Вранье — порождение несвободы. Вранье — это не искусство, не форма фантазии, не форма свободы духа. Вранье — брезгливая гигиена, когда малым количеством нацеженной несвежей воды подмываешься из алюминиевой кружки от действительности, которой все равно, ты это была или нет.
принципиально ездит на маршрутке или электричке, чтобы оставалось время читать, чтобы иметь возможность выпить после работы сто грамм водки в разливухе рядом с бизнес-центром, закусить бутербродом с твёрдокопченой колбасой, потом открыть книжку и пойти пешком, от абзаца к абзацу, от перекрестка к перекрестку до остановки или до станции.
Крестьянский уклад в Цапаево замешкался где-то в конце восьмидесятых, отстал от людей, от времени, да и сошёл в привычную праздность единожды поломанного и на скорую руку сколоченного нового быта, в котором нет уже ни страха перед властью, ни веры в газету, ни надежды на скотину.
Эгей, а ты знаешь, из чего сделана твоя настоящая жизнь? Она сшита из кусочков вчера. Маленькие такие, с неровными краями, такими неровными, чтобы было не совсем ясно, где еще вчера, а где уже и сегодня. Такая вот лоскутная жизнь. Да не думай, не переживай и не воображай. Такая же, как у всех. И когда бы ты ни спросил: «Quo vadis, Domine?», — у тебя всегда найдется причина вернуться назад, чтобы быть распятым вниз головой на своих ошибках.
Разве мы спустя годы можем о чём-то сказать с уверенностью? Разве это не будет нашей фантазией? Разве это не окажется только нашим оправданием перед собственной молодостью, когда ещё умели чувствовать и не стеснялись того?
Есть люди, которые были женаты три или даже четыре раза. О чём они думают, просыпаясь в пять утра? Как вообще они, чёрт возьми, живы? Ведь если живёшь с женщиной, то она становится тобой, а ты становишься ею. Её органы замещают твои органы, у вас одно на двоих тело, одно на двоих сознание и навсегда, да-да, навсегда одна на двоих судьба. Что бы ни случилось с вами, вы теперь повязаны этой судьбой, памятью, общими запахами, жидкостями, общим дыханием. Расставшись, вы так и продолжаете дышать всю свою жизнь, только воздух не достигает лёгких, кровь не напитывается кислородом от этого дыхания. Воздух со свистом вылетает в дыру, которая осталась после того, как ты выдирал ее из себя. Как живут те, которые были женаты три или даже более раз? Как они вообще дышат?
О чём мы думаем, когда стоим в автомобильной пробке, перемещаемся между городами в долгом вагоне, качаемся вместе со всеми от станции к станции в метро, когда сидим в очереди к врачу или идём пешком по городу? Что переживаем заново? В чём находим утешение своим суткам? Может быть, в этих минутах одиночества и есть наша жизнь? Может быть, самое важное, что с нами происходит, — это пустота, когда ничего не происходит? Ничего. Мгновения, в которые мы предоставлены сами себе, когда можем поговорить с нами прошлыми, погоревать или порадоваться, усмехнуться или сжать зубы и тихо простонать, отгоняя чувство, что когда-то уже подкатывало к самым губам.
