Вернемся к утверждению Фрейда о том, что существование объекта устанавливается при его отсутствии. Из-за его отсутствия придется создавать знаки, которые впишутся на место того, чего не хватает, при этом важна ценность самой замены а не объект-заменитель. Но, поскольку констатация отсутствия жестко связана с констатацией потери, есть вероятность возникновения путаницы между двумя этими состояниями, они могут приниматься за одно и то же. Или же считается, что аутоэротизм представляет собой новую форму, которая разрешит проблемы, возникшие из-за двоякого характера констатаций.
Идея Фрейда не поддается упрощению. Таким образом, именно Оно порой признается силой, противодействующей либидо. Удовольствие, становящееся оценкой либидо, используется Оно против либидо. В действительности, не стоит считать, что оно вытесняет либидо, а скорее, их цели сходятся, если удовольствие становится его адресатом. Также, когда мы говорим о силе их объединения, ничто не находится столь же далеко от нашего разума, как представление о них как о силах, эквивалентных физическим; это скорее направления и цели, личные и безличные.
Мы не можем двигаться дальше, не вспомнив об антагонизме между «эросом» и влечением к смерти. Первоначальные Оно и Я, оба нечеткие, борются с действием влечений к разрушению, которые подталкивают ребенка вернуться в предыдущее состояние, тогда как матерью движет «эрос», что обнаруживается в желании уберечь свое создание [133]. Для того чтобы произошло решающее изменение, необходимо чтобы произошел реальный разворот ценности влечения. Иными словами, со стороны матери необходимо, чтобы силы, направленные на разделение, нашли отклик [134], тогда как со стороны ребенка, нужно удержать вместе часть материнского Оно, которое служит для этих целей, и все, что стоит горой за жизнь маленького индивида. И тогда все, что в предыдущем «периоде» имело целью только прекратить всякий беспорядок, в новом контексте приобретает иное значение, которое приводит к самому себе, приводит к раскаянию, связывает Я. Это происходит не для того, чтобы ограничить свободу хаотичному Оно или обессилить его, но еще чтобы подтвердить свою принадлежность себе самому и принадлежность себя другому. Под этим понимается, что подобное обращение ценностей сопровождается смещением центра полярностей влечения матери к ребенку и их общего Оно, и тогда рождается Я. Оно создает объектные инвестиции, которыми овладевает Я. Так происходит первая трансгрессия. Рождение Я не зависит полностью от этого процесса, поскольку оно может также происходить через часть инвестиций, которые необязательно проходят через объект.
Как вытесненное не ограничивается лишь исключением из сознания, но попадает под притяжение предыдущего вытесненного и движется в направлении того, что готово его принять, так и траектория инвестирования устанавливается лишь потому, что мать также его инвестирует. Но важно понять, что оба движения обладают противоположными знаками. Мать объединяется с ребенком лишь постольку, поскольку она дала согласие на дальнейшую с ним сепарацию, а ребенок в конфронтации с матерью претерпевает ограничения самосохранения. Пытаясь сохранить, он старается поддерживать установленную связь, тогда как в другом смысле слова ему следует освоить вместе с источником удовольствия условия его удовлетворения.
Поэтому нужно найти подходящий способ выражения, чтобы понять, каким образом Фрейд может утверждать, что ребенок не может отличить свое тело от груди и одновременно при отсутствии локализовать ее, – при этом ребенок находится еще на стадии недифференциации – вовне от себя. В действительности, мы сходимся с идеями Лапланша и Понталиса о том, что опора играет главную роль в этом процессе, но при этом мы пытаемся рассмотреть ближе этот механизм, где активность потребности совпадает с появлением удовольствия в месте, где потребность удовлетворяется, однако существует разница между «местом» удовлетворения и получения удовольствия и тем, что помогает получить это удовлетворение. Если эта связь приведет к установлению требования, будет напрашиваться вывод о том, что требование и его течение неразъединимы. Течение инвестируется прежде самого требования.
Аутоэротизм щадит объект и не теряет его полностью, поскольку в момент, когда субъект становится способным на полное восприятие матери, его влечение становится аутоэротическим. И если видится, что сменяется объект, то им становится объект объекта (тело субъекта), создавая там, доказывая тем самым свою преданность, лишь вторичную «малоценную» эрогенную зону [130]. Зато утрата объекта по времени совпадает с моментом объединения груди – органа, приносящего удовлетворение, с тем, кто его предоставляет, – матерью, и эта утрата вызывает начальный аутоэротизм, что, как можно полагать, позволяет глубоко усвоить, что этот орган принадлежит другому человеку. Данная интериоризация не приводит к осознанию телесной формы, но, закрыв эту модальность циркуляции инвестиций, приводит к ощущению автономии, совершенства, избавления от желания через создание симметричного, несколько запоздалого, но глобального и объединяющего понимания Я у ребенка, подобно тому, как его описывал Лакан в стадии зеркала.
Нарциссизм, состояние, в котором человек любит самого себя, отлично репрезентирует форму, эквивалентную изменению активного состояния на пассивное. Можно вполне обоснованно сказать, что в момент, когда активность влечения можно понимать как связь Я с источниками удовольствия объекта, считающегося независимым от Я, обращение активность–пассивность принимает форму любви, которую Я направляет к самому себе. И если задаться вопросом, чему соответствует подготовка данного структурного этапа, мы столкнемся с одной особенностью. Фрейд говорит, что она обязательно приводит к разделению операции разворота целей влечения и разворота на собственную личность.
как указывал Фрейд, процессом вытеснения не существует соответствия, подобного соответствию между внешним и внутренним, но между ними происходит пересечение – то, что находилось внутри, может восприниматься таким же образом, как воспринимается что-то происходящее снаружи, при условии, что внутреннее будет восприниматься как пришедшее извне, – и все это без слияния друг с другом. Это то, о чем говорится в работе Фрейда «По ту сторону принципа удовольствия» и что связывает установление внутреннего барьера как условие для проекции. Это посредничество, двойное обращение (двойной оборот) позволяет нам понять явление со структурной точки зрения.
Описанный поворот позволяет вновь вернуться в телесную зону, ожидающую удовлетворения, и оно проходит так, как будто это сам объект вызывает удовлетворение. Однако, как и при торможении по пути к цели, объект сохраняется и не меняется. Но за сохранение объекта приходится расплачиваться ограничением удовлетворения – чем-то, что станет для нас негативом метонимической операции, поскольку она оказывает противодействие соединению субъекта и объекта. Но то же самое ограничение одновременно предохраняет это соединение, потому что оно немедленно удалило бы первую и последнюю последовательность. Таким образом, установится кольцо, которое не затронет свойства объекта, а его возможный ответ, который удерживает объект в его отсутствие, направляет его к субъекту, будто бы это сам объект выполнял данное действие; в этом можно увидеть работу метафоры.
