Венедикт Ерофеев — явление в русской литературе яркое и неоднозначное. Его знаменитая поэма «Москва—Петушки», написанная еще в 1970 году, — своего рода философская притча, произведение вне времени, ведь Ерофеев создал в книге свой мир, свою вселенную, в центре которой — «человек, как место встречи всех планов бытия». Впервые появившаяся на страницах журнала «Трезвость и культура» в 1988 году, поэма «Москва — Петушки» стала подлинным откровением для читателей и позднее была переведена на множество языков мира. В настоящем издании этот шедевр Ерофеева публикуется в сопровождении подробных комментариев Эдуарда Власова, которые, как и саму поэму, можно по праву назвать «энциклопедией советской жизни». Опубликованные впервые в 1998 году, комментарии Э.Ю. Власова с тех пор уже неоднократно переиздавались. В них читатели найдут не только пояснения многих реалий советского прошлого, но и расшифровки намеков, аллюзий и реминисценций, которыми наполнена поэма «Москва—Петушки».
Помнится в более юном возрасте это произведение читалось ощутимо легче. А вот сейчас и текст, и главный герой ничего кроме раздражения не вызывают. (Даже если считать это все первым постмодернистстким произведением в СССР.) Мне с Веничкой не по пути. Есть электрички и получше.
Я читал "Москва - Петушки" великого Ерофеева, устроившись у батареи в "Кофе Хаузе". Иногда смеялся так, что люди за соседними столиками наверняка считали меня умалишенным. Но разве можно иначе реагировать на Веничкины шедевры словесности? "В мире компонентов нет эквивалентов". Или... "Старость и верность накладывают на рожу морщины". А этот каков? "Стервозность как высшая и последняя стадия блядовитости". И только романтичная картина за окном была прямым противопоставлением эпизодам из его, гения, электрички...
Наверное, у каждого из нас есть свои собственные «петушки». Конечная станция, где нас ждет что-то светлое, доброе. Но готовы ли мы пройти сквозь мрак и испытания ради этого – вопрос.
О, эта боль! О, этот холод собачий! О, невозможность! Если каждая пятница моя будет и впредь такой, как сегодняшняя, — я удавлюсь в один из четвергов!..