Глава 1
Развлекайся, пока можешь

Сбежать от прошлого можно. Нужны только отчаянная поспешность, быстрый темп и натиск. Нужны стремление к свершениям, огонь в груди и твёрдый характер. Нужна смелость. Но самое главное — нужно идти только вперёд и не оглядываться.

Думаю, если взглянуть на человеческую судьбу всевидящим оком богов, то можно увидеть нить с нанизанными бусинами. Эти бусины, крошечные блестящие точки, — события, что происходят на нашем жизненном пути. Радостные и горестные, крупные и мелкие, сияющие и тусклые, бусины-события делают нас теми, кем мы и были созданы: живыми и чувствующими людьми. А между этими точками протянуты длинные неприметные волокна — дороги, по которым мы и плетёмся к нужной цели. Чем длиннее дорога, тем дольше человек ожидает перемен — томится в своём существовании, мается в одинаковых буднях и изнывает в скуке. Можно ползти по этой нитке, а можно — бежать сломя голову, чтобы поскорее узнать, что же тебя ждёт.

И я бежала. Мы с Ренуардом бежали, потому что оба нестерпимо, неимоверно хотели найти в будущем что-то новое. Верили, что следующая точка на неисповедимом пути Квертинда окажется столь яркой, что избавит нас от того, что мы хотели оставить позади. От терзаний, воспоминаний и всего, что утягивало нас в бездну. Ренуард хотел сбежать от прошлого, в котором он был несчастен. Я же хотела сбежать от прошлого, в котором была слишком счастлива.

Как давно я в последний раз чувствовала себя счастливой? Уже не вспомнить. Наверное, ещё в те времена, когда в моей жизни существовал Джер.

Джер.

А после него…

Я мечтала, что прошлое повторится, но вместо этого моя жизнь превратилась в одну сплошную нить ожидания. Ту самую — связующую алую нить с ментором, которая за месяцы разлуки истончилась, поистрепалась и стала лишней.

Именно поэтому ровно в три часа после полудня я покинула Мелироанскую академию через потайную дверь, села в самый быстрый в королевстве дилижанс и сбежала от прошлого.

Лэрион не подвёл: он нёсся вперёд на огромной скорости, взметая за собой клубы пыли. Совершенно непохожий на все остальные, этот транспорт казался чужеродным монстром на фоне цветущего Батора. Выкрашенные бордовой краской бока — металлические, а не деревянные — бликовали под ярким солнцем. Мягкий удобный диван заменял обитые бархатом лавки, над головой натягивался откидывающийся полог. Водитель в фуражке, белых перчатках и с чрезвычайно важным видом сидел не на козлах, а прямо в кузове. Конечно, это был человек, — рудвикам Ренуард Батор свою драгоценность не доверял.

Я покрепче вцепилась в край закрытой дверцы, глядя вперёд. От скорости и ветра в лицо перехватывало дыхание, а сердце подскакивало прямо к горлу, но не от страха, а от упоительного наслаждения. Лэрион воистину оказался не просто транспортом, а настоящим чудом. Он не оставлял почти никаких следов пара и производил мало шума, однако те, кто замечал дилижанс на дороге, сворачивали шеи при виде редкой диковинки. И чем ближе мы подъезжали к столице южного края, тем чаще нам попадались местные жители, путешественники или просто зеваки. В проносящихся мимо деревнях люди и вовсе встречали молниеносный Лэрион криками «Ренуард!». Все знали, кому принадлежит это создание магии механизмов.

Словно бы равнодушный к такому вниманию, наш экипаж стремительно огибал залив по петляющей между полей дороге, проносился вдоль пастбищ и цветущих лавандовых полей. Ирб неумолимо приближался.

— И как же тебе удалось обмануть стязателей? — отвлёк меня от созерцания окрестностей голос молодого Батора.

Я ещё раз глотнула ветра, отцепилась наконец от дверцы и удобнее устроилась на сиденье. Расправила спутанные волосы, причесала их пальцами.

— Двое кровавых убийц Претория оказались беспомощны перед стыдливостью благородной леди, — ответила я и хлопнула глазами. — Я потребовала, чтобы они не смели тревожить мой покой перед важным выходом. Пришлось соврать, что свидание состоится только в девять и что я очень волнуюсь.

— Неужели они оставили тебя без охраны? — засомневался Ренуард.

— Ненадолго, — довольно улыбнулась я. — Эсли попросила их о помощи в расследовании небольшого хищения, а Арма заверила, что посторожит свою госпожу у двери. Она часто так делает. После одного случая в Обители Мелиры ей доверяют, — я постучала пальцем по подбородку. — Да, ещё Стрилли принесла к дверям свежий лошадиный навоз в кадушках для направления потоков удачи, и, ты знаешь, мне начинает казаться, что это работает. Стязатели действительно оставили свой пост без лишних расспросов. Оба. Буквально на несколько минут. Приказали убрать навоз, а когда вернулись, обнаружили у дверей спокойную и уверенную Арму, доложившую, что госпожа по-прежнему отдыхает и в комнату никто не входил. Она ведь даже не соврала! Ей поверили. С момента приезда в Мелироанскую академию мы все так расслабились, в том числе и стязатели…

Я замолчала, неожиданно осознав, что слишком увлеклась рассказом и тараторю без умолку. Но Ренуарду, кажется, нравилось. Он раскинулся рядом, вытянув одну руку вдоль спинки сиденья, и с ехидным прищуром рассматривал меня из-под ресниц.

— Значит, нужно вернуть тебя к девяти вечера… — задумчиво протянул он. — Признаться, я не привык к ограничениям. Что будет, если опоздаем?

— Думаю, Жорхе меня отругает, — я пожала плечами. — Это очень страшно, поверь. Но я переживу.

Ренуард хмыкнул.

— Я бы не пережил, — он сделал страшное лицо. — Меня этот стязатель и в спокойном состоянии пугает до колик, боюсь представить, как он страшен в гневе. Но я всё равно бы рискнул, даже под страхом смерти. Оно того стоит. Ты такая красивая.

— Спасибо, ты тоже ничего, — выдала я прежде, чем успела вспомнить, как правильно реагировать на комплименты.

Повисла неловкая пауза, и Ренуард постучал пальцами по краю кресла.

— Немного поздновато, но я принёс тебе подарок ко Дню Династии, — он подался ближе и извлёк из кармана крохотную бархатную коробочку.

Дилижанс угодил в какую-то яму, и я от неожиданности схватилась за спинку сиденья и сжала зубы. Маленький коробок в мужских руках пестрел бирюзовым боком — цветом мастерских госпожи Фонфон — и не предвещал ничего хорошего. Это обычное украшение или?.. Не позволяя мыслям убежать далеко и опасаясь прикасаться к подарку, я прямо спросила Ренуарда:

— Что это?

— А ты как думаешь? — съехидничал он. — Я мог бы встать на одно колено в конце вечера, но, поскольку у нас так мало времени до гнева Вилейна, мне пришлось сократить программу.

— Послушай, Ренуард, — осторожно начала я, отодвигаясь как можно дальше. — Ваше Сиятельство… Буду с вами честна. Мы же так договаривались? — Я дождалась кивка и продолжила: — Я не была даже уверена, что мне стоило сегодня идти на это свидание. Не знаю, правильно ли я поступила и чем всё это закончится. Быть может, это очередной глупый поступок маленькой девочки. Просто всё так сложно…

Не выдержав, я потёрла глаза. Ночь выдалась бессонной: мучительные размышления не давали мне покоя, а вчерашний разговор с Сиреной так и норовил похоронить под своей эмоциональной убедительностью всё, что с таким трудом выстраивалось до неё.

— Эй, — тихо проговорил Ренуард и напрягся. Хотел меня коснуться, но передумал. — Эй, Юна, я не хотел тебя расстроить. Просто открой, ладно?

— Ладно, — сдалась я после пары секунд раздумий.

Всё-таки взяла коробочку, открыла и… оторопела. На мягкой подушке вместо сияющего кольца лежал клочок пергамента. Это же…

— Тот самый пломп! — догадалась я. И расхохоталась: — Ты сохранил его? Невероятно! О Ревд, я была тогда такой… такой…

— Свободной? — предположил Ренуард, и я замолчала.

Зато он продолжил:

— Ты была настолько свободной, что земля дрожала под ногами! Ты чувствовала вкус побед и не боялась ни чужого мнения, ни стязателей, ни законов, ни самих богов. Я так тебе завидовал!

— Думаю, я просто была слишком юна, — мягко улыбнулась я от воспоминаний. — Меня называли королевой-грязнулей, теперь же я практически сама Мелира Иверийская. Одна из её дочерей и последовательниц.

— Мелира Великая оставила достойное наследие, — Ренуард склонил голову, наблюдая за игрой теней от высоких деревьев. Мы как раз проезжали цветущую аллею, за которой раскинулись поля тюльпанов. — Она умерла и превратилась в призрака своей академии. А ты рискуешь превратиться в призрака этой академии ещё при жизни. Ты ведь другая, ты не Мелира. Ты не вляпалась ни во власть, ни в светскую жизнь, ни в обязательства. Пока не вляпалась. И я думаю, что сейчас отличный момент, чтобы вернуть тебе… тебя.

Я опустила глаза. Смяла пальцами клочок пергамента, который мне когда-то наклеила Тильда. Посмотрела в окно. Хотела ответить Ренуарду, чего на самом деле стоит свобода, но дилижанс неожиданно повернул, не доезжая до городских ворот. Мощённая светлым камнем дорога быстро закончилась и превратилась в грунтовую колею, от чего нас начало кидать из стороны в сторону. Пришлось схватиться за ближайшую ручку из лакированного дерева.

Колёса зашуршали по земле, экипаж ощутимо затрясло. Я кашлянула и снова выглянула в окно, пытаясь разглядеть за взметнувшейся пылью разноцветные домики Ирба и шпили башен. Они остались в стороне и теперь мелькали на фоне светлого неба.

Ренуард не шелохнулся, только покрепче вцепился в стоящее впереди кресло водителя.

Неприятное беспокойство поскреблось в затылке. Не страх, нет. Скорее сожаление о том, что я снова наделала глупостей. Какая-то обречённая покорность обстоятельствам. Казалось, стоит мне только принять решение — оно тут же оборачивается роковой ошибкой.

— Ты же говорил, что отвезёшь меня в Ирб, — прохрипела я и приготовилась к любому повороту событий.

Развязала ленты белой накидки мелироанской девы, сняла перчатки. Пододвинула ближе шляпку с вуалью — я взяла её с собой, как и обещала Вилейну, — и положила на колени. Длинная острая шпилька, заточенная мною лично, украшала головной убор и была призвана удерживать его на прическе.

Пальцы сами собой сжали ажурный край заколки. Знакомое оружие. Самым очевидным решением было воткнуть остриё в шею водителю — он не успеет развернуться, и я смогу уделить внимание его сиятельству Батору.

Есть ли у меня шансы победить в грядущей схватке? Вполне.

Напряжённые мышцы, давно отвыкшие от тренировок, неприятно заныли, но я проигнорировала боль и подалась вперёд — поближе к крепкому мужчине за рулём Лэриона.

— Мы сделаем небольшой крюк, прежде чем предадимся разврату, — расслабленно проговорил Ренуард и вдруг заметил мой беспокойный взгляд: — Собираешься перерезать глотку моему водителю? Я бы не возражал.

Он засмеялся, обнажив ряд белых зубов. Потом дунул на клок волос и продолжил уже серьёзно:

— Я хотел сделать тебе сюрприз и показать одно из тайных мест Батора. Особенное место. Там нет никого, кроме нескольких слуг и целителя. Я позаботился о том, чтобы нас больше никто не побеспокоил.

Лэрион снова тряхнуло.

Мы проехали ещё немного, задевая бортами высокую траву и подскакивая на ухабах. Потом солнечный свет закрыла густая тень надвигающегося строения. Огромное круглое здание чем-то напомнило бестиатриум, только с глухими деревянными стенами, и возвышалось над землёй на несколько человеческих ростов, подпирая небо одним-единственным шпилем в центре. От шпиля тянулись в стороны полосатые тенты. Они крепились к массивным балкам и свисали свободными концами вниз.

Экипаж обогнул странный сюрприз по кругу, издал последний «чух» и затих напротив обветшалого крыльца. На фоне угрюмой громады вход казался совсем крохотным. Ренуард тут же вышел, громко хлопнув дверцей, а я так и осталась сидеть в нерешительности.

Здание не выглядело жилым или действующим — жёлтая краска на стенах облупилась, кое-где висели лоскуты бумажных афиш и торчали трухлявые доски. Выцветшая ткань навеса хлопала на ветру, слабо колыхая рваными концами. Мы приехали как будто к огромной широкой бочке, забытой каким-то великаном посреди цветочного поля. Своим видом эта постройка напоминала не то заброшенный театр, не то палатку таххарийца. Ни то, ни другое не сулило мне ничего хорошего, поэтому я снова стиснула край заколки и размяла плечи, шею, пальцы. Где-то внутри ёкнуло от противного предчувствия — казалось, за этими стенами нас ждут ведьма, вонючий хьёль-амир и чужое неверное решение, от которого я непременно пострадаю. И, как в тот раз, похолодели пальцы. Во что Ренуард собрался меня втянуть?

— Госпожа Эстель, — молодой Батор открыл дверь с моей стороны и подал руку, — разрешите проводить вас на лучшее свидание в вашей жизни.

— Я не так представляла себе свидание с сыном консула, — попыталась я перевести всё в шутку и ещё раз окинула взглядом зловещую бочку-палатку.

— Ставлю сотню лирн на то, что ты заблуждалась на мой счёт! — он одёрнул жилет и неожиданно затоптался на месте от неуверенности, что действительно было не похоже на Ренуарда Батора. — Если ты против, мы уедем. Можем выпить где-нибудь в приличном месте или выйти в море под парусом. Или выпить под парусом, — он снова улыбнулся — открыто, просто, совсем по-детски. — Всё, что пожелаешь.

— Надеюсь, в этом театре нет приспешников проклятого Ордена Крона? — улыбнулась я в ответ, всё ещё раздумывая над тем, стоит ли поддаваться любопытству.

Господин Демиург говорил, что все женщины тщеславны. И любопытны — тоже. Весьма губительная черта характера, с помощью которой можно легко манипулировать человеком. Губительнее, пожалуй, только любовь.

— О, это не театр, — Ренуард задрал голову к высокому шпилю посреди тента. — Это цирк. Настоящий тимберийский цирк, построенный ещё во времена Мелиры Великой. Страна механизмов славится цирковым искусством, а в соединении с их особой магией это становится фееричным зрелищем. Жаль, что мне не довелось увидеть его в деле, — когда я родился, цирк был уже заброшен. Преторий запретил выступления, а часть декораций демонтировали. Но кое-что осталось. Сегодня мы станем участниками представления, — он шагнул ко мне, наклонился близко-близко и прошептал: — Итак, Юна Горст, ты со мной?

— Ну конечно, — выдохнула я и кокетливо оттолкнула Ренуарда.

Он пошатнулся, сделал вид, что убит, дурашливо поклонился. Потом снова подал мне руку, и я всё-таки выбралась под ласковые лучи весеннего солнца. Расправила многослойную юбку платья — летящий полупрозрачный шёлк светло-розового цвета, атласный пояс на талии, кружевной плотный лиф вместо корсета. Встряхнула тяжёлыми волосами, проверила бархотку на шее. Прихватила шляпку — на всякий случай.

Жара ещё не пришла в Батор, но в послеполуденном воздухе уже ощущалось горячее тепло. За окружающими растениями явно никто не ухаживал — дикие пряные травы изредка перемежались редкими деревцами орешника и оливы. На горизонте виднелись одинокие домики.

Ренуард подал мне локоть, и я охотно на него оперлась. Вместе мы направились к входу по почти исчезнувшей тропинке — туфли тут же утонули в траве, юбка зацепилась за торчащие стебли, но я не позволила себе пожаловаться.

— Твой Лэрион просто восхитителен! — взмахнула я свободной рукой, имитируя восторг. — Никогда не видела ничего стремительнее. Ты был прав, когда говорил, что он способен разогнать тоску.

— Ну правда же, он хорош? — вроде бы искренне обрадовался Ренуард. — Первый в Квертинде дилижанс, работающий на спирте. Говорят, в Тимберии такие давно вытеснили паровые экипажи. Но и это ещё не предел: наука там развивается быстрее, чем мы можем себе представить. Я почти каждый вечер встречаю корабль из страны механизмов в порту Ирба и узнаю новости из уст самих тимберийцев. У них ужасный акцент и они едва ли сносно говорят по-квертиндски, так что я сам начал учить их язык.

— Правда? — я округлила глаза.

— Льёс уак нонт комме тьюлк, — важно продекламировал он, чеканя каждый слог.

— Надеюсь, это комплимент моей дамской прелести? — хохотнула я.

— Суждение о ценах на особое вещество, питающее магию механизмов. — Ренуард отодвинул свисающий полог, прикрывающий вход, и мы шагнули в пыльное тёмное нутро тимберийского цирка. — Образуется из остатков древних живых организмов. Вещество это вязкое, как смола, и такое же чёрное. В первоначальном виде безопасно, но как только подчиняется человеческой воле, становится ядовитым для магов. Как ризолит, только… радикальнее: оно не блокирует, а уничтожает магическую память в живом организме, разъедает её медленно, но верно. Подавляет любые заклинания, ослабляет власть богов над человеком. Как будто ты жертвуешь даром божественной магии в обмен на ещё больший дар человеческой науки. Ещё тридцать лет назад оно было не так популярно, но теперь в Тимберии эта штука повсюду. Она и есть их божество прогресса. Даже Толмунд бессилен перед его могуществом. Представляешь эту силу?

— Пока не очень, — честно призналась я и огляделась. Ряды трибун, старые балки, облупленные игрушки размером с настоящего капрана — цирк был давно заброшен. Я перевела взгляд на Ренуарда и подняла уголок губ: — Чувствую себя на занятии в Кроуницкой академии. Сложные вещества, цены, могущество и его ограничения…

— Это просто разговоры матросов, понятия не имею, правдивы ли они, — Ренуард коротко поцеловал мою руку и по-хозяйски прошёл в глубь здания.

Я сощурилась, пытаясь привыкнуть к полутьме.

Света здесь было достаточно — он проникал сквозь щели и рассеянно лился сверху, просачиваясь сквозь ткань крыши. Но после солнечной яркости баторского дня потребовалось некоторое время, чтобы лучше рассмотреть окружение.

Внутри цирк не был похож ни на театр, ни на палатку таххарийца. Вообще ни на что из того, что мне доводилось видеть ранее.

Синюю арену с изображением двух жёлтых шестерёнок окружали витые столбы, пронзающие огромных лебедей — некоторые из них парили почти под самым потолком, другие же шагали по земле, касаясь пола перепончатыми лапами. Я осторожно прошла ближе к диковинному зрелищу. Носки туфель тут же покрылись мелким песком.

— Одну минутку, — замаячил в стороне Ренуард, вытягивая шею и заглядывая куда-то за ряды поломанных кресел. — Сейчас вернусь. — Он стрелой пролетел мимо и крикнул: — Ну где вы там? Поторапливайтесь!

При ближайшем рассмотрении деревянные лебеди оказались лодками — внутри были сиденья, как в старых дилижансах. Я погладила шею с потрескавшейся краской, подняла взгляд к трибунам — между рядами валялись обломки музыкальных инструментов, бюсты статуй, чудные шляпы, посеревшие от пыли. Ярким пятном выделялся обрывок флага Квертинда — от Иверийской короны осталась ровно половина. У дальней стены громоздким облаком белела перина — огромный бархатистый на вид шар, сохранивший удивительную чистоту посреди общей разрухи. Кроме этой перины, было здесь и ещё кое-что совершенно новое: ровно посередине арены сверху свисали две длинные белые полоски ткани, едва колышущиеся на лёгком сквозняке.

— Я запретил наводить в цирке порядок, решив сохранить историю этого места, — Ренуард вернулся со свитой из двух человек и одного удивительно высокого рудвика. — Но здесь почти ничего не работает. Говорят, паровой механизм приводил в движение лебедей и они взмывали в воздух, унося с собой ездоков. И это только одно из чудес науки. Я часто приходил сюда в детстве с бабушкой, большой почитательницей нововведений Мелиры. Жаль, что Квертинд перестал сотрудничать с Тимберией.

— Никогда об этом не думала, — снова оглядела я диковинное местечко. — Мне было достаточно того, что Тимберия не собирается с нами воевать.

Ренуард хмыкнул, развернулся к слуге с подносом, взял два запотевших бокала и вручил один мне.

— Тимберия, в отличие от Квертинда, не интересуется завоеваниями и не пресмыкается перед своим величайшим прошлым. Их гораздо больше интересует будущее, — Батор заглянул в бокал, поболтал в нём вино. — Но не отрицаю, что в традициях есть своя прелесть. Например, побывать в Баторе и не выпить молодого вина — преступление похуже кровавой магии. — Он поднял свой бокал и задрал подбородок, в один миг превращаясь из растрёпанного повесы в наследника южного удела и сына консула: — За маленькие невинные безобразия благородной леди. За новое начало!

— За новое начало, — согласилась я и охотно отсалютовала бокалом.

Заодно незаметно поправила браслет на руке. Жорхе только недавно обновил его ментальную силу. Интересно, что скажет Ренуард, узнав о том, что пригласил на свидание убийцу и кровавого мага?

Мы выпили.

Сладковатое вино приятно разлилось на языке и охладило горло. На сверкающем серебряном подносе обнаружились крупные цветы и лёгкие закуски: клубника с креветкой и листиком базилика походили на кораблик, крупные оливки сияли влажными боками, а запечённые под соусом мидии источали морской аромат. Всё это выглядело до того великолепно, что я даже боялась нарушить идеальную гармонию. Но всё же последовала примеру Ренуарда: взяла раковину прямо руками и с удовольствием слизала ароматную мякоть. Рудвик ростом с человека, тощий и угловатый, поднёс нам белоснежные салфетки, пропитанные душистым лосьоном. Ренуард на прислужника даже не взглянул, вытер руки, бросил салфетку обратно на поднос. Я же впала в некое замешательство от этого импровизированного пира и от покорности молчаливых помощников. Подозрительность всё ещё донимала мои мысли.

— Наденешь свой пломп для меня? — ехидно прищурился Ренуард, и я замотала головой. — Нет? Тогда придётся тебя раздеть, чтобы найти под белым слоем шёлка ту самую… — он запнулся, — отчаянную воительницу, которая когда-то меня так сильно впечатлила.

— Ты же не собираешься… — я успела положить недоеденную закуску на поднос, прежде чем сорти де баль соскользнула с моего плеча. Молодой Батор в самом деле меня раздевал. Я тут же перехватила нахальную руку и возмутилась: — Ренуард!

Он сдёрнул с меня накидку и передал её мужчине с тиалем целителя. Я едва не кинулась в драку, но молодой Батор миролюбиво поднял руки, намекая, что больше не собирается их распускать.

— И ещё кое-что, — он несмело указал пальцем на шляпку. Убедившись, что я не собираюсь на него нападать, аккуратно взял из моих рук головной убор и положил поверх накидки. Взмахнул руками, освобождая запястья от манжет сорочки, и расстегнул ремешок часов. Они отправились вслед за моей шляпкой.

Процесс разоблачения был закончен. Я с подозрением посмотрела вслед удаляющемуся с одеждой целителю.

— Так-то лучше, — довольно улыбнулся Ренуард и подал мне руку: — Теперь идём.

Оставшись в одном кружевном корсете, без шляпы и без оружия, которое она прятала, я почувствовала себя обнажённой. Едва удержалась от того, чтобы не обхватить себя руками. Голые плечи тут же покрылись мурашками, хотя в помещении было жарко. Но я быстро вернула себе самообладание: вложила свою ладонь в горячую мужскую руку и охотно прошлась до края арены, забралась на невысокий выступ и выпрямила спину.

Ренуард заглянул мне в глаза.

— Только не влюбляйся в меня сразу, — предупредил он. — Это будет слишком скучно.

— Я пресерьёзная леди, мне не свойственны легкомысленные увлечения, — сделала я самое невинное лицо.

— Сейчас проверим.

Батор отступил назад, не отрывая от меня взгляда. Расстегнул шёлковый жилет, снял его рывком и бросил к ногам. Потом развязал сорочку, стянул её с плеч и, повозившись с рукавами, откинул в сторону. Я хмыкнула, оценивая его внешний вид. Хочет поиграть? Что ж, теперь я могу принять этот вызов. Взмахнула юбкой, скинула туфли и наградила полуобнажённого наследника южного удела звонкими аплодисментами. Подняла бровь, ожидая, что же последует дальше.

Но Ренуард не стал больше раздеваться. Вместо этого он ухватил две свисающие с потолка полоски ткани и отошёл к противоположному краю арены, утягивая за собой полотна. Поднялся на низкий борт точно напротив меня.

— Госпожа Эстель, вы готовы к покорению? — крикнул он, и эхо взлетело под потолок.

— Да! — отозвалась я, предвкушая любопытное зрелище.

— Не боишься? — он намотал одно из полотен на предплечье.

— Я смеюсь в лицо опасности!

Мягкая синяя ткань, укрывающая борта арены, приятно ласкала ступни. Лёгкое вино ударило в голову. От азарта я совершенно забыла о том, что меня недавно тревожило, и полностью отдалась во власть неожиданного лихорадочного задора. Приподнялась на носочки от нетерпения и закусила губу.

Представила, что буду наблюдать за тем, как Ренуард выполняет акробатические трюки, как мышцы перекатываются под его гладкой кожей, как напрягаются руки и мелькают обнажённые плечи. Но не успела я предаться мечтам, как в воздухе мелькнули голубые ленты магии Вейна и молодой Батор, легко и сильно оттолкнувшись от борта, пролетел сквозь всю арену и подхватил меня. В следующую секунду мы резко взмыли в воздух на белых крыльях-полотнах, от чего у меня выбило дыхание и закружилась голова. Взметнулась юбка, засвистел ветер в ушах. Я даже не успела ничего понять, не успела испугаться, только безумно завизжала-захохотала, вцепившись в мужские плечи. Потрясающее, восхитительное, одурманивающее чувство невероятной свободы! Оно закружило меня в вихре ветра, подхватило ласковыми прохладными порывами и сверкнуло магическими нитями-отблесками где-то под самым потолком.

Не прошло и пяти секунд — и мы зависли высоко в воздухе, слабо покачиваясь после резкого подъёма. Я глянула вниз и взвизгнула. Очень по-женски, глупо и счастливо. Но потом забеспокоилась: не уронит ли меня Ренуард? Не такая уж я и пушинка…

— Думала, я стану красоваться перед тобой? — прошептал над ухом мой похититель. — Прости, если разочаровал. Предпочитаю, чтобы в представлении участвовали оба.

— У меня сейчас сердце выпрыгнет, — задыхаясь, прохрипела я.

Попыталась схватиться за ткань, перенести вес, но Батор шикнул на меня, снова раскачался на огромной высоте, уже без помощи магии, и приземлился на широкий карниз под хлопающей на ветру тканью натянутого тента. Аккуратно поставил меня и, тяжело дыша, изобразил самый почтительный из всех реверансов. Вот же манерный балбес! Но сильный, находчивый и, надо признать, весьма привлекательный балбес.

— Это было безрассудно и отчаянно, — отругала я наглеца с плохо скрываемым восторгом. Довольная улыбка выдавала меня с потрохами. Я даже хихикнула на выдохе.

— Да брось, не так отчаянно, как убить таххарийского амира и начать войну из-за мейлори, — бросил Батор, и я тут же скисла. — Впрочем, может, я и не лучший убийца на свете, зато умею развлекаться, — он подошёл к самому краю и глянул вниз, крепко держа в руке белые полотна. — Ощущение парения — одно из самых приятных. Практически так же хорошо, как и любовь.

— В Лангсорде говорят, что любовь требует жертв, — вырвалось у меня против воли.

Я тут же закусила губу. Получилось довольно едко. Я как будто хотела поспорить с Ренуардом Батором. Защитить ментора и его решения. Впрочем, это не помешало мне беззастенчиво рассматривать идеально очерченные мужские лопатки, рельефные мышцы и выпирающие косточки позвоночника.

По спине Ренуарда рассыпались мелкие веснушки, удивительно гармонирующие с его знаком соединения. Как будто сам Монро Тьёлди создал его таким — подтянутым, идеально гладким, но покрытым солнечной крапинкой. Залюбуешься.

— Что за чушь? — он повернул голову, и пара светлых прядей закрыла ему обзор. — Не думаю, что любовь должна чего-то лишать. Тем более душевного комфорта. Она должна, наоборот, его обеспечивать. — Он убрал волосы от лица, и одно из полотен потянулось за его рукой. — Так и будешь стоять там, у стены?

— Нет.

Я подошла, встала рядом с ним и опешила — вот это высота! Складывалось ощущение, что стены раздвинулись и под ногами не было ни пола, ни земли, ни вообще какой-то опоры. Только слуги суетились на арене — маленькие точки на сине-жёлтом полотне.

Ренуард обмотал ткань вокруг тела и спрыгнул в бездну. Но не упал, а завис в воздухе — гибкий, удивительно пластичный и прекрасный в своей стихии. Он кувыркнулся, широко расставил ноги, снова призвал на помощь магию Вейна и взобрался по полотну ещё выше, под самый купол. Я прижала руки к груди и попятилась. К счастью, за спиной оказалась стена, и я не рухнула.

— Давай вместе, — позвал Ренуард, быстро и легко приземляясь рядом. — Почувствуй, каково это!

— Не уверена, что у меня получится, — вжалась я в деревянную балку.

— Я помогу. Давай же, смелее. Пока ты здесь, со мной, позволь себе больше. Ты можешь быть любой. Я разрешаю всё!

Сглотнув ком в горле, я всё-таки подошла и почему-то как будто впервые рассмотрела знак соединения на шее Ренуарда — оранжевое солнце. Коротким порывом было залезть пальцами под бархотку и обнять чёрного паука, ощутить связь с Кирмосом. Мне захотелось испугаться, чтобы он почувствовал мой страх, понял, где я и что со мной происходит.

— Знаешь, подстрекать меня к безумным выходкам — плохая идея. Я и сама с этим неплохо справляюсь, — хмыкнула я и размяла пальцы, как перед выстрелом.

Бездна под ногами всё ещё пугала, но… в этом-то и был весь смысл.

— А что нам ещё остаётся, кроме безумных выходок, когда Квертинд катится в пропасть?

Разгорячённый, с лихим азартом в глазах и растрёпанными волосами, Ренуард выглядел потрясающе. Его пыл оказался так заразителен!

Он взял мою руку, обмотал тканью и поднял её так высоко, что мне пришлось встать на носочки.

— Держись вот здесь. Давай проживём это мгновение так, чтобы запомнить его на всю жизнь.

Короткий трепет пронзил существо — не страх, нет. Предвкушение.

— А теперь — полетели, — шепнул молодой Батор и снова оттолкнулся так резко, что у меня в глотке застыл крик.

Я обхватила Ренуарда ногами и крепко сжала ткань уже двумя руками. Мы снова парили, но на этот раз испуга не было. Наоборот, меня поднимал в воздух восторг, теснящий грудь, шальной задор этой затеи и ощущение, что в это мгновение мне плевать на всё, что происходит за стенами цирка. И мне так понравилось! Понравилось забыть обо всём, просто парить над бездной, наслаждаться обществом Ренуарда, тонуть в его очарованном взгляде и любоваться каким-то безупречным, юношеским самолюбием. Семеро богов, он был так влюблён в самого себя, что не влюбиться в него было просто невозможно! Хоть я и обещала…

В лицо хлынул свежий ветер магии Вейна, и я зажмурилась от удовольствия.

— Попробуй теперь сама, — шепнул Ренуард и отцепил меня от себя. — Держись крепче.

Ну что ж, хорошо… Я сжала свою хлипкую страховку так крепко, что заныли запястья. Но мне и на это было плевать, потому что Ренуард раскрутил меня и оттолкнул от себя — на миг я оказалась в свободном полёте. И снова завизжала. От счастья. Батор засмеялся. Он ловко поймал меня и притянул к себе, прижал спиной к груди. А в следующую секунду мы буквально рухнули с высоты: опустились так резко, что я была уверена — разобьёмся! Сердце подскочило к горлу, странное чувство завибрировало где-то в животе. Какая глупая гибель! Умереть не на войне, не от лап икша, не от истязаний Ордена Крона, а вот так, разбившись в стенах заброшенного цирка. На короткий миг я вдруг даже подумала, что так будет лучше… Но потом мы стали падать всё медленнее и медленнее, пока наконец не рухнули в белоснежные объятия огромной перины, заботливо поставленной строго под нами.

Сверху что-то взорвалось и посыпалось — яркое, блестящее, ароматное. Лепестки цветов? Конфетти? Разобрать я не успела, потому что края перины сомкнулись над головой, как пасть чудовища, и вместе с бархатным прикосновением меня обволокла внезапная темнота.

Один вдох. Второй. Третий.

Ничего не происходило.

Не было ни света, ни звука, ни ветра, ни движения. Я будто упала на дно колодца, заполненного водой, — и толща давила, давила на меня всей своей мощью, высасывая силы. По спине ледяной змеёй скользнула паника, руки покрылись мурашками.

— Эй, — приподнялась я на локте, но снова рухнула без сил.

Ренуарда неожиданно рядом не оказалось, зато упругая ткань сжимала меня так крепко, будто собиралась задушить. Отрешённая глухота напугала сильнее, чем полёт, чем все наши безумные трюки на высоте.

Я вдруг вспомнила такой же момент темноты на маскараде в Ордене Крона, вспомнила близость Демиурга и следующие за этим колокольчики. Я даже была уверена, что сейчас услышу тонкий перезвон и знакомый голос. Клянусь, я почти стояла там — на террасе старого особняка мёртвой актрисы в окружении разряженных гостей, чувствуя прикосновения господина и ожидая появления Джера. Своего обожаемого личного бога.

Как же я мечтала, чтобы он появился и сейчас! О Ревд, я бы всё отдала за одну короткую встречу, прикосновение, хотя бы взгляд… В этот болезненный миг тишины, в эту странную остановку посреди бега я вдруг осознала, что даже то, что делаю сейчас, — для него. Назло ему. И это меня ужаснуло.

Я снова завозилась, осознавая тело, но стоило пошевелиться, как незримые тиски сжали меня, едва оставляя возможность вдохнуть. Время шло, было темно и тихо, и я чуть не заорала от неописуемого страха.

— Ренуард? — позвала я, стараясь скрыть истеричные нотки в голосе.

В ответ — молчание. Боги! Мы всё-таки разбились? Рухнули в бездну Толмунда? Поэтому я здесь одна, мучаюсь чувством вины и ужасаюсь своей зависимости, а Ренуард Батор отправился в Сады Девейны?

— Ренуард! — беспомощно закричала я, пытаясь выбраться, выплыть, освободиться.

— Да? — тихо отозвался Батор, и я облегчённо застонала.

Надувшаяся шаром перина начала опадать, и в наше мягкое логово проникли лучи света, а с ними как будто ожил мир: послышались завывания ветра, далёкие шаги слуг, даже жужжание насекомых.

— С тобой всё в порядке? — задала я самый глупый на свете вопрос.

Мне было важно, чтобы Ренуард что-то сказал, чтобы я услышала его, живого и настоящего. Чтобы отогнать наконец высасывающих силы призраков прошлого. Чтобы снова сбежать.

— Вполне, — скупо ответил он. — А с тобой?

— Вроде бы, — засомневалась я и поползла на его голос, как слепой котёнок ползёт на запах матери.

И задрожала от внезапного холода. Тело бросило в озноб. Я нашарила в полутьме руку Ренуарда и улеглась рядом, положив голову ему на плечо. Он дышал часто, от него исходил жар. Больше всего мне хотелось прижаться — не из нежности, нет. Чтобы согреться. Ледяной ужас прошёл, но оставил свой равнодушный шлейф, пробирающий до костей. Я принялась снова считать вдохи, чтобы успокоить взбесившееся сердце и ошалелое сознание. На этот раз вслух. Метод работал безотказно, и каждый следующий счёт приносил облегчение.

— Пять, шесть, семь, — бормотала я. — Восемь.

Наверное, это звучало до смешного нелепо, но Ренуард не смеялся. Он замер, словно напуганный моей близостью. Мы всё ещё утопали в мягкой перине, как в облаке, и я начала согреваться. А вместе с тем — осознавать, что мы лежим непозволительно близко друг к другу. Чего я точно не планировала. Подобного я не желала никогда и ни с кем. Ни с кем, кроме… Мысль запнулась, потому что кончики мужских пальцев, едва касаясь, погладили мою ладонь, запястье. Скользнули на плечо, на ключицу, затем — на шею. Туда, где был знак соединения.

Ренуард придвинулся ещё ближе, но я отпрянула. Перехватила его руку и поняла, что он тоже дрожит. Хотя вряд ли его донимал холод.

Резко вскочив, как будто перина подо мной и правда превратилась в раскалённое пекло Толмунда, я поймала равновесие и часто заморгала от головокружения. Едва привыкнув к свету, я вдруг увидела, как Ренуард смотрит на меня — как в тот раз, на балу. Только теперь ещё и прищуренно, хищно, с вожделением.

— Юна…

— Кажется, теперь я готова выпить, — перебила я и встряхнула растрепавшимися волосами. Дунула на клок и подняла уголок губ: — Ренуард Батор, ты со мной?

Вместе с ухмылкой я протянула ему руку. Так, как обычно делала на тренировках.

Ренуард отвернулся, потёр глаза, глубоко вздохнул. Потом рассмеялся каким-то своим мыслям и всё-таки взял мою руку, но, вместо того чтобы подняться, коротко поцеловал пальцы. Быстро и шутливо.

Отвернулся, в два сильных движения взобрался выше, оттолкнулся руками и буквально съехал по краю огромной перины на пол.

— Нет, — цокнул он языком, уже стоя обеими ногами на твёрдом полу. — Это ты со мной, Юна. И если хочешь со мной напиться, то, — он развёл руками, — лучшего собутыльника ты не найдёшь во всём Квертинде.

 

Юная леди с алой лентой в волосах, огромным бантом на правом плече и розовыми, явно нарумяненными щеками выставляла на подоконник горшки с весенними цветами. Гиацинты, нарциссы, тюльпаны и крокусы послушно тянулись вверх, радуясь ласковому вечернему солнцу. Но ни эта пёстрая свежесть, ни даже сама прелестная девушка не смогли бы сравниться с красотой этого дома, удивительно похожего на святилища в Мелироанской академии. Подоконники, выложенные мелкой синей мозаикой, белели лепниной по краю — ни дать ни взять пенистая волна. Да и всё здание представлялось мне морем: его балконы стекали каменными кляксами, изогнутые рамы напоминали кости животного, а над каждым окном нависали козырьки из толстого цветного стекла. На втором этаже — розовые, как лепестки роз, на третьем — ярко-зелёные, как листья молодого салата, на четвёртом — жёлтые стеклянные полукруги окрашивали весь ряд в цвет магии Нарцины.

Заметив, что я рассматриваю чудное строение, девушка улыбнулась и помахала мне рукой. Я смутилась, поправила вуаль на шляпке и, попятившись, неожиданно наткнулась на рудвика, спешащего по своим делам.

— Прелестнейшего денёчка, благородная дева, лу-лу, — приподнял сиреневый цилиндр рудвик и тут же скрылся за спиной прохожего.

Я прошлась пальцами по бархотке, убеждаясь, что она скрывает знак соединения. И легко кивнула очередному молодому человеку, что отвесил мне низкий поклон. Поразительная приветливость!

Вдоль широкой пешеходной улицы прогуливались путешественники и горожане под зонтиками. Здесь не было лоточниц, как в Кроунице, не было вывесок, зато по обе стороны от мостовой располагались открытые витрины. Цветочные развалы соседствовали со столиками трактиров, тележки с жареными каштанами источали аппетитный аромат, а огромные мерцающие магией Мэндэля плакаты спокойно уживались с низенькими дощатыми заборчиками, обвитыми усиками горошка. Всё это сверкающее, пёстрое, кое-где потрескавшееся от времени и жары, казалось, уже переходило в ведение природы: Ирб утопал в зелени, как в уютной колыбели.

Двое кучерявых парнишек в очаровательных комбинезонах как ни в чём не бывало обрывали куст горошка и поедали добычу прямо посреди улицы, аккуратно складывая пустые стручки в карманы. Рядом, на открытой террасе, едва ограждённой цветочной изгородью, сидели их родители и потягивали ледяное баторское вино из разноцветных бокалов.

Каждый уголок, каждая улочка Ирба походили на картинку из книжки о сказочных мирах. Живописная фактура стен старых домов, плетущийся по стенам виноград, буйно цветущие клумбы, фрески на фасадах — всё это желтело под ярким солнцем и покрывалось солёной коркой вблизи океана. Тот тут, то там стены вспучивались каменной гроздью или спелым колоском, изображали скачущих по полю лошадей, а на кладке невысокого святилища и вовсе красовалась сама Девейна, благословляющая окружившие её домики.

Южная столица поражала даже не пестротой, а каким-то домашним уютом. Разноцветные дома с распахнутыми настежь ставнями, полёты шёлковых юбок, морские пейзажи и сверкающие улыбки горожан. Голубая лёгкость небес, золотистый свет дрожащего воздуха и редкие тени, дарящие такую долгожданную прохладу.

Вдоволь налюбовавшись на красоты, я зашла под раскидистые ветви старого каштана, посмотрела вдаль, в самый конец улицы — туда, где вдоль побережья носились дилижансы, — и сладко потянулась. Размяла тело после неожиданной тренировки, перекатилась с носка на пятку и мысленно поблагодарила Ренуарда за такой чудесный подарок. Кажется, это и правда было мне нужно — пройтись по грани и вновь почувствовать себя живой. Этот парень знал, как мне угодить. Но вот уже десять минут он отсутствовал, а я стояла посреди Ирба одна. Где же носит его самовлюблённое сиятельство?

Я вытянула шею, оглядываясь.

Вдоль улочек цвели магнолии, наливались соком тарокко, манили ледяными боками стаканы с вином и лимонадом, и время текло сквозь пальцы. Медленное, густое, ленивое, как самый нерасторопный рудвик, оно буквально сдерживало свой ход в Ирбе. Здесь никто никуда не торопился и всех это устраивало. Целых три покупателя спокойно стояли у фруктового развала — корзины поднимались аж до второго этажа! — и ждали своей очереди. А лавочница, подбоченившись, беседовала с подругой и громко хохотала. Красивая и яркая, в оранжевом платье в мелкий цветочек, с пушистым облаком волос и ядовито-зелёными бусами, она будто бы и не знала об ужасах, что творились в Квертинде. Весь удел Батор был как эта женщина.

— Дом Монро Тьёлди, величайшего мага Нарцины Квертинда, — возник как будто из ниоткуда наследник южного края и тут же завладел моим вниманием, указывая на чудное строение. В руках Ренуард держал два рожка с чайными ложечками. — Чистое архитектурное искусство, мысль творца, застывшая в камне. Монро Тьёлди был поэтом, но писал свои произведения зданиями. Не только здесь, но и в Лангсорде. Говорят, он любил королеву, как и все романтики того времени, и ради Мелиры Иверийской единственный раз взял в руки инструмент ювелира. В своих дневниках он написал: «Всё, созданное разумом, ничтожно перед величайшими творениями любви». А после создал редчайшую подвеску-камею на пятислойном сардониксе с изображением молодой королевы Везулии — в подарок для Мелиры. — Он оглядел меня с головы до ног и, убедившись в моей сохранности, протянул угощение: — А это для тебя, моя королева.

Я хихикнула и взяла ароматный рожок, игнорируя глазеющих на нас горожан. Они смеялись и перешёптывались, но как-то… по-доброму, как будто все здесь были милыми родственниками сына консула. Я аккуратно взяла крохотную ложечку и попробовала десерт — это оказался сливовый джем с нежной кремовой прослойкой. Едва сладкий, он приятно освежал и оставлял лёгкую кислинку на языке.

— Королева надела её лишь однажды, по случаю бала ко Дню Династии в Иверийском замке, — продолжил Ренуард свой познавательный рассказ. — А после подарила внучке. По слухам, Лауна не оценила украшения, а впоследствии подвеска была украдена служанками из королевской спальни в ночь гибели правителей. Нашлась она только в прошлом году в одном из старейших ломбардов столицы, но её тут же выкупил таинственный коллекционер.

— Кто? — севшим голосом спросила я.

И осторожно тронула свою бархотку с камеей. Когда-то Лаптолина говорила, что у неё богатая история… Я оттянула ворот — тот вдруг стал душить меня сильнее — и сглотнула угощение, отчего-то ставшее безвкусным.

— Не знаю, — пожал плечами Ренуард. — Знаю только, что её цена превзошла стоимость нашего родового замка в Ирбе. Мой отец был участником аукциона, но уступил. Хочешь, приглашу тебя в гости? — он кивнул в сторону, где вдалеке виднелись высокие, обвитые ступенями и зеленью башни.

Главный замок Батора выглядел монументальным, тяжёлым, с бойницами, зубчатыми карнизами и красными крышами. Удивительная основательность на фоне пёстрых прибрежных строений и весёленьких ирбских домиков придавала замку угрюмый вид. Над башнями реяли сразу два флага — корона Квертинда и зелёный стяг с деревом тарокко, символом южного удела.

— Нет! — запротестовала я, представив встречу с консулом Батором и его оценивающий взгляд. — Думаю, ещё рановато для знакомства с родителями. Хоть ты и сделал мне уже некоторое… предложение. Ваше сиятельство.

Я на ходу исполнила нелепый реверанс и постучала рукой по крохотному сундучку, где покоилась коробочка с пломпом. Ренуард согласно хмыкнул. Ему и самому не хотелось встречаться с отцом.

— Тогда идём, — он подал мне руку.

Но я отказалась, решив заняться по дороге десертом. Так было удобнее.

Мы не спеша двинулись вдоль улиц, исполосованных тенями деревьев. Ренуард продолжил рассказ о доме Монро Тьёлди и его неоспоримом участии в городской жизни. Рассказал, что сейчас его праправнучка — Литиция Тьёлди — устроила там музей. Коренные жители Ирба верят, что под сводами дома великого архитектора можно получить благословение богов. Поэтому путь каждого свидания обязательно должен проходить по улице, названной в честь величайшего мага Нарцины, мимо стен его дома, а ещё лучше — под чудными изогнутыми сводами. Именно там зарождается любовь.

— И мы не зашли внутрь?! — притворно возмутилась я, взмахивая ложечкой.

Мой рожок уже опустел, но я не стала выкидывать его в проулок, как обычно делала в Кроунице. Так и несла в руках размокший бумажный стаканчик. Нам встретились две молодых леди, и при виде Ренуарда их лица засветились улыбками. Девушки присели в почтительных поклонах, но сын консула удостоил их только коротким приветствием и прошёл мимо, осторожно утягивая меня в сторону.

— Сёстры Мильдоуз, — он забрал из моих рук мусор и быстро выкинул в ближайшую урну, которую я по ошибке приняла за декоративную вазу. — Стоит сказать лишь слово — прилипнут к нам на весь день. Ужасно надоедливые особы. Подыграй мне.

Батор горячо поцеловал мою руку прямо поверх белой перчатки, поднял вуаль шляпки и с жаром заглянул в глаза.

— Сделай вид, что ты очарована моим признанием, — шепнул Ренуард, и я с азартом включилась в игру. — Изобразим страстную пару.

— Нам не нужно ничего изображать, — с придыханием ответила я, прищурилась и кокетливо глянула из-под ресниц. — Ты честный, внимательный, по-хорошему отчаянный. И позволяешь мне чувствовать себя особенной рядом с тобой. — Он нахмурил брови, но я не остановилась и пояснила: — Целитель, который осматривал меня после полёта на полотнах, сказал, что ты частенько наведываешься в заброшенный цирк, но всегда один. Для меня большая честь оказаться первой леди, разделившей с тобой полёт.

Моя ладонь легла на щёку Ренуарда, и он тут же накрыл её своей рукой. Я зубами стащила перчатку с другой руки и снова провела пальцем по ровному перламутровому шраму, пересекающему лицо парня. Мне нравилось это делать. Ренуард растерянно моргнул, а я приблизилась на неприличное расстояние и прошептала ему в губы:

— Так что я и правда очарована вами, господин Батор.

— Готов признать, что польза от Мелироанской академии всё-таки есть, — томно прошептал он в ответ.

Я вывернулась из объятий и кокетливо погрозила пальцем. Ренуард хмыкнул, почесал затылок. И заговорил громче:

— Я собирался показать тебе колокольню принца Уиллриха, самую высокую башню в Квертинде, — голос у него был необыкновенно приятный, мелодичный, без всякой хрипотцы, мягкий и обволакивающий. — Но если ты по-прежнему готова к безумствам, то мы пойдём совсем в другое место. Согласна?

— Согласна, — легко сдалась я.

И мы пошли. Нет — побежали.

Небо заволокло тучами. И хотя дождь ещё не капал, мы торопились: нас подгоняла удивительная живая энергия этой весны, молодость и искренняя радость жителей, наполняющая улочки Ирба. Мелькали перед глазами высокие торты в витринах, шикарные платья, выставленные напоказ фарфоровые статуэтки и кружева. Дальше — пыхтели дилижансы вдоль проезжей улицы, а компания стариков за игрой в тессеры расселась прямо под тенью одного из цветущих деревьев, у высокого здания библиотеки с колоннами.

На крохотной площади, мощённой розоватым камнем, лулукал целый хоровод белых пушистых рудвиков, в который мы успели попасть и даже сделать пару кругов. За поворотом гудела музыка — пели уличные артисты, разодетые в разноцветные колпаки. Мы принялись голосить в такт музыке, совершенно не зная слов, улавливая лишь окончания.

А когда мы наконец выдохлись и, хохоча над немыслимо глупой шуткой, остановились у высокой статуи, я вдруг подумала, что давно так не веселилась. Кажется, ещё со своей прошлой жизни. Я забыла, каково это — нарушать правила, не оглядываться на чужое мнение, резвиться, как ребёнок.

От вида Ренуарда кружилась голова — от его клокочущей юности, хохота по поводу и без, от его безумных затей и желания жить. И мне хотелось, чтобы это не заканчивалось.

Над головой громыхнул гром, резкий порыв ветра ударил в лицо. Совсем рядом шумел прибой, голосили чайки, песчаный берег примыкал к дороге. Здесь начинался пляж. На том берегу бухты громоздились, наползая друг на друга, пёстрые домики — синие, красные, жёлтые. На волнах качались парусники с высокими мачтами, а крохотные лодочки и вовсе норовили выпрыгнуть на берег. Край неба ещё розовел, но в предгрозовых сумерках Ирб померк, как будто спрятался в наползающей тьме.

Я покрепче запахнула короткую накидку и не к месту вспомнила грозу на нашем краю земли. В ту ночь, когда я убила Кааса ради Джера, мне казалось, что ничто и никто не сможет разлучить нас с ментором. Теперь же… Мелкий противный червячок предательства поселился где-то в центре груди и заставил меня поёжиться. Чтобы в очередной раз не выдать нахлынувшую тоску, я перевела взгляд на высокую статую женщины, выполненную целиком из красного камня. На ней не было одежды, зато гроздьями, бесконечными нитями свисали с рук, с локонов волос и всевозможных выступов цветочные гирлянды — некоторые из бутонов уже завяли и высохли. Женщина смотрела с поволокой, словно знала все секреты, что я хранила, видела меня насквозь и… прощала.

— Эта Нарцина выглядит довольно зловеще, — попыталась я отвлечься разговорами.

Лёгкую юбку то швырял, то прижимал к коленям ветер, словно хотел отправить меня в море, как парусник.

— Это не Нарцина, — Батор поставил одну ногу на край низкого ограждения и поднял голову к лицу статуи. — Это Проказница Луна. Она охраняет вход на Остров Вздохов. Попроси у неё чувственного удовольствия и отблагодари подарком. Как видишь, Проказница Луна предпочитает цветы.

Ренуард ехидно скосил глаза, ожидая моих действий. Я прищурилась, взялась за подбородок и сделала вид, что думаю.

— Нет, — ответила после короткой паузы.

— Нет? — удивился он. — Ты же маг Ревда, вырастить цветок для тебя — не проблема. Или же… Ни за что не поверю, что ты не желаешь чувственного удовольствия.

Он улыбнулся. Молодой Батор снова вёл со мной хитрую игру. Но в этот раз я не поддалась и не стала флиртовать.

— Однажды я уже растила цветок возле статуи, — вздохнула я в ответ. — Не хочу повторяться. И не хочу, чтобы то моё прошлое повторилось.

— Понимаю.

Мы помолчали немного, каждый о своём. Ветер усиливался, гнал по земле листья, цветочные лепестки, песок и мелкие ракушки. Океан разбушевался и почти дотягивался влажным языком до ограждения. Он пах так хорошо, так завораживающе — смешиваясь с запахом грядущей грозы, городской пыли и мокрого камня.

Я глубоко вдохнула.

За спиной Проказницы Луны, утопающей в сиреневых сумерках, зажглись фонари. Они осветили длинный узкий мост на тот берег, где на острове высилась неприступная крепость. Высокие стены почернели у основания — там, где их омывал океан, узкие окошки-бойницы шириной едва ли в ладонь загадочно темнели, а глухие ворота намекали на то, что случайным гостям здесь не рады. Местная темница?

— Остров Вздохов, — тут же опроверг моё предположение Ренуард, — неподходящее место для благородной девы и настоящей леди. Полагаю, Чёрный Консул казнит меня, если узнает, что его мейлори кинула один лишь взгляд на это пристанище разврата. Я рискую, но… слишком хочу, чтобы все дурные мысли выветрились из твоей головы и ты стала воском в моих руках.

Я поймала разлетающиеся волосы, придержала их рукой. Молодой Батор смотрел с нескрываемым восхищением, но в его взгляде, как и всегда, улавливалась насмешка.

— Значит, мне не стоит туда заходить? — я кивнула на глухие двери, возле которых было подозрительно пусто.

Остров Вздохов со стороны казался необитаемым.

— Тебе решать, — с ехидством пожал плечами Ренуард.

Он уже не сомневался в моём решении. Но всё же продолжил:

— Неизвестно, как надолго ты тут задержишься. Так что советую тебе делать то, что делают все квертиндцы, приезжающие в столицу Батора.

— И что же? — подняла я одну бровь. — Лицемерить и глупо хохотать?

Ренуард свободно и смело наклонился ко мне, чтобы прошептать на ухо:

— Развлекайся, пока можешь. Позволь себе больше.

От этого шёпота кровь прилила к щекам и стало жарко, несмотря на то, что на улице заметно похолодало. Первые капли упали мне на макушку, забарабанили по площади, по статуе Проказницы Луны, по доскам моста.

— Думаешь, нас впустят? — с игривым сомнением протянула я. — Мы ведь ненадолго, только укрыться от дождя…

Ренуард рассмеялся. Довольный, как сытый кот, он хитро прищурился, взял меня за руку и потащил за собой — как тогда, в Мелироанской академии, когда мы только собирались сбежать в Ирб.

От нового порыва руки покрылись мурашками. Я быстро перебирала ногами, боясь не поспеть или передумать. Отчего-то мне стало не по себе. Как будто… стыдно. А ещё после воспоминаний о Каасе я не могла отделаться от дурного предчувствия.

Но, стоило нам постучать в высокие ворота и получить приглашение зайти внутрь, все терзающие мысли покинули мою голову, уступив место волнительному предвкушению. О, это особое, будоражащее чувство — ожидание приключений! Оно как будто пробегает по венам бодрящим коктейлем из азарта, лёгкой тревоги и радостного возбуждения. Остров Вздохов мне уже нравился — одним только своим обещанием.

В обмен на увесистый кошель с золотом таинственный мужчина в ливрее выдал Ренуарду Батору две накидки. Алые, как сама Проказница Луна или как туман Толмунда, они полностью закрывали тело и прятали лицо под длинным капюшоном. Мне пришлось снять шляпку и сорти де баль с Иверийской короной на спине, чтобы облачиться в просторное одеяние, служащее куда лучшим прикрытием, чем прозрачная вуаль. Рукава оказались такими длинными, что даже по ладоням невозможно было распознать того, кто прятался в алом облачении. Впрочем, перчатки я всё же решила снять — они бы выдали благородную деву похлеще почерневших вен кровавого мага.

Вдруг к выходу метнулся человек в такой же накидке. Он шатался, как пьяный, и от него за версту несло мужским потом и вином. Я испуганно схватилась за рукав Ренуарда. Мужчина же остановился, похлопал себя по бёдрам, как будто что-то искал в карманах, и неожиданно запел:

И кто же скажет мне — побег или погоня
Так будоражит кровь, торопит эту ночь?
Как много я себе теперь могу позволить,
Когда сама судьба стремится мне помочь?

Закончив куплет, незнакомец скинул капюшон и пьяно прищурился, разглядывая меня.

— О! — обрадовался он. — Какая прелестница! Простите великодушно, с-с-сударыня, что мы встретились здесь. Обычно я посещаю куда более приличные места. У моей фамилии стоит приставка «лин де», и будь я проклят семерыми богами, если не гожусь в завидные женихи!

Мужчина поднял палец, а я открыла рот от удивления и неожиданного узнавания.

— Кто такая сударыня? — спросил Ренуард не то у меня, не то у пьянчужки.

— Вежливое обращение к леди, которое я перенял у одного своего друга. Известного барда Мэтра Дормундского. Слышали о таком?

— Конечно, — быстро ответила я, перебивая Ренуарда. — Я его поклонница.

Пьянчужка обрадовался, улыбнулся во весь рот и шутливо погрозил мне пальцем. Но едва не рухнул и был вынужден схватиться за стену.

— А вы помните, как зовут вас? — не удержалась я от вопроса.

— Меня зовут… Да как же… Как же это меня зовут?.. Точно помню, что я унаследовал огромное состояние.

— Хромул лин де Бродзен, — без запинки выдала я, чем вызвала сразу три удивлённых взгляда — самого Хромула, Ренуарда и лакея, что стоял у дверей. — Мы встречались в… в более приличном месте.

От далёких, почти детских воспоминаний я просияла. И сразу же насторожилась, глядя на Ренуарда. На какой-то короткий миг показалось, что в его волосах играют рыжие отблески.

Хромул лин де Бродзен тем временем принялся доказывать лакею у дверей, что тот обязан его выпустить. Они заспорили о деньгах. Господин лин де Бродзен убеждал, что у него имеется состояние и он обязательно возместит всё потраченное.

Ренуард выглядел озадаченным.

— Что-то не так? — спросила я, осторожно трогая его за локоть.

— Пытаюсь решить, настолько ли я благороден, чтобы помочь этому… — молодой Батор оценил взглядом шатающегося Хромула, — …другу.

— Он мне не друг, — тряхнула я волосами. — Да и, уверена, он сам себе поможет. Ни он, ни его знакомый бард не пропадут в Квертинде. Лучше покажи мне Остров Вздохов, как и собирался.

— Идём, — охотно согласился Ренуард, явно обрадовавшись тому, что я избавила его от обязанности вступаться за случайного пьяницу.

Обогнув угрюмый дом на углу, мы вышли на узкую улочку, пустую, чистенькую. Остров Вздохов оказался городом внутри города, но здесь не было пёстрых проспектов, раскрашенных фресками уютных площадей, людных лавочек. Вместо них идеальным рядом напирали одинаковые домики, совершенно новые, не тронутые ни временем, ни морским ветром, ни городской пылью. В полутьме эти дома казались нарисованными, но в то же время они выглядели совершенно нежилыми: какая-то звенящая пустота стояла на верандах между плетёными креслами, столами с лёгкими закусками и строгими канделябрами. Кое-где лежали белые — в цвет стен — подушки.

И только в тёмной глубине светлых, стерильных террас зияли алые рты — арки, прикрытые занавесками. Точь-в-точь как цвет наших накидок, призванных скрывать личность.

Напротив одной из таких занавесок я остановилась.

Ветра здесь не было, но тяжёлая ткань подрагивала в такт громким стонам и ритмичным стукам. От осознания происходящего я округлила глаза. Неужели?.. Нет, это какая-то чушь, здесь явно ошибка. Ведь не может же быть, чтобы там, отделённые одной тонкой занавеской, люди занимались… этим?

— Со всех сторон остров огорожен высоким, в три человеческих роста забором, — спокойно рассказывал Ренуард. — И даже с высоты птичьего полёта невозможно рассмотреть происходящее внутри.

Я рассеянно закивала и оглядела всю улицу — не менее двух десятков домов, и ни на одном не было двери. Только те самые занавеси. Я схватилась за края капюшона, когда из ближайшего дома вышел обнажённый мужчина. Не стесняясь своей наготы, он приложился к кувшину, и вино потекло по его подбородку на грудь, покрытую густой растительностью. Это был воин — возможно, солдат или даже стязатель: крепкое тело украшали шрамы. Один из них, совсем свежий, ещё красный, пересекал живот чуть ниже пупка. А под ним…

— Ой, — пискнула я, поняв, что мужчина заметил, что я его рассматриваю. Отвернулась, уткнулась в плечо Ренуарда и снова прошептала: — Ой-ой.

— Что такое? — хмыкнул Ренуард.

— Я нечаянно посмотрела, — пробормотала я и начала активно жестикулировать. — Случайно увидела, ну… Там мужчина, он, кажется, забылся…

Молодой Батор хохотнул, ожидая продолжения, но, вместо того чтобы закончить фразу, я снова уткнулась лбом в мужское плечо, сгорая от стыда.

— В этой части Острова Вздохов бывают лишь те, кто не боится быть замеченным. Он желает, чтобы ты на него смотрела, Юна. Хочешь присоединиться? — спросил Ренуард.

— А? — я непонимающе подняла голову.

— Присоединиться к нему и его спутнице. Или спутнику. Мы можем заглянуть за занавес и решить.

— Нет! — возмутилась я и вдруг начала размышлять об этом, представлять, как это будет. Но тут же сама себя осекла: — О нет! Ты ведь не всерьёз?

— Конечно, нет, — с некоторым сомнением ответил Ренуард, приобнял меня и потащил дальше.

Улица вильнула, пошла под откос и наполнилась звучанием. Издалека доносилась странная музыка, но не напевы и не переливы. Я неосознанно ускорила шаг. Оказалось, так звучали барабаны — низкий, утробный звук, напоминающий не то раскаты грома, не то биение сердца. Я часто задышала и посильнее натянула на лоб капюшон. Ладони вспотели от волнения, а рот наполнился слюной, как будто от голода.

Мы вышли на площадь и оказались в целом море красных накидок, спокойно разгуливающих на огромном пространстве.

Большой атриум под навесом, похожий на широкий двор, окружали арочные аркады, высокие балконы с коваными перилами. То тут, то там на столбах, парапетах и даже на полу светили маленькие луны — идеально круглые красные фонари.

Немного зловещий тон барабанов захватывал сознание и дурманил голову — музыканты сидели в самом центре, вокруг мозаичного фонтана, и покачивались в такт ритму. Вокруг их ладоней вспыхивала жёлтым магия Нарцины. В красноватой полутьме всё казалось волшебным, нереальным, вымышленным. Я шагала, едва не натыкаясь на других гостей, и вертела головой.

Между фигурами, укутанными в цвет Проказницы Луны, неспешно прогуливались местные обитатели — полуголые, прикрытые небольшими клочками ткани. В таком освещении их кожа казалась сияющей. Бокалы на подносах подавальщиков играли гранями, от безумного круговорота сцен разбегались глаза.

— Выпьем? — спросил молодой Батор, перекрикивая шум, и тут же подхватил два бокала, хотя от волнения я даже не успела подумать, хочу ли вина.

Стиснула хрустальный кубок дрожащими пальцами так, что тот едва не хрустнул, приложилась к напитку, не чувствуя вкуса, и вдруг заметила в стороне невысокую леди. Капюшон съехал, открывая высокий лоб и аккуратную причёску, и я отступила в тень. Женщина на меня не смотрела — она проводила ладонями по телу молодого парня, длинноволосого блондина. В следующий миг рука благородной леди скользнула под пояс брюк. С ума сойти, это было катастрофически неприлично, но до безумия красиво! Мне бы стоило отвернуться, но я узнала раскосые, чуть хмельные глаза ментора Виттора Оуренского, поэтому продолжала глазеть. Я не могла обознаться.

— Госпожа Томсон, — потрясённо проговорила я.

— Тсс, — шикнул Ренуард. — Здесь никто никого не знает. Тут царит тайна. Каждый, кто ступает на Остров Вздохов, оставляет своё имя за воротами. Есть просто женщины и просто мужчины, которые исполняют свои желания под светом сотен Красных лун.

Я снова глотнула вина. Оно оказалось превосходным, со сливочным, немного пряным вкусом и плавающим в бокале льдом. Понятия не имею, как добывали лёд в Баторе, но холодный напиток был божественен. Опустошив бокал, я поставила его на поднос проходящей мимо подавальщицы. Прекрасная, как одна из прислужниц господина Демиурга, одетая только в драгоценное колье и пару браслетов, подавальщица глянула на меня пристально, из-под ресниц, призывно. Облизнула губы и соблазнительно улыбнулась, хотя — клянусь! — она никак не могла видеть моё лицо под капюшоном.

— Сюда, — позвал меня Ренуард и увлёк за собой.

Его голос оставался маяком в таинственном, подрагивающем царстве исполнения желаний.

Мы прошли под гирляндой сверкающих шаров, пропустили группу красных накидок и двинулись куда-то влево. Молодой Батор явно знал, куда идёт, но я вдруг замедлила шаг, раскрыв рот. По лозе, обвивающей фасад дома, поднималась стройная и гибкая девушка с зелёной кожей. Конечно же, голая. Она взбиралась выше, перепрыгивала с ветки на ветку, ползала на четвереньках по узкому карнизу, взмахивала пурпурными волосами и слизывала мелкие капли с цветочных лепестков. За ней, едва перебирая руками и тяжело пыхтя, старался поспеть крупный рыжий мужчина. Его накидка распахнулась, но это мало беспокоило преследователя. Д