Глава 1. Нина
Нина вышла на крыльцо, чтобы хоть немного глотнуть свежего воздуха, надышавшись под завязку пьяного угара.
Из дома донёсся злой, пьяный голос:
— Куда намылилась, Нинка?
— Да в погреб я! — громко ответила молодая женщина. — За яблоками мочёными.
— Капусты заодно прихвати! — приказал голос. — И парочку солёных арбузов… Хороши они у тебя!!
— Ага, сейчас, — уже тихо ответила Нина, — яда болотной кобры вам, уроды, прихвачу заодно.
Женщина взглянула на небо. Звёзды высыпали ярко и крупно, взирая со своей недоступной высоты высокомерно и равнодушно.
— Что смотрите? — спросила Нина и голос её слегка задрожал. — Помогли бы. Разве не видите, что ирод Генка со своими подельниками уже всю кровь выпил?… Ещё немного и я не выдержу. Или себя прикончу… Или их всех порешу.
Звёзды молча подмигивали с небес, словно поддразнивая женщину, и помогать явно не собирались.
Едва она сошла с крылечка и сделала несколько шагов в сторону погреба, как из ближайших кустов до неё донёсся не-то вскрик, не-то стон.
— Кто здесь? — испуганно спросила Нина.
Стон повторился вновь. Когда она раздвинула кусты сирени, то увидела мужчину, лежащего на земле в позе эмбриона.
Мужчина вновь застонал — протяжно и жалобно. Голос показался Нине знакомым.
— Андрей? — предположила она. — Это ты?
Парень ничего ей не ответил.
Нина подошла к лежащему вплотную и склонилась над ним, как птица над своим птенцом.
— Ты что — выпил? — спросила она с предубеждением.
Ответа вновь не последовало.
Женщина тронула парня за плечо, надеясь растормошить его, и едва не вскрикнула: её рука была в крови.
Недаром пьяная компания несколько раз за вечер вспоминала об Андрее Карелине, каждый раз смолкая, едва появлялась в комнате она.
— Вот значит как? — усмехнулась Нина, сразу сообразив, что это дело рук Генки Бовина и его уголовных дружков.
— Вставай, Андрюша, — попыталась поднять парня Нина, — нужно уходить отсюда. Если Полукастрат увидит тебя здесь — добьёт без сожаления.
Поднять крупного Андрея у худенькой Нины не получилось — силы были явно не равны. Пыталась тащить, но мешали кусты сирени, в которых парень застрял, как рыба в неводе. Тогда женщина зашла с тыла и всё-таки смогла оттащить непомерный груз подальше от крыльца. Парень снова застонал — видимо, она потревожила его рану на шее, из которой всё ещё сочилась кровь.
И в это время на крыльцо вышел Бовин. Нина, дрожащей рукой, зажала рот Андрея накрывая его своим телом.
Генка расстегнул ширинку и, не сходя с крыльца, справил малую нужду, едва не обдав струёй притаившихся в кустах Нину и Андрея.
— Выродок, — прошептала с ненавистью женщина.
— Где носит эту сучку? — со злостью бросил Бовин. — Только вернись, шалава! Отымею по полной, хоть и давал обещание твоему мужу придурку не трогать тебя.
— А хренка с бугорка? — тихо поинтересовалась Нина. — Дождёшься ты у меня, урод полукастрированный! Спалю живьём со всей твоей гоп-компанией и скажу, что сами подпалились по пьяни.
Сказала в запале, понимая, что не сможет сделать этого, ведь это дом её родителей, доставшийся в наследство, где каждый кирпичик, каждая досточка помнит руки её отца — Фёдора Николаевича Никитина, первого мастерового на деревне, ушедшего из жизни пять лет тому назад в полном расцвете мужских сил.
Едва Бовин вернулся в дом, матерясь и чертыхаясь, Нина волоком оттащила Андрея к сараю, выкатила из него садовую тачку и с горем пополам погрузила на неё бесчувственного парня.
Нужно было спешить, пока её не хватилась пьяная компания и не начала разыскивать.
Женщина выкатила тачку из ворот, на ходу соображая куда отвезти парня.
— Домой нельзя, — решила она. — У Веры Ивановны сердце больное — может не вынести такой картины.
И Нина покатила тележку по тропинке вниз, к реке, прикрывая парня своим платком. Метров через сто показались строения нескольких бань, прилепившиеся на небольшом возвышении недалече от реки. Нина направила тележку в последнюю из них, которая была построена раньше всех остальных и которой пользовались очень редко.
Дальше предстояло затащить Карелина в баню и уложить на полок. Это мероприятие казалось хрупкой женщине невыполнимым.
— Ну, в баню-то, возможно, я его и затащу, — думала Нина, — а вот как на полок подниму…
— Что же ты такой тяжёлый, парень? — поинтересовалась она, вглядываясь в лицо Андрея. — Так и надорваться недолго… Я же не Поддубный какой-то там — Ниночка-тростиночка, как называла меня мама… И ведь позвать никого нельзя — боязно: вдруг донесут этому ироду… Тогда всё… Полный пипец, как любит выражаться Генкаполукастрат, и Андрею, и мне.
Но, как говорится: глаза боятся, а руки делают. Нина сама не поняла, как смогла затащить парня в «парную», но втащить на полок всё же не смогла. Пришлось оставить парня на полу.
Осмотрев его раны, женщина поняла, что без доктора здесь не обойтись. Раны была не только на шее и плече, но и на голове. На шее и плече были неглубокие ножевые раны, а на голове рана основательная — как видно его ударили сзади чем-то тяжёлым.
— Бедный Андрейка, — пожалела Нина, — как же тебя угораздило перехлестнутся с этими уродами?… Тебе ещё повезло, что остался жив.
И тут она вспомнила о словах старого ветеринарного врача совхоза Леонида Сергеевича, что человек, в сущности отличается от любого домашнего животного только тем, что ходит на двух ногах, а не на четырёх лапах.
— У него то же сердце, лёгкие, печень и иная прочая требуха. Так что лечить его может и врач моего профиля.
— Потерпи, Андрейка, — шепнула она парню, наклоняясь к нему близко-близко, словно именно так он может услышать её. — Я сейчас мухой к Леониду Сергеевичу метнусь — приведу его сюда… Ты, пожалуйста, никуда не уходи.
Уговаривать старого ветврача долго не пришлось: услышав, что нужна помощь Андрею Карелину, он поинтересовался что у него?
— Ножевые ранения шеи и плеча… И удар чем-то тяжёлым по голове.
— Он в сознании? — вопросительно взглянул на неё старый доктор.
— Нет, — призналась Нина.
Не говоря больше ни слова, Леонид Сергеевич, взял свой походный чемоданчик и целлофановый пакет с белым медицинским халатом, перчатками и перевязочным материалом.
Уже на пороге квартиры сказал:
— Идём. И как можно скорее. Дорога каждая минута.
Прошли огородами, чтобы не привлекать внимание досужих кумушек, готовых раздуть из любого факта, по в
