А. В. Зырянов

Политические режимы

Многообразие мирового опыта

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 321

ББК 66.3

З-97

Автор:

Зырянов А. В., доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры теории государства и права, трудового права Юридического института Южно-Уральского государственного университета.

Рецензенты:

Петров А. В., доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовно- процессуального права Северо-Западного филиала Российского государственного университета правосудия;

Працко Г. С., доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой гражданского права и процесса Ростовского государственного университета путей сообщения.

Политический режим являет собой адаптивно эволюционирующее качество организационно-управленческой реализации публичной власти. Исторические условия развития государственной организации общества, свидетельствуя о многофакторности состояний социальной системы, естественно продуцируют различные (конкурирующие) методы иерархизации и структурной функционализации национального сообщества.

Настоящая работа посвящена комплексному анализу большинства проявляющих себя в мировой практике (зарубежной и отечественной) политических режимов: военного авторитаризма, гибридного режима, исламского фундаментализма, либеральной демократии, милитаризма, переходного режима, сионизма, социализма, трайбализма, фашизма, «Чучхе». Каждый из них раскрывается в трех аспектах: история становления, характерные особенности, специфика реализации.

Адресована научным работникам, преподавателям, аспирантам, студентам юридических, политологических и международных специальностей, а также всем интересующимся вопросами политико-правовой науки.

УДК 321

ББК 66.3

© Зырянов А. В., 2025

© ООО «Проспект», 2025

ВВЕДЕНИЕ

Политический режим (фр. régime от лат. regimen — управление) являет собой адаптивно эволюционирующее качество организационно-управлеческой реализации публичной власти. Исторические условия развития государственной организации общества, свидетельствуя о многофакторности состояний социальной системы, естественно, продуцируют различные методы иерархизации и структурной функционализации национального сообщества.

Объективизация научного исследования политических режимов достижима только посредством нивелирования диктуемых эмоцио­нальным отношением коннотаций. Эффективным представляется подход к анализу обозначенного предмета как к определенной временем и местом данности, обеспечивающей выживание и/или процветание человеческого общества — совокупности носителей индивидуальных волевых установок, определяющих легитимность режима, как в активной, так и пассивной форме.

Полиструктурность реального мира, динамика развития человеческого общества обусловливают понимание того, что политические явления в своей совокупности составляют систему, характеризующуюся постоянным движением, предопределяют их комплексное и диалектическое исследование. Можно сказать, что закономерности развития государственной системы представляют собой объективные, устойчивые, повторяющиеся связи, характеризующие сущностное единство и динамизм политических явлений на различных этапах истории человечества. Они, в конечном счете, есть объективные результаты общественно-исторической деятельности людей, выстраивающиеся сквозь множество случайностей и отклонений в конкретные устойчивые тенденции. Эти тенденции составляют внутренний источник саморазвития, посредством которого общество и государство способны приобретать новые качества, многократно и безвозвратно переходя в своем развитии от одной системной формы организации динамической устойчивости социума к другой.

Так, настоящая работа посвящена комплексному анализу большинства проявляющих себя в мировой практике (зарубежной и отечественной) политических режимов: военный авторитаризм, гибридный режим, исламский фундаментализм, либеральная демократия, милитаризм, переходный режим, сионизм, социализм, трайбализм, фашизм, «Чучхе», каждый из которых раскрывается в трех аспектах: история становления; характерные особенности; специфика реализации.

Можно сказать, что многообразие мирового опыта реализации политических режимов является плодотворной эмпирической базой для соответствующего сравнительного анализа и выводов, способных обогатить гуманитарное знание в части условий, особенностей и последствий существования государства в рамках определенного режима, что может быть положено в основу понимания и оптимизации конкурирующих образцов политико-организационной культуры цивилизаций прошлого настоящего и будущего.

Глава 1. ВОЕННЫЙ АВТОРИТАРИЗМ

1.1. Признаки, типы, факторы авторитаризма и военного авторитаризма

Для того чтобы понимать смысл термина «военный авторитаризм» необходимо сначала выяснить, что такое авторитаризм вообще. Так, авторитаризм1 относят к антидемократическому режиму, но при этом, он более мягкий по сравнению с тоталитаризмом и представляет собой такой вид государственно-правового режима, при котором руководство страной осуществляет узкий круг лиц, так называемая правящая элита, которая возглавляется лидером и пользуется большими привилегиями и льготами. Для авторитаризма характерны следующие явления:

1. Власть элиты не ограничена законом, а народ отстранен от управления государством и не может контролировать деятельность правящей группы лиц. Именно поэтому данный режим считают недемократическим.

2. Политический контроль, в отличие от тоталитаризма, отсутствует в некоторых сферах жизни общества: экономика и частная жизнь от нее свободны, основной упор осуществляется непосредственно на политическую составляющую.

3. Установлен приоритет интересов государства над личными, в отношении противников существующего строя применяется принуждение и насилие.

Таким образом, авторитаризм — это промежуточная форма государственно-правового режима, которая может перерасти как в демократический, так и в тоталитарный.

Американский историк Роберт Лонгли дает схожее определение: «Авторитарное государство характеризуется сильной центральной властью, которая предоставляет людям ограниченную степень политической свободы. Однако политический процесс, как и вся свобода личности, контролируется правительством без какой-либо конституционной ответственности»2. В 1964 г. Хуан Хосе Линц, профессор социологии и политологии Йельского университета, описал четыре наиболее узнаваемые характеристики авторитарных государств следующим образом3:

1. Ограниченная политическая свобода со строгим государственным контролем, наложенным на политические институты и группы, такие как законодательные органы, политические партии и группы интересов. То есть, политика полностью подконтрольна.

2. Контролирующий режим, который выставляет себя перед народом как способное справиться с «легко узнаваемыми социальными проблемами», такими как голод, нищета, низкий уровень жизни, восстановление разрушенной экономики и так далее.

Стоит добавить, что зачастую меры таких режимов являются действенными лишь в краткосрочной перспективе, они принимаются для того, чтобы успокоить народ после смены власти и дать ему уверенность в правильности действий нового правительства. Однако в долгосрочной перспективе это все приводит к инфляции, поляризации (то есть крайне большой разницы в уровне экономического благосостояния) населения и возникновению антиправительственных настроений.

3. Строгие правительственные ограничения социальных свобод, такие как подавление политических оппонентов и антирежимная деятельность.

4. Наличие правящей исполнительной власти с расплывчатыми, изменчивыми и слабо определенными полномочиями.

Зачастую вся реальная власть — и исполнительная, и законодательная, и судебная находятся под косвенным или прямым контролем военного лидера и правящей партии, что в очередной раз подчеркивает недемократичность режимов военного авторитаризма

Относительно современные диктатуры, такие как Венесуэла при Уго Чавесе, Куба при Фиделе Кастро, Чили при Пиночете олицетворяют авторитарные правительства в Латинской Америке. Что характерно, все они пришли к власти не в результате демократических выборов, а с помощью армии и насильственных методов, поэтому такие режимы и принято называть военным авторитаризмом.

В 60–70-е гг. преобладали режимы подобного рода, установленные в таких странах Ближнего Востока, как Алжир, Судан, Ливия, Йемен, Сирия, Ирак,

Итак, военный авторитаризм — это политическая система, управляемая военными лидерами, имеющими авторитет у армии. Эти правители приходят к власти в результате государственного переворота после того, как прежние гражданские лидеры потерпели крах. Из-за того, что военные имеют превосходство в вооружении и подготовленности своих сторонников, а также монополию на физические средства принуждения, то действующие, но непопулярные правительства становятся для них легкой целью. Некоторые военные действуют как временное правительство и предпринимают реальные попытки вернуть свои страны к гражданскому правлению, другие, напротив, стремятся установить свою власть навсегда.

Можно выделить три подтипа военного авторитаризма4:

Первый — это личный военный авторитаризм. Эти режимы сосредоточены вокруг «лидера» и его ближайших последователей. Такие люди полагаются на собранный ими же аппарат государственной власти. В частности, во многих латиноамериканских странах этот тип правления осуществлялся с характерным местным социально-политическим явлением, известным как «каудильизм», то есть, с господством военных диктаторов, приходящих к власти и правящих с помощью насилия. Поскольку этот тип правления в высшей степени индивидуалистичен, он оставался по своей сути неустойчивым.

Второй подтип — корпоративный военный авторитаризм. В 1960-х гг. некоторые латиноамериканские государства, такие как Бразилия и Аргентина, стали свидетелями появления более «современных» военных режимов. В этих странах власть перешла к военным на корпоративной основе. В руководящих рядах вооруженных сил была установлена определенная институционализированная передача власти. Хотя политическая ориентация этих режимов была «национальной» и благоприятной для «модернизации», они, тем не менее, оставили старые социальные структуры, по существу, нетронутыми. Формальные группы интересов и партии были жестко регламентированы, и репрессивный характер режима часто был особенно вопиющим.

Третий подтип — социалистический военный авторитаризм, устанавливающий свою власть на постоянной основе путем создания однопартийной системы. В отличие от других форм военного правления, власть военных была направлена на социальные реформы. Однако долгосрочный успех таких реформ зависит от способности правительства обеспечить участие снизу. Если эти усилия потерпят неудачу, может произойти переход к полуконкурентному типу режима (например, Египет Анвара ас-Садата), полиархической системе, где ведется борьба различных групп (в Перу после 1980 г.) или возврат к индивидуалистическому военному правлению.

Таким образом, авторитарные военные режимы характеризуются: директивными методами государственного руководства, осуществляемого военно-бюрократического аппаратом, отсутствием контроля со стороны народных масс за деятельностью правящей военной администрации. Подобные режимы неизбежно порождают коррупцию в вооруженных силах, в том числе и в рядах военных «демократов». В Латинской Америке в их среде появились представители военной бюрократии: одни разбогатели на покровительстве наркомафии; другие преуспели в махинациях с государственной казной; третьи — во взяточничестве и т. д. Наряду с крупной буржуазией и олигархией чиновничество военно-бюрократического государственного аппарата процветает, а положение масс вопреки громким популистским лозунгам и программам не улучшается.

Отдельно, обратим внимание на специфику авторитарного режима государств Ближнего Востока. Формально считаясь республиками, эти страны, по существу, представляют собой современную разновидность монархии. Таким образом, налицо такой яркий признак авторитарного режима, как неограниченная власть политического лидера, как правило, соединяющего в одном лице функции партийного и государственного руководителя. Тем более что в странах арабского мира достаточно высока доля тех государств, где вообще нет никаких партий: в Ливии с 1977 г., в Саудовской Аравии, Бахрейне, Кувейте, Омане, Катаре, ОАЭ. Для проявления политического волеизъявления здесь используются другие механизмы. В Ливии, к примеру, это широкомасштабные народные конференции, которые, конечно, проводятся под строгим политическим контролем специальных комитетов, а в государствах Персидского залива — это консультативные советы или участие в процессе «национального диалога» при руководстве и установлении законности данных форм со стороны традиционных властных структур.

Арабские государства, независимо от названия их политической системы — будь то монархия, республика, государство народных масс (араб. джамахирия) как в Ливии, — носят ярко выраженные авторитарные черты, которые хотя и различны по своему характеру, но до сих пор не могут быть преодолены путем политических реформ. В этой связи сложно говорить о такой составляющей демократии, как оппозиция: в Ближневосточном регионе она лишена возможности открыто вести политический диалог с правящей партией.

Все в регионе пронизано идеей авторитаризма, что само по себе исключает плюрализм, обусловливает широкий спектр сдерживающих факторов (репрессии, религиозный диктат) и активное неприятие демократии внешнего (западного) толка, получающей в иерархической структуре авторитарного государства соответствующее идеологическое клеймо — «духовная интервенция», «попытка нарушения вековых устоев», «неисламский подход». В результате на Арабском Востоке широко распространено мнение о том, что этот регион не нуждается в «западных лозунгах», а, стало быть, в образцах демократий западного (читай: чуждого) образца5.

Исследователи выделяют ряд факторов, которые, группируясь в пять основных направлений, дают представление о том, на чем держится стабильность в Ближневосточных государствах с авторитарной системой управления.

Первое направление — внутриобщественные, или социальные факторы. К примеру трайбализм, характерный особенно для Йемена, Иордании, Ливии, меньше для Туниса. При этом большие семьи и родовая общность дают и укрепляют определенные гарантии безопасности и прочих привилегий, а также лояльности к властным структурам.

Второе направление — религиозные и культурно-цивилизационные факторы. В частности, принятый в исламе фактор, называемый «Послушание миров», в котором гражданин арабской страны социализируется и способен опираться на законы шариата. При этом возникает строгая подчиненность: дочери и сына — отцу, члена племени — племенному лидеру, жены — опекуну или мужу, верующих — имаму, граждан страны — правительству или правителю государства. Поскольку подчиненность жесткая и вневременная, сами собой подразумеваются и вечность системы подчиненности, и страх перемен, о которых никто не знает, что они принесут, при том, что уже есть устоявшаяся и опробованная веками форма управления людьми. Элементы такого режима наблюдаются в государствах Арабского Востока — Саудовской Аравии, Омане, Бахрейне.

Третье направление — социально-экономические факторы. Эти факторы играют во многих отношениях решающую роль на фоне низкого уровня образования среди населения рассматриваемых стран. Слабо развитому в образовательном смысле народу легче внушить с помощью уже упомянутого фактора «Послушание миров», почему большая часть доходов от экспорта нефти, добычи фосфатов или коммерциализации других отраслей экономики должна принадлежать другим социальным группам. В качестве объяснения данного неравенства также применяется аргумент «усиление геостратегического положения», которое лучше всего может быть просчитано власть предержащими.

При этом высокие доходы от продажи углеводородов могут быть использованы для работы системы социального обеспечения, выдачи субсидий на покупку основных продуктов питания. Все вместе открывает определенные перспективы, связанные с политикой приватизации экономики и довольно значительных сдвигов в хозяйстве, а также с укреплением власти политических лидеров и их политическим долголетием.

Четвертое направление — политические факторы. Новые идеи при наличии исторически устоявшихся патриархальных форм управления просто не в состоянии проникнуть в государственный аппарат (правительство, парламент, администрация) и в политические партии, чтобы сформировать основы гражданского общества. Имеет место сильная персонификация управления: указания сверху воспринимаются как выражение окончательной концепции. Для того чтобы обеспечить политическое выживание творцу подобных указаний и в целом жесткое самодержавного характера руководство, применяется принцип социальной справедливости (al-adala alijtima’iya).

Пятое направление — международные факторы. К ним относятся стоящие на первом месте по значимости крупные конфликты (включая израильско-палестинский конфликт, война в Ираке, война в Ливане 2006 г.), а также продолжающееся противостояние терроризму. Среди арабских лидеров преобладает следующее отношение: чтобы серьезно и глубоко заняться решением внутренних проблем, необходимо полностью устранить внешнеполитические угрозы. Понятно, что в регионе, в котором то и дело вспыхивают конфликты, основанные на амбициях и прочих страстях, сложно будет дождаться момента полного умиротворения. Дополнительным важным фактором является убежденность в том, что США и другие крупные страны Запада заинтересованы в политической стабильности арабских государств не оттого, что искренне хотят мира, а по причине импорта нефти. Поэтому содействие Запада носит декларативный характер, за которым скрывается чисто практический интерес, что, разумеется, имеет место6.

Однако, в основной массе, попытки политических преобразований, участия широких масс в политической жизни и управлении, включая политический контроль, были и оказываются обреченными на провал.

Из вышеизложенного напрашивается вывод: режимы стран Латинской Америки и Ближнего востока в ХХ в. представляли из себя военный авторитаризм7, зачастую первого подтипа, с ярко выраженным лидером, пришедшим к власти с помощью насилия. Установилась военная диктатура — такая форма правления идеально подходила авторитаризму. При диктатуре всей властью обладают военные, как правило, захватившие власть в результате государственного переворота, и они контролировали практически все сферы жизни общества.

1.2. Военный авторитаризм в странах Латинской Америки

Теперь рассмотрим вопрос о том, как вообще в странах Латинской Америки возникал военный авторитаризм? Почему это явление было характерно для всех стран континента и чем обусловлено столь долгое правление недемократического режима?

Профессор университета Трумэна, Марк Беккер, который специализируется на исследовании стран Латинской Америки отвечает на эти вопросы так8: «Опросы в начале двадцать первого века показывают растущее разочарование гражданскими правительствами, причем удивителен тот факт, что большинство латиноамериканцев между военной формой правления и демократией выбирают первое. Эти консерваторы предпочитали централизованную форму правления, при которой небольшая группа элит удерживала бы власть с помощью патернализма — системы отношений, при которой власти обеспечивают базисные потребности граждан, а граждане в обмен на это, якобы, позволяют властям диктовать модели своего поведения, как публичного, так и частного характера. Эта группа управляла бы от имени остальной части страны».

Военное правление было характерной чертой Латинской Америки, происходило это из-за неспособности демократического режима и гражданского правительства решать актуальные для региона проблемы: нищеты, коррупции, безработицы и голода. Люди больше доверяли резким и радикальным методам военных, чем робким попыткам демократов. Эта народная поддержка, основанная на недоверии к демократам, и позволяла устанавливать режимы военного авторитаризма, которые впоследствии превращались скорее в тоталитарные.

Военная диктатура в Латинской Америке обычно относится к правым правителям, которые поддерживают власть с помощью подавляющей военной силы. Например, диктатуры Сомосы и Пиночета в Никарагуа и Чили удерживали власть скорее репрессивными средствами, чем с помощью своего харизматичного лидерства.

В Никарагуа Сомосы основали семейную династию, правившую страной с 1936 по 1979 г. Со временем Сомоса становилась все более жестокой, распространяя полный контроль над страной. Растущее неравенство в распределении земли и разрыв между богатыми и бедными привели к росту недовольства. Нарастающие репрессии и коррупция в конечном итоге привели к отчуждению среднего класса и исчезновению поддержки режима со стороны бизнеса. В итоге партизаны свергли диктатуру и создали левое революционное правительство.

В Чили генерал Аугусто Пиночет сверг демократически избранное правительство Сальвадора Альенде в результате кровавого переворота в 1973 г. Альенде был первым марксистом, избранным на пост главы исполнительной власти в Латинской Америке на свободных выборах. Его цели аграрной реформы, национализации промышленности и перехода производства от роскоши к потребительским товарам оттолкнули Соединенные Штаты, которые помогли организовать переворот Пиночета. Оказавшись у власти, Пиночет разрушил существующую политическую систему, совершив многочисленные нарушения прав человека, приватизировав промышленность и лишив поддержки низшие слои населения. Несмотря на поддержку Соединенных Штатов, военная диктатура Пиночета нанесла сокрушительный удар по демократии, свободе и реформам. До передачи части власти гражданским лидерам в 1990 г. Пиночет представлял собой классический пример военной диктатуры.

Революционное правительство вооруженных сил, пришедшее к власти в Перу в 1968 г. под руководством генерала Альварадо, представляет собой интересный контрапункт этим консервативным военным диктатурам. Поначалу приход Веласко к власти казался всего лишь очередным военным переворотом, но вскоре он объявил о планах глубоких изменений в правительстве, включая национализацию промышленности, участие рабочих в собственности и управлении этими отраслями и радикальную аграрную реформу, призванную положить конец несправедливым социальным и экономическим структурам. Осуществляя эти реформы, Веласко бросил вызов некомпетентности и коррупции гражданских политиков, которые не смогли осуществить столь необходимые реформы. Он провозгласил «третий путь» национального развития между капитализмом и социализмом. В результате его реформ возросло производство продовольствия, повысилась заработная плата крестьян, и улучшилось качество их жизни. Таким образом, режим Веласко относится к третьему, вышеописанному, подтипу военного авторитаризма — социалистическому, направленному на качественные реформы и улучшения жизни населения страны

Проведение аграрных реформ, хотя они были частичными, ограниченными и служили опорой существующим классовым структурам, отвлекало силы от крестьянских и партизанских требований. Однако, в конечном счете, эти реформы не смогли решить фундаментальные структурные проблемы общества. Эти неудачи показывают, как трудно было избежать зависимого развития без радикальных структурных изменений в классовых, имущественных отношениях и распределении доходов. В то же время эта история показывает, что военные правительства не всегда так реакционны, как можно было бы подумать.

При рассмотрении темы военного авторитаризма в странах Латинской Америки нельзя не упомянуть геополитический фактор, а именно наличие агрессивного вмешательства во внутреннюю политику этих государств со стороны США9.

После окончания Второй мировой войны мир разделился на две разных экономических системы: капитализм и социализм. Развивающиеся государства, то есть, те, у которых более низкий уровень ВВП на душу населения по сравнению с другими странами и они характеризуются слабо развитой индустрией и высокой степенью экономической зависимости от развитых стран, были зависимы и находились под сферой влияния сверхдержав — США и СССР, у которых были принципиально разные взгляды на развитие соседних с ними государств. Страны Латинской Америки находились в территории интересов США, которые не могли допустить появление в них социалистических настроений. Именно поэтому с помощью ЦРУ и тайного сотрудничества демократически избранные и прогрессивные правительства свергались и заменялись военными авторитетами, которые устанавливали диктатуру. Примером этого может служить военная диктатура Пиночета в Чили, который пришел к власти не без финансирования и помощи в распространении антиправительственной пропаганды со стороны США. Именно геополитический фактор сыграл на недоверии жителей стран Латинской Америки к демократическим правительствам, люди считали радикальные меры военных более правильными и полезными для государства.

Так, С. Хантингтон полагал, что государственные перевороты происходят там, где при низких показателях экономического роста не оказывалось достаточных ресурсов для удовлетворения потребностей населения.

Можно сказать, что причинами захвата власти военными являются: кризис политических структур, политическая нестабильность, чреватая острыми социальными конфликтами. В обществе с резкой поляризацией населения, низкой легитимностью действующей власти, проблема перераспределения ресурсов и власти между основными политическими силами, несогласованность действий и конфронтация между армией и правительством привели к периодам авторитарного правления, когда к власти приходят вооруженные люди с помощью физической силы и устанавливают диктаторский режим.

Военно-диктаторский режим, по мнению В. Т. Рощупкина, является крайним выражением авторитаризма, при котором законодательная, исполнительная и судебная власть сосредоточена в руках военного диктатора или элиты, опирающихся на силовые структуры и, прежде всего, армию с целью установления своего господства в экономической, социальной, политической и духовной жизни и отстранения народных масс от участия в управлении государством и обществом.

Таким образом, военно-диктаторские режимы, возглавляемые хунтами, оказывались не в состоянии решать нараставшие социально-экономические проблемы. Эпоха их правления — это периоды перманентной нестабильности во всех сферах. В то же время «в небольших странах и при внешней помощи, как это имело место в Чили, военная хунта может подготовить условия для капиталистической модернизации страны. В 80-е гг. во всех латиноамериканских странах военные хунты пали под напором демократического движения10».

К концу XX в., когда в Латинской Америке вновь появились демократические правительства, авторитаризм, казалось, был надежно похоронен в прошлом. Тем не менее, многое указывает на сохранение авторитарной традиции в отношении правых угроз демократическим структурам. Эти движения, которые используют политическое насилие для продвижения исключительных целей, не обязательно стремятся к свержению демократических систем, но тем не менее они способны формировать дискурс и практику демократических институтов. Поиск социальной справедливости и равенства слишком часто остается недостижимой целью. В этом смысле авторитаризм все еще остается силой, с которой приходится считаться в Латинской Америке.

1.3. Политический режим Аугусто Пиночета

Политический режим Аугусто Пиночета в Чили, действовавший в данном государстве с декабря 1974 по март 1990 г. является ярким примером авторитаризма с установлением военной диктатуры, так как страна находилась под управлением военного правительства, которое свергло избранное законным путем гражданское демократическое правительство Сальвадора Альенде.

Правительство Альенде проводило социалистические реформы, что способствовало поляризации населения — крупные землевладельцы и бизнесмены считали, что изменения, проводимые действующей властью затрагивают их фундаментальные экономические и политические интересы, поэтому отчаянно боролись против левого социалиста и его изменений, подразумевающих под собой смещение баланса сил от буржуазии и экономической элиты к массам, объявляя забастовки, останавливая производства, что сильно вредило экономике государства.

Нельзя не упомянуть о том, что правительство Соединенных Штатов, недовольное существованием социалистического правительства также несло ответственность за срыв работы администрации Альенде. Государство — «идеолог» капитализма не могло иметь соседа, у которого строится социализм, основанный на стремлении к более справедливой социальной и экономической организации общества. Поэтому, США всячески финансировали и поддерживали конкурентов Альенде в борьбе за власть, использовали пропаганду и агитацию, которой планировали дискредитировать социалиста. Когда это не удалось и Альенде вступил в должность, США приступили к стратегии дестабилизации нового правительства, которая включала в себя прекращение практически всего двустороннего финансирования, давление на международные агентства, такие как Всемирный банк, чтобы прекратить предоставлять кредиты Чили, и в целом работу с американскими корпорациями, чтобы задушить чилийскую экономику. В дальнейшем, спасать экономику, создавая «чилийское чудо» будет именно правительство Аугусто Пиночета, который возьмется за частичную приватизацию (передачу государственной собственности в частные руки) некоторых секторов экономики государства.

Помимо этого сопротивления и трудностей Альенде в осуществлении его реформ, собственные экономические реформы президента вызвали значительные проблемы в Чили. При его избрании заработная плата рабочих была повышена, а цены на основные потребительские товары оставались низкими, что хотя и стимулировало экономику в краткосрочной перспективе, но в долгосрочной привело к высокой инфляции, дефициту товаров и процветанию черного рынка. К военному перевороту и приходу Пиночета привел и следующий фактор: главнокомандующий вооруженными силами генерал Пратс ушел в отставку, полагая, что он потерял доверие большинства генералов в армии, что привело к назначению генерала Пиночета на его должность. Хотя чилийские военные имели обычно не прикасались к гражданской политике, при администрации Альенде армия проявляла все больший интерес к чилийской политике и после назначения Пиночета решила, что ей необходимо действовать.

11 сентября 1973 г., всего через три года после шестилетнего президентского срока Альенде, был совершен военный переворот, свергнувший Альенде, его коалицию народного единства и их планы по демократическому переходу к социализму. После переворота было создано военное правительство, которое под руководством Пиночета стремилось обеспечить политическую стабильность и экономическое улучшение в Чили.

Государственный строй Чили в 1973–1990 гг. представлял собой жесткую военно-авторитарную диктатуру. Некоторое смягчение режима отмечалось лишь с середины 1980-х гг.11

Была отстроена жесткая вертикаль власти, опиравшаяся на систему армейского подчинения, замкнутая под правительственную хунту и лично Аугусто Пиночета. Гражданская администрация была поставлена под контроль армейского командования, представительные органы устранены, оппозиция подавлена репрессиями. Прежде всего, это относилось к коммунистам, социалистам и леворадикалам, но распространялось также на либералов и центристов.

Вообще, к сторонникам социального равноправия и абсолютной отмены классового деления общества, отмены частной собственности на средства производства (т. н. «левым»), при Пиночете относились крайне враждебно — военная диктатура с первых дней правления государством объявила запрещенными практически все партии коммунистического направления (а в дальнейшем — и всех партий, кроме правящей). Сам Аугусто заявлял: «Из всех наших врагов главным и наиболее опасным является коммунистическая партия. Мы должны разрушить ее сейчас, пока она реорганизуется по всей стране. Если нам это не удастся, она рано или поздно уничтожит нас».

Режим Пиночета использовал ряд репрессивных тактик для обеспечения политической стабильности в Чили12. Когда военный режим взял под свой контроль Чили, тысячи подозреваемых левых были арестованы, подвергнуты пыткам и во многих случаях убиты. Наряду с политической стабильностью, построенной на репрессиях, существовали также проблемы с экономическими реформами, начатыми режимом Пиночета. Утверждается, что неолиберальная экономическая система принесла пользу лишь меньшинству чилийского населения, причем средняя заработная плата в 1989 г. была ниже, чем в 1970 г., то есть, реформы ухудшили и без того бедственное положение некоторой части чилийского населения. Эти реформы были также признаны ответственными за создание более поляризованного общества с большим неравенством в доходах и богатстве, включая значительный рост числа бедных. Из этого исходит, что политика Пиночета полностью уничтожила средний класс как явление, закончив процесс поляризации, начатый при Альенде.

Несмотря на некоторые успехи в экономике и реформацию чилийской государственности, режим Пиночета начинает приобретать черты тоталитаризма.

В отличие от своего предшественника, который старательно действовал в рамках закона, Пиночет использовал декрет-закон для консолидации (объединения) абсолютной власти в своих руках, одновременно запрещая политические партии, закрывая Конгресс и подвергая цензуре ленты новостей.

Из вышеописанного следует факт, что режиму генерала Пиночета свойственны и другие черты тоталитарного режима13: введение государственной цензуры и контроль над СМИ, нетерпимость ко всякому инакомыслию, а также массовый террор против собственного населения: режим Пиночета использовал ряд репрессивных тактик для обеспечения политической стабильности в Чили. Когда военный режим взял под свой контроль Чили, тысячи подозреваемых левых были арестованы, подвергнуты пыткам и во многих случаях убиты. Некоторые из первых актов террора были предприняты так называемым «караваном смерти» — военной операцией, которая систематически уничтожала политическую оппозицию на севере страны в первые месяцы диктатуры.

Более того, режиму была свойственна жесткая централизация власти, иерархию которой возглавлял вождь (идеи вождизма, символизировавшие власть в лице лично Аугусто Пиночета) и желание как можно дольше оставаться у власти, что подтверждается его конституционной реформой, проведенной в 1980 г.14

Несмотря на то, что режим был ближе к тоталитарному, однозначно таковым его назвать нельзя, об этом заявлял и сам Пиночет: «Есть только две вещи, которые я отказываюсь обсуждать с нацией. Это католические ценности и священное право частной собственности». Данная цитата говорит о том, что режим Пиночета, несмотря на свою жестокость и тоталитарные особенности, являлся все-таки авторитарным, поскольку не отрицал частной собственности и не вмешивался в экономический сектор.

Действительно, одной из ключевых областей, которую военное правительство выделило для проведения реформ, была экономика. Пиночет реформировал чилийскую экономику, изложив неолиберальный экономический план национального развития для модернизации Чили. Неолиберальная модель предполагала высвобождение рыночных сил, приватизацию обширных сегментов экономики и снятие с государства его прежней роли надзора за экономическими и социальными изменениями.

Неолиберальная экономика15 позволила чилийской экономике прочно интегрироваться в мировую экономику, снизила тарифные барьеры, позволяющие чилийцам покупать все виды импортных товаров, прочно утвердила в стране транснациональные корпорации и модернизировала чилийское сельское хозяйство.

Режим Пиночета также принял огромные конституционные изменения, чтобы улучшить стабильность чилийской политической системы. В 1980 г. была принята новая Конституция, которая попыталась пересмотреть некоторые проблемы, присутствовавшие в конституции 1925 г. Новая Конституция допускала одновременные выборы президента и Конгресса, что устраняло негативные последствия поэтапных выборов, которые вызвали значительные проблемы для администрации Альенде, а также устанавливало двухкруговую систему второго тура для всенародных выборов президента, что означало, что второй тур выборов будет объявлен, если ни один кандидат не получит большинства голосов. Новая Конституция также означала возвращение к демократии. Хотя утверждение конституции означало начало 8-летнего президентского срока Пиночета, оно также включало плебисцит, который в случае его проигрыша означал бы, что конкурентные выборы как президента, так и Конгресса будут проведены в 1989 г., а новое правительство вступит в должность в марте 1990 г.

Можно утверждать, что продолжительность пребывания режима Пиночета у власти демонстрирует созданную им политическую стабильность. Если раньше чилийские правительства редко просуществовали дольше десяти лет, то режим Пиночета просуществовал с 1973 по 1990 г., демонстрируя значительную стабильность.

Однако, несмотря на позитивное влияние режима Пиночета на Чили, принесшее как значительную степень политической стабильности, так и экономическое улучшение, были огромные проблемы в том, как режим осуществил эти реформы.

Помимо политической стабильности, построенной на репрессиях, существовали также проблемы с экономическими реформами, начатыми режимом Пиночета. Утверждается, что неолиберальная экономическая система принесла пользу лишь меньшинству чилийского населения, причем средняя заработная плата в 1989 г.была ниже, чем в 1970 г. Эти реформы были также ответственны за создание более поляризованного общества с большим неравенством в доходах и богатстве, включая значительный рост числа бедных.

Идея о том, что режим Пиночета привел к экономическому улучшению, подвергается еще большему сомнению, когда речь идет о внезапном крахе чилийской экономики в 1982 г. В результате реформ Пиночета чилийская экономика была открытой и тесно переплетенной с международной экономикой, что означало, что она сильно пострадала от экономических кризисов в начале 1980-х гг. Хотя экономическое положение Чили действительно улучшилось в течение десятилетия, экономический кризис 1982–1983 гг, как показывает статистика, привел к тому, что около 50 % чилийского населения упало за черту бедности, а крайняя нищета затронула 30 % населения.

Экономический кризис в начале 1980-х гг. также вызвал события, которые еще больше поставили под сомнение стабильность Чили при режиме Пиночета. В ответ на забастовки режим применил репрессивные меры для поддержания порядка, направив членов регулярной армии. Наличие этих забастовок и то, как с ними справлялись, могло бы поставить под серьезный вопрос, принес ли режим Пиночета политическую стабильность в Чили, или же он на самом деле был таким же нестабильным, как при Альенде.

Конституционные реформы, которые, по общему мнению, улучшили политическую стабильность в Чили и привели к возвращению к демократии в 1990 г., также подверглись критике.

Массовое ненасильственное движение мобилизовалось в годы, предшествовавшие плебисциту 1988 г., организовав оппозицию, особенно в рабочих организациях, университетах и церкви, которая была особой опорой действующего режима. Новаторские стратегические действия, которые показали широту народного недовольства, позволили людям присоединиться к движению сопротивления. После общенациональной мобилизации избирателей, наблюдателей за выборами и демонстрантов, а также эффективного использования средств массовой информации, народное голосование победило режим Пиночета16, заставив генерала уйти с поста президента, хотя он оставался под контролем военных до своего ареста в Лондоне в 1998 году. С тех пор постепенно демократические институты, такие как референдум, выборы, народная правотворческая инициатива, обращения в органы власти, митинги и иные демонстрации выросли и институционализировались в Чили.

После перехода к демократии в государстве наблюдается рост ВВП, структурная трансформация экономики и иные преобразования, которые блокировались и не признавались режимом военной диктатуры генерала Аугусто Пиночета.

Вместе с тем, поскольку достижение той или иной формы демократизации в предстоящий период в значительной мере предполагает разрешение напряженности и проблем, которые способствовали недавнему подъему авторитаризма, понимание этого грядущего периода демократизации должно основываться на наилучшем возможном понимании причин этих прежних напряжений, а также на том, что происходит в настоящее время. Поэтому дальнейший прогресс в понимании минувшей эпохи авторитаризма остается главным исследовательским приоритетом рассматриваемой проблемы.

Глава 2. ГИБРИДНЫЙ ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ

2.1. Общая характеристика гибридного политического режима

Гибридные политические режимы как явление в политике стали появляться в основном как следствие войн, восстаний и изменений в структуре режимов государства, вследствие того что многим государствам приходилось решать проблемы, вызванные борьбой на международной арене, приспосабливаться к изменениям в окружающем мире, а также решать не менее важные проблемы внутреннего организационного устройства.

Признаки гибридного режима по Г. О’Доннелу, Ф. Шмиттеру17, Л. Даймонду18:

‒ низкая степень представленности интересов граждан в процессе принятия политических решений;

‒ декларативность политических прав и свобод;

‒ низкий уровень доверия граждан политическим институтам;

‒ наличие внешних атрибутов демократии;

‒ низкий уровень политического участия населения.

Наличие гибридных режимов (в той или иной степени проявленности) можно усмотреть в таких государствах, как Венесуэла, Египет, Турция, Индонезия, Тунис, Малайзия, Танзания, Уганда, Мексика, Сербия, Россия и Беларусь.

Наличие гибридных режимов также вызвано тем, что многие государства, наблюдающие постепенный переход к демократизации во всем мире, начали применять на практике внедрение демократизма, но при этом в их деятельности, в их методах все еще прослеживались элементы авторитаризма. И основной проблемой таких государств являлось то, что перед ними стояла задача, как правильно легитимизировать образующиеся режимы.

Многие ученые называют такие режимы нелиберальной демократией или либеральной автократией.

В данном контексте, показательным является пример становления гибридных режимов после ее окончания холодной войны. Однопартийные и военные диктатуры потерпели крах по всей посткоммунистической Евразии, Африке и большей части Азии, Латинской Америки в конце 1980-х — начале 1990-х гг. В то же время стала развиваться демократия, а точнее появлялись ее предпосылки, примером такого развития стали многопартийные выборы, появлявшиеся по всему миру. Однако переходы не всегда приводили к демократии. Так появилась теория гибридных авторитарных государств.

Такие новые режимы сочетали в себе избирательную конкуренцию с разной степенью авторитаризма. В отличие от однопартийных или военных автократий, господствовавших в эпоху холодной войны, политические режимы в Перу, Мексике, Сербии, России и других странах имели конкурентный характер, так как оппозиционные силы использовали демократические методы и средства для активной и временами успешной борьбы за власть. Однако эти режимы все же не были демократическими. Оппозиционеры и те, кто критиковал правительство, выступал против установленного порядка, преследовались, попадали под арест, а в некоторых случаях даже подвергались жестоким нападкам и фальсификациям на выборах, неравному доступу к средствам массовой информации, угнетению. Иными словами, конкуренция присутствовала, но была в корне несправедливой.

Для чего же, в сущности, нужны были демократические институты? Главной целью было создание элитой мнимой демократической картины государства, то есть попытка всего лишь сымитировать демократию для вида, чтобы избежать вмешательства со стороны других государств во внутреннюю политику и при этом сохранить власть, подчиняясь всем формальным правилам демократического государства. Все концептуализации гибридного режима опираются на следующий основной набор институциональных атрибутов:

1) проведение периодических многопартийных выборов для избрания исполнительной власти;

2) избирался выборный законодательный орган, в котором оппозиция почти не имела значения;

3) наличие ограниченной произвольной власти в лице главы исполнительной власти/главы государства;

4) частые нарушения политических и/или гражданских прав и свобод человека и гражданина.

Таким образом, авторитарный режим, по сравнению с тоталитарным, дает определенные привилегии/свободы своим гражданам, прививает им пассивную тактику в отношении внутренней политики, в то время как тоталитарный режим мобилизирует граждан (требует активного участия в политической жизни своей страны). Итак, гибридный режим — это специфический подтип самодержавной власти, характеризующийся наличием формально демократических институтов.

Также можно отметить, что гибридные режимы присутствуют в основном в государствах, извлекающие выгоду из природных ресурсов, а не из производительности труда населения.

Правительство такого государства, с гибридным режимом стремится уничтожить все возможные пути для создания институтов реальной активности и участия граждан в политической, экономической и иной деятельности, так как его основная цель — удержать власть и остаться нетронутым, неизменным.

Проблемой авторитарного режима в рамках исследуемой темы является то, что он может только углубить пассивность деятельности своего населения, чтобы реализовать потенциальные интересы, то есть основным, а также главным мнением является мнение активного меньшинства, а иначе — элиты. Гибридные режимы довольно устойчивые и долговечные, вследствие того что они извлекают выгоду из механизма рынка, из частично свободного общества. Вот почему такие режимы трудно разрушить и быстро превратить во что-то другое.

Процесс принятия решений в таком режиме в политической науке называется «черный ящик» — термин, придуманный Дэвидом Истоном19.

Он раскрывает смысл процесса принятия политических решений, «ту систему взаимодействий, через которую производятся и осуществляются властные распределения», как механизм изменения, преобразования, в котором политические спрос и поддержка преобразуются в саму политику. Внутренняя работа этого механизма не видна. В итоге человек не имеет представления о том, как действует механизм управления, ведь основные из них, внешние, показывающие лишь то, что нужно власти для сохранения режима, выходят на передний план, а реальная картина устройства режима лежит внутри и не видна простым гражданам.

Таким образом, в гибридных авторитарных режимах элита лишь пытается сделать правильный выбор в пользу себя, угадывая какой путь будет наиболее положительным, а также принят народом, который, собственно, и вносит изменения в действующий режим. Но также в гибридных авторитарных режимах присутствует риск провала, в случае которого, принятые элитой решения уже нельзя будет изменить, и в таком случае также не будет надобных инструментов для исправления создавшейся ситуации, что приведет только лишь к усугублению ситуации в государстве. В случае провала, элита может воспользоваться одним из самых действенных способов, а именно задействовать средства массовой информации для того, чтобы свести к минимуму риск возникновения разногласий. Однако мотивом такой логики является снятие ответственности с лидера такой страны.

Несмотря на все утверждения об обратном, существуют различные опасности, способные разрушить «гибридность» аппарата управления. Например, одной из них будет вооруженный конфликт, который в условиях гибридного режима с началами демократии, будет опаснее, чем тот же вооруженный конфликт в полностью демократическом государстве. То же самое относится и к режимам, во главе с революционными лидерами, такие режимы вряд ли будут мирно делегировать власть. Таким образом, самым компромиссным типом недемократического режима является военная хунта, поскольку она длится не так долго, как персоналистский режим, и соглашается делегировать власть после переговоров или выборов.

Можно отметить, что есть 3 способа сделать гибридный режим более стабильным и/или преобразовать его в другой тип состояния.

1. Взаимодействие страны с гибридным режимом с западными странами с большей вероятностью сделает ее демократической.

2. В случае если гибридный режим недостаточно интегрирован в международное сообщество, то у него будет больше возможностей применять насилие, консолидировать элиты и контролировать рынок и СМИ.

3. В тех странах, где нет устойчивой внутренней структуры, где элиты не обладают общностью, экономика рассредоточена, государства очень сильно зависят от соседнего мощного государства.

3.1. Если государство зависит от соседнего, признающего и уважающего демократию, то в таком государстве, с гибридным режимом будет уклон больше к демократии, будут использоваться соответствующие инструменты.

3.2. Если государство соседствует с авторитарным государством, то предпочтительнее будут использоваться механизмы авторитарного режима, интегрируемые в его внутреннюю политику.

2.2. Типы гибридных политических режимов

Типология гибридных политических режимов одна из сложнейших и довольно часто рассматриваемых научным сообществом. Типологию можно поделить на дихотомию (авторитаризм, переходящий в демократию) и трихотомию — подразделение режимов на три типа.

При дихотомии одной и важнейших проблем будет определение границ, где один режим переходит в другой, при трихотомии — концептуализация, определение и рассмотрение гибридного режима. Так, например, при упорядочении режимов по шкале проекта «Polity», ранги от «минус пяти» до «плюс пяти» могут иметь значение множества различных институциональных сочетаний переменных этого индекса (прямое, открытое рекрутирование, регулирование участия в осуществлении власти, соревновательность).

Гибридные режимы сочетают авторитарные и демократические институты и практики представляют, по мнению профессора психологии Леонардо Морлино20, «оптическую иллюзию», так как могут одновременно определяться как «демократии с прилагательными» и как «авторитаризмы с прилагательными». Гибридные режимы («конкурентный авторитаризм» у проф

...