автордың кітабын онлайн тегін оқу  Безнадежные

Анна Никольская

Глава 1. Гуляющий по кругу телефон

В «Норе» сегодня ступить негде — с трудом протискиваюсь в узкую дверь, ведущую на террасу. Поднос заставлен газировкой, бургерами, картошкой и соусами. На секунду теряю координацию и чуть не роняю всё содержимое на пол. Бутылки опрокидываются на поднос.

«Трэш. Какое счастье, что напитки не в стаканчиках».

Бросаю взгляд на наших: им и дела нет, что я чуть не грохнулась! Ржут и на меня ноль внимания. Замечаю гуляющий по кругу телефон — все, естественно, кроме Снежки, покатываются со смеху.

— О, Лер, спасибо! — Сашка-Башка вскакивает и помогает мне с подносом.

Так-то лучше.

— Чего ржёте? — теперь я не ощущаю себя невидимкой. Ставлю напитки на столик и включаюсь в их трёп. Ловлю вайб, так скажем.

— Зацени, — Башка протягивает мне телефон, а сам вонзается зубами в сочный бургер, закатывая от блаженства глаза.

«Терпеть не могу фастфуд. От одного его запаха с нашей кухни воротит».

— Вку-у-усно! — с набитым ртом докладывает Башка. — На последнее видео нажми.

Нажимаю, и?

Ну, пляж. Пару секунд — я узнаю знакомый изгиб реки. В детстве я ездила туда с предками, но, кажется, это было ещё в прошлой жизни. Мы сто лет никуда всей семьёй не выбираемся. Насколько я знаю, сейчас река совсем обмелела.

Лето. Мне пять лет, и я рою яму в глинистом песке у берега. Откуда-то появляется усатый чел на мотоцикле, ставит его на подножку в паре метров от меня. Вынимает старую тряпку из бардачка, ополаскивает её в воде и начинает мыть байк. Я смотрю на воду — вернее, на разноцветную подрагивающую плёнку на её поверхности — и перестаю копать. Так красиво. Настоящая радуга! Я в восторге.

Прибегает мама:

— Вы в своём уме? Здесь дети купаются, а вы мотоцикл помыть решили? Бензин же прямо в воду льётся! Соображаете вообще?

Не помню, что было дальше. Не знаю, как бы повела себя тогда на месте мамы, но я давно никому не указываю, как жить. Не в моих это правилах. А мойки мне хватает и здесь, в «Норе».

На этом видео какой-то другой пляж, заброшенный вроде. Захламлённый.

— Что смешного-то? — смотрю на Башку, но он занят: пытается запихнуть в себя остатки бургера. Башка с огромной копной рыжих волос и набитым ртом — зрелище не для слабонервных.

— Смотри дальше, — Оля макает картошку в соус.

На экране теперь какой-то парень. Ничего такой — высокий, плечи широкие.

— Придурок конченый, вообще… — кривится Оля.

— В смысле? Почему?

— Что я хочу сделать до того, как умру? — с блаженной улыбкой говорит парень на камеру.

У него тёмные глаза, почти чёрные, и светлые волосы — цвета свежеиспечённых булочек для бургеров. Парень бледный, и круги у него под глазами как будто грим. Ветер ерошит волосы парня, и он поправляет их пятернёй, продолжая улыбаться. Я невольно хмыкаю.

Башка перестаёт жевать.

— Я хочу очистить и озеленить наш пляж.

Наши резко сгибаются пополам.

— Прикинь? Чувак не сегодня завтра кони двинет, а сам в мусорщики подался, — ржёт Жорик и, чуть подумав, добавляет: — Я бы на его месте забил на всё. Ну, вообще на всё, ясно? Ушёл бы в отрыв, все дела…

— Так ты уже, считай, ушёл, — ухмыляется Макс.

Жорик с шумом отхлёбывает газировку. Ничего не говорит. А я хохочу, но не из-за видео, понятное дело. Из-за Жорика. Кто придурок — так это он.

— А я бы на его месте — тьфу-тьфу-­тьфу — познакомилась с моим любимым стримером, — включается в эту дурацкую игру Оля.

— Серьёзно? — не верю своим ушам.

— Ну. А что?

— Если терять всё равно нечего, я бы нашёл того чувака, который подставил нас в футбольном клубе, и так бы его отделал! — Макс зло зыркает на Жорика.

— Бро! — поддерживает брата тот.

— А я бы… — включается Башка. — Не знаю… Взял бы у предков ключи от машины, снял бы все деньги со вклада, ноут прихватил и укатил бы куда подальше, — Башка касается моей руки. — Лер, составила бы компанию умирающему? Ну, чисто теоретически?

На веранде появляется старшая смены Алия и смотрит на меня так, будто готова убить. Алия единственная в «Норе», кто постоянно ко мне цепляется. Я поспешно кладу телефон экраном вниз и прикусываю губу, чтобы опять не ляпнуть лишнего. Пару раз мы уже с ней поцапались, меня чуть не уволили тогда. Ставлю на поднос пустые бутылки, тарелки, собираю упаковки от трубочек. Улыбаюсь Алие самой сладкой улыбочкой и плетусь в основной зал.

Вообще-то, кафе изначально называлось «HOPE» — «надежда» по-английски. Но местные давно признали его «безнадёжным» из-за того, что тут вечно тусуются такие экземпляры, как мы, — неформальная молодёжь.

Как по мне, так быть как все — отстой.

Со временем русское «Нора» приросло к кафе как родное. Оно как нельзя лучше описывает наше логово. Тот самый закуток на летней веранде, где мы тусим до наступления заморозков. Кафе переделали из старого особняка, веранда когда-­то служила балконом. Правда, стены настолько заросли плющом, что дневной свет почти не пробирается сквозь лианы и листья. Здесь и днём царит полумрак, так что кроме нас тут редко кто подолгу зависает.

— Приятного аппетита! — я приношу очередной заказ за седьмой столик. Влюблённая парочка не обращает на меня внимания.

«Милота».

«Ещё одиннадцать минут, и смена закончится».

Собираю пустую посуду, протираю столики, где необходимо добавляю чистые сал­фетки.

В «Нору» я устроилась, как только получила паспорт. Правда, работать я могу официально пока только по три часа в день. Зарплата небольшая, зато у меня впервые появились карманные деньги. Я собой горжусь. Теперь я могу ходить в кино и изредка тратиться на шопинг. Крутая новость, кстати: на летних каникулах можно будет работать подольше. Хотя, если бы не этот дурацкий закон по трудовому праву, с радостью работала бы часов по восемь. Я пока не коплю на что-то определённое, но в целом деньги могут понадобиться мне в любое время… И ещё из очевидных плюсов работы в «Норе» — свободный допуск сюда наших. У нас есть общий чат — называется «Рулфрилы», с английского — «свободные от правил», rule free. Не знаю, кто это придумал. Оля говорит, что вроде Башка.

— Он умный, — Оля, видимо, издевается надо мной.

Я бы с ней поспорила, но в целом Башка меня не бесит. Ещё мне нравится, что мы разные. Я, Оля, Снежка, Сашка, близнецы Жорик и Макс — все наши. Раньше с нами тусила Аня, но она полгода назад переехала в другой город. Это Аня привела Олю, они вместе в художке занимались, а Оля познакомила меня с ребятами. Мы слушаем совершенно разную музыку, каждый одевается во что хочет, и никто не спрашивает меня, например, про предков и тому подобное — это запретная тема. А главное, мы ненавидим правила. По возможности их игнорируем, вообще любые.

Запихиваю фирменную кепку и жёлтую футболку в рюкзак. Переодеваюсь в плиссированную клетчатую юбку и лонгслив с принтом из аниме на спине. Взбиваю ярко-зелёные волосы, слегка спрыскиваю короткую чёлку лаком. Из-за кепки она потеряла форму. Подправляю макияж — стрелки выглядят идеально. Уверенным движением наношу тёмно-­зелёные тени и приклеиваю серебряные звёздочки на правую скулу и золотые — на левую.

Очень аккуратно, чтобы не порвать, натягиваю колготки в крупную чёрную сетку, затем белые носки и обуваюсь. Поправляю массивные цепи на застёжках новых ботинок. В комнате для персонала такое крошечное зеркало, что я не могу адекватно оценить свой лук. Ладно.

Когда я возвращаюсь в привычном образе, чувствую на себе восхищённый взгляд Башки. Наши всё ещё мусолят того бедолагу из видео. Делать им, что ли, больше нечего? Я кладу на стол четыре упаковки картошки фри, а из рюкзака вынимаю с десяток соусов. Картошка, правда, немного пережаренная — та, что идёт на выброс. Ребята опять накидываются на еду.

— А сама? — участливо спрашивает Оля.

— У меня вот, — вынимаю протеиновый батончик.

— Лер, — Башка придвигается ближе, так что наши колени соприкасаются. — Лер, — повторяет он тише, — в кино го? Только ты и я.

— В кино? — спрашиваю я намеренно громко.

— А на какой фильм?! — это Оля завелась.

Башка молчит. Замечаю, как его ноздри расширяются. Рассердился, а я еле сдерживаю смех.

— А что показывают? — включается Макс.

— Пофиг, — хмыкает Башка. — Можем и тут посидеть, как бумеры.

Мы покатываемся со смеха. Все, кроме Снежки. Она, как обычно, смотрит в телефон и ничего вокруг не замечает. На Снежке очки в чёрной оправе и тот же худи, что и вчера, и неделю назад.

— Она вас не напрягает?

— Так мы же рулфрилы, — отвечает Оля. — Хочет, пускай молчит, чё?

Я всё равно думаю, что Снежка у нас суперстранная. Инопл какой-то.

***

Вечером я быстренько делаю домашку и плюхаюсь на кровать.

— Заслуженный отдых! — зачем-то говорю сама себе. Типа, разрешила.

В комнату вдруг заходит мама.

— Дома бардак опять, не заметила? Могла бы и посуду помыть, — она поджимает губы и так же стремительно исче­зает.

Ураган по имени «Мама».

От моего хорошего настроения не остаётся и следа. Вот она нормальная? Я была в школе, отработала смену в «Норе», сделала домашку. И что в итоге? Даже милого «привет» от неё не дождёшься.

— Лера, живо убери посуду!

Плетусь на кухню и навожу там порядок. Ясно, у мамы опять что-то на работе случилось. И вряд ли до возвращения отца она успокоится. Сажусь на стул, потому что только так я оказываюсь спиной к двери. Если что, успею спрятать телефон в тетрадь. Открываю первый попавшийся учебник: мама всё равно не поверит, что я всё выучила.

«Если такая умная, почему у тебя тройки по алгебре?»

Просто оценки мне снижают умышленно. Так сказать, за неподобающий внешний вид. Но не дождутся, что я им подчиняться буду. Им и их убогим правилам. Сначала я листаю подборку в ленте. Слышу, как мама чертыхается в коридоре, и мне хочется одного — смыться из дома. Она там, кажется, что-то разбила.

Я вдруг вспоминаю того чудака с пляжа. Интересно, какой у него ник? Когда Башка протянул телефон, мне нужно было нажать на «плей», и ник я не увидела. Я миллион лет пытаюсь найти канал того парня, пересматриваю кучу всего и залипаю на одном видео. Между берегов какой-­то речки-вонючки натягивают сетку с пластиковыми шарами. Смотрю в ускоренном режиме. Уже через минуту в сетке накапливается мусор. Потом приезжает экскаватор, ковшом вычерпывает всю эту дрянь и загружает в бульдозер. И так раз пять. В конце сетку снимают.

И в чём смысл? Мусор ведь всё равно куда-то отвезут, переместят из одного места в другое. Он же не исчезнет навсегда. Тогда в чём прикол?

Того парня никак не могу найти. И зачем он мне сдался?

«Может, спросить у Оли?»

Наконец до меня доходит, эврика! Забиваю в поисковик «Что сделаю до того, как умру», и — вуаля! — через пару кликов открывается нужный канал.

Входная дверь с шумом хлопает. Это отец. Слышу, как мама говорит на повышенных тонах. Родители сразу начинают о чём-то спорить.

Роюсь в канале и нахожу описание: «Привет, это Егор Апраксин. Я верю в хорошее в каждом человеке. Рад единомышленникам».

— Бу-э-э-э…

Камон, кто вообще так говорит? Терпеть не могу пафосных челов. «Хорошее в каждом человеке?» А если нет этого хорошего? Вот взять, к примеру, моих предков: в них хорошего — практически ноль целых ноль десятых. Маму интересует только, исправила ли я тройки. А папа? Не знаю, то есть я его совсем не знаю как будто.

Почему-то я продолжаю читать страничку этого придурка.

Посты у него длинные и заумные, хотя в некоторых местах забавные даже. Сомневаюсь, что он мог такое сам написать. Всё это как-то слишком складно, что ли, как у писателя, только на более современном языке. В закрепе канала читаю: «Очищаем территорию городского пляжа по адресу: Симбирский тракт, 111. Объявляю сбор средств для уборки при помощи спецтехники. Планируем высадить шаровидные ивы, ольху и тополя. Ссылка и описание проекта со сметой. Желающие могут участвовать в качестве волонтёров. Пишите в личку для записи».

Хм.

Перехожу по ссылке. У него тут всё официально — указано количество и стоимость деревьев, расценки на аренду бульдозера и самосвала для вывоза мусора. Всё выглядит крайне по-взрослому. Так, ему шестнадцать. Учится в физмат лицее. Понятно теперь, почему он все эти цифры тут нагородил.

Дальше списком идут реализованные проекты. Организация библиотеки в городской клинической больнице № 1, филиал № 3. Адрес и детали я пропускаю. Организация уборки лесополосы по адресу… бла-бла-бла с такого-то по такой-то километр. Организация сбора пластика в лицее № 2 — даты и детали игнорирую. «Наш чистый город» — организация и проведение бесед среди младшеклассников лицея № 2 с целью популяризации экологического образа жизни.

М-да. И на каждый проект, главное, отдельная ссылка с фотографиями, отчётом о проделанной работе и снова цифрами. Просто любовная любовь у него к этим цифрам. Мегера Игоревна, наша математичка, заценила бы. И когда он всё успел?

Я возвращаюсь на канал и пересматриваю видео, над которым прикалывались наши. Мне всё ещё не смешно. Читаю комментарии в группе. Их немного, собственно, как и участников — сто одиннадцать:

«Хей, бро. Круто!»

«Удачи!»

«Ну не знаю…»

«Я в деле, спасибо. Ты красавчик!»

«Как по мне, не хватает девчонок в бикини».

Интересно, а Егор удаляет негативные комменты? Я проверяю банковское приложение в телефоне. На счету у меня шесть тысяч триста двадцать шесть рублей. Негусто. Большую часть я потратила на ботинки и восемь тюбиков зелёной краски, потому что на неё скидка была. Зарплата через четыре дня. Вновь читаю сообщение в закрепе. Я никогда в жизни не жертвовала деньги на благотворительность, а тут…

Короче, мне почему-то позарез припекло перевести деньги на эти чёртовы деревья и аренду экскаватора с бульдозером! Перехожу по ссылке на платформу для пожертвований и ввожу «50 рублей». Задумываюсь, добавляю ещё ноль. Даже сердце чаще бьётся, снова нажимаю ноль. Остаётся кликнуть «перевести». Родители не спорят — они уже просто орут друг на друга. Ставлю локти на стол и затыкаю уши.

— Машинка неделю назад сломалась, мне что, руками стирать прикажешь?

— Я сказал, посмотрю на выходных.

— На что смотреть? Её менять нужно. Машинка старше Валерии!

Это правда. И постиранное бельё мы выжимаем вручную с конца января.

— Ну значит, поменяю, — по интонации я понимаю, что папа машет рукой. Он всегда так делает, чтобы от него отвязались.

Смотрю на телефон. Экран у меня не гаснет, если специально не выключить. Пару недель назад глюкнул. Роюсь в приложении и нажимаю «перевести». Затем иду в ванную, умываюсь. Вытираю руки и рассматриваю нашу древнюю стиралку. Дверца перекошена, и чтобы её закрыть, нужно слегка её приподнять и только потом прижать.

«Сладких снов, старушка».

В коридоре перегорела лампочка, и я подпрыгиваю от неожиданности, когда замечаю маму.

— Мам?!

— Конечно, можно тебе сказать спасибо, но я не буду, — говорит она. — Ведь ты меня не благодарила за то, что я тебя родила, кормила грудью, а не смесью целый год. А потом ты заболела пневмонией, и почти месяц я лежала с тобой в больнице…

«Ну началось».

Она всё говорит и говорит, я молчу. Знаю, если открою рот и выскажу всё, что думаю, это плохо закончится. Для меня. Только вот мне пока негде больше жить.

— Пять тысяч, значит? Ну, наконец-­то семейному бюджету перепало с барского плеча. Год работаешь, могла бы и раньше подумать о помощи матери. — У мамы в руке начинает вибрировать телефон. Она переворачивает его и смотрит на экран. — Катюша! — нажимает «ответить» и уходит.

Мне хочется что-нибудь разбить.

Возвращаюсь в комнату, взгляд цепляется за плюшевого тигра. Хватаю его и выбрасываю в открытую форточку. Надеваю наушники, включаю музыку и ложусь на кровать.

«Почему я сегодня не пошла ночевать к Оле? Ведь она меня звала».

Глава 2. Пять бегущих баранов

— Официально заявляю: школу к чёрту! — Оля достаёт тетрадь по литературе и демонстративно рвёт её на мелкие кусочки. Те салютом разлетаются в разные стороны — прям бесплатное бумажное шоу устроила.

— На