Бесконечная полка

Дочитав в один день Цельнометаллическую оболочку и Преступление и наказание, я понимала, что меня ждёт тяжелейшее книжное похмелье. И вот под руку подвернулся Стоунер, как живительный литературный рассол.

Книга наполнена меланхолическим спокойствием, в ней не происходит убийство, не свистят пули над головой, нет запутанных любовных треугольников и мук эроса. Мы наблюдаем за жизнью Уильяма Стоунера с раннего детства до преклонной старости.

Сын фермеров поступает в Колумбийский, увлекается английской литературой, остаётся в академической сфере, импульсивно, но в последствии несчастливо женится, заводит друзей, врагов, любимую дочь, любовницу и рак.

Правда, книга не придерживается классической структуры завязка-конфронтация-развязка. Однако в ней есть бесконечно чарующая простота, от которой почему-то нельзя оторваться.

Уильямс с лёгкой руки разложил ЦЕЛУЮ ЖИЗНЬ одного человека на трёхстах страницах. Невольно задумаешься, на скольких поместится твоя. Так ли необходимо тратить страницы на склоки и обиды, терпеть душевный дискомфорт и печалиться, что ничего с этим не сделал.

«— Я забросил учебу.
— Никто просто так не бросает учебу в лучшем университете страны.
— Я испугался, когда вдруг увидел, что мое будущее разложено передо мной, вся карьера, каждый шаг, вплоть до выхода на пенсию.
— И что? — Онода в недоумении.
— Я хотел несколько лет свободы, до того как моя жизнь будет принесена в жертву бизнесу.»

Однажды лет восемь назад мне приснился страшный сон, что я уже дама в возрасте, выхожу на пенсию, но в моей жизни не было ничего, кроме работы. И вот я оказываюсь не нужна в единственном месте, которое дарило хоть какой-то смысл моему существованию. Это чувство пустоты и оторванности от людей вокруг меня сильно испугало и заставило вывести определенный пул правил для жизни.

И вот я недавно, сидя на маникюре, открываю Сумерки мира и не подозреваю, что в итоге получу фактическое изложение своего собственного кошмара. Книга (книжка? Рассказ-ик? Чтение закончилось быстрее, чем маникюр) погружает нас в историю Хироо Онода: офицера японской армии оставили на небольшом филиппинском острове в конце 1944 года с задачей удерживать остров до возвращения японской армии. А дальше сами знаете, война закончилась, на Японию скинули пару атомных бомб, а про Оноду совсем позабыли.

29 лет Онода жил в неведении, что в его партизанской войне нет никакой необходимости и смысла. К листовкам и призывам сдаться он относился, как к уловке врага, а к японским газетам – как к неумелым подделкам Штатов.

Собственно книга по большей части про быт и немногочисленные события 30 лет на Лубанге, есть и фантастическая история его возвращения и дальнейшей мирной жизни.

Онода – воплощение слова dedication, которое среди моих коллег употребляется исключительно в ироничном смысле, маниакальное инвестирование времени и сил в работу, пока компания выжимает из сотрудника все соки, прикрываясь высшими ценностями - преданностью корпорации. Как Онода не «выгорел» всё это время? Хочется верить, что помимо «корпоративного» смысла в пребывании на Лубанге у Оноды был собственный прекол, который позволял бы ему наслаждаться жизнью. Под преколом я не имею в виду стычки с местным населением и похищение продуктов.

Страшно представить, что такое выпасть на 30 лет из человеческого прогресса. Стырю у Достоевского совершенно точное описание – «выкидыш человечества», Онода вскоре после возвращения, уехал к брату в Бразилию, занимался фермерством, а потом снова вернулся в Японию, чтобы служить в святилище Ясукуни (с сомнительной международной славой).

Само произведение – изящное художественное изложение воспоминаний Оноды, буквально готовый сценарий для Херцога (то, что немецкий режессёр ещё и книги пишет, я узнала только когда мне на глаза попались Сумерки мира), но насколько мне известно, французы уже сняли в 2021 году фильм про Оноду.

Сказка ложь, да в ней намёк... С детства нас учили искать в сказках потаённый смысл. Позже Пелевин и Сорокин культивировали тот же подход – с двойным, а иногда тройным дном. Книга Геймана абсолютно не такая, что поначалу разочаровало меня. Но со временем я расслабилась и стала получать от неё удовольствие, как от созерцания пролетающего за окном поезда пейзажа под любимый плейлист в наушниках.

Звёзды сходятся так, что, выходя из тюрьмы, Тень встречает загадочного человека Среду, за маской которого скрывется Один, и соглашается работать на него / помочь в противостоянии с новыми богами. Соответственно выясняется, что вместе с переселенцами в Штаты прибыли любые представители любого пантеона (от лепреконов до джинов), но по мере технологического процесса их начали вытеснять новые боги: медиа, техники и т.д.

На мой взгляд всё же лучшая часть книги – это арка Тени, взаимодействие и примирение с погибшей женой, ассимиляция в небольшом городке в Вермонте, скрываясь за личиной совершенно другого человека (потому и взяла вермонтские пейзажи на картинку к посту).

Раскрыть сущности разных языческих божеств и культовых личностей – задача слишком амбициозная для англичанина. Ну что, помилуйте, Нил Гейман может знать о Мари Лаво? Может знать-то что-то и знает, но понимает ли? Может ли передать истинную сущность на бумаге? Я всё же приверженец теории Идолов познания Фрэнсиса Бэйкона, и верю, что Идол Пещеры мешает нам полностью понимать чужие культурные контексты.

Ни в коем случае не пытаюсь сказать, что Американские боги – плохая книга, наоборот, очень хорошая. Fun в своей легкости. Очень качественный отдых.

Книга была куплена больше трёх лет назад, я, как мотылёк на огонь, приманилась плашкой “Winner of the NOBEL PRIZE in Literature” на обложке. Мне было любопытно прочитать хоть что-нибудь из польской литературы, тем более critically acclaimed. И вот добралась до неё я только сейчас.

Книга приглашает нас в заснеженный польский СНТ на границе с Чехией, а сюжет мы проживаем вместе с Яниной Душейко, женщиной предпенсионного возраста. Как назвала её сама Токарчук, Янина – crazy old woman, не называет никого по имени, всем даёт прозвища; все события мира у неё объясняются гороскопом, поэтому она делает натальные карты всем, кто не просит; Янина преподаёт английский язык школьникам младших классов, помогает приятелю переводить стихи Блэйка, а зимой присмаривает за дачами соседей, большинство которых проводит несезон в городах. Но что самое главное, Янина – ярая защитница животных, разрешенная охота и браконьерство для неё одно и то же. А как мы знаем, нацисты тоже очень любили зверей...

История начинается с таинственной смерти одного из двух зимующих в СНТ соседей Янины. Добавляется ещё одно убийство, потом третье и т.д. Книга маскируется по детектив, но завязка банальна, а кто «садовник», ясно буквально сразу. На деле это эко-манифест на грани с идеями эко-терроризма.

Меня раздражала Янина всю книгу. Наверное, я сама боюсь в преклонном возрасте превратиться в одну из бабок, штурмующих московское долголетие, бомбящих бедных работников «Моих документов» по мелким бюрократическим пунктам. Мне сорвёт башню и уже будет плевать на всех и себя в том числе до такой степени, что всё ранее перечисленное не будет казаться чем-то плохим?

Действительно ли Ольга Токарчук проповедует те же идеи, что и Янина, или это намеренно экстраполированный персонаж, показанный в целях сатиры? С этим вопросом я вышла в интернет и посмотрела интервью Ольги для книжного клуба Дулы Пип, сама поп звезда в восторге от Drive Your Plow…

FYI, далее будут спойлеры.

«She’s a citizen, she believes in the law and the state but when the law becomes immoral and harms the weakest beings, she is able to take matters into her own hands», – описывает Ольга Янину в интервью Долле Пуп, что в свою очередь на мой взгляд очень слабый тэйк.

Believes in the law заключается в том, чтобы писать письма в полицейский участок. А не получив на них ответа, вместо менее радикальных способов, Янина устраивает самосуд.

Ольга называет Янину hero, которая так редко встречается в литературе. Женщина в возрасте, чей голос услышан. I mean… Что меня возмущает, это то что Янина в конце не получает наказания за пятак убийств. По сути Ольга ей всё прощает, потому что Янина всей душой переживает за животных, которые погибли от рук охотников (умерщвленных Яниной). Такой разрыв в нормах справедливости не позволяет мне насладиться книгой полностью. С такими вводными, какая-нибудь Янина точно могла бы промелькнуть в книге Звери Рейха.

Но как отметила Токарчук в конце интервью Дуле Попе, литература является безопасной площадкой для обсуждения и осмысливания разного рода идей. И на самом деле, книга даёт много чего обсудить. Но я не могу сопереживать главному герою, а это всегда, к сожалению, портит мне впечатление.

Янина/Ольга терпеть не может католиков (и это то в Польше!), однако всё сводится к простым библейским понятиям: агнец непорочен, а человек хочет или не хочет, всегда рождается во грехе.

P.S. Очень жаль, что переводчики ни в английском языке, ни в русском (я проверила) не оставили оригинальное название польского продуктового магазина Żabka.

«В целом книга [от Калигари до Гитлера] унижает кинематограф и кинозрителей утверждением, что кино – это индустрия, а не искусство, и что все фильмы представляют собой бегство от реальности" – У. Скотт Пулл «Пустошь. Первая мировая война и рождение хоррора

При всей моей любви к Пустоши, У. Скотт Пулл крайне сильно обобщает и вообще проходится крайне нелестно по Кракауэру, где это только возможно. Можно легко разобраться, обоснованы ли обвинения Скотта Пулла, ведь у Ad Marginem вышла работа Кракауэра в полном переводе (в советское время была сокращенная цензурой версия).

Википедия говорит нам, что Зигфрид был немецким социологом и кинокритиком прошлого века, в первой мировой не участвовал, а в 33-ем, как и большая часть немецкой интеллигенции, эммигрировал. В Штатах все 40-ые годы посвятил изучению немецкой кинопропаганды и в 47-ом разродился «От Калигари до Гитлера».

Очевидно, что вторая мировая потрясла большинство стран, для кого-то она полностью перекрыла ужасы, происходящие в Европе 30-ю годами ранее (да и другие кризисы тоже). Поэтому мне кажется очевидным, что Кракауэр зачастую притягивает различные сюжеты и идеи немецких фильмов к нацизму и нацистам. Например,

“В самом деле, требование Марии о том, что сердце должно посредничать между действием и помыслом, мог вполне выдвинуть Геббельс. Он тоже обращался к народным сердцам, но во имя тоталитарной пропаганды.” – о фильме Метрополис (1927).

«Перед нами полное торжество орнаментального над человеческим. Неограниченная власть утверждается, выстраивая из подвластных ей людей привлекательные орнаментальные композиции. То же самое наблюдалось при нацистском режиме, который проявлял склонность к строгой орнаментальности в организованном построении человеческих масс» - о фильме Нибелунги (1924).

Для меня такие выводу звучат, как что-то типа такого: «Вернер Краус был вегетарианцем. А знаете, кто ещё не ел животных?» (я не знаю, был ли Вернер Краус, немецкий актёр, исполнитель роли доктора Калигари, вегетарианцем).

Можно понять недовольства Скотта Пулла, но они тоже довольно искажены. Да, Кракауэр строит выводы таким образом, что в его понимании все фильмы – вестники приближающейся политической трагедии.

Но, собственно, почему нет? Кинокритика, как жанр, во времена Кракауэра ещё совсем молода, но вместе с этим «От Калигари до Гитлера» - очень интересное чтиво, которое содержит собственную классификацию кинематографа с 1895 по 1933 гг., живое описание фильмов и персонажей, краткие исторические справки, дающие более-менее раскрывающий бэкграунд жизни в Германии и своя точка зрения.

Здорово, что на страницах этой книги можно наблюдать развитие немецкого кинематографа, взаимотношения в международной киноиндустрии (как бы Скотт Пулл не сопротивлялся, но всё же кино – тоже индустрия), изменения в технологиях и что это давало творческой состовляющей, появление новых уникальных жанров, например, «горное кино»(например, "Белый ад Пиц Палю") и много-много fun facts. И даже, крамола!, мне понравилось раскрытие «Кабинета доктора Калигари» больше у Кракауэра...

Если вы сможете абстрагироваться от постоянных повторений про «комплекс неполноценности немецкой души» или «подсознательное желание прийти к авториторизму», то это отличная книга про кино. Стоит помнить, что Кракауэр – один из пионеровов кинокритиков, которые не ограничивались краткими статьями для журналов, а писали полноценные эссе.

нечто non plus ultra*

Роман – объёмный фельетон, должен был выпускаться в 11 частях, но в итоге издан одним шматом. И это по-моему скорее минус, чем плюс. Сюжета в книге не так много, больше всего им пестрит первая часть – до отправки Швейка на фронт. Вторая часть – на фронте – не смотря на добавление многих новых персонажей, их арки не развиваются, что дарит ощущение топтания на месте. Из одной истории из жизни мы ныряем в очередную историю из жизни, в перерывах слушая бормотание подпоручика Дуба «Вы меня не знаете, но вы меня ещё узнаете». Третья часть – в плену – к сожалению, крошечная и не оконченная в виду смерти самого Гашека.

Не поймите неправильно, «очередные истории из жизни» действительно забавные, учитывая, что большинство основано на реальных событиях. К примеру, сам Гашек до войны торговал вороваными собаками, подделывал дворняг под породистых, а также писал в журнал статьи о никогда не существовавших животных.

Биография Ярослава Гашека заслуживает отдельного поста. За свои немногие 40 лет, он успел заслужить лихую славу в Праге, отправиться на фронт, после плена остаться в Российской империи, вступить в коммунистическую партию, вести борьбу с «врагами революции», стать комендантом Бугульмы, выжить после покушения, купить дом в Иркутске и вернуться в Чехословакию для подготовки мировой пролетарской революции.

В принципе, эта информация легко даёт ответ на мой детский вопрос, почему книга с таким непривычным именем автора есть в любой личной библиотеке наших бабушек и дедушек. Да и мои сомнения, от чего Гашек, будучи в рядах армии Тройственного союза, так хорошо отзывался о русских, разрешаются тем фактом, что повесть «Похождения бравого солдата Швейка» - из чего вырос позже роман – впервые издана в Киеве в 1917 году.

Если вернуться к начинке романа, то, как я уже говорила, это истории, которые приключаются с персонажами или с их знакомыми. Мне вспомнился сериал «Офис», первые пару сезонов может казаться, что Майкл – большой идиот в мире адекватных людей. В последующих сезонах уже понятно, что все вокруг идиоты по-своему, просто Майкл самый яркий из них. Также и роман, первая часть убеждает нас в том, что Швейк – величайший идиот, а вторая часть раскрывает идиотство всех персонажей, а Швейк что-то типа «главного» идиота.

Я не считаю этот книжный «идиотизм» действительно идиотизмом, на мой взгляд, это ловкие манипуляции, помогающие справиться с тяготами и задачами наименее тяжелым и наиболее весёлым способом. Каждая корпоративная крыса (к коим я себя тоже причисляю) должна себе в поучение взять не «развивающую» литературу, а Похождения бравого солдата.

Где-то видела, что после издания Бравого солдата, реальные прототипы персонажей обиделись на Ярослава и создали что-то типа «альянса униженных Гашеком». Они в свою очередь связались с Адольфом Бинглером (да, это реальный человек с реальным именем), который конечно же не являлся таким круглым дураком в жизни, но в отличие от всех остальных заценил юмор Ярослава и был в восторге от романа.

Книга изворачивает всю абсурдность войны, армейского и церковного институтов, что делает её на мой взгляд самым пацифистским романом о первой мировой. Роман не описывает баталии, никаких Окопов Отто Дикса, они являются нам редко и всегда внезапно. Случайные картины вывернутых кишок или особо жестокие шутки на фоне обыденного быта солдат горят ярко, как капли крови на белом снегу, от того преобретают особо зловещий тон. Намеренно ли сделан такой контраст? Без понятия, но очень эффектно.

Первая часть по праву могла бы называться Критикой католической церкви, уму не приложу, как Рим устоял от цунами из укоряющих шуток и фразочек вроде

Алтарь состоял из трех растворов и был покрыт фальшивой позолотой, как и вся слава святой церкви.

или

Хороша надежда, что шрапнель оторвёт тебе голову! Дурачили нас только! До войны приезжал к нам депутат-клерикал и говорил о царстве божьем на земле. Мол, господь бог не делает войны и хочет, чтобы все жили как братья. А как только вспыхнула война, во всех костелах стали молиться за успех нашего оружия, а о боге начали говорить будто о начальнике Генерального штаба, который руководит военными действиями. Насмотрелся я похорон в этом госпитале! Отрезанные руки и ноги прямо возами вывозят!

Многие шутки остаются актуальными спустя столетия. Я выпала с «Das ist aber eine Hure, sie will nicht mit mir schlafen»** Life действительно imitates art.

Книга однозначно стоит прочтения, даже если вы далеки от тематики первой мировой. Без Бравого солдата у мира бы не было Уловки-22, ведь именно романом Гашека вдохновился Джозеф Хеллер. Чехи же ввели в свой обиход слово švejkárna, означающее полный абсурд. Роман переведён на почти 60 языков, много раз экранизирован, поставлен в театре и даже сплагиачен нашим соотечественником Владимиров Войновичем в романе Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина.

*неповторимое (лат.).
** Вот ведь шлюха, не хочет со мной спать (нем.).

Не закончила ни одной книги Фицджеральда, потому что мне каждый раз становилось банальнейше скучно. Ну, не получается у меня.

А нытьё из Подшофе читать совсем невыносимо.

Готова терпеть Фицджеральда, только если мне его вслух будет читать Голдблюм

Разного фольклора много читала в университете, но русского в целом как-то мало касалась. Было приятно почитать базу, формировавшую наше мышление целыми поколениями.

Афанасьев – значимое лицо среди российских фольклористов. Примечательно, что его сборники, издавашиеся в 1860-ые, либо изымались из продажи цензурой, либо печатались изначально в Европе. Сейчас и «Русские народные легенды» (рассказы о жизни Христа с точки зрения народа) и «Заветные сказки» (похабно-эротический фольклор) можно свободно найти в любом виде на любой платформе.

Сами сказки довольно «стерильны», как детская энциклопедия мифов Древней Греции. Наверное, самая жесткая – «Звери в яме», которую я ранее даже не знала. Многие сказки имеют несколько вариантов, одни более щадящие, другие пожестче, к примеру «Морозко». Забавно, когда есть общеизвестный классический вариант, а есть который происходит в православном сеттинге, например, в «По щучьему велению» все празднуют Пасху.

Пару слов об архетипах, к сожалению, на пятьдесят Иванов-дураков приходится только один более-менее щарящий Иван-царевич. С женскими архетипами как-то поприятнее – всякие Елены Прекрасные/Мудрые, Марьи Моревны, Алёнушки и т.д. Есть и ведьмы, и злые мачехи, но не в подавляющем количестве. Да и Баба Яга – наше всё – где-то предстает злой каргой, а где-то мудрой и гостепреимной.

Прослеживается явная необходимость в сверхъестественной сущности, которая решит все проблемы, тут примеров много: Золотая рыбка, Щука, Сивка-бурка, Конёк-горбунок...you name it! Или достижение успеха с помощью талантов своих друзей, как в «Летучем корабе», или возлюбленных, как в «Царевне лягушке».

Fun fact: в «Репке» за внучку тянет Сучка, а не Жучка. Нам всю жизнь пудрили мозги...

P.S. Имею слабость к серии Яркие страницы, которая делает не только чудесные обложки, но ещё и соответствующие обрезы. Собралась уже даже небольшая коллекция.

Гаолян или сорго - неприхотливые злаковые, произрастающие на северо-востоке Китая из которых и кашу сваришь, и скот накормишь, и алкашки наперегонишь. Гаолян у Мо Яня красный, потому что стал свидетелем одного из самых кровавых периодов в истории Китая, середина 20 века: оккупация японцами и внутренние расприи между обычным людом, бандитами, коммунистами и гоминьданцами.

Рассказчик ведает нам историю своей семьи: бабушки с потрясающей бизнес жилкой, дедушки, участвовашего в самых разных сражениях, и взрослеющего отца. Таймлайн рваный – будет скакать из десятилетия в десятилетия и обратно, но к этому особо и несложно привыкнуть.

Отличительная особенность Красного гаоляна, возвышающая над всеми другими книгами – это её потрясающая кинематографичность. Воображение улетало куда-то далеко и рисовало такие детальные пейзажи, на которые, я не думала, что мой мозг вообще способен. И это были не просто картинки, но и звуки вблизи и вдали, запахи, ощущения ветра.

Эта магия дарит как прекрасные эмоции, например, от созерцания романа бабушки и дедушки, так и безвыходный ужас от сцен японского насилия (публичное освежевание человека так и врезалось в память).

Страна Вина с точки зрения истории и сюжета мне понравилась больше, однако только Красный гаолян смог зачаровать меня, как дудка кобру. Не зря творчество Мо Яня относят к жанру «магического реализма».

Хайлайтс центральной Европы, год 1913.

Если вам нравится подача информации в формате Намедни, то садитесь в эту карусель и пролетайте по моментам жизни разных личностей: инфантилизм Франца Фердинанда, конфликт Фрейда и Юнга, нерешительность Кафки, студенческая жизнь Гитлера, ревность Кокошки и так далее.

Читать было увлекательно, I was entertained. Много действительно занимательных фактов 100% можно найти на страницах этой книги. Например, меня очень порадовал целый абзац, посвященный истории картины, запечатленной у меня на боку:

«Когда Шиле хотел выставить в Мюнхене свой рисунок «Дружба», он получил любопытный письменный отказ. Директор выставочного дома написал Шиле, что работу в силу её грубой наглядности ни в коем случае нельзя показывать, ибо она попирает обычаи и нравы. Точка. Красная строка. Тем не менее, сам он-де крайне заинтересован в том, чтобы работу эту приобрести»

Немного странной была единственная вставка про Луи Армстронга, выдирающая нас из общего контекста Германии-Австрии, и фантазия на тему, что вот возможно зимой Гитлер и Сталин прогуливались в одном и том же Венском сквере и могли даже познакомиться.

Ненамеренно сравнивала Флориана Иллиеса с Уве Витштоком, обе книги прекрасны и заслуживают внимания. Витшток понравился больше, но только в силу того, что он взял более узкий период времени (месяц против года), потому удалось дать больше контекста.

Книга небольшая, ёмкая, с отличной динамикой – беспрекословно результат титанического труда.

Альбому Oops!... I did it again в этом году исполняется 25 лет. Это первый альбом, который я, будучи ребёнком, заслушивала до дыр в семейном кассетном плеере. С этого начинается мой осознанный core. Сейчас Бритни может и не моя любимая певица, но остается важной вехой в формировании личности.

В прошлом году Бритни выпустила свою автобиографию, в которой она проводит нас сквозь взросление в луизианской глуши в окружении не столь приятных родственников, первые шаги в карьере, Дисней клуб, отношения с Джастином и последующими мужчинами, бесконечные рехабы (сомневаюсь, что Паша Техник провёл в них больше времени, чем сама Бритни) и долгий путь к обретению свободы.

Не стоит ожидать от поп-дивы глубокой интроспекции, для которой роль даже в таком посредственном фильме «Перекрёсток» оказалась тяжелым испытанием. Сама автобиография больше похожа на расширенный пресс-релиз, который необходимо было дать после окончательного снятия опеки.

Однако я считаю, что это ещё один маленький бунт в пользу посыла – «отстаньте от женщин и дайте им делать то, что им хочется». Бритни хочется простого женского счастья, петь и танцевать. Пусть поёт и танцует, даже с ножами. Может если люди от неё отстанут, они станут и менее требовательными к себе? Надеюсь.

Перед нами прекрасный образец авангардного произведения – поиска национальной идентичности.

Макунаима – виртуозно составленный персонаж, объединяющий в себе собирательный образ бразильца. Он практически оборотень – то он мал, как ребёнок, то велик, как титан, то чёрный, как ночь, то белый, как снег. У его арки нет одного вектора движения, ведь он действительно тот, у кого нет характера.

Само произведение представляет собой дерзкую смесь племенного эпоса (в духе Эпоса о Гильгамеше) и путевых заметок. В одном абзаце могут совмещаться племенные устройства и активная модернизация, католические праздники и обряды Вуду.

Безусловно занимательное чтиво, которое одновременно развлечёт и предоставит красочную картину национальногл самоопределения. Бразильский фольклор изобилует непонятными русскому человеку словами, однако это абсолютно не мешает динамике, да и есть любезно предоставленный словарь.

Убеждаюсь в том, что чем грознее название, тем безопаснее произведение.

Скучноватая книга, сделанная в стиле хорроров нового поколения: трагедия имеет сверхъестественное начало или всё-таки всему виной домашнее насилие?

Главный герой, бывший арт-директор, приезжает на новоселье к своей подопечной художнице в ирландскую глушь, где она мечтает обрести покой после личной трагедии. В какой-то момент расчехляется доска Уиджи (note to self: всё равно никогда её не использовать), всплывают древние легенды о старых богах и их кровожадных обрядах, ну и всё. Для хозяйки дома в итоге всё заканчивается далеко не хорошо, а главный герой мучается угрызениями совести, что он, дав денег ей на тот старый проклятый ирландский дом, сделал вклад в трагический исход.

Самой трагедии и редким крохам мистики отводится малая часть книги – больше про знакомство и жизнь с будущей женой, с которой арт-директор и познакомился на новоселье, потому фокус произведения сильно размывается.

Как будто г-дину О’Кэллахану не хватило фантазии.

Лучшая часть – это описания суровых пейзажей Ирландии, что мне в своё время было необходимо и за что, я книге благодарна. По итогу: так себе

Ещё одна ирландская история – на этот раз про пожилого копа на пенсии, который смахивает пыль со своих воспоминаний, и пытается нас запутать в самом начале, так как на самом деле у него деменция.

Как описывал Black Eyed Peas Роберт Калифорния: «It’s rock&roll for people who don’t like rock&roll, it’s rap for people who don’t like rap, it’s pop for people who don’t like pop». Так и Время старого Бога – детектив для тех, кто не любит детективы, драма для тех, кто не любит драму.

С точки зрения детективного мотива – нет развития этой ветки, хотя с этого практически и начинается произведение, твисты отсутствуют, а ответы на вопросы лежат на поверхности.

Стирания грани между фантазией и реальностью тоже довольно слабые. После Андреева вообще кажутся детскими.

Да, подняты довольно тяжёлые темы: насилие католических священников над несовершеннолетними, наркотики, самоубийство и прочие неприятные вещи, но градус повествования не накаливается. Да героям можно переживать, но подача чрезвычайно слаба.

Внутренний монолог уносит немецкого солдата с полей Вердена обратно в мирную жизнь. По несчастливой случайности главный герой подобрал в трупной земле окопа паспорт другого солдата и теперь не может чётко осознать, кто он: врач Ханс Штерн из Берлина или пекарь Вильгельм Беттух из Мюнхена.

Сознание волнуется и кидает, как прибой, из стороны в сторону, то он не может вспомнить что и зачем собирался сделать, сомневается, те ли чувства испытывает к родному, и к родному ли, человеку, то мировосприятие совсем отключается, то раскрывается мир иллюзий в виде Окопа Отто Дикса (кстати, на обложке тоже картина Отто Дикса "К Красоте").

Казалось бы, единственный, кто знает ответы на все вопросы и понимает, кого главный герой видит в зеркале - это семейный пёс Нерон.

Я не требую от героя просветления. Сознание человека, пережившего Первую Мировую Войну - не тот лабиринт, в котором есть выход.

Роман небольшой, но экспрессии тут с лихвой. Рада, что на него наткнулась, так как в планах ещё литература о WWI.

Кстати, Петер Фламм - псевдоним психиатра Эриха Моссе, сбежавшего из Германии в 1933 году, о чём более подробно говорится в выше указанной книге. Понятно, откуда у Петера вдохновение и материалы к произведению.

Fun fact: послесловие к роману Петера Фламма написал Эрих Моссе

In my Roman Empire era

Последний раз что-то читала на тему Римской Империи только на первом курсе для соответствующего предмета, поэтому всё успело хорошо забыться кроме некоторых fun facts.

К книге приступила не имея каких-либо ожиданий, однако чтиво оказалось обалдеть каким увлекательным.

Если спросить у Гугла, чем знаменит Нерон, то он вам ответит, что Нерон прославился как один из самых тираничных и расточительных властителей, вместе с тем ещё имеющий славу гонителя христиан. Александр Бэтц ставит перед собой задачу разобраться, так ли тёмная слава соответствует действительности, вместе с этим задачи обелить Нерона нет. Как и все исследователи ранней Римской Империи, Александр Бэтц опирается на труды древних историков Тацита, Светония, Кассия Диона, сравнивает их сведения между собой, авось кто-то пиздит, если есть другие письменные источники, приводит и их в доказательство или опровержение какого-либо факта. А мы знаем, что древние историки часто грешили тем, что сгущали краски предыдущих лет, чтобы новый властитель блестел бриллиантом на их фоне. Да из всей троицы только Тацит застал Нерона. К сожалению, с того периода не остались почти никакие дневники или письма: римляне же не ассирийцы, чтобы на глиняных табличках писать.

Крутость данного труда ещё заключается в том, что Бэтц уделяет много внимания контексту, рассказывает и погружает нас в нюансы устроя Рима первого века нашей эры - даже если ты ничего не шаришь за Римскую Империю, тебе будет понятно, что, зачем и почему.

Читается очень легко, таки Песнь Льда и Пламени - скандалы, интриги, расследования.

Очень хороша глава именно про гонения христиан после великого римского пожара 64 г., доказывающая, что плохая репутация Нерона по большей части родилась из мифов.

Даже сравнивая Нерона с другими некоторыми личностями из династии Юлиев-Клавдиев и их двора, Нерон кажется просто chill guy'ем, который просто хотел играть на кифаре. Да что греха таить, была бы я Римским властителем в период прайма империи, то провела свою жизнь, как Калигула, в удовольствии и разрушении норм, пусть и также недолго. Женщиной в Римской империи точно быть не хотелось бы, но это уже ближе к теме другой рецензии...

Ян Монхаупт рассказывает о том, какие роли играли звери в жизни, политике и пропаганде Германии 30-40х годов прошлого века. Не смотря на множество мер по защите животных, не все твари были в привилегированном положении, прям как в Скотном дворе.

В этой небольшой книге есть информация о зоопарке Бухенвальда, любви Гитлера к собакам, жизненно важных свиньях, о Геринге и его львах и оленях, о жуках и незавидной участи кошек.

Странно, что нет ничего про птиц, в частности, про орлов. На призрачное наличие этой главы намекает даже обложка.

Сама книга неплох, но не über увлекательна по сравнению с предыдущими чтениями. Есть пара fun-facts про то, как фюрер останавливался инкогнито в отелях под именем Мистер Волк (уверена, ему бы понравились пацанские цитатники), и откуда берет название напиток Jägermeister.

It’s alright.

Мы возвращаемся в мир династии Юлиев-Клавдиев, на этот раз смотреть за Мессалиной – печально известной женой императора Клавдия. Автор, как и Александр Бэтц, опирается на уже известную нам троицу историков: Тацит, Кассий Дион и Светоний, но также и на кучу домыслов. Но обо всём по порядку.

Мессалина – третья жена Клавдия, вскоре после собственной смерти стала именем нарицательным – вооплощением женской хитрости, коварности и, самое главное, сексуальной ненасытности. Её персона обросла массой слухов: орды любовников, инкогнито-походы по ночам в бордель в амплуа проститутки, соревнования с заслуженной проституткой Ро Римской империи в эффективности, ну и главное – причина её смерти/казни – свадьба с любовником при живом, но находящемся в командировке, муже.

Книга собственно и начинается с этого события, затем мы возвращаемся в начало – даже в годы до рождения Мессалины, и это сделано намеренно, чтобы показать тот нравественный мир, в который пришла юная Мессалина; какие люди правили – Тиберий и Калигула (если за Калигулой и закреплена слава тирана-извращенца, то Тиберий вряд ли знаком обывателю. Его сексуальные девиации открывают книгу Паскаля Киньяра – Секс и страх, пересказывать я их не стану, но приятного там мало – опять же если верить Светонию).

Мы наблюдаем за восхождением Мессалины, интригами, которые плела эта дальновидная женщина. Эта часть повествования схожа с манерой Бэтца и практически не носит оттеночный характер. Однако когда мы подходим уже к финалу истории Мессалины, к рефлексии её личности, Онор Каргилл-Мартин превращается в адвоката императрицы.

«Образ Мессалины как рабыни своих страстей не основывается на фактах; это проекция, рождённая мужским страхом перед женской властью и подпитываемая слухами о её сексуальной жизни, которые вскоре начнут распространяться».

Автор пишет, что да, никто не отменяет того факта, что Мессалина подвела под казнь толпу своих конкурентов, но общий вайб Каргилл-Мартин скорее напоминает мем – he was the best guy around. Да и вообще Светоний понаписал всякого, и Мессалина в борделях не появлялась, и замуж за своего любовника не выходила, это был просто празник в честь Бахуса.

Пытаться оценивать римлян с точки зрения современных нравов также неправильно, как и, к примеру, ругаться на китайцев, что они скидывают кости под стол, а не кладут на край тарелки. When in Rome, do as Romans do. С учётом того, что для женщины в Римской империи было уготовлено только два пути: праведная матрона или проститутка, Мессалина всё делала правильно. Как я писала в предыдущем посте, будучи на месте Римского императора, я бы выжимала для себя все блага. Во славу Бахуса, конечно же. А что конкрентно делала Мессалина, лучше прочитать в самой книге, не вижу смысла пересказывать тут, тем более об этом так интересно рассказано.

Приукрасила ли троица историков коварства Мессалины или нет, мы не узнаем, к тому же Мессалина оказалась одной из немногих счастливцев – обладателей damnatio memoriae («проклятье памяти» - все упоминания, материальные свидетельства бытия человека уничтожаются). Любые прижизненные изображения Мессалины – большая редкость, но благодаря Ювеналу, писателю-сатирику-женоненавистнику 1-2 вв н.э., мы имеем мощный образ хитрой, умной и сексуально ненасытной роковой женщины, вселяющий мужчинам художникам и писателям чаще страх, чем более приятные чувства. На протяжении веков Мессалину пытались переосмыслить и в музыкальных произведениях и в театральных постановках, на картинах, а в 20 веке и в кино. Например, мы можем найти её даже в Нимфоманке Ларса фон Триера.

Закрепить целый художественный образ своим именем в масштабах истории человечества, на мой взляд, дорогого стоит. Попытаться оправдать Мессалину – задача неблагодарная, но крайне интересная. Сама книга сверх увлекательная, потому горячо рекомендую.

Шёл медведь по лесу. Видит: машина горит. Сел в неё и сгорел.

Осознание экзенциальности возведено до абсурда и выражается в тошноте главного героя.

Вот я читала про творческие потуги Антуана Рокантена (ГГ), страдания по бывшей возлюбленной, омерзение к собственной свободе, походы в библиотеку и наблюдения за французской интеллигенцией (непостижимый уровень ведения дневника, к которому я только разве что могу мечтать стремиться) и немного завидовала, что есть возможность остановиться, поглядеть по сторонам, взбеситься от пивной кружки и ощутить тошноту.

Живём же в такое время, когда только и приходиться, что сглатывать все потуги и погружаться дальше в бесконечный круговорот дел.

Почти год лежала на полке Тошнота, подарок на прошлый день рождения, и я на самом деле ей очень благодарна. Не задушнила, а показалась глотком свежего воздуха.

P.S. лет 10 назад случайно забрела к могиле Сартра. Может быть и прошла бы мимо, если бы не привлекший мое внимание охранник кладбища, с чувством договаривающийся с патлатым маргиналом покинуть могильную плиту Жан Поля.

Ты не лесбиянка, просто в твоей жизни ещё не появился заводчанин с внешностью Пастернака.

Сорокин переживает последние годы Советского Союза через метаморфозу Марины, которая превратилась не в жука, а в статью Комсомольской Правды.

Если объяснять попроще: Марина – человек тяжелого детства (тут не будет слов, что Сорокинской мерзости в книге нет, всё начало – одна большая мерзость), преподаватель фортепьяно в ДК – своей музыкальной карьеры не сложилось из-за досадной травмы -, а между уроками гость диссидентских квартирников и важных любовников. Не стоит забывать и 29 любовниц Марины, даривших ей удовольствие, какое мужчины никак не могли донести (видимо в виду того самого тяжелого детства).

Как уже сказано выше, явился “Пастернак”, а вместе с ним должность на заводе, койка в общежитии, рисование стенгазет и обсуждение внешней политики Советсткого Союза в экстазе газетного канцелярита.

Прежняя жизнь, как и мужчины, не удовлетворяет Марину, она с головой окунается в новую и с поддержкой других насекомых так и выстраивает вокруг себя уютный советский кокон, который уже точно не пробить. Сам Сорокин не окрашивает эту метаморфозу одобрением или презрением, просто описывает.

Не думаю, что тут проблема дилеммы «свобода или безопасность?», скорее фантазия на тему «к чему приводят усталость и застой».

Было увлекательно, но Сорокин, как всегда – на свой страх и риск.

Глядя на эту обложку и название, как вы думаете, о чём книга? Православные KPI, маркетинговый договор с пунктами из житий, крестный лонч - моё воображение рисовало мощный синкретизм православия с finance bro vibes. К тому же очень соответствует времени (мне же не одной попадаются рилсы с православной тематикой?).

Гуляя с приятелем по книжному, я была мощно заинтригована, тратить деньги на книгу я не решилась, но освоила электронный вариант (чутье меня не подвело).

Я расстроилась: книга не про православный KPI, и не про крестный лонч...... Это дневник девушки, в прошлом студентки ВШЭ, в нынешнем маркетолога конторы, занимающейся производством и продажей христианской атрибутики. В центре внимания её жизнь и отношения с подругой, с которой они не поделили парня. Ну и рабочие будни в той самой конторе. Да и вообще, имея слово "Педрила" на первых страницах книги, сразу ясно, что ничего святого впереди не ожидается.

Да, неверующая героиня знакомится с общиной, работающей на производстве, познает православные праздники, обряды и правила, и от полного чморения РПЦ приходит к понимаю, что не все православные общины - отстой.

Было интересно читать про бывшего монаха, сбежавшего из монастыря, но его было преступно мало и тема не раскрыта.

А так, ну.... Я и сама своего рода студентка вышки из десятых годов, воссозданная атмосфера помнится, но интереса не вызывает.

Не читая эту книгу, ничего интересного не упустите. Но надо отдать должное иллюстраторам, вот где можно поставить твёрдую десятку по вышкинской шкале, обложка меня забайтила.

Начинается небольшой цикл книг, которые я прочитала в феврале, но, к сожалению, не особо мне зашедших.

Люблю творчество сестёр Бронте, абсолютно iconic. Им я отдаю большее предпочтение, нежели Джейн Остин. А Джейн Эйр - вообще одна из пяти all time favorite книг.

Я когда-то немного погружалась в биографию Шарлотты Бронте (человек тяжёлой судьбы, как и ее сестры), и естественно стало интересно почитать, какую информацию собрала Рэйчел Кантор.

Лол, перед нами не биография, а фантазия на тему. История берет начало в 19 веке, и вроде наратив соответствует, однако внезапно герои пишут e-mail, снимают видео, появляются записи радиостанций с музыкальными вставками The Beatles и многий другой нонсенс. Главы плохо друг с другом "склеены", то перед нами обычное повествование, потом чьё-то письмо, потом структура а-ля пьеса, потом раскадровка смерти Эмили.

Если кратко, я испытывала дискомфорт и удовольствия не получила. Наверное, книга вызвала у меня те же эмоции, что некоторым черные эльфы в сериале по Властелину колец.

Но чтобы пост не свалился в полное уныние, хочу похвалить Inspiria за работу над фан-сервисом к своим изданиям.

По QR коду в начале книги можно пройти на страницу произведения с аннотацией и доп. материалами. К Жизни сестер Б предлагался список книг этих самых сестёр и обои на рабочий стол. К Стране Вина Мо Яня - рецепт коктейля и плейлист на яндекс.музыке.

Мне нравится, что для каждой издаваемой книги создают доп.вайб - это крутая инициатива, мне очень нравится, без шуток. Но вот в плейлисте к Стране Вина, например, была песня Coldplay и Rihanna - Princess of China (:DDDDDDD, сомнительно, но окей). В общем идея топ, но исполнение пока прихрамывает. Держу за inspiria пальчики

Книга с одной полки буктока вместе с Normal People. Всё вокруг в прошлом году пестрело этой яркой жёлтой обложкой. Зумеры в восторге, я после прочтения ничего не чувствую. Match не случился.

Главная героиня не может прорваться на поприще писательства, жутко завидует писательскому успеху своей подруги Афины Лю, которую на самом деле подругой не считает, становится свидетелем её смерти и крадёт черновик новой книги Афины. Далее издательский процесс, который как и всё на этом свете - чистый, но местами запятнанный бизнес и никакой магии, а потом бесконечные интернет срачи.

От воровства главная героиня не мучается, она сразу решила, что не тварь дрожащая и право имеет. Но вот полностью погружается в мир комментов, где начинаются разгоны, что книга - плагиат, а так же решаются такие жизненно важные вопросы, как может ли белая женщина писать романы о китайцах.

Я чёт не поняла, в чём главный посыл книги. Не париться из-за комментов? Золотая цитата Тайлера справилась лучше.

Ещё одно вампирское произведение от мастера готики - ирландского писателя Ле Фаню. Читала его в преддверии показа Носферату, чтобы зарядиться нужным вайбом.

К слову, Кармилла была написана за четверть века до Дракулы, и Брэм Стокер не скрывал того, что вдохновлялся Ле Фаню. Если интересна хронология, то Упырь Толстого был выпущен аж за тридцать лет до Кармиллы, но Толстой вдохновлялся Полидори.

Когда дело касается вампиров, то нельзя свести концы с концами, кто откуда черпал вдохновение или списывал. Вампиры - часть мифологии практически всех народов, и сюжеты известных нам произведений о вампирах - зачастую пересказ народных россказней и слухов, облеченный в приятную читабельную форму. Ни в коем случае не намекаю на плагиат, собственно, как говорил Шекспир: “Сюжет, в краже которого вы меня обвиняете, подобен девке, которую я поднял из грязи и вывел в свет”. И надо признать, девка у Ле Фаню получилась славная.

Юная Лора Палмер живёт с отцом в старинном замке где-то в Австрии. По совершенно случайному стечению обстоятельств, некая знатная особа по имени Кармилла остаётся у них гостить. И чем больше времени проходит, тем хуже здоровье Лоры…

Не стоит ждать невероятных сюжетных поворотов, просто получайте удовольствие от прочитанного. Многие в слишком большой мере фокусируются на отношениях Лоры и Кармиллы и пылких речах последней, сразу ставят клеймо лесбиянок, но!

POV: Ты девушка-вампирша в 19 веке, и не просто какая-то там девка, а знатная особа. Питаться как-то надо: кого выбрать в свои жертвы? Я бы вряд ли предпочла кровь огрубевших слуг, а с удовольствием смаковала бы кровь юных компаньонок. Молодые люди бы тоже подошли, но в высшем обществе незамужней даме не пристало якшаться с юношами, ведь разговоры пойдут. Так что никакого лесбиянства: всё логично и богоугодно.

В сборнике есть ещё повесть Тайна гостиницы “Парящий дракон”, написанная в духе приключений Шерлока Холмса (может Дойль тоже вдохновлялся Ле Фаню?). Эта повесть понравилась мне даже больше, чем Кармилла, так что в неопределенном будущем обязательно познакомлюсь с другими произведениями.

P.S.1 Что интересно, Ле Фаню - значимая часть готической литературы, а также собственно ирландского наследия. В Дублине в отличие от других городов, многое сочится литературой: алтари Джойсу и Уайльду, поклоны Стокеру, но я не могу ничего вспомнить, что напоминало бы о Ле Фаню. Надо снова ехать в Дублин…

P.S.2 Видела интервью обожаемого Уильяма Дефо из пресс-тура Носферату, где он утверждает, что вампирские укусы в шею - это придумка Голливуда. Видимо, он не читал Кармиллу

Ромкомы конца девяностых/начала двухтысячных нередко брали за основу сюжеты классики:
Десять причин моей ненависти - это Укрощение строптивой;
Она-мужчина - это Двенадцатая ночь;
Жестокие игры - sexual awakening целого поколения - собственно снят по книге Шодерло де Лакло.

Так как я питаю нежную любовь к фильму, захотелось обязательно ознакомиться с оригиналом.

В кратце: 18 век, два манипулятора находят себе жертв, играют на эмоциях, плетут сети интриг, а в конце всё превращается в мем "ебала жаба гадюку".

Роман написан в эпистолярном стиле, как, например, Бедные люди Достоевского. Но у Фёдора Михайловича письмописца всего два, а тут было тяжело въехать, кто кому пишет.

Роман в своё время наделал шуму: де Лакло уверял, что вся переписка подлинная, а он выступил лишь редактором. Как? В высшем обществе такоооое творится? И это аккурат перед началом французской революции...

Тиражи моментально разлетались. Небывалый спрос аж породил пиратские издания романа. А в 19-ом веке во Франции даже запретили книгу "за оскорблени нравственности" и постановили полностью конфисковать у торговцев.

Друзья, спешу вам сообщить, что ничего первертивного или шокирующего в книге нет. Всем, кто, например, читал (или смотрел) Игру престолов, ничего не найдется интересного. Даже сам фильм конца девяностых намного более искристее, даже в той убогой версии, что висит на Кинопоиске.

Не могу назвать книгу выдающейся, однако она сама по себе значима. И явно будет по вкусу поклонникам Ги де Мопассана.