© В. Михайлов, 2026

© ИД «Городец», 2026

 

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

 

@ Электронная версия книги подготовлена

ИД «Городец» (https://gorodets.ru/)

глава, в которой мальчик ищет короля, а вик троекратно пожимает плечами

приют был тоскливым местом. Как ему и полагалось, наверное. В интернатах с приютами особых развлечений нет. С другой стороны, мир, в котором миллионы несчастных детей — норма‚ далеко не райский уголок.

За последний год Вик сменил немало пристанищ и всякий раз убеждал себя, что‚ окажись он снова в приюте, было бы гораздо хуже. С каждым новым переездом это давалось сложнее и сложнее, а теперь задача и вовсе представлялась невыполнимой.

Вещей — три чемодана, словно они с ма заявились в дедушкину квартиру не начинать новую жизнь, а так, на пару недель, пока отпуск не кончится. Вик никогда дедушку не навещал, мало о нем знал и видел лишь на фотографиях, которые тайком стянул из ящика в комнате ма, когда искал лезвия.

Дедушка был человеком огромного роста и невероятной физической силы. Он держал ма и тетю Т. Б. на руках, а те обнимали его, целуя в щеки. Ма слева, тетя Т. Б. — справа. Не семейная фотография, а фрагмент циркового представления. Получалось, рост Вик унаследовал от дедушки, ну а все остальное досталось от матери: необычайно длинные и необычайно же тонкие руки с ногами, худоба и бледная кожа, словно он бывал на солнце не дольше двух с половиной часов за всю жизнь.

Круги под глазами от вечного недосыпа придавали Вику настолько изможденный вид и так своеобразно оттеняли белизну кожи, что врачи, к которым он водил ма, первым делом обращали внимание на него и уж потом переводили взгляд на пациентку. Роста ма была невысокого‚ и ее тонкие руки, длинная шея и узкая талия смотрелись не в пример изящнее. Ма больше походила на фарфоровую куклу, чем на человека из плоти и крови.

Вик напоминал цаплю, а все из-за сутулости. Непреодолимая сила пыталась свести его плечи вместе и давила сверху, прижимая к земле, причудливо изгибая позвоночник. Добавьте сюда высокие скулы и тонкие пальцы, которые‚ если сжать их в кулак, забавным образом казались еще тоньше, чем были на самом деле.

Фотография этого не передавала, но дедушка был охристо-рыжим, оттенок унаследовала и мать Вика, и его тетя. Волосы Вика тоже были нетипично рыжего цвета — черными.

Вик осмотрелся. Квартирка была тесной, зато комнат — три. На две больше, чем в прошлый раз. И в позапрошлый, если на то пошло. Ма щелкнула выключателем, и Вик увидел старомодное бюро, стол, шкафы с книгами, устрашающе огромный телевизор; все содержимое комнаты, считая Вика и ма, было заключено в ровный прямоугольник до невозможности желтых обоев, которые ничуть не добавляли уюта. Вик понадеялся, что на кухне обои будут другими, а может‚ и вовсе удастся обойтись без них.

Мебель в блеклом свете казалась серой, словно была сваяна из пыли, которой успело скопиться немало. Вик придирчиво оглядел комнату. Взгляд упал на часы: шкатулка из темного полированного дерева.

Часы стояли, время не шло. Вик, ступая по укрытым старомодным ковром половицам, пересек комнату, распахнул переднюю стенку, обнажив узкое пространство с длинным маятником; взял медный ключ, висевший на крючке сбоку, поискал замочную скважину. Она обнаружилась под циферблатом. Вик вставил ключ и с треском повернул. Раздалось сердитое «тик-так».

Время очнулось от долгого сна. Медленно и неохотно, скрипя всеми суставами, оно принялось за работу. Требовалось перемолоть очень много всего. Возможно, время начнет с уже ненавистных Вику желтых обоев, что наверняка влажно блестят даже в темноте, словно им не нужен свет, словно они сами по себе испускают этот лунно-лимонный блеск. Пожалуй, время не тронет их; будет себе клубиться в комнате, не касаясь стен.

Стрелки начнут резать застоявшийся воздух на неравные порции‚ и те, упав на пол, еще долго будут лежать и разлагаться, покуда не превратятся в пыль.

Хлопнула дверь: ма ушла в дальнюю комнату. Теперь это комната ма, едва ли это была ее детская, но она единственная отделена от Вика, обоев, времени и всего остального дверью; прочной — хотя бы на вид.

Другая комната двери не имела. Обставленная старой мебелью, она была самой маленькой в квартире. И все-таки можно было расположиться с большим комфортом. Имелся письменный стол, окно и картина. А дверь — да кому она нужна?

Он принялся разбирать вещи. В основном одежда, ноутбук ма, ее косметика, зубные щетки и таблетки. Вик заглянул на кухню. Что ж, вполне сносно. Имелась даже микроволновка и — вот так сюрприз — огромная кофемашина. Вик понадеялся, что низенький холодильник работает. Обои были синими.

Весь алкоголь Вик сложил в большой пластиковый пакет, чтобы завтра выбросить в мусорный контейнер. Теперь ванная. Тесная, уныло-зеленая в тусклом свете слабой электрической лампочки. В шкафчике, словно в футляре, обнаружился еще один выключатель. Вик нажал клавишу цвета слоновой кости, и ванную залил красный свет. Вик вернул комнате уныло-зеленые очертания и поискал бритву. Вот она — электрическая. Прекрасно, значит, станки дед не жаловал, комнату ма обыскивать не придется. Во всяком случае — сегодня.

Вик глянул в окно. Серый асфальт, чахлые кусты, черная земля. Ни машин, ни людей. Фонари словно пытались заключить дом в кольцо. Их свет не имел к электричеству никакого отношения — такой могли испускать грибы на тонких длинных ножках.

Вдалеке мерцал огнями город, а они с ма были выброшены на необитаемый остров. За стеной некто принялся играть на пианино — а может‚ и на рояле, черт его знает. Не так уж и необитаем этот остров. Вик подумал: «Ну вот мы и дома. Ма так уж точно».

 

***

 

На другой день Вик отправился за продуктами. Было восемь утра, он выпил чашку недурного кофе и доел булку с сыром. Ма из своей комнаты так и не вышла.

Вик закрыл дверь, положил ключ в карман и, поглощенный мыслями о дневных заботах, направился к лестнице; не сделав и пяти шагов‚ он вздрогнул, поняв, что его рассматривает в театральный бинокль пожилая дама. Она стояла на пороге своей квартиры, одетая то ли на бал-маскарад, то ли для отхода ко сну: халат, шляпка и вуаль, в левой руке мундштук с длиннющей сигаретой, на ногах удобные — во всяком случае, на первый взгляд — тапочки.

Дама (обычное «пенсионерка» или, не дай бог, «старушка» тут не годилось) опустила бинокль и поманила Вика пальцем.

«Сумасшедшая», — пронеслось в голове.

Вик ненавидел судить людей по внешнему виду и чуть что вешать ярлыки, да еще такие, но больше ничего на ум не шло.

— Доброе утро, — поздоровался Вик как можно вежливее.

— Допустим, — произнесла женщина не слишком одобрительно.

Что именно она не одобряла, было непонятно: может, саму концепцию утра, поскольку встала новая соседка окончательно или только собиралась лечь в постель, Вик решить для себя не мог.

— Кто вы, молодой человек?

— Я ваш сосед.

— Неужели? — Женщина прищурилась. — И где вы изволите квартировать?

— В этом самом доме. — Вик пожал плечами, что было весьма неудобно, поскольку пакет с бутылками оттягивал руку.

Больше всего Вик боялся, что бутылки звякнут или еще каким-нибудь образом выдадут себя и о ма плохо подумают.

— Меня зовут Виктор, — на всякий случай представился Вик, не любивший, когда его называли полным именем. — А вас?

Вместо ответа женщина указала кончиком сигареты на табличку рядом с дверью. Там было вырезано нечто поистине устрашающее:

 

г-жа БАЛТРУШАЙТИС Б.

 

Ниже располагалась еще одна табличка:

 

Ул. Кропоткина, 9

 

И почтовый ящик.

Оставалось неясным, может ли выговорить собственную фамилию г-жа Балтрушайтис Б. или не считает нужным так себя утруждать. И что скрывает сокращение? Которое Б.?

— Вы так и не ответили на вопрос, молодой человек, — напомнила г-жа Балтрушайтис. — Имею ли я честь именовать вас соседом?

— Разумеется, — терпеливо ответствовал Вик, не понимая, как обращаться к г-же Балтрушайтис — табличка больше спрашивала, чем отвечала, а пытаться выговорить фамилию Балтрушайтис Вик без тренировки ни за что бы не стал. Да и с тренировкой.

— Мы вчера переехали. Может, вы знали моего дедушку, Петра Семёновича Надсона? Я его внук.

— Надсона? — презрительно скривилась Балтрушайтис. — С Лесной?

— Э-э-э, кажется.

— Тоже мне соседи, — отчеканила Балтрушайтис.

И хлопнула дверью.

Оставалось пожать плечами и продолжить путь. Минуя третий пролет, Вик столкнулся нос к носу с пухлой востроносой дамочкой неопределенного возраста. Бутылки предательски звякнули. День рисковал не задаться с самого начала.

— Виктор Надсон из первой квартиры, — сказал Вик, невольно краснея. — Там раньше жил…

— …ваш дедушка. Для сына вы юны, а на брата совсем не похожи. — Новая знакомица протянула руку, словно для поцелуя. — Галина Семёновна Зеллер, сто пятая квартира.

Раскланявшись с Зеллер, Вик преодолел еще сколько-то лестничных маршей и очутился в вестибюле. Он понимал: дом старый и так давно не строят. Но к его обитателям готов не был.

Вик остановился у доски объявлений и внимательно их изучил. На него глядели разноцветные листки бумаги, приклеенные и приколотые множеством способов, в том числе на пластилин и жвачку, отпечатанные на принтере, написанные от руки и, черт возьми, набранные на печатной машинке.

Бумага была разной, причем настолько, что Вик готов был поклясться, будто на одном листке заметил самый настоящий герб. Но тот листок таинственным образом затерялся на доске среди собратьев‚ и снова отыскать его Вик, как ни старался, не мог. Даже в глазах зарябило.

Объявление же в некотором смысле было одно: требовался почтальон. Отличались только адреса и номера телефонов. Например:

 

Нужен юноша ростом один метр восемьдесят два сантиметра, глаза карие, форма носа не принципиальна. Ответственный и сообразительный. Обязанность: разносить почту. За сумкой и униформой стучитесь в четвертую квартиру (на Веселой).

Только по четвергам!

 

Другое было таким:

 

Есть потребность в юноше или молодой особе, что способны деликатно и в срок доставлять прессу. Для прохождения собеседования обращайтесь по адресу: ул. Кропоткина 9. Спросить г-жу Балтрушайтис Б.

 

Множество завитушек и кремовая бумага. А вот и герб! На это объявление Вик откликаться ни за что бы не стал. Другое было отпечатано на древней машинке, некоторые буквы едва читались:

 

Следуй в 103 квартиру, три стука, пауза и новый удар. Я узнаю тебя тотчас. Усни во вторник с пятого на шестое в безлунную ночь и поймешь кто ты. Форма тебе к лицу. Сумка с письмами поведет тебя. Мой сегодняшний адрес: ул. Кирова, 8.

Л. П. Д. Т.

 

Вик заметил объявление, которое отличалось не только формой, но и содержанием. Буквы были старательно выведены желтым карандашом:

 

Потерялся мистер Т. Волосы бледно-голубые, треугольный нос, алая пижама. Умеет петь, играет на флейте, любимый цвет — серый. Обращайтесь в третью квартиру, что на Железнодорожной (по правую руку от лестницы).

 

Внизу рисунок. Вик пригляделся. Пожалуй, встречаться с мистером Т. он не пожелал бы ни за какие коврижки. Да и с остальными жильцами этого дома, если на то пошло. Впрочем, вдруг это хоть немного развеселит ма? Наверняка она кого-нибудь знает. Эту или этого Л. П. Д. Т., например. А с Балтрушайтис они вообще соседи.

С Балтрушайтис Б.

Вик сорвал объявление, подумав, прихватил еще одно и собирался завладеть третьим, когда дверь справа, что почти сливалась с обоями, распахнулась. Вик увидел высокую худую женщину. Женщина не спеша изучала Вика, а он не мог оторвать взгляда от ее лица: с осыпающейся толстыми хлопьями пудрой, яркой помадой — темно-красной язвой на белом. Железная оправа очков, за линзами, словно за стеклами террариума, притаились насекомые с ядовитыми жалами.

— Что вы делаете, молодой человек? — Края язвы расходились и сходились, обнажая и скрывая желтые зубы.

Вик растерялся, но потом его осенило:

— Ищу работу, кажется, требуется почтальон.

И выдавил улыбку.

Работа в самом деле была ему нужна, только нормальная, а это какая-то местная шутка, понятная избранному кругу сумасшедших.

— Хм… — Женщина вытащила из кармана платья измерительную ленту. — Встаньте прямо, юноша.

Вик не справился бы с этой задачей и за миллион лет: сутулость из привычки переросла в нечто медицинское, с окончанием на «-оз». Женщина прикинула рост Вика, внимательно изучила карие глаза, а после скрылась за дверью. Вернулась она с сумкой и фуражкой. Шутка обещала затянуться.

— Не думаю, что гожусь для этой работы, — сказал Вик.

— Не скромничайте, — ответила женщина, надевая Вику фуражку. — Вот сумка и колокольчик.

Женщина повесила линялую сумку Вику на шею. В тонких пальцах с распухшими суставами появился колокольчик.

— Для чего он? — спросил Вик, не придумав ничего лучше.

— Звонить. — Кисть, перехваченная грязно-белым кружевным манжетом, качнулась, раздалось дребезжание.

Края язвы натянулись, грозя лопнуть.

— А вот и карта. — Женщина выудила из кармана сложенный вчетверо листок, словно всегда носила карту при себе, боясь заблудиться.

«Карта» исчезла в сумке, будто в омут канула.

— Но как же другие почтальоны? — схватился за соломинку Вик. — Им это не понравится. К тому же необходимо заключить…

— Почтальоны в этот дом не суются. Что касается бумаг, то прежде вам необходимо пройти испытательный срок.

— Но…

— Разве вы не хотели эту работу?

— По правде говоря…

— Рост — сто восемьдесят четыре, глаза — карие. И сегодня четверг. По-вашему, это совпадение?

Насекомые за стеклами навострили жала; края язвы сомкнулись, Вик ощутил, как по спине пробежал холодок. Кто спорит с сумасшедшими?

— Только мусор вынесу и сразу приступлю, — сказал Вик, протягивая руку за колокольчиком.

— Не опаздывайте. — Края язвы поползли вверх. — Сегодня ваш первый день. Нужно произвести благоприятное впечатление на жильцов.

Колокольчик упал в подставленную ладонь, не суля ничего хорошего.

Вик сошел по ступеням на песок, выискивая мусорный контейнер; дом за спиной щетинился взглядами мутноватых окон. Сложенный из красного кирпича, он напоминал давно затонувший корабль. Вик чувствовал тяжесть сумки с письмами, дурацкая фуражка норовила сползти на глаза. У нее тоже имелся запах: так пахнут книги, если их никто не читает.

Среди кустов возле дома ползал мальчик; в правой руке у него было квадратное увеличительное стекло. Мальчик внимательно изучал чахлые кусты и то, что под ними.

Вик подошел, встал рядом. Ему хотелось разделить с кем-то события последних десяти минут. Мальчик не обратил на него никакого внимания. Полоса кустов скрывала дорогу; среди молодой зелени Вик заметил круглый бок некоего механизма. Он хотел подойти ближе, но треклятую сумку заключил в объятия куст шиповника, некстати оказавшийся на пути‚ и отпускать не желал.

— Осторожно, — сказал мальчик. — Не раздави Короля.

— Короля? — Вик вызволил из шипастого плена сумку и теперь отряхивал ее, надеясь, что колючки не оставили следов.

Мальчик взглянул на Вика через увеличительное стекло, а после, словно в короли Вик не годился, возобновил поиски.

Кое-что Вик уже знал о доме, в котором ему с ма предстояло обосноваться, а рассчитывал выяснить еще больше. Вроде жил в этом доме когда-то тайный советник Петрушинский, а после кирпичная громада досталась купцу, задумавшему превратить новое детище в доходное место. Квартиры сдавались внаем, покуда власть не сменилась, и тогда в доме жили те же самые люди, но уже бесплатно. Отсюда и планировка, что больше подходила для гостиницы.

Бутылки ударились о дно железного ящика‚ и Вик скрепя сердце отправился на «работу».

В вестибюле ящиков для газет не имелось; на каждой двери висел свой, куда и требовалось бросать «корреспонденцию». Рядом табличка с названием улицы и номером дома. В целом ничего сложного. И почему этот дом так не любят почтальоны?.. С жильцами можно и не общаться.

Над ступеньками лестницы, что вела на второй этаж, висела палочка лакрицы. Висела не сама по себе, а на внушительных размеров рыболовном крючке. Вик осторожно миновал приманку.

На перилах второго этажа сидела девочка в синем платье. В руках крошка сжимала бамбуковую удочку. Рядом на полу стояли большой деревянный ящик и шкатулка со всякой всячиной: Вик успел разглядеть ключи, камни и монетки с дырками посередине.

— Тебе не кажется, что это опасно? — спросил Вик.

— Т-с-с, — девочка прижала палец к губам. — Не мешай.

Вику оставалось в очередной раз пожать плечами. Кажется, это входило в привычку. Вскоре Вик обнаружил еще кое-что: мини-сад посреди коридора.

Это был не причудливый коврик, а участок запущенного газона. Рядом ножницы и кусок мела. Новая дверь, помеченная как «102/16», почтовым ящиком была не обременена. Зато имелись две таблички:

 

ул. Парковая — стучать!

ул. Вокзальная — звонить!

 

Номеров у квартиры тоже было два: 102 и 16. Латунные сто два чуть блестели, серебристые шестнадцать этим похвастаться не могли. Один, ноль и два располагались на разной высоте — цифры словно играли в чехарду и норовили сбежать из-под носа. Один и шесть размещались ровно по центру. Вид у них был такой, что сразу становилось ясно: спешить им некуда.

Вик порылся в сумке, вздохнул и скрепя сердце нажал кнопку звонка. Прошла минута, другая, затем последовал металлический щелчок, дверь открылась‚ и Вик увидел мужчин, стоящих плечом к плечу. Было в них что-то неправильное, и‚ только сделав шаг назад, Вик понял, что ног у жильцов некомплект — две.

Зато рук — аж четыре. Одна пара держала раскрытую газету, вторая занималась трубкой: выбивала табак. Туловище было чуть пошире, чем у обычных людей, но на две части не разделялось. Количество голов у жильца квартиры сто два дробь шестнадцать с количеством ног совпадало.

«Сколько же людей открыло мне дверь?» — подумал Вик, не зная, на какую голову смотреть.

Та, чью шею сдавливал туго накрахмаленный воротник, уставилась на Вика с вежливым безразличием. Верхняя пуговица на шее другой оказалась расстегнута. Взгляда другой Вик не удостоился: голова была поглощена чтением последних новостей.

— Чем могу быть полезен, молодой человек?

Голос вырвал Вика из анатомических размышлений.

— Э-э-э, вам письмо, — пробормотал он, вручая конверт.

Трубка исчезла в кармане, проворные пальцы завладели письмом. Секунду спустя вежливое безразличие превратилось в безразличие самое что ни на есть обыкновенное.

— Вы пришли не по адресу. Меня зовут Лев Аронович Мещерский. Вам нужен мой брат — Сергей Павлович.

— И… м-м-м, как его найти?

— Здесь все написано. — Палец с аккуратно подпиленным ногтем указал на строчку: «С. П. Уцеховский, ул. Парковая‚ 102». — А вы пришли на Вокзальную, семнадцать.

Некто с четырьмя руками вернул конверт. И прежде чем Вик успел вымолвить хоть слово, дверь закрылась. У Балтрушайтис появился конкурент.

Вик уставился на таблички:

 

ул. Парковая — стучать!

ул. Вокзальная — звонить!

 

А может, это он спятил, а все остальные в этом доме вполне нормальные? Чувствуя себя идиотом, Вик постучал. Дверь открылась.

— Можно поговорить с Сергеем Павловичем?

— Он перед вами, — изрек Мещерский, складывая газету.

Взгляд насмешливых синих глаз скользнул по сумке и ботинкам Вика, которым не помешала бы щетка.

— Но вы ведь только что сказали…

— Я вижу вас впервые. Сдается, вы меня с кем-то путаете, молодой человек.

Такого перепутаешь. Впрочем, справедливости ради, ответ держала та голова, что на Вика прежде не смотрела, газета интересовала ее более. А обладательница равнодушно-вежливого взора теперь изучала пространство перед собой, не замечая нового почтальона в упор.

Меж тем на животе Мещерского-Уцеховского вырос цветок. Это показалась пятая ладонь, сжимавшая записную книжку. Пальцы пересчитали страницы. В книжку по очереди заглянул каждый из братьев. Ладонь спряталась и появилась с хронометром на цепочке. Щелкнула, открываясь, крышка.

Мещерский с Уцеховским посмотрели, который час, и ладонь исчезла в складках одежды. На свет из кармана была извлечена пилка для ногтей, трубка и кисет. Ничуть не смущаясь, жилец квартиры 102/16 занялся маникюром, не забыв и о трубке: ловкие пальцы взялись распутывать тесемки кисета.

Вик передал конверт, принятый с благородным презрением‚ и откланялся. Со вторым этажом было покончено. Теперь третий. На часах начало десятого, а он из дома толком не вышел.

На пути встретилась лестница, что упиралась в крышку чердачного люка. Замка не было, зато у основания лестницы из пола рос указательный знак, и на нем было даже что-то написано, только разбираться‚ что именно, было некогда. Да и не хотелось — чудачеств на сегодня достаточно.

Вик начал рассовывать по ящикам оставшиеся газеты с квитанциями, второпях выронив колокольчик. Тот упал и покатился с противным дребезжанием. Вик настиг его у самой двери квартиры за номером девять. Он запихивал колокольчик в сумку, когда дверь открылась. На пороге стояла г-жа Балтрушайтис Б. собственной персоной.

— Вы что здесь устроили, юноша?

Взгляд Балтрушайтис Б. сулил неприятности.

— Я всего лишь разношу письма… Извините.

Взгляд Балтрушайтис потеплел.

— Рада, что вы наконец решили заняться делом, — изрекла она, словно Вик прохлаждался сутки напролет.

— Для вас — ничего, — сказал Вик, заглянув в сумку. — Жаль, — подумав, прибавил он, хоть и звучало это до ужаса фальшиво.

— Как, ваша сумка пуста? — Щека Балтрушайтис дернулась.

— Есть рекламные листки. Хотите один? Знаю, их не очень любят, но‚ может быть, в следующий раз…

— Что вы себе позволяете?

— Не хотите — не берите, я всего лишь пытаюсь быть вежливым.

— Еще и ерничаешь? Кто тебе доверил разносить письма?

Внезапно Вик понял, что понятия не имеет, как зовут его нанимательницу.

— Растяпа, — негодовала Балтрушайтис. — Тебе же дали карту!

Г-жа Балтрушайтис Б. запустила руку в сумку, ловко завладев вчетверо сложенным листком. Вик едва сдерживался, чтобы не наговорить лишнего.

— Видишь?

Раскрытой «картой» Балтрушайтис ткнула Вику в лицо, так что разобрать он ничего не мог. Даже если б захотел.

— Послушайте… — начал Вик.

— Нет, это ты меня послушай. Топай вниз и собирай всю почту, которую успел раскидать по ящикам, бестолочь.

— Зачем? — искренне удивился Вик.

— Как это «зачем»? Ты же все перепутал! Как ты мог очутиться здесь, на улице Кропоткина, в самом центре города, с пустой сумкой? Выходит, ты бродил по окраинам, доставляя письма и газеты всякому сброду, тогда как жители престижных районов сидят без новостей?!

Да что, черт возьми, не так с этим домом?

— Мне пора, — буркнул Вик и хотел было уйти, но Балтрушайтис Б. схватила его за рукав.

— И куда же ты намылился?

— Не ваше дело.

Балтрушайтис ответ не понравился. Балтрушайтис Б., если точнее.

Вик схлопотал самую настоящую пощечину. Щека вспыхнула огнем; Балтрушайтис тем временем направилась к первой квартире. Палец с пожелтевшим от никотина ногтем атаковал кнопку звонка.

Вот черт, скандал. Хуже того: Балтрушайтис сейчас наговорит ма гадостей, будет кричать на нее и требовать извинений.

— Пожалуйста, не надо. — Вик осторожно коснулся плеча Балтрушайтис. — Я соберу письма.

— Этого недостаточно. — Палец терзал несчастную кнопку, звонок не умолкал.

— И прошу прощения. Не нужно беспокоить маму.

Балтрушайтис обернулась. Она так и не сняла шляпку с вуалью, но Вик готов был поклясться, что в глазах Балтрушайтис Б. заплясали радостные огоньки.

— Может, я и прощу вас, — снизошла Балтрушайтис. — Со временем. Вы должны научиться вести себя в обществе. И что за вид? Где фуражка? Пф.

Вик достал из сумки треклятую фуражку.

— А еще не забывайте звонить в колокольчик.

— Для чего? — как можно вежливее осведомился Вик.

Балтрушайтис снова обращалась к нему на «вы». Пожалуй, это хороший знак.

— Чтобы порядочные люди знали, что у двери посыльный, а не кто-нибудь еще, — милостиво объясни­ла Балтрушайтис. — На случай, если понадобится дос­тавка.

— Доставка?

— Именно. Я напишу список того, что нужно купить. А вы пока займитесь делом. Все ясно?

— Но‚ госпожа Балтрушайтис, — к своему удивлению‚ без запинки произнес Вик (труднее всего было выговорить «госпожа»), — у меня еще много дел.

— Б.

— Что?

— Госпожа Балтрушайтис Б. Проявите уважение, юноша. Займетесь делами позже. И почему вы не в школе?

— Я на домашнем обучении, — выдавил Вик.

— Домашнее обучение? Что за нелепица! Все нормальные дети должны ходить в школу.

— Разумеется, но…

— Никаких «но». Ты что, болен?

Г-жа Балтрушайтис Б. пытливо изучила Вика на предмет скрытых и явных недостатков.

— Тощий какой. Тебя мать совсем не кормит?

Вик мучительно искал ответ, когда за дверью слева раздался шорох. Кажется, их подслушивали.

— Вернемся к разговору после. — Балтрушайтис Б. поджала губы: шорох ее насторожил. — Ступайте вниз и закончите начатое. Только теперь сделайте все правильно. А я тем временем подготовлю список.

Дверь закрылась. Вик решил отсидеться на лестнице: не отбирать же у Мещерского-Уцеховского письмо? Выждав время, он вернулся на «улицу Кропоткина». Хотел было постучать, но быстро спохватился и достал колокольчик. Потряс ржавой штуковиной; от дребезжания заболела голова.

Дверь приоткрылась, и рука с желтоватыми ногтями вручила Вику прямоугольник гербовой бумаги. Мно­жество росчерков и завитушек обрамляли аккуратно выведенные перьевой ручкой строки. Выглядел список так:

 

1. Ветчина (магазин № 8, ул. Парковая).

2. Сыр (магазин «Маленькая Италия», ул. Северная).

3. Оливки (магазин «Новый Рим», ул. Космонавтов).

4. Синдром Стендаля (Магазинчик психических расстройств и фобий).

 

Дочитывать список — десять пунктов! — Вик не стал. Балтрушайтис решила над ним поиздеваться. Все равно что отправить в декабре за подснежниками.

Разумеется, можно купить все в первом попавшемся супермаркете, да ведь Балтрушайтис потребует чеки. И, насколько было известно Вику, синдром Стендаля так легко не купишь — нужна карточка постоянного клиента сумасшедшего дома. Впрочем, у Балтрушайтис наверняка такая имелась. Даже две. О боже, разве она недостаточно больная? А почерк?

Название улицы и номер дома Магазинчика психических расстройств и фобий были оформлены в виде одной чудовищной виньетки. Буквы сплелись, срослись‚ и понять, в какие слова они складываются, было невозможно.

— Послушайте, — начал было Вик, но, оторвав взгляд от списка, понял, что Балтрушайтис давно закрыла дверь.

Вот черт. Вик глянул на часы: почти одиннадцать. Он потратил уйму времени‚ и чего добился? Только нажил проблем на ровном месте. Бегать по магазинам со списком Балтрушайтис (Балтрушайтис Б.!) не имеет смысла. Магазина, в котором продавали бы психические расстройства (и фобии), не существует в природе. Искать его совершенно бесполезно. А если старуха вздумает настаивать, устроит скандал и будет всячески выходить из себя, можно вызвать скорую и объяснить, как обстоит дело. После такого противную Балтрушайтис увезут в психушку. И проблема решится сама собой.

К слову, квартира № 8 Вику так и не встретилась. Где живет этот или эта Л. П. Д. Т., было неясно.

Вик аккуратно сложил список и сунул в карман — пригодится как улика. Почерк у Балтрушайтис настолько примечательный, ни с каким другим не спутаешь. Решив, что самое скверное позади, Вик вышел из дома.

глава, в которой вик встречает мистера т.

до поликлиники вик добрался на автобусе. Здание — гранитная коробка — сверкало рядами окон.

Вик преодолел широкие каменные ступени и оказался в вестибюле. В гардероб сдавать было нечего, и Вик направился в регистратуру. Оттуда — на третий этаж. Ему был нужен Пиковский Николай Сёменович. Вик сначала хотел позвонить, но потом решил явиться лично: надежнее.

Пиковский имел нешуточный стаж, да и отзывы были крайне положительные. Вик шел длинным коридором. Справа и слева двери, посетителей почти нет.

Вик миновал кафетерий; пол в черно-белую клетку, столики на тонких изогнутых ножках. Девушка в кресле — набор из ломаных линий, голова опущена на руки, правая ладонь обхватила локоть, левая прижата к шее. Ноги скрещены. Очень худая, длинные черные волосы напоминают парик. Человек у вешалки с одеждой: тень оконного переплета разрезала его лицо на две части. Очки, незажженная сигарета в углу рта. Он проследил за Виком равнодушным слепым взглядом.

Дверь с табличкой «Н. С. Пиковский» нашлась у запасного выхода. Рядом окно и диван. На диване лежала, закинув ногу на ногу, девушка с короткой стрижкой. Под головой — учебники. Глаза закрыты, неужели спит? Вик хотел что-нибудь спросить, потом передумал, обернулся к двери и уже готовился постучать, как сзади недружелюбно окликнули:

— Не видишь — очередь.

— Извините, — пробормотал Вик и отошел в сторону.

— Там все равно никого нет. — Девушка села, освобождая место.

— А…

— Понятия не имею. Да садись, надоел уже.

Вик последовал совету. Надо было раньше приходить. А все Балтрушайтис.

— Классная сумка, ты почтальон?

Оставить сумку было негде: если занести домой, получается, он смирился с новой «должностью» и станет покорно разносить письма и впредь; но и в коридоре оставлять сумку не хотелось, что‚ если ее украдут? Вместе с фуражкой, картой и колокольчиком. Вот и пришлось взять с собой.

Вик постарался объяснить, как так вышло. Новую знакомую, к слову, звали Софья.

— У тебя БАР, СДВГ или ПТСР? — спросила Софья.

— Я не для себя, — выдавил Вик.

— Ну вот, а казался таким приличным человеком.

Вик заметил, что на правой руке новой знакомой три компаса вместо часов. Стрелки указывали на север в трех разных направлениях. А еще серьги: в правом ухе колечко с подвеской, а в левом — цепочка.

— Кто-то теряет носки, а я серьги, — перехватила Софья его взгляд. — Ни одной пары.

«Пиковского, наверно, еще долго не будет, а ведь надо успеть в аптеку, в магазин и к обеду быть дома — чтобы этот самый обед приготовить», — с тоской подумал Вик.

— Я, наверное, пойду, — неуверенно сказал Вик.

— Ну, наверное, иди‚ — сказала Софья.

Что-то Вику в ее словах не понравилось, но ломать голову над тем, что именно, он не стал.

Вик зашел в пару аптек, только нужного ему препарата ни в одной не нашлось. Такое бывало и раньше, волноваться не стоило‚ и Вик как раз собирался попытать счастья на другой стороне улицы, когда увидел нечто такое, чего быть никак не могло.

Вик даже глазам не поверил и едва не усомнился в собственном душевном здоровье, потому как между кондитерской и книжным магазином втиснулась лавка, в существование которой поверить было нельзя.

На черном фоне золотыми буквами было написано следующее:

 

MENTAL DISORDERS SHOP (ART GALLERY)
F&L
МАГАЗИНЧИК ПСИХИЧЕСКИХ РАССТРОЙСТВ И ФОБИЙ (и не только!)
Вход с животными, детьми и воображаемыми друзьями разрешен

 

Судя по вывеске, магазинчик знавал лучшие времена. Позолота изрядно потускнела и облезла, а монограмма едва читалась. «И не только!» было приписано словно второпях, буквы лепились одна к другой, еле-еле уместившись на вывеске. Про животных и воображаемых (или воображаемых) друзей было упомянуто на другой табличке, прибитой ниже. Буквы, пусть и старательно, выведены кисточкой. И никакой тебе позолоты — обычная краска.

Магазин был до ужаса кривобокий и напоминал мираж или галлюцинацию. Если смотреть на него слишком долго, наверняка можно сойти с ума совершенно бесплатно.

Рядом с магазинчиком из-под земли тянулся железный столб, словно двуглавый цветок. Одна «голова» являла собой часы, а другая — фонарь. Фонарь горел, хоть на улице и стоял самый разгар дня.

За идеально чистым — ни пылинки — стеклом витрины нашли приют три бесполых манекена полированного дерева. Один закрывал лицо ладонями, на тыльной стороне правой — слеза. Второй носил очки с алыми спиралями на белых линзах. Последний держал в руках три маски, на каждой нарисовано свое лицо.

У входа в магазин стоял меловой штендер. На черной доске аккуратно выведено:

 

С 10:00 до 19:00

 

И все. Ни слова о товаре дня или скидках. Рядом с магазином переминались с ноги на ногу три субъекта престранного вида. Вик слышал, как они шепчутся:

— …Ей необходим человек, да-с, необходим, мы сами давеча… к черту, нельзя больше медлить, что тебя слушать, вечно ты… спокойнее, держите себя в руках… нужно всего лишь оказаться в нужное время в нужном месте, да-с… болван!.. господа, господа…

Сопровождаемый шепотом, Вик толкнул тяжелую дверь и оказался внутри. Его окружили темное дере­во и латунь. В нос ударил запах полироля. Под ногами скрипел натертый воском пол. Было тесно, разномаст­ные шкафы и витрины стояли почти вплотную друг к другу.

Вик прошел мимо стеллажа с «Экзотическими психическими расстройствами», миновал шкаф с «Обонятельными галлюцинациями» и обошел стороной ветхий автомат, что предлагал помощь «в подборе дополнительной личности» — что бы это ни означало.

Всюду таблички: «Никаких побочных эффектов!», «Оплата, гарантии, скидки», «Сводим вас с ума с 1927 года». Ящик для предложений, плакаты, рекламирующие болезни… Похоже, Балтрушайтис оказалась права. Если магазинчик в самом деле не мираж. Хотя и весьма реалистичный, надо сказать.

Вик остановился против стеллажа «Товары для животных». Вместо резиновых косточек, ошейников и мисок обширный ассортимент стереотипий, наборов с необычными обсессивно-компульсивными расстройствами, готовых и под заказ. А не пройдя и двух шагов, Вик наткнулся на нечто с множеством окуляров и трубок, упакованное в дерево, кожу и медь. Нечто было водружено на подставку в форме черепахи. Понизу шла надпись: «Киномодулятор галлюцинаций».

Экскурсии помешало настойчивое кашлянье, вроде вороньего карканья, вот такое:

— Кхм…

А после:

— Молодой человек, здесь вам не прогулочный двор. Берете что-нибудь?

Вик растерянно оглянулся. Похоже, в этом музее свои порядки. В дальнем углу стоял киоск, похожий на те, что можно увидеть в парке развлечений. Насколько мог судить Вик, окошек — одно с надписью «КАССИР» было как раз напротив — имелось несколько. Однако стеклянная будка казалась слишком тесной даже для двоих. Она расширялась кверху, увенчанная конусообразной крышей в красно-белую полоску и с часами, напоминавшими витраж или большое слуховое окно.

Вик словно во сне приблизился к киоску. За толстым, в узорах, стеклом виднелся смутный силуэт; рядом с киоском стояла девушка и насмешливо рассматривала Вика, словно экспонатом был он. Одета незнакомка была в темный деловой костюм. В ее пальцах дымилась сигарета.

Вик откашлялся, горло сдавил спазм. Затем шагнул к окошку и выдавил непослушным голосом, выталкивая слова, которые никак не желали произноситься:

— Синдром Стендаля, пожалуйста. — И, на секунду задумавшись, прибавил: — Навынос.

— Молодой человек, — ответствовал голос, в котором слышался немецкий акцент. — Товары нельзя вынести иначе как в собственной черепной коробке.

— Но меня попросили…

— Ничем не могу помочь. Пусть тот, кто попросил вас об услуге, явится лично. Следующий.

Вик машинально отошел в сторону, хоть и был уверен, что магазинчик пуст. Покупатели меж тем имелись. Следом за Виком к кассе подошла девушка в длинном зеленом платье. Вик тупо разглядывал надпись: «Товары обмену и возврату не подлежат!» Внизу был мелкий шрифт, но разобрать его никак не получалось.

— Напомните‚ пожалуйста, у Робина Уильямса какая депрессия была? — спросила девушка в зеленом платье. — Эндогенная или монополярная?

— М-м-м… рекуррентная, — ответил некто из-за стекла.

— У Робина была деменция с тельцами Леви, — сказал Вик прежде, чем успел себя одернуть — он не любил влезать в чужие дела. — Это заболевание относится к нейродегенеративным, может быть как наследственным, так и приобретенным. Накопление α-синуклеина приводит к образованию структур, приводящих к гибели клеток мозга. Впрочем, я могу ошибаться.

Вик перевел взгляд с витрины на покупательницу и смутился.

— Сколько стоит деменция с тельцами Леви?

Ответ поразил Вика, а девушка только дернула плечом.

— Спор есть спор, — сказала она.

Защелкали клавиши кассового аппарата.

— Не курите, пожалуйста, это вредно, — поморщилась девушка в зеленом платье.

Особа с сигаретой к просьбе осталась равнодушной, а вот Виком, напротив, заинтересовалась. Ткнула окурком только что не в лицо и спросила:

— Разбираешься в синуклеинах? Какими бывают мономеры?

— Э-э-э… органическими и неорганическими?

Следующий вопрос сбил Вика с толку окончательно, а еще возникло неприятное чувство дежавю.

— Работу не ищешь? Скоро каникулы, а мы всегда берем на лето одного-двух практикантов. Может, хотя бы в этот раз выйдет толк.

Некто за стеклом, оформлявший заказ, тотчас возразил:

— В этом нет нужды, мы справляемся.

Голос, к слову, был совершенно не тот, который велел Вику поторопиться с выбором или предложил явиться Балтрушайтис в магазин лично. Этот оказался куда мелодичнее, ни намека на воронье карканье или акцент.

— Неужели? И кто такой, черт возьми, Робин Уиль­ямс?

Из окошка не донеслось ни звука. Не ответить на повисший в воздухе вопрос, да еще такой, Вик не мог.

— Это великолепный комик и актер, — начал было Вик, но его бесцеремонно перебила зеленоплатьевая.

— …Который настолько любил жизнь, что решил с ней расстаться. Как можно разглагольствовать об исцелении смехом, что спасает от тяжелой депрессии и помогает увидеть светлую сторону даже раковым больным, а затем кончать с собой? Несчастный Робин заболел и не нашел выхода лучше суицида? А это «гениальное чувство юмора»? Вся его карьера — одно сплошное лицемерие. Он слабак и трус.

Вик опешил. Он не был фанатом Робина Уильямса, но подобное отношение… Как можно винить человека в том, что он решился на столь отчаянный шаг, как самоубийство? Вик думал, некто за кассой скажет, что девушка в зеленом платье заблуждается и нельзя вести подобные речи, но вместо этого услышал, как «заказ» с чмокающим звуком ушел по пневматической трубке.

Девушка повела голыми плечами — в магазинчике было прохладно — и воинственно посмотрела на Вика, словно ждала, что он начнет спорить. Вик как раз собирался так поступить, когда голос с немецким акцентом предложил клиентке пройти в зал ожидания. Массивная коричневая дверь открылась и закрылась, проглотив девушку. Вик успел заметить кожаные кресла и мягкий свет ламп.

— Ну так что? — спросила «особа с сигаретой». — Поработаешь у нас? Кстати, как там тебя?

— Вик, — ответил Вик, не любивший, когда его называют полным именем и фамильярности.

— Liz, — протянула «особа» ладонь.

Сказано было именно что «Liz», а не «Лиз», Вик это уловил шестым чувством, будто новоявленная Liz была иностранкой, хоть и говорила по-русски без намека на англосаксонские интонации. Вспомнилась монограмма «L&F». Теперь ясно‚ кто «L». Надо полагать‚ «F» сидит в киоске. Не слишком ли это все для музея? Пусть даже иммерсивного.

Рукопожатие вышло твердым, ладонь у Liz была крепкой‚ и Вик подумал, что в этой хрупкой фигурке заключена незаурядная физическая сила.

— Нам не нужен новый сотрудник, — отчеканил обладатель скрипучего голоса. — Повторяю еще раз: мы справляемся.