Оглавление

Пролог

Последний луч солнца растворился в верхушках деревьев, уже смеркалось. В окне небольшого дома, что стоял у подножья холма, тускло горела свеча. Её пламя колыхалось, отбрасывая причудливые тени на улицу. В доме кто-то был. Из трубы на крыше клубами поднимался сизый дым, иногда ветер подхватывал его и, разбирая на части, тянул в сторону леса.

Дом был обнесён деревянным забором. Часть его покосило временем и увело волнами, местами образовались проёмы между гнилыми серыми досками. У одного из них, снаружи затаилась фигура. В наступающей темноте было трудно разглядеть человека, но по телосложению это был определённо мужчина. В кустах неподалёку раздался шорох. Человек обернулся, вглядываясь в темноту. Во мраке наступающей ночи его зрачки мерцали зелёным светом. Посмотрев в сторону, откуда исходил еле уловимый звук, мужчина понял, что это была всего-навсего пищуха и её шорохи перестали представлять для него какой-либо интерес. Он проскользнул в широкую щель между кривыми досками и направился к крыльцу дома. Шаги человека были уверенными и твёрдыми, однако не производили никаких звуков, будто он вовсе не касался земли. Что-то неестественное присутствовало в его движениях, они плавно переходили одно в другое, но вместе с тем были крайне быстрыми, практически неуловимыми. Мужчина подошёл к дому и пристально оглядел его углы. То, что он там оставил накануне, спрятав в высокой траве, было всё ещё на месте. С четырёх сторон дома лежали чем-то наполненные узелки. Сделаны они были на скорую руку из обрезков грубой мешковины и перевязаны потёртой кожаной тесьмой.

Уже стало совсем темно. Слабый свет от окна едва освещал ступени перед крыльцом, на котором стоял чёрный силуэт, что на мгновение замер, то ли вслушиваясь в тишину, то ли набираясь решимости войти. Человек потянул за ручку двери — та податливо открылась, издав при этом истошный скрип. Он шагнул внутрь. Теперь в свете очага можно было увидеть лицо этого мужчины, изборождённое шрамами. Он не выглядел старым, но его возраст выдавала седая борода. Одетый в кожаную кирасу, прикрытую длинной накидкой с капюшоном, незваный гость стоял неподвижно на пороге. Изношенные и смятые сапоги указывали на то, что человек этот проводит много времени в пути. Мужчина осмотрел комнату. В пламени открытой печи был котелок, в нём варилось что-то явно несъедобное. Омерзительный запах гнилого мяса стоял в воздухе, делая его почти непригодным для того, чтобы дышать.

— Выходи на свет, — человек опустил капюшон на плечи, открыв седую голову, — я тебя вижу.

Его глаза ещё ярче чем прежде загорелись зеленоватым светом. На пороге соседней комнаты, из темноты появилась женщина. Выглядела она довольно заурядно, одета просто, немного неряшливо. Можно было предположить, что это обыкновенная крестьянка, если бы не тот факт, что запястья у женщины были в крови, а подол старого платья перепачкан высохшими багровыми пятнами.

— Охотник, — послышался, больше похожий на осиплое шипение, голос. — Зря ты пришёл сюда один, — прохрипела женщина, — глупо, безрассудно это. Её тонкие губы растянулись в кривой улыбке, оголив ряд гнилых зубов.

— Я не один, — ответил сухо мужчина. — Ты, видно, не заметила мару́винских камней[1], что я разложил в углах твоего дома. Ещё вчера, чтобы они успели насытиться твоей силой вдоволь… — Не заметила ты, — после небольшой паузы, однотонным голосом, неспеша, повторил человек.

Лицо женщины перекосилось, каждая вена и кровеносный сосуд на нём стали набухать, всё больше приобретая тёмно-серый цвет. Глаза её начали заполняться чёрной мглой, которая вскоре полностью поглотила их. Раздался вопль, больше походящий на рёв дикого кабана, нежели на человеческий, и женщина бросилась в сторону незваного гостя. Из её рук выступили кривые ногти длиною с ладонь. Она взмыла вверх, будто совсем лишившись своего веса, и сделала размашистый выпад в сторону мужчины. Отклонившись назад и избежав смертельного удара, человек достал меч из ножен, который тотчас вспыхнул голубым пламенем. И когда превратившаяся во что-то иное женщина приземлилась рядом с ним, он молниеносно развернул свой корпус, оказавшись позади неё. Продолжив момент вращения, человек вонзил клинок ей в спину. Меч с хрустом пробил рёбра и вышел наружу в районе левой груди, вероятнее всего повредив сердце. Тварь рухнула на пол, корчась от боли. Мужчина наклонился и ловким движением, ухватившись за спутанные волосы, повернул её голову к себе, после чего приложил ко лбу «женщины» какой-то амулет. Он достал его из кармана и держал наготове ещё до того, как вошёл в этот дом. Удерживая тварь внизу, мужчина надавил коленом на её шею и произнёс нужные слова. Раздался вопль, исходящий из самых недр её глотки. Спустя мгновение, лишённое силы тело обмякло и перестало шевелиться. Охотник на нечисть вытащил меч из спины убитой им ведьмы, оставив на полу растекающуюся лужу чёрной крови. Яростно пляшущие языки бледно-голубого пламени на лезвии его меча стали понемногу затухать и вскоре совсем погасли. «Чёртова ведьма!» — выругался человек с седой бородой, приложив руку к своей шее. Через пальцы проступала кровь. Вены и более мелкие отходящие от них в стороны сосуды на ней стали приобретать сероватый оттенок. «Зацепила всё-таки меня, тварь! Надо поскорее выпить отвар из переньи́[2], пока яд не распространился по всему телу», — подумал он.

Скинув небольшой мешок с плеч, мужчина второпях начал перебирать вещи в своём дорожном узле.

 Свойства и история этих камней раскроется более подробно в дальнейшем повествовании.

 Перенья — растение, уменьшающее воздействие некоторых сильных ядов на организм.

Глава 1. Приют

Наступал вечер. Казалось, что солнце в зените было необычно большим. Оно становилось уже не таким ярким, окрашивая серые стены маленькой церквушки в тёплые оранжевые и алые оттенки. Поблёкшая штукатурка на ней местами отсутствовала, открывая почерневшие камни, уложенные в неровные ряды. На некоторых из них выступала плесень. Неподалёку от церкви виднелся довольно крутой берег реки с высохшими, наклонившимися вниз деревьями, которые будто хотели дотянуться до воды и напиться. Их корни торчали из земли повсюду вдоль высоких берегов. Справа от церкви была густая берёзовая роща, рядом с которой стояло несколько десятков маленьких деревенских домов. Чуть дальше, перед лесом, находилось старое кладбище с покосившимися крестами и поле, за которым располагалось двухэтажное здание с множеством окон. В его дворе, ограждённом плетнём, было две небольшие постройки хозяйственного толка.

По протоптанному тракту, который проходил вдоль берега, а потом сворачивал в сторону берёзовой рощи, шёл человек с тростью в руке, на спине у него болтался полупустой походный узел. Голову мужчины местами уже покрыла седина, но ещё оставалось много тёмных волос. Одет он был в длинный, выгоревший на солнце балахон коричневого цвета с красной полосой на груди, перевязанный широким белым льняным поясом. Просвещённый человек, глядя на одежду путника, мог бы сразу признать в нём странствующего пастыря. Такая одежда и цвета были довольно распространены в Тра́умэ[1] среди людей этого сословия. Мужчина шёл с запада, по-видимому, из самого Аурдо́на, — столицы, что находилась в нескольких десятках вёрст[2] отсюда. Скорее всего он направлялся в Ки́нсдальт, по крайней мере тракт вёл именно в этот город. Пастырь остановился и посмотрел на заходящее солнце. Немного потоптавшись на месте, он всё же решил свернуть с тракта на тропку, ведущую к церкви. Шёл мужчина неспешной походкой, то и дело опираясь на трость. Он был высокого роста и худощавого телосложения. Его угловатое лицо с вытянутым подбородком и тонкими губами казалось на первый взгляд отталкивающим, но стоило лишь посмотреть в глаза, и пастырь уже не вызывал никакой неприязни. Они были добрыми и тёплыми, в них присутствовала какая-то детская наивность. Сразу хотелось заговорить с ним о чём-то.

Мужчина в пыльном балахоне подошёл ко входу в церковь. Двери были закрыты. Он, как будто немного стесняясь, тихонько постучался. Никто не открыл. Было тихо, лишь доносился еле слышный щебет птиц из берёзовой рощи. В этот раз пастырь постучал уже громче, более настойчиво. Стук эхом раздался внутри стен здания. Спустя какое-то время за дверями послышались шелестящие шаги. Одну из распашных дверей приоткрыл старик и высунул голову наружу. Седые волосы на его голове торчали в разные стороны вокруг блестящей лысины.

— Кто ты? Чего надо в столь поздний… — он не закончил свой вопрос, присмотревшись получше к человеку на пороге и признав в нём священнослужителя.

— Доброго Вам вечера! Я пастырь Ирийзар, — спокойным мягким голосом ответил мужчина с тростью.

— Да я уже по твоей одежде понял. Меня Протомиреем звать. Проходи, что на пороге-то стоять, разговаривать, — лысый мужчина полностью открыл дверь и жестом пригласил пастыря внутрь, — я священник здешний, — продолжил он.

Святой отец явно не предполагал, что кого-то встретит сегодня вечером на пороге своей церкви и вместо рясы был одет в обычную широкую, длинную рубаху.

— Не ожидал никого. В это время теперь из мирян никто не приходит сюда, боятся. Скоро ведь солнце зайдёт уже. Тёмная навь[3] просто одолела эти места! Никакого спасу нет! Иго́ша[4]совсем уже меня с ума свёл. Вроде безобидный он, но как завоет нечеловеческим голосом в коридорах, аж в дрожь бросает, потом уже не до сна мне. Сам мучается и других изводит. Вообще, ночью сейчас из дому лучше не высовываться, — сказал Протомирей.

— А что ночью? — полюбопытствовал пастырь Ирийзар, минуя расспросы про игошу.

— Ночью-то… Чертовщина какая-то, прости меня Господи, творится возле старого кладбища, что здесь неподалёку, — ответил святой отец и нервно потёр руками свои виски, — так сходу и не объяснить. — Ты лучше скажи, зачем сюда пожаловал, в наши края?

— Волей случая. Давно уже путь держу, увидел церковь вашу. Могу я остановится здесь ненадолго, отдохнуть, еды тёплой отведать? А потом продолжу своё странствие, — пастырь Ирийзар окинул взглядом старую церковь, — может по хозяйству чем надо помочь?

— От помощи не откажусь. Есть у меня здесь комната, пустует всё равно. С едой что-нибудь придумаем, — Протомирей похлопал Ирийзара по плечу, и они прошли в небольшую дверь возле алтаря.

— А что это за здание, там за полем? — поинтересовался Ирийзар, пока они шли по тёмному коридору.

— Это детский приют, сироты там. Кто-то здешний, кого-то привезли из других мест. Лет до четырнадцати-пятнадцати их обычно в нём содержат, а потом кого куда. Бывают конечно и те, что не доживают до распределения, условия там сам знаешь какие, в этих учреждениях, — ответил Протомирей.

Дальше они шли молча пока не оказались в небольшом холле, который располагался внизу колокольни. Наверх к колоколам вела каменная винтовая лестница, некоторые из её ступеней уже покрылись трещинами, от старости.

Свет тлеющего солнца ещё немного пробивался сквозь окна наверху, но уже становилось темно. Когда они пришли, Ирийзар смог разглядеть в полумраке лишь несколько дверей. Протомирей достал ржавый ключ из кармана и, навалившись на одну из них, с трудом открыл замок.

— Вот, можешь расположиться здесь, — сказал он и зашёл первым в комнату.

Ирийзар проследовал за святым отцом. Каменный пол, кровать, которая стояла практически от стены до стены и окно с кованной узорчатой решёткой, вот, собственно, и всё, чем располагала эта маленькая комната. Ирийзар поблагодарил Протомирея. Он был рад переночевать здесь. Прошло уже довольно много времени с тех пор как ему довелось выспаться в кровати, её обычно заменяли то еловые лапники, то сено, а иногда и просто покрывало на холодной земле.

***

Четверо людей, одетые в лёгкие доспехи, покрытые сверху длинными плащами, двигались медленно, то и дело останавливаясь и вслушиваясь в тишину. С первого взгляда было понятно, что они воины. В движениях каждого чувствовалась дисциплина и уверенность. Лиц их было не видно, лишь только зелёные огоньки глаз тускло блестели из-под больших капюшонов плащей. Один из них жестом показал направление, и они разделились.

На ночном небе не было видно ни звёзд, ни луны. То и дело сверкали молнии, ослепляющими вспышками отбрасывая тени фигур в плащах на каменистый берег острова. За ярким светом следовал оглушительный гром, приближалась гроза. Небольшую ладью, привязанную возле берега, кидало волнами на выступающие из воды камни, она с треском билась об них и снова отходила в море. Людям, прибывшим на ней на остров совсем не было до этого дела, каждый из них понимал, что скорее всего этот путь в один конец. Впереди возвышался вертикальный утёс, наверху которого стояла башня, сделанная много веков назад из о́рдунского морио́на[5]. Чёрные камни её стен были неровными, разных размеров и часто выступали острыми краями наружу. На самом верху башни, под самым куполом, в окне горел зеленоватый свет.

— Он уже понял, что мы здесь, надо поторопиться, — сказал один из мужчин в плаще.

Двое из них, незадолго до этого отошли и уже скрылись где-то в темноте. Оставшиеся подпрыгнули вверх на сажень[6] или даже выше, зацепились за крошечный выступ утёса и очень быстро, словно отталкиваясь ногами от самого воздуха, начали преодолевать каменную вертикаль.

Спустя какое-то время все четверо снова встретились у входа в башню.

— Мы проверили. Снаружи нам ничего не угрожает. Расставили ловушки на случай незваных гостей, — сказал один из мужчин и достал меч.

— Думаю нам вряд ли удастся выманить его из башни, там место его силы, — ответил другой.

Они вытащили свои мечи из ножен. Их клинки были объяты полупрозрачным пламенем, обвивающим блестящую сталь. Оно мерцало голубоватым светом в темноте. Мужчины зашли внутрь башни, дверь была не заперта. Поднимаясь по широкой спиральной лестнице, что находилась по центру, они проходили этаж за этажом, каждый раз останавливаясь, всматриваясь и вслушиваясь в тёмные коридоры и помещения, окружавшие её. Чем выше они поднимались, тем громче становился шёпот голосов, доносящихся сверху. Он сотнями слов проникал в разум, дезориентировал и не давал сконцентрироваться. Один из мужчин достал из-за пазухи небольшой флакон и вытащив зубами пробку, смачно выплюнул её на пол, потом сделал глоток и поморщился. Он передал флакон остальным и каждый из них тоже сделал по глотку.

— Ну и дрянь же! Почему эликсиры всегда такие противные на вкус! — сказал человек, выпивший горькую жидкость последним, и они продолжили свой путь наверх.

Через какое-то время голоса стали затихать и вскоре совсем исчезли.

— Видимо подействовало, — с облегчением сказал один из мужчин и вытер рукою испарину со лба.

— Да, я тоже перестал слышать этот чёртов шум, — ответил другой.

Наконец, они практически добрались до самого купола башни, оставалось подняться всего на один этаж выше. Сверху на лестницу падал тусклый ядовито-зелёный свет. Он был настолько неестественен, что от него болели глаза.

— Настало время принять нашу судьбу, братья! Встретим же её без страха и упрёка! — сказал мужчина с седой бородой и снял капюшон, открыв такие же седые волосы.

— Без страха и упрёка! — в один голос повторили остальные.

Преодолев оставшийся виток лестницы, все они оказались на последнем этаже башни. Перед ними открылся большой холл, в центре которого стоял человек. Так по крайней мере казалось с первого взгляда. Он что-то говорил на древнем, уже давно забытом и потерянном в канувших веках языке. Никто из четверых мужчин не понимал ни слова. Тёмный маг, одетый в длинную мантию, произносил заклинание. Руки его были подняты вверх. В них он крепко сжимал какой-то предмет. Из-за яркого струящегося от предмета зеленого света сложно было понять, что именно было в его руках. Голос тёмного мага эхом блуждал по большой комнате, отражаясь от её каменных стен. Повсюду в воздухе парили десятки полупрозрачных тварей, не имеющих чёткого очертания, с пустыми и чёрными, как уголь, глазницами. Они, не замолкая, нашёптывали слова, наполняли разум ересью и сбивали столку. Только выпитый эликсир не давал сойти с ума от их чар. Как только четверо людей оказались в комнате, все эти твари встрепенулись и, издав пронзительный визг, кинулись на них, открывая налету пасти с длинными и острыми зубами.

«Мать их, лярвы![7] Их слишком здесь много!» — закричал один из мужчин, сделав выпад мечом и вонзив его лезвие в широко раскрытую глотку одной из тварей. Меч прошёл насквозь и вышел через затылок, загоревшись ещё ярче голубым пламенем.

Лярва упала на пол, корчась и извиваясь, как змея. Мужчина замахнулся и отрубил ей голову. Только после этого, испустив высокий пронзительный писк, существо перестало шевелиться. Началась ожесточённая схватка, мечи гудели в воздухе, разбрасывая в стороны языки голубого пламени. Их лезвия с шипением разрезали на части парящих существ. Твари то и дело взмывали под купол башни и стремительно атаковали, бросаясь вниз на пришедших людей. Тёмный маг в центре комнаты, казалось, не обращал на происходящее никакого внимания. Он продолжал свой чёрный обряд.

«А-а-а!» — раздался крик и один из мужчин, пошатнувшись, уронил свой меч. Последняя из оставшихся в живых тварей, пока он добивал другую, напала сзади. Мужчина упал и какое-то время ещё судорожно дёргал ногами, держась за шею, но вскоре перестал шевелиться. Его рука опустилась, открыв рваную плоть, источающую кровь.

«Чёртова мразь!» — закричал человек с длинными седыми волосами и бородой и в прыжке срубил с плеч лярве голову. Наклонившись над боевым другом, что неподвижно лежал на полу, он сказал: «Покойся с миром, брат» — и провёл рукою по его векам, опустив их на широко открытые глаза.

В воздухе над куполом башни появилось чёрное пятно, настолько чёрное, что ночная темнота была светлее по сравнению с ним. Оно издавало треск и гул.

— Надо остановить его, пока ещё не поздно! — закричал один из мужчин, и они втроём ринулись к магу.

— Охотники, вы, как всегда, невовремя! — тёмный маг повернулся к ним, продолжая держать одной рукой необычный предмет у себя над головой. Было сложно разглядеть его лицо из-за яркого света, что излучала вещь, которую он сжимал в руке. — Вы же по своей природе другие, вам даёт силу Тьма! Зачем вы доверились и служите людям!? Рано или поздно они вас предадут, — продолжил он.

— Мы служим правде и нашей вере, — сказал один из мужчин, — остановись, иначе мы покончим с тобою!

Маг начал громко смеяться в ответ. — Глупцы!

Один из мужчин бросился к нему, заводя меч над головой, но успел сделать лишь несколько шагов. Сопровождаемая оглушительным раскатом грома, яркая молния с треском обрушила часть купола башни и, отразившись от свободной руки мага, ломаной яркой линией пронзила тело мужчины с мечом. Он пошатнулся и рухнул лицом вниз на пол, испуская дым из спины. Воздух наполнился запахом обгоревшего мяса. Мужчина с седыми волосами и бородой, достал что-то из кармана и с силой кинул на каменный пол. Раздался звук бьющегося стекла, вскоре после которого помещение заполнил густой серый дым. Было совершенно ничего не видно, но не для двоих людей в плащах. Их необычные глаза хорошо видели сквозь него. Один из них стал заходить слева, другой, что с бородой, начал двигаться к противоположному углу комнаты. Оба они убрали мечи в ножны, чтобы не выдавать себя голубым свечением пламени, обвивающим оружие. Тёмный маг не мог видеть сквозь дым, по крайней мере в этот момент, но он почувствовал еле уловимое движение воздуха, заметил изменение структуры дыма, когда один из мужчин был готов нанести удар кинжалом ему в грудь. Маг раскрыл ладонь и резко сжал тонкие длинные пальцы, связав их между собой в подобие узла. Мужчина закряхтел, схватившись за горло, он не мог дышать. Неведомая сила сдавливала его шею до тех пор, пока не раздался треск позвонков. В этот момент позади мага вспыхнуло голубое пламя и острие меча пронзило его спину, выйдя наружу из груди. Тёмный маг упал на колени, выронив из рук необычный чёрный предмет. Мужчина повернул меч вокруг оси, разрывая внутреннюю плоть и вытащил клинок из спины колдуна. Тот навзничь рухнул вниз. Меч охотника горел очень ярко, заглушая своим голубым пламенем, тускнеющий ядовитый зелёный свет, струящийся от неизвестного предмета на полу. Разрастающееся чёрное пятно над куполом башни стало уменьшаться в размерах и вскоре с оглушительным хлопком исчезло.

Худой мальчишка с густыми русыми волосами сидел на полу, опираясь спиною о кровать и перед его глазами одна за другой возникали картины из рассказанной истории. Он будто наяву видел, каким именно пламенем горел меч охотника, слышал громкий хлопок после того как чёрное пятно, что было темнее самой тёмной ночи, исчезло над куполом башни. Эту легенду он уже слышал прежде, но из уст светловолосой девочки она звучала так красочно и правдоподобно, что будоражила его воображение живыми образами, как будто он сам находился среди охотников в ту ночь. Выглядел этот мальчишка лет на двенадцать, не старше. Одет он был в большую, не по размеру, рубаху и штаны с дырою на одной из коленок. Помещение еле освещало дрожащее пламя свечи, которая потрескивала в руках девочки с длинными светлыми волосами. Её звали Смилной. Вокруг неё, в полумраке, сидели ещё несколько детей: кто-то постарше, а кто-то ещё совсем маленький. Повсюду рядами стояли кровати, а из приоткрытого окна дул тёплый летний ветер, шурша старой занавеской, нижняя часть которой уже пришла в негодность и превратилась в подобие лохмотьев.

— Смилна, ты думаешь всё на самом деле так и произошло или это всё выдумки и не было никакого тёмного мага и охотников? — тихим голосом спросил мальчишка в рваных штанах.

— Конечно правда, Далебор! Могу тебя заверить, всё именно так и было, — ответила девочка и улыбнулась.

За дверью послышались шаги, дети замерли и замолчали. Смилна облизнула пальцы и затушила ими пламя свечи. Все собравшиеся возле неё прекратили шептаться и замерли в напряжении. Вдруг раздался громкий человеческий крик. Как лезвие ножа он разрезал тишину, ворвавшись с улицы в полуоткрытое окно. Снова стало тихо. Смилна хотела подойти к окну, чтобы посмотреть в чём дело и уже встала с корточек, как дверь в комнату распахнулась, наполнив её ярким светом фонаря. На пороге стояла женщина, которая следила за порядком в приюте. Дети, как блохи, разбежались и попрыгали в свои кровати.

«Всем спать! — грозно крикнула женщина, — если ещё кого увижу не в кровати или услышу хоть какой-то писк отсюда, завтра накажу всех без исключения плетью!» Сказав это, она повернулась и громко захлопнула дверь. Звук её шагов стал затихать где-то в коридоре.

— Что это был за крик снаружи? — шёпотом спросила Смилна Далебора. Их кровати стояли напротив друг друга.

— Не знаю, давай спать. Я не хочу, чтобы тебя или меня завтра наказали плетью, — ответил мальчик и повернулся на другой бок.

***

Было уже за полночь, когда Ирийзар открыл глаза. Его разбудил какой-то крик снаружи. Поначалу он не мог понять, то ли крик был взаправду, то ли это ему просто приснилось. Ирийзар лежал на кровати не шевелясь, слушая тишину. Комната иногда наполнялась тусклым лунным светом, а потом снова становилось темно, видимо из-за облаков на небе, временами закрывающих ночное светило. Вдруг где-то за дверью Ирийзар услышал какие-то странные звуки, это уже точно было наяву. Будто где-то пищал котёнок, так по крайней мере ему послышалось. Сон уже совсем пропал. Глаза Ирийзара привыкли к темноте, он встал с кровати, потом тихо подошёл к двери и приложил ухо. Теперь звук стал напоминать ему детский плач, даже скорее не детский, а младенческий. Ирийзар накинул на себя балахон и осторожно приоткрыл дверь. За порогом была лишь темнота длинного коридора без окон. Из него веяло прохладным воздухом, видимо от сквозняка. Где-то вдалеке, в кромешной темноте опять раздался звук. Кто-то плакал и стонал тонким голосом. Ирийзар обернулся и осмотрел комнату. На освещённом луной подоконнике, он смог разглядеть свечу в подсвечнике. Порывшись немного в своём походном мешке, пастырь нащупал огниво, достал его и зажёг свечу. Комната налилась тёплым светом от огонька дрожащего пламени. Ирийзар вышел за дверь и направился по коридору в сторону непонятных звуков, держа подсвечник в вытянутой перед собой руке. Стояла мёртвая тишина, слышно было только как потрескивает маленькое пламя, освещающее его лицо в обволакивающей темноте. Пастырь водил свечой из стороны в сторону, пытаясь разглядеть в ней хоть что-то. Пройдя немного по коридору, почти на ощупь, Ирийзар обернулся. Он хотел понять, насколько далеко позади осталась дверь в его комнату, но света огонька не хватало, чтобы это увидеть, повсюду был непроглядный мрак. Ирийзар, всё ещё пытаясь выхватить из него очертания двери, двинулся дальше по коридору, как вдруг его нога упёрлась во что-то мягкое. Пастырь замер. Ирийзару показалось, что он слышит чьё-то дыхание внизу. Что-то холодное дотронулось до его ноги. Ирийзар резко повернулся вперёд, направив свет от дрожащего пламени на пол. Перед ним был кто-то невысокого роста, но он не успел толком рассмотреть, кто именно. Поток холодного воздуха, вдруг возникший в коридоре, погасил свечу. Раздался всхлип и тонкий писк, после которого чьи-то шаги, похожие на шлёпанье мокрых голых ступней, стали быстро удаляться от пастыря всё дальше в темноту. «Кто здесь? — спокойным голосом спросил Ирийзар, хотя сердце его готово было выпрыгнуть из груди, — не бойся я тебя не обижу». Шаги остановились. Снова наступила тишина. Но ненадолго. В темноте послышался крик навзрыд, похожий на младенческий плач, сопровождаемый каким-то урчанием и хриплыми звуками, как если бы кто-то не мог дышать. Ирийзар достал из кармана огниво, которое он предусмотрительно взял с собой и поставил подсвечник на пол. Извлекая искры, не с первой попытки он воспламенил трут[8]. Мгновением позже загорелась свеча. Ирийзар поднял её и прошёл немного дальше по коридору. Впереди возник чей-то силуэт. Медленно приближаясь к нему, пастырь всё больше убеждался в том, что это не человек. Когда Ирийзар подошёл достаточно близко, он понял — перед ним стоял игоша. Рост существа был от силы один аршин[9]. У него не было выраженных конечностей, руки и ноги скорее напоминали отростки с подобием несформировавшихся до конца ладоней и ступней. Тело игоши было совершенно голым, с синей бледной омертвевшей кожей. Он стоял на четвереньках, подобно собаке, и жалобно плакал, иногда переходя на крики с завываниями. От игоши сильно пахло сырой землёй. Ирийзар предположил, что дух этот возник совсем недавно, так как ещё не стал похожим на злобного ребёнка, бродящего по ночам и заглядывающего в окна домов. Игоша выглядел жутко, но его глаза очень напоминали человеческие. Они были настолько наполнены страхом и болью, что Ирийзар, бессознательно протянул к нему руку. Существо, увидев этот жест, встрепенулось и, породив истошный писк, быстро ковыляя, переваливаясь с одной недоразвитой ноги на другую, снова скрылось в темноте.

Ирийзар сидел на полу в свете пламени свечи, обдумывая что ему делать дальше. Спустя какое-то время он поднялся и направился обратно, в сторону своей комнаты. В эту ночь он больше так и не уснул, просто лежал на кровати и ждал рассвета. Пастырю нужно было поговорить с отцом Протомиреем, но он не хотел будить его посреди ночи.

Первые лучи утреннего солнца стали постепенно проникать в комнату. За окном слышался щебет воробьёв, которые метались с ветки на ветку дерева, что росло рядом. Ирийзар лежал одетым, в ожидании когда услышит шаги Протомирея, выходящего из соседней комнаты. И вот, наконец, этот момент настал. Ирийзар поднялся с кровати и торопливо вышел за дверь. Святой отец стоял посреди коридора, потягиваясь и зевая, всё в той же рубахе, в которой встретил Ирийзара накануне вечером.

— Смотрю тебе не спится. В такую рань встал. Проголодался наверное? Сейчас пойдем в поварню, там хозяйка нас, надеюсь, накормит чем-то достойным. Достойным для такого чудесного утра! Впервые за долгое время я так хорошо выспался. Игоша сегодня ночью совсем не докучал, может успокоился наконец, — сказал Протомирей, поглаживая свою лысину.

— Откуда здесь игоша вообще взялся? Не могли бы Вы мне поведать, святой отец? — спросил Ирийзар.

— Ну коли так интересно, то слушай. Была у нас здесь одна мирянка, помогала по церковному хозяйству, убиралась, за курами смотрела, в общем хорошая такая девка была, звали Балемила её. Ну и как-то стали замечать, что сама она вроде такая же худая, а брюхо-то растёт. Оказалось, беременная она. Отец кто, так никому и не сказала, то ли кто по любви с ней возлёг, а потом бросил, то ли против воли её это произошло, не знаю подробностей. Пришло время. Она, бедная, всё никак разродиться не могла, а когда ребёночек появился на свет, испустила дух. Да и он вслед за ней, один вздох сделал и всё, даже не закричал. Уж мы с матушкой его пытались как-то в чувства привести, а всё без толку. Не успели окрестить его, вот и схоронили в яме, возле южной церковной стены закопали. На кладбище не похоронишь, ведь не крещён был. Люди не одобрят такого. Надо было всё-таки проводить на тот свет ребёночка, как полагается. Но что сейчас об этом. Сделанного уже не отменить. Так и появился игоша здесь, начал выть по ночам, да проказы всякие мелкие творить. Не знаю, как теперь от него избавиться. Кроме мамки родной, кто его теперь успокоит? А она мёртвая, похоронена на здешнем старом кладбище. Помню крест такой красивый, резной с узорами на её могиле. Кто-то из селян сделал тогда, завитыми буквами имя покойной на нём вырезал. Хорошая была девка, жалко её.

Ирийзар ничего не сказал в ответ, просто кивнул головой.

— А ночью крик чей-то на улице не слышали? — спросил он.

— Нет, ничего не слышал. Пьянчуга может какой орал. Бывает ходят такие, милостыню просят, а самим-то бутылку скорее взять потом в корчме[10]. Я всё равно никогда не даю. Но ночью? Вряд ли кто из дома нос высунет.

«Наверное всё же приснилось или это крик игоши был», — подумал Ирийзар и направился следом за Протомиреем в поварню.

***

Мальчишка бежал что есть мочи по пшеничному полю, его дыхание стало прерывистым, воздуха не хватало, силы тоже уже были на исходе. Краем глаза он увидел, как мимо пролетел камень, потом следом ещё один, уже совсем рядом с его головой. Вдруг мальчонка почувствовал удар в спину: один из брошенных камней нашёл свою цель. Острая боль пронзила тело под лопаткой, но он продолжил убегать. Позади слышались голоса его преследователей. Это тоже были дети, но постарше: несколько мальчишек лет одиннадцати-двенадцати на вид. «Стой сопляк! Всё равно не убежишь! Догоним, хуже будет!» — кричали они и кидали в него камни. Одеты ребята были в рваные старые рубахи, похоже уже кем-то ношенные до них. Одежда мальчонки, напротив, выглядела чистой и опрятной.

Подходил к концу сенозарник[11] и золотые колосья пшеницы были достаточно высокими. Из-за маленького роста, быстро перебирающему ногами мальчишке с трудом удавалось видеть куда бежать, он двигался наугад. Вдруг перед ним возник один из его преследователей и выставил ногу. Затаившись в рослой пшенице, он уже поджидал беглеца. Мальчонка не успел вовремя перепрыгнуть неожиданное препятствие, споткнулся и кубарем покатился по земле. Он лежал на помятой пшенице и смотрел в голубое небо — пришло очень грустное и страшное ощущение, что бежать и сопротивляться уже не получится. Мальчонку окружили другие дети. Они смотрели на него сверху, словно хищники на добычу.

— Говорили тебе, догоним! — один из преследователей с силой пнул мальчишку по рёбрам.

— Давай снимай с него сумку. Сам не захотел отдавать, заберём силой, — сказал другой, видимо, главный в этой троице, — и карманы проверь, наверняка, там тоже что-то есть.

— У новеньких всегда есть, — третий преследователь ухмыльнулся, склонившись над более младшим ребёнком.

Он уже начал протягивать руки к сумке, что крепко держал мальчишка, когда неожиданно брошенный кем-то камень разбил ему бровь. Схватившись за голову руками и корчась от боли, маленький разбойник отвернулся и начал громко ныть, пытаясь сдержать струящуюся по щеке кровь.

— Оставьте его в покое, ублюдки! — послышался голос в рослой пшенице. Это была белокурая девочка лет десяти, в одной руке она держала ещё один камень, а в другой длинный нож, что стащила из поварни в приюте.

— Смилна! Тебе теперь тоже достанется, я тебя сейчас… — не успел договорить мальчишка, что постарше, как девочка уже стояла возле него, держа нож у горла.

— Что ты сейчас? — не по-детски, грозным тоном спросила она.

— Пойдёмте ребята, она сумасшедшая! Чёрт знает, что от неё ожидать, — испуганным голосом сказал другой мальчишка, одёргивая своего товарища за рубаху. Третий, который ещё мгновение назад сидел на земле, держась за лоб и корчась от боли, уже начал потихоньку отползать в сторону приюта.

— Ещё сочтёмся, треклятая дура. Ты пожалеешь об этом, — прошипел вожак шайки, когда Смилна убрала нож от его шеи, и они со вторым мальчишкой, помогая раненому приятелю идти, скрылись в высоких колосьях пшеницы.

— Вставай, Далебор! Пора возвращаться, а то пропустим раздачу еды, — Смилна протянула руку. Голос её звучал твёрдо, но одновременно по-доброму. Она словно белокурый ангел сошла с голубого неба, на которое он смотрел и спасла его тогда. Воспоминание о том дне навсегда осталось в памяти.

— Далебор, ты что здесь делаешь один? — раздался голос Смилны за спиной.

Он, очнувшись от воспоминаний, обернулся.

— Да ничего особенного, просто кидаю камни в воду. Почему-то вспомнился отец, потом первый день, когда я попал в приют и встретил тебя.

— Не грусти, Далебор, ещё пару зим и мы с тобою вместе убежим отсюда, до того как нас распределят, — Смилна подошла к Делебору и села рядом с ним на большой гладкий валун, что лежал у воды на берегу реки.

Они часто приходили сюда, разговаривали на разные темы, делились секретами, иногда просто дурачились и смеялись. С первого дня, как Далебор попал в приют, они стали не разлей вода. Смилна была в этом приюте практически с самого рождения и родителей не знала, а Далебор попал туда, когда ему было уже девять лет, после того как его отец погиб на войне. Мать его умерла от болезни, когда он был ещё совсем мал, поэтому её он почти не помнил.

— Как ты думаешь, когда эта война закончится? — спросила Смилна.

— Думаю тогда, когда Траумэ победит! Король Абевальд и его войско должны победить!

— А за что воюем?

— Честно, я не знаю. Когда отец был жив, он говорил, что война эта длится уже очень давно, просто иногда она скрытая, а иногда по-настоящему. Правда я не понимаю, что он имел ввиду, говоря так. Но мне кажется, что мы боремся за правое дело, поэтому несомненно победим! — вдохновлённо сказал Далебор.

Ребята сидели и кидали камни в воду, соревнуясь кто бросит дальше. Спустя какое-то время Смилна одёрнула Далебора за рукав и, со всей серьёзностью посмотрев ему в глаза, сказала: — Давай дадим клятву. Чтобы не произошло, мы всегда будем вместе. И даже, если что-то разлучит нас, мы найдём друг друга опять.

— Давай, — ответил он, — клянусь, что… — начал Далебор.

— Нет, не так, — перебила его Смилна и достала из кармана платья осколок стекла, завёрнутый в тряпку. — Любая настоящая клятва должна быть скреплена кровью. Давай сюда руку!

Далебор протянул свою ладонь, — хорошо, — сказал он.

Острой стекляшкой Смилна сделала надрез сперва на его ладони, а потом на своей. Было больно, но никто из них не показал вида. Прижав ладонь к ладони, дети дали клятву. Потом Смилна, как бы играючи, поцеловала Далебора в щёку, вскочила с камня и побежала вдоль берега. «Догони, если сможешь!» — крикнула она и засмеялась. Далебор бросился вслед за ней. Они ещё какое-то время носились босиком по галькам, то и дело забегая в реку и плескаясь в друг друга брызгами воды, которые сотнями ярких огоньков искрились в лучах летнего солнца.

— Ты слышал, что случилось? — спросила Смилна, когда они уже порядком намокли и устали от беготни.

— Ты про что? — вопросом ответил Далебор.

— Сегодня утром, возле старого кладбища нашли мёртвого мужика с деревни. Говорят весь изодранный, будто порвал его зверь какой на части.

— Ты думаешь крик сегодня ночью, — это он кричал? — Далебор вопросительно посмотрел на Смилну.

— Не знаю, может и он. Давай сходим туда, посмотрим, что на самом деле произошло. Если конечно не боишься, — сказала Смилна, поддразнивая Далебора.

— А чего бояться, давай сходим и посмотрим. Сама смотри не перепугайся только, — Далебор усмехнулся. Цепляясь за торчащие из глины корни деревьев, они залезли наверх обрывистого берега реки и направились в сторону кладбища.

Когда Далебор и Смилна подошли к покосившейся ограде старого кладбища, они увидели там незнакомого человека. Мужчина ходил от могилы к могиле, иногда наклонялся и рассматривал надгробия и кресты.

— Кто это? — спросила Смилна, взглянув на человека.

— Тоже первый раз его здесь вижу. Похож на священника. Хотя нет, не на священника, на пастыря. Ну те, что ходят везде по свету. Точно! Странствующий пастырь это, — утвердительно ответил Далебор.

— А как ты узнал?

— По одежде. Я таких видел раньше, когда мы с отцом переезжали из гарнизона в гарнизон, во время его службы.

— Интересно, что ему здесь понадобилось на кладбище, — задумчиво сказала Смилна.

— Смотри! Там люди собрались, по ту сторону забора, — Далебор показал пальцем на противоположный угол кладбища. Мужчина, бродивший среди крестов, кажется тоже заметил этих людей и начал пробираться к ним через поросшие высокой травой тропинки между могил.

— Пойдем, послушаем о чём они говорят, может и тело еще до сих пор там лежит. Если не боишься конечно, — Далебор хитро улыбнулся, посмотрев на Смилну. Она довольно ощутимо ткнула его локтем в ребро и молча пошла вперёд.

— Ай! Ты что так сильно, — Далебор потёр бок и пошёл следом.

На дороге, что была рядом с кладбищенской оградой, стояли два деревенских мужика: один сильно худой в соломенной шапке, другой поздоровее, и женщина: крестьянка, тоже из деревни.

— Точно тебе говорю, ы́рка[12] это был! Ни один зверь такое не сделал бы! — сказал мужчина более плотного телосложения.

— Ох, не к добру это всё, священник нужен, — тихо прошептала женщина и перекрестилась. — Скоро он придет али нет, жара такая, запах уже появился, — она зажала пальцами нос и, поморщившись, отошла в сторону.

На земле лежало тело, закрытое светлой мешковиной, на которой местами темнели багровые пятна.

— За Протомиреем послали ещё до полудня. Придёт. Куда он денется, этот старый хрыч! — сказал мужчина в соломенной шапке.

— Не говори так! Если он тебе на медовуху не даёт денег, ещё не значит, что он плохой священник, — женщина с укором посмотрела на него.

— Тьфу! Чтоб тебя! Я и не говорю, что он плохой священник, а хрыч тот ещё!

— День добрый! Меня Ирийзаром звать, пастырь я, — пролезая через дыру в кладбищенской ограде, — сказал Ирийзар. — Что здесь случилось?

— Для кого добрый, а для кого уже не очень, — ответил мужчина в шапке и кивнул в сторону тела.

— Вас Протомирей прислал? — обнадёженно спросила женщина.

— Нет, я здесь по своим делам. Так что здесь произошло?

— Ырка его покромсал и с собой унёс части некоторые, пирует окаянный наверное сейчас у себя в могиле под землёй, — ответил один из мужчин. Женщина опять перекрестилась.

— Ырка? — удивился Ирийзар, — а откуда он здесь взялся? — он присел и наклонился над телом.

Смилна и Далебор прятались в тени листьев, за густыми зарослями дерна, что рос возле дороги и слушали о чём говорят люди с пастырем. Они сидели молча, неподвижно и чуть дыша, боясь, что кто-то их может увидеть.

— Ещё весной один парень у нас в деревне жизни своими же руками себя лишил, Таиславом его звали. Такой грех на душу взял. Зачем спрашивается? — начал мужчина плотного телосложения. — Не мне вам говорить, пастырь, что самоубиенных не отпевают и не хоронят рядом с людом добрым, всегда за забором кладбища или ещё где подальше. Вот и того просто закопали в лесу. Спустя какое-то время скотина начала пропадать по ночам. Теперече вон что, на людей перешёл, окаянный! Ыркой стал он, точно! Так и есть! А они не верят, зверь говорят из чащи леса напал на него, волк. А я-то знаю, волки так не дерут и не оставляют добычу, в лес бы утащили, стаей они охотятся всегда, — продолжил он.

Ирийзар приоткрыл мешковину и отпрянул назад. Тело жертвы было покрыто рваными ранами, живот был вывернут наружу, с вывалившимися кишками, не хватало одной почки и селезёнки. Пастырь уж было хотел выругаться, но вовремя вспомнил, что он не один и быстро накинул ткань обратно на тело. За кустами дерна раздался детский визг. Смилна не смогла сдержать эмоций и выронила тонкий звук, увидев обезображенное тело. Она сидела вся бледная, вцепившись руками в траву, ей удалось хорошо рассмотреть убитого человека. Далебор схватил её за запястье и вывел из оцепенения, сильно дёрнув за руку. Они побежали сломя голову в лес.

— Кто там!? — крикнул Ирийзар вдогонку. Но детей уже и след простыл.

— Ребятишки. Видимо, из приюта, — сказала женщина, — на наших деревенских не похожи, уж совсем в лохмотья одеты они.

Далебор и Смилна неслись без остановки, пробираясь через ветки деревьев и кустарников, которые цеплялись за одежду и оставляли царапины на руках. Такое им довелось увидеть впервые. Они по-настоящему испугались. Ребята бежали, пока не оказались на небольшой опушке где-то в лесу. Смилна и Далебор остановились, чтобы отдышаться.

— Чёрт, Смилна! Зачем мы туда пошли?!

— Ты прав. Лучше бы остались на берегу.

Восстановив дыхание, дети осмотрелись. Солнечные лучи, пробиваясь между стволов деревьев, оставляли яркие светлые полосы на зелёной траве. Где-то над головой, в листьях, щебетали птицы. Из глубины леса доносился быстрый стук: дятел молотил клювом дерево в поисках пропитания. Чуть дальше на опушке возвышался небольшой холм из земли, перемешанной с комьями глины. Они подошли ближе. По краю была разбросана влажная чёрная земля с ещё свежей, растущей в ней тонкой травой, как будто кто-то разрыл это место совсем недавно. Сбоку валялась небольшая дощечка, серая и потускневшая от дождей и солнца. Далебор поднял её и перевернул. Его глаза округлились. На обратной стороне доски были вырезано имя «Таислав» и дата его смерти. Они со Смилной посмотрели друг на друга и попятились назад. Далебор выронил могильную дощечку и ребята побежали прочь, не оглядываясь.

***

Наступал вечер, жаркий летний день подходил к концу. Солнце более не обжигало своими лучами, становилось даже немного прохладно. Ирийзар и Протомирей стояли в церковном дворе, они только что вернулись.

— Тяжелый выдался день сегодня, друг мой Ирийзар. Спасибо за помощь, там на кладбище. Людей успокоил, дал им надежду. Страх — это последнее, что нам здесь сейчас нужно, и так проблем по горло. Люди должны знать, что Господь всегда на их стороне. Но ты прав, видимо придётся звать орден «Огня и топора», сами мы здесь вряд ли справимся. Завтра поеду в Аурдон к епископу, попрошу посодействовать. Ты со мной может?

— Благодарю за предложение, отец Протомирей, но я только что оттуда, мой путь лежит в Кинсдальт.

— Ну как знаешь. Устал я очень, пойду прилягу. Заходи на ужин, накормим тебя сегодня хорошенько перед завтрашней дорогой. Путь до Кинсдальта не близкий.

— Спасибо, отец Протомирей за приглашение, буду рад разделить с вами вечернюю трапезу. «Если конечно успею. А очень хотелось бы», — подумал Ирийзар и посмотрел на дерево, которое росло возле окна его комнаты. Он ещё утром незаметно забрал лопату и холщовый мешок из маленького сарая на противоположной стороне церковного двора, спрятал их в высокой траве рядом с деревом. Ранний завтрак был очень скромным и сейчас его живот, казалось, прилипал к позвоночнику, очень хотелось есть, но Ирийзар был привыкшим к такого рода лишениям за долгие годы своих странствий, проповедуя в Траумэ и за её пределами. Ему довелось побывать во многих местах, но до северных берегов Дарии[13] он так и не добрался. Пастырь мечтал посетить эти дальние суровые земли, но поход туда был слишком отчаянным шагом, даже для такого опытного путешественника, как он.

После того как отец Протомирей скрылся за дверями в церковь, Ирийзар взял лопату, заткнул пустой мешок за пояс и направился к южной стене здания. Он долго ходил вдоль неё взад и вперёд, вороша руками кусты и рослую осоку, пока наконец не нашёл то место, что искал. Ирийзар воткнул лопату в землю и начал копать. Густая зелёная трава ещё не успела здесь подняться и разрастись так сильно, как везде вокруг. Где-то на глубине в несколько пядей[14] он наткнулся на небольшой грязный свёрток. В сгнившей простыне лежало тельце новорождённого ребёнка, точнее то, что осталось от него, — маленькие косточки, местами покрытые всё ещё неразложившейся до конца плотью. Ирийзар бережно достал свёрток из земли и убрал в мешок, что принёс с собой, потом поднялся с колен, взял лопату и направился к выходу из церковного двора.

Солнце уже заходило за горизонт, окрашивая белые облака, мирно плывущие в небе над головой, в яркий пурпурно-алый цвет. Вокруг было невероятно тихо, слышалось лишь пение сверчков, да жужжали назойливые мухи, не дававшие покоя Ирийзару. Ему приходилось то и дело отмахиваться от них, что было крайне неудобно, так как обе его руки были заняты.

Он уже практически подошёл к старому кладбищу. Нужно было поторопиться. Медленно, но неотвратимо становилось темно. Ирийзар понимал, что в темноте отыскать тот крест, что он нашёл днём будет практически невозможно. Даже при свете солнца ему пришлось немало побродить по кладбищу, прежде чем он смог обнаружить интересующую его могилу. Ирийзар ускорил шаг. Ещё утром, когда он решился на задуманное, в его намерениях не было делать это на ночь глядя, но вся эта история с трупом у старого кладбища значительно отодвинула его замысел на тёмное время суток.

Ирийзар стоял возле красивого резного креста из дерева, у изголовья могилы. На кресте была прибита дощечка, с которой завитыми буквами на него смотрело имя: Балемила. Положив мешок с лопатой на землю, пастырь вытер рукавом пот с лица и с облегчением вздохнул. «Всё же успел до темноты. Нашёл могилу. Значит таков замысел Божий, иначе бы не успел, значит делаю я всё же праведное дело, хорошее», — думал Ирийзар. Его до последнего терзали сомнения, что он делает что-то такое, чего праведному человеку делать не стоит. Да и вообще не было уверенности, что его план сработает. Но пастырь не мог забыть игошу, его детские глаза, наполненные страхом и болью, которые он увидел в тёмном коридоре церкви прошлой ночью. «Да простит меня Господь, ибо если и беру грех на свою душу, то по собственной воле», — вслух шепотом молвил Ирийзар, перекрестился и, набравшись решительности, начал раскапывать могилу.

Спустя какое-то время лопата Ирийзара упёрлась во что-то твёрдое, это была крышка гроба. Он руками расчистил землю поверх неё. Приставив лопату к стенке и наступив одной ногой на черенок, Ирийзар приподнялся над краем могильной ямы и взял мешок с останками. В крышке деревянного гроба была пара прогнивших досок, которые пастырь с лёгкостью отодрал. Вдруг где-то неподалёку послышался шорох. Он становился всё громче, напоминая чьи-то приближающиеся шаги. Ирийзар замер. Снова наступила тишина. Обратного пути уже не было, пастырь достал из-за пазухи распятие и начал читать молитву. Закончив её, Ирийзар окрестил останки дитя и аккуратно просунул свёрток в гроб, через прореху в его крышке.

«Пусть он найдет себя в руках твоих на небе, а не потерян будет одинокий на земле», — сказал Ирийзар и провёл краткую литию по усопшим. Когда он вылез из могильной ямы, у креста стоял игоша. Существо было неподвижно и смотрело на Ирийзара не отводя глаз. В них уже не было ни боли, ни страдания. Теперь взгляд игоши стал таким, каким и должен быть у ребёнка, беззаботным и спокойным. Дух не успевший переродиться во что-то плохое, причиняющее страдания другим, начал медленно таять в воздухе. Вместе с тем как он становился всё прозрачнее, менялись и его черты, они всё более напоминали очертания человека, а не чудовища. В какой-то момент Ирийзар уже не смог больше различить ничего в сумерках, но он чувствовал нутром, что его план сработал, что он помог неприкаянной душе обрести покой. От этого ощущения у него стало очень тепло и спокойно на сердце. Все терзающие его до этого сомнения растворились в темноте вместе с исчезнувшим игошей. Ирийзар достал лопату из ямы и начал закидывать ею землю вниз.

На чёрном небе, одна за другой загорались звезды, они мерцали наверху, будто подмигивая пастырю.

Закопав могилу обратно, он обессиленный физически, но полный духовных сил шёл по дороге вдоль забора кладбища, неся лопату у себя на плече. Неожиданно где-то рядом раздался сиплый голос: «Я за тобой давно здесь наблюдаю, с того самого момента, как ты пришёл». Ирийзар обернулся. Из темноты, на него смотрела пара поблёскивающих, как сверкает сталь на солнце, глаз. Силуэт говорящего было сложно разглядеть в сумерках, среди деревьев. Он стоял неподвижно, рассматривая Ирийзара так, как обычно хищники смотрят на свою добычу. За спиной, на плече силуэт держал что-то похожее на мешок. «На кладбище мне нет дороги, туда пройти не могу. А здесь я волен делать, что хочу», — продолжила говорить тёмная фигура. У Ирийзара в голове промелькнула догадка, кто это был. «Бежать!» — единственная мысль, что пришла ему на ум. Он кинул лопату в тень с яркими глазами и бросился удирать что есть мочи по дороге, в сторону пшеничного поля. До церкви было далеко, как и до деревни, оставался детский приют — его единственный и очень призрачный шанс на спасение. В окнах здания и во дворе всё ещё горели огни. Ирийзар бежал не оборачиваясь, слыша хруст суставов и хрипы своего преследователя, чувствуя смрадный запах его дыхания за своей спиной.

Не помня себя, он оказался у ворот во двор приюта. Дёрнув за ручку, Ирийзар понял, что они были заперты. Позади раздалось рычание, по звуку чем-то напоминающее собачье. Ирийзар повернулся. В свете горящих фонарей над воротами он теперь смог немного разглядеть существо, хотя оно не торопилось выходить полностью на свет, оставаясь наполовину в темноте. С первого взгляда можно было подумать, что это был человек, но если присмотреться получше, становилось понятно, что существо таковым уже не являлось. В полумраке, перед Ирийзаром стоял кто-то сгорбленный, с худым туловищем, одетый в рваньё. На его теле в нескольких местах отсутствовала кожа, оголяя кости и куски не догнившей плоти. Глаза существа зловеще мерцали в темноте стальным блеском.

«Сейчас я наполню его твоей требухой, пастырь», — сказала тварь, положив грязный мешок на землю, и сделала шаг в сторону Ирийзара, уже протягивая к нему руки с костлявыми пальцами.

На них были длинные, местами обломанные и потрескавшиеся жёлтые ногти, под которыми скопилась грязь и засохшая кровь. Ирийзар достал распятие и выставил его перед собой.

«Тебе это не поможет», — прорычало существо.

«Смотрите, смотрите, кто там!?» — раздался вдруг детский голос.

Ирийзар посмотрел на здание приюта. В одном из окон второго этажа стояла беловолосая девочка. Её стали окружать другие дети, пытаясь высунуться в окно и просмотреть, что такого интересного там происходит.

«Помогите! Помогите! Там за воротами!» — стала кричать она ещё громче.

Тварь сделала шаг назад, снова скрывшись во мраке. Послышались шаги, раздался звук отпирающегося засова. Озлобленное существо на миг вышло опять в свет фонарей и размашистым движением оставило глубокие порезы на груди Ирийзара, порвав ему одежду своими острыми ногтями. Он почувствовал сильную боль, потом стало очень тепло и влажно от выступающей крови. «Тебе повезло, пастырь. Встретимся в другой раз. Это будет напоминанием», — тварь издала злобный рык и скрылась в темноте, когда отворилась дверь и упирающийся в неё спиной Ирийзар упал на землю во дворе приюта. Он слышал какие-то крики и голоса, но они становились всё отдалённее, их заглушал звон в ушах. В глазах потемнело и Ирийзар потерял сознание.

Далебор стоял возле Смилны у окна общей спальни на втором этаже.

— Ты думаешь про тоже, что и я? — спросил он её.

— Да. Он пришёл из той могилы в лесу, я уверена в этом, ырка действительно существует. Я прежде не видела никого страшнее.

— Хватит здесь стоять, пойдем. Ты молодец! Спасла жизнь тому пастырю с кладбища, — Далебор взял Смилну за руку и они отошли от окна.

 Траумэ — страна на западной части этого континента.

 Верста — старая путевая мера, равная по расстоянию немногим больше одного километра.

 Тёмная навь — собирательный образ для тёмных существ, нечистой силы, злых духов, не нашедших упокоения. Место их пристанища.

 Игоша — неупокоенная душа некрещёного или мертворождённого ребёнка.

 Ордунский морион — камень чёрного цвета, по текстуре напоминающий гранит. Считается, что данный камень наделён магическими свойствами. Он иногда используется в обрядах тёмных колдунов.

 Сажень — древняя мера длины, соответствующая расстоянию равному чуть больше двух метров.

 Лярвы — нематериальные существа мира тёмной нави. Считается, что они наводят на людей безумие, наполняют голову порочными мыслями. Приносят беды и несчастья.

 Трут — часть огнива из легко воспламеняющегося материала (гриб трутовик, сухая трава, фитиль и т.п.)

 Аршин — старая мера длины равная 0.71 м. Составляла треть сажени.

 Корчма — частное питейное заведение с вольной продажей алкогольных напитков, может иногда служить постоялым двором.

 Сенозарник — время года, соответствующее июлю.

 Ырка — в прошлом человек, превратившийся в существо, убивающее людей и питающееся их плотью. Ыркой мог стать только тот, кто укоротил свой срок на земле по собственной воле.

 Дария — далёкая северная страна на другом континенте.

 Пядь — мера длины, равная расстоянию между концами растянутых большого и указательного пальцев руки.

Глава 2. Сущность

Кроваво-красная луна стояла перед ним так близко, что казалось можно было протянуть руку и дотронуться до неё, пощупать пальцами рельеф, кратеры от метеоритов, стряхнуть ладонью звёздную пыль. Потом луна стала удаляться и исчезла, чёрная густая мгла окутала его со всех сторон, было ничего не видно, лишь чернота: всепоглощающая и удушающая. Сквозь неё доносились чьи-то голоса и непонятный шум, похожий на звон скрестившихся мечей. В сознании возникали, казалось бы, знакомые слова, но на непонятном языке. Вдруг раздался женский крик, после которого послышались отчётливые звуки от дробящихся костей и рвущейся плоти. Всё стихло внезапно, так же, как и началось. В этой тишине послышался протяжный женский голос: «Пробуди-и-и-сь! Ты должен вновь обрести себя-я-я!»

Его глаза открылись. Весь в холодном поту он лежал на диване в своей квартире. На вид мужчине было около тридцати лет, хотя во взгляде его больших синих глаз была какая-то старческая усталость и мудрость, которую часто можно увидеть в глазах людей, приближающихся к конечной остановке на своём пути. Он был довольно крепкого телосложения, имел широкие плечи и объёмистые запястья. Мужчина прошёлся влажными ладонями по глазам и по недельной щетине на щеках, будто пытаясь стереть свой сон. Убрав взмокшие пряди длинных, чёрных как смоль волос со лба, он ещё какое-то время лежал, уставившись в потолок. Подобные сны преследовали его с самого детства, хотя их сложно было назвать снами, они были настолько реалистичным, что порою в момент пробуждения было сложно понять, где заканчивалась та реальность и начиналась эта. Тишину нарушила мелодия зазвонившего телефона. Мужчина протянул руку и, не посмотрев кто это был, нажал на экране значок «громкой связи».

— Привет, Триян! — послышался женский голос в динамике, — ты же всё равно мимо меня поедешь, может подберёшь? Доедем вместе до места.

— Привет, Кристина. Хорошо. Конечно. Во сколько тебя забрать? — хриплым голосом спросил Триян.

— Часов в семь сможешь? Нормально?

— Да. Тогда заеду за тобой в семь.

— Хорошо. До скорого!

— Да, пока! — Триян отключил телефон, встал с дивана и посмотрел в окно. Солнце всё ещё ярко освещало соседний дом, отражаясь сотнями бликов в зеркальных окнах, но в его свете уже чувствовалось приближение вечера. Стрелки на часах, что висели на стене в комнате, подходили к шести. Триян принял душ, спешно оделся и вышел за дверь.

Как это часто бывает в больших городах, на светофоре образовалась пробка. Триян сидел за рулём своего автомобиля, уставившись в левое зеркало заднего вида, рассматривая чей-то огромный, тонированный внедорожник с блестящими хромированными дисками, ну и как водится с номером из одинаковых цифр. Что-то внутри не давало ему покоя, предчувствие чего-то плохого, неизбежного. Эта необъяснимая тревога вгрызалась в него, сдавливая зубами лёгкие так сильно, что становилось трудно дышать. Подобное с ним уже случалось ранее. Основываясь на опыте прошлых лет, Триян понимал, что должен прислушаться к своей интуиции. Она его ещё никогда не подводила. И если этого не сделать, могла случиться беда. Однажды он проигнорировал эти ощущения и оказался на больничной койке. Триян провёл пальцем по большому шраму, который пересекал его правую часть лица: начинался у лба, проходил через бровь и заканчивался на щеке. Он ему служил своего рода напоминанием о том, что не следует затыкать свой внутренний голос. Триян чувствовал, что должен что-то сделать, но не было чёткого понимания, что именно.

— Ты меня вообще слушаешь? Триян? Триян! Очнись! — ворвался женский голос в его размышления.

— А!? Что? — он повернулся в сторону девушки, что сидела рядом на пассажирском сидении. — Извини, Кристина. Задумался.

— Я значит, здесь, распинаясь, рассказываю во всех подробностях начало фильма, которое ты тогда проспал, а он оказывается даже и не слушает! — девушка по-доброму улыбнулась и потрепала волосы Трияна. Они подъехали к следующему перекрёстку и снова загорелся красный свет. Пальцы Трияна сжимали руль так сильно, что побелели. Он напряжённо смотрел на проезжающие мимо машины. «Вот оно, сейчас или никогда!» — промелькнуло у него в голове. По телу прошёл какой-то электрический импульс, ну или что-то похожее на него по ощущениям. Триян вдавил педаль газа в пол, резко до упора вывернул руль и вклинился в противоположный поток машин, под лязг чьих-то тормозов и яростный гудёж сигналов. «Ты с ума сошёл?! — закричала девушка, — что ты твори… Раздался оглушительный скрежет металла и звуки бьющегося стекла, не давшие ей договорить. Почти весь первый ряд, стоящих на светофоре автомобилей был сметён грузовой фурой. Огромной массы грузовика хватило чтобы раскидать две машины в разные стороны, перевернуть третью и протащить её через тротуар до угла здания, что находилось в десятке метров от перекрёстка. К этому моменту Триян и Кристина уже находились довольно далеко от места аварии, можно было понять что случилось, только посмотрев в зеркало заднего вида или обернувшись назад, что девушка и сделала. Она ещё какое-то время сидела в такой позе с открытым ртом, пока фура совсем не исчезла за потоком машин, движущихся позади них.

— Ты что, видел этот грузовик? Но как? Ведь мы уже отъехали довольно далеко от перекрёстка, когда произошёл весь этот ужас! — Кристина пристально смотрела на Трияна. — Это же просто! Это вообще! Как всё это?! — она не могла подобрать нужных слов от волнения, — мы же стояли на том самом месте! — дрожащим голосом сказала она. — Может нам вернуться, вызвать скорую или что-то сделать?

— Вернуться мы сможем только по кольцевой, отстояв в пробках пол часа или дольше. К тому времени, думаю вряд ли понадобится наше участие. Там много других людей, — ответил Триян. Пальцы его рук снова наполнились кровью и приобрели нормальный цвет.

Всю оставшуюся дорогу они ехали молча, думая о случившейся аварии.

Машина остановилась у двухэтажного здания без окон. Это был ночной клуб, в котором сегодня проводилась корпоративная вечеринка организации, где работали Триян с Кристиной. У главного входа стояли два охранника, курили. Уже начинало смеркаться. Триян переключился на заднюю скорость и хотел припарковать машину на стоянке, когда девушка обратилась к нему: — Смотри, уже попало в соцсети. Кристина протянула Трияну телефон. На экране велась видеосъёмка с места аварии грузовика. — Мы стояли вот здесь, на этом светофоре, — она указала пальцем на изображение. — До сих пор не могу прийти в себя, — продолжила девушка, — пишут, что предположительно у водителя грузовой фуры случился сердечный приступ за рулём.

— Надеюсь все живы? — Триян посмотрел на Кристину.

— Пишут про двоих погибших. Пять человек в крайне-тяжёлом состоянии. Увезли в больницу.

Триян ничего не сказав, вздохнул, сдал назад и заглушил двигатель. Они вышли из машины и неспеша направились в сторону главного входа.

***

Внутри играла громкая музыка, практически невозможно было услышать собеседника, даже если бы он кричал прямо в ухо. Один из коллег по работе с восторгом пытался донести что-то до Трияна, жестикулировал размашистыми жестами и то и дело хлопал его по спине. Они оба уже достаточно хорошо выпили. Вечеринка была в самом разгаре, многие из сотрудников фирмы танцевали неподалёку. Трияну, откровенно говоря, совсем не было дела до рассказов собеседника, а даже если бы и было, он всё равно вряд ли что-то услышал из-за громыхающей музыки. Поэтому он просто сидел за барной стойкой, потягивал виски и время от времени кивал головой, кидая беглый взгляд на назойливого собеседника. Триян никогда не любил шумные праздники, много людей вокруг. Он бы пропустил и этот, но был повод: компания, где он работал менеджером среднего звена, отмечала успешное завершение одного из крупных контрактов. Да и не хотелось прослыть на работе закоренелым интровертом, он и так практически никогда не ходил на такие мероприятия. Трияну уже порядком надоело находиться в этом шумном и душном месте, хотелось выйти на улицу, вдохнуть свежего ночного воздуха. Он одним глотком допил свой стакан, похлопал мужчину по плечу, сказал, что скоро вернётся и направился в сторону выхода. По пути захватив своё пальто из гардероба, Триян вышел на улицу.

Прохладный воздух заполнил лёгкие и внутри стало очень хорошо от этого ощущения. На улице было тихо, ни единой души вокруг в столь поздний час. Слышался лишь отдалённый низкочастотный гул, исходящий от здания позади. Триян сунул руку в карман джинсов, затем прошёлся по карманам пальто и понял, что оставил свой телефон в машине. Она стояла в дальнем углу парковки, рядом с автобусной остановкой. Триян сделал ещё один глубокий вдох и двинулся в сторону машины. Идти предстояло довольно много, но он был совсем не против остаться наедине с собой, прогуляться по улице, подышать прохладным ночным воздухом. Когда Триян подошёл к машине и открыл дверь, ему понадобилось некоторое время, чтобы найти потерявшийся телефон. «Наверное стоит закругляться и вызывать такси. Хотя нет, ещё один стаканчик я всё же пропущу. Что мне терять?» — подумал он и захлопнул дверь автомобиля. Где-то неподалёку раздался женский крик, скорее даже громкий плач. За ним грубым мужским голосом последовала матерная речь. Триян посмотрел в сторону, откуда доносился шум. В нескольких метрах от автобусной остановки стояла чёрная машина. Из неё вышел довольно крепкий мужчина, вытащил девушку за волосы с заднего сиденья и толкнул на асфальт. На остановке, под навесом, стояли два молодых человека, рядом с мусорной корзиной копошилась пожилая женщина. Под оранжевым светом уличного фонаря можно было хорошо разглядеть её грязную и неопрятную одежду и практически с полной уверенностью сказать, что она бездомная. Парни под навесом, по-видимому, ждали последний автобус. «Ах ты тварь! Сука!» — громко выругался амбал, что толкнул девушку на землю. Пожилая женщина начала что-то причитать, но было сложно разобрать её спутанные слова. Два парня на остановке продолжали спокойно стоять, будто не замечая происходящего. Девушка встала на четвереньки, пытаясь подняться обратно на ноги, когда со всего размаху получила удар ногой в живот. Она завопила от боли и согнулась возле бордюра, прижав коленки к груди. «Шлюха!» — выругался опять здоровяк. Женщина в лохмотьях начала причитать ещё громче. «Эй! Ты что творишь!» — крикнул Триян и быстрым шагом пошёл к остановке. Мужчина обернулся и демонстративно плюнул на асфальт. Когда Триян приблизился на расстояние, достаточное чтобы разглядеть лицо человека из машины, в голове его промелькнула мысль, что тот был под чем-то. Он всё время переминался с ноги на ногу и был на взводе. Блики от света фонаря блестели в его красных стеклянных глазах с узкими зрачками.

— Тебе чё, больше всех надо?! Иди на хер, куда подальше! — резко сказал амбал и подошёл так близко, что Триян почувствовал его дыхание на своём лице.

— Ты давай-ка, остепени коней! Отойди немного! — Триян оттолкнул парня и сделал шаг в сторону.

— Слышь ты! Ублюдок! — здоровяк замахнулся и сразу же провалился в неудавшемся ударе, чуть не упав.

Триян не стал пропускать мимо эту возможность и нанёс смазанный, но довольно увесистый удар в его незащищённую правую скулу. Между ними завязалась драка. Из передней пассажирской двери машины вышел ещё один парень. Он был довольно низкого роста и худощавого телосложения. Триян в тот момент стоял к нему спиной и не заметил, как в свете фонаря что-то сверкнуло у того в руке. Он почувствовал острую, режущую боль в области поясницы. Последовал ещё один взмах руки, ещё удар и снова резкая боль уже чуть выше и немного правее. Худощавый парень держал окровавленный раскладной нож. «Вы что делаете, изверги!» — завопила женщина, которая недавно копошилась в мусорной корзине. Почему-то сейчас Триян слышал её хорошо, каждое слово отчётливо впечаталось в его сознание. Ноги размякли, стало тяжело удерживать вес тела. Триян сел на асфальт. Наступила тихая пауза, все замерли в каком-то замешательстве.

— Уходим! Давай! Ну их всех на хер! — прокричал худощавый парень и дёрнул другого за куртку.

Они оба запрыгнули в машину и со свистом резины об асфальт, пуская клубы дыма из выхлопной трубы, сорвались с места. Мгновением позже машина растворилась в темноте на следующем перекрёстке. Девушка, поднявшись с тротуара, испуганно посмотрела на Трияна и прихрамывая, держась за живот, побежала в сторону ночного клуба, так ничего и не сказав. Два парня на остановке, стояли на том же месте. Достав телефоны, они снимали происходящее на камеру, то ли для того чтобы потом выложить на своей страничке в соцсетях, то ли для того, чтобы завтра утром показать друзьям, возможно и по какой-то другой причине. Лицо Трияна осветил яркий свет фар. Он прикрыл рукой глаза. Подъехал автобус. «Поехали! Это последний. Потом не уедем уже. Чё-нить по дороге решим», — сказал один из парней, что стояли под навесом, и начал подталкивать другого в дверь автобуса.

Второй ещё какое-то время смотрел округлыми глазами на Трияна из-за стекла, когда двери автобуса с грохотом захлопнулись и он начал отъезжать от остановки. Вскоре гул его двигателя и треск при переключении скоростей слышался уже где-то далеко, а потом и вовсе пропал среди пустых улиц. Стало опять очень тихо и умиротворённо.

— Сынок! Как ты? Я бы тебе скорую вызвала, да телефона нет у меня, — сказала пожилая женщина, наклонившись над Трияном.

— Я сейчас сам вызову, — он достал телефон из кармана пальто и набрал номер «112». Было тяжело сидеть, удерживая равновесие из-за боли в спине. Триян медленно пододвинулся к фонарному столбу и прислонился к нему боком, вытянув ноги на проезжую часть. По спине шёл мокрый жар от вытекающей крови. Сердце быстро колотилось. «Алло! Ножевое ранение, автобусная остановка рядом с ночным клубом „Голая правда“. Приезжайте скорее», — сказал он диспетчеру в динамик телефона. В глазах у Трияна начало немного рябить. Сперва только маленькие тёмные пятна возникали то там, то здесь, но потом эти пятна стали больше, начали расплываться и соединяться друг с другом, как масляная краска на поверхности воды и вскоре силуэт женщины под светом фонаря совсем пропал из виду. Триян выронил телефон из рук.

***

Чёрный дым клубами стелился внизу. От каждого шага Трияна он расплывался в стороны, а потом снова плотно слипался и перемешивался, не оставляя даже намёка на то, что здесь только что ступила его нога. Триян шёл по длинному коридору со множеством дверей. Они были сбиты из толстых досок, которые скреплялись между собой ржавыми металлическими скобами. Сам коридор был выложен каменной кладкой и напоминал один из тоннелей средневековых замков, что показывают в исторических сериалах. Где-то в конце коридора, сквозь тьму пробивался тусклый свет, он был похож на свет от полной луны в ясную ночь, окрашивая всё вокруг в бледные сиренево-синие тона. Вдали появился гул. Сперва еле различимый, но с каждым мгновением он становился всё громче. Чёрный дым под ногами начал бурлить. Хаотично двигаясь в воздухе, он поднимался с пола, выбрасывая густые клубы вверх и всё больше окутывая Трияна. Надо было бежать в сторону света, он понимал это всем своим нутром, но силы растворялись в чёрном дыму. Триян ускорил шаг, но всё равно оставался на одном и том же месте. Все усилия были тщетны. Вскоре дым заполнил всё пространство вокруг. Он проник в лёгкие и стало трудно дышать. Триян жадными глотками отчаянно пытался ухватить остатки кислорода в воздухе. Где-то поблизости послышалось потрескивание, напоминающее искажённый электрический шум, как при поиске сигнала на радиоприёмнике, сопровождаемое щелчками и шипением. За ним последовал хрустящий низкий голос, всё с тем же сопутствующим шипением и треском: «Ты сейчас сдохнешь здесь, в этом дыму!» Триян осмотрелся, но никого рядом не было. «Я твой единственный шанс на спасение, но я не смогу помочь без твоего согласия. Скажи, что согласен впустить меня и тогда всё это закончится, ты будешь жить дальше», — продолжил голос, больше походящий на «белый шум». Триян задыхался, сил сопротивляться больше не осталось. Набрав как можно больше воздуха, понимая, что это его последний вздох, Триян закричал: «Я согласен, впускаю тебя-я-я!» Его слова эхом разлетелись в дыму, отражаясь от каменных стен. В тот же миг Триян почувствовал сильное жжение в груди. Дым начал рассеиваться и ему снова стало легко дышать. «Теперь же иди на свет», — сказал потрескивающий голос, но в этот раз он исходил откуда-то изнутри, из глубины его собственного сознания. Триян вглядывался сквозь тающий дым, пытаясь понять, кто с ним говорит, но вокруг видел лишь запер