Оглавление

3. 1. 30
5. 1. 24
   2. 28
   3. 30
   4. 41

ПРОЛОГ

Незваный гость хуже просто двух. Просто пословица.

Он взглянул на обитую железными полосками дверь офиса. Как же ему не хотелось туда входить! Ему было страшно, но неповиновение приказу каралось ещё страшнее.

Он вздохнул и огляделся, оттягивая неизбежное.

Офис располагался в респектабельном квартале, прямо-таки голосящем о своем богатстве. Дома, изысканно и роскошно украшенные, были один вычурней другого, словно их хозяева поставили себе цель: победить в конкурсе на самое шикарное (оно же нелепое) жилище. Чего, например, стоил дом, свёрнутый в кольцо Мёбиуса? Один плюс — его очень удобно мыть снаружи.

Он усмехнулся: зачем стараться, если все и так знают, что это иллюзия? Правда, вопрос респектабельности включал в себя и цену, заплаченную за заклятье иллюзии. Просто многие могли увидеть неказистый оригинал магическим зрением. Он был из таких. Магическое зрение не раз выручало его в многочисленных аферах.

Был случай, когда… Впрочем, вам это, наверное, не интересно… Или интересно? В общем, я расскажу, а вы, если вам не понравится, не будете читать, договорились? Молчание — знак согласия.

Итак, был случай, когда магическое зрение спасло ему жизнь. В тот день он решил устроить диверсию в общественной столовой, чтобы отомстить буфетчице за котлеты, состоящие из бумаги более чем на двести процентов. Ладно бы бумага была хорошего качества, ей бы никто и слова не сказал, так нет, она словно нарочно лепила свои котлеты из газет, причём даже не свежих, а прошлогодних.

Он нашел торговца, продававшего разнообразную взрывчатку. Купил у него специальные «котлетные» мины, по виду ничем не отличавшиеся от тех самых бумажных котлет (забавное и подозрительное совпадение, не находите?), но при взрыве разбрасывающие говяжий и свиной фарш во все стороны. На всякий случай он проверил их магическим зрением. Оказалось, что не зря: одна из мин была начинена не фаршем, а клеем. Плюс ко всему в ней был таймер, установленный на пять минут.

Незаметно для торговца он подложил эту «котлету» ему в завтрак, подменив миной настоящее мясное изделие. А сам взял ящик с «взрывчаткой» и отошел за угол. У торговца не было магического зрения (забыл вовремя оплатить у колдуна-провайдера), поэтому он не заметил подмены и откусил котлету. Раздался тихий хлопок, словно кого-то любовно застрелили из пистолета с глушителем, и торговца затопило клеем изнутри.

Буфетчице повезло больше. Из врожденной осторожности (без которой в нашем Мире — да и вообще в любом — не прожить) она откусила от «липовой» котлеты — хотя и любила мясо до жути, называемой целлюлитом на бёдрах, — лишь малюсенький кусочек. Но и этого хватило, чтобы ее разнесло на три метра в ширину, хотя она и так была довольно объёмной. После такой малоприятной процедуры бедняжку пришлось эвакуировать из столовой путем сноса стены.

Со сменой округлостей буфетчицы на «квадратности» качество котлет в столовой заметно улучшилось, появился долгожданный мясной аромат (впрочем, как многие подозревали, запах был всего лишь следствием применения ароматизаторов). Да и бумагу буфетчица заменила на глянцевую (из-за чего тираж женских журналов изрядно сократился).

Он улыбнулся своим воспоминаниям и приблизил руку к лицу, чтобы посмотреть на циферблат своего шикарного «Роллекса» (часы, правда, были куплены у какого-то барыги за бесценок, но тот клялся, что стащил их у самого Роллекса).

В самый неподходящий момент оттуда выпрыгнула кукушка (которую всё руки не доходили пристрелить) и, едва не оцарапав ему лицо, прокаркала на всю улицу:

— Без пяти три!!!

Больше медлить было нельзя. Он толкнул дверь и вошёл внутрь, в прихожую. Ему пришлось тут же отпрыгнуть вбок, чтобы не попасть под огненный шар, которым в него плюнула звериная пасть, выгравированная на обратной стороне двери — хозяин офиса (а заодно и дома, всего квартала и… но об этом позже) любил проверять реакцию гостей, которых не любил вообще. Результатом этой проверки был толстый слой пепла на полу. Гость знал об этом по рассказам тех немногих, кто побывал в этом «офисе» и был достаточно умен и проворен, чтобы выбраться оттуда живым (и одновременно глуп и недальновиден, раз трепался об этом направо и налево).

За следующей дверью его встретил длинный коридор, конец которого терялся во мраке, так как освещён он был только факелами, притом нещадно чадящими. Гость закашлялся.

Прочистив горло, он пошёл вперёд. В «офис» его вызывали впервые, и гостя переполняла гордость, что его скромную персону заметил сам «Босс». Хотя, зная скверный характер «Босса», такого приглашения следовало вначале опасаться, а уже потом выкапывать со дна ушедшей в пятки души остальные эмоции.

Стены коридора были украшены золотыми плитками с различными эпизодами из жизни предков хозяина офиса. Эпизоды были взяты из батальных и постельных сцен. Причём последних было процентов восемьдесят. От обилия подробностей у него покраснели уши и завернулись в тугую трубочку.

Стараясь смотреть только себе под ноги (так ушам больно не будет), он ускорил шаг.

Наконец коридор кончился, и он попал в собственно приёмную. Такого большого помещения он не видел с тех пор, как побывал на чемпионате по минифутболу в Мире Исполинов. Тогда его чуть не затоптали, приняв за мяч — личина оказалась бракованная, придав ему соответствующую внешность.

Несмотря на понимание иллюзорности зрелища, ЭТУ приёмную у него язык не поворачивался назвать помещением. Перед ним на многие километры раскинулся лес. Невообразимо высокие деревья тянулись к небосклону толстыми стволами и упирались кронами в густые облака. Между облаками весело резвились и также весело норовили клюнуть гостя в затылок птицы.

От птиц удалось избавиться только с помощью охранного заклинания. От которого местная крылатая популяция сгорела заживо. Оставалось только надеяться, что Хозяин заметит это не скоро…

Сами деревья также показались ему странными. Нет, они были живыми (не больше, чем это было необходимо), но… Он пощупал кору на ближайшем стволе — к его удивлению это оказался шоколад. Порывшись в памяти (так, это не то, это опять не то…), он вспомнил, что «Босс» большой любитель этого лакомства.

Он облизал украдкой палец, за что был вознаграждён ещё одной атакой в темечко, от которой не успел увернуться или отмахнуться (оказалось, что это на него метко рухнула недожаренная тушка последней птицы), и пошёл по тропинке, извивающейся между шоколадных деревьев. Вскоре он понял, что тропинка тоже живая, так как она всё время норовила ускользнуть у него из-под ног.

Поглядывая по сторонам, он заметил вдалеке какое-то движение.

«Вероятно, охрана», — подумал он.

Минуту спустя к границе тропинки вальяжно подошли с двух сторон огромный волк и такая же огромная горилла. Он замер, боясь шевельнуться. Охранники довольно осклабились.

Он понял, что звери не могут вступить на тропу. Волк словно прочёл его мысли и оскалился леденящей душу тёплой улыбкой радушного хозяина (прячущего за дверью берданку для слишком засидевшихся гостей). Обезьяна, насмехаясь над его страхом, покрутила толстым волосатым пальцем у виска, а потом оторвала кусок коры у ближайшего дерева и швырнула в гостя. Видимо, запрет на пересечение границы тропы на шоколад не распространялся.

В ответ на такое гостеприимство, от которого он вовремя увернулся, гость погрозил зверям кулаком. За что тут же получил шоколадной веткой по лбу. Швырнув ветку обратно в обидчиков, он что есть силы рванул вперёд. За ним вдогонку полетели шоколадные ошмётки и сучья. Последние были намного точнее.

Наконец охрана осталась далеко позади. Видимо, они контролировали только часть приёмной. Зато случилась новая напасть — тропинка сбрендила окончательно и попыталась сбросить незадачливого «бегуна».

Пришлось поиграть в «корриду». Безо всякого удовольствия, разумеется, ведь о каком удовольствие может идти речь, когда дикая тропинка так и норовит сыграть седоком в «отбойный молоток»?

К счастью, вдалеке показался стол секретарши, и гость с огромным удовольствием покинул необузданную дорожку. Если бы он сейчас соизволил обернуться, то увидел бы такую картину: тропинка, весьма разочарованная результатом своих действий, с горя обвилась вокруг нескольких деревьев и ожесточённо принялась их душить. К тому моменту, когда посетитель добрался до секретарши, шоколадные стволы уже посинели.

На столе у неё стояли выключенный монитор последней модели (откушенная и недоеденная вилка лежала рядом с мышью — сама мышь мирно похрапывала на своём коврике) и включенный шар предсказаний, целиком вырезанный из хрусталя. Дальнейшую «сервировку» он не рассмотрел, так как увидел секретаршу.

До безобразия красивое лицо, длинные, до пояса, белоснежные волосы, стройная фигура и обалденные ножки (он специально посмотрел на неё сквозь стол) делали её самым прелестным созданием в Мире. Всё это великолепие было облачено в коротюсенькое обтягивающее платьице (из разряда «чуть шевельнись — и скрутится, как жалюзи, в трубочку») цвета спелой клубники, собранной за пять минут до начала сезона дождей юной обнажённой девственницей… Стоп! Куда это я? Извините, увлёкся!

От этого зрелища у него закружилась (буквально) голова. Наслаждаясь произведённым эффектом (и зная, что он сейчас видит её всю), красотка тщательно выверенным движением закинула одну восхитительную ножку на другую. Потом поправила умопомрачительное декольте и обворожительно улыбнулась. Голова у гостя провернулась вокруг своей оси ещё пару раз и со щелчком встала на место. Он быстро нацепил на физиономию свою лучшую выходную улыбку а-ля «У меня в кармане миллион». А в глазах девушки уже зажёгся опасный плотоядный огонёк. Он судорожно сглотнул, поняв, что это значит, и резко бросился на землю. Извозился весь, как свинья, зато остался цел, а шоколадное дерево позади него обратилось в пепел — обычный, серый.

Он позволил себе облегчённо вздохнуть — на подзарядку её глазных лазеров, которыми оснащали себя все секретарши их Мира, стремящиеся произвести благоприятное впечатление на босса, а также защититься от его домогательств, должно уйти, по меньшей мере, минут десять — в это время он может чувствовать себя в относительной безопасности.

«Она меня спровоцировала, дура крашеная! — раздражённо подумал он, еле сдерживая себя, чтобы не нашпиговать её молниями. — И чего это я так на неё запал? Не иначе приворотными духами напшикалась! Плюс сексапильную личину напялила. Качество, конечно, отменное, признаю, но из секретарш личинами в наше время пользуются только старые перечницы, годящиеся мне в праправнучки!»

Гость на всякий случай не стал смотреть на секретаршу магическим зрением, чтобы не заполучить инфаркт. И чуть его не получил от увиденного зрелища, которое подтвердило его худшие ожидания. Он встал и невозмутимо отряхнул костюм от Верстаче… И пыль отряхнул, и упомянутого микроскопического кутюрье скинул, и поделом — ведь реклама торжественно обещала, что на его шикарный костюм пыль не садится, а тут она, пыль, прямо-таки разлеглась!

Красавица — в смысле, иллюзия от красавицы — словно прочитала его мысли про перечницу и изрядно помрачнела:

— Вы кто?

— Я Ангис Пёстроголовый. Мне назначено на три пятнадцать! — бодро отрапортовал он.

— Налоговый инспектор, что ли? — удивилась она.

— Нет, — изумился Ангис. — С чего вы взяли?

Но секретарша его уже не слушала, её понесло:

— Ах, я просто обожаю налоговиков!..

«Это в твоём-то возрасте?!» — ошеломлённо подумал он.

— …Они такие страстные!.. — продолжала секретарша. — Заботливые, богатые, воспитанные, обеспеченные…

Пёстроголовый почувствовал, что «девушка» оседлала любимого конька, да ещё и ремень безопасности застегнула на все пуговицы, и деликатно (как ему показалось) кашлянул. Переборщил. Воздушной волной секретаршу сдуло со стула.

— Извините, — смущённо пробормотал он. Но в глубине души злорадно радовался, что так естественно поставил (а, вернее, положил) «девицу» на место.

Девушка поправила вздыбленную причёску, что мало помогло, и села на место. Прикоснувшись к шару, она произнесла имя посетителя. Шар загорелся ярким зелёным светом. Потом поднялся в воздух и рухнул секретарше на ногу. «Красотка» взвизгнула и подпрыгнула на стуле, зацепив другой ногой столешницу. Стол опрокинулся, компьютер полетел вниз (тоже на секретаршу) и утянул за шнур мышь. Ангис стол поймать успел, а вот компьютер и мышь — нет. За это грызун впился ему в ногу. С трудом отодрав мышь от конечности, Пёстроголовый вернул её владелице.

Секретарша нажала на кнопку клавиатуры (которая со стола не упала, потому что оказалась прибита гвоздями), и перед Ангисом возникла массивная дубовая дверь.

— Проходите. — Она томно потянулась, надеясь вернуть себе внимание (и это с такой–то шваброй на голове и истинной физией!). Платье выгодно обрисовало все пикантные подробности её фигуры.

Но Пёстроголовый опустил глаза к полу. Она разочарованно-возмущённо фыркнула и отвернулась.

Ангис потянул ручку двери на себя. Ни в какую! Секретарша захихикала. Пёстроголовый отошёл подальше и помчался на дверь.

«Девушка» ехидно и обидно рассмеялась:

— От себя!

Тормозить было поздно. На полном ходу он протаранил дубовую преграду. Дверь разлетелась на кусочки, не выдержав его напора (ведь обычно она открывалась гораздо медленнее — пружина, фирма-с!).

На такой скорости маневрировать было невозможно, поэтому он вбился головой в первый попавшийся валун. Такие же двухметровые валуны заполняли практически половину пространства пещеры, куда влетел Ангис.

После валунов пошли сталактиты, плавно перерастающие в сталагмиты. Несколько минут Пёстроголовому пришлось проплутать в этом каменном лабиринте (не исключено, что виноваты в этом были две последние шишки), прежде чем он достиг дальнего конца этого «кабинета».

Сквозь узорные трещины в потолке пробивались тонкие лучики света. Они освещали золотой трон, на котором восседал Хозяин «офиса» (да и всего данного Мира) Сатанаил — троюродный внучатый племянник сына свояченицы деверя тётки личного сантехника шурина самого Вельзевула (как он с такой «родословной» занял трон — не знал никто).

Выглядел Властитель великолепно: длинные, увитые мускулами руки, такой же перекачанный торс, ноги покрыты прекрасной белой шерстью, на копытах золотые подковы, а голову с мужественным профилем украшают рога, затейливо закрученные в изумительную корону. Ангис невольно залюбовался Хозяином. Да, пока Повелитель молчал, он выглядел великолепно. Зато потом над внешностью брал верх его самолюбивый характер.

Из оцепенения его вывел голос Сатанаила, звучавший с капризными нотками:

— Сними Личину, Ангис. Твой внешний вид поднимает мне настроение! И не забудь сделать мне комплимент.

Пёстроголовому жалко было расставаться с образом киношного красавца-гуманоида (кажется, прототипа его Личины звали Орландо Шварцеструдель), но дважды Властитель повторять не любил. Тех, кто не подчинялся ему с первого раза, Властелин Адского Мира лично с любовью укладывал в гроб в белых тапочках. Разумеется, если их было на что надевать.

— Ваше величество, ваша шерсть на ногах белее самого белого снега! — униженно пролепетал Ангис.

— Знаю, — «скромно» потупился Сатанаил. — Я ж на неё цистерну «Комета» извёл!

Ангис торопливо пробормотал заклинание, и личина стекла с него на каменный пол, образовав у ног владельца крохотную лужицу, которая, впрочем, быстро впиталась в какую-то щель. Хозяин действительно скупо улыбнулся. Пёстроголовый в волнении уставился в пол — он знал, что его истинная внешность на редкость уродлива: кривые ноги разной длины со свалявшейся шерстью грязно-жёлтого оттенка (он истратил уйму денег на всевозможные магические шампуни, но шёрстка и не думала становиться чистой, да и расчёсываться не желала), копыта отсутствовали совсем, огромный живот, которому позавидовал бы любой ценитель пива, и несуразные рога в количестве полторы штуки — поэтому он и предпочитал всюду носить личину красавца.

Сатанаил, насмотревшись вдоволь, перешёл к делу:

— Для тебя есть задание, Ангис.

— Я весь — внимание! — Пёстроголовый от волнения (ещё бы, ведь не каждый день ему поручает задание сам Владыка) изобразил книксен.

Властитель вновь улыбнулся. Ангис разволновался ещё больше и сделал реверанс. Хозяин покатился с трона в приступе истерического хохота.

Через несколько минут он устал смеяться и вернулся на трон.

— Мой шпион в Безупречном Мире доложил о том, что в Земном Мире готовиться высадится рота десанта Ангелов-Хранителей.

— Целая рота? — изумлённо переспросил Ангис.

— Именно. — Сатанаил нахмурился. — Это беспрецедентный случай за всю историю Вселенной. Такого количества Ангелов сразу Яхвин не выпускал из своего Мира никогда! Более того, вся орава этих недообщипанных ворон будет охранять одного заурядного человечишку! Вот его фото.

Перед Пёстроголовым появилось изображение молодого парня. Обычный такой, разве что рыжий.

— Так вот, моя личная гвардия перехватит и уничтожит Ангелов, а ты должен будешь заняться парнем, со всеми вытекающими. Но так, чтобы прихвостни Яхвина сочли это несчастным случаем. Дело в том, что этот пацанёнок упомянут в Пророчестве Апокалипсиса. Слышал о таком?

— Да.

Ещё бы Ангис о нём не слышал. Пророчество Апокалипсиса было самым известным предсказанием о грядущем конце света.

— Скорее всего, — продолжал Владыка, — этот паренёк как раз тот самый, кто в день своего двадцатипятилетия уничтожит Вселенную. Наши гуманные Ангелочки наверняка в суматохе ищут способ спасти парня, не убивая его. Но мы-то к этому делу относимся гораздо спокойнее, верно?

— Так точно! — гаркнул Ангис, заставив Хозяина поморщиться.

— Только позвольте вопрос, Ваше Величество: разве Яхвин ничего не заподозрит, узнав, что его Хранители уничтожены вашей гвардией?

— Такого неотразимого правителя, — Сатанаил быстро оглядел свою «безупречность» со всех сторон в маленькое зеркальце (где он всё-таки отражался), — невозможно в чём-то заподозрить! А в крайнем случае, сдам старику эту роту — скажу, что они дезертировали и теперь сами по себе, подумаешь, покрошили чёртики ангелочков! Да он себе ещё клонирует. И ещё, Ангис, операция неофициальная, в случае провала пеняй только на себя — сдам тебя вместе с гвардейцами. На рассвете обратишься к первому советнику, он отправит тебя на место.

Владыка Адского Мира нажал на подлокотнике трона кнопку вызова, и через секунду перед ним возникла запыхавшаяся секретарша из приёмной.

— Ах да, Ангис, ты свободен, — словно только опомнился Сатанаил.

— Слушаюсь! — Ангис чётким движением отдал честь. Чуть зазевался и едва не отдал и душу, но вовремя спохватился и сцапал ускользающую беглянку за хвост.

Он вытянулся по швам, попытался щёлкнуть «каблуками» (получился лишь глухой, невнятный шлепок) и, развернувшись кругом, направился к выходу из пещеры-кабинета.

Вслед ему донёсся голос Короля:

— А ты, милочка, отполируй-ка мне копыта — я люблю любоваться на своё отражение…

Секретарша на мгновение оторвалась от свалившейся на её охваченные ревматизмом плечики работы и проводила коротышку завистливым взглядом.

Владыка же, глядя на уходящего беса, презрительно скривился: теперь Яхвину и его Ангелам будет чем заняться.

Но сам Ангис Пёстроголовый уже ничего не замечал, глядя строго перед собой и улыбаясь во весь рот — у него появилась важная работа.

Работа! Задание от самого Правителя! Ему, вечно невезучему, можно сказать, впервые в жизни удалось сорвать джек-пот. И теперь Ангис думал лишь о том, как не порвать себе широченную гордую улыбку…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

Проверяйте деньги, не отходя от кассы…

Куда кассу-то понёс, ирод?!

Капитан милиции Глеб Жигалов (здоровенный — во! Широченный — ого-го! Высоченный — вах! Ну ещё волосы светлые и глаза чёрные, но это так, к сведению) распахнул дверь своего рабочего кабинета. Ну ладно, ладно, не совсем своего: Жигалов делил его со своим другом — старшим лейтенантом Евгением Крылиным.

Старлей — крепкий невысокий шатен с дружелюбным лицом и неизменной улыбкой — сидел за столом и пил пиво. Увидев друга, он улыбнулся.

— Пива?

Глеба после вчерашнего праздника немного мутило (в который ведь раз обещал себе не пить столько), и он кивнул. Крылин протянул ему ополовиненную бутылку классического «Солодина». Жигалов с наслаждением выдул прохладную жидкость.

— Что новенького? — спросил он, садясь за стол с другой стороны. Кроме стола, в кабинете были лишь шкаф, кушетка и пара стульев — при этом места для самих людей практически не оставалось.

— Заходил полковник. Требует незамедлительно разобраться с делом об исчезновении журналистки. А как? Разве что порвать? — ухмыльнулся Евгений.

— Ага, а потом Нечепоренко — нас!

— Хорошая мысль!

Жигалов и Крылин одновременно повернулись к двери. В проёме, опираясь об косяк, стоял полковник. Этот невысокий толстячок, казалось, состоял из одних округлостей, умудряясь при этом выглядеть очень и очень грозно. Друзья вскочили, отработанным неуловимым движением пряча бутылки.

— Сидите уж!

Глеб попробовал оправдаться:

— Игорь Борисович, вы же понимаете… ну…

— Прекрасно понимаю, Жигалов, — кивнул полковник. — Но ты ведь знаешь, чья это дочь. Так что постарайся, пожалуйста.

— Будет сделано.

Нечепоренко хмыкнул и ушёл.

Глеб вздохнул:

— Ну и что теперь делать?

— Что–что… — Крылин ехидно улыбнулся. — Вешайся! Говорят — отлично помогает.

— Шёл бы ты… — вяло отмахнулся Жигалов, доставая папку с делом журналистки.

— Снова за пивом? Уже иду!

И Крылин смылся. А Глеб углубился в чтение.

2

Любишь кататься в лифте — работай лифтёром.

Журналистку Ларису Старожилову, вечно сующую симпатичный носик не в своё дело, Глеб знал уже несколько лет. Знал близко. Настолько близко, что у них даже случился небольшой роман. Бурный, как горная река, и скоротечный, как русское лето (её слова, чесслово!). Расстались они друзьями.

Виделся Глеб с ней довольно часто. Встречались в кафе, чтобы поболтать, обменяться новостями. Эти встречи, как видел Жигалов, были приятны ей так же, как и ему. Старожилова своей нестандартной женской логикой не просто умиляла — она и пользу приносила. Несколько раз Жигалов (втайне от полковника, само собой, иначе втык, вытык и снова втык) посвящал её в детали расследуемых дел, и Лариса почти безошибочно определяла преступника. Ещё она с первого взгляда угадывала все потаённые страхи человека. В её лице мир потерял великого психоаналитика, зато обрёл честного журналиста. И работала Старожилова под псевдонимом, то есть без оглядки на отца, хоть в это и трудно поверить.

Всего этого в деле, конечно, не было. Только сухие факты. Глеб вздохнул. И бесполезные. Последний раз он встречался с Ларисой за месяц до её исчезновения и не мог знать, во что она ввязалась. Но, скорее всего, в нечто весьма неприятное.

Исчезновение было странным. И это ещё мягко сказано. Вечером пятого июля Лариса вошла в лифт своей десятиэтажки. Это подтвердила очень любопытная местная старушка, словно танк навязавшаяся в свидетельницы. Она же показала, что лифт был пуст, когда Старожилова входила в него, и что он доехал до верхнего этажа, не останавливаясь. На десятом лифт ждал сантехник. Удивительно, но трезвый. По его словам лифт пришёл без пассажиров. Вопреки правилам безопасности люк на крыше лифта был заварен намертво. Давно запаян. Склонности испаряться в воздухе Жигалов за Ларисой не замечал. Становиться невидимкой она тоже не умела, но, тем не менее, пропала бесследно.

Истории свидетелей были тщательно проверены. Оба стояли на своём, в показаниях не путались. Но разгадку исчезновения журналистки приблизить не могли. Сыскари рыли носом землю месяц и благополучно закрыли бы дело, если бы не тот факт, что губернатор Старожилов всё ещё оставался на своём посту и был очень недоволен результатами следствия.

Жигалову поручили это дело, не зная о его знакомстве с Ларисой. А Глеб, несмотря на внешность, был неплохим сыщиком. Он принялся проверять все мало-мальски пригодные версии. Были опрошены сотрудники газеты, где работала Старожилова. Но с июля Лариса вышла в отпуск и никаких специальных заданий не получала. Значит, вляпалась в неприятности самостоятельно.

Глеб лично обыскал её квартиру, но никаких зацепок не обнаружил — в июле Лариса ничего не планировала. Он нашёл только билет на самолёт, но и эта ниточка никуда не привела — Старожилова хотела лишь слетать в Париж, однако билетом так и не воспользовалась.

Похищение с целью выкупа Жигалов отмёл почти сразу — сообщений от похитителей не поступило до сих пор.

Глеб не спал пару суток, лично исследовав злополучный лифт и подъезд практически по сантиметру (он бы и всю десятиэтажку перерыл, но не дали) — не то чтобы он не доверял своим коллегам, просто хотел убедиться, вдруг что пропустили, взглянуть «свежим» взглядом. Увы, тут целеустремлённость Жигалова чуть не впервые дала сбой — после всех его усилий цель была так же далеко, как финиш — спустя секунду после старта.

Однако сдаваться Глеб был не намерен. Лариса была слишком дорога ему. Жаль, что он понял это так поздно…

3

Как же скучны рабочие будни, особенно с понедельника по пятницу!

От раздумий Глеба оторвал сержант Петров, вломившийся в кабинет и всей своей немаленькой тушей занявший почти всё пространство. Толстый и неопрятный, ленивый и вечно страдащий одышкой. Петрова грозили уволить минимум пару раз в неделю, но изворотливый сержант всякий раз умудрялся выкрутиться.

— Глеб… уф… тут такое дело… уф…

— Что опять?

— Киоск ограбили… уф… на Первомайской. Уф… владелец киоска весь телефон заплевал… уф… утверждает, что у него там… уф… какой-то странный случай.

— А я-то тут при чём? — изумился Жигалов.

— Понимаешь… уф… во всём отделении людей не нашёл! — всплеснул руками сержант. — Кто на выезде… уф… кто за пивом пошёл… О, стихи!

— С тобой всё ясно, Пушкинов, — улыбнулся Глеб. — Надо сказать полковнику, чтобы по утрам выдавал всем рассол.

Сержант хихикнул:

— На всех всё равно… уф… не хватит!

— Правильно, потому что ты один всё выжрешь! Ладно, поехали. — Капитан встал. — А кто у тебя за баранкой?

— Шурин мой… уф… Колян. Я его на полставки… уф… устроил.

— А Нечепоренко что?

— Что-что! Увидел… уф… пригрозил уволить. И Коляна… уф… и меня. А сам… уф… водить не умеет! Так я сегодня… уф… на шурина форму надел… уф… фальшивые усы, что у тётки… уф… из театральной костюмерной стащил… уф… навесил, авось, не узнает!

— Узнает, — заверил Петрова Глеб, — в любом гриме узнает! Наш Игорь Борисович гражданских за версту чует. Он свой опыт нипочём не пропьёт, в отличие от тебя.

— Да-а? — недоверчиво протянул сержант. — Тогда придётся… уф… самому ехать права получать! Да боюсь… уф… не помещусь я за руль!

Глеб сразу вспомнил случай, когда сержант спьяну решил сесть за баранку милицейского «бобика». Сесть-то он сел, а вот вылезти обратно не смог. В итоге всё отделение, побросав работу, вытягивало Петрова из машины. Получилась современная обработка сказки «Репка» в милицейском исполнении. Жаль, что в отличие от сказки, данный случай закончился не очень хорошо — Петрова удалось вызволтть из «плена» лишь полностью раскурочив рулевую панели машины. За ремонт «бобика» бедняге пришлось платить из собственной и без того невысокой зарплаты, из-за чего сержант почти бросил пить. «Почти» длилось ровно месяц (то есть до следующей зарплаты), который с тех пор отмечался всем отделением, как общенациональный праздник. С тех пор Петров на эти дни всегда старался запланировать отпуск, чтобы не краснеть перед коллегами.

Они подошли к грязному «уазику». На переднем сидении бессовестно дрых пьяный детина в подозрительно знакомом кителе.

Сержант взвыл:

— Ах ты, скотина! Да я ж тебя… уф… это… ну… А, вот! Полковнику сдам!

— Да успокойся ты! — прикрикнул на Петрова Жигалов. — Я сам поведу.

— Идёт! — Сержант моментально заткнулся и влез в машину, предварительно выкинув из салона шурина.

«Уазик» опасно накренился вправо.

— Вылезай, — скомандовал Глеб.

— А что… уф… случилось?

— Нам не обойтись без твоего Коляна.

— Как это? — не понял Петров.

— Он послужит твоим противовесом, иначе перевернёмся на фиг. Закидывай его на заднее сиденье.

— А–а, понял! — Сержант так резко выскочил из машины, что та заходила ходуном.

— Китель-то с него сними! Кстати, ты где его взял?

Петров быстро раздел бессознательного Коляна:

— Там… уф… в коридоре висел…

— ПЕТРО-О-ОВ!!! — Дальше из окна Нечепоренко понёсся яростный полковничий Мат. Мат с большой буквы, потому что таких сочетаний Жигалов ещё не слышал.

Сержант в панике запрыгнул в «уазик», и Глеб рванул с места. От греха подальше.

4

И пиво может свести с ума, если его не пить, а слушать.

Минут через пятнадцать они прибыли на место. Вокруг разрушенного киоска наматывал круги, видимо, решив побить все мировые рекорды, хозяин торговой точки — миниатюрный толстенький человечек, взъерошенный и злой (ну правильно, такой вынужденный марафон ещё никого добрее не делал).

— Здравствуйте, капитан Жигалов, — представился Глеб. — Что произошло?

— Сами видите, — простонал, забыв про манеры, киоскёр.

И действительно — всё было видно. У киоска напрочь отсутствовала передняя стена. Судя по всему, она была вырвана с корнем. Ассортимент товаров практически весь был растащен. То, что осталось, не нужно было уже никому, так как превратилось в битый-поломанный хлам.

— Когда это случилось? — спросил Глеб.

— Прихожу с обеда, а тут такое…

Жигалов поднял бровь:

— С обеда? Сейчас же только десять утра.

— А что?! — вскинулся киоскёр. — Моя точка — когда хочу, тогда и обедаю! И столько раз, сколько захочу!

— Ясно, — не стал спорить Глеб. — Значит, с девяти до десяти, так?

— С девяти тридцати до девяти сорока пяти, — хмуро поправил киоскёр. — Ем я часто, но быстро.

— А товар?

— Товар растащили прохожие. Набросились, как стервятники! Пока вас дождёшься… Я пытался их остановить, но… — Он продемонстрировал большущий фингал под глазом. — Их всех надо посадить, слышите!

Капитан промолчал — как же, найдёшь теперь кого.

— У вас есть список краденного… э-э… то есть товара?

— Есть, то есть был… — запнулся лавочник. — Всю документацию спёрли в первую очередь. Понятия не имею, зачем она кому-то, кроме меня! Но я помню всё наизусть!

— Вот и отлично. Сержант, запиши показания гражданина… — Жигалов намеренно сделал паузу.

— Брумберг я, — крайне неохотно отрекомендовался толстячок. — Абрам Иосифович.

— … Гражданина Брумберга. А я свяжусь с отделением.

— Капитан… это… уф… рация не работает, — сообщил Петров.

— Это ещё почему?

— Похоже, ей… уф… Колян закусывал…

— Рацией?! — восторженно взвизгнул киоскёр.

— Ага! — подтвердил сержант. — Он когда нажрётся… уф… кирпичом может закусить!

Жигалов вздохнул:

— Гражданин Брумберг, одолжите телефон?

— Вам зачем?

— Мне нужно позвонить в отделение и запросить экспертов. Надеюсь, они уже напились пива и могут работать. — Последнюю фразу Глеб произнёс еле слышно.

— Держите. — Брумберг протянул ему мобильник. — Только недолго. И не звоните по межгороду!

— Уверяю вас, наше отделение находится в нашем городе!

Киоскёр хмыкнул. Не поверил, зараза! Жигалов отошёл в сторонку и набрал номер своего кабинета.

Сперва шли одни гудки. Потом послышался знакомый голос.

— Старший лейтенант Крылин слушает.

— Женя, это я.

— Кто — я? «Я бывают разные!» — спародировал старлей кролика из известного мультфильма.

— Кончай прикалываться!

— Ты где? — Крылин стал серьёзным. — Пиво нагревается. Полковник тоже может закипеть, если не обнаружит тебя, плачущего над делом журналистки.

— На выезде я, — объяснил капитан. — Петрову звать некого было. Похоже, что на твоём дне рождения побывало всё отделение. Отлёживаются теперь, а нам за них отдуваться. В общем, тут на Первомайской какой-то придурок у киоска полстены оторвал.

— Это он, поди, с грузовика подцепил, — предположил старлей.

— Я тоже так думаю. Пришли мне эксперта.

— Гребенщиков подойдёт? Он только что пришёл. Только он не опохмеленный. — Крылин на том конце провода явственно ухмыльнулся.

— Сойдёт. Может, Брумберг сжалится и выдаст ему пивка.

Евгений дал отбой. Капитан вернул трубку киоскеру.

Тот сунул телефон в карман и продолжил диктовать:

— Ящик светлого «Бочкарина», десять, нет, одиннадцать бутылок «Клинова»…

Сорта пива перечислялись минут десять. Потом пошли другие напитки. Глеб закатил глаза к небу. Выбор напитков, само собой, был намного богаче пивного ассортимента. Судя по списку, у Брумберга ограбили не киоск, а целый торговый центр. Или его киоск внутри был значительно больше, чем снаружи. Бедный Петров уже устал записывать.

Капитан подмигнул ему, злорадно думая про себя:

«Так-то, Петров! Не всё тебе водку хлебать!»

Спустя минут десять Жигалову надоело слушать лимонадно-соковую эпопею, и он отошёл в сторону. Случайно глянув за угол пятиэтажной новостройки, он увидел на тротуаре похищенную стенку от киоска.

— Гражданин Брумберг!

— Что? Ну вот, вы меня сбили!

— Я нашёл вашу стенку.

— Да? — Коротышка Брумберг аж подпрыгнул. Он подбежал к капитану. — Где она?

— За углом.

Киоскёр подскочил к стене, явно намереваясь её погладить.

— СТОЯТЬ! — громовой возглас поверг растерявшегося Брумберга на землю.

Это кричал взмыленный Гребенщиков. Долговязый нескладный эксперт так торопился, что забыл взять машину.

— Вначале я должен снять отпечатки пальцев! — высокомерно объявил он. — А потом хоть целуйтесь со своей витриной!

Киоскёр налился яростью:

— Да как вы смеете! Брумберг никогда не позволяет так с собой разговаривать! Никому!

Гребенщиков проигнорировал его реплику и направился к стене от киоска.

Брумберг сжал кулаки и пошёл на эксперта. Путь ему преградил Глеб.

— Пустите меня! — завопил киоскёр. — Я ему нос бантиком завяжу!

— А вы сможете?

По диким глазам Брумберга Жигалов понял, что сможет.

— А зачем?

Вопрос поставил киоскёра в тупик.

— Он же… он же… ну… А, ладно, сдаюсь… пока не знаю…

— Вот когда придумаете, тогда и приходите — я лично его подержу.

— Обещаете?

Глеб с важным видом кивнул.

— Договорились. — Довольный Брумберг потёр руки. — Пойдёмте, сержант, список ещё не окончен.

Обрадовавшийся было передышке, Петров вновь поскучнел и уныло побрёл за Брумбергом, как телёнок на бойню. В некотором смысле так и было — сегодня сержант явно наработал месячную норму.

— Ну как? — спросил Глеб у эксперта.

— Что — как? — переадресовал вопрос тот.

— Пальчики есть?

— А как же! Вот они! — Гребенщиков покрутил перед носом капитана своей пятернёй.

— А если серьёзно?

— До фигища! Ну, это понятно — все любят витрины лапать. В основном все расплывчатые. Но есть и чёткие. Два. Вот и вот. — Он ткнул давно не стриженным ногтем в стекло. — Один этого крикуна-киоскёра (я уже успел откатать его лапищи), второй — водителя «КамАЗа».

— Значит, это всё-таки «КамАЗ»?

— Угу. Вон пятно смазки — у него бак течёт.

Жигалов удивился:

— А как же он ездит?

— А чёрт его знает! — в тон капитану ответил эксперт. — Может, он про него и не знает!

— Что ещё выяснил?

— У него резина зимняя.

— Шутишь? — поднял бровь Глеб.

— Не-а! Вон же след от протектора.

— А может, это от другого «КамАЗа»?

— От того же, — улыбнулся Гребенщиков. — Видишь — лужа.

Видеть-то Глеб видел. Да только ни фига не понимал.

— Он что — псих?

— Не знаю, — пожал плечами эксперт. — Беглым психам машины вроде пока не выдают. У нас в городе уж точно. Может, гастролёр?

— Он определённо чокнутый! Кто же ещё будет ездить на зимних шинах летом?

Гребенщиков кивнул:

— Я с тобой согласен. Но может быть, у него нет денег, чтобы сменить резину? Вот тебе и мотив для ограбления!

— Какой к чёрту мотив! Гражданин Брумберг! — окликнул Глеб киоскёра.

— Да? Агрх! Вы опять меня сбили! Вы нарочно, что ли? Что вам ещё нужно?

— Вы хранили деньги в киоске?

— Я так похож на идиота? — Вопрос был из разряда риторических, потому что Брумберг тут же продолжил «диктант», не обращая внимания на постанывания Петрова — тот уже не стеснялся.

— Слышал? — хмыкнул капитан. — Не было там денег! Он вообще ничего не взял!

— А водила знал об отсутствии в ларьке денег? — усмехнулся эксперт. — И потом, я только предложил — дальше думай сам. Ты у нас сыскарь. Я закончил. Брумберг может поцеловать невесту… Тьфу, витрину!

— Спасибо. Надеюсь, найти этого идиота будет легко.

Гребенщиков с гордо поднятой головой прошествовал мимо Брумберга в машину. Под ноги он при этом, конечно, не смотрел. Его нога наступила на пустую пивную банку. На глазах у Брумберга, Петрова и Жигалова эксперт как в замедленной съёмке начал заваливаться назад. К счастью для него он упал на сержанта. Пивной живот Петрова смягчил удар. Банка сделала тройное сальто в воздухе и треснула Гребенщикова по лбу. Эксперт вырубился. На его челе стремительно разрастался синяк.

Капитан подобрал виновницу происшествия. Из банки выпал чек.

Глеб вынул из кармана приберегаемые для этой цели щипчики и подцепил бумажку.

— Магазин «Светлана», — прочитал он.

— «Светлана»? — переспросил Брумберг. — Это рядом. За углом.

— Петров, грузи Гребенщикова в машину, — скомандовал Жигалов. — Съездим к этой Светочке, вдруг это зацепка? — Он осторожно сунул чек в пакетик.

Брумберг опешил:

— А как же я? Ведь составление списка украденного ещё не закончено!

Жигалов забрал у сержанта блокнот, вырвал страницы, исписанные за утро, и вручил их киоскёру.

— Что это значит, капитан? — недоумевающее спросил Брумберг.

— Абрам Иосифович, вы же прекрасно понимаете, что мы не в состоянии найти ваш товар! Мы не можем бегать за каждой бутылкой!

— А зачем же я составлял список? — Лавочник сник.

— Мы сделаем всё возможное, чтобы найти того, кто раскурочил ваш ларёк, и взыщем с него сумму ущерба, — пообещал Глеб.

— А это отличная идея! Как я сам не догадался! Надо бы также определить сумму компенсации и за моральный ущерб — от волнения я похудел на килограмм!

«А по-моему, от бега вокруг киоска», — подумал Жигалов.

Брумберг тут же забыл про милицию, определяя суммы ущерба и автоматически завышая их вдвое-втрое.

Капитан сел за руль «бобика», и машина довольно резво для своего возраста покатила к магазину «Светлана».

А Петров, наконец, с облегчением выдохнул:

— У этого Брумберга… уф… ларёк определённо бездонный!

Глеб кивнул и взглянул в зеркало заднего вида на шурина сержанта. Тот храпел, умудрившись примостить голову на лежащего на нём Гребенщикова.

Неожиданно Жигалов вспомнил про китель полковника:

«Интересно, как мундир с полутораметрового Нечепоренко налез на двухметрового дылду Коляна?»

5

Чёрт — прекрасный собутыльник.

Руководство к действию.

Рота высоченных Ангелов-Хранителей высадилась неподалёку от города в небольшом и когда-то уютном лесочке — сейчас этот уют заменял многочисленный мусор, старательно «забытый» грибниками и туристами.

Ангелы не успели даже оглядеться, как воздух в сотне метров от них замерцал, и из портала в лес сошли личные гвардейцы Сатанаила, числом в сто душ. Ангелы тотчас обнажили свои огненные мечи — их было всего тридцать, но чертей они не боялись.

Гвардейцы тоже достали оружие — двухметровые (по росту Ангелов, готовились же) трезубцы. Черти в своих лёгких кольчужках по достоинству оценили хоть и золотые, но чрезвычайно крепкие (поскольку зачарованные) доспехи противника, поэтому нападать не спешили. А куда спешить? На тот свет, что ли? Дураков нет!

И вот, пока Ангелы оценивали ситуацию, черти встали в круг и начали совещание.

— Они нас замочат!

— Убьют и не поморщатся!

— Им и медали за это дело дадут!

— А то и ордена!

— Изверги, что с них взять!

— А оружие-то какое!

— Точно! Специально для мясников!

— Бедные, мы бедные!

— Мне умирать нельзя — я единственный ребёнок в семье!

— У тебя же сотня братьев и столько же сестёр!

— Так я же единственный младшенький!

— Мне тоже умирать нельзя!

— Тебе-то почему?

— Тоже младшенький?

— Я жене обещал прийти домой пораньше!

— У тебя же нет жены!

— Да вот, чего-то захотелось завести…

— Мне тоже надо домой побыстрее…

— А у тебя что?

— Детям обещал подарки купить на Новый год!

— Сейчас же лето!

— А я всегда подарки заранее покупаю!

— Постой, какие дети?

— Да! Ты же не женат!

— Я ж говорю: я всё делаю заранее!

— Убьют на-ас горемы-ычных!

— Надо было в повара идти!

— Правильно! Работа не пыльная, прибыльная. Трави кого хочешь!

— Можно и в сантехники. Мой девиз: «Замочу в сортире!»

— Где-то я это уже слышал…

— Тебя уже мочили, что ль?

— Эх, убьют нас, бедных!

— Каких бедных? У тебя же куча вилл на побережье! Весь пляж ими утыкал, как грибами!

— Виллы нас от смерти не спасут!

— Ну… если только продать и откупиться…

— Не успеешь!

— А может, мы их грохнем? Их же всего тридцать!

— Это кто такой умный?

— Да это Байрон. Он новенький.

— Тогда пусть молчит, когда старшие разговаривают! А то пойдёт один Ангелов бить! — Говоривший перевёл дух и запричитал по-новому: — Ой, порешат нас!

— Убьют нас, братцы! Как пить дать, убьют!

— Кстати, насчёт пить. У меня есть!

— И у меня!

— И я захватил!

— А я вообще без пузыря из дома не выхожу!

Выяснилось, что выпивкой запаслись все. Кроме новичка Байрона, который оказался трезвенником.

— Ну их на фиг, этих Ангелов!

— Правильно!

— Ну, будем!

И черти, наплевав на прямой приказ Властителя, хорошенько приложились — кто к фляжке, кто к бутылке…

Недоумевающие Ангелы ждали сражения, а черти драться уже не собирались (я их прекрасно понимаю…). Хранители с вытянутыми лицами наблюдали, как черти садятся в кружок, отлаживая трезубцы в сторонку. Через пять минут личная гвардия Сатанаила затянула пьяными голосами хит всемирно известного девичьего дуэта «Я сошла с ума». Пели дружно и задушевно. Правда, голоса и слуха не было ни у кого. Но спиртное всегда добавляет если не таланта, то храбрости и наглости, верно?

Капрал Ангелов нахмурился — время, отведённое на рекогносцировку, истекало, а рота десанта ещё не нашла нуждающийся в охране объект. А тут ещё черти не желают воевать!

— Боб! — окликнул он.

— Да, сэр!

— Подкрадись к чертям и разведай обстановку!

— Есть, сэр! Рад стараться, сэр! Служу Родине, сэр! Уже иду, сэр!

— ВАЛИ УЖЕ! — не выдержал капрал.

Ангел Боб на цыпочках направился к гуляющим на всю катушку чертям. Капрал только покачал головой в напомаженном парике (который, кстати, выдерживал прямое попадание ракеты «земля-мозги»).

Боб подкрался поближе, потом ещё ближе, и вот он уже стоит за спинами гвардейцев. Те — ноль эмоций, пьют себе дальше, умудряясь при этом петь репертуар «Татушек» одновременно с приёмом спиртного. Половина слов, естественно, заменялась на бульканье. Выходило даже мелодично.

Неожиданно один из чертей заметил Ангела и спросил:

— Ты… это… Ик!.. Кто?..

— Ну… — замялся Ангел, — э… свой я!

— Тогда пей!

Гвардеец протянул Бобу флягу. Ангелу пришлось глотнуть. А так как спиртное в их Мире было под запретом, с непривычки его хорошенько развезло (ну и не стоит забывать о высокоградусности чертячьей выпивки). Боб сел в чертячий круг, обнял своего «благодетеля» и поцеловал его в пятак.

Минуту спустя до Ангелов долетел его пьяный баритон:

— На-а-ас не-е-е до-о-ого-о-оня-я-ят!

Капрал зло сплюнул на траву.

— Хосе Августо Мария Лопес Октавиан Тристан Умберто Патрисио Оливио Елена!

— Я, сэр! — отозвался названный Ангел.

— Почему тебя нельзя называть просто Хосе?

— Не положено, сэр!

— Почему? — удивился капрал.

— Национальная традиция, сэр! — объяснил «многоимённый».

— И это традиция даёт вам такие многотомные имена?

— Никак нет, сэр!

— А кто?

— Мама, сэр!

— А как зовут твою маму? А впрочем, — капрал представил себе двухминутное перечисление имён его матери, — не говори! Ты можешь взять себе псевдоним?

— Нельзя, сэр!

— Это ещё почему?

— Перед лицом Господа нашего нельзя лгать, сэр! А псевдоним — это тоже ложь, сэр!

— Вот чёрт!

— Сэр?

— Чего тебе? — не понял капрал.

— Упоминать имя нечистого запрещено, сэр! — оттарабанил Ангел.

— Тьфу ты! Знаю я!

— Но, сэр!..

— МОЛЧАТЬ! — рявкнул капрал. От звуков его голоса с деревьев слетели птицы. А черти и ухом не повели. Ни одним из двух сотен.

— Есть, сэр!

— Слушай, Хосе, а не… — Капрал наткнулся на умоляющий взгляд Ангела.- А, ладно!.. Слушай, Хосе Августо Мария Лопес Октавиан Тристан Умберто Патрисио Оливио Елена, а почему бы тебе не сократить твоё имя до аббревиатуры?

— А можно? — изумился тот.

— Конечно! Это ведь никто не запрещает! Получится ХАМЛО… ТУ… — Капрал закашлялся.

— Простите, сэр…

— Забудь, что я сказал! — скомандовал капрал, а про себя подумал: «А мамаша-то его умная и дальновидная женщина…»

— Слушаюсь, сэр! — с готовностью вытянулся по швам Хосе. — А что вы сказали?

— Сгинь! Хэнк!

— Я, сэр! — Названный Ангел сделал шаг вперёд.

— Ступай и приведи сюда Боба. Предателя, пьющего водку с чертями, ждёт трибунал!

— Простите, сэр, — вмешался Хосе. — Они пьют не водку, а самогон…

— А ты откуда знаешь?

— Читал… Да и ароматом шибает…

— Под трибунал! — взорвался капрал. — Хэнк, пошёл!

— Есть, сэр!

Ангел рухнул на землю и по-пластунски пополз к чертям. Добравшись до гвардейцев, Хэнк довольно бесцеремонно выдернул Боба из круга собутыльников.

Тот с большим трудом сфокусировал взгляд на Ангеле (один глаз Боба всё время норовил уползти под парик):

— Ты… хто?

— Хэнк!

— Ка… Ик!.. кой такой Хэнк? — искренне удивился Боб.

Тот яростно зашипел пьяному Ангелу на ухо: «Твой друг!»

— Ик! И что?

— Тебя требует капрал!

— Это вон тот маленький вечно недовольный ощипанный типус? — сказав так много за один раз, Боб заикал без остановок.

— Да, это и есть капрал. Ты должен пойти со мной!

— Кому я должен… Ик!.. я всем прощаю! — разудало объявил Ангел. Явно черти научили!

— Но, Боб…

— Чего тебе… Ик!.. злыдень? Не мешай… Ик!.. веселиться!

— Пойдём!

— Зачем?

— Не годится Ангелу пить с чертями!

— Это черти?

— Да!

— А я Ангел?

— Да!

— Тсс! Не ори, а то они обидятся! — Боб протянул Хэнку флягу. — Лучше пей!

— Запрещено!

— Я никому… Ик!.. не скажу!

— Нельзя! — запротестовал Хэнк.

— Ты меня уважаешь?

— Ну?

— Тогда пей! А то я с тобой не пойду!

Хэнк зажмурился и глотнул из фляги. После чего сел рядом с Бобом и затянул:

— Не-е ве-ерь, не-е бо-ойся, не-е про-оси-и… — хотя раньше он эту песню ни разу не слышал (вот серость, правда?).

Капрал со свистом выпустил воздух из ноздрей. Он не понимал, что происходит. Два образцовых Ангела-Хранителя сидят и пьют самогонку с чертями! (Почему самогонку? Предложите бесу что-нибудь другое — он вас засмеёт.) За что такое наказание?!

Капрал уже хотел дать команду «Кругом!», чтобы идти в город, но решил (на свою голову) предпринять ещё одну попытку, спасая своих солдат. Он послал к чертям Джека. В хорошем смысле этой фразы, если, конечно, у неё есть таковой. Тот не вернулся, зато «порадовал» Ангелов новой аранжировкой хита «Татушек» «Полчаса». Это вывело капрала из себя.

Он скомандовал:

— В атаку!!!

Ангелы, размахивая мечами, бросились вперёд. Десантники окружили чертей и навалились на них сзади. Те с пьяной невозмутимостью и невиданным на трезвую голову профессионализмом перекинули их через плечо. Это произошло так быстро, что Ангелы не успели среагировать. На каждого Хранителя пришлось по три гвардейца: двое держали Ангела за руки, третий вливал в рот самогон. После одного вынужденного глотка десантники прекращали всякое сопротивление.

Через пять минут «Я сошла с ума!» орали все, даже трезвенник Байрон, с которым обошлись так же, как и с остальными.

Потом кто-то упомянул девочек (кажется, это был капрал, но ничего не докажете!). Предложение было одобрено единогласно, и вся компания отбыла в соседний Мир в поисках девиц.