Оглавление

Запись от 23.05.хххх

«Не знаю, зачем пишу это. Доктор Джефферсон говорит, что дневник — это хороший способ справиться с моей тревожностью, появившейся после операции, но, как по мне, хрень все это. Наверное, в больничной палате просто ужасно скучно.

Я тут уже почти два месяца. Швы заживают и ужасно чешутся, а иногда ноют так, что даже обезболивающие не спасают, но медсестра говорит, что это нормально. От иммуносупрессантов такой аппетит, будто мне снова шестнадцать, но это вроде тоже в порядке допустимых побочных. А вот то, что внутри я все ощущаю иначе теперь, когда у меня три новых органа вместо потерянных в аварии…

До сих пор как-то жутко от мысли, что я был одной ногой в могиле. Вот так. Решил впервые за тридцать два года своей жизни совершить что-то… Ну не знаю. Безумное? По крайней мере, Джи и родители считают именно так. Им давно не нравится Брэндон, говорят, что он на меня плохо влияет. Не знаю.

С момента переезда только в его компании я мог развеяться и повеселиться. Тем более, что переезд мне дался нелегко, я изначально был против, но Джи же настояла, а я промолчал. Теперь на новом рабочем месте у меня появился хороший приятель, но она вечно недовольна.

Но точно глупо ругаться с Брэндом из-за того, что я не справился с управлением на его мотоцикле. Я же сам принял это решение, он не уговаривал меня. Иногда кажется, что Джи считает меня подростком, который не в состоянии ответить за свои поступки.

Снова злюсь. Швы заныли, а следующий прием таблеток еще не скоро, в 15:30. Джефферсон говорит, что нужно снижать дозу, чтобы у меня не возникло зависимости. Но я же не один из тех нариков, что закидываются препаратами по фальшивым рецептам где-то в подворотнях. Одной таблетки хватило бы, чтобы боль отпустила…

Тем более что все равно все оплачивает страховая. Удивляюсь, кстати, как мне повезло, что нашелся донор. Не знаю, кем был этот парень, но его почки, легкое и печень спасли мне жизнь. Я несколько раз пытался узнать, кем он был, но, оказывается, эта информация под запретом. А я бы с радостью поблагодарил семью или близких моего спасителя. Буду думать, что это был умирающий от рака пациент, который решил пожертвовать себя ради спасения других. В Бога я не очень верю (хоть тут могу в этом признаться, иначе мать инфаркт бы хватил от этих слов). А вот во второй шанс верю. Может, это даже шанс для чего-то великого?

Не покидает страх, что произойдет отторжение. Доктор утверждает, что именно в этом кроется причина моего плохого сна и встревоженного состояния. Мне кажется, что теперь моя жизнь имеет смысл. Глупо было бы теперь не ценить ее и растрачивать на серые будни. И уж тем более глупо быть убитым собственной иммунной системой после того, как с этим не справился тот лесовоз, из-за которого я пробил легкое, а печень и почка порвались. Не говоря уже о сотрясении, многочисленных переломах и потере крови. Еще в начале месяца я выглядел в точности как в мультфильме — перебинтованный с ног до головы. После пережитого точно помирать не хочу.

Но все-таки эти сны не могут не беспокоить. Мне стало сниться детство, что удивительно. Я почти не помню себя ребенком, даже колледж припоминаю уже с трудом. А тут внезапно нахлынули воспоминания. Неяркие, расплывчатые, ну как старые фильмы. Совершенно не помню себя таким. Я и снов-то почти не вижу обычно. Может, это мозг играет со мной. Скорее всего, просто последствия травм и миллиона таблеток, которыми меня пичкают.

Кроме телевизора и моих собственных мыслей в этой чертовой палате нет ничего, чем можно было бы себя развлечь. Раньше я думал, что это так круто — лениво лежать себе, щелкая каналы кабельного. Сериалы, ток-шоу, реклама, новости, полицейские сводки… Все по кругу, как день сурка. Теперь готов отдать все, лишь бы поскорее выйти на улицу.

Наверное, когда выпишусь, попробую поговорить с Джи. Нужно же хоть иногда высказывать свое мнение. Мне потребуется ее поддержка еще долгое время, пока продлится реабилитация, не хочу, чтобы между нами были разногласия. Пусть она и не подозревает об их существовании. Однако ничего не могу с собой поделать — боюсь, что снова доставлю хлопот. И ей, и родителям. Джи все так же работает, ей не до меня будет. Да и не должна она, наверное, моей сиделкой быть. Мать порывается приехать, но как они будут уживаться с Джи под одной крышей… Пока даже думать об этом не хочу. Легче притвориться, что мне уже лучше, чтобы лишний раз их не беспокоить.

Возможно, вести эти записи не такая уж и плохая идея. По крайней мере, пока я писал эти строки, прямо чувствовал, как голова начинает работать. Иногда я даже теряю ощущение времени, настолько монотонными кажутся дни здесь. Как же бесит, что я тут еще надолго».

Глава 1

Телефонный звонок разрезал тишину офиса, заставив Джеймса подскочить, будто его ударило током. Он сонно озирался по сторонам, однако на дежурстве сегодня кроме него никого не было. Митчелл отпросился у начальства — еще бы, как можно пропустить игру «Сиэтл Маринерс[1]». Вот это было настоящим преступлением, а не серия краж, которой они должны заниматься вместе.

Телефон продолжал надрываться раздражающими трелями, и Джеймс нехотя подошел к столу отсутствующего напарника. Перед тем как поднять трубку, мужчина потряс головой и прокашлялся, чтобы заспанная хрипотца в голосе не выдала его.

— Центральное полицейское управление Эйберсвуда. Детектив Сэвидж у телефона, — выдал он заученную фразу монотонным голосом. — Чем могу помочь?

— Джеймс? — в трубке раздался встревоженный голос старшего офицера Одли. — Где Билл? Он же с тобой сегодня на дежурстве.

— Сержант Митчелл… — Джеймс замялся. Он не мог с ходу придумать правдоподобный ответ, чтобы прикрыть прогульщика. Если до комиссара дойдут новости о том, что офицеры департамента самовольно уходят с работы, никакие связи с вышестоящими друзьями не прикроют задницу Билла. И задницу Джеймса тоже. — Сержант сейчас не может подойти к телефону, но скоро вернется. Мне передать, что вы звонили, сэр?

— Нет, — резко оборвал Одли. — Нужна помощь в районе Пайнкрофт, только что поступил запрос на патруль от диспетчера.

Пайнкрофт? Джеймс встрепенулся. Это был старый район за городской чертой. Кроме старых полусгнивших хибар, в которых еще лет тридцать назад жили здешние лесорубы, там ничего нет. Теперь единственные, кого замечают в этих местах, — редкие туристы, что желают насладиться красотами озера Бэйвью, и старшеклассники, которые тайком покуривают травку и пару раз чуть не устроили пожар.

— Я уже на месте, — продолжил старший офицер. — Мы обнаружили тело.

— Тело? — переспросил Джеймс, не поверив своим ушам.

— Да, — мрачно подтвердил голос из трубки. — Самому не верится. Я-то думал, в этой дыре можно умереть только от скуки.

— Мне вызвать криминалистов? — теперь и Джеймсу передалась встревоженность коллеги. Он был прав: Эйберсвуд хоть и немаленький город, но тихий. Любая подобная новость становится настоящим потрясением.

— Уже. Постарайтесь вместе с Митчеллом прибыть на место как можно быстрее. Мне надо вернуться и помочь с допросом свидетелей.

Джеймс быстро записал на первом попавшемся листке блокнота схему проезда. По Пайн-стрит до поворота на Форест-лейн, а дальше до конца, где офицер Одли встретит их… Неблизкий путь. Наверняка какой-то любитель активного отдыха проигнорировал правила безопасности и либо вышел на воду, либо ушел сильно глубоко в лес, а для штата Вашингтон, особенно в такой глуши, это легко становится последней ошибкой в жизни.

Когда в трубке раздались лишь монотонные гудки, Джеймс мельком глянул на часы. 01:12. «Билл точно не будет рад гостям», — думал он, пока натягивал куртку и спускался к парковке. Остатки сонливости уже как рукой сняло.

— Что-то случилось, детектив? — спросил дежурящий на первом этаже Уилбер Тредсон.

— Срочный вызов в Пайнкрофт, конец Форест-лейн, — коротко ответил тот старику, расписываясь в дежурном журнале. — Если спросят — мы уходили вместе с сержантом Митчеллом.

— Понял, дружище, — Уилбер широко улыбнулся, демонстрируя подгнившие зубы, а затем бросил вслед детективу. — Скажи Биллу, что он должен мне десятку после сегодняшней игры «Маринерс»!

Дорога до дома Митчеллов занимала не больше получаса, однако меньше всего Джеймс сейчас думал о том, что на него вывалят очередную порцию недовольства. Встревоженный голос Одли никак не выходил из головы. Джек был одним из тех, кто к работе полицейского относился просто как к работе. Кража со взломом? Передоз? Несчастный случай? Ему все было едино. Впрочем, как и многим другим. Детектива Сэвиджа всегда раздражали подобные люди. Для него гордое звание полицейского всегда было призванием, но половина, если не большая часть, департамента попросту порочила его и поступками, и отношением.

Взять того же Митчелла. Он поднялся от детектива до сержанта довольно быстро только благодаря связям с комиссаром Бэннетом. Этот лентяй был мастер трепать языком, в этом парню не откажешь. Он удобно расположился в кресле руководителя их отдела департамента и не собирался двигаться дальше. Его все устраивало, ведь он легко мог жить в комфорте и достатке. Таковы реалии города. Одинокого, заброшенного, забытого всеми и медленно доживающего свои бессмысленные дни. Как и сам Джеймс.

Машина неслась по дороге, и огни Даунтауна разгоняли плотно облепивший город мрак. Серебряный серп луны сиял подобно коварному оскалу, насмехаясь над Джеймсом. Все жители мирно спали, и только он несся в неизвестность, захваченный беспокойными мыслями. Детектива не покидало ощущение, что первоначальная догадка была ошибочной, как бы он ни хотел иного. А вдруг не несчастный случай? Вдруг это насильственная смерть? Если бы только Одли раскрыл больше деталей и не торопился… Он терпеть не мог неясность, а больше всего бесило, что вместо того, чтобы рвануть прямо к месту происшествия, нужно прикрывать неблагодарную задницу этого любителя бейсбола.

Машина затормозила на подъездной дорожке, одной из множества одинаковых дорожек у одинаково ухоженных домов района Эйджвуд. Гравий неприятно хрустел и впивался в подошвы, когда Джеймс быстро шагал к входной двери с потертым номером «179». Свет в доме не горел. Скорее всего, хозяева уже легли спать, однако, подойдя ближе, детектив увидел едва заметный свет в гостиной. Значит, Билли либо еще не спит, либо задремал прямо перед телевизором…

На настойчивый стук поначалу никто не среагировал. Джеймс повторил, приложив куда больше усилий. Пользоваться дверным звонком смысла не было — он был сломан уже года три, и заботливый семьянин и хозяин все никак не мог выделить время, чтобы починить его. Ведь он так занят на работе…

Наконец в глубине дома послышалось движение, а затем, ругаясь себе под нос и протирая глаза, в дверях показался и сам сержант.

— Джимми? — просипел он.

Значит, все-таки уснул.

— Какого черта… Который час?

— Время дежурства, дружище, — процедил Джеймс, стараясь выглядеть как можно более недовольным, чтобы у Митчелла даже не возникло мысли начать перечить. — У нас вызов. Идем.

— До утра не подождет? Что могло такого страшного произойти, что надо срываться прямо сейчас?

— Не забывай, что ты вообще-то должен был быть в офисе сегодня. Вместе со мной. И уж тем более не дрыхнуть перед теликом у себя дома. У Бэйвью нашли труп.

От такой новости сонливое ворчание Билла тут же как рукой сняло.

— У Бэйвью? — переспросил он, и глаза его округлились. — Утопленник?

Джеймс лишь покачал головой и поежился, поплотнее укутываясь в куртку.

— Пока сам не знаю. Одли выехал по звонку диспетчера, криминалисты уже в пути. Мы должны быть там. Вместе, — последнюю фразу мужчина произнес с нажимом, но Билл и так уже был совершенно серьезен.

Он буквально за пять минут, будто вспомнив времена обучения в полицейской академии, полностью собрался и выглядел даже посвежевшим. По нему и не скажешь, что этим вечером сержант отлынивал от служебных обязанностей. Быстро объяснившись с супругой, Билл прыгнул в машину с таким видом, словно это Джеймс его задерживал, а не наоборот.

Теперь путь лежал на запад, в старую часть, и стоило им выехать за пределы города, темнота обступила машину, разгоняемая лишь светом фар. Черные силуэты леса и гор на фоне почти сливались с ночным небом, отчего ощущение пространства терялось. Пропустить поворот было сущим пустяком, но выросший в Эйберсвуде детектив хорошо знал все окрестности. А тьма ночного леса его, в отличие от приезжих, не привыкших к такой близости к дикой природе, ничуть не пугала.

Дорога по Форест-лейн казалась невыносимо долгой. Скорость пришлось сбавить, и как бы ни хотелось детективу поскорее оказаться на месте, сохранность машины была дороже — от старого асфальтового настила уже почти ничего не осталось. А вскоре очертания фигур, показавшиеся в свете фар, подсказали: они почти на месте.

— Спасибо что прибыли так быстро, сэр! — быстро отчеканил подбежавший к притормозившей машине Джек Одли. Из его рта вылетали мелкие белые облачка.

— Ну что вы, не могли же мы оставить без внимания такое происшествие. Трагедия, настоящая трагедия… — Билл умело играл голосом, добавляя своему баритону глубоких ноток, отчего многим казался решительным и уверенным в себе. Но у Джеймса вся эта напускная бравада вызывала лишь раздражение.

— Уже есть какие-то подробности? — поинтересовался детектив, оглядываясь. Помимо криминалистов и машины скорой помощи, у старого ограждения был припаркован «Форд», видимо, принадлежавший свидетелям, о которых упоминал в звонке офицер.

Сине-красные огни патрульных машин играли на уставшем лице Джеймса.

— Молодая пара из Ванкувера, приехали в поход с ночевкой. Ну и… — Одли тяжело вздохнул, — нашли вот такой сюрприз.

Он кивнул в сторону озера, едва виднеющегося отсюда.

— Криминалисты уже обследуют место, — поспешно заверил Джек.

— Я присоединюсь к ним. Билл, еще раз поговори со свидетелями, — заявил Джеймс, и Митчелл едва заметно кивнул. Он знал, что тут от него пользы будет больше, учитывая его брезгливое отношение к мертвым телам.

Джек сопроводил детектива по узкой тропке, усыпанной хвоей и припорошенной легким снегом. Света фонарика едва хватало, чтобы видеть дорогу и не наткнуться на что-нибудь. Казалось, из мрака вокруг них чьи-то глаза пристально следили за каждым шагом. Сэвидж невольно поежился: ему хотелось верить, что дело в осеннем холоде.

Шли, по ощущениям, бесконечно долго, но тут Одли заверил, что они уже почти на месте. К удивлению, Джеймс понял, что все это время они двигались не в сторону озера, а все дальше в глубь леса. Вскоре, подобно острову света, впереди показалась окруженная желтыми лентами поляна, где вовсю работали криминалисты.

Яркие лампы были выставлены по периметру, и в скорбном свете софитов прямо посередине этой сцены лежало обнаженное тело. Джеймс, аккуратно перешагнув самодельную ограду, прошел вперед, стараясь ступать осторожно, чтобы место преступления оставалось нетронутым как можно дольше. Судмедэксперты и криминалисты на мгновение отвлеклись, чтобы поздороваться и представиться, но тут же вернулись к работе, продолжая щелкать камерами.

Он бросил внимательный взгляд на тело, и дрожь судорожной волной пробежала по спине. Ему, конечно, приходилось за пятнадцать лет не слишком успешной карьеры видеть всякое, но с подобной жестокостью детектив сталкивался впервые.

Девушке было не больше двадцати пяти, но следы многодневного разложения сделали некогда прекрасное лицо пародией на него. Волосы спутались, собрав в себя кусочки травы и мха, мутные глаза на зеленоватой коже уже были навыкате, грозя вывалиться из глазниц. Фиолетовый язык распух, заполнив ротовую полость.

Сейчас сложно было сказать, были ли подтеки и синяки следствием физических травм или появились уже после смерти, но на шее виднелась багрово-лиловая линия — след от удушья. Больше всего пугало то, что некто сотворил с девичьим телом. Кожа на груди была разорвана на четыре части, будто кто-то пытался сделать неумелое свежевание. Из сломанной грудной клетки торчали ребра, выставив напоказ кровавое месиво внутренностей.

В какой-то момент, когда ни зловонный запах, ни ужас совершенного деяния невозможно было игнорировать, Джеймс отвернулся, зажмурившись и едва сдерживая рвотные позывы. Вспышки фотокамер лишь усугубили его состояние, и голова пошла кругом.

— Все в порядке, детектив, — с пониманием произнес один из криминалистов, Патрик Перкинс, но Джеймс махнул рукой, стараясь как можно скорее взять себя в руки. Однако предложенную воду все же принял.

— Есть версия, что тут могло случиться? — хрипло спросил Джеймс, делая мелкие глотки.

— Судя по характеру повреждений, смерть скорее всего насильственная. Однако без экспертизы сложно сказать, было ли совершено преступление здесь. Вероятно, это могла быть бытовая ссора, а от трупа избавились. По приблизительным оценкам смерть наступила три-четыре дня назад, однако уже достаточно холодно, тело могло пролежать здесь и дольше.

Джеймс кивнул, избегая смотреть на растерзанную плоть и сосредоточившись на следах на шее. Убийства по неосторожности, вроде семейных ссор, нередко оставляли именно такие следы. Но здесь было и другое, необычное, что заставляло задуматься. Особенно пугало, что увечье вызывало некие ассоциации… Будто на теле жертвы расправила крылья жуткая кровавая бабочка. Это казалось ужасным абстрактным рисунком безумного художника.

— А что думаете об этой ране? — осторожно поинтересовался детектив, не решаясь пока озвучить свои догадки.

Перкинс задумался, сверяясь с записями в своем блокноте.

— Думаю, тут могли постараться дикие животные, сэр. Волки или медведи. Внутренних органов не хватает, на некоторых заметны следы укусов, и я думаю, патологоанатомы это подтвердят.

Джеймс прищурился, разглядывая тело и слушая пояснения криминалиста. Его взгляд вновь задержался на рваных ранах, и он, пытаясь скрыть нетерпение, бросил вскользь:

— Дикие звери, значит? Но у нас тут не сафари-парк, — он на секунду перевел взгляд на место преступления, пристально оглядывая промерзлую землю. — Тут что-то не так. Это не просто неудачное стечение обстоятельств.

— Одинокие особи вполне еще могут бродить по округе, — пожал плечами мужчина, и замечание это было вполне справедливым.

— Ноябрь на дворе. Думаю, даже медведям уже не хочется морозить свои мохнатые задницы.

Криминалист хмыкнул, продолжая делать в блокноте пометки. Однако, увидев напряженное выражение лица детектива, вздохнул:

— Джеймс, вы, как всегда, слишком подозрительны. Эти порезы… Да, это может быть результат нападения животных. Неприятно, конечно, но бывает.

Детектив Сэвидж всегда находил ироничным такой парадокс: люди часто пытаются определить, какая смерть в порядке вещей, а какая выходит за грань, хотя любое лишение жизни по сути своей бесчеловечно и аморально.

Однако он прекрасно понимал, что это лишь попытка отмести самый худший из возможных вариантов. Сама мысль о жестоком убийце в столь тихом городке пугала местных жителей, привыкших к унылому умиротворению. Эйберсвуд не был невинным — он знал и кровь, и беспощадность, когда полнился разнорабочими разной расовой принадлежности. А ведь тогда нравы были куда жестче. Однако все это смылось годами вместе с былым процветанием. Теперь любое потрясение, выходящее за рамки общественной нормы, могло стать губительным. Как организм, не привитый к новой болезни, так и город, отвыкший от жестокости, может погрузиться в пучину отчаяния, которая приведет его к смертному одру.

Джеймс чувствовал внутри почти болезненное предчувствие. Несмотря на, несомненно, ужасную трагедию, он видел в этом… шанс. Это была его возможность доказать, что он не простой детектив в маленьком городке. Что-то подсказывало: если это не обычное дело, значит, у него есть возможность сделать нечто по-настоящему важное. Он прекрасно знал отношение коллег: многие считали его простаком, говорили, что его карьера застыла на месте, но… может, сейчас все изменится.

— Я просто предлагаю не отметать альтернативы, — сказал он наконец, стараясь говорить ровно. — Кто знает, может, это то самое дело, что выведет нас из рутины.

— Думаю, все версии стоит обсудить, уже когда будет заведено дело и предоставлены отчеты, мистер Сэвидж, — в голосе Патрика сквозила мрачная обреченность. — Но если это все же не несчастный случай и не неумелая попытка замести следы домашнего насилия… Да поможет нам Бог — у Эйберсвуда воистину начались тяжелые времена.

 «Сиэтл Маринерс» (Seattle Mariners) — профессиональный бейсбольный клуб из Сиэтла (штат Вашингтон, США).

Запись от 29.05.хххх

«Сегодня впервые меня вывели на улицу. Ну как вывели. Вывезли, с трудом усадив в инвалидное кресло. Чувствовал себя неловко, когда медсестра Кэри (она сама разрешила себя так называть) катила меня по коридору, как немощного старика. Но я был рад смене обстановки. А то палата, обследования и обратно.

Погодка стояла замечательная. Уже все расцвело и зазеленело. Когда я попал в больницу, были еще гололед и заморозки. Такое чувство, что два месяца просто выпали из жизни, как один длинный и краткий миг… Не знаю, как это правильно описать. Вообще ощущение времени в последнее время странное. Не бывало со мной раньше такого.

Это касается и моей памяти. Иногда в голове проскакивают странные картинки, очень похожие на воспоминания. Хотя больше похоже на сны наяву. Какие-то яркие моменты, которые не помню, чтобы проживал. Может, это и есть то самое, когда «жизнь пролетает перед глазами»? Правда, очень медленно и с сильной задержкой. Авария-то была уже давно. А такое обычно видят перед близкой кончиной.

А ведь этот поток мыслей из-за того, что в саду увидел бабочек. И почему-то в этот момент возникло яркое ощущение, ностальгия… Будто раньше я увлекался этим. Выращивал, изучал их, наблюдал за ними… Конечно, как и многие мальчишки, в детстве я наверняка ловил жуков. Но почему-то это наваждение вызвало у меня сильную… тоску, наверное. Нужно спросить у матери, действительно ли было такое. Она должна же хранить всю ту детскую хрень, как обычно поступают все родители.

Медсестра Кэролин достаточно чуткая. Иногда кажется, что она искренне волнуется за меня, когда я изредка делюсь с ней переживаниями, не связанными с состоянием моего здоровья. Но другая моя часть говорит, что это ее работа. Может, она улыбается мне, а про себя думает, какой же я нудный засранец, что отнимает ее время.

Стараюсь не думать о том, на что раньше закрывал глаза. Было много времени переосмыслить свою жизнь. Стал сильнее реагировать на фальшь. На свою тоже. Раньше я принимал это как данность, но теперь эти вежливые улыбки вокруг начинают бесить.

Боль почти отступила, но шрамы чешутся ужасно. Органы приживаются хорошо, хотя все равно периодически возникают непривычные ощущения. Гипс сняли, доктор Джефферсон говорит, что скоро можно начинать реабилитацию, однако курс препаратов, который мне предстоит принимать, пугает. И не только побочными действиями. Часть из них страховка не покроет, придется раскошеливаться из сбережений, которые мы откладывали на покупку дома.

Док также назначил мне какие-то дополнительные исследования. Рассказал ему зачем-то о моих вспышках гнева и периодической потере во времени. Порекомендовал МРТ-исследование, наверное, подозревает какие-то последствия сотрясения. Еще хочет, чтобы я начал ходить к мозгоправу, но пока я не вижу смысла в этой рекомендации. Не дай бог, еще решат, что я псих какой-то.

Заглянувший на днях Брэнд пошутил, что с тем количеством металла, что у меня на костях, я похож на Россомаху из его любимых комиксов. Он очень извинялся передо мной. Скорее всего, Джи таки проехалась ему по ушам. А я ведь просил ее не делать этого, когда в последний раз она приходила. Чувствую злость и одновременно беспомощность. Раздражает, что меня не слушают.

А еще, скорее всего, Брэнд больше не будет со мной общаться… Вижу это по его вежливой отстраненности и неловким попыткам разговаривать «как раньше». Он забегал несколько раз, и я вижу, как ему поскорее хочется покинуть больницу. Он делает это только из вежливости, и я остро это ощущаю. Вина явно съедает его, и осуждение со стороны моих родных только усиливает это. Обидно вот так лишаться приятеля. Да, он чуть моложе меня, ну и что? Мы с ним общались на одной волне. Он интересный и веселый, всегда мог подбодрить, дать совет или, на худой конец, просто находил способы встряхнуться. Теперь у меня и этого не будет…

На работе, кстати, не очень довольны тем, что я загремел в больницу. Брэнд намекнул, что больничное пособие им будет невыгодно, и меня попросят уйти в отпуск за свой счет. Прекрасные новости, нечего сказать. Уже представляю визг Джиллиан, когда я сообщу ей, что она останется на какое-то время единственным нашим кормильцем. И, разумеется, виноват в этом буду только я. Как всегда.

Я мечтаю уже перестать быть овощем, который целыми днями только и лежит на одном месте. Хочется поскорее покинуть гребаную больничную койку, однако совершенно не связанные с восстановлением трудности, которые ожидают меня за входными дверьми, нависают и ужасают. Хочется спокойствия, но я знаю, что его еще долго не будет. Этот сложный период моей жизни теперь, судя по всему, надолго».

Глава 2

Тяжело вздохнув, Джеймс откинулся в кресле, протирая глаза. На столе перед ним были разложены отчеты от криминалистов и патологоанатомов, список улик по делу, а также фотографии той несчастной женщины. Нелли Уильямс, двадцатичетырехлетняя безработная, была задушена приблизительно две недели назад и пролежала по меньшей мере пять дней на холоде, прежде чем ее тело обнаружили. Погодные условия сработали как морозильная камера, позволив телу сохраниться в более-менее достаточном для экспертизы виде.

Обследование места преступления ничего не дало. Пока все пришли к выводу, что тело было брошено в лесу, и были даже найдены следы, указывающие, что его пытались скрыть. Однако промерзшая к тому времени земля не дала выкопать глубокую яму, поэтому труп был присыпан мхом, травой и песком. Разумеется, для диких зверей это не стало препятствием и мертвой плотью успели полакомиться, однако Джеймса удивляло, почему животные не тронули конечности. Возможно, что-то спугнуло их, не дав закончить начатое?

Все в этом деле было не так. На первый взгляд картина казалась понятной. Как только полиция узнала имя жертвы, сразу же появился и подозреваемый, коим оказался сожитель Нелли. Ларри Брукс был крайне удобным — четкого алиби у него не было, соседи не раз жаловались, что из их маленького домика на Редвуд-драйв постоянно доносились крики и ругань. Учитывая, что жили они недалеко от места, где обнаружили Нелли, все будто бы складывалось само собой.

Но Джеймса не покидало странное чувство. Вновь и вновь он разглядывал ужасные фотографии, где со всех ракурсов было запечатлено кошмарное увечье. И каждый раз возникала та самая ассоциация, что вспыхнула в голове детектива той холодной ночью. Нет, это была не просто рана от клыков. Тут было нечто иное, нечто… сакральное.

— Я хочу еще раз допросить Брукса, — произнес Джеймс, рывком поднимаясь с кресла. В голосе его сквозила усталость.

Митчелл удивленно поднял на напарника глаза.

— И что ты рассчитываешь услышать от этого тупицы, который, кажется, себе уже все мозги пропил?

— Не знаю, — честно признался Сэвидж, собирая бумаги. — Мое чутье говорит, что дело не так просто, как кажется. Мы упускаем какие-то детали и нюансы.

— Джеймс, брось, — застонал Билл. — Иногда самое очевидное решение — самое верное. Нет тут никакого двойного дна, как это бывает в твоих излюбленных криминальных сериалах. Жизнь скучна и обыденна. Этот урод убил ее и неумело избавился, как от хлама, надеясь, что звери доделают работу за него.

— Он так и не признал свою вину, — напомнил Джеймс. — И улик при обыске мы не нашли. Ни в доме, ни в машине.

— Да кто ж из них признается-то, — пожал плечами Митчелл. — Они все вертятся до последнего, пока не пригрозить им пожизненным или того хуже… Ну, сам знаешь.

Джеймс знал, конечно. Преступники довольно часто ловко применяют манипулятивность, пытаясь оправдать себя. Особенно хорошо это выходит у них в паре с толковым адвокатом. Радовало, что у Ларри Брукса не было ни того, ни другого.

Игнорируя укоризненные взгляды сержанта, которому предстояла очередная бумажная волокита, детектив решительно прошагал через офис, не обращая внимания на скользкие взгляды коллег. Ему было все равно, все мысли были заняты только этим делом. Перед глазами все время появлялось изображение молодой, веселой, улыбающейся женщины, а следом — мутные глаза, смотрящие в пустоту, зеленоватая подгнившая кожа, рана на груди, обнажающая внутренности…

Тяжело было смотреть на родственников на опознании. Мать Нелли казалась совсем молодой, но увидев то, что стало с ее девочкой, женщина будто сразу постарела лет на двадцать. Мистер Уильямс держался более сдержанно, хотя новость для него стала ударом. Младший брат, двадцатидвухлетний парень, был убит горем и клялся отомстить. Такая реакция почти у всех — жажда справедливости и возмездия виновному переполняла людей вместе с едким горем.

Разумеется, все трое сразу же назвали имя Ларри Брукса без раздумий. Для них оставалось загадкой, почему дочь после окончания школы выбрала жить с ним вместо того, чтобы хотя бы попытаться поступить в колледж. Выбор Нелли не одобрял никто, однако родные предпочитали молчать, поскольку девушка поставила ультиматум — либо они затыкаются, либо она обрывает все контакты с ними. Никакие разговоры не смогли переубедить Нелли отступиться, и миссис Уильямс подозревала, что она могла забеременеть.

Такие истории не были шокирующим откровением. Однако Джеймс всегда пропускал все это через себя. Говорят, что это неправильно, нужно уметь абстрагироваться, разделять личное и работу, но детектив знал, что только так можно подметить нечто важное, что не увидеть с сухими фактами.

Но стоило ярости и горечи отступить, как в речах семейства Уильямс начали прослеживаться и иные моменты. Был ли Ларри Брукс грубым и несдержанным? Нет, не был. Запрещал ли Нелли общаться с родными? Нет, даже наоборот — всецело убеждал подругу сохранять связь с семьей. Они вместе даже на праздники приезжали, где общество Брукса терпели, однако он никогда не выказывал никакой враждебности. Да, Брукс любил пригубить пива после тяжелых рабочих смен. Да, у них не было все гладко в отношениях. Да, он был почти на семнадцать лет старше своей сожительницы… Однако же портрет беспринципного мудака, что посмел поднять руку на свою женщину, никак не хотел вырисовываться.

И именно это несоответствие так сильно резонировало в голове Джеймса. Ларри определенно что-то недоговаривал и скрывал, но это не было связано с убийством. Но если он не заговорит, то сам себя загонит в тюрьму на пожизненный. Там и так хватает ложно осужденных, не стоило пополнять печальную статистику.

Пока Джеймс спускался к допросной, где содержали Ларри, обдумывал план ведения беседы. Бедного Брукса допрашивали уже почти три дня, перепробовав все методы, однако он продолжал твердить свое. Выделенный от округа адвокат не особо был заинтересован в деле, будто чувствуя, что тут для него нет никаких перспектив. Когда он приехал по требованию Ларри, тот дал ему лишь несколько коротких инструкций, что говорить, а что нет. Больше его в участке никто не видел.

— Снова на допрос? — хмыкнул дежурный полицейский, безмятежно попивая кофе и наблюдая за мужчиной, дремлющим в кресле за темным стеклом.

— Снова, — кивнул Джеймс. Он держал наготове все необходимое, а старенький диктофон уже был в руках. Он не любил такой метод, но чаще всего, по опыту, именно он работал лучше грубой физической силы. Если относиться по-человечески даже к нелюдям, способным на жестокие зверства, они открываются в ответ. Обычно.

Раздался громкий сигнал, и Сэвидж шагнул в допросную. Ларри резко подскочил на стуле. Испуганный взгляд тут же сменился недовольством, пока он смотрел, как детектив берет стул, садится напротив и ставит включенный диктофон между ними на стол.

— Я уже все сказал, — буркнул мужчина, откидываясь назад, будто подсознательно пытаясь отдалиться от полицейского и опасливо косясь на записывающую аппаратуру. — Все остальное только через моего адвоката.

— Добрый день, мистер Брукс, — начал тот с вежливой, располагающей к себе улыбкой. — Полагаю, мы с вами еще не знакомы? Меня зовут детектив Сэвидж, я один из тех, кто ведет дело об убийстве вашей подруги.

При упоминании Нелли его лицо едва заметно дрогнуло, будто он пытался сдержать эмоции, и это не укрылось от пронзительного взгляда Джеймса.

— Я уже говорил вашим коллегам, детектив, — язвительно начал Ларри, — что никак не причастен к ее смерти. Для меня это было таким же потрясением. Зачем мне вообще было убивать ее?

— Успокойтесь, Ларри, — Джеймс поднял руки в примиряющем жесте. — Я все прекрасно понимаю. Поэтому и здесь. Мои коллеги не хотят искать альтернативу, но и я не очень-то верю, что это ваших рук дело.

— Не верите?.. — неуверенно переспросил Ларри, который явно ждал не таких слов.

— Да, — Джеймс утвердительно кивнул. — Вроде все на первый взгляд очевидно, но… Вы знали, что семья Уильямсов к вам относится довольно неплохо?

От этого заявления он и вовсе опешил.

— Что? Родители Нелли?.. Да они же меня терпеть не могут. Они, небось, и натравили копов на меня.

— Людям в горе свойственно бросаться громкими обвинениями, но остывшие сердца позволяют посмотреть на все здраво, — спокойно ответил Джеймс. — Часто за ширмой очевидного скрывается то, что мы прячем не только от окружающих, сколько от самих себя. Мистер и миссис Уильямс, не буду врать, не в восторге от выбора их дочери. Однако то тут, то там невзначай брошенные фразы характеризуют вас как трудолюбивого и заботливого человека, который просто живет как может. Это никак не вяжется с портретом жестокого убийцы, коим вас пытаются изобразить.

Ларри смотрел на детектива долго и пристально, и Джеймс знал, что сейчас надо просто молчать. Молчать и терпеливо ждать. Создавать доверительные отношения между подозреваемым и полицейским всегда непросто, ведь для осужденного это момент слабости, момент, который может решить его будущее, если он откроется не тому.

— Детектив… Сэвидж, правильно? — наконец выдавил Брукс.

— Зовите меня просто Джеймс, если вам так будет удобней, — снова легкая дружеская улыбка, четко выверенная по времени и эмоциям. — Может, хотите кофе или чего-нибудь перекусить? Не думаю, что с вами тут слишком уж хорошо обращаются.

Ларри потер рукой морщинистое лицо. Из-за алкоголя и усталости мужчина выглядел куда старше своих сорока. Сложно было поверить, что они с Джеймсом почти ровесники.

— Черный с двумя кубиками сахара, если можно, — робко попросил он.

Когда Джеймс вернулся с двумя стаканчиками кофе, он также протянул Бруксу бумажный пакетик, в котором был сэндвич с сыром и ветчиной из вендингового автомата. Ларри даже сначала не поверил, что это ему, но, поблагодарив, накинулся на несчастный сэндвич так, словно это была первая в его жизни еда.

— Итак, Ларри, — спокойно начал Джеймс, допивая остатки своего эспрессо. Он знал, что подозреваемый уже расположен к нему хотя бы частично, а значит, есть шанс, что и заговорит охотнее. — Давай теперь поговорим с тобой, ладно? Я искренне хочу помочь тебе выпутаться из всей этой ситуации и понять, что произошло с твоей подругой.

— Но вы же и так знаете, — после проявленной от незнакомца заботы Брукс выглядел куда более расслабленным, но нервозность все еще не отступила, выдавая его страх. — Какой-то урод задушил ее и бросил в лесу на съедение волкам, будто мусор…

— Да, однако нам надо понимать, кто и зачем так поступил с ней. У тебя нет алиби, поэтому ты сейчас здесь. А тот урод на воле, — для вида Джеймс перелистнул несколько бумаг в личном деле. — Но, может, ты, как самый близкий ее человек, знаешь, кто мог бы желать Нелли смерти? Может, у нее были враги или завистники? Могла она быть с кем-то в ссоре или, может, задолжала пару тысяч баксов? Могли ли у нее быть… хм, ну например, отношения на стороне?

Последняя фраза заставила Ларри резко поменяться в лице. Он ожесточился, глаза яростно заблестели, но тут же понял, что эта реакция выдает его. «Ага, вот оно, — зацепился Джеймс. — Вот на что надо давить…»

— У нее кто-то был, верно? — Джеймс говорил очень спокойно, внимательно наблюдая за любой реакцией, произвольной или нет.

Но Ларри лишь промямлил:

— Я… я не знаю.

На миг он покосился на диктофон. Джеймс верно истолковал это, довольный, что план его увенчался успехом. Он потянулся к прибору и нажал на кнопку, якобы отключающую запись. Ему никогда не нравилась эта лживая уловка, но он понимал, что сведения иногда надо добывать любой ценой.

— Ты можешь говорить спокойно, Ларри, — Джеймс понизил голос, глядя прямо в глаза мужчины. — Нас никто не услышит, и если ты не захочешь, все, что ты скажешь, останется между нами. Но если это поможет расследованию, сам подумай — ты спасешь и себя, и память о своей возлюбленной, и сможешь насладиться моментом торжества, когда виновный получит по заслугам.

Теперь снова надо было ждать. Терпение вообще было одним из главных навыков хорошего детектива, как считал Джеймс. И вот сейчас он терпеливо ожидал, пока сидящий напротив мужчина, взгляд которого метался из стороны в сторону, переборет собственный страх.

— Если я расскажу все, что знаю, — опасливо начал Ларри. Он стиснул кулаки в молитвенном жесте с такой силой, что костяшки на его смуглой коже побелели. — Вы обещаете, что семья Нелли не узнает об этом?

— Обещаю.

Мужчина судорожно втянул носом воздух. Нога начала нервно отбивать ритм.

— Мы с ней сильно ссорились в последнее время, — сбивчиво произнес Ларри. — Я чувствую себя виноватым за то, что не остановил ее, не настоял…

Он ссутулился, сжался, будто хотел исчезнуть. Но продолжал:

— Я… узнал, что она обманывала меня. Долгое время. Говорила, что посещает вечерние курсы в Даунтауне. Мол, когда-то упустила свой шанс на образование, теперь хотела получить специальность, хотела выйти на работу, потому что понимала, что я… — он сглотнул, — не смогу один прокормить семью. Мы… планировали завести ребенка. Уже давно.

Джеймс слушал исповедь, не перебивая, внимая каждому слову, каждой интонации, заметил случайно дрогнувшую мышцу на лице.

— Я сам это знал. Зарплата за двенадцатичасовую смену паршивая. Нам двоим хватало, но ребенок… это ответственность. Я бы хотел дать ему все, чтобы не быть паршивым родителем, каким был мой папаша. И я… втайне от нее… скажем так… подрабатывал немного нелегально.

— Какого рода нелегальная работа? — уточнил Сэвидж.

— Мы… возили кое-что через канадскую границу, — Ларри стыдливо отвел глаза. — Детектив, я бы не хотел об этом…

— Конечно, Ларри, — Джеймс тут же отступил поняв, что слишком напирает на него. Еще чуть-чуть, и эта раковина, которую он приоткрыл, снова захлопнется. — Продолжайте, прошу вас.

— С того, чем мы приторговывали, я откладывал. Но в какой-то момент понял, что у Нелли стали появляться деньги. Собственные. Она сказала, что устроилась на заправку на Вестмор-роуд. Ну знаете, там недалеко федеральная трасса пролегает, поток машин большой, в мотелях и магазинах всегда не хватает персонала… Ну а я, глупец, поверил ей на слово. Пока не выяснил, что на Вестмор-роуд она начала торговать телом.

Снова по лицу мужчины пробежала затаенная ярость.

— Я узнал об этом случайно, дома устроил ей скандал, и тогда… ох… — Ларри закрыл глаза, отгоняя от себя непрошенные эмоции. — Это был первый и последний раз, офицер, клянусь вам. Никогда ни до, ни после я не бил ее. Дьявол попутал, не иначе, но эта лживая шлюха вывела меня из себя. Ради нее я из кожи вон лез, пока она отдавалась каждому встречному дальнобойщику.

Он тяжело дышал, лицо раскраснелось, скалился, как бешеный пес, округлившиеся глаза блестели от ненависти, которую он излучал в этот момент. Ненависть, смешанную с болью, отчаянием и сожалением…

Опасная смесь, и Джеймс видел это.

— Все в порядке, Ларри? Если вам тяжело говорить об этом, мы можем сделать паузу. Принести вам воды или, может…

— Нет, не надо, — отрезал он с внезапной резкостью. — Покончим уже с этим. Я так долго держал это в себе, а теперь уже нет смысла скрывать… — мужчина сделал еще несколько судорожных вдохов, чтобы успокоиться. — Я тогда должен был снова уехать с ребятами. Мы вновь с ней поругались, она ушла из дома. Нелли часто начала это делать, я привык, что она могла пропадать где-то по несколько дней. И я предпочитал не узнавать, где она шлялась. Я уехал, и с двадцатого по тридцатое октября меня в городе не было. И… следующие новости уже узнал по факту… Когда увидел то, что сделали с ней…

Из груди его вырвались сдавленные рыдания. Джеймс смотрел на него с искренней жалостью. Очередная трагичная судьба с трагичным финалом… Однако глядя на то, как Ларри старается незаметно утереть выступившие слезы, детектив понял однозначно: этот человек не был убийцей. Да, скорее всего, он преступник и получит свое по закону, но убийцей он точно не был.

— Кто-то сможет подтвердить, что вас не было в городе в дни приблизительного убийства Нелли? — спросил Джеймс, предварительно дав Ларри время прийти в себя.

— Есть чеки с моей карты. На заправках, на которых мы останавливались, были камеры видеонаблюдения. Может, подтвердят владельцы мотелей, в которых мы ночевали. Я скажу все названия, только… — он поднял глаза в страхе. — Если они узнают, что я выдал их, чтобы спасти свою шкуру…

— Не беспокойтесь, Ларри, если вы тревожитесь за собственную безопасность, мы выделим вам охрану, как важному свидетелю по делу. Обещаю договориться по поводу снижения срока до минимального в случае, если вы все скажете детективам под запись.

— Т-так меня все же ждет наказание? — голос Брукса надломился.

— Я не знаю, какого рода была ваша деятельность, но, вероятно, если вы напишете чистосердечное признание и расскажете все, то за помощь в расследовании все последствия сведут к минимуму.

Ларри выглядел настолько обреченно, что лицо его превратилось в безжизненную маску.

— Мистер Брукс, я понимаю, у вас была очень непростая жизненная ситуация. Однако ничто не должно оправдывать нарушение закона. Он един для всех. Плохие поступки не смыть хорошими. Но вы должны знать — сегодня, только что, вы поступили правильно. Поэтому отвечайте за те преступления, в которых вы виновны, вместо того чтобы страдать из-за того, что не совершали.

Джеймс покинул допросную. Офицер снаружи удивленно смотрел на него.

— Что, неужели есть подвижки?

— О, еще какие, — Джеймс едва сдерживал волнение. Он был прав. Прав, что дело непростое и что настоящий убийца расхаживает на свободе. Однако с учетом того, что рассказал Ларри Брукс, если она действительно была проституткой на магистрали US-2[1], шанс найти настоящего преступника катастрофически стремится к нулю…

Была еще одна зацепка, которую подсказали и Ларри, и небрежно брошенная фраза миссис Уильямс. Поднявшись в кабинет, Джеймс лихорадочно начал пролистывать отчет, ища нужные ему строки. Он игнорировал поддевки коллег, полностью сосредоточившись на чтении. «Вот оно!», — палец Джеймса, судорожно пробегавшийся по строкам, замер.

«…При осмотре органа репродуктивной системы обнаружены увеличенные яичники, эндометрий оказался гиперплазирован, в области матки наблюдаются легкая эластичность и увеличенный размер, что может указывать на начальный этап беременности. Однако вследствие значительных повреждений матки невозможно достоверно подтвердить факт беременности. Рекомендуется свериться с данными картотеки больницы, если жертва стояла на учете…»

Сэвиджа охватила смесь неописуемого восторга и трепетного ужаса. Вот оно. То, чего он так долго хотел. Настоящее дело, битва с незримым противником, что оставил свои следы, и никто, кроме детектива, не заметил их. Быть может, эта зацепка могла его вывести на нужную тропку, пока едва намечающуюся.

— Митчелл, — обратился Джеймс к напарнику, рассказывающему в этот момент какую-то очередную дурацкую шутку. — Можешь выяснить, кто был лечащим врачом Нелли Уильямс, и организовать с ним встречу? Необходимо, чтобы он подготовил ее медицинскую карту.

— Как скажешь, босс, — усмехнулся Билл. — Что, у нашего великого сыщика появилась очередная очень важная улика?

— Возможно, — на лице Джеймса не было и тени улыбки, он говорил со всей серьезностью. — Поэтому, пожалуйста, хватит уже действовать мне на нервы и сделай, как я прошу. Это может быть важно.

Митчелл нехотя развернулся на кресле и принялся за работу. А Джеймс пытался сопоставить все ниточки в голове. Скорее всего, Ларри сказал далеко не все. Оставалась вероятность, что он знал о том, что его подруга могла быть беременна, и, вероятно, не от него, с ее-то внезапно открывшимся образом жизни.

— Эй, Джеймс! — голос одного из офицеров вывел детектива из раздумий, и мужчина вскинул голову. — Тут звонок, просят на тебя перевести. Говорят, что-то крайне срочное…

Срочное?! Джеймс опешил, а разум уже перебирал всевозможные варианты. Нашли какие-то новые улики на месте преступления? Или, не дай бог, новое тело?..

— Переводи, — решительно произнес детектив, беря трубку, в которой вскоре послышались гудки. — Центральное полицейское управление Эйберсвуда. Детектив Сэвидж у…

— Джеймс, ты ничего не забыл?! — послышался гневный женский голос из трубки. От неожиданности тот замолчал, и потребовалось несколько секунд, чтобы понять, с кем он говорит.

— Э-эми?.. — ошарашенно выдохнул Джеймс, узнав голос жены.

Вокруг раздались сдавленные смешки.

— О, спасибо, что еще помнишь о моем существовании! — женщина продолжала выплескивать свою ярость.

— Что-то стряслось? Все в порядке? Только не кричи, прошу тебя…

— Ты издеваешься? Ты забыл, что должен был забрать Джанет?

Сердце рухнуло вниз. «Точно, сегодня же четырнадцатое ноября…» — обреченно думал детектив, мельком глянув на настенные часы, которые показывали половину седьмого. Он закрыл глаза, поняв, насколько сильно облажался. Снова…

— Эми…

— Ну вот, опять одно и то же! — Эми все не унималась, она орала в трубку так, что ее, кажется, хорошо слышал весь офис. — Ты понимаешь, что мне пришлось извиняться перед доктором Гудманн, когда она все-таки смогла дозвониться до меня! Девочка почти полтора часа просидела в приемной! Я же говорила, что у меня сегодня встреча, и я не успею забрать ее после стоматолога? Она и так боится лечить зубы…

— Эми, дорогая, прости… — процедил пристыженный Джеймс, стараясь игнорировать уже вслух посмеивающихся коллег. — Я смогу выехать за ней через пятнадцать минут, предупреди доктора Гудманн, что…

— Чтобы через десять минут ты был на Бейли-авеню, — угрожающе прошипела жена, которая уже походила на разъяренную пуму.

— Но мне нужно хотя бы…

— Пять.

— Понял, уже выдвигаюсь.

— Вечером еще поговорим.

Гудки сброшенного вызова в телефоне звучали как таймер обратного отсчета. Схватив куртку, Джеймс, проклиная все и вся, ринулся к лестничному пролету.

— Что, у нашего Шерлока Холмса появились дела поважнее его великого расследования? — весело крикнул ему вслед Билл.

— Пошел к черту, Митчелл! — с этими словами Джеймс скрылся в дверях под громкий гогот коллег.

 US-2 (U.S. Route 2) — скоростная автомагистраль, проходящая по территории Севера США и Юга Канады.