«И все равно существование – это счастье, бесценный дар, поцелуй вечной весны»
Книга о головокружительной, завораживающей и роковой страсти к трем цукербринам. «Любовь к трем цукербринам» заставляет вспомнить лучшие образцы творчества Виктора Пелевина. Этой книгой он снова бьет по самым чувствительным, болезненным точкам представителя эры потребления. Каждый год, оставаясь в тени, придерживаясь затворнического образа жизни, автор, будто из бункера, оглушает читателей новой неожиданной трактовкой бытия, в которой сплетается древний миф и уловки креативщиков, реальность и виртуальность. Что есть Человек? Часть целевой аудитории или личность? Что есть мир? Рекламный ролик в планшете или великое живое чудо? Что есть мысль? Пинг-понговый мячик, которым играют маркетологи или проявление свободной воли? Каков он, герой GenerationП, в наши дни? Где он? Вы ждете ответы на эти вопросы? Вы их получите.
Пелевин - это не литература, это часть галлюциногенного пейзажа. Это аддикция, guilty pleasure, психотерапия. Книги Пелевина это – каббала – сублимация магии. Я читала в метро, закрыла книгу, занялась какими-то домашними делами, а вечером снова открыла роман Пелевина. Прочитав 50 страниц, я перевела взгляд на стену. Герой стал испытывать непреодолимое сексуальное влечение к деревьям – буквально, бегать голым по лесу с топором и прижиматься к стволам! Я, на всякий случай, закрыла книгу и стала листать ленту фейсбука, чтобы успокоиться. Третий пост был ссылкой на фильм «Мизинец Будды» 2013 года по роману «Чапаев и Пустота». Совершенно невозможно – но я ничего никогда не слышала об этом фильме! Естественно, полночи я смотрела этот фильм. Качество фильма не имеет никакого значения, так же как не имеет значение содержание романа Пелевина.
Я не смотрел телевизор и не читал газеты. Интернетом я пользовался как загаженным станционным сортиром – быстро и брезгливо, по необходимости, почти не разглядывая роспись на стенах кабинки. И к двадцати пяти годам тревожная рябь в моей душе улеглась.
в России «восстановление поруганного достоинства и чести» быстро приводит на нары в небольшом вонючем помещении, где собралось много полных достоинства людей, чтобы теперь неспешно мериться им друг с дружкой.