Советская эпоха закрылась, отодвинулась на дистанцию и стала видна как целое — противоречивое, динамичное и многоаспектное. Эта цельность бывает обманчива, так как умение считывать смыслы, естественные для обитателя СССР, не всегда доступно даже тем, кто чувствует эпоху. На материале советского кино — от картин Юлия Райзмана и фильмов военного периода до «Маленькой Веры» и «Бакенбардов» — антрополог и филолог, профессор Саратовского университета Вадим Михайлин реконструирует советские «языки умолчания», символические коды, без понимания которых невозможно составить убедительный портрет homo soveticus. Дополнительные главы, посвященные зарубежным фильмам, служат в книге в качестве внешнего референта, не дающего забыть о том, что советская визуальная культура, несмотря на свою уникальность, все же была локальным вариантом европейской культуры.
Но Райзман куда интереснее: язык его менялся, ориентируясь не столько на флуктуации официального дискурса (хотя и на них, естественно, тоже), сколько на общую систему ожиданий, которая складывалась в актуальном публичном пространстве
извечное проклятие историка — непреодолимая дистанция между языком исследователя и языками, на коих говорит изучаемая эпоха, дистанция, заставляющая остро осознавать то, как конструируется по мере исследования самый его предмет — здесь может быть если и не снято совсем, то ослаблено
Тем более если основным содержанием этой эпохи является тотальная модернизация одной шестой части суши (да еще и с прилегающими иностранными, но зависимыми территориями): модернизации, задуманной как проект и осуществленной пусть и в судорожных метаниях от одного ситуативно обусловленного варианта к другому, но зато в невероятно короткие исторические сроки.