Оглавление

Глава 1. 1956 год

— Бесы, бесы все злей и злей.

— Бесы, бесы в душе моей…

Группа «Ария»,

песня «Бесы»

Москва, 31 января 1956 года

По окончании самой холодной ночи в этом году в 05:30 утра со стороны улицы Радио на Лефортовском мосту появилась одинокая женская фигура. Она семенила мелкими шажками, с трудом пробираясь сквозь снег по нечищеной пешеходной части моста. Это была пожилая дама в мужском овчинном тулупе длиной практически до щиколоток, в валенках до колен. Голова ее была укутана серым пуховым платком так, что скрывала нижнюю половину лица, глаза и нос она то и дело прикрывала рукой в вязаной серой варежке. От тяжелого и горячего дыхания в воздухе клубился пар, инеем оседая на платок и ресницы.

Когда женщина отнимала руку, можно было увидеть ее испещренное морщинами лицо, глубоко запавшие глаза.

Возраст женщины был действительно впечатляющим, совсем недавно ей перевалило за сто тридцать пять лет. Маловероятно, что обычный человек может дожить до столь почтенного возраста, при этом находить в себе силы для длительных ночных прогулок и пребывать здравом уме и твердой памяти.

В одной руке пожилая женщина держала за длинный ремешок небольшую сумочку, сшитую из серых лоскутков ткани грубой фактуры. Из сумки слегка выпирал некий предмет, форму которого было трудно определить. Судя по всему, он был замотан в тряпку.

Старушка периодически останавливалась, чтобы отдышаться и осмотреться. На улице почти никого не было — лишь пара прохожих, спешащих на работу в утреннюю смену. Они шли по другой стороне моста и о чем-то негромко разговаривали, не обращая внимания на старую женщину. На дороге виднелись свежие следы грузовиков, которые изредка проезжали мимо, освещая себе путь желтыми фарами и заставляя снег причудливо играть на свету.

Дойдя до места, где мост пересекал замерзшую речку Яузу, старушка остановилась, облокотилась на перила и стала смотреть вниз. Если бы не ее озабоченный вид и не темнота раннего утра, можно было бы предположить, что она любуется зимним московским пейзажем.

Вот старушка перекинула руку с сумкой через перила и замерла. В ее жесте не было старческой растерянности или нерешительности, она размышляла, логически просчитывала следующее движение. Сделать? Или не сделать… Когда ей показалось, что решение принято окончательно, она раскачала сумку, но… передумала, что-то тихо произнесла и втянула сумку обратно.

Старушка снова осмотрелась по сторонам и, убедившись, что находится совсем одна, пошла дальше по мосту. Снег скрипел в такт шагам, ноги то и дело скользили.

Сколько нужно еще идти, она не знала, но была абсолютно уверена, что не остановится и завершит то, что задумала. Это нужно было сделать давно, но она все не решалась, ее мучили сомнения. Сегодня ночью — все решено.

Мост закончился, и старушка вышла на Красноказарменную улицу, которая сразу начиналась с высокого забора, двух арок с воротами и металлической вывеской «Лефортовский парк». Справа от ворот продолжался кованый забор, который через несколько пролетов упирался в пятиэтажные строения. Слева же он поворачивал в сторону Головинской набережной и уходил далеко за пределы видимости.

Пожилая дама подошла к одной из арок и остановилась, чтобы отдышаться. Решительный настрой помогал ей двигаться дальше, но возраст брал свое. Опершись рукой на колонну, старушка согнулась пополам, тяжело вдыхая ледяной воздух. Спустя пару минут она все же нашла в себе силы, выпрямилась и тихо произнесла:

— Ну же, Мария, давай. Надо все закончить, пока тебя никто не видит. Отдыхать будешь потом, — и уверенно шагнула вперед.

Несмотря на то, что солнце еще не встало, в парке было достаточно светло. Снег отражал холодный лунный свет.

Она шла прямо по узкой тропинке, которую дворник чистил несколько дней назад после сильного снегопада, и ее до сих пор не завалило снегом. Мелко семеня и то и дело оскальзываясь, Мария добралась до прудов, разделенных дорожкой, по которой она пришла сюда. Дальше старушка уже пробиралась через высокие сугробы.

Наконец она оказалась на берегу одного из прудов, справа. В это время года водоем представлял собой обширное ровное пространство, засыпанное снегом, испещренное цепочками следов — собачьих и человеческих, то тут, то там на этом белом поле стояли снеговики.

Оглядев пруд, Мария помотала головой и, пробираясь по своим же следам, побрела обратно на тропинку. Ко второму пруду она решила не подходить, так как он выглядел точно так же. Глубоко вдохнув морозный воздух, старушка упрямо двинулась дальше по тропинке вглубь парка.

Пройдя еще метров сто, она увидела, что тропинка сворачивает левее, к очередному пруду. Мария подошла ближе. Берег был защищен балюстрадой по пояс высотой. Внизу виднелся Грот Растрелли. Нагнувшись, она с интересом осмотрела пруд, а особенно место, которое было прямо под ней.

— Может быть, тут? — спросила она сама себя и огляделась. Вокруг никого не было.

В парке царила тишина. Мария решила спуститься к пруду с левой стороны. Она сошла с тропинки и, обогнув ограду, стала спускаться. Но это оказалась нелегко: из-за сугробов приходилось высоко поднимать ноги. Когда она оказалась за оградой, выяснилось, что просто так спуститься к пруду практически невозможно: крутые берега превращены детьми в ледяные горки. И все же она решилась. Подойдя вплотную к кирпичной стене грота и используя ее как опору, она начала спускаться. Старые ноги подвели ее: не удержав равновесие, Мария упала на спину и, ударившись головой, съехала с горки к основанию грота.

Какие только ругательства ни приходили ей на ум. Лежа на спине, она в бессильной злобе колотила кулаками по снегу, однако сумку не выпускала.

Скоро необычайно активная старушка успокоилась и, кряхтя, поднялась на колени. Через минуту ей удалось встать на ноги. Хватаясь то за голову, то за поясницу, она подошла к гроту и стала искать изъяны в стене или в основании. Мария всовывала свою ношу в щели между кирпичной кладкой и отступала на несколько шагов, но каждый раз ей не нравилось, как это выглядит — сумку было видно, и она, ругаясь, перекладывала ее в другое место:

— Черт побери… Тоже не подойдет… Его тут легко найдут.

Поняв, что идея с гротом оказалась неудачной, Мария решила выбираться наверх. Подъем оказался намного сложнее и продолжительнее, чем спуск. Ей пришлось отойти подальше от грота и, встав на карачки, ползти, волоча сумку, которая ужасно мешалась. Ко всему прочему ее ноша была насквозь мокрая из-за того, что снег, попадавший на нее, тут же таял. Варежки Марии промокали и сразу замерзали. Кое-как поднявшись наверх, она вернулась на тропинку. Силы почти покинули ее, дыхание было частым и прерывистым. Одежду облепил снег, делая ее похожей на одного из тех снеговиков, которых она видела на первом пруду.

В очередной раз отдышавшись, Мария решила, что затея спрятать сумку провалилась и надо бы отправляться домой греться. С поникшей головой она побрела дальше той же тропинкой, оставляя грот позади.

Полностью погруженная в свои мысли, она не заметила, как дошла почти до конца парка. И тут ее внимание привлек деревянный забор. Она остановилась. Заглянув в щель между досками, она поняла, что этот забор ограждает стройку. Самого здания еще не было, в центре площадки зиял котлован. Обойдя забор с другой стороны, Мария снова заглянула между досок, и ей удалось разглядеть глубокое основание под застройку. Решение пришло практически мгновенно: она должна во чтобы то ни стало попасть внутрь.

Забыв про усталость и закоченевшие в ледяных варежках руки, пожилая дама принялась искать способ проникнуть на стройку, обходя забор по кругу. Наконец она подошла к запертой изнутри калитке. «Значит, на стройке есть как минимум сторож», — размышляла она. Так не пойдет, совсем не нужно, чтобы кто-то видел, как она прячет сумку…

Немного поразмыслив, старушка снова побрела вдоль забора, внимательно его обследуя. Наконец она заметила в сугробах человеческие следы. Они были давние, глубокие, начинались от середины забора и уходили куда-то в глубину парка. Мария подошла к забору вплотную, ощупала доски, подергала и нашла две, держащиеся только на верхних гвоздях.

Воспользовавшись лазом, Мария оказалась на строительной площадке недалеко от котлована. Быстро оценив обстановку, она определила, где находится будка сторожа и где спуск к основанию будущего здания. Опасения по поводу сторожа сразу же развеялись: его даже на таком расстоянии было хорошо видно сквозь грязное окно строительного вагончика. Бородатый мужичок сидел в свете тусклой лампочки на стуле, запрокинув голову назад, и крепко спал.

Мария, пробираясь через высокие сугробы и строительные материалы, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, упрямо двигалась к спуску в котлован. Она уже совсем не боялась разбудить сторожа.

Наконец преграды остались позади, и старушка, мелко семеня, спустилась вниз по пандусу из заледеневших досок. Добравшись до дна ямы, Мария стала искать укромное место для своей невыносимой ноши…

Пройдя почти по всему периметру котлована, она заметила на земле две бетонные плиты. Между ними был небольшой промежуток, в который вполне могла бы пролезть рука. Мария упала на колени и стала быстро сметать снег с плит на месте их стыка. Она сняла задубевшую варежку и опустила руку в щель, чтобы проверить, хватит ли внутри места. Рукав тулупа застрял и засучился, но оголенная рука продолжила углубляться. Наконец пальцы коснулись замерзшей земли. Она повела ладонью по кругу и поняла, что под плитами достаточно свободного пространства для сумочки.

Мария вынула из щели руку и стала дышать на нее, пытаясь отогреть. Потом еще раз посмотрела по сторонам, взяла сумочку и достала замотанный в тряпицу бесформенный золотой слиток. Размотала и на секунду замерла. «Как же я сразу не догадалась его спрятать без сумки!» — хлопнула она себя ладонью по лбу и просунула слиток в узкую щель. Это была предпоследняя часть той самой силы демона, которую пятьдесят с лишним лет назад Мария смогла отнять у Огнивы, а после — изгнать ее в преисподнюю. Еще две части Мария спрятала в стене подвала церквушки в Лианозово. Остался один маленький кусочек проклятого золота. Тогда она еще не решила, что с ним делать, и оставила у себя.

Просунув демоническую ношу как можно дальше, она постаралась запихнуть ее под плиту, но слиток постоянно за что-то цеплялся, и это ужасно раздражало уставшую и окоченевшую Марию.

Наконец-то у нее все получилось, проклятое золото спрятано, сверху накрыто мелко исписанным листом бумаги и сумкой. Мария, несмотря на возраст, ловко встала на ноги, на лице ее играла легкая ухмылка.

— Теперь никто не найдет, даже она, — с облегчением выдохнула старушка.

Замерзшими руками, на которые Мария уже не обращала внимания, она нагребла снег между плит, чтобы скрыть тайник, поднялась и пошла к подъему из досок. Возле замерзшего настила она остановилась в растерянности: подняться без посторонней помощи казалось нереальным, но стоило все же попробовать.

Встав на колени, она сделала несколько тщетных попыток вползти наверх. В очередной раз беспомощно скатившись по доскам, она поискала глазами предметы, которые помогли бы помочь ей выбраться из ловушки. Ничего не было.

Как бы Мария ни уговаривала себя, продолжая попытки выбраться из котлована, она все с большей ясностью понимала: если не позвать на помощь, можно замерзнуть насмерть. Она закричала в надежде, что в такое тихое утро ее услышит сторож. Оттуда, где находилась Мария, можно было разглядеть окно его будки, и женщина видела, что крики ее не производят должного эффекта — сторож по-прежнему спал. Тогда она набрала полную грудь ледяного воздуха и закричала из последних сил. Все напрасно. Неужели ей придется так и замерзнуть здесь, на стройке, после удачно завершенного такого трудного предприятия?!

Мысли Марии работали с сумасшедшей скоростью, пока тело сковывал беспощадный холод. Она уже не чувствовала рук и ног. Решение разбить окно в сторожке чем-нибудь тяжелым пришло само собой. Было удивительно, как она сразу до этого не додумалась. На бетонных плитах валялся увесистый осколок кирпича, но добросить его до сторожки оказалось не так-то просто. Кирпич был тяжеловат для дряхлой и обессиленной Марии, и его не удалось подкинуть достаточно высоко. Тогда она поискала камни поменьше, и после нескольких неудачных попыток ей удалось найти подходящий.

Сосредоточившись, она собрала уже даже не силы, а остатки отчаяния и швырнула его в бытовку. Бросок получился слабым, но все же камень долетел до окна и со звоном отскочил на землю. Стекло не разбилось, но звон разбудил сторожа, который вскочил на ноги. Взгляд его был ошарашенным и испуганным. Когда до мужчины дошло, где он находится, он немного успокоился и сделал несколько глотков из носика металлического чайника, который стоял на тумбочке в углу. Пока сторож жадно пил воду, боковым зрением он заметил движение за окном. Отставив чайник и вглядевшись в темноту, он различил маленькую фигурку старушки на самом дне котлована, которая махала ему руками. Сторож протер глаза и, убедившись, что ему это не мерещится, быстро накинул телогрейку, нахлобучил шапку-ушанку и выбежал из своей будки.

                                            * * *

— Голубушка, это как же тебя угораздило-то в котлован влезть? — спросил сторож окоченевшую и дрожащую от холода горемыку, доставая из пол-литровой банки с водой забулькавший кипятильник.

Пожилая женщина сидела на табуретке и с любопытством разглядывала тесную каморку, пропахшую табаком и перегаром.

— Ой, милок, за кошечкой пошла. Она так жалобно мяукала, а я сдуру-то захотела ей помочь, — отвечала Мария нараспев. — Да вот, видишь, и сама попала в ловушку. Туда-то смогла спуститься, а обратно уже никак. А кошка, кошка-то, как меня увидела, сразу же перестала мяукать и удрала наверх. Да так ловко, проклятая… Прямо какое-то наваждение, будто специально меня в ловушку хотела заманить, а самой и след простыл. Хотела я выбраться, да не получалось. Куда уж мне на такую горку забраться… Думала, все, пропаду, старая, на этой окаянной стройке. Если бы не ты, добрый человек, все, вспоминай как звали.

— Ага. Живность, значит, ясно, — согласился сторож, кинув в банку щедрую щепоть заварки. — А как ты попала на стройку? Калитка закрыта изнутри, и сторож сидит, охраняет от посторонних, чтобы никто тут не шастал и не упер чего. — Немного задумавшись, он добавил: — Ну, может, я слегка и задремал. Но это всего на минутку, просто глаза устали смотреть в темноту, вот я их и прикрыл, чтобы отдохнули.

— Так там в заборе лаз есть, — с невинным лицом ответила старушка. — Я смотрю, следы кошачьи, и пошла за ними. А они как раз и привели к забору, где доски отодвигаются в стороны.

Немного помолчали. Сторож разлил чай по металлическим кружкам, сел на край кушетки напротив стола и задумчиво пробормотал:

— Ясно, ясно. Опять, значит, строители лаз себе сделали. Ну я им покажу, — он погрозил большим кулаком в окно, глядя на забор стройки. — Колючую проволоку растяну, будут знать, как лазить… — потом повернулся к старушке и спросил: — А как зовут-то тебя, бабулька?

— Мария, — ответила пожилая женщина и сделала маленький глоток из кружки. — А тебя как?

— Вообще, меня зовут Димой, но все называют по отчеству — Митрофаныч, — ответил сторож, приглаживая лохматую бороду. Он посмотрел на все еще подрагивающую от холода старушку и с легким недоверием спросил: — А вот скажи мне, Мария, что ты делаешь в такую рань в парке? На улице темень, хоть глаз выколи, холодина жуткая, а ты по парку гуляешь. Как-то это странно.

Лицо Марии на миг сделалось очень серьезным, она украдкой посмотрела в окно, но тут же снова вошла в образ и ответила с наивной виноватой улыбкой:

— Эх, Митрофаныч. Старая я совсем стала. Бессонница мучает, сил нет. А зимой ночи такие длинные, — она сделала глоток. — Вот проснулась я рано-рано. И не пойму, спала вообще или просто глаза прикрыла. Так пролежала около часа, а сон не идет. Ну, думаю, что тут делать, нужно пойти на свежий воздух, может, нагуляюсь и потом буду крепко спать.

— Да-а-а. Бессонница — это какое-то проклятие. У меня тоже такое бывает. Но от этого недуга я всегда храню у себя народное средство, — сторож достал из-за спинки кушетки литровую бутыль, наполовину заполненную мутной жидкостью. — Бражка из меда — самое лучшее средство от всех болезней и бессонниц. — Он протянул бутыль старушке: — Давай угощу тебя стаканчиком. Спать будешь до следующего утра.

— Нет, ну что ты. Я никогда эту дрянь в рот не брала и уж на старости лет не стану, но спасибо тебе, Митрофаныч, — отвечала старушка, поглядывая в окно.

— Ну смотри, как пожелаешь. А я себе налью стаканчик, — он взял граненый стакан, который стоял на столе, дунул в него и налил чуть больше половины. Затем принял позу оратора и, подняв свой «фужер», с чувством произнес: — Ну, бабуська, не пьянства окаянного ради, а токмо пользы для, — и залпом опустошил стакан.

Сторож не мог не заметить, что бабушка все время посматривает в окно и вообще ведет себя немного нервно.

— А что, старая, ты все на стройку-то глядишь? Нет там твоей кошки, уж убежала давно. Неужто она тебя ждать будет. Вот только для нее такая яма — сущий пустяк, а для тебя чуть ледяной могилой не стала, — он хрипло засмеялся.

— Твоя правда, Митрофаныч, чуть не закоченела совсем, — согласилась Мария, — да только я смотрю не на кошку. Мне уж больно интересно, что вы тут строить-то собрались. Вон какую ямищу вырыли, аж голова кружится, — она приложила руку ко лбу.

— Вон оно что, — сторож улыбнулся и с важностью поднял кустистые брови. — Тут строится имение польского барона. И это не какой-то там проходимец, а настоящий барон. Буржуин недобитый, будь он неладен, — Митрофаныч сплюнул на пол. — С каким-то сложным именем. У меня тут записано на листочке, чтобы не забыть. — Сторож подошел к тумбочке, выдвинул ящик и начал искать. — А, вот она, — наконец пробасил он. — Это будет дом Кшиштофа Горелика, не приведи Господи людям такие имена и фамилии.

— А что он за шишка такая, что ему дом строят в самом парке? — спросила Мария, ставя пустую кружку и отодвигая ее к середине стола.

— Да кто ж его знает, барыгу этого. Я только знаю, что его еще называют «зеркальным бароном» и что у него в Москве есть производство стекол и диковинных зеркал. И что самые верха нашего правительства заказывают ему эти стекляшки… Наверное, стоят сумасшедших денег. И больше ничего не знаю, мы люди маленькие, наше дело охранять, — сторож налил себе еще полстакана бражки и вмиг выпил. — А уж кто он и зачем, нам это неведомо.

Мария медленно поднялась на ноги, облокотившись рукой о стол, и ласково произнесла:

— Ну что ж, спасибо тебе, Дмитрий Митрофаныч, за все. За то, что спас меня и что отогрел у себя в каморке, и за гостеприимство твое человеческое. Но мне уже пора идти.

— Да куда ты пойдешь? На улице все так же холодно и темно. Посиди еще, погрейся. А как рассветет, потихоньку и отправишься домой.

— Не могу, спасибо тебе за все. Мне уже и вправду пора, — отнекивалась Мария. — Ты добрый человек, гостеприимный. Но я уже так устала и сонливость появилось. Так что пойду я, пока опять сон не развеялся.

Старушка укутала голову платком почти по глаза, надела длинный тулуп и сняла еще не до конца высохшие варежки с решетки обогревателя. Митрофаныч проводил старушку до калитки, широко открыл ее и выпустил Марию. Она вышла, обернулась, еще раз посмотрела на котлован, а потом на сторожа и спросила:

— Значит «зеркальный барон» Горелик тут будет жить?

— Ну да, а что?

— Да ничего, просто интересуюсь, — старушка пожала руку сторожа своей хрупкой ручкой во влажной варежке и произнесла: — Еще раз спасибо тебе… Будь осторожен!

Митрофаныч рассмеялся:

— Ничего со мной не сделается! Ладно, бывай, может, свидимся еще.

— Только если на том свете, — тихонько прошелестела Мария, но сторож не услышал ее слов. Он махнул рукой и закрыл деревянную калитку.

Честно говоря, Дмитрию Митрофановичу его гостья показалась очень странной. Он ей не верил. Что-то было не так в ее рассказе. Не слишком ли она стара, чтобы бегать за кошками по стройкам? Нужно проверить, вдруг она что-то там повредила.

Отойдя на несколько шагов от забора, Мария остановилась и прислушалась (сторож Митрофаныч захлопнул дверь будки), потом сошла с тропинки и пробралась по сугробам к забору, прильнула к щели между досками и стала наблюдать. Спустя несколько минут Мария увидела, как сторож вышел из свой конуры, осмотрелся и зашагал вдоль котлована, все время глядя на дно ямы, откуда вытащил странную старуху.

Он подошел к заледенелому деревянному настилу, по которому спустилась вниз Мария, и остановился в раздумьях.

— Твое любопытство тебя погубит, сторож Дима, — с ухмылкой произнесла Мария, наблюдая за ним через щель.

Митрофаныч, которому в голову слегка ударила медовая бражка, перестал сомневаться и решил-таки спуститься вниз. Он сделал неуверенный шажок, нога чуть не съехала, но сторож смог устоять. Он замер, проверяя, не заскользит ли дальше, и, когда убедился, что стоит уверенно, шагнул другой ногой. Только он, как ему показалось, утвердился на ледяной поверхности, как нога в валенке поехала по доске. Дальнейшие события заняли одну секунду: тело сторожа подлетело вверх, шапка-ушанка соскочила с головы, и Митрофаныч грохнулся со всей силы на дно котлована. Раздался глухой стук. «Головой приложился», — спокойно подумала Мария.

Больше сторож Дмитрий Митрофанович не двигался. Из-под его затылка текла густая горячая кровь, которая быстро остывала и становилась вязкой.

— Вот и ладненько. А не нужно было совать свой нос не в свои дела, — с легкой усмешкой произнесла Мария, после чего развернулась и пошла прочь в темноту парка, тая, как призрак, в утренней морозной дымке.

Глава 2. Возвращение Огнивы

— Огнива! — радостно вскрикнул Максим и проворно вскочил на ноги, вертя головой по сторонам. В комнате никого не было, кроме самого Макса. Молодой человек нахмурился и нерешительно позвал:

— Огнива? Это ты?

Снова раздался девичий игривый смех, после чего послышался громкий хлопок, и в метре от Макса образовалось густое белое облако, тут же начавшее таять. Сквозь дымку можно было разглядеть стройный силуэт…

И вот — перед Максимом уже стоит, держа на отлете длинный мундштук с дымящейся сигаретой, прекрасная девушка — высокая, стройная, одетая с очаровательным вкусом: короткий темный топик, открывающий плоский живот и осиную талию и подчеркивающий маленькую аккуратную грудь. На ногах у гостьи плотно облегающие джинсы с низкой посадкой и босоножки с высоким каблуком. Шею девушки украшает элегантный чокер в виде золотой цепочки, а тонкие запястья унизаны золотыми браслетами.

И только две яркие детали говорят о демоническом происхождении красотки — это пара небольших рожек, кокетливо выглядывающих из роскошной копны темных волос, и… хвост средней пушистости, растущий от копчика, и, надо сказать, довольно длинный. Хвостом этим она обвила свои стройные ножки.

Это была Огнива — могущественный демон, дочь Сатаны. Она стояла с серьезным лицом, а в глазах ее поблескивал неяркий, спрятанный в глубине расширенных зрачков огонек. Девушка поднесла мундштук к губам, сильно затянулась и произнесла:

— Ну здравствуй, Максим! — она выдохнула дым, направив струю в потолок, и спросила строгим голосом: — Что, не ожидал меня снова увидеть? Уже, наверное, подумал, что избавился от меня навсегда? А, Максим?

— Огнива, — Максим стоял, ошарашенный претензией, которая отчетливо слышалась в голосе гостьи. — Ну что ты… Я рад тебя видеть. И вовсе я не хотел от тебя избавляться. С чего ты вообще это взяла?

— Да вспомнилось, как месяц назад ты мне говорил, что от меня не так-то легко избавиться, — Огнива смотрела на Макса, не мигая и сжав губы. — И в итоге все кончилось тем, что мне пришлось экстренно уйти. Что ты на это скажешь?

— Ну ты же меня неправильно поняла, — затараторил Макс, не зная, что предпринять. — Я совсем другое имел в виду…

Огнива закрыла лицо ладонями. Максим теперь не мог видеть ее эмоций, отчего еще больше растерялся.

— Ох Макс, Макс, Макс, — повторила она сквозь сжатые ладони. — Хотела бы я тебе верить…

Наступила драматическая пауза.

Через несколько секунд Огнива глубоко вдохнула, и тело ее стало мелко содрогаться. Шокированный Максим с расширенными от страха глазами отступил назад. Огни медленно отняла руки от лица, и взору Макса открылась ее лучезарная улыбка. Больше не в силах сдерживаться, она, громко хохоча, согнулась пополам. Ее звонкий смех наполнил комнату. Молодой человек улыбнулся. Он наблюдал, как Огнива веселится от души, то сгибаясь, то распрямляясь, то снова складываясь пополам в новом приступе смеха. Наконец она села на диван и откинулась на спинку.

— Ой, не могу с тебя, Макс! — сквозь хохот произнесла девушка. — Ну ты даешь! Нельзя же так!.. — она повернулась на бок, поджала стройные ноги и засмеялась еще сильнее.

Макс стоял и наблюдал, как Огнива катается по его кровати, а когда смех ее немного утих, она вскочила на ноги и, как кошка, бросилась на Макса, со всей силы обняв его. Он даже не успел отреагировать.

— Максик, — с улыбкой говорила девушка, не разжимая жарких объятий. — Ну я же пошутила! Нельзя же так пугаться! — она снова хихикнула. — Я просто хотела немного подшутить над тобой. А ты стоишь, будто кол проглотил!

— Огнива… — это все, что мог сказать Макс.

— Огнива, — передразнила его девушка, сморщив носик. — Чего ты такой черствый. Девушка бросается ему в объятия, а он только повторяет имя и стоит, как столб. Ну-ка, обними меня быстро, хоть сделай вид, что рад моему появлению.

— Конечно, — быстро ответил Макс и неуверенно обнял девушку за узкую талию.

— Вижу, что ты все еще под впечатлением, — сказала Огнива после молчаливых объятий. Она отодвинулась на вытянутую руку и с чуть обиженным лицом произнесла: — Максик, ты присядь, отдышись. Давай очухивайся, а то я и взаправду подумаю, что ты мне не рад.

Макс решил не садиться. Только сейчас к нему стал возвращаться дар речи.

— Огнива, — снова произнес он, — ну ты меня напугала. Я уж подумал, что все. Мне конец. Фух. Аж в жар бросило.

Лицо девушки снова засияло широкой радостной улыбкой. Макс больше не мог оставаться серьезным, он тоже широко улыбнулся в ответ, развел руки в стороны и искренне обнял Огниву.

— Я правда очень рад тебя видеть. Я так переживал за тебя, — он выпустил девушку из объятий и смотрел на нее с искренней улыбкой.

— Да ладно тебе, из-за чего там переживать-то? — отмахнулась Огнива.

— Ну после того, что произошло на кладбище, я все думал, что с тобой стало, и куда ты отправилась, и что теперь будет. И вообще, осталось столько вопросов после той ночи.

— Ничего особенного не произошло. Та схватка с Иехоэлем, считай, была проигранной битвой, но не войной. Хотя этот Серафим — самый приближенный к Нему, — Огни сделала многозначительную паузу и подняла указательный палец вверх, — и на самом деле еще неизвестно, чем битва бы закончилась, если бы мне помог отец. Уж мы бы ему все крылья пообломали. Ну да ладно, что было, то прошло. После этого я вернулась домой — в преисподнюю, и всего-то. Мне нужно было немного времени, чтобы привести в порядок дела. И вот я снова здесь, Макс! Хотела тебя чуть-чуть взбодрить, а то ты сидел весь такой поникший. Но немного переборщила, ты чуть заикаться не начал! — Огнива снова засмеялась.

— Да уж, взбодрила так, что у меня чуть душа в пятки не ушла, — подтвердил Макс, улыбаясь, и спросил с опаской: — Но скажи, зачем ты вернулась? Не за мной случайно?

Огнива снова захохотала и отрицательно помотала головой:

— Нет, Максик, не за тобой, — она опять подняла указательный палец и раздельно произнесла: — Но — к тебе! — потом улыбнулась самой своей очаровательной улыбкой. — Сядь ты уже, я тебя не укушу.

Максим сел рядом с Огнивой, и она продолжила:

— Есть еще у меня здесь незаконченные дела. Пришла к тебе, потому что, во-первых, мы с тобой уже знакомы. А то пока найдешь нового компаньона, пока все объяснишь… Это все так долго и хлопотно, а ты уже в курсе почти всех моих дел в этом мире. Во-вторых, мы с тобой вместе начали это дело, с тобой и закончим, несмотря на то, что ты принимал в нем косвенное участие.

— Вот здорово! — к Максу начало возвращаться чувство юмора. — Меня считает своим компаньоном дочка Люцифера.

— Ага. Ты только сильно не расслабляйся и не забывай, кто я.

— Кто ты такая — высечено в моем подсознании, как в граните. Мне кажется, что я никогда не смогу тебя забыть, даже если мне по голове что-нибудь прилетит… Слушай, а что стало с близнецами? — вдруг вспомнил он. — На них же живого места не осталось после встречи с этим шестикрылым.

— С ними все в порядке, Максик. Это, конечно, по нашим меркам, а не по вашим. Они сейчас находятся в аду в числе моей свиты в моем замке. Они очень хорошо зарекомендовали себя в прошлый раз, и поэтому я решила их оставить себе. В вашем мире они были простыми бомжами, а в моем нашли себя. Теперь их призвание — служить дочери Дьявола.

— Ну раз им это нравится, хорошо, что для них все так закончилось, — неуверенно произнес Макс. — А что с тем Иваном, который предал тебя?

Глаза Огнивы моментально вспыхнули, а выражение лица стало серьезным. Макса невольно отклонился в сторону. Но Огнива быстро взяла себя в руки, огонь в глазах потух, и сквозь натянутую улыбку она сказала:

— Тебе нравится тревожить мои незажившие раны? — Огни едва заметно сузила глаза. Видя желание Макса оправдаться, она жестом велела ему молчать и продолжила: — С ним покончено. Он больше не вернется сюда, потому что, что бы я ни делала, дотянуться до него не смогу. У него слишком серьезные покровители. Но то, что он натворил, придется нам с тобой исправлять. И, пожалуйста, давай больше не будем вспоминать этого подонка.

— Понял, больше ни слова о нем. А с водителем что, с Фархадом? — не унимался молодой человек.

— Ты и его вспомнил. Да все с ним хорошо, — Огнива затянулась сигаретой. — В компании, в которой он работал, на день рождения организации три недели назад провели лотерею, и главный приз — новый автомобиль — удачно выиграл Фархад! Так что теперь он работает сам на себя и никому ничего не должен… Ты прям как следователь, хочешь узнать все обо всех. Давай уже ближе к делу переходить.

Макс энергично кивнул. С его лица, впрочем, как и с лица Огнивы, исчезла улыбка, и он спросил:

— Хорошо. Но есть еще один вопрос: что это за слиток мне принес тот странный тип? Я с полной уверенностью могу сказать, что это ты вынудила отдать его мне. Но что это? И почему я не могу держать его в руке?

— Макс, все просто. Я же тебе говорила, что часть моей силы осталась в этом мире в виде красного золота. Этот маленький кусочек — тоже часть меня. Когда старая ведьма читала свое заклятье, это золото вытекало из руки Ивана Крупы. Зараза, — ругнулась Огнива, — опять пришлось его вспомнить. Короче, это золото — тоже моя сила. А дотронуться до него ты не можешь все по той же причине, что и в прошлый раз. На него наложено заклятье, и все, кто одержим демоном, не могут к нему прикоснуться — только смотреть.

— Значит, я снова одержим демоном, — констатировал Максим. — А я думал, что ты просто так пришла и я тебе не нужен.

— Ты все забыл Макс, да? Я же говорила, что с возвращением части моей силы я могу физически появляться в вашем мире, но ненадолго. И мне все равно нужен носитель, через которого я вхожу в этот мир. И да, ты снова одержим мной! — Огнива улыбнулась. — Последняя фраза звучит как в сентиментальном любовном романе. Я даже готова тебе продемонстрировать, что ты находишься под моим влиянием.

После этих слов Огнива сжала правую руку в кулак, отчего Макс совершенно непроизвольно присел на корточки. Девушка резко подняла руку вверх, а вслед за ней и Максим подпрыгнул, как кошка, перевернулся в воздухе и прилип на четвереньках к потолку.

Свисая сверху, Макс некоторое время смотрел на Огниву испуганными глазами.

— Огнива! Огнива! Я верю тебе, верю! — словно очнувшись, громко закричал он. — Опусти меня на пол, пожалуйста!

Девушка резко опустила руку вниз, и Максим рухнул на пол. Грохот привлек внимание дедушки — Петра Леонидовича, который сразу же подбежал к двери и нервно постучал.

— Макс! Ты что там делаешь? У тебя все хорошо? — спросил он.

— Да-да. Все отлично, — поспешил его успокоить молодой человек. — Я просто прыгал на кровати и завалился на пол. Не переживай.

— Тебе сколько лет, а?! Чтобы прыгать на кровати? — не унимался дед.

— Все-все. Спокойно. Больше не буду. Извини, что побеспокоил тебя.

Когда шаги пожилого человека удалились, Огнива продолжила:

— Помимо того, что мне нужен компаньон, или «носитель», — она изобразила пальцами кавычки в воздухе, — мне еще нужен человек, который сможет пропустить золото через себя, как через фильтр, — Огнива сделала небольшую паузу. — Слушай, а чем занят сейчас твой дед?

— Огнива, стоп, — Макс быстро вскочил на ноги. — Пожалуйста, не трогай моего деда. Только не он.

— Да я просто спросила, — беспечно улыбнулась Огнива и пожала плечами. — Только нам все равно будет нужен человек, который сможет очистить золото ценой своей жизни.

— Мы что-нибудь обязательно придумаем, — поспешил ответить Макс.

— А тебе не кажется, Максик, это несколько бесчеловечным, что ли? Что ты готов любого незнакомого человека отдать на растерзание демону ради спасения своего родственника? Я, конечно, не против. Меня устроит любой вариант, главное же — это результат.

— Я имел в виду, что мы придумаем, как вернуть тебе твою силу без человеческих жертв, — неуверенно попытался оправдаться Макс.

Огнива на секунду задумалась и произнесла:

— Знаешь, это еще не все. Я имею в виду, что это не все золото. Помнишь, тогда в подвале церквушки эти двое бездарных полицейских нашли только два слитка, а должно было быть три.

Молодой человек кивнул, и Огни продолжила:

— Просто так найти третий слиток не получается, его заклятие достаточно сильное, я не могу отыскать его сама. Но, хвала Люциферу, эта старая грешница Мария попала в преисподнюю как раз к моему отцу.

— Так значит, ты можешь у нее узнать, куда она дела третий слиток, — перебил Макс.

— Ты думаешь, я этого не понимаю? — Огнива вскинула бровь и с легким укором посмотрела на Максима, отчего он почувствовал себя неловко. — Все не так просто, как кажется, Максик. Понимаешь, есть такие люди, которые излишне проблематичны. Что бы они ни делали, всегда возникают осложнения. Вот и Мария одна из таких. Дело в том, что она, старая сушеная слива, где-то спрятала третий слиток, а вот где — не помнит. И дело не в старческом склерозе или в том, что она умеет хранить тайны, а в том, что она наложила на себя заклятие забвения. Я испробовала все методы пыток, привлекала самых извращенных Демонов, чтобы выудить из нее эту информацию, но увы, ничего не вышло, — взгляд Огнивы стал задумчивым, и мелкие, едва заметные, язычки пламени стали вырываться из глаз наружу, — так что, Макс, силой и болью не удалось выбить из нее место, куда она спрятала третий слиток. Заклятие оказалось такое сильное, что она действительно все забыла, эта информация просто стерлась из ее головы, будто и не было никогда.

— И что же ты теперь планируешь делать? — Макс с интересом смотрел на Огниву.

— Единственный способ, который, как мне кажется, сможет помочь, — вернуть старую каргу в этот мир и заставить ее все вспомнить обратным заклинанием.

— А что, я думаю, это может сработать, — согласился молодой человек. — Так верни ее к жизни и пусть вспоминает.

— Я же тебе говорила уже, что есть проблематичные люди… — Огнива сморщила носик. — Как ты помнишь, тело Марии пришлось сжечь вместе с ее вонючей конурой, а то, что сгорело в очищающем огне, нельзя вернуть. Можешь уточнить у средневековых инквизиторов. Соответственно, мы с тобой должны найти ей тело, в которое она может вселиться и все вспомнить. Фу, даже огненные мурашки побежали, как представила, что буду искать ей… вместилище.

— Она что, воскреснет в чужом теле? — удивился Макс.

— Почти.

— И как это будет выглядеть? Мы хватаем первого попавшего человека… желательно не имеющего родственников и друзей… и говорим Марии, что, типа, калитка открыта, можешь вселяться?

— Если бы, — вздохнула Огнива. — Тут тоже есть свои нюансы. В живого человека душа умершего вселиться не может, потому что сосуд полон — он занят. Это умеют только демоны и всякие другие существа из моего мира или из мира наверху, — Огни подняла голову и замерла на секунду, после чего снова посмотрела на Макса. — И для Марии придется искать тело недавно умершего человека, которое пустое, нормально сохранилось и не успело испортиться.

— Огнива, — настороженно произнес Макс. — Ты что, хочешь кого-то убить?

— Это тоже выход. Но нет, — продолжала Огни, словно размышляя вслух. — Это было был бы слишком щедрым подарком старухе. Еще не хватало, чтобы дочь Царя преисподней убивала ради какой-то там колдуньи. Я знаю, где мы возьмем тело. Мы с тобой уже были недалеко от того места буквально месяц назад. И это место — больничный морг.

— Что?! Опять больница, да еще и морг?! А в другом месте нигде нельзя найти подходящие вместилище для колдуньи?

— Или морг, или мы сейчас же идем на ближайшую стройку и провоцируем там несчастный случай с летальным исходом. Выбирай, Максик.

— Ну раз выбор так стоит, то, конечно, я согласен на морг, — грустно произнес Макс. — И когда мы туда отправимся?

— Прямо сейчас, — быстро ответила Огнива.

Раздался громкий хлопок, и в том месте, где только что была девушка, появилось белое облако дыма, которое сразу же рассеялось, оставив после себя запах жженой серы. Максим посмотрел на левое плечо: там, как и раньше, сидела Огнива размером с человеческую ладонь и с довольным видом затягивалась сигаретой в мундштуке.

— А что же делать с этим кусочком золота? — Максим указал на небольшой слиток, лежащий на его кровати.

— Пусть пока твой дед припрячет его у себя, а мы потом с тобой вернемся и заберем его, — безмятежно ответила Огнива, будто дело касалось не ее силы, а какой-то безделушки.

— Огни, зачем втягивать в это еще и моего деда?

— Ну не оставлять же золото прямо тут, — Огнива указала дымящейся сигаретой на слиток. — Пусть пока Петр Леонидович позаботится о нем. Обещаю, как только сможем, мы сразу заберем его. Ну же, давай! Нам пора выдвигаться.

Максим вздохнул и согласился на предложение Огнивы. Уходя из дома, он как бы между прочим попросил деда подержать подарок странного человека у себя в комнате и пообещал чуть позже его забрать. После чего Максим Соловьев, одержимый демоном Огнивой, вышел из квартиры и направился в сторону сто двадцатой городской больницы.

Глава 3. Карина

День появления на свет замечательной девочки Карины пришелся на 5 января 1978 года. Тот день хорошо запомнился сотрудникам родового отделения. Дело в том, что роды длились больше двенадцати часов и протекали очень тяжело. Во время длительных схваток острая боль пронзала тело женщины. Ее будто разрезали тупым гвоздем изнутри, снова и снова проводя по одному и тому же месту. Обезболивающие уколы и увещевания персонала не помогали. Схватки сопровождались отчаянными криками молодой матери, которая в перерывах между приступами боли, обливаясь холодным потом и поглаживая себя по большому животу, нежно приговорила:

— За что ты же ты меня так мучаешь, доченька? Ты еще не родилась, а мы с папой тебя уже очень любим. Пожалуйста, рождайся поскорее, мне не терпится тебя увидеть и обнять.

Но потом снова приходили мучительные позывы, и будущая мама кричала, закатывая глаза от боли. Она почти теряла сознание. Когда же Карине пришло время появиться на свет, малышка не нашла лучшего способа, чем идти ногами вперед, что доставило еще большие страдания ее матери. Казалось, крик роженицы физически разрывает воздух, делая невыносимым нахождение в операционной даже для опытных врачей и медсестер.

Когда все же произошло великое чудо рождения нового человека на белый свет, крик матери умолк навеки. Но она успела увидеть новорожденную. «Живи, дочка», — последнее, что смогла произнести измученная женщина, прежде чем оставить этот полный боли мир.

К удивлению много повидавших врачей, Карина не плакала и не кричала, даже не кряхтела. Она молча смотрела на свою только что упокоившуюся маму темными, казалось, осмысленными глазами. А затем на милом личике младенца появилась, скорее всего, неосознанная улыбка, которую никто из медперсонала не заметил, потому что все занимались реанимированием матери.

Вскоре стало ясно, что девочка осталась без мамы… Медсестра, державшая в этот момент младенца, на секунду з