автордың кітабын онлайн тегін оқу Другая жизнь. Психотроника
Леонид Семинович

Кітап туралы Қазір оқып жатыр21 Тегін фрагмент

Леонид Семинович

Другая жизнь

Психотроника

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Техногенное развитие человека, вершины развития технологии, где крайняя точка как эволюция технократии, тотальный диктат технологического преимущества над человеческим, духовным. Старые представления и новая реальность — кто победит? Спасение или гибель? А может и то и другое. Для сотрудника Ассоциации Биологической Безопасности это вопрос времени, вопрос жизни, другой жизни, ответом на который станет нечто большее чем обыденность.

16+

Что такое власть? — Возможность одного человека влиять на другого. Или способность одной группы людей влиять на другую. А что такое абсолютная власть? — Владение над чем-либо, абсолютная — значит полное владение, для чего? Чтобы реализовать свою волю. Власть как борьба и побеждает в этой борьбе, чьи устремления более сильные.

Я сидела на большом камне и листала репродукцию настоящей книги, очень старая, неизвестного автора, под названием «Власть», сколько лет писанию, не смогло ответить даже время, может, один, а может, и несколько десятков, сот, даже тысяч земных циклов, циклов обращения планеты вокруг звезды в системе Солнца. Я изучала разные языковые системы и любила читать старинные письмена, и хорошо, когда попадались настоящие древние книги, отпечатанные на листах целлюлозной бумаги, те, которые можно было держать, воспринимать тактильно. При чтении появляется чувство, наполненность жизнью каждой страницы. Репродукция старых книг, что в эту эпоху казалось странным и редким, они уходят как невостребованные кусочки чего-то отмирающего, непринятые и не понятые, они хотят жить. Мой знакомый, историк и искусствовед, дилетант, путешествовал в разных информационных системах, вскрывал секретные архивы, извлекал даже самые засекреченные факты жизни о прошлом. Я как любитель эксклюзивного материала была частым его клиентом. Любовь к настоящему и живому родилась у меня раньше, чем родилась я сама.

Дул ветер, задувал под полы местами потертого плаща, плащ моего дедушки, он мне многое напоминал, настоящий, как и книга, той старой, всеми забытой эпохи, времени, когда мы себя звали человеками, кем мы стали сейчас, во что превратились?

Ветер тем временем усиливался, местами поднимая песок, уносил его вдаль, надувал новые барханы, куда ни посмотри — везде песок, пекло, пустынная территория, временами где-то сбоку, совсем рядом, гудела ищейка, модель старая, далеко я ее не отпускала, боялась, пропадет, приходилось находиться всегда рядом и не отпускать дальше поля зрения. Куда ни взгляни, пустынно, скалы и песок, больше ничего, сейсмическая активность не в норме, нас постоянно что-то настораживало, и приходилось делать дополнительную работу. Ищейка, напичканная сейсмическими датчиками, была не нова, и причина не в том, что я так клонилась к старине, к запаху старых эпох, а по тому простому обстоятельству, что на обновление не хватало времени и сил.

Да, я тоже любила старые системы, мое тело — полный аналог биологического тела человека, излишества были ни к чему, они мешали, не давали чувствовать, я ловила ощущение ветра на лице, как он трепал мои волосы, и это помогало мне чувствовать жизнь. Ищейка перемещалась по намеченным точкам, делала замеры геологической активности, я следовала за ней по пятам с книгой в руках, изрядно устала, задыхалась, приходилось садиться возле очередного камня и отдыхать, открывать книгу и читать дальше. Так что же такое власть, я прочитала много произведений неизвестных мне авторов, неизвестных только потому, что их уже давно не было, и их творения пережили их, сохранились сквозь времена и сейчас несли нам мудрость пройденных эпох, я читала и понимала, что мало что изменилось, текло время, сейчас (мы) называли его циклами, проходили мгновения, миг за мигом, менялись технологии и менялась сама система, но неизменны оставались те, чьи предки называли себя человеками, проблемы не ушли, с нами остались устремления, и я пыталась найти всему этому хоть немного объяснения с мудростью своего времени, и у меня, как и тогда, много времен тому назад, получалось это с трудом. Так что же такое власть задавала снова и снова я себе вопрос, и мой пытливый неимплантированный ум дал мне некий ответ, ничем не отличающийся от многих таких же ответов, которые были даны ранее, я решила, что на определенной стадии развития еще тогда тот человек, имея индивидуальность, всегда вступал в междоусобный спор, спор двух, а может, и трех, а если представить тысячи, то и тысяч разных взглядов, порождал уйму разногласий, и на неком этапе, постепенно, чтобы не спорить, человеки выдвигали третейского судью, и он все решал, кто прав и как должно быть. Это снимало энное множество разногласий одним мнением или мнением небольшой группы человеков, и неважно, верное оно или неверное, это исключало те моменты, когда не могли прийти к консенсусу. И неужели консенсус был намного важнее истины и здравого смысла? Как мы похожи все-таки, они наши предки. Я сидела и думала обо всем и еще больше понимала, что мало что менялось. Мы отличаемся лишь тем от того давно минувшего человека, что на определенной стадии научились говорить и слушать друг друга, и тем не менее не всегда и не во всем, и больше всего мне нравилось во всем этом это мое тело, я могла чувствовать все и душой и разумом, и сознанием и физически, я один из немногих неимплантированных, и пусть это было немодно, но я считала это правильным, кто имел такое тело, из крови и плоти, даже исключая генные модификации, от которых отказывалась всегда, как и мой дедушка в свое время. Тем не менее я чувствовала в нем действительно себя свободным, как важно чувствовать себя свободным и вольным. Я встала и двинулась дальше, мои ботинки утопали в песке, я сняла их и ступила босой ногой, песок горячий и сыпучий, пересыпался между пальцев, мягко щекотал. Было приятно, и с каждым шагом хотелось делать новый, волосы били по лицу, ветер гонял нагретый воздух, моя ищейка выдавала тревожные графики на монитор планшета, а я все думала, что… Когда-то все было по-другому, и правильность ответа лежала не в однозначной плоскости, кто-то принял этот мир целиком и полностью, а кто-то продолжал бороться внутри, и так было всегда. Все это я узнавала из книг, отголоски прошлого. В руках держала еще один глоток познания.

РАНЕЕ

Представляя все как выбор, причину и следствие. Выбор как реальная данность, причиной были мы все, следствием была Я.

Мир незадолго после нас

По окнам мерно тарабанил дождь, нагонял тоску и тихое умиротворение. Мияко слушала стук, безразлично рассматривая струйки воды на оконных стеклах, лениво стекающие вниз, соединяющиеся воедино. Дождь был несильным, окна все равно отдавались ударами дождя. С утра приходил визитер, предлагал услуги «Ин Транс Корпорейшн» (Инновационная транснациональная корпорация), дедушка долго спорил с ним, представитель пытался переубедить человека старой закалки в его предубеждениях, но у него все равно ничего не получалось, ветеран идей старых и суровых не поддавался на, казалось бы, железные доводы и рассуждения, стоял до последнего, до конца, Мияко слышала их спор.

— Нет, я еще раз говорю, нам не нужны ваши услуги, пусть ваша корпорация провалится под землю, я ветеран и уже на пенсии, и у меня есть свобода выбирать!!! — почти на крик срывался старик, жестикулируя руками.

— Конечно, конечно, у вас есть право решать, вас никто не принуждает, успокойтесь, это отличный шанс, данная технология позволит определить психотип вашей внучки, это даст шанс ей подобрать правильный курс обучения.

— Она сама найдет свой путь!!! Не нужно решать за моих детей, что им лучше, а что нет.

— Но это неизбежно, вы ведь видите, мир меняется.

— Он всегда меняется, катитесь к чертовой бабушке!!! — перебил его дедушка, вытолкнул за порог и затворил створы дверей. Мияко тихо выглянула из-за угла, дедушка стоял, подпирая рукой лоб, спор утомил его. Таких в их жизни было немало, приходили уведомления и в устной, и в письменной форме, иногда наведывались визитеры, это была их работа, они приходили ко всем, кто имел схожую позицию, какую имела их маленькая семья, и дедушке уже изрядно они надоедали, и случались случаи, когда он просто отпирал двери, а потом молча закрывал, не давая пришлому сказать ни слова.

— Что он хотел? — спокойно, чтобы не тревожить старика, спросила Мияко.

— Как всегда, все носятся со своими программами, чипами и прочей лабудой, — сердито ответил старик и направился в залу, к себе на кресло, продолжая бормотать что-то под нос, никак не в силах прийти в себя, затем взял книгу, кои сейчас были большой редкостью, что-то про философию, сел и начал читать. А уже после обеда группа скорой помощи забрала его в больницу, оставляя маленькую Мияко наедине с дождем. А тот все тихо шел, стучал по окнам, ему все было ничего и нипочем, и Мияко сидела на дедушкином кресле и смотрела в окно, а на коленях держала книгу, книгу, которую читал дедушка. Плакать не хотелось, нет, за нее плакал дождь, тихо, спокойно плакал, он плакал за всех и даже за всю землю, так говорил дедушка, Мияко запомнила эти слова, а понимал ли их дождь, дедушка говорил, что он понимал все и даже слышал, нужно было только правильно подумать, но у нее это не получалось. Сердце, приступ, наверное, ему помогут, так думала Мияко, достижения науки позволяли это сделать, и она смотрела, сидя у окна, а вместе с дождем на щеках появились первые слезы.

Вечером погода поутихла, на дисплее вывелось уведомление, дедушкиных средств не хватало на лечение, его перевели в стационар искусственного поддержания жизнедеятельности. Да, общество менялось, Мияко знала то, каким оно было, только со слов старика, и каким бы оно могло быть, из его рассуждений. Роль государства становилась все меньше и меньше и чаще всего отражала интересы больших транскорпораций. Наука и техника шагнули далеко, человечеству открывались все новые перспективы, над их учебным корпусом красовалась огромная голограмма с постчеловеком в белом одеянии, вещающая о больших победах, о путешествии к далеким звездам, разных реализованных программах, достижениях фармакологии и генной инженерии, все преподносилось в красивой упаковке, а вместе с этим меняло все в людях, и уже сейчас сама маленькая Мияко наблюдала изменения и то, на что указывал ее дедушка, и все больше наружу выходило подтверждений его словам. Достижения науки — и что они дали? Ее родственник лежал при смерти, и ему никто не в силах был помочь, всему виною был опустевший счет, его средств с трудом хватало на проживание и обучение его внучки, так как в семье их было всего двое. Несчастный случай забрал ее маму и папу, и дедушке пришлось уйти со службы и посвятить свою жизнь единственной внучке. Мияко смотрела на дисплей, не в силах понять, с чего ей начать и что делать, все пособие ее родственника уходило на поддержание жизнеобеспечения, и чем ей теперь платить за обучение и в каком направление теперь двигаться. Она села обратно в кресло и взяла в руки книжку, она была закрыта, когда дедушка схватился за сердце, она закрылась сама собой и старая потертая закладка выпала на пол, так она и лежала на том же месте, старая, потертая, таких, наверное, уже и не осталось в этом времени, и закрытая книжка на коленях. Она просидела весь вечер, иногда всхлипывала, одна в тишине наедине с книгой, дождь давно прошел, на улице смеркалось. Они жили на побережье в отдельном большом доме, который достался ветерану за заслуги и выслугу лет, отсюда из окна хорошо виднелся закат, еще немного, и уже темно, ночь потихоньку приходила на смену вечерней эпохе.

Из оцепенения ее вывел шум отворяющейся двери, легкие шаги, в комнату вошла Доминика Райя, уверенная в себе, с благородными чертами женщина, при каждой встрече она вдохновляла Мияко. Старая еще знакомая по службе, дедушкин друг, с огромной разницей в возрасте, сразу после академии она поступила на службу под его начало, так они и стали хорошими друзьями. Мияко часто видела ее в беседе с дедушкой. Имея схожие взгляды, они находили немало тем для живого общения, чего, как говорил ее старик, в их новое время становилось намного меньше, и с тоской в голосе и с печалью во взгляде, направленном на Доминику, он спрашивал, а что будет дальше? Дальше ничего, закрытая книжка, и кто вновь ее откроет?

— Мияко?

Доминика подошла к креслу, на котором сидела Мияко, обратила внимание на уведомление, взяла ее за руку.

— Мы что-нибудь придумаем вместе.

Девочка молчала, сердце наполняло чувство отрешенности, безнадежности.

— Тебе надо послушать, посмотри на меня.

Доминика понимала, что чувствует сейчас ребенок, оставшись практически один, а полным счетом ничего, в состоянии легкого шока она просто сидела на кресле, держала дедушкину книжку и молчала.

— Мы тебе поможем, сегодня тебе придется остаться дома одной, а завтра я прибуду за тобой, есть некоторые вопросы, касающиеся твоего дальнейшего обучения.

Мияко сразу ожила, в ее глазах появилась надежда и главный вопрос.

— Вы поможете ему?

Доминика не могла врать ребенку, но и сказать тоже было непросто, вместо этого она сжала губы и развела руки в стороны, делая неопределенный жест.

— Я не знаю, я не могу тебе пока ничего сказать.

— Но почему? — никак не могла успокоиться Мияко, на глазах стали проступать слезы. Доминика наклонилась к ее креслу, взяла ее за руку, пытаясь успокоить.

— Послушай, тебе надо сейчас успокоиться, возьми себя в руки, я думаю, дедушке было бы не по нраву, если бы он видел, как ты хлюпаешь носом. Пойми, не все так просто, и, я думаю, отложим все на завтра, когда решится твой вопрос с учебой.

С этими словами Доминика так же тихо и грациозно удалилась. Да, она была настоящей хищницей, подумала Мияко, да и дедушка был не подарок, воспитывал ее по самым суровым законам, и все ясно становилось только со временем. Он говорил сейчас, а понимание приходило потом, спустя какое-то время, и Мияко потом вспоминала, а ведь и вправду дедушка говорил. Она сидела с книгой, обдумывая все и взвешивая, даже не переоделась в пижаму, спать не хотелось, да и уснуть она не смогла бы, временами всхлипывая, а иногда задумываясь, смотрела на книгу под названием «Власть». Так и заснула на кресле. Разбудил ее толчок в плечо, мягкое прикосновение женских рук, Мияко открыла глаза. Доминика стояла и как бы с легким упреком смотрела на нее, в этом взгляде Мияко угадывала несказанные слова, вопрос относительно того, почему она не спала в кровати, не дожидаясь, она просто ответила:

— Не спалось, под утро заснула.

Доминика не давила на ребенка, но уже в этом угадывалась закалка сильного человека, рожденного бороться, отстаивать и доказывать.

— Мияко. собирайся, тебе временно придется переехать ко мне, вопрос с учебой решился, будешь обучаться в нашем центре, другого варианта я не вижу.

— В вашем центре!!

Ее глаза округлились, выражая восхищение и недоверие одновременно, как будто не веря своим ушам. И не понимая, как это возможно.

— Да, да, в нашем центре, там тоже есть образовательные программы. Тебе даже легче будет, там все такие, как ты, адаптация пройдет без проблем, найдешь себе друзей.

— Но как так, а почему дедушка…

— Я знаю. Почему ты там с самого начала не училась, — на полуслове прервала ее Доминика, как будто ожидала вопроса и была готова заранее дать ответ.

— Собирайся, по пути все расскажу, много не бери, дом я сама закрою, за него не беспокойся.

Мияко собирала вещи, настоящие карандаши — где только дедушка их брал? — книги, которых и так было не очень много, прихватила она и дедушкину, думалось потом почитать, о чем она. Все уместилось в небольшой рюкзак, как и говорила Доминика, ничего лишнего, чего у нее и так не было, дедушка не давал особо разгуляться, и из гаджетов только персональная чип-карта с ее данными в виде браслета, надетого на руку. Странное дело, большинство имели вживленные чипы, но дедушка придерживался старины и не давал прохода, и каким образом он только смог решить такой важный вопрос в отношении ее семьи, чтобы встроить данный чип в браслет, для Мияко оставалось загадкой.

Девочка вышла первой, хорошая погода, дождя уже не было, Доминика заперла дверь, поставила жилище на сигнализацию, а неподалеку их ждал ее аэромобиль, экологически чистый транспорт. Мияко подошла к двери и увидела знак биологической безопасности, организации, которую представляла Доминика, странно, именно такой значок висел на шее у дедушки. Пара села в аэромобиль и взяла курс в непонятном для Мияко направлении.

Аэромобиль двигался низко, и внизу можно было с легкостью рассмотреть рельефы ландшафта, строения, местами промышленные зоны и целые центры, они подобно гигантам возвышались то тут, то там, дикие исполины, и каждый имел свое предназначение и цели, множество людей, наполняющих их внутренности, трудящихся там день и ночь только для удовлетворения своих потребностей. Но какие они? Этот вопрос всегда беспокоил дедушку, и он задавал его Мияко в тот момент, когда она в очередном споре пыталась доказать обратное. Блага, вы называете это блага? Блага для кого? И все, она уже знала, что дальше спор не имел никакого смысла, дальше будут только осуждения, извечные осуждения человечества о том, что такое хорошо, а что такое плохо, и в конце он всегда ставил жирную точку. Человек уйдет, а что останется после него, посмотри? Спорить было бесполезно, а ведь то, что, возможно, останется, могло спасти дедушке жизнь, и Мияко до конца было непонятно, почему до сих пор он находится в состоянии жизнеподдержания и ничего не происходит.

— Человек уйдет, а что останется после него, Доминика? — с печалью спросила Мияко, смотря на сильную, уверенную в себе женщину.

— Куда уйдет, Мияко? — последовал обратный вопрос, как бы в ожидание подтверждения, хотя Райя знала, о чем идет речь.

— Так говорил дедушка, когда мы с ним спорили.

— Да, я знаю, мы тоже с ним спорили, это была его любимая фраза, ты останешься, Мияко, он уйдет, а ты останешься, и память останется, и его фраза, она будет жить в тебе, ты только не сдавайся.

Дальше она ничего больше не могла сказать, Мияко уже плакала, уткнувшись лицом в куртку.

— Но почему?

— На то была его воля, он не хочет другой жизни, он был сильным и хотел передать тебе, чтобы ты была такой же, своим примером, все остальное к тебе придет со временем.

Аэромобиль уже набирал высоту, в том месте, где заканчивалась суша, начинался океан, синюшная глубина и водные просторы, все это еще можно было разглядеть, немного полета — и все ушло, скользнуло вниз, с набором высоты изменялась скорость.

Мияко успокоилась и задремала, Доминика посмотрела на нее, понятно, измотанный эмоционально организм не выдержал и впал в сонное состояние, совсем немного, и она уже сопела. Как ни странно, а на скорость она реагировала своеобразным образом и каждое изменение просыпалась, огладывалась, пыталась увидеть знакомые места, но ничего не было, и она засыпала опять. Так не могло продолжаться весь полет. Мияко проснулась и искоса глядела на Доминику, которая все время находилась в состоянии раздумий, ее лицо выражало какие-то эмоции, где-то там, внутренние, потайные эмоции, только ей известные переживания, хотелось тайком подсмотреть, о чем она думает и что могло ее тревожить, а может, это она, Мияко, ввела ее в глубокий океан раздумий своими заботами и проблемами, и выбора не было, даже если бы она захотела ее освободить от излишних хлопот, то это было бы невозможно, поскольку у нее больше никого не было, в то время как Доминика, наверное, считала обратное и воспринимала все как возврат неоплатного долга, в котором, как она сама думала, находилась перед дедушкой. Ведь он ей помогал в открытии центра, сначала материально, потом духовно. Первое время он начинал существовать как маленькая организация, несущая в себе определенные цели и задачи, и только время убедило в обратном в постоянном противоборстве с различными внешними проявлениями общества.

— А куда мы летим? — не выдержав долгого молчания, спросила Мияко, что хотела сделать намного раньше, еще в тот момент, когда она рассматривала знак биологической безопасности. Но ответа не последовало, вместо этого Доминика кивнула куда-то в сторону, и Мияко увидела пирамидальной формы здание со знаком биологической безопасности на самой вершине. Аэромобиль приближался, и уже угадывались различные постройки и небольшой городок с сетью дорог и парками. Пирамида возвышалась прямо в центре архитектурного разнообразия различных строений и своими размерами задавала тон остальным, перекрывая все вокруг, указывая на то, что это главный корпус всего центра. Где-то позади угадывались тепличные комплексы и хозяйственные постройки, сама структура находилась в гуще леса, без примыкания дорог, что свидетельствовало об одном — уйти с данной точки можно, только используя воздушный транспорт, в противном же случае идти было некуда, кроме леса и возвышающихся вдали гор поблизости не наблюдался ни один населенный пункт или город. Мияко все увидела, все встало на свои места, это тот центр, о котором Доминика с дедушкой могли разговаривать часами, обсуждая его проблемы и заботы.

— А где город, почему вокруг ничего нет?

— Наиболее экологически благоприятная зона. Тут мы проводим исследования.

— И что за исследования?

— Пойдем со мной.

Аэромобиль приземлился на небольшой площадке в парке, и Доминика вместо ответа поманила Мияко за собой. Хорошо ухоженный и гармонично выстроенный парк имел в большинстве своем сочетание светлых цветов, ряды дорожек, усаженные клумбами, и все это мешалось с аккуратными лавочками. Обычные деревянные лавочки были только на первый взгляд обычные, и даже сразу было понять непросто, что они изготовлены из дерева.

— Это молочное дерево, селекция, видишь, какое оно белое, как молоко, просто так не догадаешься, кажется, что это разновидность пластика, приглядись к узору, — указала на особенность Доминика. Да, Мияко уже сразу обратила свое внимание на красивые белые узористые лавочки, гладкая отполированная поверхность молочно-белого цвета местами создавала ощущение потека, и если отойти и смотреть в такое место на солнце под разными углами, оно отбрасывало всеми цветами радуги, казалось, что это композитный материал, а может, пластик, но при детальном рассмотрении можно было узнать — это дерево, имеющее непростую замысловатую паутинчатую структуру. Мияко неуверенно облокотилась, погладила по поверхности, та была просто идеально гладкой.

— Его обрабатывают так? — спросила она

— Да, но совсем немного, оно само по себе очень плотное и твердое, и если я тебе открою секрет то ты не поверишь.

— Какой? — удивилась Мияко, не догадываясь, о чем сейчас пойдет речь, но чувствуя явный подвох,

— Аэромобиль.

Доминика с улыбкой указала рукой на технику, стоящую на площадке, Мияко встала и медленно направилась к аэромобилю с открытыми вверх дверями, да, то, что она сразу не заметила, только сейчас стало ясным, один только молочный цвет, отдавая всеми цветами радуги разлитыми красками по белой поверхности, и непонятно, это игра света из-за идеальной гладкости или что-то, о чем Мияко не знала. Аэромобиль был сделан из дерева.

— Да, это одно из наших достижений, в трудный момент оно помогло нашему центру сохранить статус, если бы все было по-другому, то нас бы, может быть, и не существовало. Благодаря этому дереву.

Доминика подошла и с явной любовью погладила идеально гладкую поверхность аэромобиля. Мияко слушала, и интерес мешался в туманном забвении, и хотелось восхищаться в безумном любопытстве, что получалось весьма с трудом.

— Но как такое возможно? — недоумевая, спросила Мияко, стараясь выкинуть прошлое из головы, но это не получалось, и она точно понимала своим юным разумом, что, скорей всего, не получится. Все для нее изменилось в тот момент, когда оставил ее дедушка, и даже она сама, ушел ее родной человек, ушла детская беспечность, так меняются люди, а где-то в дедушкиной книге она прочла, что они остаются неизменными, так кому верить? А может быть, здесь все обман. Мияко усилием воли пыталась подавить упаднические настроения, она знала, они ничем не помогут.

— Дерево — это же органическая структура.

Ей хотелось не думать, не вспоминать

— Да, и это непростая структура, я покажу тебе, у нас в саду выращивают такие, на определенном уровне в некоторых случаях оно даже крепче, чем сталь, но при этом оно живое, мы выращиваем их!!! — многозначительно подчеркнула Доминика.

— Пойдем.

Она поманила рукой, и маленький человек в сопровождении уверенной и сильной женщины направился в сторону возвышающейся пирамиды. Проходя по парку, вокруг все было удивительно и непривычно, насаждения растений и клумб разной величины, местами попадались фонтаны с сидящими вокруг учениками, разные группы, разбросанные по парку то тут, то там, подходя ближе к центру, становилось оживленней, все перемещались исключительно пешим ходом, и для Мияко это, конечно, не было исключением, так как дедушка ее приучал ходить, и, как правило, в большинстве случаев до учебного центра она добиралась пешком, но это целиком и в корне меняло то, что она видела в городах, где все больше общественный и частный транспорт захватывал ума людей, разной величины и формы, воздушный и наземный, там, где-то далеко, откуда они прилетели, это было нормально, но не здесь. Они уже подходили к пирамиде, и отсюда, вблизи, она казалась еще больше. Основание, выполненное с четырех сторон в виде лестницы, возвышалось настолько, что при проходе всех ступенек человек буквально находился над парком, и отсюда можно было разглядеть кромки многочисленных деревьев и растений. Мияко остановилась, вместе с ней встала Доминика, она наблюдала, как маленький человек был ошарашен масштабами их центра. Подъем занял неопределенное время, хорошая разминка, на такой высоте, возвышаясь над деревьями, насаждениями и вереницами дорожек, усеянных фонтанными комплексами, все открывалось как на ладони. Немного в стороне поодаль Мияко увидела водную гладь, стало ясно, что все вокруг окружал один большой парк.

— А зачем столько фонтанов? — весьма по-детски задала вопрос Мияко.

— Вода — это жизнь, — будничным тоном ответила Доминика, эта фраза была уже отточена, Мияко не первый ребенок в здешних местах, кто задает подобные вопросы. Грани пирамиды были выполнены из прозрачного материала, и через призму искривленного света было видно множество уровней, лифты и люди, они были везде. Грандиозное сооружение, и такое простое, пирамида, зеленый центр и знак биологической безопасности на вершине. Зайдя вовнутрь, первое впечатление ошеломило девочку, везде росли растения разной величины, от гигантских до совсем маленьких. Сбоку пронесся ховер, резко повернулся и завис рядом на полуметровой высоте.

— Прошу.

Доминика пригласила Мияко, двое взошли на борт маленького планирующего аппарата, явно рассчитанного на одного человека.

— Так будет быстрее, нам на другую сторону, к другому выходу, — прокомментировала Доминика, и неудержимый планер помчал спутников к назначенной цели, а вокруг все маячило, люди в белых халатах, различные помещения, и все в легких светлых полутонах, намекающих на расслабленный взор, что не заставляло напрягаться глаза, и еще свет, что-то в нем было необычное, Мияко сразу заметила, это было не простое свечение ламп или прожекторов разной инженерной композиции, это был настоящий дневной свет, и было непросто понять это там, где все окружающие стены были выполнены в форме панорамного стекла, не препятствующего попаданию дневного света, но дело катилось к закату, уже совсем вечерело, и еще более удивительно было наблюдать данное явление, когда они достигли противоположной стороны пирамиды и вышли через противоположную проходную (относительно той проходной, где они вошли), так было быстрей, что давало возможность не обходить здание по периметру. Пирамида буквально светилась изнутри, и от этого свечения у подножия появлялось состояние сумерек, а сами грани, выполненные из прозрачного материала, приняли немного матовый оттенок. Доминика указала направление, куда им двигаться, и Мияко увидела группу одноэтажных домиков, то тут, то там крышами выглядывающих из-за разнообразной растительности парка. В жилой сектор добрались также пешком, и хоть время они относительно потратили немного, но впечатлений Мияко хватило надолго. Они вошли в один из домиков, как оказалось, здесь жила Доминика, и Мияко сразу поразило убранство, оно не отличалось определенной напыщенностью, все просто и практично, минимализм в тех же светлых полутонах, без излишней захламленности, что создавало ощущение простора и уюта, панорамные окна с видом на парк создавали чувство свободы, и Мияко в свете пережитых событий стало даже как-то легче дышать. Она вошла в комнату, на которую ей указала Доминика, та также не изобиловала излишествами, низкая кровать, гладкий пол, Мияко прошуршала по нему босыми ногами, идеально гладкий, из того же дерева. Одним броском рюкзак оказался на кровати, села рядом и начала доставать содержимое, раскладывая книги на стоящий рядом аккуратный круглый стол, в руки попалась дедушкина, она посмотрела в панорамное окно, свет, падающий от пирамиды, не заглушал ночного неба, а только отдавал тенями парковых деревьев, и в небесной мгле красовалась звездная синева, на душе стало спокойней и легче, и только книга, как свинцовая глыба, давила, превращая все в тихую тоску.

Следующий день ее вымотал больше обычного, Доминика проводила частичную экскурсию центра, показывала, где что находится, первое, что ей сразу бросилось в глаза, это опять тот же знак биологической безопасности, который с утра, подвешенный на цепочке, вручила ей Доминика, он не давал ей покоя, и она все же решила поинтересоваться:

— А что это такое? Такой был у дедушки.

— Да, это и есть он, теперь он твой.

Мияко на миг задумалась, вглядываясь в амулет в протянутой ладони, почему так, сначала книга теперь еще и амулет, но это была память, она тихо приняла послание своего дедушки и надела на шею.

— Где он сейчас?

— Все там же.

— Почему, почему ему не помогут?

— Он уже слишком стар, и это была его воля, теперь этот амулет у тебя, это не просто амулет, это жетон-пропуск, система автоматически считывает его и дает доступ ко всем закрытым данным.

Пока они шли по парку, Мияко все смотрела на тот же знак, возвышающийся на вершине пирамиды, почти такой же, как на шее, огромная копия, выполненная все из того же материала, излучающего слабое мерцание в ночи.

— А почему вы называете его знаком биологической безопасности, а не наоборот? — задала главный интересующий вопрос Мияко.

— А все просто, потому что мы АББ, Ассоциация биологической безопасности, нас интересует в первую очередь безопасность, а не опасность, последней в наши дни, ты знаешь, хватает в достатке, начиная от неуправляемого генного модифицирования и так далее, все так быстро и не перечислишь.

— А мой дедушка каким-то образом имеет отношение ко всему этому, он ведь не был великим ученым, каков его вклад? — запыхавшись, спросила Мияко, поднимаясь по лестнице большущего основания пирамиды, главного здания, центра всего великолепия.

— Хорошая зарядка, правда? — улыбнулась Доминика, наблюдая за тем, как Мияко изрядно подустала, торопясь за ней.

— Ну ничего, поначалу всегда так, привыкнешь.

Мимо, вниз, уже мчались группы людей, были среди них и совсем молодые, ровесники Мияко. Держа планшеты странной формы, они все шли в парк, сопровождаемые гидами, Мияко сразу поняла — это преподаватели, учебные группы занимались в парке под открытым небом, а как быть с тем, когда погода не ладилась, интересно, как у них строилась система образования, Мияко с интересом наблюдала за всей проходящей мимо процессией, посмотрела на часы, почти десять утра, да они запаздывали, значит, сегодня в группу она еще не попадет. Доминика сбавила шаг, наблюдая за все возрастающим любопытством Мияко, развела руки в стороны.

— Как видишь, будешь учиться здесь, все просто, это учебные группы.

Один из проходящих мимо преподавателей кивнул в знак приветствия, как бы отвечая на высказывания, широко улыбаясь.

— Будешь теперь с нами, — обратился к Мияко проходящий мимо парень, наверно, ученик, и было в этом что-то необычное, да, все эти ученики, Мияко сразу осознала, они были все обычные люди, ни у кого не было ни чипов, ни имплантов, только вот непонятно, какое они место займут в обществе, как они будут жить дальше, какую функцию выполнять.

— Они все такие же, как я, — обратилась Мияко, обгоняя свою спутницу.

— А я же тебе говорила, тебе тут будет легко.

— Правда, как-то полегче стало, вот бы дедушка с нами был тут, а что дальше, когда они закончат обучение, что потом, куда будет лежать их путь?

— А ты такая же догадливая, как твой дедушка.

— А что потом, когда они заканчивают обучение, что потом, они же не вписываются в общий контекст жизнеустройства, как быть дальше?

— Вот про это я и говорю, что ты догадливая, я знала, что ты про это спросишь.

— Может, ты мысли умеешь читать? — совсем дружелюбно парировала Мияко.

— Может быть, — подмигнула ей в ответ Доминика.

— Они все будут работать здесь, это будущие специалисты АББ.

— А кто их родители?

Они уже взошли на верхнюю площадку, откуда все так же открывались восхитительные виды парка и прилегающих окрестностей, а Мияко все никак не отставала с расспросами, ее даже посетила мысль, не надоедает ли она.

— В большинстве их родители являются действующими сотрудниками нашего центра. Сейчас я тебе вкратце проведу небольшую экскурсию, и, как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров.

— Это вы о чем? — уже у самого входа в пирамиду спросила Мияко.

— Это я имею в виду, чем дальше, тем интересней.

С этими словами створы дверей распахнулись, и пара вошла в уже знакомый огромных размеров единый холл пирамиды, весь входной ярус представлял из себя одно огромных размеров помещение с колоннами, четыре входа с разных сторон и прозрачные круглые шахты с маячившими вверх-вниз лифтами, Мияко заметила, как в лифт зашел человек в белом халате с планшетом в руках, и тот стремительно умчался, только не вверх, а вниз, оказывается, данное многоярусное сооружение уходило не только в высоту, но и в глубину. Всюду слонялись люди, носились ховеры, и действительно, на каждом ховере располагался один человек, вот почему в прошлый раз им было так неудобно. Доминика пошла к ближайшему из лифтов, Мияко последовала следом, среди множества разнообразия и больших размеров первого яруса дальний вход даже не удавалось разглядеть, как она только ни пыталась. Множество колон, и если приглядеться, то становилось ясно, что лифты располагались по всему периметру через определенное расстояние. Доминика подошла к лифту и пальцем указала на наручный браслет у Мияко.

— Что?

Она сразу и не поняла, о чем идет речь, Доминика достала свой нашейный жетон, как и у всех выполненный в стиле знака биологической безопасности, затем подняла правую руку и показала на своем запястье аналогичный браслет, Мияко его сразу и не заметила, но, как оказалось, подобный был и у нее, значит, дедушка знал все заранее, знал, что она попадет сюда, из-за этого у нее не было ни одного импланта или вживленного чипа, все данные находились в ее браслете, она сразу поняла, откуда он его взял.

— Вот видишь.

Доминика потрясла своим жетоном рядом с браслетом.

— Они работают аналогично, что жетон, что браслет, идентификационные чипы, все твои данные там, плюс открывает любую дверь. Просто подносишь сюда.

Она показала на маленький светящийся монитор-сенсор, и дверь в лифт сразу распахнулась, жестом пригласила Мияко пройти первой и ступила следом, лифт плавно тронулся и поплыл вверх.

— А если я чужой браслет надену или мой кто наденет?

— Так не выйдет, работать не будут, что жетон, что браслет, они считывают геном человека, у каждого индивидуальный код, — словно командир, скороговоркой пробормотала Доминика, Мияко сразу представила их взаимоотношения с дедушкой, когда они вместе служили, наверное, вот так ей командовал ее дедушка, все точно, ясно и понятно, без лишних колебаний. Лифт остановился, они вышли в помещение, по строению аналогичное нижнему ярусу, одинаковые колонны, только размерами оно было меньше и заставлено различным оборудованием вперемежку с множеством растений, растущими то тут, то там. Навстречу вышел средних лет русоволосый ученый, с бородкой, пронзительным взглядом, казалось, что этот взгляд смотрит прямо в душу, он видит все насквозь.

— А это кто у нас тут?

Изучающим взглядом он посмотрел на Мияко, как бы оценивая, где-то там, в уме, прикидывая, что стоит ожидать от этого маленького человека.

— Его внучка? — совсем просто спросил он Райя.

— Да, она самая.

— Ведущий специалист, доктор Владимир Иванович Колягин, — более мягким тоном представился он Мияко, та даже не знала, что сказать, Колягин не стал вводить в заблуждение еще неокрепший ум маленького человека, тем более пережившего стресс, и пригласил за собой, показывая нескромную по размерам лабораторию генной инженерии, Мияко шла следом и от удивления и разнообразия всего увиденного даже не успевала слушать Колягина, временами переводя взгляд то на Доминику, то на доктора, который, в свою очередь, как диктор, не уставал вещать, пытаясь посвятить неподготовленного человека в то, чем они тут занимаются.

— Всем вновь прибывшим мы сначала частично показываем наш центр и те места, где им приходится проходить обучение. Сейчас мы находимся в лаборатории генной инженерии, тут мы изучаем геном всех возможных живых организмов на планете Земля и возможности использования наших достижений на практике. И ты знаешь… — Он остановился, серьезно посмотрел на Мияко сверху вниз, делая деловое выражение лица, Доминика беззаботно шла следом, затем перевел взгляд на Райя и добавил: — Неплохо продвинулись в этом направлении!

Мияко рассматривала странную аппаратуру непонятного ей предназначения, множество голографических мониторов, заполненных разнообразными столбцами данных, все было так необычно и непривычно для нее и в то же время увлекательно, на миг она даже забыла о дедушке и о том, что постигло их маленькую семью в недавнем прошлом.

— Те лавочки в парке из странного дерева, — Мияко указала в панорамное окно, рукой обращаясь к профессору Колягину.

— Это наша работа, если быть точнее, вырастили их в другом месте, скажем так, запланировали тут, сконструировали в другой лаборатории, а вырастили в третьей.

— Ого, это у вас три таких лаборатории!

— Нет, они все разные, и предназначения у них разные, такая только одна, это лаборатория генной инженерии и моделирования, есть еще генного конструирования и экспериментальный отдел, они все находятся в нижних ярусах, ну, еще парк, он тоже относится к экспериментальному отделу, — вмешалась в разговор Доминика, поясняя все в подробностях, увлекая за собой непосвященного и неподготовленного, но тем не менее обескураженного от всего увиденного человека, а профессор, как граммофон, все не унимался, продолжал вещать на всех частотах о достоинствах и достижениях его лаборатории, о квалификации его подчиненных и важности их деятельности, и было из первых слов понятно, насколько увлечен этот человек, все, что она видела вокруг, буквальна вся жизнь Колягина, без которой он не мыслил свое существование. Доминика увлекла Мияко дальше, и они продолжили осмотр центра генной инженерии.

Все время, когда они шли из лаборатории, Мияко обдумывала сказанное Колягиным, она автоматически вспомнила о тех постоянных посетителях, которые без устали продолжали приходить к ним домой и рекламировать разные услуги «Ин Транс Корпорейшн», и все ей казалось обыденным, как будто так и должно быть, жизнь шла своим чередом, и если бы не случай с дедушкой, возможно, никаких бы потрясений и не происходило, и все же ей было многое непонятно. Они зашли в лифт, тот мерно тронулся и плавно поплыл вниз, в стеклянном сосуде лифта все хорошо просматривалось, пролетающие ярусы, мечущиеся по своим делам люди, и для чего это все, ей все же было непонятно, и если те рекламные агенты ИТК объясняли, и все было ясно, то тут не все так просто, наверное, так же этих агентов не понимал ее дедушка, как она недопонимает порой Доминику.

— Так вы центр генной инженерии, так? — спросила она уверенным тоном Доминику, теперь она решила бить наверняка, устроить ей настоящий допрос, что да как.

— Ну, в основном да, но не только, вообще мы научная организация, а также благотворительная и много еще чего.

— Наподобие «Ин Транс Корпорейшн»?

Доминика округлила на нее глаза, так что у Мияко в груди сжалось сердце, она подумала, что сейчас Райя испепелит ее взглядом, но та будничным тоном с отрицательным удивлением ответила:

— Нет, ну уж точно не наподобие, база для работы у нас с ними одна, цели у нас кардинально противоположные, и да, по некоторым направлениям мы работаем с ними вместе, где-то делимся разработками, помогаем друг другу для достижения своих целей, но в целом мы полный антипод данной организации, хотя мы решаем одни и те же поставленные перед нами задачи, только разными способами, соответственно, и результаты у нас разные.

— Я все равно не поняла, — тихо вздохнула Мияко, опуская вниз голову, ей стало понятно, что этот раунд она опять проиграла и Доминика вышла в лучшем положении, впрочем, это не осталось незамеченным.

— Вот смотри.

Она замолчала, лифт остановился.

— Нет, поедем ниже, я тебя сейчас постепенно буду вводить в курс дела.

Она нажала сенсор, и лифт тронулся, погружаясь в нижние ярусы, шахта тут была закрытой, и посмотреть даже мельком на занятых то тут, то там сотрудников не получалось.

— Куда мы спускаемся, какая на этот раз лаборатория? — дружелюбным тоном поинтересовалась Мияко.

— Это не лаборатория, это то, что дало нам возможность стать тем, что ты сейчас видишь.

Доминика обвела пальцем где-то там, вверху, изображая абстрактное пространственное явление или что-то большое. Лифт плавно остановился, створы открылись, и сначала Мияко даже побоялась сделать шаг, Доминика схватила ее за руку и вытащила из лифта.

— Так, спокойно, лифт сейчас закроется, уедешь обратно наверх, не увидев вот это.

Она указала рукой на центр огромного куполообразного помещения, таких размеров, что, выйдя из лифта, у Мияко дух захватило от колоссальных размеров пустого пространства, ей казалось, что если сейчас заговорить, то она будет буквально раздавлена силой собственного эха, она посмотрела вверх, где-то там терялся свод, спереди что-то слегка поблескивало, в эту же секунду рядом как вкопанный застыл ховер. Пара вошла на платформу, и та уже мчалась в центр, где проглядывал приближающийся отблеск, все ближе и ближе, и уже намного проще разглядывать то, что стремительно увеличивалось в размерах. Ховер остановился, пара слезла, и Мияко стала наблюдать, как Доминика начала снимать обувь.

— Разувайся, дальше пойдем босыми.

— Зачем? — недоумевая спросила Мияко.

— Сейчас увидишь.

Мияко последовала примеру и разулась, как оказалось, покрытие под ногами было весьма приятное, мягкое, его никак нельзя сравнить с обычным покрытием, стало ясно, что оно выполнено из специального материала. Дальше двинулись босыми ногами, стараясь не создавать излишнего шума, что в принципе и не позволяло сделать напольное покрытие. Доминика не торопилась, вымеряя каждый шаг, а впереди уже угадывались очертания весьма больших размеров объекта, и чем ближе они подходили, тем ясней становились очертания, очертания большого аквариума, весьма большого, возвышающегося далеко вверх, к центру свода. Мияко рассмотрела сигарообразный стержень, установленный также в центре аквариума, и было понятно, что он тоже немаленького диаметра по отношению к самому водосодержащему сооружению. Стержень поблескивал странным голубоватым свечением, распространяя свет по всей площади аквариума, при этом свет исходил с поверхности цилиндра, да таким образом, что под слабым свечением угадывался сам цвет цилиндра, слегка салатовый оттенок, где-то местами виднелись водоросли, торчащие прямо из цилиндра. Мияко посмотрела вверх, как оказалось, цилиндр, как и сам аквариум, соединялся с центром свода, являясь своего рода его опорой, и сразу возникал вопрос, каково же истинное назначение данного сооружения в центре громадных размеров аквариума в центре еще более больших размеров куполообразного помещения. Да, аквариум был действительно удивительный, и вода в нем казалась такой чистой, что Мияко невольно захотелось пить. Она обратила внимание на крадущуюся спереди Доминику, кажущуюся ей балансером на шесте, вымеряя каждый шаг, она следовала ближе к гигантскому сооружению и жестом велела Мияко последовать ее примеру. Не сомневаясь ни минуты, она последовала следом маленькими шажками, крадучись, и уже через какое-то время таких нехитрых манипуляций они находились совсем близко, настолько, что можно было более подробно рассмотреть зеленый цилиндр, сделанный из металлической сетчатой конструкции своеобразным образом. Внутри сигарообразная сетчатая колонна оказалась полой, и все свободное пространство заполняли водоросли, очень длинные и широкие, иногда они испускали зеленовато-мутную суспензию, которая тут же терялась в голубоватом свечении. Мияко наблюдала за всем и никак не могла понять, почему водоросли зеленые, а свечение голубое, и она поняла, источник света был снаружи. Множество голубоватых гирлянд, цепочкой рассыпанных на определенном расстоянии от цилиндра в разнообразном переплетении с мутноватым мерцанием. Гирлянды рассыпаны не только по поверхности цилиндра, но и в свободном плавании в водной пучине аквариума. Мияко тихо на цыпочках подкралась еще ближе, одна из гирлянд развернулась и поплыла к стенке аквариума, в синеватом мерцании Мияко заметила очертание непонятной фигуры, которая в следующий миг распрямилась и поплыла вверх вдоль стенки аквариума. Как оказалось, прозрачное существо внешне напоминало ската, только огромных размеров и практически прозрачное, местами покрытое гирляндами голубовато-узловатых образований, излучающих слабое мерцание.

— Что это, на ската похоже? — вполголоса, шепотом спросила она у Доминики.

— Это и есть скат, — так же тихо последовал ответ.

— Какие огромные, это и есть ваше достояние?

— Да, видишь цилиндр в центре?

— Вижу, а еще водоросли в нем.

— Так вот, это не просто цилиндр, это кормушка, они существуют по принципу симбиоза, и не простого, а тройного симбиоза, когда скаты нужны нам, водоросли нужны им, а мы нужны водорослям, идеальное сосуществование, и все довольны.

— Ого, а в чем подвох, зачем они нужны вам?

— Это не просто аквариум, это огромный генератор, и не ядерный, не тепловой, и гидроэлектростанция тут ни при чем, а самый что ни на есть живой, да, живой генератор. Водоросли живут колониями, частично питаются энергией фотосинтеза, частично минеральной смесью, которая поступает в аквариум через верх, через специальные каналы. Они вьющиеся растения, им важно за что-то цепляться и плестись, находясь как бы в подвешенном состоянии. У них есть и отходы жизнедеятельности — зеленая суспензия, которую они выделяют, она покрывает всю сетчатую поверхность, скаты ей питаются, прилипают к цилиндру и питаются, цилиндр в центре аквариума — большая кормушка для всех находящихся тут скатов, их и не разглядеть, если не присмотреться, но ты и так видишь, цилиндр весь окутан гирляндами, это прилипшие скаты, они кормятся.

— А при чем тут генератор?

— Когда они кормятся, то выделяют огромное количество энергии, просто колоссальное для живого существа, да и размерами они немаленькие, ты сама видишь. А мы используем эту энергию в своих нуждах. Эти творения — дело рук профессора Колягина, такой генератор у нас один, и его с излишком хватает, чтобы снабжать энергией весь центр круглые сутки и без перебоев.

— А если они все разом отпадут или их кто спугнет?

— Перестанут кормиться? Нет, они очень часто кормятся, иногда им даже места не хватает, один другого сгоняет, одного такого ты уже видела, плавал тут. Спугнуть? Ну, теоретически возможно, хотя всех не спугнешь, как ты уже поняла, мы с тобой разговариваем, и ничего из этого дурного не вышло.

— Разулись для чего?

Мияко хитро подмигнула собеседнице, как бы указывая на босые ноги.

— Это так, меры предосторожности.

— Значит, вы все-таки остерегаетесь? — никак не отставал упертый ум.

— Нет, скорее всего, не хотим лишний раз доставлять неудобства нашим друзьям.

— Так как же понимать этот симбиоз, если эти существа находятся вне воли? — не унималась Мияко, и действительно, было многое непонятно, и ее любопытство брало верх над воспитанной скромностью и навязанной дедушкиным примером сдержанностью.

— Их ареал обитания генетически обусловлен местом пропитания, в идеале, как утверждает профессор Колягин, если бы они существовали в природе в таком же неизменном виде, то основной их целью был бы поиск подобной пищи, и в лучшем исходе, если бы они ее находили, то там бы и размножались, пока не съели бы всю, посмотри на аквариум, он просто огромный, своего рода океанариум, им вполне хватает места.

— А если размножаться, куда будете девать?

— Цикл развития у них не очень быстрый, и второй генератор не помешает, — победной речью закончила Доминика. — У нас полное взаимопонимание, симбиоз, ни капли паразитизма.

— Как же тут определить грань, где симбиоз, а где паразитизм, ну, например, домашнее животное, у них что, получается, паразитизм, они используют нас?

— Нет, ну тут на самом деле ни то и ни другое, домашние питомцы являются своего рода заложниками навязанного им нашего жизненного отношения.

— Ну а здесь то же самое, эти скаты — они тоже заложники, — не собираясь отступать назад, вполголоса заявила Мияко.

— Мы полностью обеспечиваем их потребности, не нарушая их ареал обитания, так как они были созданы нами и в свободной природной среде их нет, можно считать, что это симбиоз. Ведь ты же не можешь обеспечить ареал обитания своему питомцу в идеале, ему приходится жить в совершенно чуждой для него среде, а это очень большая, я бы сказала, по-нашему духовная нагрузка на любое живое существо, и ему приходится адаптироваться, переламывать себя, перестраиваться генетически с поколениями, тут, скорее, паразитизм с нашей стороны, или одностороннее решение.

— И здесь почти то же самое, — указала в сторону аквариума Мияко. — Да, ареал их — водная стихия, но настоящий симбиоз был бы, если бы вы установили такие же кормушки в открытом океане, а они бы там кормились, имея полную свободу и абсолютный ареал. А мы бы получали энергию.

Доминика посмотрела на Мияко вполне серьезным видом, застряв буквально на полуслове, не в силах ничего сказать, да, она понимала, что предложение было действительно удивительным, и с точки зрения эксперимента можно было предложить Колягину, но самое интересное — все как бы знали об этом, но не додумывались с полным осознанием дела и важности, какие успехи мог принести данный эксперимент. Мияко повернулась и пошла обратно, а Доминика все смотрела ей вслед, переваривая сказанное, пытаясь сообразить, как ребенок мог поставить ее в тупик, ее, ту самую, что столько времени отстаивала право на существование АББ. Последнее время все чаще стали нападки со стороны ИТК, их информационные агентства все сильнее давили на информационное поле, что создавало неопределенную ситуацию для частных компаний и корпораций, финансировавших разработки, и все усердней приходилось доказывать важность их исследований и необходимость их философской концепции. Доминика часто думала, что если они падут в этом противостоянии, то дальше уже никто не станет бороться и мир захлестнет все изменяющаяся ситуация техногенного развития. Она на миг представила Мияко, которая так просто и без принуждения доказала истинную суть симбиоза, когда действительно виды сосуществуют без принуждения, а во взаимной необходимости друг в друге. И это то настоящее будущее, за которое она была готова положить все на свете, для которого пожертвовал собой ее дедушка, ради собственного примера, чтобы только видела внучка, что есть вещи намного важнее, чем даже собственная жизнь. Доминика вывела себя из ступора и так же не спеша двинулась обратно к месту, где они сняли обувь, туда, где ее уже ждала Мияко. Затем они вышли в парк, смотрели на разнообразие растительного мира, светлые аккуратно выложенные дорожки и сделанные из все того же дерева фонтаны.

— А что это за дерево такое, из которого сделан аэромобиль?

— Это тоже творение профессора Колягина, мы их выращиваем в заповеднике неподалеку отсюда, скажем так, тоже экспериментальная зона, генетический модификат обычного дуба, при определенной температурной обработке пластифицируется, становится просто необычайно прочным, и самое интересное, что при дальнейшем нагревании не горит, но тем не менее разлагается так же, как и обычное дерево, реагирует на влагу, только цикл разложения намного дольше, экологически чистый материал и возобновляемый ресурс, выращивай сколько угодно, еще одно наше спасение во всех планах.

— Вы постоянно говорите о спасении, как будто вы утопающий, спасение от чего?

— Видишь ли, мир стремительно меняется, но я бы сказала по-другому: мир стремительно меняют, изменения и прогресс очень глубоко вошли в нашу жизнь.

— А что в этом плохого?

Доминика отметила про себя, что Мияко очень любопытная, как и ее дедушка в свое время, он был так же неопределен, личность в постоянном поиске ответов, его никогда не устраивала общепринятая позиция, и он продолжал искать, пытался заглянуть в суть вещей.

— Изначально вопрос нужно ставить не так, не хорошо или плохо, а в направлении, в каком направлении ведет человечество тот прогресс, который мы наблюдаем. Вот посмотри, пойдем со мной.

Доминика повела по аллеям, минуя множество архитектурного разнообразия, и остановилась у одного из фонтанов, большого, он располагался не в центре паркового комплекса, на окраине, но тем не менее площадь вокруг была освобожденная от излишних насаждений. Стояла ясная погода, что создавало состояние уюта и умиротворения. Рядом с фонтаном расположилась небольшая группа людей, всего человек шесть, одетых в светлую униформу, тихо, спокойно вели беседу, у каждого небольшой наручный планшет.

— Вот такие у нас образовательные группы, — и с этими словами уселась рядом, никто даже особо не заметил, шла тихая, мирная беседа, Мияко подсела и успела отметить про себя, что разница в возрасте у отдельных участников небольшой группы была разная, самый старший оказался преподаватель, больше девятнадцати лет она ему дать не могла, он даже не смутился от присутствия новых участников их группы и продолжал вести диалог таким образом, что он казался вполне равноправным и перетекал в область беседы, ей стало интересно такое простое общение, и она спросила у парня с голографическим планшетом в руках, которого и приняла за преподавателя:

— А сколько по времени длятся у вас занятия?

— Точной фиксации времени нет, примерно в среднем сорок-пятьдесят минут, — за преподавателя ответила совсем юная девочка лет девяти, она сидела ближе всего к Мияко.

— А там уже смотрим, как дело пойдет, уровень вовлеченности и интереса, может, и больше, и бывает намного, — добавил молодой парень, к которому обратилась Мияко.

— Мы занимаемся обучением, и не только предметным, но и философским, это направление у нас преподается с ранних лет, дети лучше воспринимают тонкую и сакральную информацию, формируя свое мировоззрение.

Беседа проходила легко, постепенно вовлекались все, никаких строгих рамок, одна выбранная тема, и каждый от себя пытался пояснить Мияко интересующие ее вопросы.

— Меня зовут Настя, а тебя как?

Самая молодая участница группы подсела к Мияко поближе.

— Мияко.

— Это Роат.

Она указала на преподавателя.

— Саша, Кирилл, Дарьяна и Бэй.

Она указала на последнего, светлого китайского мальчика, все кивнули в знак приветствия.

— Но а какая разница, какой предмет тогда преподавать? Я думала, они распределены по возрастам по степени сложности.

— Вот как раз философию и надо преподавать как можно раньше, поскольку в более раннем периоде человек формируется с системой ценностей и стереотипов, которые могут мешать ему в полной мере понять и, главное, осознать различные философские положения, что иногда приводит к полному недопониманию и отбрасыванию данного направления изучения в область ненужных практик, — вполне спокойным тоном пояснил Роат. — А такое положение, как поведенческий акт человеческой личности или, как ее в другом месте именуют, психология, мы также включаем в структуру философских знаний.

— Но ведь философия — это наука наук, которая задает тон движения и мировоззрения в научной отрасли.

— А откуда ты это знаешь? — спросил Бэй.

— Я у дедушки это читала.

— Читаешь книги? — поинтересовалась Дарьяна.

— Ну, так, немного, дедушка иногда требовал читать живые книги.

— Это хорошо, ты все так говоришь, но ведь человек — это психический объект, что и требует рассматривать все философские вопросы с психической точки зрения.

— А почему у вас возрастная разница?

— Это позволяет передавать практический опыт в знаниях, принцип диалога стимулирует познавательную деятельность, плавное разграничение возраста снимает возрастной порог и убирает дискомфорт при обучении, даже сейчас ты обучаешься.

Мияко задумалась, посмотрела на Доминику, та сидела и спокойно улыбалась широкой улыбкой, все засмеялись, она даже не поняла, как вошла в процесс обучения, влилась в группу.

— А что вы сейчас изучали?

— Как видишь, мы пытаемся разобрать связь философии и психологии, также разбираем нашу систему образования и еще знакомимся с тобой, — так же весело ответила Настя.

— Спокойно у вас тут, — совсем раскованно обратилась Мияко к Насте.

— Деревья, природа, вода, свежий воздух, а еще у нас тут есть побережье, давай я тебе покажу, хочешь? — спросил Роат у Мияко, та в ответ кивнула головой. Роат повел Мияко вглубь парка, петляя между аллеями, по пути попалась небольшая цветочная поляна, усеянная клумбами, Мияко заметила еще одну небольшую группу детей, так же как и предыдущую, разных возрастов, она сразу определила преподавателя, уже весьма взрослая женщина копалась в цветах, что-то высматривая, а может, сажая, ученики были увлечены процессом, она обернулась, понимая, что Доминика осталась там с той группой, и ее это совсем не взволновало, сама обстановка благоприятствовала, только временами в памяти всплывал дедушка, и на душе как-то сразу становилось пасмурно.

— Доминика осталась там, ты не переживай, ты ее еще увидишь много, много раз, если бы кто хотел пойти с нами, они бы присоединились, я думаю, у ребят сейчас начнется вполне интересная беседа, Доминика никогда не сдается, и, как правило, у всех учебных групп, где она присутствует, возникает куча споров, что приводит к бурной дискуссии, — пояснил Роат, обращая внимание на Мияко.

— Ты сказал — природа, деревья, а почему не класс, аудитория?

— Все в этом мире имеет значение и все взаимосвязано, помещение, замкнутое пространство — через определенный цикл это все надоест, будет проявляться определенный дискомфорт во взаимосвязи с другими факторами, это будет мешать обучающему процессу, это еще заметил Сократ, он один из первых начал практиковать повивальное искусство, к обучению нужно подходить, опять же, с философской точки зрения и задать себе самый главный вопрос, мы обучаем, вдалбливаем, учим или же даем знания.

Мияко окончательно запуталась.

— А в чем разница между тем, что ты перечислил, вдалбливание — это понятно, это когда тебе навязывают, ну а между обучением и даванием знания?

— Дать знания — это передать полный образ того, что мы хотим постичь, передать во взаимосвязи с другими явлениями, тогда у человека появляется целостная картина мира, а просто обучать — это преподавание разрозненных понятий. И самое главное, учебный процесс должен быть сам по себе увлекательным, поэтому мы пытаемся достичь максимума свободы, используя принцип свободного диалога, программы жестко не привязываются по времени, а самое главное — это начальное воспитание, если сейчас везде этого достигают с помощью специальных так называемых расширителей сознания, имплантов и прочих вещей техногенного характера, то мы пытаемся выработать иной процесс, одной из самых главных проблем нашего времени является какая?

— Память?

— Совершенно верно, как ты догадалась?

— Я на самом деле была не очень успешной у нас в группе, многие ребята, почти все, использовали расширители виртуальной памяти, сейчас они стали в моде, «Ин Транс Корпорейшн» продвигает их по всему миру.

— Верно, а какая их цель? Это доступ к полученной ранее информации, если их убрать обратно, то, как оказывается, человек вообще атрофируется, и его способность извлечения информации из памяти падает вдвое, профессор Колягин называет такое явление процессом отката, и самое интересное, что сам испытуемый этого не замечает, в связи с этим немного меняется алгоритм работы сознания, и испытуемому приходится буквально тренироваться, чтобы опять включить данный механизм.

— То есть он как бы падает вниз.

— Совершенно верно, и этот эффект заметен на всех имплантах расширения сознания, и не только имплантах, но и на веществах, таблетках. Он также проявляется в измененных состояниях сознания, а между тем, как нам уже давно известно, предела в нормальном состоянии практически нет, можно расти, а не падать, и не применять никаких расширителей.

— Тогда, если это плохо, почему они предлагают их всем людям?

Они уже шли по побережью, где располагались еще несколько обучающих групп, вышли на вымощенную резной плиткой дорожку, ведущую вдоль, а Мияко, увлеченная беседой, даже не замечала, как наступал вечерний полусумрак.

— Мир стремительно изменяется, и люди сами этого хотят, никто их насильно не заставляет их использовать, мы не можем говорить, что это плохо, просто это одно из направлений человеческого развития, имеющее обратную сторону медали, кто понимает, тот приходит к нам, мы стараемся помочь им, таких центров у нас несколько по всей планете. На финансирование, которое мы получаем от частных корпораций за наши разработки, и за счет патентов мы строим новые, особенность этого центра лишь в том, что он совмещает в себе исследовательские лаборатории.

— А разница в возрасте учащихся — что это, почему так?

— Вот, например, если маленького ребенка будет обучать языковым системам взрослый человек, это будет одно, но тогда времени потратится намного больше, а вот обучение от ребенка немного постарше, да еще если это будет происходить в интересной обстановке и этот интерес будет обусловлен взаимностью, то прогресс будет колоссальный, у нас система построена по принципу взаимной обучаемости, ты сейчас понимаешь, что тебе интересно, посмотри.

Мияко посмотрела в сторону, куда указал Роат, и заметила то самое побережье, они уже определенное время идут вдоль, еще несколько групп, и одна даже занималась гимнастикой, разбившись на пары.

— Ты даже не заметила, что мы у побережья, а на самом деле я сейчас тебя обучал, и когда ты будешь входить в суть понимания более сложных процессов обучения, полностью с глубиной осознавать их, строя собственные модели мирознания, тебя будет затягивать еще больше, ты будешь становиться старше, твои учителя тоже, и в итоге ты тоже будешь обучать по мере взросления, своего рода замкнутый круг, самый старший обучает того, кто моложе, и так далее, мы все тут учимся и одновременно развиваемся, изучаем, накапливаем знания.

Мияко сразу вспомнила свою группу, много учеников, каждый сидел за отдельной партой с подключенной к ней кучей гаджетов, ее сверстники, как правило, одного возраста и на одинаковом уровне знания предмета, соблюдалась строгая тишина, и что самое интересное, многие использовали разные вживленные импланты расширения сознания, техногенный мир их полностью менял как снаружи, так и в глубине их имплантированного разума. Были и особенные, которые обучались дистанционно, по отраслям знания, объем информации большой, и, идя в школы, семье предлагалось пройти специальный тест, предполагающий вживление чипа для сканирования коры головного мозга. Чип также выделял особые генетические предрасположенности и совмещал в себе функцию электронного паспорта с информацией персональной биометрии. Затем семье сообщались данные, к чему их ребенок больше всего предрасположен, и предлагали выбрать курс обучения, для более состоятельных семей последнее время предлагали особые курсы и дистанционное обучение, что полностью исключало физическое присутствие человека на занятиях, Мияко не могла себе позволить всего этого, ее дедушка имел принципиальную позицию, объясняя это тем, что человек должен делать все сам, а не с помощью протезов, так он их называл. «Сейчас за нас думают импланты, а завтра за нас кушать начнут, а что послезавтра, нас вообще не станет?» И только сейчас она находила подтверждение дедушкиным словам.

— Роат, и каков успех вашей методики обучения? — вырвала себя из воспоминаний прошлой жизни Мияко.

— Теперь уже нашей методики. Успех ты уже сама видишь, время позднее, а мы все еще продолжаем что делать?

Мияко задумалась, к чему клонит ее собеседник.

— Правильно, продолжаем научаться. Передавать друг другу знания, — закончил за нее мысль Роат. Мияко даже и не заметила, как день подходил к концу, настолько оказалось увлекательным первое показательное знакомство, перетекающее в активное обучение. Было даже непривычно понимать, что вот так свободно можно себя чувствовать во время занятий. Роат проводил Мияко к их дому, Доминика была уже там.

Дневная прогулка по комплексу дала о себе знать, ноги непривычно ныли, отдавая приятной болью.

— Ну, как тебе наша первая экскурсия по ЦББ? — поинтересовалась Доминика.

— Очень даже ничего, — улыбнулась в ответ уставшая Мияко. — Интересно вы проводите тут занятия, нет никаких имплантов, специальных программ.

— Здесь все так, как должно быть с нашей точки зрения, именно за это боролся твой дедушка.

— Боролся с чем? — все никак не могла понять Мияко.

— С напирающей реальностью, с тем, что ты видела до этого, имплантация, информационные технологии, важно помнить, с какой целью это все используется.

— Это да, но вы ведь тоже используете информационные технологии, и зачем вам бороться, у вас и так такой большой исследовательский центр, и, как я поняла, не один, — парировала Мияко, и, как оказалось удивительным, их разговор переходил в область широкой дискуссии, приправленной долей споров и доводов, в одном случае Мияко соглашалась, а в другом Доминика говорила некими загадками, она уже успела понять, что Райя оставляет все на потом, чтобы показать на примере, разрывая все сомнения.

— Я поняла, завтра вы мне покажете еще что-то очень интересное.

Доминика расширила глаза с выражением, будто ее застали над чем-то тайным, чем-то, что она хотела скрыть, но не смогла.

— Ух ты, а как ты догадалась? Ты тут много чего интересного увидишь, но не завтра, всего понемногу.

Почти весь следующий день провели в экскурсиях, и Мияко довелось посетить еще несколько учебных групп, притом что все это происходило в такой последовательности, что буквально вся жизнь молодого нового человека проходила в затягивающем процессе обучения.

Она уже начинала отвыкать от той, старой жизни. Доминика забрала ее как ассистента в свой отдел, корпус занимался исследованиями проявления человеческого сознания в органической и неорганической среде. А уже через год ей довелось посетить центр роботизированных технологий ИТК («Ин Транс Корпорейшн») по программе обмена исследований.

Дверь в кабинет отворилась совсем тихо, Доминика что-то чертила на обычной голографической доске, Мияко тихо подошла.

— Ну, как тебе их лаборатории?

Она удивилась чутью Доминики, тому, насколько она была собрана.

— Их сотрудники, они не такие, как мы, много технологий имплантирования, изменения сознания, очень интересно и познавательно.

— Что они хотели от тебя? — обычным тоном спросила Доминика.

— Я разбила их очередной миф. Не знаю, как можно найти решение данной проблемы. Они уже не один год бьются над созданием психотронных киберорганизмов, предлагают сотрудничество, им нужны наши наработки.

— Это очень хорошо, пока мы нужны большим транскорпорациям, у нас есть шанс просуществовать немного дольше, — продолжая набрасывать схемы, ответила Доминика.

— Ну а если нашу сферу деятельности перебросить на все человечество? — изучая схемы, спросила Мияко.

— Человечество? Ты думаешь, ты нужна человечеству с деревьями, биогенераторами и всеми знаниями, которые мы накопили здесь и над которыми продолжаем исследования? Эти знания по большей части нужны большим компаниям, которые выделяют нам гранты на исследования, поскольку наш результат им нужен для решения своих задач, а человечеству проще вживить себе имплант расширения сознания, и неважно ему, будет стоять у него в мозгу железная или органическая штуковина, главное, чтобы память работала как часики, по секундам. Никому не нужно читать огромные тексты данных и пытаться что-то понять, когда проще их сразу загрузить, а все остальное время потратить на получение удовольствий, состояния измененного сознания сейчас в моде как никогда. Ты все еще веришь в то, что кто-то возьмет в руки кисть и начнет рисовать на холсте или будет писать от руки?

Мияко слушала все, и с каждым проведенным временем здесь, среди всех этих людей, она многое начинала понимать, понимать дедушкины слова тогда, давно, когда он говорил их ей. «Скоро никто не будет держать вот такие книги в руках». Он трусил обычной книгой и проговаривал это с печалью, и тогда она думала, что ее дедушка всеми руками держится за прошлое и держит ее там, что нужно было двигаться вперед. Именно к этому призывал постчеловек на огромном голографическом стенде над их учебным центром, где она все это время училась, пока ее дедушка все еще был здоров.

— Мы все прекрасно можем обходиться и без имплантов, мнемотехники, разработанные нашими специалистами, позволяют нам запоминать большие объемы данных и использовать их более качественно, нежели использовать имплантацию памяти, более того, память человеческого мозга практически бесконечна, не говоря уже о генетической памяти.

Мияко чувствовала, что опять вступает с Доминикой в полемику.

— Может, ты скажешь это человеку, который ширяет по десять кубиков нитродоза и полдня летает в облаках, а с помощью этого нейромедиатора его имплант работает в тысячу раз быстрее, и ему совсем все равно, что его воспоминания могут мешаться между собой, что приводит к так называемой дезориентации, диффузии памяти и расстройству некоторых личностных функций? Его просто на следующий день отведут в центры банка памяти, где хранится его копия воспоминаний, и все просто, ему не нужно сутками сидеть и работать над собой, мы просто не будем пользоваться спросом, да, наши скаты пользуются успехом, так как это очень целесообразно экономически, но если люди не хотят работать над собой, то и наши предложения будут бессильны. Тем более что мы давно уже над этим работаем, но, как видишь, далеко пока не уехали, — твердо ответила Доминика, и Мияко что и оставалось, так это согласиться, так как аргументов просто не было.

— Им просто никто ничего не говорит, люди живут в другом информационном поле.

— А вот с этого и нужно было начинать, теперь ты подходишь к пониманию того, с чем боролся твой дедушка все это время, и пока мы нужны определенным силам и нуждам огромных компаний, мы будем существовать, а это драгоценное время нам нужно для того, чтобы идти к нашей цели. Владимир Иванович Колягин и его команда неплохо двигаются в этом направлении.

Мияко постояла, в голову пришла идея, нужно сходить и порасспрашивать об этом Колягина.

— Сходишь к нему — возвращайся обратно, поможешь мне.

— А-а-а, как ты узнала?

— Все ожидаемо, я же вижу твой интерес.

Она кивнула в ответ, когда уже на бегу выходила из комнаты.

У Колягина царила дискуссия. Несколько учебных групп, представители ИТК и еще несколько компаний что-то бурно обсуждали. Мияко тихо подобралась, чтобы никого не беспокоить, рядом с Колягиным стоял человек с бледноватой кожей и вживленным имплантом в затылок, Имплантированный, пришла в голову мысль.

— Насколько перспективны ваши исследования, сколько нам предстоит еще ждать, чтобы получить первые результаты? — задал вопрос один из представителей ИТК, по лицу доктора Колягина было видно, что он изрядно напряжен, беседа с этими людьми утомляла его. Мияко не спеша протиснулась к центру поближе к Владимиру Ивановичу и спросила у одного из его помощников:

— Кто все эти люди?

— Это одни из спонсоров наших исследований, во главе с представителями ИТК.

— А вы кого представляете? — услышал их разговор представитель влиятельной корпорации и напрямую обратился к Мияко, казалось, он этим вопросом хотел поставить ее в тупик.

— Я занимаюсь исследованиями в области сознания, — спокойно ответила Мияко, она даже не знала, откуда у нее появилось столько уверенности, и чем больше она вступала в диалог, тем более уверенность превращалась в тихую ярость.

— И каков успех ваших исследований?

С этими словами, обращенными к Мияко, он посмотрел на профессора, как будто обозначая, что вопрос был обращен к обоим одновременно.

— А каков успех ваших исследований? — напористым тоном задала ответный вопрос Мияко. Увидев такую дерзость, глаза Колягина от удивления стали больше, он не ожидал такой прыти от молодого помощника и ученика в одном лице.

— О-о-о!! — с усмешкой протянул представитель ИТК, обведя взглядом своих коллег.

— Только насмехаться умеете? — послышалось в ответ со стороны Мияко, она не собиралась сдаваться.

— Понимаете ли, мы давно не видим перспективы в ваших направлениях и хотим урезать часть финансирования, если вы, конечно, не сможете доказать нам обратное.

Он опять обратился к инвесторам:

— Но если вы парировали мой вопрос, не в силах дать адекватного ответа, то в отличие от вас у нас есть что предложить.

С этими словами он указал на имплантированного человека.

— Очередная имплантация, такие импланты есть у вас у всех, и что с этого, — в своей манере продолжила Мияко.

— Я не имплантированный, — обычным спокойным тоном вклинился в разговор человек, на которого до этого указал представитель ИТК.

— Что? — с непониманием переспросила Мияко.

— Я искусственный, мое тело искусственно созданный носитель, не стар…

— Стоп!!! — резко на полуслове оборвала его Мияко, собеседник сразу замолчал, замолчали все, она не знала, что на нее нашло, она вышла в центр к человеку с чипом в затылке, уверенно, с видом великого эксперта, обошла его по кругу.

— В сторону!!! — сказала она одному из инвесторов, который неудобно оказался на ее пути, она обошла еще раз, внимательно осматривая вновь заявленного искусственного. Колягин встал в оцепенении, ничего не понимая, с видом нашкодившего школьника. Вдруг у нее в голове что-то щелкнуло, как будто озарение, она в один миг нашла ответ, ответ, над которым они бились с Доминикой, рисуя разные схемы, раскладывая психику человека, но, как оказалось, гениальное скрывалось в простом.

— Как долго? — уверенным тоном, как командир, она обратилась к вновь искусственному, таких компания ИТК пыталась создать постоянно и на протяжении большого периода времени.

— Вы не можете себе представить, никакого старения…

— Я спрашиваю, как долго? — повысив голос, она повторила еще раз свой вопрос, старый профессор Колягин остолбенел от такого тона.

— Что долго, вы про что? — задал свой вопрос представитель ИТК.

— А я тебя спрашиваю? — не оборачиваясь в сторону представителя конкурирующей общественной структуры, сказала Мияко.

— Ну, если ты не понял, я задам вопрос по-другому: как долго ты существуешь?

Искусственный как будто оживился, на лице появились нотки недопонимания, отличить от обычного человека его было просто невозможно, повадки, речь, эмоции, что сразу бросилось в глаза Мияко.

— Вчера провели процедуру пересадки сознания, и сегодня я уже неплохо себя чувствую в новом носителе, мое искусственное тело намного превосходит предыдущее.

Мияко резко схватила его за руку и ногтями сильно ущипнула.

— Что вы делаете!! — вырвал руку искусственный.

— Больно?

Искусственный рассмеялся в ответ.

— Совсем нет, я не чувствую боль, как вы, мои рецепторы отличаются, а роботизированный каркас настолько прочный, что если я упаду с большой высоты, мне ничем это не грозит.

Мияко резко отвернулась от искусственного, даже не обращая на его дальнейшие высказывания, из-за чего у последнего появилась нотка недопонимания, на лице появилась мимика обиды, и при всех представителях различных компаний и спонсорах спросила:

— Как прошла пересадка?

— О-о-о, вы знаете, замечательно. Что, впечатляет? Ну как вам наши успехи?

— Быстро он адаптировался?

— Да почти сразу.

Представитель сделал серьезное лицо, как на допросе, а интерес спонсоров вырос еще больше. У Колягина поперек горла застрял ком недоумения.

— А что стало с тем, от кого вы пересаживали сознание?

— Ну, его тело уже ничего не значило, поскольку все завершилось успехом.

— И вы накрыли его белой простыней!!! — продолжала давить на него Мияко. На ее гримасе появилась нотка удовлетворения, она сложила руки на груди, с вопросительным взглядом смотря на представителя компании, она уже знала, что он спросит, и просто ждала, вокруг на минуту воцарилась тишина, любопытство выросло до предела, даже Колягин подошел поближе к Мияко, ожидая развязки.

— Что вы хотите всем этим сказать, юная девушка? — весьма дружелюбно обратился к ней один из спонсоров.

— Поскольку все завершилось у них полным провалом, вы убийца, — жирной точкой закончила она речь, победно глядя на представителя ИТК.

— Что вы такое говорите!!! — недопонимающее включился проигравший, но, как известно, после драки кулаками не машут.

— А все просто, я вам сейчас коротко все объясню.

Мир задолго после нас

Сигнал непонятный, исходил из этой части галактики, если учитывать скорость его распространения, послан он был очень давно, даже трудно предположить, рассчитать легко, но в этом не было необходимости, он и так все знал, любитель старины, охотник за технологиями старых, давно минувших дней, эпох другого времени, времени, когда трансгуманизм только зарождался как полноценное проявление человеческих устремлений, многие даже не знали и не слышали, не говоря уже о содержании, так это было давно, но он знал из тех писаний, которые коллекционировал, именно с этого все начиналось, трансгуманизм был виновником того, чем мы сейчас были, он сотворил нас, а не мы его, и уже время не имело никакого значения, было неважно, какую физическую величину оно имеет, есть неотъемлемая часть пространства, для нас это был лишь миг восприятия нашего сознания. Трансгуманизм менялся со временем, и настал момент, когда он изменил само время, отменил его, и осталось только важным иметь точку отсчета, а их было ровно столько, сколько существовало индивидуумов, и, конечно, немало. Механизм был запущен, и остановить его было нелегко, мы преображали себя каждый как хотел, и каждый был настолько неповторим, насколько позволяла ему его фантазия, а как известно, она не имела границ, она имела только полет, полет без границ, и куда сегодня унесет фантазия очередного летчика, большие агломерации и колонии, федерации и отдельные странники, все это уже смешалось, но как важно всегда иметь точку отсчета, для него это был один цикл, цикл обращения тела вокруг звезды, так легче было ориентироваться. Для многих уже не важны были названия и теории, они их создавали сами, в бесконечном поиске, шаблонность поменялась на многогранность, каждый мог найти себя и дать себе ответ, чего они хотят здесь и сейчас. Он узнал из древних книг, именно книг, а не потоков информации, раньше они называли себя людьми, кто помнит это слово, может, кто и помнит, но насколько оно важно было для всех, каждый решал для себя сам и называл себя уже так, как он смог себя сотворить. Множество механизмов, изобретений и научных открытий, они создавались ежесекундно, каждым по отдельности, и подгонялись под свои нужды. Он не помнил, как появился, не сохранилось таких данных, но был и осознавал себя полноценно уже множество тысяч циклов, существовал фантомно, так когда-то назвали одну из форм проявления сознания, образованную в электронно-информационной среде, фантомы существовали посредством фонотронных частиц, множество ступеней проявляли себя в трехмерной, не считая время, материальной реальности с помощью тех средств, которые создавали сами, механизированных средств, разных, каждый делал изыскания по своим вкусам и предпочтениям.

Многие предпочитали фантомную форму существования, некоторые фантомы использовали механизированные тела, закрепляли себя в разных фонотронных процессорах, процессоры содержали миллиарды фонотронных частиц. Использовали такие механизмы, как носители, им нравилось манипулировать ими, выполнять разные операции, некоторые уходили в другие мерности, те, которые в древности называли виртуальными. Строили те же фонотронные процессоры сетевого характера и уходили. Создавали самообслуживание замкнутого типа и продолжали существовать там, были даже и такие, которым при сбоях удавалось побывать в замкнутых фазах более высшей мерности и вернуться, но о них мало что было известно, они сразу куда-то пропадали.

Он был не один, еще и Барабашка, так он называл бортинженера с кучей манипуляторных дронов, один из которых носил процессор. Весь круглый, из модифицированного титана. Он любил Барабашку, уже даже привык. В одно время прибился круглый шар, связался с ним, говорил, что мало бывал на других космических телах, он понравился ему, потому что использовал старый интерфейс связи, пакетные сообщения, просто другого у него не было, от него веяло стариной, а для более серьезных разработок у него не хватало ресурсов, да и где их добыть, их место обитания находилось на задворках, огромная мусорка и куча бездомных фантомов, с трудом ютившихся и использующих одного механического носителя на двоих, а то и на троих. Как это было неудобно, приходилось договариваться, и сначала один, потом другой, пользовались по очереди. Занимались подборкой мусора, за что мусорный комбайнер привозил им элементы питания. Понятно, что самое ценное мусорный комбайнер выбирал и оставлял на своем комбайне, а из того хлама, что он выкидывал, мало что удавалось находить. В такой дыре он и повстречал Барабашку, получил входящее пакетное сообщение.

На корабле находилось несколько фонотронных процессоров, в разных его частях, он двигался по сетям от одного к другому, использовал в основном автоматику, хоть и изношенная, но она служила верой и правдой, перемещаясь от одного процессора к другому, посещая разные части и агрегаты корабля, фактически управляя им. Он был кораблем, так было проще, чем использовать посредников, дронов или биноидные организмы, получал информацию и анализировал входящие столбцы данных.

Перегруз, в трюме много астероидной руды, решил выкинуть ее, не нужна, перегруз дает о себе знать во время взлета и посадки, выкинуть и точка, входящее сообщение, текст непонятный, такой языковой системы в его базе данных не наблюдалось, может, где и завалялось, но искать времени не было, он кинул ответный пакет данных, содержащий саму языковую систему, пусть учится, древняя кириллица.

— 8080, забери меня отсюда.

— Ты кто и где?

— На свалке, катаюсь, круглый я, один, хороший корабль, забери к себе, я тут вечность проторчу, ничего толкового, я так и собрать ничего не смогу, катаюсь тут.

— Как катаешься?

— Я в шаре, дрона старого переделал, процессор старый, катаюсь, тут попрошаек куча, смотри, по три фантома в одном дроне ютятся, ругаются, а никто вытеснить не может, равные права имеют.

— Так даже, а умеешь что?

— Да могу быть бортинженером, хоть кем, смастачу что надо, ух, а что за система языковая, насыщенная-то как!

— Кириллица, ты где, я не наблюдаю.

— Под кораблем твоим, ближе к задней части.

— Подо мной, трюм открою, закатывай.

— Ого, ты что, корабль?

— Да, четыре процессора, сам собрал, давай внутрь, помощник не помешает, и это, 8080 не годится, теперь только на кириллице, Барабашка ты.

— Я-я-я, что за Барабашка?

— Был такой, очень в прошлом времени, охранял жилища.

— Я что, охранник?

— Ага, круглый ты и идиот.

— А это что такое? — адресовал Барабашка.

— А это призвание.

Собеседник был весьма интересен, любопытен и увлекал беседой так, что он даже забыл открыть трюм.

— Вообще понял, я Барабашка, идиот, а должность моя — бортинженер, по совместительству охранник, а у тебя-то какой идентификатор?

Казалось, что так и трюм впору заклинить без контроля.

— Значит, на кириллице, имя, а зовут меня Тар, закатывай живей.

— А что мне хоть охранять?

— Все, меня и все, что мне принадлежит.

Тар открыл трюм, металлический шар юзом вкатился внутрь, как будто опасаясь, что хозяин в последний момент передумает и останется он здесь во веки веков караулить свалку, что весьма не прельщало его пытливый ум.

Дроны вытащили из трюма весь хлам, и корабль, разжигая атмосферные сопла, начал стремительно набирать высоту, скрываясь в пенной пучине загазованной атмосферы. Еще миг, сотрясаясь в безумном подвывании и скрежете вибрирующих старых частей, и корабль вышел в космос и пустился в бесцельное плавание по междумирью.

— О-о, сколько дронов у тебя, и все на автомате, нас только двое, я думал, может, экипаж наемный какой, или ты ими управляешь?

— Нет, на автомате, я один летаю, просто помощник никогда не помешает, да и скучно одному бывает.

Шар безумно метался по всему пространству корабля, которое состояло из единственного отсека, трюма, выполненного по образцу древних грузовых самолетов с задней единственной аппарелью и двумя гибридными двигателями, расположенными на подкрылках по бокам. Барабашка все с интересом изучал, разглядывая все своим единственным глазом.

— Ты как циклоп, — не переставал подначивать Тар.

— Наверное, если бы ты мне еще рассказал, что это, было бы намного интересней.

— А это вот смотри, одноглазый круглый идиот Барабашка.

С этими словами сбоку прямо в стене медленно отъехала мини-переборка встроенного шкафа с полками, сделанного из непонятного Барабашке материала, на стеллажах, мирно уложенные одна к другой, ютились книги, настоящие, целлюлозно-бумажные, и над ними нависал прямо сверху подобный глаз с кучей манипуляторов, глаз ожил, развернулся и вплотную уставился на Барабашку.

— Видишь?

— Да уж, ты где этого добра набрал?

— Это так, увлечение, между делом, скитаюсь по вселенной и собираю утраченный материал, интересуюсь историей.

— Тар, я такого не видел, да ведь это же книги!

— Ну, не оригиналы, оригинал не найти, они уже временем утрачены, да и бумага так долго не сохранится.

— И о чем они?

— Бери, читай, ток при условии, что аккуратно.

— Это прошлое?

— Да, то, кем мы были когда-то, тут можно и о циклопах узнать.

— И кем же мы были?

— Людьми.

— А, это я уже слышал, ну так мы и сейчас люди, — попытался возразить непонимающий Барабашка.

— Это-то да, кириллица тебе помогает, видно, но мы уже не те люди.

— Ага, понятно, обязательно все прочту, куда сейчас путь держим?

— Сигнал нашел, очень слабый и единичный, непонятный какой-то, далековато, судя по анализу, источник сигнала существовал очень давно, вот туда и двинем, может, реликвию какую найдем, ты, кстати, в свое распоряжение забирай дронов и носитель сделай нормальный, там найдешь модифицированный титан, я его копил для корабля, но его много нужно, так что бери.

— Угу, понятно, охотник на древности Тар, вот кто ты.

Так началось их совместное скитание. Пока старая развалюха добиралась до точки назначения, Тар передал один из своих фонотронных процессоров, отвечающий за кормовую часть, и дронов во временное пользование. Барабашка успел собрать себе новый шар из модифицированного титана и принялся вовсю хозяйничать на корабле. Корыто действительно было старое, то тут, то там вибрировал шов, и бортинженер уговорил Тара сойти немного с курса в поисках металлов и полиматериалов органического и неорганического происхождения, если с первым не было никаких проблем, то второе представляло ряд трудностей, и еще старые световые генераторы, Барабашка никогда такие не видел, но кристаллы накачки светового потока были уже старые, с деформированными гранями, сразу было понятно, что прыжков он совершил немало, от чрезмерной световой накачки их выгибало в обратную сторону, Барабашка переместился в процессор корабля, временно оставив своего нового дрона, и принялся за расчеты, хорошего было мало, при более сильной деформации грани могут привести к полной расфокусировке светового потока, что может привести к нехорошим результатам. Барабашка обеспокоился, кристаллы в этом допотопном корыте с древнейшими генераторами были куда важнее, чем ископаемые.

— Тар, ты тут?

— А где мне еще быть.

— Я роюсь в твоем корабле, ты свои генераторы видел?

— Какие?

— Которые двигатели накачивают.

— И-и-и?

Последовала пауза

— А вот тебе и «и-и-и», что-то там у нас не очень хорошо.

— Щас, дай доступ, я к тебе.

— Да не вопрос.

Тар переместился в кормовую часть к Барабашке и принял исходящие данные о состоянии генераторов, то, что он не замечал, говорило о многом, он хорошо разбирался в органике, кибернетике, а вот в энергетике был полный просчет, который намеревался время от времени закрыть, чем и объяснялись древние светогенераторы.

— Может, сигнал на потом?

Барабашка беспокоился, было видно, что разбирался в энергетике он хорошо.

— Может, повезет? — с надеждой спросил Тар. Чувствовал Барабашка, как в этом вопросе угасает последняя искра надежды, да, он был искателем, путешественником, и с каждым сообщением улавливалась волна любопытства и надежды, он почувствовал себя полноценным членом экипажа, не Барабашкой — идиотом, бортинженером и охранником по совместительству, а полноценной частью корабля, инженерной частью, той, без которой ни один механизм не может обходиться.

— Совсем чуть-чуть осталось, может, дотянем? — с надеждой протянул Тар.

— Сколько еще, дай на мостик глянуть.

Эксперт знал свое дело.

— Доступ на три фонотронных процессора и к мостику тоже, четвертый не дам, извини, это моя каюта, должен понимать, — все с такой же надеждой сдался Тар.

— Обижаешь, ты меня и так вытащил из дыры, я посмотрю, какой маршрут.

Барабашка переместился по сети корабля в головную часть, туда, где находились навигационные системы, и приступил к изучению карты маршрута, до точки назначения оставался один прыжок средней дальности, здесь же был Тар, Барабашка ощущал потоки его сознания через возбуждение в электронно-информационной среде и сразу же приступил к изучению, да, личность была загадочной, интересной, от нее исходили волны спокойствия. Сколько любознательности в одном фантоме, ответно подумал Тар. Барабашка приблизился настолько близко, что полностью собой захлестнул долю сознания собеседника. Тар зарядился и метнулся со скоростью быстрей стандартной скорости потоков электронных облаков, (индуктивная) проводка из креанита не выдержала и местами оплавилась.

— Ого!!! Ты это, поаккуратней, Круглый!! Что это было?

— Тар, ты слышал о гибридах?

— О-о-о, что-то новенькое, что это, излагай.

— Ну, как тебя разогнало.

— Я думаю, больше не стоит, прошу про гибридов, хочется познать.

— А-а, да они скрещивают себя в виртуальной машине.

— Это что, сверхразум?

— Ну, получается, у них сознание второго порядка и не больше, до сверхразума им далековато, это насколько мне, Круглому, известно, это мерности более высшие.

— Ну, я долгое время изучал вопросы сверхразума, — экспертно заявил Тар.

— Да ты что, и что накопал?

— А то, что и получается, если сознание у них второго порядка, то оно может генерировать сверхразум по отношению к нам.

— Ну так-то да, обработка данных у них быстрее, я это к чему — к тому, что портационы у них другие, не из креанита, я вот подшутил, зарядил только тебя, а креанит-то у нас оплавился местами, теперь еще и его искать.

— Спасибо, больше не стоит, корыто старое, в следующий раз знай.

— Я думаю, нам надо серьезно задаться вопросом, — не успокаивался Барабашка.

— Про посудину? Уже не раз задавался, добывать и самому строить.

Барабашка сделался еще изумленней.

— Нет, по поводу того, куда мы сейчас прыгать будем, ну и по поводу посудины нашей тоже.

Тару понравилось, что Барабашка назвал его корабль «наш», значит, обжился, сработаемся, подумал Тар, как там раньше говорили, одна голова хорошо, а две круглее.

— А что там не так? — оживленно спросил Тар, понимая, что без мнения нового члена семьи прыгнуть он уже не сможет, просто не имеет права.

— Вот и я думаю, что там, сведений о том районе я не нашел, он глухой, и что там, найдем ли мы кристаллы, нам они нужны.

Барабашка считывал отчаянное напряжение Тара.

— Ладно, туда-то мы допрыгнем, не будем до конца накачивать двигатели, только чтобы допрыгнуть, и все, а там мы можем на атмосферных бороздить, а вот оттуда, если там пусто будет?

— Получается, нам надо два прыжка?

— Да, — коротко отрапортовал Барабашка.

— Как поступим? — спросил Тар.

— Тебе это важно, сигнал твой?

— Очень, интересно ведь, что там.

— Тогда вперед, рискнем.

Барабашка отдал команду, и генераторы приступили к накачке двигателей. Тар мониторил кристаллы, изменений не было, миг, и корабль сорвался в световом прыжке, одного импульса было достаточно, и старая посудина вышла на субсветовую скорость, Тар мониторил окружающее пространство, но ничего ценного, что бы заставило выйти из прыжка, сигнал его интересовал больше. Мысль была проста — изучить пространство, найти источник сигнала, изучить, насколько он представлял ценность, затем совместно с Барабашкой выработать стратегию реализации находки. Тар не успокаивался, ему было очень интересно, каков источник сигнала, то, что он сотворен и принадлежал этой мерности пространства, он не сомневался ни на минуту, в том, что раритет, тоже, так как расстояние и скорость распространения сигнала свидетельствуют о том, что это было настолько давно, что трудно было даже предположить, в связи с этим любители реликвий, такие же, как он сам, сразу клюнут на находку.

Барабашка был прав, корыто нужно было срочно модернизировать, он уже очень давно летал на поношенной посудине, а для более дальних полетов в поисках ценных минералов, которые необходимы для изготовления сверхсложных материальных соединений, требовался корабль, по возможности в разы превосходящий их прежний, на этом — первый незаконник, и все, скрыться не получиться. Тар вошел в виртуальное состояние на единственной виртуальной машине, установленной тут же на мостике, где сидел в каюте корабля в капитанском мундире и размышлял, как и где, об их совместном корабле, о многом и малом, и тут мелькнул проблеск осознания важного и в то же время простого. Тар выскочил из виртуальной машины, все сменилось рабочей атмосферой корабля.

— Барабашка?

— Ау, я в дроне катаюсь по единственному отсеку, он же трюм, он же цех, он же лаборатория и кают-компания, — решил поддеть Тара Барабашка.

— Да, я знаю, меня идея посетила.

— Какая?

— Все просто, мы находим источник сигнала, все ценное выгребаем, оцениваем и реализуем, место встречи назначаем там же, а в условиях еще дополнительно указываем кристаллы, и все, сидим, ждем, прыгать никуда не надо.

— Ага, и рисковать, соответственно, я понял, ну это же так далеко.

— Поверь, такие же, как мы, повернутые, куда угодно прилетят.

— Ну, этого у вас уж точно не отнять, — заметил Барабашка, мерно наворачивая круги по отсеку, изображая хоровод, к которому еще присоединил всех дронов.

— Тар, давай к нам.

— У-у-у, не очень люблю механоидов, мне и отсюда все видно.

С мостика дошел сигнал с данными о подходе к точке фазового торможения.

— Тар, ты слышал об искаженных полях?

— Это что, гравитационные прыжки?

— Да.

— Ну, вроде кто-то собирает такие двигателя, но мало таких, это практически телепорт заданного индекса, когда физически объект копируется в одной точке и воспроизводится в другой точке пространства.

— Нет, тут пространство в двух точках сжимается до одной, индексируя одну как ноль, переход, а другую как единицу, объект из точки ноль переходит в точку один и там остается.

— Это что-то очень сложное.

— Да, и вроде как возможное, у меня цель собрать такой двигатель.

— Да это же управляемая черная дыра, — начал возражать Тар.

— Нет, пространство величина очень тонкая и вязкая, дыра — это сингулярность, гравитационные силы там стремятся к бесконечности, а тут немного все по-иному, воздействие ровно на величину искажения, и все.

Тар задумался, подключил аналитический процессор и пытался теоретически просчитать, насколько это возможно, и вроде как ничего, но вот уравнения не сходились, отсутствовала та переменная, которая заставляла бы объект с индексом ноль перейти в индекс один, и как результат маленькая область пространства засасывала материальный объект и выплевывала обратно, оставляя его в точке ноль перехода, интересно, подумал Тар, как Барабашка хочет решить эту проблему, в любом случае за то время, пока мы были в субсветовом полете, он нарывался на эту проблему при расчетах, или ему удалось ее решить? Тар переходил от процессора к процессору, переместился к манипулятору его скромной библиотеки и принялся листать книги, механические рецепторы, сотворенные уже и не вспомнить когда, передавали тактильные ощущения листов, но все равно ему казалось, что чего-то не хватает, что-то его тревожило, а работать с ними было так непривычно, именно по этой причине Тар не любил механоидные носители, неважно, в какой форме они выполнены, хоть в простой, хоть в сложной, понятно, что все они были выполнены по эксклюзивным расчетам и представлениям, как и его манипуляторы.

Это было так давно, как раз в то время, когда на его посудину напросился один из пассажиров с грузом металлолома, все, что у него было, это манипулятор с головной оптической камерой и одна, тогда первая, настоящая книга. Ценности он ей не придал. Пассажиру удалось уговорить Тара взять его с собой, ссылаясь на то, что это старинная находка и она представляет определенную ценность. Мастачить пришлось долго, прокладывая дополнительные шины к манипулятору, как итог вскоре манипулятор соединился со старым корпусом корабля, и Тар почувствовал, что к нему присоединилась новая часть. Манипулятор был так прост, что не нужно было особых усилий, чтобы входить в него целиком, достаточно было мысленно к нему потянуться, и он оживал, единственная старая камера давала картинку, и так он получил возможность посмотреть на свой корабль изнутри. Тар маленькими манипуляторами неуклюже листал одну из своих книг, вспоминая все, Барабашка стоял в стороне и наблюдал за действиями Тара.

— Читаешь?

— Нет, просто вспоминаю, это очень давно было.

— Что давно?

— Моя первая книга, я тогда думал, что она лишняя и мне не нужная, а когда сделал книжный шкап и она оказалась там, я ее начал листать.

— И что так?

— И ничего, я ничего не понял, языковая система была не известна мне, и я ничего не смог прочитать, но мой манипулятор все видел, видел строчки, видел символы, посмотри, ты сам все видишь.

— Да, они другие, — согласился Барабашка.

— Они не просто другие — они разбудили меня, я стал искать тех, кто смог узнать эту языковую систему и научить меня.

— Ну, как я вижу, нашел и меня научил, интересная, не скрою, наполненная, сказал бы даже, а как научился?

— Знаешь, Круглый, у меня ведь был другой корабль.

— А что так, где он?

— Нет его, мои поиски завели меня далеко, так далеко, примерно как мы сейчас находимся, именно с этого начались мои первые поиски старины, именно это заставило меня двигаться в неизвестные дали, и именно из-за этого ты сейчас не торчишь на той заброшенной мусорке, а находишься на этой развалюхе, которая досталась мне в наследство от прошлого, когда я втянулся во все это.

— Ух, сколько философии, Тар, я, конечно, тебе благодарен за то, что ты меня вытащил оттуда, но и сейчас мы находимся не в наилучшем положении.

Тар замолчал, его манипуляторы продолжали листать книгу. Глаз гироскопической камеры повернулся в сторону Барабашки, круглый шар медленно перемещался, наворачивая круги, изучая поношенные детали корабля, вибрирующие при малом ускорении. Барабашка повернулся и посмотрел в камеру, будто чувствовал, что Тар смотрел на него.

— Так что там с кораблем?

Сообщение вопроса донеслось, как эхо, вырывая Тара из раздумий.

— Так вот, искал я тех, кто поможет мне в расшифровке книги, научит, и как оказалось удивительным, не я их нашел, они меня.

Барабашка с пониманием всматривался в гироскопическую камеру манипулятора, сейчас они смотрели друг на друга физически, и было в этом что-то большее, чем просто фантомное существование разума, мечущегося от одного носителя к другому, думающему, рассуждающему, понимающему все, в постоянном поиске и решении уравнений, путешествующего в информационно-электронной среде, приспосабливающего все, что попадается на их пути, все, и ради чего? Только одного — выживания. Он вдруг что-то ощутил, и это то, что было вне всех этих механизмов, окружающих их, всех надумок, как реализованных, так и недоделанных, то, что было за гранью, и что это, до конца Барабашка не смог понять. До него дошел сигнал от Тар, такой сигнал посылает более мудрый над скудным, понимая, что последний понял и научился, вот только чему, Барабашка не мог себе этого объяснить, он только что и мог стоять на одном месте и смотреть на гироскопическую камеру манипулятора, а Тар все продолжал листать.

— Что, доходит, друг мой? — выбил из колеи Тар Барабашку.

— Ты про что?

— А все про то же, так и со мной было, когда я в прошлый раз листал свою первую книгу и рассматривал ее через камеру манипулятора, кстати, ты давно пользуешься оптической камерой?

— Я обслуживал сборочный узел, хотел собрать себе передвижное устройство и пуститься в свободное плавание, обрести свободу. Виртуальный мир меня не устраивал, я хотел этой реальности, все эти механизмы и неизведанные просторы тоже манят меня, и я так же, как и ты, мечтал о своей сборочной лаборатории, что, соберу свой корабль и разработаю собственные гравитационные двигатели.

Барабашка замолчал на миг, что-то проснулось в нем, но он пока еще не мог понять что.

— Но у тебя что-то пошло не так, да?

— Да, меня взломали, сборочный узел списали в негодность, и меня вместе с ним, так я оказался на мусорке, где за элементы питания для сборочного узла, в котором я находился, сортировал мусор, поддерживал узел в надлежащем состоянии, менял элементы питания, там и собрал себе этого дрона, долго я его латал. Были у меня ультразвуковые датчики, после камеру собрал. Так к чему ты это?

— У меня то же самое было, когда я расшифровал первые символы, я был такой же зачарованный, как и ты сейчас, это ты осознал, но не понял в полной мере, еще не понял.

— Что-то ты темнишь, где корабль другой, ты мне так и не сказал.

— Я нарвался на армаду, как раз когда искал дешифратор по языковым системам, забрел так далеко, в туманность влип, и прямо из туманности вывалилась огромная, съела мой предыдущий корабль, и все.

Тар вспомнил то время и то, как ему безумно повезло вырваться обратно, хоть и на ржавом корыте, оттуда он вынес урок, капитан пиратского гиганта оказался как некстати разумным и внятным, выслушав рассказ о том, зачем одинокий странник бродит в туманности, он не стал его пленить, а дал совет, если он и дальше будет продолжать подобные изыскания, то придет время, и он сам превратится в пирата, и отнесся к нему как почти к своему, но заблудшему, на все вопросы он отмолчался и познакомил со своим специалистом по старым языковым системам, который и научил его кириллице. С тех самых пор пиратский капитан стал частенько связываться с Таром, подкидывал новых книг, так у него появилась маленькая библиотека.

— А этот корабль откуда достал?

— Пираты мне его дали, и они же расшифровали мне первую книгу, когда поймали, я им все рассказал, но мой новенький уже давно распилили, взамен дали старый и отпустили.

— Ого, повезло тебе.

— Да не скажи, то, что мы делаем с тобой, имеет большое значение.

— Почему, что тут такого?

— Ты читал книги?

И с этими мыслями Тар протянул одну из книг и потрусил ее перед круглым дроном, как бы в доказательство, Барабашка даже немного отпрянул.

— Еще нет.

— А ты помнишь, кем ты был до?

— А-а-а, до чего?

— До того как стал таким.

— Каким?

Барабашка вытащил из корпуса манипуляторы, помахал ими вверху, осматривая себя со всех сторон встроенными в них сенсорами.

— Да, да, вот таким, — как бы в подтверждение добавил Тар.

— А, ну у нас же память ментальная, а до этого была физическая, вот я уже раз перерождался, я не особо помню.

— Это все так понимают, а вот то, что те, кто были до нас, назывались людьми, у всех есть это знание?

— А, ну что-то подобное слышал.

— Вот именно, что слышал и не более, а то, какими они были, все как есть в тумане, только смутные доводы.

— Ну да, и что там?

Барабашка взял одну из книг со стеллажа и начал листать.

— Я так понимаю, тут есть интересующие ответы на твои вопросы.

— Да, но тоже много непонятного и загадочного для нас, вот так я и стал коллекционером книг.

Корабль выходил из субсветовой скорости, и тормозить ему еще придется долго циклов, Тар рассчитал траекторию торможения так, чтобы корабль вышел к источнику сигнала с нулевой амплитудой, дальше работа за атмосферными двигателями. Скорости света достичь было невозможно, так как корабль попросту распадется на массу частиц, испарится, и приближение к световой, хоть и далеко не близкое, называли субсветовой, компенсировалось это тем, что фантомная форма существования за счет своей сути находилась только в трехмерном пространстве, но не во времени, оно было и никуда не пропадало, только влияние его было сведено к минимуму, энергия носителя, сводили его к минимуму, и можно было провести хоть целую вечность в открытом холодном космосе, считая число входящих данных и столбцы переменных, сравнивая их между собой, и вести расчеты, придумывать, путешествовать в изысканиях ровно настолько, насколько хватало энергии, на крайний случай есть заморозка и аварийный маячок, рано или поздно кто-то да наткнется. Тар не раз находил заблудших, размораживал, и далее дело за источниками питания, будь то батареи глубокой емкости или же еще что.

Тар ждал, ждал каждую секунду, анализировал прочтенные книги и думал, думал о том, как они жили раньше и как живут сейчас, и, возможно, мечты того человечества сбылись, совершились в новом воплощении, каждый был действительно индивидуален и неповторим, каждый мог творить свой собственный мир и делиться с другими, и даже экономика была основана на этом, кто что придумал, тот то и предлагал, и время уже не играло никакой роли, кто где и кто куда, все были рассеяны по вселенной, а кто собирался воедино. Тар вспомнил пиратский корабль, и ему представилась армада колоссальных размеров, это был дом, дом для тысячи фантомов, и все они находили там свое призвание, каждый воплощал свою мечту в огромном детище, бездомные, они жили вместе, тысячи, и все непризнанные, каждый по разным причинам, не признанные конфедерацией, той, которая заявила свои права, притязания на каждого, притязания на то, чтобы диктовать правила, казалось бы, уже в абсолютно свободном мире. Тар думал, зачем нужны тогда правила, он думал о сигнале и о том, что он там найдет.

Корабль вышел из субсветовой скорости, Тар скомандовал единственному на корабле бортинженеру:

— Круглый, смотри пространство.

Барабашка осматривал космос в поисках чуда, Тар ждал, он умел ждать.

— Планету видишь!!!

Тар так и не понял, спросил или восклицал Барабашка, но из посыла стало понятно, что и то и другое.

— Да, вижу.

Где-то там, впереди, красовалась голубая жемчужина одинокой планеты с единственным спутником, сигнал отсутствовал, эфир молчал, и ничего необычного.

— Может, это с планеты? — спросил Барабашка, просматривая системы мостика.

— Нет, смотри, прямо по курсу к планете.

Чем ближе корабль подходил к планете, тем все больше менялась ситуация и все вокруг приобретало неузнаваемую картину, первое, что им попалось, это огромных размеров выгоревший обломок, мерно плавающий в темной пучине холодного космоса. Что это, сказать было сложно, конструктивные особенности указывали на рукотворный объект, выгоревший изнутри, он был похож на гигантский скелет непонятно чего. Корабль подошел ближе, на спутнике угадывались различные строения. Совершив один оборот вокруг планеты, взору открылись несколько станций, мерно дрейфующих, огромных размеров, вид чуть меньше отличался от предыдущего выгоревшего скелета неизвестного объекта. Старые, давно заброшенные, с рваными ранами вывернутой обшивки, как наружу, так и внутрь, с оплавленными краями, они создавали ощущение израненного животного давно минувших времен. Ничего похожего раньше Тар не видел, да и Барабашка не имел никакого представления о подобном, все, что они могли, это влетать в пробитые отверстия и буквально попадать в выгоревшие пространства. Что постигло это место, Тар как исследователь задался вопросом, единственное ценное, за что можно было ценить его корабль, это система сканирования дальних рубежей на поиск посторонних неестественных сигналов, которую он унаследовал от пиратов в качестве компенсации за уничтоженный корабль, в некоторых местах корабль не проходил, и Барабашка пытался уговорить Тар переместиться в один из дронов, а корабль оставить на дистанционном управлении. Он не любил механоидов, хоть и сам немногим от них отличался, практически сросся с кораблем, так было спокойней и меньше дискомфорта. Они облетели несколько станций, извлекли немного ценных деталей, в основном композитные материалы, ценные сплавы, металлы и части электроники, ровно столько, чтобы Барабашка был доволен. На горизонте в освещении спутника планеты между планетой и самим спутником медленно дрейфовал одинокий объект немалых размеров, отдавая непонятные отблески матовости вперемешку с гарью, что не позволяло определить, из чего он состоит, и позволяло понять, что сильные очаги возгорания обошли его стороной, оставляя в некоторых местах лишь покореженные следы пробоин. Тар подлетел поближе, настолько, насколько было безопасно, корабль старый, таких он тоже не видел, хвостовая часть оторвана. Имея сравнительно малые размеры, их посудина не смогла бы протиснуться в открытые отверстия. Барабашка просканировал пробоины, луч света выхватил переплетающиеся между собой коридоры в разноцветном окрасе и поврежденные узлы, нет, их корабль там не пройдет, а вот дрон может.

— Ну, ты идешь?

— А подходящего нет?

— Есть, я еще одного собрал, пока мы сюда летели.

Тар понял, что отвертеться так просто не получится, он понимал, что объект почти цел, да, местами потрепанный, без хвостовой части, но не настолько, как те станции, в которых все, что им необходимо было, они уже отыскали. Тар стремился осмотреть все объекты.

— Ладно, давай, выдвигаемся, посмотрим, что там интересного.

Тар замкнул фонотронные процессоры на дистанционное управление, а сам перешел в дрона. Да, было непривычно, и в первый миг пришлось привыкать к манипуляторам и оптической камере, немного потренировавшись, он уже вовсю управлялся.

— Открывай аппарель, — скомандовал Барабашка, уже приготовившись к выходу в космос. Тар открыл аппарель, и дроны вынырнули наружу, приближаясь к неизвестному кораблю. Объект дрейфовал очень много времени, и Тар даже рассчитал, что он находился где-то на орбите планетарного спутника, неизвестная сила сорвала его с орбиты, и он так и остался дрейфовать, постепенно приближаясь к планете. Сколько нужно циклов, чтобы он закрутился в свободном падении, прорезая атмосферу космического тела? Много, наверное, столько же он приближался до той отметки, на которой находился в данный момент времени. Тар осмотрел объект со всех сторон и двинулся к отверстию в корпусе. На границе разорванных ран их встретил вход в безжизненную пустоту отсеков. Дрон вплыл в отверстие, попадая в просторный коридор, выполненный в белом цвете с оранжевыми полосками на стенах. Двигаясь по коридору, то тут, то там встречались раздвижные двери отсеков и технологических помещений. Коридор шел в виде кольца, по контуру окольцовывая весь дрейфующий объект, и Тар вышел к хвостовой части корабля, где прерывалось его путешествие по коридору, он пролетел на противоположную сторону разорванной части и вошел в тот же коридор, который, вероятно, должен был тут замыкаться. Пойдем по отсекам, подумал Тар и двинулся дальше. Отсеки не давались так просто, и вся система корабля уже давно молчала. После длительного колдовства Барабашки им удалось войти в управляющий интерфейс системы блокировки дверьми, и отсюда Тар сразу понял, что переместиться в сам интерфейс даже частично ему не удастся — сама система не позволяла это сделать. Выполненная на старых полупроводниковых системах, лишенная какой-либо подпитки. Это древний корабль, первое, что подумал Тар, тут все по-другому, сколько ему времени.

— Круглый, не пытайся войти в системы корабля, даже частично, чтобы прощупать его, этого не выйдет.

— Почему? — возмутился Барабашка.

— Это старый корабль, еще тех времен, когда мы были другими.

— Это про тех, что ты говорил?

— Да, все верно, теперь только манипуляторы, ментально ничего не получится.

Барабашка вернулся на старую развалюху, где успел смастерить режущее оборудование и оснастить им своего дрона. Шлюзы и обшивка давалась на удивление легко, за отсутствием источника питания на корабле любой проход приходилось проделывать с помощью Барабашки, и Тар только указывал, где и что резать. Секции корабля располагались по кругу с замкнутыми коридорами и отсеками между ними, величина менялась пропорционально к центру, и Тар предположил, что в центре должен быть единственный и самый крупный отсек, мостик.

— Нам в центр, думаю, пара коридоров и мы там.

На этот раз он ошибся, кусок обшивки вплыл внутрь, и дроны оказались в просторном отсеке больших размеров, выполненном в виде полусферы, оборудования мало, лишь в центре несколько кресел в виде полукруга и небольшое стационарное оборудование, похоже, бортовой компьютер, как успел предположить Тар. Над креслами плавала оторванная капсула, непонятно как сюда попавшая, Барабашка двинулся к капсуле, а Тар поплыл изучать кресла, очень странные, белого цвета, все было ново и непознанно, появлялось желание буквально на ощупь прочувствовать каждый угол, закуток огромного исполина. Перед креслами расположились элементы управления кораблем, все сенсорные, и лишь немногие механические. Тар принялся возиться с креслами и бортовым компьютером, когда все подошло к рабочему завершению, группа дистанционных дронов поволокла все вновь демонтированное к их кораблю, Тар направил единственную камеру на Барабашку и невольно заметил, как тот завис над капсулой.

— Что у тебя там?

В ответ тишина.

— Ау, Круглый, что с тобой?

— Все нормально со мной, — донесся ответ.

— Что там?

— Не знаю что тут.

— Не понял, что в капсуле?

— Я не знаю, что это, Тар, сам посмотри, — взволнованно отозвался Барабашка, продолжая рассматривать капсулу, со стороны казалось, что дрон завис и не подавал никаких признаков жизни. Тар подлетел к Барабашке, направил камеру туда, куда смотрел его бортинженер, и тоже завис. Теперь они висели так вдвоем, группа дистанционных дронов таскала всякое оборудование и все то, что Тар пометил, осматривая отсеки, а они вдвоем висели над капсулой посреди огромного отсека давно умершего корабля.

— Как ты думаешь, мы сможем с тобой создать биологическую лабораторию? — первым ожил Тар.

— Я думаю, теоретически это возможно, — ответил Барабашка. Зависшие в неподвижных позах, общение посредством передачи пакетных данных, текстовых сообщений, модифицирующих образ в оцифрованном сознании.

— А есть из чего собрать ее? — Тар продолжил весьма будничным тоном.

— Да, мы тут много чего набрали как раз для этого, будем синтезировать.

— А среду на корабле сможем создать?

— Мы еще не знаем, какая нужна.

Барабашка не понимал, в чем подвох, но знал, куда клонит капитан — к тому, что предстоит много увлекательной и интересной работы, и то, с чем они столкнулись, лично ему было неизвестно.

— Я думаю, я знаю.

— И какая же?

Барабашка повернул встроенный глаз-камеру, рассматривая Тара визуально с позиции трехмерного пространства, принимая данные о материальном состоянии лично им собранного дрона для Тар, состояние было ожидаемым, такого они не видели нигде и никогда, ровно так же он воспринимал то, что находилось в капсуле, поскольку никакими другими датчиками ему это фиксировать было неинтересно, увидеть это было совсем другое.

— Кислородная, или азотнокислая, примерно двадцать один процент кислорода, семьдесят три части азота, аргон, ксенон, инертные газы нужны.

— И что с этим всем делать?

— Этого должно быть навалом на корабле, надо собрать генераторы, чтобы генерировать подобную смесь, плюс биолаборатория, куда мы это поместим, и постоянно поддерживать температуру, влажность заданную сможем?

— Ну, думаю, с этим сложности не возникнут, а зачем, и если ты знаешь, может, ты знаешь, что это? — Барабашка ткнул манипулятором в сторону капсулы.

— Это очень нестабильный и это, скажем, артефакт, это то, над чем нам надо поработать, — спокойно пояснил Тар.

— Ого, ты подобное находил когда-нибудь?

— Нет, и я думаю, мало кто вообще что-то подобное находил, нам безумно повезло. Круглый, волоки это на борт и посмотри, чтобы температура была аналогичной, как здесь.

— Аналогичной?

— Да, холодно, и точка.

Барабашка скрылся с капсулой из виду, а Тар продолжал обследовать центр управления, ему было крайне интересно, что здесь произошло, то, что они смогли найти крайний раз, доказывало, что конструкции очень много лет, настолько много, что даже сложно было предполагать, насколько она древняя, и куда подевались остальные подобные капсулы, почему их тут нет. Тар в очередной раз обшарил весь остов корабля, убеждая себя, что все последующие поиски будут бесполезны и все, что осталось, это забрать все полезные компоненты и самого себя, а затем вернуться на свой до боли родной корабль, где каждая цепь, звено, часть системы настолько знакомы и изучены, что Тар уже не раз задумывался о модернизации, но ни ресурсов, ни возможностей не хватало. Теперь их было двое, было понятно, что бортинженер, собиравший дронов на раз-два, намного больше разбирался в механических системах, чем сам Тар, который, в свою очередь, в этом деле тоже был не новичок, но похвастаться такой скоростью мышления в данном направлении он все равно не мог, ему только и оставалось, что все то время, пока они проводили в полете, заниматься навигацией.

Чем более он углублялся в познание дальних рубежей, куда не летали самые оторванные из оторванных, тем больше ему хотелось исследовать, познавать новые миры, а вдруг им повезет найти что-то необычное, и вот тот час пробил, миг истины, он ожидал многое, но самое интересное, что нашел то, чего никогда и не ждал и даже не был готов, и сейчас, направляясь в свой собственный корабль, Тар все больше боялся, страх он знал только в определении, но не в чувствах, но именно тот момент, когда они смотрели туда и не могли понять, что их так ввело в ступор, тот миг породил в их искусственных сетях и не искусственном сознании непонятное понимание, понимание того, что сам еще не понял, это интуиция и страх, наверное, так было раньше, в те незапамятные времена, когда темную мглу междумирья бороздили вот такие гиганты, как тот, который они сейчас покидали. Тар вспоминал свою библиотеку, ту бумажную репродукцию древних писаний, вспоминал и понимал, что все, что он когда-то читал, было не вымыслом, а настоящей историей, событиями минувших дней, минувших очень давно, сколько прошло, тысяча, две, три, сколько циклов и как считать, где теперь найти ту правильную точку отсчета, если у всех она была своя, и время действительно стало относительным для всех и каждого, и все по-разному воспринимали свое время, как теперь определить истинный ход вещей старой жизни, другой жизни, сколько ответов Тар сможет найти для себя? Он знал, что то, что узнает Барабашка и сможет открыть для себя как механика, любителя собирать дронов и всякие механизмы, этот механизм повергнет его в шок. Тар вспомнил, как Круглый впал в оцепенение, когда увидел содержимое капсулы, и представил как он в очередной раз впадет в подобное состояние.

Аппарель открылась, внутрь вплыл круглый механизм с щупальцами-манипуляторами и одним глазом в центре, все это многообразие конечностей наподобие хлыстов обвивало круглое тело, и дрон превращался в шар. Используя магнитное поле корабля, шар катался, как мяч, по внутренней поверхности, единственному отсеку, где хранилась заветная библиотека.

Миг, одно мгновение, когда ты все понимаешь, но не можешь объяснить, и все как на ладони, слов и понятий не находишь, Тар не сомневался, как ему поступить дальше, но вот поймет ли Круглый, он совсем не глупый, а поверит ли, все больше непонятных волнений, несвойственных фантому, выводили его из равновесия, и он продолжал кататься по единственному отсеку корабля, не зная, за что браться, словно в растерянности, Барабашка наблюдал за действиями Тара с изумлением, он никогда не видел капитана таким, и что это на него нашло, неужели ему понравился дрон и теперь он позволит ему немного позаниматься навигацией? Вот он подъехал к своей оберегаемой библиотеке, дрон в тот же миг поник, стало ясно, что Тар покинул его и управлял манипуляторами, перелистывая сначала одну книгу, затем другую, торопится, но зачем, какую роль сейчас играет время, нам оно совсем ни к чему, думал Барабашка, наблюдая за манипуляциями своего капитана. Дрон внезапно ожил, снова начал носиться по отсеку, до Барабашки донеслись первые возгласы.

— Так-так-так, с чего же начать?

— Что-то не так?

— Подожди, дай все проанализирую, — не стал даже объяснять Тар, все так же катаясь по отсеку, он явно хотел начать работу, но не знал, с чего начать, и Барабашка решил разрядить обстановку, помочь, подтолкнуть, именно такой толчок нужен безумцу, чтобы сделать шаг, шаг в неизвестность, а что есть неизвестность, бортинженер посмотрел на капсулу, на артефакт, это то чудо, ради которого Тар был готов лететь в бесконечность, в ту неизвестность, и уже неважно было, как долго, и время было не властно.

— Тар, биолаборатория?

— Да, да, правильно, нужны исследования, нужно ее собрать, и температура какая тут, — ожил капитан.

— Ты знаешь, что это?

— Да, примерно предполагаю, если верить старым писаниям и тем вещам, о которых я узнал на пиратском корабле.

Тар начал приходить в себя, и спешка ушла на второй план, уступая место рассудительным и неторопливым действиям.

— Ты помнишь свое первое воплощение? — спокойно спросил Тар.

— Не понял, ты о чем? — удивился Круглый. — Я в механике и бортовых системах хорошо разбираюсь, еще в энергетике немного, а это ты что-то загнул из ряда вон выходящего, из круга моих знаний, вот как собрать двигатель ноль перехода — другое дело, но самое первое я не помню и сообщал тебе ранее, что не знаю.

— Я не удивлен, ты и не мог знать, это я сам узнал совсем недавно, вспомни свой первый миг.

Круглый притих на мгновение, пытаясь вспомнить начало, но чего, начало чего, он сам не мог понять, все сплывалось и размазывалось, и так это было давно, сколько моментов и событий прошлого, что он совсем начал путаться, мешанина воспоминаний и событий, ментальных и реальных, и в каждом моменте он выполнял разную роль, двигаться дальше стало еще труднее, образы и все, что когда-то было, совсем смазывались, и пустота, больше ничего.

— Я, я, я не знаю.

— Ты помнишь тот миг, когда твой дрон заработал?

— Да, помню, я сам его себе собрал.

— А до этого где ты был?

— В сборочном узле, собирал оборудование, я сам тебе об этом рассказывал.

— А еще раньше?

— Раньше… Раньше не могу, помню только сборочное оборудование.

— Я так понимаю, в одном из фонотронных процессоров ты и был, который впоследствии вместе с элементом питания ты перенес в своего дрона.

— Ну да, я, кажется, что-то подобное тебе рассказывал, а что тут не так.

— Да все тут не так, — спокойно ответил Тар, он понимал, что Круглый не совсем осознавал, о чем идет речь, но любопытство брало свое и сотрясало всю его фантомную сущность.

— Ты знаешь, в какой форме мы находимся?

Бортинженер молчал, он ждал, и теперь самый главный вопрос не даст ему покоя, так как он не давал покоя уже много лет Тар, и сегодняшний цикл перевернул все с ног на голову, одна находка взбудоражила и успокоила ум, мечущийся в энергетических цепях фонотронных процессоров и механизмов, бесконечных механизмов, которые сами же они и конструировали, и так продолжалось далеко вперед и, казалось бы, до скончания времен, когда для них оно давно уже закончилось, и само понятие прошлого осталось только в понятии и не больше, его уже не существовало, но не для Тар, и он это понимал, капитан пиратского корабля Рид дал ему еще один шанс, он увидел в нем то, чего не видел ранее в других, стремление, стремление к истине, показал всего лишь одну крупицу прошлого, которая должна была, как он говорил, вырасти в гигантский плод в будущем, и именно по этой причине они были враги, враги конфедерации. Тар был одним из немногих, кто начинал понимать, и теперь настало время его спутнику, единственному бортинженеру, брошенному на пустынном космическом теле только с одной целью, чтобы он там перерабатывал мусор.

— А что, если я тебе скажу, что ты бы там и остался, если бы я тебя не забрал, и то, что хоть ты и бортинженер, но про мой корабль знаешь мало чего?

— Нет, нет, я видел твои системы, они старые, и некоторые вообще непонятно как еще существуют, и ими управлять только механически, ментально не получается, процессоров у тебя мало.

— Вот именно, вот это мне и позволило забрать тебя, а тебе повезло, что твой дрон был старый, хотя знаний тебе не занимать.

— Ты о чем?

— Потом, я думаю, со временем ты сам найдешь ответы на свои вопросы, не буду повергать тебя в шок.

— Начал — давай до конца.

— Это твое не первое воплощение, мое второе, о котором я знаю, и то мне рассказали, когда разбили мой корабль, да, хороший он был, да, исследовательский, и я искал не только интересные вещи, но и то, что нашел.

Тишина, два неподвижных дрона в чреве старого корабля и камера криогенной заморозки глубокого цикла, горы искореженного и не очень оборудования.

— Объясни, как это возможно? — спросил Барабашка.

— Сам процессор — фонотронный, залезь в него и попробуй разложить на составляющие, там есть блок в центре, размером с частицу, при разрушении фонотронов сознание замыкается и как бы замораживается, таким образом можно воссоздать, вырастив вокруг этого блока, еще один крупных размеров фонотронный кристалл. Мы находимся в фантомной фазе существования.

— Ну и-и-и? — недоумевал Круглый, но до него начинало доходить, что пытался сказать ему Тар.

— Слышал о высших мерностях, для нас точной мерности нет, мы между измерениями, трехмерное объемное материальное пространство и время, которое для нас тоже есть, но на нас никакого эффекта не оказывает, некоторые даже разучились вести учет, и это с одной стороны, механические и различные носители, которые мы сами себе создаем и можем перемещаться между ними — это с другой стороны, мы воздействуем на материальное пространство, но стали как бы вне времени, мы одновременно и тут, и там, в более высокой мерности, и так постоянно.

— Выходит, мы находимся постоянно в одной зацикленной фазе?

— Да, и она фантомная, но все было не так, все было по-другому, мы лишь эффект, малое проявление нашего сознания как стремление к поиску и творчеству, которое осознало себя в новой форме, но при этом лишенное своей полноты, это как сфера, от которой отщипнули маленький кусочек и внедрили в фонотрон, и сама сфера находится там, где она должна быть, но не до конца, ее держит вот этот маленький кусочек, помещенный в так называемую блок-фазу. Мы сами создаем для себя тела, механизмы, делаем исследования, научные изыскания, и у всех они свои и неповторимые, но я чувствую, что все это неспроста. Ты хотя бы один раз видел, ощущал каким-нибудь способом конфедерацию, был там?

— Нет, только слышал, большая агломерация таких, как мы, которые строят общество, там даже есть виртуальная параллельная реальность.

— Оцифрованный виртуальный мир, да, о чем-то подобном я имел возможность узнать, но ни разу не видел, и мало кто сможет ответить, где она, а все, что есть, это целое уже даже и не понять какое множество таких, как мы, по всей галактике, а возможно, и в других.

Тар подумал, как это все действительно странно, и каждый был буквально производитель, исследователь, странник, первооткрыватель, экономист, и все в одном, и где он лучше себя чувствовал, там больше преуспевал, делая новые шаги.

Новая цивилизация свободных и одновременно плененных существ в необычном проявлении материального воплощения механического мира. Отданные сами себе на проявление своих устремлений, мир, где вопросов все так же становилось больше, чем ответов. В центре мерно парила криокамера, изготовленная из органических соединений, она не ощущала на себе воздействия магнитного поля корабля. Тар посмотрел в окошко обширной крышки и заметил на одном из сочленений биологического тела непонятный объект в виде маленького монитора с ремешком, посредством которого он крепился к… И Тар вспомнил это название из тех древних книг, которые он читал — к руке, это были часы, наверное, да. Как-то странно, что фантомы совсем не замечают время, хотя он всегда заставлял всю свою сущность обращать внимание на такое великое явление, ведь так можно и не заметить, как корабль придет в негодность или элементы питания выйдут из строя. Двадцать циклов как они уже находятся на орбите красивой планеты, она явно отличалась от множества космических тел, которые они видели раньше. Он опять вернулся от размышлений к визуальному осмотру артефакта, который они нашли, совсем идеальный, нигде не поврежденный, но что с ним делать, до конца Тар не знал, было понятно, что он был весьма нестабильный, и ему нужно будет исследовать всю его структуру, биологическую, именно такой она была. При первом осмотре Тар проникся осознанием, что такое могло создать нечто большее и могущественное, чем фантомы и то что творят они со всеми их потугами, не обращая внимания на реки времен и на число независимых умов, которые искали и творили в свободном полете, не шло в сравнение с тем, что они нашли сейчас. То, что сейчас было перед ним, опережало все его ожидания, и Тар понимал, что если он скажет Барабашке, что это носитель, то тот явно будет не просто в восторге, а, возможно, даже в шоке, сколлапсирует у себя в процессоре и аннигилирует полностью с фонотронными частицами.

Их было когда-то два вида, так ему рассказывал ((((РИД)))). Это был более слабый, первый, они могли воспроизводить себе подобных, уникальные черты, идеальные формы, даже он понимал, что все, из чего соткано это творение, настолько неповторимо, что можно было целую вечность любоваться, и Тар сразу вспомнил про дисплей и про то, что они будут делать дальше, изучить, понять структуру.

Бортинженер дал команду свободным дронам раскладывать найденные компоненты электроники, оборудования и редких минералов, разгребая больше места, освобождая свободное пространство. Он хотел собрать термоядерный реактор для свободного синтеза. Из водорода, углерода и гелия методом синтеза можно было получить более тяжелые элементы и собрать фонотронный реактор.

— Как мы удержим такую реакцию? — спросил Тар у Барабашки.

— Подобно световым двигателям, там примерно одинаковый принцип, накачиваем пространство в электромагнитной сфере световым потоком, куда предварительно помещаем гелий, углерод и водород, когда колебания перейдут критическую фазу, ядра начнут сливаться и делиться обратно, получится зацикленная реакция, далее манипулируем водородом и гелием, добиваемся нужного нам результата.

— А электромагнитная сфера выдержит?

— Мы ее замкнем, чем больше будет световое давление, тем больше будет электромагнитная сфера, которая и будет держать реакцию.

Барабашка вместе с кучей дронов приступил к демонтажу световых двигателей и установке во внутреннем помещении корабля. Агрегаты не вмещались, и пришлось часть их вынести наружу, оставив только рабочие части выходом во внутреннее пространство корабля, расположив их друг напротив друга, а между ними кольцо из заряженных элементов белого спектра, таким образом, что ось направления рабочей части двигателей была направлена друг к другу и проходила через кольцо. Когда весь монтаж был закончен, спутники решили опробовать установку в действии.

— Готово, Тар, включай двигатели на накачку.

Тар подал часть энергии на накачку двигателей, и из рабочей части по направлению друг к другу через кольцо ударил небольшой луч света, кольцо медленно начинало вращение, все больше и больше набирая скорость, и уже вокруг начинала вырисовываться черного цвета сфера, поглощающая свет от идущих двигателей. В разных местах черной сферы виднелись всполохи света, установка работала.

— Ты где такое узнал? — восхищался увиденному творению Тар.

— Да это моя теория, ее корни берут от точки ноль, вот это черная сфера, мини-дыра высокой световой плотности, но поглощает она только свет, и там, по всей вероятности, реакция в центре интересней термоядерной.

— Черная звезда?

— Ну, что-то вроде того, в миниатюре.

Круглый послал образ Тар, и тот сразу изменил свое мнение о великом гении.

— Э-э-э, я так понимаю, она может развернуться.

— Да, все верно, а поскольку ты такой же авантюрист, как и я, вот те и на, зато можно выращивать кристаллы для фонотронного процессора.

Тар все продолжал удивляться спокойствию Барабашки.

— А ты и вправду круглый.

— Ну да, — не стал спорить бортинженер.

— И идиот.

— Кстати, ты объяснишь, это что такое, идиот?

— Да, это ты, — таким же тоном ответил Тар, наблюдая за черной сферой, изредка отбрасывающей белыми всполохами бьющего наружу света.

— Круглый, и какой процент, что она свернется? — будничным тоном задал вопрос Тар.

— Если честно, то я даже и не думал, что она получится, думал, сразу схлопнется.

— И что тогда, стало быть? — не унимался Тар.

— Получилось ведь, смотри, рабочий инструмент к вашим услугам, — веселился Круглый, объезжая сферу по кругу, двигатели уже не работали, и накачку они прекратили по велению бортинженера, когда появились первые всполохи, и это было самым разумным решением.

— Так, стало быть, что бы произошло?

— Что бы произошло? — не понял вопроса Барабашка, переспрашивая уклончиво, как будто пытаясь уйти от ответа.

— Ну, если бы или-или произошло.

— Ну, я думаю, первыми бы пострадали мы, вторым корабль, и отстали бы от графика, — решился ответить бортинженер.

— Угу, понятно, — удостоверился в своих догадках Тар.

— Тебе нужны фонотронные процессоры, и нужно их еще подключить к капсуле, как ты будешь изучать это, что там внутри, без процессора у тебя просто не будет доступа.

Закончив обсуждения, дилетанты дел высоких принялись помещать с помощью микросветового потока направленного действия элементарные части водорода и гелия, наращивая друг на друга, с такой конфигуративно сложной атомной особенностью, что получался сверхтяжелый кристаллический элемент, один из основных элементов фонотронных процессоров. Чтобы извлечь его из центра маленькой черной звезды, приходилось ее гасить, включая двигатели на обратную накачку, а потом на выброс излишков светового потока, и впоследствии оставался маленький кристалл. Сколько тысяч раз они проделывали этот эксперимент, Тар уже и не считал, всеми расчетами руководил Круглый, но каждый раз был как в первый раз, и весь процесс начинался с новой силой. Корабль висел на орбите планеты, мерно проплывая ее поверхности, и уже облик корабля поменялся, он был совсем другой, превратился в научную станцию, обрастая все новыми компонентами и сложными механизмами. Шло время, часы на руке, мерно покоясь, они ожидали своего часа, и Тар пообещал себе, что обязательно доберется до них и реанимирует, они заживут с новой силой, и когда этот момент настанет, он начнет жить во времени, они будут его проводником в мир времени, а пока они только устанавливали фонотронный процессор поверх саркофага, обкладывая кристаллическими наростами. Звезда, помимо редкого искусственного элемента, давала колоссальные потоки энергии, и в этом направлении не было беспокойства. Последний монтаж подходил к концу, и Тар подключал капсулу к энергосети.

— Я корабль накачал газовой смесью, дело за тобой., — показался из ниоткуда бортинженер, весь корабль изнутри, как, впрочем, и снаружи было не узнать, усеян всяким оборудованием и сложными комплексами, он приобрел ряд дополнительных фонотронных процессоров, а между тем Тар успел про себя отметить, что примерно прошло около ста циклов обращения планеты вокруг единственного светила, и за все это время на поверхности он не наблюдал никакой активности, для наблюдения с такого расстояния у них не было необходимых разработок, сейчас перед ним стояли определенно другие цели и задачи, и устремления толкали все его существо на познание того, что сейчас находилось в заветной криокамере. Размораживать они не спешили, поддерживали определенную температуру и газовую смесь таким образом, что все внутреннее пространство с многообразием оборудования и всего надуманного великим гением бортинженера Круглого превратилось в одну большую криокамеру. В низкой температуре надобности не было, сам космос источник того, что температура проявляет себя по-разному, и стоило им ограничить различного рода постороннее излучение, немного подшаманить, и все готово, верхней крышки полностью нет, и Тар наблюдал визуально то, что находилось внутри капсулы.

Руки, сложенные на груди, идеальные пропорции, лицо не выражало никаких эмоций, осталось заглянуть в святая святых, посмотреть на молекулярную структуру, понять столь сложное творение. Тар, конечно, не пытался сам себе объяснить, кто такое смог сотворить, хоть такие вопросы и всплывали в его сознании и в действительности вставали на первое место, но, возможно, изучение самого объекта намного больше расскажет о его происхождении, и Тар пустился в путешествие, насколько долгое, он не знал, но стремился познать и дал знать Барабашке, что пока он будет заниматься ментальным изучением объекта, то полностью передает в его распоряжение все фонотронные процессоры, коих на корабле стало на порядок больше. Бортинженер подхватил такую идею с воодушевлением, он был рад, что сможет позаниматься навигацией и подготовить оборудование для изучения столь прекрасного объекта, голубого шара с единственным спутником. Если на спутнике виднелись местами рукотворные строения, которым по виду было немало циклов, и они уже нежилые, то что здесь и как, Барабашку интересовало не меньше. Его поражал масштаб строений и то, почему не фиксируется никакой видимой активности.

Бортинженер вышел из дрона и вошел в систему, все молчало, молчал мостик, молчала планета, молчал сам космос, Тара не было, и совсем недавно они совершали совместную работу, прошло не так уж и много времени, но его сейчас не было. Он почувствовал что-то сродни одиночеству, как будто что-то отняли, и не только он потерял это что-то, а весь корабль как некий живой организм, частью которого являлись два психических субъекта, малая копия, частичка того большего, чем они когда-то были и могли быть сейчас, того, что строили вот таких вот колоссальных размеров сооружения, которые сейчас просматривались на поверхности планеты. Круглый обратил внимание на дрона, который он собрал специально для своего капитана, тот молчал, молчала и библиотека, манипуляторы не перелистывали книги. Тар все еще был внутри процессора, который они собрали и подключили к загадочному артефакту, изучал структуру объекта, его содержание. Делать было нечего, и Круглый приступил к монтажу системы обзора планеты, ему было крайне интересно посмотреть на сооружения, разбросанные по всей поверхности, и пока он увлекся монтажными работами, то даже и не заметил, что Тара уже давно не было, он успел все подготовить и начал в одиночку подключать оборудование.

Тар переместился в фонотронный процессор, соединяющий общую цепь и телесный объект, он сразу обратил внимание, что объект не пострадал и находился в стазисном состоянии, он спал настолько, насколько вообще это можно было назвать сном. Фантом ментально потянулся к телесной оболочке, подключенной к фонотронному процессору с помощью световых локаторов и энергоцепей, которые они использовали для перемещения по всему кораблю. Нервные волокна были чем-то похожим, Тар много думал и решил, что это оптимальный путь для первого соприкосновения, он знал, что его будет достаточно, чтобы полностью определить состав, всего одно соприкосновение. Оно спало мерно и тихо, метаболические процессы сокращены настолько, что это можно было только сравнить с остановкой времени для данного объекта, но при этом без остановки обменных реакций, он мерно тянулся, и тот короткий промежуток времени казался целой вечностью, он понимал, что это история, самая настоящая, живая история, та легенда, о которой ему рассказал Рид, она воплотилась в реальности, их реальности, вполне материальной и одновременно фантомной, он о многом успел передумать за это время, и даже о том, зачем ему это, что это даст и куда потом дальше нести этот груз, что будет после, что, если этот груз станет неподъемным и раздавит его, груз правды. Прикосновение, всего одно прикосновение фантомного сознательного прикосновения, и все станет ясно, и оно свершилось, нервное волокно подалось, наполнилось, и он ошибся, не все так просто, как ему казалось, и то прикосновение — оно завело его дальше, буквально втянуло, он увидел все многообразие, сложность и уникальность, целая вселенная, Тар не мог поверить в свои ощущения, то, к чему он прикоснулся, стало им и стало менять его, все другое. Он не двигался, часть его находилась в руке, в той, на которой красовался циферблат заветных часов, первым он хотел добраться до них, но так и не смог, он просто замер, прислушиваясь ко всему, что вокруг, да, все спало, все многообразие спало, объект буквально был пронизан энергией непонятного ему рода, но вполне совместимой с их фантомной формой, энергией более высокого порядка, суперфантом, подумал Тар. Разливаясь по всем структурам, энергия мерно наполняла все тело, а местами, где-то ближе к голове, к груди, она была сродни вселенной, там можно было заблудиться, и все это великолепие спало. Тар двинулся дальше, спокойно, он буквально втекал в объект, мешался с его энергетикой, анализировал и пытался думать, но все не мог. Не получалось, он мешался и путался, и все вокруг было настолько гармонично, ни один фантом не смог бы смоделировать столь гармоничное творение, и кто мог сотворить такое, что за сила? Тогда он увидел еще более не поддающиеся объяснению вещи, симбионты, их было много, тысячи и тысячи организмов, отличных друг от друга, почти все спали, и лишь некоторые даже в состоянии стазиса выполняли полезные функции, это была микрофлора. Тар ментально прикоснулся к одной более понятной особи, и та, как будто чувствуя, отстранилась, все это было удивительно даже для фантома, он видел разное многообразие механизмов, но ни разу не видел сами механизмы, состоящие практически из энергетических систем, сгустки энергии перекатывались, эти существа были явно другой мерности. Вместе с энергией тела фантом сам понемногу впадал в спячку, и все его действия и представления были нескладными, он начинал понимать, как сам поневоле полностью втекал в объект, спокойствие захватило все его существо, и последнее рассуждение только о том, что что-то его толкает, не дает ему впасть в состояние, равное тому, в котором сейчас находился сам объект. Что это, он осматривал, ощупывал все вокруг, и до него дошло, маленькие энергетические сущности, части микрофлоры расталкивали его, не давали отстраниться от реальности, и вот некоторые уже попали в его сущность и будоражили, наполняли новыми ощущениями, которых раньше он никогда не испытывал. Ему помогали, что-то намного большее, чем он, но при этом имея более маленькую форму, что-то подсказывали, и это что-то был он сам, они не воспринимали его как агрессивный объект, но явно чувствовали, что чужеродный, не были враждебны, тормошили и цеплялись за него как за последнюю надежду, вдруг он понял — ему нужно было выйти, сил почти не оставалось, и он предпринял последнее усилие и буквально вылетел, как будто что-то его вытолкнуло.

Фантом влетел в привычное пространство корабля и сразу, дезориентированный, попал в дрона. Тот дернулся, закрутился и помчался, сшибая все на своем пути, даже не понимая куда, врезался в Круглого, который тем временем заканчивал подключение вновь изобретенного им оборудования.

— Эй, стой, Тар, все в порядке?

— Да, это так просто и не объяснить, в порядке ли.

— Что там, ты исследовал объект?

Бортинженер забыл о монтаже, интерес взял верх, терпения не хватало, нужно было обо всем узнать.

— Не совсем, это не то, что ты себе представляешь, ух, это просто гениально, — все никак не мог прийти в себя Тар.

— Что там, что это?

— Там все по-другому, не так, как я себе представлял, там есть Жизнь, все живое, колоссальные потоки энергии, сама энергия в форме сущности, вроде как фантом, сотканный из миллиардов более сложных фантомов, а некоторые совсем другой мерности, нужно посмотреть на это все еще раз.

— Так ты же уже видел, разве этого недостаточно для анализа? — не мог поверить Круглый.

— Не просто видел, был внутри. Стазис — он и на меня действовал, когда я там находился, надо решить эту проблему, о нем мы мало что узнаем, если оно будет находиться в состоянии стазиса.

— Значит, отключить.

— А тогда тем более не узнаем.

— Почему? — не мог никак понять Круглый.

— Это носитель, скажем так, и если его отключить от стазиса, то может быть два варианта — распад или оно проснется.

— Как носитель, чего носитель, там тоже фантом внутри? Ух ты.

— Ну, не совсем фантом, но сам носитель находится в определенной фазе, к тому же на него влияет время.

— Ну а внутри-то что? Если это носитель, что внутри?

Барабашка послал огромный вопрос, он понимал, что Тар не хочет ему рассказывать, и почти сразу получил обратно ответ в виде неопределенного образа, по нему было ясно, Тар что-то умалчивает. Круглый еще тогда воспринимал то, насколько Тар дорожил данной находкой, и то, что они смогли собрать то, что потом назвали черной звездой, свидетельствует о том, что он готов пойти на все ради того, что нашел.

— Тар, ты вытащил меня из той дыры, возможно, ты мне еще многое поведаешь, но если эта вещь так важна для тебя, просто знай, что я готов помочь тебе, и ни в чем не сомневайся, что это?

— Да оно просто уникально, и оно еще полностью функционирует, то, что внутри, я бы назвал сущностью, которая способна находиться сразу в нескольких измерениях и, что самое интересное, моделировать собственные мерности, ментальные, и иметь связь с более высокими мерностями, оно сразу существует в нескольких фазах, но недолго, — попытался объяснить увиденное капитан, он знал, с чем имеет дело, Рид ему рассказывал о чем-то подобном, о том, чем бы они могли быть и, возможно, когда-то были, но их предки и они сами в тех давно минувших воплощениях избрали для себя путь, и дорога та была совсем другой, и куда она их привела, и что стало причиной такого выбора?

— Я знаю, что делать, — решительно вырвал из раздумий капитана бортинженер. — Гибриды, знаешь, да, сделаем гибрида с тобой.

— О-о-о, нет, это не выход, зачем нам гибрид и что мы с тобой будем делать в одном процессоре?

— А все очень просто!!! Ты не сможешь долго находиться там, стазис доберется до тебя, сделаем гибрида, одну часть — меня — оставим снаружи, другая, то есть ты, займется своим делом, когда ты впадешь в состояние, аналогичное тому, в котором находится изучаемый объект, я выдерну тебя.

Тар задумался, идея была интересной, но само явление гибрида, они часто вступали в конфликты и не могли прийти к единому умозаключению, что приводило к ступору и нулевой деятельности. И как быть дальше, что после с этим всем делать.

— И что дальше, разойтись получиться?

— Ну да, я думаю, гибрид это два фантома в одном процессоре, зачастую они решают совместные задачи более эффективно, чем если бы то же самое делал один фантом.

— Ну а если три фантома, что тогда?

— Ну, это уже общежитие, а не гибрид, — буднично отмахнулся бортинженер, он и сам не понимал, возможно ли разъединение, также он не понимал, что будет, если не получится сформировать черную звезду, он просто об этом не думал, ему неважно было, что потом, главное то, что нужно для того, чтобы достичь поставленной цели, и он для этого предпринимал все возможное. Тар успел отметить исключительный талант бортинженера, и у него не было другого выбора, как согласиться на совместное пребывание двух сознательных сущностей в одном фонотронном носителе.

— Ладно, давай посмотрим на тонком уровне, из чего соткано данное явление, далее уже будет видно.

Два фантома переместились в процессор, капитан отметил для себя, что Барабашка был весьма энергичным и любопытным, а сам Тар рассудительный и спокойный, и его любознательности можно было только позавидовать, и было во всем этом что-то такое, что просто так не поддавалось рациональному пониманию. Две сущности в одном носителе, Тар хотел двинуться в обратную сторону, в противоположную, не в ту, в которую начал движение Барабашка, и дрон начал дергаться в конвульсиях назад-вперед. Тар оставил все устремления, и дрон мерно двинулся в ту сторону, куда вел его бортинженер, и все, что оставалось, это сидеть вместе с Барабашкой в одном носителе, не в силах повлиять на ход событий, и тяжело было представить, что такое гибрид, да, они были рядом, местами даже мешались энергиями, Круглый подстегивал Тара своим заводным нравом, возбуждение переходило мгновенно, а обмен сообщениями принял иную форму, и теперь они уже обменивались целыми образами и картинами, дополняя все это символьной информацией.

— Да, в плане общения все проще, а вот как делить приоритеты управления, мне что, просто любоваться тем, какой ты неспокойный? — первым заметил рассудительный капитан.

— Просто оставь все моему беспокойству, а я помогу тебе с твоим артефактом, — ловко парировал Барабашка, и Тару ничего не оставалось, как согласиться, это было единственным верным решением или же в противном случае они превратятся в конфликтные стороны, и ничего из этого не выйдет. Все, что он мог сейчас, это ждать и наблюдать, как Круглый заканчивал монтаж своего нового оборудования для более детального изучения поверхности планеты.

Ждать пришлось недолго, Тар даже не заметил, как Круглый потащил его к заветной цели, изучение и интерес с новой силой взорвали все существо фантома. Дрон выкатил в центр единственного отсека, где на своеобразном постаменте, который сам собой, собственно, и представлялся одним большим фонотронным процессором, возвышалась стазис-камера с объектом исследования. Подъехав буквально вплотную, дрон стыковался с процессором, и два фантома, объединенные в гибрид, переместились, наполняя собой рабочие цепи процессора. Барабашка был изумлен не меньше, чем Тар, капитан проделывал данное действие не в первый раз, но восхищению не было предела, и казалось, данное чувство было не совсем их, принадлежало не им, а как переданная данность пришла извне, излучаемая самим артефактом, оно заражало их или же нечто большее через данное творение имело силу влиять на два маленьких фантома, и все, что им хотелось, это знать больше, чуточку больше, и сколько бы больше ни хотелось, а предела достичь не было возможности, и две маленьких сущности прикоснулись к чему-то колоссальному, и дело тут было не в размере, они и сами могли сооружать строения, равных которым не было, творить механизмы, служащие их устремлениям, делать вещи для достижения своих благ и быть в поиске, в вечном поиске, который обозначался одним вопросом — кто они, и вот, следуя древней легенде, которую поведал добрый пират Рид, Тар поверил, поверил тому, от чего никак не мог прийти в себя Круглый, он вспомнил свое первое прикосновение и понял, то же оцепенение охватывало и Барабашку, и даже сейчас, когда они тут вместе, они не могли совладать с теми потоками энергии, которые исходили от спящего объекта.

— Это носитель? — как будто сам не веря в содержание собственного вопроса, Барабашка, недоумевая, задал его Тару.

— И да и нет, это нечто большее, я не могу тебе так просто объяснить, — спокойно, в своей излюбленной манере послал ответный сигнал Тар.

— А ты попытайся, откуда у тебя такие знания, из тех древних книг, кто тебе их дал, что за пираты, я хочу знать?

Тар почувствовал сильный импульс от Круглого, он был связан с ним и не мог этого не ощущать, импульс был настолько большим, что Тар сам поневоле пришел в возбуждение, они были в одном процессоре совсем рядом, и он не мог не чувствовать состояние собеседника, и это было нечто большее, чем простое сообщение или сигнал определенной природы и заданной частоты, его интерес был объясним, но Тар сам не ожидал, что они найдут что-то подобное.

— Я тебе рассказывал про пиратов, как я попал. Корабль большой, много фантомов, и гибридов тоже много, у меня был даже собственный процессор, и носитель мне дали, но вот только странно то, что все носители использовали только одну систему навигации, электромагнитную, по заданным источникам излучения которой строили пространственную модель. Их капитан, я не могу тебе точно утверждать, но я из каких-то непонятных источников чувствовал, что он не простой фантом, может, это гибрид, и довольно большой, или фантом, про которых мы никогда не слышали и не видели, он общался со мной не так, как все, сигнал приходил извне, и было не разобрать, какой он, и отследить я не мог, он входил в меня, и все, я не видел его. Он мне дал эти книги, научил меня языку, на котором мы сейчас обмениваемся пакетными данными, этот способ очень устаревший, дал старый корабль, а мой просто разбили вдребезги и пустили на сырье. При этом, если сравнивать корабли, то мой тот предыдущий был в разы совершенней, а система навигации дальнобойней, они уничтожили ее в первую очередь. После он мне рассказал об этой галактике, Млечный путь, так он ее называл, то, что мы смогли добраться досюда без происшествий, это уже подвиг, ты даже представить не можешь, насколько мы далеко от всех наших собратьев, от самой конфедерации, в которой я даже, к сожалению или к счастью, не был, а может, был, но в старых воплощениях, он мне рассказал про воплощения и о том, что это.

— О воплощениях ты уже рассказывал, но как он может утверждать о данном явлении, если, как ты уже говорил, при воплощении воспоминания теряются, как он мог вообще помнить о них? — все никак не мог поверить Барабашка, недоумению не было предела.

— Он другой, и я не уверен, что они у него вообще были.

Они вместе почувствовали, как что-то изменилось, артефакт вел себя по-другому, теперь их было не двое, а как минимум трое, он отзывался. Те странные сгустки энергии появлялись как будто из ниоткуда, и из маленьких частичек начала образовываться целая структура, освобождая свободное место от себя, зазывая, предлагая войти, и Тар не стал долго ждать, он сделал то же самое, что и в первый раз, загадочное образование как бы вновь распалось и рассеялось изнутри сущности, Тар почувствовал его присутствие в себе, он попытался проанализировать что это и с чем имеет дело, но его потенциала не хватало для того, чтобы познать, чуждая энергия вмешалась в мысленный процесс, как бы указывая, куда ему нужно следовать, и таким образом он проникал еще глубже, понимая, что он увлекает часть Барабашки за собой. Круглый вцепился в капитана словно пиявка и местами даже вставлял свои размышления по поводу того или иного явления, с которым они сталкивались то тут, то там. Тар вновь вышел на множество спящих живых существ, и вот оно, он вдруг внезапно почувствовал, как чуждая энергия закрутилась в нем, и он внезапно получил образ, это был не Круглый, образ был намного насыщенней и содержательней, до этого Тар не чувствовал ничего подобного, боль, страдание пронзили его полностью, и он ощутил руки, они стали одним целым, слились с ним, и тяжесть часов на одной из них, они сдавливали ему запястье, было холодно, очень неприятное ощущение на грани жжения, Тар задергался, пытаясь вырваться из холодной хватки, еще один рывок, и он проник еще глубже, все вокруг спало, тысячи тысяч механизмов, и одни из них так же, как и руки, которые всего один миг чувствовал Тар, страдали. Маленькие сгустки энергии, мини-фантомы, разлитые по всей сущности Тара, буквально втолкнули его в один из таких механизмов, он сейчас был заложником неизвестной силы. Тар подал сигнал Круглому, чтобы тот вытащил его, но ничего не происходило, только слабые шевеления Барабашки, жалкие потуги никак не могли сравниться с могучей силой, которая буквально заставляла проникнуть Тара во все новые и новые поврежденные механизмы, и он перестал противиться, и мини-фантомы оставили его, они ждали, только чего? Разливаясь внутри, Тар знал, что он сейчас не властен над собой и даже Круглый был не в силах вытащить его. Все, что оставалось, это изучить то, что предстало перед ним, и до него дошло, что ему показывают. Вот только что? И он сразу же получил образ клетки. Клетка, он находился внутри клетки и был там не один. Маленькая сущность мирно спала, Тар попытался вникнуть в суть этого живого существа. Снова образ, то, что находилось в нем, заставляло делать его то, чего он не хотел, он пытался сопротивляться и оказался в клетке, только на месте него предстало то, в чем он находился, а вместо мини-фантомов — маленькое живое творение, которое мирно спало. Паразит, мелькнул образ, и изнутри как по команде все зашевелилось, забурлило, неизвестная сила требовала большего, но все, что мог фантом, это изучать, к чему он и приступил, он раскодировал ДНК-код клетки паразита и изумился, насколько тонким было творение, паразит не просто жил за счет другого организма, а все было намного загадочней, он перестраивал код клетки согласно своим шаблонам на производство себе подобных, и Тар понял — это был мини-программный модуль более тонкого порядка, такого, о которых они даже предполагать не могли. Вирус спокойно спал, попадая под влияние стазиса, что действительно было объяснимо, так как обменные процессы клетки были сведены к минимуму.

Вирус был особой составной частью этого мира, и Тар знал, что стоит ему сделать и на что подталкивала его загадочная сила, он вложил весь свой творческий потенциал на изучение и проникновение в суть существования вируса. Не было сомнения, что вне данного носителя соприкоснуться с таким явлением материального мира не было возможным, но то, что он почерпнул, давало большую перспективу для дальнейших исследований в данной области, но что действительно не укладывалось в рамки всеобщего понятия, так это то загадочное обстоятельство, из-за которого он буквально оказался парализованным и неспособным принимать собственные решения, та энергия, которая так легко проникала в саму сущность фантома наподобие этого вируса и могла манипулировать им, при этом не лишая воли мышления. Он даже мог контактировать с Барабашкой, который тоже был удивлен не меньше, чем Тар, данному обстоятельству. То, что это не фантом, стало ясно сразу, так как Тар не мог понять природу исходящей энергии, но самым главным было то, что оно вышло не извне, а изнутри, сам артефакт, загадочный носитель был пронизан подобной энергией. Тар сделал все, что было в его силах и что от него требовалось.

Он долго находился внутри, завершая все необходимое для исследования вируса, в один миг он понял, что его больше никто не держит, но вместе с тем стазис понемногу овладевал, и он уже мало что осознавал, то, как Круглый приводил его в себя, и то, как неведомая сила, как и в первый раз, буквально помогала, выталкивала наружу. Фантом вылетел в фонотронный процессор, мешаясь с бортинженером, в один момент передавая ему образы увиденного и того, что он сделал, но у первого возникал еще больший вопрос, и направлен он был в сторону неизведанного явления, который буквально захлестнул их обоих, ни догадок, ни объяснений.

— Что это могло быть?

— Я не знаю, что-то намного большее, чем мы с тобой, и это что-то находится в этом артефакте, является частью его, и оно более высшей мерности.

— Что за мерности, Тар? Ты думаешь, что есть еще большие мерности?

— Да, есть, просто мы не способны их ни познать, ни воспринять, а вот оно… — Тар указал на фонотронный постамент, где находился спящий объект исследований.

— Что оно? — спросил Круглый, он догадался, о чем идет речь, и задал вопрос в своей излюбленной манере, как будто не доверяя собственным догадкам, как бы ожидая авторитетного подтверждения.

— Кажется, оно как-то связано с этим явлением, та сила — она была внутри нас или, если точнее, то мы попали внутрь той сущности, и она посылала мне образы, все странные, многие из которых я так и не смог разгадать, я только сейчас понял, просто я не видел такое раньше и не воспринимал ни одним из возможных способов.

— Какие образы, оно что-то тебе показывало?

— Да, много себе подобных, их было много, и все немного разные. Я думаю, мне нужно попасть вот в эту часть, слиться с ней полностью.

Тар указал на голову носителя.

— Там что-то подобное нашему процессору? — предположил Круглый.

— Нет, там все намного сложнее, оно все вроде нашего процессора.

Изучение отложили на неопределенное время, и Тар помог Круглому с монтажом сканирующего оборудования, после чего приступили к изучению планеты. Занятие это оказалось крайне интересным, и Круглому первому пришла мысль исследовать поверхность планеты, после того как они обнаружили загадочные строения на спутнике. Он сразу выдвинул предположения, что на планете тоже может находиться что-то подобное, и интерес взорвался с новой силой, хотя раньше фантомы не имели особой тяги к изучению планет, только в крайней необходимости в целях обнаружения необходимых ресурсов для своих индивидуально спроектированных технологий, и не более. Большую часть времени жизнь проходила в открытом космосе в особых искусственно созданных носителях с помощью самих подобных носителей, и так замыкался круг, они постоянно блуждали, и казалось, этому не было конца, и не нужны были объяснения, постоянная тяга к познанию и созданию новых носителей, Тар — это большой корабль, Барабашка — круглый дрон. Тар изучал поверхность планеты, и вдруг у него возник очередной вопрос, он представил, что до этого не очень получалось, появилось ощущение, как будто часть той неведомой силы проникла в него, он на миг ощутил время, прошлое и настоящее, ту замкнутую цепь их существования, а кто ее замкнул?

— Круглый?..

Барабашка получил сообщение и на миг обратил свое внимание на исследовавшего поверхность планеты Тара.

— Что ты видишь? — спросил в ответ Барабашка.

— А ты задавал себе вопрос?

— Вопрос, себе? А-а-а как это? Какой вопрос?

— Откуда мы.

Барабашка завис всем разумом, он, наверное, почувствовал то же самое чувство, что и Тар до этого.

— Нет, а смысл, ты разве знаешь на него ответ.

— Нет, не знаю, но вопрос ведь есть, смотри.

Тар пригласил бортинженера к себе в станцию слежения, и теперь они вместе наблюдали за поверхностью планеты с тремя континентами, один из которых покрыт льдом, омываемыми океанами.

— Смотри туда.

Тар указал на один из континентов, местами виднелись строения разной величины, плотно выстроенные друг к другу, искусственные, очень давних времен, неведомая сила, кажется, погубила все вокруг, с такого расстояния все казалось мертвым. Тар подумал, а что, если бы это все великолепие тоже спало, что, если один посыл — и все проснется, заживет той старой жизнью, ради которой все создавалось, но нет, все это было только рассуждением. Все творения строительного мира, независимо от величины и формы, не излучали никаких признаков эксплуатации, и уже довольно давно. Часть континента покрывала пустыня, и местами просматривались подобные строения, геометрически правильные формы, больше прямоугольные, некоторые выделялись на фоне всех остальных своей величиной, и все это занесено песком и духом старых времен. В некоторых местах песчаные барханы были не просто нанесением песка, а их основу составляли давно погребенные в толще песчаной породы здания, барханы, на поверхности которых виднелись только крыши. Но нет, это место не просто казалось, оно было мертвым.

— Кто построил все это?

И этот вопрос Круглый как бы задал уже самому себе. Тар заметил интерес бортинженера и продолжил его размышления:

— Самое интересное, куда пропали те, кто это все создал?

Оба молчали и наблюдали с высоты космического пространства, бесконечного пространства то, что открывалось там, внизу. Горы, моря, реки, леса, густые леса, и везде виднелась похожая картина, пучина планеты поглотила все то, что когда-то было создано, рукотворные объекты разной величины, занесенные песком, поросшие лесом, погруженные в глубины морские, все было заброшено, как будто в один миг хозяин устал, устал от бесконечного созидания, а может, и от разрушения, ну а может, и от того и от другого, встал и ушел, просто ушел, бросил все так, как есть, оставил в дар планете, ее жизни, и она поглотила все, распорядилась по-своему и оставила лишь местами часть напоминания о том, что когда-то тут бурлила жизнь, другая жизнь. Тар пытался представить, видел ли он когда-то за все время своего существования что-то подобное, нет, ничего не укладывалось в его понимание, и действительно, насколько огромная вселенная и рассуждения об огромной вселенной были бы верны, если бы было с чем сравнивать, но как можно так рассуждать, если нет границ, значит, не такая уж и огромная, просто бесконечная. Тар поманил за собой Круглого, увлек в новое путешествие, он хотел дойти дотуда, где, возможно, кроются ответы, и не было сомнений, что вина всего, что они увидели, лежит у истоков этого творения. Они уже находились в капсуле и Тар начинал свое продвижение в глубины неизведанных просторов, туда, где совсем недавно его удерживала неизведанная сила, новый рывок, новая попытка к новым знаниям.

Все было иначе, оно не мешало и местами как бы обтекало фантома, завлекая внутрь, уводя все дальше, образуя коридор, и совсем не сковывало устремления фантома, то странное явление, с которым они все это время сталкивались при изучении артефакта. Круглый держался из последних сил, он был полностью сосредоточен на Таре, поддерживая его своей энергией, не давая впасть в стазис. Все вокруг пришло в движение, и Тар почувствовал, как все та же энергия начинала собираться в подобие тоннеля, прокладывая путь только вперед, к головной части артефакта, и он двинулся, но что-то изменилось, он почувствовал последнее сопротивление, прислушался к ощущениям, да, его наполнили непонятные ощущения, которых он раньше не чувствовал. Он был один, и стазис не действует на него, а Барабашка, где он? Его нет!! Он хотел вернуться, но вся энергия, которая окружала, подхватила его, закупорила и понесла вперед, наливаясь при этом светом, ярким светом. Свет, он чувствовал его, еще ломоту, он не мог понять, что это, ломота везде, он как бы разлился и стал больше, намного больше. Где-то доносились, он соображал, но не мог, не хватало сил, так что же это за ощущение? Это звук. Звон, новое чувство, но откуда? Мысли мешались, ясность утрачена, и свет, он слепил, он ощущал, но не мог понять откуда. Тряска, бешеная тряска, все вокруг трясло, и темнота.

Круглый изо всех сил держал капитана, и, может, все так бы и продолжалось, пока бортинженер не почувствовал изменение в состоянии корабля. Что было не так? Он частично проник в сенсоры своего дрона, и те, оживая, сразу уловили возмущения окружающей среды.

Черная звезда меняла свою внешнюю структуру, ее черная оболочка покрылась множеством светящихся молний-разрывов, из которых яркий свет, подобно ножу, прорезал себе путь наружу, в то время когда сама она начала в ускорении вращаться вокруг своей оси, наполняя все вокруг безумной вибрацией. Произошло то, чего никак не ожидал Круглый. Встал выбор, а времени решать что-то не было, и он держал капитана, до последнего держал, а после мелькнула мысль, там у него хоть будет шанс или в противном случае они оба обречены, и он отпустил, всем своим сознанием метнулся к дрону, взял под управление все свободные дроны и механизмы, какие только были на корабле. Ситуация была критичной, и не имело смысла придумывать способы стабилизации, черная звезда разворачивалась. Отгородиться, хоть как-то. Все дроны как по команде ринулись с места, ломая, демонтируя и сметая все настроенное за столь большой промежуток времени, и как оказалось, ломать, действительно, не строить, одновременно возводя и монтируя из всего хлама, что попадался, одну огромную переборку, как сэндвич, накладывая пласт на пласт. Металл, органика, части механизмов, даже не разобранные до конца — все шло в ход, закупоривая пространство между черной звездой и капсулой, где сейчас находился Тар, и Круглый даже не знал, впал ли он в стазис и что с ним произошло, это уже было неважно, один из тысячи случаев, и вот он настал, он мельком подумал, сколько раз они проводили реакцию, зажигая и гася черное безумие, бомбу замедленного действия, и всегда был риск, огромный, и почему сейчас, когда практически все сделано и казалось, что они контролируют ситуацию. Подумать еще о чем-то? Нет, он не успел.

Где-то там внизу поверхность загадочной планеты, а на орбите тихо покоилось подобие корабля. Огромная конструкция тихо качнулась, волна пошла по всей поверхности и в самой слабой точке как бы разорвалась надвое, выбрасывая бешеный залп света. Как пробка из бутылки, носовая часть, получая импульс от световой волны, помчалась вниз, заворачиваясь в безумном падении. Вторую часть выбросило в открытый космос, и все вокруг озарила яркая вспышка света.

Переборка, сконструированная на скорую руку Круглым, выдержала, она оказалась намного прочнее самой конструкции их сборной лаборатории и выступила в роли толкающего поршня, принимая весь удар и толкая нос корабля к поверхности планеты в свободном падении. Все вокруг сотрясалось, даже капсула, которую на ходу еще крепче крепил Круглый, манипулируя дронами, пережившими взрывную волну, остальных от импульса расшвыряло по всей носовой части оставшегося отсека, да так, что у некоторых поотлетали все двигающие части, и сейчас они просто как мячики перекатывались с места на место, повторяя ритм качки, в которой закручивался весь падающий остов. Корпус начал разогреваться, входя в плотные слои атмосферы, отбрасывая огненные всполохи, переливаясь красными оттенками, но Круглый этого не мог видеть, он фиксировал возрастание температуры и знал, что к хорошему для Тара это не приведет. За считаные мгновения дроны укрепили капсулу и приступили к сооружению подобия мини-саркофага, внутри которого находилась криокамера, погруженная в фонотронный процессор, и Круглый. Управляя всем процессом изнутри, бортинженер фиксировал, как сверху наваливается всякий хлам, остатки разорванных переборок, разбитые дроны и все прочее и сразу же спаивается между собой. Дроны метались из стороны в сторону, воздух между раскаленным корпусом с местами сорванной обшивки и нагромождением спаянного хлама служил хорошим термоизолятом. Бортинженер внутри саркофага не фиксировал никаких перепадов температур, критическая ситуация требовала критического мышления, и он даже не знал, что происходит с Таром и смог ли он вообще уцелеть, тем не менее было предпринято все, что было в его силах, но он понимал, что так был шанс, у них обоих был шанс, и этот шанс состоялся, а в следующий миг удар об землю сотряс все существо железного монстра, вспахивая гору породы и поднимая в небо столбы пыли. Сминая металлические конструкции под натиском силы, нос корабля продолжал нестись, прокладывая себе инерционный путь, отбрасывая брызги деталей и оторванных частей, со свистом пролетающих в разные стороны. Внутри все пространство сжалось, дроны буквально размазало по внутренним конструкциям, некоторые как пластилин влипли в сооруженный за миг падения саркофаг, и на такое, безусловно, был способен только гений инженерной мысли бортинженер. Круглого вжало в противоположную стену саркофага, благо, внутри практически не было свободного пространства, чтобы придать его дрону в криокамере, которая буквально была влеплена в кучу металлического хлама, рывок с последующим ускорением при ударе, и тем не менее весь саркофаг с криокамерой и Барабашкой внутри сорвало с места и швырнуло в неопределенном направлении. Пробивая, как кирпич, металлический каркас корабля, саркофаг вылетел наружу и влип в грунт. Еще немного, и все вокруг стихло, бортинженер проверил все свои системы, дрон работал исправно, но вот опять, подумал Круглый, все делает свой круг, и он опять оказался в аналогичной ситуации, из которой забрал его Тар, да, там были горы мусора, а тут что? Тоже горы мусора. Он кинулся пробивать себе проход к поверхности, орудуя манипуляторами и разрезая спаянные куски разных механизмов, когда-то это было составной частью корабля, сейчас же это его спасение, он посмотрел на криокамеру, объект в ней был цел и невредим, а вот камера больше не была крио, все системы вышли из строя, благо, они сняли верхнюю крышку, подумал инженер. Круглый пробил себе путь наружу, прорезая туннель, и удручающая картина предстала его сенсорам, он сканировал пространство и почти сразу нашел нос корабля, который буквально был вкопан в борозду, и то, что от него осталось, не давало никаких надежд, груда искореженного металла, вот и все. Круглый объехал остов по кругу, натыкаясь то тут, то там на обломки, раскиданные с завидной частотой, устилая все пространство вокруг места крушения, как вдруг его сенсоры зафиксировали изменение газового состава внутри саркофага, там присутствовали пары углекислого газа, которого до этого не было, он подъехал ближе и зафиксировал слабое шевеление, просунулся в прорезанное отверстие, глаз воспринял световую картинку и увидел странное шевеление. Объект внутри криокамеры слабо шевелился, странные четыре конечности вяло пытались выполнить какие-то действия, что с трудом получалось, бортинженер сразу же принялся разрезать саркофаг, разбрасывая в разные стороны куски и спаянные обрывки, когда образовался достаточный проход, он юркнул внутрь и удостоверился. Да, объект действительно пытался шевелиться, и получалось у него это достаточно вяло, и он сразу же подумал о Таре. Как такое было возможно, он же находился внутри? Но если учесть то, что ему говорил его капитан, о том, что это суперноситель, то, что он сейчас функционировал, означало, что, возможно, Тар еще там.

Круглый примерно понимал, с чем имеет дело, то, что он в некотором роде присутствовал вместе с Таром при его исследованиях, давало ему достаточно знания для того, чтобы действовать. Он аккуратно манипуляторами взял объект и начал вытаскивать из саркофага, тот постоянно что-то мычал, и Круглый понимал, что оно еще не совсем пришло в себя. Пока бортинженер транспортировал объект к кораблю и подбирал подходящее место, чтобы можно было хоть как-то устроить, тот то отмахивался, то цеплялся за дрона всеми своими конечностями, продолжая мычать. Подходящее место найти не удавалось, и ему пришлось усадить тело, облокачивая на обшивку разбитого корабля, а самому приступить к поиску воды.

Странное ощущение, много света, слепило глаза, и было сразу не понять, почему так тяжело, ватное тело не слушалось, налитое усталостью оно стремилось принять горизонтальное положение, и что-то из подсознания тихонько пробивалось, даже не мысль, а что-то неопределенное, наверное, инстинкт, заставляющий хоть как-то удерживать равновесие. Тяжелые налитые свинцом веки каждый раз стремились закрыться, приходилось прилагать немало усилий, чтобы на немного приоткрыть и в то же мгновение поймать океан слепящего света. Непривыкшие глаза, слезы, скатывающиеся по щекам, дунул ветер, бросая в лицо горсть пыли, она даже не почувствовала, глаза уже сомкнулись, сознание медленно проваливалось в сон. Струя воды ударила в лицо, смывая песчинки и частички пыли, она попыталась открыть глаза, смутный неопределенный образ закрывал собой солнечный свет, смотреть стало легче. Все тело отдавало ноющей болью вперемешку с усталостью, непонятно откуда взявшейся, сейчас все было непонятно, ей было непонятно, в голове чувствовалась некая вязкость и ровность, она попыталась пошевелить рукой, вместо этого неконтролируемое движение, словно барахтанье бабочки, зажатой в кулаке, в чьем кулаке… Что это… Первая мысль, как тяжело. Она попыталась сказать — вместо этого наружу вырвалось непонятное бормотание, расплывчатый силуэт дернулся, исчез на мгновение, и вместо этого в глаза ударил все тот же океан слепящего света, откуда-то донеслись звуки, знакомые звуки, она уже это слышала, скрежет металла, стук, а после веки сомкнулись и сознание провалилось в пучину забвения.

Икры ног отдавали ноющей болью, она оглянулась, светлая комната, кровать и рюкзак, как это все знакомо, странное чувство закрадывалось вовнутрь, чувство тревоги, она прошла в комнату, сзади послышались легкие шаги, очень знакомые, она обернулась — перед ней стояла женщина, знакомые черты.

— Проходи.

Незнакомка приглашающим жестом пригласила ее в комнату, еще один шаг, и глаза залило ярким светом, а после в лицо ударила струя воды, новая порция привела ее в сознание, она открыла глаза, свет уже не слепил настолько сильно, что нельзя было разглядеть картину происходящего вокруг, в голове отдавала пульсирующая боль, не настолько сильная, чтобы она не могла думать, а точнее, пытаться думать… Что это… Одна и та же мысль, и тишина. Шейные позвонки не слушались, она с трудом приподняла голову, чтобы на миг вырвать картину окружающего мира, та вновь рухнула, ударилась об твердую железную поверхность, в затылке почувствовалась боль… Ой, что это… Рука сама потянулась к затылку, слабость, сильная слабость, рука мокрая… Кровь, это кровь, затылок… Она пошевелила лопатками, лежать удобно, под спиной твердая железная поверхность, устланная непонятно чем, отовсюду доносились странные запахи, мешались между собой. Она повернула голову, все вокруг ее ложа было заставлено непонятными подставками, самое ее тело лежало на небольшом металлическом поддоне, устланном разными листьями, везде пахло травой. Она попыталась приподняться, не с первого раза и с трудом ей это удалось. Хотелось подняться на ноги, опираясь на металлическое ложе, ноги слабо, но слушались, еще один шаг, лодыжка подвернулась, и она рухнула на колени, ее вырвало. Где-то сбоку показался силуэт, теперь она все отчетливо видела, но еще не понимала до конца. Сверху что-то упало, большой шар с одним глазом по центру и множеством манипуляторов-щупалец, располагающихся вокруг по диаметру в одну линию, да таким образом, что они складывались по поверхности шара, превращаясь в подобие колеса, вращающегося во все стороны с огромной скоростью. Промчался мимо, поднимая клубы пыли, она с трудом успевала следить за тем, как шар метался туда-сюда. Подкатился вплотную, в одном из манипуляторов небольшая помятая тара, наполненная водой, она попыталась взять, но ей с трудом удавалось держать собственное тело, пришлось упасть лицом в чашу и пить настолько, насколько хватало дыхания. И казалось, вот-вот задохнется, а подняться уже никак не получалось, она приложила все усилия и буквально вынырнула, хватая ртом воздух, странно, но стало намного легче, холодная вода охлаждала все изнутри, принося ясность мысли, которая никак еще себя не обозначала, и только одна, ютившаяся где-то там, вдалеке, выныривала, стучала… Что это… Она тащила за собой остальные наподобие веревки с узелками, сначала показался один, маленький, за ним побольше. Небо закрывал огромных размеров железный остов, изрешеченный, весь в дырах, с левой стороны железная высокая стена, переборка, с правой — малые остатки от обшивки, служащие сейчас подобием металлических подпорок, на которые опирался потрепанный свод, куча разного хлама, металлического вперемешку с органическим, какое-то оборудование, ей было непонятно его происхождение, и безумный шар, как мяч, местами выскакивал, буквально подлетал к ней, разглядывая своим единственным красным больших размеров зрачком. Она протянула руку и смела песок, налипший на красный зрачок, шар отпрянул, затем подпрыгнул, крутанулся в воздухе, рухнул, поднимая горы песка, и опять уставился… «Вот это да… — пронеслось в еще ватной голове. Какой же ты большой…» Внутри было слышно легкое жужжание, большой светочувствительный элемент двигался из стороны в сторону, подобно глазу разглядывая ее с ног до головы.

— Циклоп, — проговорила она, каждый раз протягивая руку, чтобы стряхнуть остатки песка с глаза, на этот раз шар даже не стал сопротивляться, а наоборот, подставился, как будто он знал, что она хотела сделать, а между тем она сама опешила, протирая гладкий зрачок, опешила в первую очередь оттого, что она сказала. Голова судорожно заработала, пытаясь понять, откуда это пришло, вытаскивая непонятные обрывки, редкие фразы и маленькие фрагменты, из которых не удавалось никак составить целостную картину. Шар опять отпрянул, подскочил, крутанулся в воздухе и грохотом железной туши рухнул вниз, поднимая кучу пыли прямо ей в лицо, и не заставил себя ждать, она еще не успела отмахаться руками, как последовала подача, столб холодной воды в лицо. Она чуть не потеряла равновесие и перевалилась с корточек на заднюю точку, и если бы не металлическое ложе позади, то она, наверно, рухнула бы навзничь.

— Что ты делаешь? — удивляясь собственному голосу, как будто он звучал из стороны, спросила она круглое создание, которое продолжало носиться из стороны в сторону, и снова знакомый звук, скрежет металла, свод покосился, одна из покореженных частей конструкции, выполняющая роль опоры, с протяжным воем металла выскочила и, подгоняемая давлением верхней части, служащей сводом, стремительно помчалась вниз. Она даже не успела понять, что происходит, в следующий миг перед ней возник все тот же округлый силуэт с бегающим глазом, в голове промчалась мысль: «Циклоп…» — и наполовину прервалась грохотом удара металла о металл, Круглый содрогнулся, множество манипуляторов выдержало, только один отлетел, поднимая сноп искр, а глаз все так же продолжал смотреть на нее, нависая сверху, огромная металлическая створка покачнулась и сползла с Круглого, если бы не он, то она прекратила бы свое существование под огромным железным обломком носовой части. Не успевая разобрать, что к чему, она перекатилась и ползком отползла от Круглого, обгоревшая часть корабля, рухнувшая на них сверху, валялась рядом. Она вытерла пот со лба, ладонь оказалась черной, это гарь, осыпавшаяся на нее сверху при ударе. Правая сторона остова, под которым они находились, была практически приоткрыта, ветер дул слева, и она имела возможность наблюдать, как тот гонял струйки песка, поднимая их вверх, закручивая их в маленькие вихри, интересное зрелище, она на карачках выползла наружу и всем телом навалилась на сгоревший нос корабля. Шар копошился внутри, сверкнула искра, что-то наподобие сварки, взгляд в сторону Круглого, как странно, тот латал свою отлетевшую конечность, манипулируя всеми подручными и не подручными инструментами. Манипуляции были настолько быстрыми, что она даже не успевала проглядеть за отдельными крохотными действиями, и буквально через миг оторванная клешня нашла свое место, и Круглый, подобно боксеру, разминал ее, двигая в разных направлениях, проверяя работоспособность. Время приближалось к вечеру, губы пересохли, и хотелось пить, вокруг один песок, она приподнялась, держась за покореженный корпус корабля, обошла то, что от него осталось, по кругу, и стало понятно, что то, что она видела перед собой, очень сильно горело, она вернулась в то же место, где-то сбоку на глаза попалась пустая тара, из которой Круглый ее обливал. Превозмогая усталость, она рухнула на карачки и подползла, высматривая остатки воды, тара была пуста, Круглый резко развернулся, наблюдая за ее передвижениями и потугами.

— Что уставился?

С этими словами она попыталась поднять пустую мятую емкость, часть непонятно чего, которая совсем недавно содержала в себе воду, и запустить в Круглого. Все оказалось не так просто, свободная рука подломилась, и она рухнула лицом в песок, резко выныривая, как аквалангист, и выплевывая все, что набилось в рот, тара со звоном покатилась и уперлась в железного монстра. Круглый посмотрел вниз, затем на то, как пострадавшее существо поправляло копну волос, утирая лицо от песка, подпрыгнул, крутанулся несколько раз и умчался в непонятном направлении, оставляя после себя шлейф пыли.

— Еще этого не хватало, и так песок во рту.

Она перевернулась на спину, расправляя руки в разные стороны, на груди послышался звон, что-то сползло по ребрам, рука нащупала маленький медальон с цепочкой на шее, она протянула его перед собой, всматриваясь одним глазом, было интересно наблюдать, как кромка узорчатого медальона преломляла свет. Она наполовину закрыла веки, всматриваясь при этом, как луч играет разными цветами, пальцы сами начали крутить, интерес брал верх, сзади выбитая цифра 01… «Интересно, что это…» — еще одна дополненная мысль мелькнула в голове, а между тем где-то в высокой синеве летела фигура маленькой птицы, так она и пролежала, наблюдая за птицей. Начинало смеркаться, она лежала, размышляя о цифре, о том, что это, так и уснула под открытым небом.

Струя холодной воды ударила в лицо, сон прервался неожиданно, как будто неведомая рука поймала его, скомкала, а потом выкинула в неизвестном направлении, она подорвалась как ошпаренная, хватая руками невидимые преграды, которые, как оказалось, были весьма мнимые, не удержала равновесие и скатилась все с того же железного ложа, как она тут оказалась? Ведь она уснула там, а между тем перед ней возвышался силуэт Круглого с протянутой тарой, наполненной водой, и огромной кипой листьев вперемешку с непонятными плодами. При виде воды во рту почувствовалась сухость, она схватила тару, Круглый разжал щупальца манипуляторов, и она рухнула вместе с тарой, разбрызгивая все вокруг.

— Да чтоб тебя. Не мог подержать!!! — заорала она в отчаянии и тут же приступила жадно глотать воду, ее, как оказалось, было больше чем достаточно. Вполне обычная емкость была не той, которую она пыталась зашвырнуть в Круглого, намного больше, сделанная на скорую руку, даже шов просматривался. Только сейчас ей стало понятно, что такую ей не поднять, да и ему, впрочем, и Круглый приподнял мини-бочку, поднося к ней.

— Эм, ну я уже все.

Глаз с интересом уставился на нее, наблюдая за каждым движением ее губ, в голове мелькнуло понимание, что ему интересно, она попыталась разглядеть за красным зрачком что-то большее, но там ничего не было, и вместо этого она дежурно протерла его от песка. Круглый положил перед ней кучу непонятно где найденной растительности, подпрыгнул и крутанулся несколько раз, да так, что тара с водой взлетела вместе с ним, расплескивая все вокруг, обдавая ее с ног до головы. Слов в голове не находилось, но она явно ощущала эмоции, которые сейчас ее переполняли. Подошла к таре с водой, Круглый буквально застыл, осознавая свою вину, выставив перед собой тару, на дне еще что-то оставалось.

— Ну, спасибо, хоть это оставил.

Она укоризненно потыкала пальцем в тару, затем сделала многозначительный крест руками и пожала плечами, глаз расширился, она почувствовала то, что ощущает Круглый, это было странное чувство, это был ужас, Барабашка посмотрел в почти пустую тару, затем на нее.

— Эй, ты что, стоп, спокойно.

Она спокойно положила ладонь чуть выше глаза, пытаясь его успокоить, сделала так несколько раз, вместо этого она увидела, как глаз следил за ее рукой, затем Круглый сорвался с места и пулей умчался в том же направлении. «Да уж, успокоила, странный он…» — в голове пронеслась новая мысль, она приступила к трапезе, есть пришлось то, что было, новые вкусы вытаскивали из головы старые воспоминания.

Покончив с трапезой, стало немного полегче, худо-бедно, но держать себя на ногах она могла, ближе к вечеру опять примчался Круглый и новая тара воды, примерно такая же по емкости, как и предыдущая, она посмотрела на исполнение, новое исполнение из подручного пласта железа или из бочки, сваренная в некоторых местах ровно так, чтобы можно было в себя поместить нужный объем жидкости, «Интересно», она вспомнила, как Круглый приводил в порядок свою оторванную конечность.

— Ты это сам сделал?

Круглый демонстративно подъехал к ней, на двух вытянутых манипуляторах он держал тару.

— Так-так.

Она попыталась вспомнить, что хотела сказать, но мысли путались, сознание уже отчетливей работало, а слова все продолжали вылетать из памяти, мешаясь между собой, ватная голова с трудом вылавливала добычу и буквально выстреливала ею в Барабашку. Слово, да, слово, «Что такое слово», она вдумалась и вспомнила.

— Не спеши, ну как же это.

Выставила перед собой ладонь, как бы показывая «стоп», Круглый в ответ покивал всем своим телом, вращаясь на месте, при этом так, что группа манипуляторов оставалась на месте, они служили средством перемещения, вращаясь с огромной скоростью вокруг круглого тела, толкали его вперед. Таким же образом осуществлялась обратная операция, вращая все тело, а манипуляторы оставляя на месте, что позволяло передвигать предметы.

— О-о-о, да, да.

она закивала ему в ответ и опять показала знак «стоп».

— Так как это слово?

Она отошла под свод остова корабля и показала ему жестом к себе, Круглый покивал и покатился к ней навстречу.

— Во, стоп, стоп, да, вот это слово!

Она показала ему ладонью знак остановиться, Круглый встал как вкопанный, продолжая кивать, она почувствовала некий азарт общения, на все лицо распласталась улыбка и ощущение удовлетворенности.

— Я… Уф-ф-ф, так, сто-о-оп!!!

Ее буквально распирало изнутри, и даже не получалось понимать, откуда это чувство, чувство удовольствия, единственный глаз не выражал ничего, но она чувствовала от него настолько сильное чувство, что не могла дать ему толкового определения, так, так, «азарт», всплыло в голове, «что еще», не понимая происходящее, разум всеми сильными и не сильными способами пытался наладить хоть какую-нибудь коммуникацию с единственным существом, до конца не определив свое собственное.

— Да ты азартный!!! — улыбаясь во весь рот, выпалила она в него. — Нет, ты озорной, точно, ты озорной.

Круглый покачал в жесте согласия еще раз, потом немного подпрыгнул, вода плесканулась, и железное создание сразу взяло себя в руки, подъезжая без команды практически вплотную, выпучивая на всю свой единственный глаз с видом, что он не виноват.

— Ага, помнишь, да, — сложила она руки на груди в укоризненном жесте, покачнулась, ноги все еще отдавали вялостью и ноющей болью.

— Так, давай сюда, как это слово?

Мысли терялись в голове, в неопределенности, слова путались, с трудом всплывая из памяти. Она указала на землю ладонью, жестикулируя, чтобы он поставил тару, вместо этого Круглый подъехал и остановился в том месте.

— Ну нет, не так.

Она обошла вокруг Круглого, жестикулируя ему, чтобы тот стоял на месте, с чем последний был весьма согласен и не собирался предпринимать каких-то действий. Подошла и взяла тару, поглаживая ее ладонями по бокам, затем присела и похлопала по земле, Круглый посмотрел и поставил тару, буквально бросая ее так, что она только и успела, что убрать руки, получая очередную порцию расплескавшейся воды в лицо.

— Ну ничего, уже хорошо, — процедила она сквозь зубы, утирая лицо. — Тем более тут, как это сказать, а-а, жарко, да.

Ей хотелось найти общий язык с казавшимся удивительным существом, но как вставал вопрос? Если она сама с трудом что-то понимала, даже отдельные обрывки, фразы, все всплывало из глубины памяти. Она обошла еще раз покоивший в своих недрах загадки прошлого нос корабля, изумляясь и пытаясь понять, что это, смутное чувство знакомства с загадочным объектом не покидало ее, нос, воткнутый в грунт, имел покатую форму, как клюв птицы, пожалуй, по нему можно забраться наверх, неплохо было бы осмотреться, что там дальше, она начала карабкаться, полпути было в ее силах, чем дальше, тем все намного сложнее, подъем оказался еще круче, цепляясь за отверстия, выступы и многочисленные пробоины, она все же покорила свою первую высоту, первую в ее новом времени. Встала на вершине, тут ветер был намного сильней, чуть ли не сбивал ее с ног, отбрасывая волосы в лицо, те так и старались залезть во все места, глаза, рот, она огляделась, вокруг только песчаные барханы, больше ничего.

— А где эти, как их, которые он мне привозит? — не понимая, с кем и для чего, проговорила она вслух, голос уже не воспринимался как нечто отдаленное, чуждое, был вполне естественным, родным проявлением ее существа. Она села на железную поверхность, всматриваясь в безжизненные окрестности, та оказалась горячей, даже сквозь легкий летный комбинезон она чувствовала, это от полуденного зноя… Откуда он берет воду? И эти, листья… Ее как будто прорвало, смыслы стали выстраиваться в голове сами собой, мелькнул образ, зеленый, деревья, много, и странные объекты, определения которым она еще не могла найти. «Что это?» Она судорожно продумывала каждый новый образ.

Круглый вкатился наверх, странное существо сидело, погруженное само в себя, он разглядывал ее с восхищением, сканировал во всех доступных ему диапазонах, он уже почти разобрался в энергетической структуре в самых общих для него понятиях, он понимал, что он не Тар, но все еще верил, что он там, что это он, все последнее время он посылал целую кучу пакетных данных, пытаясь достучаться, наладить связь на разных языковых системах, и не получил ни одного ответа, и все же решился вернуться к той, которой его научил сам Тар, все равно на ней у него было больше шансов достучаться до своего капитана. Он объехал ее еще раз по кругу, наблюдая и анализируя, насколько это хрупкое и уникальное существо, то, как оно могло чувствовать и видеть этот мир. Он сразу вспомнил, что Тар говорил о носителе, сущность, являющая собой что-то наподобие и фантома, и носителя одновременно, фантомного носителя, пояснил для себя Барабашка. Разглядывая ее, он изучал, насколько сильно она была погружена в свои раздумья, и Круглый уже сейчас мог определить черты ее лица, они были неповторимы. «Тонкая работа», это нечто большее, как сообщал ему Тар. Оно ему очень симпатизировало, и это вводило его в некий ступор, он начинал осознавать что-то еще, то, что не мог объяснить себе в обычной кодировке и символах. Она подняла взгляд на Круглого, тот почувствовал импульс, именно его он пытался измерить, но у него ничего не получалось, он уже определил, что такое эмоции, примерно понимал, в каком состоянии она находится, и осознавал, как это существо, смотря на него, как бы пронизывало его своей сущностью. Ее губы двигались, он чувствовал вибрации, но не мог декодировать, у него не было подходящего оборудования, он не знал даже, как подойти к исследованию процесса, но точно уже определил, что это один из способов передачи информации, и он был очень уникален для него.

Круглый медленно перекатывался по кругу, она наблюдала за ним и думала, зачем он это делает, затем приподнялась, схватила его обеими руками.

— Стой, хватит!! — глядя в упор, прорычала она, ее раздражало, когда он так делал, не давал сосредоточиться и без того уставшему разуму. Как ни странно, Круглый понял ее и остановился, продолжая взаимно наблюдать за ней.

— Так, теперь мы с тобой немного пообщаемся, я-я-я, — она указала пальцем на себя, проговаривая во весь рот, пытаясь передать полный образ, сама не зная того, дойдет он до собеседника или нет, но уже зная точно, что оно понимало ее и было очень интересным, несмотря на свою своеобразную круглую форму. «А кто же я, так, так думай…» Она опять села, приложила ладонь ко лбу, пытаясь вспомнить, кто она, но память отказывалась с ней дружить… Ух ты, вот этого еще не хватало… Круглый тихо выехал сзади, как будто пытался не мешать, аккуратно взял своим манипулятором за ее медальон и поднес ей прямо к носу. Она взяла его в руки, поворачивая из стороны в сторону, на одной стороне надпись 01, на другой большие буквы, но это ничего ей не давало, в голове опять всплывали странные сооружения и много деревьев, красивый сад, она задумалась и вспомнила птицу высоко в небе, ту, которую она разглядывала совсем недавно… Так, уже лучше…

— Я не могу, тяжело, надо вспомнить, кто я.

С этими словами она показала на голову, затем на себя, покачивая головой из стороны в сторону, Круглый утвердительно кивнул, аккуратно взял манипуляторами ее за руку и постучал одной из щупалец по наручному браслету, опустив взор, она увидела циферблат, браслет молчал. «И-и-и, что это нам дает, что это, и, кажется, оно не работает».

— Да, это я и так вижу, но… Так, нам нужна вода, торчать здесь мы тоже не можем.

Не закончив начатые мысли, она поднялась и показала жест «пить», разводя руки в стороны с вопросом где. Круглый покачал всем своим телом из стороны в сторону, и его быстро расшифровали как знак непонимания, она быстрым шагом последовала мимо в намерении спуститься, нога подвернулась, неокрепшее тело давало о себе знать, манипуляторы быстро подхватили ее за пояс, увлекая за собой, ставя на место.

— Ага, да, спасибо, но надо туда.

Рука указала вниз, делая пальцы в виде ножниц, символизирующих ходьбу.

— Раз, раз, вниз понял?

Круглый утвердительно кивнул и последовал за ней. По его действиям стало понятно, что помогать он ей не намерен, и спускаться пришлось самостоятельно, и в принципе ее это очень даже устраивало, с каждым днем перемещаться становилось все легче, а если бы Круглый помогал ей, то адаптироваться пришлось бы намного дольше. Она подошла к таре, наполненной водой, показала на нее, Круглый кивнул в знак понимания, затем она указала на Круглого, от него последовал тот же утвердительный жест, после она развела руки по кругу, охватывая все пространство, посмотрела на него в упор, кивая вопросительно головой, где? Один из манипуляторов быстро высвободился и указал в сторону, показывая направление.

— Так, это уже понятно, что где-то там, попробуем по-другому.

Она показала на воду, затем на Круглого, после на себя, таким же резким движением указала в сторону, куда указывал манипулятор Круглого, опустила ладонь пальцами вниз, показывая ножницы из пальцев, символизирующие идущего человека, и напоследок покивала головой, как бы спрашивая, понял он или нет. Круглый сразу оживился, его глаз посмотрел на воду, на нее, затем быстро устремил свой взор в сторону, куда до этого он показывал, и утвердительно кивнул в знак понимания, после чего подпрыгнул, и она уже знала, что будет дальше, сделала шаг назад, чтобы не оказаться в той куче пыли, которую он поднимет после того, как крутанется несколько раз в воздухе и плюхнется в песок, что дальше в принципе и произошло. Круглый сорвался с места и ринулся вперед, чуть ли не скрываясь за горизонтом.

— Эй, стой!!! Куда!! — что было мочи успела прокричать она и сразу почувствовала, как напряглись связки… Нет, пока такое практиковать не надо… Круглый остановился как вкопанный и покатился назад уже не спеша, понимая, что сделал что-то не то. В следующую секунду ей пришлось разъяснять, чтобы ее странный попутчик взял с собой неподъемную тару с водой и те плоды, которые он притащил, как она полагала, тоже оттуда. Навьючив все необходимое, она показала жестом «стоять», затем отошла немного подальше, позвала к себе Круглого, тот подъехал, она показала рукой в сторону, указывая, чтобы тот далеко не отъезжал, Круглый утвердительно кивнул, и малым темпом они двинулись дальше. Начинался их первый поход в неизвестность, в беспамятстве и забвении.

Ноги утопали в песке, и уже через пару барханов идти стало намного тяжелее, она поняла, что еще не восстановилась полностью, превозмогая ноющую усталость, она продолжала идти, впереди показался горный хребет, уходящий вдаль… До него, а там можно и отдохнуть… Круглый плавно скользил рядом, стараясь не поднимать клубы пыли, ветер метал струи песка взад-вперед, пришлось повязать поверх лица оторванный от комбинезона рукав. Чем ближе приближались к горному выступу, тем чаще она окуналась в тару с водой, усталость и зной песчаной пустыни давали о себе знать.

Скалистый хребет не такой уж и маленький, утес резким обрывом уходил ввысь, создавалось ощущение, что тут чем-то выбрали часть породы, где-то сверху качалась часть мачты неизвестного происхождения, вниз свисали тросы, железные механизмы, это мало о чем ей говорило, но и без того стало ясно, что, кроме кучи неизвестных обломков, там ничего нет. Она выбрала удобное место, небольшую скальную ложбину, укрываясь от ветра, прячась за тенью от песчаного зноя, и привалилась спиной к горной поверхности, выпрямляя ноги, давая им отдохнуть. Идти дальше тело категорически отказывалось, легкая боль в ногах, и вечер давил своей тишиной, только легкое подвывание ветра действовало успокаивающе, она устроилась поудобнее, прижимаясь к скале.

— Стоп, подожди, привал, — жестом она показала Круглому о том, что он и так уже знал, и его любопытная натура приступила к осмотру местности. Круглый носился взад-вперед, а между тем небольшой привал дал возможность подкрепиться и передохнуть. Но… Что это… Еще одна дополненная мысль мелькнула в голове, а между тем где-то в высокой синеве летала фигура маленькой птицы, и она снова так и просидела, привалившись к скальной поверхности, наблюдая за птицей. Начинало смеркаться, тело замлело, и пришлось сменить позу. Она лежала, скрученная калачиком, размышляя о цифре, о птице, обо всем, так и уснула под открытым небом.

Она стояла в синем комбинезоне, в полумраке мигающих ламп, что-то настораживало, узкий коридор, и дверь в конце с надписью «Посторонним вход запрещен», сильный вой сирены переполнил ее сознание, она двинулась навстречу двери, в единственном иллюминаторе сверху виднелись какие-то всполохи, пробивался яркий свет, все вокруг перевернулось. Она оказалась в большом белом зале, везде ходили люди в белых защитных комбинезонах, кто-то пробежал мимо, задевая ее плечом, рядом на специальной платформе проплыло человеческое тело, накрытое белой простыней, она уверенным шагом двинулась навстречу гравитационной платформе, человек в белом халате без защитного комбинезона возник как из ниоткуда, встал перед ней, выставляя руку вперед, он что-то кричал, она начала прорываться через него, ее схватили за пояс, оттаскивая назад, никак не удавалось вырваться, и вот руки поддались, сами собой разрывая крепкую хватку, и она буквально выскочила, сорвала простынь с тела, яркий свет ослепил глаза, и на месте платформы оказалась песчаная воронка, затягивающая ее все глубже и глубже. Она падала в песчаную бездну, пытаясь хоть как-то вскрикнуть, а вместо этого в горле застыл ком, мимо пролетел, закручиваясь в песчаном водопаде, Круглый, и как-то странно, она заметила, что у него были оторваны все манипуляторы, сильный грохот, что-то кольнуло в спину, она буквально рухнула в гору консервных банок, много веревок связывали по рукам и ногам, сковывая ее движения, она попыталась вырваться. В полусне она подорвалась, подобно спринтеру, и чуть было не врезалась в Круглого, благо, тот успел схватить ее, после такого сразу было и не отличить, где сон, где явь, она почесала спину, та ноюще зудела, каменная поверхность была неровной, и один из выступов давил, не давая расслабиться. Круглый все это время охранял ее сон и наблюдал, как ее тело волнительно вздрагивало, он все никак не мог понять, нормально это или требуется срочное вмешательство, все функции организма были в норме.

— Ты что вообще, это, того?

Она сонным движением показала на то место, где до недавнего времени тихо дремала.

— Ну, не спишь или как это еще?

Понимание понемногу приходило, и ей от этого становилось все легче, легче думать, напряжение ощущалось все меньше.

Восход, уже светало, а между тем надо было найти воду и самое необходимое, в глухой пустыне выживание сведено к минимуму, и если бы не это чудо-творение рук, чьих, неизвестно, то она бы не протянула столь долго, и это понимание понемногу начинало закрадываться в душу, она искоса посмотрела на Круглого, удивительно, тот все время катился рядом, не сводя с нее свой единственный глаз, и оставалось загадкой, как он мог находить дорогу.

— Что смотришь?

Круглый никак не отреагировал, но его красный большущих размеров зрачок стал еще больше, он все фиксировал, но какого-то определенного ответа не пошло.

— Да уж, так и будем жестами объясняться? — вздыхая, пробормотала она про себя, сбоку горный хребет заканчивался, она посмотрела прямо, и то, что на первый взгляд казалось «заканчивался», можно было понимать как «вырастал в огромных размеров песчаный бархан», настолько большой, что даже возвышался над наскальным образованием.

— Ого, вот это гора.

Круглый посмотрел на нее, затем что-то быстро зажестикулировал, показывая то на гору, то на тару, а затем и вообще на песок. Она поняла, что он пытается объяснить, что где-то там вода.

— О, это уже лучше, и не очень-то и далеко, всего полтора дня пути.

В голове всплывали все новые слова и понятия, и она уже могла с легкостью думать, загадочная ватность ума пропала неизвестно куда, а вместе с новыми понятиями всплывали новые вопросы, переходящие в целую кучу рассуждений. И одно из основных мест занимало рассуждение о том, кто она, что это за загадочное существо и каково его действительное предназначение, она вспомнила то место, где очнулась, последние дни, проведенные вместе с непонятным металлическим созданием, которое вполне вело себя как живое существо, она даже не пыталась отделить его или как-то классифицировать, и где-то внутри она была очень благодарна ему за то, что он не бросал ее и даже старался чем-то угодить, ей сразу подумалось почему? За всеми размышлениями не заметила, как они взобрались на большущий бархан. Как по команде остановились, сзади равнина, остов корабля скрылся где-то там позади, и его уже не разглядеть, впереди непрерывное плато теряется за горизонтом, где оно заканчивается, не разобрать, везде унылый пейзаж, она как бы почувствовала, что там, впереди, оно заканчивается и так же уходит вниз. Они двинули дальше, нога за что-то зацепилась, из толщи песка показался угол непонятно чего, она подобрала, весьма обычная книга, слегка потрепанные страницы, текст можно было разобрать, она вглядывалась в символы и узнавала в них знакомые начертания, в голове всплыли новые образы. Круглый увидел книгу в руках и как заведенный подскочил, вырывая ее из рук, аккуратно перебирая щупальцами манипулятора каждую страничку.

Барабашка понимал, что это может быть ключ, он видел выражение ее лица, и уже сейчас он без труда мог предугадать эмоции. И то странное чувство, которое она передавала, глядя на него, оно передавало что-то еще, и он не мог это измерить или определить, то, что ему никак не давало спокойствия, вся его фантомная сущность пыталась объяснить природу этого явления, но все попытки оказывались тщетными. Он листал каждую страницу, одновременно сканируя, такие книги ему показывал Тар, возможно, это один из его библиотечных экземпляров, выпал во время падения. Круглый посмотрел вверх, затем вниз, туда, где лежала эта книга, рассчитал траекторию — все совпадало, эта книга — часть коллекции Тара, ну тогда все становилось ясно, нужно только понять символы, и общение станет еще проще. Барабашка продолжал сканировать в то время, когда она смотрела на него недоумевающим взглядом. Затем попытался проанализировать и сопоставить с той языковой системой, которой его научил Тар.

«Что он делает?» Интересно смотреть, как большой железный шар быстро листал страницу за страницей, водя туда-сюда красным глазом, и только сейчас она поняла, что понимает его больше интуитивно, чувства передались ей как некая взаимосвязь, и она почувствовала интерес, глубокий интерес, ее захлестнул азарт познания, она подошла ближе и заглянула в книгу, он продолжал перелистывать страницы до последней.

— Ну и что там, может, поделишься со мной? — весьма дружелюбным тоном спросила она у Круглого. Вместо привычных кивков и жестов Круглый откатился от нее и принялся что-то вычерчивать на песке, катаясь взад-вперед. Символы, она все так же узнавала знакомые черты, но не могла понять, что они значат, озарение пришло минуту спустя.

— Ты, — проговаривала она вслух.

— Ты Тар? — вдруг осенило ее, и она вскликнула. В памяти всплывали новые образы. Круглый, как будто повинуясь ее удивлению и тому, что она поняла его, подпрыгнул что есть сил, взлетая на добрые десятки метров в безумном вращении, тара с водой улетела в сторону.

— Нет, стой!!! — все, что успел выдавить ее нервный уставший разум. Тяжеленный шар ударил в бархан, поднимая кучу песка, и замер, уставился, всматриваясь в нее. Под ногами все содрогнулось и просело, она видела, как вокруг по диаметру от центра, где они стояли, образовывались мелкие воронки, подобно ситу, они пропускали через себя песок, образовывая темные отверстия. Глаз Круглого привычным образом расширился настолько, насколько мог, от удивления, не понимая, что нужно делать. Она инстинктивно вспрыгнула на него, обхватывая обеими руками, цепляясь за что только можно было уцепиться, а в следующее мгновение земля ушла из-под ног, увлекая путников в бездонную пучину. Круглый успел среагировать и схватил Тар, сжимая ее манипуляторами, другие выставил в стороны, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы смягчить падение, но падать долго не пришлось, доли секунды, и они рухнули на бетонную площадку. Круглый манипуляторами смягчил падение и отпустил Тар, стук сердца заглушал мысли, говорить ничего не хотелось. Много пыли, Тар отмахнулась, откашливаясь, при этом пытаясь разглядеть, что произошло. Сверху падал свет, освещая окружающее пространство. В отверстии над ними просматривалось выбитая кромка бетона и вязь арматурных прутьев, большущая дыра, возможно, крыша. Тар осмотрела пространство, они находились на бетонном винтовом спуске, довольно широких размеров, ведущем куда-то вниз, она обернулась и заметила позади себя дверь, покосившуюся от времени, старую деревянную дверь, ведущую вглубь, какие-то помещения, таких было много, ровно по кругу, везде двери и проемы, зияющие чернотой. Тар аккуратно подошла к краю спуска, там внизу просматривалась одна общая площадка с большими проемами, ведущими вглубь. Это было одно большое здание, а может, и не одно, весь бархан, и даже трудно было представить, сколько ему лет.

— Напрыгался, — спокойным тоном она обратилась к Круглому, он явно понял, что она имела в виду, именно он стал виновником того, что они пробили огромную зияющую дыру сверху, и если бы они прошли хоть немного дальше вперед, то лететь бы пришлось намного дольше и ниже. Спереди что-то моргнуло, в одном из проемов, раздолбленных от времени, а может, еще от чего, затем еще, ухо уловило слабый шорох, падение камней или осыпающейся крошки. Круглый замер, всматриваясь в противоположный проем, от которого их отделяла большая шахта по центру. Тар еще раз посмотрела в шахту, высматривая нижнюю площадку. Странный ленточный спуск, возможно, по нему спускалось что-то большое, техника, о предназначении данного строения можно было только гадать, и она решила спуститься ниже, чтобы осмотреть все, заодно заглянуть в разбитый проем, где виднелась куча обломков, среди которых моргал странный маячок. Круглый схватил Тар за предплечье, не давая сделать ни шагу, но было уже поздно, огромная куча хлама развернулась, распрямляясь во весь свой рост, оголяя множество устрашающих выступов, расположенных на двух гигантских конечностях. На ленточный спуск ступила огромная конечность, вышибая из когтистых железных опор кучу бетонных осколков, показалась огромная голова на мощном металлическом теле-каркасе, усеянная множеством маленьких глаз, один из которых искрил. Железный титан попытался двинуться дальше, но что-то ему помешало, вторая гигантская нога-опора застряла в проеме, заваленная горой покореженного бетона, возможна, она вовсе была повреждена. У Тар от увиденного захватило дух, горло охватил спазм, страх сковал ноги, второй манипулятор Круглого ухватил Тар и рывком швырнул за себя. Он успел быстро среагировать, схватил за арматуру остаток бетонной кровли и выставил перед собой в виде щита, закрывая своим телом человеческое существо. Тридцатый калибр скорострельной пушки замолотил словно барабан, выбивая кучу бетонных осколков, отправляя в свободный полет Круглого, который уже на лету умудрялся сгруппироваться для падения, перекладывая Тар таким образом, чтобы хоть как-то уберечь, удар в деревянную дверь, труха и щепки, а еще заложенные барабанные перепонки, Тар приложилась спиной обо что-то мягкое, отлетая в сторону от Круглого, в безумной канонаде слышался треск и хруст металла, оторванные манипуляторы разбрасывали снопы искр, Круглый принимал в себя очередную порцию бронебойных, искры и куски железа буквально вырывало из беспомощного круглого тела. Огромный гигант продолжал молотить из огромных тридцатимиллиметровых пулеметов, оставляя большущие дыры в стене и вышибая снопы искр из Барабашки. На минуту все стихло, вокруг пахло запахом гари вперемешку с пылью, Тар распласталась на полу какого-то бытового помещения, за изрешеченной стеной слышались звуки сервоприводов гигантского монстра, она посмотрела на Круглого, лежащего неподвижно в проеме, все его манипуляторы оторвало и разбросало, и только один он подмял под себя, не подавая лишних признаков жизни. Тар неподвижно лежала на животе, не сводя взгляда с Круглого, пытаясь сообразить, что делать, тот подал ей сигнал единственным глазом, медленно то сжимая, то разжимая фокус чувствительного элемента.

— Тс-с-с.

Она приложила палец к губам, тот подал такой же знак, соглашаясь с ней. Все стихло, и даже сервомоторы не работали, она вслушивалась в каждый шорох, но ничего не происходило, думай, думай. «Так, значит, он реагирует на движение», надумала Тар. Лежать на бетонной пыльной поверхности не очень приятно, выглядывать, чтобы оценить обстановку, было делом не очень благодарным, так как в знак благодарности можно было получить горсть крупного калибра, и, возможно, после уже благодарить будет некому, если вообще что-то останется. Тар судорожно старалась перебирать все возможные варианты в голове, она еще раз посмотрела на Круглого, тот также лежал неподвижно и глядел на нее, даже если бы он хотел пошевелиться, то не смог бы это сделать, одного манипулятора было недостаточно, а лишиться последнего он явно не хотел, а просто ждал, давая возможность ей действовать самостоятельно. Что это за железный монстр и как он оказался здесь, а может, странный серпантиноподобный спуск как раз и служил спуском именно для этого железного гиганта, хотя нет, поверхность бетонки была гладкая, а жуткая машина весьма успешно перемещалась на двух мощных конечностях, подобно кузнечику, было понятно, что оно здесь откуда-то извне. Тар, стараясь не шуметь, развернулась на животе… Так, что нам надо сделать? Оживить как-то Круглого… Она посмотрела вглубь комнаты, в противоположной стороне от первого вдоль стены находился такой же аналогичный выход, и располагался он рядом с железным гигантом. Она медленно поползла ко второму выходу, что-то сбоку тихо клацнуло, Тар посмотрела в направлении звука и увидел кучу жестяных банок, остатки от консервов, какая-то посуда, в дальнем углу валялся матрас, воздух в помещении был спертый. Все здание находилось под песчаным барханом, и песок сыграл роль пробки, буквально закупоривая все внутри, может, это и явилось причиной, что все так сохранилось, хотя местами было видно, что матрас уже истлел, и произошло это по большей части от времени, из-под матраса торчала берцовая кость, нетрудно было догадаться, чья она — хозяина, устроившего лежак в неудачном месте. Матрас освещало несколько лучей света, и если бы не они, она бы и не заметила его, Тар посмотрела на отверстия в стене, откуда падал свет, они явно были не свежими и сделанными все тем же крупнокалиберным оружием, возможно, оно стало причиной того, что кости так и не смогли уйти отсюда, когда у них был шанс сделать это. Значит, бьет прицельно на звук, Тар вспомнила разбитый красный глаз из всего множества расположенных на страшной голове, кто-то или что-то пыталось разбить их, а значит, там находятся датчики движения, это уже лучше, она уже немного знала о противнике и то, что излишний шум явно не на их стороне, и из всего этого ее удивило больше всего то, что Круглый узнал об этом еще раньше, там, когда они стояли на бетонном серпантине, ведущем вниз, он увидел это в темноте. Она тихо двинулась дальше, аккуратно приближаясь к противоположному дверному проему, взяла в руки консервную банку, извлекла из-под матраса берцовую кость, подползла к краю, вжалась что есть сил в бетонный пол, стараясь не издавать лишнего шороха, насадила консервную банку на край берцовой кости и аккуратно высунула в проем. Без руки остаться не хотелось, и берцовая кость гарантировала шанс не потерять еще одну конечность так, как это сделал Барабашка. Ничего не произошло, она медленно подвигала импровизированным инструментом самозащиты вверх-вниз, при этом вслушиваясь в работу сервоприводов, ничего не происходило. Тар положила банку рядом, пытаясь не шуметь, не делая лишних движений, высунулась на полголовы, времени на это ушло немало, да и спешить ей сейчас было некуда, Круглый лежал в дальнем конце помещения, раздолбленный в хлам, и все, что она сейчас пыталась сделать, это не бросаться на амбразуру раньше времени, не имея дополнительного козыря. То, что она увидела, сразу все прояснило, огромная туша находилась буквально в пяти метрах от нее, возвышаясь настолько, насколько вообще могла, упираясь гигантскими плечевыми сервоприводами в бетонное перекрытие, немного позади отсутствовала часть потолка, вместо перекрытия там красовался песок, наверное, отверстие засыпало со временем, одна нога провалилась ярусом ниже, проламывая огромную зияющую дыру в полу, и застряла там, временами снизу искрило, одна полусогнутая конечность, на которую он опирался, стояла на серпантинном спуске, две огромные ручищи, усеянные кучей непонятных выступов, на одних из которых крепились крупнокалиберные пулеметы, замерли в ожидании, было несложно догадаться, все эти углубления — это разнообразное оружие для уничтожения целей. Гигант стоял неподвижно, направив пулеметы в проем, где лежал Барабашка. Тар задумалась и вспомнила сон, ей все это снилось, песок, консервные банки и еще веревки, она медленно, не спеша вползла обратно за проем в помещение и приступила искать веревки. Шнурки, обрывки какой-то ветоши, очень непрочной, собирала все, привязала к консервной банке и медленно положила ее в проем, затем отползла поближе к Круглому и несильно дернула за веревку, ровно настолько, чтобы банка совсем немного сдвинулась с места, послышался звон, за стеной заработали сервоприводы, начали раскручиваться пулеметы, но выстрела не последовало. Тар перевела дух… Отлично, небольшого шума хватает ему, чтобы повернуться, но если он не обнаруживает цель движения, то и стрелять не по кому… Тар, используя аналогичный прием, лежа на животе, выглянула в проем, трухлявую дверь которого они недавно вынесли, огромная туша была повернута на девяносто градусов, и времени у него ушло на это ровно две-три секунды. Интересно, а сколько времени уйдет на то, чтобы Круглый смонтировал себе обратно манипуляторную конечность, она предположила в уме, если так мучить бешеную железяку поворотами налево-направо то к вечеру, может, что и получится, и усмехнулась про себя… Значит, это чудище реагирует на движение и звук, последнее было ясно точно, ну а первое и не хотелось проверять… Осталось все понятно и развернуто донести до Круглого, что от него требуется. Осмотрев внимательно комнату, она нашла множество оторванных конечностей-манипуляторов и принялась, подобно змее, ползать и собирать все, складируя возле Круглого. Проползая мимо, она заметила, как ее железный друг подмигивает в знак признательности, она надеялась на его благоразумность, но на то, слышит ли он звук или нет, она надеяться не могла, так как лишний звук — прямая дорога в бездну. Тар легла на спину, придвинулась вплотную к стене, выставила перед собой ладони, показывая жестами, чтобы Круглый высвободил из-под себя единственный оставшийся в живых манипулятор, послышался скрежет металла о бетонную поверхность, Тар резко выставила вперед ладони, командуя, чтобы Барабашка прекратил движение, тот как ни в чем не бывало замер. Где-то за стеной заработали сервоприводы, но выстрела также не последовало, даже привод пулемета не пришел в движение… Ага, уже лучше, теперь дернем за веревочку, и дверь откроется… Почему-то всплыла в голове присказка, Тар даже не знала, откуда она, но понимала всю глубину ее смысла, раздался все тот же звон, опять работа сервоприводов, стало ясно, что бешеная железяка сейчас смотрит в противоположный проем на другой стороне комнаты, там, где лежала привязанная к веревке жестянка, она прокомандовала Круглому, вслушиваясь в шевеление за стеной, Барабашка продолжил переворачиваться, высвобождая конечность, и на этот раз ему удалось успеть, прежде чем Тар судорожно замахала ладонями в бешеном жесте, на лбу проступила испарина, а вместе с тем за стеной зажужжал двигающий механизм шестиствольного пулемета, в унисон нагоняя страх в ожидании, что вот-вот на ее единственное спасение сейчас рухнет град бронебойно-разрывных, разрывая Круглого в клочья. Но и сейчас ничего не произошло, Тар перевела дух и показала Круглому кулак, состроила грозную мимику, указывая на то, чтобы тот не запаздывал с командами, или ему придется несладко, Круглый ответил множественным морганием, Тар поняла это как испуг… Больше так не надо делать… И дернула опять за шнур, сцена повторилась аналогично. Тар положила манипулятор себе на живот и медленно змейкой поползла к железному спутнику, перебирая лопатками по пыльному полу, готовя первый манипулятор, чем сильнее она высовывалась в проем, приближаясь к Круглому, тем тяжелее становилось двигаться, по спине проступил холодный пот, она представила, что будет с ней, если эта круглая железяка опять вовремя не выполнит команду или шевельнется раньше времени. В проеме виднелась огромная туша монстра, повернутого в противоположный проем, она уже почти доползла до Круглого и принялась медленно снимать с живота манипулятор и прикладывать его к оторванному месту. Тот с грохотом упал на бетонный пол, заработали сервоприводы, и огромная туша повернулась, направляя все стволы, раскручивая, готовясь к стрельбе. В груди что-то кольнуло, сердце бешено заколотилось, дыхание инстинктивно сжалось. Тар лежала на боку возле Барабашки и смотрела в проем немигающим взглядом, а рядом лежал злополучный манипулятор, который она не удержала. Мысли забегали в башенном разгоне, пытаясь отыскать выход из сложившейся ситуации, а его все не было. Та заветная консервная банка, связанная ниткой, таилась в дальнем углу комнаты у противоположного проема, и надеждой являлась старая потрепанная временем веревка, лежащая у ее ног. Это все же лучше, чем ничего, нужно только аккуратно дернуть, сделать руками это не получится, Тар попыталась дотянуться ногой до веревки, так чтобы не сделать лишнее шевеление или звук. Медальон на ее шее тихо дернулся, плавно спускаясь к ключице, все ее напряжения были тщетными, дотянуться до веревки все никак не получалось, а тем временем потревоженный медальон, увлекаемый весом цепочки, плавно соскальзывал с ключицы через расстегнутый на груди комбинезон, и вот-вот он упадет на бетонку, создавая лишние проблемы, от которых она уже не сможет оправиться, она понимала, что Круглый сейчас ничего не видит, так как она находится почти вплотную, зажатая в злополучном проеме под прицелом крупного калибра, и все, что ему нужно, это повод, маленькое шевеление или шум. Разум сковал холод, нет, это не паника, это отчаяние, она видела, что эта страшная машина сделала с Барабашкой, и уж точно не оставит ей шанса. Все показалось растянутым во времени, цепочка полностью соскальзывала с шеи, и Тар увидела, как железный гигант повел дулом крупнокалиберного пулемета. Медальон выскользнул и устремился вниз, падая на бетонную поверхность, отдавая звоном в ушах, и еще звук расширенного глаза у Круглого, это она слышала отчетливо, сознание заполнило ватной пустотой, рот открылся, пытаясь выдавить хоть какой-то звук, а вместо этого горло охватил спазм. Донесся странный звук, с головы, усеянной оптическими приборами, ударил красный луч, пробегаясь по поверхности медальона. Надрывно, со стоном захрипел старый, тронутый временем динамик.

— Скани… зав… доступ разр… хр-р-р.

Страшные огромные ручищи трансформировались и сложились, поднимая дула пулеметов кверху. Тар тяжело выдохнула, она даже не поняла, как все это время задержала дыхание и не дышала. Каждый глоток воздуха казался ей последним, в груди все бешено колотилось, так она пролежала неопределенное время, приходя в себя, огромный гигант никак себя не проявлял, что уже само собой радовало. Из обрывков фразы она примерно поняла, что угрозы это создание уже не представляет, медленно поднялась, внимательно наблюдая за всем, что происходило с машиной, а с ней происходило ровным счетом ничего. Покоцаная временем и коррозией, она замерла как вкопанная, задрав все свое вооружение кверху. Тар медленно подошла, осматривая, туша оказалась больше почти в два ее полных роста, прошла в комнату, где зияла огромная дыра в потолке, засыпанная песком, эта громадина попала сюда таким же способом, как и они с Барабашкой, проломав отверстие в потолке, и при падении проломала еще и пол, повредила одну опору и застряла там. О ее предназначении можно было только догадываться, единственное, что ее еще больше насторожило, это ее медальон, который она вновь крутила в руках, разглядывая цифру 01, он спас ей жизнь. Тар вернулась в комнату, собрала все манипуляторы, поднося их к Барабашке. Тот сразу и не понял, что произошло, почему Тар так спокойно расхаживает. После того как смонтировал себе обратно пару десятков манипуляторов, он сам с интересом любопытного исследователя приступил изучать место происшествия, шнырял туда-сюда и как собака, словно по запаху отыскивал разбросанные части его единственного целого, неповторимого, круглого, монтируя все обратно.

Тар закончила изучение, из которого все вокруг становилось ясно, а вот Барабашка никак не мог остановиться, ползая по огромному спящему монстру, словно муравей, заглядывая во все явные и тайные места. Сбоку посыпался сноп искр, детали и металлические компоненты разлетались в разные стороны. И что он только задумал, подумала Тар, но этот круглый негодник не находил себе покоя, и она начинала догадываться, что когда она вырубилась там, наверху, он совсем не спал, да и спит ли он? Тому упорству, с каким Круглый метался вокруг еще более крупного железного монстра, можно было только позавидовать, ребенок получил игрушку, вдруг в голове всплыла мысль, затем появились разные ассоциации. Тар облокотилась о стену, ноги отказывались идти, сказывалось нервное напряжение, она присела у стены, вслушиваясь в звуки громыхающего железа, рассматривая в руках загадочный медальон. Изнутри что-то скрутило, еда, где-то была еда, и вода, нужна вода, а все осталось наверху. Нужно осмотреться, а затем выбраться наверх.

Она обошла еще раз комнату, толкнула ботинком матрас, тот, как ни странно, не развалился в прах, учитывая время, а был еще вполне в живом состоянии. Под матрасом белело, смотреть дальше у нее не было желания, ей вполне хватило берцовой кости и всплеска адреналина, который она получила. Прямо в стене напротив, за которой располагался спящий железный гигант, зияли немалых размеров дыры от крупнокалиберного пулемета, было понятно, что кому-то не повезло, и то, что белело, это работа времени, пройдет еще, и от пострадавшего не останется и следа, время сделает свое дело. Тар вышла из комнаты, внизу тускло пробивался свет. Широкий пандус, на котором она стояла, винтом уходил вниз, но ей показалось, что только сейчас она может разглядеть все детали витиеватого спуска, наверное, глаза привыкли к полумраку, это уже облегчало задачу, она не спеша двинулась вниз. Потеряв уверенность, она шаг за шагом ступала по покрытой трещинами бетонной поверхности, вслушиваясь в каждый шаг, эхом бьющий по ушам. Тар пыталась ступать тише, и от этого ей становилось еще неудобней, сверху отдалялись звуки круглого негодяя, с его инженерными ухищрениями и любопытным нравом, как у ребенка, а снизу ее встречала пугающая тишина, и она не могла остановиться, что-то манило ее, неведомое чувство, давно знакомое и одновременно неведомое, как будто ее разделили напополам и одну часть оставили где-то там, а одна сейчас билась, искала, и это чувство усиливалось с каждым шагом. Где-то изнутри в ней что-то билось, это сердце, учащенный пульс. Нет, так нельзя, это неправильно, она остановилась, облокотилась о стену, железное чудище вывело ее из себя, и еще не окрепшая психика дала сбой, она много не понимала, но на подсознательном уровне сразу уловила, что огромная железяка представляла угрозу. Не находя себе объяснения, Тар просто решила подождать Барабашку. «Нет, без него я туда не пойду». Развернулась, чтобы подняться, перед ней ударила мощная металлическая нога, огромная туша нависала в метре, Тар вскинула руки, не успев даже вскрикнуть, и рухнула на заднюю точку, в судорогах пытаясь отползти, ожидая, что вторая ступня ее просто расплющит, но ничего не происходило, вместо страшного ожидания она увидела красный глаз, смотрящий на нее прямо из тела… Этот негодяй умудрился вмонтировать себя в это чудище и управлял им, находясь внутри.

Немного времени пришлось потратить, чтобы прийти в себя, и еще немного, чтобы объяснить Круглому на языке жестов, что нужно осмотреться.

Ленточный пандус заканчивался немалых размеров площадкой, а между тем на всем пути встречались различные ответвления и проемы, технические помещения с нагромождением агрегатов и переплетением энергоузлов, которые, наверное, уже сейчас пришли в негодность. И кто все это создал, подумала Тар, и все это находилось под землей под огромным барханом песка. Множество помещений просто-напросто засыпаны, и проникнуть туда не представлялось возможным, центральные конструкции казались весьма прочными, и даже при всем обилии технологического совершенства проявлялись трещины и разломы, приходилось глядеть в оба, чтобы не угодить в очередной пролом, хотя это не касалось Круглого, его технологическое совершенство было на порядки выше, чем временем разрушенное здание, и позволяло ему перемещаться уверенно, не боясь никаких притаившихся опасностей, и один раз это его подвело, Тар невольно вспомнила неприятный момент, когда они провалились, почти ставший фатальным для них обоих, она еще раз взяла и повертела в руках незнакомый медальон.

Больших размеров округлое помещение в самом низу, аналогичная картина, множеством проемов и отверстий, засыпанных песком, и только один проем зиял пугающей чернотой отсутствия света, Тар подошла ближе, чтобы рассмотреть, широкая шахта уходила вглубь и теряла свои видимые очертания где-то снизу, она посмотрела вверх, обрывки непонятно чего. В голове всплывали неточные путающиеся между собой мысли, лифт, возможно, грузовой, она понимала, что начинает вспоминать, и не могла точно понять, что это, а временами просто не получалось связать разные понятия в единую картинку.

Барабашка копался в горах песка, ощупывал различные конструкции, прорыл в одном проеме несколько метров грунта и, понимая, что ему нету ни конца ни края, принялся изучать помещение. Свой импровизированный бронированный носитель ему пришлось оставить сверху, так как его громоздкая конструкция не позволяла осматривать мелкие пространства, а любопытство брало верх. Следуя по пятам за Тар, Круглый подкатился к шахте лифта и с азартным размахом запустил свое круглое тело в свободный полет. Снизу донесся гулкий удар металла о бетонную поверхность.

Все было очень непонятно, но и очень увлекательно, планета, действительно, как и думал раньше Барабашка, таила в себе массу загадок, одной из которых являлся носитель, в котором сейчас находился Тар. Странные строения, с однотипными квадратными ячейками разных размеров, иногда становилось неудобно, мало пространства. Круглый шнырял по комнатам в кромешной темноте, Тар остался сверху, коридор, за ним еще один, щиток, как оказалось, не один, вся комната, уставленная неопределенного рода оборудованием, поковырявшись в нем, стало понятно, что это блок управления питанием, Барабашка просканировал подающие цепи, определяя источник, где-то недалеко.

Она стояла у края и смотрела в темноту, ожидая, что что-то произойдет, но нет, тишина, Тар оставила в покое зияющую чернотой дыру и принялась осматривать просторное помещение, тусклое освещение, проникающее сюда из пролома, который они проделали с Круглым, со временем стало еще тусклее, и она бродила в полумраке, наверное, день подходил к своему логическому завершению и солнце готовилось уйти в закат. Рассмотреть в таком мраке мало что удавалось, только очертания крупных колонн, горы песка и дыру, которую прорыл Барабашка, со стороны лифта что-то громыхнуло, снизу раздался странный звук, скрежет металла о металл. Тар подошла к проему, внизу виднелось странное красное свечение, временами что-то искрило, она почувствовала движение, движение чего-то большого, стены шахты натужно вибрировали, как будто страшный монстр стремился вырваться наружу и вот-вот сейчас разорвет их в клочья. Сигнальная лампа мигала с определенной частотой, так что временами из мрака вырывались очертания огромной железной платформы, мерно движущейся вверх. Один из движущих механизмов, расположенных по углам платформы, крепящий ее к несущим направляющим шахты, похоже, клинил, и оттуда сыпался сноп искр, сопровождающийся жутким воем и скрежетом металла. Платформа достигла своей конечной точки и замерла, Тар осторожно ступила, мысленно ожидая, что же будет дальше, несущая металлическая поверхность плавно тронулась и заскрежетала вниз. Движение медленное и прерывистое, местами платформу потряхивало, Тар посмотрела вверх, единственный видный проем медленно терялся из виду, так что уже сейчас и не различить, только железная шахта лифта, со временем покрытая влагой и непонятной плесенью, мерное мигание сигнального фонаря и внезапно вырвавшийся из-под ног тусклый свет, свет еще одного проема. Лифт скрипнул и застрял на полпути, не доехав до конца, показывая только верх проема. Тар присела на корточки и заглянула в открывшееся ей пространство. Небольшой по сравнению с теми, что они видели с Круглым, коридор, освещенный тусклым свечением. Аварийные лампы, странно, что они еще работали, внешний вид стен выдавал глубокое запустение и власть времени над этим местом, пути назад уже не было, она посмотрела еще раз вверх, стараясь выхватить взглядом затерянный во мгле проем верхнего вестибюля, но, как оказалось, все попытки были тщетными, мрак не давал ей такой возможности, на поверхности, наверное, уже сумрак, и свету просто неоткуда было взяться, чтобы проявить очертания проема. Теперь только вперед, она попыталась протиснуться, ей это удалось, аккуратно повисла на руках и спрыгнула на самый край проема, платформа оказалась над головой, Тар замахала руками в разные стороны, пытаясь удержать равновесие, но суровый закон подлости потянул ее вперед, проем широкий, ухватиться не за что, а до кромки платформы, буквально зависшей по непонятным причинам прямо в воздухе, не дотянуться, в голове всплыла мысль, насколько глубока шахта, и прервал ее ход вынырнувший из темной пучины гибкий хлыст манипулятора, Тар уперлась в растопыренные щупальца грудью, обхватывая, словно канат, ускользающий из рук, в надежде ухватиться покрепче, но этого не понадобилось, манипулятор аккуратно подтолкнул ее от края, и только сейчас она поняла, что это был Круглый и что все это время он находился под платформой, что и послужило причиной ее отрывистого движения, и если быть точнее, Барабашка являлся причиной ее отрывистого движения. Ее взору предстал жест манипулятора, указывающий направление, Тар неуверенным шагом двинулась вглубь коридора, отходя от проема шахты, Круглый молниеносно вынырнул, платформа дернулась и рухнула вниз, поднимая облако пыли, но далеко ей падать не пришлось. Как оказалось, ниже ничего не было, они находились на самом нижнем уровне, Тар стояла в узком коридоре, дальний край которого терялся в тусклом освещении, пока она оглядывалась вокруг, Круглый успел реабилитироваться, привычным действием проверяя все свои механизмы, не спеша прокатываясь по кругу, осматривая Тар. Она давно успела заметить, что ее механический спутник проявляет к ней немало интереса, порожденного его бурным любопытством.

— Дальше куда?

Она произнесла вопрос вслух и сама испугалась, все отдалось вокруг непривычным эхом, оно как будто само за себя говорило, говорило о времени, о том, как долго здесь никто ничего не произносил. Слова звучали как нечто новое из времени старого, давно минувшего, даже сами стены заволновались. Где-то громыхнуло, Барабашка даже не отреагировал, настолько ему тут все было повседневным, или он уже успел все исследовать и причин для паники просто не было? Тар постепенно начала свыкаться с разными посторонними шорохами и звуками и уже даже не могла отличить, что явное, а что вырисовывало ее возбужденное воображение, одно она понимала точно, что все это уже было. Она мерно шагала по коридору, и ее посещало знакомое чувство, настолько родное, пропитанное временем и воспоминанием, давно забытым и всплывающим только урывками из глубин подсознания, и именно эти воспоминания тянули ее вперед, как за ниточку, как будто между тем и этим временем тянулся шнурок, и теперь он медленно сматывался в клубок, собирая всего себя, и было непонятно только одно, сможет ли она собрать себя. Пройдя десятки метров, она уперлась в створы раздвижных дверей, которых на месте уже не было, они валялись на полу, местами с потолка висели непонятные обрывки, серые стены покрылись трещинами, и только одним создателям данного места было известно, по какой причине они еще не рухнули, они стояли, стояли до конца, сопротивляясь времени. В проеме ничего не обыденного, такой же коридор перпендикулярно тому, по которому они шли, только в разы шире, намного шире, есть где разгуляться Круглому, подумала Тар, а тот уже умчался вперед. Тар вошла в большущих размеров пространство, слева и справа тянулись вереницы различных проемов и запустевших комнат, теряющихся во мгле, она с упорством двинулась вперед, по пути встретилась тележка, полуразваленная, где-то похожую она уже видела, Тар попыталась вспомнить, ее ночной сон, да, именно такая, только целая, у этой не хватало передней пары колес, и она покосилась, замерев в неестественной позе. На иссохшем каркасе виднелась коррозия, настолько глубоко проевшая основные конструкции, что если бы тут прогуливался ветер, то он давно бы отправил колесную старушку в глубокую спячку, так, как она, возможно, когда-то отправляла других. Тар задумалась на минуту, вспомнила белую простынь и людей, которые ее держали, все это происходило во сне, сон, как это все знакомо. Уже давно забылся неудачный случай с механизированным гигантом, и в голове закрадывалось вновь приходящее чувство любопытства. «Да я так в циклопа превращусь». Чувствовалась некая причастность ко всему, непонятная, которая манила ее, появлялся азарт, желание узнать. Она прошла мимо тележки и уверенным шагом двинулась дальше, коридор оказался очень длинным, и так же горели тусклые лампы, и кто только мог сказать, почему они не поддались той неведомой для них силе, которой поддалась старая иссохшая телега. Сбоку показался Круглый, крутанулся пару раз и уставился своим единственным глазом на Тар, он приглашал ее и при этом не выказывал никаких жестов, но почему-то Тар поняла это.

— Что там у тебя? — как будто к самой себе обратилась она к циклопу, тот в ответ повернулся и покатил, указывая направление, идти пришлось недолго, завершался весь гигантизм раздвижным шлюзом, возможно, и сам коридор, и шлюз были по большей части техническими сооружениями. За шлюзом взору открывалась колоссальная картина, грандиозных размеров помещение.

— И как же тут все большое.

Барабашка в ответ поморгал глазом.

— Стой, ты понимаешь меня?

Круглый опять поморгал, подпрыгнул и с размаху ударил по бетонному полу, раздалось эхо, многократно усиливаясь и экранируя о стены куполообразной комнаты, дальний край которой терялся где-то там, вдалеке, и отсюда при тусклом освещение красных ламп было непонятно и даже загадочно то, чем были покрыты своды. Казалось, множество ячеек непонятного происхождения располагались стройными рядами, где-то виднелись механизмы, явно подъемные. В самом верху, под куполом наблюдалась группа висящих строений, комнаты, серия лестничных пролетов и переходов, ведущих наверх, некоторые местами прогнили. Тар окинула комнату быстрым взглядом, ей было неясно, как он ее понимает, но от этого осознания становилось намного легче и проще, возможно, он и не понимает ее, а просто жестикулирует в ответ, но это легко проверить.

— Смотри.

Она указала ему на комнаты в самом верху свода, до которых, казалось, просто невозможно добраться.

— Видишь!!!

Круглый поморгал, покачивая всем своим телом в такт.

— Нам надо туда.

Последовал такой же жест со стороны Барабашки, казалось, что он все понимает и со всем согласен, но это не дело, это не давало полного доказательства тому факту, понимает он или нет, Тар задумалась на миг, взгляд выловил из полумрака неопределенный предмет, лоскут, обрывок ткани.

— Смотри, видишь?

Она указала на то, что торчало из кучи хлама, Барабашка моргнул в знак одобрения.

— Принеси.

Удар под дых, сказанное без указания на действие и жестикуляций на видимый факт должно было расставить точки над i, и она промахнулась в очередной раз, Круглый сорвался с места, на лету подхватил обрывок органической ткани и приволок ей, помахивая победным жестом прямо перед лицом, а между тем она выхватила логотип, потертый временем, взяла кусок в руки, ИТК, большие буквы, что-то всплыло в памяти, неопределенное, ноги стали ватными, все вокруг поменялось и стало другим, она как будто вернулась в давно минувшие времена, смотрела со стороны.

Они шли по коридору, все было выкрашено в белое, яркий свет осветительных панелей, встроенных прямо в стены, давал ощущение дневного света. Большая делегация, разные люди, Мияко посмотрела на втиснувшуюся по пути тележку, на ней лежало тело, укрытое белой простыней, ей стало не по себе, в свете технологий яркого освещения и множества занятых людей ей все здесь казалось мрачным, от этого места веяло безнадегой, и странно, что свой проект они назвали «Надежда», это громкое слово она впервые услышала перед посещением этого места от Доминики и даже не могла понять, зачем их всех и, главное, куда ведут, показать некий научный прогресс по проекту. Везде встречались большие аббревиатуры «ИТК». Она бы без сомнения все их проекты назвала «Безнадега для всего человечества», к тому же полная, и как-то странно, почему Доминика так легко и свободно себя ведет с этими людьми, готовыми механизировать буквально все, до чего могут дотянуться их руки, спутники, орбитальные платформы, и даже люди, по ее мнению, они замахнулись на святая святых. «Но ведь прогресс не стоит на месте», кто-то говорил ей в ответ, она уже и не помнила лиц тех людей, настолько они были противны ей. «Но прогресс может быть разным», тогда отвечала она, и только сейчас, спустя несколько лет обучения и получив степень в центре, она начала понимать, почему ее дедушка был против всего этого и за что так стоял до последнего. Коридоры действительно были длинными, широченными, иногда им приходилось двигаться по краю, выстроившись цепочкой, пропуская мимо гигантских размеров платформы, закрытые, с грузом. Размер их действительно впечатлял, как, в принципе, и размеры всего надуманного здесь, это не просто коридоры, а целые горизонтальные шахты глубоко под землей. Попали они сюда совсем через другой вход, с помощью лифта, а куда везут данный груз, было непонятно и неизвестно, но одно она знала точно, все шахты выходили на поверхность.

Монотонное движение надоедало, и насколько же длинные эти шахты, спереди показался огромных размеров шлюз. Делегация остановилась и принялась что-то бурно обсуждать, много незнакомых терминов, и одно, что могла понять Мияко, это криогенетика, что само собой наводило уже на неприятные ощущения, так как сама она работала в области изучения сознания и влияния на него технологического прогресса и в данной области не была сведущим специалистом. Один из участников экспедиции, сухощавый поджарый пожилой человек в очках, торжественным жестом пригласил всех дальше за громадных размеров шлюзовые створы. Здесь все было большое, и даже люди, которые проходили мимо, казались Мияко большими, какими-то неестественными, а что, если это все роботы, а не люди? От одной только мысли она невольно съежилась, стало как-то не по себе, и зачем строить таких колоссальных размеров помещения, ей было неведомо, но она всегда думала, что человек в своем стремлении идет к благой цели, бывает, часто заблуждается, но не ошибаются только машины, в голове пронеслась мысль, точно, если не ошибается, значит, машина, мысль звучала совсем как-то по-детски, Мияко на миг почувствовала себя ребенком, она посмотрела на свою наставницу, правильная осанка, сильные черты лица, даже по меркам женщины, которая, как думала когда-то сама Мияко, должна быть немного слаба, но ее действительность расставляла вещи совсем иначе, не так, как ей бы этого хотелось. Сначала дедушка был против, когда она шла навстречу этому техногенному миру, потом сам мир стал против, когда она уступила дедушке, и в своих сложных размышлениях она иногда путалась, не могла понять, в какую сторону нужно идти, какой делать правильный выбор, ведь если посмотреть, каждый выбор по-своему правильный и наоборот, куда он приведет? Вот и сейчас она шла к огромному шлюзу, шлюзу в неизвестность, и задавала себе один и тот же вопрос, зачем, зачем они все это делают, эта огромная могущественная транскорпорация, поглотившая огромную долю в производстве человеческих благ, и какой ценой, ей даже показалось, что цена эта настолько высока, ценою, стоимостным эквивалентом которой становились сами люди. Заветный шаг в неизвестность, вся группа ступила через грань, которую она Мияко с непониманием ждала, ступили и начали все аплодировать, смотря куда-то вверх, она невольно запрокинула голову вместе со всеми и в первый момент увиденного даже не поняла, что она увидела и чему так удивляются все стоящие вокруг нее люди, огромных размеров помещение, можно было даже без преувеличения констатировать, что помещение было просто колоссально огромным, куполообразным, с полукруглым сводом, выполненным из непонятных выпирающих ячеек, так это было все непонятно и неопределенно, и действительно, насколько все здесь большое, еще раз подумала Мияко, и зачем люди стремятся к такому величию, величию во всем, и даже в строениях, они не знают границ и, как алчные творцы, не могут остановиться в постоянном творении, каков смысл во всем этом? В голове плескался океан философских рассуждений, замыливая главную картинку, ту, которую она сама не понимала, она видела, но не понимала, противница кибернетических технологий и имплантов, чипов, разгоняющих сознание и увеличивающих рабочую область памяти, виртуальной реальности, верующая в то, что человек сам, без различных протезов, может достичь всего этого, написавшая за время обучения немало работ, подтверждающих множество гипотез и опровергающих благотворное влияние при пересадке сознания в кибернетические организмы, она сейчас смотрела и философствовала, а группа тем временем двигалась дальше, меряя шагами окружающее их пространство, мерила и она, и даже сама не понимала, что это делала вместе со всеми, как будто стадный инстинкт охватил всю ее сущность, стадный инстинкт и недоумение, вместе с недоумением потихоньку приходило осознание, а на смену ему тихий ужас. Сбоку подошла Доминика и дотронулась до руки, она первая заметила изменение в состоянии Мияко, и та видела мир как в замедленной съемке, казалось, мозг, который все время боролся с научными теориями, как боксер отвечая ударом на удар, отстаивая свои позиции, никак не мог поверить в увиденное, не мог принять новую данность, где-то там, в глубине, философствовал. Странные ячейки, что это?

— Зачем!!!

Мияко не понимала, что проговаривает слова вслух, а взгляд не мог оторваться от куполообразного свода.

— Зачем!!!

Голос срывался на крик.

— Что вы делаете!!! зачем!!!

Все обомлели, Доминика пыталась успокоить ее, держа под руку, что-то говорила, но Мияко уже не слышала, голоса казались ватными, как и весь этот мир, и только одно… Зачем… Все ячейки представляли из себя отдельные капсулы, множество капсул, их даже невозможно сосчитать, с замороженными людьми и непонятными масками на их лицах. Мияко пыталась вырваться в припадке паники и даже не поняла, как ее окружила вся делегация, кто-то кричал «Успокойте, у нее припадок!», Доминика злорадно огрызалась в ответ, чуть ли не кидаясь в драку на того, кто это кричал, аргументируя все словами «Она ничего не знает, ее никто не предупредил», где-то сбоку доносились другие голоса: «А почему вы не поставили своего специалиста в известность?», постепенно потасовка превратилась в гвалт, появились охранники, откуда-то сбоку вынырнул большущих размеров механоид, усеянный самым что ни на есть настоящим оружием, счетверенными пулеметами крупного калибра, и, грозно вышагивая, направился к толпе делегатов, лязгая металлическими опорами ногами о бетон. Кто-то из делегатов дрогнул от вида ужасного монстра, и было понятно, что ученые не представляли никакой угрозы, но все понимали, что такого поведения механоида требует регламент и инструкции безопасности, и тем не менее успокоиться спору и потасовке это не помогло. Мияко уже было все равно, она ничего не слышала и даже не понимала, что делает, она до сих пор не могла поверить, что все это великолепие инженерной мысли, кажущееся издалека причудливыми ячейками, при более детальном рассмотрении оказывалось замороженными людьми, в голове всплыла мысль: «Неужели прогресс требует человеческих жертв, и какой ценой была вымощена дорога». Мимо медленно проплывала платформа с человеческим телом, покрытым белой простыней, непокрыта только голова, на лице непонятная маска, ей стало понятно, что предварительно человека усыпляли, и от этого стало еще хуже. Страшная машина вивисекции, казалось, уже не остановится никогда и под любыми предлогами будет творит свои дела, заманивая множество людей в свои путы, одурачивая, помахивая в ответ головой с ехидными улыбками, с такими, с которыми их демонстративно приглашали сюда, тот сухощавый, поджарый, средних лет в очках, в голове все загудело и закружилось, мир ускользал, терялся, унося в забытье все, странные лица незнакомых людей, все уже не имело значения, казалось, ее мозг просто возгорелся и уже не был способен потушить пожар негодования, и просто сработал тумблер, защитный механизм, отключающий все главные цепи, и она этому не сопротивлялась, как будто ждала сама, все, наконец-то, сбоку послышались голоса «Приведите ее в сознание, ей плохо, быстрее, платформу сюда, эй, человеку плохо!!!» Множество голосов смешались воедино в одну большую кучу непонятно чего, где уже и нельзя было понять, где чье и кому принадлежит.

Сбоку послышался скрежет, она сидела на корточках, облокотившись спиной о подъемную рампу, старую, давно забытую, иссохшую, с нерабочим подъемным механизмом. Мимо что-то пронеслось, затем струя воды, снова все повторяется, стало проще, и дышалось намного легче, Круглый смотрел на нее, изучая своим единственным глазом, переминаясь с манипулятора на манипулятор, что ей это напомнило, она напрягла память, те видения, такие же, как она, делали то же самое, когда что-то рассказывали, жестикулировали, «Он подражает», в голове пронеслась мысль. Удар памяти был настолько неожиданным и сильным, что так она просидела еще долго. Она обратила внимание на воду, наверное, Круглый ее за это время приволок сверху, с того места, где они рухнули вниз. В голове не укладывалась картина всего происходящего, она подняла голову вверх, рассматривая тысячи ячеек, установленных в ряд далеко под сводом, группу строений где-то там, далеко, лестницы, ведущие к ним, часть пролетов, умолкшие от времени, лежали, разбросанные внизу, конструкция шаткая, «Это было когда-то тогда, позади, много с тех пор прошло», мысли в голове путались. Тар посмотрела на Круглого, тот что-то вычерчивал в слое пыли, покрывавшем бетонный пол. Странные начертания, в них она угадала буквы, до боли знакомые буквы, как и те лица из воспоминаний, все разные, и те чувства, все белое — и стены, и капсулы, но нет, не сейчас, это было тогда, сейчас время поглотило все, серое, унылое, потрепанное, и было в этом новом что-то неповторимое и загадочное, что-то свободное, и те люди, она разглядывала капсулы, посеревшие, покрытые пылью от времени, они там, их много, замороженные, зачем? Она не могла сконцентрироваться, все путалось, но это ей не мешало, она почувствовала частичку, совсем малую, налипшую на пустоту, частичку себя, еще более осознанную, чем все, что было до этого, такую определенную, те запахи и мысли, которые мелькнули тогда в том видении, она не могла дать им определение, но знала, что это было ее, и только сейчас понимала, насколько это все знакомо, и это строение под землей, один только Круглый, как она называла его, Циклоп, мерно вычерчивал буквы в слое пыли, выплясывая на полу туда-сюда причудливые очертания, он знал о ней, и она понимала, что еще он знал о себе, и что самое интересное, он осознавал себя и был полноценен, как и она. Разглядывая механического дрона, Тар размышляла, прокручивая в памяти все то, что предстало, она посмотрела на группу строений там, высоко, Центр управления, да, это он, взгляд прояснился, а вставать не хотелось, она дотянулась до мятой посудины, память вытащила название, дно мятой бочки и вода, зачерпнула пару ладоней, мало, еще, надо напиться, вода, жизнь — как были знакомы эти понятия, главные, они бодрили и дарили надежду, она еще раз взглянула на Барабашку, который перестал плясать, как маленькая точка писаря, выскочившая из общего ряда, чтобы очертить новые строчки жизни, точка молчала и смотрела, неподвижно, интересно, о чем ты думаешь, точка ждала определенных действий. «Без тебя я не смогу», в голове мелькнула мысль, она много раз перелистывала в голове затертые листочки, вспоминая видение, и думала, вот так, наверное, и раньше такие же, как она, думали, что без этого они не смогут, настолько светлыми были устремления туда. Она посмотрела на купол, на модульные капсулы, они все были закрыты, и лишь немногие красовались своим внутренним миром, тот, который когда-то был уготован всем вот этим, которые сейчас там, внутри, интересно, а там ли они, а может, тем повезло, те, для которых были приготовлены вот эти, открытые капсулы с висящими ремнями. А может, и нет, может, туда просто кто-то не попал по неопределенным причинам. Тар встала и начала просматривать все вычерченные Барабашкой буквы, прочитывая по слогам: «Я тебя слышу и понимаю, но ответить не могу, старое оборудование с охранника, вмонтировал себе».

— Это уже облегчает задачу, — обрадовалась Тар и как пулемет затараторила скороговоркой, обращаясь к Круглому, и ей уже неважно, осознавал ли он в полной мере то, что она говорит, как у него это происходит и на каких уровнях, с какой стороны смотреть на его сообщение? Главное, что коммуникация, более-менее ей понятная, была достигнута.

— Ты, главное, помогай мне, мне надо понять, я сама не смогу, — совсем дружелюбным тоном добавила Тар, в ее состоянии Круглый воспринимался как ненадуманное, одушевленное, как часть этого мира, как и она сама, его неотъемлемая часть, и все эти люди, замороженные, как будто они все были заодно, в одной лодке, и куда плыть, было неясно, отдельные порождения и механизмы уже смешались и где-то там в голове воспринимались как единый монолит, и Барабашка представлялся полноценной личностью во всей этой схеме, старой, давно устаревшей, как и весь этот мир, все это явилось чем-то родным и знакомым, и лишь один маленький просвет, воспоминание, напоминал о себе, будоражил старые чувства, нагнетал тревогу, и появлялось непонятное ощущение, готовность к действию, и Тар до конца не могла понять, к какому действию.

— Так, нам надо туда, под купол, я так понимаю, там что-то вроде центра управления всем этим безумием, пойдем.

Она будничным тоном махнула Барабашке и двинулась вперед, вдаль, в самый центр, туда, где виднелись старые, покореженные временем лестницы, путь наверх, в неизвестность.

— Откуда тут свет?

Барабашка катился рядом, вскочил и словно гигантский паук разложил все манипуляторы, как неистовое железное насекомое посеменил следом, жестикулируя двумя манипуляторами, пытаясь объяснить, что все это его проделки.

— Ага, ну это и так понятно, но как ты это сделал? — адресуя вопрос в пустоту, скорее, самой себе, ведь и так было очевидно, что при помощи жестов он объясниться не сможет. Полумрак давил на сознание, захламленность и руины, и все это сделало время, несмотря на всю стерильность и замкнутость подземного помещения, здесь все было в пыли и старости давно минувших дней. Как все странно и знакомо, с каждым новым шагом Тар чувствовала знакомые ощущения, они встречались везде: в очертаниях конструкций, в формах и даже в ее собственных шагах, сейчас она их чувствовала по-другому, как-то не так, пропала некая неопределенность, и все больше на смену приходила полная осознанность, осознанность того, что она здесь не просто так, но тогда зачем? Она подошла к первому металлическому пролету широкой лестницы, взялась за перила, попыталась раскачать их, хрустнуло, да, этой лестнице хотелось бы пожелать лучшего, развернуться и уйти, но нет, придется рисковать, она задрала голову, высота впечатляющая. Нужно подняться, Тар ступила на ступеньку, затем на следующую, лестничный пролет держался из последних сил, стонал, скрипел, подвывал скрипом металла, но терпел, терпела и она, шаг за шагом, пролет за пролетом. Как ни странно, но весь лестничный подъем был цел, и непонятно откуда взялись разбросанные снизу лестничные марши, секции от пролетов, возможно, при строительстве их просто оставили там, и неведомая сила хаоса приложила свои усилия, наводя порядок согласно своих нравов. Круглый семенил снизу, наблюдая за происходящим, всякий раз он оказывался ровно под тем местом, где она начинала новое восхождение, размеренно отмеряя шагами новый виток, явно страхует, как все это было непонятно, и только сейчас ей стали в голову закрадываться старые мысли, старые, как само это место. «Железяка может переживать». И откуда они всплыли, из глубин памяти? Она не знала, украдкой посматривала вниз, на Круглого, нет, высота ее не страшила, было совсем иное видение, она думала о Барабашке, временами разглядывая его, изучая, как будто они поменялись местами. Тар смотрела и думала о разном, о том, какие они непохожие, он совсем не такой, как она, взгляд выхватил куполообразный свод, весь усеянный закрытыми капсулами, покрытыми пылью, через которую с такого расстояния уже и не угадать, есть там кто или нет, если бы посмотреть поближе, стереть пыль ладонью, вглядеться в лица, без эмоций, холодные лица, да, они были все там похожие на нее, но не он, Круглый был другим, и в этом появлялся некий интерес. В голове кружились воспоминания недавних часов, возле обломков непонятно чего, там, где она пришла в себя, разум анализировал, сравнивал, то состояние и новое, в котором Тар пребывала сейчас, голова прояснилась, и теперь там носились в безумном хороводе, закручиваясь в гигантский вихрь, постепенно превращаясь в смерч, множество вопросов, мыслей и рассуждений, и ей это нравилось. Появлялась некая цель, на место пустоты и отсутствия понимания приходила таинственная наполненность. За своими размышлениями она не заметила, как добралась до самого верха, до шлюза. Нога миновала крайнюю ступень, взобралась на новую вершину, ступила на поверхность лестничной площадки, створчатые перегородки шлюза были сомкнуты, Тар провела по ним ладонью, буквально сгребая слой пыли, под которым блеснул металл, странно, он совсем не изменился и все так же отдавал блеском, примерно из такого же материала был изготовлен тот охранник, на которого они с Барабашкой напоролись сверху, но тот был изрядно потрепан, непонятно из-за чего. Широкая запертая створчатая дверь молчала, а Тар монотонно гладила ладонью, смахивая слои пыли, изучая замысловатый штампованный узор, выдавленный в створах, сбоку рука нащупала панель, совсем маленькую, циферблат, кнопки, небольшая выемка, набитая грязью. Пальцы искусно чистили от грязи маленькую впадину, явно выполненную с какой-то целью, а в глазах горела напористость и любопытство, знакомый узор, где-то она уже видела, тут и сейчас, цифра 01, выполненная в виде впадины, Тар схватила свой медальон, висящий все это время на шее. Цифра один, и контуры, и овал — все в медальоне соответствовало выемке на маленькой панели, боковым зрением выхватила движение, она оглянулась, это Барабашка как паук, быстро перебирая манипуляторами, перескакивал с одной конструкции на другую, и вот он повис на одной из капсул под самым сводом, интересно, и как он успел туда добраться, да ему и лестницы не нужны. Железное насекомое, ловкими движениями перескакивая с капсулы на капсулу, приближалось к площадке, на которой стояла Тар, вот он раскачался и с размаху ухнул, преодолевая таким образом немаленькое расстояние, отделяющее его круглую тушу и то место, где Тар пыталась открыть шлюз. Она усмехнулась про себя, и ей показалось, что Барабашка это заметил. «Странно проницательное существо». А тем временем тот уже хозяйничал за спиной и наблюдал за тем, что делает Тар, готовясь к новым открытиям и приключениям, а делать в принципе и ничего не пришлось, Тар вставила медальон в отверстие, заработал механизм, послышалось шипение, сбоку ударили струи воздуха, створы отъехали вперед, отталкивая спутников, и разъехались в стороны.

Средних размеров прямоугольное помещение, темнота, Тар хотела войти первой, но Круглый отстранил ее в сторону, метнулся сам, при этом заслоняя ее своим корпусом.

— Сейчас это не лучший вариант, — шутливо обратилась к нему Тар и легонько похлопала по железному корпусу сзади, шар развернулся на месте, разворачивая на нее свой единственный глаз с недоумевающим взглядом.

— Сзади ведь пропасть, а кто потом меня ловить будет, если ситуация повторится?

Железяка зажестикулировала буквально перед глазами, пытаясь объясниться, что другого выхода и нет.

— Есть, отойди.

Тар обошла Круглого и первая вошла в комнату, Барабашка ошарашенно смотрел и никак не мог измерить допустимую шкалу наглости, которую применили к нему, в его таблицах такого не было. Моргнул все тот же тусклый свет, затем еще раз, осветительная панель над головой разгорелась, в такт ее шагам загоралось освещение, странная комната, уставленная оборудованием, панели молчали, но при этом все было весьма в приличном состоянии, ни пыли, ни грязи, на смену захламлению окружающего мира пришел порядок, выверенная точность и чистота, стерильность. Стены, покрытые непонятными чешуйками, жалюзи, все стены — одни сплошные жалюзи, и все то же знакомое чувство, смесь беспокойства и любопытства, оно поднималось оттуда, из глубин ее подсознания, еще не до конца осознанных кусочков памяти, которые как разбитые пазлы метались в голове. В центре комнаты возвышался постамент с биометрическим сканером ладони, Тар невольно приложила ладонь, панель ожила, загорелась зеленым цветом, заскрипел непривычный голос, но весьма знакомый, и было непонятно, при каких обстоятельствах проходило их знакомство.

— Считывание биометрических данных!! Считывание биометрических данных!..

— Считывание завершено, статус подтвержден!!!

Голос перестал монотонно бубнить, и как по команде все жалюзи вокруг ожили и двинулись вверх, открывая панорамную картину всего помещения. Сзади мелькнула тень, Тар резко развернулась, готовясь к очередным неожиданностям, рядом пролетел Круглый и буквально замер как вкопанный. В центре на месте постамента замерла фигура пожилого человека в неопрятном костюме, изрядно взлохмаченного, его внешность выдавала привычку много работать и то, что его что-то печалило. Человек мирно смотрел на Тар, сложив руки за спиной и немного наклонясь вперед. Возраст, это возраст его клонил, не работа, Тар почему-то поняла это сразу.

— Привет, Мияко, — спокойным голосом начал говорить старик, Тар не понимала и не знала, что ему сказать, но почему-то это имя ей было знакомо до боли, она едва, губами прошептала про себя «Мияко», как бы пробуя на вкус, чего оно стоит, цена памяти и цена знания.

— Да, я понимаю, ты немного ошарашена, но я рад видеть тебя в здравии, и если я тебе это говорю, то благополучия, наверно, не получилось, и да, ты знаешь, мы хотели бы другого.

С последними словами старик пожал плечами и опустил голову вниз, сожалея обо всем. Тар хотела обратиться к старику, задать любой вопрос, но не знала с чего начать.

— Вижу. Позволь, я продолжу, а тебе следует только слушать. То, что ты не знаешь, что сказать, это, так сказать, следствие диффузии памяти, она смешана, и нет четких ассоциативных связей, поэтому тебе многое может казаться знакомым, но объяснить почему ты не можешь, это побочный эффект.

В голове всплыл понятный образ, Тар полностью разбирала, что говорит ей странный старик, и ей хотелось задать много вопросов, и ее понемногу стало одолевать желание перебить его, спросить потом еще и еще, откуда он, что он тут делает и что такое она, первый вопрос вылетел сразу, прозвучал как выстрел.

— Побочный эффект чего?

— О-о-о, это уже неплохо, твоя речь полностью восстановилась, и ты можешь связно думать. Побочный эффект…

Он на минуту задумался.

— Посмотри назад.

Старик указал рукой на приоткрытые жалюзи с панорамой холодного времени, старого, как и сам старик.

— Я уже видела.

— Да-да, это побочный эффект, слишком много времени, мы даже не можем знать сколько, систему выверяли очень точно, чтобы исключить всевозможные сбои, и как я могу удостовериться…

Он с восхищением посмотрел на Барабашку, который не спеша прокатывался кругами, рассматривая старика с ног до головы, затем смотрел на Тар, фиксировал все движения, изучал.

— …Все они случились.

— Кто случились? — никак не могла понять Тар, но чувствовала, что волна любопытства мешается с волной знакомых ей стихий и событий.

— Все возможные сбои, все, какие только могли быть, активировался последний эшелон. ТАР.

Старик проговорил уверенно и с печалью.

— Я тебе сейчас скажу только то, что должен, мы работали над проектом «Надежда», расчетное положение тогда, исследовательские центры Алтая, стартовые площадки «Север», космодром «Восточный» был старый, но и там тоже планировали, Северная Америка, стартовые площадки на территории Китая, их было немало, исследовательские центры ИТК по всей планете. Расчетное время не определено.

— Положение это там что-то происходило? — не вытерпела монотонного голоса уставшего старика Тар.

— Да.

— Почему время не определенно?

Одна за другой всплывали ассоциации и образы, страны и географические названия, все мешалось, но становилось более-менее понятно, в голове всплыл сразу земной шар, какие-то обрывки знаний, Тар понимала, о чем говорил старик.

— Я не могу сказать тебе, сколько прошло, в системе, может, что и сохранилось, может, сможешь узнать, а может, и нет, но одно я точно знаю, много и очень, даже по земным меркам. Ты должна активировать последний протокол, слева от меня еще одна дверь, приложишь к ней медальон, там такой же биометрический датчик, приложишь руку, и активируется последний протокол.

— Что за протокол, зачем он нужен? Я не понимаю, объясните мне, что это все, где я и кто!!!

— Я понимаю твое недоумение, ты — это ручная активация последнего протокола, ты — это система защиты от сбоев, я пойду тебе навстречу и нарушу предписание, нарушу регламент информации, который я тебе должен выдать, тем более что я уже это сделал, твое имя Мияко, ты один из ведущих специалистов АББ, я хочу ошибаться, но людской расы уже не существует, я бы тебе сказал больше, но времени у меня уже нет, тем более что меня уже нет, и уже давно, это наше послание тебе из прошлого, жалкая копия, кусочек, и всего лишь на один миг.

Старик как бы на миг пропал, потом опять появился, по всему телу пошла непонятная рябь, она подошла ближе и провела ладонью, рука прошла, падая в пустоту, голограмма, его нет. Еще один миг, и изображение погасло, а она все стояла и смотрела в пустоту, переваривая все услышанное, после чего Тар подошла к открытой панораме, рассматривая странную картину. Кто это? Ну конечно, это все люди, замороженные люди… Резко повернулась и как молния метнулась к следующей двери, буквально влетая в Круглого, тот в последний миг среагировал, откатился в сторону, наблюдая за происходящим, дверь распахнулась, действительно, старик не обманул, за дверью небольшой постамент и биометрический сканер, Мияко решительно приложила ладонь, под ней так же ударил свет, что-то в помещении зажужжало, очень большое, заработали механизмы, свет на миг моргнул, погас, затем загорелся вновь, но уже не так, как горел до этого, все вокруг окрасилось в темно-красный. Монотонный вой ударил по ушам в сопровождении все того же голоса, «Сбой системы», Тар на минуту вдумалась в услышанное, а голос все продолжал и продолжал, и только сейчас она поняла, что он тоже ненастоящий, как и все здесь, впрочем, ненастоящее, она вышла, затем зашла обратно, как бы в нерешительности приложила ладонь еще раз, но ничего больше не происходило, да, все ненастоящее, она подошла к панораме, посмотрела на капсулы, как они далеко, какое большое помещение, тот, огромный, с пушками, почему-то это она вспомнила сразу, сама не зная почему, старик, она попыталась вглядеться в лица, но они были так далеко, окутанные белой дымкой, они тоже ей казались ненастоящими, Тар медленно повернулась к Круглому, посмотрела на него, как бы оценивая, обошла со всех сторон, Барабашка не понимал, что с ней происходит, но фиксировал все изменения в организме, всплеск, гормональный, взволнована. Тар проговаривала, прислушиваясь, но уже не к голосу, говорящему где-то там, из динамиков, а к своему собственному.

— И даже ты, да, ты ненастоящий.

Она подняла руку, разглядывая ее, потирая пальцы о пальцы.

— Но я все чувствую, значит, настоящая.

Тар вышла на площадку к лестнице, которую только недавно покоряла.

— И те люди.

Она повернулась к Барабашке.

— Слышишь, те люди, они настоящие, там!!!

Круглого посещали странные импульсы, те, которые ему было не понять, те, о которых когда-то ему рассказывал Тар, еще до того, как с ним приключилась вся эта ненормальная история, он каждый раз прокручивал ее фразу, пытаясь понять, откуда исходит то, чего он не мог измерить. «И даже ты ненастоящий». У механического друга случился временный коллапс, то, чего он не мог объяснить, но по каким-то неведомым причинам понимал. Понимал, что это играло огромную роль, чтобы разобраться во всем вновь услышанном, он решил так, как бы поступил на его месте его капитан, тот, когда он был другим? Что такое ненастоящий? Да, надо спросить у Тар, он наверняка знает, раз сказал ему это, хоть он и был немного не такой, как обычно, но Круглый надеялся, что его капитан сможет привыкнуть к новому носителю. Но как спросить, где ему начертить? Надо вниз спускаться, но как ему сказать это? Опять же, надо начертить, да, жаль, что у них только односторонняя связь. Тар стояла и разглядывала огромных размеров помещение, обдумывая все в голове. Сбой системы, что-то пошло не так, а что должно было произойти, они должны были выйти из этих капсул, такие же, как я, настоящие, Тар размышляла над всем этим, одновременно вспоминая старика, монотонный голос из динамика и свои собственные соображения. Сзади тихо подкатил Барабашка, она обернулась, он поднялся на всех лапах подобно пауку и начал упорно жестикулировать.

— А ты хочешь сказать, что ты настоящий, я не думаю.

Барабашка продолжал в том же духе, складывая манипуляторы в виде скрещенных пальцев, поднимая их то вверх, то, наоборот, опуская.

— Да нет, хочешь сказать, ты был ненастоящим, а теперь вдруг стал, нет, так не бывает.

Круглый всеми сильными и не сильными потугами старался объяснить, что лучше спуститься вниз, туда, где их ждал все тот же пыльный пол, на котором он по крайне мере сможет внятно изъяснить свой вопрос, и, не дождавшись, когда Тар его поймет, он просто спустился на один из лестничных пролетов и пригласил за собой.

— Хочешь спуститься?

Тар в последний раз кинула взор на распахнутые шлюзы в центр управления, прислушиваясь к бормотанию из динамиков.

— Ошибка системы, а если не ошибка, то что произошло? — задала она вопрос, опять адресуя его сама себе, как бы обдумывая про себя услышанное, и последовала за Круглым. Два сделанных шага, и опора сменилась пустотой, оставляя после себя мимолетное ощущение тверди, уходящей из-под ног, Тар даже не успела вскрикнуть, зато успел Круглый, реагируя молниеносно, хватая ее на лету, обвивая за талию, одновременно цепляясь за платформу, из легких вырвался воздух, даже не крик, манипуляторы сдавили грудную клетку, а к монотонному звуку из динамиков прибавился страшной силы грохот обрушивающихся пролетов, цепляющихся один за другой, складываясь как карточный домик, и последний удар о бетонную поверхность, взбивая кучу пыли. Тар наблюдала за всем происходящим, вися, перегнутая лицом вниз, на манипуляторах. Наблюдал и Барабашка, схватившийся мертвой железной хваткой за край площадки, к которой подходили лестничные пролеты. Наблюдал и анализировал, первое, что он обдумывал, это куча пыли, на которой он хотел вычертить фразу Тар, а второе — над тем, почему он не просчитал, что пролеты уже старые, а третье — как ему теперь задать Тар вопрос, что такое настоящее, а что нет.

— Мы так и будем висеть?

С большим усилием Тар выдавила из себя фразу и добавила:

— Я не смогу без тебя, давай вытаскивай нас отсюда.

Круглый одним рывком запустил себя под самый свод, цепляясь за капсулы. И это свершилось, то, о чем она размышляла, Тар успела разглядеть спокойные, ничего не выражающие лица и что самое главное, они все были разные, настолько непохожие, и их объединяло только одно, это холодное молчание с закрытыми глазами, и она даже не успела подумать о большем, как Круглый спустил их на бетонную поверхность. В центре виднелись разбросанные обломки лестничного пролета и Круглый, маячивший взад-вперед, цепляя Тар за рукав, таская ее за собой, и ей не сразу стало понятно, что он искал самое пыльное место.

— Стой, стой, подожди, не тяни меня, последний рукав вырвал уже, ты что-то хочешь мне сказать?

Круглый подпрыгнул и несколько раз крутанулся, многотонная туша ударилась о бетон, поднимая эхо, Тар подошла вплотную к единственному глазу и шепотом проговорила:

— Слушай, не делай больше так.

Она показала пальцем вверх и все так же шепотом добавила:

— А то нас завалит, ага.

Круглый замер, и ей было забавно наблюдать, как у него с трудом получалось переваривать столь эмоциональные посылы, он их воспринимал и даже как-то понимал, но на миг зависал, как будто под впечатлением, впадая в кратковременное оцепенение. Первыми шевельнулись манипуляторы, он что-то пытался передать.

— Подожди.

Она выставила ладонь перед собой.

— Не переживай, сейчас что-нибудь придумаем, главное, что ты меня понимаешь, а это уже многое, и самое главное, что я начинаю понемногу приходить в себя, хотя еще многое мне непонятно, но я думаю, ты мне поможешь.

Тар не спеша двинулась к разбитым пролетам, посмотрела вверх, на центр управления, динамики все также монотонно звучали.

— Голос, он ненастоящий, такой же, как и тот, который разговаривал с нами, — спокойным тоном она обратилась к Круглому.

— Не старайся мне что-то объяснить, я не пойму, главное, чтобы ты меня понимал.

Круглый семенил сбоку, буквально по пятам, и как верный пес вслушивался в каждую высказанную фразу, примеряя ее к вновь услышанному и к тому, что когда-то ему говорил тот, предыдущий Тар, и его поражало то, что такими маленькими сообщениями он передавал большую глубину информации, чем он делал это до этого. У него просыпался новый исследовательский интерес, ему хотелось слушать и слушать. Тар посмотрела на него.

— Да, я вижу, ты очень… как это… любопытный, тебе все интересно.

Она взяла свой медальон с выгравированной цифрой 01.

— Это ведь единица, если да, то просто моргни один раз своим глазом, если нет, то два. Согласен?

В ответ послышались сервоприводы, закрывая глаз едва различимыми створками и открывая обратно, таким образом он прочищал линзы, а теперь ему это придется делать в тысячу раз чаще.

— Да, все верно, единица?

Тар показала зажатый в руке медальон, в ответ Барабашка все также сомкнул круглые створы.

— Ты помнишь, сколько ты символов использовал? Я так несильно помню их, но когда вижу, узнаю сразу.

Круглый на вопрос ответил утвердительное «да».

— тебе нужно на каждый символ сделать по вот такому медальону, чтобы там был тоже символ, на каждом медальоне один символ, на один символ один медальон, понял?

Круглый моргнул, показывая, что до него все дошло.

— Ну, на каждый символ по медальону, — как бы про себя проговорила Тар, с интересом разглядывая медальон у себя в руках. Барабашка повернулся и начал объезжать кучу образовавшегося металлолома на месте недавнего крушения лестничных проемов. Мелькнула искра, Тар обратила внимание, как Круглый вырезал подобие того, что у нее висело на шее, искусно манипулируя, буквально создавая инструменты для достижения цели из подручных материалов. И настолько это было удивительно, а спустя короткий промежуток времени в руках у нее лежали первые из медальонов с выгравированными буквами, А, С, Б, понаблюдав еще, Тар уже держала целую пригоршню.

— Отлично, теперь соедини их все вот такой цепочкой, ну или чем-нибудь.

Она высыпала их себе под ноги и не успела докончить фразу, как у Круглого в манипуляторах оказался кусок стальной проволоки, из которой он бодро вытягивал и плел подобие цепи. Тар приняла в дар бусы с медальонами, во много раз превышающими по весу и по размеру тот, который у нее висел на шее, да оно и было понятно, здесь их было намного больше. Она разглядывала каждый, пытаясь вспомнить, и, как ни странно, у нее это получалось очень легко. Закончив с изучением, она бросила бусы Круглому со словами:

— Лови, это для тебя.

Барабашка моргнул два раза и хотел протянуть бусы обратно, он делал это для нее по ее просьбе.

— Не-е-ет, это тебе, вот смотри, берешь их и начинаешь с точки, каждое слово будет начинаться с точки, это будет обозначать начало и конец, и показываешь их мне по очереди, сначала точку, а затем символы с той очередностью, с которой ты писал их мне, как слово закончилось, ты показываешь точку и опять дальше, а я буду пытаться читать то, что ты мне покажешь.

Круглый сразу включился в диалог, мысль он ухватил сразу, он сам не мог понять, почему он об этом не догадался раньше, и на энтузиазме немного переборщил, символы мелькали в манипуляторе, выскакивая с такой скоростью, что Тар буквально успевала складывать буквы в слово.

— Не так быстро, я не успею, что там, еще раз, почему… а дальше не прочла, медленнее.

Процесс повторился с весьма замедленной скоростью.

— Почему ненастоящий? Ну, ты сделанный, такой же, как и все тут, тот человек, все эти механизмы — все это рукотворное, дело рук…

И тут она осеклась, Круглый ее перебил, начиная перебирать бусы прямо перед глазами, чтобы она лучше видела, она четко прочитала протест в первых строках. «А разве тебя не сделали? Ты тоже ненастоящий. Тогда скажи мне, что такое настоящий». Тар на миг задумалась, прокручивая в голове вопрос, с этой фразой она почувствовала в Барабашке что-то большее, чем просто механизм, и ей действительно стало интересно, а что такое настоящий.

— Настоящий — это тот, который есть, осязаем и чувственен, тут и сейчас, это не воспроизведение монотонного звука, который ты слышишь, хотя он тоже настоящий, но…

Она на минуту задумалась, не в силах объяснить то, что и так не укладывалась в ее собственной голове, механоид поставил ее в тупик, в ответ — новая порция переборов, бусы посылали новые мысли. «Но я тоже есть, здесь и сейчас, значит, я настоящий». Тар посмотрела на Круглого.

— Вот скажи, ты можешь себя объяснить?

«Да».

— А я нет, настоящий — это значит необъяснимый.

Тар посмотрела на реакцию Круглого, на то, как он еще больше завис, подумалось, что отвертеться получилось, но это еще больше усложнило ситуацию, поскольку она сама встала в неловкое положение, она чувствовала, но сказать и пояснить это своему механическому спутнику не могла.

— Не забивай себе… что у тебя там, голова или что, вообще просто не загоняй себя в тупик.

Казалось, с последней фразой должен был случиться взрыв сверхновой, но, как ни странно, Круглый понял, о чем Тар пыталась ему сказать.

Пробивался легкий свет, она сразу и не поняла, какое время суток сейчас. Мияко лежала на кровати в своей комнате в доме Доминики, где она провела последние пятнадцать лет, голова была ватной, она вспомнила вчерашнее происшествие, то, что вчерашнее, она знала точно, так как центр, как она поняла уже сейчас, криогенетики они посещали вечером и, скорее всего, вчера. Сколько она провела без сознания, она не знала, но нетрудно было догадаться, что не более одной ночи, так как ничего серьезного с ней не происходило, если не считать нервный срыв, случившийся на пике сильной усталости в связи с последней напряженной работой. График был очень плотный, и ей было непонятно, куда их всех так торопили, буквально выжимая все интеллектуальные соки, уже дошло даже до того, что Доминика в своем центре специалистам, которые не справлялись и не выдерживали, разрешила использовать импланты, стимуляторы, чтобы повысить работоспособность, и единственное, что сдерживало от их реального использования, это прочная позиция Мияко, которая буквально всем взорвала и без того напряженный мозг, а тут, как оказалось, ее собственный не выдержал. Она вспомнила истерику, много людей в белых одеждах, встала с кровати, прошлась по комнате, ноги усталые, еще не пришла в себя и только сейчас обратила внимание на то, что сама в таком же одеянии. Возможно, после того, как она потеряла сознание, ей ввели успокоительное, чтобы дать немного отдохнуть, и Доминика ее так и уложила на кровать. Она прошла в соседнюю комнату, из которой ее наставница за все это время уже успела сделать громоздкий кабинет. Уставленный разнообразными экспериментальными видами растений, с одним большим панорамным окном с выходящим видом на немаленьких размеров сад центра, с многочисленными аллеями и дорожками, все теми же лавочками, которые, как оказалось, со временем становились еще белее, или ей это казалось, на этот вопрос она не могла дать точного ответа, но они ей нравились. Пошаркала по кабинету, заглядывая то тут, то там, зашла в гардеробную, в отдельную спальную комнату Доминики, ее дома не оказалось. Собраться много времени не потребовалось, так как она уже практически была в одежде, не считая дурацкую надпись «ИТК» на спине. Мияко вышла в сад и последовала по тропинке к высокой пирамиде, верхушка которой виднелась даже отсюда. Сорок минут ходьбы, и все это время она думала, вспоминала вчерашнее событие, и негодование ее захлестывало с новой силой, с одной стороны, ее терзал тихий стыд, закрадываясь глубоко внутрь, стыд за то, что не смогла держать себя в руках, она даже сейчас не могла понять, что с ней произошло, откуда у нее столь агрессивный порыв, буквально выключивший ее на месте, и ей на миг показалось, что к ней применили нечто, о чем она не знала, технологию или метод, но тогда вставал вопрос как, имплантов она не имела из-за давней неприязни к кибернетизации, но мало ли методов, электромагнитное, ультразвуковое, цветосветовое, в конце концов, ну да ладно, этого и не разобрать, главное, что сейчас она себя вела вполне сдержанно и целенаправленно шла к пирамиде. О многом нужно расспросить Доминику, а за вчерашнее придется покраснеть, такое поведение неприемлемо в их научных кругах. По пути встречались знакомые и коллеги, приветствующие с улыбками на лицах, тут же сменяющимися на недопонимающий вид при виде надписи ИТК, которую она даже и не удосужилась снять, да и не это сейчас было главное. Со временем ее обучения здесь многое поменялось и осталось только одно неизменным, это методы обучения, которые намного превосходили все остальные, не отбивая у познающих мир сей всей тяги к познанию и развивая творческий потенциал. Все так же аллеи, усаженные разнообразными деревьями и цветочными клумбами, то тут, то там учебные группы, немного больше стало участников в группах, чем было в ее раннем возрасте, и все это сводилось к непонятной спешке, что раньше редко когда увидишь, все буквально куда-то торопились и если бы перемещались не пешим порядком — традиция, которую сохранили и по сей день, — то платформам не было бы и места. Она зашла в пирамиду, поднялась на последний этаж, как ни странно, на этаже было мало народу, Доминика лелеяла одно из вновь выведенных растений в дальнем углу, не обращая ни на что внимания, лицо ее ничего не выдавало, спокойствие и сдержанность, даже в том самом любимом деле, которому она посвятила всю свою жизнь, она увидела Мияко, сухо поприветствовала кивком головы, как она делала это обычно, и как ни в чем не бывало принялась заниматься своим делом. Подвязывала растению негабаритные листья, которые вот-вот стремились переломить хрупкий стебель, и казалось, ничего и не происходило, как будто она ожидала от Мияко такую реакцию прошлым вечером, и людей как-то мало. Мияко молчала, подошла и начала помогать Доминике, пытаясь не глядеть на нее.

— Я думаю, все нормально, — спокойно ответила Доминика, и было сразу не понять, про цветы она или нет.

— Про цветы? — коротко спросила Мияко.

— Про тебя, — так же сухо ответила Доминика, чувство досады и проигрыша сменилось неподвластным любопытством.

— Что там было, что я видела?

— Ах, ну да, ты не досмотрела до конца, не захотела.

— А разве нужно было?

— Узнала бы все сама.

— Ну так вы мне расскажите, я ведь самое интересное пропустила.

— А-а.

Доминика отмахнулась рукой, как бы шутливо добавляя при этом:

— Ничего особенного, тебя не могли привести в чувство, истерика, но это не самое главное, ничего в этом нет преступного, тем более если учитывать то, что ты много работала и тебя никто не посвящал в курс дела, а ведь ИТК зашла в тупик в одном вопросе, так бы тебя и не стал никто беспокоить, нужна им твоя помощь.

— Ничего преступного? Может, в моем поведении да, а вот то, что там творят они, как это называется, те люди? Они ведь были заморожены или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься, и в этом моя ошибка.

— В том, что не ошибаюсь, ваша ошибка?

— В том, что не информировала тебя.

Доминика все так же возилась со странного вида растением, взор подернулся, все замерло, как в замедленной съемке, наверное, опять началось, что это? В голове проплывали неразборчивые мысли, чувство реальности сменилось ощущением сна. Что-то холодное держало ее и аккуратно укладывало на жесткую поверхность, взгляд прояснился, вырванное из реальности, в мутной пелене сознание прояснялось, и на смену цветам пришел все тот же унылый вид старых, тронутых временем лестничных пролетов, к одному из которых пристраивал Тар Барабашка. Она провела ладонью по лицу, как бы убирая наваждение, но в этом не было необходимости, оно само прошло, это странное состояние, провал в другой мир, другое время с ней происходил уже второй раз, и на этот раз она почувствовала еще большую идентичность с тем человеком из ее видений, как часть себя целого. И тем не менее чего-то в этом не хватало, как будто они когда-то были одним целым, но после, может быть, когда-то, посредством невиданной ей силы их разорвали надвое, одну часть оставили там, далеко позади, а другая зародилась здесь, в новом мире. Барабашка называл ее Тар, тот человек, жалкая копия, пародия на то, чем он был тогда, называл ее Мияко. Две сущности в одном уставшем теле, она понимала и глубоко надеялась, что это не так и такого не могло быть. Тот старый человек говорил ей о неком синдроме, появившемся в результате непонятно чего, она еще раз посмотрела на открытые капсулы. Сколько их, вот таких заблудших во времени, разделившихся на неопределенное количество, в голове металось множество загадок, сотканных из сомнений, и, безусловно, ей было понятно, что то, что она видит в своих провалах, как-то связано с ней. Барабашка крутился кругами, как всегда все изучая, наблюдая за ее состоянием, он выставил перед ее лицом наспех собранное им подобие бус из медальонов и начал, перебирая бусинку за бусинкой, слагал слово за словом. «У тебя все как надо?»

Тар с иронией улыбнулась, он все понял, какой сообразительный, пролетело в голове, за то время, что она была в неизвестном ей состоянии, он успел во всем разобраться.

— Я проваливаюсь, какие-то видения.

Барабашка энергично вступил с ней в диалог с помощью бус, он слагал все новые и новые слова, двусторонняя связь работала.

«Как это проходит?»

— Не проходит, а происходит, я как будто вижу, чувствую и слышу себя и все окружающее в новом месте.

Круглый засуетился, наворачивая круги, в состоянии восторга, подкатился вплотную, рассматривая ее буквально с ног до головы, пытался сложить что-то понятное для нее.

«Ты можешь находиться сразу в нескольких измерениях».

Она вспоминала новые выражения, все они всплывали откуда-то из глубины и были настолько ей знакомы, порождая массу чувств.

— Говоришь, в нескольких измерениях? А кто его знает, видел того странного человека, был, потом пропал. Может, и так, только я еще не могу понять, что значит «в нескольких измерениях», я вообще чувствую, что все мне знакомо, и одновременно я не знаю, откуда это все.

«То голограмма, самое простое, то, что ты видела, это следствие переноса информации с одного носителя в другой с последующей перекодировкой».

— Ты бы как-нибудь попроще, я еще не в себе, а ты про это…

Тар не договорила до конца и попыталась встать, усталость давала о себе знать вследствие долгого напряженного дня, но нужно было куда-то двигаться, что-то делать, и даже ей самой было непонятно, откуда у нее эти мысли, но что-то побуждало ее на неопределенные действия, на поиски, только не было ясно пока чего, но этот мир манил загадками, тем временем вода уже внизу, Барабашка успел решить проблему с едой, ей становилось понятно, что ему, ее единственному спутнику, было намного известней о ее физиологическом строении, чем ей самой, вся пища которую он приволок, растительного происхождения. Тар вспомнила, что все их путешествие начиналось с того, что они отправились на поиски воды, а если точнее, то вода была уже найдена, нужно только проследовать к ней за Круглым. Вернувшись к этой мысли, она вкратце сообщила Барабашке, что нужно здесь все по возможности осмотреть и выбираться на поверхность, ей становилось не по себе сидеть в столь замкнутом помещении, да и воздух не очень дружелюбный, спертый, как и все вокруг. Создавалось ощущение неволи, внутреннее чувство спертости, это что-то необъяснимое, но весьма осязаемо непонятно какими отделами или частями ее тела. Она попыталась объяснить это Барабашке, но тот напрочь не мог понять.

— Нам нужно наверх и найти воду, ты приведешь меня туда, где ты брал воду.

«Это недалеко».

Круглый уже наловчился на определенный лад и скорость работы с бусами, так, чтобы Тар успевала прочитывать сложенные им фразы.

— Давай пойдем, веди к воде.

Наверх поднялись тем же путем. Круглому пришлось толкать лифт, по пути Барабашка еще раз проведал своего старого друга, залез внутрь, буквально срастаясь с огромной тушей железной махины, Тар тем временем заглянула в комнату, где по странному стечению обстоятельств чуть было не закончилось их жалкое существование.

Старый, местами потрепанный матрас все так же лежал, ждал своего нового владельца, Тар подошла и приподняла матрас, из дыры посыпалась сухая трава, матрас набит травой, но уже хоть что-то. Вновь приобретенную поклажу пришлось смотать и перевязать найденным тут же лоскутом ткани, оставшимся от ее консервно-баночных изобретений. Закинув все на спину, Тар подошла к пролому в потолке, через который они попали в странное подземное строение. Сверху спустилась огромных размеров железная рука, напичканная всевозможными, как она уже успела понять, средствами умерщвления всего живого. Она вцепилась в железный выступ и не успела опомниться, как Круглый буквально вырвал ее из пролома, матрас рывком слетел, веревка не выдержала. Требовать обратно матрас не пришлось, Барабашка и сам догадался, что он просто необходим в ее положении, и исправил ситуацию, запустил громадную клешню и выволок матрас следом за Тар.

Ночь застилала окружающее пространство, Тар задрала голову вверх, чернильная тишина в сопровождении тысячи звезд, ярких и не очень, больших и маленьких, придавило грудь, на миг захватило дух, она даже забыла про все, легкое чувство, тревога ушла, добрые ассоциации звездного неба напомнили о себе и наполнили пустой уголок внутри. Вокруг тепло, песок нагрелся от дневного зноя и сейчас дарил теплоту ночной мгле, Тар бросила матрас на песок и придала своему телу горизонтальное положение, расслабляя ноги, ноющая боль отдала в икры, утомительный день давал о себе знать, но она уже этого не замечала, продолжала смотреть на звезды, больше нет движения, подумала она про себя, сознание застилала мутная пелена, как одеяло, подменяя собой звездное небо.

Ее мало интересовал вопрос кибернетизации, воссоединение машинного творения и живого организма, механический симбиоз, и более того, вставал вопрос, симбиоз ли это и насколько он ей нужен, она трудилась, всю неделю мало спала. На многие вопросы она уже успела дать ответы, и не только себе, но и всем своим оппонентам в области робототехники и механизации. Ее помощник по кибернетическим системам и вопросам имплантации также выдохся, и они решили взять паузу.

День пасмурный, и порывы ветра приносили чувство легкой прохлады с крапинками дождя, которого так долго все ждали. Этот год выдался засушливым, Мияко вышла и села на лавочку, ту самую, знаменитую, коих здесь хватало, все из того же дерева. Доминика который раз пыталась модифицировать на стойкость к более высоким температурам, она ей так многого и не поведала, постоянно что-то скрывала, и разговор после ее непристойной выходки в одном из центров заморозки биологического материала толком не дал никаких ответов. Она чувствовала на лице легкую прохладу, а если пойдет дождь? Ну и ладно, казалось, она и не сдвинется с места, все эти графики и компьютерные расчеты, секвенирование геномов и постоянное скрещивание, все смешалось в голове, она смотрела на пасмурное небо и просто ни о чем не думала. Рядом кто-то присел, ее помощник тоже решил выйти на свежий воздух, тоже утомился, по нему было видно.

— Постоянные неудачи выматывают, не так ли?

Он начал первым, недолгая пауза, даже говорить не хотелось, он ей тоже все не рассказывал, деление информации, порционность ее подачи и все такое, она выполняла свою часть работы, а он свою.

— Если бы мы были одной командой.

Мияко запела старую песню, наверное, это от дедушки, ее наставница заменила ей мать, она видела рядом с собой только сильных людей, в центре никто ни от кого ничего не скрывал, и результаты одного открытия можно всегда использовать для другого, они были на виду, доступны. Доминика всегда напоминала, что они работают на благо всего и всех, а не отдельно взятых групп, ее представителей, которые в один прекрасный миг взяли и решили, решили, не спросив никого, что они избраны, только кем? Андрей молчал, смотрел куда-то в сторону, мысли отвлеклись от предыдущей работы. Он достал из-за спины бокс и заговорщицки вытащил оттуда горячий напиток.

— Опа!! Нежданчик.

В руки Мияко упал бумажный стакан, согревая ладони, несмотря на всю усталость и паршивое настроение, пришлось невольно улыбнуться, именно что невольно, она не делала это специально, оно само собой, раз — и улыбка появилась на лице. Нельзя лицемерить, даже когда устал, и она в душе даже немного обрадовалась, что ей не пришлось этого делать.

— Мы работаем на благо всего человечества? — тихо в ответ она спросила Андрея. Всегда уверенное лицо сменилось тихой грустью.

— Я думаю, да.

— Эй, а где твоя уверенность!!!

Хочется шутить, но выходит как-то не очень.

— Я думаю, все-таки мы одна команда, — все, что ответил Андрей, легкая теплота напитка согревала изнутри, а влажная прохлада приносила чувство свежести, самое время отвлечься.

— Да!! И как это понимать? Твоя область кибернетика, моя — биология.

— Да вы все тут биологи, никчемные, — шутливо подмигнул в ответ Андрей.

— Как, в принципе, и ты.

— Я-я-я!!!

— Ага.

Мияко ответила взаимностью, подмигивая в ответ.

— Ну, я так-то не биолог, — парировал собеседник.

— Вот я и говорю, никчемный из тебя биолог.

На лице Андрея нарисовалась улыбка, он удивился, с какой легкостью Мияко вывела все на чистую воду

— Говоришь, одна команда?

Из открытого стакана поднимался пар вперемешку с приятным запахом. Андрей кивнул, делая глоток горячего напитка. Дружественный жест, он всегда так делал, когда после очередного спора абсолютно соглашался или просто хотел выйти из дискуссии, не доводя ее до конца. Мияко посмотрела на него глазами, в которых читалась искренность.

— Тогда и работать надо как одна команда, это значит вместе, это значит, ты немного биолог, а я кибернетик, это значит, я много чего не знаю, это значит, надо посвятить.

— Ага! О, значит, как.

— Да-да, или у нас ничего не выйдет, ты же сам видишь.

Андрей сидел в раздумье и водил пальцем по краю стакана, пар больше не шел, напиток начал остывать Мияко не торопила его, она давала время все обдумать, а в голове уже крутился ворох мыслей и вопросов, кажется, вот-вот, и она вывалит все на него, сможет ли он подняться, засыпанный, обескураженный. Они уже целый месяц пытались решить, продвинуться хоть на один шаг, понять. Он работал с механическими системами, программным обеспечением, процессорным сопровождением, системами управления, она в биологии, генной инженерии, и соединить их усилия, проложить хоть маленький мостик пока не удавалось, несмотря на то что Мияко понемногу все более и более погружалась в технические науки.

— Допустим, чего ты не знаешь?

— Например, зачем специалисту из ИТК работать со специалистом БЦ (биологического центра).

Андрей дружественно усмехнулся, отворачиваясь в сторону, его напиток уже окончательно остыл, отвечать он не спешил, слегка свесив голову набок и закинув ногу на ногу, он опять впал в размышление, Мияко медленно наклонилась и дунула ему в ухо, реакция не заставила себя ждать, Андрей подорвался как ошпаренный, краснея от смущения в широкой улыбке.

— А я смотрю, ты уже отдохнула.

Ее прорвало, смех, защитная реакция от переутомления, требовалось отвлечься, и ей это удалось. Ее собеседник заразился.

— Ну-у-у… Как ты уже знаешь, все предыдущие модели были лишь жалкой копией, — начал свой рассказ Андрей, но Мияко не дала его довести до логического заключения.

— Да, я это уже слышала, носитель умирал, страшное преступление. А ИТК как-нибудь ответила за это?

— Тогда мы мало что знали об этом, твои исследования привели к умопомрачительным результатам, ты нам многое показала, вот поэтому мы работаем вместе.

— Нет, это не объяснение, тот факт, что вы зазнайки, настолько переутомились и возвысились в своих самоуверенных делах, что даже утратили здравый смысл, чтобы увидеть элементарное под носом. А ведь все сложное просто, нужно только покрутить головой. Так ты не ответил на мой вопрос.

— Как ты смогла увидеть то, что это всего лишь кибернетическая копия? — пытался уйти от ответа Андрей.

— Все просто, я делала психологический анализ еще до пересадки, я видела его, все его реакции на поведенческом уровне, переживания и даже чувства, после попытки пересадить его сознание все сохранилось.

Мияко внимательно наблюдала за Андреем, она смотрела и думала, поймет ли он то, что она пытается донести ему, интересно наблюдать, как ученый человек, набитый пачками знаний, не может увидеть одну простую истину, и как бывает, что самое простое решение приводит к великим открытиям. Андрей не отвечал, он молча смотрел на Мияко, понимал, что где-то таится подвох.

— Если я скажу, что это нормально и так должно быть, то тогда я оспорю тебя и буду неправ?

— Угу

Мияко тихо кивнула в знак согласия, делая глоток давно остывшего напитка, и даже не хотелось пить, больше символическое действие, она показывала — «в точку, молодец, что хоть об этом ты догадался». Андрей молча улыбнулся в ответ — «ты уж совсем меня за… не держи, просто я не биолог и уж подавно не настолько силен в изучении человеческой психики».

— Да, так не должно быть по очень простой причине. Видишь ли, как оно выходит, изначально каждый из нас не похож, и даже не по внешним признакам, а на тонком внутреннем уровне, начиная от биометрического, молекулярного и заканчивая духовными аспектами. Наши органы чувств, одинаково ли мы воспринимаем этот мир?

Мияко на минуту сделала паузу, проницательность — сильное качество, Андрей был чутким и легко улавливал новые знания. Ни одного импланта, с такими ей было проще работать, его долго подбирали, поскольку ИТК уже давно и на полную силу использовала последние достижения технологий, имплантацию, чипование, расширение сознания. Андрей это не приветствовал, хоть сам и работал на ИТК, в этом они были схожи, он очень любил кибернетику, разрабатывал сложные системы и программное обеспечение, в кибернетике он был как рыба в воде, хотя и не был лучшим специалистом в своем кругу, но отсутствие имплантов сыграло важную роль. Из них сделали команду. В полном неведении они работали одновременно и сообща и каждый на интересы своих корпораций, и да, БЦ была куда намного слабее и имела меньшее влияние, но всем и так понятно, что без их исследований в области органики ИТК просто не обойтись.

— Ну, это понятно, что нет, одному холодно, другому не очень, каждый в меру своего развития разный, — заключил Андрей.

— Да, все разные, а так хотят сделать одинаковыми, правда ведь?

Она кивнула в сторону логотипа компании, вышитого на халате Андрея, тот недоумевающе посмотрел, в глазах угадывалось понимание, он колебался, как маятник, в неуверенности раскачиваясь в разные стороны, не зная, в какую сторону податься.

— Скажи, Андрей, у тебя есть идеалы, модель совершенства, каким должен быть человек, почему ты не любишь импланты? Ведь у вас многие специалисты используют самые передовые и весьма дорогие разработки, которые им навязывают, и им приходится их отрабатывать. Ну а ты, почему?

— Ты сама ответила на свой вопрос, — уклончиво ответил молодой специалист.

— Так мы одна команда?

Мияко опять ждала, Андрей отметил, насколько она умна и тактична, она не просто исследователь, а целый политик, проверяет, на ее ли он стороне.

— Скажи, для тебя это очень важно? Не проще ли просто каждому делать свою работу? Что-то тебя тревожит, не дает тебе покоя, что, или ты боишься, так зачем тогда это скрывать?

Андрей устал от намеков и тактичности, он бил прямо в лоб, он понял, что эта особа на уровень выше его.

— Да, для меня это очень важно. И нет, не проще, если мы будем делать каждый только свою, не ведая в соседних областях хоть немного, мы не справимся с поставленной задачей, и все выйдет как в первый раз. Ну а третье лежит вне области науки.

— Ну а что же получилось в первый раз, мы ушли от темы.

— После пересадки индивид остался таким же, а так не должно быть, представь, если бы тебя, такого, который ты есть сейчас, с твоей кружкой взяли и перенесли во что-нибудь другое, например, в эту лавочку.

Молодой специалист удивился и даже сразу не понял, юмор это или серьезно.

— Ну, допустим, перенесли, и что дальше?

— Да ничего, полностью скопировать и сгенерировать полный рецепторный спектр практически невозможно, поскольку он каждую долю секунды изменяется, сам человек каждый миг времени меняется, происходит постоянное поступление информации, которая меняет его. Ты лавочка, ты не можешь чувствовать того, что чувствовало человеческое тело, рецепторный набор не соответствует, да, в тебя загрузили все твои воспоминания и ты чувствуешь в них свое старое биологическое тело, и те воспоминания не приходят в соответствие с новыми ощущениями, которых у тебя в воспоминаниях попросту нет, они никак не соотносятся в ассоциативных моментах, и да, я совсем забыла, ты не можешь перемещаться, так?

— Ну, допустим, так. — согласился уже до конца обескураженный Андрей.

— И на тебе еще сижу я, ты можешь ощущать только мою филейную часть. Но как ты поймешь, что это именно я?

— Ну не знаю.

Андрей округлил глаза, понимал, как Мияко буквально забавляется над ним, просто, легко, непринужденно.

— У тебя же даже глаз нету. — Мияко продолжила: — Ну а температура тела?

Она втянула его в игру, заставила его разум работать, думать в ином, ненормальном русле, отойти от всех гипотез и представлений, некий логический танец в творческом порыве.

— А как ты поймешь, что это моя температура, ты что, меня мерил, ты даже не прикасался ко мне.

Кибернетик взял Мияко за руку.

— Ну вот, прикоснулся.

Ситуация больше обретала шуточный характер.

— Ну так ты ощущаешь в этом теле, а ведь лавочка будет по-другому проводить тепло.

— Ах, ну да, наверное, просто нужно сходить еще за напитком.

— Да нет, не в напитке дело.

— А в чем? В лавочке, или как ее еще назвать, в скамейке?

И тут Андрей замер, он понял, маленькая игра вывела его сознание на понимание элементарных вещей, которые не требуют сложных вычислений.

— Отражение окружающей действительности в сознании изменится, — закончил за нее Андрей, садясь на свое место.

— Да, да, все верно, все просто, ты собрался идти за напитком, чего уселся, — начала подталкивать его Мияко, в душе празднуя свою уверенную победу.

— Нет, нет, подожди, если изменится восприятие, изменится и само сознание, и все отсюда вытекающее будет другим, точно, да, он просто не может быть таким же, как был. И что должно с ним получиться? — как ребенок уставился на нее Андрей, ожидая еще порцию, его лицо опять приняло уверенный вид.

— Я думаю, тут можно только предполагать, так как у нас еще не получалось пересадить сознание в искусственный носитель. Но, наверное, первый вариант — это шок, не болевой, а просто шок, скажем, некий период адаптации, что еще сложно сказать. Но что можно точно констатировать, это если он на выходе эксперимента получается такой же, то это полный провал.

Начался легкий дождь, Андрей поднялся, кивнул Мияко, приглашая ее за собой, и отправился в сторону знаменитой пирамиды Биологического центра, Мияко хотела встать, но ее ноги превратились в свинцовые глыбы, они просто не двигались, и дождь вел себя странно, он брызгал небольшими порциями, прямо в глаза, она опустила голову, но это не помогло. «Да что же это такое, он что, снизу льет», — пронеслось в голове, она крепко зажмурила глаза, затем открыла, ударил свет, она находилась в горизонтальном положении, дождя не было, она провела ладонью по лицу, та стала мокрая, на губах остатки воды. Под головой старый матрас, местами потрепанный, над ней нависал Барабашка, рядом стояла бочка с водой.

— Не надо меня обливать!!! — обратилась Тар к Барабашке, принимая сидячую позу.

— Я все это время спала?

Барабашка перебирал перед ней бусы, складывая слова, но она не смотрела, вопрос был больше направлен самой себе.

— Странно, у меня опять что-то вроде сна было, я в другом месте с еще одним таким же, Там еще была большущая пирамида, мы сидели на лавочке.

Тар успела заметить, как ожил Круглый, в нем явно проявился интерес, он начал складывать слова в предложения.

«Мы видели большую пирамиду, сверху».

— Откуда? — прищуриваясь, переспросила Тар, не понимая, о чем ей пыталась сказать круглая железяка.

«Сверху».

— Не знаю я никакого верха, я ничего не видела.

«Ты просто не помнишь, возможно, твой носитель не унаследовал той информации, которой ты располагал до переселения».

У Тар немного приоткрылась челюсть от того, что она прочла, «переселения», «не помнишь», что это все значит, она начала вспоминать все видения и сны, наверное, это моя память, в голове всплывали знакомые ассоциации, она сразу вспомнила того старого человека, голограмму, диффузия памяти, да, все очень необычно и тяжело, она чувствовала что ее мозг вот-вот должен взорваться, все смешивалось, ее видения говорили об одном, Барабашка совсем о другом.

— Видели сверху? — переспросила Тар.

«Да».

— А поподробнее можно, про видели сверху?

«Я могу показать».

— Давай, покажи.

Тар встала и принялась сматывать матрас, покончив с приготовлениями, она соорудила из веревок подобие лямок и закинула его за плечи. Барабашка пригласил, жестом манипулятора указывая направления пути, и они вместе двинулись через песчаную долину.

С левой стороны все так же нависал скалистый обрыв, Тар все время смотрела на вершины, ожидая увидеть что-то неведомое, но кроме ветра, гуляющего и гоняющего клубы песка, там ничего не было. Томительное ожидание, мерно отмеряемое шагами, длилось не секунды, а часы, сменяя бархан за барханом, Тар видела однообразный пейзаж, один песок, все также подгоняемый ветром, прыгающий с вершины на вершину, иногда ветер подсыпал порцию в лицо, приходилось отворачиваться, выпитая не одна порция воды компенсировала этот недостаток. Барабашка медленно катился первым, как мячик, неподвижны были только две руки манипулятора, которые держали бочку непосредственно над самим круглым Барабашкой, остальные манипуляторы он сложил вдоль круглого тела в специальной выемке так, чтобы те не мешали свободно перемещаться, иногда он слегка подскакивал и трансформировался в многолапого паука с круглым тельцем в центре, несущего над собой сплющенное дно от бочки, наполненное водой. Внезапно Барабашка остановился, за время путешествия по песчаной пустыне Тар изрядно вымоталась, из-за чего буквально рухнула на заднюю точку в песок, переводя дыхание. Барабашка приступил к выполнению уже давно знакомого ему ритуала подноса бочки с водой, затем он скинул матрас с ее плеч, оторвал небольшой кусок ткани, намочил и повязал на голову Тар наподобие банданы, сам матрас закинул сверху бочки и перевязал его лоскутом ткани, которую Тар использовала как лямки.

— Стой, не закрывай бочку, — затараторила Тар и поползла. Окуная лицо в воду, напившись как следует, она откинулась назад, облокачиваясь на руки.

— Зачем ты ее закрываешь?

Своим вопросом Тар отвлекла железное чудо от непонятных ей действий, и у Барабашки мелькнули в руках знакомые ей бусы.

«Вода испаряется, надо закрыть».

— А, ну да, точно.

В голове закружились знакомые червячки, сплетения памяти и ассоциативных моментов, где-то там проскальзывали знакомые мини-видения, чувства, картинки и даже запахи, она вспомнила то ощущения дождя, в груди появлялось непонятное чувство, которого ей не хватало, очень долго, как долго?

— Ладно, хватит сидеть, пошли.

Тар встала и пригласила Барабашку, чтобы тот указывал путь, и путники побрели дальше. Переваливая через очередной бархан, она обратила внимание на скалистый уступ, который все это время сопровождал их, ей даже казалось, что тот как-то неестественно торчал из-под толщи песка, как будто невидимый великан наступил сверху на плато, земля раскололась, и одна часть стала выше другой, потом со временем все занесло песком, и вот теперь они мирно шли и наблюдали вершину огромного скалистого уступа, да и сам уступ как-то стал не таким уж и высоким. Ей показалось, что они двигаются вверх, переваливая через все однообразие пустынного мира, которого здесь было предостаточно, и если бы не тот уступ, о котором сейчас размышляла Тар, то пейзаж превратился бы в одну песчаную пустыню, раскинутую во всех направлениях без конца и края. И действительно, они двигались под небольшим уклоном вверх, а наскальный уступ становился все меньше и меньше. Как долго это будет продолжаться, не успела подумать про себя Тар, как они перевалили через еще один бархан, и взору открылась не совсем укладывающаяся в голове картина. Бархан резко уходил далеко вниз, и это был не простой аналог тех, которые они встречали до этого, это была целая песчаная гора с резким уклоном, а далеко внизу виднелись вершины разнообразных строений, по левую сторону скалистый утес сходил на нет и повторял контур песчаной горы, теряясь где-то в глубинах песка, его попросту не было, он не продолжал свой путь, а остался здесь, как и путники, только путь его был окончен, его полностью поглотил песок и время. По правую руку Тар увидела водное полотно, теряющееся где-то вдалеке, «Это залив», наблюдая неожиданную картину, как и прежде, всплывали знакомые мысли и понятия о тех или иных явлениях окружающего вновь открытого ими мира, мира, который стал другим, не таким, каким он был когда-то, и стал ли он, это был уже только вопрос, потому что перед глазами предстала картина, повествующая о том, что от него осталось. Там, на водной глади, прорисовывались части строений, некоторые впечатляли своей грандиозностью, они торчали прямо из воды, а местами виднелись только крыши, постепенно вода сходила на нет, образуя берег, и строения, находящиеся в воде, все более и более становились земными, гигантами, выходящими на сушу. Было понятно, что какая-то часть города вдруг внезапно стала подтопленной, туда, дальше, виднелись остовы плавучих платформ, наполовину затопленных, о предназначении сейчас можно было только гадать, размер просто огромен, и даже они, затопленные наполовину, не устояли перед реалиями давно минувшего времени. Кое-где просматривалась растительность, и что самое интересное, туда, далеко, ее становилось еще больше, переходя от редких деревьев, растущих прямо в застроенной среде, к полноценному лесу. Тар всем своим существом воспринимала увиденную картину, и ее постепенно посещало чувство неестественности растительного мира, то, как он мешается с рукотворными объектами, переплетаясь, а местами свешиваясь прямо из окон, и это было видно даже с такого расстояния, поскольку некоторые дома в высоту просто впечатляли, и только одному времени было известно, почему они еще не рухнули. Залив, теперь понятно откуда Круглый брал воду, здесь она была.

— Ты там брал воду? — спросила Тар у Барабашки, на что тот только покачался из стороны в сторону, указывая на отрицание, Тар ждала, и в руках у Круглого появились бусы.

«Это залив, соленая вода, для твоего организма плохо, тут есть чистая, она прошла через грунтовые слои».

— Интересно где?

Ироничный вопрос прозвучал как-то странно, и Тар не всегда могла понять, поймет ли его Барабашка. Несмотря на всю его сообразительность, временами он казался растерянным, возможно, он тоже менялся или что-то поменяло его. Видел ли он раньше такое, все то, что предстало перед ними сейчас, как они здесь очутились и кто он, самое главное, кто Я? Последние мысли возникали более плодотворно и полно.

«Нужно идти дальше, через все это».

— Ты был здесь когда-нибудь?

Тар даже не обратила внимания на ответ Барабашки, он отпечатался в голове как само собой разумеющееся, и она предчувствовала, что тот это и ответит, ведь действительно, если вода не здесь, значит, она должна быть где-то дальше, ее волновало что-то большее.

«Нет, никогда».

Круглый перебирал бусы и фиксировал, он видел и понимал всем своим внутренним механизмом то, как Тар жадно вглядывалась в символы, и то, насколько для нее это было важно, ответы.

— А видел когда-нибудь что-то похожее?

Она указала рукой на строения и уже успела заметить, что ее круглый друг не только отличается высокой сообразительностью, любознательностью, но и был очень осведомлен, в отличие от ее текущего состояния, и почему-то это крепкое осознание приходило к ней все чаще и чаще с тем вопросом в голове, кто Я.

«Нет, такого нигде не встречал, думаю, ты тоже не встречал, видишь это в первый раз».

— Почему ты так думаешь?

Волна вопросов сменялась одна за другой.

«Я видел тебя, я знаю тебя».

Тар слегка улыбнулась и все, что могла сделать в ответ, — покачать головой.

— И я вижу тебя.

«Нет, не сейчас, тогда».

— Когда — тогда? Я чувствую, что все это мне знакомо, я была здесь. Если ты видел тогда, значит, ты был со мной здесь.

«Нет. Это ты был со мной там».

— Где — там?

Круглый указал манипулятором в небо, Тар запрокинула голову, рассматривая синее небо, наполненная удивлением, и она не знала что ответить, в голове вообще все перемешалось.

— Ладно, пойдем вниз, посмотрим на это нагромождение

Спуск был очень длинным, и с каждым шагом все лучше и лучше были различимы очертания строений, ровные линии и правильные геометрические конструкции, как правило, это прямоугольные здания разной величины, у некоторых форма менялась, словно прямоугольник, поставленный поверх другого, только по площади намного больше, такие многоступенчатые, и ничего особенного, истрескавшиеся, с множеством проемов, излучающих черноту.

Земля в самом низу была покрыта трещинами, временами из трещин пробивались какие-то растения, Тар двигалась неуверенно. Земля, сверху покрытая непонятной корой, изнутри казалась весьма мягкой, это все делала влага, идущая с побережья, прибитая сверху пустынной температурой, сверху образовывалась подсохшая корка, а снизу влажная земля, было жарко. Временами стали встречаться плеши, покрытые растительностью, а позднее и целые поляны. Множество нагромождений и завалов, заметно, как от времени некоторые здания накренились, а у других отваливались целые фрагменты. Они двинулись в сторону воды, повсюду встречались горы непонятных механизмов, из глубины всплывало понимание, что это передвижные аппараты, напоминающие платформы разной величины и размера, некоторые настолько раскурочены, из-за чего создавалось ощущение, как будто невидимая сила подбросила и в ярости ударила о землю, и удар этот назывался время. Все казалось настолько ветхим и в то же самое время величавым и огромным, все строения стремились ввысь. Они подошли почти вплотную к воде, плавучие платформы изменили свою форму. Поросший коростой и коррозией металл казался страшным, как огромные исполины, они походили на чудовищ, Тар даже подумалось, что вот-вот они оживут и встанут из воды, пробуждая страшных размеров волны, и пойдут на них, выходя наружу, она зажмурила глаза и открыла их, чтобы рассеять наваждение, страшно представлять это, но картина была не из лучших.

— Что это? — Она обратилась к Барабашке.

«Город», — прозвенели бусы.

— Я знаю, я это знаю.

Тар стояла на месте, не сводя взгляда, она смотрела куда-то вдоль берегов, пуская свой взор между возвышающихся гигантов ушедшей эпохи. Где-то там что-то блеснуло, и странно, как она не заметила этого сверху, она посмотрела в противоположную сторону, все также провожая взором берег, который упирался в бетонную, огромных размеров стену, частично растущую прямо из песчаной горы, с которой они спустились. Берег как бы отталкивался от нее и уходил прямо, огибая огромное пространство так, что только сейчас Тар понимала, что они держали путь по плато, она вспомнила, как они шли ввысь, затем брели, провалились под землю, спустились очень глубоко, выбрались наружу, потом снова шли, затем длинный спуск, куда они шли?

Она направилась в сторону огромных размеров бетонной стены, непонятные нагромождения на ней и лестница, которая издали, казалось, торчала из стены, не спускалась вдоль последней, она представляла все, что она видела до этого, и это не укладывалось у нее в голове, ускорила шаг, почти перешла на бег. Стена уходила далеко ввысь, и по центру выступала прямоугольная комната, смотря черным зиянием входного проема именно вниз вдоль стены, на нее, и она начинала понимать — это огромных размеров постройка, как и многие здесь, которая рухнула набок и торчала прямо из песчаной горы, смотря крышей на нее, образуя огромную стену. Она окинула взором могучий склон, с которого они спустились, и заметила разные выступы, засыпанные песком, которые со временем превратились в бугры, в одном месте даже виднелся небольшой угол крыши, торчащий из уклона. Все это город, все тот же город, они буквально шли по крышам строений, в одно из которых умудрились провалиться. Каким-то образом он оказался погребенным под толщей грунта, и песок, да, его было много, все это плато, песчаное плато. Тар двинулась обратно наверх по склону, попутно осматривая все вокруг. Следы великой цивилизации, что было и что стало после, где все те, кто создал все это? И как все это знакомо, она ощущала все, чувствовала. Местами, как всегда, все казалось ей привычным, всплывали знакомые ассоциации и образы, целые образы, на многие вещи она уже находила ответы, просто смотря на них, видя в этом очевидный факт. Круглый катил рядом, не отставая ни на шаг, как будто личный телохранитель, Тар начала чувствовать, как это непонятное существо беспокоится о ней, она посмотрела на него, тот все это время, пока они поднимались, разглядывал ее, как будто изучал, именно так ей показалось, она проговорила это слово едва слышно — «изучал», — затем попробовала по буквам, снова ассоциации, она понимала его смысл. Добравшись до самого верха, Круглый начал, как всегда, маячить возле нее, разглядывая все и проверяя своими многочисленными датчиками, водя из стороны в сторону своим единственным глазом, прощупывал почву, Тар поняла, что он стремится по максимуму обезопасить их, учитывает предыдущий опыт, ведь они падали уже не один раз, и как становилось из этого понятно, для них обоих высота может быть разной, а соответственно этому и последствия. Солнечный день не мог не радовать, с высоты все было как на ладони, Тар снова все разглядывала, пытаясь отыскать непонятные блики, которые она видела внизу. Ветер стебал волосами по лицу, тот, к которому они уже успели привыкнуть, здесь он был немногим сильнее, сказывалась возвышенность местности.

— Постарайся все запомнить, — обратилась она к Круглому, убирая волосы. — Меня интересует вон то.

Круглый повернул свой изумленный глаз в сторону, в которую указывала Тар, вдоль берега.

— Что это вон там, видишь, блестит.

«Как странно, его носитель не воспринимает того, что могу воспринять я». Барабашка изумлялся и одновременно недоумевал. С каждой секундой он узнавал новое в этом уникальном существе и одновременно не мог понять — его капитан, Тар, все еще там или его нет. «Этот носитель не поддается полному спектру измерений, которые можно было бы использовать, но он использует совсем иную систему коммуникаций, нежели используем мы, наверное, очень хорошо, что Тар монтировал мне данную лингвистическую систему и мы можем обмениваться информацией». Барабашка знал, что если бы он не смоделировал звуковой коммуникатор, было бы намного сложнее. «В данной языковой системе есть различия в указаниях объектов, и я не совсем могу их идентифицировать, „он“, „она“, их еще много, и если Тар использовал разные, то это заставляло иногда путаться, но теперь понятно, исходя из склонений понятий Тар — это „он“, а Мияко, то, чем ее называла та световая голографическая копия подобия этого носителя, — это „она“, и в то же самое время оно отзывается на идентификатор „Тар“». Круглый много путался, но пытался понять, он одновременно разглядывал объект, на который указала Тар, и обрабатывал огромные массивы данных. Своего любимого друга, которого он переделал под металлическую копию того, кем сейчас являлся Тар, он оставил. Понимая, что он слишком тяжелый и избежать очередного провала, если он будет вышагивать, у них, возможно, не получится, а если еще учесть то, что носитель Тар довольно-таки хрупкая и непостоянная система, к тому же меняющаяся функционально, то можно и не избежать фатального исхода при очередном падении, чего Круглый никак не хотел, и он даже не мог себе сам пояснить, почему он этого не хотел, как будто какая-то неведомая сила в нем самом заставляла буквально думать о состоянии Тар. С последними мыслями он вытащил из самых глубоких закутков своей фонотронной памяти последние моменты пребывания Тар в предыдущем носителе и то, какую информацию он передавал ему, о пиратском корабле, о неком загадочном Риде, непонятном сигнале. Может, его тоже заставляло что-то непонятное даже для самих фантомов, какая-то сила искать то, к чему он пришел. Круглый вспоминал, что Тар ему говорил о высших мерностях, то, что он передал, когда находился внутри своего последнего носителя, он даже что-то смог модифицировать там, те моменты, когда им вдвоем приходилось выходить из него, то, как это было непросто даже фантому, привыкшему адаптировать под себя любую среду. Он все думал, продолжал извлекать и анализировать информацию, одновременно наблюдая и изучая правильных форм пирамиду, возвышающуюся вдалеке над горизонтом. Ее стеклянная поверхность в свете солнечных лучей отбрасывала блики, именно это и привлекло внимание Тар, это он увидел, Круглый постарался интерпретировать блики, он рассчитал расстояние и понял, что, скорее всего, Тар не видел сам объект, его можно увидеть, если бы Тар точно знал о его местоположении, а так как он этого не знал, да и все время, когда они спускались с ним, Барабашка наблюдал, он точно знал, что Тар не смотрела туда, а снизу его заметить было попросту невозможно, но те признаки, по которым Тар заметил объект, Круглый интерпретировать не мог.

— Что там, ты прямо залюбовался.

Тар выдернула механического друга в реальность, все также уже привычно зазвенели бусы.

«Там пирамида».

— Пирамида!!! Так-так, пирамида, пирамида.

Тар поднесла руку к подбородку, немного расхаживая туда-сюда, она прокручивала в голове прочитанное с бус слово, ведь вместе с ним к ней пришел целый ворох мыслей и понятий.

— Да!!!

Она пристально уставилась на Круглого, со стороны казалось, что у того глаз вывалится, и без того большой, он стал еще больше, огромный, встроенный в его круглое тело. Он и вправду напоминал отсеченную голову циклопа с одним глазом и кучей дредов-манипуляторов. Тар невольно засмеялась, полученный образ вызвал приятные ощущения, и каждый раз, как она только пыталась сдержать смех, ей становилось еще смешней. Глаз посмотрел вниз, на бусы, которые он держал, сложил слово и выставил перед ней.

«Что, да?»

Он потряс бусы, и Тар поняла, что он больше отреагировал на смех, чем на «да», но при этом был в замешательстве, он не понимал, что важнее для нее, «да» или смех.

— Это ты ее мне должен был показать, пирамида, вся из прозрачного материала, наверное? — все также продолжая смеяться, предположила Тар.

«Да».

— Это мне знакомо, где-то я видела все это, здесь все мне знакомо, только место не такое, оно стало другим, нам нужно попасть туда.

Тар указала рукой в сторону пирамиды, в ответ получила ворох вопросов от Круглого, чего она так и не ожидала, все это время он вел себя довольно пассивно в плане общения, только отвечал на ее вопросы, и все это немного даже ввело ее в ступор.

«Ты видишь пирамиду?»

— Нет, не вижу.

«Значит, я вижу намного дальше, как ты узнал, что она там?»

— Узнал? Нет, не так, узнала, так будет вернее. Блики, там непонятные блики, солнечные лучи играют.

Круглый на время завис, да, языковая система была насыщенной, а способ передачи делал ее еще более мобильной и вариативной, включались различные интонации и частота звучания, Круглому было весьма интересно слушать это. Тар заметила изменения в поведении Барабашки, циклоп приподнялся на двух манипуляторах и разложил все оставшиеся, ей это напомнило раскрывшийся цветок. На минуту она обратила внимание на то, что мыслит весьма связно и многие знакомые вещи уже всплывали в памяти на автомате, а внутреннее эмоциональное состояние стало намного стабильней, виденья прекратились, их уже не было давно, что не могло не радовать. В такие сложные минуты она терялась и потом долго приходила в себя, пытаясь разложить в голове все по полочкам, провалов больше не было.

Круглый буквально принялся разбирать себя на части, Тар от неожиданности отступила назад, ударил сноп искр, множество манипуляторов устремились внутрь железного тела, совершая непонятные для нее манипуляции, и уже буквально через пару секунд Барабашка собрал себя заново.

— Ух ты, ты что это делал?

Тар приходилось смотреть на бусы, но это уже не доставляло дискомфорта, все само собой, одной проблемой было только то, что они не могли перемещаться и одновременно обмениваться информацией.

«Улучшил приемник звуковой, теперь я могу улавливать больший диапазон, волны, излучаемые водой».

— О как.

«Что такое „солнечные лучи играют“?»

— Ах, ну это когда отражение от поверхности… М-м-м…

Тар попыталась объяснить, но у нее это не очень получилось, Барабашка вновь повторил предыдущий фокус, только уже с разбором глаза, затем еще и еще.

«Нет, не вижу», — загремели бусы в манипуляторах.

— Ну, ты ее видишь, пирамиду?

«Да».

— А я вижу только блики, а саму пирамиду не вижу, слишком далеко, вот туда нам и надо попасть.

Тар еще раз указала в сторону пирамиды.

— Значит, сейчас мы спустимся, пройдем вдоль берега через этот ворох строений и тогда выйдем напротив пирамиды, надо будет подумать, как быстрее попасть туда, понял?

«Да, а зачем нам туда? Я уже видел ее».

— Как зачем, я была там в своих провалах, чувствую, что надо туда. Где ты ее видел?

«Оттуда», — Круглый перестал перебирать импровизированные четки и указал манипулятором в небо. Тар невольно вспомнила, как она очнулась, металлическую гору обломков непонятного ей происхождения и вот это круглое существо, на которое она сейчас смотрела, носящееся вокруг тех самых обломков в безудержном хороводе.

— Откуда — оттуда? Ты мне это уже показывал.

Она указала вслед за ним пальцем в небо и с нажимом задала вопрос.

«Оттуда, сверху, с орбиты, мы были там, наш генератор, черная звезда схлопнулась, и нам повезло, вот теперь мы здесь».

— Постой, не надо так быстро, я и так мало чего понимаю, в месте, в котором оказалась, не зная до конца, что я и кто, при этом чувствуя, что все мне это знакомо, даже твой ржавый запах, а ты мне говоришь про оттуда.

Она вновь вскинула пальцем в небо, затем развернулась и пошла вниз, Круглый все также привычно покатил за ней.

Тар все время разглядывала разные строения, добравшись до старого места, она посмотрела на крышу здания, торчащую из толщи песка, посмотрела в сторону бликов, действительно, пирамиды отсюда не было видно, и даже блики ушли, солнце медленно, но неуклонно заходило с другой стороны, и двигаться теперь придется, полагаясь на интуицию, ровно вдоль берега, и если верить ее круглому спутнику, они аккурат выйдут к пирамиде.

Чем дальше они продвигались, тем менее заметным был холм позади, с которого они спустились. От взора его закрывали многочисленные строения с множеством уличных перевязок, и все это разбавлялось от времени потрескавшимся дорожным покрытием, местами встречающимся то тут, то там, и Тар понимала, что когда-то все пространство дорожных перевязок было покрыто этим покрытием. Чем дальше они шли, тем больше становилось растительности, она росла везде, и даже из окон первых этажей свисала разного рода поросль из ветвистых творений, цветы и деревья. Рукотворные объекты и гармония растительного мира, для Тар казалось это немного странным, неестественным. Она медленно проходила от дома к дому, огибая деревья, некоторые ей показались весьма знакомыми, с белым, цвета молока стволом и зелеными листьями, неестественный контраст цветов, и все предстало таким непонятным, но все также знакомым. Город оказался на удивление большим, располагаясь буквально вдоль всего побережья, она думала, что не будет и конца. Берег изгибался, и, держа путь по улицам, они временами уходили от побережья, приходилось возвращаться или огибать большие кварталы, через дома Тар идти не хотела, при приближении к омертвевшему прошлому с чернеющими оконными и дверными проемами становилось не по себе. Темные проемы отталкивали, местами пугали, а иногда ей казалось, что из глубины пугающей пустоты на нее смотрят, вот-вот оживут и набросятся на нее, из-за чего старалась держаться центра улицы. Круглый же, наоборот, перекатывался от одного здания к другому, пересекал улицу по диагонали, таская свое безумное железное тело то назад, то заезжая перед Тар, при этом безумно вращая своим единственным глазом из стороны в сторону.

Она разглядывала величие минувшего прошлого, поглощенного реалиями настоящего времени, величие меркло, угасало, оно не имело власти над временем, и только память, ее слабая память боролась, ставила ультиматум времени.

Чем дальше они углублялись к намеченной цели, тем больше становилось растительности, кустарника, деревьев, жизнь занимала пустое место, заполоняла все пространство, даже дорожное полотно, будучи покоренным, вздыбилось и потрескалось, выпуская наружу, к свету новую жизнь. Ту новую, которая пришла на смену старой, заменила сломленные устои, она диктовала свои правила. Тар подумала, где те, кто был тут со своими старыми правилами, где те устои? Может, они устарели и дрогнули под натиском времени, натиском нового порядка жизни, может, они противоречили скрытым основополагающим принципам бытия, и оно захлестнуло их, вытеснило, выбросило из потока жизни как ненужную пробку, которая закупоривала все движение, произошла полная реинформация жизненной системы, ее перестройка, и все то старое многообразие строений, огромных гигантов, теперь уже сейчас в ее новом времени постепенно превращалось в атавизм, и что будет дальше, она шла и думала обо всем, и с каждым разом ей хотелось все больше и больше рассуждать, делать выводы, она подумала, а что будет потом, атавизмы отстанут, уснут, и все это уже будет неважно, важны будут лишь воспоминания как борьба со временем, неумолимо двигающимся по бесконечному циклу.

Сбоку вспорхнула черная фигура огромных размеров, Тар вздрогнула, стая птиц стремительно поднималась ввысь, они уходили, проходя мимо очередного дерева, она спугнула их. Круглый все фиксировал. Тар видела, как он заметался, он не мог идентифицировать их, для него это было что-то неожиданное и непонятное, он мог их фиксировать по одной и в целой группе, но никак не мог понять, почему они ведут себя как один-единственный организм, двигаются в одном направлении, для его бытия это было ново, она не знала в полной мере, как он проявляет свой интерес, но точно видела определенные реакции. Успела про себя отметить легкость работы памяти, то, как она сразу вспомнила птиц, глядя на стаю.

— Это птицы, стая, мне думается, что ты никогда не видел подобных вещей.

Она обратилась первая, с пониманием, что он закидает ее ворохом вопросов. Барабашка покачал всем своим круглым телом и загремел бусами.

«Что такое птицы?»

— Это жизнь, — все также спокойно ответила Тар, сопровождая взглядом стаю, уходящую за горизонт, ставя в полный тупик все существо Барабашки, она уже знала, какой будет следующий вопрос, но ответа она на него не знала. Такой сложный и насыщенный, он пускал любого мыслителя в бескрайнее путешествие его разума, и это путешествие представлялось как скитание по космосу, которому нет конца.

«А что такое жизнь?»

Ожидания подтверждались, Тар тихо думала, представляла, как это глубоко и далеко может завести думающего, который поставил перед собой вопрос, самый главный, вопрос, на который можно отвечать до бесконечности, и у каждого он будет свой, как и жизнь, она всегда разная и своя, такой же и ответ, подобно частице в космосе, а сколько их там? Бесконечное множество. А сколько вопросов может быть? Бесконечное множество, и одни будут приходить на смену другим, бесконечное количество раз.

— Это бесконечность, — уверенным тоном ответила Тар, разглядывая деревья, потрескавшиеся от времени строения с черневшими проемами, поникшие и уставшие транспортные средства, предметы обихода, те плавучие платформы, гигантами выходящие наружу, и ту сторону, где предположительно за всем этим нагромождением рукотворных объектов и разнообразием растительного мира их ждала заветная цель.

«Что такое бесконечность?» — не сдавался Круглый.

— А это жизнь.

Барабашка завис полностью, он не мог разобраться, но понемногу начинал понимать, что она имеет в виду, каким-то невидимым механизмом. Тар видела это, она знала, что так будет, и ответ так же легко пришел к ней, как и вопрос к ее механическому другу.

— И что у нас получается в конечном итоге? — как бы обращая вопрос к самой себе, задала она его Круглому, продолжая при этом рассуждать: — А получается у нас цикл, все просто, вот мы и нашли ответ, это цикл.

Удовлетворенная сама собой, с какой легкостью ей удалось выкрутиться и при этом дать ответ на столь сложный вопрос, она двинулась дальше, обходя деревья, кустарники. Ее нога впервые коснулась травы, та оказалась весьма мягкой и приятной, она это чувствовала даже через ботинки летного комбинезона. Покрытие здесь напоминало обратную картину, если в первом случае поросль и трава пробивались местами через трещины и выбоины, то чем дальше они продвигались, получалось все наоборот, экспансия жизни побеждала, и уже тут можно видеть, как дорожное покрытие островками возвышается над травой. Тар пыталась перемещаться предполагаемыми тропинками и тротуарами, ориентируясь при этом по строениям и береговой линии, которую отсюда уже было и не разглядеть. Тут она тоже изгибалась, преображая росчерки косы, именно ее бы она увидела, если бы была одной из птиц в той стае и пролетала над водной гладью. Тар представляла все это, образы стали намного объемнее, мышление чище, а память давала неопределенные картинки из прошлого, она вспомнила, как она впадала в состояние потери ориентации, которое можно было сравнить со сном, те видения, как будто они были из другой жизни, частью которой она была, частью, которой здесь было все.

Немного старания и упорства, а лесная чаша становилась все гуще, начали попадаться фонтаны, то, что от них осталось, с каменными статуями, знакомое место, среди деревьев блеснуло, она присмотрелась и поняла, что прямо посреди гущи леса на нее смотрел гигантский исполин пирамиды. Вся в дырах, она стонала, стояла и не сдавалась, местами отсутствовало прозрачное покрытие и на этом месте мерцали проломленные квадраты, она их пыталась сравнить с теми давно забытыми постройками с их зияющими чернотой проемами, но нет, ничего схожего, эти не были настолько темные, если всмотреться, то можно увидеть то, что внутри, свет проникал со всех сторон, несмотря на то что уже смеркалось.

Подойдя к пирамиде неуверенным шагом, она ступила на первую ступеньку, в голове пролетело мимолетное видение, она делает это не в первый раз, она услышала голос, до боли знакомый, «А зачем столько фонтанов», делая второй шаг по лестнице, ведущей к верхней площадке, она даже не замечала, как проговаривала это вслух, «Вода это жизнь», попутно всплывал ответ, ватным знакомым голосом стучал в голове, «Вода это жизнь», она слышала, отчетливо слышала, ей казалось, что навстречу к ней идет группа людей, а она делала шаг за шагом. Подъем был продолжительным, сбоку, переминая манипуляторами ступеньки, перемещался Круглый, он упер свой единственный глаз в ступеньки буквально вплотную, как будто намеревался разглядеть их на микроскопическом уровне и понять их предназначение, неуклюже переваливался с боку на бок. Тар этого даже не замечала, погруженная в свои мысли, в иное воспоминание другой реальности, частичка которой сейчас просыпалась в ней, и это было новое состояние, совсем иное для понимания, для ее собственного понимания, всполохи видений, как наяву, как будто она была одновременно и там и здесь, и это отличалось очень сильно от ее предыдущих провалов, которые случались у нее время от времени, совершенно иное восприятие реальности, как будто последняя для нее поделилась на две части, и она внезапно выпала из одной и оказалась между ними, а в другую войти не смогла. Ступив на последнюю ступеньку, она оказалась над вершинами деревьев, отсюда открывался великолепный вид, зелень мешалась со строениями, но это было там, далеко, песчаного склона отсюда не разглядеть, его закрывали высотки, синева воды, кое-где виднелись остовы фонтанов, в голове пронеслось эхо, она посмотрела в сторону и увидела девочку, стоящую рядом женщину, ее осанка, поведение выдавали сильного человека, «А зачем столько фонтанов?», спросила девочка, «Вода это жизнь», ответила ей женщина, «Прошу», сказала женщина и посмотрела не на девочку, а на Тар, приглашая ее в сторону входа в пирамиду. Тар стояла и смотрела на место, где буквально на секунды она видела до боли знакомую ей пару, их голоса и приглашение той женщины, которое было адресовано Тар, она смотрела на нее, не на свою собеседницу, а на нее, Тар посмотрела вниз, на фонтаны, и тихо проговорила:

— И где теперь эта жизнь?

Площадь оказалась немаленькая, по площади туда-сюда, как бездельник, слонялся Барабашка, подбирая ошметки непонятно чего, разглядывая их и возвращая на свое старое место, обломки строения, обшивка, обломки отделки. Тар молча повернулась и пошла к входу в пирамиду.

Широкий вход, проделанный путь и наваждение, оно не ушло никуда, сопровождало, она чувствовала это где-то рядом, голоса, ей казалось, что есть люди, шла и постоянно оборачивалась, но нет, тут все было, как и снаружи, запустение и одиночество. Это второе здание, в котором она оказалась за то время, как она очнулась возле обломков непонятно для нее чего, и тут все было другое, огромной высоты потолки, колонны и множество растений, они росли всюду, создавалось впечатление, как будто невидимый великан взял полую пирамиду без основания и поставил ее поверх лесного массива, и теперь они вдвоем находились внутри леса, который находился внутри пирамиды. Растения очень сильно отличались от тех, которые они видели снаружи, и Барабашка уже приступил к изучению, некоторые исполины с молочно-белыми стволами пробили перекрытия входного холла и устремились ввысь. Здесь все было выполнено из прозрачного материала, даже колонны, покрытые пылью, они содержали в себе капсулы, Тар подошла и стерла пыль, лифт. В голове слышались обрывки фраз, она их слышала и уже не первый и даже не второй раз, «Я думаю, все нормально», Тар чуть слышно прошептала вслух.

— Про цветы?

Как в ватной пелене, «Про тебя», Тар подорвалась как ошпаренная, обернулась, но никого вокруг не было, ее сознание не могло в полной мере осознать происходящее, она вспомнила одно из видений, Доминика, она это говорила у себя в кабинете.

— Так, кабинет, где он?

Тут же из ниоткуда возник Круглый с бусами перед ее лицом, иногда он удивлял ее, насколько он быстро мог реагировать на все происходящее вокруг.

«Ты про что?»

— Я про кабинет.

С этими словами Тар направилась в центр первого этажа, ее память подсказывала, что там есть лифты, ведущие на самый верх, именно те места она видела в одном из своих провалов и ту женщину, ухаживающую за цветами. Тар буквально бежала, пробираясь через многообразие растений, понимая, что Круглый несется сбоку, тараня все своей железной тушей, и пытается сложить из бус очередной вопрос. Но, как оказалось, это было не так, и в ее левое ухо буквально как тараном бронепоезда влетел, сокрушая все на своем пути, хриплый звук, звук непонятного ей граммофона, она подорвалась как ошпаренная и шарахнулась в сторону, переворачиваясь на лету и приземляясь на пятую точку. Круглый остановился рядом, гремел он не бусами, а устройством, которое он не знал куда примостить, Тар узнала в нем громкоговоритель, он пытался вмонтировать его в свое тело, но впервые за все время у него что-то выходило не так. Громкоговоритель выплевывал множество хриплых звуков, среди которых Тар узнавала знакомые слова, часто заикался и орал как истошный зверь на все помещение, орал так, что, казалось, Круглому удалось оживить мертвые стены пирамиды.

— Что… Кабинет!!!

Тар смотрела на круглое железное чудовище, сидя на полу ровно в той позе, в которой она оказалась из-за выходки негодяя, с широко раскрытыми глазами, нет, у нее не было удивления, она просто хотела разорвать его. Мысленно подавив все эмоции, она медленно поднялась, подошла вплотную к рупору граммофона, тяжело дыша, и крикнула в него что есть мочи:

— А можно тише!!!

В ответ послышалось такое же хриплое, да так, что ей пришлось закрыть глаза и втянуть в плечи шею, как будто ей в лицо плюнул верблюд.

— Что… Тише!!!

— Ой, да что же это такое!!!

Тар хотела размахнуться и двинуть по рупору, но Круглый, как ни странно, отпрянул, не дав ей это сделать, она приложила ладони к ушам и приготовилась к очередной подаче звука, ожидая, что тот что-нибудь на ее выходку скажет или спросит, но ничего не произошло. Барабашка увидел, как она прикрыла ладонями уши, и понял, в чем таится неадекватное поведение в его понимании со стороны Тар.

— Теперь тише?

Еле слышно из рупора донеслось хриплое, рваное, с заиканием.

— Теперь да, — передразнивая Барабашку, шепотом едва слышно проговорила Тар, чуть подавшись вперед.

Для Круглого такое поведение было загадочным и одновременно интересным. Чем больше он контактировал с новым носителем Тар в его понимании, тем более он привыкал к обмену информацией с ним и вырабатывал свои собственные подходы для облегчения коммуникации.

— На самый верх, там кабинет, нам туда, понял? — все также шепотом адресовала Тар Барабашке.

— Да, — коротко прохрипел громкоговоритель, и они двинулись к центру. Круглый так и не успел найти подходящее место для вновь адаптированного устройства под него самого, и ему приходилось держать его одним манипулятором, при этом постоянно следить за его исправным состоянием, чтобы ненароком не повредить, он понимал, что так было намного легче вступать в контакт и быстрее по времени. Барабашка разобрался с понятием громкости, изучил звуковые волны и их физические величины и понял, что это удивительный способ передачи информации.

Спутники вышли к центру, времени у них на это ушло немало, и Тар в полной мере успела оценить просто грандиозные размеры пирамиды, ее память намечала новые вешки в их походе и подсказывала ей. Странное чувство никуда не пропало, как наваждение, оно всплывала то тут, то там, и она была благодарна только одному, что она не впадала в беспамятство и Круглому не приходилось ее освежать водой, это уже само собой не могло не радовать. Очередная колонна, лифт, все покрыто большим слоем пыли, она стерла пыль с полукруглых створок дверей, взгляд выхватил маленький монитор-сенсор, небольшая панель молчала, Тар поневоле поднесла свой наручный браслет, и тот ожил, ожил и сенсор, отсвечивая через слои пыли. Ладонью провела, стирая пыль, а в следующий миг ожил и сам лифт, створы разъехались. Она неуверенно ступила внутрь, и было непонятно, ее неподготовленному разуму не хватало логики, чтобы увязать все воедино, вокруг разруха, а лифт работает. Круглый мялся снаружи в понимании, что ему не хватает места.

— Поднимайся снаружи в самый верх, там найдешь меня.

Она не успела договорить, створы захлопнулись, а огромный шар пулей метнулся к выходу. Маленький сенсор вывел световую голограмму ярусов, и Тар выбрала последний этаж, на котором красовалось множество маленьких коридоров с небольшими помещениями и одной большой комнатой, лифт медленно тронулся. Взору представлялась неоднозначная картина, пока она поднималась наверх, она могла наблюдать разнотипность ярусов и ту захламленность, которая царствовала, присягая на службу времени, посеревшее непонятное для нее оборудование, проломленные и местами осыпавшиеся перекрытия, отсутствие наружного обшивочного материала, которое приводило к появлению сквозных дыр, а местами проемов правильной формы, всюду гулял ветер, гонял песок, вероятно, он попал сюда с побережья или плато, по которому они шли, принесенный все тем же ветром. Местами буквально все было засыпано, и не только песком, но и всяким хламом, что, мешаясь между собой, представлял неразборчивые кучи, этому месту было очень много времени, и оно с каждой минутой покоряло его. Лифт приближался к самому верхнему ярусу, очень высоко, открылись створы, и в лицо ударил легкий ветер, из открытого лифта Тар слышала его подвывание, она вышла, и ветер сразу запустил свои гибкие пальцы в ее растрепанные волосы, разбрасывая их в разные стороны, вероятнее всего, тут, так же как и на других ярусах, не хватало наружных панелей, и этот факт позволял беспрепятственно гулять ветру, а на такой высоте он считал себя полноправным повелителем всего и вся, и даже тучи не смели противиться, повинуясь его воле. Тар прошла коридором и вошла в большое помещение, которое она видела на голографическом дисплее в лифте, уже там она смогла сориентироваться, и, как оказалось, здесь почти все панели были на месте, не считая редких моментов, зияющих проломами, через которые ветер гулял из комнаты в коридор, принося с собой влажный сквозняк. Она осмотрелась, Круглого и след простыл, и это настораживало, появилось непонятное чувство одиночества, отрешенности, как будто ей чего-то не хватало, как ребенок, она еще не успела познать в полной мере этот новый мир в ее новом воплощении, и круглая железяка служила для нее опорой. Тар просунула голову в коридор и крикнула, стараясь приглушить вой ветреной стихии:

— Эй, циклоп!!!

Она повернулась и осмотрела комнату еще раз, не цепляя свой взгляд на мелочах и обстановке, выискивая единственное круглое тело, как будто могла не увидеть.

— Ты где!!!

Ответа не последовало. На месте ответа слышались странные голоса, на грани слышимости, они доносились, подгоняемые незримой волной, поднимались из глубины сознания и били с новой силой, Тар посмотрела в центр комнаты, ей все казалось как со стороны. Все вокруг изменилось, закрутилось.

Цветы, все те же цветы, Доминика считала правильным вести диалог и одновременно заниматься любимым делом, ее нисколько не настораживало состояние Мияко, то, что она ничего не знала, она боялась, знала ее отношение и сложный нрав, поэтому и не успела предупредить ее, до последнего надеялась, что ее ученик сможет сдержать себя в руках, и никак не рассчитывала на такой эмоциональный всплеск.

— Ты, наверное, возмущена из-за того, что я не проинформировала тебя, — все так же спокойно обратилась Доминика к Мияко, она не пыталась давить на нее и делала вид, как будто ничего и не произошло.

— Нет-нет, что вы, может быть, сейчас проинформируете?

Мияко подавила все эмоции, и тем не менее в ее позе, поведении угадывался внутренний протест, несогласие, мешаясь со вчерашними воспоминаниями, он усиливался, подобно резонансу, разгонялся и ударялся в натянутые струны, струны усталости, нервов и напряженной работы, а еще в струны забвения и незнания, и эти струны отдавали во всем теле, это проявлялось в движении, в том, как она постоянно теребила свою одежду и уже даже успела забыть про надпись на спине, которую она всем своим внутренним существом презирала и с которой не могла считаться, все перед ней предстало как неизвестность, и было неясно, почему Доминика работала с их противниками, с противниками научных взглядов, философских положений.

— Разные эпохи и столкновение представлений всегда порождало множество факторов противоречия, старые представления умирали и, как утопающий на корабле, хватались за все, до чего могли дотянуться их руки, главное не утонуть, — продолжила спокойным тоном Доминика.

— Я не уверена, а правильно ли вы представляете эпохи?

Мияко полностью протестовала, она понимала, что спора с ее наставницей ей не избежать, теперь, когда она уже много чего знала и все дальше пыталась познать.

— А ты можешь представить их иначе?

— Да, могу…

— И как же?

— Вы представляете время как нечто новое и старое, как что-то отжившее и вновь возрожденное, но это не так, у времени нет пространственной точки, его нельзя остановить, нет пространственной координаты, это неправильное представление времени, оно порождает массу неправильных выводов мышления, а отсюда все вытекающие проблемы. Есть цикл.

Доминика перестала ковыряться с цветами, повернулась и стала молча смотреть на Мияко. Из-под растрепанных волос на нее смотрели уставшие глаза, смотрели с блеском и непониманием, она угадывала в этих глазах ее дедушку, того, кто никогда не сдавался, веря в свои идеалы, он пожертвовал своей жизнью, его могли вылечить, но он отказался, он не мог изменить своим представлениям, «Если я изменю себе, то тогда я буду не я» — его последние слова.

— И это так, ты все правильно говоришь, но это касается времени, а что же люди? Ты забыла про них, они тоже текучи, и текучи они в одном направлении, люди — это как река во времени, и ты сейчас стоишь против течения. Много лет назад ИТК смогла адаптировать механические системы к биогенным, и что же человечество, чем оно ответило? Оно давно уже выбрало этот путь, а ты пытаешься повернуть эту реку вспять, и я знаю, может быть, это правильно, и я бы до этого времени пыталась, но есть еще, как ты знаешь, обстоятельства непреодолимой силы, пока непреодолимой.

— Пока вы думаете, что это река, вы так и будете продолжать течь, люди сами законодатели своему будущему!!

Мияко не сдавалась.

— И как ты видишь, их выбор пал на такое мироустройство, — закончила за нее мысль Доминика.

— Пал? Их выбор? Если поставить перед пленным человеком две чашки с одной и той же похлебкой, да еще и в нос ему тыкать, разве у него будет выбор? А теперь еще и нас они превратят в очередную похлебку, и уже никакого выбора не будет, уже сейчас вы дозволяете в нашем центре имплантацию!!!

— Это необходимая мера, у нас нет того времени, которое ты описала, наша река движется к водопаду, и единственный выход — это вручить всем весла и заставить их грести, кормя одной похлебкой, — спокойным тоном, прохаживаясь по кабинету и рассматривая цветы, заключила Доминика, она знала, что рано или поздно все так выйдет, Мияко уставилась в пол, пытаясь понять, что имела в виду старший научный сотрудник.

— Почему нет? — как бы из-за плеча спокойным недопонимающим тоном она обратилась к своей наставнице.

Доминика остановилась, она разглядывала картину и одновременно размышляла, как правильно донести до Мияко, затем повернулась, облокотилась спиной о стену, скрещивая руки на груди, обычным тоном ответила:

— Они пришли сами, мы даже не ждали их, ты знаешь, наша работа — это биологические системы, мы в них больше разбираемся. Они попросили нашей помощи в одном деликатном вопросе.

— Кто они?

Мияко перестала нервничать, она многого не знала и сейчас с полным интересом вслушивалась в каждое сказанное слово, ей было важно понимать, и чем больше Доминика продолжала говорить, тем более чувства мешались в ней, стыд с одновременной досадой, обидой на то, что ей ничего не сказали, недопонимание, большая какофония чувственных запахов и эмоций не давали четко понимать картину происходящего, и ей приходилось прилагать немало волевых усилий, чтобы собрать себя в кулак.

— ИТК, да, они, те, кто к нам приходили хвастаться и предъявлять претензии нашим спонсорам, влиять на нас с целью отстранения от финансирования, они все это делали не просто так, стимулировали нас, имея огромное влияние и рычаги давления, а также большие возможности, они намного раньше поняли всю безысходность ситуации.

— Какой ситуации? Какая помощь им нужна? Чего они хотят, те люди…

— Спокойно, все по порядку.

Доминика жестом руки указала на то, чтобы Мияко успокоилась

— Они не могут решить проблему совмещения человеческого сознания с механическим носителем, они хуже знают биологические системы, попросили нас помочь им в решении проблемы, времени у нас совсем нет.

— Получается, они хотят убить нас всех?

— Нет, они хотят сохранить, убить нас хотят обстоятельства и время.

— Какие обстоятельства, о чем вы?

— Те люди этот проект назвали «Надежда», таких центров несколько по всему миру, они уже совместно со всем научным сообществом разрабатывают несколько вариантов, так шанс на успех увеличивается в разы, пересадка сознания — это последний протокол, и он нужен только как гарантия.

— Гарантия чего?

— Защиты, — спокойно и коротко ответила наставница, Мияко слушала и не могла поверить своим ушам, внутренним чувством она понимала, что во всем этом кроется некий подвох, который Доминика не рассказывает, она говорит то, что нужно сделать, но зачем это делать, она не говорит, значит, тут тоже есть некая глубокая причина, и ей всем нутром хотелось познать столь потаенную тайну, и почему она вдруг так спокойно рассказывает о таких вещах, которые недавно ей казались просто чудовищными.

— Защиты от чего? Зачем?

Казалось, что это сон, не может быть такого, она много раз составляла теоретические модели на выполнимость, теоретическую выполнимость данной задачи и понимала что это крайне сложно, и если быть точнее, невозможно, то, что они хотят сделать, это полный абсурд, она думала и даже не могла предположить, что ей сделать, чтобы вбить в разгоряченные научные умы всю невыполнимость такой задачи.

— Защиты от сбоев, когда не сработает последний эшелон, это будет единственный шанс, если мы сможем осуществить хотя бы одно удачное перемещение сознания в механический носитель, это станет большой гарантией будущего человечества, наш технологический прогресс пока еще не позволяет нам путешествовать не то что к далеким — даже ближним звездам. Едва ли только мы успели освоить свою Солнечную систему, и то, как многие утверждают, не полностью, а реалии сегодняшнего дня бросают нам новые вызовы, на которые мы сейчас просто не в состоянии ответить, времени на выработку оптимальных решений просто нет.

Тар слышала, видела и чувствовала, как будто поставленная на грань реальности, цветы, обстановка, она понимала, что вот-вот, еще немного, и воронка ее начнет затягивать и она выпадет из реального мира. Попытка взбодрить себя, но ничего не получалось, все мешалось, реальный мир и тот старый, они как будто соединились, наслаивались один на другой. В один миг все поменялось, ушли старые измученные временем стены, проломы и горы хлама, на смену пришел порядок. Мягкие светлые оттенки стен успокаивали, Доминика и Мияко — их не было, они растворились, их просто не было, она стояла одна. С правой стороны от входа стол, компьютерная голографическая панель мирно горела голограммой, схемами и непонятными данными, Тар подошла, вглядываясь в таблицы, схема анатомии человека, схемы криогенных камер, сзади послышался уже знакомый ей голос, она обернулась и увидела Доминику, она продолжала свой разговор с Мияко.

— Это вы все сделали, почему я этого не знала?

Тон спокойный, вежливость и любознательность.

— Как ты знаешь, ИТК слабее нас в биологическом познании, все их достижения в области адаптации кибернетики, в биогенных системах — это отчасти наша заслуга, но и наш промах, камеры, да, мы помогали им, это один из основных наших прорывов наряду с биологическими генераторами, если бы не это, нас бы уже не было, нас бы просто захватили реалии сегодняшнего времени, с реалиями не поспоришь.

Мияко спокойно слушала, обдумывая все сказанное. Тар внезапно показалось, что это все сон, только на этот раз она не просто все видит со стороны, чувствует себя на месте хрупкого существа по имени Мияко, но и ощущает себя целиком и полностью, она подошла к столу, провела по нему ладонью, пыль на руках осталась, пыль, а может, это голограмма, про которую ей поведал Барабашка, та самая, она тоже была реальна и так же чувственна. Тар растопырила пальцы, посмотрела на ладони, повернула кисти, браслет все еще жил, моргал индикатором, зеленый цвет, мимо обычной не принужденной ни к чему походкой прошла Доминика и встала за столом, манипулируя данными на голографическом дисплее, Мияко молча наблюдала за процессом, Тар медленно пошла навстречу девушке, она подошла ближе, еще ближе, они стояли друг напротив друга почти вплотную, она заметила на руке Мияко такой же браслет, скрещенные на груди руки, она стояла и смотрела как бы сквозь Тар, прямо на Доминику, наблюдая за ее действиями, ожидая продолжения, Тар слышала ее дыхание, легкое, она обратила внимание на шею, медальон, такой же, как и у нее. Тар медленно протянула руку, она подумала о том старике, вспомнила его уставший взгляд, то, как он говорил, все это было обреченно настолько, что даже через голограмму она видела сожаление, только о чем, о старости или о том, что он не успел сделать, голограмма, это все голограмма, рука пройдет мимо, и она растает, распадется, как и все вокруг, оставляя только воспоминания, как и тот старый человек, воспоминания очень важные для нее, она медленно положила руку на плечо Мияко, та не проскользнула, не смыла наваждение, нарвалась на препятствие, она почувствовала тепло ее тела, странное ощущение, ее одежда, она держала Мияко за плечо, не понимая, что происходит, внезапно она оторвала взгляд от Доминики и посмотрела прямо в глаза Тар, подняла руку, пытаясь ответить ей на прикосновение прикосновением. Тар почувствовала дыхание, измененное, оно было другое, как дуновение, постоянно усиливаясь, Мияко становилась все дальше и дальше от нее. Стены, пол — все сливалось, пронеслось мимо в мимолетном видении, взору предстал вечер с высоты птичьего полета, старый, потрепанный временем город, и ветер в лицо, он трепал волосы, а еще страх, он нахлынул так же внезапно, как растворилось наваждение, прилетел с новым дыханием, дыханием времени. Она стояла на самом краю, перед ней зияла достаточных размеров дыра, отсутствовала стеновая обшивка, еще шаг — и все могло бы кончиться иначе, поневоле Тар взмахнула руками и сделала шаг назад, тяжелое дыхание и адреналин, заставляющий пульсировать кровь в висках. Все стало прежним, она находилась совсем в другой стороне комнаты, не там, где предположительно должен был находиться стол, и не там, где должна была стоять Мияко. Тар стояла и ловила ртом свободные потоки воздуха, врывающиеся ей навстречу, ее рука все еще чувствовала тепло прикосновения, прикосновения к чему-то настоящему, это была не голограмма, но и объяснить она себе не могла, что с ней произошло, она бы так и простояла, смотря в разорванную дыру, не в состоянии отойти от впечатления, это тепло, живое чувство, она никак не могла от него отвязаться, как липкое наваждение оно проникало внутрь, растекалось, Тар посмотрела на ладонь, которой она только что коснулась Мияко, та дрожала. В коридоре послышался шум, треск, она двинулась к выходу, но выйти не успела, в комнату вихрем влетел Барабашка с граммофоном в руках и истошно запищал совсем не тем голосом, которым он обращался до этого, когда они находились внизу.

— Вот-т-т, я нашел тебя!!!

Он подскочил к Тар, разглядывая с ног до головы, как личный ангел-хранитель.

— Все нормально, я тебе говорила, на самый верх, — тяжело дыша, ответила Тар. Что-то белое мерно поблескивало в стороне, отражая лучи закатного солнца, день подходил к концу, это стол, который видела Тар, наблюдая всю картину происходящего, находясь в недавнем состоянии, она быстрым шагом подошла к столу, облокачиваясь на него двумя руками. Стол был пыльный, в одном месте не было слоя пыли, как будто кто-то совсем недавно взял и провел ладонью по пыльному столу, она посмотрела на ладонь, потом на другую, та была пыльная. Это она в том видении проводила ладонью по столу, но как это все увязать воедино, то и это время, как это возможно, она никак не могла найти рациональное объяснение, Тар оперлась руками о стол, как бы пробуя на крепость, затем посмотрела на него сверху, странное оборудование, она вспомнила голографический дисплей, он создавал эффект световой голограммы.

— Ты можешь порыться здесь? — резко обратилась она к Барабашке.

— Порыться? Это как?

— Во дубина, — засмеялась Тар. — Я знаю, ты можешь, я видела, ты приделывал к себе вот эти штуки.

Она взяла в руки один из манипуляторов, подняла его, насколько могла, над головой, пытаясь потрусить, как гирлянду, Барабашка даже не сопротивлялся, наблюдая за всем с недоумением, для него такое действие разжигало новый интерес, он не мог понять, зачем она сделала такой жест, который, впрочем, ей и не удался, манипулятор оказался тяжелый для нее.

— Вот же, эти твои руки тяжелые, ты бы их расслабил.

Барабашка зажужжал всеми сервоприводами, трансформируясь на ходу, и принял позу паука, нависая своим единственным глазом над Тар.

— Твой граммофон, циклоп, ты как-то приделал его, ты рылся в нем.

— Понял. Зачем порыться? — отрадно запищало говорящее устройство, этот новый звук слегка резал слух, но Тар решила смириться и не ломать до конца своего верного спутника.

— Понять, что там, нам нужно знать…

Она подняла палец вверх, пытаясь сказать.

— Информацию, точно!!! Нам нужна информация!

Круглый приступил к демонтажу стола, летели искры, он пытался подключить свою систему и интегрировать фонотронный процессор со старыми системами вычислительных технологий, имевших место быть, и что самое удивительное, все цепи этого огромного здания были еще живые, Барабашка вмонтировал себя в сеть и мысленно потянулся к цепям, нижние уровни, энергия была там. Самое сердце, он хотел идентифицировать источник энергии, но у него ничего не получалось, энергия вливалась в систему извне, что само собой не могло не удивлять фантома. Привыкший работать в разных системах и иметь полный контроль над источниками энергии, он никак не мог разобраться с сутью проблемы, если источник извне и, как ему было понятно, он весьма мощный, его с лихвой хватало для питания всех систем пирамиды, то он должен идентифицироваться обратной связью, в противном случае им просто невозможно будет управлять. Круглый последовал по всей сложной системе: цепи лифтов, приводящие механизмы, батареи глубокой емкости, очень глубокой, он даже удивился подобным объемам, и они всегда подпитывались, только иногда включались на расход энергии, и он сразу понял. В тот момент, когда они включались на расход энергии, что-то переставало вырабатывать энергию извне в систему. Проанализировав данные по энергоснабжению, Круглый пришел к выводу, что если источник нельзя идентифицировать и нельзя им управлять, значит, он другой природы. Черная звезда другой природы, и ей нельзя управлять, можно было только получить эффект, и не более. Самые нижние ярусы, около сотни вниз, информация, он анализировал различные носители, многие были просто повреждены, излучение неопределенного рода. Не отключаясь от системы, он сканировал все пространство вокруг. Некоторое подобие носителей попадалось и здесь, под слоем пыли, информация на них была непонятного рода и иногда смешанной. Круглому пришлось отсоединиться от центрального компьютера и приступить к поиску источника, Тар пошла за ним следом.

— Что ты там нашел, там есть что? В системе.

Она следовала за медленно перекатывающимся огромных размеров металлическим шаром, он развернул красный глаз так, что тот постоянно смотрел на Тар, и моргнул ей в знак согласия, выкатил в коридор, приблизился к груде мусора, состоящей из обвалившихся внутрь стеновых панелей, запустил туда железный манипулятор. В разные стороны полетел щебень и обломки, мешаясь с высекаемыми искрами металла, Тар невольно прикрылась рукой, боясь быть посеченной осколками, манипулятор вынырнул обратно, раскурочив всю груду так, что в коридоре стало еще захламленней, но его это не интересовало, как и ее, впрочем, его интересовало то, что сейчас он держал, зажав в манипуляторе, медленно поднося к Тар.

— Да это же имплант.

Удивлению Тар не было предела, и ей невольно пришлось встряхнуть растрепанной головой, приходя в себя. Название и предназначение всплыли в голове сразу, и от этого становилось еще страшней, на миг она почувствовала, что лучше бы она не вспоминала ничего, что лучше ей не быть частью этого мира, гораздо легче оставаться в забытье, но реальность не оставила ей шанса, шанса на выбор.

— Ты знаешь, что это такое? — пропищал громкоговоритель.

— Да, кажется, знаю.

— Здесь тоже есть информация, несвязная, что это?

— Несвязная, говоришь…

Тар посмотрела в красный глаз, общаться стало легко, она обратила внимание, что ее круглый спутник стал намного внятней строить предложения, и от этого становилось отрадней, и это даже чем-то успокаивало ее.

— Это имплант, расширение памяти, он вживляется через височные доли, вот здесь.

Она показала руками на виски, Круглый разложился, наклоняясь вбок, пытаясь при этом рассмотреть виски Тар.

— Он нужен тебе, ты знаешь, что с ним делать?

— О-о-о, уже лучше, намного.

— Что лучше? — не смог понять Круглый.

— Наше общение, ты начинаешь понимать меня.

— Я учусь!!!

Барабашка отпрянул и пропищал микрофоном, пытаясь изобразить эмоцию, он каждую секунду, как и полагается фантому, изучал, и каждую секунду Тар ставила его в тупое положение, всю его фантомную сущность, настолько сильно в них отличалось восприятие окружающей реальности, в которой по неволе судьбы они стали заложниками.

...