Оглавление

ИРАДА РИЗВАНОВА
В «БЕЛОКОННОМ» ЗАЛЕ

Сотрудница музея Танечка, хорошенькая миниатюрная женщина, скучала, сидя у стены Белоколонного зала. Коронавирусная пора, март, утро, народу нет, жизнь практически замерла. А Танечка не любит тишину и скуку. Они уносят её из роскошных интерьеров дворца в дебри собственных мелких коммунально-бытовых проблем, навевая тоску.

Танечка уже почти заскучала, как в зал вошла «особая штучка» (в Таниной терминологии — это посетительница с особо выдающейся внешностью). Штучка прошлась по залу, демонстрируя непривычно загорелые для начала весны руки и плечи, точеные ноги и упругие ягодицы, чуть прикрытые выгодно подчеркивающим волнующие формы платьем.

В ней было все: слишком пышная для обезжирено–спортивного тела грудь, розово-окуневые губы, копна наращённых платиново-белых волос… По принципу «в человеке должно быть всё прекрасно… оттюнинговано». Утомлённое же выражение лица создавалась за счет нереально длинных и густых накладных ресниц, которые, возможно, просто тяжело носить.

Штучка остановилась в центре зала, указывая алым акриловым коготком в сторону мебельного гарнитура.

— Золото? — спросила она неожиданно низким голосом.

Танечка подскочила к посетительнице:

— Здравствуйте. Уточните вопрос, пожалуйста.

— Я, вроде, здоровалась, — лениво пробормотала Штучка. — И вопрос задала точно: это всё золото? — Она обвела пальцем в воздухе предметы.

— Что это? — непонимающе переспросила Танечка.

— Ну, блин, — недовольно пробурчала девица — мебель эта и всё такое.

Догадавшаяся, наконец, о сути вопроса Танечка начала свою речь, вплетая в неё словосочетания, типа, «гений Росси», «ценные эскизы», «уникальное позолоченное дерево», «сусальное золото».

— Тормозите, всё понятно, — разочаровано прервала её заскучавшая Штучка. –Я думала это золотое. — В голосе девицы звучала почти обида.

Танечка откланялась и мелко засеменила к своему стулу. Штучка же подошла к информационной табличке «Белоколонный зал» и, шевеля надувными губами, несколько раз прочла название, видимо, стараясь запомнить. Затем зевнула, достала телефон, начала интенсивно двигать большим пальцем левой руки, проворно проталкивая ленту чьей-то жизни в картинках. Минуты через три в зал вошёл невысокий плотный мужчина, тоже загорелый, но слегка обрюзгший.

— Гееееера, где ты так долго? — протянула штучка, — Задолбалась тебя ждать. Час стою, читаю про этот белоконный зал.

— Какой-какой? — удивлённо спросил этот самый Гера.

— БелоКОНный. Так написано на той табличке, — капризно протянула она.

— Почему белоконный?

— Откуда ж я знаю? Может, сюда только на белых конях въезд разрешался? Ну типа дресс-код такой. Видишь, какие дверные проёмы высокие? Это, типа, если ты на лошади…

Штучку понесло:

— Представляешь, я, в белом шикарном платье, на белой лошади въезжаю в этот роскошный зал.

От немыслимой красоты воображаемого момента у Штучки перехватило дыхание. Она нежно взяла своего Геру под руку и потащила в следующий зал.

— Гера… Герасим, — пробормотала им вслед ошарашенная Танечка, — Герасим и его Муму. Или нет, его Лошадь. Белая.

ИРАДА РИЗВАНОВА
ГИБЕЛЬ ПОМПЕИ

Жаркий летний день. Утомленная Танечка сидела в академическом зале Дворца, обмахиваясь хлипким китайским веером. Система кондиционирования- вентилирования не справлялась, духота раздражала, хотелось пить.

В практически пустой зал быстрым шагом вошла молодая женщина со взбитыми в пушистый ореол обесцвеченными волосами. Женщина энергично шла по направлению к Танечке, а мягкое облако её волос странно пружинило. Танечка про себя уже прозвала посетительницу «пергидрольным облаком».

За женщиной, стараясь не отставать, плелась усталая девочка лет десяти. «Сейчас „облако“ начнёт приставать с вопросами», — подумалось Танечке. И она не ошиблась. Вообще Танечка очень любила свою работу и на вопросы посетителей отвечала пространно и неформально. Но сегодня… Сегодня было невероятно жарко, в горле пересохло, и обычная словоохотливость улетучилась.

Дама подошла к Танечке.

— Нам нужна «Гибель Помпеи». Говорят, это самая крутая картина в музее. Где тут она?

— Вот, перед вами работа Карла Ивановича Брюллова «Последний день Помпеи», — механически проговорила Танечка и ленивым жестом указала на огромное полотно.

Женщина секунд тридцать внимательно рассматривала картину, затем обернулась к Танечке.

— А что с ней случилось? — грустно спросила она.

— С кем?

— С Помпеей этой. Отчего погибла-то?

— Извержение вулкана, — коротко ответила Танечка.

— Да ну! Это у нас было?

— В смысле?

— Ну, на Руси? У нас на Руси это произошло?

— Нет конечно.

— А где?

— Ну… в Италии.

— Все равно её жалко, — торопливо проговорила посетительница.

Женщина-облако повернулась к устало-безразличной девочке и затараторила:

— Видишь ту красивую тётю, которая лежит в центре картины? А рядом ребёночек? Видишь? Тётенька была итальянка. Она умерла. Вулканом её убило. И звали тётеньку Помпея. Художник про это картину написал. Так и назвал — «Гибель Помпеи».

В зале было душно. Но Танечка перестала обмахиваться хлипким китайским веером…

ИРАДА РИЗВАНОВА
В ОТСУТСТВИИ АЙВАЗОВСКОГО

Жарким летним днём 2021 года Ирина, миловидная рыжеволосая женщина-смотритель средних лет и весьма приятной наружности, работала в «зале Айвазовского».

В начале 2021 года увезли морские пейзажи Айвазовского. На выставку увезли, в Испанию. На время испанских «гастролей» популярные работы «Волна», «Девятый вал» и другие морские пейзажи великого мастера были заменены на малоизвестные «сухопутные» картины.

Посетители музея, ожидавшие увидеть в академическом зале буйство морской стихии, терялись, перебегали в соседние залы, возвращались, непонимающе озираясь по сторонам, и, в конце концов, обращались к смотрителям с вопросами типа: «Куда делся настоящий Айвазовский?».

В тот знойный день в середине лета поток негодующих не иссякал. Посетители сетовали на то, что на сайте музея нет информации об «отсутствии Айвазовского». Некоторые скандально утверждали, что в кассах музея должны предупреждать, что «главных работ» музея нет…

Усталая Ирина Васильевна всю музейную рабочую смену жестами объяснялась с посетителями: разводила руками, прижимала ладони к груди, втягивала голову в плечи, делала кроткий потерянный взгляд…

Одна крупная брюнетка, возглавлявшая группу армянских туристов, вообще заявила: «Мы прилетели посмотреть море великого арррррмянского художника, а моря нет! Безобразие! Будем жаловаться! Ведите меня к руководству!». Ирина Васильевна мягко объяснила негодующей армянской предводительнице, что обеспечение доступа к руководству не входит в обязанности смотрителя.

К концу дня перед Ириной возникла странная пара — юркая пожилая женщина в вязаной шляпке и полный мужчина средних лет. Тонкая морщинистая шейка старушки была кокетливо повязана алым платочком.

— Это Коля, мой друг с одноклассников. Коля любит море Айвазовского. Он приехал ко мне в гости ради посещения Русского музея!

— Я понимаю вас, — непонимающе проговорила Ирина Васильевна. Разница в возрасте этой пары школьных друзей была очевидна. О социальных сетях типа «Одноклассники» Ирина Васильевна имела весьма смутное представление.

— Мы с сайта «Одноклассники», друзья, — уточнила продвинутая проницательная старушка.

— У вас ко мне какой-то вопрос? — Ирина Васильевна по-прежнему не понимала для чего старушка представила ей обожающего море Колю.

— Да. Где Айвазовский? Ни «Волны», ни «Девятого вала»? Прошлым летом всё было тут! — и пожилая дама указала пальцем на стену.

— Да, в прошлом году — да. В этом году работы на выставке в Испании.

Старушка замерла на несколько секунд, затем неожиданно истерично начала высказывать своё мнение о сотрудниках музея, позволивших вывезти без предупреждения шедевры Айвазовского.

Ирина Васильевна вжалась в стул. Кого и как должны были предупреждать сотрудники музея она не понимала, и не собиралась уточнять, но согласно кивала головой, в надежде, что немолодая посетительница скоро выдохнется и оставит таки ее, Ирину Васильевну, в покое.

— Но ведь у вас есть возможность увидеть редкие работы великого мастера, — тихо пролепетала она.

— Чьи работы? Айвазовского?

— Да, да, Айвазовского! — радостно закивала головой Ирина Васильевна и стала показывать на несколько картин в другом конце зала. — Это удивительная возможность, уверяю вас!

Старушка решительно засеменила в противоположную часть академического зала, «одноклассник» Коля послушно побрел за ней. Ирина Васильевна выдохнула. «Ну сейчас полюбуются на то, что есть и пойдут дальше», — подумала она. На душе стало чуть легче, но голова по-прежнему болела.

Не успела Ирина Васильевна насладиться наступившей тишиной, как перед ней снова возникли «одноклассники».

— Это не настоящий Айвазовский! — вопила старушка. «Одноклассник» Коля молча кивал в знак согласия.

— Не похоже на Айвазовского! Там нарисованы какие-то кавказцы на осликах у обрыва! — восклицала посетительница.

— Это Пушкин. И он на коне… в горах, Ай — Петри вообще-то, — пролепетала Ирина Васильевна.

— Безобразие! Тут всегда был Айвазовский! А теперь его нет! Где он? Где Айвазовский? Где море? Я вас спрашиваю, где оно? Вы, как учреждение культуры, должны заботиться об отечественном потребителе! — пафосно восклицала пожилая дама. — Где Айвазовский? Где, я вас спрашиваю?

Посетительница ещё несколько минут говорила о том, что она думает о сотрудниках музея, допустивших такую ситуацию с Айвазовским. Наконец старушке наскучило скандалить, воцарилась долгожданная тишина.

— И все-таки сам-то Айвазовский где? — вдруг тихо произнёс молчавший все это время «одноклассник» Коля.

— Сам Айвазовский??? — Ирина Васильевна подняла на него свои грустные зелёные глаза и всхлипнула. — Печально, но… Сам Айвазовский скончался… Я сожалею…

ИРАДА РИЗВАНОВА
ГИТАРИСТ-БОБЫЛЬ

В один из залов вошли два мальчика. Скорее всего, братья. Старшему лет двенадцать, младшему около десяти. Симпатичные умные лица. Мальчики затеяли занимательную игру — старший становился у одной из картин, стараясь заслонить табличку с названием, младший вначале рассматривал картину, а затем пытался дать ей своё название. И, если название приближалось к авторскому, получал очко в игре.

Ребята подошли к картине Перова «Гитарист-бобыль».

Младший мальчик рассмотрел работу и стал описывать увиденное удивительно точно и тонко.

— Тут на картине одинокий и очень несчастный мужчина. И играет он от тоски на гитаре…

Тем временем в зал вошли три девушки неопределённого возраста — от двадцати до сорока… Были они ну очень, как сегодня говорят, оттюнингованно-гламурные. Смотреть — одно удовольствие.

Одна из них встала между мальчишкой и картиной, которую он рассматривал и громко прочла название «Гитарист-бобыль». Причём в слове «бобыль» сделала ударение на первый слог.

— Девочки, — лениво пробормотала она, — вы знаете чё это за гитарист это такой? Называется бобыль? Я не знаю. Гитарка у него маленькая такая. Это может как укулеле? Гитарист-укулель. Но нет — бобыль… не знаю чё это.

Мальчик, обзор картины которому заслонила дама, воскликнул, обращаясь к брату:

— Я почти угадал! Бобыль! Одинокий человек!

— Да ладно, — почти хором воскликнули девушки.

Повисла пауза. Мальчик повернулся к девицам и тихо произнёс:

— Бобыль — это одинокий мужчина, человек без пары…

ИРАДА РИЗВАНОВА
ЕСТЬ ЖЕНЩИНЫ В РУССКИХ… МУЗЕЯХ