Нужно придумать кино неполное и незавершенное, чтобы зритель мог вмешиваться и заполнять пустоты и пропуски. Вместо того чтобы создавать фильм с основательной и безупречной структурой, нужно, наоборот, ее ослабить — при этом не забывать, что нельзя допустить, чтобы зритель сбежал! Решение здесь, возможно, в том, чтобы как раз стимулировать зрителя к активному и конструктивному присутствию. Я больше верю в искусство, которое стремится создавать скорее различия, расхождение между людьми, чем согласие, на котором все без исключения сходятся. Таким образом обеспечивается разнообразие в мышлении и реакциях. Каждый выстраивает свой собственный фильм независимо от того, как он относится к моему: в него погружается, его отстаивает или же ему сопротивляется. Зрители добавляют от себя какие-то детали, чтобы иметь возможность отстаивать свою точку зрения, и это действие есть часть очевидности фильма. Известная слабость, нехватка — вот что только и годится для войны против подавляющих сил
Он разовьет эту мысль в интервью итальянскому журналу Fata Morgana5. В нем он говорит о том, что кино ввело в мир нечто, ранее неведомое и невозможное, — сцепление изображений, неумолимо следующих одно за другим. Эти образы рождаются ex nihilo. Поэтому для него так важен момент начала фильма: изображения начинают цепляться одно за другое, и рождается мир. До этого сцепления изображений нет ничего, подчеркивает Нанси: ни мира, ни образов.
Совершенно неважно, верующий вы или атеист, любите или не любите миниатюру. Самое важное — то, что мы жили на этой земле, в которую мы уходим корнями.