Оглавление

Посвящается: Министру Культуры Чеченской Республики
Дааеву Хож-Бауди Буаровичу

Введение

Очень часто историки Кавказа и Чечни в своих научных трудах и статьях упоминалось имя Бруно Плечке, но найти эту книгу мне удалось не сразу, ее выявить мне помог библиограф РНБ Наталья Пушкарева. Но самой книги о чеченцах найти не удалось, и я позвонил в Германию своей сестре Малике, и попросил ее найти в библиотеке эту книгу и прислать фотографию, но Малика и Мовсар нашли, купили и прислали мне оригинал книги, за что я им очень благодарен.

«Die Tschetschenen» изобиловал чересчур красочными литературными описаниями гор, рек, ущелий, дорог. Очень много непонятных в переводе на русский язык специфических чеченских терминов, усложняли перевод, помогало мое хорошее знание географии Кавказа, этнографии, этнологии, топографиии, топонимики, гидронимики, рек, название племен, гор, долин, ущелий и много других знаний способствующих к познанию тайн прошлого, родного Кавказа. Но в конечном результате я остался очень удовлетворен проделанной работой, потому что некоторые детали быта чеченцев вы сможете прочитать только из-за большой работы, которую проделал Бруно Плечке. Этот человек, проделавший громадную научную работу, автор многих трудов, был до сих пор, почти неизвестен. Детали его биографии, которые описаны ниже, буквально выцарапаны по строчкам из разных статей и трудов. Благодарю за помощь весь корпус библиографов РНБ в выявлении материалов библиографического и биографического характера. Особая благодарность сотрудникам отдела иностранной литературы РНБ. Очень часто в своей книге Плечке обращался к исследованиям ученого Артура Бихана, он часто ссылается и поэтому на его труд «Caucasienne civilisation» на французском языке. Эту книгу также не удалось найти в российских библиотеках. Я позвонил своему хорошему человеку в Страсбург Дудаеву Али, и он нашел в интернете, купил оригинал этой книги, а затем прислал мне ее, за что ему огромное спасибо. Часть этой книги, также набрана Джабраилом и мы ее перевели с французского языка — также было непросто. Эта книга также изобилует деталями быта не только чеченского народа, но и других народов, которые ныне забыты и не упоминаются в научных работах. «Der Kaukasus und seine völker» в этом издании я посчитал что будет не лишним включить хотя бы небольшую часть книги ученого лингвиста Родерих фон Эркерта.

Настоящее издание дополненное и исправленное. Хвала Господину миров, что есть добрые люди, которые безвозмездно и беззаветно любят свою родину, это: Заур Ганаев Шамханович — несколько лет жил и учился в Европе, человек, который в совершенстве знает немецкий язык, очень талантливый и творческий человек, скоро должен выйти сборник его стихов. Аза Яхъяева Абдулвахидовна — кандидат филологических наук, она принадлежит к научной интеллигенции, автор многих статей и трудов, большая благодарность отцу, воспитавшую такую дочь. Также хочу выразить огромную благодарность Министерству Чеченской Республики за всестороннюю помощь, оказанную мне в архивных экспедициях за пределами ЧР и за помощь в публикации данного издания: министру культуры ЧР — Хож-Бауди Буаровичу Дааеву, и его первому заместителю — Милькиеву Рустаму Вахаевичу.

Мне думается, что у этого сборника будет много читателей и в Европе, так как эти источники до сих пор не являлись, широко в научном и общественном читательском обороте. Надеюсь, данное издание будет полезным для людей желающих знать свою историю, описанную и даже зарисованную очевидцами из Европы.

Мурдалов Муслим Махмедгириевич Научный сотрудник КНИИ (РАН) им. Х. И. Ибрагимова.
Этнограф, этнолог, библиограф

О авторах

Родерих фон Эркерт (1821—1900) — российский этнограф и офицер, действительный член Русского географического общества. Автор очерков по истории и этнографии западных губерний России и Кавказа, составитель этнографических карт и краниологических таблиц, участник составления монументального труда «Этнографическое описание народов России», вышедшего в 1862 году под редакцией Густав-Теодора Паули. В книге «Языки кавказской расы» опубликованы первые в европейском языкознании материалы по некоторым дагестанским языкам, в том числе по цахурскому и каратинскому.

Бруно Плечке (1897—1942) — доктор наук, профессор географии Кенигсбергского университета, исследователь Маньчжурии, Туркестана, Кавказа, России, автор более 20 научных статей, монографий и картографических изданий. Участник Первой и Второй мировых войн, автор трудов «Die Kaukasusländer» (1935), «Die Tschetschenen: Forschungen zur Völkerkunde des nordöstlichen Kaukasus auf Grund von Reisen in den Jahren 1918—20 und 1927/28» (1929), «Vom kulturellen Leben in den kleinen autonomen Gebieten des Nordkaukasus: Besprechung» (1928).

Артур Бихан (Беом?) (1872—1942) учился у Густава Вейганда (Romance Languages), а позднее стал первым куратором Евразии в Гамбургском музее этнологии. он был специалистом по Северной, Центральной Азии, Кавказу, Северной и Восточной России и Финляндии. Он собрал экспонаты для музея в Венгрии, Румынии, Болгарии, России, Сербии, Хорватии, Македонии и Сардинии. Вышел на пенсию в 1938 году. На втором собрании ГАА (1936 год, Лейпциг) Бихан был избран заместителем председателя Общества. Среди его публикаций были «Полярные народы» (1909), «Иллюстрированная этнология: в двух томах». «Европа и ее периферия», том 2 (1926), «Вклад в фольклор гагаузов» (1933), «Кавказская цивилизация» (1936).

Über Autoren

Roderich von Erkert (1821—1900) — Russischer Ethnograph und Offizier, Vollmitglied der Russian Geographical Society. Verfasser von Essays über die Geschichte und Ethnographie der westlichen Provinzen Russlands und des Kaukasus, Zusammenstellung ethnographischer Karten und kraniologischer Tabellen, Teilnehmer an der Vorbereitung der monumentalen Arbeit «Ethnographische Beschreibung der Völker Russlands», veröffentlicht im Jahre 1862 und herausgegeben von Gustav-Theodore Pauli.

Bruno Plechke (1897–1942) — Doktor der Geographie an der Universität Königsberg, Forscher der Mandschurei, Turkestan, des Kaukasus, Russland, Autor von mehr als 20 wissenschaftlichen Artikeln, Monografien und kartographischen Publikationen. Er nahm am Ersten und Zweiten Weltkrieg teil, dem Autor der Werke «Die Kaukasusländer» (1935), «Die Tschetschenen: Forschungen zur Völkerkunde des nordöstlichen Kaukasus auf» in den kleinen autonomen bereich des Nordkaukasus: Besprechung (1928).

ARTHUR BYHAN (1872—1942) étudie avec Gustav Weigand (Langues romanes) et devient plus tard le premier conservateur de l’Eurasie au Musée d’ethnologie de Hambourg. Il était spécialiste en Asie du Nord et en Asie centrale, dans le Caucase, en Russie du Nord et de l’Est et en Finlande. Il a rassemblé des expositions pour le musée en Hongrie, en Roumanie, en Bulgarie, en Russie, en Serbie, en Croatie, en Macédoine et en Sardaigne. Il a pris sa retraite en 1938. À la deuxième réunion de la GAA (1936, Leipzig), Behan a été élu vice-président de la société. Parmi ses publications, «Polar Peoples» (1909), «Illustrated Ethnology: in two volume». «L’Europe et ses périphéries», volume 2 (1926), «Contribution au folklore gagaouze» (1933), «Civilisation du Caucase» (1936).

«Кавказ и его народы»

По собственному опыту от Родерих фон Эркерт. С текстовыми изображениями и световыми печатями, краткими табличными результатами лингвистических и антропологических исследований и этнографической картой Кавказа. Лейпциг. 1887 год.

XI. Чеченцы

Если до сих пор описанные народы относятся к северу и к северо-западу Кавказа, то чеченцы, лезгины и кумыки (татары) являются жителями востока и севера-востока горного хребта и прилегающей равнины.

Чеченцы обитают в количестве около 180.000 на северном склоне горного хребта, который ответвляется в Северо-восточную сторону от главного хребта и резко вычерчивает географическую и национальную границы между Дагестаном и Чечней, лезгинами и чеченцами, и лежащую там равнину до Терека. Но не в закрытой группе, а в середине треугольника, образованного русскими колонизаторами, так что северо-западная граница Чечни, откуда образуются реки Фортанга и Сунжа и северная граница северного деления чеченцев Тереке, преграждая между ним и Сунжой параллельную возвышенность от населённой ими южной полосы.

Правые притоки Сунжи, спускающиеся параллельно от хребта на север, прорезают территорию глубокими и узкими долинами или, скорее, оврагами; следы от чрезвычайно могучих и густых лесов в настоящее время сохранились только на отдельных участках, которые пробиваются сквозь поля и часто покрывают их группами деревьев, в то время как, ещё есть места, где они лежат в том же месте, где они стояли. Тяжелые лесные войны русских против чеченцев, которые совершали набеги с тыла, обеспечили прокладываемый ими по успешной системе путь, вырубка лесов и отстраивание базовых укреплений, и так все дальше и дальше, и таким образом враг загонялся все дальше в тесные леса, что в итоге привело к падению власти Шамиля в Ведено, и который бежал в Дагестан, позже сдался в плен русским.

Аргун делит Чечню на восточную или большую, которая простирается до Ичкерии и западную, маленькую; однако обе охватывают лишь прихребтовые равнины, в то время как Ичкерия — это горная Чечня.

Чеченцы на короткое время были политически и религиозно связаны с лезгинами, под энергичным и жестоким правлением Шамиля в проповедуемой им борьбе против русских. Но они национально-отдельный, самостоятельный народ и о возможном родстве с лезгинами или другими народами до сих пор ничего не известно, и, вероятно, более детальное изучение их языка ­– это единственный путь выяснить это.

Поскольку они не владеют письменным языком, как и все так называемые горные народы Кавказа, то их национальные сказания крайне ненадёжные и колеблются. Но кажется, что первые племена жили в центральной области, то есть там, где по-прежнему живут тушинцы, говорящие на родственном грузинскому языке.

Чем дальше на восток и запад, тем моложе выглядит поселение, как, например, самое молодое на южном берегу Терека, которое возникло лишь в результате войн с русскими, которых они хотели узнать лучше и иметь перед глазами и на доступном расстоянии.

Возможно, они являются относительно поздними иммигрантами и так же как и другие иммигранты на северном Кавказе — перемещенные или вытесненные в походах, или они являются остатками национально разведённых скоплений монголов и татар 13-го века, или более ранними, правившими Южной Россией азиатскими народами.

В арабских записях, говорится о живущих в этих местах хазарах, осетинах, и самих Гурджи (грузинах), но не упоминаются чеченцы под конкретным именем, что, возможно, говорит о только что высказанном предположении, что они прибыли относительно поздно в свои нынешние места жительства, как они сами считают — из узко ограниченных поселений в горах.

Название чеченцы, которым они сами себя не называют, происходит от одного аула в их регионе — Чечен, который был известен со времён кампании Петра Первого в Персию, и лежит в низовьях Аргуна, они сами называют себя Нахчой, где «нах» значит народ, и «чой» медведи; в соседней Аварии (лезгины) это означает масляный человек, что вероятно лишь случайно, так как это слово у них находится в пользовании. Различные наименования раньше использовались русскими, были местными и переносными, но исчезли, когда весь народ стал подчинённым и известным.

В настоящее время русские проводит различие между Галгай и ингушами, но чеченцы называют их общим названием Галгай. Другие племена — Назрановцы, Галашевцы, Карабулаки, которые раньше жили в Датыхском ущелье и по большей части уехали в Турцию, те, кто остался позади, затем отправились в Сагопчи, на реке Пседах, в аул Чечен, но все собирательным именем называются Нахчой.

Те, которые живут у слияния Митчик и Гумс (притоки справа от Белой, которая впадает в Сунжу), то есть уже совсем на равнине, где преобладают многие татарские наименования, называют себя Мичик, от которого возникло общее название Мисджеги. Ичкерийцев даргинцы называют Митчи-хидш, то есть «жители районов, где растёт много проса». Кумыки также называют чеченцев Митчи-гишами; андийцы — чеченцев аргунской области — Тад-Буртиял (на или у Буртияла). Остальные территории вокруг Ведено называются Нахчи-мохк. У реки Асса (западнее Аргуна) и вверху Аргуна, то есть в центральной части Чечни, есть племена помимо Галгай: Цоринцы, Митхо, Майсту и тд.

Восточные чеченцы (ичкерийцы и ауховцы), называют себя Акинцами, кумыки и аварцы — ауховцами, Галгай и Акка на западе — Арар-аккинцами и Лом-аккинцами.

Чингисхан, правитель и предводитель монголов, завоевавших всю среднюю Азию, достиг прежде всего племён Ногайцев, при переходе из западной Азии на Кавказ, сначала в Дагестан, который ещё несколько веков назад не включал нынешний гористый Дагестан, Лезгистан, а лишь соседний прибрежный район Каспийского моря. Отсюда Чингисхан, вероятно, проник естественным путём на соседнюю кумыкскую равнину к северу от него, затем в Ичкерию (горная земля на реке Аксай, которая переходит на северо-востоке в степь), на территорию западного Аргуна и собственно в более северную Чечню (имя, которое возникло у них гораздо позднее время). Далее он укрепил свою власть здесь путём установки башен, которые в основном находились при входе и выходе из долины и имели стратегическую и политическую цели.

Народные и воинские передвижения Чингисхана и его преемников (как и во времена Аттилы, и всегда со стороны азиатских племён и орд), в одной и той же области, вытесняли жителей, освобождая места, или они смешивались с ними. Так было и здесь в подобных условиях. Различные взгляды и влияние разных языков — последствия таких перемещений и взаимовлияний.

Примерно через полтора столетия после Чингисхана появился подобный лидер и правитель, который, руководствуюсь ненасытными амбициями и завоеваниями, вёл на Волгу свои, в основном, кочевые народы для как можно большего привлечения других, чтобы укрепить свои силы, пока он не потерпел поражение в 1380-м году в большой битве с русскими на Куликовском поле на Дону, в честь, которого победоносного Дмитрия прозвали Донским.

Мамай долгое время находился в своей резиденции к востоку от Ставрополя на реке Кума, недалеко от Бургон-Маджари, где гордо принимал князей покоренных народов, дань и подарки. Здесь Михаила, князя Тверского, замучили до смерти, потому что он не желал склонить колено перед Мамаем, в память об этом позже здесь был построен монастырь. От старого Кирпичного фундамента и даже от монетного двора Мамая ещё видны кое-где остатки.

Вопрос о том, имеет ли название деревни Маджари историческое значение или является татарским словом, остается открытым. Добавление Бургона происходит от того что во времена Екатерины второй здесь жил богатый помещик польской национальности, который выращивал отличный Бургундский виноград и поставлял в Петербург вино императрице.

Воюющие в отряде Мамая народы из Половцев, Турков, Черкесов, яссов (осы, осетины, асы), евреев (проживавших на Кубани, возможно Хазаров, которые были еврейской религии), армян и крымских генуэзцев, которые при его правлении представляли внешнее целое, но лишенное национального и нравственного единства, так как ими двигали эгоистические или навязанные им интересы. После поражения Мамая они распались и разошлись, уставшие от борьбы, ослабленные и оттесненные по разным направлениям в более крупных или мелких общинах и кучах в безопасные или отдалённые районы.

В Ичкерии остатки ранее побеждённых Чингисханом жителей, чьи могильники находятся в Герзель-ауле (Хасавюрт, Яхсай-юрт) и Майр-тупе (к западу от него и основные лагеря) и часть которых жили у Аргуна и в Дагестане, в плохо устроенных районах, были легко покорены Мамаем, так что правящее племя Ногайцев предпочло переехать из старой привычной местности в степь и на равнину, которых сегодня называют кумыками. Для этих кумыков покинутое ими земля называлась теперь Ичи-Гери (Ичкерия), то есть «середина равнины, окружённая холмами» или «старый центр ранее могущественных, ставших бедными и слабыми людей», отсюда и название.

Мамай, будучи правителем, оставил здесь Бек Яхсая, которые дал народу национальные обычаи и учреждения, в результате этого они в благодарность назвали главную реку области Яхсайская река, из которой возник Аксай. Другие орды Мамая, уставшие от войны, переехали в ещё более отдалённые и заповедные районы в горах, так андийцы (лезгины) как еврейский отряд, акушинцы (лезгины) как армянский, Цудахары (лезгины) как грузинский и тд.

В относительно позднее время все эти и другие племена были обращены в ислам, которые постоянно укоренялся здесь, тем более что христианская религия действовала исключительно внешне и, следовательно, никогда не действовала глубоко.

Согласно многим преданиям, следует отметить, что область на Аргуне, центр Чечни (теперь довольно переместился на запад) была их первым поселением, на что указывает аулы Чечен и Нашахе (в верхнем Чанти-Аргуне), последними пришли Ичкерийцы, которые занимали лучшие безлесные места, в которых они позже были из-за увеличения числа и притока стеснены.

Это должно было привести к трением и враждебности: привычки, религиозные взгляды, которые порождали в союзе с дикой природой и со своими полезно и вредно действующими явлениями всевозможные суеверия, так что каждый человек или семья, реже большая общность верили в особые природные силы и создавали себе собственных богов или идолов.

Без письменности, без обучения и порядка, жители Ичкерии, которые были, вероятно, в значительной степени различных национальностей, дичали и приходили в упадок. Таким образом, браки с християнинами, иудеями и другими заключались из-за нехватки женщин, их крали у соседей или врагов, последствия чего заметно и по сей день. Рождённые в таких смешанных браках невольно принимали различные воззрения и обычаи разных родителей. И на язык такое должно было воздействовать. Поэтому мы находим в чеченском грузинские, кумыкские, русские слова и наименование мест. Такие состояния могли продолжаться несколько столетий, так что в результате этого здесь сложился народ, который Ичкерийцы называют так «который не имеет никаких законов»: «Цаа-дин-боцунах». И хотя район и условия жизни имели некоторые совпадения, но эгоизм, беззаконие, грабёж, воровство и месть приводили к упадку и, наконец, к убеждению в том, что нужно создать нечто твёрдое, общее, с какой целью различные большие семьи или родовые круги решили собраться на горе Кетеш-Корт вместе, чтобы совместно обсудить и установить нравственный закон Адат, которому подчинялся весь народ, допуская лишь незначительные исключения в некоторых местах.

Название горы Кетеш-корт, недалёко от аула Цонтари, между Аксаем и средним ходом верхней Белая, к востоку от Ведено, Буквально означает на чеченском языке («кеттеш» — он пришёл, он понял, он встретил, «корт» — голова, возвышенное место) «гора встречи»; она считается священным местом у чеченцев из-за своего исторического возраста и высокой цели, которой она служит. Курган на высоком возвышении был собран руками человека, как гласит предание.

Это место, как центр Ичкерии, всегда служило местом сбора старейшин Ичкерии, которые все больше и больше требовали принятия общих правил, основанных на обычаях и культуре общения, названных адатом. На горе Кетеш-Корт разрешались не только споры и разногласия, решения которых принималось старейшинами, но здесь также рассматривались, если оказывалось необходимым, особенно в результате прогрессирующего развития, изменения Адата. Как только оказывалось, что возникли спорные вопросы, которых раньше не было, старейшины отправлялись в «первобытное гнездо» или прародину Нашахе, чтобы там принять решение, так как по мнению ичкерийцев и чеченцев, в узком смысле, там царят самые чистые и правильные привычки и обычаи, так что ещё недавно недовольный решением ичкериец соглашался с решением, принятым здесь.

Без сомнения, молодые, поздние выходцы из Нашахе были главными зачинателями Адата, так как они пришли из более образованных, прочных и старейших поселений в дикие и пустынные. Должно быть, в Нашахе существовало поразительное сообщество жителей, которые питались из общего котла (вероятно, из нескольких, но общих), который считался символом дружбы и братства жителей, которые были призваны делить одну судьбу.

Чеченский язык имеет свое самое компактное распространение на правом берегу реки Сунжи, вдоль её притоков, только на верхнем Чанти-Аргуне говорят по-грузински. Вторая большая языковая группа расположена к северу от Терека. К востоку составляют границу Ярыксу и Акташ до их выхода в кумыкскую равнину, на западе — Камбилеевка (приток Терека) и Терек сам в ущелье Джерахов. Наиболее распространённым среди диалектов является равнинный.

Особенностью чеченского языка, как и аварского, является наличие средних или острых страдающих временных слов. Чтобы показать действия перемещения объекты речи используется инструментально, но сам объект, на который направлено действие, остается в именительном падеже.

Диалект Ичкерийцев, хотя и относительно старый, образовался в результате вышеперечисленных обстоятельств, в основном, в Нашахе, «родовом гнезде», в котором он скорее спокойно собирался из различных элементов. То, что это произошло, подтверждается тем, что по преданию первые жители Аргунских и Ичкерийских гор говорили на одном языке (и жили по тем же нравам и обычаям, что и в современном районе Аргуна, в северной части Ичкерии, в Чечне и других районах, которые густонаселены чеченцами), который распространился там как следствие увеличения численности народа.

При точном исследовании выясняется, что диалект Нашахе такой же как у Галгай, в то время, как последний отличается от Шатойцев, Чеберлоевцев, и других, которые имеют небольшие различия с диалектами Чечни и Ичкерии, однако это не исключает различия последних между собой. Диалекты Нашахе и Галгай ближе к нынешнему району Аргуна, чем к Ичкерийцам и жителям Чечни.

Рядом с аулом Нашахе расположен, по заявлению чеченцев, аул Керстан или Керстан-Акки, то есть место христианина Акка. Это обстоятельство указывает на то, что христианство пришло сюда из соседней Грузии, которая в начале четвёртого века стала христианской благодаря святой Нине, и где оно непрерывно и твёрдо противостояло религиозным, политическим и национально враждебным могущественным соседям: туркам, персам, татарам и горным племенам.

В Ичкерию христианство принесли некоторые личности, которыми больше двигало чувство независимости, чем святость, но, так как в ущельях закрепились разные языческие взгляды, христианство здесь не уживалось, к тому же не было влиятельного и учёного проповедника. Такое положение сохранилось до 722-го года, то есть 400 лет после того, как арабы начали распространять ислам и вытеснять язычество.

Рядом с аулом Белгатой, недалёко от Дарго, к востоку от Ведено, находятся два высоких кургана, которые служили религиозным святилищем и местом паломничества. Оба кургана сохранили свои имена до наших дней: Стелла и Ерда.

Позднее христианство, кажется, проникло во многие области, и, по-разному, в разные времена, (указывают многочисленные признаки) в том числе и крестовые украшения на различных древних сооружениях, и кое-что другое. В качестве доказательства того, как и вообще грузинского влияния, также может служить то, что в самом начале 17-го века (1603), когда грузины попросили помощи у московского царя Годунова (как брата по вере), тот послал эмиссара в Грузию, чтобы сориентироваться на месте о том, что необходимо. В Чечне его встретил наследник престола Грузии, чтобы принять его на границе своей территории и своих единоверов, как это часто и особенно принято на востоке, и то что эта встреча могла состояться, если Чечня не была бы христианской и подчинённой, также трудно допустить как и объяснить. Это также согласуется с тем фактом, что многие населённые пункты чеченской области носят грузинские названия, и, согласно преданиям, горные районы, как правило, подчинялись грузинам.

Чеченцы испытывают особую симпатию к кабардинцам, которых они называют деликатными людьми и от которых они часто перенимают обычаи и моду, например, ногайка (короткий кнут), бурка, усыпанные серебром ремни, всё то, что кабардинцы делают лучше.

Они называют лезгинов, соседей на юге, Сюли, кумыков — гумки. Их рассказы, легенды и предания носят такой характер, что все молодые люди должны быть героями. Женщины выполняют всю работу в доме и на поле, но не косят сено, они также не собирают дрова в лесу, режут колосья обычным сербом и не пашут поле. Если в доме нет мужчины, то помощь соседей предоставляется бесплатно. Гостеприимство очень развито, так что в бедственные времена соседи собирают всё необходимое, чтобы принимающий мог достойно принять гостя.

Семьи остаются как можно ближе друг другу, им кажется пренебрежительным расставаться, хотя теперь это происходит чаще; младший брат не может жениться раньше, чем старший. Процветание значительно возросло после окончания войны против русских (1859). Вы можете найти лучшие дома, одежду, обстановку и еду. Русский самовар очень распространён для приготовления чая, картофеля, огурцов и арбузов. Хлеб в основном сделан из кукурузной муки, а плоский осетинский и лезгинский хлеб — только из пшеничной.

В целом, чеченцы более красивы, чем лезгины и осетины, а также демократичнее, не знают сословий, но значительно отличаются от Черкесов, которые благороднее по своей природе и манерам.

Поразительно широко распространён еврейский тип в Ичкерии и Аухе, в то время, как специфический арабский встречается очень редко, но если встречается, то благородного типа. Из кратких исторических намёков, особенность распространённости еврейской веры среди хазар, которая вероятно была принесена многочисленными евреями и сохранилась (это явление, которые также выделяются в Дагестане и на остальном Кавказе), частично объяснима.

Образованные чеченцы и полководцы Шамиля имеют в большинстве еврейского типа, но утверждают, что они являются выходцами из Шама (Дамаск), доказывая этим благородство своего арабского происхождения со времен начала распространения исламской веры, которая чеченцами слабо принималась до 1840 г. Внешнее сходство чеченцев и евреев притянуто за уши.

Чеченец в целом, лучше и со вкусом одет, чем лезгин, с которым он схож по характеру, умнее и хитрее, хотя такие обобщение делать трудно. Женщины красивее и менее угнетенные, чем лезгинские, так при встрече гостей по бокам мужчины бывает несколько женщин/девушек, принадлежащих к дому, в котором ожидается посещение.

Красивые и живописные горные образования покрытые густыми лесами и омываемые реками, плодородные паля, орошаемые частыми ливнями, являются двумя восточными областями чеченцев, именно Ауховцев и Ичкерийцев, самой богатой, традиционно-военной областью кавказских войн, которая тянется на восток и ограничена высоким крутым гребнем на севере, отделяющим Дагестан от земли чеченцев; этот хребет Сала-тау переводится как «красивые горы». На коротком восточном склоне этого хребта к Сулаку живут лезгины (тавлинцы), но имеют несколько смешанный тип.

По направлению рек на север, куда ведут коммерческие связи и дороги — на северную равнину, и крупные с запада на восток, от Владикавказа до порта Петровска и столицы Дагестана, Темир-хана-Шуры, проникновение в Ичкерию и Аух особенно легко и оправдано, если пройти по ее многократно извилистым долинам вверх по степи через территорию к гористому и горному ландшафту, то здесь возвышенности между реками не представляют особых трудностей, хотя, конечно, это говорится не в европейском смысле этого слова; двухколесная арба, благодаря простоте конструкции, проходит гораздо легче, чем четырехколесное транспортное средство.

С запада Ичкерия ограничена большой красивой естественной дорогой, которая ведет из западного и центрального Дагестана в долину Харачой, которая в нижней части называется Белой и течет в Сунжу. Далее дорога ведет в Грозный, административный центр и раннее военный пост. У этой дороги лежит Ведено, в 1000 м. выше, последняя резиденция имама Шамиля, в романтической, охваченной лесами долине высоко в горах.

Те, кто ищет не особо грандиозные, но красивые, привлекательные и богатые горы, воды и леса, интересные и разнообразные пейзажи, найдут этого вдоволь здесь. Внезапный совершенно непередаваемый контраст между серой, грубой и скалистой землей Дагестана и зеленой мягкой и красочной землей Ичкерии; оба разделены только высокой острой горной стеной, на отлогости этой стены находятся Ичкерия и Аух.

Вышеупомянутая дорога ведущая с запада на восток к югу от Терека проходит по равнине непосредственно вдоль подножия этой отлогости. Терек, представляя собой ров, был одновременно первой главной линией атаки русских и параллелью, вдоль которой располагались линии казаков, которые вытеснили чеченцев с севера и запада от Сунжи. Следующая зона нападения была южнее, у подножия только что упомянутой отлогости на выходе рек из горной местности, обозначенных сегодня еще военно-полицейским значением, населенными пунктами, штаб-квартирами: Чири-юрт, Хасав-юрт, Герзель-аул и Воздвиженская западнее Аргуна.

Ведено, и раньше Дарго, к востоку от него, а также Ахульго, были временными резиденциями Шамиля и поэтому были выбраны в качестве конкретных объектов нападения русскими военными, боевые успехи оплачены дорогой ценой.

Любая передача понятий, которые происходит от размышления, может иметь место лишь в том случае, если основные условия, которые привели к ним, одинаковые и похожие.

Если в Европе завоевание и оккупация столицы противника обычно знаменует решающий поворотный момент в войне и рассматривается как основная цель, то здесь, в Чечне и Дагестане, в войне против Шамиля это не имело значения, хотя неоднократно считалось, что с падением его резиденции падет и его власть. Русские не поняли главную вещь — что резиденции здесь не имеют ни политического, ни стратегического значения.

То, где Шамиль разбивал лагерь, временно или надолго, среди соплеменников, живших в глубочайшей бедности, где он управлял и проводил операции, было совершенно безразлично. Каждый аул был похож на другой и не имел значения, это был всего лишь временный лагерь Шамиля, который вместе со своими мюридами (выбранными им из наиболее надежных, преданных, энергичных и трудоспособных молодых людей) наблюдал и охранял, и был духовным лидером. Сами места остановок выбирались только в зависимости от сложившихся обстоятельств.

Иначе обстояло дело с последней резиденцией Шамиля — Ведено. Считалось, что падение резиденции положит конец правлению Шамиля, но его власть зависела не от места, а от его личности, неважно откуда он действовал. После того, как князь Барятинский, человек с европейским образованием и культурой, благородного происхождения и воспитания, личность с характером, благородной солдатской природы, благодаря опыту и знаниям предвидел падение Шамиля и потому все теснее загонял Шамиля в Ведено, последнюю резиденцию, хотя сам он и дагестанец и в Дагестане начал свою борьбу, но в основном нуждался в Чечне и ее военной и стратегической помощи, а так же в ее материальных средствах, которые Дагестан не мог долго поставлять. Так пала с последним оплотом в Чечне, Ведено, вдруг и полностью вся его власть и все его влияние.

Таким образом, речь шла не в резиденции Шамиля, а о самом Шамиле, а, прежде всего, о его последнем оплоте и власти у чеченцев. Так как, спустя несколько месяцев, Шамиль в Дагестане сдался князю Барятинскому, уже будучи бессильным беглецом, и его падение и конец войны на восточном Кавказе все же ознаменовались захватом Ведено.

Ведено на высоте почти 1000 м над уровнем моря, как и большинство чеченских населённых пунктов, от которых он в настоящее время существенно отличается военными и административными сооружениями, является населённым пунктом, окруженным фруктовыми садами и другими деревьями, занятым и, как и вообще чеченские аулы, дружелюбным, особенно в сравнении со скалистыми и каменными сооружениями и замками Дагестана.

Дома больше построены из глины и дерева, только большинство из них имеют плоские восточные крыши, которые чрезвычайно безопасны при пожарах, но при продолжительным дожде оставляют желать лучшего.

В окрестностях Ведено были найдены останки доисторического животного, (которое под более пристальным вниманием в Петербурге и Берлине) оказались челюстью и хребтом рыбообразного, принадлежащего к роду Китов и длиной более 3 м.

Во время последней войны русских в Турции и малой Азии чеченцы, особенно лезгины, возмутились и подняли восстание, которое, конечно, не имело большого успеха или политического значения, но всё-таки могло нанести много местного и личного вреда. Восстание было вскоре подавлено без каких-либо особых последствий, но удержало две русские пехотные дивизии на постоянной основе и нанесло некоторые ущерб в Дагестане. Поскольку повстанцам не хватало проницательного энергичного лидера, то повстанцы начали бунт случайным образом и с полным незнанием обстоятельств, хотя многие, которые были увлечены им, занимали определённые позиции при Шамиле.

В течение нескольких лет администрация добилась значительного прогресса в Чечне, хотя институт мирового суда, введённый слишком рано, не мешал тому, чтобы в Чечне, даже на почтовой дороге, на севере, и среди ингушей, в непосредственной близости от Владикавказа, случались грабежи и набеги.

При чрезвычайной плодородности земли и, пересекающей в скором будущем всю область на севере, железной дороги из Владикавказа в Петровск, то при достаточном населении и соответствующей администрации предвидится красивое и процветающее будущее с определённостью.

К югу от Грозного, который является настоящим лихорадочным местом, вверх по Аргуну, за Воздвиженской, а также на всей равнине от Владикавказа до Петровска, много курганов, которые встречаются здесь в более высоком месте возле Аргуна. В окрестностях Воздвиженской насчитывается более 100 различных размеров курганов высотой до многих метров, так что на них установлены часовые посты.

Раскопки некоторых Курганов ничего особенного не показали, в них было несколько кусков железа и ножей. По свидетельству чеченцев, как они говорят, курганы заложены калмыками. Далее до Шатоя, где есть башни, пролегает путь, уже использовавшийся в древние времена через горы в Грузию и эти башни здесь скорее грузинские, для защиты от нападения с севера.

«Der Kaukasus und seine Völker»

Nach eigener Anschauung von Roderich von Erckert. Mit Textabbildungen und Lichtdrucken, kurzen tabellarischen Resultaten linguistischer und anthropologischer Forschung und einer enthnographischen Karte des Kaukasus. Leipzig. 1887.

XI. Tschetschenzen

Wenn die bisher geschilderten Völkerschaften dem Norden und Nordwesten des kaukasischen Gebiets angehören, so sind die Tschetschenzen, Lesghier und Kumyken (Tataren) die Bewohner des Ostens und Nordostens des Gebirges und der unmittelbar daranstossenden Ebene.

Die Tschetschenzen bewohnen in der Zahl von etwa 180,000 Köpfen den Nordabhang des Gebirgszuges, der sich in ostnordöstlicher Richtung vom Hauptkamm abzweigt und die scharf gezogene natürliche und nationale Grenze zwischen dem Daghestan und der Tschetschna, den Lesghiern und Tschetschenzen bildet, — und die davor liegende Ebene bis zum Terek; aber nicht in geschlossener Gruppe, sondern in der Mitte durch ein von kolonisirten Russen gebildetes Dreieck gesprengt, so dass die Nordwestgrenze des Hauptgebiets der Tschetschenzen, von der Fortanga und Ssunsha (einem rechten Neben- und Parallel-Fluss des Terek) gebildet wird und die Nordgrenze der nördlichen Abtheilung der Tschetschenzen der Terek bildet, zwischen dem und der Ssunsha eine parallele Erhebung den von ihnen bewohnten Streifen südlich begrenzt.

Die vom Gebirgskamm parallel nach Norden herabströmenden rechten Nebenflüsse der Ssunsha durchschneiden das Gebiet durch tiefe und enge Thäler, oder vielmehr Schluchten in sehr bemerkenswerther Weise. Von den ausserordentlich mächtigen und dichten Wäldern ist jetzt meist die Spur nur in einzelnen Waldparzellen erhalten, welche die Ackerflächen durchbrechen und in einzelnen hübschen Baumgruppen häufig bedecken, während es noch grosse Stellen giebt, wo die vor Jahrzerfressen auf derselben Stelle liegen, wo sie gestanden hatten. Der so beschwerliche Waldkrieg der Russen gegen die Tschetschenzen, der in Ueberfällen aus Hinterhalten ihrerseits geführt wurde, bahnte endgültig dem siegreich durchgeführten System den Weg, breite Durchhaue zu machen und an deren Enden kleine Befestigungen anzulegen, um vorgeschobene Operationsbasen zu gewinnen und den Feind immer mehr einzuengen, der in der Tschetschna seine Hauptkämpfer und Kampfmittel fand, so dass mit dem Falle Weden´s Schamyl´s Macht und Herrschaft zu Ende war, da er alles Ansehen verlor und nur noch als Flüchtling mach dem Daghestan elite, um sich bald darauf den Russen zu ergeben.

Der Argun theilt die Tschtschna in die östliche oder grosse, die bis Itschkerien sich ausdehnt, und die westliche, die bis Itschkerien sich ausdehnt, und die westliche, kleine; beide begreifen aber nur die dem Gebirge vorliegende Ebene, während Itschkerien die Berg-Tschetschna bildet.

Die Tschetschenzen gehörten eine kurze Zeit lang politisch und religiös mit den Lesghiern zusammen, unter der energischen und grausamen Herrschaft von Schamyl in dem von ihm gepredigten und geführten Glaubenskampf gegen die Russen. Sie sind aber ein national getrenntes, selbständiges Volk, über dessen mögliche Urverwandtschaft mit den Lesghiern oder andern Völkern bisher nichts feststeht, und dürfte näheres Erforschen ihrer Sprache jetzt wohl den einzigen dazu führenden Weg bieten.

Da sie keine Schriftsprache besitzen, wie alle sogenannten Bergvölker des Kaukasus, so sind auch die nationalen Ueberlieferungen äusserst unzuverlässig und schwankend. Es scheint aber, als ob die ältesten Stammsitze in ihrem mittleren Gebiet gelegen haben, d. h. wo weiterhin Thuschen wohnen, die in einer Gemeinde sprachverwandt sind, aber sonst als grusinischer Stamm gelten. Je weiter nach Osten und Westen hin, desto jünger scheint die Besiedlung zu sein, wie die allerjüngste am Südufer des Terek erst in Folge der Kriege mit den Russen geschah, welche sie mehr unter Augen und in zugänglicher Gegend, getrennt von ihren Hauptsitzen, wissen wollten.

Vielleicht sind sie verhältnissmässig späte Einwanderer, und ebenfalls wie andere im nördlichen späte Einwanderer, und ebenfalls wie andere im nördlichen Kaukasus auf Wanderungen vorbeigezogen oder abgedrängt worden; oder sie sind Reste von national geschiedenen Heerhaufen der Mongolen und Tataren des dreizehnten Jahrhundert, oder früherer, das südliche Russland beherrschender asiatischer Völker.

Arabische Aufzeichnungen, die in diesen Gegenden von Chasaren, Osseten und selbst Gurdsh (Georgier) sprechen, erwähnten nichts von den Tschetschenzen unter irgend einem Namen, was vielleicht für die eben ausgesprochene Annahme spricht, dass sie erst verhältnissmässig spät in ihre gegenwärtigen Wohnsitze kamen, was ja zum Theil von ihnen selbst insofern angegeben wird, als sie sich grösstentheils als Auszügler aus eng begrenzten Stammsitzen im Gebirge ansehen.

Der Name Tschetschenzen, den sie selbst sich nicht geben, stammt von einer grossen Ortschaft ihres Gebiets, Tschetschen, die seit dem Feldzuge Peters des Grossen nach Persien bekannt ist und am untern Argun liegt; sie selbst nennen sich Nach-tschoi, wo «Nach» Volk bedeutet, aber auch Bär; im benachbarten Awarischen (Lesghischen) würde es Buttermensch bezeichnen, was wohl nur zufällig ist, da der Name Nach-tschoi bei ihnen selbst gebräuchlich ist. — Die verschiedenen früher bei den Russen üblichen Namen waren lokale und über und übertragene Bezeichnungen, die dann verschwanden, als das ganze Volk unterworfen und bekannt wurde. Die Russen unterscheiden gegenwärtig die Galgaier und Inguschen, aber die Tschetschenzen nennen sie beide mit dem gemeinsamen Namen Galgaier. Andere Stämme sind die Nasranower, Galaschewer, Karabulaken (die früher in der Schlucht Datyrchsk wohnten und grösstentheils nach der Türkei zogen; die Zurückgeblieben zogen dann nach Ssaraptscha in der kleinen Tschetschnia am Flusse Pseduch und Tschetschen); aber alle heissen mit dem Gesammtnamen Nach-tschoi. Die, welche am Zusammenflusse des Mitchik Gums (Zuflüsse, von rechts der Bjelaja, die in die Ssunsha mündet), also schon ganz in der Ebene wohnen, wo viele tatarische Namen vorherrschen, nennen sich Mitschiko´er, woraus ein verstümmelter Gesammtname Misdchégi entstanden war. Die Itschkérier werden von den Darginern (Lesghiern) Mitschi-chidsch, d. h. Bewohner von Gegenden, wo viel Hirse wächst, genannt. Die Kumyken nennen die Tschetschenzen ebenfalls Mitschi-gysch; die Andier nennen die Tschetschenzen der nördlichen Ebene sind die spätesten und unfreiwilligsten Uebersiedler.

Einige Ueberlieferungen der Itschkerier mögen hier ihren Platz finden, da sie ein Streiflicht nicht allein auf die Abstammung, Verbreitung und Zusammensetzung des Volks der Tschetschenzen, sondern auch auf die Art der Besiedlung des östlichen Kaukasus überhaupt werfen, mit anderen Ueberlieferungen übereinstimmen oder ihnen nicht widersprechen und menschlich und geschichtlich verständlich sind.

Tschingis-Chan, der Herrscher und Heerführer der die ganze Mitte Asiens besiegenden Mongolen, gelangte, vornehmlich an der Spitze der Nogaier-Stämme, bei seinem Vorrücken aus Westasien nach Kaukasus zuerst nach dem Daghestan, der bis vor wenigen Jahrhunderten noch, nicht sowohl den eigentlichen heutigen gebirgigen Daghestan, Lesghistan genannt, sondern den benachbarten Küstenstrich am kaspischen Meer umfasste. Von hier drang Tschingis-Chan wohl auf naturgemässem Wege nach der angrenzenden kumykischen Ebene nördlich davon vor, dann nach Itschkerien (Bergland am Akssai-Flusse, der sich nordöstlich in der Steppe verliert), dem Gebiet des westlich benachbarten Argun und der eigentlichen mehr nördlichen Tschetschna ein (Namen, die erst in viel späterer Zeit entstanden sind). Weiter vordringend befestigte er seine Macht hier durch die Anlage von Thürmen, die meistentheils am Aus- oder Eingange von den hier allgemein und politischen Zweck hatten.

Die Völker- und Heeres-Bewegungen Tschingis-Chan´s und seiner Nachfolger (wie schon zu den Zeiten Attila´s und wohl mehr oder weniger ähnlich und häufig immer von Seiten asiatischer Stämme und Horden) lösten in einem und demselben Gebiete die Bewohner ab, sie verdrängend oder sich mit ihnen mischend und wiederum Anderen Platz machend. So war es auch hier und unter ähnlichen Bedingumgen. Anschauungen verschiedenster Art und Einfluss verschiedener Sprachen waren die unmittelbarsten damaligen Folgen solcher Wandlungen und Wanderungen. Etwa Anderthalb Jahrhunderte nach Tschingis-Chan trat ein ähnlicher Führer und Herrscher auf, der, von unersättlichem Ehrgeiz und Eroberungstrieb geleitet, seine meist an der Wolga nomadisierenden Völker so viel als möglich durch Zuzüge anderer, geworbener, zu verstärken suchte, ehe er 1380 zu dem Riesenkampf mit den Russen auf dem Kulikower Felde im Quellgebiet des Don schritt, der dem siegreichen Grossfürsten Demetrius (Dimitri) den Beinamen des Donischen (Donskoi) eintrug. Mamai hatte lange Zeit seine Residenz östlich von Stawropol an der Kuma unweit des Ortes Burgon-Madjari, wo er die Fürsten der unterworfenen oder Nachsicht erflehenden Völker stolz empfing und Tribut und Geschenke entgegennahm. Hier wurde Michael, Fürst von Twer, zu Tode gemartert, weil er sich vor Mamai nicht erniedrigen wollte; in Erinnerung hieran wurde später hier ein Kloster errichtet. Von alten Fundamenten aus Ziegeln und selbst vom Münzhof von Mamai werden noch Reste gezeigt. Ob der Name der Ortschaft Madjari eine historische Bedeutung hat oder ein tatarisches Wort ist, muss dahingestellt bleiben. Der Zusatz Burgon kommt daher, dass zu Zeiten Katharina´s II hier ein reicher Gutsbesitzer polnischer Nationalität sass, der ausgezeichnete Burgunder-Trauben zog und den Wein in Petersburg der Kaiserin vorsetzte.

Die in den Haufen Mamai´s kämpfenden Hilfsvölker aus Polowzen, charischen Türken, Tscherkessen, Jassen (Ossen, Osseten, Asen), Juden (am Kuban wohnend, vielleicht Chasaren, die jüdischer Religion waren), Armeniern und krimschen Genuesen bestehend und unter seiner Herrschaft zu einem gemeinschaftlichen Zweck ein äusserlich Ganzes bildeten, das aber des nationalen und moralischen Bandes entbehrte, da nur egoistische oder aufgedrungene Interessen es belebte, fielen von selbst nach der Niederlage Mamai´s grossentheils auseinander und zogen, des Kampfes müde, geschwächt und gedrängt nach verschiedenen Richtungen in grösseren oder geringeren Gemeinschaften und Haufen fort, in sichere oder ferne Gegenden.

In Itschkerien waren die Trümmer der von Tschingis-Chan früher besiegten Einwohner, deren Grabstätten bei Gersel-A-ul (Chassaw-Jurt, Jachssai-Jurt) und Major-tug (westlich davon und Major-Lager bedeutend) liegen und von denen ein Theil am Argun und im Daghestan in wenig wirthlichen Gebieten lebte, leicht von Mamai unterworfen und beherrscht worden, so dass der herrschende Stamm der Nogaier es vorzog, aus alter Gewohnheit nach der Steppe und Ebene zu ziehen, die gegenwärtig die kumykische genannt wird. Für diese Kumyken gewann das von ihnen verlassene, nun Itschkerien genannte Gebiet die Bedeutung von Itschi-Geri (Itschkerien), d. h. der Mitte einer von Erhebungen eingeschlossenen Ebene, oder der Mitte eines früher mächtigen und herabgekommenen, armen, schwachen Volkes; daher auch der Name. Mamai hatte als Statthalter hier den Beg Jachssai zurückgelassen, der dem Volke die nationalen Sitten und Einrichtungen liess; in Folge dessen nannte dasselbe aus Dankbarkeit den Hauptfluss des Gebietes Jachssai-Ssu (Jachssai-Fluss), woraus Akssai entstand. Andere Haufen Mamai´s, des Krieges müde, zogen nach noch mehr abgelegen und von der Natur geschützten Gegenden weiter in´s Gebirge; so die Andier (Lesghier) als armenischer die Zudacharer (Lesghier) als grusinischer u. s. w.

In verhältnissmässig später Zeit wurden alle diese und andere Stämme zum Muhamedanismus bekehrt, der hier dauernd Wurzeln fasste, zumal die christliche Religion nur ganz äusserlich und daher nie tief gehend gewirkt hatte.

Nach übereinstimmenden Ueberlieferungen scheint festzustehen, dass die Gegend am Argun, die Mitte des Gebiets der Tschetschenzen (jetzt ziemlich nach Westen verschoben), und Naschaché (am oberen Tschanty-Argun) deuten, zumal natürlicher Weise die besten, waldlosen Stellen besetzten, in denen sie erst später durch Vermehrung und Zuzüge eingeengt und bedrängt wurden.

Solches musste zu Reibungen und Feindseligkeiten führen, zu diesen kamen noch fremd gewordene Begriffe, Gewohnheiten und religiöse Anschauungen, die im Verein mit der wilden Natur und ihren nützlich und schädlich wirkenden, vielfach unerklärlichen Erscheinungen Aberglauben und allerhand Vorstellungen erzeugten, so dass je das Individuum oder die Familie, seltener eine grössere Gemeinschaft an besondere Naturkräfte glaubte und sich eigene Götter oder richtiger Götzen schuf. Ohne Schriftsprache, ohne Lehrer und ohne Gliederung und Ordnung verwilderten und verkamen die Itschkerier, die von Hause aus wohl theilweise verschiedener Nationaltät waren. So wurden Ehen mit Christen und Juden und anderen geschlossen und aus Mangel an Weibern solche von den Nachbarn oder Feinden geraubt, wovon die Spuren sich noch bis heute erhalten haben. Die aus solchen Mischehen Gebornen nahmen unwillkürlich verschiedene Anschauungen und Gebräuche der verschiedenen Eltern an. Auch auf die Sprache musste solches einwirken; daher finden wir im Tschetschenischen grusinische, kumykische und russische Wörter und Bezeichnungen von Lokalitäten. Solche Zustände mögen einige Jahrhunderte fortgedauert haben, so dass infolge dessen hier ein Volk lebte, welches die Itschkerier als ein solches nennen, das gar keine Gesetze besass: «Zaa-din-bozuschnach». Wenn auch Gegend und Lebensverhältnisse manche Uebereinstimmung hervorriefen, so liessen doch Egoismus, Rechtlosigkeit, Raub, Diebstahl und Rache nichts gedeihen und führten schliesslich zu der Ueberzeugung, etwas Festes, Allgemeines herstellen zu müssen, zu welchem Zweck die verschiedenen grösseren Familien oder Geschlechtskreise beschlossen, auf dem Berge Kettech-Kort zusammenzukommen zu gemeinsamer Berathung und Feststellung eines Sittengesetzes, «Adat» genannt, dem sich das ganze Volk unterwarf, nur geringe Ausnahmen, auf lokale Verhältnisse begründet, zulassend.

Der Name des Berges Kettesch-Kort, nahe dem Aul Zontari, zwischen dem Akssai und dem Mittellauf der oberen Bjelaja, östlich von Wedén, bedeutet auf tschetschenisch wörtlich («Kette — er kam hin, er verstand, er begegnete», — und Kort — Kopf, erhöhter Ort; also Kettesch-Kort) Berg der Begegnung; er wird bei den Tschetschenzen heilig gehalten, sowohl seines historischen Alters, als auch des hohen Zwecks wegen, dem er diente. Der Kurgan (Grabhügel) auf hoher Erhebung wurde durch Menschenhände zusammengetragen, wie die Ueberlieferung lautet. Der Ort, als das Centrum Itschkeriens, diente ferner stets als Sammelplatz für die Alten der Itschkerier, deren Existenz immer mehr und mehr allgemein feststehender, auf Gebräuchen und Gewohnheiten beruhender socialer und Beziehungen und Vorschriften bedurfte, Adat genannt.

Auf dem Berge Kettesch-Kort wurden nicht allein alle Streitigkeiten und Zwistigkeiten geschlichtet, deren Entscheidung durch die «Alten» man sich unbedingt unterwarf, sondern hier wurden auch Abänderungen des Adat getroffen, wenn sie sich als nothwendig erwiesen, besonders in Folge fortschreitender Entwicklung. Sobald es sich zeigte, dass Streitfragen vorkamen, die man nicht vorhergesehen hatte, begaben sich die «Alten» nach dem Ursitz oder der Urheimat Naschaché, um von dort die Entscheidung zu holen; da nach der Meinung der Itschkerier und Tschetschenzen im engern Sinn dort die reinsten und richtigsten Gewohnheiten und Gebräuche herrschen, so dass noch unlängst ein mit der Entscheidung unzufriedener Itschkerier sich dorthin für endgültige Entscheidung wandte.

Ohne Zweifel waren die jüngern, spätern Auszügler aus Naschaché die Hauptursache und Haupturheber der Feststellung des Adat, da sie aus gebildeteren und fester stehenden Verhältnissen und ältester Niederlassung in wilde und wüste neue kamen. In Naschaché soll eine auffallende Gemeinschaft der Bewohner bestanden haben (etwa an Kasakenthum und überhaupt den Russen noch heute eigenen Associations-Geist und Trieb erinnernd, der vielleicht tatarischen Ursprungs, wie so Vieles bei ihnen ist); diese Gemeinschaft gab sich unter Anderem auch darin kund, dass die Bewohner von Naschaché aus einem grossen, gemeinsamen Kessel (wohl aus mehreren, aber gemeinschaftlichen) speisten, der als Symbol der Freundschaft und Brüderlichkeit der Einwohner galt, die sich gleichem Geschick zu unterwerfen gesonnen sind.

Das Sprachgebiet des Tschetschenischen hat seine kompakteste Verbreitung auf dem rechten Ssunsha-Ufer längs deren Zuflüssen, nur wird am oberen Tschanti-Argun grusinisch gesprochen. Die zweite grosse Sprachgruppe liegt nördlich getrennt am Terek. Nach Osten hin bilden der Jarykssu und Aktasch bis zu ihrem Austritt in die kumykische Ebene die Grenze; nach Westen die Kambiléjewka (Nebenfluss des Terek) und der Terek selbst in der Schlucht von Dsherachow. Am meisten verbreitet unter den Dialekten ist der der Ebene. Eine Eigenthümlichkeit des Tschetschenischen (wie auch des Awarischen) besteht in dem Vorhandensein von mittleren oder scharf leidenden Zeitwörtern; um eine Übertragungstätigkeit anzuzeigen, wird der handelnde Gegenstand aber, auf den die Thätigkeit gerichtet ist, im Nominativ.

Der Dialekt der Itschkerier, obwohl verhältnissmässig alt, bildete sich in Folge der oben angeführten Umstände um, hauptsächlich wohl in Naschaché, dem Stammsitze, in dem sie friedlich und aus verschiedenartigen Elementen sich zusammenfanden. Dass dies der Fall war, bestätigt sich dadurch, dass nach der Ueberlieferung die ersten Bewohner der argunischen und itschkerischen Gebirge ein und dieselbe Sprache redeten und nach denselben Sitten und Gebräuchen lebten, wie die im heutigen Bezirk von Argun, im nördlichen Itschkerien, in der Tschetschena und anderen Gegenden, die weniger dicht von Tschetschenzen bewohnt sind, da diese erst in der Folge sich durch Vermehrung ergiebt sich übrigens, dass der Dialekt von Naschaché ganz derselbe mit dem der Galgaier ist, während diese letzteren sich darin etwas von den Schatoiern, Tschaberlo´ern und andern unterscheiden, die wiederum eine Nüance mit den Dialekten der eigentlichen Tschetschna und Itschkeriens aufweisen, was nicht ausschliesst, dass sich bei den letztern gewisse kleine Unterschiedene je nach Ortschaften, zeigen.

Die Dialekte der Naschaché und Galgaier stehen dem des gegenwärtigen Bezirks von Argun näher, als denen der Itschkerier und der Bewohner der Tschetschna.

Nahe dem Aul Naschaché liegt, nach der Aussage der Tschetschenzen, der Aul Kereten oder Keretan-Akch, d. h. der Ort des Christen Akchai. Dieser Umstand weist darauf hin, dass das Christenthum hier aus dem benachbarten Grusien eindrang, das durch die heilige Nina zu Anfang des vierten Jahrhunderts christlich geworden war, und wo sich dasselbe ununterbrochen und fest gegen religiös, politisch und national feindliche mächtige Nachbarn: Türken, Perser, Tataren und Bergvölker erhielt. Nach Itschkerien brachten das Christenthum einzelne Persönlichkeiten, die mehr wohl aus Unabhängigkeitstrieb, als Apostel kamen; da aber in den Felsschluchten sich verschiedene Glaubensanschauungen zusammenfanden, so gewann der Bestand des Christenthums nur geringe Festigkeit, zumal keine Autorität oder feste Lehre es aufrecht erhielt. Ein solcher Zustand dauerte bis zum Jahr 722, also etwa 400 Jahre, wo die Araber mit Feuer und Schwert den Muhamedanismus einführten und das rohe und vielfach verschiedene Heidenthum verdrängten.

Nahe dem Aul Belgata, unweit von Dargo, östlich von Wedén, liegen zwei hohe Kurgane, die als religiöses Heiligthum und Wallfahrtsort dienten. Beide Kurgane haben bis heute ihre Namen erhalten; Stella und Jerda.

In späterer Zeit scheint das Christenthum in viele Gegenden und auf mancherlei Arten in verschiedenen Zeiten eingedrungen zu sein, worauf mannigfache Anzeichen hinweisen, so auch der Kreuzes-Schmuck an verschiedenen alten Bauten und einiges Andere. Als ein Beweis dafür, wie überhaupt für grusinischen Einfluss, dürfte auch dienen, dass ganz zu Anfang des siebzehnten Jahrhunderts (1603), als Grusien um Beistand bei dem Zaren von Moskau Gunóff (als Glaubensbruder) bat, dieser einen Abgesandten nach Grusien schickte, um an Ort und Stelle sich über das Verlangte zu orientiren. Ihm kam in der Tschetschna der Thronerbe Grusiens entgegen, um ihn an der Grenze seines Gebiets und seiner Glaubensgenossen zu empfangen, wie dies so oft und besonders im Orient üblich ist, und es lässt sich ebenso wenig voraussetzen als erklären, dass es geschehen wäre, wenn die Tschetschna nicht christlich und nicht unterworfen gewesen wäre.

Damit stimmt auch überein, dass viele Wohnsitze in dem Tschetschenzengebiet grusinische Namen haben, und nach der Ueberlieferung die Gebirgsgegenden überhaupt meist den Grusiern unterworfen waren.

Die Tschetschenzen haben eine besondere Sympathie für die Kabardiner, die sie «delikate» Leute nennen, und von denen sie vielfach Sitten und Moden annehmen; namentlich das Sattelzeug, die Nogaika (kurze Pferdepeitsche), die Burka, die mit Silber besetzten Riemen, was Alles bei den Kabardinern besser hergestellt wird. Sie nennen die Lesghier, ihre Nachbarn im Süden, Ssóli; die Kumyken aber Gumyken. Ihre Erzählungen, Sagen, Ueberlieferungen tragen alle den Charakter, dass alle jungen Männer Helden sein müssen. Die Weiber verrichten alle Arbeiten im Hause und auf dem Felde, ausser dem Mähen des Heues; auch holen sie kein Holz aus dem Walde Walde und ackern nicht; das Korn schneiden sie mit einer gewöhnlichen Sichel. — Wenn kein Mann im Hause ist, so bitten sie zur Feldarbeit um fremden Beistand, der ihnen ohne Entschädigung gewährt wird. Die Gastfreundschaft ist sehr entwickelt, so dass bei Armuth alles Nothwendige von den Nachbarn zusammengetragen wird, um den Gast zu bewirthen. Die Familien bleiben möglichst beisammen; es erscheint ihnen verächtlich, sich abzutheilen, obwohl es jetzt öfter vorkommt; der jüngere Bruder darf nicht früher heirathen als der ältere. Der Wohlstand hat sich seit Beendigung des Krieges gegen die Russen (1859) wesentlich gehoben; man findet bessere Wohnhäuser, Kleider, Einrichtung und Nahrung. Der russische Ssamowár (Theekessel mit Kohle geheizt) kommt häufig vor, zur Bereitung des Thees, sowle von Kartoffeln, Gurken und Wassermelonen. Das Brod wird meist aus Mais gebacken, die flachen ossetischen und lesghischen Brode aber nur aus Weizenmehl.

Die Tschetschenzen sind im Ganzen schönere Gestalten als die Lesghier und Osseten und auch ein demokratisches Volk, das keine Stände kennt und darin wesentlich von den Tscherkessen, die überhaupt edler von Natur und Sitten sind, unterschieden. Sehr auffallend ist der so vielfach verbreitete jüdische Typus, der in Itschkerien und Auch besonders stark und fast allgemein hervortritt, während der spezifisch arabische nur selten, aber stets auffallend edel vorkommt. Aus den kurzen historischen Andeutungen und besonders aus der Verbreitung des jüdischen Glaubens unter den Chasaren, der wohl durch zahlreiche Juden eingeführt und erhalten wurde, lässt sich diese auch im Daghestan und sonst im Kaukasus auffallende Erscheinung theilweise erklären. Eigenthümlich tritt es hervor, dass besonders gebildete Tschetschenzen und höhere Befehlshaber noch aus der Zeit von Schamyl mit am meisten den jüdischen Typus zeigen, sich selbst aber als aus Scham (Damaskus) herstammend ausgeben, um ihre (vornehme) arabische Abstammung aus der Zeit der Einführung der Lehre Muhamed´s zu beweisen, die bis um´s Jahr 1840 unter den Tschetschenzen nur sehr lauen Anhang gefunden hatte.

Aber auch in der Art zu sprechen, d. h. die Worte zu ziehen, erinnern die Tschetschenzen an Juden. Der Tschetschenze ist im Ganzen besser und geschmackvoller gekleidet als der Lesghier, dem er im Charakter, da er schlauer und listiger ist, nachsteht, obwohl solche Gesammturtheile schwer zu fällen und auszusprechen sind. Die Weiber sind hübscher und weniger bedrückt, als bei den Lesghiern, dergestalt, dass bei dem Besuch im Aul und dem ostensiblen Empfang von Seiten der Bewohner an der Flanke der Männer einige zu dem Hause gehörige Weiber standen, in welchem der Besuch erwartet wurde.

Schön und malerisch durch landschaftlich ansprechende Gebirgs- und Bergbildungen, von Flüssen durchströmt und von zusammenhängenden und einzelnen Baumgruppen durchsetzt, mit fruchtbaren, häufig durch heftige Regengüsse hinabgespülten Feldern bedeckt, sind die beiden östlichen Gebiete der Tschetschenzen, die der Auch´er und Itschkerier, auch traditionell-militarisch für die kaukasischen Kriege die reichste und interessanteste Gegend; diese wird nach Osten hin deutlich durch einen Gebirgsrücken begrenzt, der rippenartig von dem hohen und steilen Kamm nach Norden ausläuft, der den Daghestan von dem Lande der Tschetschenzen trennt; dieser Gebirgsrücken heisst Sala- (Ssala) Tau, d. h. vornehmes Gebirge. Auf dem kurzen Ostabfall dieser Gebirgsrippe zum Sulak (Ssulak) wohnen bereits Lesghier, die aber, als Tawliner oder Tawlinzen (Bergbewohner), einen etwas gemischten Typus aufweisen. Infolge der Richtung der Flussläufe nach Norden, wohin auch die kommerziellen Verbindungen nach der nördlichen Ebene und der grossen von West nach Ost, von Wladikawkas nach dem Hafen von Petrowsk und der Hauptstadt des Daghestan, Temir-Chan-Schurá, gehenden Strasse führen, ist das Eindringen nach Itschkerin und dem Lande Auch besonders leicht und belohnend, wenn man ihren vielfach gewundenen Thälern aufwärts folgend aus der Steppe durch das Gelände zu Berg- und Gebirgslandschaft aufsteigt; und hierbei machen die Erhebungen als Wasserscheiden zwischen den Flüssen meist keine besonderen Schwierigkeiten, wenn auch natürlich von Fahrwegen im europäischen Sinne des Wortes abgesehen werden muss, obwohl die zweirädrige Arba vermöge der Einfachheit ihrer Construktion viel leichter als vierrädrige Fuhrwerke durchkommt. — Wesentlich wird Itschkerien durch eine grosse und durch Naturschönheiten herrliche Strasse begrenzt, welche aus dem westlichen und Central-Daghestan über das Gebirge nahe bei Andi in das Thal des Chorotschoi führt, der im Unterlauf Bjelaja heisst und in die Ssunsha fliesst. Diese Strasse führt weiterhin nach Grozny, einem Verwaltungscentrum und früheren wichtigen Militairposten; an ihr liegt in beinahe 1000 Meter Höhe Wedén (Wedenó), die letzte Residenz Schamyl´s, in einem länglichen, von waldigen Höhen romantisch eingefassten Thale. Wer nicht grossartige Naturschönheiten, aber schöne, ansprechende und durch Berge, Gewässer und Wald interessante und wechselvolle Landschaftsbilder sucht, der wird auf Ritten durch diese Gegenden reich belohnt. Selten schroff ist in Natur und Erhebung der plötzliche, ganz unvermittelte Gegensatz zwischen dem grauen, rauhen und todten Felslande des Daghestan und dem grünen, milden und lebensvollen Itschkerien; beide sind nur durch einen hohen Scharfen Gebirgswall getrennt, zu dem Itschkerien und Auch das davorliegende bewachsene Glacis bilden.

Die oben erwähnte, südlich vom Terek von West nach Ost führende Strasse läuft in der Ebene unmittelbar längs des Fusses dieses Glacis, und wenn der Terek den Vorgraben darstellt, so war er zugleich die erste russische Hauptangriffslinie und Parallele, längs welcher die Linienkasaken angesiedelt wurden, welche die Tschetschenzen von Norden und Westen her, von der Ssunsha, einengten. Die nächste Angriffsparallele gegen sie lag dann südlicher, am Fusse des eben erwähnten Glacis, an dem Austritt der Flüsse aus dem Berggebiet, bezeichnet durch die heute noch vorzugsweise, ja theilweise ausschliesslich eine militarisch-polizeiliche Bedeutung hebenden Ortschaften, Stabsquartiere genannt, da Regimentsstäbe hier lagen und liegen: Tschir-Jurt, Chassaw-Jurt, Gersel-Aul und westlicher am Argun Wosdwischenskaja.

Wedén und früher Dargo, nahe östlich davon, wie auch früher schon Achulgo, waren die zeitweisen Residenzen Schamyl´s, und wurden deshalb zu spezifischen Angriffsobjekten für russische Kriegsoperationen gewählt, deren Unhaltbarkeit im Prinzip und daher nicht entsprechende Ausführung, bei der die aufgewendeten Mittel und Opfer in gar keinem Verhältnisse zu dem zu theuer erkauften Erfolge standen, mehrfach deutlich zu Tage trat. Jede Uebertragung von Begriffen, die ihren Ursprung der Kombination, der Reflektion verdanken, darf nur statt haben und kann nur erfolgreich sein, wenn die Grundbedingungen, die zu ihnen führten, dieselben oder sehr ähnliche sind. Wenn in Europa die Eroberung und Besitznahme der Hauptstadt eines feindlichen Landes meist den entscheidensten Wendepunkt des Krieges bezeichnet und als Hauptziel in´s Auge gefasst werden muss, so konnte solches, ganz abgesehen von der Kleinheit der Verhältnisse nach Lokalotät und Macht, hier im Daghestan und der Tschetschna während der Kriege gegen Schamyl durchaus keine Stelle finden, obwohl man wiederholt glaubte, dass mit dem Falle seiner Residenzen gar keine politische oder strategische Bedeutung hatten. Ob Schamyl mit seinen in tiefster Armuth lebenden Stämmen zeitweilig oder dauernd hier oder dort seinen Wohnsitz aufschlug, von dem aus er herrschte und die Operationen leitete, war vollständig gleichgültig. Eine Ortschaft, ein Felsennest war wie das andere und hatte spezifisch gar kleine besondere Bedeutung; sie war nur der zeitweilige Lagerplatz, die Lagerstätte für Schamyl, der mit seinen Müriden (von ihm gewählten, zuverlässigsten, ergebensten, energischsten und gewandtesten jungen Männern) über Alles und wachte, denen er zugleich religiöses Oberhaupt war. — Die Orte selbst boten dazu nichts und konnten nichts dazu bieten, sie hatten gar keinen Vorzug noch Bedeutung vor andern voraus und wurden nur je nach den gerade herrschenden Umständen gewählt. Anders war es mit der letzten Residenz Schamyl´s, Wedén; hier aber lagen die früheren Residenzen glaubte man mit dem Fall derselben Schamyl´s Herrschaft zu stürzen, vergass aber, dass nicht der Ort seine Herrschaft begründete, sondern dass dies nur seine Person war und es auf diese allein ankam, ganz gleichgültig, wo sie sich aufhielt und von wo sie wirkte. Nachdem der Statthalter des Kaukasus, Fürst Barätinski, eine durch Menschenkenntniss, europäise Bildung und Kultur, durch Geburt und Erziehung, Persönlichkeit und Charakter, selten vornehme und ächte Soldatennatur, in richtiger Erkenntniss der Sachlage durch Erfahrung und Kampf Schamyl´s Fall wenige Jahre zuvor schon berechnend vorausgesehen hatte, schloss er ihn in dem ihm untergebenen Gebiete immer mehr ein und liess ihm nur Wedén als letzte Residenz, da Schamyl, obwohl selbst ein Daghestaner, und vom Daghestan ausgehend in Gewalt und Operationen, doch der Tschetschna hauptsächlich bedurfte, sowohl deren militairischer wie strategischer Hülfe, als auch ihrer materiellen Mittel wegen, die der arme Daghestan nicht dauernd liefern konnte. So fiel auch mit der letzten Veste in der Tschetschna, Weden, plötzlich und vollständig seine ganze Macht und sein ganzer Einfluss.

Es handelte sich also bei Weden nicht um Schamyl´s Residenz, sondern um Schamyl selbst und in erster Linie um sein letztes Gebiet und seine Macht bei den Tschetschenzen. Wenn einige Monate später sich Schamyl im Daghestan dem Fürsten Barätinski ergab, bereits als machtloser Flüchtling, so war sein Fall und das Ende des Krieges im östlichen Kaukasus doch mit der Einnahme von Weden besiegelt gewesen.

Weden in beinahe 1000 Meter Meereshöhe ist, wie die meisten tschetschenischen Ortschaften, von denen es sich gegenwärtig durch militairische und administrative Baulichkeiten wesentlich unterscheidet, eine von Fruchtgärten und sonstigen Bäumen umgebene und besetzte Ortschaft, wie überhaupt die tschetschenischen Dörfer etwas Freundliches, Ansprechendes haben, besonders im Gegensatz zu den Felsennestern und Steinbauten, oder richtiger Kasten, des Daghestan. Die Häuser sind mehr aus Lehm und Holz erbaut, nur haben die meisten noch die flachen ächt-orientalischen Dächer, die ausserordentlich nützlich gegen Feuersgefahr sind, sonst aber, besonders bei anhaltendem Regen, manches zu wünschen übrig lassen.

In der Umgegend von Weden wurden Knochenreste eines vorweltlichen Thieres gefunden, die sich bei näherer wissenschaftlicher Untersuchung in Petersburg und Berlin als Thiele von den Kiefern eines Fisches erwiesen, der zur Gattung der Wale gehört und etwa die Länge von mehr als drei Meter haben musste.

Wähernd des letzten Krieges der Russen in der Türkei und Kleinasien hatten sich die Tschetschenzen, besonders aber die Lesghier, empört und einen Aufstand gemacht, der natürlich keinen dauernden Erfolg oder politische Bedeutung gewinnen, immerhin aber viel lokales und persönliches Unheil anrichten konnte; der Aufstand wurde ohne besondere Folgen bald erstickt, hielt aber zwei russische Infanterie-Divisionen dauernd fest und verursachte manchen Schaden im Daghestan. Da es an einem einsichtsvollen und energischen Führer den Aufständischen fehlte, so wurde er planlos und mit vollster Unkenntniss der Verhältnisse unternommen, obwohl Viele sich von ihm hinreissen liessen, die noch unter Schamyl gewisse Stellungen eingenommen hatten. — die Civilverwaltung hat in der Tschetschna seit einigen Jahren grosse Fortschritte gemacht, wenn auch das vielleicht etwas zu früh eingeführte Institut der Friedensrichter, das den Asiaten im Kaukasus ein ganz fremder Begriff ist, nicht verhindert hat, dass in der Tschetschna, selbst an der Poststrasse im Norden und bei den Inguschen, in unmittelbarer Nähe von Wladikawkas, Raubanfälle und Ueberfälle vorkommen. Bei seiner ausserordentlichen Fruchtbarkeit und der bald das Land im Norden begleitenden Eisenbahn von Wladikawkas nach Petrowsk ist demselben bei genügender Besiedlung und entsprechender Administration eine schöne, blühende Zukunft mit Bestimmtheit vorherzusagen.

Südlich von Grosny, das ein rechter Fieberort ist, den Argun aufwärts über Wosdwischenskaja hinaus, wie überhaupt auf der ganzen Ebene von Wladikawkas nach Petrowsk, liegen viele Kurgane, die hier sich vorzugsweise auf einer höher gelegenen Stelle nahe dem Argun finden. In der Umgegend von Wosdwischenskaja giebt es deren über hundert verschiedenster Grösse bis zu vielen Metern hoch, so dass auf ihnen theilweise Wachtposten etablirt sind.

Die Ausgrabungen einiger Kurgane ergaben nichts Besonderes, sie enthielten einige Stück Eisen und Messer. Nach der Aussage der Tschetschenzen sollen sie von Kalmyken herstammen. Weiter aufwärts nach Schatoi, wo sich Thürme finden, läuft ein schon in alter Zeit benutzter Weg über das Gebirge nach Grusiern her zur Vertheidigung gegen Einfälle von Norden.