Глава первая

— Вдруг это поможет, — произнес незнакомец. Подошел к их столику, дотронулся до плеча Марка. — Вдохните поглубже и сосчитайте до пяти.

Он появлялся здесь уже три дня подряд, сидел напротив за угловым столом в обеденной зоне у гостиничного бассейна. Он нико­гда ни с кем не общался, разве что перебрасывался парой любезностей с рослым белокурым официантом, а так держался тихо и отстраненно.

За столом он неизменно сидел в одиночестве, тем не менее нико­гда не приносил с собой ничего почитать — только записную книжку в зеленом кожаном переплете, которая неизменно лежала перед ним корешком вверх, напоминая крошечную палатку, малюсенькую черную авторучку без клипсы и очки, которые бросал на столешницу, совершенно не заботясь, как именно они приземлятся на скатерть, будто еще не смирившись с тем, что они ему нужны. Лет ему можно было дать шестьдесят с небольшим, щеголеватый, худощавый, подвижный, в тщательно отглаженном двубортном темно-синем летнем пиджаке, льняной сорочке и серебристо-сером галстуке, с многоцветным носовым платком в нагрудном кармане.

Они несколько раз замечали его в лобби и на длинной террасе и начали было гадать, что это за птица, решили, видимо, что это очередной типичный итальянец предпенсионного возраста и неплохого достатка — такие выбирают спа в горах или морской курорт, проводят там отпуск, общаются понемногу, по вечерам играют в бридж и неделю-другую отдыхают от жен, любовниц и внуков. Вот только этот джентльмен не общался, не играл в бридж, не ходил на воды, не брал грязевые ванны и в отличие от прочих постояльцев постоянно просил официантов сделать потише и так приглушенную музыку Вивальди, которую ставили в обеденной зоне у бассейна. Однажды, направляясь к своему обычному столу, он бросил взгляд в их сторону и даже почти незаметно кивнул, поравнявшись, — но при этом не проронил ни слова. Они на приветствие не ответили. Его старосветская любезность показалась им слишком холодной и формальной, и они просто не придумали, что сказать в ответ. Лишь скользнули бессмысленно-озадаченным взглядом по его фигуре, проигнорировав невнятное приветствие и перечеркнув возможность какого бы то ни было продолжения.

— Говорю тебе, он давно на нас пялится, — заметил один из них.

— Чудно́, — согласился второй.

Стол их был одним из самых больших и оживленных в обеденной зоне и занимал изрядный кусок места возле балюстрады с видом на пляж и пристань. После первых их нескольких появлений официанты наспех составили вместе три стола и застелили их длинной скатертью. Ко­гда они, закончив трапезу, уходили, официанты снимали и сминали длинную скатерть и снова ставили столы отдельно. В конце концов, уяснив, что эта компания каждый день завтракает и ужинает только здесь, официанты решили оставить столы составленными до конца их пребывания в отеле. Они были здесь не единственными американцами, однако самыми молодыми и шумными. Ко­гда вечером к их столу подходили двое гитаристов, женщины из компании расплывались в улыбках, поворачивались к музыкантам лицом и с громким смехом пытались подпевать. Все прочие постояльцы говорили тише, ели неспешней, пили куда меньше. Молодые американцы дольше всех засиживались по вечерам, и, когда они заказывали десерт, остальные столики уже успевали накрыть к завтраку.

После ужина большинство пожилых постояльцев предпочитали либо отдохнуть в общем зале неподалеку от лобби, либо поиграть в бридж в карточной гостиной. Для них для всех этот курорт был не тем местом, куда приезжаешь на пару дней: в отеле они проводили недели по три, редко покидая его пределы и общаясь только с другими постояльцами, приезжавшими сюда годами, а то и десяти­летиями, изредка выбираясь на экскурсии по окрестностям, чтобы успеть вернуться, немного поплавать, выпить легкий коктейль и съесть изумительный ужин. Шеф-повар — об этом сотрудники постоянно напоминали молодым Signori Americani [1] — был мировой знаменитостью, автором трех кулинарных бестселлеров. После ужина самые пожилые постояльцы прихлебывали минералку и ромашковый чай на веранде или, убоявшись сквозняков, уходили в чайный салон. Этих молодые американцы прозвали «вязальщиками», потому что две самые пожилые дамы часто появлялись со спицами, мужчины же, которые попозже с удовольствием удалялись на патио, дабы обсудить прискорбное состояние дел в итальянской политике, рассаживались по трое-четверо, а слегка замерзнув, отправлялись на боковую. После ужина молодые американцы любили набиться в небольшой бар, где, надо сказать, выбор джина и односолодового виски был получше, чем в большинстве дорогих баров в Англии.

— Интересно, а дамы играют в джин-рамми после дневного сна? — поинтересовалась Марго, одна из американок. Она работала в художественной галерее и редко отказывала себе в удовольствии походя поиздеваться над незнакомыми людьми.

Все засмеялись.

— Наверняка. А знаешь ли ты, что происходит с их мужьями? — откликнулся Оскар, чилиец, закончивший американский университет и наделенный дикорастущим чувством юмора. Он выждал — не рискнет ли кто-то придумать ответ — и, увидев, что ждать бесполезно, предложил вспомнить старый анекдот о том, почему мужья все­гда умирают первыми.

— Почему-почему они умирают первыми? — переспросила Марго. Чтобы Оскара подразнить, она сорвала у него с головы морскую фуражку и нахлобучила на себя.

— Потому что уж проще умереть, — ответил Оскар.

Все снова прыснули. Марго вгляделась в двух пожилых дам, уже некоторое время обсуждавших вязальные узоры, и улыбнулась им смутной отрешенной улыбкой.

— Пообещайте меня пристрелить, если в восемьдесят лет я докачусь до того, что буду вязать в отеле, попивая перестоявший ромашковый чай.

С этими словами она вернула Оскару его фуражку, но, чтобы еще раз его подразнить, надела ее на него козырьком влево. Оскар поправил головной убор, однако Марго умудрилась вывернуть козырек вновь, на сей раз вправо.

— Старики слишком долго живут, — обронила она, отпуская фуражку.

Две пенсионерки даже не подозревали, что являются предметом такого неуемного веселья, и, поймав на себе улыбки молодых американцев, сдержанно им кивнули — это можно было принять за молчаливое приветствие.

— Просыпаются, — заметила Марго. — Не будите стареньких уточек.

— Какая ты злюка, — произнес Марк, представлявший в этой компании голос разума.

Марго чуть смутилась, примолкла, а потом пронзила его взглядом и проговорила:

— Знаю.

Затем, видя, что ей не отвечают, прибавила:

— Я просто подумала про свою бабушку. Ей повезло: она умерла во сне. Не хочу я этой докуки — стареть.

— И все равно не стоит такого говорить, — заметил Марк. — Я несколько недель назад потерял бабушку, которую очень любил. — В одежде Марка все­гда, даже вне корта, присутствовал хотя бы один теннисный атрибут. Он недавно получил травму и постоянно потирал плечо.

При этом загадочный хорошо одетый джентльмен резко отличался от всех прочих обитателей отеля и явно не нуждался ни в каком обществе, кроме своего собственного. Пол, работавший в Вашингтоне в команде одного конгрессмена, столкнулся с ним в просторном гостиничном лобби и, сам не зная почему, поприветствовал ни к чему не обязывающей улыбкой, которую не успел вовремя спрятать. Джентльмен слегка кивнул, однако не улыбнулся в ответ.

— Он нас терпеть не может, — сообщил Марк.

— А может, он какой-нибудь там наемный убийца, проживающий денежки со своего швейцарского счета, — предположила Марго.

— Не, наемный убийца на последнем задании.

— А кого он убивать собирается?

— Может, кого-то из нас, — предположил Пол.

— А по-моему, он художник, — вставила Ангелика, которая неизменно приходила в ресторан в купальнике и прозрачном парео.

— Может быть.

— Какой-то он слишком старомодный для художника.

— У меня прямо мурашки по коже, — созналась Марго.

После завтрака джентльмен удалялся так же незаметно, как и приходил.

— С заказчиком небось встречается.

— С Моссадом.

— Почему с Моссадом?

— Просто он еврей с виду, да еще и слишком лощеный — рожденные в богатстве такими не бывают. В нем есть что-то скользкое.

— Какая ты злюка, Марго.

После ужина джентльмен любил посидеть в одиночестве на веранде, выкурить сигарету, ино­гда две.

На третий вечер они поймали его на совсем уж невероятной причуде. Он вернулся к себе, переоделся в плавки, спустился к пляжу и поплыл один в темноту. Американцы не видели, чтобы он снова поднялся по лестнице.

— Прямо так и вижу заголовок: «Наемный убийца покончил жизнь самоубийством».

— Да хватит уже.