Мишель ЗаунерМишель плачет в супермаркете. Мемуары о вкусе детства и маминой любви
Мишель выросла и уехала из дома строить собственную жизнь, подальше от родителей и их ожиданий. Через несколько лет, забыв подростковые обиды, она возвращается, чтобы помочь маме в борьбе с безнадежной болезнью, которая не оставит им шансов… Пытаясь справиться с утратой, Мишель вспоминает, как мама заботилась о ней, как вкусно готовила для нее. И учится готовить любимые блюда сама. Вкус детства помогает ухватить нить маминой любви и найти себя. «Мишель плачет в супермаркете» — книга-ностальгия о детстве и взрослении, затянувшемся подростковом бунте и поиске своей идентичности, большом горе и исцеляющей силе любимой еды. Эта история вызывает желание крепко обнять маму и никогда не отпускать.
Хорошая книга о связи матери и дочери. Она об отношениях непростых, сложных и реальных. Помимо этого можно наблюдать попытки определения своей идентичности, культуры. Я плакала не так много как думала буду, хотя история очевидно тяжёлая. Будьте готовы!
Очень глубокая и трогательная книга об отношениях и любви матери и дочери, поиске и узнавании себя. Прекрасно написано, мне определенно захотелось получше изучить корейскую кухню
Трудно было писать о человеке, которого, как мне казалось, я так хорошо знала. Слова выходили громоздкими и вычурными. Мне хотелось рассказать о ней что-то особенное, что только я могу раскрыть. Что она была больше чем домохозяйка, чем мать. Что она была по-своему выдающейся личностью. Возможно, я все еще ханжески умаляла значение этих двух ролей, которыми она больше всего гордилась, неспособная смириться с тем, что те, кто воспитывает и любит, испытывают ту же степень удовлетворения, что и те, кто стремится зарабатывать и творить. Ее искусством была любовь, которая обволакивала ее близких. Вклад в мир столь же монументальный, как песня или книга. Одного без другого не бывает. Возможно, я просто боялась признать, что большую часть себя она оставила во мне.
Если честно, я страшно зла. Я злюсь на эту старую кореянку за то, что она живет, а моя мать нет. Будто выживание этой незнакомки каким-то образом связано с моей потерей.
Эта маниакальная потребность в уборке у меня выработалась как своего рода защитный ритуал, совершаемый в тех случаях, когда я хоть немного чувствовала себя покинутой – угроза, терзавшая мое юное воображение.