя проблем… Это независимая компания, очень модная, очень большая, которая производит нейлоновые сумки. У нас есть общий китайский производитель. Если ты завтра утром пойдешь в «Галери Лафайет», подойдешь к стенду этой компании, а потом к нашему стенду и откроешь сумку, на их сумке будет написано «made in Italy», а на нашей «made in China». И это легально, легально! Именно глобализация делает это легальным. Это возможно, потому что сегодня существует такой закон; я приведу тебе пример с пуговицами на рубашке, это самое простое. Достаточно показать французскому или итальянскому государству, что пуговица стоит три евро, а рубашка — два, чтобы получить этикетку «made in France» или «made in Italy». Пуговица должна стоить более 30% от конечной стоимости рубашки. И вообще, мы знаем, что в свое время эта компания производила обувь в Китае и ставила этикетку «made in Italy» незаконно, но они все равно это делали [49]. Присвоение маркировки регулируется Таможенным кодексом Европейского сообщества, который «включает правила, договоренности и процедуры, применяемые к товарам, участвующим в торговом обмене между Европейским сообществом (ЕС) и третьими странами» (Code des douanes). Статья 24 Таможенного кодекса ЕС гласит, что «товары, в производстве которых участвуют две или более стран, считаются произведенными в той стране, где произошла их последняя существенная, экономически оправданная обработка, реализованная на предприятии, оборудованном для этой цели, в результате чего был произведен новый продукт или осуществлен значительный этап производства» [50] (Ibid.). Этот юридический жаргон подтверждает сказанное Педро: как ни парадоксально, лейбл не соответствует реальному происхождению продукта. Но чему он соответствует? Прежде всего, воображаемому миру, миру роскоши, как в случае Италии или Франции, или его противоположности, как в случае большинства других стран мира.
Мода претерпела фундаментальную трансформацию: перестав быть всего лишь вместилищем, то есть формой, лишенной смысла, она превратилась в содержание — внешний вид стал носителем смысла сам по себе
