Сердце цвета мандарина
Всем доброго времени суток!
Я — Королева Светлана, по профессии — учитель музыки, а в душе — поэтесса, писательница, певица и вечно молодая 17-летняя девчонка!
Творчеством увлеклась очень рано — в возрасте 8-ми лет, когда уловила красоту рифмы, случайно слетевшую с моих младых уст. В школе писала отменные сочинения, часто настолько приукрашивая сюжет, что учителю русского языка и литературы становилось не по себе. Чуть позже — годам к 15 — я начала не то чтобы писать стихи, я начала выстреливать рифмами, порой уносясь в мир воображения на долгие часы.
Следом за рифмоплётством увлеклась прозой. Затем на какое-то время отвлеклась от творчества, занялась вплотную учёбой. Но, как говорится, от себя не убежишь. Совсем недавно выпустила свой сборник рассказов и стихов под названием «И мне это нравится». Так-же постоянно собираем со знакомыми авторами совместные книги, общее название которых «Девять жизней».
*А еще, Светлана — главный редактор журнала «Луч Светы», который рассказывает на своих страницах о, пока ещё неизвестных, но очень талантливых авторах. (прим. редактора)
•••
Я когда — нибудь захочу вязать…
Да, о Боже, я захочу вязать!
Я улягусь старенькая в кровать
С видом мудрости великой и теплоты.
Ну, а рядом пуховое одеяло делишь ты:
Тот же ласковый, нежный, добрый и с полувзгяда мой до счастливой яркости простоты.
Я когда-нибудь захочу сажать огород…
Да, о Боже, я захочу сажать огород!
Чтобы внуков угощать помидорами целый год
И закатывать банки запасливо и с душой,
Ну, а ты-любимый, будешь смеяться со мной
И болтать-болтать-болтать обо всем, ни о чем… Наперебой.
Я когда-нибудь буду печь огроменные пироги…
Да, о Боже, я буду печь огроменные пироги!
И устраивать по-семейному вкусные четверги!
Ну, а ты — родной, подшучивать над моей суетой,
И над тем, как напыщенно-важно бываю я занятой,
И над тем, что убежавшее тесто я называю бедой.
И это «когда-нибудь» непременно случится с нами…
Да, о Боже, это точно случится с нами!
Мы любовь через всю жизнь! И с любыми ветрами!
Мы — единое, милый! Давно уж семья сердцами!
•••
Небо из моего окна…
Нет, не лазурь, это что — то прекраснее,
Голубоватых оттенков букет
И зефир-облаков словно делит его на территории,
Кто — то сидит на них и выдумывает истории,
Те, что с любовью, искрой… Легенды, мифы и басни.
Те, у которых начала и продолжения нет.
Небо из моего окна…
Солнечные лучи красят кости деревьев
В рыжее. Мне бы краски и кисть,
Лихо нестись, автограф брать у весны.
Ну, а потом тебя. Чашки с чаем, мед и цветные сны.
Гайдн, Шопен, Шуберт, Бетховен, Лист…
Все воспевают жизнь. Несмотря на разрыв на канате-нервов.
Небо из моего окна…
Дарит надежду на печали — изгнание,
На бескомпромиссное обесточивание тоски,
На полноту счастья. Простого, душевного равновесия
И на отмену для свободной души репрессии.
Отогреться от февраля. И к себе — истине марш — броски,
Всех желаний, мечт и целей — воссоздание.
Небо из моего окна…
•••
Как же хочется мне написать стихи,
Чтоб хоть как — то объять необъятное,
Чтоб тоска — громоподобно в тепло.
И чтоб были они легки и тихи,
Ты прочел и тебе приятно!
Улыбнулся, перечитал и светло!
Как же хочется каждой буквой к твоим губам,
Интонацией гладить, ласкать, прикасаясь едва — едва…
Да, любимый, я знаю, что это всего лишь слова!
Но они словно бригантина с гребцами-мыслей к твоим берегам.
Как же хочется рук. Самых великолепно-родных,
Утонуть в их любви, забывать обо всём,
Переплавить себя в молчание-золото.
Это мир будто создан для нас — двоих,
И когда мы вместе, мы жизнь в унисон поём,
И печаль с её оттенками перемолота.
Мне, родной, так легко на качелях: то плакать, а то смеяться до слёз в уголках глаз,
То мечтать, а то серой вуалью закрыться от солнца-марта.
Но с тобой хорошо дышать. Даже воздухом предлагаемого авангарда.
А любовь разлилась океаном. К тебе. Из рифмованных сердцем фраз.
•••
Вены, сосуды и капилляры-дорог от тебя до него,
Пульс еле слышен, когда его музыка на твоих губах,
Если он говорит «моя», то все остальное испепеляется в «ничего»,
Если он говорит, то тишина расщепляется облаками райскими в небесах.
Взять бы билет на манящий поезд. И слишком сладким маршрутом
От тебя до него. Шепотом. Криком. И наплевав на каноны,
Самой черной до страсти ночи или бескрайне-горячим утром
Сердцем к нему ворваться. Чувством, мыслью и стоном.
И проводник, теребя отчаянно время,
С легкой тревогой в глазах, на тебя — отлюбвисумасшедшую глядя,
Будет чай предлагать с надеждой в рассказ поверить,
Нервно крутить в безысходности волосы — пряди.
Ну, а пока он живет за этим миром зеркальным,
Тихо встречает гостей, провожает маму до станции дачи.
Все же дыша в твоем сердце чудом сакральным
И навсегда зарубкой оставшись значимой.
•••
Посмотрите лучше на эту правду:
Аргументов сто тысяч вразрез и против,
Боевых, бывалых «любви-солдатов»,
Для кого каждый день — в эконом-обороте.
И глядите, ведь знают, что сердце глухо,
Что броня крепка. Не пробить и взрывом,
Не сманить усладой — бумажным пиром,
Не внести разрядом в душе разруху.
Но упорно, цельно и воедино:
В миллиметры слов — километры жажды,
Жажды чуждой славы и взглядов мира.
Но, увы и ах, как для ртути — нейтрино.
Посмотрите лучше на правду Божью:
Что с любовью, то непременно дышит,
То живО! А все остальное — титрами-ложью.
Кто с любовью — тот сердце своё огромное слышит.
Весна
А весна вовсю кричит в окно:
«Надевай пальто, сапоги из резины, шапку полегче, да шарф цветастый!
Я пришла, я капелью в твои стихи, я по венам пением первых птиц. И совсем напрасно
В печали ты и тоске. И мысли — мозаичное панно…»
А весна спешит. Ей, как девушке молодой, светлоокой
Хочется петь, кружить, танцевать, искриться.
Самой нежной и тайной мечтой у кого — то в сердце сбыться.
И разлиться теплом в засухе-разума быстрой рекой широкой.
А весна не даст упасть. И не даст тревогам бить по живому.
А весна за тебя. Весна за жизнь. За мгновение, радость, улыбки и за самого Бога,
И за то, чтоб покинута навсегда была опостылевшая берлога.
И за то, чтоб душа — открыто, мирно, искренне — к своему дому.
Мышь
— Придушить бы эту вечнонедовольную мышь!
— Кого — кого?
— Да эту гадину, которая сидит в засаде, когда все хорошо. Но, стоит только немного скиснуть настроением, как она несётся, течёт незаметно по венам, будоражит, портит, анализирует, режет разумным холодом и жрет, жрет, жрет…
— Что жрет!?
— Да все… Нервы, силы, эмоции… Процарапывает тропинку к сердцу и, добираясь, вгрызается в него своими острыми равнодушными зубками.. И тогда…
— И тогда… Что?!
— И тогда не сцену выходит великолепный, непревзойденный, освежающий, отрезвляющий главный герой. Соратник и помощник мыши. Буквально её правая рука.
— Сомнение?
— Смотри шире! Ум!
— Ум? Это плохо?!
— А кто говорил, что это плохо? Это скорее… Никак… Да, это по-никаковски.
— Например?
— Ну, например… Знаешь, есть такие шкафы, впихнутые пронырливыми мелочными дельцами посреди невинной улицы? Они ещё варят отвратительный кофе. Даже предлагают несколько вариантов: хочешь латте, хочешь капуччино, хочешь эспрессо, американо… Ваниль, корица, сахар… Вода, молоко, сливки… Вот, вроде есть все, понимаешь?
— Понимаю…
— Неа. Ничего нет. Но одновременно и есть. Есть только жалкая иллюзия кофе, подобие, несуразная жижа с признаками горечи.
А теперь понимаешь всю силу этой мыши? Осознаешь масштаб её действий? Вникаешь в суть последствий?
— Кажется… Это депрессия?
— Да ну! Какая к чертям собачьим депрессия! Депрессия — это состояние души. Малейший, едва уловимый, дождливый, серый, монотонный оттенок. А тут мышь! Ещё и с разумом за руку. Понимаешь?
— Не совсем…
— А я скажу тебе почему не понимаешь! Просто ты, как и большинство двуногих, прошу прощения конечно, но хочется называть все своими именами. Так вот… Практически все подкармливают свою внутреннюю мышь. И, кстати, как бы это абсурдно не звучало — они кормят её положительными эмоциями. Хотя нет. Не так. Они кормят мышь надуманными радостями, фальшивыми ценностями, лживыми улыбками и двуличным позитивом. И мышь растёт, растёт… Как в той сказке: «Не по дням, а по часам…» И разрастается до таких размеров, что стирается грань…
— Какая грань?
— Та грань, которая у более — менее честного с собой человека, разделяет мышь от истины. Или, если хочешь, которая держит прожорливого маленького грызуна в клетке.
Но такая мышка практически безобидна. Можно изредка подкидывать ей кусочки разочарования, слепого счастья, безразличного анализирования… Можно даже проводить опыты…
— Опыты?
— Ну, это потом. И так слишком много слов. Слишком много. А то мышь услышит, обрадуется и начнёт расти с удвоенной силой.
•••
И кажется, что тяжело дышать,
Что сердце бешено ломает рёбра,
Что мир — уже не тот, а до последнего кирпичика разобран,
Что остаётся лишь смиренно лечь в кровать.
И сил как будто выдоха на два,
На то, чтобы без боя, без отпора и сопротивления.
И добровольно — в пасть упасть лжемнения
И вовсе не делить закоренелой «истины» слова.
А воздух слишком груб для лёгких, непригоден,
И обстоятельства, как камень у Сизифа. Шаг за шагом. Тщетно.
Безлико и тоскливо. Серо. Дико. Беспросветно.
Не с теми и не там минуту за минутой хороводим.
Но даже если с головой — в болоте нелюбви, в трясине — суеты,
Но даже если заросла дорога к счастью пыльным, спутанным бурьяном.
Я буду сантиметр за сантиметром. Лишь к тебе. Навстречу. Рьяно.
И буду улыбаться, жить от мысли, что на свете есть любимый-ты.
•••
На нашей стороне любовь,
А значит — сила, вера, радость, Бог.
На нашей стороне — любовь,
А значит каждое мгновение — бесценно, и даже если между — разветвление дорог.
На нашей стороне любовь,
Хотя порой нам кажется, что изнутри съедает холод.
На нашей стороне любовь
Все перетерпит, перемолит. И наш мирок все выдержит, хоть и проблемами исколот.
На нашей стороне любовь.
Рука в руке. Объятия — в галактику портал.
На нашей стороне любовь.
Давай, любимый, до самого конца хранить тепло, которое с небес нам Бог послал.
•••
Родная… Я чувствую, как тебе плохо,
Как в сердце сквозняк свищет, свищет и свищет,
Как раздается внутри оглушительный разума хохот,
И как душа одинокой флейтой поёт и тепла ищет, ищет и ищет.
Я знаю, родная, в городе нелюбви фонари разбиты…
Разбиты чувства, лица… В глазах — северо — ледовитый.
И кажется, что не по силам… И что не вместить в себя горя-безразличного габариты.
И что даже солнце полувесеннее светит исподтишка и сердито.
Но я с тобой, родная. В любую твою минуту.
С тобой — перемолим, перемолчим, перетерпим и снова, о Боже, живы!
И в очередное, прекрасное, яркое, долгожданное утро…
Ты с лёгкостью отделишь свой мир чудес от мира — лживых.
•••
Какая все-таки свобода — говорить правду,
Какая сила — не отчитываться перед теми, кто к тебе так глух,
Какая радость — превратиться в слух
И впитывать слова всем сердцем, как награду.
Какое ликование — быть рядом с теми, кто тобой живёт,
Кто ценит каждый штрих на раненной от вечнопонедельников душе,
Какое счастье — разбивать о скалы-собственного мнения истертые клише,
И как невероятно-сладко — слышать, как внутри по-соловьиному любовь поёт.
Какой великий дар — почувствовать себя, понять
И не делить, как прежде, на куски: тому, сему и этим…
Какое наслаждение — спросить: «А кто я?» и мгновенно, с точностью ответить.
Ответить, согласиться с ровной гордостью, безоговорочно принять.
Какая все — таки свобода — говорить себе правду.
Прощай, Февраль!
Февраль уже почти полностью заграбастал весну. Он буквально наполнился дыханием марта, скользя приятным холодком между пальцев, радостно снявших с себя оковы меховых перчаток. И в эту пору так здорово задуматься, уйти в личный мирок, покопаться в закромах возродившейся души, вытащить себя на свет, погреться в лучах сердечной неги и понять, что все, что кажется важным — на самом деле надутые мыльные пузыри, которые лопаются после первой искренней улыбки.
И, когда заботы не хватают за горло, проблемы не окутывают туманом, можно подумать о самом бесценном. О любви.
Для себя я сделала совершенно простые и, в то же время, невероятно-алмазные выводы. Итак. Если это любовь, то тебе больше не захочется себя менять. Вообще. Нет больше смысла в том, чтобы моделировать себя — новую. Нет больше потребности в себе — напыщенном павлиньем идеале. Нет больше радости — часами изводить нервную систему, вытаскивая из клубка-себя по одной тоненькой ниточке. Ты — это просто ты. И тебя (такую ТЕБЯ) — любят! И ты (такая ТЫ) — любишь! Ничего не хочется менять, и, тем более, менять кого — то. Мир — это мир. У него свои заботы, свои дела. Ты не меняешь его, ты не злишься на него. Ты просто его принимаешь. Говоришь ему: «Эй, мир! Ты бываешь разный. Но я соглашаюсь с каждым мгновением, с каждой секундочкой твоего проявления!»
А в ответ — Мир радужно улыбается, льётся градом, свищет северным ветром, блещет молнией, колется снегом. И это он так принимает тебя.
Но вот в чем парадокс: несмотря на то, что ты — это ты, все же в любви: ты — это самый лучший ты, самая яркая, добрая, искренняя часть тебя. Это возвращение к себе — ребёнку, который не знал критики, самокритики, который не просил и не требовал, а благодарно принимал; который всей душой верил, всем сердцем ощущал спокойствие и всем разумом знал, кто он есть.
•••
А ты словно подснежник, милая…
Съёжилась под слоем собственного снега:
Мёрзнешь и дрожишь, в каждом вдохе — лишь тревога.
А в душе — манит-манит взрывоопасная дорога,
Сладость будущего, крылья нерастраченной любви и мечт — воздушных нега,
Как же хочется быть слабой, несмотря на то, что очень сильная.
А ты словно подснежник, родная…
Выжидаешь. Так прекрасна, но никто ещё не видит эту красоту,
В четырёх стенах, как в личном омуте-спасителе,
Сценарист и режиссёр — себя. И в глазах своих — единственного зрителя,
В злости бестолковой выделяя только чуть живую доброту,
Зная — что такое ад, но шагая к сердцу- только в сторону земного рая.
•••
Поиск иного смысла. Поиск себя среди кружек остывшего кофе и солнца не-по-февральски сочного.
Поиск работы, чтобы кормила, поила и вдохновляла. Чтобы учила жизни и будущему заочно.
Поиск кота — на автомате — кормить и гладить по шерстке три раза.
Поиск без опыта, чтоб у акул-РАБотодателей вымолить «перезвоним» — отказа.
Поиск надежды: закрыть холодильник и снова открыть — само появится может!?
Поиск одежды: по углам ворчливого по-стариковски-шкафа, с которым договориться сложно.
Поиск лопаты-вопросов: копать и копать. Себя. Глубоко. До сердцевины истины.
И тараканов поиск, которые до конца с тобой и в огонь, и в воду выстоят.
В поиске вся жизнь. Перед глазами. Снаружи и изнутри. Да около.
Тот ли вагон? Тот ли рядом жалуется сосед?
То ли место по серым дождём? И так ли сердце заохало:
Странно-сочувственно из — за очереди автоматной чужих бед.
Поиск иного смысла и результата в конце пути.
Так ли старался? Так ли бежал? Не повредил ли колени?
Остановите поиск… Позвольте себе просто идти,
Просто дышать, пусть даже жизнь ещё не повернулась апрелем.
•••
Все испытания даны для силы: веры, слов, мгновения, бесценности объятий.
Всё сбудется. И как бы не просили. Отсеет жизнь: пустых, наивно-лживых, вспинускалящих приятелей.
Отсеет через решето бессмыслия: проделки утра-суеты, бескровие февральских вечеров.
И разорвёт на части мысли, развеет их у ног размеренности-берегов.
И будет вам на всё ответ — любовь. И будет дом, тепло, уют в морщинках возле глаз,
И будет борщ, и будет плов,
И будто заново себя. И словно с чистого блокнотного листа — рассказ.
Не бойтесь испытаний, ибо трудности — барьеры (говорю вам, это точно) к счастью,
Желайте, не стесняясь собственных желаний.
И смейтесь! Смейтесь! Смейтесь! Дышите жизнью, наполняя воздух безрассудной страстью!
•••
И теперь я знаю: кишит мимо жизнь моя прошлая, изувеченная невнятными заботами,
Автостопом чужих мнений, бесконечно-долгой травлей пятницы перед субботами,
Одержимостью стен, заточивших голос истины, дышащей маскарадом.
И теперь я знаю: круговерть железобетонно-условная — для сравнения, вовремя. Так, как надо.
И пускай я не принята. И пускай каждый вдох для других — не такой, как «положено»,
И пускай мне дорога не по прямой, через леса-советов упрямых и по буреломам-ворчаливости серой проложена.
И пускай. Мы у Бога под боком. Каждый — ребёнок Его самый любимый,
Хоть и разные. Совершенно разные. Каждый — с набором своей правды неповторимой.
И теперь мне так хочется только собой быть. И только с теми рядом,
Кто запомнит секунду возле. Секунду до. И секунду после. Обнимет взглядом,
Прикоснется сердцем: так чисто, с любовью. Душой поцелует нежно-нежно
И поверит. В меня, как в себя поверит: крепко, надёжно и безусловно-безбрежно.
Моей Валюшке
Наслаждайся, милая, это лишь только твой момент,
Наслаждайся, мурлыкай, лежи на краю кровати,
Пусть судьба за несчастные дни пени заплатит,
Оставляя тебе — безлимитного счастья абонемент.
Как же здорово видеть тебя в нирване,
Пусть она мимолетна. И что ж, наши мысли — и те не вечны.
Наслаждайся, родная, пусть ночь опустит нежно занавес на твои плечи,
Ну а ты соберёшь всех звёзд серебро в карманы.
Мне так нравится, милая, что эмоции хлещут океаном,
Что настолько живое твоё сердце, упрямое, рьяное.
И что Муза твоя по-особому мартовски-пьяная.
Наслаждайся, милая, не заслоняя душу серым-умом-туманом.
•••
Сколько сказано, сколько спето,
Сколько выстрадано стихами-сиротами,
Сколько пройдено лесом, пустыней, степями, болотами,
Сколько завоевано пьедесталов, которых возводит упрямо система — планета.
Сколько слез-мимо пролито и ночей сколько вокруг сна,
Сколько лезвий — по сердцу, и на душу сколько камней заточенных,
Сколько взглядов прямых, нелюбимых и обесточенных,
Сколько февраля, для того чтобы снова запела весна.
Сколько дыр в кармане пропитых-тоскою-будней,
Сколько жажды до радости детской, но дерзкой и странной,
Сколько поездов, самолётов — совсем не к себе — а в другие страны,
Сколько дней — тумана до страшного дня — судей.
Сколько ран затянутых благодаря искусственной амнезии,
Сколько солнца — восходов в игноре глухих штор,
От соседей, казалось бы, слишком счастливых, трехметровый забор,
От хороших дел — четыре серых стены — неврастении.
Сколько можно тратить себя на хромые смыслы — болезнь веков?
Сколько раз вам сердце от крика теснило ребра?
Перестаньте мысль искать там, где всё поблёкло,
Находите жизнь только там, где царит любовь.
•••
Как здорово, что мне не нужно подбирать слова,
Собой играть наполовину,
Глотать стеснение, кривляться в спину,
И мысли-сорняки не рвать. И не бояться смысла-серебра.
Как здорово, что можно просто жить,
На пазлы сыпаться от радости. И вновь — обратно.
Как хорошо и как божественно-невероятно
С тобой шагая весело и сладко, ногами мир крутить.
Как здорово, что есть на свете ты, любимый!
Такой родной и близкий, самый лучший,
Который голосом живым разгонит мои тучи,
С которым все тревоги и сомнения мимо.
Как здорово, что, наконец, пристанище мне на земле
Навеки ты. Молитвами. От Бога.
И что теперь с тобой моя бежит дорога,
Как здорово. Как хорошо мне.
•••
Остановите!
Куда бегу? Дайте выдохнуть, да сердце бешенное унять немного.
Кажется, что по лезвию правды иду, но совсем, но совсем не своей дорогой!
Остановите!
Отцепите вагон! Я устрою в нем праздник-отшельника.
Напоет одичавший перрон, что не нужно отчаянно ждать бесконечного «понедельника».
Остановите!
Помолятся те, кому нужно сменить повязки-стабильно-кровавые.
И незрячие обретут красоту в темноте.
И дождётся старушка-Ассоль, наконец, паруса свои алые.
Остановите!
Подарите момент себе! Эта жизнь ненавидит раскрошенного безразличия!
Сделайте глупость назло сварливой судьбе,
Наплевав океаном-смеха на все дребезжаще-больные приличия.
Остановите!
Все хорошо! Это чувство только в ваших руках. Не опускайте их, да не раскачивайте гордостью важной.
Полной грудью воздух. Ещё и ещё.
Надышитесь любимыми. Налюбуйтесь секундой каждой.
Откуда я знаю, что это любовь?!
И тогда ты зайдёшь в мой безветренный личный мирок, на цыпочках, еле дыша, переминаясь с ноги на ногу, подумаешь о прошлых неудачных словах-бритвах, аккуратно, по-детски смущённо коснёшься взглядом моих расправленных плеч и, наконец, преодолев себя, спросишь: «Откуда знаешь, что это любовь?»
А я посмотрю в твои родные, честные, заботливые, такие добрые и до мельчайших деталей изученные глаза, и выпалю, как будто на одном выдохе: «Откуда? Любовь? Хм… Представь, что я — это миллиарды разных обличий. Сейчас я — спокойное прозрачное морское дно, через секундочку — крышисрывающий торнадо. Ещё через мгновение я — актриса, шагающая по красной ковровой дорожке. А с понедельника я — растревоженная пятница. А в среду — индиго, остро чувствующее сухость чужих нагих душ. И потом резко тучи — тучи-тучи… А я капелька, стекающая по лобовому стеклу. Я — вой серены. Я — лай соседкой собаки. Через неделю я — сворачиваюсь клубочком, мурлыкаю и урчанием заполняю пустоту прохладной комнаты. Через две недели я — страстная танцовщица, отстукивающая ритм каблуком туфельки цвета спелой клубники. Через месяц — я ночной террорист — обжора, захвативший холодильник и испачкавшийся сливочно-сахарным кремом.
А потом мне надоест носить сапожки, и я босыми ступнями пробегусь по только что выпавшему девственно-октябрьскому снегу. И как — нибудь я вдруг возомню себя величайшим шеф-поваром и перепорчу все продукты, оставив на ужин варёную картошку.
Ты, испугавшись словооборотов, остановишь поток моих мыслей немым вопросом. Мол, и что?
«А то, милая. Он любит все мои обличия. Он принимает каждую
составляющую меня. Он целует каждую секунду нашего общего времени. Он и есть мой личный маленький уютный мирок. Откуда я знаю, что это любовь?!?!?!?»
•••
Я, любимый, раньше бежала
От себя до себя.
От вокзала и до вокзала.
От сентября и до сентября.
Я, любимый, раньше пытала
Свою душу в тёмном углу, разбирая на части.
Находила смысл и тут же его теряла
В бесконечно-прожорливой гонке-пасти.
Я, любимый, раньше искала
Лишь своё среди отголосков чужого,
И другим своё время растерянное прощала,
Не готовя себя для чего-то большого.
Я, любимый, всегда считала,
Что несчастны те, кто не видел на празднике жизни успех.
Ох, любимый, да если б я знала,
Что мой праздник — в каждой вибрации твоего смеха.
Я, любимый, дышала раньше
Только воздухом. Представляешь?
А теперь, мой любимый, ты знаешь,
Что мой воздух — ты. И простое счастье без фальши.
Я, любимый, теперь бегу
От себя до тебя. Не иначе.
И когда объятия твои остановят мою пургу,
Во мне каждая струнка расслабится и от любви жемчугом чистым заплачет.
•••
Только ванна, стихи и я,
И минуты плывут мимо.
Когда каждая мысль — вдохновение слишком тихого января,
Когда слышишь только свое дыхание. Понимаешь: как это красиво.
Как красиво просто быть.
Со всеми надуманными недостатками.
И как хорошо не впадать в самоанализ. Себя разрешить
Со сводом безумий-правил, экшн-законов и с беспорядками.
И вокруг тебя остыла вода.
И внутри лениво кипит бунтарь.
Но зато ты знаешь, что в голове твоей абсолютно-кайфовая ерунда,
Которую так лелеял доныне ответственный разум-пресс-секретарь.
И черт возьми, но все же нажала на стоп,
Отодвинув галдеж с нутромнепрошенных улиц.
Не желая одной в толпе — сквозь
броскости всех европ,
С жар-птицей в душе, ловя попутно ненужных куриц.
•••
А что ты, в принципе, знаешь?
То, что позволено кем-то?
Или, быть может, то, что счастливым делает внешне?
Есть ли что-то, что вечер февраля-тоски превращает в вешний?
Есть ли хоть кто-то, от кого ты стоя ботинками на земле, летаешь?
А кто внутри тебя ходит?
Кто думает, принимает решения? Ты ли это?
Кто вынуждает будильник ставить на шесть сорок пять?
Кто кричит: «Задолбало!»
Но с безразличием запускает свой механизм. Опять и опять
Устремляя потухший взгляд к искусственному свету.
А кто тихо сомневается во всем этом безумии?
Кто стирает дозволенного границы?
Шёпотом, еле слышно орёт бунтом и революцией,
Но также упрямо сдает в аренду себя, покорно всем экзекуциям,
Едва справляясь с одним днем, перед Богом-дивана падая ниц.
А кто ищет счастье в Париже, Лондоне
Или в излюбленно-депрессивном Питере?
Кто километрами заполняет внутреннюю пустоту?
Место меняя, людей мимоходящих. На машине, на поезде, на плоту.
В платье, в туфлях со стразами, в шубе звериной или потертом свитере?
Кто же внутри тебя ходит?
Знает ли он тебя? Или совсем запутался
В бесконечной горячке.
Знает ли он, что по-земному никак не измерить гармонию?
Что в любом месте — кислые щи, если САМ ТЫ не творишь историю,
Если автопилотом чужих желаний кипишь в круговороте-спячке.
•••
Ты спишь, любимый, а я смакую нашими встречами,
нанизывая каждое чувство-секунду,
Как петли на спицы.
Ты спишь, ну а мне не спится.
Я здесь. Реальность кричит: «Полундра!»,
А сердце спокойно в душе зажигает арома-свечи.
Ты спишь, мой милый. А я плету тебе сны вязью
Из самых нежных, ласкающих волн моря,
Муссоном тёплым моё дыхание.
Я вовсе не та, что была ранее.
Я раной жила, источая силы на псевдобеды и псевдогоре,
Не веря в любовь и в состояние — одночасье.
Ты спи, родной мой. А мне бы возле. Сопеть и сладко делить одеяло,
Поровну эту жизнь. На двоих.
Огромное в самом маленьком нашем мире счастье.
А по утрам: лениво вставать. И быть не у дел суетливой пасти.
Только в плену объятий самых родных.
Только с тобой, которого мне бесконечно мало.
•••
Боже! Спасибо тебе за него!
Честно — честно!
Это лучшее, что случилось со мной!
На земле пьяной быть от любви неземной,
И плевать — какая вокруг обнимает местность…
Боже! Спасибо тебе за него!
Боже! Спасибо тебе за него!
Что бы вокруг не тревожило нервы,
Что бы не нарушало гармонию,
Я — только с ним петлями-жизни вяжу историю,
И просыпаюсь, а в мыслях ведь он — первый…
Боже! Спасибо тебе за него!
Боже! Спасибо тебе за него!
Ты береги его нежность внутри, храни его силы.
Пусть он спокоен будет за нас двоих,
Пусть, как и прежде, заряжается от улыбок-простых
И от блеска моих любящих глаз.
Сердце с душой — разума вечнокричащего — старожилы…
Боже! Спасибо тебе за него!
Боже! Спасибо тебе за него!
Если мне выпал в этой игре — Вселенной любви — шанс,
Если планета вертится ради того, чтобы мы друг другом дышали,
Значит игра действительно стоит свеч. И не зря мы до нашей встречи играли,
Чтоб полноценно почувствовать счастье — нужно принять его в час-декаданс.
Боже! Спасибо тебе за него!
•••
Мне бы закрыть глаза и спокойно сладко уснуть,
Но внутри тоска кусает, а мысли — колким снегом.
Мне бы уютно — рядом с любимым человеком,
Каждой клеточкой ощутить правильно выбранный путь.
Мне бы поближе прижаться сердцем, душой и телом.
За руку — не выпуская. Слов — не роняя ненужных.
Только дыхание. И ничего кроме прикосновений-жемчужных,
Только наш маленький мир, а остальное — пробелом.
Мне бы кричать от счастья. Петь вместе с лунной ночью.
Страстно, взахлёб и смело — прямо к тебе в объятия.
Каждый миг без тебя — словно рвущая струны апатия,
Каждый момент без родного голоса — в жалкие клочья.
Мне бы закрыть глаза и сладко-пресладко спать,
По-детски поджав ноги, обняв подушку холодную,
Но отпускаю к тебе мысли — любви — свободные,
Пусть свернутся в клубочек и греют твою кровать.
•••
К любви невозможно привыкнуть.
Она с каждым часом все шире и шире,
За кадром, в черновиках и в прямом эфире.
В хоромах царских, и в подворотнях, и в самой дешёвой съёмной квартире
К любви невозможно привыкнуть.
Любовь невозможно стереть.
Из памяти, сердца, из тела — рецепторов-кожи,
Если любовь — любовь, то она до глубин океанов и вулканической дрожи,
Если любовь — любовь, то каждый шаг с ней всех бриллиантов дороже.
Любовь невозможно стереть.
И никогда не обманешь любовь,
Ибо она выжжена лепестками и молниями на живую,
Ибо она с Верой, Надеждой однотонально и в унисон пульсом поёт аллилуйя,
Ибо она не ищет смысла. А смысл в ней каждой секундой танцует.
И никогда не обманешь любовь.
•••
А у нас за окнами разные города,
Кто сказал однажды, что расставание губит,
Тот и вовсе не пробовал никогда
Вкус любви, который так сладко дарят губы.
А у нас за окнами разные лица мелькают.
Ну, и что с того? Все равно между нами связь необъяснимая,
Отголосками настроения в сердце — дыханием рая,
И тоска друг по другу, упрямо душою гонимая.
А у нас — только мы. Но и это настолько много!
И не хватит Вселенной, чтобы вместить молчаливые чувства.
Если ты — против всего мира, то и я той же дорогой,
Ведь без глаз — океанов твоих мне становится пусто.
•••
А зима чёрно-белая правду не ищет,
Ей хорошо и так. Спокойно. Тихо.
И чемоданы покует надкусанная неразбериха,
Ветер — «правильных» — мнений с севера свищет.
Но между «да» и «нет» всегда есть что-то:
Миг, момент, нежелание выбора или иное,
Счастье… Оно ведь действительно счастье, если простое…
Радость — она обязательно отражается в глазах у кого-то.
И этот «кто-то» — лекарство от всех тревог и земное спасение,
Самая чистая нежность, любовь, перевернутый жизни-смысл.
Тот, с которым течёт и ликует внутри каждая мысль,
Тот, который снаружи, как зеркало — проявление.
А зима чёрно-белая так субъективно-невинна и белоснежно-слепа.
Прячет под снегом голые ветки-былого.
Всё для того, чтобы с чувства начать большого,
Чтоб под ногами истины вилась тропа.
•••
Действительно… Поднимайся на горы, карабкайся, жилы рви,
Из последних сил — к вершине успеха, где ждёт наимоднейшая красота…
Добивайся, кричи, все богатства бери или умри.
И как итог — наполняющая тоской внутривенная пустота.
Действительно… Ты хотел от жизни гирлянд, софитов и знакомств побогаче,
Этажей из пяти дом, до звенящего вымытый блеска.
Ты хотел пару — тройку машин. А как иначе?
Чтоб заполнилась антирадостью сердца — закрытого — бездна.
Действительно… Пусть в карманах бумага зелёная, словно смятые фантики,
И кораблики делай, пускай по реке — времени, да по ветру — мнимому.
Только железо логики, бетон душевности и ни капли сердечной романтики.
Только дань и акции — миру материально-ревнивому.
Действительно… Отправляйся на самолёте личном покорять, казалось бы, непокоренное.
Покупай непродажное. Цену назначь, чтоб было угодно.
Только это счастье!? Ужели это счастье влюблённое?
То, которое за руку, вместе шагает с Богом?
Тот Самый Человек
Смотри… Открываешь ты глаза, лежишь себе, завернутый в тепленькое пуховое одеяльце. Буквально в добровольном плену у него. Будильник орёт, а тебе плевать. За окном — минус двадцать. Ну и черт с ним, с морозом. Ветер свищет, снег разъяренный с каким — то отчаянием покрывает улицу и прохожих, ступивших на её территорию, от чего те вжимаются в свои смешные разноцветные шапки и в шарфы-змеи. И тут наступает момент холодных тапочек.
Знаешь, таких одичавших за ночь, превратившихся в сирот за долгие часы безножия. И этот кусок утра самый душераздирающий. Это даже хуже холодного кофе, либо соли, случайно опрокинутой в только что заваренный чай, либо отсутствия горячей воды в ледяное февральское время. Но и с этими тапочками ты справляешься, впрыгивая в них сразу же после того, как одеяло мужественно скинуто на кровать. Но и тут ты понимаешь, что все это, собственно, и не важно. И что тебе до Парижа все эти заморочки традиционного утра. И ты вспоминаешь лишь одно… Человека! Самого любимого. Самого близкого. Бьющего ритмом своего имени изнутри.
И уже ни тапочки, ни метель заоконная, ни разноцветные прохожие не имеют какого-то значения. Ты просто принимаешь их в себя, как данность, как контрастный душ Вселенной, как то, что идёт так, как надо. И с этой многогранностью принятия всего, ты понимаешь, что способен, наконец, стать СОБОЙ. Принять себя! И мир с радостью поворачивается лицом, подмигивая тапочками-сиротами, колючими снежинками, смешноворчащими и нелепоспешащими людьми с сугробами-ненужных — проблем на продавленных лжесовестью плечах. И все это благодаря ТОМУ человеку, кто осмелился доверить тебя себе. Кто полюбил каждого твоего таракана, расцеловал его в усы, покормил сладкими последними крошками и включил свет для уютной душевной атмосферы.
P. S. Я люблю тебя, Тот Самый Человек.
•••
А я так соскучилась…
Как скучает ночь по звездному серебру,
Как по каплям всеобъемлющего ливня — летний зной.
Я люблю — люблю — люблю — люблю…
Просто так, естественно, неудержимо всей душой.
А я так тоскую…
Как тоскует самолёт без неба — жизньюокрыленного,
Как отцепленный вагон от состава скорого, локомотива.
В мире человека нет сейчас настолько красочновлюбленного,
В мире человека нет сейчас настолько радостносчастливого.
А я так молю…
Молитвой общею. Только нашей. Только от меня и до любимого-тебя.
Пусть слова летят сквозь расставания-тумана-пелену.
Знаю. Наяву, во снах, в осознанности-холода и в бреду горячего января
Сердцем жарким любишь-греешь-нежишь и ласкаешь лишь меня одну.
А я так соскучилась…
•••
Бег, оголтелый, вечноотсталый бег.
Дела ненужные. Незначительные, но напыщенные круговороты.
Мимо — рассвет, улыбка ребёнка случайная, лёгкий утренний снег.
Автопилотом — суета, стандартомыслие и буднесерые хороводы.
Будильник будит очередного с конвейера слишком ворчливого,
А ему и вставать не хочется. Спать бы вечно. От зимы до зимы.
Во сне — геройствовать, быть собой. И, наконец, слушать себя — любимого,
И смаковать-смаковать эти слишком смелые сладкие сны.
Ну, а потом, глаза полуоткрыв, полувстав, полупоев, полуживым нестись,
Шкуру напялив привычную, маску приклеив, сердце — в спящий режим.
И с восьми до пяти себя завести. И так завестись,
Чтоб потопить в пучине-важных-проблем души-непорочный-интим.
После — совсем разлагаясь, медленно-верно домой. Желательно к нелюбимым.
К тем, чьи до боли чужие души, в непонимании сохнут от жажды.
И чертыхаться, искать виновника, да прикрываться лживым миром,
И многослойно укутать себя от режущей больноправды.
И если вы скажете мне, что это ещё жизнь,
Я рассмеюсь до горьких-прегорьких слез.
Очнитесь, мои хорошие, вы же совсем не всерьёз?
•••
Слушай меня, Луна, мелькай за окном желтоватой улыбкой,
А я расскажу лишь о нем и о том, как возле него — мне уютно, легко и беспечно,
И как для души-весны стал путем он млечным,
И сердце — оркестром в полном составе, а не как раньше — плачущей скрипкой.
Ведомая за руку счастьем, любовью и мигом неповторимым…
Люби меня долго-долго-долго, любимый!
Пой вместе со мной, Луна, не скрывай серебра-переливы за крышами многоэтажек,
Лови каждый вдох, ласкай этот мир самым нежным влюблённым взглядом…
Когда прижимаюсь к нему — ни-че-го-ничего не надо!
Есть только минута — момент! А остальное — не важно!
И как Москва-новогодняя-предрождественская — глаза сияют необъяснимо!
А ты люби меня долго-долго — долго, любимый!
И надо бы спать, Луна, наше время пошло, поплыло над встревоженным ночью городом,
Во мне — сотни тысяч снежинок кружат-парят и медленно тают,
А он — далеко, но всегда со мной. Он об этом знает.
И больше — ни на секунду и ни на йоту не обернусь холодом.
И оставайся навечно внутри — Богомхранимый…
Люби меня долго-долго-долго, любимый!
•••
Боже! Спаси метущиеся души, зажатые в тиски разумом,
Лишённые голоса права,
Прозрачные от безразличия…
Уставшие от прогресса-мира-энергичного,
Глотающие суету, покорно идущие на расправу,
И потеряв дыхания-курс, дыша навязанной заразой.
Ведь каждый день их, как очередная масса серая — пластилина,
И взгляд — разбитый, словно фонари на забытой улице,
А руки-плетью опущены. Потеряны крылья.
И все мечты — на антресоли — пылью.
Безвольное тело бредет в одном направлении, сутулится,
А понедельник — утро — уже привычная «скарлатина».
Боже! Открой глаза им! Намекни как будто невзначай!
Пошли им странника-чудака. Пусть дивятся!
Пусть придут в ужас, дабы заново родиться,
Дабы в поединке победить себя-тряпичного. Яркой молнией разразиться!
И навеки спрыгнуть с маятников-крючка!
Боже! Устрой в душах их светоживительный раздрай!
•••
И знаю теперь: одно целое мы,
Где не бродили бы наши тела усталые,
Души — всегда вместе
Парят над домами песней.
А по отдельности — слов-шепота-криков немых мало.
Нас развели дороги по разным углам зимы.
Богомдарованы. И планированы случаем.
Сердцемнаполнены.
Вдохом и друг для друга.
Больше ни шагу по забубенности-кругу,
Больше ни грамма-мысли-сломленной
И ни капли яда-тревог-ползучего.
Знаешь, хоть далеко, но все равно дышится легче.
Легче поётся, смеётся,
И по утрам просыпается улыбка.
Хоть голосит иногда внутри меланхолии-скрипка,
Всё же после тебя — вкус шоколада — любви остаётся,
Всё же с тобой — весна птицами певчими.
•••
Осталось дослушать прелюдию и вот оно… Счастье!
Осталось буквально пару шагов,
И океан-мечты разольётся,
В ладони с неба посыпятся звезды-желания…
Ну.. А пока камнями внизтЯнущая тоска и безтебявыживание,
Ну, а пока до весны ещё ждать солнце,
Ну, а пока у серо-холодной разлуки мы в пасти.
Я знаю, Бог терпел. И велел тоже самое нам.
Не торопить мгновение, без суеты, тревог и ревущей-печали.
Спокойно ждать, словно моря-прилив-сил,
И все исполнится, что бы ты ни просил,
И всё напишется на судьбе — скрижали,
Осталось только вверить себя небесам.
Я знаю, знаю… Но так просыпаться без тебя тяжело,
Не слышать родное дыхание, не говорить молчаливым взглядом,
Вставать-по будильнику. Вовсе не от поцелуев.
Когда ты со мной, любимый, то каждый миг — неописуем,
А мир замирает вокруг, когда ты рядом,
И мимо — спицывставляющее зло.
•••
Надо же… Как Любовь наполняет Жизнью секунду каждую,
Как отсеивает всё бегущее и неважное,
И выстраивает уютное счастье личное, многоэтажное.
Надо же…
Надо же… Сколько искренних чувств взаперти доныне сидело,
Сколько мечт-желаний — в зрительном зале несмело…
А теперь — полной грудью, взаимно-теплым взглядом и как никогда цЕло.
Надо же…
Надо же… А казалось — мира-богатства нужны, успех, слава, карьера…
И карманы тугонабитые. Вечнопраздничная атмосфера…
А богатство — оно в любви. Это истины главная мера.
•••
Сколько дорог истоптано,
Сколько вымощено тропинок на улицы «нектебе»,
Сколько мелодий мимо нот и мимо судьбы невпопад сказанные слова…
Все до тебя — бессмысленным опытом,
Дни до объятий твоих — листья, опавшие в октябре…
Милый, единственный, КАК я тебя ждала!
Верилось в то, что руками трогаешь, с доказательством.
В то, что наглядно, цЕло, ярко и перед носом.
В то, во что каждый со всей разумной ответственностью верует. Фактами догола.
Ну, а теперь не верится даже в предлагаемые обстоятельства,
Вместе — нектар любви. И за рУку — если со всех фронтов — занозы.
Милый, единственный, как я ТЕБЯ ждала!
Каждый, пускай самый крохотный и неприглядный угол мира — возле тебя -ДОМ!
Взглядами передаем друг другу Божественные послания,
Каждая ночь — чувствами нашими искренними светла…
Катится, варится, кружится сам по себе мимобегущий мир, когда мы вдвоем,
И исполняются самые потаенные, глубоко закопанные желания.
Милый! Единственный! Как я тебя ЖДАЛА!
•••
Что же хочется больше всего?
Обнять… Просто. Молча. Не думая и не играя.
Мимо ада и мимо рая.
И в объятиях-сердца почувствовать дом. А по сторонам — ни-че-го.
Поцелуи. Сладки и медленны. Только наши. Безвременно-терпки. И секундой каждой — невероятное наслаждение.
И любовь, у которой каждая клеточка — стихотворение.
Каждый вдох — счастье искренне- светлое и без фальши.
И сплетение рук. Как единое целое. Неразрывное, сильное- вечное.
Вместе — что угодно. И как угодно. И место любое — самое лучшее. Абсолютно.
Если вдвоём, то и ветер всегда попутный.
Если вдвоем, то кружится время довольное-быстротечно.
Что же хочется больше всего?
Прижаться, обнять, растворить себя в тишине самых родных рук,
Разорвав навсегда эту тяжесть съедающих изнутри разлук.
•••
Держи… Вот тебе минута золота. Мгновение, которое прожить от вдоха и до выдоха.
Без суетливо-мелочных дрожаний. Без завтраков, отложенных на завтра.
Без обещаний самому себе. Мол, как-нибудь мне будет это дорого.
Ну, а сейчас, помучаюсь немного с жизнью — вывихом,
С тоской-надежд, вагонами — безликих оправданий,
Где правит пластилиновая правда.
Держи! И что намерен делать ты? С одной минутой истины, с минутой — только лишь тебя.
Представь, в ней видно всё. И даже за границы вся. Ни масок и ни голосов — навязанных.
Готов ли телом, сердцем и душой — в просторы вечной красоты?
Не той, земной, которой сладко эго выстлано.
И больше не имеет смысла то, что сказано.
Ну, а теперь пойми, что каждая минута — золотая. И разделения на «до» и «после» нет.
И нет влиятельных перстов, что свысока пути рисуют картами твоих шагов.
И если ад внутри с моментами еле живого рая,
И если где-то брезжит тусклый, но тобой-зажженный свет.
Есть шанс огромный — в океане мнений в лодке-сердца и до любимых берегов.
•••
Здравствуй, мой Рим, в который вели меня все дороги.
Здравствуй, мой Путь!
Через туманы-ошибок, здравый смысл и чужие пороги
Шло моё сердце, отказываясь свернуть.
Здравствуй, мой Воздух! А как я дышала раньше?
Как мне хотелось вставать по утрам-ворчливым?
И каждый день начиная с душевной фальши,
Приторно-улыбаясь снаружи, внутри — ноябрём дождливым.
Здравствуй, мой Дом! Двери в котором открыты,
Окна распахнуты, и развеваются шторы — шелка на солнце,
А настроение — переливчито — александритом,
И за столом — радость души разольется.
Здравствуй, Любовь Моя! Нежность! Забота! Ласка!
Здравствуй, останься со мной навеки!
В самых простых вещах прячется сказка,
А в любви — самое лучшее раскрывается в человеке!
•••
Милая… Ещё несколько стихов, и Он будет рядом.
Ещё одна ступенька, и Он сидит на вашей кухне
Улыбается, а взгляд игриво из-за книги, словно солнца-луч.
Милая, и больше никаких тревог-разрушенных и боли-туч,
А старый безлюбовный мир рассыпется и рухнет,
И ты — порхаешь и под нос мурлыкаешь, и таешь шоколадом.
Милая, любовь ведь лишена загадок, страхов и неясности.
В ней просто всё. И гениально. Ярко-живо-сочно.
Любовь — свободой веет. Ветром южным греет. И не предаёт
Ни словом и ни мыслью. Скромно, тихо, без намёков-гласности.
Любовь жива. Поэтому и все вокруг живёт,
Поет, танцует, торжествует. Не иссякнет сей источник.
Милая, ты просто будь. И будь готова. Шагами океана Он спешит,
Чтобы разлиться в жизнь твою отныне и навеки,
Чтобы с тобой. Мечтами. Каждым днем — делиться.
И пусть пока в твоих колёсах-буднях спицы,
И не смыкаются на сладкий сон упрямо веки.
А сверху Бог глядит. И он вас, милая, благословит.
•••
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.
Первое послание к Коринфянам святого апостола Павла
А твой мужчина будет очень счастлив от того, что ты ТАКАЯ! Такая — до малейшего взмаха ресниц,
До изящного изгиба кисти,
До едва уловимого поднятия вверх уголком губ,
До сладкого шума дыхания.
А твой мужчина — это не презент из рая.
Это жизнь. Со всеми взломанными нормами-границ.
Серебряный снег, спадающий хлопьями-фатой на прошлого-листья.
И в сердце-радостью- каждый стук.
И слово каждое — как жизни — влюбленновечное признание.
А твой мужчина — это дом,
В который хочется возвращаться.
Приходить в любом состоянии.
Уставшая, свежая, бодрая, ворчащая, сладкая.
Болтливая слишком или золотохранящая молчанием.
И ты — секундой каждой — искренняя импровизация.
Какая есть — в любом желании.
Горчишь. Грустишь. Волной безумствуешь. Иль шоколадкою.
Грохочешь нежной глупостью иль припарируешь знанием.
И никаких тревог, сомнений, душевных и нечаянных мук,
Догадок-совести и на пустыре-переживаний-разума.
А твой МУЖчина — отражение. Всё и сразу:
Защитник, правая рука, любви-хранитель, сердца-адвокат и друг.
•••
И каждый Божий день писать стихи…
О том, что жизни-соль — не в том, чтоб правилами быть.
О том, что каждая секунда — оборвется, словно нить.
О том, что важно верить сердцу, а не верноподданными слыть.
И каждый Божий день молоть грехи…
Жевать вчерашнее, готовить завтрашние слезы,
Переливать цунами-недосказанности-прозы,
Гноить-гноить в себе тревоги и сомнения — занозы.
А если каждый Божий день — чтоб именно по-божьи?
Рассвет — улыбкой чистодушной. Самое родное — рядом.
Внутри — все струнки. Все цветы. Парадом
Каждый вдох. И жизнь живая каждым взглядом.
•••
Почему-то всегда пытаются любовь судить те, кто не кормил с руки даже маленькой влюблённости — птицы,
Кому суждено на посту здравомыслия куковать, высекать из себя статую. И в век-тенденции родиться.
Кому слово — даже и не воробей. Орёл, парящий безразличием над пропастью-суетных-будней.
Тому, кто с радостью счастье променяет на стандарт комфорта и успех-величие — трутней.
А между тем любовь — не объяснить. Она врезается в каждую клетку. Каждыми мыслями.
Живёт тобою. Дышит. Строит замки, шалаши, переплетая ад и рай.
А сверху улыбается Бог. Сидит, болтает ножками и новые сердца для выстрела выбирает,
Направив души человечьи пО ветру, словно реки горные — чистые.
И сколько времени нужно испепелить для доказательства? И надо ли? Стоит ли?
Любовь всё вытерпит и перемолит пересуды, мнения и обстоятельства против.
Есть только светлое. Самое настоящее. И на любом повороте
Есть только мы. И то, что уберечь смогли.
•••
Первое декабря! С Зимой тебя, любимый!
Это такая радость, ведь мы на один шаг ближе к нашей Весне!
Через одну Осень перешагнув навстречу друг к другу,
Вырвавшись из суетливого-бега-по кругу.
Только за рУку, только рядом. И не взирая на острые иглы извне,
С счастьем идём. Искрометно-неповторимо!
Первое декабря! За окном минус шестнадцать всего-то.
В сердце — дельфины и море со всеми оттенками неба,
Пальмы с кокосами спелыми, белый мягкий песок.
Ведь без души мир — резок, уныл и жесток,
Ведь без любви жизнь — словно из шелухи и щепок,
Ведь без крыльев-чувств не выходит полёта!
Первое декабря! Родной, так хочется мне уюта:
Домик-заснеженный, тёплый, согретый улыбками нашими,
Ёлка нарядная и украшенная заботливыми руками,
Мир… Крохотный по размерам, но всепоглощающий чудесами.
И за столом семья. Возле тебя, милый, мне ничего не страшно.
Возле тебя, любимый, будет живым каждое утро!
•••
Я даже во сне пишу нашу жизнь стихами,
Рисую дыханием, сладкими снами маню Вселенную.
Разлука — в любви — ерунда эфемерно-тленная.
А расстояние — сокращается километрами чувств — нами.
Я даже в быту повседневном — вижу твои руки,
Заботливо из магазина несущие сладости,
И нежно-нежно. Ласково. Искренне. Радостно
Рядом с тобой. В солнце палящее иль в зубоскалие-вьюги.
И как же тебя мне хочется ждать с работы!
Уютно суетиться на кухне тёплой и маленькой,
А в сердце моём — растаял снег, и весенней проталинкой
Следы любви. А в душе — беззаботность субботы.
Какое же счастье — любить и любимой быть!
До самых мельчайших деталей, привычек, чёрточек, слов.
Какое же счастье… Какое невероятное счастье — жить!
И в каждом Богомотмеченном дне — ощущать Любовь.
•••
Пожалуйста, будь моим противоядием
От голосов-мешающих полноту жизни вдохнуть.
Пожалуйста, направляй. Лучом света — держи меня в правильном курсе.
Дай остановиться, чтобы почувствовать истину в этом моменте-вкусе.
Чтобы клетками всеми до глубины познать суть.
В сердце — любовь хранить, словно палладиум.
Пожалуйста, защити. От ветров-ураганов-стихий страшного слова,
От наводнений ненужных слез,
От оползней-чуждых-тяжеловесных-мнений.
Ведь руки твои — «несущие воздух» — артерии,
Укроют в объятиях-тёплых от всех неистовых гроз,
И снова я начну ощущать себя дома.
Пожалуйста, только будь! Сердцем, душой, телом. И мыслями.
И на двоих — одна вера — в нас!
И на двоих — один маленький, но бесконечно-уютный Мир,
Тончайший верхний слой воздуха, собственноручный эфир.
И с новой главы. С новой страницы. Новый счастливый рассказ,
Который польется реками-душами нашими чистыми.
•••
Тебя никто никогда не поймёт.
Запомни. Есть только внутренний ты. И точка.
Для остальных — лишь твоя оболочка
Танцует и улыбается, несмотря на гнёт.
Тебя никто не хочет понять.
Поверь. Есть только твоя жизнь. Замётано.
Никто не парит за тебя чувствами-самолетами.
Поэтому пристегнись и держись.
Тебе ничего никто не должен. Отнюдь!
Все лезут — урвать с твоей правды — кусочки лжи,
Заставить сердце закрыть, не снимая с души — паранджи,
Забыть, что на самом деле в любви — суть.
•••
Когда суета завертит так, что понадобится колесо пятое.
И когда со всех сторон задергают кукловоды верёвками.
Когда кажется, что едва балансируешь и вот — вот потеряешь сноровку,
И тело — как будто иное. И не твоё. Распятое.
Когда жизнь не жизнь. А проживание, отрываемое календарём,
Избитое буднями, еле скрашенное.
Опустошение. А по утрам — нет причины гореть огнём.
Когда воздух, словно краденный. И мечты взаперти, за решёткой.
Когда голос кричит внутри, но закрыт ото всех мнением-глоткой.
Когда думаешь. Ну, ещё чуть-чуть. И заживу! Да выйду на сцену!
Перемолю себя-прошлого, новый росток-настоящий проклюнется.
Будут гостями радость, любовь и счастье на моей улице.
И, наконец, я закончу эту тяжёлую, жалкую смену!
И тогда завершится «временно» вечноспелое.
Полетят птицы яркокрылые и душойговорящие,
И проснутся сразу все желания спящие,
А сердце — чаще и громче биться начнёт — смелое!
И тогда… Нет! Жизнь любить начинай сейчас!
И в секунду эту действовать ты спеши!
Не откладывай на потом, в бесконечное завтра — свою истину.
Если честен с собой, то Вселенная за тебя выстоит.
Если с сердцем идти, то не собьешься с пути-души!
Когда суета завертит так, что понадобится колесо пятое и шестое.
Останови движение и поставь на паузу то, что и без тебя крутится.
Если искренен, то обязательно счастье сбудется,
Самое лучшее. Самое невероятное. И огромное, и простое.
•••
Береги. Береги меня.
Пусть береженного Бог бережёт.
А ты береги меня.
С самого разноцветного утра-нашего и в течение дня
Вплоть до ночи,
Пока усталые веки ещё не закрыты на сон.
Пока дыхание частое — самый любимый музыки — фон.
Пока одеяло уютно лежит, словно кот, потягиваясь на наших телах.
Пока мы ещё помним о мелочах-жизни и суетливых делах.
Береги меня!
Береги меня! В сердце храни — улыбки для самых серых моментов.
А в карманах — сладости вместе с охапкой лепестков-комплиментов.
И в руках — силу — мою и свою береги.
Не отдавай никому. И мимо счастья — минут дорогих
Не ходи.
И сложи усталость недельную в постель.
Пледом-объятий укрой, колыбельную нежно пой,
В мечты мои предморфейные верь.
Береги меня!
•••
А у нас за окном — снег
В белых рубашках пустил плясать свои запоздалые кристаллы.
Милый, я знаю, что ты усталый.
Что измотал до безумия наш бесконечный бег
Из одной реальности совершенно в другую.
Ну а я не скучаю. Нет. Я уже громко, но молча тоскую.
Кончились слезы из берендеевских рек.
И начался снег.
А у нас за окном — снег.
И я знаю точно — совсем скоро- мы будем стоять вместе.
За этим окном.
И слушать снежные песни,
Завьюженные, закрУженные. И нам ничего не будет стоить —
Глазами радоваться. Руками — любовь держать. И тепло
Разливать. По чашам души-нег.
Любимый, у нас за окном снег.
А у нас за окном — снег.
И он покрыл не только землю, терпеливо-строгую.
Он покрыл все печали мои с тревогами.
Законсервировал страхи. Выкрасил ярким светом — ночную слабость-одиночества.
Знаешь, родной, в это белоснежное время хочется
Лишь улыбаться. Мечтать кистью-сердца в самом большом размахе.
И тебя — внутри хранить, как оберег.
А у нас за окном — снег.
•••
Ох уж это время без тебя
Тянется. Как будто затаилось,
И минуты бережёт для наших разговоров и любимых взглядов.
Прячется. И за окном рисует кистью полуголого ноября.
Ждёт. Чтоб наше счастье зА руку сбЫлось.
И готовит фейерверки. А часы — в секунды маленьких побед-парадов.
Ох уж эти мысли без тебя
Не существуют. В главной роли у моей головы — ты.
И никак иначе. Режиссёр давно уж сдался окончательно.
Крики разума стихли. Сердце расцвело, лелея и любя,
А в душе-ребёнке снова сходятся мосты.
И мои тропинки-жизни больше не блуждают по касательной.
Милый! Всё вокруг — холодно, если рядом нет объятий самых близких.
Всё вокруг — чуждо, если голос твой не слышен.
Если руки расплелись, то потерян дом.
Я шепну на ушко ночи, цвета виски:
«Пусть любовь останется навеки многовыше!
Пусть же будет с каждым днем теплее нам вдвоём!»
•••
На самом деле, дар Божий и лучший подарок жизни — встретить друг друга.
Узнать из миллиона мелькающих лиц, лицо — то самое.
Глаза — родные по-вселенски.
Выйти прямиком к цели-истине из порочного-автопилота-круга.
И увидеть краски заката. Всецело. И по отдельности. Панорамой.
А по утрам — причины вставать веские.
А нам повезло! Мы встретили и узнали! И наши сердца потянулись душами.
И время сразу — шалело, хватало воздух зубами,
А вечера — за кофе-ароматами.
И мы с каждым вдохом становимся самыми лучшими,
Самыми невероятными чудесами.
А все, что до нас — расстаяло на губах сахарной ватой.
И кто- то не верит в любви-правду навсегдашнюю.
И пусть остаются в темноте от фонаря в шаге,
Чтобы поверить — надо забыть горделивости-флаги
И отпустить на волю ярлычность — вчерашнюю.
И я так счастлива, что суждено нам понять и принять Богомдарованный праздник жизни — любовь!
•••
Мой самый лучший!
В твоих руках — моё спокойствие, любовь и нежность.
Как хочется греться в них,
Глотая залпом время,
Растягивая смысл на двоих,
В обыденность не верить,
А верить в нас. И в чувств безбрежность.
Мой самый тёплый!
Забота — лучшее лекарство от упрямых аргументов внешних,
Так хочется к тебе в карман залезть,
И улыбаясь, слать все спицы-жизни к черту,
Или на кухне… Целоваться, хохотать и есть,
Гармонизируя одной волной-аккордом,
И каждый, хоть и зимний вечер, вешний!
Мой самый близкий!
Если зА руку, то ничего не страшно. И преград нет.
Нет боли. Нет печали, грусти, ран, обид, тревог кусачих.
Есть только счастье. Со своим особенным запахом СЧАСТЬЯ.
С тобой — минута в океане бесконечности — звучит иначе.
И я навеки стала — неразрывной линией, частью
Тебя. Укрывшись пледом из объятий от невзгод мира бренного и бед.
•••
Сын!
Моя любовь — к тебе — все крепче и сильнее с каждым новым днем.
И счастье сердце наполняет, бабочками изнутри искрится.
Шесть лет тебе, а ты уже напоминаешь принца!
И взгляды озорные все взрослее и наполнены огнём.
Сын!
Какое наслаждение — видеть, как меняешься и как растёшь.
Ведь только сделал первый шаг. Сегодня — говоришь так мудро.
И пролетят года. И в очередное радостное утро,
Ты за руку невесту в дом родной свой приведешь!
Сын!
Ты знай, что я опора, тихая поддержка и сторонница всех твоих мечтаний.
Единомышленница ярая начал успешных, смелых и невероятных,
Быть твоей мамой, знаешь, Сын, так искренне приятно.
Быть твоей мамой — самое великое из земных желаний.
•••
Милая, ложись и спи…
От бессонной ночи станет только хуже,
В океан не превратятся лужи,
Сколько бы не пелось до зари.
Милая, ложись и спи…
Милая, ложись и спи…
Пусть тебя обнимет одеяло,
Подарив тепло, которого так мало.
Проглотила улица безжизненные фонари.
Милая, ложись и спи…
Милая, ложись и спи…
У тебя на сердце волны моря,
И не завершится в этот миг история.
Без объятий-жара отдохни.
Милая, ложись и спи…
Милая, ложись и спи…
Не вдыхай на кухне кофе ароматы.
Шоколад забудь и растворись во сне аморфной ватой,
А сомнений тяжесть перед сном сотри.
Милая, ложись и спи…
•••
А я знаю точно — наша жизнь начнётся скоро-скоро. Знаю.
Вот она уже. Шагами необъятными Вселенной сокращает расстояние.
Каждый миг с тобой — как первое наисладчайшее свидание.
Каждый вдох с тобой — как заново себя открыть. Навстречу раю.
А я верю. Слышишь? Верю! Ты — Мужчина! Тот, кто до конца и рядом!
Тот, с кем шелуха земная не страшна. С кем ветер-будней не изменчив.
И с кем раны заживут от поцелуев. Время нас не лечит.
Люди лечат. Самые родные. За руку. Мечтами общими. И взглядом.
Странно. Как порой нас за нос водят жизни-линии, играя судьбами в карты.
Чередой несчастий нас готовя к счастью.
Чтоб со всей душой. Открыто. Честно. И с глубокой страстью
Приняли в себя любовь, как Божий Дар, и отныне не боясь расплаты.
А я знаю точно. Скоро-скоро!
•••
Мне бы укрыться пледом. Напополам. От кромешности обстоятельств и от бумажности дней.
Мне бы из всех океанов, водопадов, озер и водоёмов — слышать голоса твоего горный ручей.
Мне бы сидеть не крылечке, прижавшись душой и телом к самой любимой — руке твоей.
Мне бы встречать с работы. Поцелуями. Сладкими, словно сны влюблённых птиц по весне.
Мне бы на кухне импровизировать ужин, бесконечно и вдохновенно думая о тебе.
Мне бы закат за столиком на двоих смаковать чашками кофе и смеяться в глаза предрассудкам-борьбе.
Мне бы тебя — уставшего-одеялом тёплым из моих каштана-волос
Укрыть. И на плечо — родное. Без тревог, дождей на душе и настроения-полОс
Обернуться радостью, счастьем, миром, гармонией, лепестками нежности-роз.
Мне бы тебя, любимый!
•••
В любом месте — дом, если я в объятиях твоих.
И неважно — время, место, обстоятельства, город.
Обними меня, скорее обними. Мир заботится о нас двоих.
Для меня весной цветёт ноябрьский холод.
Твои руки — вечнолюбящие, укрывающие от проблем.
В них — тепло, уют, мгновение, плывущее часами.
Твои руки стали для меня, определённо, всем:
Раем, былью, сказкой, истиной-любви-парусами.
И вокруг реальность самая живая стелется.
Краски дней сольются в чаши две — радостью и счастьем,
А сердцам без разницы — ливни за пределами их или метелица,
Лишь бы вместе. И тогда не страшно ни одно ненастье.
Ведь в любом месте дом,
Если я в твоих объятиях.
•••
Молчи. Не говори, пожалуйста, ни-че-го.
Дай просто сердца твоего ритм слушать,
Дай просто прочитать тебя в глазах-родных.
Молчи-молчи. Держи за рУку. Радуйся вещам простым.
Пойми наивную, прекрасную свою душу,
И, наконец, пойми себя самого.
Молчи. Слова, порой, помощники разума.
А у любви помощники — глубокие взгляды,
Да нежности-объятия самые — самые.
Молчи. Лечи молчанием общие расстояния-раны.
И пусть сейчас телами бренными мы не рядом,
Но ведь Москва не строилась сразу.
Молчи, любимый. Говори, только если веришь в эту силу слов.
И только если хочется делать, строить и смеяться вместе.
Ты знаешь. Говорила я уже, что мы с тобой из одной песни.
И сердца два давно познали наивысшую любовь.
•••
Ох, как бы я хотела лунным светом в постель к тебе
Сквозь щель пробиться между сонхранящих штор,
Подслушать сердца-ритм-любимого и сна-скользящего разговор,
И раствориться сладостью на груди-родной в темноте.
Ох, как бы я хотела ночью кареглазою — в руки,
Чтоб смаковал, да горьковато-пряный кофе пил, разбавляя вкус во рту шоколадом.
Осыпаться в мечты твои самые заветные — звездопадом.
И ни одну секунду более не испытывать струнырвущую разлуку.
Ох, как бы я хотела кухню — уютомдышащую. И халат нацепить,
И, стоя, у плиты, мурлыкать тебе песни, только что душой придуманные-нежно.
На волю — град желаний, вихрь надежд, эмоций океан безбрежный.
И чувства от меня — к тебе не держать отныне на цепи.
Ох, как бы я хотела…
•••
М и Ж встретились из одной песни.
А до этого — долго рифма не складывалась. И
Сколько дорог истоптано на нотоносцах, мимо сердца — известий,
И миллионы раз собраны из души рюкзаки.
М и Ж отчаивались по отдельности,
Не излучая. Не сочиняя ни мелодий, и ни слова — в линию с гармонией,
Каждый раз шагая по пути-слепому с неизвестностью,
А реальность с разумом мешая лишь теорией.
М и Ж уже практически смирились.
Думали: наверное, так должно быть в жизни. Не исправить.
То, что сбыться по судьбе дано, то сбылось.
И все сказки, что душа в любви может крылья нежные расправить.
А потом М и Ж встретились. Из одной песни.
Из одной мелодии полилИсь бесконечно-теплые их голоса.
В унисон. Аритмично. Мимо нот земных. Но так созвучно-вместе,
Что сдалась Вселенная. Разукрасив жизнь общую в чудеса.
•••
Каждая мелочь, каждая великолепная мелочь возле тебя — праздник-радости.
Нет у любви времени. Нет у любви срока годности.
Есть только всё-жизньюпропитанное.
Нет у любви сердца-разбитого.
Любящие не знают напыщенной гордости.
Кто позвонил первым!? Кто написал первым? Какая разница! Если дУши всегда в состоянии благости.
Вдох… Казалось бы, так естественно. Выдох — все знают, это процесс привычный.
Но для меня вдох и выдох — с тобою связаны.
Сердцебиение битом — твой образ лелеет буквами имени.
Целый мир взамен на тебя? Выменяю!
Ведь этот мир заботливый — кружит в твоей Вселенной. Фразами,
Мыслями строя невероятное и по-простому сказочное счастье личное.
•••
Кофе с капелькой молока,
И как будто бы ночь легка,
И как будто сквозь расстояние меня коснулась твоя рука.
Кофе с запахом наших встреч,
Будто бы аромат лечит.
Будто твоё родное дыхание
Обжигает линию плеч.
Кофе — на ночь. Уже ритуал.
Звёздная нить с неба пропала.
А тебя — такого любимого. В сердце — огромного. Мало. Мало.
•••
Девочка! Тебе 14…
Пусть кажется, что весь мир играет против правил,
И каждый день как будто бы предательством отравлен.
И близкий — будто бы не знает, что внутри тебя творится.
Девочка, прости им. Ведь они не в курсе, что ты — птица.
Девочка, тебе 14…
И пусть плюются фразами, что тратишь время зря на пустоделие,
Ты трать. И знай. В твои мечты крылатые поверю я.
И замки строй в воображении воздушно-облачные,
А каждый вдох — твори с надеждой красками сочными.
Девочка, тебе 14…
Влюбляйся в жизнь. Пора! Твоя тропа — через мгновение — дорога.
И пусть с тобою в шаг ровняются сомнения, тревога.
Ты сможешь. Через все барьеры. К своему пути!
Девочка, тебе 14! И так легко тебе парить-идти!
•••
Завтра ноябрь? Правда? Да неужели?
Скажите, что холода, да дождь упрямо-жгучий?
На небосводе тучи, тучи, тучи…
В бесконечной сырой карусели?
Завтра сородич зимы? Вы не врете?
Листья кружили, опали, да сгнили?
Жженый запах теперь вместо лета — ванили?
И сквозь свинец-над головой не быть мне в полёте!?
Завтра голодный месяц до жара-объятий?
Месяц домашних животных, да кресел-уюта?
Чая с мёдом — сладко-родного блюда?
И редких шагов возле двери приятелей?
Завтра пора одиночества вокнаглядящего?
Время — для мыслей странных, но не испитых?
Время — латать раны сердца — корыта?
И как никогда чувствовать настоящее?
Завтра ноябрь? Правда? Да неужели!
А у меня апрель. И звенят капели.
•••
Завьюжило, заметелило…
Задремала реальность усталая,
Наряжусь-ка я в платье алое,
Чтобы в жизнь моя песня поверила.
Закружило, засуетило…
Время-нагруженно слишком словами,
А я кофе пью напополам с небесами,
И в улыбке своей отражаю Светило.
Заарканило, запортачило…
Люди-тени за руку с прошлым-надежд,
А я здесь. Где-то в мире. И между,
Возле душ лепестками, да врачевателем.
Засомневалось, да растревожилось…
В городе слишком бетонно-глухо.
А я сыграю роялем. Для музыкального слуха
Мимо клавиш. И отпущу разума-вожжи.
И пусть где-то на дне и на поверхности чьи-то сУдьбы творятся.
Сами или по воле Божьей.
Знай, любимый, мне только твои глаза отныне снятся,
И для меня — нет этих снов дороже.
•••
Если у твоей дороги нет сердца. Остановись. Выдохни. И оглянись по сторонам.
Дышишь ли ты вообще в этом своём пути!?
Знаешь ли рядомидущих, режущих жизнь твою на части?
Не продиктован ли сей поход отчаянной жаждой власти!?
Хочется ли тебе и дальше, впиваясь во время, идти!?
Веруя и поклоняясь выдуманным лжесовестливым богам.
Если твои поступки не гармоничны с душой, рвущей тела-одежду.
Просто молчи. И слушай себя. Это трудно в начале. Ведь голос разума — слишком громкий,
А наша истина — от других закрыта железом-заслонки.
Отметай чужое, ищи комфорт лета в плачущей серости ноября,
И никогда! Слышишь! Никогда не теряй надежду!
Ты — это ты! Никто кроме тебя — тебя не знает!
Не ощущает внутри то, что ты ощущаешь.
И не живёт твоей полноценной жизнью-мгновением.
Неустанно ищи. В каждой секунде любовь — вдохновение.
Не побеждай. Ведь так ты и не проиграешь.
И не дели этот Мир, реальностью сытый от ада и рая.
И тогда у твоей дороги будет сердце!
•••
А у меня такая осень с тобой… Разноцветная,
Разудалая,
Растревоженная стрАнница.
Глотает волны у берегов чувств-морей прибой.
По-южному ветренна,
По-апрельски талая
Богом — избранница.
А у меня такие с тобой песни…
В душуглядящие,
Миромнашимлюбимые,
С послевкусием Испании.
И в затишье-молчании зА руку ходим — вместе
Через толпы галдящие,
Самые невероятно-счастливые,
Словно в общем совпавшим желании.
А у меня с тобой и осень — не осень, а весна бесконечная…
Лунными интонациями-ночей
Полная,
Блики от наших улыбок-сердец,
Звезды горящие, но не сгорающие никогда.
Безусловно-хранящая любовь. Лёгкая. Девятитонная.
И в обряде церковном — венец,
А глазами друг другу: «Да!»
•••
Не ешь сладкое — калорийно,
Не мысли, а то уйдёшь посреди спектакля
И, ни дай Бог, не вернёшься.
Не говори за себя.
Всегда найдётся кто-то,
Кому надо за всех и за вся,
С кем согласишься и безжизненно улыбнёшься,
Бесповоротно себя закатав в банку-вздыхающего-ноября.
Не кружись в вальсе-желаний,
Стой вместе с роялем-мечт в кустах-эмоций,
А партитуру свою — сожги к чертям.
Смотри, ты так искренне нравишься суетливым друзьям,
У них наготове всегда советов и предложений-порций.
Не беги с дождём — промокнешь.
Вытащи зонт, надень дождевик-уныло-серый и переставляй ноги железно.
Выброси свитер старый — облезлый,
Ну а вместе с ним — выброси свою тень.
Здесь экономика. Спрос растёт на безлико-смелых,
Подкрепляя добром шуршащим безрадостные карманы.
P. S. А ты иди — к себе. Сквозь паутину-обманов. Через туманы.
И ни победы ради. Ни ради лавр-кричаще-первых.
И помни… Только ради пути — стоит тебе идти.
•••
Только тебе. Слышишь? Только Тебе!
Все, что угодно: мысли, стихи, время, себя.
От сентября согретого до сентября…
Только тебе. И никому другому.
Только с тобой-думами за руку выхожу из дому.
Дождь вперемешку с грустью ласковой о тебе.
Слишком много родного местоимения.
Только я — для тебя — сердца-души-владения.
И за калитку — сквозь города-вдвоём.
Только с тобой новый день поём и поём.
Где-то в Париже, может, и ходят в рваных, но модных кедах,
Где-то в Милане дерзкие сочиняют мечты.
А мне бы, любимый, тебя бы кормить обедом.
И любоваться, как улыбаешься ты.
Только тебе! Слышишь?! Только тебе
•••
Говорят, что в счастье стихи молчат
И не пишут тебя. И не тревожат сон.
И как будто мир во все щеки смеётся, сладко-влюблен,
От врагов-тревог навсегда закрыта сердца-парча.
А мне только и хочется, что про тебя — километры слов из золотых мыслей-нитей.
На губах —
Спелую вишню
Воспоминаний-за рУку-событий.
И любить,
И желать,
И каждое утро ценить настолько, насколько это возможно,
Насколько трелями птицы будят после зимы весну-кареоокую,
Насколько ветка сирени перед грозой говорит окнами,
Насколько чувства мои из покрывала-снов к тебе — в кровать.
Говорят, что сразу станет спокойно-ровно,
Как после дождя — радуга выцветает размыто,
И что никогда-никогда небо упрямо больше не красится серо-сердито,
И каждая фраза — на месте — дома.
А мне хочется, дико хочется — переливаться молнией, сыпаться искрами, да взрываться салютом.
И тебе — на тарелочке
Самым изысканным блюдом.
И мечтать,
И дышать друг другом.
А пальцами — к твоему лицу. Гладить, чувствовать, словно по вОлнам родным-морским,
А ногами босыми бежать. И смеяться. И время-пески
Из тебя — в меня часами ударов-сердечных. И снова. И снова по кругу.
Говорят… Да Бог с ними. Пусть говорят. Пусть! Ну же!
Что нам, милый, до них — есть ли дело?
Идеальный? Именно! Только то, что хотела!
Только тот, с кем до конца жизни. Тот, кто навсегда нужен!
•••
А это толпа одиночества,
Что от нас хочет?
Ей тишины хочется?
А может историй-почерк?
А эти лица в рамочках,
Болеющие правилами,
Со всех сторон ремарочки
И точки все расставили.
А ты же шагаешь рядышком,
И 5 через 2, как веером,
Дышать через раз. И вкладышом
В цитаты-прошлого веруешь.
И снова толпа одиночества
Из ряда в ряд. И метр квадрата.
Под номера имена и отчества,
Семья — в ячейки конгломерата.
А ты? Хочешь и дальше лестницей,
Ступенькой быть ко дворцу мнимому?
Так вот. Я твоя — вестница,
Твой свет. К миру заботливому и справедливому.
Не гнись. Не гонись. Не терпи.
Не слушай ртов-чужесонных.
В себя. Верь лишь в то, что внутри,
Вселенной своей огромной.
•••
Я возьму себя в твои руки…
И прижму ими крепко себя к тебе. Навсегда.
Километры — гиены разлуки.
Но я знаю — для истинно-любящих это мелочь и ерунда.
Я возьму себя в руки твои.
Волосы расплескаю на плечи ласковые,
Так легко — отрывать себя от земли
И раскрашивать будни красками.
В твои руки — возьму себя.
Притяну ало-спелые губы к тебе-родному.
Разольется сладкое лето в жгучем холоде октября,
И наш мир запоет иначе. И по другому.
Я возьму себя в твои руки. И, пожалуй, останусь в них.
•••
Если был бы ты многоэтажкой,
Я бы в лифте твоём каталась.
И застрять в тебе вовсе не страшно.
Много лет, а не самую малость.
Если был бы ты памятник в центре
Города оглотело-кипящего,
Я бы птицей кружилась с ветром,
Прошлым, будущим и настоящим.
Если был бы ты трубопроводом,
Я текла б по подземным венам,
Сине-спелым глухим небосводом
Не любуясь. Во славу нервам.
Если б был ты заросшим парком,
Забродившим от ног усталых,
Фонарём. Лавочкой. Мраком.
Сумасшедшим. И третьим — от пары отсталым.
Ведь где ты, там моя душа.
И не важно: обстоятельства, место, время.
Лишь с тобою — жизнь хороша.
Многовыше люблю. Вышедоверия верю.
•••
Милый-сердцу, пошли погуляем…
Посмотри, как за окном прекрасно-дождливо,
Осень во всю старается, кажется, лишь для нас-одних,
Переходя в стадию рук-холодных-скрепленных. И для двоих
Нет ничего нежнее мига, напополам деленного и любимого.
Что мы теряем?
Пошли погуляем!
Вкус поцелуев снова и снова попробуем. Сладко-сладко.
Пусть этот дождь фоном и декорацией к нашему фильму.
А позади — сцена. И мы с неё убежали.
Пишем-творим всамделишно и взаправду судьбы-скрижали,
Без отчёта. С заботой и лаской к своему чудесному миру.
Завтраком-настоящим: кофейные ароматы Италии и шоколадка.
Что мы теряем?
Милый, пошли погуляем!
Вот оно счастье! И мы его, наконец, замечаем!
Мимоплывущее, мимоскользящее, мимобегущее — раз и у нас в кармане!
Просто. Без аргументов. Безвременно и в минуте-вселенности.
Молча, любя до ума и безумия. В лебедя-песни-верности.
В мыслях-пропитанных-до последней искры-нами…
Милый, давай погуляем!
•••
Мыслей в голове — кардиограммная линия бессердечного,
А в груди эхо-стук — нам шесть месяцев,
И мы и правда были всегда вместе. И ни одну жизнь назад.
А миллиарды дней, не зная шаблона — пропасти-в ад.
Ходили за рУку, дыша друг другом, по лестницам
Времени быстротечного.
Девочке маленькой с пухлощёчками месяцев семь всего-то,
А нам, представляешь, шесть!
Растянутых вечностью-мира, Переплетенных книгами-новых дней.
Каждая мысль-отменядотебя- с ворохом нежных вестей,
Стихами-ласками режимом прямого эфира,
Словами-лодками пО морю-океану к любви-пароходу.
Остановка. И город, безумствомполный от наших феерий,
Дыхание — навсегдазнакомое и родное,
Глаза, что умеют сказать молча, но многосмысленно.
Ты знаешь. Ты помнишь. Ты чувствуешь. Я — до конца я — искренняя.
Здесь. На крыльце нашем. Тобой неземная в оковах земного:
Верила. Верую. И остаюсь в вере.
•••
Ты — ребёнок Бога. Знай, тебе подвластно всё и вся.
У любви под боком бродишь-бродишь-бродишь,
Ищешь что-то впопыхах. Не веруя, без остановок, не любя.
Маленький кораблик счастья топишь-топишь-топишь.
Ты — ребёнок Бога! Неужели он хотел этого для тебя?
Жажды до бумаг в кармане, страсти до забвения, ума-террора,
Дней просчёта. Монотонно от января до декабря,
И боязнь-дрожание «а что подумают» — позора.
Ты — ребёнок Бога! Слышишь? Ты — пустое место, где должны рождаться многоцветы,
Благодати-почва, истины-семена, любви, да радости светлой.
Ты — Хранитель и Защитник дома своего — Планеты,
Равновесие. Внутри. Колыбель морей, покровитель ветра.
Ты — ребёнок Бога!
•••
Ты — в душесолнечно-праздничный, ласковольющий-любовью,
Сладко-пряно-манящая я только с милым-тобою.
Дни потеряли лица, ночи глаза распахнули.
Мне, как и прежде, не спится. Мы, как и прежде, в июле.
Нежноморскими вОлнами ощущения-чувства, мне — каждый миг-мгновение — лишь бы дышать дуэтом.
Слышать бы кофе-голоса интонации терпко-густо.
И пополам — самую фантастически-сказочную планету.
А в голове давно уже мысли с великою силою, крепче любого виски,
Прочнее любого металла.
Сколько ни говорили бы. За руку вместе со временем-искренне.
Нам необъятно-блаженствуя друг друга мало-мало.
•••
Мне нельзя ложиться рано, ибо я просыпаюсь ночью и всеми фибрами чувствую — ты не делишь со мной сон.
Эта нить, навсегдазавязанная, крепкомыслящая между прочим, отогреет замёрзший после бабьего лета дом.
Мне нельзя посреди мира — где-то в автостопе времени- кофе молотый заваривать и сидеть на крыльце лунном,
И писать-творить строки быстрые, чтобы непременно поверили, а внутри — корридой разбрызгаться из души деревянной и семиструнной.
Мне нельзя по утрам-врачевателям, слишком бессердечно-
бессолнечным шупать полуместо рядышком, ощущая на пальцах тебя.
Доказательств у глаз-предателей не найдётся, своей личной
пОлночью нарисую себе-пророчество из счастливых минут октября.
Можно мне. Всё, что только хочется. Вот навеки моё пророчество.
•••
Мы забываем, что все мы внутри — дети.
Делаем умные лица, ввязываемся во что-то серьёзное,
Сами себя заваливаем угрозами,
Не ощущая, как раньше, в волосах шёпот-ветер.
Мы забываем про истинные простые радости:
Беспричинный смех — вовсе не дураков черта,
И не в лицах-облаченных-красками красота,
А во всем. Без характеристик-надобности.
Мы забываем, что силы у нас — на один день,
Жадно хватаем воздух вперёд на долгие годы,
Каждое утро клянём почем зря погоду,
Не выходя за пределы собственной тени.
Мы забываем. Спим. И не просыпаемся!
Хватит! Ну же!
Вспомните самое тёплое — в шаге от вас,
В маленькой детской ладошке уместится смысл-сейчас,
Здесь. В этом празднике — мире раскройте свои души!
Вспомните все же, что все мы в душе — дети!
•••
Здравствуй, мандариновый Лес. Октябрёмзалюбленный, сладкий от желтизны лучиков-листьев,
Я к тебе. Можно? Поброжу по паркету природы, мысленно с НИМ за руку,
Растопчу шагами лёгкими-лёгкими из-за крыльев разлуку,
И запомню дорожку из золота навсегда, пока её трудолюбивые ноги не почистили.
Знаешь, Лес, а ведь ОН всегда со мной рядом. Где ни была бы. Что бы ни происходило.
При любых процессах разума ЛЮБИМЫЙ сидит в душе — улыбается,
Ну а грань реальностей двух, между тем, по капле стирается,
Переплетаясь. С любовью. Железно-прочно. Вселенной-миром.
Мне ещё немного, Лес, еще немного времени одиноко-бродильного остаётся,
Скоро, Лес, совсем скоро мы будем строить жизнь каждый день-замечательно по кирпичу-счастья.
Мы зайдём к тебе. За руку, как и любим, улыбаясь, сияя бросим «здравствуй»,
А ты примешь в объятия-стен-деревьев, даря для яркого дня новые силы-солнца.
•••
Вечер по-октябрьски мал, разноцветен, бросок:
Солнечные фонари в наступившей заранее ночи,
Лавочка — одиночка,
Да ковёр, сброшенный будто с небес деревьями-полулёгкими.
И дыша благодарными полными лёгкими,
Я — в тебе. Мысленно, ощущаемо, не запятая, а точка.
Каждая фраза за хвост пришпоренная. Между прочим
Мне с тобой целостно, радостно, всеедино и просто.
Люди довольно-спешащие добровольно куда-то
В полуисистерике паникуя про завтра
Совершенно не в курсе, что они сейчас в настоящем-потоке.
К телу — слишком надменны, к душе — безразличны, к словам — жестоки.
В невесомости действий, словно время позаимствовав у космонавта
И ловки в выражениях, каждый миг лавируя против себя акробатом.
Знаешь, любимый, хочется мне за рУку,
Междулиц, междуулиц, мимопАрково
Перешагнуть всю безбожность текущих автономии-дней.
Приезжай. Я твоя. А ты мой. Забирай скорей.
Убежим от ярлычно-сваренного-зоопаркового.
Перемолитвим, да перемолим мукУ-прошлого, вместе забудем расстояния-мУку
Вместе. С ЛЮБОВЬЮ. ЗА РУКУ, РУКУ, РУКУ.
•••
А ты подумай безусловно-сердцем,
Да и прыгни в поезд скорый,
А там, трясясь над кружкой-прошлого — растворись в кофе-настоящем,
Побудь осознанно-безрассудно-зрячим,
Пусть это будет завораживающе-ново.
В твоей тональности — набор из гармоничных терций.
А ты проснись и сразу в лоб — желаний,
Позволь себе позволить волю действий
И мыслей ход не прибивай гвоздями.
И те, кто называются друзьями,
Окажутся ли на перроне вместе?
На расстоянии протянутой руки от ран-скитаний.
А ты попробуй не перечить Миру,
Ведь «старших» иногда нам нужно уважать,
Внимая опыту тысячелетий-душ-индиго,
И пусть твой первый шаг покажется диким,
Доверься сердцу, чувствуй, веруй, отгоняй внизтЯнущих-попутчиков-рать,
Пой голосом Вселенной, наполняясь музыкой собственной лиры.
•••
Мне нужен ты, чтобы выспаться наконец.
Без рук, без любимого голоса бархатно-хриплого не идёт в объятия сон,
Мой мир по-праздничному в твой так феерично-влюблен,
И ждёт твоего пробуждения утром жизни-Творец.
Мне нужен ты, чтобы вдохновенно-расслабиться,
Расстаять сладким мороженым на губах, настроиться ритмом дыхания общего-полупьяного,
И заразиться от взгляда очень любимого и для всех ненормального.
А мне наплевать. Это только наше кино. И оно мне до невозможности нравится.
Мне нужен ты! Слышишь!?! Нужен — нужен — нужен!!!
Секунду каждую — рядом, зА руку, вместе-вместе-вместе!
Куплетами, рифмами и стихами белыми… Нам без разницы. Общей песней
На завтрак, обед, полдник и поздний ужин!
Мне нужен ты.
•••
Мне не хочется выпускать свою руку из твоей,
Ведь где бы ни были мы, если рядом — я чувствую дом,
После встречи с любимым-тобой прошлое обернулось инертным сном,
Чередой друг на друга до скрежета-сердца похожих дней.
А теперь наши души пишут сценарий-общей самой лучшей реальности-кино,
Позабыты сколы и трещины виноватых доселе судеб,
Совершенно точно знаем, веруем — счастливы будем!
Каждым вдохом- друг в друге, поцелуем каждым — в глазах отражая любви — вино.
Дом, наполненный радостью, смехом детским, теплом и миром,
Мысли напополам, как всегда, для нас так легка каждодневная телепатия,
Перечеркнута навсегда скучно-уныло-серая будниапатия.
Только мы. Доконцавместе. Наслаждаемся вдохновением-жизни-пиром.
Ялюблютебяялюблютебяялюблютебя.
•••
Вчерашний день Григ описал словами-нотами:
Любовь… Многовыше, многозначимей, многокруче…
И состояние «здесь и сейчас» в минуте, растянутой до бесконечности.
Чудесный осознанный сон среди быстротечной реальности. Сердца два — пилотами
Вверх — виражами, лавируя между прохожими-тучами,
За грань всех границ. За чувство всех чувств. И за пределы вечности.
Мост. Река. Мамы, усталоглядящие в коляски-счастья,
Парочки, случайно взятые в наше пространство временем,
И на бегу кафешки, говорящие сердитыми лицами.
А мы — в своём неделимом-мире кружим мыслями-нежностью-вальса,
Друг к другу: только душой-сердцем, абсолютным доверием.
Вокруг — все неважно, стёрто, неощутимо-выцвело.
И льётся мелодия-на-двоих без наушников, гармонией неземной,
И за шкалу БОфорта порывы дыхания.
А мне бы… Мне бы продлить до безлимита наше быстробегущее свидание
И насладиться безвременно-долго-долго любимым- тобой.
•••
У кого-то есть привычка затирать до дыр любимые вещи, любимые книжки, любимых…
И еле-еле, скрипя сердцем, брюзжа телом:
Вещи — в шкаф,
Книжки — на полку,
Любимых (ну, хоть иногда) не прокручивать в титрах.
У кого-то есть привычка
Голову не поднимать выше асфальта, смотря себе пОд ноги,
Читать вывески только лишь слева направо,
Ворон не считать,
Идти строго:
Из пункта А в пункт В.
И слепо-глухо-немо верить дороге.
У кого-то есть привычка учить английский, пить чай индийский, водить машину немецкую,
Носить одежду по-светски-скотски-модную,
Трещать сленгом
Белоглазых идолов
И вовсе не знать язык свой собственный, искренне-детский.
Рабы системной администрации волочат годы, дни и месяцы,
Женились досыта, наелись впроголодь.
Лежат, глотают
Самые несусветные новости,
Грешат открыто и тут же оголтело крестятся.
•••
У меня нет реальности по сторонам, когда мы вместе,
Когда дыхание касается волос, то жизнь моя — течёт в тебе,
И важности-дела-привычные неярко-пресные
Расстают с лёгкостью, передавая эстафету-мыслей тишине.
У меня нет беспокойства в сердце, когда рука моя-нежности в твоей.
Ноги крутят землю-надвоихделённую общими мечтами,
Впереди — корабль-надежд-любви с поднятыми парусами.
Фейерверк родного четверга разъерошил заасфальтированность дней.
У меня нет сомнений, когда слышу стук-в груди-встревоженный
Моим взглядом-огненно-счатливым на тебя,
Растворился август-невский-неосознанный в океане-гармоничного-сентября
И завёл песнями-смыслами междугородское притяжение восторженно.
У меня… У меня есть Ты.
•••
Люди ощущают истинную любовь в какой-то степени одинаково…
Когда 24 часа в сутках-бегущих-сквозь пальцы — ничтожно мало,
Не надышаться никак. Поцелуи — наслаждения крутят душами в центре-осеннего бала,
И внутри — каждый взгляд, елеощутимое прикосновение — знаками.
Ну, а я — твоя настольная книга. Листай, загибая любимые страницы,
Дописывая ремарки, подчёркивая самое нежно-нужное.
Я — в паутине-тоскливых-минут-без тебя плету наше-совместное-кружево,
Не обращая внимания на выставленные заботой-разума спицы.
И прошу. Люби меня долго-долго, чтобы гореть — не сгорая.
Чтобы переполняться чувствами-лепестками-роз,
Устилая постель из них друг другу,
Чтобы с тобой. От зари до заката. Глаза в глаза. И так по кругу
Собственносочиненного, ярко-цветущего мира-уюта-рая.
•••
А любовь в словах не умещается, правда?
Ей нужно пространство необъятное:
Рука в руке, плечо оголенно-родное, губы-дыхание.
Любовь за гранью уличных разговоров и мимобродящего непонимания,
Она не сидит за разума-партой,
А греет-солнцем-двоих-энергией от мороси-будничной прохлады.
Шагает время по усталым крышам взъерошенного от нас города,
И даже птичьи трели-голосА
Как будто притихли, в ожидании перед томительным сердца-поцелуем,
А мы — на лавочке судьбоносной- мечты близкодушевные рисуем,
По капельке-специи добавляя чудеса,
Как будто жизни две переплетая отныне-навеки междугородним проводом.
Кафе, магазины, лестницы — эскалаторы,
Ночная пицца, летящая из-за смеха ниц,
И взгляды всердцестрельные огнестрельно.
Фраза «люблю тебя» слишком мала, недостаточно запредельна.
Крики-страстные «ты — моя!», «ты-мой!» дороже всех негорящих туров за границу,
Летящие беспреградно души, без компаса и навигатора.
•••
Хочу… Дом, уютом полный, доверху — тепло и свет,
С лестницы — ножки бегают игриво-звонко
Под заливистого смеха аккомпанимент,
По-домашнему ворчит-скрипит паркет,
Руки-самые родные поправляют детскую чёлку,
Возле ёлки новогодне-радостной кошка лапками мишуру превращает в трафарет.
Хочу… Вечер за окном припорОшенный
снежинками.
Чашки кофе две. Два взгляда молчаливых-счастьем-песней,
Шоколад на блюдечке и дыхание весны в стужу-холода.
Стены в рамках-фотографиях напополам с детскими рисунками-картинками,
Пальчики малышей в коляске нежно-голубой — скрепленные вместе,
И подарки-радости-улыбки каждый день без определённого повода.
Хочу… Тёплую постель на втором этаже. Простыни из шёлка.
Сад, деревьями-цветущий. Песочница с качелями, виноградом заплетенная беседка.
Ароматы шашлыка среди ночного неба. Общая книжная полка.
Пруд с игрушками из резины. Поодаль дома — маленький, уютный лес.
Добродушная, отзывчивая, милая и весёлая соседка.
И в душе — забота мира. И с тобой — собственный мир чудес.
•••
Мне тебя безумно мало:
В строках, в междустрочье, в голосе-такихардии-вследствии,
В празднике-души, в мурлыкании-урчании кота, в дней-до пены суетливой-бедствии,
По-наполеоновски-важного сытого аврала. Мне тебя безумно мало.
Мне тебя безумно мало.
В листьях-кружащих тела по улицам-гулко-саркастическим,
В очереди к банкомату-богу, в тучах-весимеющих для города-практически.
В шуме междулиц стремительного бала. Мне тебя безумно мало.
Мне тебя безумно мало.
В крике-плаче маленького неугомонного ребёнка и в тяжёлом шаге-проходящих мимо,
Что бы я ни делала, о чем ни думала и что б ни говорила,
Мысли — до единой — все с тобой.
От конца и до начала.
Мне тебя безумно мало.
•••
Смысла нет. Просто открой глаза по будильнику. Просто ищи себя
в зеркале, чисти зубы. Просто готовь завтрак, промывай средством
от мусора-недоеденного трубы. Просто иди на работу для набивания этим же мусором холодильника.
Смысла нет. Улыбайся начальнику, он оценит премией. Забей
на время — сиди вконтакте. Живи от 20-го до 10-го, поклоняясь
богам — Авансу-Великому и Всесильной-Зарплате,
Обнови себя мнениями-закоренелых-жизнью свежей версией.
Смысла нет. В выходные — ждёт тебя дача. А ещё положено съездить в парк — воскресение,
Посмотреть новостные каналы, поохать и валидол подъязычно для мирового спасения.
Сесть и ждать-бесконечно ждать, когда в дверь постучит удача.
Смысл есть. Проснись без будильника. Пусть это будет даже часа
в два ночи. Из головы суету выброси, транслируемую бегущей
строчкой. И почувствуй в себе — себя. Без окружающих подзатыльника.
Смысл есть. Поставь чайник на кухне-стандартной. Пусть, как
и в нем, в тебе забурлит что-то. И, наконец, ты поймёшь, что
в мишуре-подногамикружащего года слишком мало мгновений-крох, исходящих твоей правдой.
Смысл есть. Пока есть — ты.
•••
Ну как поживаешь?
Странный вопрос. Как будто и не живёшь вовсе,
А так… Где-то поверхностно на полупятках в подвальном офисе
Полуглазами полусмотришь-внимаешь.
Ну как поживаешь? Опять докучают.
Ответом логично было бы сгладить углы-привычные:
— Я — то? Знаете: в стенах-квадрата-ограниченного пространства отлично!
Меня, как своего-никомунемешающего зомби тепло встречают.
Ну как поживаешь? Знакомые с десятилетним стажем невнимания
Глядят исподлобья взглядом страдающих ипотекой,
С утра перед работой — трусцой-пробежкой несут все деньги в аптеку,
Чтобы продлить такое родное до мелочей жизнестрадание.
Ну как поживаешь? Нам так приятно было бы слышать, что также, как мы
Ведёшь образ серовато-асфальтный, раз в год позволяя себе — месяц дивана,
Не роишься в истинах. Ведь оно же себе дороже, лучше тонуть в кабельного-обманах,
Словесно негодуя, любви пугаясь. И отдавая разум на съеденье массы-войны.
Ну как поживаешь?!
•••
Осень — пора одиноких простуд, покрытых тёплым пледом, да чаем с травами,
Бородинским, ароматным сыром, помидорами и приправами,
Встречами-расставаниями и ангелами-амурами после лета усталыми.
Осень — уют депрессий, самокопаний, бульдозерных саморазвитий наотмашь,
Клавиш под пальцами-ледяными, играющими фальшь,
Мыслей-врагов книгами-отвлеченных, бросающих прямо из луж в фантазии-фарш.
Осень — золото крыш, до которых дотянуться только взглядами,
Кружит и кружит грустью-опавших-обезумевших листьев нарядами,
Отдаваясь миру всецело, безгордо, отдуваясь за летние интонации шоколадные.
•••
Какая бы ни была песня в моих наушниках-настроения всё о тебе,
И сердце трепещет-танцует-моментами наслаждается лишь в твоей Вселенной,
А мысли-бегут-изливаются наперегонки морской скороспелой пеной.
И лампочка-изнутри, как в холодильнике загорается, наперебой вечеров-тьме.
Какая бы ни была погода: сырая, ливневая, тоскливо-октябрьская, убивающая лето,
В душе — вечносолнечная Барселона, манящая страстью-любви-улыбок.
И даже если мир под ногами уныл, печален, сер, по-осеннему зыбок.
Я — самая тёплая. Самая нежная. И любимая. Только твоя. Света.
Какая бы ни была атмосфера вокруг. Скуки, страданий, разлуки-зубов-наточенных,
Когда ты в трубку: "¿Tienes un momento para hablar?»
Буквально рассеивается каждодневный трухи-важности слишком заносчивый аврал,
И хочется крикнуть: «У меня для тебя не минута, а все наполненные тобою бесконечно-прекрасные дни и ночи!»
•••
Увидела фразу, переведённую с испанского: «Жизнь начинается после кофе чашки».
А у меня не так. Жизнь начинается с мыслями о тебе!
И они творят новое утро. И вытворяют меня. Не поддаваясь ворчунье-суете.
Наружу — неповторимые, личновыдуманные замашки.
Стоит глаза открыть, и поток смысловых линий — цунами вещает о том, что ты мой.
О том, что люблю, скучаю, думаю ежесекундно-сердца-рифмами,
Нагло-по-доброму обогнув на корабле-счастья обстоятельства-рифами,
Переключая режим обогрева внутреннего на «распускание почек весной».
Стоит вернуться в четверг-по-набережной ходящий смело,
Тело-волнами-переливает смысл высшей формы агапе-синтеза-трёх прелюдий.
Серо-коричневых будней порван капрон. Мимо — нормальноходящие по асфальту-мнений люди.
Ну а нам — сладкий кокосовый сок по животрепещущим венам.
Все-таки фраза про кофе — начинания жизни — лишь для умников, щеголяющих возле зеркала-чуждого.
Кофе не может разбудить во мне — меня. А ты — влёгкую, с полумысли, с одной четверти слова.
Просыпаюсь. И лента памяти закрутила моменты нас. И готова
Я — абсолютнородная душа. Самая милая, нежная, добрая, нужная.
Уроки испанского
Cuidate mucho (береги себя).
Что бы ни случилось. С кем бы не вертелось. Не хотелось петь. Молчать. Орать на всю свою Испанию в центре Питера.
Лучше. Знаешь, лучше — миром принимать приходы сердца-
января. Лаской-нежности и лепестками роз-кроваво-красных в качестве высокопробного спасителя.
Tengo que irme (мне пора идти).
Кто бы ни связал, ни покалечил душ безветренным взглядом нелюбви. Вовремя: стоп и хватит. К чертовой матери.
Поровну: тебе и мне. Каждому — своя дорога славы параллельного пути.
Залпов сто на посошок. Криков двести. И через плечо сплюнуть в самое страшное лицо апатии-войны.
Льда-мороза-односпалки-сплетнице-кровати.
Aprender а decir no (научиться говорить нет).
Старым выцветшим вещам-поступкам,
Перекинутым уже давно приёмчиками айкидо-жизни.
Плёнка черно-белого кино выдержит едва юный красочный рассвет.
Ну а ты рассмотришь новые углы. Пятые. Шестые. Сквозь заказанную лично призму.
•••
Как это странно — все хотят любви, но в то же время её боятся:
Ошпариться,
Уколоться,
Не рассчитать силы.
Осторожничают, прежде чем в сердце друг с другом стреляться:
На дуэли М против Ж
Две планеты разнокалиберные
Ищут пятый угол мира.
И неестественно строят будущее, хотя многие в курсе — «Эффект наблюдателя» не даёт плодов:
Лучи-настоящего
Под контролем
Рассеются безоговорочно-
Строго.
Упрямые «дети» в теле слишком разумных «взрослых» с пережитками чемоданов-веков
Мимоскользящую истину
Не заметят, даже если она
Идёт навстречу. Той же дорогой.
Как это больно. Видеть лица, словно в программе «Жди меня»,
А ждать уже некого,
Заволокло маятниками,
Засосало бытом-привычкой-послушной.
Как это невыносимо: колотиться стужей обледенелого февраля
Или расстёгивать верхние
Пуговицы на рубашке-вечера,
Но от этого — также душно.
Выход — в конце тебя. И в начале. Выход один. Куда бы ни шла устало судьба-виноватая:
Чувствуй, живи,
Плыви по течению,
Но абсолютно в твоём стиле.
Пусть и придётся в пасть. И упасть. И из ямы — себя — лопатами.
Главное: ты — это ты. В любви. В печали. И в радости слёз. Только в собственноручном мире.
•••
Боже мой! Как я красива рядом с тобой!
Как я свечусь лампами-в тысячу ватт изнутри,
Даже банальщина-в масле-дней вроде картошки фри
Трансформируется абсолютно в смысл иной.
Боже мой! Как хорошо — просто смотреть на тебя!
Молча, впитывая всем сердцем-носителем информации нежной,
Не обращая внимания на поверхностей-сует-одежду,
Апрельским дыханием влиться в вены почтинаступившего октября.
Боже мой! Как же спокойно-уверенно возле твоих глаз!
Что мне люди, несущие каждый до жути ярлычные правила?
Ведь на груди твоей — я свои мягкие шелка-крылья расправила,
Разноцветными лентами переплетая наш общий-невероятный рассказ.
Боже мой! Как же легко и разнежено подставлять лицо под поцелуи!
Расслабляясь, осознанно, наполняясь шёпотом Мира-ласкающего-беспрестанно,
В сердце — навеки пропуск-тебя-подтвердила доселе внимательная охрана,
Переключая голос внутренний на режим бесконечного аллилуйя.
•••
А ты у меня всегда в режиме любимого-пульсации-фона,
Дела — к чертям,
Автомат-действий на волны тембра-хрипоты-баритона.
В сердце — наполненность. Бабочки-четверга насобирали нектар-нежности новый
К твоим берегам.
И тешится мысль-душегрейка о том, что мы одновременно-в одном месте — дома.
А ты у меня — ритмом-жизни-в басовом ключе-настойчиво-терпко-ostinato.
В твоей тональности — моя мелодия,
И замер хор — о тебе — в томительном ожидании ауфтакта.
А разум-освободившийся строчит статьи-эссе в газету «Комсомольская правда»,
Смысл которых в том, что трепещет тело — отныне твоя территория,
Несётся к главреду-душе для печати и установления данного факта.
А ты у меня. У меня. Интерференцией волн и света,
Взаимное наложение друг на друга — усиливает колебания.
И амплитуда-чувств растёт и растёт с каждым свежести -вдохом.
Неважные неурядицы-мелочи сыпятся между ладонями — звонко горохом,
Когда рецепторы-бархата-кожи ощущают ласкающие касания,
На стоп — мимотворящую обстоятельствами заботливую планету.
•••
Когда ты со мной, Муза покорно ждёт своего часа,
Напоминая волнами-переполнения изнутри,
В углу, скромно порой отстукивая ритм-часов до розовато-лиловой зари,
Цепляясь за хвост-вдохновленного-нами рассказа.
Когда ты со мной, кофе-чашками льётся, дурманя запахом зёрен-наслаждения,
Варенье-любимое из кизила — в вазочке в два часа ночи волшебным образом,
На расстоянии в несколько сотен — не чувствуем порознь,
Смакуем-смакуем каждым попавшим в сердце-ночей мгновением.
Когда ты со мной — пропадает важность кчертямненужная,
Сбивая потенциалов излишних смысл и беспокойств-границ-стандарта,
Потоком-чистых-горных рек спадает с меня откровений-правда,
И вот перед миром — твоим я открытая и безоружная.
Когда ты со мной… А давай ты со мной всегда?
•••
МЧС заботливо предупреждал: 19 в секунду метров,
Ветер-стеклом впился в мои лёгкие и заставил по капле дышать,
В сердце-дома ждёт не дождётся устало-разгоряченная-мыслями о тебе кровать,
Разум-смеётся: «Девочка, милая, я не намерен больше давать советов!»
И хорошо. Пусть молчит и со всеми выходками соглашается. Смиренно-тих.
В голову — искры-идеи потоком от светло-сиреневой ночи.
Наш-самый сочный вопрос: «Хочешь спать? Или как я — не очень!»
Лучше вдыхать воспоминаниями, время тянуть из нитей золотых.
Лучше шагами-слов от тебя до меня. От меня до тебя. Из четверга — следов.
Лучше — стихи в злую-кусачую темноту бросать, окрыляя мир нами.
Лучше — жить сегодня, передавая «привет» вместе с уснувшими небесами.
Лучше — дарить друг другу безусловную, всепоглощающую любовь.
•••
Я расскажу тебе что-нибудь. Ну а что — абсолютно неважно…
В перерывах поцелуев-между тридцатисекундном тайм-ауте.
Эти люди-смазанные фонарями-полуслепыми в мире-аккаунте
Бродят в своих стандартах, ища неизвестность-себя. И каждый
Мечтает хотя бы немного своеволия, да свободных антиправил,
Косятся: мол, глядите, им мир по пятки, сидят — наплевав на писанные нормативы,
Друг в друге глазами. Искрятся нежностью страстной, да непривычном для улиц-встревоженных позитивом.
За спинами, наглые, разноцветные крылья свои расправили!
А между делом вершится вечер-довольный, как кот, попавший в сметану усами,
Проглотит ночь две фигуры, за руки-скреплённые и навек красной нитью сшитые.
Молчание — золото. Разговоры — песни, душой переполненные и покрытые.
Дорога — из пыли в россыпь цветов-лепестков- влюблёнными их шагами.
•••
Голова — дирижёр, ну а сердце — оркестр.
Без эмоций-чувств холодильник-разума-слов не находит места,
Отмеряя ритм сердечный барабанами усреднёнными тра-та-та.
Вроде мелодия до удушья знакомая, но совершенно не та.
Перед ней торжественно-чинно в шеренги-будней построились господа и дамы,
Налево-направо-вниз-и в стороны раздавая приказы — быть холодом,
А состав музыкальный навеки-отныне-всегда морить черно-белым голодом.
За кулисами в это время оркестр играет-чуть слышно симфонию-полудрожи,
Нотой каждой сея ужас-будущих-битых-надежд и тоску-подневолья множа.
Партий-перебинтованных временем не переписывая-пластинкой старой
Штопая чувств-заранее запрещённых ещё не тянущие раны.
Голова -дирижёр, ну а сердце — оркестр.
В каждом самом маленьком человеке для жизни-концерта отыщется непременно место!
Стоит только послушать ум-заботой-пылающий и подружить его с волнами-девятибалльного-сердца,
Запылает костёр-мира-собственного, от которого всем на свете захочется греться!
•••
Люблю это золото Луны, подмигивающей меж деревьев моего маленького леса,
С меня-вечерней-переходящей в ночь с лёгкостью упадёт завеса,
Оставив сиять истинами лицо, улыбками звёздно-лиричного неба растворяясь всецело,
А мне бы в жизнь твою-до меня -черно-белую шагнуть навсегда уверено-смелой.
И самолётами-душами подальше от бренности, но поближе друг к другу.
Люблю тишину, в которой даже мысли бродят на цыпочках, не желая рушить блаженство соединения.
С тебя-уставшего падают воспоминания, бриллиантами звонко в сердце, ища в нем ночлег-спасение.
Крылечко. И дрожь от холода, остро режущего. Как жаль, что руки твои сейчас не на месте.
Как жаль, что поцелуи так далеки по расстоянию, хоть ощущениями-чувствами мы — песня.
Куплетами и запевами трелью-дыхания где-то на уровне шеи прогоняем до нас-привычную вьюгу.
Люблю. Даже добавлять ничего не хочется. Глухая по-бетховенски ночь творит гениальные чудеса,
Кромсая в газетные клочья ненужное, вступетолченное. И поднимая по ветру любви — паруса.
А нам бы! Нам бы! Сбыться вновь. С четверга на пятницу. Опережая события,
Не обращая внимания на внимание слишком внимательного и пустого зрителя.
Хватать воздух искр, крепко-нежно прижавшись. Вдыхать. Наслаждаться, не загоняя время в угол.
•••
Мчись.
Вставай, иди на кухню-видавшую виды. Жизнь твори.
Ставь кофе. Пускай бурлит в старинной турке вода,
А с ней закипают мысли.
Над домом дымкой-стеклом-паром вопросы повисли,
Которых ни за что, никогда не сожрут года,
Которых ждут. И с лёгкостью выпустят вместе с ответами, чуть коснёшься лет через сто сырой земли.
Мчись.
Небо изменчиво. Небо ждёт твоих комплиментов,
Касаясь души звёздами-елесмотрящими.
Выуживая из тебя — тебя. По маааленькой дозе, для привыкания.
Давай загадывай. Если намерен, то мир прольётся и сбудет желания.
И перевернёшь с нормы на странности пылкое настоящее,
Стирая из старых привычек-блокнота-вежливости тянущих вниз абонементов.
Мчись.
Да-да. Именно для тебя это скороспелое сообщение.
Сумки бежишь собирать? ни к чему!
По Парижу-себя без разницы в чем ходить, если что — подсобят крылья.
Представляешь! Угломочерченные страхи исчезнут. И станет былью
Мечты-дети. Внутри сжигая слабого сатану.
И, наконец, в самом важном ребенке-Боге-себе найдя спасение!
Мчись!
•••
На лавочке набережной под камерой Рио-де-жанейро во всю таяло с нами,
Пары-мимобродящие вскользь и туманно немного лыбились,
Пряди волос моих, укрощенных руками любимыми, выбились.
Стружка кокоса с мороженым обжигала. И веяло сладкими снами.
Дорога бежала под поцелуи ежесекундные-нетерпеливые, словно целованные наперёд,
Улицы будто кивали головами-фонарями добродушно и одобрительно,
Стал ты ярко-осознанно-крышесносящим будней-спасителем,
Сердце — страдало бешенством стука. А сердце твоё не врёт.
Время упрямо снова упрямилось и бежало-летело часами-сапсанами,
Так захотелось сломать стрелки, порвать правила поведения приличных дам на куски.
Увы, давно за полночь. И Золушке милой дано погибать от тоски
И молча кричать, провожая такси-карету, разъединившую общее государство-любви двумя нейтралитетами-странами.
•••
Если подумать — каждый из нас в секте кивающих собачек…
Таких помните? Ни одну машину они заклеймили,
Захватив вместе с покорной автоматикой бОльшую половину мира,
Приняв на грудь пути личного строгий обет «безбрачий».
Если подумать — каждый из нас танцует жаром-желаний частенько про себя:
Молча, наружулживо, отбивая размеренный неподходящий ритм чечёткой,
По рукам-слишком-легких-побед — стигая мнимосовестью-плёткой,
Заливая лужами-мнений-чуждых собственные моря.
Если подумать — каждый торчит многоразово в коридоре, не смея пройти по полу чистому,
А в конце коридора, как известно, льётся искренний-стопроцентный свет,
Но решиться на что-то резкое-от плеча мешают споры голосов пришитых, деля на вечные «да» и «нет»,
Оставаясь парковкой временной, переходящей в режим-автопилота мечтаний-сахарной ваты-аморфно-мысленно.
Если подумать — каждый внизу пялится, озираясь по сторонам, пытаясь поймать своё,
В двух шагах колесо обозрения предоставляет увидеть наиболее полно-ясную мира картину,
Остаётся лишь только потереть лампу, верить, делать и встречать с распростертыми исполнителя-Джина,
Который отбросит перепитии-санкции-напрасноналоженные-тряпьё.
Если подумать… Почувствовать… Задышать жизнью, то станет совсем просто прыгнуть в последний вагон,
Оставляя чемоданы-штампы-тянущего навсегда на перроне-прошлого.
Если внутрь смотреть своими глазами-души, то можно нащупать потрясающе-невозможное,
Разорвать одежд-правила, принципов-клочья-газет-однодневок и построить головокружительный моветон.
•••
К тебе — жаром сердца моё послание-электронным снарядом выстрелит.
Читай строки и между. Медленно и по капле-нежно смакуя.
Храни в памяти
Глубоко,
Въедливо.
Внутри — моим собственным «я».
Чувства — на паперти,
Ну и пусть так.
Зато с тобой все связано канатно-прочными мыслями.
К тебе — храм моих личных-потаённых желаний, на завтрак — разговоры-порталом из души в душу.
Я улыбаюсь. Смеюсь. Пустое-ненужное отпуская на волю даром:
Впиваясь в дыхание
Слов
Общее, остротой бегущего времени.
И снисходительно наблюдая за наногахшагающим авралом,
Который спящих и сонных за партами-жизни душит.
К тебе — все сладости, ведь я их заранее для тепла на зиму закатала в банки:
К чаю. К привычке любимой — кофе. К настроению.
Бери. Наслаждайся,
Разворачивай упаковку-меня-праздника.
Ты — словно каждый миг шариками день рождения,
Смехом-открытым гонишь тоской накрывающего дождя-проказника,
Снова и снова расширяя любви безусловной рамки.
•••
А в душе моей, знаешь, так зелено-зелено.
Птицы в трель-колокольчиком, распускаются многоцветы.
И со всех-со всех краёв этого ярко-звонкого света
В сердце — радость лучами-салютом-тобой немерено.
Пусть продолжается этот пир во мне — без посторонних и без подозрительных.
Только ты. Ты. Ты — исключительно.
Пустозвон слов от страждущих лишь по поводу времени
Ни к чему. Время любит счастливых- бежит возле них оголтело.
И какое мне до расчёта-цифр-бессонного дело?
Если нашу любовь не обхватишь даже самыми необъятными мерами.
Пусть всегда ночи-друзья длинные цепко въедаются сверху глазами-звёздами.
Ну а мы. Мы. Мы — вроде бы взрослые, но чудесно-наивные и по-теплому несерьезные.
•••
Вечер по-детски обиделся: в сон бросился без пожеланий тёплых и сладких,
Скорчил рожицу и без задних ног устало свернулся клубочком в кроватке.
А мне — обнимать тебя хочется больше всего земного и больше всего наивысшего.
Мысли сгрудились. И толкаясь, каждая образ любимый лелеет, в сердце печатью отмеченный.
Кажется, что одна секунда рядом неприметно для всех растянется вечностью.
А мне — внезапно продрогшей — греться фразами — через все обстоятельства.
Утро ещё в поезде-завтра, в вагоне плацкартном наблюдает за миром-творящем ночью без головы, распуская любовь.
Проводник-ночь с облегчением выдохнет, сядет подле, не предложив постоянному пассажиру чай-из-дурмана-травы-снов.
А мне — одеяло мягкое, намиизнеженное, с тобой поделить, ловя сердцебиений общий ритм.
•••
В полчетвертого…
Облизала ночь предрассветным эхом силуэты наши кофеино-неспящие.
Лавочка. Двое. Разговоры стреляют друг в друга, творя самое настоящее НАСТОЯЩЕЕ.
Свет в домах давно устал и погас на самых первых аккордах-тем о Маяковском-Бродском-Блоке-Есенине,
Мы укрылись от мира гармониями собственноручно-творящими, музами и ветрами-новорожденными-осенними.
В полчетвертого…
Вдруг. Внезапно. В глазах друг друга выросли. Не поместились, роняя плоды-любви на колени,
Уповая. В одну сторону говоря, переживая. Хватая от жизни проценты за общее будущее-пени.
Сквозь толпу-мыслящих по шаблону -мыслить своими чувствами и инако,
Отфильтровывая алкогольный привкус со всех углов стремительно-маятникового брака.
В полчетвертого…
Что остаётся? Любить! Парить над головами собственными! спуститься ко дну, чтобы легко оттолкнуться ввысь!
Потрепать за плечи-бархата, говоря полушепотом звёзд: «Родная, проснись!»
Это мир-для влюблённых постелит осенью мягко-ковровый желто — горячий плед.
В полчетвертого перевернёт. опрокинет, заставит принять на гордость-лживую навсегдашный обет.
В полчетвертого…
•••
И хорошо, что сентябрь-врагом-разозлился. Небо когтями зверя облачного на полосы.
Чтобы теплее мне-ещелетней было — я распущу по плечам-несмелым волосы,
И мысли отправлю -от меня до тебя.
И обратно.
Невероятно.
Но сердце скрипит-иногда мимо нот-только твоим голосом-по ту сторону.
Что бы не произошло. Странное. Дикое. Мимосквозящее. Мы с тобой — поровну
Делим кусочки-событий, искренне комментируя
И смакуя.
Соединяет души — каждосекундное Аллилуйя.
Ночь осенняя полуслепа-полумолчалива, душит природу внезапной прохладой.
А я тут. Наблюдаю. Ищу в этом бесконечно-прекрасном потоке наши искрометные взгляды.
И тяну-тяну за хвост минутный времябегущих нас,
Чтобы почувствовать через стены-разгромленных километров общее, наивысше-ценное
Здесь и Сейчас.
•••
Вправе!
Я вправе тебя любить, согнувшись напополам, подставляя себя звездам-врачевателям.
Мне даже ни к чему официально домогаться разрешения у строгих обывателей.
И помощи просить. Молить. Замаливать, листами белыми.
Трусливой слыть. Неважно. Слыть ли нагло-смелой.
В яме.
Я в яме-засаде себе соорудила тёпло-уютное гнездышко. Перезимую. Выживу и расцвету семицветием..
На многотысяч-лет счастлива, переливчита и нежна, обласкана. Не поверите!
Ну и не надо! Чужими взглядами строятся лишь воздушные, подслащенные и шалашные раи,
Сыгранные и ведомые режиссером извне. А мы с тобой в половинчатом зеркале не играем.
В лаве.
В лаве-несбыточных чувств, зажатых ремнем-разумного плавятся полуднИ,
Им бы смеяться досыта, доверху наполняя чаши-минут сладкими разговорами до зари.
Им бы петь-a capella, вплетая в косы-раздумий лучи из кастрюльки обжигающего солнца.
Вправе! Сердце через головы пройдёт. И в тебе-любимом обязательно отзовётся.
•••
Рассмотри это, пожалуй, как разнообразия-командировку-вне:
Временно,
Но наслаждаясь этим более,
Чем постоянно. Впредь.
Рассмотри это, пожалуй, как остановку-для себя в безумно-безграничной кутерьме:
Выдохни,
Шагай по картам-интуиции,
Зажигай, если в конце концов от обстоятельств-троп
Не получается гореть.
Рассмотри это, пожалуй, как игру,
В которой правила просты, но их придумал кто-то и забыл:
Новые! Строчи! Перепиши!
От руки! На чистовик, не взирая на помарки-перечеркнутости.
И попробуй не ходить кругами возле
Рухнувших, осыпанных цветами-прошлого могил.
Камни-сердца-недоговорённости — договори! Если не услышали-
С миром и добром — прости!
Рассмотри! Вникай! Ни в коем случае Не исправляй в чужом глазу и действий-щепки!
Это их! Чемодан идущего с тобою рядом — неподъёмен,
Хоть и кажется со стороны — попутным ветром.
Не смотри по обе стороны творящих лиц- только внутрь себя,
Ни к чему налево и направо
Раздавать советов-тривиальных-оголтелые отметки.
Рассмотри это, пожалуй, как прогулку в тёмном и заросшем парке с фонарем,
Одним-единственным, тянущим к свету.
•••
Рабы милых привычек просыпаются каждое новотворящее утро,
Осознавая всю безусловность любви,
Словно второй кожи.
Если б ты знал (а ты знаешь) — насколько ты — у меня — до дрожи,
Лишь одним «привет"зажигаешь на пути извилистом фонари.
И всё остальное, казалось бы, резко-реальное — сыпется-пудра.
Рабы милых привычек пьют без конца кофе, у которого они тоже в рабстве.
Ждут свободы-капель, чтобы испить друг друга,
Жадно, каждый глоток-на языке переливая.
Если б ты знал (а ты знаешь), что я с тобой — совершенно я! Другая!
Каждый шаг более не замыкается трутнем-кругом,
Каждый вдох-мгновение-шелест звёзд — в необъятном богатстве.
Рабы милых привычек ждут в телефонной трубке гудки, не готовя заранее текст интересный.
Ведь диалоги их искренни. Живы.
Неравнодушны, сапфирно-участны.
Самые быстрые разговоры-часами всегда не напрасны,
Самые дерзкие откровения-фраз ни в коем — не лживы.
Если б ты знал (а ты знаешь) — какое огромное у меня для тебя в сердце — на постоянку-место.
•••
Если летишь с горы — в пропасть-яму-жизни, подожди — не дави на тормоз,
Наслаждайся полётом, крепко вцепившись в штурвал-корабля-тебя
Ведь, возможно, там-внизу-ждёт желаний-собственноручный-космос,
Ведь, возможно, там-расцветающий май в середине ошалелого октября.
Не пускайся в адский паники-пляс, по инерции глупо кружась тревогами,
Не всегда тропинка для сердца пряма, усыпана гравием и покошена.
Ведь для счастья придуманы повороты, туманы, линии судеб, усыпанные дорогами
И весенние люди зимой, на первый взгляд как будто непрошенные.
Падаешь? Красота! Кругом свобода и своеволие! Для тебя этот вихрь разноцветом закружен:
Кто из ямы вытащил сам себя — впредь только в гору карабкается упрямо,
Не взирая на смех-тоски и ошмётки грязи-зависти от полувысохших луж,
Тот теперь в главной роли головокружительного кино, идущего без рекламы.
•••
Боже мой! Как хорошо! Новый-преновый день сложил улыбки у моего окна-реалити-шоу!
Звуками смелых-осенних птиц ведёт рассказ о мире, который с добром пришёл,
С лаской, заботой, любовью и нежностью обнимает небо, зевающее облаками.
Утро. Уютно. Жизнь перемешала краски-чувств-эмоций, рисуя яркими-нами.
Мысли бегут-бегут в направлении самых шустрых «сапсанов», не забывая дышать-цепляться за всё и вся,
Если уж с чем пора прощаться, то с тем, что перроном-бетона влилось в полудремавшего криком-тебя.
Если уж с чем встречаться, то со своим страхом, как с дорогим гостем — принять, усадить за стол,
Подсластить чай, добавить сахарных плюшек, а потом проглотить путника, превратив в души-перемол.
Жажда! Жажда до ощущений, осязаемости и прикосновений! Тантра! Внутри Шива и Шакти ведут бесконечные диалоги.
В этом дне-расчехленном не нужно! Отнюдь! Искать для становления истины-жара предлоги!
Истина — глубоко, лопата разума не доберётся. Копать нужно аккуратно и в одиночку желательно,
Сердцем фильтруя. Не призывая о помощи! Не ища в других образах полуземных карателей в капюшоне спасателей.
•••
3,5 часа в багаже сна моего,
Чемоданы-тепла в руках обеих —
Не отпустить,
Не развеять,
Да не оставить в аэропорту-забытом.
Столько понято, что не объять всего,
Больше не маятник-нитей-советов-ветхих.
Не кормить себя,
Да не ударить
Хлыстом-собственноручного «если бы» — старым корытом.
Фортепиано смотрит клавишами исподлобья,
Нотами-стопкой манит стол,
Растерзавший порядок
Ненужный.
А в душе, кажись, закончилось состязание — двоеборье,
К ней на дружеский завтрак разум пришёл,
Руку за сердце держит,
Ласково-полусмиренно
И снисходительно бьет баклуши.
Главное — научиться жить в данной среде, возрождая в себе — себя,
По бусинке-правде
И плетя из мелочей
Не выживание, а жизнь. И
Главное — греть и греться. Пусть даже в голом -начале-онемевшего ноября.
Заводить мотор от ключиков-взглядов,
Касающихся родных
Плечей.
И баловать-баловать, словно ребёнка,
Истинные желания
Свои.
•••
С твоими словами — салют запускают,
Фейерверк вдребезги,
Сыплет красками,
В празднике тонет.
А я — сижу-полулунная, кофеинки в себе считаю,
Не видно ни зги,
А в душу — сказками
Лезет ночь-через брони.
С твоими словами — крыши качает домов-одиночек,
Сбрасывает небо каплями
Обезумевший дождь-огнём
В лужах тает.
Связи-нити прошлого молниеносно теряют прочность,
Дно находит «вряд ли»,
Разноцветным пятном-днём
Становится зона-личного-рая.
С твоими словами — кофе нежится на губах, корицы-вкус смакуя,
Гондольеры слагают
Песни-Венеции
Нежности-баркаролы.
Пахнет свежестью. То ли сосновой хвойностью, то ли покорной туей.
И на цыпочках-еле касаясь края
Остро-пряные специи
Поцелуй оставляют новый.
С твоими словами — поезд сходит с рельс. Но все живы и счастливы:
Им ведь не нужно туда,
Осознали — поняли,
Развернули смыслом состав.
На тарелке ярко-жёлтые сладко-манящие сливы
Спелость дарят. Ерунда
Облачается в платье-иронии,
Страхи-сомнения за копейку продав.
С твоими словами — хочется помолчать. Буквально принять обет
На несколько тёплых секунд,
Иначе — просто не выдержу,
Распоюсь оркестром точно.
Мне хочется! Хочется! Хочется! Тонны мыслей тебе рассказать,
Не думать: поймёшь или нет,
А души-родные в агонии даже не врут.
Тебе остаётся — встретить и обнимать. Молча.
•••
Порванная струна гитары-сердца ещё болит,
А думала:
Всё.
Залечено.
Строй гармоничен и держит.
Август — лохмотья снов, набор «добрых-утр» и «времени неумолимого» гибрид
Цепляет
Любимым a moll,
Думается — бесконечно.
Шторы скрывают день. Им жалко тратить на грусть
Новорожденное
Мягкое
Солнце-без компромисса.
Улыбку творю на лице. И кажется ею давлюсь,
Если театр-мир-
Вышло так, что я
Слишком плохая актриса.
Сентябрь бежит. И пусть. Ночью сидеть на крыльце,
Упрямо,
Осмысленно
Буду. Буду. Буду.
Мне стражи-небесные-звёзды напомнят ненавязчиво о твоём лице.
Заволокут,
Задурманят ум
Новым. Светлым. Чудом.
•••
А я вижу намного больше, чем мне показывают.
Делю реальность на мелочи-важные. Самые главные фразы
Неба-ветра-деревьев-шума поставлю в себя печатью,
Ловлю ритм-мира этого, не ограничат мой сон кроватью.
Я здесь и везде. Одновременно. Ногами пол упираю, но летаю без контроля-ума.
Заволокло. Задело. Теперь не могу иначе. Чаша-любви-вдохновения доверху мной полна.
Потоков-голоса-бесконечно. Сижу, бегу, брожу и перевариваю,
Пишу для себя пером-из синей птицы, опровергая банальность сотнями рук-сделанного сценария.
А я вижу намного больше. Поверх крыш. Сквозь тела-бродячих-фонарных улиц-скошенных.
Я вижу через. Когда хорошо. И когда слишком. Бывает и чересчур плоше.
Глаза расскажут. А если мечутся из стороны в сторону, не пресекая совестью,
Я отойду. Оторву от себя что-то пригожее. Отдам главу-доброты для финала их малоприятной повести.
Кофе и зрелищ
Шёл я по улицам-любопытным,
Которым ревел в душу.
Молча-сгорбленно-полушутя как будто и спотыкаясь,
Нет. Не пьяный. А просто-наверно себедочертаненужный.
Нет. Не голодоморный, не сытый. При этом идущий по краю.
Шёл заметно. Дышал вполкрика. Волок за собой мысли-гранитные,
Переворачивал дни доипосле, картину мазками-пальцами красил.
Да. Для брошенных фраз-костей твоих не найдутся больше орбиты.
Да. Для страсти-любви-моей не найдётся больше изысканных масел.
Шёл мимо лиц-парами-вытанцовывающих свой мир-добезумства,
Полька, вальс, канкан, этюд или танго… Всё зависело лишь от обстоятельств,
Мне до музы остался шаг и непостижимая сила искусства
Завуалирует черными нитями-обещаний волну камне-предательств.
Шёл. И вижу: кафешка сияет. А в кафешке люди-приглядные.
Думаю, дай зайду. Щёлкну пальцами. И вуаля. Появится до моих желаний знаток.
Решено. Захожу. Все такие субботне-нарядные,
Аж пересохло во рту. Ну а в груди чайник-тревог переполнился, вылив за шиворот кипяток.
Вот он. Блестящий — выглаженный. Смотрит усталым взглядом улыбкотронутого официанта.
«Что вам? Изволите? Сударь?» Ну и комедия, словно я где-то совсем не в себе.
Что мне? Давайте вина — пару хлёстких фраз Зигмунда Фрейда. А на закусь — милого Канта,
Так мне приспичило. Но данный ответ нашёл своё место в полке-темно-выношенной тишине.
И, окинув взглядом балы-девятибалльные, фуршеты.
Звонко ругаясь матом, опять же, пардон, про себя-оставив туман-морфий.
Я, ну практически-самую малость, ощутил себя центром этой жалкой-выкидышной планеты
И пробасил: «Мне, дорогой, принести самых невероятно-адских зрелищ. И, может быть, кофе».
Ждать приходилось тяжко. Всех провожать глазами полуслепого-полубезумного волка,
Стричь кончики-воспоминаний. На полнолуние. Боже, какая удача! Чуть не вырвало. Не исковеркало.
Вот! Наконец! Официант тащит кофе в позолоченной чашечке. Очень долго.
Ну, а вместо зрелищ. А вместо невыносимых зрелищ. Вместо них он тащит зеркало.
•••
А давай помолчим. Хотя бы денёчка три. А может неделю всю.
Посмотрим, как выдержим мы, стараясь
не выкрикнуть в пустоту
Полуглухое, полурастрепленное «люблю»!
А давай помолчим. Ведь в тишине — так отчётливо слышно самих себя,
Ломая надуманности-тумана-напыщенного
И скользкого-прикосновения-безобязательств сладкого ноября.
А давай помолчим. Хотелось бы рвать горизонт где-то возле моря,
Мечтать, бродить пятками по песку-прошлого,
Втаптывать, втаптывать, втаптывать
До состояния исхудалого- нерва и
Оглушительно-невозможного.
А давай помолчим. Хотя мне безумно и без ума хочется только тебя слушать,
И говорить-говорить-говорить,
Пряча в смех-рассказы-красОты слов эту безумства-нить, расстояние городов и поделённую напополам
Душу.
•••
Птиц не слышно уже почти, клювы да чемоданы сложили на юг. Юг. Юг.
Ну а ты. Сложился в чемодан-осенних-надежд. Друг. Друг. Друг.
Лес полудремлет. Готов отдаться в лапы-скорбящего октября. Зря. Зря. Зря.
Ну а мне. Ну а мне не хватает. Родного плеча. И тебя. Тебя. Тебя.
Пересплю со сложенным на потом фиолетовым летом. И не скажу об этом. Этом. Этом.
Перемолю. Перерисую свою собственную зарю. Светом. Светом. Светом.
Птицы замерли. Лес притих. Лето в засаде. В аде. В аде. В аде
Бродит мой полусломанный стих. Не подчиняясь правде. Правде. Правде.
•••
Когда вся жизнь у тебя в контексте,
Когда рамки для мнения-фото-поступков ограничены-обезличены,
И потеряли вес на рынке-эмоций чувств-душевных величественные чины,
А каждый день — словно зарплата чёрная, рукою судьбы протянутая в конверте.
Когда отказался от неба, довольствуясь вроде бы твёрдой походкой,
Когда вместо гор цветуще-заснеженных — маленький огородик, тонущий в болоте,
И что-то счастливое мимолетно находишь в очередном-вольно-свободном смешке-идиоте…
Безумно-крутясь-топчась на месте одном в дырявой резиновой лодке.
Когда между делом ловишь легкий-по крошкам-кислородным воздух,
Ночные секунды пробуешь-цедишь, словно неземное лакомство-блюд,
Тогда в тебе все звёзды-глазастые хором-божественным ангельски-нежно поют,
Тогда-тогда… Но тогда уже слишком бывает поздно.
•••
Меня пишут стихи. Строчка за строчку. Рифма за рифму. Мстят.
Мне бы глазами-Софии-мудрой
Оглянуться в себя-назад.
Да Богиня-покровительница всех искусств метрономом-вдох.
И коктейль-острот-этих-тонких смыслов резковат, но не так уж плох.
Меня пишут стихи. Я перо-разноцветного-настоящего им вручила,
И поэтому бьется-рвётся от каждого-вдохновителя трепетом жила.
Где угодно — забитое людом такси. Или тихий-до грома лес,
Я поймаю. Поймают меня стихи, отправляя в страну чудес.
Меня пишут стихи, наплевав на гнёт от чужих-перекрученных глаз.
Чуждо им прерывать ослепительно-кардиограммный души-рассказ.
Меня пишут. А я всегда. С новой строки. Свежий лист.
Меня пишут стихи. Не дают укатиться кубарем-камнем вниз.
•••
Девочка, милая! У тебя на руках два билета в жизнь.
Кружится в танце-слов хрупко-сшитое полотно надежды-вечера,
Буйных молний-снов ошарашит. Ни капельки человечьего
Не оставит тебе-душе. Ну, а ты уж там — всеми канатами-нервами крепко держись!
Девочка, милая! У тебя рядом в зале зрительном занято место,
Но никто не сидит на нем, хоть звонок уже дали третий- скоро сцена завертится лицами.
А ты с клокотанием-сердца мелом-судеб-проворных рисуешь околонесмываемые границы,
И стараешься врать. Прямо вглубь. Прямо через препятствие «честно».
Девочка, милая! А внутри — шкаф-вещей-фраз поделён в аккурат — надвое,
И болтаются вешалки полупустыми-будущих дней-одежд,
А пока… Разрисуют радугу-настроение исключительно цветом беж.
Только ты — для себя. Девочка. Только небо твоё — оглушительно-звездопадное.
•••
Дайте, please, несвободным свободу!
Побегут в столовую-желаний, разинув рты,
Освободив заранее-впрок до грехов голодные животы,
И раскинув-распяв гордость — испражнять новый свет где угодно.
Дайте, please, полкило надежд на каждого-мёртвоорущего,
У него в карманах — залатанная тоска, да криков на целый город.
Пусть подключит к столбам-электроэнергии свой нервнотекущий провод
И воротит в себе мысль-гранит, рассыпая в злато-песка.
Дайте, please, борцу упрямому — тыщу воинов и преград на одного,
Ему скучно в доспехах сидеть в углу маленькой кухни 3*4.
Ох, как хочется изливать свою кровь великую за весь мир и во всем мире,
А потом наслаждаясь снимать на фронтальную камеру околоплодное-сети-кино.
Дайте, please, по вере каждому. Но только тому, кто истинно.
Кто не бежит за очередным стаканом вина-пошлости в дверь соседнюю,
Кто не туманит мозг юным-смелым-вылупившим только-только своё мнение.
Дайте по вере каждому, кто эту веру через чужие поверья выстоит.
•••
Стихи. Кофе. Ты. Зависимости у меня три.
Три крючка-кукловода, цепляющих изнутри нитками чувств.
Кот мурлычет. И его «тр-тр» муссом в сердце моё — густо,
Мысли-снов-прошедшей ночи кричат оглушительно: «Плиии!»
Тихо-нежно новый день принесет тревожный прах в ладонях,
Обожжет поцелуем солнца, поджарит с двух сторон душу до румянца.
Знаешь, мне не нужно рифм-бардовых-от ран и стихотворного глянца.
Нужен ты. Открытый. Искренний. Не запутанный в собственных мнимых-паролях.
Три зависимости: ты, кофе, стихи.
Разбудите в любое время: я знаю, чего хочу! О чем думаю,
С головы на ноги. И обратно. Переверну. Выкину. Снова затолкаю душу юную.
Если мы — не такие, как все. Это вовсе не значит, что мы плохи.
•••
Небо. Панцирем черепашьим падает мне на плечи лёгкие.
Воздух — чуть осенним вдохом заполняет простор-лёгкие.
Лето не мёртвое вовсе — во мне ещё дышит-густым августом жадным
Вперемешку с бисером-мыслей от посиделок с ночной прохладой.
Кто я? Со стороны смотрю — вроде все также привычно-не ново.
С головы до пят — узнаю. И каждое отсебятину чувствую слово.
Кто ты? Тоже всем сердцем знаю — рядом, близкий, сыпятся искры.
Перетекают мысли твои и мои в самый исток горной реки-чистой.
Здравствуй, Муза! Спасибо, милая. Мне без тебя — как без жизни Вселенная,
Если двери открыты мои, то ты не стесняйся, иди первая.
Если в душе «закрыто» — смело клинок-рифм доставай из ножен,
Каждый шаг-стихов без тебя уныл, тосклив и невозможен.
А небо изменчиво. Ну и что. Сейчас оно звёзды выплюнуло — горошины.
Все мы внутри добродетели. Все до скрежета дел-от руки хорошие.
Всем нам только хочется — верить в себя, в людей и в чудо-блестящее.
И только поэтому нам остаётся волком выть на Луну-настоящее.
Другу — Верочке
Всё-таки кофе, Верочка —
Аромат ни с чем не сравнить,
Ну и пусть
Седая ночь безликая
Шепчет: «Вредно-вредно».
А в душе моей та же девочка
В косы ленты вплетает нить,
Хоть у этой девочки
Голос часто
Стальной и порывисто-медный.
Все-так кофе, Верочка!
После — гуща земная останется,
Ну а мне, Вер, вера —
На самое чистое
Предсказание.
На крылечко моё — весточка
От вдохновения-звуков тянется.
Напишу о себе,
Напишу о нем-обо всем
Заранее.
Все-таки кофе, Верочка!
Ты же знаешь — волна наших душ бессмертна,
Хоть и в зеркале,
Хоть и мысленно
Между границами стертыми.
Дуновение леса отметочка-
Ну конечно — слова твои с ветром
Вместе с самыми тёплыми
Очень родными объятиями
Распростертыми.
•••
Мы все замылены:
Глазом,
Телом,
Душой.
Не видим границ, но, в свою очередь, не нарушаем.
Мы знаем место, где находимся: между адом и раем.
Вроде выиграли,
Только
Какой ценой?
Мы все заштопаны:
Изнутри
Прочными
Прутьями из металла.
Ведём своё собственное заключённое сердце, казалось бы, к свету.
А свет — в тебе. Ослепительней лампы-души нету,
Ведь там — за шторами
Тебе — Вселенной покажется непростительно мало.
Мы все наиграны:
Недоиграны для себя,
Но переиграны
Для других.
Оркестр стих. Только медный бухтит геликон-совести.
Мы чтим этот четкий бесповоротно-упрямый сюжет повести,
Клеймя наивными
Всех, кто когда-то
Вспомнил своих.
Мы все лимоновыжаты,
Волочим головы,
Нехотя открывая
Рты для ответов,
При этом туманно-поняты нами вопросов суть и смысл,
Жевали-жевали, а потом положили кашей-конвейерной чуждую мысль.
А мы и рады:
К чему переписывать
Столь знакомые
Указательные портреты?
•••
Одна соломинка держится цепко за другую
Несмело против ветра-судьбы шумит
Еле-еле.
А в сердце-каменном нынче празднуют новоселье,
Отбросив ежесекундные напоминания «тоскую».
Притворство. Ледяные наигранности. Театр.
Здесь всё в софитах-ослепляющих истин — алмазы,
И на потом, на как-нибудь-плеч переложены самые нежные фразы.
Сотрёт единство-невероятного притяжения гордость — экватор.
К чему всё это? Для чистой совести?
Бред!
Для социальных-высоковольтных мнений и поощрений?
Или для собственного коматозно-унылого состояния от штормового предупреждения,
Которое автопилотом-набитых-до горла дней превращает в фарш-тоскливых-котлет.
Одна соломинка ещё как-то держится за другую. Упрямо-дышаще!
Напоминает. Точит когти о душу-сновахлынувшую любовью,
Осталось только посыпать ещё живые раны морской солью,
Попасть под ливень-слов, не кутаясь в безразличий — плаще…
•••
Все-таки странно это: слушаешь песню любую, а она вдруг про тебя,
Тянешь слова, размазывая по сердцу-эмоций-прошлых
И отпечатки пальцев-рифм примеряешь — подходит!
Нотами-замираешь, мелодию исхудалую от прослушивания крутя,
Даже хочется крикнуть: «Люди! Как невыносимо пошло!
Понимать, что в нас одно и тоже вино бродит и бродит!»
А казалось, что разные — невероятно-особенные именно мы!
Это наша история хваткой железо-бетонной порвёт мир-полудрёма!
Это нашими чувствами зажигаются каждую ночь устало-сонные звёзды!
А в итоге: весна все равно наступает после общей равнодушно-холодной зимы,
И не только с родных спелых губ-августа ниспадает жаром истома,
И отнюдь — не одни мы-после разрыва-душ единых — плачем и мёрзнем.
А на самом деле ведь стало легче, честно — честно!
Осознать, что у каждого пачка копий-маятников в кармане,
И уж если другой выдержал, то и ты справишься, неотступно!
И если иной нашёл — оторвал-отплакал своё солнце-место,
Свою роль-тропинку к большой дороге на реальности-телеэкране,
Тогда и ты будь добр! Лови-хватай этот южный ветер попутный!
•••
У меня есть маленькая зарисовочка на тему Бога.
Пишу под утро, время 4:45, устало-полуневставши,
Завтрак какой-то
Обычный. Неприглядный вид
Из зеркала пялит зрачки,
Со стороны — все так банально и так убого,
Победа кажется недоступной. И раскрываю карты-непроигравшие,
Плевав на знаки чьей-то мимоплывущей судьбы -маячки.
Так вот. Зарисовка эта наружу вынырнула. Как всегда в любимое моё время,
Окутав пылью тайн, гремя костями-загадок,
Я там размышляю о сущности -полубезумного звездопада-суток.
И что выясняется? Перво наперво -наша жизнь- это вовсе, отнюдь не бремя,
Совсем не череда хлыстов крепких и на колени-пьянящих шоколадок,
А дело в том, что мы — сон Бога, скользящие где-то между, рвущие -на себя малюсенький промежуток.
Мы спим. Нам тоже Бог снится. А он вертится-крутится.
Откроет на миг глаза — ну а нам прилетает осознанности кусочек,
Благодаря которой мы и живём этим днём.
Затем Бог зевнёт, на бочок уляжется,
И вот расписаны роли устрицы,
И кукловодят-играют телами между собой вселенные, ставя очередные многоточия,
Девизы их: «завтра», «как-нибудь», «может быть». Их мы пластинкой поём.
•••
А что для души жизнь? Это один день ровно!
С утра глаза откроет разума, да выберет новый наряд-тело,
Сумбурно, мешкаясь, через голову, оголтело
Сгорит до ночи, развеет пепел, ну а потом в знакомое завтра снова.
Душа молода в любом из зеркал. Проверено.
Ей хочется песен-луны над твоими крышами,
Ей тесно в одежде-живой, ей надо бы шире и выше,
Ей мало-отчаянно мало отмерянного суетливого времени.
А ты посмотри-посмотри в себя, отбрось эти линзы — общества.
Чувствуешь что-то? И впрямь клокочет-воет-изрыгает наружу,
Беснуется, выворачивает вне и за, ведь этому существу земное вовсе не нужно,
Ей за пределы материй-минут-звёзд неимоверно и страстно хочется.
•••
Есть у меня стихотворения чувственные, но лишенные головы.
Есть разумные, но каждой строкой запрещающие шторм-эмоций.
А есть — тандем «ребёнок-сердце и родитель-ум». Вот одно из них, практически любимое.
Другу
Хочешь, я приду к тебе, как друг к другу?
К черту эти стандарты и мнимые клише!
Женщина мужчине — может стать подругой,
Если тянется душа к другой душе.
Хочешь, забегу возле дома в кондитерскую?
Возьму охапку эндорфинного волшебства-шоколада?
Разместим тела в спальне родительской.
Помолчим о своём, если так будет надо.
Хочешь, вытрепим нервы соседу вредному?
Будем громко песни Васильева декламировать!
Пусть вокруг все называют это бредом,
Ни к чему других своим мнением насиловать.
Хочешь, дождь прогоним и включим личную Турцию?
Установим температуру на плюс тридцать пять.
И зажжем костёр, бросая в него жизни инструкцию.
Чтобы хоть как-то тупую и нервную боль унять.
Хочешь, положись на меня и лей доверие,
Превращусь я в слух, растворяясь в словах твоих.
Мы отбросим в сторону всё, что связала материя.
Есть лишь только миг, объединивший нас двоих.
•••
Очередная порция рифм-шагающих из меня набатом про (как вы догадливы), именно — любовь!
Это штука такая многогранная и многоликая, что на неё всегда, уверена, найдутся внутри километры слов.
На личном примере, по, так сказать, эмпирическому знанию- скажу
Люди! Не летайте среди облаков навязчивых, по которым я голыми пятками-настоящего брожу-брожу.
Любовь — не швыряет из стороны в сторону. Не жаждет крови и слёз.
Любовь — не играет на сцене актёрами, забыв про прочность доверия. И всерьёз
Ей надо. А не пинать словами сладкими, футболя приманки под дых,
Любовь — безобидная гавань, соединившая честностью-верностью фраз и действий душевно-земных.
Рассыпалось. Растопталось. Осталось лишь растворить эти глупости в чашке утра-чая,
И быть открытой к миру. А он, в свою очередь, нежно-ласково позаботится! Знаю!
И пусть стихи заштопают-залатают пробоины в личном опыте-рваных-ночей, полуслепых глазами.
Начну! Дышу! Ловлю эту бесконечно-прекрасную жизнь со всеми её чудесами!
•••
Я сегодня смотрела на жизнь, а она реальная! Представляешь! Радость какая!
Вот до всего я могла дотронуться. Осязать. И не только мыслями!
Тепло людское, руки, глаза, слова живые перемешались во мне реками чистыми.
И ещё поняла: полёт иллюзорный закончился. Я на земле отныне стою-летаю.
И крепко ботинки вжались в самый простой-серо-привычный асфальт. Хорошо!
Мужчины и женщины, улыбаясь, везут свои личные чудеса в колясках.
А мне надоело, честно, «катиться мечтами по Спасской»,
Себя распылять, участвуя столько времени в непонятном феерическом шоу.
Подруга. Кофе. Смех, который напротив слышу. Мир идеальный в своих недостатках.
Запах свежей выпечки. Вывески разноцветно-кричащие.
Хаотично-плывущее «наяву» в упорядоченном беспорядке,
В самом сердце — я — наконец, познавшая настоящее.
Я смотрела сегодня на жизнь! А она реальнее всех воздушно-перистых анфилад.
Мне настолько понравилось, что решилась остаться. Немедля! Точно!
И отныне — на пути моем-свежескошенном ни штормов, на берег выбрасывающих, ни преград.
Только жизнь. Без иллюзий бархатно-розовых, пастью кровавой вцепившихся прочно.
•••
А мне не хочется спать. Время три! Ну и что? Какая разница!
Ведь моя душа ладонями черпает от тебя силу,
Возвращая в ответ — сладкий-крепкий сон, наполненный ромом-мечт,
И я словно сбежавшая от надоевши-скучных уроков — твоя одноклассница,
Хохоча и влюбляясь сильнее-сильнее в каждую часть твоего мира,
И рисуя объятия, падая нежностью, укрываясь от внешнего — в царстве родных плеч.
А мне не хочется спать! И полет, поняла, это жизнь! Я лечу!
Мне достаточно знать, что ты есть. Что счастлив и улыбаешься-лучиком.
Если горе-рвёт, то давай пополам принесем ему нас в жертву-пяти минут,
А потом обратимся к смеху — самому лучшему в этой Вселенной врачу,
И не будем ждать подходящего для судьбы случая,
Ведь — сердца горящие — нетерпимы, упрямо чувствами жгут.
Я не сплю! Не сплю! Не сплю! Стучусь в твои сны,
Открывай, нам будет неимоверно и восхитительно-хорошо,
Только взглядом коснуться — и смысл заиграет струнами.
У любви не стоит, ох, не стоит просить весны,
Она вовремя. У неё своё расписание. Наркотически-опьяняющий порошок.
И бродить она будет вином-забродившим между чашами лунными.
Я не сплю…
•••
Это объясняется только тем, что нашу Вселенную кто-то и когда-то поделил на две части.
То ли шутил,
То ли нечаянно,
Разорвав причины, следствия, нити.
Запустив заново этот линейный ход событий:
Днями-режущих-пил,
С вечерами встречающих
Обновлённые ночи, перекрученные половинами-снов-пазл-кусочков от общего счастья.
Не иначе как. Потому что не могут люди так дико-криками-молча скучать,
Закрытыми ртами
Говорить «люблю»,
Горя кометами сквозь языки-злые.
Стуком-эхом глухим отражая сердца родные,
От «привет, слушай» — играть телом-блюз,
В одиночку бродить. Но мысленно «нами»
Согревать одичавшую, скомканную и ёрзанную печаль-кровать.
Только так. Снова ночь закусит моими крепкими-страстями о тебе,
Охмелеет резко,
Да упадёт на колени.
Мое одеяло — слишком легкое, слишком холодное,
Мои желания — слишком усталые и голодные.
Надежда с любовью через сердце к вере,
Таща за шиворот аргументы веские.
Гордо разум несёт белый флаг, проиграв чувствам-душе в этой лиричной войне.
•••
Наверно, нам дана это тишина
Для того, чтобы
Сердцем друг друга слышать,
И ловя пульсацию —
Знать, что мы многовыше.
И что не поделит напополам ни Бог нас, ни Сатана.
Наверно, нам дано это расстояние
Для того, чтобы
Грани раскрошить стандартов и представлений,
Получая опыт — эквилибристами обратиться сравнений-мгновений,
И без вспомогательных средств-алкоголя — ходить пьяными.
Наверно, все, что происходит — всегда правильно,
Независимо от обстоятельств, слов-пульсацию, действий-матрицу.
Всё летит к чертям-в пропасть луж, если только мне мысленно губами-к твоему лицу,
Не закрывая себя-платьем уныло-дождливо-серым-моралями.
Наверно… Да что я?!? Совершенно точно! Знаю-верю!
Я — дана тебе! Ну а ты, в свою очередь, абсолютно верно-мой!
И пусть море надежд, поющих себя скрипкой, омывает берег солёной водой…
Соберу соль по крупицам. Сварю солянку-густо. И открою один засов на двЕри.
•••
На губах август — штормом — ревущий, оставляющий послевкусие таких близких-нас.
Междоусобицы ярлыка-ума и сердца-грозового- предупреждения стихли.
И постель-жадная до чужих душ не смыкает глаз.
В целом мире-зеркальном круче гор-разлуки наших есть ли?
Между тем едва слышно закрылись
Щеколды -крохотного-доверия
Изнутри.
Мне с одной стороны кто-то шепчет: «Забудь, сотри»,
А с другой: «Оставайся полётом ввысь»
Мне осталось писать про осень, разменной картой-сдачей после лета ступившей.
Ну и что. Как всегда Муза хихикает рядом, из недр -чемодана вываливая стихи,
Это хитрая штучка во мне прописалась, сидит этажом выше
И на хлеб-насущный-ночи с наслаждением намазывает мои грехи.
Голос внутренний хрипло-хрипло дерёт глотку,
Перескакивая на октаву-обид вниз.
Я последнюю бы отдала сотку-
Только рядом почувствовать бы морских-волнений-тебя-бриз.
•••
Ты уж спишь. Ну и спи.
А я вот слушаю мантру. Не смейся.
Мантра — не из души, а из аудиозаписей вконтакте,
А боль-разделилась на твою и мою. И в их общей палате
Заливается звонкая светлоокая песня,
Кружащая рифмами на раз-два-три, раз-два-три.
А ты только-только заснул. Знаю.
Перед этим тебя простыней-вырванных-полусожженых слов огорошила.
Ты извини. Это я искренне-честно-надрывно и не нарочно.
Я и сама теперь страданий — угол — пятый оббиваю.
Крепко спишь? Слышишь ли мой нежно-лунный вой?
Ты — мужчина, которого, кажется, можно ждать вечно, кутаясь в новые дни-надежд,
Скоро лето-отдаст дань осени в форме сорванных с деревьев одежд.
А ты только будь ближе. Рядом. Ведь это мне совершенно впервой.
•••
Почему искусители-рифм не обсуждают такой привычно-мусоленный быт?
Посуда грязная, не менее грязный пол,
Пришла ли квитанция дорогущая?
Сантехник вчера пришёл.
И почему не отмылась в чашке кофейная гуща?
Зачем в этом странном-теле-души-поэта обычное дремлет-спит?
Какие щётки стоят в стакане на полочке,
И завтрак: пару яиц, сыр, да «бородинский»,
А вещи болтаются-шелестят-сушатся на веревочке,
И после вчерашнего на языке — слова-пляшут, как ноты Стравинского.
Ведь тянет всем сердцем-льва-котёнка-букв пулемётить иное!
Про то, как рвутся шнурки-мысли лишь от одной эсемес,
Про то, что чаще послания от «900» — нежели от любви-без ответа,
Про то, как обидно-больно-невыносимо смотреть на жизни-замес,
Но с каждым дыханием ускоряет мечты великодушная эта планета.
Ведь хочется написать выше-сильней-быстрее всего, нежели что-то земное!
И безнадёжной вуалью закомпромиссить себя от мира.
Смотрите, мол, я совершенноиначечувствующий. Мне можно!
Я вынесу всё на поверхность. Из самых глубин невозможного!
Я — главный герой-режиссёр-оператор своего собственного онлайн-эфира.
•••
Я выздоровела. Окончательно. Сегодня последний день надоевших-до скрежета физио-процедур,
Что может быть лучше, чем бросить приёмчик-слов медсёстрам через плечо: «Спасибо, всё хорошо!»
И убегать-улетать, скрутив пространство в одну тропу для ног до сих, пока коварный недуг тебя опять не нашёл.
Или пока не встретишь кого. Лицом к лицу с вопросами риторически-озадаченных якорей-мыслей-неразобранных партитур.
Мой голос хрипит усталыми связками, налитыми кровью-плюхнутых в неэкономии слов,
Мне хочется петь! Да как же? Разину, как рыба рот, а из него: низко-дико-неювелирно падают полупьяные ноты,
Об пол ударяются, перевернув душу мою через голову, жалобно плача, кряхтят: «Кто ты?»
Ещё попытка. Которая смахивает на неуклюжий танец в пачке пышной лавирующих между столиками слонов.
•••
А любовь — она рождается на сырой земле.
После ливней-холода-душой-падений.
Почва пропитается. И в самой жуткой-молчаливой тьме
Припадёшь к асфальту- и увидишь маленький росток среди боговладений.
А любовь долготоржественна, глубокобезусловна.
Ей не важно — мир вокруг или война-предательств,
Тишь озёр или заглатывающие волны.
Этот дар не терпит связок-договоров- обязательств.
А любовь — она повсюду. Можно собирать в карманы,
Если только из тебя выходит свет-священный-радости.
Улыбнись. От всей души. И за тобой последуют удачи-караваны.
В шаге доступа земная горечь от небесной сладости.
•••
Человеку нужна революция:
Мыслей, поступков, принятия собеседников и себя,
Но не кроваво-варварски, а постепенно-осмысленно.
А для великого счастья — нужны сравнения, годы -числа,
Вместо июля — озябшую, бесконечно-сырую истину ноября.
Человеку нужна болезнь:
Будь-то — страдание сердца, души-отрывание от родных,
Будь-то боль когтямискребучая-на физическом уровне.
Мудрые — не всегда бывают ораторами разумными.
Глупые — не всегда бродят рука об руку возле своих.
Человеку нужна тишина-одиночества:
слишком холодные стены, промокшая крыша,
Поле голодное мыслей, слов — распятие бремя.
Человеку необходима ложь- для того, чтобы сердцу верить.
И в атмосфере-глубокого эха — себя услышать.
Человеку дано зло. И в себе, и рядом.
Чтобы добро сеять возле него, подкрепляясь силами гнева.
Чтобы в любовь, наконец, поверила грустная дева,
Ей перед этим дано познать горчичный вкус-обид мириады.
•••
Я когда-нибудь научусь одеваться по погоде,
И меня не будет бросать то в жара-пасть, то в ледяные зубы,
И не грести против течения по канализационным сплетням-трубам,
И говорить «абсолютно уверена», а не «вроде».
Я когда-нибудь перестану верить в наивно-лепестками-ласкающую ложь,
С наизнанки-себя завернусь закрытостью-коконом-личного,
И когда-нибудь! Да! Переступлю за отметку «приличия»,
Наберусь смелости и тараканам-наглости заору: «Не трожь!!!»
Я когда-нибудь лицом повернусь к себе в душу-ребёнка
И отвечу на все вопросы его тревожащие-каждодневно.
Я когда-нибудь распущу спиц-хватку во славу нервам,
И подберу! Обязательно подберу с улиц-сердцем-промокших котёнка!
Я когда-нибудь… Когда-нибудь… Когда-нибудь… Надоело!
Я сегодня! Сейчас! Совершенно смело!
•••
Веду беседы с Великим Днём,
Читаю Бродского, слушаю Грига,
И жду-и жду какого-то знака, мига,
Который свяжет шагом новым мою шелкопрядную нить.
А мне бы только не проиграть себя, и только бы не победить.
Лицо подставлю под солнца-лучи-регенерации,
Успею! Я всё успею сегодняшним настоящим-этим,
Дано нам одно дыхание. Всё остальное — летящий ветер,
Гудящий звон неизвестности, от которого мы рисуем прострацию.
И бесконечно меняем-меняем-меняем обстоятельства богомтекущей конфигурации.
Спасибо- молитва многоликая и чересчур короткая,
Но хватит её смысла на каждые руки, тянущие вниз,
На каждые ноги, упрямотрясущие и оббивающие карниз,
На каждый плевок-слОва-свинца-слишком жестокого.
Мы здесь! Сплетение благодати творящей и огнестрельно-ранящего порока.
•••
Что хочу сказать?
Только то, что сУдьбы вовсе не играют нами,
Это мы-единственные управляем собственными небесами!
Продлевая себе страданий-мучений-купол-дней,
Либо — наоборот развалившись на части-радости — колосков-полей.
И глупости это! Нам самим всё видать!
А если ты — в стороне, в тени, то просто попробуй себя-сиюминутно-сегодняшнего прими!
Что ещё хочу?
Вытащить на свет полупрогнившее-полусонное бремя, да и послать.
Следом пинком отправить стандарт-навязанный-удобства. А с ним и рать
Могучую — инерции-многолетне-вышколенной,
Пойми, мой странник странный! Время пришло школы иной!
И тебе — необязательно топать к врачу.
Ведь ты сам себе и нежно-заботливый врач, и бесконечно-совестливый палач.
И напоследок — самая кровожада!
Если в тебе-сердце гудит мотор-желаний. И ты ещё не совсем живой труп,
Выйди из строя-еле передвигающих ноги-трупп.
Не проси совета- проси себя! Проси хотя бы капельку личного света,
Переверни. Опрокинь. Потревожь внутренностей-состояние-многоцвета.
Выйди к солнцу, таща за собой чемодан прошлого-ада.
Вот увидишь — покамест твой поезд с рельс не сойдёт. А чемодан — на перроне оставь. Выкинь. Само пройдёт.
•••
Эта ночь-седовласо-звёздная нами придумана. Правда?
И этот лес-шумящий — о своём — о чем-то, деревьями шевеля.
А мне так хочется с выдохом крикнуть: «Любимый мой!» жадно,
И обнимать-обнимать-без конца и края родного тебя.
Сижу-пью кофе. А темнота-нотами-чувств заползла внутрь,
И каждый шорох отчётливо — обострённым слухом,
Так хочется быть не по годам мудрой,
Чтоб никогда-ни за что не упасть духом!
Эта ночь-намидышащая, вдохновлённо-безбрежная-песня.
Безусловной любви зажигаются фонари на забытых улицах,
Может глупо-наивно-сказочно, но я верю: мы будем вместе:
Рядом-за руку от огня — своих — ощущений жмуриться.
•••
Небо раскрошено.
И даже кажется,
Что понемногу в меня врезаются эти остро-перистые облака.
Жизнь-в комок-ожидания. В шаге от жажды до одного глотка,
Времени-кашица —
В веере-карт-гадальных изложена.
Все вроде бы сказано —
Распределили свои обязательства.
Свод-законов-правил чертит во мне прямую-линию-утопически.
Сердце как будто в засаде застыло,
еле шепчет ритм. И от тоски
Душа заплутала в прогрессии-чувств, делит ночи на два,
Согреваясь из недр прошлыми фразами.
Все течёт. Все меняется-круговоротом.
И по пятам моим бегут чьи-то пятки.
А в параллельных — играют нами-влюблёнными, переставляя фигуры.
Даже представить сложно: отключиться от тебя-аппаратуры.
Взять и решить нашей общей Вселенной загадки,
И возомнить себя-настоящую первым пилотом.
•••
А я в шаге от своего моря.
Волны его — то кусают холодом, то обвивают мягко-нежно.
Хочется прыгнуть и наслаждаться, но штормовое предупреждение.
И приходится сердцу с разумом спорить.
А тем временем туч-обстоятельства ранили небо голубовато-снежное,
И неистовство водное проглотило солнце-сегодня, не попросив прощение.
А я всё стою в шаге от своего моря.
Вдруг поиграется-перебесится, да успокоится тишью-дум,
И уберут табличку заботливо «Плавать запрещено»,
Внутренних размышлений навек прекратятся споры,
Стихнет вокруг чаек-общества-оголтелый шум,
И я снова начну режиссёрить своё собственное кино.
Но я ещё также в шаге от своего моря…
•••
Внутри пылает костёр-наших с тобой слов,
И чтоб поддержать огонь,
Бросаю в него мысли-мои-о тебе.
А время уже сливовое шторы завесило вновь,
Снами-бархата душу-нетленную тронь,
Хотя бы ночью-беспамятно промолчу о борьбе.
Засну. Превращусь в дым. Забуду часов-ход.
Пересмотрю непроявленной плёнки-мечты-негатив,
Досочиняю сюжет до самого «счАстливо-долго».
Ко мне обязательно -верно ласки-каскад придёт,
Закроет от вся-всех, заботой любви заслонив,
И мира-стандарт-дней своей вселенной перевернёт громко.
И буду сиять-петь, забросив смыслы в чулан,
Бескрылая, но летать с облаками-ватой-сладкой,
И бить самым чистым истоком, себя превращая в родник
Пока мой голос дрожит — он от тебя пьян.
По капле-лиричной-тоски себя выжимаю украдкой,
Чтоб шторм-оглушительно-страстный в сердце моё не проник.
•••
На языке крутится имя твоё с привкусом лакомства-шоколада,
Снова ко всем чертям посылаю взбешённый разум-строгий,
А во мне-решительно-чётко кипит-бурлит только одна правда:
Для тебя у меня открыты все шлагбаумы и дороги.
И поэтому
Пусть хотя бы душа
Чувствами-снарядится.
Поделить пополам жгучие-тучи-мыслей-переполох под силу,
Да так, что они начинают крошиться хохотом и иронически зубоскалить.
Вот посмотрите: урок на ладони, который выучить нужно целому миру.
Ориентиры-жизни прогнали судьбы-навигатор, наивно так перепутав педали.
Мне бы хотелось
Пять часов —
И к тебе — птицей.
Договорились. Только сейчас один раз выдохну-Невским, и нет больше боли,
Плёнку-памяти вытащу, разорву-сожгу в настоящее перетру,
Будущее отпущу залихватской-волной-темноты на волю,
За столом-переговоров-сердца продолжу вести эту разрывающую игру.
Только закрою
Окна-реальности,
Чтоб не свалиться.
•••
Вот и настало время моих монологов,
Я их люблю безмерно. Помнишь? Правда?
Мне и второго голоса-баритона в партии вовсе не надо,
Я и сама справлюсь- в личной-одноголосной уютной берлоге.
Буду растить счастье. С самой крошки. Только ввысь и вперёд!
Солнца лучи вплетая в каждый вдох своей песни.
Ведь любовь независима. Ей все равно: вместе мы или не вместе.
Ведь без слов — агапе-без ответов полунашептанных всё поймёт.
Ну, а тебе «спасибо» летит тёплое-бесконечно
За вдохновение, не отпускающие по-хорошему до сих пор.
Свежую стопку-рифм пеленаю в стихи своей-кожи-флёр,
И уплывут они-новой-верой-надеждой в самую светлую вечность.
•••
Как хорошо залиться катарсисом-слёзным,
Опустошая себя, словно виски-бутылку,
И понемногу
Горечь отдать
Пустоте.
Наверняка мы давно уже друг без друга не те,
Может, за километрами ты ещё прячешь улыбку,
Плотно закрыв сердце, посчитав настроение своё несерьёзным.
Как хорошо видеть солнце через седые-шторы-разлуки,
Благодаря которой в эпицентре меня — радуга:
Блещет,
Переливается
И придаёт сил.
Ну и плевать, что сентябрь лето уже за хвост прикусил,
Хоть по ночам-черноплодным веет слегка прохладой,
На каждое микроскопичное горе всегда найдутся добра-руки.
Как хорошо! Хорошо! Хорошо! Пусть продолжается этот гимн,
Перетекая звоном нот-мажора от головы до пят неустанно,
Кормит
Душу мою
Конфетами-смеха,
Жизнь — это мы. Ведь какая выходит потеха:
Стоит однажды просто поздно понять или рано:
Каждый! Слышите: каждый! Каждый из нас непобедим!
•••
Я больше не гадаю с помощью кофейной и наивной гущи,
Не потому, что зерна молотые кончились,
А потому что кончился ты…
Практически и не начавшись даже.
Стираю пятна-на душе костра-любви-тумана-сажи,
Срываю мысленно на поле-неурожайном последние цветы
И удалю заранее воспоминаний-лезвия на сон грядущий.
Я больше не зову и не маню. Устала. Будь, как будет. Хоть финал в начале.
Пускай антракт затянется,
Я посижу в полупустом буфете,
О всех прирученных забуду, про которых мы в ответе.
Душой попробую к какой-нибудь безветренно-заботливой пристани причалить,
Но сердце не отдам — кому попало.
Я в зале зрительном понаблюдаю за собой издалека
И эконом-режим включу на эмоциях-чувствах,
Пусть отдувается-решает разум.
Мне опостылело с утра вставать с вопросами-удавками. И раз за разом
На них безмолвно отвечать, смотря на безразличную люстру,
И превращать себя из птицы-большекрылой в маленького мотылька.
•••
А кто следующий?
Это жизнь? Точно?
На поликлинику очень похоже…
Кругом кабинеты под номерами-бездушными, да снующе-знающие люди…
А вы, господин, заведующий?
Что? Мне в 315-й? Срочно?
Да я обычный мимоходящий прохожий,
Несущий свои мечты-желания-чувства на стеклянном блюде…
А это зачем? Рецепт лекарств?
Поможет? Считаете? Мне чтобы сразу и всё:
Не мучаться, не страдать, не хотеть большего-самого-невозможного…
А есть побочки? Ну, всякие
когти-душевных-коварств,
Зализанных ран непрекращаемое нытьё,
Радуги-ослепительно-накрывающе-ложные.
А если забыться? Есть таблетка на то?
Уйти в себя минут на десять и обратно забыть дорогу,
Устроить мирок-внутри, закомфортить его, обшить кровлей вечнотекущую крышу…
Не беспокоить жизни-крутящее-колесо-лото,
Дышать чуть-чуть, экономя лёгкие, понемногу,
И о любви — поглощающей разум, танцующей на костях-очарований, не слышать.
А кто следующий?
Нет, я ведь просто спросить…
Мне же это на самом деле нравится…
Пусть — всё течёт-переливается, я улыбаться буду, честно!
Это по кайфу — утром вставать, а потом делами-ветрами и настроением себя месить,
Пусть всё, как есть останется,
И никогда не закончится тяга к этой Вселенной неиссякаемо-интересной!
•••
Знаешь, сначала я отвела для тебя в зале-дворцовом-сердца пышные анфилады в стиле барокко,
Чтоб ты бродил-тосковал-бродил из стороны в сторону, и не хлопая дверью.
Золото арок-души рассматривал, переминался с ноги на ногу, был в ожидании томно-глубоком,
Время отсчитывал вместо со стуком -ритмом-жизни моей и аргументам блестящим разума не хотел верить.
Но постепенно эти масштабы -свободные сузились до пределов маленькой, но очень уютной комнаты,
В ней не найдёшь меня. Пространство только твоё. Без зеркал и без окон.
Я — в стороне. Делю прошедшие дни, примеряя отделки их к настоящему-слишком разомкнуто,
Ну а тебе достаётся — главный приз- раскручивать смысл-любви по шёлковой нити из кокона.
Ну а сейчас остался лишь табурет. Садись, пока сердце моё его ещё держит.
Да, не очень удобно. Зато мысли мои ещё о тебе и к тебе несутся, совершенно про гордость забыв.
Воспоминаний-нож утро-бизе-розовое не отпускает и крошит-режет…
Я пока повторю своё ostinato, словно Бетховен в пятой симфонии, выстроив из кусочков-пазл собственной музыки-рифф.
•••
А любовь… Она на самом деле в нас.
То штормит, на берег выплюнув холодный.
То закружит резко каруселью-хороводом,
То напишет отсебятину-великолепную-рассказ.
А любовь… На самом деле — это мы.
Нет причин винить кого-то между делом,
Только в нашей голове расписаны границы беспредела,
Только мы решаем — сколько вьюги-дней в душе осталось до весны.
А любовь… Она на самом деле вот-
На ладони, грей её, расти, лелей, преумножай!
На земле не существует ад, и это выдумки про вечноспелый рай!
Жизнь — в тебе, и только ты решаешь- бегать пО небу или тонуть в тоске-болот.
•••
Ты кричал о любви на весь мир-ошарашенно-робкий,
Не стеснялся мнений чужих,
Мною кружил и кружил,
Докоснулся до самых глубоких глубин недоверчивой недотроги,
И уверенность неподъёмную подарил, тем самым лишив собственных сил.
Я тобою жила — честно- секунды летели в космос общий,
И не жалко было времени — просто болтать-смеяться-слышать голос,
А для отдыха вовсе не сон, а наши душевные-полупьяные ночи,
И, казалось, что самое страшно-жуткое — это разлуки-минора-морось.
А потом… Что потом? Просто обстоятельства душат правильных чересчур,
И стандартов-система не хочет видеть на поле-боя-жизни тёплое счастье-наше.
Буду смелой! Выброшу хвост-прошлого, заново дни-жаднодышащие раскрашу,
Напишу мелодию-двухголосие-честной-любви, объединив годы-ноты в судьбЫ-партитур.
•••
Не пиши мне. Эти буквы со смыслом совсем не тем
Чёрной-пречёрной линией сильно режут на кусочки-апатии-кислой,
Если в тебе-душе от меня больше не загораются искры,
Оставайся там- в личной своей темноте.
Не пиши мне. Даже банальностей, вроде бы не подвластных чувствам,
Каждое слово — моё сердце воспринимает иначе, с фаршем-прошлого перекручивая,
Пусть останется так: ты — за пределами снов и вечновдохновлённая я,
Которой хочется всё стереть и заново на огромной кухне-мира варить эту жизнь вкусно.
Не пиши мне. Если твоё настоящее вовсе не терпит сегодняшнюю-меня.
Если не хватит смелости — разорвать паутину-собственноручно-сплетённую,
Лучше оставь одну. На этом острове необитаемом много влюблённых,
Я постараюсь снова гореть-сиять от великолепий каждого нового дня.
•••
Если кажется, что пустоты-якорь заброшен на дно-тебя, зацепился и режет-скребёт изнутри,
Не торопись,
Выдохни,
Просто сядь и подели на три.
Это эмоции-напускные тебя кусают, с цепи сорвались-голодные-полуживы,
Их покорми
Немного ором-слезами-солью,
Выпусти, помаши напоследок радостью и отпусти с миром.
Если вдруг чувствуешь, что тяжело сдержаться, хочется под мостом разводным течь, течь и течь…
Это совсем
Не конец, не финал…
Будут ещё на пути зажигатели твоих личных свеч.
•••
Наше время пошло, но уже, увы, мимо нас,
Остановилось на полушепоте — смотрит — здесь нет парковок,
И тяжело вздохнув
Колесит дальше
Сквозь ясные доводы
Разума-фальши,
Обойдя километры-сплетни-чужих-ушей-трактовок,
Не присев на уровне полуспепых-советов-всевидящих глаз.
Август наш кометой страстной резко погас, оставив тоски-хвост,
Что въелась пятнами внутрь, такими, что не поможет «Тайд»,
Не приходите ко мне —
Станет грустно,
После такого —
Во рту-вкус кислой капусты.
Ну, а сердце — в глыбу опять, едва успев только оттаять.
Сжечь бы мыслей от меня-до тебя мост.
Что ж. Нам дано рубить от плеча до колена словами по телефону,
Мы испытали это, должно быть дальше легче. Правда?
Лицами незнакомых дней
Засветиться бы,
Зажигаясь снова
От воздуха-новых-людей.
Чтобы на сердце опять так сладко — шоколада-отрада,
И стихи-мечты-вдохновения флейтой-взаимной-любви-фоном.
•••
Да, я знаю, все были на этом минном-любви-поле,
Проходил через тернии-к-звёздам и снова обратно каждый,
А кому-то даже пришлось в яму-пустых-надежд лететь дважды,
Собирая в себя-искажённого целые километры режущей боли.
Да, я в курсе теперь, что такое каскад из лопнувших мечт,
Я примерила платье-седых-избавлений от очарования,
И не как все- а по-особому — в шаге от всепоглощающего свидания,
А моя мазохистка-душа, вспоминая общее время, себя калечит.
Да, я знаю — знаю, пройдёт всё, на это есть своя медицина-минут,
Может даже мысли мои перестанут мешать пустоту с переливами-болью,
И вот так — несерьезно-слепой опечаткой- судьбы назову я то, что было любовью,
Несмотря на свежие-раны-обид-чувств, которые неимоверно жгут.
•••
Прихожу в себя после комы любовной,
Озираюсь назад — а что с нами в сущности было?
И любил ли ты? И насколько я любила?
Вырываю последний кусок из души и становится пусто-больно.
Понимаю… Хотелось нам праздника-сказки,
Слишком долго ревела ночь одинокая рядом,
И в какой-то самый тоскливый миг мы ворвались друг к другу — парадом,
Наполняя чаши сердец доверху шаром воздушным-лаской.
Затянуло… Привычка сильнее всего на свете,
Так легко затеряться в мире-собственных-наркотических мыслей,
На расстоянии слов-надежд верится только в чистое…
Оказалось — совсем не попутный северный этот ветер.
Хорошо, что не встретились, правда, я рада этому случаю -форс-мажору,
Боль-змею ползёт по нервам-дням растрепавшимся,
Настоящее-самое близкое нас отыщет, таких потерявшихся,
Мне поверить бы в самое светлое, чтобы летать снова.
•••
Буквы сложу в слова, слова — в фразы, а фразы — в жизнь целую,
Острым краем-неожиданных-поворотов которой легко получить ножевую…
Пролететь пролёты-будничных-лестниц пару и перестать страдать болезнью «скучаю — тоскую»,
Самое сложное — вытащить сразу из сердца отравы-амурные-стрелы.
Можно же просто жить, не зная счастья-близости-разноцвета,
Созерцать-принимать вечнопроисходящие форс-мажоры-косяки-неурядицы,
И когда привычка станет родной и в платье моё самое серое вдруг нарядится,
Я отвернусь к темноте-невежд, загромождаясь от ласковых-слов-заботы и света.
Да уж… Стихи пропитаны едкой солью, внутри съедающей чуть живой костёр,
Океаны-мыслей-шагов-молчания разделили, расставив на разных полях, как пешек,
Черные-белые чувства-шахматы перепутались и лежат поверженные вперемежку,
А у душ закончились, видимо, средства-эмоции к жизни, их ждёт неминуемый голодомор.
•••
Вечер сумеречно-полусухой разделил на двоих со мной
Латте остывший, на плёнке молочной которого засыпает завядший день.
Душа-выпотрошена, тянет костлявые руки, желая себя бросить в кипящий жизни-суп,
Каждый серо-асфальтный прохожий на эмоции глуп и скуп,
Тянет за волосы-быстротечных минут меня усталая тень,
Ну а ты — одновременно и мой, и не мой.
Старые кресла недовольно скрепят-своими-калеками-судьбами,
Переминается грусть с ноги на ногу в чашке сладкой жижи, смелоназванной кофе,
Хочется параллельности в сердце безрассудно-бездушной,
Но в этой комнате слишком проветренной мне-потерянной душно,
А посетителям за соседним столиком нравится общепит, заменяющий личный морфий.
Окна выходят на безразличную часть проезжую,
Автомобили-цветным пятном глазастые фары через стекло пялят.
Слышу: кто-то болтает о ценах-нервах, которых нет, а они ещё подорожали.
Отложу в подвальный отсек сердца — подальше любви-вдохновенной-скрижали.
Переживу, сотру, буду дальше петь, за мной не встанет…
Поплыву по улицам-незнакомым-до скрежета, пусть встречают очередную приезжую.
•••
Я никуда не хочу идти:
Только комната и мы,
И пусть за окном столько земного великолепия-столицы-севера,
Для меня самый главный алмаз лишь в том, что тебе я себя доверила,
Разрушив льды вечные сердца-зимы.
Пусть из уюта — только твои глаза,
Бесконечно тёплые и родные очень.
Вместо лампочек — будут светиться души-встрепенувшиеся после засухи-прошлого,
Чувствую, милый, мы вместе сможем совершить до невозможности-невозможное,
Стоит только одним дыханием прочесть-на двоих ночь.
Я никуда не хочу, честно!
Мир, где нет нас, перестанет крутить колесо-игры,
Только в одном незнакомом отеле будет творится жизни смысл,
Напополам перетекает одна Бесконечная мысль:
Только комната. Только мы.
•••
Сходи с ума!
Только возьми меня,
Не забудь нырнуть в общий омут-сладострастных-мечт без страховки.
Ведь спасательный круг — ты, без нежных-заботливо-жадных рук я теряю сноровку,
И безразлично солнце-светило переливается красками дня,
И вечеров-тоска-кутерьма.
Теряй рассудок!
Только со мной вместе.
Бей горячим источником-животворящим, не оглядываясь на оголтело-снующие сплетни,
Мне лишь с тобой этот бетономешальный мир светел,
Перетекай рассказом жизни прямиком в мою одноголосную песню.
Потеряй ориентацию суток.
Разорви нормы!
Только я буду рядом,
Путь устилать общий шёлковым покрывалом из поцелуев-нашего-времени,
Бытовую банальность не считая вовсе за надоевшее скучное бремя.
Понимать друг друга на уровне чувств, касаясь влюблённым взглядом,
Слиться в единый сосуд-любви-формы.
•••
Жар.
То ли простудный, то ли тобоювызванный.
Знаю только, что разум послал в грудную область своих помощников-мнимых-сомнений тушить
Разбушевавшийся сердца-пожар.
Не жаль.
То ли времени, то ли слов наших против-ран-боли-лекарств-избранных,
Перевернулось небо, опрокинулось и цветёт пышно-нежное прямо на струнах моей души,
Навсегда растопив непокорный доселе настроенья январь.
Гладь.
Самым тёплым дыханием, водной глади-ночей коснутся сплетённые навсегда судеб-руки.
Напечатаю принтером-воображением образ твой, сохраню для себя-будущей, чтоб смаковать за оконным-кофе.
А клокотания внутреннего стихами-исповедАльнями не унять.
Рать.
Чувств-эмоций — вооружены до предела-крика, все — к тебе, слегка напуганы, словно ждут войны-разлуки.
Официант! Принесите счёт! В этом неприглядном кафе-тараканов-мыслей в болотистом торфе
Мне неуютно! Иду навстречу! Чтобы просто медленно губы любимые целовать…
•••
Я слышу-чувствую тебя без слов-раскатистого гОлоса,
Мне стоит только лишь слегка коснуться кистью-мысли,
И вмиг сотрется всех нагромождений жизни-разделяющая полоса,
А посреди моих надуманных-истерик-туч вдруг разольется небо сине-чисто.
Мой шторм внутри в режиме автомата-ожидания-души,
Но лодочка-любви-твоей всё выстоит-заякорит печали из воздушных замков.
Моя рука давно уже в твоей, а сердце с сердцем странствуют в великолепии цветущих парков,
Страницы общего дуэта перелистывая, добираясь до пика-счастья эверестовых вершин.
И бисер-дней рассыпан по полу-надежд, хоть решено давно отдаться в плен-мечтаний,
Со всех страданий-сумрачных сорву одежды. Нет смысла биться ослеплённым мотыльком,
Сейчас! Немедленно! Я жизнь начну крутить, чтоб не остаться в вечном «как-нибудь-ну-завтра-может быть потом»,
Теряясь мухой-непричёмной в суете сплетённых маятниками-паутин-заглатывающих оправданий.
•••
Перспектива тебя не увидеть в сердце скребется наглой кошкой,
Вот даже если планета остановится — я не замечу, честно,
Ведь по сравнению с тобой-отсутствием что мне-конец света?
А полупьяный дождь всеми любимого Питера дробью в окошко…
А что мне Невский? Ходить по брусчатке без родного-тебя отчаянно-пресно,
Внутри все клокочет одним вопросом тревожно-томительным: где ты?
А в кассе не спят, ей-богу, ждут твоего визита ночного,
И наготове месяц-фонарь, освещать тебе хочет дорогу-сваху,
И разведены мосты во мне -реке для судьбоносного корабля.
Душе ведь, поверь, абсолютно без разницы, час или пол второго,
С тобой превратилась она в счастье-крылья, не опасаясь времени-праха,
Готовая вечно-истошно орать-во всю глотку: люблю тебя!!!
•••
Доброе утро, любимый!
На Заневском небо такое страстное и переменчивое:
Минуту назад блистало взглядом солнечно-синим,
А сейчас стало серо-ранимым.
Весь город как будто спит, а в эпицентре его — вечновлюбленная я,
Шаги от меня-до-тебя мысленно устилаю лепестками слов — красиво.
Доброе утро, родной!
Закрою глаза вечносонные — вижу только тебя-близко
И шлю дыханием тёплым — насыщенный воздух-писем,
А ветер северный настолько резко-искренен,
Что можно днями-буднями-бессердечными-вкуса-виски
Нарезать сюжеты с надписью «до» того, как ты мой.
Доброе утро, мой мужчина!
Ведь я даже чувствую, как набирают пальцы твои номер знакомый,
Гудки-сводники тянут-томят до волн звуковых самого сладкого-нежного голоса,
И даже в асфальтно-пыльно-холодном Питере, со всех сторон покрытым моросью,
Меня покрывает великолепно-тягуче-карамельной истомой…
Красная нить-судеб прошила наши, казалось бы, два пути абсолютно разных с помощью вдохновения-Джина.
•••
Просто в один миг стало темно,
Проглотил горизонт жадно-быстро закат нежно-розовый,
И оставил меня глазеть по сторонам растерянную, как котёнка.
Переливает ночь из вечера -полупьяного в чашу-снов черники- вино,
Кораблями-грузно-фиолетовых облаков, смотрящих чересчур серьезно,
Заставляя в себе узреть нашкодившего и испуганного ребёнка.
А пока… Чья-то четвёртая часть симфонии-жизни обрывается так неустойчиво,
Струнными -странными -криками оставляя в душе свежий порез,
Перевернув гармонию сердца, всполошив своим резким vivo жизни-привычное -moderato.
Наедине со своими-проблемами-правдами, и решая их влёгкую и настойчиво
Вдруг ощущаешь себя поверхностно-драматической линией, не имеющей вес,
Желчно смеясь над пустыми-совсем не горящими комнатами личного ада.
•••
Дорога устало размажет огненно-рыжий день по ржавым рельсам,
И путь расстилая откуда и в никуда,
А небо разрежут жирно-черные провода,
Отдушину-оправданий-слов радости вместо.
Мне-сердцу сейчас так неловко биться крыльями, разрывая седой пятницы сети,
Забилось тихое, как ребёнок, в самый тёмный угол.
И что впереди? Блеск жемчугов со дна океана личного? Или страхов-уголь?
Рассыпать сквозь пальцы реальности прах-пески или слепо верить?
А поезд прошлого лечит и лечит, невзирая на стоны отчаявшихся пассажиров,
И каждому есть, чем похвастать — минимум по одной наживой.
А мне остаётся уйти в себя, апатийно переливаясь жизнью подкинутою игрой,
Перетекать с рельсами в поисках великодушно-безгранично-счастливого мира.
•••
Выхода нет! Поэтому — сочиняй мечты!
А давай включим свою любимую «Выхода нет»,
Разрежем десерт-ночи напополам, устроим лунный обед,
Который
Дополним
Картинами-светлого-латте-беж,
Покроем поцелуями-шёлком дУши, переплетённые двух измерений меж,
И вольнодумно, воздухомысленно отдадимся попутным ветрам.
А хочешь — сядем над миром заботливым-будем болтать ногами,
Смеяться — соловьями — заливисто-звонко — всеми-нами.
Обсудим
Нелепость,
Вокруг сорняками разросшихся штампов-пластинок
И превратимся как будто в двух самых ярких из невидимок,
И выберем в жизни шанс один на сто.
Или погляди: постелило нам ласково-звёздное небо плед,
Переживая за здравие наших рассудков-переступивших-тот-запрещённый-бред.
А песня
Играет-играет,
ну словно чеканя бит только для наших сердец,
И безымянные просят проститься с этой невозмутимо-зыбкой свободой, попав в тюрьму-колец,
Соединив тела-греховно-чистых-ангелов падших.
•••
Двенадцать баллов по Рихтера шкале
Любовь внутри плещется китом,
И души-обнаженные переплавив в единое,
Ведь вместе мы — одно большущее целое- непобедимое,
И только переплетаясь мыслями-круглосуточно — чувствуем дом,
Летаем-в-сердце друг к другу, оставаясь телами на этой земле.
Четыре века назад до нашей эры, видимо, познакомились мы ещё.
Смеялись, кружились-вертелись в жизни-цветочной бабочек бархатом,
Стараясь не упустить ни один хоть малейший момент.
И вот — реальность двадцать первого
века ставит лирический эксперимент,
Залив в меня-молоко твой неукротимо-терпкий ром,
Подставив на все случаи-судеб твоё самое сильное и родное плечо.
А между тем — двадцать пять часов-суточного передоза — мало!
Добавьте к моим ночам дополнительный абонемент вневремени!
Ведь так огнестрельно в сердце — с тобой расставание.
А утро уже во всю ждёт с краями крыш-многоликих свидания,
Сжимая чувства мои, складируя их в сон надоедливый вместе с нервами.
А я бы сейчас просто — в жизнь твою положила танцем начало!
•••
Пока до твоего будильника 15 минут,
Чувствуй меня сном убаюканным-трёхчасовым,
Он покажется очень сладким-безмерно-родным,
И душа твоя юно-мчащая сразу поймёт: любимая тут.
И пусть жгут дороги-ведущие в «общий Рим»,
Мои мысли-ручьями весенними все к тебе,
И Луну -фонарь они личную включат в реальности — мгле,
Освещая невероятно -уютно-торжественный путь двоим.
Вместо «доброго утра» экспромтом кричу: «Невыносимо люблю!!!»,
Поцелуи — письма-бархата шлю взамен чёрных букв-слов,
Наконец! Наконец! Я почувствовала, что такое любовь!
Ведь во мне твоё имя-нежно-мягко — страстно внутри зажигает зарю.
•••
Я растворяюсь. Внутри по трамвайным путям легко-осторожно шагает Муза без каблуков:
Ей кеды цветные душа подарила моя,
Ей нравится слушать сердца-ритм-переливы-звонкого-соловья,
Подкидывать страсти-сладко-горячие в цель любви-дров.
Она неспешна, упряма, хвастлива и самолюбива, чеканит с рифмами-внутренностями вдохновения,
И ночь-рабыня её, завлеченная музыкой-столь манящей игриво,
Прямо из рук-ладоней Музы звучащей con brio.
Я уплываю к нему-грезами-мыслей-острых, вырываясь из самозабвения.
Я только-только проснулась. Будильник — невероятно любимый Муз,
От которого Муза моя хмельна-до-беспамятства-патоки-выходных,
И я ещё не видела столь близких-взаимочувствующих и родных…
Что хочется пылко-громокричаще назвать его нежно: Муж.
•••
Впредь.
Мне хотелось бы только тобой гореть,
Изливаться-переполняться и извиваться инструментом-телом.
Ведь я именно этого в несообразности жухлых мимолетящих дней хотела.
И пестрела
Душа моя, переливаясь так иллюзорно-феерично-гласно.
Заметь.
Мои мягко-гладко-нежные крылья к тебе и слов-теплосеть,
Ну а плеть-мучений-волнений-тревог заброшенная за жизни-судно,
Я хочу тонуть своей лодкой-мечт в тебе-океане бесспасательно и беспробудно
Безрассудно
Жемчужиной в глубине-желаний-солёных вод прекрасных-опасно.
Лови!
К твоему причалу несутся на всех парах чувства-мои-корабли,
Волнами неудержимыми, несмотря на миллионы шагов-преград-разбалованных,
Я навеки кистью души твоей близко-живой нарисована,
И магнитное поле бесконечно вращается от тебя-тока любви-фазами.
•••
Наша общая ночь раскрыла глаза-звездные,
Не желая впускать в себя сон ленивый,
Погляди, как мир заооконный манИт к себе сладкоигриво
Летаргией вчерашнего дня, на котором печать «поздно».
Ну, серьёзно, когда мы ещё так любили-скучали?
А ведь раньше — кругом обесцвечено-выгоревшие бетонодни
И в их сердце -вечнозелёные странники — мы-одни,
Что-то быстроцарапающие на автопилоте судьбы- скрижали.
А теперь — и секунда важна- лишь бы только дыхание слышать,
И молчание бриллиантами между нами бродит красиво,
Через сорок три минуты после признания снова «люблю сильно»,
От чего наши души все ближе и всё выше.
•••
Я твоя! Твоя! Слышишь?
Строк-каскад из сердца-ласки
Переливами-игривыми — всё к тебе,
Больше нет под солнцем места борьбе,
Шоколадом-кофе в нашей общей сказке
Мы вдвоём вдохновляемся-дышим.
Я твоя! Твоя! Знаешь?
Вот пишу-тороплюсь за временем,
Ведь оно так нещадно съедает ночь,
Наши чувства-мысли к себе волочит.
А луна прямо в сердце прострелена.
И ты снова книгу-меня взахлёб читаешь.
Я твоя! Твоя! Телом-душой-сердцем!
Плед на небе сиреневый выцвел,
Серебра-плевочки раскинул Создатель,
Ты — страниц-моей новой жизни издатель,
В каждом легком дыхании — выстрел,
Мой костёр, от которого хочется бесконечно греться…
•••
Вот и настал новый день,
Царапают стрелки упрямых часов
Изнутри когтями-минутами.
Мне бы сейчас целыми сутками,
Нежность стелить, открывая себя-засов,
Переступив разрывающих километров тень.
Хочется выжаться, словно после большой стирки,
Прополоснуть мысли-скомканные и озябшие-сыро,
И отбелить до блеска-невинности чувства-затворники.
Ну-ка! Живо! УбрАлись чтобы во мне чистоплюи-дворники,
Раз и навеки — огромного нашего мало мира,
Раз и навеки — забыть мелодию прошлого скрипа-пластинки.
Грусть — долгим-долгим эхом воет диким койотом,
Струны внутри гитары-души лопая,
Хочется в эту секунду жизнь-вверхногами вершить,
Перевернув амбиции, веру, надежды большие.
Просто момент-этот-самый и ночь черноокая
И карамель-о-тебе по телу дрожью-током.
•••
К черту правила, эх, к черту правила!
Вылью их вместе с гущей-кофе-пророчества.
Мне сегодня отчаянно-громко хочется,
Чтоб на крыльях души-осмелевшей себя к тебе доставила.
Подбирать слова не хочу, не желаю!
Неизбежностью яркой к тебе залечу,
И клубочком из нитей-любви-шёлковых к родному плечу,
И поближе к любимому-сердцу-раю…
А потом шоколада вкус сорвать с твоих уст,
Смаковать-смаковать на своих губах, нажимая на стоп,
Чтоб на время остановить жизнебурлящий галоп,
Навсегда осознать — мой вечер отнюдь не пуст.
К черту правила, ох, к черту правила!
Вот, держи — я теперь лишь от твоих танцую глаз,
И внутри — песня-волнами-чувств про сегодняшних-нас.
А Вселенная пазлы из судеб двух наконец составила!
•••
У сердца моего отпуск:
Сегодня море штормит и рвёт эту ночь в клочья,
Кусая острыми вОлнами камни-душИ.
В глазах моих серебра-Луны отблеск,
Цунами внутри себя сама напророчила,
Осталось провозгласить тебя — жизнью моей вершить.
Каникул вкус на губах терпко-солёный,
Кричат оголтело скрипки внутри: «Свободу!»,
И вторит им гобой одиноко-печальный.
А мне ещё не удавалось быть настолько влюблённой,
И Разум презрительно фыркает: «Ох и взяла моду!
Уж лучше была бы как раньше- неприметно-нечаянной!».
И чувства к тебе снарядились, такси души вызывая.
Здесь все: забота, ласка, нежность, и правит любовь ими,
Оставив уже позади — чемоданы страхов-сомнений.
Ведь я с тобою не здесь, я совсем неземная,
И мир отбивает ритм пульсом родного имени,
Даря заранее порцию сладкого вознаграждения.
•••
Настроения кривая вниз параболой в отрицательный сектор графика ночи, Мне бы сейчас прижаться душой своей к тебе.
А тело просит заботливо-нежно- ласковых рук очень,
Мурлыкать чтоб в звёздно- последнеиюльской тишине.
Порву все препятствия мыслей, кружащих неистово в одиноком танце,
С тобой — хоть стУпнями голыми по разбитым стёклам,
А вкус тоски-печали сегодняшний чересчур прогорклый,
И мне остаётся воспоминаниям сливочно-карамельным отдаться.
Я вдруг осознала — мой мир и не цвёл красками даже еженедельно,
Полосками настоящего-зебры умеренно жизнь шагала.
Теперь я лечу «Над городом», как на картине Шагала.
Лечу-из сердца в сердце! Люблю тебя беспредельно!
•••
И что?
Мои сугробы тебе по нраву?
Окоченелая я, таю сейчас понемногу…
Ну, а ты — собирайся в дорогу
Прямиком к моему жизненному штурвалу.
И что?
Ты — тот самый, после встречи глазами — не остыть?
С которым даже в бушующем море-дней- круговорота
В лодке одной хочется плыть и плыть
И навсегда забыть про режим автопилота.
И что?
Переиграть себя, срывая грубый слой вечеров-одиночества?
Привыкать к новой-роли-женщины-естествУ-сАмому?
Высыпать, наконец, сквозь пальцы песок-упрямства усталого,
Вместе. Рядом. Куда только нам захочется.
•••
Я просто пишу:
Срывая с сердца камни,
Прутьями слов переплетая дни очерствелые
И кровью-рифм по моим океанам-венам,
Нараспашку застарелые жизни — ставни,
И бесстраховочно к мятежу.
Во мне — ледяные пожары
Жгут изнутри строками,
Где-то на уровне горла перекрыв обыденность воздуха,
Чтоб у кого-то в душе-заблудшей расцвела черёмуха
И ароматом свежим лепестками -дорогами
Написать легкоплавные мемуары.
Я каждое утро срываю платье календаря,
Оставив клубками змей в углу шипящее прошлое,
Настроив ног навигатор на извилистые пути,
А мне бы только поймать и найти
Судьбу свою железнодорожную,
Чтоб каждый раз зажигаться не зря.
•••
Муза, пошла вон!
Дай мне просто пожить
Как все,
Не тревожась, лечь после работы перед экраном,
А потом заснуть безоружно-рано,
Сны чтоб на волоске,
Сквозь банальности нить.
А голова не собирала из мыслей моих стадион.
Муза, гуляй мимо!
Пусть я немного выдохну
Как соседи,
Пролистну газетку свежую прямо из рук почтальона,
Посмакую чужие мечты про покупателя-миллиона,
Переберу сплетни,
Сериала серию перемыленную хоть одну
И строк крахмального чтива.
Муза, прошу, дай выходной!
Я встану пораньше даже,
Будильнику доверяя,
В маршрутку втиснусь потную, буду смотреть за лицами,
Втайне мечтая за чьи-нибудь полусны наяву зацепиться,
Считая личным раем —
Бредни про «тётю Дашу»,
Чей муж через сутки — в запой.
Муза моя, пощади!
Смотри — гуляют же люди,
Свободные до безумия,
Как будто достаточно им этой улицы, испепеленной дорогами,
А на десерт — воскресенье, обескровленное суетой-тревогами.
А мне — наслаждаться лавой из собственного Везувия,
Душу свою на блюде
Выставлять на центральной площади!
•••
Я твоя яркая Пятница,
Предвкушай меня, впереди — выходные
Украдут у будней-немых от жизни ключи,
Видишь, прошлое не тревожит болью, молчит.
Сложности в пустяки превратились мирские,
А время мысленно лишь на тебя тратится.
Я — последний день работы — тяжести
А впереди — бессрочный отпуск,
Бескрайнее море ласк, песчаный белый личный любви пляж,
Мечтаний сердца бесконечный вояж,
К душам друг друга безлимитный допуск,
Бабочек шёлковых и цветов-нектара сладости.
Я — твоя девочка милая,
Девушка, женщина…
Та, чьё дыхание греет тебя, несмотря на пустые мили,
Мы так ещё никогда-никогда не любили!
Там, где от засухи-безразличия проходила трещина,
Нашими песнями душ расстелилось нежности поле мирное.
•••
Ну, здравствуй, счастье в твоём обличии,
Садись,
Я налью нам
Кофе молочный.
Тебе, я знаю,
Хочется очень
Быстрее плевать на заезженные приличия.
Ты лучше скажи мне: полей градом слов,
А я соберу их
В ладони
Смелые,
Повешу себе на сердце
СтЕны
В рамочки и подпишу аккуратно «любовь».
Ты знаешь, ведь думалось раньше иначе:
Казалось,
Ну что там?
И так хорошо!
Но если бы ты
Сейчас не пришёл,
Я слушала б, как душа моя плачет.
Теперь оставайся- будь собой,
А я, в свою очередь,
Просто
Буду.
Останусь
Рисунком
В танце — этюда,
Вплетаясь в мир твой своей судьбой.
•••
А ты ведь думал: бывает такое только на старых вытертых кинолентах,
Когда каждый момент
Друг друга
Улавливаешь
Сердцами.
Когда знаешь,
Что под одними
Мы небесами,
Хоть и разделены незаурядными, быстротекущими жизни-моментами.
Ты только почувствовал что-то, а я уже прожила миг этот.
Длинных строчить
Писем даже
Не нужно.
Ведь души наши
Везде, воедино,
Дружно
Вытаптывают лепестками любви свой единственно верный путь по миру-свету.
Смотри: я твоя, а ты мой, и это совсем не половинок — банальности.
Ведь если
Любишь
Всегда несёшь веру,
Чистую истину,
Не затронутую
Социальной мерой.
Бери меня за руку-сердце, веди до конца — прямо в свою животрепещущую реальность.
•••
И что вы там видите-то за окнами?
Может, будущее, уплетающее ваше спокойствие?
А может
Оправдание
Прошлого?
Колюще-режущее, чуть приглушенное стёклами,
Что в сочетании с вами-сегодняшними не свойственно:
В сущности
Раскрывающее невозможное.
А я вот вижу жизнь, остервенело-бегущую, еле касаясь пятками.
Поезд снова мчит в направлении пунктов В и А,
Переметнув
На себя
Роль Бога.
И этот мир, дразняще-маняще-спокойный загадками-пятнами
Полностью проглотил туманные в голове слова.
Странника
В этот раз
Осилит дорога.
Не нагляжусь я на эти странно меняющиеся картины-клипы.
Дайте мне волю — куплю абонемент в плацкартное казино вагона,
По коридору судеб-полок
Маячить
Вечно стану.
Тут и внутри, и снаружи, скажу вам, такие неповторимые виды,
По ту и эту сторону от разговоров седого перрона
Каждый
Ищет себя
Беспрестанно.
•••
Несколько месяцев! Представляешь!
Несколько месяцев!
Хожу, решаю вопросы серьезные, ем,
А мысли вокруг тебя постоянно вертятся-вертятся,
Гоняя винную кровь от любви по тротуарам вен.
И что же мне делать! Что же!?Может придумаешь правила?
Как справиться с этим внезапным внутренним землетрясением?
Когда душа заиндевелая крылья свои расправила,
И гОлоса сладость твоя — моё единственное спасение!
И мне постоянно хочется о любви своей ором вещать!
Пусть все лавины прошлого скатятся с гор-тоски,
И как говорит Васильев — лишь бы одна кровать
С утра нас связала, ничуть не взирая на жизненные пески.
•••
Позвони мне, как только сможешь,
Пусть это будет даже ночью глубокой,
Когда за окном чернослИвовый опустился занавес,
Я сразу начну болеть тобой заново,
И птица внутри перестанет крыльями бить одиноко,
А внутренний голос придумывать оправдания с ложью.
Напиши мне, когда тебе только захочется!
Что придёт в голову — то и клепай в письма!
Хоть с рассветом вместе мили ваяй из слов-торопливых,
Мне так неимоверно-отчаянно надоело водить по воде вилами
И искать в этом шёпоте, разделённом дорогами, смыслы,
И сама себе нагнетать пророчества.
Только не угасай! Будь! Не молчи!
Окуни меня полностью в эти странные чувства,
Чтобы я родилась заново, разорвав все надуманные ярлыки.
Хоть и мы далеки телами, но души наши всегда близкИ,
Мне с тобой говорить обо всём сладко и вкусно.
И гляди — на моей ладони от сердца лежат ключи…
•••
К черту кофе! Я ночь растворяю в бокале красного.
Что с тобой? Где ты? Остаётся лишь разложить пасьянс,
И отдавшись манне небесной, отвесив ей реверанс,
Уповать на будущее столь отдалённо-прекрасное…
Волны нашепчут: «Прыгай к нам в водоворот объятий,
Вместе с небом сольёшься, а там и будь, что будет!»
Ведь и правда вокруг никого — только серые люди,
Да и то они стали чуть ближе, чем даже приятели.
К черту красное! Остаётся вкус кислоты на языке кончике,
Мне не нравится думать, что ты где-то там не в порядке,
Я уж лучше по кАмням отточенным вдаль без оглядки,
Расплескаю себя в темноте южной ночи.
•••
Абонент недоступен или находится вне зоны действия…
А какие здесь будут мои дальнейшие действия?
Может, проложить через горы пути новые, с киркой за плечами?
Или измерить любовь слезами-грустью, осыпая пол шагами?
Или залезть на крышу отеля, крича имя во всю глотку?
Или выкрасть у рыбака одинокого старую лодку?
А если встать на рельсы: и на ходу остановится поезд?
Приказать машинисту- пущай едет не отклоняюсь в твою волость?
Или нет же: с утра дельфины устроили праздник для глаз,
На минутку я даже забыла про существование нас.
А давай прикажу косяку чёрных рыб доставить меня морской почтой?
Мы домчимся быстро, я знаю, ты только будь дома точно!
Смс в пропасть, абонент недоступнее Эвереста,
И моим тревогам-словам не находится вовсе места!
И когда твоей сЕти мобильной коснётся упрямая связь-стерва:
Знай: из канатов в тонкую нить превратились мои нервы!
•••
А от чего, собственно, мы бежим,
Отклоняя жизнь от безмятежной тональности,
Выбиваясь из ритма дыхания, кардиограмму рисуя дорог?
И зачем нам этот новый «пентагонский» режим?
Чтоб загнав себя дОсыта в рамки, спастись?
Не искать для новых шагов оправдания,
Мол, это вовсе судьба, а я б и не так смог!
И размеренно-плавно течь начинают дни
Сквозь эго, намерения и кипу желаний,
Трансформируясь во что-то в пределах нормы, что для других — для людей.
И редко в этой запланированной патоке мы одни:
Наголо, как есть, с начала сказаний,
Честно-пречестно, генерируя прорву своих великолепных идей.
Нет же! К чему же! Забудьте про это, милые!
Пусть лучше конвейер жизни за вас кубиком-решение,
А вы посидите в тени — отдохните, и так встревожились и запыхались слегка!
Здесь — всем по чашке дегтя, мёда, правда немного, но справедливо!
Отложите на завтра своё искрометное мнение,
Засыпайте, друзья, хоть и глаза ваши открыты, а дУши сорваны с поводка.
•••
Отключена от тебя, как от жизненного-важного аппарата,
Разве ж я-нынешняя знала когда-то?
Что так тосклива-тягуча ночь без родного дыхания,
Что Луны обод лишён своего очарования
Без тепла слов, посланных из твоих уст.
Ну и пусть на закате море глотает солнца шар,
Мне за тысячу километров слышен сердца родного удар,
Без которого горы — возвышенность без волшебства просто,
И томительно-страстных ласк ждёт -не дождётся простынь.
Фееричен отпуска вечер снаружи, внутри — пуст.
И урывками электронные письма, звонки — роуминг беспощадно,
ГолосА в награду с привкусом нежно-молочного шоколада,
Рельсы тянутся-дрАзнятся вдаль, будто смеясь,
А вокруг — душевная пустошь упала лицом в грязь,
И для отдыхающих алкогольно-табачный воздух густ.
А ты думаешь там обо мне, сидя в углах четырёх,
Собирая сюжет воедино из пазл-кусков-крох,
Чтоб вот так, хотя бы слегка дотронуться до меня
И утонуть в этой сладости не остывшего дня,
А вместо реальности — воображенье взбивает любви-мусс.
•••
Молнии озарили комнату, превратив ночь в день,
А в моей головной боли маячит твоя тень,
Изредка ставя на стоп раздумья
В разгоряченной тоске взбудораженного июля
Я-на разрыв-с фантомом твоим.
Небо злится шумом эмоционально матом отборным,
А во мне волна возбуждения не находит простора,
Вырываясь несётся к тебе штормом
Прямиком к железнодорожным платформам,
Выстелить новый маршрут двоим.
Знай же, наше общее море не хочет границ,
Разливаясь страстью волн душевных зарниц,
Отдаваясь громокричащим звуком в теле.
Чувства-желания-мысли тебе вверив,
Мы эту ночь друг в друге сейчас растворим.
•••
Оттенки пасмурного неба воедино с морем-штормовым-истерически.
Лучшая музыка для души — волны,
А мой стакан сейчас наполовину полный,
И я сама внутри наполнена практически.
Вот бы тебя, Море, в карман забрать, чтоб навсегда,
Где не была бы я только телом,
С твоим напором воинственно-смелым,
Мы вместе покорили бы даже самые независимые города.
Гляди, Море, я пришла здороваться, касаясь ладонями соли,
Целуя наш общий воздух,
А мы словно кинозвезды,
В своём собственном фильме режиссируем драматизацию сердца-на волю.
•••
Разговоры-разговоры тягучей резины нить-
Здесь вместо воздуха,
Души льются наружу.
Все, что следовало давно забыть-
Что занозами воткнуто-
Вдруг обретает нужность.
Все незнакомые — словно жилет для исповеди
Стоит взглянуть в глаза
Настроиться на чистоту.
Чувства-искры до стрелок выгладили,
Есть, что ещё сказать,
Заполнить свою пустоту.
Стук колёс — особенной категории врач,
Лелея и нЕжа психику,
Кусками рвёт душу.
Здесь — в узком проходе полок — найдётся палач,
Который внемлет крику,
Помилует и послушает.
А потом разошедшихся близких сожрет перрон,
Тайны стирая и пряча,
С лёгкостью кается.
И каждый с чистым сердцем останется не при чём,
Каждый — за хвост удачу,
В новую жизнь — маяться.
•••
Из поезда с любовью
Поезд — махина железная судьбу мою заволок
Без аргументов,
Оправданий
И четкого смысла.
А где-то в туманной дали от моря ко мне ток
Абонементом
До истязаний
Бегущих мыслей.
Мчит по венам железнодорожных путей жизнь,
Глотая леса,
Невинность седых полей,
Рек и озёр гладь.
Девственно прошлое стало, тянущее вниз,
Творит чудеса
Души воздушный змей,
Который хотел летать.
Чьи-то слова спутались нитками в спицы нОчи,
Мне бы сейчас
Вот этот миг
Тянуть и тянуть.
А проводник торопит вагон, суетясь очень,
Рву рассказа
Бархатный лик,
Пытаясь уснуть.
•••
От тебя отрываться — просто какой-то ад,
Как набросить удавку на горло,
Дышать переставая.
Как в пустыню всеми фибрами резко из рая
И бродить, и бродить по пескам реальности наугад.
Голос твой не слышать -значит глухим быть,
Мир игнорировать, не вовлекаться в будней — туманность,
Можно я просто в тембре твоём останусь?
Рекой карамельно-молочной нежно плыть.
Смехом твоим заведусь, как ключом от машины тела,
Волны бегут и бегут по коже, забив на время,
Тайны-загадки-грехи все тебе вверив,
Я остаюсь в нашем собственном мире-двоих-беспредела.
Когда нужно прощаться с тобой — ад на земле.
Переборов себя, говорить «до скорого»,
А внутри тоскуя душа вызывает скорую,
Чтобы хоть как-то привыкнуть к твоей весне.
•••
Вот знаешь, Вечер, опять к тебе есть разговор:
И внутри
Всё озадаченно.
Читать себя между строк мешают крылья проснувшейся бабочки.
Тебя как положено встречу, накрою на две персоны стол,
Ты смотри
Сегодня- иначе
Как раз наступило то самое время, когда стихи перевыполнят планы-задачи.
Всему виной, ну, конечно, Он, а как по-другому.
И мысли текут
В направлении
Железнодорожных путей, не встречая преград-камней-заторов.
А ты ещё посиди со мной, поддайся поводу небольшому,
И стрелок кнут-
Неврастении
За шиворот тащат беднягу-ночь, но честь твою никак не затронув.
Эй, Вечер-друг, укутай меня-влюблённую будущим светло-сиреневым.
Мне холодно,
Греться стало быть
Остаётся лишь километрами чувств, плевавших в лицо разумного.
Твоих достаточно рук-согретых солнцем ветвей, со временем —
Слишком голодно
Вместе плыть.
Играя в реальность, оркестр-души превратив в гитару семиструнную.
•••
Слова… Шлейф прошлогодних конфетти перемешался с облаком розовым,
И ватой сладкою из детства
Мечты мои заполнит доверху.
Слова… Пьянят и кружат в танго диком, не давая вынырнуть наружу разуму,
Пленив наркотиком-ударом сердца,
Рассыпав чувства-ощущения порохом.
Слова… Сосудонаполняющие, медленносжирающие полностью,
За что? Зачем? Когда закончится пора?
И крылья обретёт сегодняшний день.
Слова… И ливень постучит в стекло, рисуя каплями love you,
Сомнений клок ненужный вырвется,
Исчезнет с первыми лучами прошлого тень.
•••
Тюрьма шагов греет наше всепоглощающее счастье
За радость приняв мили,
И чтобы мы не забыли,
О, том, о чём говорили,
Нам занавес открывает ночь, забирая сердец ключи-всевластия.
Облокотившись туман игриво на стену падёт шёпотом,
Не нужно вовсе слов,
Струясь на кожи покров,
Он выгонит боль холодов,
Оставив прошлое за занавесками вместе с горчичным опытом.
А нам луна простодушная будет ярко сиять в окна,
Переливаясь шёлком простыни,
На арене сумерек — просто мы,
Без ответов полны вопросами.
А душа моя наизнанку в ливнях-буднях насквозь промокла.
Конвой рассвета следит постоянно за переливами голосов,
Мерит часами сердитыми разговор,
Хочет выступить снова наперекор,
Чтоб наконец завершить этот пламенный вздор.
Но против всех на рождении дня восстаёт любовь.
•••
Расстояние — не помеха для взаимного притяжения
Разбросанных тел,
Разрозненных жизней
И душ потерянных.
Километры — не повод для поиска грызуще-ноющего сомнения,
Боясь не удел
Где-то в себе зависнуть
Тягуче-безвременно.
По телефонным линиям горячая кровь бежит,
Струясь и пульсируя,
Даря для рассвета повод,
Клеймя лицо улыбкой.
Где там в тебе спрятан безумно притягивающий магнит?
Танцем вальсируя,
Во мне истребляя холод
Прошлого-осени зыбкой.
Да только одно дыхание слушать и слушать часами,
Представив себя могучей
Огромной волной
Океана-любви-ласки.
Двенадцатибалльным штормом в жизнь твою парусами
Ворваться сквозь будни-тучи
Воскресеньем-душой
В первую строчку сказки.
•••
Безвременная круговерть наших с тобой разговоров,
А мне всё мало и мало.
Голос бы твой внедрить,
Как чип под нежную кожу.
Как долго я оббивала чужие пороги, спорив
Сама с собой не в ладу,
И утро — в чужом порту,
Ступая на путь ложный.
Часы до предела напряжены, готовы теряться в мыслях.
За окнами стоп-кадр,
Соседи, покрытые шумом
И небеса в цвету.
А мне бы сейчас вкушать шампанское губ игристых
И в плен твоих рук-пледа,
В наш мир горячего бреда,
Уплыть на желании-плоту.
И как же легко выходит, казалось бы, странное слово —
Которое раньше не грело,
И отвернувшись сидело
В пыльно-грязном углу.
Но с каждой минутой восходит внутри моё солнце, багрово
Окрасив собой чувства
Гуашью-цветов густо-
Одним только нашим «люблю».
•••
Тараканы моих мыслей врассыпную,
Я сегодня дежурю у ног ночи.
Хочешь
Просто
Помолчим
Взаимно?
Хочешь
Просто
Потревожим
Мир наш?
Мне до жути, до безумства сладкого, срочно!
Нужно букв чёрных видеть линию прямую.
Эй, кто там заведует стрелами любви?
Неужто, наконец, вы ранили меня?
Поэтому
Прошу
Об одолжении
Сейчас:
Пусть
Будет
Продолжение-
Рассказ.
Такой, чтоб души больше не смогли,
Найти пристанище в чужих краях!
И пусть беззвёздно-выбрито небо,
Мне хватит и от бархата-голоса тепла.
И в кружке
Чай
Давно
Остыл,
Но слишком
Заведённый
Страстью
Пыл
Закрутит третье колесо судьбы-велосипеда,
И перед чистыми сердцами вспыхнет Шамбала.
•••
А красной помаде не терпится размазаться за пределы
И с упоением
Растереть
Лицо невинное.
А платью из шёлка нежного кокона хочется рук смелых.
Растерзанным быть и
Уловить интонации
Лирико-винные.
Ну, что же ты медлишь — твой поезд давно уж прибыл.
В вагоне пусто,
И проводник поспешно
Куда-то смылся.
Давай, не томи перрон, расколи реальности глыбу.
Наполни мой город
Из серых пазл
Ярким смыслом.
Потом в навигатор души вбей знакомый адрес,
Пусть ноги сами
Текут по дороге,
Врезаясь в асфальт.
А я с замиранием ждать от жизни команды allez!
Ловя мелодию
Наших сердечных
Вольт.
Помада легла аккуратной волной терпко-алой.
И дождь моросит,
Не пуская из туч
Лучи.
Я кажется в голосе баритонном навек пропала,
Я — танец
Пламени-языка
На твоей свечи.
•••
О, как все любят строгие правила на квадратном поле жизни,
Напялив робу чёрно-белую,
Выстраиваться
В длинные
Послушные ряды.
И в барах заводских изрядно вывернув дырявые карманы, совершив adviso,
Гордиться громко матом
И вертихвостить пред другими,
Накатив
Смертельно-огненной «воды».
Ну, хорошо, вы скажете — чего ты в самом деле лезешь- жизнь-то наша!
Конечно- ваша, пользуйтесь!
И не ищите смысл
В себе,
Кидая ветер слов!
Пускай в стандартных головах забродит будней-судеб простокваша,
Предрешено ж
И предначертано заранее
На каждого — хомут богов.
Мне просто тяжко наблюдать за черными тенями, суетно скользящими без цели,
Туда-сюда, развеяв пыль.
Осадком чувств невольных
В клетке
Настоящий человек сидит.
И человека этого давным давно уж маятники съели,
Оставив кости гнить,
Внутри отсчёт обратный
Выставив
Для взрыва окончательного динамит.
Ведь каждому из нас, поверьте, своя просторная дана дорога для творений!
Достаточно открыть глаза,
Убрать из сердца
Поволоку
Заиндевелых ярлыков.
Осознанно, по совести, не слушать голосА уныло-вязко- испепелённых наставлений.
К себе идти- не от себя.
Душа чтоб с разумом едино
За рУку шли
Мимо ревущих сквозняков.
•••
Знаешь, а завтра уже небеса в июле,
А я в апреле твоём вдыхаю набухшие почки сирени.
Моё плавно-текущее молочными реками время
С датами-днями-бегущими немного халтурит.
Знаешь, а звёзды-то слишком к нам близко,
Вечность сидит на пороге, катая шар от Луны игривой,
Скорчится-съёжится ночь без солнца греющего — тоскливо.
А мне от тебя — дурманящих слов виски.
Знаешь, если б поставить тебя рядом —
Просто молчать, не выдавив ни единого звука,
Я бы всё поняла, едва тебя взявши за руку,
Я бы услышала всё — лишь немного коснувшись взглядом.
Знаешь, а завтра всего-то семьдесят суток.
Именно столько души наши ведут диалог,
На кульминацию сразу перемотав пролог,
Перескочив обыденности промежуток.
•••
Скажи: а можно в моей голове будут еще какие-нибудь кроме тебя мысли?
Например:
Что поесть на завтрак?
Купить ли газету свежую?
Заплатить надоевшую коммуналку?
И могу ли я ещё на чем-нибудь, как раньше, сосредоточиться, выстроить контроль и зависнуть?
Хотя б:
Как дожить до зарплаты?
Пересечь ли сомнений межу?
Научиться вставать спозаранку?
Скажи: если ли у кого настолько забитые головы, друг от друга как по будильнику:
Чересчур —
Звенящие молниеносно,
Отдающие внутри набатом,
Не хотящие сна.
Мой рассудок кричит: надавайте душе этой слишком наивно-зефирной порцию подзатыльников,
А не то:
Она стала несносной,
И фейерверком-парадом
Раскатилась внутри весна.
Скажи: есть ли тела отдаленные, но настолько близкие, что ловящие волны с одинаково-сладостной частотой?
И кажется:
Нет извне запретов,
Только голоса два
Наперебой сердцами кипящими.
И любые самые невероятные сложности в них понимаются искренне и с простотой,
Даже:
Недостатки в карамель-конфеты,
Будни-глупости — в слиток-слова,
Мечты зазеркалья их- в настоящее.
•••
Как всегда, нам так нравится доводить себя до отчаянного безумия:
Неистово,
Не щадя своих чувств.
И жар в голову.
Слова горячие перебирать и послевкусие смаковничать
Везувия,
Рассыпать
Вожделение, как карты.
Переплавив мысли-олово.
Считать за навигатор километры злые, которые вразрез и между.
И тут же
Жечь до тла
Слепые предрассудки.
Попробовав любовь на языках двоих, оставив за бортом — надежду,
Она томИт,
Но нам хотя б
Объятий нежных — сутки.
А в кружке гуща после кофе ждёт излюбленных гаданий,
Рисуя
Будущее наше,
Не спросив у нас.
А мы — по краю страсти ходим полупьяной поступью желаний,
Отправив
Небесам
Очередной заказ.
Как всегда, нам так нравится до безвременности доводить себя.
Пусть
И у Вселенной
Четких нет ответов.
Души наши терпко-выдержаны, сели на дорожку, погодя.
Ждут,
Когда напишем
Друг для друга мы заветы.
•••
Какое действо!
Ломает все классические нормы построения симфоний,
Перевернув,
Рассыпав ворох чувств на атомы по телу.
Не будет фарисейства!
Тут сцена — из разброса простыней шелкОво-мелодических гармоний.
И каждый
В главной роли — перед миром — камерой открыто-смелый.
Вонзилась страсть,
Драконо-дышащая струнами громоподобного оркестра,
Изрезав мысли
И отправив их в пространство космоса немого-безграничие.
Сегодня в масть
Подобраны пароли, коды, и живого не оставив места
На нас двоих.
Огонь мечты наброшен хомутом, за борт отправлены приличия.
О, если бы сейчас!
Я океаном, глубина которого таит в себе секретов кипу,
ВлилАсь в тебя
Энергией и хаосом,
Перемотав мелодию на наше место сразу.
И он бы спас!
От мира внешнего, противоречий будни-серых клипов,
Согретой от ладоней глиной мы бы вылепили жизни-фразы.
•••
Кхм, Мужчина, будь, как дома, здравствуй!
Нет, ни к чему мне
Изливания.
Две кружки с кофе, сахара не надо — не злорадствуй!
Давай
В чертогах разума
Порядок наведём
Без испытания.
Ты часто говоришь, что женщин нынче нет в помине,
Затронула
их сердце
Псевдосовременность.
И половина душ их в наркотическом эфире,
Другая ж
Половина —
Потеряла верность.
Ещё кричишь ты в рупор: девушки совсем не слабый пол!!!
И лямку тянут
Наравне с
Богатырями бравыми.
А демографии вопрос их не тревожит, мол:
Ведь некогда,
Семью им заменил
Вкус близорукой славы.
А на десерт твоё коронное: мы не при чём, поверьте!
Мы просто также
В офисах пылимся
Круглосуточно.
И получаем наравне зарплату чёрную в конверте.
А вечером перед тэвэ
снимает спазм
Желудочный.
Теперь давай начистоту, хотя она порою отдаёт и хлоркой.
Мы — Женщины,
Хотим отчаянно
Заполнить пустоту:
В семье — любовью чашу дО верху, а не касторкой,
После которой
Вкус уныния
На долгие года — во рту.
Мужчина, будь мужчиной! Не ленись -доказывать призванье ежедневно!
Пиши, встречай
Звони по мелочам
Без спроса!
Всегда во всём для Женщины своей будь первым!
И милая твоя
Тогда окажется
Прекрасной розой.
Мужчина, действуй! Не ходи вокруг, да около, размазывая аргументы!
Решайся,
Выкинь навсегда
Сомнения.
Забей на правила и постулаты общества, неси свои заветы!
Чтоб жизнь прожить
В гармонии, любви
Без сожаления!
Поверь, Мужчина, Женщина твоя найдётся сразу,
Как только ты
Примеришь образ силы —
Истины.
Начнёте вы плести совместный путь-рассказа,
Который все
Препятствия, барьеры
Выстоит.
•••
Ммм… Вода разнежила тело,
Питая волнами
Тепло-заботливыми,
Обволакивающе и
Как никогда кстати.
Но вместо неё я бы руки твои хотела,
Пусть гладят вечер,
С неистовой силой,
Срывая с июня
Светло-зелёное платье.
Ммм… И кофе бархатом глянцево-чёрным
В меня,
Горько-особенным
Вкусом влилось,
Рассыпая нЕгу.
А мне бы ступнями в голоса твоего просторы:
Остаться там,
Усладой, Музой,
Космосом слов,
Суетным бегом.
Ммм… Пухово-упрямое одеяло укрыло от грёз,
Забыться бы в нем,
Но мысли
Рекой быстротечной
В голову.
Хотелось бы верить, что души наши и впрямь всерьёз
За руку сердца
Держатся
Не выпуская, и жизнь
На двоих — поровну.
•••
Если все-таки переплетутся наши пути,
я дико буду скучать
по томительно-вдохновенному
времени.
Когда каждый из нас сидел на краю личной пропасти,
И болтая игриво ножками,
Передавал электричество чувств, казалось,
Давно потерянных.
Если мы вдруг станем одной семьёй,
Чашу наполним общую
дО верху уважением и любовью,
Я, наверно, украдкой- совсем небольшой,
вспоминать буду, как тосковала
Вместе со мною ночь,
Заливаясь звёздами-болью.
В этот самый миг ты улыбнёшься немного грустно,
Скажешь: «Ну что ты, родная, не надо слёз!»
Проливных-тропически.
А я, немного смутившись, скажу, что всё не всерьёз.
И это просто напросто жуки-тараканы в огонь подливают масла
Душе-истерически.
Если две наши партии унисоном вдруг запоют,
Найдя друг у друга общие ноты
Самозабвенной гармонии.
На кухне — тарелки и чашки найдут для себя уют.
Скажу, что побочные действия возымели роль в пустоте критической и непроизвольной самоиронии.
Если все-таки переплетутся наши пути…
И я начну арфой струнной в миноре литься
Протяжно, печально и депрессивно…
Я прошу: просто ближе ко мне подойди!
Обними, поцелуй, прошепчи!
Покажи мне, что хватит обоим твоей могуче-безудержной силы!
•••
Как всё же легко читать ненаписанные тобой письма:
Дорисовать,
Допридумывать
В пользу себя.
Мешать и мешать в блендере чувств страстные мысли,
Положить
В антресоли,
Соли не выводя.
И открыть пред фантомом-явлением настежь двери:
Пусть заходит
Чего уж там
И не как в гостях.
Пусть смеётся-искрится — душа моя окостенелая вновь поверит:
И уляжется
Возле ног его
Впопыхах.
Разольёт по чашкам светловолосый вечер туманный:
Радость тихую,
Да теплоту
Откровенно — нежную.
Аккуратно вырежет скальпелем под наркозом местным — обманы:
Те, что сделали
Женщину
Заморожено-снежной.
Как всё же легко читать письма, ещё ненаписаннные тобой:
И с любовью
Складывать их
В сейф-сердца.
И пусть даже останется это навеки моей мечтой:
И от неё
Я смогу по ночам глухим
Греться!
•••
С моего конвейера веером слов сошла порция очередей-стихов
И полетела
К тебе
Сквозь время.
Я закроюсь от наплыва чувств вуалью ночной — сегодня в разрыве снов,
Застряла
Посередине
В себе-поэме.
3:10 — мне бы рассвет с тобой встречать, гуляя по небу, взявшись сердцами,
И ждать,
Нового чуда
В виде солнца.
Ты дрыхнешь там, обнимая привыкшую кровать, согретую вовсе не нами.
И утро
Ждёшь —
Оно и без нас проснётся.
Зачем пополам поделили целое, когда половина души не на своём месте?
Скребёт
В окошко
Ветром.
Один человек без другого едва-едва тянет соло из общей песни,
Внимая
Чужим
Советам.
Фабрика мыслей моих набита доверху производством идей и желания!
Но к чему
Им беднягам
Стремиться?
Я пешком дойду, лишь бы слышать строк твоих будоражащее дыхание
И сотру
Половин
Границы.
•••
Утро раскрыло передо мной широкую ярко-жёлтую пасть,
Кличет,
Заводит,
МанИт,
Теребит зачем-то.
Хочет, наверно, чтоб мне оставалось только в сердце его пропасть:
А вчерашнее —
Ластиком
И под печать
В конверты.
Кофе? Чай? Вода? Да в общем неважно всё это мне,
Чем
Набьётся
Голодный до теплоты
Желудок.
Утро гомоном-смехом, врываясь в комнату, даст обет тишине,
Чтобы
С ума не сходил
Беспокойный
Рассудок.
Можно даже слегка распрямить душевные крылья измятые,
Волосы
Распустить,
Примерить к себе
Улыбку.
Среди ростков — сорняков на земле отыскать ароматную мяту,
Вдыхать,
Этот день
Не считая его
За ошибку.
Утро сидит-довольное, пасть прикрыло
широко-упрямую,
Видит —
В плену,
Наконец,
Я у него.
Что ж, твоя правда — пусть и мой путь не всегда ведёт прямо,
Но так
Даже слаще
Жизни моей
Вино.
•••
Чайник звонко-торжественно загудел,
Представив
Себя
Пароходом.
А я с утра беспечного не удел,
Теряюсь
В себе
Мимоходом.
А мысли мои лишь о тебе и к тебе.
А солнце горело лучами, пытаясь насытить день,
Играя
Переливаясь
Улыбками.
А я отвечала взаимностью — полутуманная тень
Сквозила
В углу
Душевными пытками.
А мысли мои лишь о тебе и к тебе.
Котенок, мурлыча мягким тельцем,
С надеждой
Ждал
Теплоту.
А у меня вместо тела — вгорлостучащее сердце,
Заполнило
Беспокойную
Пустоту.
А мысли мои лишь о тебе и к тебе.
И вечер, немного смущенный усталостью дня,
Пробился
И сел
На колени.
А мне песню рвать на себе, любя
Преклоняясь
Перед судьбой-
В томлении
А мысли мои лишь о тебе и к тебе.
•••
Гром! Разразись во мне эхом, чтобы душа завыла ярко и залихватски:
Пусть стены
Дрожат
И боятся
Внутреннего вулкана.
А потом пару молний-стрел лихих электрических ты забрось в окно по-братски:
Заряжусь,
Яркой вспышкой
В жизнь
Без колючего самообмана.
Ведь так хочется знать: что действительно нужно мне, не взирая на свечи советников:
Которых
Не счесть,
Всех пальцев
Не хватит для этого.
И с личной тропы не сходить, не душить в зародыше смысл-идей-цветов:
Поливать
Урожай,
Украшая нутро
Хвостами-огнями-кометами.
На перекур чтоб душа из-за скуки- тоски-тревоги не бегала ежеминутно:
Притворяясь
Счастливой,
Безумной,
Туша об себя окурки дней.
И чтоб разум напыщенный не диктовал системы условий-схем, попутно
Навязав
Тяжеленные
Кукловоды-грузы
Для пластилина-людей.
Ливень! Лей! Не щади никого! Пусть с огромными каплями смоется прошлое:
Не боясь,
Не тревожась,
Не прикрываясь
Завесой чужих слов.
Мы способны! Мы можем! Так легко ведь нам совершать отчаянно- невозможное!
Так легко!
Так просто!
Только если
В сердце зажечь любовь!
•••
Край луны непослушной цепляет моё окно
И мягкий
Свет
Отражает.
А я в голове разрываю старую плёнку в жизни-кино,
Меняя
Тексты
Скрижали.
Сияние звёзд рассыпчатых понебесно
Прохладой томит,
Даря
Для мечтаний
Почву.
Возьму, заштрихую грифелем чёрным свой слишком серьёзный вид,
И красок
Беспечных —
Срочно!
Потом сошью из нитей шёлковых тебе сообщение,
И пусть
Донесёт
Упрямый ветер!
О том, что сегодня для меня одно-единственное спасение:
Слышать
С тобой
Вечер.
Наивно-глупо-мило искать в этих бесконечных кадрах:
Сюжет наш
До скрипа сердец
Знакомый.
Луна опрокинута, перешита мною и вся в заплатах.
Скажи, наконец,
Друг другу
Кто мы?
•••
Надрывно струнные смешались с мужским тембром,
Вкалывая
Музыкальный яд
В эпицентр меня.
Наши души-близко-родные, задетые общим нервом,
Расстаться никак
Не хотят,
Аргументов серьезных найдя.
Близорукость ночи так ощутима, как никогда.
В кастрюлях
Кипят
На завтрак сердца.
А мне бы под плед объятий креплёных твоих навсегда!
Мурлыкать,
Громко урчать
Без конца.
Нотами чувств-игривых, да полусладких во мне
Партитура
Дуэта
Молитвой написана,
Вырвать бы стопку листов- написать симфонию тишине,
И четырьмя частями её
Дорогу к тебе
Выстелить.
Ты, как и я, на волне вдохновения лишь живёшь,
Не верив
Обыденности
Угрюмо-тоскливой.
Знаешь, я не хочу разбирать этот мир на правду свою и ложь…
Лишь бы
Назвал меня ты
Любимой.
•••
Мы стали вдруг поверхностно любить,
Страдать,
Сочувствовать,
Переживать
Наполовину.
Корабль любви без парусов не будет плыть,
Без ветра чувств,
В порту судьбы
Он остановится,
Заметив льдину.
Как многие притворно радуются жизни,
Создав
Стандарт
Ячейки- общества
Для общества.
И алкоголем «чудодейственным» отметив собственную тризну,
На дне бокала
Каплями
Оставят
Одиночество.
А жизнь не любит тех, кто вечно прогибается.
Она верна
Лишь тем,
Кто освещает
Путь свой!
А тот, кто в вальсе будней суетных не помнит своего лица,
Тот никогда
Не ступит
На тропу
В себя-домой.
Давайте же не прятать мнение за миллиард дешёвок!
Рубить — с плеча!
Любить —
До кончиков волос!
Неидеальность!
Отматывая внешний слой — свой огрубевший войлок.
И ощущая
Полноту,
Осознанно нырнув
В реальность!
•••
Шторы-затворники никак не могут заставить новый день отступить —
А я всё не сплю.
Мне бы по краю снов-недотрог твоих легкой поступью поцелуями побродить,
Встречая зарю.
Переливаться светом Божьим, прокрасться-коснуться теплоты твоей мягкой постели,
Свернувшись клубочком.
Выбросив по пути все грузы-обиды-сомненья и сожаленья, которые надоели.
В судьбу твою — новой строчкой.
Из окон лучи нещадно палят мыслей рой, чересчур осмелевши-прозревших
За ночь встревоженных.
Слышать сейчас бы голос твой, похожий вкусом на сладость спелой черешни
И терпкий до невозможного.
Шторы, валяйте! Пусть новый день коснётся моих устало-сонных чувств,
Это мне не впервой.
Видимо, я назначена самой ответственной за контроль тяжеловесных ночных дежурств,
Теряя над снами покой.
•••
У каждого есть внутри кладбище похороненных чувств, идей, мечт.
И каждый носит туда цветы круглогодично,
И ощущая прилив амбиций вторично,
Каждый намеренно тушит реальностью эти тускло горящие свечи.
Уходит потом каждый, по двести раз повернув к ним тяжёлую голову,
Вдохнув глубоко, но не сумев при этом выдохнуть,
Птицей в свободный полёт в янтарное небо выпорхнуть.
Шагает по доброй воле к нормальным условиям в жизнь-олово.
И каждый думает: что чуть-чуть и снесёт к чертям это ненавистное кладбище.
Потом, как-нибудь, может даже, да-да, и завтра,
Вот заработает себе на приличный завтрак,
Да соорудит для комфортно-тоскливого проживания пастбище.
А между тем потихоньку могилы-желаний рушатся и забываются,
Сравняясь с землёй-обыденностью и тянущей привычкой,
Теряя к целям-мирам-замкам отмычки.
И каждый опять по пути знакомо-уныло-серому возвращается.
•••
Какое странное, однако, время-
Твой день уже во всю старается:
Идёт тяжёлыми
Шагами
Солнца
По раскалённой
Улице.
А моё утро, взвалив на плечи бремя,
краешком цеплять пытается
Верхушки сосен
Старых
Терпких,
А ночь под натиском
Ссутулится.
Меж нами лёту семь часов, семь дней в пути за разговорами под стук колёс,
А мы вот так
Болтаем
Обо всем,
Что нами движет.
Преодолев законы мира, границы часовых, друг другу пишем не всерьёз:
Предельно громко,
Звоном отдаваясь,
Пути-дороги-километры
Режем.
Ох, как устроена Вселенная-загадка, порой соединяя близко столь далёких:
Не предлагая
Проще и яснее
Варианты.
Я в суете чередований дней и ночи вырвусь песней легкой:
И пару нот
Отправлю
Для межвременной
Константы.
•••
А давай я начну писать тебе километровые письма,
Доставит
Их быстро
Ветер сподручный.
Расскажет о том,
Что благополучно
В коробке черепной
Роятся
Мысли.
А давай отошлю грузовик с гектарами чувств-недотрог,
Дорога развеет
Сомнения
И мотивацию изначальную.
Оставит одно слово тебе —
«Скучаю»,
А мне- посылкой обратной — ворох
Голодных тревог.
А давай лучше побросаем шмотки-надоевшие в рюкзаки?
Автостопом
Друг к другу
Где-то посередине.
И дадим расколоться внешнему миру-льдине,
Истоптав в одну
Дружную линию
Башмаки.
А давай, а давай, а давай, а давай, а давай…
Мне без разницы что-
Лишь бы с тобою
Дышать.
Перекатиться полем, миры неизведанные открывать.
Отыскать в глубине себя
собственный
Рай.
•••
Из уст твоих сладко-черёмуховым жемчугом сорву слова:
Любимая,
Родная,
Милая.
Они покатятся, разнеживая кожи шёлк едва-едва,
По бархату
Струясь
Невинному.
Ах, как же хочется тонуть-пропасть-в глубины твои пасть,
Навечно,
Без паролей
И намёков.
Ты — в строгую диету — моя халвично-сахарная страсть:
Без правил,
Установок,
Четких сроков.
Возможно ли измерить- краской тронутый закат у края дома?
Когда
И неба
Мало нам.
И две души, так кажется, давным-давно знакомы:
И делят
Будни-выходные
Пополам.
Сорву сирени нежно-фиолетовые лепестки от блеска глаз,
Поставлю
В сердце —
Вазу.
Начну внутри плести из тонких лент любви рассказ:
Пусть даже
Сбудется
Не сразу.
•••
Эй, поэт!
Ты что ли продаёшь свои вирши?
По чём килограмм?
Ого! Мне расценки не по зубам!
Хотелось бы
Строки сперва
Услышать!
Давай, лей!
Да так, чтоб дрожала земля подо мной!
Душой чтоб выплакать!
Изрядно вымокнуть!
Прозреть
И увлечься
Их глубиной.
Ну, что ты!
Мнёшься, скукоженно-съёженный весь!
С ноги на другую ногу ступая,
Задела меня строка восьмая,
Давай ещё раз!
Уйми
Свою спесь!
Ну будет, хорош!
Тебя, я смотрю, несёт ураганом,
Хочу про любовь теперь изливаний,
Ну, знаешь, сердечных мук — страданий…
Седым
Обманом —
Туманом.
Как-то не то!
Слишком уж нежен ты что ли сейчас,
Аж стало противно стоять возле,
Давай сентиментальности после,
Хочу про другое
Внимать
Рассказ!
Устал? Неужели!
А я только начал расхаживать по твоей песне,
И лодка моя уже у твоей пристани
Качает волну и следит пристально.
Ну, что ж!
Заверни мне
Стихов этих
Грамм двести.
•••
Здравствуй,
Вечер!
А что ты так одинок?
День отмотал свой срок,
Сжигая
Солнца
Свечи.
А ты медленно
И нехотя,
Глотками короткими,
Рояля старого нотками,
Вонзаешь
Себя
Шутя.
К слову,
Я ещё утренне-нежная,
Мысленно-отрешённая,
Днём святым
Отвлечённая,
Иллюзий
Своих
Безбрежна.
Зачем мне это?
Тебя встречать с чашкой грусти,
Мой океан не впадает
в устье.
Он пьян
И не видит
Света.
Здравствуй,
Вечер!
Коли пришёл — садись,
И сумерками раскатись,
На мои
Усталые
Плечи.
•••
Я наверное не засну без твоего голоса.
Не почувствую
Летние
Ночи
Тихие.
Не порадуюсь после ливня — мороси.
Не услышу
В себе
Отголоски
Дикие.
За столом две чашки осиротевшие,
Лишены надежды
На разговор
После
Ромашки-
Чая.
И сказать в пустоту себе-осмелевшей,
Да закрытой одеждой,
Что я,
Наконец,
Безумно
Скучаю.
Да, конечно же, это сцена-жизнь навязала роли,
Перепутав сюжеты-линии
Порой
До боли
И главное —
Недосказанности.
И забыв при этом раздать именные ключи-пароли,
Вверив в сердце:
Тоску,
Суету,
Тонну легкой
Привязанности.
Что же делать с этим, собрать по телу
Бесконечные чувства?
Томить?
Хранить?
Лелеять?
Зачеркнуть?
Может выбросить мусор-страхов и стать смелой?
И шагами густо:
Покрывать
Переплетённый
Жизнями
Путь?!
•••
А что бы было, если бы поэт заводил мир?
Вставал пораньше, натягивая вдохновенья жилу.
И в цель,
Бросал,
Стихи-отрепья.
А что бы было, если бы поэт-заслонка от черных дыр?
Поэт-раскрутка для громоподобного светила:
Выкатывал
Для нас
Великолепие.
Тогда бы все любители въедаться в строки-рифмы,
Бросали б все дела, скрепя сердцами:
И шли,
По небу
Пятками.
Тогда бы каждому по золотоволосой нимфе,
Сундук, наполненный брильянтами-творцами
Не иссякал
Идеями-
Загадками.
Так что ж мешает жизнь творить тебе-иному-мне?
Зажги костёр в душе, желающей согреться:
Бросай
Поленья
Чаще!
Гори всегда и не ищи ты истины в вине!
Ведь истина,
В тебе
Намного слаще!
•••
2:27 — самое время творить,
Самое время прижать вдохновение к горлу.
Душу раскрыть: и лить, и лить, и лить.
Выжимать монолог из себя монотонно.
2:27 — самое время парить,
Медленно забывать о насущном сне,
Фильтром слов свои мысли цедить.
Перебирать мечты: о тебе, обо мне.
2:27 — самое время любить.
Прыгать, отчаяться, переделать себя.
Хватку свою отпустить и простить,
Тех, кто ошибки строгает любя.
•••
Вместо крови по венам — Маяковский — положительной второй
Отбивает ритм, чеканя
Шаг
Грубо
Резко.
Вы, Владимир, давно уже спите, снится
Вам покой.
А я здесь
Наживую
На сердце —
Фрески.
Вы сказали — покрепитесь, да спокойны, как пульс покойника.
Ну а я в туманно-парадном
бреду
И бреду,
И бреду.
Эх, душа моя не ваниль с подоконника,
Ей не хочется
На виду,
На беду
И в меду.
Ах, как Ваши столетники-строки правдивы,
Мне на завтрак их,
На обед,
Вместо сна.
Перекатывать буквы, даваться диву,
Заслоняя иных,
Забывая
Слова.
Если б жили мы в одно время Ваше,
Я бы каждую фразу
Несла
В антиквар.
Ничего не бывает на свете краше,
Чем поддаться сказу
Ваших мыслей
Чар.
Вместо крови по венам- один Маяковский вещает,
Шепчет ором:
Нате,
Вспомните,
Нервно.
Плазма-рифм-бунтарей его не отпускает,
Только хором:
Не все ли
Тебе
Равно?
•••
Женщина — не кусок вожделенной плоти,
Не наказание, не обиды и не скандалы стервозные.
Женщина — не продукт альфасамцовой похоти,
Не товар и не награда за поступки серьезные.
Женщина — в поле срастаясь колосьями лёгкими,
Солнца лучи собирает в ямочки на щеках,
Женщина — ласково, нежно, шагами робкими
След лепестково-розовый оставляет в мужских сердцах.
Если тепло дарить, сладкой заботою окружать-
Женщина крылья расправит, сияя даже в ночи.
Будет внимательной, доброй, с улыбкой встречать,
Не создавая для склок и разлуки причин.
Женщина — страсти очаг, притяжение, мир.
Силы питает, энергией наполняет свой дом.
И в руках искусного ювелира она — сапфир,
Ради которого стоит идти напролом.
•••
Акварельным вечером под лазурно-перистым небом
Тихо,
Осторожно,
Чуть дыша.
Вся светясь огнём, путём шагая неизведанным
Шла,
Порхала,
Легкая душа.
Расставаясь с прошлым, тянущим свинцово,
Выбросив,
Забывшись,
Растоптав.
Крылья распахнув от раны все бордовые,
К радости,
Без рамок,
Наплевав.
Её свет хрустально-солнечный манил отчаянно,
Звонко,
Притягательно,
Искрясь.
Насовсем, чтоб сердце с сердцем впредь запаяны:
Намертво,
Железно,
В масть.
И гуашь сменила акварель прозрачно- бестелесную,
Сочно,
Страстно,
Зарифмовывая.
Алой лаской замещая будни пресные,
Кистью жизни
Ярко
Зарисовывая.
•••
А я думала — мимо жизнь:
Колесом,
Кувырком,
Ветром.
Словно сон,
Марш-броском,
Бредом
Ворохом дней-дешевизн.
И казалось мне, что судьба:
Неправда,
Иллюзия,
Наглый блеф.
Беспарадно,
Контузия,
Шёпот дев,
Или бесконечно — борьба.
А теперь я знаю, что ты:
Каждый день,
Каждый вздох,
Каждый взгляд,
Пристань,
Сполох,
Души маскарад.
Smorzando сердечной сонаты.
•••
Разорви на мне день.
Ни к чему его тешить надеждами,
Вместе со вчерашней одеждою
Заберёт его тень.
Покажи мне, как нужно:
Забывать обо всём серо-мнимом,
Ощущать себя самым счастливым,
И шагами — послушно.
И убежище — руки.
От всего, что связало время,
Толстой пряжей вплетая бремя
Растекающейся разлуки.
Голос — компас души,
Пусть и стрелка его на месте,
Ждёт, когда мы окажемся вместе-
Кашемиром судьбу вершить.
Этот день разорви.
Уложи мечты на подушки край.
Снова мы визави.
Не спугни. Не томись. Не страдай.
•••
Так сегодня мне было страшно,
Среди ночи уныло и холодно.
Одеяло не грело несчастное.
И душе так неистово — голодно.
Переливы птиц — мимо сердца,
Шум машин — словно волны моря,
Мне бы песней твоей согреться,
Полушёпотом легким стоя.
Руки с дрожью сжимая чашку,
Всё никак не ловили свободу.
Поменять бы на стенах краску,
В мыслях вторник сменить на субботу.
Так сегодня мне было пусто.
Мой сосуд не заполнен ничем.
Но твой голос завёл искусно,
Руша правила строгих схем.
•••
Именно.
Не договорили, трубку сбросили, а сами думаем: «Ещё».
Именно.
Не долюбили, сладкоголосых душ мы не дослушали. И всё
По новой.
Круговерть желаний: от поцелуя до образа-тоски.
Пройтись.
По сердцу утра раненого,
И сжать иллюзии в железные тиски.
Именно.
Тебя на блюде с голубой каёмочкой подать
Выменять.
В сберкассе люди
Не хотят мечты в кредиты брать.
Имена.
Сложить бы словно целое
Перемешать, добавить соль по вкусу
Выреветь.
Всё чёрное до белого.
Подвергнуться судьбы-укусу.
Именно.
С тобой — в отчаянный вагон
Залезть последнего экспресса.
И безбилетно, безответственно. Ну просто моветон.
Иначе мимо жизнь. Иначе никакого интереса.
•••
Это я. Открой. Повернись. Допиши.
И додумай последние образы.
Торопись. Я — внутри. И снаружи. В тиши.
И в раскатах небесного голоса.
Это я. Прочитай. Улыбнись. Заплачь.
Мне не жалко и года на странности.
А не то. В этот раз. Или вдруг. Иначе.
Растворюсь в конфиденциальности.
Это я. Дорисуй. Допой. Доскажи.
Улови на стене тени быстрые.
Правды нож. Бесконечная линия лжи.
Предрассветно-порочно-чистое.
Это я. Заглуши. Доиграй. Досмотри.
Переделай под свой монастырь.
Подели пополам. А потом на три,
Выпуская смело в эфир.
Это я. Скромно-робко-переминаясь,
В жизнь твою стучусь еле слышно.
Обними. Защити. Переливаясь,
Чтобы свет мой был не лишним.
•••
Круто так… Болтать монологово
В моем стиле.
Давай, заходи в моё царское логово
Я тут в пире.
Безлико и пёстро здесь. Правда ведь?
Уютно-тоскливо.
Осталось повесить на гвоздик плеть.
И выдавить «милый».
Давай, расстрепи мои нервы молча,
Сомкнув цепи.
Я буду стоять на словах своих прочно
В своей степи.
Круто так… Нести ахинею,
Играя в рифмы.
Закройся немедленно крепкой дверью-
От грустной нимфы.
•••
Слишком рано ворвался в окна рассвет-
Я ещё не готова к реальности.
Я ещё в лапах сумрачной праздности,
И для нового дня аргументов нет.
Мне б душой по родному космосу плыть,
Отщепляя у времени годы,
Затворяя собою погоду,
И решая вопрос: «быть иль не быть».
Да, конечно, всё здесь приземлённое :
И улыбки, и радость, и слёзы.
Легкоплавна и несерьёзна
Лишь мечта моя окрылённая.
Слишком рано лучи пробились сквозь шторы,
Птицы в рупор загалдели,
А черты мои не осмелели-
Чуть протиснувшись через жизни-поры.
Резкий свет на лице — и давай рубить,
И мешать мои сны с солью,
Наполняя сосуды кровью,
Заставляя о прошлом-себе забыть.
•••
Мой мармелад слов несётся к тебе и спешит,
Посыпанный сахарной пудрой.
Я у разлуки возьму тебя в бессрочный кредит,
Вырву из серости хмурой.
Мой шоколад чувств нежной молочной рекой
Тает под тембром голоса.
Ты — мой термометр снов, сладкой и терпкой волной
На теле рисуешь полосы.
Кофе-глясе аромат веет, и томит грудь
Бабочка, крылья гладя.
Мне бы смоль волос чуть пригубить и вдохнуть,
В глаза — океаны глядя.
И карамель мечт отпуск душе не даёт,
В горло стуча пульсом.
Сердце-раненый зверь по лесу-телу скребёт,
Сбивая дыхание с курса.
Слишком сладка боль, сиропом течёт ночь
По ручейкам-венам.
Мне бы попасть в сеть, выкинув прошлое прочь
Наперекор нервам.
Мой мармелад — ты, калориям счета нет,
Льётся рекой ласка.
Забыты, заброшены все постулаты строгих диет.
Только медовая сказка.
•••
Моё настроенье качелями: вверх-вниз,
То радость дикая, то тоска настырная.
То мягкость, а то упрямый каприз,
То гнёт, а то цветочность невинная.
Не подходи — кусаюсь сегодня больно,
На пол километра дыхание убери.
Но вот: пару минут и довольна,
Душа весь мир обожает, благодарит.
Ох, женщины, как нам бывает непросто!
В себе сочетать бесконечность чувств,
То крикнет внутри дитё-переросток,
То зрелая мысль коснётся уст.
Моё настроенье — ветер неудержимый,
А после затишье, и снова сердце парит.
Я — склад для волнистых, кривых линий,
Картина из бледно-пёстрых палитр.
Тебе
Хочешь, я приду к тебе, как друг к другу?
К черту эти стандарты и мнимые клише!
Женщина мужчине — может стать подругой,
Если тянется душа к другой душе.
Хочешь, забегу возле дома в кондитерскую?
Возьму охапку эндорфинного волшебства-шоколада?
Разместим тела в спальне родительской.
Помолчим о своём, если так будет надо.
Хочешь, вытрепим нервы соседу вредному?
Будем громко песни Васильева декламировать!
Пусть вокруг все называют это бредом,
Ни к чему других своим мнением насиловать.
Хочешь, дождь прогоним и включим личную Турцию?
