Оглавление

Разговор в три часа ночи с Владимиром Маяковским

Пустое дело. Оно будет никчемным и

Изначально лишним,

Коль на горизонте уже плещут

Впечатывает мне в затылок

Свой чёрный сопящий

Пятак,

Я ещё могу и

Имею право, кажется,

Что-то сказать не так.

А также объявить всем,

И здесь, и там, что я никто

И зовут меня в этот час,

Без зубов старуха

Уже засовывает в пролетарские

Массы корявые

В синих прожилках

Руки

И мусолит, мозолит

Глыбы грядущих событий,

Явлений

Скоротечный мигающий светофором

Шанс

Я присяду рядом, не боясь

Запачкать колени и,

Облокотясь на постамента

Отвес,

Там, где гранитной плиты

Пялится на меня её

Исколотый в крошку

Срез.

И услышу, хочу надеяться,

Звучащей в ней

Мне под пиджак

Десяти лапой жабою

Затёк,

Подниму воротник

И докажу себе,

Что в семнадцатом я бы,

Как и они тогда,

Даже на миг

Догадками, какого там

Цвета глаза

У Лили Брик.

Мне это глубоко, как до отвислой

Фараона Джосера величавой

Задницы,

Как до короны на огуречной шее

Клеопатры, известной блудливой

Модницы.

Кто, как и с чем

К «О”се» под одеяло залез,

Чтоб на двоих делить

Очумевшую от любовной течки

Наложницу.

Всё это: с кем и как?

Лишнее,

Коль от вашей любви

В саду расцвела

В мозоли сбитыми,

Ваш пьедестал от

Болтливой грязи

Вычищу

И с придыханием нежно

Полапую.

Из тусклого

В прожекторных сполохах

Далёко

Вижу истекающий

Буржуазной блевотиной

Город с кашляющими

И красногвардейский

Мерный патрульный шаг

По вывороченным из мостовой булыжникам

В кочку.

Раздутые лозунгами матросские

Шеи под щёлкающими

Ленточками-парусами

И тут же шинели окопников

С выпрыгивающими из рукавов

Вшами.

Дубовые щёки во фронтовой годовалой

Щетине

И ртов разверзнутые

Громогласный в сверкающем пенсне

Агитатор:

«Веди нас вперёд за собой

Бесноватый пейсатый

Оратор».

ХЛЕБА, ХЛЕБА, ХЛЕБА —

Измождённые в распухших суставах

Руки тянутся

К небу.

ДОВОЛЬНО —

На свалку истории заумные

Смешные теории

И бородатых философов

Нравоучения.

Вот она перед нами стоит

Мать-Анархия в чёрном саване —

Наше спасение.

Динь-дон, динь-дон,

Мы разрушим старый дом.

Над долами и реками

Растекается тягучий

Погребальный звон.

Прежнему миру — конец,

В ипатьевский подвал

Закинем монарший

Венец.

Безо всякого предисловия

Штыком

А может быть чугунно-багровая

И разномастная?

Как пороха чад?

Как пламя в лицо,

Опалившее набранный

Всласть:

«Где тут прозаседавшиеся,

Вскормившие гидру бесправия?

Замирение.

В гроб, под могильный крест

Вколотим вековое, рабское

Смирение.

Хватит мостить нашими трупами

Полесские гати,

Как алыми пятнами на

Белой скатерти.

Генералов приказы,

Идти в лобовую под горчичные

Газы

Оброк,

От маршевых рот шлём

Душевный привет

Скоро, скоро, близится срок,

Выпишем ему долгожданный

Кисмет.

Эшелонами под гармонь,

Свист и пляс

С ручным медведем

Делить землю

Братья,

Брегеты сбежавших господ

Как наручники

Одесской шлюхи

Малахольные.

Вместо ай-лю-лю колыбели,

Россыпи гильз, пулемётные

Трели,

Площадной брани острые грани

И сокрушающий

Грохот,

И тут же, в избе

И палатке,

В городах и селеньях, блохи

И вши в каждой

Заплатке.

Не слышно молений,

Везде и повсюду нужда

По колено, и стоны, и хрипы,

Без снарядов и пуль воткнём

Красное знамя ему

Прямо в самое

Дышло.

«Товарищ» — шипящее главное

Слово,

Как оно ново, как оно ново.

Здесь песням не литься,

Пылает станица,

И пулям летящим и пулям

Свистящим

От криков и боли жутко

И тесно,

И только лишь слово,

Зовущее слово

В рядах атакующей цепи

Бедовая девчоночка,

Колючая смешинка.

Подойди ко мне,

Тебя я зацелую,

За голубиное колечко

И перстенёк с сердечком,

А в тачанку сядешь,

Ничуть не проиграешь.

Назову женою

И возьму с собою.

Пойдём Врангеля громить,

Шрапнелями да саблями

«чины»

И выпрямив спины,

Сбивая ватагу

В общинный курятник,

И раскидывая руки

Вширь,

Постановили:

«Конец тебе пришёл

Из-за прогнившей двери

В замершую от бандитского

Беспредела городскую

Улицу,

Где ухают выстрелы

Гулко.

Здесь кистень, да финка

Правят бал, не взирая

На закон и почтенные

Лица. Жизнь, как паутинка.

Налётчик, выдёргивающий

У старухи хлеба

Кусок,

И раскидывающий по квартире

Пожара зарницу,

Для нас — тоже главный социальный враг,

Укладывающий награбленное

В полотняный

Мешок,

Осатаневший от желтушной

Бессонницы, когда

Голова к вороту кожанки неуклонно

Клонится,

Чекист заваривает чифирный

Отвар

И сдувает с дула нагана

От ночной стрельбы копчённый

Нагар,

И волчьим оком буравит

Подступающую к стране

Мглу,

Готовя приговор

Станки без подачи,

Разруха в придачу.

Дай срок,

Всё исправим,

Новую жизнь

Для живущих в грязи и подвалах

Наладим.

Красная материя — нашего духа

В идеологии коммунизма духовным

Паралитикам.

Нас, социалистов лавину,

Не остановить,

Измочаливая концепции в хлам.

На нашем знамени начертано:

Изведавшие любую

Напасть.

Нас миллионы, выстави ухо —

Слышишь, вот они — утробные стоны.

В лишаях и коросте,

Мы знаем, будет непросто.

Время настанет, оттачивая

Умения страсть,

Лаптями, как в седельное

Стремя,

Вбивая ноги в опалубки

Створ,

Замешиваем для

Плотины Днепрогэса

Бетонный

Упор.

Мы верим в кувалду,

Кующую правду,

Мотыгу и книгу,

И царство труда

И грядущее завтра,

А ещё в пудовое дыхание

Горна,

И потому поём и любим,

И прочие колониальные

Исторические

Впадины.

Таджику и буряту —

Уважение,

Грузину и татарину —

Создадим СССР,

Для равноправных народов

И всех бедняков

Я ору,

Прикладывая ладонь

Ко рту,

И напрягая гортань.

Всякому согнутому

Под ярмом в дугу

Мне зябко и грустно

Пережёвывать водочный

Дых.

Неужели это были мы.

Голосистые и отвязные,

Страха не знавшие,

В труде и бою

Отдыхайте в своём каменном

Величии.

По-коммунистически, говоря,

Для нас Вы очень

Свойский и до запонки на

Манжете — очень

Даже привычный.

Мы же, сегодня, —

Интернетные, ко всему безразличные

Дойти до Тверского.

Там с душой нараспашку,

В шёлковой русской

Рубашке

Сергей Александрович

Грустит и мается, прикидывая,

Что и как,

Слово к Сергею Есенину

Закатилась окурком в стаканы

Немытые,

В погребенье, где мысли несвязные,

Дикие

Дождь промывает окно.

Моя комната больше и больше

Кажется

Клеткой,

Спрятали в шкаф свой медвежий

Оскал.

Подлость и трусость пробрались

Задами,