Оглавление

Предисловие

Иногда два пути, долгое время идущие параллельно — один в тени, другой на свету — всё же пересекаются. Не по воле случая, а по закону свития, где направление не выбирается, а рождается в точке соприкосновения. Эта книга — о таком соприкосновении.

С одной стороны — путь Сфирали: путь, начавшийся с простого действия — свивания проволоки, вдохновлённого отражением света на мыльной пленке. В этом действии была интуиция, память форм и будущий ритм. Сфираль как структура — два зеркально антисимметричных витка, соединённых S-образной петлёй — стала не просто объектом, но устройством мысли. Она воплотила в себе поперечный вектор времени, проявляющий относительную обратимость процессов, и обрела имя, возвращённое из архаики, через диалог с хранителем — А. Ф. Черняевым. Имя, которое совпало с формой.

С другой стороны — путь Михаила Ивановича Беляева. Путь, проложенный сквозь магические треугольники, каноны хромодинамики и арифметическую ткань Природы. Его Единая Теория Поля Природных Отношений, построенная на принципах многомерной пропорциональности и структурной аналогии, охватывает не только физику, но и мышление, социум, культуру. Это путь, где Природа говорит числом, а порядок рождается из повторения и антисимметрии.

Сначала могло показаться, что Сфираль — лишь иллюстрация одного из канонов Беляева. Но со временем стало ясно: Сфираль — это мост между мыслью и вещью, а не только пример. Она проявляет в объёме то, что в трудах Беляева сформулировано в канонических знаках. Беляев называет Сфираль «частным случаем», но в этой частности открывается универсум действия.

В этой книге мы впервые сопоставим эти два пути. Не для того, чтобы доказать превосходство одного над другим, но чтобы показать: в точке их свития рождается новое мышление — мышление антисимметрии, способное обнимать противоположности и не разрушать их.

Антисимметрия времени — это не разрушение линейности, а её оборачивание в себя. Это не хаос, а ритм переходов. Это не модель, а принцип, который может быть проявлен — в устройстве, в мышлении, в культуре.

Именно сейчас, в эпоху кризисов, поляризаций, «потери времени», особенно важно восстановить этот принцип. Не как догму, но как инструмент. Не как истину, но как жест, которым можно преобразовать пространство мышления.

Эта книга — приглашение. Не просто к чтению, а к свитию. Не к дискуссии, а к сопряжению. Не к выбору пути, а к соединению того, что изначально было связано, но жило в разных регистрах. Пусть этот текст станет местом, где время обретает объём, а смысл — форму. Пусть в точке соприкосновения родится новое Единение.

Часть I. Сфираль: Происхождение, форма, мысль

Глава 1. Великий Предел: предел символа

Тайцзи как предельный образ дуальности

Символ Тайцзи, в древнейшей его форме, восходит к Великому Пределу — Тацзи 太極 — не как чёрно-белое противостояние, а как первичная волна различения, ещё не ставшая контрастом. Его форма бесконтрастна: два завитка, одно целое, без деления на инь и ян. Слепота возникает позже — когда различие начинает казаться противоположностью, а текучая спираль — плоской границей. Так начинается падение в символ Инь-Ян, затем — в Четыре Образа (Сы Сян), затем — в восемь триграмм. Но в начале — не противоположности, а неделимая сонаправленность, бесшовная волна различения.

Сама идея Тайцзи заключает в себе скрытое движение: не статическое равновесие, а пульсацию, в которой один завиток не противопоставлен другому, а продолжает его в ином порядке. Эта идея неполностью раскрывается в плоскостной форме, как это видно в распространённых графических образах. Чёрно-белая диаграмма — лишь проекция более сложного объёмного движения, в котором различие не разрывает целое, а свивает его в напряжённую форму единства.

Сфираль рождается как объёмный ответ на ограниченность плоскости. Она сохраняет логику дуальности, но выводит её в новую пространственность, где витки не замыкаются, а переходят друг в друга через антисимметрию. И здесь возникает принципиально новое: каждый виток Сфирали не дублирует предыдущий, а противонаправлен ему, образуя сопряжённую пару.

Именно так проявляется антисимметрия — не как разрушение порядка, а как его углубление. Это не симметрия в привычном смысле, и не асимметрия как хаос. Это — порядок через несходство. В Сфирали антисимметрия выражается в противоположной направленности витков, в центральной точке инверсии, в самом акте свития, где различие не устраняется, а удерживается в ритме. Так возникает форма, удержанная в напряжении различий, не разрушенных, а сведённых в единое.

От чёрно-белого круга — к безконтрастному объёму

Образ Тайцзи в его современной иллюстрации — это чаще всего чёрно-белый знак Инь-Ян. Однако Тайцзи — это не Инь и Ян. Тайцзи — это то, из чего они проявляются. Это не дуальность, а её возможность. Это не контраст, а безконтрастное единство, заключённое в неделимом целом. Именно потому истинный символ Тайцзи бесцветен, безграничен и неуловим для линейного восприятия. Чёрно-белый знак, популярный в массовом сознании, соответствует не Тайцзи, а последующим этапам дифференциации — Сы Сян (четыре образа) и дальше, к восьми триграммам.

Графический образ Тайцзи представляет собой плавное, текучее пересечение, лишённое агрессивной оппозиции. Здесь нет тени и света, но есть разворачивание начала. Именно этот образ даёт отправную точку для перехода от двумерного восприятия к объёмному. Пока он остаётся плоским контуром, мышление ограничено плоскостью различий. Однако стоит вытянуть этот контур в третье измерение, как возникает нечто новое — объёмная структура, в которой сплетаются не противоположности, а сопряжённые потоки.

Этот переход от символа к телесной форме отражает движение сознания от абстрактного к конкретному, от идеи — к устройству. Именно из такого объёмного разворота рождается Сфираль. Не как украшение символа, а как его прорыв в новое измерение. Она уже не рисуется — она формуется, вывивается, как дыхание смысла. И эта форма уже включает в себя вектор — направление времени, скрученность, антисимметрию и точку перехода.

Таким образом, от безконтрастного Великого Предела начинается не просто дуальность, а движение. Тайцзи — не знак Инь и Ян, а их предикат, условие их появления. И в этом движении от круга к свитию возникает сама возможность объёма, а через него — и Сфираль.

Переход к многомерности: необходимость нового символа

Мышление, основанное на плоскости, удерживает различие как разделение. В нём всё противопоставлено: свет — тьме, движение — покою, верх — низу. Но природа не разделяет, она свивает. Там, где мы видим контраст, она создаёт ритм. Поэтому переход к объёмному восприятию — это не просто технический шаг, а преобразование самого способа различать.

Тайцзи, как образ, не содержит конфликта. Он указывает на ритм, в котором одно перетекает в другое. Но чтобы увидеть этот ритм, нужно выйти за пределы двумерного восприятия. Многомерность начинается не там, где добавляется ось, а там, где различие перестаёт быть разрывом.

Плоскостной символ Тайцзи уже не вмещает глубину различий. Его нужно не отбросить, а развернуть — не в абстракции, а в форме. Именно так возникает необходимость нового символа — не заменяющего Тайцзи, а выражающего то, что в нём свернуто. Символ, в котором будет удержано не только различие, но и переход.

Сфираль — это не надстройка над Тайцзи, а его продолжение в пространстве. Там, где Тайцзи указывает на разворачивание, Сфираль воплощает его. Её форма не плоская и не линейная. Она вырастает из различия, удержанного в единстве. Её витки — антисимметричны, её петля — точка перехода, её жест — выражение меры. Это и есть новый символ — не графический, а телесный, не контрастный, а ритмический.

Переход к Сфирали — это не отказ от древнего, а его распаковка. Новый символ нужен не для объяснения, а для действия. И потому Сфираль не рисуется — она формуется. Она воспроизводится телом, жестом, объёмом. В ней мысль не смотрит — она входит. И в этом входе начинается многомерность.

Глава 2. Мыльный пузырь и воссоздание формы

Отражение Великого Предела в мыльной плёнке

Обычное всегда открывает необычное тем, кто способен видеть. Именно в таком моменте — в свете, скользящем по плёнке мыльного пузыря — впервые проявилось отражение Великого Предела. Не нарисованное, не выведенное из трактата, не сконструированное умом, а возникшее само, как живой образ, как знак до языка.