Венера и брак не властны над Орфеем.
На меч переплавлен. Тот прям. И свиреп.
Пугает Германия. Грозен Евфрат.
Соседство нарушив, бесчестно грозят
Оружием где-то друг другу селенья.
И в мире, не зная вовек сожаленья,
Безумствует Марс. Так рванувшая только
На старте летит на арену четвёрка.
И вожжи напрасно сжимает возница.
Несет! И не чует узды колесница.
Солнце и в смутных делах государства
Верный вещун. Очевидны становятся
Скрытые хитростью ложь и коварство
Или созревшие тайно усобицы:
Юлий убит! — И светило, скорбя,
Тотчас же в Риме явило себя,
Голову — ярко доселе сияла —
Мрачно ржавеющим скрыв покрывалом.
Мы же… Наш век — нечестивый, и мы
Вечной страшились сгустившейся тьмы.
Впрочем, и почва в ту страшную пору,
Птицы в гаданьях, морские просторы,
Чуя недоброе, даже собаки
Нам подавали зловещие знаки.
Видели сами, ты помнишь? Киклопова
В поле бурлила и брызгами хлопала
Этна, горячие кузницы руша.
Солнце же, утром и в море закатное
Прячась, приметы приводит понятные:
Спутники Солнца верны и точны
В утренних зорях и в зорях ночных.
Небо с восходом пестреет от пежин?
Солнце, за облаком прячась несмело,
Диск не желает показывать целый?
Что тут поделаешь, дождь неизбежен:
С моря на нас надвигается Нот,
Губящий пашни, деревья и скот.
Если же утренний солнечный свет
Стрелами рвется сквозь небо туманное,
Бледной Тифоново ложе шафранное
Эос покинет — сомнения нет:
Немедленно эхом далеким заропщет
Прибрежная суша ветриле навстречу.
И с нею болтливые заросли рощи
Ускорят листвою шумящие речи.
Всё ясно. Совсем нестерпимо волне
Округлый корабль носить на спине,
Когда от воды быстрокрылый нырок
Со стонами к суше летит наутёк.
Лишь холод сменился покоем весны
Годичные жертвы дариться должны.
Тогда — и барашек особенно жирный,
И нежным букетом пропитаны вина,
Приятней и слаще вкушение сна,
А горная чаща прохладой полна…
С тобою пускай и крестьяне-мужи
Цереру приветствуют: в мёд положи
Вкуснейшего Вакха, смешай с молоком,
Плоды обойди молодые кругом
Три раза для вящей удачи — и скоро
Придут сотоварищи, с песнями хоры.
Пусть крикнут: «Церера, приди!» Но потом
Не трогайте спелых колосьев серпом:
Часто другое: как будто фалангу
Небо выводит могучую влагу,
Злобную бурю и дождь проливной,
Выстроив тучи сплошною стеной,
И — низвергает с эфирных высот
Мощным потоком текущие воды,
Словно и не было бычьих работ,
Смыты водою обильные всходы.
Ров переполнен. Начнут прибывать
Звучные реки в разливе широком,
И заклокочет бурлящим потоком
Моря спокойная некогда гладь.
Изложением горькой судьбы
Смирялись и тигры.
Зверей. И конечно же всё, что родится,
Частички мельчайшие жизни берёт,
И к ним же вернётся, и в них обратится,
Распавшись… Нет смерти на свете: живёт
Вся жизнь и потом, но к созвездьям уходит,
Взлетев и в высоком селясь небосводе…
дуновенье
Эфира глотнула пчела.
