Оглавление

ГЛАВА 1

«Все не то, чем кажется»

Утонченный, напыщенного вида мужчина шагал по длинному узкому коридору ветхого дореволюционного дома. Начищенные до блеска туфли сверкали на фоне почерневшего линолеума и облупившихся от старости стен, испещренных матерными словами и рисунками фаллических символов. Жильцы дома, уже привыкшие к визитам высоких гостей, жались к стенам и опускали глаза — от греха подальше.

Мужчину звали Борис Вайно, и это имя успело стать нарицательным в узких кругах московского бомонда. О загадочном миллионере ходили невероятные слухи. Поговаривали, что он вел затворнический образ жизни и никогда не выезжал за территорию собственного шикарного особняка (никто толком не знал, где он расположен). По ночам Борис Вайно закатывал грандиозные вечеринки, куда невозможно было попасть без специального приглашения, которое доставлялось только избранным. У каждого в тусовке был знакомый, либо знакомый знакомых, якобы побывавших там. Счастливчики рассказывали, что в особняке творились невообразимые вещи: напитки подавали жуткого вида клоуны, на подиуме танцевали одноногие стриптизерши, а хозяин дома вместо вина пил человеческую кровь. Пресыщенные развлечениями московские богачи грызли ногти от зависти. Познакомиться с Борисом Вайно мечтал каждый.

Самого Бориса мало заботили сплетни. Он действительно редко показывался на люди, но сегодня — особый случай. У него накопились вопросы, и он рассчитывал наконец получить ответы. Больше не было сил терпеть то, что творилось у него в душе. Боль стала невыносимой.

Прохудившиеся доски со стоном встречали каждый его шаг. Пыль кружилась в воздухе, оседая на ткани его брюк, сшитых на заказ в одном из самых дорогих итальянских бутиков.

Мысленно Борис пытался представить сегодняшнюю встречу, но врожденный скепсис блокировал его воображение. Голос разума призывал бросить эту глупую затею и уходить пока еще не поздно.

А что потом? К кому идти? Кто поможет, если не она?

Борис вошел в указанную в телефонном разговоре дверь без стука. Внутри его встретил затхлый воздух, запертый в тесноте старой квартиры. Окна были занавешены тяжелыми шторами, свет исходил только от свечей, развешанных на старинных настенных канделябрах. В гостиной громоздились серванты с хрусталем и фарфором, посреди комнаты стоял стол на шесть персон и резные стулья, будто сошедшие со страниц романа Ильфа и Петрова.

— Не бойся, — послышался женский голос из глубины.

Озираясь, Борис отыскал комод у стены, над которым висело большое зеркало в старинной багетной раме. Выглядел комод в точности так, как ему описали по телефону: высота по пояс, на вид лет семьдесят, сверху стоит канделябр на шесть свечей и блюдце для пожертвований. Борис положил в него деньги — сто пятьдесят тысяч рублей. Такова плата за прием у самого известного экстрасенса Москвы Сибиллы Сканды. Даже если ты богат, попасть к ней можно только благодаря длинной цепочке рекомендаций. За советом к ясновидящей обращаются звезды кино, бизнесмены и политики. Ходят слухи, что главные решения в Кремле принимаются только с ее благословления.

До попадания на известный телевизионный проект Сибиллу Сканду звали Татьяной Дроздовой, она была обычной учительницей в сельской школе и никогда не занималась экстрасенсорной практикой. По легенде, попав в автомобильную аварию, она была мертва около часа. Там, за чертой, отделяющей жизнь от смерти, женщина встретила свою почившую бабушку — та при жизни была известной деревенской целительницей. Бабуля наказала внучке вернуться в мир живых, наделив даром ясновидения. Придя в себя, Сибилла Сканда стала слышать голоса, видеть образы из прошлого и будущего. Она едва не сошла с ума, пока наконец не осознала, что чудесный дар послан ей не просто так, а ради единственной цели — помогать людям.

На телевидении Сибилла Сканда показала себя во всей красе, продемонстрировав феноменальные способности. Скептики из числа приглашенных на шоу не смогли найти вразумительного объяснения ее уникальному дару. Она по праву завоевала звание самого сильного экстрасенса страны. Это был триумф.

Именно такой человек был нужен Борису. Тот, кто сможет заглянуть в самую его суть — туда, куда не смогли другие.

Куда не способен дотянуться он сам…

Сибилла Сканда, называющая себя черным магом, медиумом и жрицей культа праотцов, появилась в дверном проеме гостиной. Все, кто бывал у нее дома, отмечали, что при первой встрече с этой хрупкой на вид женщиной помещение переполняет мощная энергетика, ощущаемая каждой частичкой тела. Пока гость пребывал в растерянности, Сибилла Сканда считывала с него всю необходимую информацию. Таким образом ни одна тайна не могла от нее ускользнуть.

Ясновидящая направилась к столу. Свечи гасли одна за другой, когда она проходила мимо, пока комната не погрузилась почти в полную темноту.

— Присаживайся, прошу. Не будем терять время.

Под весом Бориса старый стул заскрипел. Сибилла Сканда села напротив, поставила на стол свечу. Зажгла.

В полумраке ясновидящая выглядела моложе своих лет, хотя и годилась Борису в матери. Длинные черные волосы блестели на плечах. Поверх головы золотом сияла диадема с круглым красным камнем в центре.

— Ты можешь называть меня Сибилла.

— Борис, — неуверенно выговорил он.

Воцарилось молчание. Сибилла пристально смотрела на Бориса, практически не моргая.

— Зачем ты пришел? — вдруг спросила она с ноткой недоверия.

— Я думал, это вы мне скажете, — Борис не смог сдержать нервную усмешку, ерзая на неудобном стуле.

— Как только ты вошел, я почувствовала блок с твоей стороны. Ты не веришь. А через блок я не могу пробиться, если ты сам этого не захочешь. Я только потеряю твое и свое время. Есть много людей, которым моя помощь жизненно необходима.

— Прошу прощения, если обидел вас. Я впервые в таком месте и не знаю, как это работает.

Сибилла закрыла глаза и несколько секунд молчала. Затем смахнула пальцем горячий воск со свечи, раскатала в ладони и поднесла к носу. Поморщилась.

— Ты закрыт. Прости, я не могу так работать.

Она встала.

— Нет. Постойте, — Борис вскочил следом. — Я заплачу еще.

— Мне не нужны твои деньги, Борис. Я беспокоюсь только за твою душу. Она заперта внутри сундука твоих предубеждений и неверия.

— Я… готов поверить. Только не знаю как.

Борис вдруг увидел перед собой только Сибиллу. Все остальное растворилось во тьме квартиры, не оставив в этом мире ничего материального.

Сибилла просканировала его рукой. Почти все рассказывали, что в такие моменты ощущали, как энергия из ладони ясновидящей проходит сквозь них. Люди чувствовали себя абсолютно голыми.

— Они говорят, ты всегда не верил.

Борис оступился. Нащупал стул, сел.

— Они?

Сибилла смотрела в сторону от него, где не было ничего кроме темноты.

— Я вижу силуэты, размытые. Я должна настроиться на них, позволь мне. Думай о них, не отпускай.

— Я стараюсь… — вымолвил он.

Она вновь села на стул и поднесла руки к свече. Расслаблено улыбнулась.

— Они говорят, ты всегда любил порядок и частоту. Но иногда, когда никто не видит, ты можешь быть небрежным.

Борис быстро задышал.

— Мама, папа…

— Они восхищались тобой с самого детства. Ты был их сокровищем. Единственный сын, единственный наследник.

— Вы… вызвали их?

— Они пришли с тобой. Они всегда с тобой.

— Что они говорят?

Сибилла напряглась, ее глаза зажмурились.

— Говорят, хотели защитить тебя.

— Да. Это правда.

— Я вижу образы, но не очень понимаю их смысл. Они для тебя, ты должен помочь мне понять.

Борис оглянулся на то место, где, по словам ясновидящей, стояли его родители. Он слышал, что на приемах Сибиллы некоторые люди действительно видели погибших родственников. Это было как в фильмах про призраков — силуэты появлялись из воздуха.

— Они показывают мне прошлое, — говорила Сибилла, протянув к родителям руки. Ее лицо исказилось от напряжения. Пальцы рук словно обхватили невидимый шар, который так и норовил выскочить. — Я вижу их вдвоем, они счастливы. Они любят тебя и строят планы на будущее.

— Мне было семь лет, — выдавил Борис, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать.

Она резко вздрогнула, будто кто-то невидимый толкнул ее.

— Темнота, холод. У меня пар идет изо рта.

В гостиной действительно стало ощутимо прохладней.

— Пятнадцатое декабря. Тогда было очень холодно, — подтвердил он.

— Внешняя сила жаждет вас разлучить. Ты боишься. Ты очень боишься. Но ты не в силах помочь им.

Борис вздрогнул. Ему вдруг стало тесно в этом помещении.

В этой жизни.

— Ненужная, трагическая смерть, — ее голос дрожал.

Борис окунул лицо в ладони, его трясло.

— Грабитель хотел денег, отец отказал, — заговорил он. — Тогда этот мерзавец увидел колье матери. Отец… он…

— …не мог позволить подонку ограбить его семью, — закончила за него Сибилла. — Он не простил бы себя. За то, что не смог защитить вас.

Борис уже не мог сдерживать слезы.

— Они сцепились. Потом выстрел. Пуля пронзила их обоих, — объяснил он.

Пламя свечи танцевало причудливый танец африканского аборигена, призывающего дождь.

— Я чувствую сгусток темной энергии вокруг убийцы твоих родителей. Он оказался на вашем пути не просто так. Это не совпадение. Его направили. Кто-то очень сильный наложил мощное проклятие на твой род. Погибнув, твои родители объединили собственные ауры, создав для тебя защитный энергетический панцирь. Только поэтому ты выжил. Они спасли тебя.

Борис положил на стол черно-белое фото родителей. Сибилла поднесла к нему руку. Борису показалось, что он видит энергию, проходящую между фотографией и ладонью ясновидящей.

— Это снято незадолго, — подтвердила она.

— В тот день, за несколько часов…

— Последняя фотография запечатлела их образы в душах. В ней до сих пор хранится их энергетика. Пока фото с тобой, родители будут тебя оберегать.

— Они еще что-нибудь говорят обо мне?

Сибилла беззвучно прошептала какие-то заклинания. Огонек свечи отражался в ее зрачках.

— Они благодарят человека, вырастившего тебя. За то, что ты стал тем, кем являешься, — Сибилла снова направила руку на Бориса. Ее глаза смотрели словно сквозь него. — Она спасла тебя… Нет… — Сибилла замешкалась, — постой… это был он. Мужчина, имя на Т, Г или Д…

— Денис! Друг отца, они были неразлучны с детства.

— А кто такая Света, Татьяна, Марина?..

— Тетя Таня. Мать Дениса! — ошарашенно воскликнул Борис. — Она умерла от рака несколько лет назад.

— Она тоже здесь. Стоит рядом с твоими родителями. Она гордится тобой. Ты был для нее как внук.

Борис осекся.

— Она ненавидела меня. Ненавидела всех, она была сумасшедшей.

Сибилла прислушалась к голосам мертвых.

— Болезнь многие годы пожирала не только ее тело, но и душу. Когда она освободилась от бремени плоти, то поняла, что любила тебя.

— Боже мой… Я был так груб с ней.

— Она простила тебя. Поднеси руки к свече.

Борис сделал, как она сказала.

— Чувствуешь тепло? Родители связаны с тобой через него. Эта связь крепка, но она слабеет. Энергетический щит, позволявший тебе вести скрытный образ жизни, дал трещину. Темные силы овладевают тобой. Ты в клетке, и сам загнал себя туда.

Борис потерял дар речи. Она точно описала все, что он чувствовал. Это было невероятно.

— Твоя воля сильна. Ты очень остро чувствуешь то, что происходит вокруг — в мире. Если бы ты развивал эти способности, мог бы стать могущественным магом.

— Отец хотел, чтобы я пошел по его стопам.

— Ты так и сделал. Наследство, что он тебе оставил, ты приумножил. Но это никогда не было твоей целью.

Борис покивал.

Сибилла протянула к нему руку. Борис коснулся ее ладони. Ясновидящая схватила его за запястье и, опрокинув свечу, вылила горячий воск ему на ладонь. Растекаясь, воск застыл, образовав причудливую фигуру. Сибилла присмотрелась.

— Ты в опасности. И не только ты, но и люди, которые тебя окружают. В первую очередь Денис. Поэтому ты пришел ко мне. Задавай свой вопрос.

Борис секунду-другую молчал, пытаясь переварить услышанное.

— Вы увидели все, как есть. Я… не знаю, что и сказать.

— Я сказала только то, что на вершине айсберга. Если хочешь пойти дальше, ты должен быть готов открыться полностью. Хочешь получить ответ, правильно задавай вопрос. Но учти, я только могу указать путь, ты сам должен по нему пойти. Под лежачий камень вода не течет. Я предлагаю тебе не спасение, а только выход. Я готова лишь показать дверь. Но сначала нужно избавить тебя от проклятия.

Борис распрямил спину, выдохнул.

— Делайте то, что необходимо.

Сибилла поставила на стол новую свечу, зажгла ее. Предыдущую потушила и, проговорив в нее заклинание, протянула Борису.

— Я заперла родовое проклятье в эту свечу. Теперь, когда она потухла, тьма больше не сможет выбраться на свет. Ты должен закопать эту свечу на кладбище под полной луной и сказать: «Вернись к тому, от кого пришла».

— …от кого пришла, — повторил Борис.

— Это очень сильная магия. Надеюсь, ты понимаешь.

Борис сунул руку в карман за деньгами.

— Конечно, сколько скажете.

— Двести.

Борис положил деньги в блюдце поверх предыдущих ста пятидесяти. Вернулся за стол. Сибилла уже что-то шептала новой свече.

— Это новый ты. Свободный от страхов и нечисти.

Пламя горело тонкой струной, почти не шевелясь.

— Откройся мне.

Борис глубоко вздохнул и осторожно заговорил:

— Когда родителей убили, я почувствовал злость. Безумно хотел отомстить. Но что я мог тогда, совсем мальчишка. Несколько дней я скитался по городу, ничего не ел, был как в трансе. Однажды ночью забрел в старый дом, ища теплое места для ночлега. Там я и увидел их… Летучих мышей. Они набросились на меня с такой дикой яростью. Шипели, царапали кожу острыми когтями. Мне было очень больно, но я не бежал. Стоял, истязаемый ими, весь в крови, и смеялся. Я словно… не знаю, как объяснить.

— Через них ты ощутил месть.

— Да! Я почувствовал себя летучей мышью.

— Это называется фантомным подселением. Фантом животного, в твоем случае мыши, стал частью тебя. Ты и сам стал подобен мыши — бодрствуешь ночами, спишь днем. Я сразу увидела фантом, когда ты вошел, но не могла сказать. Ты был под властью родового проклятия, и твой фантом мог отреагировать непредсказуемо.

— Тогда вы знаете, что было после. Долгие годы я готовился. Когда мне исполнилось семнадцать, я увидел грабителя, который преследовал девушку. Я догнал его и начал избивать, и в тот момент ощутил, как во мне проснулась летучая мышь. Она жаждала мести. И я убил его.

Сибилла на миг растерялась. Только глаза ее оставались неподвижны — направлены на Бориса.

— Потом это проявлялось снова. Я думал, что делаю хорошее дело — избавляю мир от плохих людей. Таких же подонков, как тот, что убил моих родителей. Но потом я понял, что это не я, это делает летучая мышь внутри меня. Она управляет мной, и я больше не могу ее контролировать. Поймите, это она убивает людей, а не я. Я очень боюсь, что когда-нибудь не смогу вернуться обратно…

Повисло молчание. Борис поглядывал на Сибиллу умоляющим взглядом.

— Дух… то есть фантом, — заговорила она через силу, буквально выплевывая слова. — Он именно так и поступает. Поступает именно так… если захватил тело относительно… Эм, я хотела сказать носителя…

— Что мне делать? Фантом может вырваться наружу в любой момент. Он больше не выбирает своими жертвами только преступников. Любой, кто хотя бы косо на меня посмотрит — обречен. И вы правильно сказали, я боюсь за жизни людей вокруг меня. Вы все увидели очень точно. Я уверен, только вы мне поможете избавиться от этого фантома.

Он сжал кулаки и обрушил их на стол. Сибилла вздрогнула.

— Летучая мышь рвется наружу. Боюсь, сегодня буду творить зло. Помогите мне. Прошу…

— Я сталкивалась с тяжелыми случаями фантомного подселения. И чтобы вывести фантома, мне потребуются все силы, которыми я обладаю. Сегодня я истощена. Мне нужно восстановиться. Приходи завтра, можно прямо с утра, и тогда я поработаю с тобой.

Борис, вопреки ожиданию Сибиллы, не сдвинулся с места.

— Думаете, я не знаю, что будет завтра. Я приду, а вместо вас меня встретят полицейские. Я не позволю этому случиться. Никто больше не умрет из-за меня.

Сибилла растерянно смотрела на Бориса, ее взгляд метался.

— Вы такая же как все! — закричал он. — Заявляете, что сильная, что можете все, но вы не способны даже изгнать фантома!

— Хорошо. Я попытаюсь прямо сейчас. Проведу ритуал изгнания.

— Нет! Мне уже никто не поможет…

— Борис…

— Вы были правы. Точно. Как же вы были правы! Дверь, вы только что показали мне ее. Я должен войти в нее сам. Даже если эта дверь — последняя.

Борис достал из внутреннего кармана пиджака запечатанный стеклянный сосуд, похожий на лабораторную мензурку. Сосуд выглядел пустым внутри. Борис положил его на стол рядом со свечой.

— Что это? — вымолвила Сибилла.

— Иприт. Еще его называют горчичный газ. При попадании в легкие даже нескольких миллиграмм вызывает быструю мучительную смерть. Если я не могу избавиться от фантома, я закрою ему путь наружу. И тогда я спасу тех, кто рядом со мной. Спасу их от себя самого.

— Ты хочешь выпустить это…

— О, нет! Вам не о чем беспокоиться. Для вас он не опасен. По телевизору вы говорили, что точно знаете дату и причину своей смерти. Если бы причиной стал иприт, разве вы бы приняли меня сегодня? Конечно же нет. Ведь вы видите будущее. Значит вы знали, что я приду к вам, знали, чем все закончится.

Борис потянулся к плотно закрытой пробке сосуда.

— Нет, постой, — выкрикнула Сибилла. В ее глазах отражался ужас.

— Другого пути нет. Вы сами знаете.

— Никакого фантома нет, — выговорила она сквозь зубы. — Только отдай это мне.

— Он заставляет вас говорить это, — Борис снял с сосуда вакуумную пленку. Осталось только вытащить пробку.

Сибилла бросилась к двери. Борис перегородил ей путь.

— Помогите! — крикнула она.

Борис услышал приближающиеся шаги в коридоре.

— Я заблокировал дверь. Когда меня не станет, фантом не должен вселиться в другого носителя. Поймайте его и уничтожьте.

— Это ложь, — разрыдалась Сибилла. — У меня нет никаких магических сил. Я не вижу ни духов, ни фантомов. Это все спектакль.

— Вы же столько всего обо мне рассказали. О моих родителях.

— На меня работает большая команда. Мы собрали информацию о тебе в интернете. Я все знала заранее.

Борис сделал шаг назад, пошатнулся. Сосуд едва не выпал. Сибилла успела подставить руки.

— Пожалуйста, отдай его мне, — взмолилась она.

Борис отдернул руку. Снаружи безуспешно пытались открыть дверь.

— Если это правда спектакль, откуда вы знаете обо мне то, что никто не может знать? О моих привычках к чистоте и порядку. О том, что я чувствую себя запертым в клетке.

Сибилла беспомощным взглядом осмотрела Бориса с головы до ног.

— Ты все сам рассказал мне. Твоя безупречная одежда, твое поведение и стремление к совершенству во всем. Все знают, что ты скрытен, а значит стремишься к защите. Я сказала, что ты ощущаешь себя в клетке, так вот, большинство людей чувствует нечто подобное. Эту фразу каждый поймет по-своему.

— Откуда вы знали про Дениса и тетю Таню?

— Я все лишь перебирала самые популярные имена. Рано или поздно я попала бы в человека, знакомого тебе.

— В той передаче вы показывали такие чудеса…

— Это только шоу. Мы играли роли по сценарию.

Борис вытащил из кармана огрызок заколдованной свечи.

— Просто свеча, в ней нет никаких чар.

Борис был совершенно опустошен. Сибилла с мольбой смотрела на сосуд с ипритом в его руке — сейчас она мечтала обладать только одним даром — двигать предметы взглядом. Только ни этого, ни какого-либо другого дара у нее не было.

— Вот видишь. Магии не существует. Я не колдунья, а просто обычный человек. Ты обычный человек. И тебе нужна помощь врачей. Если ты сделаешь это, то убьешь себя и меня. Ты же не хочешь этого. Правда?

Борис швырнул сосуд на пол. Тот разлетелся на мелкие осколки.

Сибилла вскрикнула и упала на пол, сжавшись комком. Через несколько секунд, осознав, что жива, она подняла голову, осмотрелась.

Сагал снял очки несуществующего Бориса Вайно. Вытащил из встроенной в них портативной камеры крохотную карту памяти.

— Здравствуйте, уважаемая ясновидящая. Или как вас правильно называть — мошенница?

Сибилла непонимающе оглядывала Сагала — не могла сообразить, как произошла эта удивительная метаморфоза.

Сагал сгреб деньги из блюдца и убрал в карман. В отличие от выдуманного им Бориса Вайно, чокнутого миллионера и наивного простофили, Сагал брезговал разбрасываться деньгами. Один только костюм стоил ему целого состояния, и если он поторопится, то успеет сдать его обратно в магазин.

— Вашим клиентам будет небезынтересно узнать столько нового о ваших способностях, — Сагал продемонстрировал ей фото «родителей» Бориса Вайно. — Поклонники «Стартрека» расстроятся, что вы прикончили Спока и Ухуру.

Он откланялся и быстрым шагом вышел из квартиры. В коридоре дожидались два бугая-помощника. Сагал достал из кармана волшебную свечу, за которую Борис Вайно вывалил две сотни. Бросил в бугаев.

— Иприт! Ложись.

Второй раз они на это не купились.

— Иди сюда, козлина.

Сагал побежал в обратную сторону, на ходу тыкаясь то в одну дверь, то в другую — соседние квартиры были заперты. В конце коридора его ждал тупик. Сагал обернулся. Бугаи остановились в трех метрах от него и медленно подходили.

— У него флешка! — закричала Сибилла, выглядывая из квартиры. — Заберите флешку!

Сагал закинул карту памяти в рот. Проглотил.

Пластиковая зараза исцарапала горло.

— Ты у меня выблюешь ее вместе с кишками.

Бугаи навалились на Сагала. Он попытался вырваться, но тут же получил кулаком в лицо. Потом еще в живот и снова по лицу. Через десять секунд он уже лежал, уткнувшись носом в занюханный ковер. Сверху, для надежности, его прижимала подошва сорок шестого размера.

Костюм теперь не только не вернешь, но и не продашь, ругался про себя Сагал. А ведь можно было выручить процентов семьдесят. Всего-то раз надел.

Тем временем Сибилла и бугаи обсуждали, как вытащить наружу флешку. Один предлагал напоить Сагала водой с содой и ждать, когда флешка выйдет через верхнее отверстие. Другой предлагал подождать, пока она, пройдя естественный путь, выйдет из нижнего. Ну а затем Сагал сам ее и откопает.

— Поднимите его, — скомандовала Сибилла.

Она подошла вплотную и с нескрываемой ненавистью посмотрела ему в глаза. Сагал чувствовал на лице ее дыхание.

— И кто же ты такой, мальчик? — она зарядила Сагалу пощечину.

Прямо по набухшей под глазом гематоме!

— Мне тридцать восемь. Какой я мальчик?

— Тридцать девять тебе никогда не исполнится!

— Я рад, что вы показали свое истинное лицо, — сказал он, щурясь одним глазом.

— Ты знаешь, с кем связался? Ты вообще представляешь, какие у меня связи!

— О да. Еще как представляю.

Сагал почувствовал вкус крови во рту. Проверил языком зубы — вроде все на месте.

— Один звонок, и сюда приедет полиция, СК, ФСБ. Кого хочешь могу вызвать. Они на тебе живого места не оставят. А потом на зону уедешь и будешь голыми руками каждый день очко от дерьма отмывать. А я и дальше буду делать то, что делала. Я в день по два ляма получаю с этих лохов. И буду получать…

— Простите, можно я вас прерву? А вы действительно думаете, что у меня была только одна камера?

Сибилла оторопела.

— Обыскать его.

Ему вывернули карманы, ощупали все тело.

Деньги забрали. Уроды!

— За вранье я тебе язык оторву, — выругался бугай и замахнулся.

— Эй, погоди-погоди, — попросил Сагал. — Разве я сказал, что она у меня при себе.

Сибилла приказала одному из бугаев пойти с ней — обыскать квартиру. Второй остался с Сагалом в коридоре.

— Ничего тут нет! — выкрикнула она из квартиры через несколько минут. — Наврал гаденыш. Веди его сюда. Нечего там зевак развлекать.

Подойдя к дверному проему, Сагал резко уперся двумя ногами в косяк и оттолкнулся изо всех сил. Вместе с бугаем они врезались в противоположную стену. Сагал высвободил руку и что было сил зарядил кулаком противнику в пах. Собственный организм из мужской солидарности пропустил болевой спазм ниже живота.

Бугай, завывая, скатился по стене на пол. Сагал высвободился и побежал со всех ног. Из квартиры выскочил второй и рванул следом.

Перепрыгивая через три ступени за раз, Сагал преодолевал один лестничный пролет за другим.

— Стой, сука!

Сердце колотилось демоническим битом.

Оказавшись снаружи, он перемахнул через забор и очутился на оживленной пешеходной улице. Второй бугай дальше забора не двинулся, оставшись глядеть в щель. Сагал помахал ему рукой. Затем поправил порванный пиджак, отряхнул брюки и неторопливо побрел по улице.

ГЛАВА 2

Человеческая память — плохое устройство для хранения информации. Древние не просто так разукрашивали пещеры картинками с изображением своего быта — понимали, что стены сохранят эти послания на века. Сегодня с помощью интернета можно получить доступ к любой информации за секунду, однако миф об «удивительной человеческой памяти» все еще силен. Интересно, почему? Ведь запись информации в мозг — процесс трудоемкий. Потребуются повторения, и нет гарантии, что информация останется в неизменном виде (привет ложным воспоминаниям) либо не исчезнет вовсе. Некоторые биологи считают, что несовершенная человеческая память — не ошибка, а наоборот — полезное достижение эволюции. Ради сохранения устойчивой психики человеку необходимо уметь забывать.

Уже в детстве Сагал понял, что обладает феноменальной памятью. Он с легкостью заучивал длинные последовательности цифр, дословно запоминал любимые фантастические рассказы, идеально перерисовывал картинки по памяти. Любая информация, встретившаяся ему на пути, укладывалась на полках в его мозговой библиотеке, и спустя годы Сагал с легкостью извлекал ее в первоначальном виде.

«Уникальному дару — ответственное призвание».

Отец знал толк в пафосных речах.

Сагал умел запоминать, но, как впоследствии оказалось, совершенно не умел забывать.

С годами ему все труднее удавалось сдерживать поток воспоминаний. Как надоедливые комары, они заставали его врасплох, снова и снова окуная в омут знаковых событий прошлого. И далеко не всегда счастливых.

Единственным способом забыться для него стал алкоголь. За короткое время, будучи еще двадцатилетним пацаном, он довел себя до состояния живого трупа. Вопрос стоял ребром — либо он ищет иной способ сбегать от реальности, либо ему дорога прямиком в морг.

Сагал выбрал первое.

***

В тот вечер, вернувшись домой, он с ходу достал с полки бутылку. Потом неточно запомнил, как чистил костюм, надеясь хотя бы продать за полцены, а затем ковырялся в собственном дерьме в поисках карты памяти. Помнил, как скулил Дау, как скользил по лицу его шершавый вонючий язык.

А потом все померкло.

***

Во сне Сагал снова стал Борисом Вайно. Запершись в собственном особняке, он прятался от стаи летучих мышей. Кровожадные грызуны окружили дом, царапали ставни и двери, пищали так, что голова шла кругом. А потом вдруг стало тихо. Борис понимал, что это ловушка, но все равно открыл дверь. Снаружи было темно, он зажег спичку. В тонком ореоле света перед ним предстало бесчисленное количество безжизненных скрюченных тел. Они заполняли все вокруг. Борис шел вперед, стараясь нащупать ногой свободный островок. Тонкие косточки хрустели под его подошвами.

В лицо ударил яркий свет. Борис не устоял на ногах, упал. Послышался грохот, похожий на лязганье огромных валунов. Землетрясение. Трупы летучих мышей навалились на него со всех сторон. Он оказался в центре воронки, стенки которой стремительно сужались. Летучие мыши засыпали его, как песчинки в песочных часах. Борис пытался выбраться, но ему не хватало сил. Яркий свет уже едва проглядывался через гору мертвых грызунов над ним. Борис задыхался.

Внутри сна он умер.

***

Утром Сагал первым делом осушил полбутылки скотча — завтрак, как уверяли врачи, должен быть плотным. Дау настойчиво требовал прогулку, и отказать мохнатому другу было бы верхом предательства.

Погода стояла под стать настроению — мрачная, выпал первый снег. Осень в этом году затянулась — новогодние салюты отгремели над зеленой травой. Сагал никогда не праздновал Новый год, и вообще ничего не праздновал. Само понятие праздника ему претило. Для того чтобы напиться повод не нужен. А разве есть иная причина существования праздничных дней?

Дау нассал на колесо черного мерседеса с мигалкой, припаркованного у подъезда. Из машины вышел амбального вида водитель в черном костюме и пригрозил оторвать псу голову. Дау в ответ обложил вражину собачим матом. Тогда водитель решил, что вытирать мочу с колеса должен хозяин.

— Сам языком вытри. Тебе ж не привыкать, — ответил ему Сагал.

Если бы не фигура невысокого мужчины в длинном пальто, появившаяся на крыльце, водитель прибил бы их обоих на месте.

— Доброе утро, сосед. — Михаил Гайворонский махнул рукой Сагалу и, не дождавшись ответа, сел в машину.

— Доброе, доброе…

Водитель закрыл за боссом дверь и напоследок выстрелил в Сагала взглядом.

Давно пора заняться Гайворонским, да руки все не доходят. Продажные медиа нарисовали ему сладкую репутацию: и народный депутат, и меценат, и на храмы жертвует, и детям в детских домах помогает. Наверняка под маской святоши скрывался тот еще черт. На полноценный проект не тянет, но все же лучше, чем ничего.

В другой раз.

В обед звонил риэлтор, спрашивал, не передумал ли Сагал насчет продажи квартиры. Услышав положительный ответ, риэлтор взбодрился и тут же предложил устроить показ на вечер.

— А вы… эм… возможно, мы могли бы организовать показ без вашего участия?

— Это почему же без меня? — удивился Сагал.

Риэлтор припомнил прошлый показ. Тогда приезжала семейная парочка в возрасте: седовласый интеллигент в круглых очках и худосочная дамочка в золотистой меховой шубке. Прикрывая нос платком, дамочка прохаживалась по полу на цыпочках, театрально фыркая и цокая. То паркет собачьими когтями испорчен, то мочой воняет, еще и паутина под потолком. Но больше всего ее возмутило «неуважительное отношение» Сагала к комнате-музею. Она так и сказала: «Такое пренебрежение к памяти великого человека просто возмутительно». Сагал тут же предложил нанять даму в качестве смотрительницы и по совместительству уборщицы. Муж решил было заступиться за честь жены, но вышло не очень. В итоге парочка, изрыгая проклятия, сбежала, оставив риэлтора краснеть от стыда.

— Вы же понимаете, такую квартиру могут позволить себе только очень состоятельные люди. К ним нужен, так сказать, особый подход. Мы вызовем клининговую компанию, все подготовим. Конечно же, за наш счет…

Сагал согласился. Последние сбережения он потратил на создание образа Бориса Вайно и остро нуждался в наличности. Ни один проект прежде не отнимал у него столько ресурсов.

Информационный вирус, запущенный им с помощью фейковых статей и поддельных аккаунтов богатых тусовщиков, сам распространился по венам людского тщеславия. Устами хвастливых пижонов Борис Вайно из виртуального персонажа превратился в реального. За короткое время ему удалось пробиться на прием к Сибилле Сканде, ради чего весь этот маскарад и был затеян. Сагалу оставалось только вжиться в роль — научиться двигаться как Борис, говорить как Борис и даже думать как он. Последнее далось особенно трудно. Сагал спорил с Борисом, тыкал носом в факты, оскорблял, насмехался. Иногда он даже ловил себя на мысли, что кричит на собственное отражение в зеркале.

Вечером воспоминания нахлынули с новой силой. Визуальные образы, звуки, интонации заставили его заново проживать прошлое. Смех, слезы, ненависть…

Неудивительно, что он опять сорвался.

***

Весь следующий день Сагал пытался связаться с Верочкой Кашмовой. На звонки она не отвечала, поэтому вечером он приехал к ней домой. Домофон в ответ приветственно запищал, но внутрь так и не пустил. Сагал принялся бросать мелкие камешки в ее окно на третьем этаже. Через несколько минут из подъезда вышел толстый мужик в спортивных штанах и пуховике на голое тело. Из его рта валил пар и воняло луком. Мужик в грубой форме объяснил Сагалу, что Верочка больше не Кашмова, а он — хозяин ее новой фамилии. Об этом свидетельствовало золотое кольцо на его похожем на сардельку пальце. Новый муж Верочки предупредил, что, если Сагал придет еще раз, его ждет круиз в травмпункт. Или сразу в морг.

Уходя, Сагал заметил женский силуэт в окне.

Познакомились они в университете, где Верочка проходила практику. Своего нового преподавателя она боготворила, а Сагала убаюкивала ее наивная болтовня. Спустя несколько лет Вера окончательно смирилась с тем, что выйти замуж за него невозможно, и их отношения вышли на удобный для обоих уровень. Он приезжал, слушал скопившиеся у нее истории, получал в ответ физиологическое удовлетворение, а утром возвращался в свою комфортную жизнь, где был только он и Дау.

Сагал позвонил Тане Красновой.

— Прошло два года с тех пор, как ты обещал перезвонить, — с насмешкой сказала она.

Сагал старался говорить четче, однако выпитый скотч ухудшал его ораторские способности. Разговор не клеился с самого начала. Таня решила высказать все, что о нем думает по телефону, а он не готов был терпеть это без возможности заполучить что-нибудь взамен. Перед тем как бросить трубку, она назвала его эгоистичным козлом.

Сагал еще какое-то время обзванивал бывших подруг, но ни одна не желала принять его в третьем часу утра. Наконец наткнулся на номер Кристины. Долго думал.

Решился.

Она ответила спокойным голосом, будто все эти годы только и ждала его звонка. По пути к ее дому он заехал в три круглосуточных магазина, но только в одном продавщица поддалась на его уговоры и продала две бутылки вина. Одну он осушил по пути.

Увидев Сагала на пороге, Кристина жалобно вздохнула. Проводила его к дивану. Они беседовали недолго, Сагал и не запомнил о чем.

Затем провал.

Утром она приготовила кофе и бутерброды. На его просьбу налить вина, ответила, что он все выпил. Сагал не мог вспомнить, так это или нет, но подозревал, что она его обманывает. Слишком хорошо знал ее натуру.

— Давно уже пьешь?

— Сегодня четвертый день. Держался полгода. А это, — Сагал указал на синяки на лице, — по другой причине.

— Обычно на третий тебя полоскает. Думала, у тебя ничего никогда не меняется.

— Гены ведут в верном направлении.

— Ты совсем не такой, как отец, и ты это знаешь. Только пока сам не осознаешь…

— Сменим тему. Обидно будет, если стошнит, — колбаса что надо.

Кажется, за три дня его челюсти без еды атрофировались.

— Прости, что не смогла прийти на похороны твоей мамы. Была в командировке.

Сагал пожал плечами и сказал равнодушно:

— Она об этом все равно не узнала.

— Она мне приснилась недавно. Говорила о тебе.

— Ты все пытаешься меня спасти…

— Она винит себя за то, что случилось у тебя с отцом. Подожди, не щурься и ничего не говори. Просто послушай. Я знаю, ты не веришь в это. Но попробуй хоть раз поверить…

— Поверить в то, что с тобой говорил дух моей мамы во сне? — он усмехнулся.

— Она хотела попросить прощения.

— У нее была куча времени, чтобы это сделать. Увы.

— Прости, я забыла, что с тобой спорить нельзя, — она посмотрела в окно, из-за туч выглянуло на несколько минут зимнее московское солнце.

— Спорь, кто запрещает-то. Были бы аргументы.

Она вышла из кухни.

— Ты куда?

— Надо прибраться. У меня единственный выходной.

С Кристиной Сагал прожил год, и это был лучшее и одновременно худшее время в его жизни. Тогда он пил нещадно и не всегда тормозил вовремя. Кристина задалась целью его вылечить: уговаривала лечь в клинику, кормила какими-то пилюлями, клеила на кожу пластыри, таскала домой врачей-гипнотизеров и экстрасенсов-кодировщиков. Сагал гнал последних пинками. А в один из дней ключ не подошел к двери. Его вещи, уместившиеся в один чемодан, вернулись по почте, с курьером. Спустя несколько месяцев она позвонила и сказала, что без него не может. И он не мог, но пересилил себя и не вернулся. Так было лучше для нее. Она верила, что он изменится. Только разве может звезда стать кометой?

— Останься сегодня, — предложила она, пока Сагал завязывал шнурки. — Я знаю, как тебе бывает плохо.

— У меня дела. Спасибо за… — Сагал изобразил руками нечто бесформенное. — За все в общем.

— Ты мне не безразличен.

Он кивнул — знаю.

— И я тебе. Ты все еще боишься признать.

— Я сильно изменился.

— Ты до сих пор просыпаешься по ночам и кричишь, чтобы тебя выпустили из…

Она запнулась.

Неужели сегодня ночью опять было?

— Мне пора.

— Звони, не теряйся.

— Угу, — Сагал обернулся уже на лестничной клетке. — Кстати, как у тебя дела вообще, ну, по жизни?

— Все хорошо.

— Ну и славно.

***

Дау встретил хозяина радостным лаем. Виляя хвостом, пес подпрыгивал и в воздухе умудрялся облизнуть руки.

На потертом паркете комнаты-музея Сагал нашел лужу мочи и кучу дерьма.

Увидела бы мать…

— Поместить бы тебя в клетку. Так ты ж ненавидишь их. Пошли подышим воздухом.

На улице Сагал заметил слежку. В серебристом минивене за ним наблюдал коренастый гладковыбритый парень с квадратным подбородком. Сагал уже видел его несколько раз в последние дни — в метро, в трамвае на Щукинской, у кассы в супермаркете. Лица Сагал запоминал так же хорошо, как и цифры.

Когда вернулся домой — началось. Сагала вывернуло утренними бутербродами. Желудок скрутило, печень превратилась в мяч, набитый песком. Наглотавшись таблеток, он дополз до кровати. Уснул.

Очнулся от головной боли. Принял еще таблеток. Опять уснул.

Проснулся. Темно, ночь. Какое сегодня число?

Дау тихо сопел, положив морду ему на коленку. Сагал выпил полбутылки воды, в животе снова забурлило.

Нужно как-то отвлечься.

Подтянул к себе ноутбук. У ролика про Сибиллу Сканду больше пяти миллионов просмотров. На первых полосах новостных сайтов заметки только о нем.

«Кто скрывается за личностью главного разоблачителя интернета?» «Сагал — проект спецслужб». «Почему Сагал посланник Сатаны: 10 причин…»

В почтовый ящик свалилось полторы тысячи новых писем. Журналисты предлагали заманчивое вознаграждение за эксклюзивное интервью. Хватило бы с лихвой окупить затраты на последний проект, и квартиру не пришлось бы продавать…

Сагал удалил письма не читая. Он еще не готов выйти из тени.

Дюжина проектов за четыре года. Астрологи, гадалки, целители… На подготовку тратилось от нескольких месяцев до полугода. Каждый шаг планировался с особой тщательностью, никогда не использовалась одна и та же схема дважды.

Ученые, правозащитники и обманутые жертвы спорят, за чьи интересы сражается Сагал. Одни считают, он борется за просвещение, другие — за спасение людей, третьи считают его просто авантюристом.

Правда в том, что неправы все.

***

Позвонили с кафедры, напомнили про конференцию.

Как будто он мог забыть.

***

Поднимаясь по лестнице к зданию университета, Сагал ловил на себе любопытные взгляды студентов. Все они пялились не на Сагала — человека, а на мировую знаменитость — сына нобелевского лауреата, надежду и будущее российской науки.

Бла-бла-бла…

У входа в аудиторию толпились журналисты с поклажами оборудования. Сагал проскользнул мимо них, прикрывшись папкой с лекцией по теории гравитации.

В аудитории пахло половой тряпкой. Техники готовили оборудование для трансляции, настраивали звук. Ожидалось присутствие полутора тысяч человек. Из них приглашенных гостей — полсотни, зарубежных — дюжина. Остальные — студенты университета — массовка, которой можно заполнить что угодно.

Сагал, в силу своего особого статуса, был замыкающим лектором, так что в его распоряжении пару часов сна на удобном диване в подсобке аудитории.

Сладкие планы разрушил телефонный звонок. На проводе Женечка Луговская, секретарь ректора Маслова и просто красавица. Приятным певчим голосом девушка попросила Сагала явиться к начальнику.

— После лекции.

— Геннадий Семенович сказал «немедленно», — последнее слово она изобразила со свойственной Маслову ядовитой тональностью.

Беготня по ступенькам отняла у Сагала последние силы. Его желудок все еще представлял из себя бетонный комок.

Женечка выглядела по-праздничному. Трепетно улыбнувшись Сагалу, она сделала вид, что не заметила синяки у него под глазами. Не первый раз видела его таким — привыкла.

— Он ждет, — она сочувственно скривила лицо.

— Если выйду живым, сделаешь кофе?

— Сегодня в меню только коньяк.

Маслов из тех профессоров, кто получал удовольствие не от научной деятельности, а от работы ректором. Сколько Сагал себя помнил, Маслов всегда был на этой должности. На кафедре шутили, что после смерти он попросит замуровать себя в стену кабинета, чтобы застывшим на века взглядом указывать молодняку, как надо создавать российскую науку.

Когда Сагал вошел, ректор ругался с кем-то по телефону.

— Я же говорил, пропускать иностранных гостей без досмотра…

Внутри привычно пахло свежей краской. Маслов с безумной страстью относился к сохранности кабинета в его первозданном виде образца девятнадцатого века. Шкафы с золотистым тиснением регулярно реставрировались, декоративные колонны, обрамляющие нишу для картины «Песнь моря», покрывались лаком, приготовленным по рецепту столетней давности. Сагалу подобная страсть к старью была чужда.

— Ты мне чуть конференцию не сорвал! Знаешь, сколько я потратил денег университета, чтобы их пригласить?

Сагал вспомнил свое первое посещение этого кабинета. Ему шестнадцать, четырнадцатое июня, девять пятнадцать утра. Накануне в кабинете закончили ремонт, воняет свежей краской. Окна распахнуты, снаружи какой-то придурок давит на клаксон. Пиип-пиииип… Три секунды. Пиип-пиииииип. Еще четыре… Кто-то, выругавшись, закрывает окно. Душно, но никто и не подумывает уйти. Светила науки в гробовой тишине следят за малолетним выскочкой, покусившимся на святое. Сагал выводит на доске собственное доказательство теоремы Ферма — великой математической загадки. От напряжения у него трясутся колени. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Когда последние символы уравнения дописаны, за спиной начинают шептаться, кто-то шуршит справочниками, другие проверяют расчеты в блокноте. В подтверждение собственного триумфа Сагал размазывает остатки мела о поверхность доски и театрально кланяется.

Маслов швырнул мобильный телефон на стол. Отдышался и взглянул на Сагала.

— Господи боже мой, Макс. Только посмотри на себя. Выглядишь как вокзальный бомж. Тебя об асфальт лицом раскатали?

— Знаю, ты не поверишь, но это был несчастный случай.

— От тебя же спиртом разит за десять метров. И вот как, ответь мне, как ты собираешься в таком виде выступать перед аудиторией? У нас два профессора из Кембриджа, трое из Принстона. Джон Мерфи, тот, что получил Нобеля в прошлом году, из Бостона прилетел. Специально, между прочим, на тебя посмотреть. Он был другом твоего отца.

— Скажи мне, кто твой друг, и я отвечу, куда тебе сходить…

— Ты серьезно не понимаешь, Макс? Я не верю, что не понимаешь! Какая фамилия всплывает в голове любого ученого в мире, когда он слышит название нашего университета? Сегалетовы! Отец и сын.