Оглавление

Том 1. Ревизионизм основ. каратэ и «три учения»

Для тех, кто хочет разглядеть сокрытое в листве…

Вступление

Когда-то каратэ — боевое искусство Японского архипелага — шагнуло в стремительно развивающийся мир и завоевало умы и сердца людей, став всемирно популярным видом единоборств. Получив мировое признание и целые армии последователей, каратэ также обрело ореол чуть ли не самого эффективного искусства самообороны и самосовершенствования. С тех пор прошло больше полувека и для массового сознания свою былую славу этот вид боевого искусства в значительной степени утерял. Более того, дальнейшее развитие сферы единоборств и других видов фитнеса породили серьёзные сомнения в эффективности каратэ как комплексной системы самосовершенствования. Произошло ли это в силу переоценки ожиданий, утери знаний или появления действительно более эффективных систем? Чтобы дать взвешенный ответ, сперва надо разобраться с сущностью каратэ и его истоками, причём не столько с историческими (что тоже важно), сколько с идейной базой, определившей уникальность внешнего облика и внутреннего содержания данной системы, а также оценить, в полной ли мере глубинные основы сохранены в рамках этого самобытного искусства и попадают ли в поле зрения современных адептов. Именно такую задачу я поставил перед собой в рамках данного труда. На страницах этого сочинения попытаюсь выразить своё видение и понимание каратэ как части весьма обширной традиции самосовершенствования, возникшей на Дальнем Востоке и уходящей корнями в седую древность. Эта книга пишется для того, чтобы дать опытным последователям и глубоко интересующимся людям повод взглянуть на уже «приевшиеся» знания и опыт под другим углом зрения, оценить состоятельность и полезность такой точки зрения для своей практики и увидеть актуальность и ценность той идейной «подложки», которая определила отличительный облик дальневосточных боевых искусств в целом и каратэ как их типичного представителя в частности.

Первый том имеет некоторую теоретико-философскую направленность. В нём мы рассмотрим, почему возникает необходимость обращаться к теме исследования предмета в целом. Затем посмотрим ещё раз на историю возникновения и развития каратэ, какая существует здесь проблематика, обратим также взор на современное состояние, какие тенденции мы наблюдаем в современности и насколько актуально каратэ для современного человека. Пристально приглядимся к идейно-философским традиционным учениям как фону, на котором это боевое искусство развивалось, в чём их ценность и насколько велико это влияние. Рассмотрим также и противоречия традиционного (и не только) каратэ, требующие разрешения, чтобы они не были ограничивающим или ослабляющим фактором для традиции.

Второй том будет содержать практико-методический раздел с описанием основных элементов системы согласно концепциям даосско-буддийской школы и служит демонстрацией того, как, в целом, общеизвестные формы могут быть наполнены содержанием иного качества и развивать способности другого плана, открывая новые горизонты самосовершенствования.

Предпосылки ревизионизма и определение методологии

Перед тем, как увлечься каким-либо интересным делом, человеку часто свойственно оценивать, надо ли это ему. Поначалу мы интересуемся какой-либо активностью, стараясь заглянуть за фасад, привлёкший нас своей необычностью, пытаемся узнать больше о полезности и смысле, что она несёт. И если вся собранная информация резонирует с нашим внутренним восприятием и потребностями, то мы с головой погружаемся в новое увлечение. Только лишь по прошествии долгого времени и после накопления значительного опыта мы снова возвращаемся к вопросу о сути и смысле, пересматривая первоначальные взгляды и оценивая результаты. По сути, занимаемся ревизией дела, которому посвятили много времени и сил. Вот этим сейчас и займёмся применительно к каратэ, боевым искусствам Дальнего Востока в целом, а также породившей их традиции духовно-философских учений.

Наличие противоречий — причина переосмысления

Любое переосмысление, а здесь именно такую попытку я попытаюсь предпринять, начинается, во-первых, с глубокого понимания предмета и наличия достаточного опыта, а во-вторых, из-за наличия определённых противоречий между декларируемым и реально наблюдаемым, особенно в ситуации, когда игнорирование наличия противоречий ни к чему хорошему не ведёт и является большим препятствием для развития и хорошим поводом для деградации.

Как один из примеров, нам часто доводилось слышать, что система окинавского воспитания силы и мастерства с самого своего возникновения основывалась на декларировании способности развивать упомянутые качества до невиданных высот и таким образом служить адепту верным подспорьем при решении любых непростых задач на протяжении всей жизни. В первую очередь, это касалось вопросов личной безопасности в условиях крайне жёсткого, если не сказать — жестокого, противоборства, где ставкой служило здоровье и даже сама жизнь. Предполагалось, что система включала многовековые устоявшиеся методы развития силы и ловкости, вкупе с крайне эффективными методами ведения боя, прежде всего голыми руками, при этом противник мог быть не один, да ещё и вооружён. Все интересующиеся восточными единоборствами видели впечатляющие демонстрации разбивания твёрдых предметов «тамэсивари» и подобного рода практики, которые ярко демонстрировали возможности последователей и служили таким образом прямым подтверждением развития, практически, «сверхспособностей». Достаточно сложные, порой витиеватые техники одоления соперника, имевшего неосторожность выступить в роли агрессора, долгое время утверждали каратэ как самую эффективную систему единоборства. На момент знакомства мира с каратэ (с первой трети ХХ-го века) ничего подобного западный человек до сих пор не видывал.

Однако развивающаяся индустрия спортивных и околоспортивных состязаний по единоборствам способствовала тому, что мы быстро увидели представителей восточной школы «в деле». Оказалось, что мастера в выполнении различных эффектных демонстраций мало что могут противопоставить представителям классических западных школ в лице того же бокса и вольной борьбы для одержания убедительной победы. Более того, в условиях поединка весь восточный флёр куда-то внезапно улетучивается, и мастер выполнения ката (практика которых считается основной составляющей данного вида единоборств) начинает двигаться так же, как заурядный боксёр. Если обоих бойцов облачить в одинаковую спортивную форму, то провести различие в школах становится практически невыполнимой задачей. И если неспособность представителей каратэ быть в спортивном состязании на голову выше оппонента можно объяснить наличием непривычных ограничений-правил в рамках соревнований, не позволяющих реализовать весь потенциал высокоэффективных «смертельных» техник, то этими же ограничениями никак нельзя объяснить мгновенную смену характера двигательного, стратегического и технико-тактического поведения каратиста на ту же модель, что использует его противник, представитель западной ударной школы бокса или кикбокса.

Такое очевидное противоречие явно указывает, что система подготовки в каратэ, похоже, что-то утратила. Одной из причин может быть такой подход к освоению комплексов-ката, что способствует их превращению в пустое формализованное упражнение без понимания сути, хотя именно эта методическая система считалась основной в деле взращивания ценных качеств тела и сознания и формирования способности адепта оказывать сопернику эффективное сопротивление.

В определённом смысле красивая идея закончить поединок за одно-два движения (так называемая концепция «одним ударом наповал», заимствованная из самурайского искусства меча[1]) практически не осуществима, и если встречаются случаи, которые можно взять в качестве примера, то они скорее являются следствием случайного стечения обстоятельств, нежели результатом соответствующей подготовки, и встречаются не чаще, чем в боксёрских поединках при схожих обстоятельствах.

Очевидным становится и полное несоответствие реальности идеи о том, что каратэ, как типичный представитель восточной школы самосовершенствования через постижение методов боя, содержит методы такой трансформации последователей, при которой последние становятся способными эффективно противостоять более крупному и физически сильному противнику, да ещё может и не одному, к тому же вооружённому. Но, как не раз убедились сторонние наблюдатели, всё-таки более крупный и физически развитый индивид даже без особого владения хитроумными методами ведения поединка представляет для «специалиста» в области восточных единоборств весьма большую угрозу. Получается, что слепая вера в идею «малым усилием одолеть великое» несостоятельна. Но если это принять, то придётся вступать в полемику с тем же Архимедом по поводу рычага, точки опоры и возможности «повернуть Землю»…[2]

С предыдущей идеей «малым усилием одолеть великое» тесно связано более общее представление и утверждение, что «восточная школа» выгодно отличается от западной тем, что содержит тщательно отобранные и проработанные методики по развитию уникальных способностей у последователей. Дальневосточная концепция «человек может стяжать всю мощь Вселенной» явно говорит нам о том, что возможно достичь потрясающих результатов при условии правильной подготовки. Пускай дольше длится обучение, но зато и результаты будут кратно качественнее. На деле же, при изучении опыта известных специалистов каратэ и анализе их жизнеописаний, создаётся ощущение, что весь секрет достижения мастерства сводится не к каким-то сокровенным знаниям и практикам, а к заурядному повторению по «десять тысяч раз» любого движения, то есть к весьма затратной и экстенсивной тренировке. Жизнь ныне живущих специалистов или же некоторых хорошо известных мастеров прошлого, воспетых в легендах и мифах, подчиняется жёсткому регламенту постоянных и изнурительных тренировок, где практически нет места для чего-либо ещё. Такая перспектива не может не удручать и гарантированно будет отталкивать здравомысленных последователей. Вопрос о том, так содержит ли (содержало ли?) каратэ те самые уникальные методы, остаётся открытым.

Как остаётся открытым и вопрос относительно верности представления о том, что каратэ является тем самым жизненным «путём»[3], которому будет следовать адепт на протяжении всей жизни, и который будет помогать с решением всех вопросов, прежде всего в области здоровья и деле «личностного роста». На деле же, очень многие последователи каратэ по истечении достаточно большого периода занятий и достижении определённых успехов уходят в изучение йоги или подобных гимнастико-медитативных и философских систем, так как их занятия каратэ, каким бы странным не было такое противоречие с догматичными высказываниями об отсутствии каких-либо «потолков», всё-таки достигали определённых пределов, за которыми дальнейшая практика становилась безынтересной и в определённой степени лишённой смысла.

Можно сколь угодно долго и с жаром рассуждать, что «нет пределов совершенству», но себя-то в конечном счёте не обманешь! Тяжело, с психологической точки зрения, заставить себя опять тратить время на «шлифовку» базовой техники, суть которой уже давно сведена к многократным повторениям, а также «ещё немного быстрее и сильнее». Препятствие в виде преодоления физических и психологических пределов выносливости давно уже пройдено и также сведено к банальному повторению. Что дальше? Ответа нет, ну или есть, но он удручает практикующего.[4]

Здоровье с годами к тому же у профессионала своего дела, как известно, не прибавляется, отдельные исключения не в счёт — важно правило. Поэтому обычный путь единоборца, который хочет продолжать активные занятия и искать новые горизонты, — это йога или подобные виды фитнеса, предполагающие не измождение себя и поиск пределов возможностей с риском для здоровья, а умеренную физическую нагрузку, плюс мажорную ментальную деятельность в виде философии позитивного эмоционального настроя и психологической раскованности. Это печальный транзит, так как получается, что практик каратэ не находит в данной системе методов дальнейшего для себя продвижения и перспектив открытия чего-то нового.

В поисках ответов на обозначенные выше вопросы самое простое объяснение может содержать в себе гипотезу о том, что, возможно, все «сокровенные знания и методики» являются выдумкой и частью раздутой мифологии вокруг дальневосточных боевых искусств. Такое предположение имеет достаточно твёрдое основание, учитывая мифологичность восточного подхода к собственной истории в целом и информационно-медийное влияние в частности. Не секрет, что общий фон, на котором восточные единоборства завоёвывали мир, во многом формировался за счёт обилия фильмов на эту тему, где режиссёрская выдумка зачастую подменяла реальность.

Так всё объяснить и найти выход из противоречия можно, если только не принимать во внимание, во-первых, почему не произошло подобного в отношении более привычных бокса и вольной борьбы при соответствующей поддержке со стороны масс-медийной культуры, и, во-вторых, если не учитывать фактор проверки временем (восточно-азиатские школы боевых искусств имеют потрясающе длинную историю существования, начиная с раннего Средневековья, а некоторые исследователи усматривают их начало ещё раньше). Последний связан с довольно долгим историческим развитием и неизбежным возникновением соответствующих вызовов, когда уходит в небытие всё архаичное, неэффективное и ложное, особенно в отсутствие какой-либо поддержки со стороны общества и государства, а порой даже при длительном гонении со стороны властей или из-за объективной тяжести существования социума. Всё перечисленное присутствовало в истории каратэ, и, тем не менее, данное направление выжило и достигло определённых высот и популярности среди широких кругов населения, и этот факт игнорировать никак нельзя.

Другим возможным ответом в деле разрешения противоречий может стать логичное предположение о том, что всё-таки что-то неуловимое, но тем не менее важное в системе обучения и практикования было утеряно или же оказалось погребено под ворохом наносных идей, искажений или недопонимания в процессе длительного развития и взрывного распространения по всему миру. Ведь не секрет, что любая жизнеспособная концепция подвергается искажению, а подмена понятий может произойти совершенно незаметно, особенно когда в процесс вовлекаются большие массы людей и включается механизм экономической целесообразности в деле распространения и преподавания при одновременном снижении первичного утилитарного значения знаний. Такая точка зрения выглядит для автора более правдоподобной и последующее повествование послужит тому доказательством.

Основные методы изучения проблематики

Перед переходом к описанию своей нехитрой методологии хочу рассказать один забавный эпизод из своей жизни, лучше всего иллюстрирующий основный принцип моего подхода к изучению любой проблемы вне зависимости от её сложности, в целом, и позволивший написать этот фолиант, в частности. Хотя, учитывая современные реалии, правильней будет сказать «файл».

Дело было на последнем уроке очередного учебного года в университете, когда мы, послушные студенты, получали напутственное слово нашего куратора, очень доброй и уважаемой нами, достаточно пожилой дамы со званием профессора. Обводя нас взглядом, она по очереди высказывалась о положительных свойствах каждого из нас. Один был очень трудолюбив, другой- яркая творческая личность, третий- любознателен и разносторонен. Это не были пустые вежливые слова, а на самом деле верно подмеченные свойства моих одногруппников, за которыми профессор пристально наблюдала в течение нескольких лет нашей академической жизни. Автор данного труда был в этой очереди раздачи заслуженных похвал последним. Я с интересом раздумывал, как наш любимый преподаватель выйдет из непростого положения, так как, по моим прикидкам, запас положительных характеристик из общепринятого лексикона уже был практически весь исчерпан; с другой стороны, многое из розданного другим могло было быть адресовано и в мою сторону, но повторяться наш куратор явно не хотела. В итоге, посмотрев на последнего оставшегося студента и сделав небольшую смущённую паузу (все насторожились), она сказала слова, которые потом свидетели вспоминали с хохотом: «А Денис у нас очень логичный!»…

Для меня логика и здравый смысл всегда идут рука об руку и в определённой степени включают в себя другие общеизвестные исследовательские методы, как переход от общего к частному (дедукция) и наоборот (индукция), анализ и синтез, сравнение, использование знаний других наук (междисциплинарный метод) и системный подход. По моему мнению, любая целостная и функционирующая система всегда обладает своей определённой логикой — тонким механизмом, который связывает отдельные части воедино, способствует их синхронизации, полезному функционированию или же непротиворечивому сосуществованию в рамках единого целого. Руководствуясь таким подходом, изучение неизвестного осуществлять довольно просто (что вовсе не исключает определённых сложностей в процессе, разумеется): понять целеполагание, из каких частей состоит, за счёт чего реализует функционал, как устроены отдельные компоненты, каким образом отдельные элементы связываются друг с другом, что является движущей силой протекающих внутри процессов. Если стоит задача воссоздать определённый механизм (систему), то обязательным моментом становится проверка работоспособности и способность осуществлять полезную деятельность. На мой взгляд, всё это достаточно доступно для любого, кто решит изучить любой интересующий его предмет.

Такой подход позволил мне в своё время самостоятельно построить достаточно успешный мебельный бизнес, освоить ремонт и тюнинг автомобилей, спроектировать и построить несколько домов от котлована до тапочек. Почему бы не подойти и к вопросу изучения дальневосточного наследия точно так же, несмотря на множество работ по данной тематике? Я вовсе не отрицаю экспертности различных узких специалистов, но, как показал мой личный жизненный опыт, слепо доверять им во всём и всегда точно не стоит, к тому же, не всегда официальный «эксперт» достаточно экспертен.

Как простейший пример использования логики и здравого смысла в качестве инструмента познания приведу такую иллюстрацию, применительно уже к сфере единоборств. В каратэ или шаолиньском ушу можно встретить утверждение, что если тренироваться по особой методике, то можно достичь состояния «стального ладони», способной, согласно легендам, пробивать даже доспехи тогдашних воинов. Наше понимание мира в опоре на здравый смысл и на основе элементарных знаний о физиологии и материаловедении однозначно удержит нас от буквального понимания такого утверждения, а логика подскажет, что если методика укрепления всё же существует, и легенды о невероятном мастерстве в этом деле до сих пор живы, то определенный значимый эффект от такого рода практики может быть достижим. Остаётся разобраться, в какой степени.

Не могу не упомянуть ещё один важный метод, или, скорей, навык — наблюдение и фиксирование проявлений истинного знания, как я это определяю для себя. Такой навык часто служил (и служит до сих пор) путеводной звездой в моих изысканиях. Чтобы им воспользоваться, сначала надо его в себе развить, что, как ни странно, не такое уж и лёгкое дело. Есть расхожие выражения, типа «шила в мешке не утаишь» или «всё тайное становится явным». Действительно, истинное и здравое с какой-то невероятной силой всегда стремится к проявлению себя, порой в очень неожиданных местах и формах: можно получить дельный совет от полного профана и помощь от человека, совершенно неспособного эту помощь оказать, но подсказывающего лучшее решение. Главное- уметь видеть этот «цветок лотоса посреди мутного болота», ну и суметь воспользоваться возможностью заполучить ценные знания и опыт.[5]

Применительно к боевым искусствам, такой эффект «проявленности» часто возникал на моём пути. Помню, читал как-то не самого высокого качества художественное произведение под авторством некоего Д. Чейни (никакой информации в сети об авторе найти мне не удалось) с тривиальным названием «Честь самурая». В одном из эпизодов, где главный герой поступает в ученики к мастеру меча, последний произносит неожиданно верные слова, показывающие особенность тренировочного процесса в искусстве самурайского фехтования (и не только): «Со временем вы поймете…, что сила — нечто возникающее изнутри. …Если вы последуете моему учению, вы разовьете ум и внутреннюю силу. Умение фехтовать будет результатом.» Уверен, что автор сего произведения не являлся мастером боевых искусств, однако каким-то непостижимым образом сумел сформулировать краеугольный камень в деле следования «пути меча», как, впрочем, и для других направлений дальневосточных искусств.

Обязательно обозначу также один из приёмов, который буду применять на страницах своего исследования сознательно — использовать понятные языковые термины, стремясь избегать туманных транслитераций. Я считаю, что частое использование подобного рода слов затрудняет понимание концепций предельно чётко и конкретно, что крайне важно. Обильные китаизмы и японизмы уводят мышление немного в туман спекулятивной многозначности или, что ещё более пагубно, навевает некий романтический мистицизм, и так немало присутствующий в дальневосточной традиции, и от которого необходимо избавляться, чтобы трезво видеть суть и достигать осознания глубины и ценности полученных знаний.

Формула Лао-Цзы «знающий не говорит, говорящий не знает» подвергается мной большому сомнению, ибо за такими сентенциями довольно легко скрывать отсутствие знаний или умения подбирать верные слова, в чём мифического великого старца обвинить, разумеется, никак нельзя. Другое дело, когда молчащий не хочет говорить или не видит в том смысла, а говорящий, наоборот, за цветистой «листвой» слов скрывает своё незнание. Как же тогда делиться знаниями? Знаменитая поговорка явно предполагает вполне определённую трактовку, входящую в противоречие с основной функцией речи как вербального выражения мысли и способа передачи знаний и опыта. Поэтому возникает сомнение в абсолютной верности приписываемых легендарному дедушке слов, а вслед за первым сомнением возникают и другие, о чём лучше не многозначительно молчать, а конструктивно говорить. Давно известно, что слепое следование и неизбежное подражание великим ни к чему великому (кроме глупости, разве что) не приводит. Умение понятно и ёмко выражать концепции с помощью вербальных средств — очень ценное качество грамотного человека и основной инструмент преподавателя.

В процессе познания, наблюдая и изучая какое-либо явление, мы можем анализировать собранные данные, пытаясь разобрать мельчайшие подробности устройства элементов, а также можем соединять отдельные кусочки мозаики знаний в единую систему для того, чтобы увидеть общую картину. Таким образом, изучение самобытного окинавского искусства боя надо рассматривать не только через существующие формально-технические характеристики, но и с учётом исторического генезиса на общем мировоззренческом фоне Дальнего Востока. Это поможет нам не упустить основополагающие движущие силы, приведшие к возникновению большого количества искусств Японии и Китая на сходных идейных основах, в целом, и проявленные в каратэ, в частности. Так мы сможем полнее понять исходную методологию и найти выпавшие элементы, если такое случится (или уже случилось), предпринимая определённого рода реконструкцию.

В фокусе нашего внимания будут знания, транслируемые современными специалистами, доступные исторические документы и тексты, среди которых огромный интерес представляют авторитетные классические трактаты. Также необходима будет опора и на личный опыт читателя, через призму которого можно также оценивать состоятельность сформулированных тезисов и их доказательств.

Итак, вооружившись довольно нехитрыми основополагающими принципами в деле изучения тайного с целью сделать некоторые потаённые секреты явными, можно смело отправиться в путь исследования такой непростой темы, как дальневосточные боевые искусства на примере каратэ как части куда более обширной области, которую я бы обозначил как «даосско-буддийская традиция самосовершенствования». Да, именно как часть этой системы взглядов и практик я воспринимаю каратэ, причём считаю, что даосско-буддийская традиция является идейной базой и содержит своего рода «технологию» развития адепта, следующего пути совершенствования через боевое искусство.

Личный опыт- основа понимания каратэ. Опыт автора

Приступая к развитию темы, думаю, надо рассказать о своём опыте в деле постижения каратэ и других практик Дальнего Востока. Убеждён, что конкретный человек и его опыт в рамках обсуждаемой темы — очень важный элемент, который обязательно должен учитываться. Ведь сама суть древней восточной традиции — в ответе на вопросы об устройстве мира вокруг отдельно взятого человека и его месте в этом мире. Такое знание направлено не на умственную гимнастику, а на получение прямого руководства к действию и отношению. Теоретическое знание без практического применения, получается, — довольно пустая затея. Следовательно, искусство постижения устройства мира и места человека в нём неотделимо от постигающего! При этом прогресс всегда индивидуален и слабо поддаётся стандартизации, является в высокой степени творческим процессом. Свою историю я намерен привести в качестве иллюстрации, как происходил частный процесс постижения сути восточных единоборств, что привело к определённым выводам и оформлению точки зрения, изложенной в данном труде.

Мой путь в боевых искусствах и одновременно оздоровительных практиках начался довольно в раннем возрасте и по достаточно банальной причине- слабенькое здоровье и оттого ощущение некоей неполноценности, к тому же ещё не хотелось чувствовать беззащитность перед всякого рода задиралами на улице. Детство и юность пришлись на весьма сложное время для страны России, в которой я родился — так называемые 90-ые годы: распад большой страны имперского типа, сумятица в головах взрослых, их бесконечные споры о том, кто виноват и что необходимо делать — всё это на фоне жёсткого социально-экономического кризиса. Жил я в небольшом поселке городского типа в 40 километрах от провинциального областного центра. Помню конкретный год- 1988: тогда популярный журнал «Техника молодёжи» с 6-го номера начал печать серию статей на тему китайского ушу. Также появились материалы в популярном журнале «Здоровье». Постепенно информационный вакуум заполнялся печатными источниками, также по рукам ходили самиздатные перепечатки с брошюр, типа «Боевое самбо» или какое-нибудь «Кунг-фу монастыря Шаолинь», носившие ореол «запрещенной литературы», передававшихся среди молодежи «из-под полы» в режиме «строгой секретности», хотя никаких, в общем-то, наказаний за это уже не было.[6]

Заниматься я стал самостоятельно, основным моим руководством был журнал «Техника молодёжи», который после серии публикаций по апокрифическому стилю ушу под названием «Чой» в 1990—1992 годах выпустил гораздо более интересную и содержательную серию публикаций по Шаолиньцюань (Шаолиньский кулак) под авторством востоковеда-романтика А. А. Маслова. Шаолиньцюань в тогдашних моих глазах стал идеальной комплексной системой укрепления здоровья и развития навыков самозащиты вкупе с экзотическими методами развития сознания, что