Оглавление

Глава первая.
61-я кулинарная бурса

— Гоша, тільки подивіся, яки гарни котлети[1], — мама всплеснула руками и уже было потянулась, чтобы коснуться содержимого тарелки.

Игорь перехватил ее руку и зашипел ей в ухо:

— М-м-мама, вы что, н-не видите, что написано «П-просьба не трогать»? И потом, сколько раз я вас п-просил не называть меня Г-гошей при людях!

Волнуясь, Игорь всегда чуть заикался.

А котлеты и вправду были чудесные — небольшие, аккуратно заостренные с одного конца, в хлебной панировке, они лежали рядом с горкой выложенного волнами картофельного пюре и кучкой зеленого горошка. На длинном столе красовалась еще дюжина тарелок с разными блюдами. Тефтели в соусе, отбивная на косточке, котлета по-киевски с жареной картошкой, сырники со сметаной, самые разные пирожные. Каждый шедевр прятался под прозрачной пленкой и гордо демонстрировал картонную табличку со своим наименованием и фамилией своего создателя. И хотя все эти бутафорские вкусности не скрывали своего происхождения из бумаги, клея и пластика, но выглядели они красиво и даже аппетитно.

Стахановское, в прошлом — Кадиевское профессионально-техническое училище №61, а в простонародье — бурса, знало толк в том, как завлечь будущих студентов на 1981—82 учебный год.

— Игорек, ну яка ж краса. Іди вчитися на кухаря[2].

Игорь оглянулся назад на другой длинный стол у входа, где сидела приемная комиссия и толпились подростки и родители.

— Во-вообще-то, мне музыка нравится больше, — пробубнил он негромко.

— Так що ж ти збираєшься робити з цією музикою? А туточки — завжди ситий i до дому принесэшь для сім'ї. А грати на гітарі можна після роботи[3].

Украинский язык, или українську мову Игорь понимал прекрасно. Все-таки восемь лет средней школы, где помимо обычной школьной программы преподавали украинский язык и литературу. Но говорить он на нем отказывался. Он собирался стать музыкантом, создать свою группу, ездить по заграницам и купить себе настоящие джинсы Levi’s. А для этой цели нужен был английский язык, а не какой-то там украинский, ну и, конечно же, хороший правильный русский, чтобы писать крутые тексты песен.

Музыкального училища для будущих рок-звезд в Стаханове не было. Да и маме нужно было помочь. Два года назад отец Игоря погиб при обвале шахты, и хотя их семья и получала пособие по утрате кормильца, но пока о карьере музыканта не было и речи.

— Як вам подобається наша виставка?[4] — спросил звонкий девчоночий голос.

Игорь и мама оглянулись. Перед ними стояла невысокая плотная девочка-подросток в белой поварской курточке. Шапочка того же цвета кокетливо сидела на рыжих кудряшках. Приветливая улыбка. Курносый нос. Россыпь веснушек на лице. Руки в боки.

— К-классная бутафория. Т-ты делала? — спросил Игорь по-русски.

— Нет, не я, но у нас есть кружок по лепке из папье-маше, — сразу же перешла девчонка на русский. — У нас много чего есть.

— А яка стипендия? — влезла мама с вопросом.

— А это вы можете спросить у Зинаиды Ивановны, директора нашего училища. Во-он она, в зеленом платье. — Девчонка показала в сторону стола приемной комиссии.

Мама ринулась к дородной женщине с прической из высоких буклей и массивными янтарными бусами на полной шее. Зинаида Ивановна только что закончила разговаривать с родительницей и, воспользовавшись передышкой, пила воду из стакана.

— Между прочим, меня Вика зовут, — сказала девочка, проследив взглядом за мамой Игоря и убедившись, что женщины заговорили.

— Меня Игорь.

— Маман затащила сюда?

Игорь кивнул.

— Да, были уже в горном техникуме и вагоностроительном училище. Мать хочет найти мне хорошую специальность.

— Понятно. А ты сам что хочешь?

Игорь чуть приподнял брови. Никто его особо не спрашивал, что он хочет. Исключение составлял мамин вопрос по утрам на предмет, какую кашу — манную или пшенную — они будут с сестрой на завтрак. Но про свою мечту стать крутым и знаменитым музыкантом он не собирался рассказывать первой встречной девчонке.

— Что-нибудь достойное.

«Идиот, — подумал он, — ты бы еще ляпнул что-нибудь про строительство коммунизма».

И добавил уже чуть развязным голосом:

— Чтоб бабки не переводились.

Вика понимающе кивнула.

— Повар — хорошая работа. Через два года у тебя будет поварской разряд. Обычно дают третий, но если хорошо учишься, то и четвертый могут дать. Парням, конечно, легче найти место получше. Их вечно на мясо ставят. Девчонкам сложнее. А парни — тяжелые кастрюли потаскал, туши научился разделывать, вот тебе и опыт. А там уже — поезжай куда хочешь. В любой ресторан с радостью возьмут, — и добавила, чуть понизив голос: — Ну и домой не с пустыми руками уйдешь.

Как будто Игорь сам этого не знал. Соседка со второго этажа работала в заводской столовой, и у нее всегда водились майонез и растворимый кофе в банках, которые мама покупала у нее на праздники.

Вика вздохнула:

— Женщине-повару вообще не просто. Хорошо еще, если возьмут в холодный цех, на салаты. А то как поставят на горячие блюда, так всю жизнь у плиты и простоишь. Можно, конечно, еще на повара-кондитера выучиться…

Но Игорь ее уже не слушал. Через два года ему будет 18. Армия ему не светила из-за близорукости. Возможность уехать в большой город с новой профессией уже завладела его мыслями. А маме можно будет денежные переводы отсылать.

— Два года, говоришь?

Вика оживленно закивала:

— Даже меньше — полтора. А потом полгода практика, и пишешь диплом. Мастачки всегда помогают.

— Кто?

— Мастачки. Ну, это мастер группы. Типа классного руководителя.

— А-а-а. Ну, а как тут вообще? Трудно учиться?

— Да нормально. Одни спецпредметы. Товароведение и кулинария — интересные. Оборудование — сложное, но парням дается легко. Физра только первую четверть. Еще есть эстетика. Там училка смешная.

— А ты уже на втором курсе?

— Не, буду на первом, только поступила.

— А откуда тогда ты все знаешь?

— Секрет. Знаю и все. Ну так что, поступаешь к нам?

Игорь еще немного сомневался. Но все-таки профессия повара выглядела гораздо престижнее, чем вагоностроителя. Да и продукты домой можно носить. После гибели отца мама бралась за любые сверхурочные, чтобы поднять двойняшек — Игоря и Иру. Но профессия повара казалась какой-то девчачьей. Парней в зале приемной комиссии не было ни одного.

Вика переминалась с ноги на ногу, ожидая ответа.

— Да не знаю я. Мне хотелось что-то интересное.

— Да у нас полно интересного. Конкурсы всякие. Разные кружки. В октябре — посвящение в поварята. Наша бурса лучшая. А летом еще и практика. Три месяца жизни без родителей. Если повезет с мастачкой, то она выбьет для группы летнюю практику в каком-нибудь санатории на море. Даже, может, за границу.

Сердце Игоря екнуло. Ко всем этим благам еще и джинсы в придачу?

— Шутишь?

— Ну, программа обмена поварами-студентами с соцстранами еще на рассмотрении у месткома. Но как знать? А вдруг в этом году одобрят и выпустят?

Вику перебил возбужденный голос мамы Игоря:

— Го… Игореша, у них стипендия 20 рублей в месяц. А повышенная даже 25, — сказала она на русском, позабыв про украинский.

— Ну если целых 20… — улыбнулся Игорь и вытащил из кармана свидетельство об окончании восьми классов и комсомольский билет.

Вика просияла:

— Обещаю, тебе здесь понравится. — И потащила Игоря за рукав к столу приемной комиссии.

 Гоша, только посмотри, какие красивые котлеты (укр.)

 Игорек, ну какая же красота. Иди учиться на повара (укр.)

 Ну и что ты будешь делать с этой музыкой? А тут и сам будешь сыт и домой принесешь для семьи. А на гитаре играть можешь и после работы (укр.)

 Как вам нравится наша выставка? (укр.)

Глава вторая.
Три K: колхоз, картошка, комсорг

Когда Вика рассказывала Игорю, как много интересного происходит в их бурсе, то, нарочно или нечаянно, она забыла упомянуть обязательный в сентябре выезд студентов в колхоз на картошку. Как это вписывалось в программу обучения всех учебных заведений, никто не знал. Но все училища, техникумы и даже институты страны отсылали своих студентов в местные колхозы собирать корнеплоды на бескрайних полях Украины и всего СССР.

Также Вика забыла рассказать, что помимо бурсы Игорю нужно будет ходить в вечернюю школу. Общеобразовательные предметы никто не отменял — партия и комсомол строго заботились о том, чтобы все дети получили полноценное среднее образование. Вечерняя школа находилась в двух кварталах от бурсы, и туда надо ехать две остановки на трамвае. А если жалко трех копеек на билет, то эти два квартала можно пройти и пешком.

Обо всех этих интересных сюрпризах Игорь узнал на общем собрании 1 сентября.

Списки первокурсников висели на стене в том же самом фойе бурсы, где Вика сагитировала Игоря на поступление.

Свою фамилию Игорь нашел в списках 812-й группы. Цифра 81 обозначала год поступления, а двойка — номер группы. Всего висело три списка, и Игорь быстро пробежал их глазами, ища имя Виктории. Девочек с таким именем было около 20 на три группы. Ее фамилии он не знал.

— Ого, а кто это тут у нас такой стиляга?

Игорь обернулся и увидел двух парней: высокого, под стать Игорю, коренастого шатена с квадратными плечами и мускулами, выпирающими из-под белой футболки. Другой, полноватый кучерявый брюнет в спортивной куртке-олимпийке, едва доставал Игорю до плеча.

Брюнет протянул руку:

— Я — Веня Шехтер, а это Серега Терехов.

— Игорь Вищаненко. Шехтер это что? Шахтер, что ли?

— Нет. Это означает «мясник» на иврите. Вот и пошел по специальности. — Веня улыбнулся вроде приветливо, но Игорь поежился.

— А вы оба в какой группе? — спросил он.

— Мы, как и ты — во второй, — ответил за двоих Веня. — А мы-то думаем: где же наш третий братан? На весь первый курс всего восемь пацанов. Девчат красивых — полно. Оторвемся в колхозе.

— В каком еще колхозе?

— А ты не в курсе? Сейчас мы тебя просветим. Пошли на улицу. Там все группы собирают на линейку и с мастачкой познакомиться.

Веня еще что-то болтал про девчонок, будущее расписание и что он любит есть на завтрак. Серега молчал и шел следом за Веней, словно его персональный телохранитель.

Стильный вид Игоря обошелся ему дорогой ценой. Летом мама через десятые руки достала по блату мужской пиджак в мелкий рубчик. И хотя он был обалденного цвета морской волны, но фасон и размер оставляли желать лучшего. Или вообще ничего не желать. Вельвет в тот год был жутко модный, но Игорь не собирался носить такое безобразие — квадратное одоробло с огромными накладными плечами на два размера больше. Одно расстройство, если бы не сестра Ирка.

Если мама чуть ли не за ручку водила Игоря по центру города, ища ответ на вечный вопрос «Куда пойти учиться?», то у Ирки с выбором профессии проблем не было. Швейное училище было ее мечтой с первого класса. Начинала Ирка с нарядов на пластмассовых пупсов, потом перешла на кошку и, наконец, пошила себе летний сарафан из кухонной шторы в крупную синюю сливу.

Ирка оглядела пиджак и сказала:

— Из этого говна можно сделать крутую вещь. Но это тебе будет стоить.

Чего именно, Игорь уже и так догадался. Поскольку мама работала на складе машиностроительного завода все пять дней и иногда захватывала выходные во время отчетной недели, то все домашние обязанности лежали на Игоре и Ирке. Выносить мусор и пылесосить досталось единственному мужчине в семье, а будущей швее-мотористке — мыть посуду и готовить ужин. В магазин за продуктами ходили по очереди.

— Возьмешь мою домашнюю работу на себя, а я тебе обеспечу прикид для бурсы, — заверила Игоря сестра.

— Не много ли за один пиджак? — попытался торговаться Игорь. — Весь месяц посуду за тебя мыть?

— Ну почему же только посуду? Готовить ужин тоже. Ты же у нас будущий повар. Вот давай, набирайся опыта. Не беспокойся, на гитару тебе тоже останется время. Три аккорда, три аккорда я тебе сыграю гордо. Будущая звезда эстрады ты наша.

Ирка хохотнула. Она родилась на две минуты раньше и, считая себя старшей, всегда командовала.

— Да и потом можно перешить на тебя отцовский гардероб — брюки там, рубашки. Не собираешься же ты ходить в бурсу в школьной форме?

Тут она была права. Игорь вздохнул и согласился.

Весь август Игорь экспериментировал с приготовлением пищи. Лучше всего у него получались супы. Ходил на рынок за свежими овощами и торговался с продавцами за каждый пучок укропа. Брал в мясном кости на бульон по 17 копеек за кило. Делал зажарку из лука и моркови. Резал картошку кубиками. И добавлял какую-нибудь крупу. Вот тебе и суп.

На гитару тоже хватало времени. Учил новые песни и подбирал к ним аккорды. Слушал пластинки «Аббы» и «Бони М», и потом со словарем пытался перевести английские тексты. Но получалось плохо.

К концу лета супы так достали, что он придумал куплет: «Картошка, моркошка, рассольник и окрошка, лаврушки немножко, все варит Игорешка» и перешел на покупку полусъедобных котлет из кулинарии на углу для ужина.

И вот теперь крутой Игорешка в стильном приталенном пиджаке цвета морской волны с воротником и карманами, отделанными черным дерматином, стоял среди будущих поваров на первом собрании группы. Черные зауженные брюки и белая водолазка дополняли его щегольский вид. Правда, ботинки были еще школьные. Конечно, с этим новым прикидом светло-голубые джинсы Levi’s смотрелись бы шикарно. Но пока о них можно было только мечтать. За лето его русые волосы отросли, и Ирка помогла ему покраситься в платинового блондина и подстригла под сессон. Или, как она поддразнивала его — под «мужскую версию Мирей Матье». В общем, что и говорить — красавец да и только, если бы не толстые линзы очков с диоптриями -8 и дурацкая детская оправа. Ну ничего, станет музыкантом и поставит себе линзы в глаза. Он слыхал про такое.

— Меня зовут Людмила Леонидовна, — представилась мастачка, женщина лет 35 с короткой стрижкой и в цветастом платье.

Она обвела глазами свою группу — двадцать пять девочек из разных поселков и деревень Украины и три городских парня.

— Все ваши красивые наряды убрать в шифоньер до октября, когда начнутся занятия. А завтра всем явиться в чем попроще. Наша группа едет на сбор картофеля в колхоз «Заветы Ильича» на весь сентябрь. Явка в шесть утра.

Так и вышло. На следующее утро группа сонных подростков в растянутых трениках и старых свитерах во главе с ЛЛ, как сразу ее окрестили парни, загрузилась в автобус. Дерматиновые чемоданы, хозяйственные сумки и даже одна продовольственная сетка с одеялом и ночным горшком грудились в проходе, закидывались на верхние полки и запихивались под сиденья. Сначала все сонно кивали и позевывали, но через час проснулись и начали знакомиться и болтать.

Игорь, Серега и Венечка, как он сам себя называл, расположились на заднем широком сиденье автобуса, развалившись по-барски. К концу пути к ним присоединилось несколько наиболее смелых девочек, и пошли разговоры и вопросы. Игорь взял с собой гитару, замотав ее в байковое одеяло для сохранности. Футляра у него не было.

— А сыграй чего-нибудь, — попросила Лена Завгородняя, темноволосая девушка с короткой стрижкой, разглядев торчащий из одеяла гриф.

— Не могу сейчас. Трясет, — лаконично отвертелся Игорь, переживая, что будет блеять как козел в унисон прыгающему автобусу. Да и сесть нормально не получится. Певцу нужен был простор в движениях и внимание публики.

И то и другое он скоро получил.

Группу 812 поселили в старую школу, готовящуюся под снос, но еще пригодную для ночевки присланных на сбор урожая студентов. Одна огромная классная комната с рядами железных кроватей, застеленных колючими серыми одеялами, была отдана девочкам и мастачке. Во второй комнатке поменьше — бывшей учительской, что ли — поместились три кровати для парней. Все удобства и столовая располагались на улице.

Кто не проводил лето в деревне у бабушки, тот никогда не узнает священного ужаса перед утренним умыванием леденящей водой из подвесного чугунного умывальника с носиком, брезгливости к засиженной мухами деревянной уборной и благостного тепла от стакана горячего чая во время завтрака на улице прохладным утром. Игорь познал все это в первый раз в колхозе, так как бабушки в деревне у них не было.

— Доедайте скорее. Пора на поле. Два человека остаются на кухне помочь мыть посуду и чистить картошку, — объявила ЛЛ.

Лес рук взметнулся над столами.

— Завгородняя и Шехтер. Все остальные взяли куртки и пошли со мной.

Уборка картошки заключалась в следующем. Молодой деревенский парень в телогрейке сначала подмигивал группе зябко ежившихся девочек и в упор игнорировал парней. Потом взбирался на трактор с прицепной бороной и колесил по полю. Картошка, местами порезанная, вылезала из земли. Девочкам давали холщовые мешки, куда они собирали белые клубни. А парни подхватывали эти наполовину полные мешки, тащили их к грузовику, стоявшему у края на дороге, вываливали картошку в кузов и приносили пустые мешки назад девочкам.

На обед всегда подавали кучу хлеба, нарезанного неровными ломтями, жидкий суп (дома Игорь готовил и получше), слипшиеся макароны с котлетой и компот. Игорю так ни разу и не довелось дежурить на кухне.

По вечерам после ужина из каши-размазни и жесткого мясного гуляша с подливкой, набрав хлеба на вечер, в комнату парней набивались девчонки, и до самого отбоя Игорь распевал песни из репертуара «Машины времени», «Воскресенья» и Антонова.

— А можешь че-нить иностранное? — попросила как-то раз Лена Завгородняя.

— Н-на английском я не очень, — признался Игорь. Он, конечно, мог немножко и на английском, но стеснялся своего акцента и потому пел, только когда Ирки и мамы не было дома. — Разве что «Распутин» из репертуара «Бони М».

— О, давай, — хором попросили девчонки.

— Ра-Ра-Распутин, рашас грэйтест лав машин, — запел Игорь.

Второй припев уже подпевали все девчонки и Веня с Серегой.

— А «Мурку» знаешь?

— «На Дерибасовской открылася пивная» можешь?

— А че-нить блатное?

Игорь запел их дворовую песню, по аккордам которой его учили играть на гитаре пацаны на районе:

Благодарная аудитория заржала.

Однообразная работа по сбору картошки иногда разбавлялась сбором свеклы на соседнем поле или яблок из колхозного сада через дорогу. Как назло, весь сентябрь выдался солнечным, без осадков. В плохую погоду полагался выходной, но группа отпахала на полях ровно 30 дней.

В вечер перед отъездом мастачка собрала всю группу вместе в девчоночьей спальне и раздала всем первую стипендию. Двадцать рублей каждому. Будущие повара зашумели. Гордый Игорь разглядывал свой первый заработанный червонец и две пятерки, и налюбовавшись, бережно положил их в карман. Кошельком он еще не обзавелся. Девчонки запихивали деньги в бюстгальтер.

ЛЛ откашлялась.

— Ребята, нам нужно выбрать старосту и комсорга на весь учебный год. Вы все комсомольцы. А наше училище ведет активную общественную жизнь. Так что нам нужно выбрать ответственного за дела группы человека и комсомольского вожака. Есть кандидатуры?

Все молчали. Никто не хотел высовываться.

— Тогда я предлагаю на роль старосты Лену Завгороднюю, а комсоргом Игоря Вищаненко. Оба они достойно трудились и имеют среди вас авторитет, — сказала ЛЛ, оглядывая лица студентов.

Девчонки загалдели:

— Да, Лена и Игорь!

— Игорь, он классный!

— Точно, Завгороднюю и Вищаненко!

Лена покраснела и согласно кивнула.

Игорь же представил себя головняк по поводу выбивания из каждого студента мизерных комсомольских взносов, нудные собрания после уроков с комсоргом училища, отчетность о политической работе группы и замотал головой.

— Нет, нет, у меня это… вечерняя школа… уроки музыки и… больная сестра, за которой нужен уход.

Он представил себе гневное лицо Ирки, которую он так шустро записал в инвалиды, но отступать было поздно.

— Я могу быть комсоргом, — раздался голос Венечки.

Все оглянулись.

— Сестры у меня нет. И уроков музыки тоже. А вечерняя школа… Это долг каждого советского гражданина — получить среднее образование, так что я спокойно могу совмещать учебу и общественную работу.

Венечка расплылся в улыбке. Серега Терехов поднял руку и пробасил:

— Предлагаю кандидатуру Вениамина Шехтера на роль комсорга группы 812.

Игорь облегченно вздохнул и одним из первых поднял руку, голосуя «за».

После собрания несколько девчонок ввалились в комнату парней поздравить Веню с должностью. Другая причина позднего визита заключалась в том, что группа из пяти девочек и трех парней заранее договорилась пойти во фруктовый сад через дорогу и под покровом ночи набрать себе домой яблок.

— Я не пойду с вами, — вдруг сказал Веня. — У нас дома этих яблок завались. Яблоня растет у дома.

— А у меня живот болит, — добавил Серега. — Весь вечер бегаю в уборную.

Игорь слегка расстроился — ведь собирались же вместе, даже накануне приготовили свитера, завязанные у горла, вместо сеток и кошелок. Но девчонки заканючили, что боятся идти одни по темноте, и Игорь отправился с ними. Собирать яблоки ночью еще то занятие, но днем Игорь приметил пару деревьев, где оставались спелые плоды. Да и падалица сгодится. Если вырезать червивый бочок, то на варенье пойдет.

По дороге назад в Стаханов непомерно раздутый чемодан Игоря уже не влезал на верхнюю полку. Девчонки предоставили в распоряжение Игоря целое сиденье, чтобы он мог играть на гитаре, а они — петь. Песню про Распутина и кошек с собачками Игорь играть не стал. Но остальной свой репертуар играл охотно и по нескольку раз.

— Мы охотники за удачей, птицей цвета ультрамарин! — горланил весь автобус.

Заднее сиденье автобуса заняли мешки с картошкой и яблоками, которые ЛЛ везла себе домой. Игорь не сомневался, что это был «подарок» от руководства колхоза за усердный бесплатный труд дружного коллектива группы 812.

Глава третья.
12 градусов — температура хранения бананов

После колхоза мастачка дала 812-й группе отдохнуть целых четыре дня, приказав явиться в училище в понедельник, пятого октября.

Игорь подолгу сидел в горячей ванной, вспоминая жалкое подобие мытья после работы на поле в тазике с еле теплой водой, нагретой кипятильником. После гибели отца семья Вищаненко получила двухкомнатную квартиру на проспекте Ленина, в доме №10 на третьем этаже. Квартира в пятиэтажном доме старой планировки с крошечными прихожей и кухней, рассохшимися оконными рамами и домашним телефоном была бы мечтой многих стахановцев. Но Игорь не задумываясь променял бы все эти блага на живого отца и частный домишко с печным отоплением, где они жили до взрыва.

— Че, тока яблоки привез? Больше ничего, что ли, не было? — спрашивала Ирка, приканчивая очередное красное яблоко.

— Больше ничего не было, — огрызнулся Игорь. — А ты? Много чему научилась за месяц?

— А че мне там учить? Я и так все умею. Я вот клиентку заимела.

Игорь удивленно поднял брови. Ирка показала ему язык и ушла на кухню.

— Да, да, — радостно закивала мама. — Тетя Клава со второго этажа, ну, та, что в столовой работает. Ее же теперь заведующей смены поставили. Ирочка ей пошила новый белый халат. И блузочку заканчивает. Это полезное знакомство. Может, и тебя туда устроим, как разряд получишь.

Игорь неопределенно пожал плечами.

— Ужинать идите! — крикнула Ирка с кухни.

— Че у тебя там? — спросил вечно голодный после скудного питания в колхозной столовке Игорь.

— Суп с галушками. На второе — картофельные зразы из кулинарии со сметаной.

Три большущие толстые галушки из теста лежали в тарелке Игоря. Ирка полила их растопленным сливочным маслом, посыпала чесноком и рубленым укропом, и только потом залила горячим бульоном.

Игорь закрыл глаза и вдохнул аромат супа. Какое счастье быть дома и ужинать в тепле за нормальным столом, а не на улице, заглатывая свою порцию, пока она не покрылась пленкой холодного жира.

— Ирочка, так вкусно пахнет. Тебе тоже надо было поступать в кулинарное, — похвалила мама, усаживаясь на свое место у окна.

Ирка засмеялась.

— Не, не мое. Вон рецепт супа за субботу, — она мотнула головой на стену, где висел отрывной календарь. — Умеешь читать — умеешь и готовить.

Игорю предстояло убедиться в правоте этой фразы довольно скоро.

                                           * * *

Из заработанных Игорем денег мама оставила ему пять рублей на дорогу и «что-нибудь покушать». А пятнадцать рублей мама отложила в шкатулку, где хранила документы, обручальное кольцо и счета за квартиру. Вдвоем с Игорем они решили откладывать для него на новую приличную обувь. А может, и футляр для гитары.

— Игорек, это тебе, — мама протянула Игорю квадрат коричневого дерматина и синюю продолговатую коробочку.

После поступления Игоря в училище мама перестала называть его Гошей и разрешила Ирке перешить отцовские вещи, и вот сегодня она отдала Игорю отцовское портмоне и наручные часы «Чайка».

Часы были его давней мечтой. Когда Игорь был маленьким, то отец разрешал ему заводить часы, подкручивая ребристое колесико справа большого металлического корпуса. На синем циферблате под толстым стеклом помещались горизонтальные деления вместо цифр. Но самое классное — это подсветка. Если нажать сбоку кнопку, то экран часов подсвечивался мягким синеватым светом. Отец не носил часы на работу в шахту, а только «на выход», как он говорил. Поэтому они так и остались дома в коробке, когда отца погребло под завалами угля, которые так и не смогли раскопать. Игорь бережно взял часы из коробки и надел на руку. На кожаном ремешке не было дырочки для тонкого запястья Игоря, и часы свободно болтались на руке как браслет.

В портмоне так и осталось фото всей семьи в парке аттракционов, когда двойняшкам было по пять лет. Папа обнимал маму. А Игорь с Иркой корчили рожи. Игорь добавил туда свою пятерку и талоны на трамвай, что дала мама. От дома до училища ходил трамвай номер два. Пять остановок, и ты в центре, прямо у бурсы.

Понедельник, пятое октября, выдался на редкость солнечным и теплым. Под стать настроению Игоря. Он надел свой стильный прикид и отцовские часы, в ремешке которых он сделал гвоздем дополнительную дырочку. Целлофановый пакет с картинкой спелых вишен одолжила Ирка на первый день занятий.

— Сам себе потом что-нибудь купишь. Мне этот из Киева привезли. Аккуратно с ним, и чтоб отдал после бурсы.

В пакете лежала новая общая тетрадь и синяя шариковая ручка. С чем крутые пацаны ходят в бурсу? Не со школьным же портфелем?

Двухэтажное здание училища сегодня напоминало муравейник. Женское население заполнило аудитории и коридоры училища. Повсюду сновали девочки — высокие и низенькие, худые и полненькие, рыжие и темноволосые, красавицы и простушки. Там и тут раздавались возгласы девочек на русском и украинском, не видевшихся целых четыре дня.

— Ганю, подивися, яка у мене нова кофта[1].

— Любочка, я шукала цей кабінет, та и не знайшла[2].

— Девочки, а вы не видели нашу мастачку? Мне надо сдать ей справку с места жительства.

По этажам бегали девчонки, ища расписание, номер кабинета, своих знакомых и мастачек. Игорь тоже побродил по первому этажу, не зная, куда идти. Ведь ЛЛ же говорила. Прослушал, что ли?

На первом этаже, слева от фойе, находился спортивный зал. Справа были раздевалка, кабинет оборудования (догадался по ряду котлов и электрических мясорубок) и огромная комната со сценой. Ага, актовый зал. А вот и лестница на второй этаж.

Значит, все кабинеты для занятий выше. Он пошел на второй этаж.

— Игорь! — звонкий знакомый голос окликнул его на лестнице.

— Вика, — обрадовался Игорь. — Где ты была? Я тебя искал 1-го сентября.

— Правда, искал? — курносое лицо расплылось в улыбке.

— В какой ты группе?

— Я в первой.

— А я во второй.

— Я знаю.

«Наверное, списки групп читала», — подумал Игорь и спросил:

— В какой колхоз ваша группа ездила?

— «Путь к коммунизму».

— Ну и как там было? Что собирали? Как кормили?

— Не знаю. Я не ездила. У меня освобождение по здоровью.

Игорь оглядел ее с головы до ног. Нормальная здоровая девочка. Чуть полненькая, курносая, даже симпатичная, когда улыбается. Черная юбка и шелковая блузка в цветочек.

— Плоскостопие у меня. Видишь, ботинки специальные ношу, — Вика показала на свои очень даже стильные ботинки на толстой подошве и со шнуровкой. — Поэтому и не ездила. Ты бы тоже мог закосить по зрению.

— Чего? — не понял Игорь.

— Ну принес бы справку от врача, что плохо видишь, и никуда бы не поехал. Сидел бы весь месяц дома и получил стипендию.

Нет уж, спасибочки. Дома Игорь сидел весь август. Да он и не жалел, что поехал в колхоз. Да, бывало и холодно, и тяжело, и по вечерам ходили в столовку запастись хлебом, но скучно не было. Познакомился со всеми парнями и девочками, и даже запомнил почти всех по именам. Вик в группе было четыре. А так бы пришел сейчас на первый день занятий как чужак.

— А ты почему не пошел в комсорги? — вдруг ни с того ни с сего спросила Вика.

— А что, надо было? — ощетинился Игорь. Он верил, что сделал правильный выбор. Только бы Ирка не узнала, что она теперь «сестра-инвалид».

— Поближе к кухне, поближе к начальству, — ответила Вика, переврав известную пословицу на свой лад. — Я вот староста первой группы. На первой парте буду сидеть. Учителя уважают и хорошие оценочки ставят. Еще я групповой журнал с собой ношу. Кому захочу, тому прогул поставлю. Пусть потом докажут.

Вика хихикнула, а Игоря кольнуло что-то неприятное. Но сейчас его занимало другое.

— А откуда ты узнала, что я отказался быть комсоргом? Ты же не в нашей группе?

— Секрет. Знаю и все, — ответила Вика уже знакомой фразой. — Ладно, мне пора. Если что, я пишу конспекты очень хорошо. И почерк у меня красивый. Могу дать списать. До свиданья. — Вика коснулась рукава пиджака. — Может, сыграешь на гитаре и для меня как-нибудь. — Она повернулась и поспешила вверх по лестнице.

Откуда она все знает? Но снизу по лестнице поднимались Серега и Венечка, и Игорь сразу же забыл про Вику. В руках у Вени был черный портфель-дипломат. «Ух ты, — подумал Игорь, — где он его взял?»

Игорь повернулся к одногруппникам.

— Привет, братаны. Какой у нас первый урок? В каком кабинете?

— А что за девочка? — спросил улыбающийся Веня, не отвечая на вопрос Игоря.

— Знакомая, — смутился Игорь. — Вместе поступали.

— Ага, — Веня, все еще улыбаясь, пристально посмотрел на Игоря. — Товароведение первое. Кабинет номер десять. — И парни пошли наверх искать кабинет.

                                             * * *

Вот тут Викино обещание, что классы интересные, точно оправдалось. Товароведение и кулинарию вела одна и та же учительница по имени Елена Николаевна. У нее был диплом инженера-технолога, высший разряд повара-мастера и четверть века работы в ресторане. Казалось, что насчет продуктов и их приготовления она знала все на свете. На уроках товароведения Елена Николаевна даже про самую обычную знакомую еду рассказывала завораживающе, словно сказку. Про соль — каким она была дефицитом, и что в XVII веке, если нерасторопный деревенский ребенок нечаянно рассыпал соль, глава семьи мог его и прибить. Отсюда и пошла плохая примета — рассыпал соль, жди беды. Про картошку — как крестьяне не хотели заменить ею свою репу и устраивали картофельные бунты, но царь Петр велел заставить их сажать картофель. Про кофе, как тот же царь Петр велел боярам «по утрам кофий пить».

Повезло же боярам, подумал Игорь. Семье Игоря был доступен только кофейный напиток «Ячменный колос» да иногда растворимый кофе, купленный у соседки Клавы. Про настоящие кофейные зерна он только слышал.

На уроках кулинарии Елена Николаевна рассказывала историю происхождения блюд: откуда появилось название «бефстроганов», как в 1758 году повар осажденных англичанами французских войск придумал майонез, и многое другое.

Из продуктов Игоря больше всего заинтересовали артишоки, спаржа и бананы. И, похоже, не его одного.

— Лен Николавна, а вы сами-то видели артишок? — спросил как-то Венечка на одном из уроков.

— Нет, не видела. Только на картинках.

— А бананы пробовали?

— К сожалению, нет.

Тут не выдержал Игорь.

— А зачем тогда мы про все это учим, если даже вы, повар со стажем и опытом, никогда их не видели? Какие тогда шансы у нас?

Елена Николаевна сняла очки, протерла их носовым платком, вновь надела и негромко сказала:

— Игорь и вы, ребята, запомните, что все течет, все меняется. Империи рушатся, власть имущие приходят и уходят. Кто знает, как изменится ваша жизнь и где вы окажетесь лет через десять. Если мне не довелось повидать и попробовать эти экзотические продукты, то, может, ваше будущее будет другим. Вы будете жить в другие времена, и, как знать, может, даже будете готовить спаржу в беконе и банановое суфле.

Она улыбнулась.

— Ну, а пока учите, впитывайте и запоминайте все, что можете. Итак, записывайте. Оптимальная температура хранения бананов — это 12—13 градусов при влажности воздуха в пределах 85—90%. Зеленые фрукты, с хорошо обозначенными ребрами на шкурке, перевозятся в герметичной камере, но при этом камера не должна быть заполнена до отказа.

 Ганя, посмотри, какая у меня новая кофта (укр.)

 Любочка, я искала этот кабинет и не нашла (укр.)

Глава четвертая.
Три аккорда, три аккорда я тебе сыграю гордо

Сначала Игорь даже не понял, зачем им преподают еще и эстетику. Из-за плохого зрения Игоря посадили за первую парту. Он мог видеть все картинки, которые показывала маленькая сухонькая учительница эстетики Эмилия Яковлевна. А посмотреть было на что.

Игорь ожидал, что их будут учить, как правильно пользоваться вилками и ножами и какой стакан для какого вина. Все-таки кулинарное училище. Но он ошибся.

Эмилия Яковлевна объяснила разницу между этикой и эстетикой на первом же уроке.

— Многие люди путают эти понятия. Это существенно разные дисциплины. Если этика ориентирована на нравственность и мораль, определяя правильное поведение, то эстетика ориентирована на красоту и эстетическую ценность. Мы будем с вами говорить об искусстве, музыке, литературе и архитектуре. Словом, обо всем, что является красивым, гармоничным и выразительным.

«Вот тебе номер, — подумал Игорь, — а как же вилки и салфетки?»

Словно отвечая на его вопрос, Эмилия Яковлевна добавила:

— Если вы ожидали, что мы будем изучать количество приборов и фужеров на сервированном для ужина столе, то нет. Все, что касается этикета и правил поведения за столом, вы сможете найти в библиотеке. Эстетика же нужна для того, чтобы вы научились воспринимать прекрасное и не были дилетантами хотя бы на элементарном уровне.

Кто такие «дилетанты», Игорь спросил у Эмилии после уроков. Оказалось, это совсем не те, кто стреляется на дуэли.

И опять Вика оказалась права. Уроки были жутко интересные. Эмилия ставила им пластинки с классической музыкой, приносила книги с глянцевыми картинками музеев и выставок, показывала на карте, в какой стране находится Парфенон, а в какой Пантеон, и рассказывала обо всем таком, чего Игорь отродясь не слышал. Но больше всего Игоря интересовала музыка. Конечно же, Эмилия не рассказывала про рок-группы «Урия Хип» и «Би джиз». Но ее истории про оперы, оперетты, мюзиклы и концерты классической музыки были не менее увлекательными.

На одном из уроков Эмилия рассказала поучительную историю про девушку из глубинки, впервые пришедшую в оперу. Оркестр начал играть до того, как поднялся занавес. Девушка продолжала громко разговаривать. На нее шикнули сзади: «Тише, увертюра». На что она огрызнулась: «Сама ты увертюра!» Эта история стала среди студентов училища ходячим анекдотом и ругательством высшего порядка.

Серега и Венечка старательно делали вид, что эстетика — это мура. Игорь принимал условия игры и тоже писал конспект по минимуму. Но завороженно слушал про знаменитые литературные и музыкальные произведения, архитектурные стили и исторические достопримечательности, неизведанную и красивую жизнь где-то там, за стенами 61-го училища. Где-то там за пределами железнодорожного вокзала города Стаханова высилась Эйфелева башня и кренилась Пизанская. Где-то там бил фонтан Треви и влюбленные целовались на ступенях Испанской лестницы под треск печеных каштанов. Где-то там скрипка выводила Моцарта, а где-то счастливые обладатели билетов торопились на мюзикл «Кошки». Где-то там пальцы автора касались клавиш пишущей машинки и шуршал карандаш по бумаге, создавая новые повести, рассказы, стихи и слова к песням. А где-то уже играла увертюра к «Пер Гюнту» и в зале гас свет. На уроках смешной маленькой учительницы, влюбленной в свой предмет, Игорь вдруг понял, что география его мира значительно расширилась.

                                            * * *

Зачет на последовательность ножей электрической мясорубки провалила вся группа. Учительница по оборудованию Гортензия Ивановна, за глаза — Грымза Ивановна, оставила всю группу после уроков учить наизусть, что за чем идет при сборке мясорубки. Память у Игоря, как у будущего музыканта, была отличная, но про ножи он тоже прошляпил. Ни дипломат, ни портфель, ни даже пакет с вишнями он так себе не купил и потому ездил в бурсу с одной тетрадкой за поясом и записывал туда все предметы подряд. А про ножи не записал.

Грымза Ивановна повесила на доску плакат с картинкой мясорубки ровно на пять минут.

— Все успели записать? — и сняла его.

Не прошло и трех минут, а Игорь уже поднял руку.

— Гры… Гортензия Ивановна, я уже все запомнил. Можно сдать устно?

— Вищаненко, уже готов? Давай тогда вслух, чтобы все знали, у кого есть шансы работать в мясном цехе, а кто будет до старости болтаться в овощном и чистить картошку вручную.

Девчонки все еще хлюпали носами над своими конспектами, но тут в кабинете повисла тишина.

— В корпус ставим шнек, первой ид