Ольга Морозова

Чернокнижник

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Ольга Морозова, 2019

Попасть в сети Дьявола легко… Его планы грандиозны и сулят невиданный успех. Только человек всегда оказывается лишь жалким орудием в Его руках. Он обещает, что весь мир будет у твоих ног, а на деле все оказывается совсем не так, как мечтал тот, кто поддался на Его уговоры…

18+

ISBN 978-5-4493-9105-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Чернокнижник

1895 год, Россия

Высокая молодая девушка ходила взад-вперед по аллее парка. Она немного нервничала, ее выдавали пальцы рук, которые она то сжимала, то разжимала, то сцепляла вместе. Прохожие обращали на нее мало внимания, потому что на первый взгляд ничего особенного девушка из себя не представляла — обычная молодая девушка гуляет в парке, где и без нее очень много молодых девушек. Девушку звали Надя, или Надин, на иностранный манер, как называли ее друзья. Хотя если внимательно присмотреться, Надин была очень красивой девушкой, с тонкими чертами лица и большими черными проницательными глазами. Ее серьезное не по годам выражение лица поначалу всегда немного отпугивало людей, но при дальнейшем знакомстве все в основном находили, что Надин очень мила и скромна. Молодые люди пытались добиться ее расположения, но Надин никому не отдавала видимого предпочтения. Она вообще была очень скрытной девушкой, никто никогда не мог понять, о чем она думает и чего она хочет.

И вот теперь эта милая девушка мерила шагами аллею в парке, явно кого-то поджидая. Парк находился на окраине города, поэтому риск встретить здесь знакомого был невелик. Судя по всему, Надин явно не стремилась к популярности. Периодически она приподнимала рукав платья и смотрела на изящные золотые часики. Ей казалось, что время идет слишком медленно.

Стояла ранняя осень, конец сентября, было тепло и сухо, хотя под ногами уже шуршали разноцветные листья — признаки надвигающихся холодов. Надин присела на скамейку. Теперь она бросала взгляд на часы почти ежеминутно. Когда стрелка достигла определенного значения, Надин решительно поднялась и хотела уйти, но тут ее взгляд остановился на стройной мужской фигуре в черном пальто, торопливо идущей по аллее по направлению к ней. Сердце у Надин забилось, она заволновалась и слегка покраснела, досадуя на себя за столь долгое ожидание. Она считала это не совсем приличным для девушки.

Молодой человек, запыхаясь, подошел к Надин, и взял ее руки в свои.

— Извините меня, ради Бога! Я не собирался опаздывать, это получилось случайно. Я ругаю себя за то, что вам пришлось так долго ждать!

Надин смутилась.

— Не стоит. Я чудесно прогулялась в одиночестве. Прекрасная погода! Правда, я собиралась уходить… но вы все-таки пришли…

— Но вы же знаете, я всегда прихожу, что бы ни случилось! Ужасно неловко, что заставил вас ждать…

— Пустяки! Забудем это! Я совсем не сержусь на вас. Глупо злиться, если я все равно дождалась.

— Вы прелесть! Я знал, что вы не уйдете.

— Вот как? — Надин сделала обиженный вид. — Вы считаете, что я бегаю за вами?

— Господи! Да конечно нет! Ну что вы такое подумали, Боже правый! Просто я был уверен, что вы держите слово! Это в вашем характере. Вы не взбалмошная капризная девица, каких большинство, вы… вы… — очевидно, не найдя больше слов молодой человек схватил руку Надин и горячо поцеловал ее.

Поцелуй затянулся, и Надин осторожно убрала руку.

— Ну хватит… на нас уже обращают внимание. Давайте лучше пройдемся.

— Как вам будет угодно, — молодой человек с сожалением оставил руку Надин и подставил ей локоть. Они пошли вдоль аллеи.

— Вас давно не было, Савва, вы уезжали из города? — Надин украдкой бросала на Савву взгляды.

— Да, я был в деревне. Мой дядя очень плох…

— Он болен?

— Болен… да, он болен… боюсь, ему осталось немного ходить по этой земле…

— Мне очень жаль…

— Не о чем жалеть, он уже не молод…

— Все равно, живой человек…

— Вы очень добрая, Надин! А я иногда ловлю себя на мысли, что совсем не испытываю жалости… ни к кому… о чем вообще можно жалеть? О никчемной жизни? О пустой суете? Что мы оставляем здесь, что приобретаем там? Я все время пытаюсь понять, в чем смысл нашего существования, и никак не могу. Сознаюсь вам, порой мне кажется, что этого смысла вовсе нет… глупо все, глупо и бесполезно…

— Вы очень мрачно смотрите на жизнь, Савва… так нельзя. Это здоровье дяди навевает на вас такую тоску, признайтесь? Вы привязаны к нему, хотя и не хотите сознаться?

— Нет, дядя ни при чем. Я всегда об этом думаю. Смерть ждет каждого, в том числе и нас с вами. Если мы тлен, то что мы вообще здесь делаем?

— А как же вечная жизнь? Жизнь после смерти?

— Надин! О чем это вы?! Никто еще не вернулся оттуда!

— Так вы не верите?! Не верите в Бога?!

— Это вы верите, Надин, вернее, большинство из вас. Вам вбивают это в голову с детства. А я хочу знать, знать, а не верить. Я не хочу быть безмозглой пешкой, я хочу всё решать сам.

— Помилуйте, но кто же решает за вас? И что всё вы хотите решать?

— Я хочу творить историю, а не быть ее винтиком! Но, по-моему, мы слишком далеко зашли с вами, — Савва внезапно осекся, — это досужие разговоры. Не берите в голову, Надин. Просто у меня скверное настроение сегодня, но я не хочу портить его вам. Давайте поговорим о чем-нибудь более приятном.

— С вами так не получается… вы не умеете говорить о приятном. Странно, но мне это нравится, я и сама не очень люблю приятные темы.

— О! Так вы мрачная особа! — Савва засмеялся.

— Пожалуй. Но мне все равно, что обо мне думают.

— Именно это я в вас и ценю. Вашу независимость. Нынешние барышни очень зависят от мнения света, боятся, как бы о них чего не подумали, но вы не такая. Я это сразу заметил.

Савва отбросил волосы со лба. Он был худ и черноволос, под стать Надин. Только глаза у него были зеленые с желтизной. Удивительные притягивающие глаза. Когда Савва смотрел прямо в глаза Надин, она чувствовала себя так, будто ее парализовало. В такие минуты Надин могла сделать для Саввы все, что угодно. Ей очень не хотелось, чтобы он догадался об этом, поэтому она всегда тщательно следила, чтобы не встретиться с Саввой глазами и отводила взгляд, если он пытался заглянуть ей в лицо. Надин подозревала, что Савва знает о необычном свойстве своего взгляда и при случае может это использовать.

Савва ей нравился, но быть послушной марионеткой она не хотела.

— И только поэтому вы общаетесь со мной? — Надин бросила хмурый взгляд на Савву. — Потому что я якобы не ценю ничье мнение?

— Ну конечно же нет, Надин! Вы сегодня слишком обидчивы, но это я виноват. Не нужно было заставлять вас так долго ждать. Помилуйте грешника!

— Я вас уже давно простила. Сразу простила… видимо это осень так действует на меня. Мне все время грустно осенью, не знаю почему… но это приятная грусть. Я люблю осень, а вы?

— Я тоже. Мне осенью становится спокойно. У нас много общего с вами, вы не находите? — Савва сжал пальцы Надин, и она почувствовала, какие они холодные.

— Вы долго пробудете в городе? Или опять уедете в деревню?

— Не знаю, может, неделю. Потом уеду, конечно. У дяди, к сожалению, нет больше родственников кроме меня. Я должен быть рядом, если случится худшее… он умолял меня не оставлять его надолго…

— Я вас понимаю. Вы и зиму пробудете в деревне?

— Как позволят обстоятельства. Я пока ничего не знаю. Но я буду скучать без вас… очень скучать…

— Вы найдете там хорошенькую деревенскую кумушку и будете коротать вечера в милой компании. В деревне люди не такие лицемерные, как здесь. Очевидно, близость к природе действует на них по-особенному. Камин, огонь, треск поленьев… я думаю, вы не будете скучать!

— Никто не заменит мне вас, Надин! Вы можете приехать ко мне, если захотите… это не так далеко.

— Я подумаю над этим. Возможно, я и приеду. Но вы ведь еще не уехали. Сколько времени? Начинает темнеть! Мне пора, матушка будет волноваться, я сказала ей, что ухожу ненадолго навестить подругу. Не хочу пока ей ничего говорить, — Надин перехватила взгляд Саввы, — зачем? Она напридумывает невесть что. Спит и видит как бы выдать меня замуж. Иногда она бывает просто несносна! Если она узнает про вас, то замучает меня вопросами.

— А вы знаете, я не прочь познакомиться с вашей матушкой… а батюшка ваш где?

— Он умер, когда я была еще маленькой. Упал с лошади, потом долго болел и скончался. Я его почти не помню. Но он был хорошим человеком, как говорят… матушка каждый день за него молится, — Надин вздохнула, — вы уверены, что хотите попасть к нам на ужин?

— Да, а что здесь такого? Вы могли бы представить меня как своего друга для начала. Нет, я ни на что не намекаю, просто мне бы очень хотелось бывать у вас дома.

— Ну хорошо, я как-нибудь приглашу вас.

— Я буду ждать, милая Надин. Ждать и надеяться. Надеюсь, ожидание не будет напрасным.

— Вы ставите меня в неловкое положение, Савва! Мне нужно дать ответ сейчас?

— Как хотите. Можете написать мне…

— Я напишу вам… обязательно. А теперь мне пора…

— Постойте! — Савве удалось перехватить взгляд Надин, и она оробела.

— Конечно, я пришлю вам приглашение в самом ближайшем будущем…

— А потом приедете ко мне в деревню? — Савва не сводил с Надин взгляд.

— А потом приеду в деревню, — Надин с трудом опустила в глаза.

— Вот и хорошо, — Савва с облегчением вздохнул.

Они уже вышли из парка и поймали экипаж. Савва помог Надин сесть, постоял немного и пошел пешком в противоположную сторону.

Надин тряслась в экипаже и ругала себя за бесхарактерность. Опять Савва заставил ее делать то, что она не собиралась. Ему удалось заглянуть ей в глаза! Он явно знает о своих неординарных способностях. Хотя, что, собственно, случилось? Он хочет быть представленным ее матушке… он интересуется ей, Надин… она тоже интересуется Саввой, он нравится ей… может, она даже влюблена… При этой мысли Надин покраснела. Какие глупости! Невозможно влюбиться так быстро… Нужно сначала хорошенько узнать человека, съесть с ним пуд соли… Надин прикусила губу — какая она глупая! Съесть пуд соли! Ха-ха! Разве для любви нужна соль? Пора признаться хотя бы самой себе, что Савва ее волнует, волнует гораздо больше других молодых людей. Он заставляет быстрее биться ее сердце. Он красив, загадочен, умен… чем не партия для нее? Савва не беден, у него приличный доход… матушка будет рада такому жениху. Правда, Савва еще не давал ей понять, что хочет жениться на ней, но зачем тогда ему знакомиться с матушкой? Мысли пошли по кругу, и Надин решила выбросить всё это из головы и положиться на судьбу. Может, матушка и права, и ей действительно пора замуж? Иначе можно и в девках засидеться, остаться старой девой…

Экипаж подъехал к дому Надин, и она вышла. Ее матушка, Дарья Спиридоновна, обрадовалась появлению дочери.

— Наденька! Как хорошо, что ты пришла! Сон я давеча плохой видела, хотела утром тебе рассказать, да позабыла, память дырявая совсем стала. Давай чай пить? Замерзла?

— Нет, на улице совсем не холодно, — Надин начала раздеваться, — вы бы тоже погуляли, а то всё дома да дома…

— Не хочется мне что-то, я чай прикажу подавать, идем к столу.

Надин прошла в комнату, и села к большому столу в центре. Дворовая девка Груня принесла чай и баранки. Надин налила чашку и помешала ложкой сахар. Дарья Спиридоновна не сводила с нее глаз.

— Какая ты у меня доченька красавица! В самый раз замуж… жених то есть у тебя? Ты молчишь всё, ничего мне не рассказываешь…

— Матушка! Ну что вы в самом деле! Каждый день одно и то же! И не надоело вам? Вы сон мне рассказать собирались…

— Ах, да! Вижу я омут, черный-пречерный. И крутит так, крутит вода в нем, бурлит… а над омутом тем девушка стоит, вроде ты, Наденька… но я не уверена, волосы длинные, лицо закрывают… и вроде стоит эта девушка и думает, броситься или нет в омут-то? И как будто уже уйти хотела, но тут из омута рука выпросталась, девушку за волосы схватила и потащила… страшно мне стало, жутко! Закричать хотела, но тут и проснулась. К чему, как думаешь?

— Ой, матушка! Думаете вы слишком много, придумываете, говорю же вам, прогуляться нужно, развеяться, вот и пройдет. Это нервы у вас, лекарства попейте, а то вы очень впечатлительны стали. А сон… да ерунда это, глупости. Выбросьте из головы.

— И я так подумала, что ерунда, но боязно что-то стало. Уж вышла бы ты замуж, Наденька! А то еще чего доброго попадешь куда… поманит плохой человек и сотворит недоброе… а потом что? И то останется, что в омут… Мне Глашка этот сон так и растолковала, вот и волнуюсь.

— Поменьше к Глашке бегайте, она вам наговорит! Небось, денег ей отнесли?

— Да уж отнесла… но ты не сердись! Я успокоиться хотела.

— Ну и что, успокоились? Эта Глашка кроме как о деньгах не думает ни о чем. Поди и травку дала?

— Дала, дала… как не дать?

— Не вздумайте мне в чай ее класть!

— Да я не тебе, себе попросила, чтобы спать получше… не гневайся, доченька, травка-то помогает.

— Ну как хотите, только не расстраивайтесь, прошу вас! Я спросить хотела, тут один мой знакомый хочет ужинать у нас. Может, пригласим его на неделе?

— Конечно, Наденька! Буду очень рада. А кто он такой?

— Знакомый.

— Ухаживает за тобой?

— Не знаю пока, мы недавно знакомы, полгода еще нет.

— Уже полгода? Наденька! И до сих пор ты не представила его мне?

— Я не знала, надо ли это делать. А теперь вот он сам захотел.

— Вот и слава Богу, что захотел! Конечно, ты ему нравишься, разве иначе он захотел бы в дом войти?

— Да кто его знает? Может, и нравлюсь…

— Вот и хорошо, доченька! Напиши ему, пускай непременно приходит.

— Напишу. Ладно, спать уже пора, пойдемте, матушка.

— Иди, милая, иди, я еще посижу, кружева поплету… пристрастилась я кружева плести!

Надин встала и ушла к себе в спальню, оставив Дарью Спиридоновну одну.

На следующий день Надин написала письмо Савве с приглашением. Ее охватила неясная тревога, природу которой она не могла разгадать, и потому приписала это обычной осенней хандре.

На следующий день Савва явился к ужину с большим букетом белых хризантем, который вручил Дарье Спиридоновне. Она всплеснула руками и запричитала:

— Ну что вы, зачем же такое великолепие? Ну красота же какая! Груня! Где ты, Груня?! Возьми же цветы и поставь в вазу!

Груня подбежала и приняла из рук хозяйки цветы. Савва представился и поцеловал руку Дарье Спиридоновне. Та отчего-то засмущалась.

— Пройдемте к столу, Савва Андреевич! Мы для вас курочку зажарили! Наливочка у нас своя, вишневая. Забористая!

Надин молчала. За столом Дарья Спиридоновна еще больше разговорилась — наливка сделала свое дело.

— А кто ваши родители, Савва Андреевич?

— Они умерли когда я маленьким был.

— Какое несчастье! Так вы сирота выходит?

— Меня дядя к себе взял, воспитал.

— Это хорошо, а что, позволю спросить, с вашими родителями случилось?

— Отец на охоту зимой пошел, заблудился, замерз, подхватил воспаление легких. Так и не выкарабкался, скончался в горячке, царствие ему небесное. А мать недолго после него прожила, угасла. Чахотка. Но это она из-за отца, не могла смириться с его смертью, любила очень. Мне тогда 5 лет было, я их и не помню вообще.

— Вот ведь трагедия! Ну а дядюшка с вами хорошо обращался?

— Хорошо. Он мне дал приличное образование. Наследство мне от родителей досталось — заводик парфюмерный и имение. Все это неплохой доход приносит. На эти средства я, собственно и живу. Не жалуюсь.

— А у нас вот с Наденькой доход не велик, но на скромную жизнь хватает, и слава Богу! Муж мой покойный кое-что нам оставил, да родители мои, так что не бедствуем. Наденька у меня не бесприданница.

— Я за деньгами не гонюсь, мне человек важен. А Наденька у вас всеми достоинствами обладает.

— Да, Наденька у меня просто золото! Только серьезная очень, не по годам. Нарядами и побрякушками совсем не интересуется.

— Это как раз достоинство, а не недостаток. Эти жеманницы на меня скуку нагоняют, признаться.

— А вы в городе живете? Или в имении своем?

— Пока в городе, но на днях в имение поеду, к дяде, заболел он.

— Ну надо же! — Дарья Спиридоновна раскраснелась от наливки и театрально всплеснула руками.

— Хочу вот Надин пригласить к себе в имение, скрасить мое одиночество. Вы приедете, Надин? — Савва проникновенно посмотрел на девушку.

Надин опустила глаза и хотела что-то сказать, но за нее ответила Дарья Спиридоновна.

— Конечно, конечно она приедет! Чего ей со старухой сидеть? Развлечется, дело молодое.

Надин наконец смогла вставить фразу в поток матушкиных излияний.

— Что же вы за меня все говорите? Я и сама ответить могу.

— Ой, и правда, что-то я все говорю и говорю! Благо язык без костей! Да вы не слушайте меня, Савва Андреевич, ешьте! Совсем я вас заболтала! Вы уж простите меня, но Наденька меня не балует, молодых людей в дом не приводит, вот я и набросилась.

— Да я не в обиде, не молчать же сюда пришел. Наливка у вас хорошая!

— Рады вам угодить! Пейте, я еще налью.

Посидели еще немного, Надин почти все время молчала, потом Савва откланялся. Дарья Спиридоновна, под впечатлением нового знакомства, стала делать Надин внушение.

— Наденька, какой Савва Андреевич жених завидный! Уж не упусти! А как на тебя смотрел! Как смотрел! Чую, скоро свататься будет!

— С чего это вы взяли?

— Материнское чутье. В таких вещах меня не обманешь. А тебе он как?

— Сама не знаю, не спрашивайте пока.

— Ну что, совсем не нравится? Вроде собой хорош… и культурный и обходительный…

— Матушка! Ну разве я сказала, что он мне не нравится! Если бы не нравился, я бы его в дом не звала…

— Ну ладно, не буду тебя больше мучить, но ты присмотрись!

— Я присмотрюсь.

— Вот и славно. А я прилягу пойду, наливочка в ноги дала, как ватные прямо стали!

Дарья Спиридоновна тяжело поднялась со стула:

— Груня! Убери тут, напировались…

Надин удалилась вслед за матерью.

Ночью Надин спала неспокойно, металась, будто приход Саввы в их дом повлиял на нее каким-то особенным образом. Она все время спрашивала себя, что такое с ней происходит? Неужели она влюбилась? Влюбилась как кошка? Вот он пришел к ним в дом, и она уже не находит себе места… что, если матушка права, и Савва действительно собирается сделать ей предложение? Что она должна ответить ему? Согласиться? Отказаться? Если она скажет, что должна подумать, он примет ее за капризную кокетку… конечно, он видит, что она к нему неравнодушна… но мысль о браке и детях, которые обязательно появляются в браке, пугала Надин. К ней будут прикасаться мужские руки… они будут шарить по ее телу… она вынуждена будет подчиниться желанию мужчины… эти мысли и волновали и пугали ее. Хотя, в конце концов все так живут, не она первая, не она последняя. Перспектива остаться старой девой ничуть не лучше. Чего стоят одни жалостливые взгляды замужних матрон, в которых так и сквозит превосходство! Общество осуждает и отвергает женщин, которые не вышли замуж. Гораздо лучше иметь нелюбимого, но богатого мужа и любовника… Надин вздохнула — как все это мерзко! Неужели и у нее будет так? Неужели и она поддастся тлетворному влиянию света и пустится во все тяжкие от скуки и обыденности семейной жизни? Нет, она никогда не позволит себе так жить! Вряд ли и Савва стерпит такое, если конечно, она выйдет за него замуж…

Под утро Надин удалось уснуть и поспать несколько часов. Она встала позже обычного, твердо решив, что если Савва посватается к ней, она ответит согласием.

Савва стоял с саквояжем возле входа в имение. Дворовая челядь высыпала на улицу его встречать. Дюжий парень подхватил саквояж и понес его в дом. Савва последовал за ним. Пожилой дворецкий обратился в Савве с вопросом:

— Вы к дядюшке вашему, Демьяну Ивановичу сейчас зайдете? Он давеча о вас спрашивал.

— Сейчас. Только переоденусь с дороги. Как он?

— Плохо… вчерась в бреду метались, а сегодня потише вроде… я уж думал за батюшкой послать, да потом решил вас дождаться.

— Правильно решил, ступай, я сейчас приду.

Дворецкий тяжело потоптался и ушел, вздохнув и покачивая головой.

Савва переоделся и направился прямиком в спальню дядюшки. Тот лежал на белой простыне, бледный, с ввалившимися глазами и сухими губами, которые он постоянно облизывал. На скрип открывающейся двери он открыл глаза и сделал попытку улыбнуться.

— Саввушка! Приехал, дорогой! Наконец-то! Уж думал умру, и не увижу тебя!

— Ну что вы, дядюшка! Как я мог! Дела сделал, и сразу к вам.

— Умираю, я Савва, попа позови, исповедаться хочу.

— Может, рано попа? Доктора позвать?

— Сказал попа, значит попа! Не спорь! Устал я землю топтать, да и грешен, покаяться тороплюсь… завтра утром и позови! Слышишь? Ночь, думаю, перекантуюсь…

— Слышу, дядюшка, слышу. Сделаю, как вы велите.

— Ну а теперь иди, нечего здесь сидеть! Я спать хочу…

Савва молча удалился, зная, что спорить с дядюшкой бесполезно. Он пошел в библиотеку. Одна старинная книга интересовала Савву, он хотел найти ее. Как-то давно дядюшка вскользь упомянул об этой книге, но Савва слова его запомнил. Потом попросил дядюшку показать книгу, но тот зашикал на него, накричал… сказал, чтобы Савва и думать не смел. Савва больше про книгу не спрашивал, но забыть не забыл. Долго ему эта книга покоя не давала. Тайком от дядюшки пытался искать ее, но не нашел. Дядюшка всякий раз как чувствовал, и словно из-под земли вырастал, когда Савва в библиотеку заглядывал. Савва плюнул и на время прекратил бесплодные попытки. И вот теперь, когда дядюшка болен… Савва даже себе стыдился признаться, что приехал сюда отчасти из-за книги. Сладок запретный плод, ох как сладок!

Савва прекрасно знал, что его дядюшка одно время увлекся черной магией, чернокнижничеством… потом, видимо увлечение прошло, но книга эта самая черная осталась, и сейчас она будоражила воображение Саввы. Знал Савва и о том, что у дяди ничего толком не получилось, видимо, не создан он для колдовства… но он, Савва, другое дело. Может, конечно, все это и глупости, но кто знает?

Савва лихорадочно рыскал по книжным полкам. Книг у дядюшки было множество, самых разных, но нужной Савва найти не мог. В отчаянии он ударил ребром ладони по стене, ближайшая к нему книжная полка повернулась, и глазам Саввы предстала дверца сейфа, вмонтированного в стену. Савва погладил дверцу рукой. Конечно, она здесь, нет никаких сомнений. А ключ у дядюшки… надо незаметно взять его, никто не хватится, потому что никому нет дела до этой книжки. Никому, кроме него, Саввы.

Савва снова пошарил рукой по стене, и массивная полка встала на место. Савва сел за письменный стол и задумался. Лицо его окрасилось румянцем. Какая неслыханная удача! Вряд ли дядюшка сообщил бы ему, где находится книга. Унес бы тайну в могилу… но, видимо, кто-то очень хочет, чтобы книга осталась у него, а не была бы похоронена под слоем пыли.

Скрипнула дверь, и Савва вздрогнул. Дверь открылась, и Савва чуть не вскрикнул от ужаса — ему показалось, что на пороге стоит привидение. Но это был дядюшка. Он тяжело дышал, видно было, что путь в библиотеку дался ему не просто.

— Что ты здесь делаешь? — Дядя жадно хватал ртом воздух.

— Зачем вы поднялись?! Мне просто захотелось почитать… я не думал, что это так расстроит вас.

— Ты хотел найти ее? Признайся? — голос у дядюшки звучал хрипло, очевидно было, что ему трудно говорить.

— Вам не стоит так волноваться, дорогой дядюшка. Я вообще не понимаю, о чем вы говорите. Я хотел почитать на сон грядущий, и пришел сюда, чтобы выбрать себе книгу.

— Ты лжешь… — дядюшка вдруг закатил глаза, его затрясло мелкой дрожью, он попытался что-то еще сказать, но смог исторгнуть только нечто нечленораздельное. Он начал задыхаться и хватать ртом воздух. Савва испугался и подбежал к нему. Дядюшка упал, нелепо взмахнув руками, Савва закричал, и на его крик сбежалась челядь.

Все вместе подняли тело и перенесли его на кровать. Демьян Иванович не подавал признаков жизни. Одна его рука крепко сжимала что-то, висящее на веревке на шее. Савва осторожно разжал пальцы — это оказался ключ. Какая-то баба запричитала:

— Барин, барин-то помер! Господи Иисусе! Без покаяния! — Все начали истово креститься, а на бабу зашикали.

Савва велел звать священника. Когда дворня разбежалась, Савва снял ключ с шеи дядюшки и положил себе в карман. Потом кликнул баб, чтобы посмотрели за барином — вдруг жив еще?

Когда все утихло, Савва пробрался в библиотеку и проделал трюк с книжной полкой. Дрожащей рукой вставил ключ в сейф, боясь, что он не подойдет, и провернул его. Дверца поддалась, и Савва извлек на свет вожделенную книгу в черном кожаном переплете. От волнения у Саввы перехватило дыхание. В коридоре послышались чьи-то торопливые шаги, Савва быстро спрятал книгу обратно, закрыл сейф и вернул полку на место, сделав вид, что изучает корешки с названиями. Вошел дворецкий.

— Батюшка прибыли, они у вашего дядюшки сейчас.

— Так он жив? — изумился Савва.

— Да. Как вы ушли, пошевелился и застонал, видно в обмороке был. Батюшка его причащает. Кончается Демьян Иванович… — старик смахнул слезу, — большой души был человек! Уж как праздник, так и подарочки, и рюмочку поднесет, и про детишек спросит, и про бабу мою… не гнушался нашим братом… эх, да что там говорить! — верный слуга махнул рукой и отвернулся, плечи его затряслись.

Савве было чуждо это волнение. Он остался спокоен, как будто ничего не случилось. Но чтобы не прослыть черствым и неблагодарным, он сказал:

— Ну полно тебе, Евдокимыч! Не убивайся так… все под Богом ходим! — Савва попытался сделать скорбное лицо.

Евдокимыч тяжело вздохнул.

— Понимаю ведь, что все в руках Божьих, но слезы так и катятся, так и катятся окаянные! Словно баба какая… стар я тоже уже… мысли всякие лезут… что там да как? У Бога-то?

— Да ты поменьше думай об этом, дорогой мой! Или дел у тебя нет?

— Да есть, барин, есть дела-то… дел тех мне до самой смерти не переделать…

— Вот и ступай, делай дела-то… барина подготовить надо, распорядись там… я один хочу побыть, — Савве не терпелось остаться в одиночестве и болтовня старика его только раздражала.

Евдокимыч еще раз вздохнул, повернулся и вышел, оставив, наконец, Савву одного. Савва закрыл дверь на ключ, чтобы никто больше случайно его не побеспокоил и вытащил книгу из сейфа.

Кожа на обложке местами уже затерлась и блестела. Савва нежно погладил ее рукой. Медная застежка позеленела, Савва отогнул ее и открыл книгу. Его глазам предстали описания сатанинских ритуалов, сопровождаемые картинками. Многие картинки были откровенно непотребными и пугающими. Савва пробегал глазами по строчкам, жадно впитывая написанное.

Савва перелистывал страницу за страницей, где-то останавливался, перечитывая по нескольку раз. Наконец он устал, закрыл книгу и убрал ее в сейф. Глаза его горели, на губах блуждала улыбка. Дядя слабак, он испугался, испугался и спрятал книгу. Наверное, сейчас мнит себя великим грешником, пытается рассказать этому благообразному попику всю правду, кается… если обрел дар речи, разумеется. А если нет, так только мычит или плачет. Идиот, мог бы иметь весь мир, а прожил жизнь земляного червяка. Боже, как слаб человек! Слаб и ничтожен! Савва потер пальцами виски — голова раскалывалась. В дверь робко постучали. Савва вскочил, спрятал книгу в сейф и открыл дверь. На пороге стоял испуганный Евдокимыч.

— Барин сейчас помрет! Идите скорее, Савва Андреевич, он вас велел кликать. Видно, попрощаться хочет. Батюшка ужо и причастил его…

Савва выбежал за дверь и бросился в комнату к дяде. Тот лежал на кровати и смотрел прямо перед собой. Савва подошел к нему и сел рядом на стул. Батюшка стоял рядом. Дядюшка глазами показал ему, чтобы тот вышел, а потом вперил угасающий взор в Савву и прошептал:

— Книгу… книгу сожги… умо… ляю… сожги… зло… ключ… где..?

— Какой ключ? — Савва сделал вид, что не понимает.

— К… люч… на шее…

— Не знаю, дядюшка, о чем вы говорите… разве это так важно? Ключ какой-то… простимся давайте.

— Про… щай, Са… в… ва… не поми… най… лихом… ты… взя… л…я… — дядюшка хотел еще что-то сказать, но вдруг узрел что-то на противоположной стене и с ужасом уставился на нее. Глаза его расширились, он начал хватать ртом воздух, пальцы конвульсивно сжимались и разжимались, цепляясь за простыню. Савва понял, что дядюшка уже шагнул за невидимую грань, отделяющую мир мертвых от мира живых. Он с некоторым интересом, хотя и не без брезгливости наблюдал момент умирания живого существа. Плоть дядюшки начала содрогаться, очевидно, дух не очень охотно покидал ее. Дядюшка исторг крик и бездыханный откинулся на подушки. Савва закрыл ему глаза рукой и вышел из комнаты.

Дворовые собрались за дверью, они молча воззрились на Савву. Он кивнул и велел приготовить новопреставленного к погребению. Люди зашушукались, кто-то всхлипнул, бабы заголосили, начали истово креститься. Савва прошел через толпу и удалился в свою комнату. Смерть, как он и ожидал, не произвела на него особенного впечатления, хотя сам факт перехода человеческой души за грань невозможного, его все-таки взволновал. Дядюшка явно что-то увидел в момент смерти. Жаль, он смог сказать об этом… но Савва был уверен, что что-то было… это что-то было пугающим, судя по реакции дядюшки… неужели за ним пришел Дьявол? Совсем не похоже, что можно так испугаться Ангела…

Савва одетым лег на кровать, заложив руки за голову. Мысли его вернулись к Надин. Надин ему нужна. В ближайшее время он сделает ей предложение, и она не откажет ему. Надин переедет сюда, и будет полностью в его власти. Но разве она не хочет этого? Уйти от света, от сплетен и пересудов, поселиться в деревне… конечно, она этого хочет. Но в данном случае у Надин особая миссия. Он скажет ей об этом после свадьбы.

В комнате стало темно, и Савва зажег свечу. Пламя отбрасывало на стену неясные тени, и Савве показалось, что комната наполнилась чудовищами. Он торопливо разделся, стараясь не смотреть на стены, задул свечу и лег в постель.

После дядюшкиных похорон Савва написал Надин, что ждет ее у себя в самое ближайшее время. Надин ответила, что постарается приехать через пару недель, если Савва еще задержится в деревне. Савва ответил ей, что пока он останется в деревне, так как после смерти дядюшки надо привести в порядок дела.

Надин появилась в имении Саввы ровно через две недели, как и обещала. Савва встретил ее. Надин выглядела похудевшей и посерьезневшей. Савва бросился ей навстречу, когда она выходила из двуколки.

— Надин! — Савва подал ей руку. — Как я ждал вас!

Он так посмотрел на Надин, что она смутилась. Савва поцеловал ей руку.

— Как славно, что вы приехали! Я совсем одичал здесь. После смерти дядюшки мне очень одиноко. Я все время боялся, что вы не приедете…

— Как я могла не приехать? Матушка мне все уши про вас прожужжала. Вы произвели на нее впечатление. Если бы я даже не захотела ехать, она бы просто-напросто меня выгнала из дома.

— Так вы не хотели ехать? — На лице Саввы читалось такое искреннее огорчение, что Надин улыбнулась.

— Нет, ну что вы… я тоже хотела вас навестить. Если бы я не хотела, вряд ли матушке удалось бы меня уговорить. Ну что же мы стоим? Я продрогла, трясясь по вашим дорогам.

— О! Простите меня, я отвратительный хозяин! Пожалуйте в дом, я велю принести нам чаю и чего-нибудь покрепче, чтобы вы согрелись.

Савва подхватил саквояж Надин и понес его в дом. Надин шла за ним. Спина Саввы, которая маячила перед ней, выглядела ровной и широкой, и Надин показалось, что за эту спину можно спрятаться. Она любовалась стройной фигурой молодого человека, его решительной поступью, и думала, что в браке есть не только отрицательные стороны.

Савва, очевидно почувствовав взгляд Надин, обернулся и улыбнулся. Надин покраснела, как будто ее застали за чем-то постыдным.

В комнате, которую Савва определил для Надин, она переоделась и умылась с дороги. Прежде чем выйти, Надин долго прихорашивалась перед зеркалом. Она испытывала неловкость, оттого что приехала одна в гости к молодому человеку, тем более, что такое с ней происходило впервые. Но надолго задерживаться в комнате показалось ей неприличным, и Надин вышла к столу. Савва уже ждал ее. Он сам налил вина в бокал и поставил его перед Надин.

— За нашу встречу! Мне ужасно неловко, после смерти дядюшки еще так мало времени прошло… но я не могу скрыть свою радость… вы прелестно выглядите, Надин!

— Вы заставляете меня краснеть. Давайте лучше выпьем! — Надин подняла свой бокал.

Савва поднял свой, они чокнулись и выпили. Наливка оказалась крепкой, она ударила Надин в голову. Савва рассказал ей о жизни в деревне, о дядюшке, они выпили за помин его души… Савва вперил в Надин горящий взгляд.

— Надин… милая… Надин… я давно хотел сказать вам… — Савва сделал многозначительную паузу и, так как Надин молчала, Савва продолжил,­ — я люблю вас, Надин… я позвал вас сюда с единственной целью… одной-единственной целью… просить вас стать моей женой… — заметив удивление в глазах Надин, Савва картинно выбросил вперед руку, — нет, нет, умоляю вас, молчите! Молчите, не говорите ни слова! Я понимаю, вам нужно подумать… связать себя узами брака с человеком на долгие годы… на всю жизнь, это очень серьезный шаг… просто я давно думаю об этом, о вас, Надин… я давно решил, что хочу прожить с вами жизнь, хочу состариться рядом с вами…

Надин теребила рукой вилку.

— Вы уверены в этом?

— О! Конечно, конечно, я уверен! Если бы я имел хоть каплю сомнения, я бы никогда не осмелился сказать это вам! А сейчас давайте просто выпьем и поужинаем. Вы устали с дороги, я не тороплю вас с ответом. Ешьте, дорогая Надин, ешьте! Вы немного бледны, деревенский воздух и еда пойдут вам на пользу.

— Да, наверное…

— Как там в городе? Что слышно?

— Ничего, все по-прежнему. То есть очень скучно. Я в последнее время мало куда выходила.

— Мы будем гулять с вами по окрестностям каждое утро, если вы захотите. Вы умеете ездить верхом? Мы можем совершать конные прогулки. Здесь в конюшне замечательные лошади. Я подберу вам не слишком норовистую.

— Я умею ездить верхом и очень люблю лошадей. С удовольствием буду ездить верхом по утрам. Обычно я рано встаю.

— Я тоже встаю рано, в этом мы с вами похожи.

Надин ничего не ответила, она наколола на вилку кусочек мяса и отправила его в рот.

До конца ужина Савва перебросился с Надин еще парочкой незначительных фраз, потом Надин сослалась на усталость, и отправилась в свою комнату. Савва проводил ее до дверей.

— Надеюсь, вы хорошо отдохнете с дороги, здесь очень мягкие перины! Так вы не против покататься до завтрака? По зорьке?

— Нет, я не против.

— Тогда я буду ждать вас во дворе…

— Хорошо. — Надин закрыла дверь за Саввой, умылась, разделась и легла в кровать.

Сердце ее учащенно билось. Откровенно говоря, она не ожидала, что Савва сделает ей предложение в первый же день по приезду, и потому Надин оказалась не готова. Она и сейчас, когда шок прошел, чувствовала себя немного растерянной. Что ей делать? Согласиться? Отказаться? Мысли в голове у Надин метались, словно в пьяном угаре. Чтобы немного успокоится и спокойно подумать, Надин выпила воды из кувшина, стоящего на тумбочке возле кровати. Ее лицо пылало, и она никак не могла сосредоточиться. Как же ей поступить? Как Господи, как? Надин начала читать молитву и спустя некоторое время ей удалось успокоить взбудораженный ум.

Конечно, она ответит согласием. Зачем она лукавит перед собой? Савва волнует ее… она не хочет, чтобы он исчез из ее жизни, а если она скажет нет, они никогда больше не увидятся. Да и матушка будет рада, что Надин выходит замуж. Всем будет хорошо. Только будет ли хорошо ей, Надин? Она так мало знает Савву! Каким он будет мужем? В нем чувствуется затаенная сила, что-то недосказанное, мрачное и дикое… Савва не так прост, как это может показаться. Но что скрывать, именно это и привлекло ее в нем. Надин с детства обожала тайны. А вдруг он будет деспотом? Но Надин тотчас отбросила эту мысль. Она никому не позволит обращаться с собой грубо, даже мужу. Лучше она уйдет и прослывет гулящей, чем будет терпеть обиды.

А пока зачем думать о плохом? Надо выспаться и отдохнуть, чтобы завтра выглядеть свежей. Савве не понравилась ее бледность, что ж… она постарается ради него. Надин незаметно для себя заснула.

А утром они скакали с Саввой по лугам и полям. Надин с азартом пришпоривала лошадь, лицо ее разрумянилось, Надин было весело. Она смеялась, слегка запрокидывая голову. Лошадь ее неслась во весь опор.

На опушке леса Надин осадила лошадь и остановилась, чтобы подождать Савву и полюбоваться окрестностями. Она чувствовала себя хорошо и спокойно. Савва спешился и подошел к ней. Надин отпустила лошадь попастись, а сама уселась на траву. Савва опустился рядом.

— Вы загнали меня, Надин, я даже не подозревал, что вы такая лихая наездница!

— Да, мой кузен научил меня ездить верхом. Он обожал лошадей… мы с матушкой раньше часто бывали у него в деревне.

— А сейчас? Вы не говорили мне про вашего кузена.

— Моя матушка повздорила с сестрой, его матушкой, и мы перестали к ним ездить. Я скучала по брату, но потом успокоилась.

— Интересно. Что еще вы скрываете от меня?

— Ничего. А что скрываете вы?

— Да тоже ничего. Я все рассказал вашей матушке за ужином. Последний мой родственник, дядя, скончался недавно, как вы знаете. У меня не очень веселая жизнь.

— Мне жаль вашего дядю.

— Помилуйте, Надин! Да что же его жалеть?! Он счастлив сейчас, предстал перед Богом. Думаю, он попадет в рай, дядя был добрейшей души человек.

— Вы как-то неискренне это говорите, будто в насмешку…

— Это вам показалось, а если честно, я не очень-то верю в рай или ад. Хотя думаю, что там все же есть что-то… перед смертью дядя как будто увидел нечто. Нечто ужасное… как мне показалось…

— У меня мурашки по коже от ваших рассказов. Давайте о приятном. В такой день не хочется бояться.

— Вам нечего бояться, милая Надин! К тому же я ни в чем точно не уверен. Это могли быть просто галлюцинации умирающего человека. Зачем вам думать о смерти? Мы с вами еще молоды.

Надин жевала травинку. Савва взял ее руку и стал перебирать длинные пальцы девушки. Она не сопротивлялась. Савва подвинулся поближе и прижался губами к руке. Надин провела рукой по его волосам. Савва обнял Надин за талию и прижал к себе. Надин стало жарко. Она глубоко вздохнула, но Савва крепко держал ее. Он приблизил свое лицо к лицу Надин и поцеловал ее в губы. Надин разжала зубы, и язык Саввы оказался у нее во рту. Голова у Надин закружилась, она чувствовала себя совершенно парализованной чужой волей. Савва покрывал поцелуями лицо и шею Надин, а она молча отдавалась этим страстным порывам.

Наконец Савва, тяжело дыша, почти оттолкнул Надин от себя, и она увидела, как трудно ему совладать с собой. Надин поправила волосы и встала на ноги:

— Мне кажется, нам пора возвращаться… у меня проснулся аппетит.

Савва вместо ответа вперил в Надин горящий взор.

— Вы подумали над моим предложением? Мне не хочется ждать… ожидание меня выматывает.

Надин отвернулась.

— Я думала всю ночь…

— Всю ночь?! Так вы любите меня?

— Я… я… согласна выйти за вас замуж.

— Слава Богу! Слава Богу, дорогая! Я боялся, что вы откажете мне… мы должны обвенчаться немедленно.

— Куда вы торопитесь? Нужно сказать матушке… — Надин была обескуражена таким напором.

Савва и сам почувствовал, что излишне забегает вперед.

— Извините, конечно, мы скажем матушке. Напишите ей, чтобы приехала. Мы обвенчаемся здесь, в церкви.

— Вы собираетесь жить в деревне?

— Пока да, меня не тянет в город. Вам разве плохо здесь?

— Да нет, мне здесь нравится.

— Вот и решили, поживём здесь. Напишите матушке.

— Я напишу. — Надин села на лошадь, Савва последовал ее примеру, и они поскакали в имение.

Надин в тот же день написала матушке, что Савва сделал ей предложение, и они просят ее прибыть в имение Саввы, так как намерены обвенчаться в самое ближайшее время.

Дарья Спиридоновна не замедлила явиться. Савва оказал ей самый теплый прием. Дарья Спиридоновна растаяла и окончательно укрепилась в мысли, что Надин нашла наконец свое счастье. Она была искренне рада за дочь.

После посещения Саввой их дома, она тайком сбегала к гадалке и попросила поворожить, чтобы жених не уплыл из рук. Глашка обещала. Ворожба помогла, и Дарья Спиридоновна была довольна — деньги уплачены не зря.

Савва показывал ей дом, а она смотрела на всё уже хозяйским глазом, примечала. Про себя подумала, что имение неплохое, хоть слуги и ленивые. Хотела сказать об этом Савве, чтобы со слугами построже был, но вовремя осеклась — негоже поперек батьки в пекло лезть.

Венчание было назначено через неделю, Савва торопился. Надин такая спешка казалась неуместной, но Савва сгорал от нетерпения сжать в объятиях свою жену. Он все время твердил, как чудесно они будут жить вдвоем в деревне, как они будут счастливы и прочее. Надин слушала его веря и не веря. Что-то неуловимое смущало ее, какая-то фальшь, чрезмерно горящий взгляд Саввы. Он напоминал Надин фанатика, который вдруг обрел предмет своего поклонения. Надин не могла поверить, что все это время Савва таил от нее такие бурные чувства, а она была так слепа, что не замечала этого. Напротив, Савва казался Надин рассудительным и практичным. Она даже приписывала ему некоторую холодность. Теперь же Савва удивлял Надин каждый день своей восторженностью и лихорадочной деятельностью. Она могла бы приписать это любовной горячке, но почему-то Надин показалось, что для этого состояния ее жениха есть другая причина. Надин терялась в догадках — может он все-таки болен? Она осторожно спрашивала Савву как он себя чувствует, но Савва только смеялся. Он уверял, что никогда так хорошо себя не чувствовал. И это заслуга Надин. Когда он так говорил, Надин начинала ему верить.

У Дарьи Спиридоновны вообще не спадала пелена с глаз. Она открыто восторгалась Саввой, его недюжинным умом и слышать не хотела ни о каких подозрениях. «Саввушка так уж умен, так пригож!» — бывало говорила она сидя за вышивкой длинными вечерами. Надин не возражала, чтобы не расстраивать мать, но и не поддерживала. Временами Дарья Спиридоновна будто что-то замечала и тогда спрашивала: « Да ты ли довольна, Наденька? Что грустная такая? Или Саввушка тебе не люб?» Надин отмахивалась: «Да люб, матушка, люб!» Так прошла неделя.

За это время Савва купил Надин наряд для венчания. Платье Надин очень понравилось, она подумала, что всегда о таком мечтала. Имение готовилось к свадьбе, хотя многие осуждали Савву, за то, что не стал дожидаться окончания траура по дяде. Только старик Евдокимыч его поддержал:

— Что ж, что скоро… живому о живом думать надобно… страдает наш Саввушка, не может один-то… добрая жена ему в самый раз сейчас будет. А Надежда Петровна девушка хорошая, порядочная, добрая, настоящая барыня.

Савва не обращал на пересуды особого внимания. Решили не устраивать пышной свадьбы, чтобы не дразнить соседей и обойтись только близким кругом. Надин не возражала — она не любила пышных празднеств. Дарья Спиридоновна повздыхала втихомолку, так как рассчитывала на большее, но смирилась. Главное, что Наденька замуж выходит, а остальное пустяки. Потом детки у них пойдут, все ей веселее будет. При мысли о внуках глаза у Дарьи Спиридоновны заволакивались пеленой. Как приятно внучков понянчить, побаловать! На сердце у женщины становилось тепло. Наконец-то они с Наденькой не одни, обретут опору, заступника, мужчину… Дарья Спиридоновна опять вздыхала, на этот раз от избытка чувств.

В свадебном наряде Надин была великолепна. Белый цвет очень удачно оттенял ее немного смуглое лицо, на котором выделялись огромные черные глаза. Савва в черном костюме и белой рубашке гармонично дополнял ее. Они были красивой парой. Дарья Спиридоновна всплакнула тайком, вытирая слезы кружевным платочком.

После свадебного ужина, на котором присутствовали всего несколько соседей, которые были дружны с дядей Саввы, молодые отправились в заранее подготовленную опочивальню. Здесь Надин ждал первый сюрприз.

Она робела, целый вечер думая, что случится, когда они останутся наедине. Ее бросало то в жар, то в холод. Она не знала, раздеться ли ей самой или Савва разденет ее?

Но ее опасения были напрасны. Когда они остались одни, Савва бросился на кровать и уснул. Надин растерялась, она чуть не задохнулась от обиды. Так нелепо опростоволоситься! А она размечталась! Надин разделась и легла рядом с Саввой. Через пару минут ее возмущение прошло, и Надин укорила себя — какая она порочная! Савва просто перенервничал, он тоже боится того, что должно случиться, как она сразу не догадалась! Бедный, бедный Савва! Надин прониклась к нему нежностью. Он не хочет ложиться с ней в постель пьяным, что тут непонятного?! Куда спешить, они теперь муж и жена. Но Надин не могла уснуть. Присутствие мужчины в постели будоражило ее ум. Надин бросало попеременно то в жар, то в холод. Она хотела сама прикоснуться к Савве, но не могла решиться. Что он подумает обо ней?! Надин покраснела. Он может решить, что я порочна, как распутная девка. Надин встала и подошла к окну. Огромная желтая Луна светила на небосклоне. Надин стало холодно, и она вернулась в постель. Савва спал беспробудным сном. Надин укрылась одеялом и незаметно для себя уснула.

Когда утром Надин открыла глаза, Саввы уже не было рядом. Надин вновь удивилась такому странному поведению новобрачного, и его полному равнодушию к ней. Она никак не могла взять в толк, что происходит и почему ее муж так ведет себя? Разные мысли закрадывались ей в голову. Может, он болен? Болен и скрывает от нее? Но зачем в таком случае эта поспешная женитьба? Надин терялась в догадках. Она думала, что Савве нужно ее участие, утешение, ее любовь и забота, а оказывается, она для него пустое место? Слезы подступили к горлу Надин, но она сдержалась. Ее вдруг испугала мысль, что Савва зайдет и увидит свою жену в таком состоянии. Он может подумать, что она истеричная дура.

Надин встала с кровати и оделась. Савва не приходил, и Надин решилась выйти из комнаты. Дом был пуст, даже слуги куда-то разбежались. Встревоженная Надин пошла по коридору и наткнулась на приоткрытую дверь. Надин заглянула туда — это была библиотека. Она вошла и увидела Савву, он сидел в кресле, опустив глаза, очевидно что-то читал. Услышав шаги, Савва поспешно захлопнул книгу и поднялся навстречу Надин.

— Надин! Дорогая! Зачем ты поднялась так рано?! Еще темно… да и завтрак не готов. Мои слуги еще только проснулись. Дядя их слегка распустил, он завтракал не раньше полудня.

— Мне не спалось без вас…

— Оставим эти церемонии, мы теперь муж и жена, называй меня на ты. Я рано встаю, ты же спала так крепко, что мне не хотелось тебя тревожить. Я знаю, как сладок сон на рассвете.

— А что вы… ты… делаешь здесь?

— Читаю. У дяди роскошная библиотека, а я всегда любил книги… здесь много старинных, настоящий антиквариат.

— Вы покажете их мне? Я тоже люблю книги.

— Как-нибудь потом… сейчас нам нужно позавтракать. Я потороплю этих бездельников. Как ваша матушка? Хорошо спала?

— Я не видела ее. Но она не ранняя пташка.

— Пойдемте, разбудим ее.

Савва слишком уж поспешно подхватил Надин под руку и вывел ее из библиотеки.

Несмотря на все эти казусы, завтрак получился веселым. Савва много шутил за столом, Дарья Спиридоновна смеялась, Надин молчала. Ей хотелось остаться наедине с Саввой, хотелось, чтобы он обнял ее и прижал к себе. Она представляла, как губы Саввы прижимаются к ее губам, и сердце ее начинало колотиться сильнее. Надин казалось, что этот стук слышат все за столом, и она испытывала неловкость. От этого завтрак казался Надин бесконечным. Наконец принесли чай, и Надин вздохнула с облегчением.

После чая Дарья Спиридоновна задремала, а Надин, преодолевая смущение, решилась обратиться к Савве.

— Может, нам немного прогуляться по окрестностям? Вы обещали показать мне конюшню. Я очень люблю лошадей.

Савва помедлил несколько секунд, и это промедление не укрылось от Надин, но потом кивнул.

— Конечно, дорогая моя женушка, я покажу тебе конюшни. Мы можем прокатиться верхом, если ты пожелаешь.

— Я пожелаю, — Надин неожиданно для себя капризно надула губы и произнесла: — Вы кажется забыли, что женились вчера…

Савва засмеялся.

— Ах, вот в чем дело! А я-то думаю, почему это моя женушка так недовольна с утра? Прости меня дорогая, — Савва взял руку Надин и поцеловал ее, — я виноват… видимо, просто перенервничал… роль мужа для меня нова, как и для тебя. Не торопи, прошу…

Надин покраснела.

— Вы не так меня поняли… я не настаиваю, просто… просто… мне стало так одиноко в вашем доме… наверное, это пройдет… во всяком случае, я надеюсь на это… вот и матушка моя прижилась и у вас…

— Мы же договорились, дорогая, что будем на ты. Тебе не стоит волноваться, у нас с тобой впереди целая жизнь.

Надин стояла, понурив голову. Савва ласково обнял ее за талию и увлек во двор.

Прогулка верхом на гнедой кобыле немного успокоила взволнованную Надин. В мыслях у нее царил полный сумбур. Она то начинала жалеть, что вышла замуж, то страстно хотела поскорее начать семейную жизнь, приняться за обустройство дома, окунуться с головой в хозяйство.

Гнедая кобыла несла Надин по полям, темный локон выбился из-под шляпки, она раскраснелась, сердце ее колотилось. Наконец, устав от быстрой езды, Надин осадила лошадь и пустила ее шагом. Савва догнал ее и поехал рядом.

— А ты прекрасная наездница… не ожидал от тебя такой прыти, признаться.

— Я и сама от себя не ожидала… давай спешимся вон на той полянке! — Надин показала пальцем на небольшую полянку, находящуюся в поле их зрения.

Савва исполнил желание Надин и слез с лошади. Надин последовала его примеру. Она тяжело дышала, то ли от усталости, то ли от возбуждения. Ноздри ее тонкого носа раздувались, губы приоткрылись. Она подошла к Савве поближе и заглянула ему в глаза. Савва смутился и опустил взгляд, но, уловив шестым чувством чего именно хочет от него Надин, он обнял ее и прижался губами к ее губам. Надин затрепетала.

Поцелуй оказался долгим. Савва распалялся все больше и больше. Он положил руку на грудь Надин и с силой сжал ее. Из груди Надин вырвался стон. Савва попытался расстегнуть пуговицы на спине платья Надин. Она хотела помочь ему избавить ее от узкого платья, мешающего им сполна насладиться друг другом, но Савву вдруг будто кто-то ударил. Он резко отстранился от Надин, и будто даже оттолкнул ее от себя, хотя Надин видела, что он с трудом справляется с желанием.

— Что с тобой? — грудь Надин вздымалась от переполнявших ее чувств.

— Я не могу здесь… — процедил Савва сквозь зубы, — нас могут увидеть…

— Ну и что? — сказала Надин и осеклась, хотя все же продолжила, пусть и не без некоторого колебания, — ты мой муж… и мы здесь одни… кто может нас увидеть?

— Не знаю, может и никто, но я не могу… здесь не могу… поедем домой… мне нужно заняться делами имения. Я даже не знал, что дядя так все запустил.

Надин молча оседлала свою кобылу и пустила ее галопом. Савва поехал следом.

С тех пор у Надин началась семейная жизнь. Дарья Спиридоновна уехала, чтобы не мешать молодым налаживать быт. Она была весьма тактичной особой, и не хотела показаться навязчивой. Надин не стала ее удерживать. Присутствие матери тяготило молодую женщину. Когда Дарья Спиридоновна, дав последние наставления, как вести себя с мужем, села в коляску, Надин облегченно вздохнула и, как ей показалось, и Савва тоже.

Но, несмотря на все надежды, в семейной жизни Надин мало что изменилось. Они с Саввой спали в разных комнатах. Савва желал ей спокойной ночи, целовал Надин в щеку и удалялся под предлогом накопившихся дел. Он много времени проводил в библиотеке и рабочем кабинете. Надин сначала ждала его в своей постели с замиранием сердца, наивно полагая, что Савва придет к ней, как закончит дела, но ее ожидания были, увы, напрасны. Муж ни разу ни удостоил ее своим посещением. Надин поначалу злилась, потом ей стало все равно.

Как-то раз за завтраком, просто ради любопытства, она спросила мужа:

— Чем ты все время занят по ночам? Я начинаю думать, что мой муж самый занятой человек на свете.

— Разбираю бумаги, оставшиеся после дяди. Там много любопытного…

— Ты так увлекся, что мне кажется, жена тебе совсем не нужна. Разве что в качестве предмета интерьера… я не права?

— Не говори глупости! Что это на тебя нашло с утра пораньше?

— Нашло? — Надин почувствовала, что заводится. — Ничего. Я до сих пор девственница, с вашего позволения. А мы женаты уже месяц. И ты смеешь говорить мне, что на меня нашло? Прости, но я ничего не понимаю. Или я требую невозможного? Мне даже неловко говорить тебе об этом! — Надин покраснела и отвернулась. Так как Савва продолжал молчать, она добавила: — Может, ты болен? Болен и боишься сказать мне об этом? Облегчи душу, я пойму тебя! Но так жить невыносимо! — На глаза Надин навернулись слезы. — Ты шарахаешься от меня, будто я прокаженная!

Савва поднял глаза на Надин. Ей не понравился его взгляд. Он был рассеянным и блуждающим. Надин даже пожалела, что затеяла этот разговор, но неожиданно Савва ответил.

— Я не хотел говорить тебе, но раз ты настаиваешь… я дал обет дяде, когда он лежал на смертном одре, что не прикоснусь к женщине, пока не истечет год со дня его смерти.

— Господи! Но почему ты скрывал это?! Неужели ты думал, что я не способна понять?! Это очень жестоко с твоей стороны… так мучить меня… держать в неведении… Но почему дядя потребовал от тебя такого?

Савва пожал плечами.

— Откуда мне знать? Возможно, он просто не совсем понимал, что говорит… но я не смог нарушить обещания, данного у постели умирающего… я понимаю, это глупо и нелепо, но разве год, это такой уж большой срок?!

— Ну конечно нет! Если бы ты сказал мне сразу… — Надин посмотрела на мужа смягчившимся взглядом, — разумеется, я буду ждать… тебе не следовало беспокоиться о таком пустяке… но позволь, зачем ты тогда женился на мне? Можно было повременить со свадьбой…

— Я боялся потерять тебя… я испугался, испугался как дурак, что ты не станешь ждать так долго. Я виноват, что поддался слабости, что обманул тебя, ввел в заблуждение… ты имеешь право злиться на меня. Но прошу, не суди строго! Я полюбил тебя, как только увидел. Я сразу понял, что не могу отпустить тебя, я бы не пережил, если бы ты досталась кому-то другому. Ты простила меня, Надин? — Савва ласково погладил руку жены.

Надин улыбнулась.

— Как ты мог сомневаться во мне? Муж и жена — одна сатана…

При этих словах Савва оживился и громко расхохотался.

— Одна сатана! Ха-ха! Как ты говоришь?! Одна сатана?! — Савва вытер рукой набежавшие от смеха слезы.

Надин смотрела на него с недоумением.

— Не понимаю, что такого смешного я сказала? Это общеизвестное выражение.

— Нет, нет! Ты ни при чем! Просто вдруг стало смешно. Как будто сатана состоит из двух частей… мне показалось это забавным. Хотя, если задуматься, в вас, женщинах, гораздо больше дьявольского чем в нас.

— Не уверена в этом. Во всяком случае, я бы не стала говорить за всех женщин сразу…

— Конечно, тебя это не касается, ты Ангел. Настоящий Ангел! — Эти слова Савва произнес с особенным чувством.

— Ты льстишь мне… все Ангелы на Небесах…

— Ты мой Ангел, мой земной гений.

Надин глубоко вздохнула и опустила глаза, комплименты Саввы ее смущали.

После этого разговора Надин успокоилась. Она сочла причину, изложенную Саввой вполне убедительной. Воля покойного была для нее святой. Она не давала себе труда задуматься, почему дядя Саввы поступил именно таким образом, но обет, данный у постели умирающего, она считала нерушимым.

Еще через несколько недель вечером Савва вдруг зашел в комнату к Надин. Надин готовилась ко сну. Она сидела перед трюмо на стуле и расчесывала волосы. Савва подошел к ней сзади и обнял ее за плечи. Надин вздрогнула и обернулась.

— Ты напугал меня. Признаться, я не ждала своего мужа так поздно у себя в опочивальне… или дядя явился тебе во сне и освободил от обета воздержания данного у его постели?

— Нет, дядя не являлся мне во сне. Очевидно, он дал все указания еще при жизни. Жизнь земная его теперь мало интересует. Я хотел поговорить с тобой без посторонних ушей.

— Посторонних ушей?! Помилуй, но какие здесь посторонние уши?! Здесь кроме нас никого нет.

— А слуги? Они очень любопытны.

— Слуги?! Это странно, что ты опасаешься слуг… по-моему, наша жизнь их мало интересует.

— Ты заблуждаешься, моя милая. Именно наша жизнь и интересует их больше всего. Помилуй, чем им еще заниматься?!

— Не знаю, у нас с матушкой не было слуг. Кроме Груньки, глупой девки.

— Ты очень красива с распущенными волосами. Я жду не дождусь, когда смогу видеть, как ты готовишься ко сну. Я не пропущу этого зрелища… — Савва откровенно любовался Надин, она заметила желание в его взгляде и пришла в смятение

— Наберись терпения, потому что тебе еще долго ждать. Но о чем ты хотел со мной поговорить? Неужели об этом? Как томительно ожидание?

Савва вздохнул.

— Нет, не об этом. Надин! Мы можем завоевать мир! Но ты должна мне помочь.

Глаза Надин широко распахнулись от удивления. Она хотела засмеяться, но, увидев лицо Саввы с фанатичным взглядом, подавила смешок.

— Завоевать мир? А зачем нам его завоевывать?

— Зачем? Какой глупый вопрос! Мы будем всемогущи! Деньги, власть, все, буквально все будет у наших ног! Мы не живем сейчас, мы прозябаем! Это жизнь червей, земляных червей. Неужели ты не видишь этого, Надин? Я думал, ты похожа на меня… — Савва дрожал от возбуждения, произнося эти слова.

Надин помотала головой.

— Я не понимаю тебя, ты здоров? У тебя так блестят глаза, может, ты подхватил простуду намедни? Ветер вчера был ледяной.

— Причем здесь ветер?! Надин, послушай… я вполне здоров… не перебивай меня, в библиотеке дяди я нашел книгу… это очень старинная книга, я давно искал ее, но дядя прятал книгу от меня. Там написано, что нужно сделать, чтобы стать самым могущественным человеком на свете… это не так трудно, Надин, но ты должна мне помочь.

Теперь уже Надин позволила себе откровенно рассмеяться.

— Ты веришь в эти глупости?! Не знала, что мой просвещённый муж столь наивен…

— Надин, не говори так, нам нужно провести ритуал… через два дня, в полнолуние. Мы пойдем в заброшенную церковь на окраине, и я прочитаю заклинание… не смейся, мой дядя хотел это сделать, но не смог, он был слабым человеком, и не годился для этой роли… — голос у Саввы срывался.

Его волнение передалось Надин. Она с самого знала, конечно, что Савва неравнодушен к мистике. Она и сама интересовалась ею, но дальше простого любопытства дело не заходило. Савва еще раз провел рукой по распущенным волосам Надин.

— Я покидаю тебя, мне нужно как следует подготовиться, спокойной ночи! Я очень надеюсь на тебя, милая Надин… — Он вышел из комнаты, тихо притворив за собой дверь.

Надин машинально взяла гребень с туалетного столика и провела им по волосам. Разговор с Саввой оставил двойственное впечатление. Он показался Надин сумасшедшим… нес какой-то бред про могущество, про ритуал… разумеется, сатанинский ритуал, ибо кто еще может обещать золотые горы? Конечно, не Господь… Он ничего не дает даром, все нужно заслужить, он всегда прямо говорит об этом, в отличие от того, другого… в конечном итоге и за услуги Того тоже придется заплатить, но какой ценой?

Надин водила гребнем сверху вниз по волосам, продолжая думать о Савве. Неужели он и правда сошел с ума? Или это просто временное помешательство? Нашел какую-то там дядину книгу и поддался ее чарам? Уверился в том, что все, что написано там чистая правда? Надин положила гребень на столик. А вдруг там действительно написана правда? Надин никогда не читала подобных книг, но слышала об их существовании. Колдуны, маги, медиумы, они читают подобную литературу. Читают, и следуют изложенным там указаниям… наверное, у них что-то получается… они уверены, что заклинания имеют силу… Надин и сама не чуралась таинственного, более того, ей нравилось все таинственное… да что там греха таить, и сейчас это таинственное влечет ее… Еще до знакомства с Саввой она тайком от матушки посещала спиритические сеансы мадам Н., они вызывали там духов великих людей… это было так захватывающе, так интересно! Мадам Н. считала себя медиумом… она смешно закатывала глаза, ее длинные тонкие пальцы тряслись, когда она простирала руки над кругом с буквами и цифрами… Надин было немного жутко и любопытно одновременно. С бьющимся сердцем она наблюдала, как стрелка, лениво начав движение по кругу, убыстряла темп вращения, а потом замирала возле какой-нибудь буквы… буквы складывались в слова, слова в предложения… все, кто были за столом, крепко держались за руки, чтобы облегчить духу пребывание в бренном мире… Надин плохо помнила, о чем они спрашивали духа… что-то незначительное, несущественное… после этих сеансов у Надин всегда оставалось ощущение, что они невольно прикоснулись к чему-то запретному, неведомому… но манящему…

Иногда мадам Н. сама начинала вещать голосом вызываемого духа… дух изъяснялся очень туманно и непонятно, мог отвечать совсем не то, о чем его спрашивали. Надин считала это хорошо поставленным спектаклем с мадам Н. в главной роли, но в настоящую минуту она задумалась, а было ли это спектаклем? После такого сеанса мадам Н. несколько дней никого не принимала, сказавшись больной. Надин считала, что мадам притворяется, чтобы привлечь внимание, и держать публику в напряжении… Надин презирала ее за это… но теперь она вспомнила, что когда мадам Н. снова открывала двери своего дома для членов кружка, она и правда выглядела бледной и уставшей… Надин подумала, что была несправедлива к ней. Несмотря на все эти казусы, Надин не прекращала посещать кружок, не потому, что так было модно, а потому что ей было действительно интересно.

А потом все внезапно закончилось… Мадам Н. потеряла мужа, а с ним интерес к спиритизму, и кружок распался. Говорили, что она собралась уезжать, так как считает, что это она виновата в смерти супруга. Вернее не она, а ее увлечение. Духи забрали жизнь мужа мадам Н, кроткого незаметного человека, в оплату за удовольствие общаться с ними… так это или нет, Надин точно не знала, но мадам Н. действительно исчезла из города и больше ее никто не видел.

Надин вспомнила, что даже расстроилась тогда, что тайна ушла из ее жизни, но потом познакомилась с Саввой и успокоилась. Савва вносил в ее жизнь этот элемент неизведанного… он всегда был загадочен и непредсказуем. Взять хотя бы женитьбу на ней…

Надин переоделась в ночную сорочку и легла в постель. Что ж… она подыграет Савве… даже если ее муж сошел с ума, это все равно любопытно… зачем ей обманывать себя саму?

Следующие два дня Надин видела Савву мало. Он почти все время проводил в библиотеке и, как предполагала Надин, готовился к ритуалу. Лишь накануне предполагаемого таинства он утром зашел к Надин и, заглядывая ей в глаза, спросил:

— Готова ли ты, милая? Я весь дрожу с утра… так мне неспокойно…

— О чем ты волнуешься? Что может тебе помешать?

— Не знаю, Надин, не знаю… может… хотя, нет, я не хочу даже думать об этом…

Надин не стала ничего говорить Савве, она молча сидела возле трюмо и смотрела на себя в зеркало. Савва вышел, и до самого вечера Надин его больше не видела.

Когда стемнело, и дом погрузился в сон, Савва зашел за Надин. Она ждала его одетой. Они спустились и сели в коляску, запряженную гнедой кобылой. Савва сам занял место кучера.

Заброшенная церковь произвела на Надин гнетущее впечатление. Их появление вспугнуло стаю ворон, и они с противным карканьем поднялись в воздух. Надин невольно вздрогнула. Савва крепко держал ее за руку, словно боялся, что она передумает и уйдет. На самом деле такая мысль и правда промелькнула у Надин, но она не хотела показывать Савве, что испугана. «Это игра, — убеждала она себя, — просто игра…» Вороны кружили над полуразрушенной церковью черной тучей. Надин и Савва прошли внутрь. Там все было покрыто паутиной, в воздухе витал запах тлена. Надин стало холодно и страшно, она задрожала. В ответ Савва только еще крепче сжал ее руку.

— Ты не должна бояться, — прошептал он, — скоро мы станем самыми могущественными людьми на всем белом свете.

Надин с трудом подавила смешок, ей показалось, что игра зашла слишком далеко. Но Савва явно не был склонен шутить. Он подвел Надин к алтарю, и ее изумленным глазам предстало ложе, покрытое черным покрывалом. Отвечая на немой вопрос, Савва произнес:

— Это для тебя, моя милая… не правда ли, оно прекрасно? — Савва нежно провел рукой по черному покрывалу, и Надин снова усомнилась в его нормальности. Любопытство сменилось страхом, но Надин старалась не подавать виду. Теперь она явно увидела, что Савва не играл, и пришла в ужас. Надин огляделась по сторонам. Дверь в церковь, через которую они с Саввой прошли, висела на одной петле и скрипела, раскачиваемая ветром, который свободно гулял в заброшенном прихожанами Божьем храме. Окна были выбиты и затянуты мерзкой паутиной, алтарь полуразрушен, пол в некоторых местах провалился и зиял черными дырами. Надин содрогнулась. Как могла она согласится участвовать в этом отвратительном действе! Как мог Савва уговорить ее?! Теперь Надин плохо это понимала. Она попыталась вырвать руку у Саввы, но он удержал ее.

— Не нужно этого делать, милая Надин… — произнес он почти угрожающе.

— Мне зябко, — Надин поежилась, в подтверждение своих слов, — что ты собираешься делать?

— Мы, дорогая моя, мы собираемся делать… выпей вина и согрейся! — Савва достал откуда-то из-под полы своего черного плаща бутылочку и дал ее Надин.

Надин послушно выпила. Вино имело странный, терпкий привкус. Надин поперхнулась и прикрыла рот рукой. У нее закружилась голова. Словно сквозь вату она услышала голос Саввы:

— Раздевайся, дорогая Надин… я хочу тебя… ты будешь моей прямо здесь…

Надин начала послушно расстегивать платье. Она совершенно не собиралась этого делать, потому что в церкви было очень холодно, а самое главное, она совершенно не хотела осквернять храм, хотя бы и такой, но руки сами начали лихорадочно дергать пуговицы, почти вырывая их с корнем. Надин не чувствовала своего тела, оказалось, что оно живет отдельной от нее жизнью. Слово «грех» звенело в ушах Надин, как набат.

Она стояла перед Саввой совершенно обнаженной, даже не пытаясь прикрыться. Несмотря на холод снаружи, она испытывала нестерпимый жар изнутри, ее снедало желание… она готова была броситься на Савву и отдаться ему… да что там Савва, она готова была отдаться первому встречному, лишь бы унять пожар, полыхающий у нее в нутре. Надин казалось, что ее лоно сейчас вспыхнет, если не вберет в себя то, что ему положено… если сию же минуту оно не примет напряженную мужскую плоть…

Но Савва без особенного интереса окинул взглядом ее трепещущее тело и велел ей лечь на ложе. Надин послушно улеглась и раздвинула ноги. Савва провел рукой по внутренней стороне ее обнаженного бедра и вдруг засунул пальцы в ее промежность. Надин хотела застонать от удовольствия, но не смогла исторгнуть ни звука. Савва вынул пальцы, вытер их о полы своего плаща, вытащил книгу и начал бормотать что-то на непонятном Надин языке. Надин попыталась вслушаться в его бессвязную речь, но так и не смогла сосредоточится, она страстно желала только одного — совокупления.

Речь Саввы стала быстрой, он начал выкрикивать отдельные слова, взгляд его остекленел… вдруг он выхватил откуда-то длинный узкий кинжал и с остервенением вонзил его в грудь Надин… потом что-то произнес и снова вонзил кинжал в нежную розовую плоть…

Надин даже не успела охнуть… последнее, что уловило ее угасающее сознание, был торжествующий вопль Саввы и жуткая, нечеловеческая боль в сердце…

Савва прочитал заклинание и опустил взор на распростертое на черном покрывале белое тело Надин. Белое, залитое красной кровью тело… Савву затрясло. Он наклонился и лизнул языком теплую кровь… потом жадно приник к ране и стал лакать льющуюся кровь как собака. Напившись, он воздел руки к небу и возопил:

— Отец!!! Я сделал все, что ты велел!!! Ответь мне!!!

Зловещая тишина стояла в воздухе, Савва рухнул на грязный пол без сознания.

И вдруг, лежа на холодном полу, заляпанном нечистотами, он услышал голос… Голос что-то говорил, но Савва не мог разобрать что… голос гремел, он был страшен, но Саввой овладело полное безразличие. Вдруг он почувствовал, как его глаза вылезли из орбит и самостоятельно разместились в пространстве. Его глазные яблоки смотрели прямо на своего хозяина, потом развернулись и уплыли в пустоту… странно, но Савва при этом отнюдь не утратил зрение…

Потом Савву начало рвать, его буквально выкручивало наизнанку, тело содрогалось в ужасных конвульсиях, Савва испытывал нестерпимую боль, он закричал, и исторг из себя свою собственную глотку… с губами. Губы усмехнулись и тоже скрылись в черноте, окружавшей Савву…

Потом от туловища отделилась голова, как будто ее отрезали очень острой бритвой… но она не упала, а поплыла по воздуху, лишенная губ и глаз, с зияющими на их местах черными дырами.

Савва испытывал адские мучения, но по каким-то неведомым причинам видел и ощущал все, что с ним происходит…

Потом из обезглавленного тела будто кто-то резким рывком вырвал сердце… сердце билось и трепыхалось, с него капала кровь… с груди свешивались куски кожи… и вот сердце тоже исчезло в бездонном черном сумраке.

Потом от исковерканного тела с ужасным хрустом отделились руки…

Савва чувствовал теперь только боль, он весь был болью, сплошной кровавой раной, месивом из костей и мяса… он хотел зарыдать, из-за того, что был так жестоко обманут, но у него не было глаз…

Свечка, горевшая у алтаря, упала на пол, задев край покрывала… оно вспыхнуло, огонь пополз вверх, подгоняемый ветром, лизнул руку Надин… скоро все ложе уже полыхало, как гигантский костер.

Но огню этого было мало. Он подкрался к телу Саввы, распростертому на полу, и вцепился в край его черного плаща. Потом весело запрыгал по полу, пожирая на своем пути старые прогнившие конструкции.

Через несколько минут вся церковь уже пылала, хороня под собой тайну происшедшего здесь святотатства.

То, что церковь полыхает, заметили не сразу. Она находилась на отшибе, далеко от деревни, к тому же была ночь. Уже под утро кто-то из крестьян заметил столбик дыма и отправил мальчишку посмотреть, что случилось и не горит ли лес? Мальчишка вскоре прибежал, запыхавшись, и доложил, что сгорела старая церковь. Мужик махнул рукой, мол туда ей и дорога… да и никто особенно не горевал по этому поводу — среди местного народа давно ходили слухи, что старую церковь давно облюбовала нечисть для своих забав…

Первым исчезновение Саввы и Надин заметил старик Евдокимыч. Когда к полудню барин с барыней не вышли из своих комнат, он забил тревогу. Их поискали, но нигде не нашли. Никто не знал, куда они делись. Дворовая девка Малашка вспомнила, что видела, как стемнело барин и барыня сели в повозку и уехали, а более она ничего не знала. Евдокимыч умолял ее вспомнить еще хоть что-то, но Малашка упрямо качала головой, и старик отстал. Чего зазря девку пытать? Неужто ей за повозкой нужно гнаться было?

Вызвали урядника, тот расспросил дворовых, но ничего путного не узнал. Дело открыли, но поиск в окрестностях ничего не дал. Савву и Надин искали несколько месяцев, но безрезультатно. Тогда решено было отдать имение наследникам, если таковые найдутся.

Единственным наследником имения оказалась теща Саввы, матушка Надин, Дарья Спиридоновна. Она приехала в имение, чтобы доживать тут свои дни, как она выразилась, и скорбеть о пропавших — Савве и Наденьке.

Тут прожила она остаток отмеренных ей лет и тихо скончалась в 1914 году. Похоронили ее на местном кладбище. О Савве и Надин никто больше ничего не слышал, а начавшиеся впоследствии события и вовсе стерли память о них даже у тех, кто их знал.

1988—1999 год, Россия

Молодой человек сидел за кухонным столом в грязной коммуналке и пил кефир. Его равнодушный взгляд блуждал по заляпанным жирными пятнами стенам, по давно немытым стеклам, в конце концов опустился на пол, по которому полз огромный черный таракан. Молодой человек хотел раздавить его, но потом передумал и убрал ногу. Таракан внушал ему чувство уважения, потому что не боялся ползти по враждебной территории прямо средь белого дня.

Молодой человек допил кефир и уставился в желтый, в разводах потолок. Жилище было хоть и паршивым, но своим. Он давно хотел остаться один. Эту занюханную коммуналку он получил от государства, как выходец из детского дома. Конечно, ему полагалась отдельная квартира, о чем был прекрасно осведомлен. Просто в данном случае это было не принципиально. Молодой человек начал негромко насвистывать.

Его мать была шлюхой. Ее изнасиловали, и она родила его. Смешно! Шлюху — и изнасиловали! Вспоминая это, молодой человек всегда смеялся. А может, она и не была шлюхой? Но, во всяком случае, с головой у нее было не в порядке, это можно было сказать совершенно точно. Пару раз она приходила в детский дом, рыдала, обещала забрать его домой, но естественно, не выполнила обещания. Но он не расстроился, он никогда не считал ее своей настоящей матерью. А потом ему сказали, что она умерла, кажется, ее убили. Он даже был этому рад, потому что не хотел видеть ее опухшего с глубокого похмелья лица и пьяного раскаяния. Он не проронил ни слезинки, узнав это. Она была противна ему, противна до глубины души, поэтому ее преждевременная смерть нисколько его не расстроила.

А потом он вырос и покинул стены детского дома, тоже впрочем, не особенно жалея об этом. Поселился в коммуналке, поступил на завод, вступил в комсомол. Никто не мог сказать о нем ни единого дурного слова. Никто ничего не знал о нем, кроме сухих сведений официальной биографии. Он не стремился раскрывать душу, хотя на контакт шел легко.

Но сам он знал о себе все. Он знал, кто он. Он знал, кто его Отец. Он знал, что он хочет. Он знал, что он не один, и что он должен найти куски своей собственной плоти, своих братьев и сестер. Так велел его Отец, а значит, он найдет их, чего бы это ему не стоило.

Он помнил, как давно он привел в заброшенную церковь девушку, убил ее, а потом напился теплой крови. И все это потому, что так хотел его Отец. Он обещал ему за это неограниченную власть. А потом он валялся на полу и от него со страшной болью отделились глаза, глотка, сердце и руки… в нем еще остался отголосок той нечеловеческой боли, которую ему довелось пережить тогда… сладкой боли, боли для Отца и во имя Отца… он думал, что Отец оставил его останки гнить на грязном полу… но даже такая жертва не испугала его тогда… он готов был отдать жизнь за Отца…

Но ОН не хотел брать его жизнь. ОН поднял его из небытия, где он, раздавленный и жалкий пребывал, и поместил в брюхо непотребной шлюхи… но и этому он был рад…

А потом он появился на свет. Вылез из немытого чрева, как червяк из подземелья и закричал… шлюха исполнила свою роль и больше была не нужна. Он понял это сразу, как освободился из ее вонючего нутра. Потом был детский дом. Отец испытывал его на прочность.

А потом Отец велел ему найти куски своей плоти… ибо как можно жить без глаз? Без глотки? Без рук? Без сердца? Отец сказал, что разделил их, потому что в одиночку никто не может пользоваться безграничной властью. Безусловно, он прав. Он понял это только сейчас. Понял великий замысел Отца. Не случайно он выбрал ему в матери грязную шлюху, ибо у него не могло быть матери, только Отец. Молодой человек улыбнулся.

В детдоме ему дали имя Ник, Никита. Он не возражал, пусть будет так, тем более, что имя ему нравилось.

Ник окинул взглядом кухню. Мерзкое местечко, но ничего, скоро все изменится. А пока нужно найти глаза и руки.

Его размышления прервал сосед по коммуналке, слесарь из ЖЭКа дядя Миша. По случаю выходного он был в стельку пьян. Дядя Миша плюхнулся на соседний стул и икнул. Ник брезгливо поморщился, встал и собрался уходить. Дядя Миша его раздражал.

— Ну как дела, сынок? — Дядя Миша изобразил искреннюю заинтересованность.

Ник не удостоил его ответом. Дядя Миша махнул рукой, открыл холодильник, достал бутылку водки, поставил ее на стол и налил в стакан. Смачно крякнув, выпил. Очевидно, пить одному было скучно, поэтому дядя Миша обретя после принятой на грудь дозы прыть, подскочил к Нику и схватил его за руку:

— Может, составишь компанию, сынок? Выпей рюмочку со старым человеком! Не побрезгуй, соседушка! — От него разило перегаром и гнилым нутром.

Ник медленно развернулся и заглянул ему прямо в глаза. От этого взгляда дядя Миша поежился, его кураж несколько ослабел, но не пропал. Он смотрел на Ника, наивно хлопая выцветшими глазками. Очевидно, чувство самосохранения его окончательно покинуло.

Ник не сдержался, его обычное хладнокровие отказало ему. Он взял дядю Мишу за горло холодными пальцами и сжал. Глаза у дяди Миши вылезли из орбит. Он хотел что-то сказать, но только хватал ртом воздух, будто рыба, выброшенная на берег. Ник не ослаблял хватку. Медленно, четко произнося каждое слово, он сказал:

— Если ты еще раз, дерьмо, заговоришь со мной… если ты откроешь свой поганый рот… я отправлю тебя туда, где тебе самое место… тебе понятно?!

Дядя Миша изобразил кивок. Ник отпустил его. Дядя Миша схватился за горло и захрипел. Ник, не обращая на его больше внимания, удалился к себе в комнату, где у него царил идеальный порядок, несмотря на разруху снаружи. Дядя Миша сел на стул и оторопело уставился на бутылку.

— Ну зачем так, сынок… — прошептал он, потирая горло, — не дурак, понимаю… так бы сразу и сказал, что ни-ни… — дрожащей рукой она налил себе стакан водки и залпом его выпил. Потом, шатаясь, встал и направился в свою комнату, от греха подальше. Початую бутылку и стакан он захватил с собой.

Ник ругал себя за несдержанность. Как он мог так поступить? Старый идиот может пожаловаться на него или просто сболтнуть кому-то и тогда прощай его безупречная репутация. Нет, безусловно, вряд ли кто поверит, что такой положительный молодой человек мог оскорбить старика, но… это вечное «но» … кому-то западет в душу, кто-то при случае может вспомнить это неожиданное проявление жестокости, вспышку ярости… думая об этом Ник пребывал в скверном настроении. Он не может подвести Отца, не может допустить, чтобы их великая цель отодвинулась даже на мгновение по его собственной глупости. А это могло означать только одно — ошибки нужно исправлять. Но исправлять с умом. И снова круг замкнулся — ему нужны руки. Он не может пачкать свои. Тут Ник усмехнулся. Каламбур. А чьи это руки? Его, разумеется. Только их нужно найти, найти как можно быстрее. Ник задумался. С чего начать поиск? Это был сложный вопрос. Как он узнает их? Ник потер серебряное кольцо у себя на пальце и улыбнулся про себя. Он узнает их. Они должны иметь метку — точно такое же кольцо.

Ему вдруг мучительно захотелось выпить, хотя он почти не пил. Зная наперед, что ничего не бывает просто так, Ник поспешно оделся и вышел. Из соседней комнаты доносился могучий храп дяди Миши.

Ник дошел до ближайшего кафе с многозначительным названием «Рандеву» и уселся за дальний столик, чтобы понаблюдать за обстановкой. Посетителей было немного, в зале царил полумрак. Ник заказал рюмку коньяку и нарезку из колбасы. Лениво потягивая коньяк, он осматривал полупустой зал, прикидывая, не зря ли он сюда столь поспешно явился.

В кафе зашел парень, окинул оценивающим взглядом зал, и направился прямо к Нику. Ник почувствовал вибрацию на кончиках пальцев, и понял, что пришел сюда не зря. Как вообще можно было напрягаться по такому пустяковому поводу? Конечно Отец придумал, как устроить так, чтобы он как можно быстрее нашел руки. И именно в тот момент, когда они ему нужны. Он улыбнулся парню. То расцвел ответной улыбкой и спросил разрешения присесть рядом. Ник решил его проверить.

— Садись. А ты всегда садишься к незнакомым людям за столики? Здесь полно свободных мест.

— Нет. Но сегодня чертовски не хочется пить одному… моя подруга ушла к другому… бросила меня, если можно так выразиться. Так разрешишь присесть?

— Я же сказал, что да. Мне тоже сегодня грустно, так что буду даже рад.

Парень сел на соседний стул.

— Что пьешь?

— Коньяк. — Ник взялся за рюмку, потому что не хотел, чтобы парень заметил дрожь его пальцев.

— Я тоже возьму коньячку. Тебя как зовут? Я Петька, мент. — Парень засмеялся. — А ты кто?

­ — Я Ник, на заводе работаю, учусь на вечернем.

— Классно! Как тебе на заводе? Я терпеть не могу от звонка до звонка… ну, брат, за знакомство! — Петька опрокинул в рот рюмку и выдохнул воздух.

Когда он взялся за рюмку, Нику бросилась в глаза наколка у него на указательном пальце. Он взял Петьку за руку, чтобы рассмотреть то, что было там выколото и испытал легкий шок — на указательном пальце Петьки красовалось его кольцо, то самое кольцо, которое ему подарил Отец, чтобы узнать свою плоть.

— Хорошая работа, — Ник отпустил Петькину руку, — в темноте можно принять за настоящее.

— Нравится? — Петька раздулся от гордости. — В журнале увидел, не смог удержаться. На настоящее бабок не хватает. Не заработал. Еще по рюмахе накинем?

— Как скажешь. — Ник позвал официанта и заказал еще коньяку.

Петька напился быстро. Он много говорил, смеялся и жестикулировал. Речь его изобиловала сальными шутками и нецензурными выражениями. Ник молча слушал его, стараясь не перебивать. Его собственные Руки не очень импонировали ему, но это были его Руки, и с этим ничего нельзя было поделать.

Увидев, что Петька накачался так, что вряд ли дойдет до дома, он попросил официанта вызвать такси, и они вдвоем погрузили его туда. Недовольный таксист заворчал было, что они испачкают ему всю машину, но Ник так посмотрел на него, что таксист замолчал и больше не проронил ни слова до самого дома Ника и даже помог ему затащить тело Петьки в комнату. Ник заплатил ему сверх счетчика, потому что ценил помощь. Он знал, что любые услуги должны оплачиваться сполна, иначе тебе могут предъявить счет в самый неподходящий для тебя момент. Ник не хотел иметь неоплаченных долгов.

В своей комнате он бережно положил Петьку на кровать, а сам сел в кресло и включил телевизор.

Петька проснулся через пару часов совершенно трезвый и сел на кровати.

— Эй! — Он протер глаза и обнаружил сидящего в кресле Ника. — Ты кто?

— Твой брат, — спокойно сообщил ему Ник.

— Мой брат?! У меня нет братьев. Сирота. Мать-шалава в детстве бросила, а государство подобрало.

— Меня тоже. У нас один Отец. ОН хотел, чтобы я нашел тебя, ты мне нужен.

— Один отец? Откуда ты знаешь?

Вместо ответа Ник взял Петьку за руку и показал ему на кольцо.

— Откуда это у тебя? Вчера ты сказал, что из журнала…

Петька смутился.

— Я наврал. Я не знаю, откуда. Оно было всегда. Я всегда его помню. Не могу вспомнить, кто колол… мамаша до пяти лет меня по притонам таскала, наверно ее дружки подшутили, не знаю… я тот период вообще не помню, уж извини, брат маленький был. — Петька усмехнулся, но усмешка та была горькой. Он помнил, конечно помнил, хотя и был совсем крохой…

Он помнил, что сидел в углу на куче мусора в вонючей хате, которую даже квартирой язык назвать не поворачивался, и играл с бутылкой. Его мамаша, вдрызг пьяная, обжималась с очередным хахалем-собутыльником. Петька помнил ее булькающий смех, ее пьяные всхлипывания, когда собутыльник лапал ее грязными руками… они совершенно не обращали на него внимания, распаленные похотью и водкой. Ему было холодно, сначала он плакал, а потом перестал, потому что его плач ровным счетом никого не беспокоил… ему было очень одиноко, он хотел умереть, он хотел, чтобы было тепло, он не хотел слышать этих мерзких хлюпающих звуков и стонов… а потом вдруг его окружила Тьма… Тьма была плотной, туда не проникал не единый луч света. Сначала он испугался, но Тьма была такой миролюбивой, она успокоила его, что бояться нечего. Стало очень холодно, а потом тепло, и он расслабился… даже наделал в штанишки… но Тьма не стала его ругать, не стала смеяться над ним… она обняла его, и он приник к ней, будто к матери… Тьма поцеловала его, а потом его пронзила ужасная боль… болела рука, а точнее указательный палец… он заплакал, забился в истерике, но Тьма была беспощадна… а потом боль прошла и он уснул… а когда проснулся, Тьма отступила, а на его пальце красовалось это кольцо…

Мать и ее хахаля нашли бездыханными — отравились водкой или наркотиками, а он очутился в детском доме.

После этого случая Тьма являлась ему еще несколько раз. Она всегда была дружелюбно настроена, что-то ласково шептала ему на ухо… что-то очень важное, но он всегда забывал, что именно… всегда хотел вспомнить, но никогда не мог. И вот сейчас его осенило — Тьма хотела сообщить ему, что он должен встретить Ника… Да, да, именно Ника, сейчас он это отчетливо вспомнил. Вспомнил, и вздохнул с облегчением. Наконец-то! Теперь Тьма может быть спокойна, он выполнил ее волю. Только нужно проверить, не ошибся ли он. Но Ник словно прочитал его мысли.

— Смотри! — Ник протянул Петьке руку и показал свое кольцо.

— Ух ты! У тебя настоящее? Красотень! — Петька погладил кольцо.

— Настоящее. Его дал мне мой Отец. Чтобы я нашел всех вас.

— Так мы не одни? Слушай, сушняк замучил… дай хлебнуть, а то погибну, и вообще расскажи все поподробней, и если все правда, мы это дело запьем, то есть отметим.

Ник вышел в кухню, достал из холодильника бутылку, забытую дядей Мишей и налил немного в стакан, а потом вернулся в комнату и отдал стакан Петьке. Тот залпом его выпил. Посидел немного, потом вопросительно уставился на Ника.

— Это все? Не маловато будет?

— Нет, — отрезал Ник так, что Петька замолчал и съежился на кровати.

— Тогда валяй, рассказывай, брат!

— Я не хочу упоминать всуе имя Отца нашего, ты скоро и сам догадаешься, кто ОН. Он поручил нам великую миссию — мы будем управлять миром. Мы будем всемогущи и велики. Ты — мои Руки. Ты выполнишь то, что я тебе скажу.

Петька слушал. Человек, сидящий перед ним, говорил невозможные, абсурдные вещи. Он был сумасшедшим, совершенно безумным, но Петька почему-то ему верил. Более того, он ЗНАЛ, что Ник говорит правду… он сам чувствовал, что есть еще кто-то, кому он должен беспрекословно подчиняться. Он тоже искал его, но Ник оказался проворнее. Что и говорить, голова! Петька его сразу зауважал. Ник — его старший брат, его плоть. Петька заплакал и потянулся к Нику. Ник обнял его и погладил по голове.

— Я рад, что нашел тебя. Ты мне нужен. Потом мы найдем остальных.

Петька утер слезы.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? Мне уйти из милиции?

Ник задумался.

— Нет. Ты будешь там, пока я не велю тебе делать другое. А сейчас мне нужно избавиться от мешка дерьма, что лежит в соседней комнате. От него все равно нет никакой пользы, так что мир немного потеряет. Но сделать все нужно так, чтобы комар носа не подточил. Ни у кого даже мысли не должно возникнуть, что я имею к этому какое-то отношение.

— Я все устрою, тебе не о чем беспокоиться, — затараторил Петька, — иди к приятелю и приходи вечером. Я оставлю дверь открытой. Запиши мой адрес, это тут, недалеко. Приходи ко мне завтра, я буду тебя ждать.

— Хорошо. — Ник оделся и вышел, нарочито хлопнув дверью.

Он решил пойти к одному приятелю, который устраивал вечеринки буквально каждый вечер. Он был удобен тем, что к нему можно было прийти в любое время после работы, он всегда был дома, и у него всегда можно было найти теплую компанию. Обстановка была милой, непринужденной, там всегда были рады гостям, и Ник был абсолютно уверен, что придется ко двору. Он пару раз посещал этого приятеля, но близких отношений у них не было. Теперь Ник решил, что пришла пора исправить это упущение.

Он надавил кнопку звонка. Дверь тотчас распахнулась, как будто хозяин стоял прямо за ней. Он был немного навеселе и, увидев Ника, удивленно поднял брови.

— Какие люди! Старик! Сколько лет, сколько зим! Проходи, не стой как мумия! — Он схватил Ника за рукав куртки и втянул в комнату. — Что тебя принесло?! Какие ветры за-ду-у-ли! — Приятель запел и засмеялся.

— Вселенская тоска. Надоели одинокие вечера. Соскучился по теплой компании.

— И правильно сделал! Штурм наук, это конечно, хорошо, но и расслабиться иногда не помешает. Верно? — Приятель заговорщически подмигнул Нику.

Ник снял куртку и хотел пройти в комнату, откуда слышался женский смех, но приятель, а его звали Олег, задержал Ника.

— Постой! Там у меня две цыпочки, Машенька и Ирочка… Машенька моя, я ее уже неделю окучиваю, а Ирочку бери себе, если понравится. А нет, так просто отвлеки. Слушай, чертовски здорово, что ты зашел, а то я уже не знал, кому и позвонить. Договорились?

— Заметано! — Ник пожал протянутую ему руку, и молодые люди вошли в комнату.

Ни Машенька, ни Ирочка, Ника не интересовали. Он равнодушно скользнул взглядом по их хорошеньким личикам, которые с любопытством уставились на него, и не нашел в них ничего особенного. Ему вдруг пришло в голову, что его Сердце может быть девушкой… девушкой, которую он должен будет разыскать. Но сейчас думать об этом не хотелось — Сердце он будет искать в последнюю очередь. Ник улыбнулся девушкам, продолжая стоять и ждать, когда Олег их познакомит. Олег обнял Ника за плечи и торжественно произнес:

— Милые дамы! Рад представить вам надежду советской науки, общественного деятеля, просто хорошего человека и отличного парня — Ника!

Пухлая блондинка жеманно потупила глазки и произнесла:

— Мария!

Вторая девушка, стройная серьезная шатенка, сухо кивнула:

— Ирина.

Олег подтолкнул Ника к столу.

— Что ты как чужой? Садись, под бочок нашей прелестной Ирочке! Наливай девочкам вина! Давай выпьем за знакомство!

— Постойте! — Ник внезапно спохватился. — Я кое-что вам принес! — Он достал из целлофанового пакета бутылку шампанского и плитку горького шоколада и поставил на стол.

Олег сделал круглые глаза.

— Ого! И откуда у нас такое богатство? Да еще и столь неурочное время? Да ты, брат, волшебник!

Ник скромно потупил глаза.

— Не парься. Дома было на всякий пожарный. Решил к тебе прихватить.

— Молоток! Нам как раз шампусика и не хватало. Правда, девочки?

Машенька хихикнула.

— Обожаю шампанское. Только у меня от него голова кружится… ну просто совсем ничего не соображаю…

— Вот и отлично, что не соображаешь! — Олег шутливо притянул Машеньку к себе. — Ник, налей ей двойную порцию!

Ник разлил шампанское по бокалам и пригубил свой. Он подумал, что может Петька делать у него в квартире с пьяным дядей Мишей? Впрочем, ему было все равно. Петька должен был решить эту проблему. Он его руки, и точка. Он, Ник, решает, ЧТО делать, а Петька решает КАК делать. Не дело Ника забивать себе голову такими пустяками. Ник допил шампанское и налил себе водки — вечер предстоял долгий.

После бутылки шампанского неловкость от неожиданного прихода Ника развеялась, и через полчаса за столом уже велась оживленная беседа. Олег шептал что-то на ухо Маше, она весело смеялась, поправляя юбку на круглых коленях. Олег же все время пытался будто невзначай положить ей руку на ногу. Ник видел, что Машу это смущало, но уговор был дороже денег, и Ник старался отвлечь Ирочку, чтобы не мешать другу. Он хотел увлечь Ирочку в соседнюю комнату, чтобы оставить Олега и Машу наедине, но она недвусмысленно дала ему понять, что не оставит подругу. Ник пожал плечами — вольному воля.

Неожиданно для всех, Олег, смеясь, буквально вырвал Машу из-за стола и потащил едва стоящую на ногах девушку в коридор. Она не сопротивлялась. Ирина хотела посадить Машу обратно, но Ник помешал ей.

— Оставь, у них роман.

— Роман? Вот это новость! Мне Машка ничего не говорила.

— Просто она очень скрытная. А мне Олег все уши про нее прожужжал. Любовь…

— Шутишь… я бы знала.

— А зачем тебе знать? Меньше знаешь, лучше спишь… — Ник вдруг ни с того, ни с сего ощутил запах женщины… самки… ему страшно захотелось эту самку… он грубо схватил Ирину и притянул к себе. Жадно поцеловал её в губы. Ирина начала отбиваться, но потом затихла и ответила на поцелуй. Ник молча, без всяких предисловий, залез ей рукой под юбку и стянул трусики. Девушка была влажной… кровь ударила Нику в голову. Он расстегнул ширинку на брюках и мощным рывком вошел в ее влагалище. Ирочка ойкнула, но закатила глаза и подалась навстречу Нику.

Он быстро закончил свое дело и торопливо застегнул ширинку. Ира оправила юбку и натянула ее на колени. Они сидели рядом и ели колбасу, запивая ее водкой, так, будто ничего не произошло. Ник подумал, что Ира не такая простая, как кажется. Он решил потом поподробнее расспросить про нее у Олега. Она явно не новичок… с такой страстью набросилась на него… милая девчушка. Интересно, что она думает о нем? В любом случае, у него есть стопроцентный свидетель того, как он провел вечер. Ник зевнул и покровительственно похлопал Ирину по колену.

— Тебя родители не потеряют? Поздно уже… или вернее, рано…

— Они на даче остались ночевать.

— Значит ты нехорошая девочка? Не слушаешься маму с папой?

— Им все равно. Тем более, я совершеннолетняя, могу делать, что захочу.

— Какая смелая!

— Да, я такая! — Ирина дерзко посмотрела на Ника, Ник усмехнулся.

— Ну, как знаешь… телефончик не напишешь?

— А ты будешь звонить?

— Не знаю, — честно признался Ник, — может, и буду…

— У Олега есть, спросишь, если интересно.

— Хорошо, спрошу. Ну, мне пора. Засиделся я что-то…

— Мама заругает? — Ирина усмехнулась.

— Я из детдома.

— Извини… где там Машка? Дрыхнет что ли, влюбленное создание? Вот ей мамаша устроит! В жизни не слышала, чтобы так орали! Ее мать сумасшедшая, истеричка. Орет, а потом глотает валерьянку. Дура.

Ирина встала и пошла искать подругу, а Ник удалился, не прощаясь. Он был доволен, его алиби неопровержимо.

Дверь в свою квартиру он открыл сам. Стояла абсолютная тишина, и Ник понял, что Петька сделал своё дело. Он прошел на кухню и застал Петьку сидящим за столом. На звук шагов Петька обернулся, и рот его расплылся в широкой улыбке.

— Братуха! Я всё сделал, как ты просил. Я молодец? — Петька был немного пьян, но Ник сделал вид, что ничего не заметил.

— Молодец. — Ник сел напротив. — Рассказывай.

Петька понизил голос, как будто их кто-то подслушивал.

— Он там, — Петька ткнул пальцем куда-то в сторону двери, очевидно имея ввиду комнату дяди Миши, — готов…

— Хорошо. Как ты этого добился?

— Неважно. Превысил дозу алкоголя, сердце не выдержало.

— Именно это я и хотел от тебя услышать. Давай помянем. Налей по маленькой.

Петька с готовностью вскочил, открыл холодильник и достал початую бутылку водки. Поставил на стол стаканы и налил себе и Нику. Они молча выпили.

— Бутылку заберешь с собой. — Ник закусил водку огурцом, сиротливо лежащим на тарелке. — Надеюсь, его бутылка, — он кивнул в сторону, — имеет только его следы?

— Обижаешь! — Петька налил себе ещё и торопливо выпил. — Забыл, где я работаю? Меня таким вещам учить не нужно.

— Отлично. Иди домой, а я вызову скорую.

— Нет. — Петька покачал головой. — Иди на работу, пусть потерпит до вечера. Так безопаснее. Ты что, каждое утро заглядываешь к нему в комнату?

Ник кивнул, подумав, что его Руки тоже кое-что соображают. Петька взял со стола бутылку и спрятал её во внутренний карман куртки.

Ник услышал, как хлопнула входная дверь. Он прошел к себе, разделся и лёг. Ему оставалось спать около часа.

Петька добрался до своей полуразвалившейся халупы на окраине города через час после того, как покинул Ника. У него был выходной, поэтому он принял душ, допил остатки водки и с наслаждением растянулся на старом диване, забросив руки за голову. Сон пока не шел. Петька вспоминал дядю Мишу. Он не доставил ему особенных хлопот. И вообще не доставил никаких хлопот, если разобраться.

Петька сидел на кухне, когда дядя Миша вышел из своей конуры и увидел его. Он немного удивился, обнаружив в квартире незнакомого человека, но Петька поспешил успокоить его, что он друг Ника. Ник велел подождать его здесь, у него какие-то срочные дела. А пока он не против составить дяде Мише компанию. Дядя Миша даже обрадовался нежданному собутыльнику, он радостно потер руки и жадно уставился на бутылку, которую Петька предусмотрительно поставил на стол. Петька налил им по полстакана и велел дяде Мише проверить дверь — заперта или нет? Чтобы чужие не вошли, объяснил он дяде Мише. Дядя Миша с готовностью бросился выполнять просьбу, предвкушая попойку и застольное общение. Пока он ходил, Петька успел налить ему в стакан лекарство, который он купил в аптеке, пока дядя Миша спал… очень простое, распространённое лекарство, если разобраться… вот только самым фатальным образом вступает в контакт с алкоголем, увы…

Это было началом конца. Дядя Миша быстро потерял сознание. Петька спокойно наблюдал, как он бился в судорогах, хватая ртом воздух. Пальцы его конвульсивно то сжимались, то разжимались. Петька даже с некоторым интересом наблюдал за предсмертной агонией человека, которого сам же и отправил на смерть.

Когда дядя Миша затих, Петька поднял с пола бездыханное тело, перенес его на кровать в комнату, затем вышел, плотно прикрыл за собой дверь, вернулся в кухню и сел ждать Ника.

Ему удалось даже немного задремать прямо на стуле. И в этот момент его окружила Тьма… она явно была довольна тем, что Петька сделал… Тьма дружелюбно что-то шептала ему на ухо, одобрительно обнимала за плечи, она обволокла его всего, с головы до ног… но это была уже та Тьма, которая приходила к нему до этого… на этот раз Петька остро почувствовал, что Тьма проникла к нему в самое сердце… вползла, как змея, и осталась там, не вся, совсем немного, но Петька ясно ощутил холод, который проник в каждую пору его кожи… но он не испугался, он знал, что так нужно… он создан для этого, он — порождение Тьмы, он ее отпрыск, ее щупальце, он живет благодаря Тьме… он должен выполнять приказы Ника, он не виноват, что дядя Миша встал у них на пути… он не испытывал неприязни лично к дяде Мише, как, впрочем и Тьма… очевидно это было судьбой. Да и кому он был здесь нужен? Никчемный, лишний человек… некому даже плакать о нем. Ни семьи, ни детей, ни родственников… он сам виноват, что жил такой жизнью… он должен быть счастлив, что Тьма выбрала его, спившегося алкаша, теперь Тьма заберет его душу себе, и он будет частью Тьмы.

Петька улыбнулся сам себе. Он — орудие Тьмы. Это звучало обнадеживающе. Петька сладко потянулся, повернулся на бок и уснул, убаюканный чувством выполненного долга.

Ник проснулся, сделал зарядку, умылся и отправился на работу. Труп в соседней комнате его нисколько не смущал.

Первый, кого он встретил на работе, был Олег. Олег вяло пожал ему руку, сделав кислое лицо — он явно болел после вчерашнего. Ник поинтересовался у него, как Машенька. Олег досадливо махнул рукой, мол, и не спрашивай. Ник удивленно приподнял бровь. Олег тяжело вздохнул.

— Облажался я, как последний идиот… стыдно вспомнить… три часа мучился, пытался… никак… пить меньше надо… знал же, что так будет и все равно нажрался!

— Да не переживай ты так, в следующий раз получится. — Ник сочувственно посмотрел на друга. — Твоя подружка и сама едва на ногах держалась, не помнит наверное, ничего.

— Только и надежда на это. Ладно, позвоню ей вечером, приглашу завтра в кино. Зацепила она меня, сам не пойму чем. А у тебя с Иркой что? — спохватился вдруг Олег. — Так и просидели весь вечер?

— Да, проболтали… — решил соврать Ник. Он подумал, что Олегу незачем знать все его тайны.

— Как она тебе? — Олег поморщился. — Голова раскалывается.

— Кто, Ира или Маша?

— Ну, Маша… понравилась?

— Милая девочка. Но не в моем вкусе. Лишь бы тебе нравилась. — Ник ободряюще похлопал Олега по плечу. — Не переживай, со всеми бывает. Конфетки, шоколадки, цветочки… она все простит, можешь не сомневаться.

— Твоими бы устами… — Олег испустил тяжкий вздох.

— Да всё нормально будет. Ладно, я побежал, работа не ждет.

Ник оставил Олега грустить в одиночестве и пошел в комитет комсомола, где состоял в активе. Он занимался общественной деятельностью, и метил на место секретаря их заводской ячейки. Отец сказал ему, что так нужно. Он не спорил, хотя пока и не понимал зачем. Хотя здесь была власть… пока небольшая, мизерная, но все же власть… и эта власть ему нравилась. Не нужно торопиться, все придет в своё время. Отец не оставит его. А пока нужно закончить начатое, то есть довести дело с дядей Мишей до логического конца. Ник решил устроить ему приличные похороны за свой счет и выбить деньги от завода. Это благоприятно скажется на его имидже, подумал Ник, втайне радуясь своей собственной сообразительности.

Вечером, вернувшись домой, Ник первым делом заглянул в комнату дяди Миши. Он сразу понял, что Петька не обманул его и дядя Миша стопроцентный покойник. Ну просто мертвее не бывает. Он лежал на грязной кровати, вытянувшись, с закрытыми глазами. Вид мертвого тела неприятно поразил Ника. Он захлопнул дверь, вышел на улицу и позвонил в скорую. Когда санитары погрузили тело на носилки и унесли его, он взял такси и поехал к Петьке.

Петька еще валялся на кровати, когда пришел Ник. Он бросился накрывать стол, но Ник жестом остановил его.

— Не трудись, брат. Я по делу. Нашего друга увезли в морг, я полагаю, имей ввиду, — все должно быть на должном уровне. Чтобы комар носа не подточил.

— Мог бы не говорить, — буркнул Петька, — сам понимаю.

— А раз понимаешь, так поднимайся и в морг. Ты власть или не власть?!

Петька неохотно поднялся и начал одеваться. Ник молча наблюдал за ним.

На улице они разошлись в разные стороны, едва кивнув друг другу на прощание.

Петька отправился прямиком в морг. Он досадовал на себя, что не подумал о вскрытии. Дядя Миша был еще не столь древним, чтобы эта процедура его миновала.

В морге никого не было, и Петька прошел прямо к патологоанатому. Им оказался дюжий рыжий мужик с красным лицом — явный любитель спиртного. Но здесь Петька его хорошо понимал, при такой работе и не пить, это можно чокнуться. Докторишка удивленно уставился на Петьку.

— Что вам угодно, молодой человек? Ищете пропавшего родственника?

Петька ткнул ему в нос своё удостоверение. Докторишка скользнул глазами по фото и отвернулся.

— Чем обязан?

— Трупы сегодня не привозили?

— Один привезли. Ничего интересного. Алкаш какой-то. Не рассчитал дозу, мне думается. Или сердечко не выдержало. У алкашей сердечки слабые.

Петька в упор посмотрел на мужика и поманил его пальцем, чтобы тот наклонился к нему.

— У него было очень слабое сердце… я его знаю… он просто не просыхал, — Петька полез в карман и достал купюру. — Он в коммуналке живет с моей… девушкой… не хочется комнату потерять… мы собираемся пожениться, а лишние проволочки… ну, сам понимаешь, вдруг въедет кто-то или родня обнаружится. Короче, хотелось бы избавиться от проблем. Поможешь?

— Да не вопрос. — Анатом схватил купюру и засунул в карман. — Мне эта алкашня до фонаря. Тем более что по всем признакам он от сердца и помер.

— От сердца, я тебе точно говорю, — Петька кивнул, — садись, пиши заключение.

Рыжий крякнул, достал бланк и написал заключение, поставив в конце размашистую подпись. Петька прочитал его и остался доволен.

Через неделю тело анатома, подписавшего заключение о смерти дяди Миши, наши на пустыре с проникающим ножевым ранением грудной клетки. Он ходил этой дорогой в свой гараж каждую среду, потому что именно каждую среду у него было свидание с любовницей. Анатом почти никогда не пропускал этих свиданий…

Петька появился в квартире Ника, когда тот уже заканчивал ремонт. Петька удивленно присвистнул.

— Да, ты, брат, развернулся! Красотища!

— Садись, я пока не закончил. Потом переедешь ко мне.

— К тебе?! Вот это новость! Ты хочешь, чтобы я жил с тобой?

— Мы будем жить все вместе. И другие тоже.

— Какие другие? Есть кто-то еще?

— Я тебе кажется говорил, что у нас есть еще братья… или сестры. Мы найдем их всех… в свое время. Мы — единое целое. Мы не можем существовать по отдельности.

— Как тебе удалось оформить квартиру? Проблем не возникло?

— Нет. Я кое с кем поговорил. Мне не отказали. Передовик, детдомовец, ну, сам понимаешь… скоро стану секретарем нашей комсомольской ячейки.

— Растешь, братуха! Поздравляю. Рад за тебя.

— За нас. Ты не посторонний.

— За нас… — эхом повторил Петька. — Здорово звучит — за нас. Я люблю тебя, брат! — в голосе Петьки стояли слезы.

Ник обнял Петьку и усадил за стол. Они выпили по рюмочке дорогого коньяка, который тоже где-то достал Ник. Потом Петька ушел, оставив Ника одного. Ник хотел поговорить с Отцом, хотел услышать голос Отца. Ему нужны были Глаза, Глотка и Язык.

Язык особенно был ему нужен. Если он станет секретарем этой гребаной ячейки, хотя что значит «если»?! Конечно станет. Так вот, если он станет секретарем ячейки, Язык нужен ему прежде всего. А пока нужно было закончить ремонт в их семейном гнездышке.

Ник удовлетворенно улыбнулся — пока всё идет как по маслу. Квартирка досталась ему сравнительно легко. Пришлось, конечно, ублажить одну дамочку — профсоюзного деятеля, но Ник не жалел об этом. Дамочка оказалась горячей штучкой, хоть и бальзаковского возраста. Ник привел дамочку к себе. Можно было, конечно организовать и гостиницу, но не стоило рисоваться для начала.

От Ника дамочка просто выползла удовлетворенной. Он заказал ей такси до самого дома и купил огромный букет цветов. Дамочка скромно опустила глаза, пролепетав что-то вроде: « А что я скажу мужу?», но букет взяла. Ник усмехнулся про себя — надо же, сама невинность! Как будто эта самая невинность не прыгала полчаса назад на нем подобно невыезженной кобыле!

Эта была вся плата, которую пришлось заплатить Нику. Ну, или почти вся. Он встречался с дамочкой еще несколько раз, пока у её мужа не начали возникать подозрения. Они решили временно прекратить встречи, чтобы страсти улеглись. Ник даже немного сожалел, потому что дамочка, а ее звали Татьяной Петровной, ему нравилась. Он, разумеется, не питал к ней никаких чувств, но она была тут ни при чем — он вообще ни к кому не питал никаких чувств… это было его сутью — Пустота, полнейшая черная пустота. И об этой пустоте никто их живых не должен был знать. Таково условие его Отца, и Ник не смел нарушить договор.

Скоро к нему должен переехать Петька, чтобы быть всегда под рукой. Смешно, его собственная рука должна быть под рукой! Но ничего не поделать, так решил Отец. Он хочет, чтобы они всегда были рядом.

Скоро встречи с Татьяной Петровной, или Таней, как она велела её называть, возобновились. То ли муж успокоился, то ли она перестала придавать значение его подозрениям, это Ник не стал выяснять. Ему было достаточно того, что она всё ещё была ему нужна. Вернее не она, а ее помощь. Поэтому Ник благосклонно принял её заигрывания, и они возобновили походы к нему домой, хотя теперь и значительно реже.

Ник закончил ремонт, и Петька переехал к нему. Он жил теперь в комнате дяди Миши, и представлялся всем товарищем Ника по детскому дому.

В это самое время Варвара, секретарь заводской комсомольской организации неожиданно объявила всем, что уходит в декрет и собирается сложить с себя полномочия. Это было как нельзя кстати. Не без помощи Тани это место занял Ник. Таня очень старалась угодить Нику и Ник за это ее ценил. Разумеется, у него должно быть свое войско, состоящее из его поклонников… однажды он благословит Таню на служение Отцу, она будет в его пастве. Идеальная исполнительница. Ник вспомнил белое полное Танино тело с большой грудью, которая величаво колыхалась, когда они занимались сексом, и усмехнулся про себя — дамочка в самом соку, даром что не девочка.

А к Новому году Ника ждал ещё один сюрприз — Таня выхлопотала ему по комсомольской линии путевку в Париж в составе молодежной делегации. Разумеется, про себя она тоже не забыла. Как ей это удалось, Ник не стал спрашивать, понимая, что скорее всего нелегко. Но Таня очень хотела поехать с ним, чтобы побыть две недели наедине с любимым. Ник не возражал. Таня ему не мешала.

В Париже они вселились в разные номера, но каждый вечер Таня тихонько проскальзывала к Нику и ныряла в его постель. Они кувыркались почти до утра, а потом засыпали рядом. В шесть звонил будильник, Таня вставала и убегала к себе, пока все спали, чтобы избежать ненужных пересудов и сплетен. После её ухода Ник недолго валялся в постели и выходил к завтраку. Таня уже сидела за столом. Они здоровались, как будто только что не расстались и молча ели.

После завтрака полагались экскурсии. Таня оказалась жадной до впечатлений, она посещала все места, куда их водили. Ник в душе невыносимо скучал на этих экскурсиях. Ни сам Париж, ни все его достопримечательности, вместе взятые, не произвели на него ни малейшего впечатления. Он равнодушно взирал на Эйфелеву башню, считая ее не более чем куском металла.

«Париж, — думал он, — что такое в этом городе? Дома, люди… суета… презренный, мелочный мир… скоро он целиком будет у моих ног… все эти города и все эти люди будут ловить каждый мой вздох… этот мир будет рукоплескать мне… а я буду попирать его ногами… здесь будут царить мои законы и править я буду до конца времен… меня благословил на это Отец… я много вынес ради этого…» От этих мыслей его отвлекала Таня, которая любила громко восхищаться местными красотами и каждый раз дергала Ника за рукав. В такие моменты он старался делать заинтересованный вид, чтобы не выдать себя, но Таня все равно ничего бы не заметила. Ник подозревал, что Таня влюблена в него, как кошка. Захоти он, или даже намекни, и она тотчас бросит мужа и прибежит к нему, Нику, нимало не задумываясь. Но он, конечно, не даст ей такого шанса. Она нужна ему там, где она есть, и не более того. Такие, как она всегда должны чувствовать свое место. Кто они и кто он?! Это он манипулирует ими, использует их в своих целях, а они со своей стороны рады ему служить. А те, кто не хочет служить ему, будут безжалостно убираться с пути. Все до единого. И только полезность и преданность ему, Нику, будет определять жить кому-то или умереть.

Голос гида вывел Ника из задумчивости, он попытался вслушиваться, но скоро опять потерял нить повествования, увлеченный амбициозными планами.

После экскурсии Таня потащила Ника в кафе — тратить скудные сбережения.

Ник вальяжно раскинулся на стуле, потягивая коктейль, который любезно купила ему Таня. То, что она тратит на него свои деньги, вместо того, чтобы привезти подарки мужу и детям, Ник считал само собой разумеющимся. До Таниной семьи ему не было никакого дела.

Так безмятежно пролетели две недели, и их делегация благополучно вернулась домой, к трудовым будням. Таня ходила, как в воду опущенная, сожалея, что все хорошее так быстро кончается, а Ник все чаще и чаще думал о Глотке. Таня уже шепнула ему, что как только он закончит три курса института, она поможет ему занять место начальника конструкторского бюро. Нынешний начальник дорабатывал последние дни до пенсии, и по слухам собирался уезжать жить в деревню, ухаживать за престарелыми родителями, за домом, садом, ловить рыбу и ходить в лес по грибы и ягоды. Ник его решение одобрял. Как Таня собиралась заткнуть глотки недовольным, Ник не знал. Он этим даже не интересовался. Помогать ему двигаться по карьерной лестнице — это почетно, и Таня должна быть счастлива, что Ник позволил ей оказать ему такую услугу. Пока всё складывалось хорошо.

Иногда Ник сталкивался с Олегом. Они беседовали накоротке. Олег звал Ника в гости, и тот обещал зайти, если будет свободное время. Но свободное время как-то не находилось. Ник налаживал более нужные связи. Олег и его шашни с девочками Ника не интересовали. Во всяком случае пока. Но и совсем прерывать дружбу Ник не собирался, так как знал, что любой человек рано или поздно может ему пригодится, и встать в его ряды. Да, каждый человек, каждая живая душа была на счету. Отец велел позаботиться о каждом. Он не то что этот лицемерный слащавый Бог, который призывает только терпеть. Своим сторонникам они вместе с Отцом дадут все, что они только пожелают. Взамен возьмут только душу… их бессмертную душу… но разве можно жалеть о такой никчемной штуке? Зачем она им здесь, в этом жестоком мире? От нее только одни неприятности, страдания… кому это вообще нужно? Поэтому Ник, завидев Олега, каждый раз останавливался, и терпеливо выслушивал его болтовню. Спрашивал о Маше, с которой у Олега разгорелся роман. Олег охотно рассказал ему, что Маша, к его радости, совершенно ничего не помнила в тот злополучный вечер, когда Ник был у него. Вообще-то Маша не пьет, и поэтому не смогла рассчитать дозу. Ей здорово досталось тогда от матери за то, что не пришла домой. Целую неделю та никуда не отпускала дочь и не звала к телефону. Олегу пришлось подкарауливать девушку возле института, где она училась. «Ты не представляешь, как Машка обрадовалась! — взахлеб рассказывал Олег. — Бросилась на меня, как будто боялась, что я убегу, глупенькая! Вроде это я не сам к ней пришел. Стала что-то лепетать про то, что ничего не помнит, покраснела… извинялась зачем-то за свое поведение. Чувствую, спросить что-то хочет, но боится. Я ее в кафешку пригласил, мороженого поесть, и заверил, что все было ОК. Сказал, что она просто уснула». Ник улыбался, слушая Олега, и кивал.

Как-то раз Олег спросил про Ирочку, но Ник отшутился — дескать некогда ему девушками заниматься. Олег его объяснение принял и больше про Иру не спрашивал — хозяин-барин, нет, так нет.

В комитете комсомола тем временем кипела работа. К Новому году комсомольцы собрали деньги и купили подарки для детей из местного детдома — игрушки, сладости, одежду, и устроили Новогоднюю елку.

Таня постаралась, чтобы это событие не осталось незамеченным. Она пригласила журналиста из местной прессы для освещения праздника. В результате чего в газете должна была выйти статья об их комсомольской ячейке. Немалое место в статье планировалось уделить персонально Нику. Разумеется, такой поворот событий Ника полностью устраивал. Он должен был предстать перед народными массами этаким современным молодежным лидером, душой организации, ее вдохновителем и организатором всех проектов.

Ник ждал борзописца у себя в кабинете. Тот вошел, и Ник сразу почувствовал укол в сердце. Неужели… неужели…

Журналист оказался молодым парнем лет 25—28, с густой шевелюрой черных кудрявых волос и холодными голубыми глазами. Он сел на предложенный Ником стул, вытащил блокнот и представился:

— Остап.

Ник пожал предложенную руку и снова ощутил покалывание. Едва скрывая волнение, он улыбнулся и налил кофе себе и посетителю. Остап откашлялся, взял в руки ручку и начал расспрашивать Ника. Ник слушал вполуха. Он механически отвечал на вопросы, стараясь рассказывать как можно подробнее о своей деятельности, Остап кивал и делал пометки в блокноте. Но Ника эта статья совершенно перестала интересовать. Он увидел самое главное — кольцо на пальце Остапа. То самое кольцо.

Когда Остап закончил, Ник внимательно посмотрел на него и сказал:

— Интересное кольцо. Редкое. В магазине такое не купишь… старинное? От бабушки досталось?

Остап потер кольцо.

— Я сирота. В детдоме воспитывался. Эта штука у меня с детства. Мамаша-кукушка когда подкинула меня, узелок рядом положила… там оно и лежало. Видимо, совесть замучила, вот и решила откупиться. Откуда оно у нее я не знаю. Недавно носить начал, как раз мой размер. — Остап полюбовался кольцом. — Недурная вещица? А?

— Да. Очень оригинальная. А что, мамаша так и подкинула? Я, кстати, сам из детдома. Такая же история, как у тебя. Мамаша-алкоголичка.

— Вот-вот. И моя такая же. Она спилась потом, и померла, как мне сказали. Я ее даже не помню, она меня младенцем сдала государству.

— Знаешь что… — Ник прищурился. — Не посидеть ли нам в уютном месте? Есть разговор. Не возражаешь?

— В принципе нет, но сейчас я занят. Дела, брат. Не ты один статейку жаждешь.

— Кто говорит про сейчас?! Вечером, часов в семь… давай в кабачке за углом. Там пиво неплохое.

— Идет. Я приду. — Остап пристально посмотрел на Ника. — Обязательно.

— Я буду ждать.

Остап собрал блокнот и ручку в сумку и покинул кабинет Ника. Ник удовлетворенно откинулся на спинку стула, заложив за голову руки. Ошибки быть не могло — это ЕГО Глотка. И она придет. Не может не прийти.

Остап тем временем посетил еще пару мест, позвонил в редакцию из автомата и предупредил, чтобы сегодня его на работе не ждали — дел невпроворот. Сам тем временем отправился домой, отдохнуть перед свиданием с Ником. Предстоящее свидание волновало его гораздо больше, чем он хотел себе признаться. Остап заварил себе кофе, сел за стол и закурил — привычка, которую он приобрел в редакции, курить и пить кофе, если хотел подумать о чем-то важном.

Остап вспомнил свое детство, в частности все, что касалось кольца, которое красовалось у него на пальце. Оно действительно досталось ему именно так, как он сказал Нику, за исключением некоторых нюансов, которые он пока по определённым причинам решил умолчать. В самом деле, не выкладывать же всё сразу постороннему человеку.

Юный воспитанник детского дома, Остап, был очень удивлен, когда одна из воспитательниц, Нина, подошла к нему и отдала узелок, который его блудня мать положила рядом с ним. Остап, которому тогда исполнилось десять, развязал его и нашел там старинное кольцо. Мальчик повертел его в руках и положил в тумбочку. Потом, ночью, когда все уснули, он снова достал его и внимательно рассмотрел. Оно явно было сделано из драгоценных металлов — достаточно массивное, резное, украшенное большим синим камнем с непонятными письменами по кругу. В руке Остапа кольцо нагрелось и начало излучать холодный голубоватый свет. Остап даже немного испугался и спрятал кольцо обратно. Потом он забыл о нем, и вспомнил только перед самым уходом из детского дома. Хорошо знакомый с порядками, царившими в заведении, он не мог понять, почему ему все же отдали эту ценную вещицу — кольцо? И почему это кольцо у него никто не украл, не попросил, не отнял, даже не заикнулся?

Он, будучи младенцем, не мог знать о таком царском подарке своей мамаши, и естественно, ему бы и в голову не пришло требовать назад свою собственность. Но очевидно кто-то незримый очень хотел, чтобы кольцо осталось у него. Потом ему рассказали, что нянечка, которая тогда работала в их детдоме, соблазнилась и присвоила кольцо, сказав, что в узелке у младенца мужского пола не было ничего, кроме бутылки с молоком и запасных пеленок. Но буквально в этот же день руки этой нянечки начали покрываться экземой, которая разрасталась буквально на глазах. Через пару дней страшная короста уже покрывала все лицо, шею и руки женщины. Корка была безобразного красно-желтого цвета, она лопалась, и из ран сочилась прозрачная жидкость. Няня была в ужасе. Она обошла всех врачей, они лечили ее всеми доступными методами, но в итоге только разводили руками — помочь так и не смогли — экзема разрасталась пышным цветом, охватив почти все тело. О работе с детьми пришлось забыть. Кто-то надоумил женщину сходить к знахарке. Она уцепилась за эту мысль, как утопающий за соломинку. Знахарка посмотрела на нее внимательно и сказала, что ручки у дамочки нечистые… ей придется отдать то, что взяла у сироты, и может ее простят. Но вернуть украденную вещь нужно как можно скорее, иначе будет поздно… Няня конечно догадалась что речь идет о злополучном кольце. Он принесла его обратно и через воспитателя передала хозяину — Остапу. Так кольцо вернулось на место.

Говорили, что потом та няня долго замаливала грех у Бога… да только он ее не услышал, а потому не простил. Экзема хоть и остановилась, но так и не прошла. Муж бросил женщину, дети отвернулись, на работу ее никуда не брали… ее жизнь превратилась в ад. О том, что было потом и на что она жила, никто не знал. Те, кто работал с ней давно ушли, и судьбой ее перестали интересоваться. Одна старая нянечка рассказала Остапу, что эта женщина живет затворницей и молится, молится… видимо, прибавила добрая старушка, надеется замолить грех, но не получается… старушка вздыхала и гладила Остапа по голове.

В детдоме очевидно знали эту историю, и поэтому за дальнейшую судьбу кольца можно было не беспокоиться. Оно спокойно пылилось в тумбочке Остапа до поры до времени.

И вот перед тем как покинуть детский дом, приютивший его на долгое время, Остапу приснился сон. Он увидел себя стоящим на площади. Площадь была вымощена серым булыжником. Остап был совершенно голым. Он дрожал от холода и озирался по сторонам. Потом воздух вокруг него сгустился, стал плотным, и в нем началось какое-то движение. Остап испугался и зажмурил глаза, а когда открыл их, то увидел трон, на котором сидел человек… он был величествен и грозен… его руки лежали на подлокотниках трона и Остап с удивлением увидел на его указательном пальце точно такое же кольцо, которое было у него… только камень был красного цвета… Остап склонился в почтительном поклоне… человек на троне улыбнулся и наклонился к нему. Обнял его. Взял за руку и надел ему на палец кольцо. Точь в точь такое, которое лежало в тумбочке у Остапа. Потом тьма опять сгустилась, обволокла Остапа и он почувствовал, что она живая… Тьма шепнула Остапу что-то одобрительное и даже вроде похлопала его по плечу.

Остап проснулся и сразу полез в тумбочку. Кольцо лежало на месте. Остап надел его, оно было точно по размеру. С тех пор Остап кольца не снимал. Он вспомнил сейчас тот сон потому, что узнал лицо человека на троне… он увидел этого человека сегодня в комитете комсомола — это был Ник. Именно поэтому Остап так волновался перед предстоящим свиданием. Это не могло быть простым совпадением. И потом Ник так посмотрел на него, что Остап сразу понял, Ник что-то знает про него. То, что пока неведомо ему самому.

Остап посмотрел на часы и вышел из дома. В кафе он пришел раньше условленного времени и сел за столик в дальнем углу. Ник появился ровно в семь. Он сел напротив Остапа, позвал официанта и заказал им по кружке пива с раками. Остап молчал, не зная, что сказать. Ник в это время внимательно его изучал. Наконец он произнес:

— Я рад, что ты пришел, брат!

Остап чуть не поперхнулся.

— Брат?! Я сирота вообще-то. Или у моей мамаши были еще отпрыски? Это в принципе возможно, если учесть ее образ жизни. Но ты-то откуда мог узнать об этом?

— У нас разные матери, если их можно так назвать. Но если быть точным, это просто утробы, которые наш Отец выбрал для нашего вынашивания.

— Что-то ты, «брат», как-то непонятно изъясняешься. Какие такие утробы? Наш папаша, что извращенец? Он не мог выбрать «утробы» получше? Ну, хотя бы для нашего здоровья? Или он урод?

— Не нам решать, кого выбрать для вынашивания. Мы не можем обсуждать волю нашего Отца. Главное, что ты тот, кого я ищу — мой брат. Я узнал тебя по кольцу. Смотри! — Ник вытянул свою руку и показал Остапу точно такое же кольцо, как у него… только с красным камнем, как в давнем сне Остапа.

Остап удивленно присвистнул.

— Надо же! Стопроцентное попадание. Это папаша нам их раздал?

— Отец. Нам дал их Отец. Чтобы мы узнали друг друга. Послушай меня. Не говори ничего, просто выслушай. Потом ты уйдешь домой и подумаешь над моими словами.

Я искал тебя, и Отец устроил нам встречу. Теперь мы вместе навсегда. В нас течет одна кровь, и ты нужен нам для нашего общего дела. Мы будем править миром… мы все. Мы — одно целое, хоть и существуем отдельно. Но это только видимость. На самом деле мы единый организм. Ты — наш Голос.

Остап хотел сказать, что не собирается больше слушать этот бред сумасшедшего, но что-то остановило его. Это что-то было вполне материально. Оно словно связало ему рот и до боли сдавило виски… у Остапа потемнело в глазах. Он поперхнулся пивом и закашлялся. Ник бесстрастно взирал на него. Когда кашель прошел, Ник сказал:

— Я понимаю тебя, и не осуждаю. Ты сомневаешься в моих словах, и возможно ты прав. Иди домой и подумай. Завтра позвонишь мне. Или зайдешь. Я буду ждать тебя.

Остап кивнул, он по-прежнему не мог говорить. Ему стало страшно. Ник встал из-за стола и ушел, махнув Остапу на прощание рукой.

Чтобы добраться до дома, Остапу пришлось вызвать такси, потому что, как оказалось, передвигался он тоже с трудом. Ноги его совершенно не слушались, хотя выпил он совсем немного.

Заплетающимся языком Остап назвал таксисту адрес и неуклюже плюхнулся на заднее сиденье. Дома он трясущейся рукой открыл дверь и дополз до кровати. В голове стоял страшный гул, как будто через мозг Остапа проезжал курьерский поезд. Остап схватился за голову и застонал. В это время молоточки в голове Остапа застучали более упорядочено и на фоне этого стука Остап услышал Голос… «Ты — мой брат… ты — Голос… ты должен исполнить Мою волю… я твой единственный повелитель и хозяин… потом Голос стал неразличимым, он перерос в вой, и Остапа закружило, словно лист на осеннем ветру. Он потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил себя совершенно голым в ванне, лежащим на каменном полу. Его стошнило. Он дополз до кровати и лег, выпотрошенный и обессиленный. Ему удалось уснуть.

Когда Остап проснулся среди ночи, он совершенно четко знал одно — Ник его старший брат. Его жизнь отныне неразрывно связана с Ником. Он не может существовать сам по себе, отдельно от Ника. Они — единое целое. Он должен пойти к Нику и сказать ему об этом.

С этой мыслью Остап уснул уже до утра. Сон его был спокоен и безмятежен. Утром он позвонил Нику и сказал, что готов с ним воссоединиться. Ник поздравил его со вступлением в семью.

Летом Ник окончил третий курс института. Таня, как и обещала, начала усиленно хлопотать, чтобы Ник занял должность начальника бюро. Неожиданно ей пришлось столкнуться с противодействием начальника отдела — Валентина Ивановича. В данном случае ларчик открывался просто — племянник Валентина Ивановича загорелся желанием получить эту должность. Для Тани это было тем более неожиданно, что раньше этот самый племянник о вышеозначенной должности даже и не думал. Как удалось разузнать Тане из различных сплетен, ему просто на просто отказали в другом, более лакомом куске, и с горя он решил занять именно это место. Но Таня уже закусила удила. Она не могла ударить в грязь лицом перед Ником. Она любила его. Она боялась его потерять. Она дорожила Ником. Она боготворила его. Таня хотела помочь ему во что бы то ни стало. Это было делом ее чести.

Все на заводе Таню считали шикарной женщиной, несмотря на ее возраст. Многие добивались её расположения, но после того, как она стала любовницей Ника, мужчины совершенно перестали Таню интересовать. Она не замечала их восхищенных взглядов и по заводу поползли слухи, что Таня влюбилась. Таня не обращала на них внимания. Её лучшая подруга Марина пыталась вывести Таню на откровенность, но та отшучивалась. Подспудно она чувствовала, что Нику очень не понравится её болтливость. И Таня молчала, хотя порой ей хотелось поделиться с подругой. В конце концов Марина махнула на нее рукой, решив, что у Тани просто начались женские проблемы, связанные с бальзаковским возрастом.

Вечером Таня сидела у себя в кабинете и пила кофе. Как-то незаметно наступила зима, а Ник все еще не получил должности, Таня нервничала, остро ощущая свою вину.

Она думала. Рабочий день только что закончился, но домой Тане не хотелось. У племянника Валентина Ивановича безусловно была сильная позиция. Гораздо сильнее, чем у Ника. Он был старше, у него был диплом об окончании ВУЗа. У него был опыт. У Ника только рабочий стаж и три курса института. Никто в здравом уме и твердой памяти не согласится на его кандидатуру, имея такого претендента на должность, как племянник Валентина Ивановича. Таня чертыхнулась про себя — выпрыгнул, как черт из табакерки! А ведь всё так удачно складывалось! Таня плеснула себе в чашку коньяку. В принципе, начальство в лице главного инженера отнеслось к Нику благосклонно. Он не возражал против его кандидатуры, так как у Ника была отличная репутация — знает свое дело, общественник, комсомолец. Кого двигать, как не таких? Через пару лет закончит институт, и все пути будут открыты.

Таня допила кофе и налила коньяк в рюмку. Подержала его во рту, чтобы насладиться вкусом. Проглотила и закусила кусочком горького шоколада. Божественный вкус. Коньяк и шоколад Таня любила. Ей стало жарко, и она расстегнула блузку, отчего в разрезе стала видна полоска между грудей.

Дверь в ее кабинет открылась, и вошел главный. Он бросил на Таню красноречивый взгляд.

— Танечка! Вы еще здесь? Не ожидал вас увидеть, признаться… работаете?

Таня растерялась. «Я ему нравлюсь… — мелькнуло у Тани в голове, — он смотрит на меня, как кот на сало…». Между тем главный не собирался уходить. Он неловко топтался на пороге, видимо ожидая особого приглашения. И Таня его пригласила, изобразив приветливую улыбку. Главный осторожно прикрыл дверь, и сел на стул напротив Тани.

— В отпуск собираемся… всей семьей… вы бы Танечка, помогли путевочку подобрать… буду очень обязан…

— Конечно, Лев Борисович, какие проблемы. Вы куда бы хотели? С женой, с дочкой?

— Я бы хотел с вами, Танечка… вдвоем… давно мечтаю об этом… вам так идет эта блузка! — Главный проникновенно посмотрел на Таню поверх очков.

— Спасибо! — Таня застегнула пуговицу. — А если серьезно?

— Я серьезен, как никогда. Не нальете коньячку? Я смотрю, вы балуетесь?

— Рабочий день закончился, имею право.

— Да я вас не упрекаю. Сам не безгрешен. Так плеснете?

Таня встала, ощутив спиной похотливый взгляд главного, достала из шкафа рюмку и налила себе и гостю. Они выпили. Главный закрыл дверь на ключ. Таня промолчала. Она поняла, что это единственный путь помочь Нику, а значит, она должна это сделать. Таня улыбнулась и расстегнула блузку. Лев Борисович еле сдерживал себя. Он отключил телефон и задернул шторы. Потом подошел к Тане и запустил руку ей за лифчик. Таня вздрогнула, но не стала отнимать его рук. Она стерпела, когда он стал жадно мять ее грудь, просто закрыла глаза, представив на его месте Ника. Медленно опустила руку вниз и нащупала восставшее мужское достоинство… Таня начала расстегивать ширинку и скоро у неё в руках оказался весьма средний по размеру член не очень молодого мужчины… Таня сжала его всей ладонью, Лев Борисович застонал…

Ник сидел в комитете и задумчиво постукивал ручкой по столу. Пока всё складывается удачно. Голос и Руки с ним. Остап старается во всю, имя Ника не сходит со страниц местной прессы. Конечно, это всё по большому счету глупость и занудство, но народ должен знать своих героев. А уж какими способами это будет достигнуто, не имеет большого значения. Сейчас в почете общественная деятельность и трудовые достижения, так пусть же получат это. Остап увлеченно писал для Ника речи, которые тот произносил на митингах и собраниях. Речи были гладкими и зажигательными, и за Ником закрепилась слава лидера, который может зажечь, увлечь и повести за собой.

В кабинет заглянул Олег. Он любил поболтать с Ником, когда ему нечем было заняться. Ник сделал приветливое лицо, хотя радости от визита Олега отнюдь не испытывал.

— Привет, старик! Как делишки? Кофе не угостишь? У тебя классный кофе. Где берешь?

— Там же, где и все. Просто денег не жалею.

— Молоток. А у меня, если честно, лишних нет.

Ник пропустил его слова мимо ушей. Какое ему дело до денег Олега? Он вскипятил кипятильником воду в стакане и поставил на стол банку кофе. Олег, не стесняясь, насыпал себе щедрой рукой. Ник подпер голову руками и приготовился слушать болтовню незваного гостя. Олег отхлебнул горячий кофе и блаженно зажмурил глаза:

— Как дела, говорю?

— Ничего. А у тебя? Как Машенька?

— Отлично. Просто здорово. Познакомила меня с мамашей. Приятная во всех отношениях дама оказалась, — Олег подмигнул Нику. — Не хуже нашей Танечки. В соку тетка… я даже немного влюбился. Кажется, такие в твоем вкусе? Или я ошибаюсь?

— С чего ты взял, что в моем?

— Не знаю, мне так показалось… во всяком случае Танечка прямо пожирает тебя глазами, я заметил.

— Это ее проблемы. Пусть пожирает.

— Хочешь сказать, что тебе все равно-все равно?

— Да. А ты что подумал?

— Ничего. Мне про эту Таньку много чего известно. Про нее знаешь какие слухи раньше ходили! А по-моему, она и сейчас не против…

— Не против чего?

— Не прикидывайся пай-мальчиком… не против прижать мужика к теплой стенке.

— С чего ты взял? Я про нее ничего такого не слышал.

— Я и сам думал, что успокоилась. А вот не далее, как вчера задержался после работы, с мужиками в карты перекинуться. Так знаешь, с устатку. Николаич самогон принес домашний, так что сам понимаешь… ну, захотел в туалет, пошел… иду по коридору, мимо её кабинета, он же в нашем коридоре, ты знаешь. Ну так вот, иду значит, бреду себе, думаю о приятном… вдруг дверь ее кабинетика тихонько так приоткрывается… приоткрывается… и оттуда выходит, озираясь… догадайся кто?

— Откуда я знаю? Говори, не придуривайся, — в голосе Ника слышалось легкое раздражение.

— Наш главный собственной персоной! — торжественно выпалил Олег и уставился на Ника, наслаждаясь произведенным эффектом.

Ник и бровью не повел.

— Ну и что? Мало ли что он там мог делать? Путевку заказывал, к примеру.

— Ага, путевку… с красной мордой и расстегнутой ширинкой? Да еще и после работы.

— Даже так? — Ник нахмурился.

— А ты как думал? Танечка еще та штучка! Не пойму только, что она в этом плешивом уроде нашла? Раньше она была ох как разборчива! Стареет что ли наша красавица? Бросается на все, что шевелится.

— А он тебя видел?

— Нет. Повезло. Иначе мне бы хана. Затрамбовал бы за такое. Я за колонну спрятался, пока он не ушел. А Танька все еще там сидела. Когда мы уходили, свет еще горел. Стерва! Бедный ее мужик, терпит все. Врезать бы ей как следует, чтобы не шлялась! Дочь уже скоро замуж выдавать, а она все туда же.

— Ладно, мне пора на работе показаться, — Ник решил прервать потоки излияний Олега. — Спасибо, что зашел.

— Да не за что. Ирка про тебя спрашивала. Что ей сказать?

Ник пожал плечами.

— Ничего. Некогда мне по бабам бегать, сам видишь.

— Как знаешь. Скажу, чтобы не обольщалась. Ты герой не ее романа.

Ник поднялся, давая понять, что разговор окончен. Олег с сожалением посмотрел на банку с кофе, будто надеялся выпить ее всю до конца рабочего дня. Ник демонстративно убрал банку в шкаф.

Когда Олег ушел, Ник набрал номер Тани и сказал, что вечером ждет ее у себя дома.

Таня еще толком не отошла после вчерашнего. После того, что произошло у нее с главным, она пришла домой хмурая и злая. Накричала на мужа, что разбрасывает свои носки где попало, на дочь, что невесть где пропадает целыми днями, вместо того, чтобы учиться. Дочь Тани, Настя, училась на первом курсе медицинского, и в свое время Тане стоило немалых трудов ее туда устроить. Настя фыркнула и ушла в свою комнату, демонстративно хлопнув дверью. Муж Илья уткнулся в газету, делая вид, что крики Тани не производят на него ни малейшего впечатления.

Таня закрылась в ванной с бутылкой шампанского, предусмотрительно захваченной с работы — подарок счастливых обладателей вожделенной путевки, или еще кого-то, кто воспользовался услугами Тани. Об этом Таня уже не помнила. Ей часто подносили презенты, и она не отказывалась. Долг платежом красен.

В ванной, набрав теплую воду и погрузив в нее тело, Таня немного расслабилась. Она пила шампанское прямо из горла, и понемногу горечь ее отпустила. А что, собственно, такого произошло? — Таня теперь недоумевала, из-за чего она так расстроилась. Ну, трахнулась с мужиком у себя в кабинете после работы. И что?! Раньше она частенько этим баловалась. И даже получала удовольствие. Немалое, надо признаться, удовольствие. Таня любила мужчин, они любили ее, а отказывать себе Таня не привыкла. Вопросы супружеской верности ее не волновали. Вернее, она отложила верность на потом, когда станет старой и никому не нужной. А пока, считала Таня, нужно пользоваться тем, что дает жизнь. Не зря же природа наградила ее броской внешностью. Что же ей так и провести всю свою жизнь, скучая возле мужа в тихом семейном гнёздышке?! Таня сделала большой глоток шампанского и поперхнулась. Нет, она все сделала правильно, с одной лишь оговоркой, что Лев Борисович совершенно Тане не нравился. В другой ситуации она бы не позволила ему даже прикоснуться к себе, не то, что спать с ней… Но это ради Ника. Исключительно ради него одного. От этого недомерка, главного, зависит кого он возьмет на должность. Всякое, конечно, может случиться, но если бы она отказала ему, шансы Ника вообще были бы равны нулю. А теперь появилась надежда. Это было единственным положительным моментом во всей истории. Таня допила шампанское, глубоко вздохнула и окончательно успокоилась.

А утром ей позвонил Ник и пригласил к себе… сердце у Тани забилось от предвкушения их свидания. Она еле дождалась окончания рабочего дня и как на крыльях полетела к Нику.

Он ждал Таню дома. Она хотела броситься на него прямо с порога, но Ник отстранился, и Таня почувствовала неладное. Ник молча прошел в комнату, Таня за ним.

В комнате Ник резко развернулся и посмотрел Тане прямо в глаза. Она стала пунцово-красной, как школьница, которую родители застукали в объятиях одноклассника. Лицо у Ника стало злым, его исказила презрительная гримаса.

— Я не… — Таня встретилась глазами с глазами Ника и осеклась.

— Зачем ты трахалась с ним, дрянь?

— С кем? — Тане удалось изобразить удивление, но, видимо не совсем удачно, потому что Ник отвесил ей пощечину. Таня схватилась за щеку, которая тут же начала гореть.

— Ты вздумала водить меня за нос?! Врать мне?! Да я вижу тебя насквозь! Ты мерзкая, похотливая баба! Любой, кто помашет членом перед твоим носом, может тебя поиметь! — Ник распалялся все сильнее. Таня заплакала.

— Это… ради… тебя… — удалось выдавить Тане из себя, она всхлипнула, рыдания вырвались наружу.

— Ради меня?! Я просил тебя что-то делать ради меня?! Ты в своем уме?! — Ник не сдержался и еще раз ударил Таню по лицу. У Тани пошла носом кровь… она перемешивалась с черной тушью, и Таня стала похожа на персонаж из фильмов ужасов. У Ника упало забрало. Он начал бить Таню по лицу, по голове… Таня упала, и Ник несколько раз ударил Таню ногой в живот. Таня скорчилась на полу, пытаясь прикрыть голову. Она не издавала ни звука. Минут через десять, которые показались Тане вечностью, Ник устал и оставил её в покое. Обессиленный, он упал в кресло и закрыл глаза. Таня с трудом поднялась на локте и попыталась вытереть кровь с разбитой губы рукавом блузки. Ник открыл глаза и произнес.

— Сядь!

Таня послушно села в другое кресло. Она тряслась от беззвучных рыданий. Ник включил телевизор.

— Зачем ты спала с ним? — спросил он Таню спокойным голосом.

— Из-за… твоей… должности… — Таня всхлипнула.

— Из-за моей должности?! Никогда, слышишь мне, никогда ничего не делай, не посоветовавшись со мной. То, что касается меня, я имею ввиду. Я сам, слышишь, сам, способен решить, что мне нужно, а что нет. Ты просто сама захотела с ним трахнуться, вот и все.

— Нет, Ник, нет! Ты всё не правильно понял! Он мне противен, противен! — взвизгнула Таня и снова зарыдала. — Я никогда бы не стала с ним, никогда… да ты его видел?!

— Что за вопрос — видел ли я его?! Может у тебя такой вкус. Или тебе все равно, лишь бы штаны были. Ладно, проехали. Теперь слушай меня внимательно. Если ты действительно хочешь мне помочь и пожертвовать ради этой цели своим телом, ты можешь сделать это с умом. Я расскажу тебе, как, милая моя. Потом. А сейчас убирайся, и приведи себя в порядок, я не хочу видеть тебя в таком виде. Я позвоню тебе, — считая, что разговор окончен, Ник переключил канал и заинтересованно уставился в телевизор. Он окончательно успокоился.

Таня тяжело поднялась с кресла, тело уже начало ломить и болеть. Она дотащилась до ванны и кое-как умылась. Потом накинула на себя пальто. Услышав, что она одевается, Ник крикнул ей из комнаты:

— Мужу скажи, что тебя избили хулиганы! Сумку хотели отобрать, а ты не дала. Ну просто героическая женщина.

Таня хлопнула дверью. Ник нахмурился — чертова баба! Хотя надо отметить, что её порыв сам по себе не плох. Додумалась же до такого — подставить задницу главному, чтобы его, Ника назначили начальником бюро! Хотя что с нее взять? Она только это и умеет. Надо будет продумать с Петькой, как поймать этого ханурика главного на крючок. На такой крючок, с которого он уже не сойдет. Не без помощи Тани, разумеется, раз уж он так на нее запал. Придется использовать Петькину хату. Хорошо, что они ее подшаманили немного, как знали, что пригодится.

Ник нисколько не сомневался, что должность будет его. Отец позаботится об этом. Хотя должность и мелкая, дело в принципе. А принцип таков — всё, что хочет Ник, должно выполняться. Он должен получать всё, не важно, мелкое или крупное. У него, Ника, нет мелких желаний. Все его желания ведут туда, куда нужно. Поэтому должность нужно добыть любой ценой, в этом Таня права. Она будет преданной его сторонницей.

Таня шла по улице, пряча лицо в песцовый воротник пальто. Слезы текли по ее лицу уже непроизвольно. Таня отворачивалась от случайных прохожих, стыдясь этих непрошенных слез, но ничего не могла с собой поделать. В результате она пришла домой зареванная и опухшая. Дверь Тане открыл муж Илья. От зрелища, которое предстало его глазам, Илья потерял дар речи. Таня, которая на улице еще сдерживалась, попав в родной дом не выдержала и зарыдала в полный голос, буквально упав мужу на руки. Илья подхватил ее и усадил на пуфик в прихожей. Настя еще не пришла из института. Муж молча ждал, пока жена прорыдается и успокоится. Он принес ей из кухни стакан воды, и Таня взяла его в дрожащие руки. Клацая зубами о край стакана, Таня выпила воду и отдала стакан мужу. Илья молча ждал объяснений. Таня бросила на мужа жалобный взгляд и сказала, заикаясь.

— На-ппп-па-лли… на ууу-лл-ице… уу-р-оо-ды… суу-мм-куу…

— На тебя напали?! — у Ильи удивленно вытянулось лицо. — Где?!

Таня глубоко вдохнула и произнесла уже более членораздельно:

— Здесь… недалеко… сумм-ку хотели отобрать…

— Тебя ограбили?!

Таня помотала головой.

— Не-е-т. Я не отдала… потом шел… к-к-то-то… они… убежали… не успели… избили только…

— Боже! Ты их помнишь?

Таня отрицательно покачала головой.

— Т-темно… как-к-ое там… пом-м-нишь…

— Ну дела… — Илья поскреб затылок, очевидно не зная что сказать.

Таня разозлилась, к ней вернулся дар нормальной речи.

— Да что ты все мямлишь и мямлишь! Твою жену избили, чуть не убили, а тебе хоть бы что! Что ты стоишь, как истукан и допрашиваешь меня?! Как мент поганый! — Таня захлюпала носом, из глаз у нее опять потекли слезы.

Илья встал на колени и взял руки Тани.

— Ну девочка моя, маленькая… я просто растерялся, даже не знаю что сказать… прости, прости дурака… — Илья уткнулся носом в колени Тани, Таня положила руку ему на голову. Дурак мой муж, подумалось ей, дурак, но верный… Таня тяжело вздохнула, вытерла слезы и отстранила мужа.

— Иди хоть кофе завари… продрогла, как собака…

— Я мигом! — Илья вскочил и побежал в кухню, обрадовавшись, что может заняться конкретным делом.

Таня сняла с себя пальто, потом прошла в ванну, включила воду, добавила пены и забралась туда. Горячая вода приятно обволокла тело, так, что у Тани слегка перехватило дыхание. Она погрузилась в ванну с головой, чтобы смыть с себя следы происшедшего. Вынырнула, полежала немного, достала из-под ванны початую бутылку шампанского, которую хранила там на всякий случай, если захочется расслабиться и сделала большой глоток. Сразу стало легче. Таня начала мурлыкать простенькую мелодию. «Неужели я ему до такой степени небезразлична, что он решился поднять на меня руку? — думала она, прихлебывая шампанское. — Он меня любит… любит…» — она повторила эту фразу несколько раз, но звучание ей не понравилось, в нем слышалась какая-то неуловимая фальшь. Таня нахмурилась, допила шампанское и спрятала бутылку под ванну. «Ну и пусть не любит, пусть, но все-таки я ему нужна… нужна… нужна…» — это звучало более гармонично, и Таня окончательно успокоилась. Любовь, как известно, приходит и уходит, а необходимость остается, если перефразировать известное изречение.

Таня вылезла из ванны, вытерлась махровым полотенцем и завернулась в уютный розовый банный халат. Она очень любила этот халат, достала его по большому блату в местном универмаге.

В этом халате и в тапочках Таня вышла из ванной комнаты и пришла на кухню. Илья сварил кофе и накрывал на стол. Таня села и подперла подбородок рукой. Тело болело, на лице начали проступать синяки. Синяки на теле скрывались под халатом. Илья обнял Таню и поцеловал ее в щеку.

— Что же это за изверги? Может, в милицию? Нельзя же так оставлять… синяя вся… ужас просто!

Таня отхлебнула горячий кофе.

— Да брось ты! Нельзя… нельзя… можно. На кого я буду заявлять? Я толком ничего не видела. Да и не украли ничего… спугнул их кто-то. А по милициям бегать, показания давать тупым мужикам в форме мне совсем неохота… и потом, на работу сообщат, стыда не оберешься… плюнем и забудем. До свадьбы заживет.

— До какой такой свадьбы? Ты меня не пугай! — Илья шутливо нахмурил брови.

— До Настиной, не переживай… а ты что подумал? Что твоя старая кошёлка еще кому-то нужна?

— Ну… Танечка… какая ты старая кошелка?! Да ты у меня красавица!

— Да, красавица! Вся в синяках… пойду Ленке позвоню, путь больничный даст, недельку дома отлежусь, не ходить же в таком виде на работу!

— Отлежись, отлежись! Не умрут без тебя… заездили совсем мою девочку! — сюсюкал Илья, моя посуду.

Таня допила кофе и набрала номер Ленки, своей подруги, которая работала в местной поликлинике. Та без лишних разговоров пообещала Тане, что все будет ОК. Еще бы! — усмехнулась Таня про себя, кладя трубку на место, — денежки никому не мешают. Ленка ей никогда не отказывала. Таня старалась не злоупотреблять, но за оказанные услуги платила всегда исправно, за что Ленка ее, собственно, и ценила — за аккуратность.

Затем Таня набрала номер своего начальника и сообщила, что завтра на работу не выйдет — взяла больничный. Уже после этого, почувствовав навалившую усталость, Таня легла в кровать и забылась беспокойным сном. Ей снился Ник в черном костюме, с ухмылкой на тонких губах, и она рядом в красном платье, держит его под руку. На ее лице черная вуаль. Ник обнажает в улыбке зубы, и Таня видит, что это не зубы, а клыки, мощные клыки, как у дикого зверя… Таня пугается и кричит… потом просыпается от того, что муж, лежащий рядом, трясет ее за плечо.

— Что с тобой? — у Ильи испуганный вид.

— Ничего… кошмар… спи… — Таня поворачивается на другой бок и молча лежит в темноте, переваривая увиденное во сне. Ей не по себе. Она убеждает себя, что все эти сновидения — следствие пережитого накануне, и снова засыпает.

Ник сидел с Петькой на кухне. Петька баловался водочкой, а Ник пил кофе. Увидев, что глаза у Петьки начинают наливаться краснотой, Ник молча забрал у него бутылку и убрал ее в холодильник. Петька нахмурился.

— Ну брат… ты чего? Выходной же…

— Ничего. Хватит. Разговор есть серьезный. Потом допьешь.

Петька вздохнул. Слово Ника для него закон, он не может ему противиться. Петька приготовился слушать.

— Бабу одну нужно с мужичком за шашнями запечатлеть для потомков.

— Что за баба? И что за мужик?

— Танька. А мужик наш главный. Он на нее запал.

— Твоя что ли?

— Моя.

— Что это вдруг?

— Должность мне хочет помочь добыть. Похвальное желание. Надо их просто тихо заснять на месте преступления, чтобы он уже не имел никаких возражений.

— А Танька согласна?

— А куда она денется? Аппаратуру сможешь достать?

— А где они резвится-то будут?

— У тебя в хате. Что мы, зря ее держим? Пусть там и кувыркаются. Я Таньке объясню, что от нее требуется, а с тебя техническая часть. Будь любезен.

— Все сделаю. Но зачем тебе? Должность невелика, не директор. Подумаешь, другая потом подвернётся… было бы из-за чего так стараться.

Ник поймал Петьку за палец и выкрутил его, смотря ему прямо в глаза. Петька взвыл от боли.

— Ты чё, Ник?! Спятил?!

— Чтобы я никогда, слышишь, никогда не слышал от тебя подобного! — прошипел Ник. — Все, что я задумал, должно быть исполнено, цена не имеет значения! Нет ничего мелкого, заруби это себе на носу! Все великое начинается с малого, идиот! Так учит нас наш Отец! Тебе что, дырки ее жалко?! — Ник отпустил палец Петьки.

— Да понял я, понял, — Петька потирал напухший палец. — Сделаю все, как надо. Есть у меня один кореш… он поможет аппаратуру достать. В органах работает.

— Мне всё равно, что ты будешь делать. Можешь мне даже не рассказывать. Я ставлю тебе задачу, а ты ее выполняешь, это всё. Ладно, я спать пошел, а ты свободен на сегодня.

— Я в бар пойду, с корешами пообщаюсь… кэгэбэшника того найду.

— Иди. — Ник встал, давая понять, что разговор окончен.

Петька собрался и ушел. Ник позвонил одной из своих подруг и пригласил её в кино.

Через неделю Таня вышла на работу и Ник сразу ей позвонил.

— Как дела? — его голос звучал так, будто совершенно ничего не случилось.

— Нормально. — Таня тоже постаралась ничем не выдать своего настроения. Да и смысл ссориться с Ником? Если бы она хотела порвать отношения, она бы вообще не стала с ним разговаривать, а так… кто старое помянет, тому глаз вон… и еще у Тани было смутное предчувствие, что так просто бросить Ника ей не удастся. Во всяком случае, пока он сам этого не захочет.

— Хорошо, что нормально… ты все еще хочешь мне помочь?

— А что? Мне кажется, это не телефонный разговор…

— Ты права. Зайди ко мне. Я в комитете. Кофе попьем и всё обсудим.

— Сейчас зайду. — Таня положила трубку. Ей было неприятно, что она так быстро всё забыла и бросилась бежать, как только Ник поманил ее пальцем. Но совладать с собой Тане было трудно. Стуча каблучками, она пошла по коридору и толкнула наманикюренным пальчиком дверь комитета. Ник сидел за столом. Таня села напротив. Синяки почти сошли, но всё же Тане пришлось приложить некоторые усилия, чтобы их замаскировать. Ник сам налил ей кофе и подвинул вазу с печеньем.

— Хорошо выглядишь. Умница. Что сказала мужу?

— Напали хулиганы.

— Молодец. Я слышал, моё назначение подвисло в воздухе в связи с появлением более сильного конкурента… но у меня есть идея, как его нейтрализовать.

Таня потупила глаза. Ник усмехнулся.

— Почти то, что ты подумала. Но на этот раз всё будет под контролем. Вы пойдете на одну хату, к моему другу, там и покувыркаетесь.

— Ты действительно этого хочешь? — Тане вдруг стало не по себе от такого цинизма своего молодого любовника. Она подумала, что вероятно заигрался, если позволяет себе предлагать ей такое. На мгновение ей показалось, что это просто дурная шутка и Ник сейчас рассмеется и скажет, что он решил проверить ее. Но вместо этого Ник ответил, посмотрев Тане прямо в глаза.

— Да, я действительно этого хочу. Тем более, что ты сама натолкнула меня на эту мысль. Но если тебе так противно, ты можешь успокоиться, мне нужно только парочку пикантных фото, и больше ничего. Остальное на твое усмотрение. Я не собираюсь снимать порно, а тебя не призываю стать порнозвездой.

— Я и не претендую на лавры. Хорошо, я сделаю, как ты скажешь, — у Тани от обиды задрожал голос, — сделаю, как ты скажешь, потому что я люблю тебя… ты… ты дорог мне… — Таня отвернулась, чтобы не заплакать.

Ник предпочел сделать вид, что не заметил ее обиды.

— Вот и умница, я другого и не ожидал. Знаешь, давай закроем дверь…

Не дожидаясь ответа, Ник встал и запер дверь на ключ изнутри. Потом подошел к Тане сзади и положил руки ей на шею… сдавил ее легонько, потом сильнее… ощутил под ладонями биение пульса. Почувствовал возбуждение… резким движением задрал Тане юбку и стащил колготки, обнажив крупные белые ягодицы… От сильного точка Таня упала грудью на стол и вскрикнула.

Ник быстро закончил начатое и застегнул ширинку брюк. Таня натянула колготки и опустила юбку. Ей было немного стыдно, что она позволяет мальчишке вытворять такое с собой, солидной женщиной, матерью взрослой дочери, которая годится её любовнику в подружки. Но в целом все же удовольствие, полученное Тане, перевесило стыд. В дверь постучали, но Ник не открыл. Они с Таней снова сели за стол и допили кофе. Таня чувствовала себя счастливой. Она плеснула себе в чашку немного коньяку, который Ник любезно вытащил из шкафа и поставил перед ней.

Потом Таня упорхнула, все еще ощущая себя молодой и желанной, как много-много лет назад, когда была еще невинной неопытной девушкой. Ник сказал, что позвонит ей, как только все будет готово. А пока велел «дурить», как он выразился, главному голову, всячески изображая влюбленность. Таня пообещала. Её даже захватила эта игра, глаза у Тани разгорелись, и на свое рабочее место она вернулась уже в прекрасном расположении духа.

Зинаида, сидевшая с Таней в одном кабинете, улыбнулась, увидев раскрасневшуюся Таню, и не удержалась от вопроса.

— И откуда ты такая счастливая? Прямо цветешь и пахнешь, как майская роза!

— Так, по коридору прошлась…

— Вот так новость! — Зинаида заинтересовано посмотрела на Таню поверх очков. — Что же там такого в коридоре?

Но Таню не так легко было смутить. Она лукаво подмигнула Зинаиде и плюхнулась в кресло за своим столом.

— А там… там, Зиночка… — Таня выдержала паузу, как заправская актриса, — мужчины… рядами и колоннами… да всё с комплиментами, с шуточками… глазами так и зыркают, так и зыркают… ты бы вышла, погуляла, чего киснешь здесь?

Зинаида фыркнула и отвернулась, не оценив шутки.

— Нашла бродвей, тоже мне! Да и какие там приличные мужики есть? Наши местные цуцики?

— Ну не скажи, Зиночка, не скажи… ты просто плохо смотришь. Глазки раскрой пошире и гонорок поубавь, вот и разглядишь кого-нибудь.

Зинаида снова пренебрежительно фыркнула, всем своим видом давая понять Тане, что не на ту напала. Ей было тридцать, и она была не замужем. Это Зину угнетало, если не сказать больше. Поэтому все, что касалось мужского пола, было для нее очень болезненно. Ко всему, на заводе Зина слыла страшной гордячкой со скверным характером, и ухажеров у нее было раз два и обчелся — боялись ее злого языка. Лишь немногие догадывались, что это у нее защитная реакция, видимо, в молодости обожглась сильно. А так Зина была девушка неплохая, заботливая, аккуратная, и тому, кто ее разглядит, обещала быть хорошей женой. Только этот кто-то всё не находился и не находился… и Зина тосковала, отчаивалась… от этого становилась желчной, грубой, увеличивая свои шансы остаться старой девой.

Таня всё это понимала, и по-своему жалела Зину. Иногда даже предлагала ей кавалеров, но что-то всё не срасталось.

Таня закинула руки за голову и пристально посмотрела на Зину. Молодая, красивая, ухоженная… и что еще мужикам надо? Что за судьба у девки такая несчастная? Куда ни кинь, всё клин. Кажется, у Ника друг есть, надо будет спросить можно ли его с Зиной познакомить. Таня бросила разглядывать Зину и занялась бумагами. А с другой стороны, что ей за дело? Зинка пусть характер для сначала умерит, а потом уж и жизнь свою устраивает. Кому такое терпеть хочется? Таня вздохнула. Ей бы в своей жизни разобраться, бесконечно ведь к Нику бегать не будешь… еще пара-тройка лет, и в её сторону ни один уважающий себя мужик не посмотрит. Настя замуж выйдет, внуков ей родит, и будет она бабушка. Глупо, но жизнь быстро катится… как автомобиль под откос, не разбирая дороги. А с другой стороны, что сейчас думать об этом? Эти несколько лет ведь есть у нее в запасе, и за то спасибо. Надо их использовать на полную катушку, а там видно будет.

Таня достала пудреницу с зеркальцем и припудрила щеки. Зина завистливо смотрела на нее.

— Где пудру такую достала? Всё-то у тебя заграничное, дорогое…

— А ты не завидуй, — Таня убрала пудреницу в сумочку. — Найдешь мужика хорошего, и у тебя такая будет.

Зина тяжело вздохнула.

— Найдешь тут, как же… хорошие мужики, где вы! Ау!

— Зин, ну что ты всё ноешь! Слушать противно! Взяла бы да родила ребенка, квартиру бы дали отдельную. А там и папу бы нашли.

— Твои слова да Богу в уши… зачем мне ребенок без отца? Чтобы в школе все тыкали пальцем? Не хочу. А квартиру мне и так скоро дадут. Зря я, что ли здесь сижу?!

— Ну, как знаешь… — Тане не хотелось спорить. — Тогда не зуди. Хочешь, помаду подарю? Розовую с перламутром. Она мне не идет.

— Давай. Подлецу все к лицу. — Зина схватила помаду, которую ей протянула Таня, достала зеркальце и накрасила губы. Полюбовалась на себя, почмокала губами своему отражению. — Ах ты моя умница, красавица…

Таня прыснула.

— Красавица южная, никому не нужная!

Зинка, обычно обидчивая, на это раз на Танину колкость не ответила, наверное, из-за помады.

— Но-но! Будет нужная, еще не вечер.

— Конечно будет, прости засранку. — Тане стало стыдно за свой черный юмор.

— А я и не обижаюсь. Давай чай пить. Я мед принесла.

— Давай, — Таня достала чашку и поставила Зинке на стол. — Наливай.

Зинка наполнила чашки, сунула в свою, потом в Танину кипятильник, налила из заварочного чайника заварку. Выпили чай и начали разбирать бумаги — близился конец месяца, и нужно было готовить отчет.

Петька забавлялся с табельным оружием, целясь сквозь закрытое окно в прохожих. Ник, увидев это, одернул его.

— Прекрати дурью маяться! Как там наши дела, рассказывай.

— Насчет чего?

— Насчет всего! Хата твоя готова к приему гостей?

— Почти. Я договорился с одним челом, он мне аппаратуру установит на днях. И будет всё тип-топ. То есть наша Танечка может отправляться туда с любовничком… мы их заснимем в лучшем виде.

— Отлично. Что это за человек?

— Проверенный. Всегда мне помогает, только ему заплатить нужно.

— Заплатим. Если всё пройдет, как надо.

— Он хочет аванс.

— Хорошо, заплатим ему аванс.

— Когда будет готово, скажешь мне, я предупрежу Таню.

— Хорошо.

— Тогда свободен, меня не тревожь… хочу побыть в святилище.

— Как скажешь. — Петька убрал пистолет в кобуру и ретировался в свою комнату.

Святилищем называлась кладовка. Ник обил ее черным шелком и устроил там нечто вроде алтаря. Он частенько запирался там, когда хотел побыть один. Сейчас Ник зажег черные свечи, купленные специально для таких случаев, выпил таблетку и закрыл глаза.

Нужное состояние пришло почти сразу. Ник почувствовал, как Тьма обволокла его, обняла за плечи. Ник расслабленно улыбнулся. Он любил эти моменты, когда Тьма заполняла всё пространство вокруг, все поры его существа. Он наслаждался этим безвременьем, первоначальным состоянием, когда не существовало ничего, кроме Тьмы. Свет появился потом… он всё испортил, этот Свет… Потом, разумеется, удалось договориться, нащупать равновесие, но Тьме пришлось отступить… уступить Свету часть пространства… естественно, Тьма просто мечтала отвоевать позиции, но… извечное «но»… каждый раз, когда до победы оставались считанные шаги, обязательно что-то случалось, и Тьме опять приходилось отступать… А может, Тьма и не собиралась побеждать Свет, так же, как и Свет Тьму? Может, в этой борьбе и есть смысл существования, условие жизни? А все эти потуги установить чью-то абсолютную власть являются не более чем игрой? Забавой Тех, кто стоит над всем и всем же управляет?

Ника словно ударило током. Нет!!! Это глупые мысли. Отец выбрал его, чтобы установить царство Тьмы, царство абсолютного покоя и подчинения. Таково желание Отца и он во что бы то ни стало должен его исполнить… Ник почувствовал укол в сердце. Что там еще? Ах, да! Ему недостает частей тела… его собственного тела… у него нет глаз. Отсутствие глаз — это серьезно… и Отец сейчас напоминает ему об этом. Надо искать глаза, ибо он, Ник, должен видеть… Тьма сообщила, что глаза где-то рядом, и скоро Ник найдет их. Это было хорошей новостью… а потом останется сердце. Сердца Ник боялся больше всего, он не понимал, зачем оно вообще ему нужно. Но Отец твердо сказал, что нужно. Для баланса. Ник не смел возражать, хотя чувствовал, что с сердцем могут быть проблемы… Тьма заверила Ника, что всё будет хорошо, и ему не нужно волноваться. Она ободряюще похлопала Ника по плечу. Ник открыл глаза. Тьма сгустилась вокруг него, она была вязкой, как кисель. Стало очень холодно, и Ник понял, что Тьма сказала все, что хотела и ему нужно удалиться. Ник задул свечи и, не включая света, вышел из святилища.

Аппаратура была установлена в квартире Петьки через два дня. Ник поинтересовался у Петьки, кто это сделал. Петька, прежде чем дать ответ, наморщил лоб.

— Один товарищ из органов. Имя дурацкое какое-то… дай вспомнить… Авдей, кажется… да, точно Авдей!

— Действительно, дурацкое… — Ник вдруг почувствовал укол в сердце. Это явно было неспроста, и Ник продолжил расспросы. — Сколько ему лет?

— Наш ровесник. Может, чуть постарше.

— Я хочу с ним познакомиться. Ты должен устроить нам встречу.

— Хорошо. Если он согласится.

— Он согласится. Просто скажи ему, что с ним хочет встретиться твой брат. Или приведи его сюда. Он может оказаться нашим братом.

— Нашим братом?!

— Да, вчера я разговаривал с Отцом. Наш брат ждет встречи с нами. Мы должны обязательно проверить.

— Офигеть… и сколько еще у нас братьев?

— Это последний. — Ник решил пока умолчать про сердце, тем более, что он пока не знал, брат это или сестра. — А ты давно его знаешь?

— Нет, не очень. А точнее вообще мало знаю. Случайно столкнулись по службе. Я и имя-то его забыл. Спросил у одного нашего, кто может помочь с аппаратурой, и он мне посоветовал этого Авдея. Я ему позвонил, мы встретились, и я его вспомнил… это всё. Честно, всё.

— Я тебе верю. Приведи его ко мне.

— Я завтра ему позвоню.

— Хорошо.

Петька привел Авдея в их с Ником квартиру. По этому случаю Ник накрыл небольшой стол и поставил бутылку коньяка. Авдей оказался высоким красивым парнем с аккуратно причесанными черными волосами. Он немного смущался, и всё время поправлял прядь, падавшую ему лоб. Ник пригласил его сесть и сделал жест Петьке, чтобы он удалился. Сам Ник сел напротив Авдея и проникновенно заглянул ему в глаза. Тем более, что это были его собственные глаза, и он узнал их, эти зеленоватые кошачьи глаза с желтизной… в зрачках Авдея Ник увидел свое отражение и сразу понял — это то, что он ищет… ему даже показалось, что он стал лучше видеть.

Авдей молча ждал, что скажет Ник. Ник разлил коньяк и представился:

— Ник.

— Авдей.

— Редкое имя. В наше время так не называют. Твои родители поклонники старины?

Авдей усмехнулся.

— Я из детдома. Меня назвали по имени старика, который нашел меня в лесу возле деревни. Мамаша бросила меня там новорожденного. Зимой, в январе, в лютый мороз. Стерва. Говорили, она из той деревни, шалавой была… нагуляла и избавиться хотела. Жестокая тварь.

— Какая трогательная история. И как ты выжил в таких условиях? Просто ума приложить не могу.

— Дед Авдей спас. Вовремя меня нашел. Он там лесником работал, обход делал. В его честь и назвали. Он хотел себе оставить, но меня в детдом забрали, дед старый уже, где ему с младенцем управиться. — Авдей поднес ко рту рюмку коньяка, и Ник заметил у него на пальце кольцо. Сердце сразу дернулось, и Ник возликовал — это было ИХ кольцо, его кольцо, кольцо его братьев.

Ник взял Авдея за руки и осторожно погладил кольцо.

— Какая красивая вещица! Видно что старинная. Где взял?

— Она была на мне, когда Авдей нашел меня. Висела на шее, на шнурке. Не знаю, мамаша наверное расщедрилась… может, совесть замучила… подарок нашедшему труп младенца.

Авдей задумался. Он не сказал Нику всей правды о том, что случилось тогда в лесу. Он никому и никогда об этом не говорил. Об этом нужно было молчать до поры. Обычно младенцы не помнят себя, но Авдей хорошо помнил тот день, когда его мать, деревенская шлюха, нагулявшая ребенка от неизвестного мужика, шла в лес, пробираясь сквозь сугробы. Но он не плакал. Кто-то внушил ему, что так нужно, и он молчал. На улице стоял страшный мороз, его мать дрожала, а ему было тепло и комфортно в тонком одеяльце. Мать разумеется не знала об этом. Она несла новорожденного младенца на верную смерть. Избавиться от ребенка у нее не получилось, и она решила занести его подальше в лес и оставить.

Женщина оставила малыша возле огромного дуба прямо на снегу, и ушла, не оглядываясь. Ребенок спал. Его окутала Тьма. Очень дружелюбная Тьма. Она позаботилась о новорожденном. Согрела его. Приласкала. Убаюкала. Она нянчила и пестовала младенца, отгоняла диких животных, пока не появился дед Авдей. Скорее всего это Тьма и шепнула Авдею, чтобы немедленно явился сюда и забрал ребенка. Авдей все это отлично помнил. И еще он откуда-то знал, что его непутевую мать сожрали волки… они накинулись на нее сразу, как только она немного отошла от покинутого сына… их вожак, огромный серый волк с белой отметиной на морде, лично перегрыз ей горло. Так что Авдей был отмщен сразу. Он всегда знал об этом, и поэтому никогда не держал зла на мать. Ее просто не существовало для него, вот и всё. У него была только Тьма, она всегда подсказывала ему верное решение, если он сомневался.

После детдома его, по комсомольской линии, порекомендовали в органы. Он был идеальной кандидатурой — ни единого родственника, кроме деда Авдея, да и тот давно помер. Он согласился, тем более, что работа ему нравилась. Карьера пошла в рост, Авдею пророчили большие перспективы в органах госбезопасности.

И вот теперь он сидел напротив Ника и внимательно смотрел ему в глаза. Он видел, что Ник позвал его не просто так. Он ощущал это каждой клеткой своего тела. Ник протянул Авдею руку, на которой блеснуло точно такое же кольцо, как у Авдея и торжественно произнес:

— Здравствуй, брат!

— Брат?! Неужели моя мамаша разбросала младенцев по всему лесу? А сердобольный дед Авдей их собрал?

Ник засмеялся.

— Нет. У нас разные матери, если их можно так назвать. У нас один Отец. Я знаю, ты помнишь его… не можешь не помнить… это Он помог тебе выжить! — Ник вперил в Авдея горящий взор.

Авдей встрепенулся — вот оно! Он давно этого ждал. Ждал, что что-то случится, и это что-то случилось. Он сразу поверил Нику, но на всякий случай поинтересовался:

— С чего ты взял, что мы братья?

— Отец сказал мне, что скоро я тебя встречу. У тебя такое же кольцо, как у меня.

— Я вижу. Если все так, как ты говоришь, то я рад.

— У нас есть миссия. Отец не зря породил и собрал нас вместе. Петька! — закричал Ник вглубь коридора.

Петька словно вырос из-под земли. Авдей удивленно воззрился на него. Ник утвердительно покачал головой.

— И он тоже. Это наши Руки. Ты — Глаза. И еще есть Голос… но он пока не живет здесь.

— Я — Глаза?! В жизни не слышал большей чуши!

— Не торопись! — Ник вытянул руку вперед, будто останавливая Авдея. — Однажды наш Отец разорвал нас на кусочки и теперь мы должны воссоединиться. Когда-то мы были едины. Пришло время снова стать единым целым и завоевать мир. Мир будет наш! Он будет лежать у наших ног, поверженный и смиренный. Мы будем управлять миром вместе с Отцом. Мы будем его руками, глазами и голосом. Ты понимаешь о чем я?! — Ник возвысил голос.

Авдей сглотнул слюну. Он почувствовал прикосновение Тьмы. Тьма успокоила его, она сказала, что Ник говорит правду и всё так и есть. Он, Авдей, избран. Избран Тьмой для особой миссии. Если бы он не был нужен Тьме, его бы давно разорвали дикие звери. Там, в лесу. Никакой Бог не спас бы его тогда. Потому что Богу все равно. Он всё пускает на самотек. Но Тьма спасла его, спасла для служения ей. Он должен оправдать возложенное на него доверие. Авдей расстегнул ворот рубахи — ему вдруг стало жарко, и сказал внезапно севшим голосом:

— Понимаю…

Все втроем торжественно обнялись и выпили на брудершафт. Ник рассказал о себе, Петька о себе. Потом они обсудили установку оборудования для записи. Авдей обещал сделать все в лучшем виде. Ему не терпелось проявить свои способности. Он был счастлив, что обрел цель, а заодно и братьев. Ник пообещал, что скоро у них будут деньги, и они переедут в более просторное жилье, где смогут жить все вместе. Они ведь должны чувствовать друг друга, когда кого-то нет рядом, они осознают некую ущербность, не-целостность. Они теряют силу вместо того, чтобы набирать её.

Авдей ушел уже под утро. Он жил на окраине города в скромной однокомнатной квартире. Ник взял с него слово, что он никому ничего не скажет о своих братьях. Его место работы идеально для того, чтобы исполнять функцию глаз. Он должен идти вверх по карьерной лестнице, так же как и они все. Все братья — Остап, Петька и Ник. Они обязаны помогать друг другу. Когда найдется сердце, они все войдут в святилище и получат посвящение, чтобы вновь обрести утраченную целостность.

Авдей вернулся домой слегка ошарашенным. Как неожиданно все случилось! Он-Глаза! Такие круглые шарики на красных ниточках нервов… Ник сказал ему, что когда-то давно он был просто глазами, не человеком, а органом… частью человеческого тела… только благодаря Отцу он приобрел самостоятельность. Это было неплохо и не хорошо. Авдей не помнил, как это быть глазами, и поэтому не мог сравнить ту ипостась его существования и эту. Нет смысла спорить со свершившимся фактом. Значит, так было угодно Отцу, и не о чем здесь говорить.

Авдей съел хлеба с молоком — он питался очень скромно — и лег спать. Во сне ему явилась Тьма и поздравила его с обретением семьи. Тьма была настроена благодушно и миролюбиво. Она пообещала Авдею много… очень много… власть, силу, деньги… у Авдея даже дух захватило от перспектив.

Проснулся он с чувством выполненного долга и тут же отправился выполнять возложенную на него миссию.

Ник позвонил Тане и сообщил, что все готово для их «небольшого мероприятия». Они обсудили время, когда лучше будет это сделать, Таня слушала Ника и послушно кивала. Она и сама заразилась этой идеей — взять главного «за жабры» как выразился Ник.

С того памятного вечера, когда у Тани с главным случился интим, он звонил ей пару раз, намекая на продолжение знакомства, но Таня отнекивалась под благовидными предлогами, в то же время давая понять, что она не против, если бы не обстоятельства. Тем самым она разогревала его, держа на кротком поводке. Лев Борисович буквально исткал слюнями, встречая Таню в коридоре.

Когда Ник дал отмашку, Таня позвонила Льву Борисовичу сама и предложила встретиться в выходной. Сказала, что одна ее подруга уехала и оставила ей ключи от квартиры. Такая возможность выпадала не часто, и поэтому Лев Борисович, не раздумывая, согласился. Он ничем особенным не рисковал, так как его должность предполагала и задержки после работы, и работу в выходные.

Дверь Петькиной квартиры Таня открыла, слегка занервничав. Она никогда не была здесь и боялась попасть впросак. Хотя особенно переживать было не о чем — Ник объяснил ей все в мелких подробностях, да и квартира была однокомнатной, так что заблудиться было негде.

Первым делом прошли на кухню, где к большому удивлению Тани, Лев Борисович начал выкладывать на стол деликатесы — бутылку шампанского, балык, копченую рыбу, вино, фрукты и конфеты. Лев Борисович считался прижимистым, и, по общему мнению, у него снега зимой было не допроситься. Таня это знала и на особенную щедрость любовника не рассчитывала. Собственно в ее планы и не входила дегустация дефицитных продуктов.

Еще раз подивившись великолепию, Таня быстро накрыла на стол, пока Лев Борисович прихорашивался в ванне. Он вышел и всплеснул руками:

— Танечка! Вы прекрасная хозяйка! Так сервировать стол способен разве что профессионал. Думаю, ваши способности еще не раскрыты до конца.

Таня усмехнулась про себя, думая, что Лев Борисович невольно попал в самое яблочко, а вслух сказала:

— Вы мне льстите — на это способна каждая женщина. Я не сделала ничего экстраординарного.

— Не скромничайте, сделали, сделали. Это я вам как мужчина говорю. Надеюсь, мое мнение для вас хоть что-то значит?

— Ну конечно, как вы могли подумать! Я очень дорожу вашим мнением. И все-таки вы не правы. Наверняка ваша жена накрывает стол не хуже.

Лев Борисович поморщился.

— Не будем о моей жене, прошу вас. Это тема не для обсуждения. А что касается стола, то тарелка холодных макарон с сосисками и кусок хлеба это все, на что она способна. Чтобы так накрыть стол, нужно хоть немного этого хотеть… я очень люблю красоту… везде… но, увы… и ах, как говорится. Я давно устал спорить, что-то доказывать, поэтому все пустил на самотек. Если это не важно, значит, не важно. У каждого свои принципы. Она тоже много работает, устает, я ее не осуждаю. Ну да хватит о грустном — к столу?!

— К столу! — Таня села, по-гусарски махнув рукою, и Лев Борисович налил им по стакану шампанского.

Таня выпила, закусила, у нее слегка закружилась голова. Она подумала, что Лев Борисович, в сущности не так уж и плох. Одинокий, не понятый человек… мается в своей серой жизни, а хочется праздника… красоты… простое человеческое желание. Жизнь проходит, накапливается горечь и разочарование… дурные мысли лезут в голову — вот если бы да кабы… пустое все это… Таня подставила бокал, и Лев Борисович налил ей еще.

— Я предлагаю перейти на «ты», — Лев Борисович поднял бокал, Таня согласно кивнула. Ей стало весело. Она подумала, что Лев Борисович заслужил награду — пожалуй, она переспит с ним по-настоящему. Гулять, так гулять!

Лев Борисович тоже осмелел и взял Таню за руку. Она с готовностью вскочила со стула, будто только и ждала сигнала, и села к нему на колени. Лев Борисович крякнул, Таня засмеялась.

— Тяжело? Могу слезть. — Таня обняла Льва Борисовича за шею и поглаживала пальцами с острыми коготками ему затылок. Лев Борисович блаженно щурился. Тане показалось, что еще немного, и он замурлыкает, словно гигантский кот. Блузка у Тани расстегнулась, и Лев Борисович сглотнул слюну.

— Танечка… ты… ты… — он прижался губами к ее груди и стал вожделенно целовать мягкую плоть. Таня закрыла глаза и представила Ника. Понемногу она начала распаляться, скинула блузку и лифчик, предоставив Льву Борисовичу возможность лицезреть ее шикарный бюст в первозданном виде. Лев Борисович застонал.

Таня вдруг опомнилась и испугалась, что все произойдет раньше, чем они доберутся до спальни, и тогда Ник ее убьет. Она встрепенулась, спрыгнула с колен Льва Борисовича, и прошмыгнула в ванну.

— Иди в спальню, — шепнула она ему на ухо, — я сейчас…

Из ванны Таня вышла, завернувшись в полотенце. Лев Борисович ждал ее совершенно обнаженным, лежа на кровати. Таня сбросила полотенце на пол, и взошла на ложе. Она медленно оседлала восставший мужской член, стараясь поворачиваться к камере спиной, и начала совершать ритмичные движения. Лев Борисович закатил глаза и постанывал от удовольствия. Таня немного отстранилась, чтобы камера «увидела» его лицо, как учил ее Ник.

Когда все закончилось, Таня быстро засобиралась домой.

— Пора. Муж наверное, весь извелся. Я обещала ненадолго.

Лев Борисович нехотя оделся.

— Так не хочется покидать рай… твоя подруга часто уезжает?

Таня усмехнулась.

— Не так часто, как хотелось бы… посмотрим…

Таня заказала такси, не разрешив Льву Борисовичу ее проводить, во избежание лишних подозрений. Он поцеловал Таню в коридоре, они заперли дверь и разошлись в разные стороны, как заговорщики с явки. Тане приключение показалось забавным. Во всяком случае, Лев Борисович оставил у нее на этот раз более благоприятное впечатление.

Из дома Таня позвонила Нику, коротко сказала, что заказ готов и положила трубку. Потом приняла душ и спокойно уснула.

На следующий день Ник вызвал Таню к себе. Он довольно улыбался, и у Тани отлегло от сердца.

— Проходи, садись… все получилось отлично. Сам не видел, но Петька сказал, что полный отпад. Твоего греховодника видно как нельзя лучше.

Таня покраснела.

— Твой Петька и меня видел?

— Ну и что? Что тебя так смущает? Не девочка… кстати, ты ему очень понравилась, он сказал, что ты супер. Классная баба, в общем… это его слова, не мои. Передаю дословно. Не бойся, я не буду тиражировать твои фото на каждом углу. Это не в моих интересах.

— Спасибо и на этом.

— Короче, ты молодец. Иди, я потом позвоню. Считай, что твоя миссия на этом закончена, — так как Таня медлила, будто хотела что-то спросить, но не решалась, Ник добавил, словно прочитав Танины мысли. — Не бойся, он не узнает, что ты его подставила. Петька все сделает по-умному. Ты будешь чиста, как снег. Ваша дружба священна, она не должна разрушиться, мало ли что…

Таня кивнула и ушла. От того, что Лев Борисович ничего не узнает, ей стало немного легче. Все-таки роль стервы ей не очень импонировала, да и Льва было по-человечески жалко… расслабился, доверился, а тут…

Таня вернулась к себе, возле ее стола уже собралась толпа, и она отбросила мысли о происшедшем на задворки памяти до лучших времен. Раз Ник обещал ей, что все будет хорошо, значит, так оно и будет. Таня безоговорочно верила Нику. Или лучше сказать, хотела верить.

Петька позвонил Льву Борисовичу на работу и назначил встречу, сказав, что имеет сообщить нечто очень важное и интересное.

Они встретились в кафе во время обеда, так как встречаться вечером Лев Борисович категорически отказался. По выражению лица Льва Борисовича и по тому, как нервно он потирал руки, Петька понял, что его жертва нервничает. Они заказали кофе, чтобы не привлекать внимания.

— Что вы хотели мне сообщить, молодой человек? Как ваше имя? — Лев Борисович вытер пот со лба, хотя было совсем не жарко.

— Мое имя вам ни о чем не скажет, я могу назвать любое для удобства, если вам это важно. Но суть не в этом. Суть в том, что я хочу вам сообщить. А сообщить я хочу вам нечто не очень для вас приятное, увы, — Петка порылся в сумке и извлек наружу конверт, который передал Льву Борисовичу.

Лев Борисович открыл конверт и достал несколько фото. Он рассматривал снимки, на которых он был запечатлен с Таней, с каменным лицом. Внимательно посмотрев каждый снимок, он убрал их в конверт и посмотрел на Петьку.

— Ну и что?

Петька даже растерялся от такой наглости. А вдруг ему по барабану? Стараясь не показать свою растерянность, Петька медленно, чеканя каждый слог, произнес:

— А то, что это еще далеко не весь набор, который имеется в моем распоряжении. Есть еще кассета. Если тебе наплевать на жену, то я отправлю это в партком, к тебе на службу… идет?

Лев Борисович переменился в лице, очевидно, шок прошел, и он начал понемногу соображать.

— Я хотел спросить, что вы от меня хотите?

— Сейчас расскажу. Ты знаешь, не очень много… тебе повезло…

— Стоп! — Лев Борисович поднял руку. — Откуда у вас эти снимки и кто вы такой? Вы меня ошарашили, ничего не соображаю… неужели Таня? Но зачем?!

— Да успокойся ты, твоя подружка тут ни при чем. Она даже не подозревает, что ты сейчас все это смотришь. Просто вам обоим не повезло, что подруга твоей подруги оказалась законченной стервой. Как узнала, с кем твоя пассия придет к ней, так и решила поправить свое финансовое положение. Дрянь баба, уж поверь.

— Ну хорошо, — Лев Борисович сглотнул слюну, — а вы тут причем?

— Ну ей-то зачем светиться? Она меня прислала, а тебе не все равно?

— Да ну в общем…

— Вот видишь, со мной проще дело иметь. Я конкретный. Поэтому излагаю тебе свою просьбу. Прости, нашу. Так вот, тысяч десять сможешь найти? Ответ «нет» не принимается. Постарайся. Я передам тебе и снимки, и кассету. Это первое. А второе — мой брат работает у тебя на заводе. Ему светила небольшая должностишка, но вмешался его величество блат… ты должен ему помочь, брат переживает. Это все.

— Кто ваш брат? И что за должность?

— Ник Озеров. Он очень положительный, ничего не знает о нашей встрече… это я сам решил сделать ему сюрприз.

— С братом, я думаю, улажу без проблем. Я знаю Ника, он на хорошем счету. Но почему он сам ко мне не пришел?

— Он стесняется. Скромный очень. Ни за что просить за себя не пойдет. За других — пожалуйста, за себя — нет. Такой человек.

— Постой, но он же из детдома? Или я путаю?

— Оттуда, — с готовностью подтвердил Петька, — мы недавно нашли друг друга, поэтому я за брата горой. Бывают в жизни счастливые случайности.

— Понятно. А с деньгами хуже… мы на новую машину копили… что я скажу жене?

— Да Боже ж ты мой! Скажи, что перечислил голодающим детям Африки… дал другу взаймы… ну придумай, ты же взрослый.

Лев Борисович вздохнул.

— А Таня правда ни при чем?

— Ну конечно, зачем мне врать? Чиста, как Ангел.

— Тогда у меня к вам личная просьба, не трогайте ее. Пожалуйста.

— Да с чего ты взял, что я ее собираюсь трогать? — Петька усмехнулся. — Это твоя привилегия — трогать… не бойся, моя подружка сама не хочет, чтобы она что-то узнала. Вдруг кого еще приведет? А? — Петька подмигнул Льву Борисовичу. — Дамочка-то, ого-го! Зачем тревожить курицу, несущую золотые яйца? Так что по этому поводу можешь не беспокоиться. Деньги передашь здесь, в это же время, завтра. Я буду тебя ждать. Я верну кассету и фото.

— А какие у меня гарантии? Вы же можете наделать копий…

— Молодец, соображаешь. Да никаких нет, моё честное слово. Благополучие моего брата — твоя основная гарантия. У меня есть своя порядочность, я ведь понимаю, когда терять нечего, человек идет в ва-банк… даже самый робкий мышонок, если загнать в угол, укусит. Мера везде нужна.

— Очень разумно.

— Тогда до завтра. — Петька встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен.

Лев Борисович подождал, пока Петька уйдет, и тоже встал. Петька ничего не оставил за кофе, поэтому Льву Борисовичу пришлось расплатиться за обоих. Ему было очень неприятно, что он так попался, но за удовольствия нужно платить, как известно. Единственным светлым пятном в этой грязной истории было то, что Таня здесь ни при чем. Лев Борисович решил утешиться хотя бы этим. Он долго думал, что скажет жене насчет денег и решил, что нет ничего лучше банальности. Скажет, что дал взаймы другу, а потом видно будет. Главное, сейчас решить эту проблему как можно быстрее.

На следующий день вечером Петька с гордостью выложил перед Ником пачку денег.

— Раскрутил его на десятку. Как? Впечатляет? — Петька явно нарывался на похвалу.

Ник решил его ободрить.

— Молодец! Оказывается у меня загребущие руки? — Ник коротко хохотнул.

— Еще какие! — Петька раздулся от гордости. — Что будем делать с баблом?

— Спрячем. Я потом решу. Деньги понадобятся нам для дела… не вечно же мы будем торчать здесь… — Ник обвел взглядом квартиру.

— Понимаю… — Петька закивал с умным видом.

— Да ничего ты не понимаешь! — Ник махнул рукой. — Этот заводишка только начало. Мир будет наш, но деньги никто не отменял. Ну и хату, разумеется, нужно получше… мы должны жить вместе — я, ты, Авдей, Остап, и еще кое-кто…

— Еще кое-кто? — удивленно переспросил Петька.

— Да, кое-кто… наша плоть, наша часть. Отец сказал, что она нужна нам, и я не намерен подвергать сомнению его указания.

— Да что это за часть? Мне кажется, что у нас полный комплект…

— Тебе это кажется. У нас нет сердца… но мы найдем его (или ее?) рано или поздно…

— Ты уверен, что… эта… м-м… часть тела нам нужна?

— Я же сказал тебе, но видно ты не слушал! — Ник повысил голос, — этого требует Отец, а значит, это не обсуждается. Понятно?!

— Понятно, не смотри на меня так… я часть тебя, ты должен ко мне так и относится, как к себе… бережно.

— Ладно, прости… ты прав — мы одно целое. Пожалуй, для начала переедем в новую квартиру, попросторнее, а там посмотрим. Я кое-что придумал, потом расскажу. А пока мои шаловливые ручки заслужили награду. Возьми денег и пойди развлекись. Можешь ни в чем себе не отказывать, я разрешаю. Ты отлично поработал. Купи что-нибудь из шмоток… на свой выбор. — Ник протянул Петьке несколько купюр, тот жадно схватил их и спрятал в карман.

— И правда, развеюсь, пожалуй… ты как?

— Никак. У меня дела… иди без меня…

— Как знаешь… — Петька пожал плечами, накинул куртку и вышел.

Ник даже обрадовался, когда он ушел. Суетливость Петьки порой его раздражала. Ник плюхнулся в свое любимое кресло и задумался. Первая ступенька служебной лестницы ему обеспечена, а там пойдет, как по маслу. Нужно будет напрячь Авдея и Остапа, чтобы организовали ему параллельное продвижение по партийной линии и по линии средств массовой информации. Ник подспудно ощущал, что нечто мешает ему двигаться вперед, каждый шаг буквально дается с трудом. Тут словно в ответ на его мысли в памяти всплыла фраза, оброненная случайно Остапом: «Тебе, брат, не хватает… ну, огня что ли… азарта… не знаю, как выразиться… ты говоришь, будто деревянный, на толпу не действует… вроде все красиво и правильно, придраться не к чему, но… заученно как-то… короче, харизмы у тебя нет… сердца нет в твоих речах… а народ к этому делу очень чувствителен…» Тогда Ник пропустил слова Остапа мимо ушей, считая это все глупостью, но теперь его словно током ударило. Как же он сразу не догадался! Конечно, у него же нет сердца! Вот зачем оно ему нужно — чтобы был огонь, чтобы увлечь за собой массы! Ник расслабленно засмеялся. Какой же он дурак! Отец никогда не дает ничего просто так. Без сердца он пуст, как яичная скорлупа. Безусловно, сердце создает определенные проблемы, но оно же дает и искру, от которой разгорается пламя. Это очень важная часть его самого. Тогда, много лет назад, он принес любовь в жертву своему Отцу, и теперь Отец возвращает ему то, что когда-то взял. Нику стало легко и хорошо. Он подошел к телефону и набрал номер. Через пару гудков на другом конце сняли трубку, и приятный девичий голос мелодично произнес:

— Да?

— Это я, малышка. Хочу тебя видеть. Немедленно. Я дома.

— Я приду. — Голос снизился до шепота. — Я очень соскучилась…

Ник ничего не ответил и положил трубку. Он был весьма доволен собой. Сейчас придет Маша… нежная кроткая Маша… почти как дева Мария, мать Того Самого… не стоит упоминать Его имя. Именно по этой причине Нику так нравилось обладать Машей. Он делала с ней все, что хотел… она исполняла все его самые безумные желания… она была покорной, как овечка… он делал ей больно… специально, чтобы слышать ее стоны… они возбуждали его… он всегда оставлял в ней свое семя… он хотел, чтобы Маша понесла… но только теперь он понял, что даже это дело он не в состоянии сделать без сердца… без сердца он не сможет прорастить семя…

Ник блаженно потянулся, предвкушая встречу. Его нисколько не смущало то, что Маша была невестой его друга, Олега. Напротив, это придавало их встречам особое очарование. Чужая невеста, потом чужая жена. Он настаивал, чтобы Маша выходила замуж за Олега. Она противилась, говорила Нику, что безумно любит его, но он был неумолим. Маша должна выйти замуж. Не за него. Он ее только обрюхатит… в нужное время… это будет ЕГО дева Мария, его персональная Дева… порочная, зачавшая во грехе…

Раздался звонок в дверь, и Ник пошел открывать. Маша стояла на пороге, улыбающаяся и счастливая — Ник не часто приглашал ее домой. Она впорхнула внутрь квартиры, в белой шубке, словно экзотическая бабочка. Наклонилась, чтобы расстегнуть застежки на ботинках, и Ник не смог сдержать желание. Он грубо толкнул Машу, она нелепо согнулась и коснулась руками пола. Ник быстро овладел ею, и так же быстро закончил. Маша выпрямилась, щеки ее пылали.

— Не мог подождать? — Маша с укором смотрела на Ника. — Тут до кровати рукой подать…

— Не мог, — Ник тяжело дышал. — Иди в комнату, раздевайся… сегодня я особенно соскучился…

— Что-то случилось? — Маша с тревогой посмотрела на Ника.

— Ничего. Не задавай вопросов. Просто у меня такое настроение. Я приготовил для тебя сюрприз.

— Тогда я в ванну?

— Нет! Я не хочу стерильности! Ты смоешь весь запах… я не хочу, чтобы от тебя пахло парфюмом…

Маша послушно прошла в комнату Ника. Он явился через пару минут, держа в руках кожаную плетку. Маша округлила глаза.

— Это для меня?!

— Конечно, — довольно усмехнулся Ник, — это для тебя, моя милая. Какая же любовь без страданий? Где ты видела такую любовь? Это у вас с Олежеком все сладко да гладко, но это не любовь, милая.

— Тогда зачем ты заставляешь меня выходить за него замуж?

— Потому что ты должна быть замужем, так принято. Я никогда не женюсь на тебе, даже не думай. Он самая подходящая партия для тебя — подкаблучник, мямля, с квартирой. Он не будет нам мешать. Ты всегда будешь моей… — Ник провел рукой по волосам Маши. — Повернись задом!

Маша послушно выполнила приказание. Ник ударил ее плеткой, Маша вскрикнула. Ник хлестал Машу, пока зад ее не стал пунцовым, Маша обливалась слезами, уткнувшись в подушку. Несколько раз Ник, прерывая экзекуцию, грубыми толчками входил в нее, чувствуя животом, как горит у Маши кожа. От этого жара он буквально входил в раж, и тут же бурно извергался. Его семя уже текло по Машиным ногам, но Ник не жалел его — оно было пустым, а потому бесполезным. Оно служило только эквивалентом полученному им удовольствию.

Устав хлестать, Ник отбросил плетку и впился губами в губы Маши. Он кусал ее губы, словно дикий зверь, ощущая вкус крови, смакуя его… несколько раз он укусил грудь, оставив на ней следы зубов.

Натешившись вдоволь, Ник лег на спину и закрыл глаза, стараясь восстановить дыхание. Истерзанная Маша лежала рядом. Губы у нее сильно распухли, на ягодицах пламенели кровоподтеки. Ник повернулся к Маше, погладил ее по щеке и прошептал:

— Это настоящая любовь, настоящий секс…

Маша схватила его руку и прижала к губам. Ник позволил ей насладиться поцелуем. Это было знаком его победы. Маша полюбила страдания, он не ошибся в ней. Она по натуре жертва, дева Мария. Ник любовно погладил Машу по животу, опустил руку на лоно. Оно пульсировало, будто ждало оплодотворения. Ник поцеловал его. Дева Мария будет матерью его детей. Это лоно выносит много его отпрысков. Соски у Маши тоже пламенели, Ник встал, достал мазь и любовно намазал их, потом повернул Машу на живот и смазал ей ягодицы, чтобы унять боль. Маша с благодарностью улыбнулась ему опухшими губами. Ник смазал ей губы, и прикрыл Машу одеялом.

— А что я скажу Олегу? — спросила она.

— Ничего. Не спи с ним, пока все не заживет. Придумай что-нибудь. Критические дни… ты не должна беременеть от него, моя девочка, ни в коем случае… прими меры. Если нужно, я договорюсь в больнице. Твоя матка должна знать только меня.

— Зачем всё это нужно? Разве нельзя быть просто вместе?

— Ты не поймешь… я не такой, как все. Нам нельзя быть просто вместе. У меня своя дорога.

— Но ты меня хоть чуть-чуть любишь? — Маша захлопала глазами, чтобы сдержать слезы.

— Я очень люблю тебя. Я хочу иметь от тебя детей. Только от тебя, несмотря на то, что мы не можем быть вместе. Неужели тебе этого мало?

— Значит Олег будет воспитывать твоих детей?

— А что тут такого? Это все равно будут мои дети. Он вряд ли способен произвести на свет что-то стоящее. А моим детьми он будет гордиться.

— Ты говоришь какие-то странные вещи…

— Ничего странного. У меня нет возможности воспитывать детей, возиться с пеленками, а у него есть. Ты должна доверять мне, моя милая… не бойся, все будет хорошо… сходи в ванну и оденься, скоро придет мой брат, не хочу, чтобы он тебя увидел в таком виде.

После Машиного ухода Ник блаженно растянулся на кровати и уснул. Проспал Ник до самого утра, он даже не слышал, как пришел Петька.

Наутро Ник, посвежевший и бодрый, отправился на работу. Он давно обдумывал одну идею, для которой ему нужна была Таня. Таня прекрасно справилась с предыдущим заданием, и Ник вознамерился поручить ей новое дело. Деньги, полученные от главного, Ник решил пока придержать.

Рабочий день прошел вяло и обыденно, если не считать того, что после обеда Ника вызвал к себе главный и сообщил, что его кандидатура на должность начальника бюро одобрена. Он пожал Нику руку и похлопал его по плечу, пробурчав что-то вроде: «Дерзай». Ник поблагодарил главного, сделав вид что очень обрадован, хотя на самом деле это назначение не особенно его теперь интересовало, так метил он значительно выше. Но для этого нужно было закончить два оставшиеся курса института, и ускорить события вряд ли получилось бы. Но Ник не унывал — у него впереди целая вечность, о чем жалеть? Ник позвонил Тане и сказал ей, что план удался. Таня тот час прибежала к нему в кабинет и горячо поздравила. Ник хранил олимпийское спокойствие. Он велел Тане успокоиться и возвращаться на свое рабочее место, пообещав, что скоро они отметят его назначение в «кругу семьи». Таня ушла, слегка раздосадованная, очевидно ожидая большей благодарности, но Ник не обратил на нее никакого внимания — ему было не до бабских капризов. Все его мысли занимало сердце. Его сердце. Его нужно найти как можно быстрее, иначе все напрасно. Вот почему Отцу понадобился он, человек — потому что сын Ада не имеет сердца и не может его иметь. Он пустота, скорлупа от яйца. Если был оно было бы не нужно, Отец сделал бы все сам, не обращаясь ни за чьей помощью. Ник рассмеялся — он нужен Отцу так же, как и Отец ему. Они крепко связаны одной веревкой. Конечно, в случае неповиновения Отец может уничтожить его, но тогда Ему придется начинать все сначала. Вряд ли он этого хочет.

Ник посмотрел на часы — рабочий день заканчивался. Ник решил пройтись пешком. Зима заканчивалась, шел легкий снег и Ник с удовольствием вдохнул морозный воздух. Он медленно шел по улице, от нечего делать разглядывая прохожих.

Возле театральной афиши он заметил высокую девушку в белой пушистой шапочке. Девушка казалась полностью поглощенной своим занятием. Ник хотел отвести взгляд, но что-то неуловимое в облике девушки привлекло его, заставляя присмотреться внимательнее. Девушка показалась Нику до странности знакомой. Он встал рядом и сделал вид, что тоже интересуется афишами. Девушка повернулась посмотреть, кто это посмел нарушить ее одиночество, и Ник чуть не вскрикнул от удивления.

— Надин?! — невольно вырвалось у него.

Девушка в свою очередь тоже удивилась.

— Откуда вам известно мое имя? Правда, вы как-то странно меня назвали — Надин… как-то старомодно… но вообще я Надя.

— Очень приятно, Ник. Простите, у меня вырвалось… Так звали одну мою давнюю подругу, не знаю, почему мы ее так называли… ее звали Надей. Вы очень на нее похожи, я даже растерялся.

— Вот как? — Надя приподняла бровь. — Отчего вы растерялись?

— Эта девушка живет в другом городе… далеко отсюда, она просто никак не могла оказаться возле этой афиши… все это было очень давно…

— Очень давно? Вы не похожи на древнего старика.

— Ну, условно давно, или мне кажется, что давно, впрочем, неважно. Вы любите театр? Так внимательно изучаете афишу, можно подумать, что вы завзятая театралка.

— Я люблю театр, это правда, но завзятой меня трудно назвать… времени не хватает, я студентка, учусь вон в том институте. — Надя показала рукой в сторону здания, где располагался институт Ника.

— Надо же! Опять совпадение! Я тоже учусь в этом институте, на вечернем. Только вас я ни разу не видел…

— Ни мудрено — я учусь на дневном. На первом. Строительный факультет.

— Строительный? Что за специальность для такой красивой девушки, как вы?

— Сама не пойму, зачем поступила. Там конкурс был небольшой, а я училась так себе… наверное, поэтому. А у вас какой факультет?

— Технологический. Знаете, я начинаю замерзать. Может, я провожу вас? Уже темно, мало ли что… вы где живете?

— Здесь недалеко.

— Вот и отлично. У меня сегодня как раз свободный вечер. Может, перейдем на ты? Вроде в папы я тебе не гожусь.

— Конечно. — Надя улыбнулась.

Они пошли по улице, Ник что-то рассказывал, жестикулируя, Надя смеялась. Возле Надиного дома они остановились.

— Ну, мне пора. С тобой очень весело. — Надя прищурившись смотрела на Ника.

— Может дашь телефон? Ты с кем живешь?

— Одна. Бабушка умерла год назад.

— А родители?

— Они погибли в горах… разбились на машине в отпуске, сорвались в пропасть… ч тогда еще маленькая была. Должны были взять в отпуск меня, но я заболела, и бабушка меня не отпустила. Как чувствовала…

— А я из детдома… мать бросила младенцем…

— Какой ужас! — Надя всплеснула руками.

В подворотне послышали чьи-то шаги и мелькнула темная фигура. Надя испуганно посмотрела на Ника.

— Загулялись мы с тобой… здесь полно разных типов шатается… как ты пойдешь домой? Я за тебя боюсь. Знаешь что, давай зайдем ко мне, выпьешь чаю, я постелю тебе в кухне.

— Ладно. Если это удобно. В принципе меня никто не ждет.

— Тогда пошли быстрее, мне уже страшно. Вон там уже кучкуются…

Они поднялись на третий этаж, и Надя открыла дверь. Не без робости Ник переступил порог ее квартиры. Его Надин жива. Она снова с ним. Неужели она и есть его сердце? У нее нет кольца… как он узнает ее? Но чей-то настойчивый голос шептал Нику на ухо, что Надин и есть то, что он ищет. «Ты получишь доказательства, — увещевал голос, — Надин — твое сердце…»

Квартирка у Нади была скромной, но чистой. Надя поставила чайник и начала накрывать на стол. Ник исподволь рассматривал обстановку. Картинки с пейзажами на стенах, старая мебель, почти антиквариат… очень уютное гнездышко.

Надя разлила чай в чашки и села напротив Ника.

— Вкусный чай! — Ник отхлебнул глоток. — Что за сорт?

— С травой. Бабушка любила такой. Сама травку покупала на рынке. Вообще-то знаешь, — Надя скромно потупилась, — я не вожу домой посторонних мужчин. Сама не знаю, как это получилось… но у меня такое чувство, что я тебя знаю давным-давно… много-много лет… как будто ты мой родственник. — Надя засмеялась. — Глупо? Я вечно что-то придумываю.

— Совсем не глупо. У меня точно такое же чувство. Я слышал, так бывает, когда встречаются родственные души, кармические близнецы.

— Кармические близнецы?

— Ну да. То есть люди, которые были близки в прошлых жизнях.

— Ты веришь в прошлую жизнь?

— Не знаю. Наверное верю. Иначе жить скучно. — Ник улыбнулся своей самой очаровательной улыбкой. — Очень хочется, чтобы жизнь продолжалась вечно.

Надя сидела с задумчивым видом.

— Я тоже часто об этом думаю — если мы умрем, тогда зачем это все? — Она обвела руками пространство. — Зачем есть, пить и спать? Разве есть особая разница когда? Сегодня или завтра?

— Ну-ну! Что за грустные мысли! Не думай об этом. Тебе нравится учиться?

— Не особенно… ненавижу математику! Ничего не понимаю, хоть убей! Еле-еле экзамен сдала.

— А я как раз ее обожаю. Царица наук. Могу помочь, если нужно.

— Хорошо. Буду иметь ввиду. Знаешь, я вдруг вспомнила — мне недавно сон приснился… никому его не рассказывала, но тебе расскажу, потому что он меня немного напугал. Я вроде спала и вроде проснулась во сне… точно не помню, может, и не просыпалась? Я увидела человека, он был одет во все темное, или просто стоял в тени… он стоял и смотрел на меня… пристально, не отрываясь… он был мне не очень приятен, но я точно знала, что этот человек не причинит мне вреда. Не знаю откуда я это знала. Я не видела его лица, но у него был странный взгляд, необычный… что-то до боли знакомое…

— И к чему этот сон?

— Его взгляд немного похож на твой…

Ник делано рассмеялся.

— Ты и правда ужасная выдумщица! Нельзя быть такой впечатлительной! Так в любом человеке при желании можно увидеть монстра.

— Ты прав, прости. Это от тоски по бабушке. Но все-таки после этого сна у меня появилось чувство, что скоро все изменится.

— Может и так. Что в этом плохого?

— Ничего, наверное. Просто в последнее время все перемены у меня не к добру. Поэтому страшно.

— Не переживай. Я буду защищать тебя. Может этот человек из твоего сна хотел защитить тебя?

Надя помотала головой.

— Нет. Не похоже… хотя он и не угрожал… да ладно, глупости! К чему нам так долго обсуждать дурацкий сон впечатлительной барышни. Давай ложиться. Я сейчас тебе постель принесу. Не бойся, на этом диване я спала, а бабушка в комнате. Но она все равно в больнице умерла.

— Я и не боюсь.

Надя принесла постельное белье и застелила диванчик. Ник молча наблюдал за ее действиями, она не вызывала у него никакого сексуального желания.

Потом Надя пожелала Нику спокойной ночи и прикрыла дверь. Ник разделся и лег. Почти сразу Тьма окутала его, и Ник ждал, что за этим последует. Тьма будто ощупала Ника своими холодными щупальцами, вероятно, чтобы удостовериться, Ник это или нет, а потом велела ему встать и пойти в комнату, где спала Надин. Ник не посмел ослушаться. Он бесшумно проник в комнату Надин, приподнял одеяло и ночную сорочку, как велела Тьма. Она уверила Ника, что Надин не проснется.

Полуобнаженное тело Надин белело в полумраке комнаты. Ник всмотрелся в него, и увидел большой шрам между грудей девушки. Шрам от ножа… от того самого ножа, который Ник воткнул в Надин на ритуальном ложе. Жертвенном ложе. Ник осторожно потрогал шрам пальцами. Он был жестким на ощупь. Надин лежала перед ним, словно мертвая, с бледным лицом. Ник опустил взгляд ниже, и увидел под левой грудью Надин красное сердце… он всмотрелся и понял, что это родимое пятно в форме сердца. Ник коснулся и его пальцами, оно было теплым.

Ник встал на колени и поцеловал это теплое сердце. Слава Отцу, Надин жива! Ник поднялся с колен, опустил ночную рубашку Надин и накрыл ее одеялом. Сомнений быть не могло — Надин его сердце. На ней нет кольца, потому что она не такая, как они все. Она другая, и Отец это признает. Но Он уважает ее инаковость, она нужна ему именно такой, другой. Потому что всякая медаль имеет две стороны. Это дань тому, другому, необходимая дань, поэтому нужно принять всё как есть.

Ник вернулся в кухню, лег и уснул до самого утра.

Надин разбудила его рано, потому что собиралась в институт. Они позавтракали, и Ник пошел на работу. Телефона у Надин не было, но они условились, что Ник будет иногда заходить. Надин уверила его, что почти никуда не ходит вечерами, она домоседка. На всякий случай Ник оставил Надин свой телефон.

Расстались они самыми добрыми друзьями.

На работе Ник ходил, как потерянный, на звонки не отвечал, а вечером сразу пошел домой. Его уже ждал взволнованный Петька.

— Где ты был, брат? Я не знал что и думать, всю ночь как на иголках. Мог бы предупредить!

Ник отмахнулся от Петьки, как от назойливой мухи.

— Не трынди! Не предупредил, значит не мог. Ты же знаешь, что со мной ничего не случится! Никогда! Отец этого не допустит.

— И все-таки, где ты был? Я имею право знать, тебе не кажется? Я твоя часть, не забывай.

— Я всегда это помню. Но ты всего лишь рука. Ладно, завязали. Я нашел сердце… и был у нее.

— Нашел сердце?! Вот так номер! Так это она?

— Она. Но она не похожа на нас, предупреждаю. Я даже как-то размяк в ее присутствии.

— Ин-те-ре-е-с-но-о! Хочу ее видеть. Как-то пусто без сердца.

— Не иронизируй! Увидишь в свое время. Она будет жить с нами. Надо подумать о доме. В пригороде. Квартиры это не то. Займись, присмотри. Найдешь что-то подходящее, купим.

— ОК. Самому надоело здесь париться. На воздух хочется.

— Только чтобы от города недалеко. И машина нужна. Найди, не новую, чтобы в глаза не бросалась. Не хочу рисоваться раньше времени. Дело одно нужно организовать.

— Что за дело?

— Девочки. Девочки для богатых клиентов. Просто, но со вкусом.

— Голова! Мозг! А кто будет управлять шлюшками? Ты же, полагаю, светиться не собираешься?

— Ты угадал. Не собираюсь. Я должен быть чист, как слеза. Тем более, что я собраюсь вступать в партию. Никаких черных пятен на биографии. Но я нашел кандидатуру — Таня. У нее есть опыт.

— Та роскошная тетка? Любовница главного?

— Она самая. Думаю, у нее получится. Сама скоро уже в тираж выйдет, так пусть делом займется.

— Тебе виднее.

Ник с Петькой поужинали и разбрелись по комнатам.

Ник взял за правило посещать Надин хотя бы раз в неделю. Они разговаривали ни о чем, он помогал ей с математикой, иногда они ходили в кино и театр. Нику нужны были эти встречи как воздух. Надин воспринимала его как близкого друга, не более, но Ник не жаждал ничего другого. Он хотел быть именно близким другом Надин… ее единственным другом.

После встречи с Надин карьера Ника пошла в гору. Он готовился вступить в партию. Его речи приобрели зажигательность, которой им недоставало, и Остап был доволен. Теперь он работал в крупной газете общесоюзного значения, и готовился через некоторое время «подсидеть» главного редактора. Авдей тоже уверенно шел по карьерной лестнице, ему пророчили блестящее будущее. Ник был весьма доволен тем, что весь его организм действует слаженно, как единое целое.

Проблема заключалась только в Надин. Ник чувствовал, что она совершенно не готова к его откровениям. Сказать ей правду сейчас было бы немыслимой глупостью. Она просто-напросто сочла бы Ника сумасшедшим, и прервала общение. Этого Ник допустить не мог, поэтому смиренно ждал указаний от Отца.

А пока Петька усиленно искал дом. У него на это ушла весна и почти все лето. Петька придирчиво осматривал дома, торговался, и наконец остановил свой выбор на деревенском доме, расположенном на окраине деревни, находящейся недалеко от города. Дом был сделан добротно, на совесть. Хозяева куда-то срочно уезжали, и поэтому распродавали все свое имущество относительно недорого. Петьке удалось быстро договориться и стороны ударили по рукам.

На рынке Петька подобрал подержанную машину, которую зарегистрировал на себя. Ник осмотрел дом и остался доволен. Осенью он планировал начать там ремонтные работы.

Маша готовилась к свадьбе с Олегом, поэтому Ник редко с ней виделся, но периодически звонил, чтобы узнать, как у Маши дела.

О девочках Ник сообщил Тане лежа с ней в постели. Таня на мгновение потеряла дар речи.

— Ты шутишь?! Это чистой воды криминал!

Ник погладил Таню по полному плечу.

— Это не твоя забота, моя милая. Нас прикроют, не переживай.

— Но зачем? Чего тебе не хватает? Карьера, что называется, прет, в партию скоро вступишь…

Ник тяжело вздохнул.

— Как мелко ты плаваешь! Неужели ты думаешь, что этот заводишко и твоя партия предел моих мечтаний? Это смешно! Это все так, мишура, пыль в глаза… это для земляных червей, коими является большинство. Для них это всё счастье, а для меня игрушки.

— И я тоже «земляной червь?» — спросила Таня обиженным голосом.

Ник покровительственно положил руку ей на живот, как животное, демонстрирующее свое превосходство.

— А ты как сама думаешь? Что ты такого делаешь особенного, кроме того, что спишь со мной? Работа, дом, быт. Всё как у всех. Но я освобожу тебя от этого кошмара. Если ты согласишься, разумеется. Некоторые особи очень любят своё болото. Ни за что с ним не расстанутся.

— А если откажусь? В тюрьме гнить не охота. Особенно на старости лет.

— Никто не посадит тебя в тюрьму. Но ты можешь обеспечить себе достойную старость. Ну а если ты откажешься, я найду другого человека, но ты упустишь свой шанс. И еще — наши встречи придется прекратить, потому что мне будет не до тебя. Так что выбирай.

— Когда я должна дать ответ? — Таня нервно покусывала губы. В ее планы не входило расставаться с Ником, она совершенно не представляла себе жизни без него.

Ник холодно посмотрел на Таню и твердо сказал:

— Прямо сейчас. Я не люблю ждать, ты же знаешь. Иди, завари мне кофе, и принеси сюда. Когда ты вернешься, скажешь мне ответ. Видишь, я даже даю тебе время на размышления, это значит я тебя уважаю. Иначе я бы просто выгнал тебя сию же секунду.

Таня накинула халат и пошла на кухню варить кофе. Ей было страшно. Ник требовал от нее немалых жертв, но и награда была высока. Таня знала, Ник не врет. Деньги действительно потекут рекой.

Кофе закипел, Таня налила его в чашку, поставила на поднос и понесла Нику. Подавая поднос Нику, Таня сказала: «Да». Ник отхлебнул кофе.

— Молодец. Я знал, что не ошибся в тебе. Все будет хорошо.

После Таниного ухода Ник заперся в комнате, чтобы без помех поговорить с Отцом.

По заданию Ника Петька начал вербовку девочек. Он не гнушался никакими методами. Кого-то удалось подловить на мелких прегрешениях, кого-то прямой подставой, кто-то просто соблазнился на деньги. К осени у них уже собралась достаточная база.

Установка Ника была очень проста — никакого второго сорта, только высший, в крайнем случае, первый. Интеллект должен присутствовать обязательно. Их клиенты будут обеспеченными людьми, облеченными властью, поэтому всё должно быть на высоте.

Параллельно в их новом доме шел ремонт, и Ник лично контролировал работы. Дом обнесли высоким забором, чтобы скрыться от посторонних глаз, и поставили сигнализацию по периметру. Об этом позаботился Авдей.

На данный момент единственное, что беспокоило Ника, была Надин. Он ломал голову, как сообщить ей, кто она такая. Ник хотел, чтобы Надин была с ним, чтобы всегда была под рукой, он хотел контролировать каждый ее шаг, чтобы она не наделала глупостей.

Как-то Надин с горькой иронией пожаловалась Нику, что молодые люди обходят ее стороной, как будто она прокаженная. Ник втайне порадовался, но вслух ничего не сказал.

— Как ты думаешь, почему? Я уродина? — не унималась Надин.

— Ну что ты! Просто они тебя не достойны, и они это чувствуют.

— Да что во мне такого особенного?! Я не ощущаю себя королевой, если ты об этом.

— Ты особенная, заруби это себе на носу. Ты — моя королева.

— Ты мог бы переспать со мной? — неожиданно спросила Надин, и добавила почти виновато. — Я чувствую себя изгоем… только и разговоров о том, кто с кем спал, а я…

Мысль переспать с собственным сердцем не приходила Нику в голову, но теперь он подумал — а почему бы и нет? Смешно — он поимеет свое же сердце. Хотя это условно. Надин — женщина, с руками, ногами и головой. Наверняка у нее есть все женские органы… переспав он бы привязал Надин к себе, это точно. Он подумает над этим. Вслух же Ник ответил:

— Это очень неожиданно. Разве родители не говорили тебе, что сексом нужно заниматься только после свадьбы?

— Не знаю. Я была очень маленькой, когда они погибли, о свадьбе мы тогда не разговаривали. А бабушка… она считала это само собой разумеющимся…

— Вот видишь. Не стоит торопиться.

— Ты говоришь так, будто тебе сто лет! Если не торопиться, то можно совсем опоздать! Я не хочу остаться старой девой!

— Возможно, у тебя другое предназначение. Ты не думала над этим? Может, стирать пеленки и вытирать сопливые носы не для тебя? Надо просто ждать, ни на кого не обращая внимания.

Надин спохватилась.

— Извини! Я такая дура! Несу невесть что, как озабоченная… нервы… — Надин вдруг заплакала. — Я все время одна!

Ник растерялся.

— А как же я?

— Ты приходишь раз в неделю, как на работу! Не пойму, зачем тебе это надо и к чему такая точность? У тебя нет других дел? А у тебя вообще есть девушка? Почему ты не проводишь время с ней?

— Отвечаю по порядку: я провожу время с тобой, потому что мне это нравится, у меня есть другие дела, но я хочу быть с тобой, это придает мне сил, у меня нет девушки, потому что… ну, потому что нет… а один раз в неделю я прихожу к тебе, потому что я очень занят… знаешь, если тебе так плохо, ты можешь пожить у меня.

— Ты живешь один? — Надин вытерла слезы.

— Нет, с братом. Но он сейчас в отъезде. Ты можешь занять его комнату.

— Я подумаю.

Ник загорелся. Неожиданно проблема решилась сама собой. Нужно только уговорить Надин переехать к нему. Он с энтузиазмом принялся уговаривать девушку.

— Ты должна согласиться, нечего тебе торчать тут одной. Как я сразу об этом не подумал. Я боялся, что ты неправильно меня поймешь. Конечно, тебе тяжело здесь, в этой квартире, без близкого человека. А знаешь, мы можем поехать прямо сейчас! Зачем ждать? Я ненавижу ждать! Решили — сделали. Собирай вещи.

Надин немного повеселела. Идея пожить у Ника захватила ее. Она быстро собрала вещи и оделась. Ник взял ее сумку, и они вышли на улицу.

Насчет Петьки Ник не обманул Надин. Петька занимался ремонтом в их доме, и поэтому пока жил там, добираясь на работу на машине.

Ник показал Надин Петькину комнату, и она внесла туда свои вещи.

— Как долго не будет твоего брата?

— Пару недель. Но ты не беспокойся, живи, пока не надоест. У брата есть дом в деревне. Как-нибудь я свожу тебя туда. Когда закончится ремонт.

— Он не родной брат? Как-то странно ты сказал — у него есть дом…

— У нас один Отец. Я недавно узнал о существовании брата.

— Понятно… мне хотелось бы познакомиться с твоим братом.

— Я обязательно вас познакомлю. Чуть позже. А пока располагайся, привыкай. Можешь накормить меня ужином. Ты мне как сестра.

— Сестра? Очень забавно быть чье-то сестрой… но приятно. Сейчас я переоденусь и приготовлю тебе ужин.

— Продукты в холодильнике.

После ужина Надин ушла спать, сославшись на трудный день, и Ник остался один. Ему не спалось. Он лежал на черных шелковых простынях, сшитых на заказ, заложив руки за голову. Надин здесь. Это хорошо. Но у всякой медали две стороны. Надин внесла сумятицу в его жизнь. Появился дисбаланс. Что ждать ему от этого сердца? Как она будет вести себя. Славно, что она теперь под контролем, но ее присутствие будоражит. Появляются ненужные эмоции, жалость… надо как-то приспособиться к этому. Нужно приручить Надин, укротить ее. Ник усмехнулся про себя — а его сердце не такое уж и плохое, если судить с общечеловеческой точки зрения. Хочет любви… бедное сердце! На какую любовь оно рассчитывает, интересно? Сразу же мысль Ника перенеслась к Маше, его Деве. Как она там? Ему захотелось позвонить ей, но Надин была здесь. Она может это неправильно понять. Нужно как-нибудь пригласить Машу к Петьке. Там они устроили отличное любовное гнездышко, усилиями Авдея полностью напичканное аппаратурой. Просто на всякий случай, чтобы держать клиентов на коротком поводке. Для особых, что называется, случаев. Компромат может пригодиться в самой, что ни на есть, неожиданной ситуации. Девочки на первое время у них есть, а дальше будет видно.

Теперь пора устроить Таню в гостиницу. Каким-нибудь администратором, чтобы сподручнее было работать. Авдей устроит ей тайный телефонный номер, который нигде не будет значиться. Она будет принимать заказы, и показывать клиентам альбомы с фото. Касса тоже будет на ней. Он, Ник, будет иногда спать с ней, чтобы не вышла из-под его влияния. Ник решил, что завтра же велит Тане писать заявление на увольнение. Не стоит терять столь драгоценное время.

Узнав о том, что ей нужно уволиться с завода, где она проработала много лет, Таня была несколько шокирована. Она грешным делом подумала, что либо до девочек у Ника не дошли руки, либо он взялся за ум и передумал. Второе было предпочтительнее. Но Танины надежды оказались напрасны. Ник смотрел на нее своими холодными зелёными глазами и требовал немедленных действий. Таня не нашла сразу что сказать, поэтому только молча кивнула. Ник добавил, что место в Интуристе ей уже готово. Таня охнула — вот это да! Место в Интуристе! Мечта идиота! Таня хотела спросить Ника, как ему это удалось, но прикусила язычок — она знала, Ник не любил, когда к нему лезли с расспросами. Теперь у Ника очень много нужных связей, половины из которых она не знает. Промелькнула горькая мысль, что Ник только использует ее в своих интересах, но Таня не позволила мысли развиться. Что с того? Она тоже имеет свой интерес в Нике. У них взаимовыгодный союз. О месте в Интуристе можно только мечтать, а она будет там работать без всяких усилий с ее стороны. Все кумушки обзавидуются! Таня даже порозовела от удовольствия. Не так плохо всё и складывается в ее жизни. Она села за стол и написала заявление на увольнение. Зина, у которой был нюх на интриги, подняла голову от бумаг и заинтересованно спросила:

— Что ты там пишешь, Танечка?

Таня решила не врать, все равно узнают, и ответила:

— Увольняюсь. Заявление пишу.

Зина чуть не свалилась со стула:

— Увольняешься?! Вот те раз! Ты меня шокировала, мать! И куда же? Не в домохозяйки, надеюсь?

Таня ехидно посмотрела на Зину.

— Других идей нет? Или ты считаешь, что я гожусь только для роли домохозяйки?

Зина смутилась.

— Да нет… спросила просто. Или секрет?

— Не секрет. В Интурист.

— О-го-го! Ну, мать, ты даешь! В Интурист! Или лапу мохнатую завела?

— Ну тебе-то не все ли равно? Завела, не завела. Тебе легче от этого будет?

— Да не злись ты, я же просто так! Радуюсь за тебя. Жениха мне там присмотри, не из наших, посолиднее. Надоело здесь за копейки париться. Хочу вкусить свободной жизни, хоть на старости лет.

— Присмотрю, если будешь себя хорошо вести.

— Я буду, я буду! — Зина молитвенно сложила руки на груди. — Я хорошая, ты же в курсе.

— В курсе. Поэтому не прощаюсь, а говорю до свидания.

— Добрая ты, Танька! — Зина расчувствовалась. — Я бы такую стерву как я и близко ко бы к себе не допустила.

— Да не стерва ты, Зина, не наговаривай на себя! Нормальная баба, с гонором только. Убавь гонор, и люди к тебе потянутся.

— С недостатками борюсь, но безуспешно. — Зина вздохнула. — Но я не безнадежна, буду стараться.

— Старайся, а я пока заявление отнесу.

— Неси. С Богом!

— К черту! — Таня поплевала через левое плечо и ушла.

Устроить Таню в Интурист стоило Авдею некоторых усилий. Кое-кого пришлось даже подмазать. Ник убедил Авдея, что это просто жизненно необходимо, и Авдей старался вовсю. В результате ровно через две недели, когда закончился срок Таниной отработки на заводе, она сидела в вожделенном кресле помощника директора.

Надо сказать, что руководству гостиницы, несмотря на навязанность, Таня понравилась. Возраст подходящий, внешность тоже. Умеет себя подать, обходительна, деловита.

Директор посмотрел на Таню масляными глазками и слащаво улыбнулся, но внутри его сразу сработал стоп-кран — он слишком хорошо знал, КТО звонил ему насчет Тани. По его мгновенно потухшему взгляду Таня безошибочно определила, что с этой стороны она в безопасности.

Авдей снабдил Таню дополнительным «чистым» телефонным аппаратом, который нигде не прослушивался, и который она отключала и убирала в стол, когда была не работала, а Ник дал ей альбом с фото и телефонами девочек.

Выходя в первый раз на смену, Таня испытывала легкий мандраж. Не из-за работы, разумеется, тут она чувствовала себя более или менее уверенно, а из-за пресловутых девочек. Она несколько пролистала альбом с фото, внимательно всматриваясь в каждое лицо. Девчонки показались ей скучноватыми и пресноватыми, но возможно она судила предвзято, и все это было не более чем банальная ревность к их молодости. Таня включила тайный телефон и вскипятила кофе, чтобы скоротать время.

Звонок все равно застал ее врасплох. Таня прижала трубку к самому уху, словно боясь, что ее услышат. Сочный мужской голос тихо произнес в трубку:

— Алё? Татьяна?

— Я вас слушаю. — Таня напряглась, как струна. Она была одна в кабинете, и ей удалось взять себя в руки.

— Я от Ника. — Так же тихо произнес голос. — Хотел бы посмотреть ваш… м-м… ассортимент.

— Я на месте, в гостинице Интурист. Как ваше имя?

— Олег Игнатьевич.

— Жду. — Таня положила трубку.

Олег Игнатьевич прибыл через полчаса. Им оказался импозантный мужчина лет 50 с небольшим. Он окинул Таню заинтересованным взглядом, и очевидно остался доволен. Таня протянула ему журнал, в который вложила альбом с фото. Олег Игнатьевич взял журнал, кивнул и отошел в дальний угол кабинета, где присел на диванчик. Он открыл журнал, и принялся тщательно изучать содержимое. Таня исподтишка наблюдала за ним. Наконец он поднялся, подошел к Тане, взял лист бумаги написал ей телефон, адрес и время. Подумал немного, и написал на том же листке — №1. Потом доверительно шепнул:

— Девочки просто супер… не ожидал, признаться… вот эту, первый номер, пожалуйста, по указанному адресу в указанное время. — Он протянул Тане деньги, она быстро спрятала их в сумку, и кивнула:

— Непременно. Надеюсь, вы останетесь довольны.

Олег Игнатьевич, мило улыбаясь, вручил Тане шоколадку и покинул служебное помещение.

Таня позвонила номеру один и сказала ей, что за ней придет машина и отвезет ее на адрес. Ник предупредил Таню, что сбоев быть не должно. Таня перезвонила Петьке, как научил ее Ник, и предупредила насчет заказа. Проделав все эти процедуры, она достала тетрадь и аккуратно занесла в нее имя заказчика и внесенную им сумму. Потом решив, что первый опыт прошел удачно, Таня села за рабочий стол и принялась разбирать бумаги.

Через месяц Таня окончательно освоилась и на новой работе. Звонки от клиентов стали поступать чаще, были и групповые заказы. Откуда приходили клиенты, Таня не знала, но очевидно, что сеть работала. Никто не выказывал никаких подозрений, никто не лез к ней с расспросами. Это была заслуга Авдея. Тех, кто приходил порезвиться в квартиру Петьки, снимали тайной камерой и складывали в архив. Потихоньку Таня начала предлагать девочек клиентам гостиницы. Очень осторожно, и только тем, кто сам напрашивался.

Ник не обманул, и Таня почувствовала вкус денег. Она старалась не очень афишировать дома свои дела, чтобы не вызывать ненужных расспросов со стороны мужа и дочери. Настю Таня не баловала, а держала, что называется, в ежовых рукавицах — зачем девчонке раньше времени сладкая жизнь? Таня, разумеется, видела, что дочери хочется иметь фирменные вещи, но она одевала ее как Золушку. На все аргументы Насти, что неплохо бы купить хоть что-то у фарцовщиков, чтобы выглядеть достойно, Таня неизменно отвечала, что ей сейчас не о шмотках, а об учебе думать нужно. Шмотки дело приходящее, вот выучится, пойдет работать, и купит себе все, что угодно. Настя отступала, но на мать обижалась. Таня и ухом не вела, тем более, что Илья в этом вопросе ее полностью поддерживал.

Тем временем альбом пополнялся новыми девочками. Таня перестала даже интересоваться какими именно. Клиент называл ей номер, она находила его в каталоге, и сообщала девочке место и время. Далее следовал звонок Петьке, а дальше было не ее дело. Иногда она сразу звонила Петьке. Для удобства и скорости, номера с телефонами были написаны на первой странице альбома. Петька сам лично пополнял альбом, добавляя туда новые фото. Заказы принимались заранее, днем, когда Таня работала.

Во всей этой кутерьме Таню раздражало одно — она стала реже видеть с Ником. Осень пролетела незаметно, стало ощутимо холодать. Таня чувствовала себя обманутой и покинутой. В довершение к этому добавились проблемы в семье — Настя стала приходить поздно, врать, у нее появились дорогие вещи. На все вопросы Тани Настя неизменно отвечала, что подруга дала поносить. Таня не знала, верить или нет, но добиться правды от Насти было невозможно. Наконец Таня махнула рукой, и оставила дочь в покое — ну что такого, что девчонка нацепила чужую шмотку? Пусть пофорсит. Молодая еще, глупая. Думает, что это очень важно… хотя, может, она и права и это важно… дальше этих рассуждений Таня не пошла, мудро решив, что время все расставит по своим местам.

Надин все еще жила у Ника. Петька прочно обосновался в новом доме, где к концу осени закончился ремонт. Надин часто хандрила и тем самым портила Нику настроение, но он тем не менее не собирался ее никуда отпускать. Надин была его сердцем, а значит, не смотря ни на что, должна быть с ним.

Маша благополучно вышла замуж за Олега, но продолжала встречаться с Ником. У нее никак не получалось забеременеть, несмотря на все старания, и это несколько беспокоило Ника. Он пытался получить совета у Отца, но тот был нем, как рыба. Отец упорно отмалчивался по этому вопросу, и Ник решил не настаивать. Во всяком случае, пока. Не стоит торопить события. Все равно Маша — его порочная Дева Мария, она никуда не денется. А пока есть дела и поважнее.

Торговля девочками шла бойко. Тут Петька старался изо всех сил. Органы правосудия обходили их бизнес стороной благодаря Авдею и тому же Петьке. Ник уверенно набирал высоту — он вступил в партию и продумывал вместе с Остапом план по продвижению себя в состав Народных.

Чутье не подвело Таню — у Ника действительно стало много знакомых, в том числе и среди партийных функционеров. Многие из них были большими любителями клубнички, и буквально «подсели» на девочек Ника. Не напрямую, разумеется, а через хитро выстроенные Петькой сети. Сарафанное радио работала отлично, и слухи в той среде распространялись достаточно быстро. Посему девочки не скучали без работы. Платили им немного, но достаточно, чтобы хорошо одеваться и вкусно есть.

Таня в свою очередь потихоньку прикармливала иностранных клиентов, которые платили в твердой валюте.

В деревенском доме был устроен подвал, который Петька приспособил под камеру, где «учили» строптивых. Петька лично занимался экзекуциями, параллельно снимая все на видео. Если кто-то хотел соскочить с крючка, это видео могли пустить в ход. Естественно, этого никто не хотел, поэтому случаев отказа от работы не было.

С благословения Ника, и под прикрытием органов, стали приторговывать зельем. Это принесло дополнительные доходы. Денежная река ширилась, радуя Ника и его «семью». Только Надин ни о чем не догадывалась. Внутренним чутьем Ник ощущал, что ей все это совершенно не понравится. Он иногда даже задумывался об этом — что значит — ей не понравится? Это значит, что не понравится ему? Ведь Надин его сердце, и если что-то не нравится ей, значит, по логике вещей это что-то не нравилось бы ему, когда он был един. Это значит, что некая часть его существа против того, чем он сейчас занят? Это значит, что он дуален? Значит, в нем есть крупица добра? От таких мыслей Нику становилось плохо. Нет!!! Он истинный сын своего Отца! Он заставит замолчать это несносное сердце! Главное, контролировать все его действия. Это было очень своевременно — пригласить Надин пожить у него. Вот и Надин не хочет уходить. Несомненно, она тоже чувствует их связь, не может не чувствовать. Рядом с Ником Надин не ощущает одиночества, это явно. Сердце нашло своего хозяина. Вот именно, хозяина. Поэтому Надин должна подчиниться ему, Нику, хозяину Надин.

Очень плохо, что он не узнал ее как следует тогда, когда она была его женой. О чем она думала, какие мысли таила от него? Возможно, он слишком поторопился тогда? Но как он мог ждать? Он не мог ждать, и Надин не могла, это очевидно. И вот они снова вместе и он совершенно не знает Надин… может, и правда, переспать с ней? Ника тут же покоробило. Нет, не сейчас. Пока от нее больше пользы, чем вреда. Ник рядом с ней на подъеме, он испытывает вдохновение… в сущности, причин для беспокойства нет… пока нет…

На Новый год Ник решил отметить в новом доме. Для Надин это должно было стать сюрпризом. В первый раз вся семья собиралась вместе. Посторонних быть не должно. Это будет великий день воссоединения. Тогда, возможно, он и откроет Надин глаза, кто она такая.

Как-то Ник допустил оплошность. Он привел в дом коллегу по работе, Колю. Коля прихватил с собой Асю, свою подругу. Надин оказалась дома. Они мило посидели, поболтали о всякой ерунде. Когда они ушли, настроение Надин тотчас испортилось. Она хмуро мешала сахар в чае и молчала. Потом подняла на Ника глаза и спросила:

— Этот Коля… он тебе кто?

Ник пожал плечами.

— Да никто. Товарищ по работе.

— А Ася? — не сдавалась Надин.

— Ася его подруга, насколько я понял. А что?

— Ничего. Симпатичный парень… как думаешь, у них с Асей что-то есть?

Ник растерялся.

— Откуда мне знать? Это их дело. Зачем ты вообще это спрашиваешь?

— Затем, что я устала быть вечно одна! Я сидела одна в той квартире, теперь я сижу одна в комнате в твоей квартире! Ты постоянно занят, тебе нет до меня никакого дела! — Надин всхлипнула.

«Надо заставить замолчать слабости сердца…» — мелькнуло голове Ника, и он повысил голос:

— Прекрати! Ты живешь на всем готовом, я стараюсь для тебя, как могу, чтобы ты ни в чем ни нуждалась! У тебя есть я, в конце концов!!! Я!!! Твой единственный друг! Неужели ты ничего не поняла?! Ну сколько можно тупить?! Ты моя, понимаешь, моя! Ты — часть меня!

Надин выслушала тираду Ника и тихо произнесла:

— Я хочу вернуться домой. Я не твоя рабыня, я сама по себе. Я не хочу чтобы кто-то управлял мной… вмешивался в мою жизнь… это невыносимо!

— Ты никуда не пойдешь. Ты останешься здесь для твоей же пользы. Я не пущу тебя. — Нику удалось успокоиться и взять себя в руки.

— Посмотрим. — Надин решительно встала со стула, явно намереваясь исполнить угрозу.

Ник грубо схватил ее за руку и потащил в комнату. Он бросил Надин на кровать, едва не вывернув ей руку. Надин смотрела на Ника ненавидящим взглядом.

— Мне больно, идиот!

— Посиди и подумай. Я не собираюсь нянчиться с тобой.

Ник нарочито громко хлопнул дверью и запер ее снаружи на ключ. Потом он зашел в святилище, чтобы посоветоваться с Отцом. Он был зол на себя и на Надин, его лихорадило.

В святилище Нику удалось взять себя в руки, он начал призывать Отца, умоляя помочь ему, подсказать как поступить с Надин. На удивление Ника, Отец тихо шепнул ему: «Отпусти…». Ник не поверил своим ушам, но голос был настойчив. Он успокаивал Ника, и Ник поддался его власти.

Он вышел из святилища и отпер дверь комнаты Надин. Надин лежала на кровати, отвернувшись к стене. Ник тихо позвал ее, она не откликнулась.

— Ты можешь уйти… но знай, если ты уйдешь, я умру… ты мне нужна…

Надин повернулась на кровати лицом к Нику.

— Это правда?

— Конечно, — подтвердил Ник. ­ — Ты нужна мне. Я не могу без тебя. Мне трудно говорить об этом, но это так. Прости, что был груб с тобой.

Надин просияла.

— И ты прости меня… я… я не знала, что так важна для тебя… если честно, мне и самой не хотелось тебя бросать… я чувствую какое-то непонятно влечение к тебе. Даже сейчас меня что-то словно удержало… поэтому я останусь.

— Вот и хорошо. ­ — Ник вздохнул с облегчением. — Пожалуйста, не расстраивай меня так больше. Совсем скоро я познакомлю тебя со своими братьями. Они понравятся тебе, я уверен. А теперь отдохни, ты перенервничала сегодня, это я виноват, привел эту сладкую парочку…

— Они ни при чем… просто накатила тоска, но у меня бывает, ты же знаешь…

— Знаю, и не сержусь. Ну, спи.

Ник подошел к Надин и поцеловал ее в губы. Они были мягкими и теплыми. Надин хотела продлить поцелуй, но Ник мягко отстранил ее.

— Не сейчас…

Надин опустила руки и вздохнула.

— Понимаю… прости…

— Тебе не за что извиняться, это у меня проблемы… но тебя они не касаются. Я хочу, чтобы ты была спокойна и безмятежна. Я хочу дать тебе покой… — Ник зарылся в волосах Надин. ­ — Абсолютный покой…

Надин засмеялась.

— Абсолютный покой бывает только в могиле. Ты хочешь, чтобы я умерла?

— Ну что ты! Не говори глупости, просто я неудачно выразился. Ложись спать. Я пойду к себе.

Надин поцеловала Ника в щеку, и он ушел к себе. Ник чувствовал себя, словно выжатый лимон. Он решил проучить Надин, чтобы оставила свои романтические бредни раз и навсегда. Надо будет подобрать ей воздыхателя, подумал он, чтобы она поняла, что значит та любовь, о которой она грезит. Поняла, и перестала дергаться. С этой мыслью Ник уснул.

На следующий день Ник призвал Петьку и велел ему подобрать кандидатуру парня, который поухаживает на Надин, а потом вероломно ее бросит. Петька выслушал Ника и покивал головой.

— Классно придумал, брат! Надо устроить ей встряску. Ты знаешь, я ее не видел, но с тех пор когда ты ее нашел, мне стало как-то неспокойно. Иногда даже руки трясутся… вроде без нее лучше было, а?

— Без нее мы не можем, и прекратим об этом! — отрезал Ник. — Лучше сделай, что просят, и замнем это дело.

— Ну, надо так надо. Я постараюсь, чтобы все было в лучшем виде. Найду отморозка.

— Мы ему хорошо заплатим, дай аванс. Потом он должен исчезнуть… из ее поля зрения. Можешь подобрать приезжего.

— Договорились.

Петька отправился выполнять поручение. Он порылся в памяти и нашел там некоего Стаса, любителя клубнички и донжуана. Этот Стас разбил немало девичьих сердец в свое время. Петька нашел его телефон и пригласил на встречу, которая состоялась в кафе.

Вид у Стаса был несколько потрепанный, но в целом, если не придираться, он еще вполне был способен вскружить голову. Петька не поскупился на угощение, начав разговор издалека.

— Где обитаешь? — спросил он как бы между прочим, разливая в бокалы дорогое вино.

Стас закурил сигарету.

— Да так… — неопределенно начал он… — на Север летаю…

Петька от удивления присвистнул.

— Вот это да! Ты же торгаш по жизни! Авантюрист. Помню, ты все по бабам промышлял.

— Ну, времена меняются… — произнес Стас неопределенно, выпустив в воздух колечко дыма. — А ты что хотел?

— Дело одно есть… деликатное… не бесплатно. ­ — Петька нарисовал на салфетке цифру и передал Стасу. Стас посмотрел, хмыкнул, смял салфетку и выбросил.

— И за что у нас так щедро платят нынче?

— Есть за что… дело не пыльное, но деликатное. Но ты сначала расскажи, как тебя на север занесло?

Стас махнул рукой.

— Не спрашивай. Баба одна на крючок взяла. За руку поймала, когда свалить хотел, и денежки ее прихватил. Сдать в ментуру обещала, если не женюсь и на работу не устроюсь. В тюрьме париться неохота, сам понимаешь…

— И что женился?! Ты?! — Петька от изумления чуть не свалился со стула.

— Ну да… — смутился Стас. — А что делать-то? И на работу меня, стерва, устроила. В вечной мерзлоте парюсь… провались все пропадом… каторга, не жизнь…

— Ну тогда условия немного меняются. — Петька поцокал языком. — В связи с вновь открывшимися обстоятельствами так сказать. Я предлагаю честную сделку. Денег дам немного поменьше, уж извини… но зато освобожу тебя от рабства.

— Это как?

— Да просто. Я ведь в ментуре не последнее место занимаю, есть знакомства, связи. То да сё… короче, чтобы не разводить бодягу — говоришь мне координаты твоей бабы, и я ее слегка прижму, так, что она даже имя твое забудет. Потом ты уедешь и начнешь новую жизнь… сам понимаешь, в этом городе тебе оставаться не стоит. Ну, ты пацан умный, устроишься.

— Да без проблем!­ — Стас повеселел. — А что делать?

— Очень легкое задание, полностью в твоем духе. Девчонку одну окрутить нужно, окрутить и бросить.

— И все?!

— Все. Это наша сестра. Глупая еще, молодая. Хотим жизни поучить.

— Однако… а зачем это вам?

— Много вопросов. Нужно. Так да или нет?

— Ну да, конечно, да. Мне этот брак вот где сидит! — Стас многозначительно провел рукой по горлу. — Еще вопрос по делу — спать или нет?

— Думаю, можно. Один раз. Не убудет. Месяц тебе хватит?

— Вполне. А деньга на расходы дашь?

— Само собой. Тут все по высшему классу, бабок не жалей.

— Да ты разбогател, я смотрю, — завистливо протянул Стас.

— Брат мой в фаворе, ну и я с ним. По рукам? Вот возьми для начала. — Петька протянул Стасу пачку десятирублевок. Мало будет, еще дам. Можешь свозить ее куда-нибудь. А с твоей стервой я мигом разберусь, можешь про проблему забыть. Сама разводиться побежит. Адресок?

Стас написал на салфетке адрес и фамилию. Петька сунул бумажку в карман.

— А теперь слушай. Нашу девочку зовут Надя. Учиться в институте. Пиши факультет и фамилию. Адрес не даю, найди ее в институте. У нее есть квартира, но она там не живет. Короче, действуй! Расчет после результата. Уяснил? Вот фото. — Петька протянул Стасу фотографию.

— Вполне, не дурак.

— Вот и отлично. А теперь давай выпьем и пожрем! Обмоем сделку. Жрать хочу, сил нет! Эй, официант! — Петька щелкнул пальцами. — Водки принеси!

Официант устремился выполнять заказ.

После встречи Петька еле добрался до дома. Наутро он позвонил Нику, и доложил, что процесс запущен.

Стас ждал Надин после занятий возле входа в институт. Надин вышла с подругой, но они быстро распрощались и Надин пошла одна в сторону остановки. Стас пошел за ней. Автобусы шли переполненные, и Стас возблагодарил за это Бога.

Один из автобусов остановился, и Надин начала протискиваться внутрь. Стас влез следом. Толпа была плотной, Стас стоял позади Надин. Он начал осторожно двигать ногами, будто пытаясь встать поудобнее, а на самом деле лихорадочно ища ногу Надин. Пару раз он поймал недовольные взгляды и шипение, но наконец его усилия были вознаграждены, и Надин тихо вскрикнула. Стас мысленно поздравил себя с первой удачей.

— Ой, простите! Я кажется отдавил вам ногу… прямо как слон в посудной лавке! Извините, ради Бога!

Надин посмотрела на расстроенное лицо Стаса и улыбнулась.

— Ничего. Здесь такая давка, что немудрено. Я вас прощаю.

— Но вы так вскрикнули, что я даже испугался.

— Это от неожиданности.

— И все равно извините! Ужасно неудобно… такая красивая девушка будет хромать!

Надин засмеялась.

— Надеюсь, что не буду. Вы не виноваты.

— Виноват-виноват, не защищайте меня. Надо смотреть под ноги.

— Да как же под них смотреть! Вы нарочно меня смешите!

— Кстати, как вас зовут? Я обязательно должен знать имя жертвы своей неловкости.

— Значит я — ваша жертва? Очень смешно! Но ладно, меня зовут Надя.

— А меня Станислав, можно просто Стас. Надя — очень хорошее имя, внушает оптимизм. Вам оно очень идет. — Стас на мгновение задумался и произнес.­ — А знаете что, Надя, давайте я угощу вас мороженым. В награду за причиненное вам увечье. Идет?

Надин смутилась.

— Мороженым?

— Ну да, мороженым. Вы любите мороженое?

— Люблю. Шоколадное.

— Вот видите! Тогда давайте сойдем на следующей остановке и зайдем в кафе. Ужасно надоело давиться здесь. Я просто весь взмок!

— Да, мне тоже неприятно.

— Тогда согласны?

— Ну что с вами делать! Согласна.

— Не губите! Дайте загладить вину! — Стас притворно закатил глаза и умудрился молитвенно сложить руки на груди.

Надин опять засмеялась.

Они вышли, как договорились, на следующей остановке. Стас повел Надин в кафе, заказал мороженое и кофе. Он не рискнул взять алкоголь, боясь, что Надин может неправильно его понять.

— Чем вы занимаетесь, Надя? Учитесь, работаете? — Стас исподтишка изучал Надин.

— Учусь. В институте. Очень вкусное мороженое.

— Да, неплохое. А с кем живете? С родителями?

— Нет. Они погибли. Бабушка умерла, так что я живу одна.

— Как, совсем одна?!

— Совсем… так получилось… правда, сейчас я временно поселилась у… у подруги, но вообще я одна.

— Как нехорошо! — Стас покачал головой. — Человек не должен быть один. Это противоестественно.

— Я уже привыкла. — Надин грустно улыбнулась. — Ничего страшного.

— И вам не скучно?

— Ничего. Подруга выручает.

— У подруги своя жизнь, вы можете ей мешать.

— Пока она ничего не говорит. Она тоже одинока.

— Вы так говорите, как будто вам по сто лет. Надя, вы же молодая девушка! Я приглашаю вас на свидание. Прямо завтра.

— Завтра?!

— А что? Зачем откладывать? Я буду ждать вас после занятий около входа в институт. Отказ не принимается, я все еще чувствую вину.

— Тогда до завтра? ­ — Надин поднялась.

— До завтра. — Стас не стал ее удерживать, чтобы не напугать своей настойчивостью. Он вообще не любил спешки, особенно в любовных делах. Плод должен был созреть и сам упасть к ногам. Это было основным принципом работы Стаса, там, где дело касалось женщин.

Он спокойно доел мороженое, выпил кофе. Когда Надин скрылась из виду, он заказал себе еду и коньяк. Петька велел не мелочиться, и Стас не желал себе ни в чем отказывать. Главное — это результат, а какой может быть результат на голодный желудок?

Стас ел и размышлял о Надин. Она понравилась ему. Скромная, но в меру. Не бука. Не зануда. Хотя мужским вниманием явно не избалована. Скорее всего, она будет легкой добычей. Стас вытянул ноги под столом и закурил. За соседним столиком молодая особа усиленно строила ему глазки, но Стас даже ухом не повел. Он не в том положении, чтобы отвлекаться по пустякам. Молодая особа обиженно надула губки и отвернулась. Стас докурил сигарету, рассчитался и вышел.

На следующий день он ждал Надин возле института с большим букетом алых роз. Банально, зато верно. Ни одна девушка не способна устоять против алых роз.

Надин буквально выпорхнула из дверей. Она расцвела улыбкой, увидев Стаса с букетом. Стас заметил, что Надин надела явно новый наряд. Это его порадовало — значит, она клюнула.

Стас нацепил свою самую обаятельную улыбку и вручил букет Надин. Надин смущенно уткнулась в розы.

— Спасибо. Вы меня так разбалуете… розы просто шикарные…

— Давай на ты. Я не привык общаться так официально. Вроде я еще не совсем старик…

— Давай. Какие будут предложения?

— Пойдем в кино. Я билеты купил. Классная картина говорят. Ты любишь кино?

— Люблю.

— Вот и отлично. А сейчас давай прогуляемся, время еще полно.

До кинотеатра было сравнительно недалеко, и они медленно пошли по аллее. Стас старался вовсю, чтобы Надин не скучала. Он просто блистал красноречием и остроумием. Надин смеялась, глаза у нее блестели.

В зале кинотеатра, когда погас свет, примерно в середине сеанса, Стас осмелился взять Надин за руку. Он перебирал ее пальцы, Надин не отнимала руку. И это тоже было хорошим признаком.

С того самого дня Надин и Стас стали встречаться почти каждый день. Через неделю Надин пригласила Стаса домой. Он не стал приставать к ней, решив, что еще не пришло время.

Одновременно с этим Петька тоже выполнял свою часть контракта. Сразу после достижения договоренности со Стасом, Петька отправился к его жене. Дверь открыла женщина лет тридцати, тридцати с небольшим, явно на несколько лет старше Стаса. Она была крупной и ярко накрашенной.

Петька сунул в нос ей свое удостоверение, и ошарашенная дамочка пустила их с Авдеем в квартиру.

— В чем дело? — спросила она немного визгливым голосом.

— Успокойтесь, гражданка! Милиция просто так к людям не ходит. У нас сигнал, что вы храните валюту. Поэтому, уважаемая, будем искать.

— Валюту?! Что за чушь! Я честна труженица! И мой муж тоже! Он летает на север.

— Пусть летает. Но сигнал необходимо проверить, вы же понимаете.

— А ордер? Ордер у вас есть? — дамочка подозрительно уставилась на Петьку.

Петька предусмотрел этот вопрос, поэтому с удовольствием достал ордер на обыск и вручил ей. Дама внимательно изучила бумагу и вернула ее Петьке.

— Что ж… ищите… — она демонстративно сложила руки на груди и отвернулась.

— Понятых приглашать будем, или пока так поищем?

— Зачем понятых? Еще разговоров мне тут не хватало! Потом не отмоешься. Ищите уже!

— Как скажете.

Петька пошел в одну комнату, Авдей в другую. Так как дамочка внимательно следила за Петькой взглядом, он для достал наугад пару книг из шкафа, выбрав те, что поновее, выжидая момент, когда хозяйка отвлечется, и можно будет подбросить заранее приготовленную заначку. Неожиданно одна из книг показалась Петьке подозрительной, он открыл ее и обнаружил внутри примитивный тайник — вырезанное отверстие в листах размером с пачку денег, в котором мирно лежали доллары. Зелененькие. Петька даже присвистнул от удивления. Неожиданная удача! И бывает же так! Вот уж воистину не знаешь, где найдешь, где потеряешь… Стасик что ли заложил заначку? Петька с довольным лицом вытащил деньги. Дамочка оторопела.

— И что это значит? — прошипела она, метнув на Петьку ненавидящий взгляд.

— Это я у вас должен спросить — что это значит? Это ваши? — Петька помахал у нее перед носом долларами.

— Нет, не мои! — дамочка заметно занервничала, Петька почувствовал это профессиональным нюхом.

— А чьи?

— Откуда мне знать? Может, моего мужа?

— Не знаю. Он здесь прописан?

— Нет.

— Вот видите, значит ваши. Так любого можно оклеветать, уважаемая.

Дамочка молчала, но руки у нее заметно дрожали. Петька посмотрел на нее, вздохнул и продолжил:

— Так вот, милая женщина, насчет вашего мужа… у меня к вам предложение… готовы выслушать? Вам будет интересно, обещаю.

Хозяйка покусала губы и кивнула. Петька прикрыл дверь, явно намекая на серьезность разговора.

— Слушай меня внимательно, — Петька заглянул в документы, — тетя Валя… твой муж Стасик, претендует на роль моего родственника. У него роман с моей сестрой. Я от него не в восторге, но сестра влюблена без памяти, сама понимаешь, муженек твой не ангел. Ты же его женила на себе, так? Не возражай, я знаю что так. Они собираются пожениться, но пока ты путаешься под ногами, это, увы, невозможно. Моя сестра очень ранимая девочка, она не переживет предательства, может и…, но не хочется каркать… в связи с этим мое предложение — я ничего у тебя не находил, ты оставляешь Стасика в покое, то есть разводишься с ним. Быстро. У меня в ЗАГСе знакомые, завтра проблема решится. Моя драгоценная сестренка счастлива и выходит замуж, ты тоже счастливо избегаешь тюрьмы. Все смеются, все довольны. Протокольчик я на всякий случай составлю, чтобы избавить тебя от соблазна нехорошего поступка. — Петька сел за стол и написал протокол, заставив Валю поставить подпись. Авдей не подавал признаков жизни, делая вид что тщательно роется в другой комнате. Петька быстро убрал подписанный протокол карман и хлопнул Валю по заду.

— А ты ничего… аппетитная… просто тебе не повезло, что на твоем пути встретился такой гад, как Стасик. Ну, не грусти. Завтра иди в ЗАГС и избавься от этого кошмара раз и навсегда. Еще и благодарить меня будешь.

Валя густо покраснела и закивала.

— Вот и умница! — Петька заговорщически похлопал ее по плечу. — Я знал, что ты не откажешься.

— Это он меня подставил? — спросила Валя хриплым голосом.

— Да какая тебе разница — он не он? Это судьба тебя подставила. А на судьбу обижаться не стоит. Доллары, извини, подруга, изымаю. Эй, Авдей! Как дела? — Петька дал понять, что разговор окончен. — У меня ничего!

Авдей показался из комнаты и развел руками.

— Ничего.

— Значит, ложный сигнал. Или кто-то предупредил. Ладно, живи пока. Приберись там, Авдей у нас ищет основательно, а мы пошли. — Петька кивнул Вале как старой знакомой, и они с Авдеем ушли.

После их ухода Валя бросилась на кровать и разрыдалась. Потом вытерла слезы, подкрасилась и направилась на кухню, выпить рюмочку коньяка для успокоения нервов. Она уже начала думать, что сравнительно легко отделалась. Срок есть срок, а мужа она себе еще найдет, не уродина, и мужикам угодить умеет.

В подъезде Петька с Авдеем остановились и Петька показал Авдею пачку долларов, вкратце рассказав, как нечаянно наткнулся на схрон. Авдей засмеялся.

— Клад нашел! Круто! Ну а как она вообще?

— Даже не дернулась. Понимает, чем все может закончиться. Не глупая баба. А мужика она найдет, я не сомневаюсь. Ну, полетели, дел по горло. — Они ударили по рукам и разошлись.

На следующий день Петька позвонил Стасу и сказал, что дело сделано, и свидетельство о разводе у него. Стас вкратце проинформировал Петьку о своих успехах. Петька остался доволен результатом, и велел Стасу продолжать в том же духе.

Почти сразу, как Надин и Стас начали встречаться, Ник стал чувствовать себя неважно. Надин, разумеется, предупредила его, что хочет вернуться домой, и Ник не стал возражать. Если Надин собралась домой, значит, все идет по плану.

Скоро после первого посещения Стас остался у Надин ночевать. Они засиделись допоздна, и Надин сама не отпустила его. Надин смотрела на Стаса горящими глазами, и он кожей ощутил, как она хочет его. Стас решил, что время пришло. Он обнял Надин, и начал страстно целовать. Надин так тесно прижималась к нему, будто хотела врасти в Стаса всем своим телом.

Стас сразу понял, что Надин новичок в постели. Он начал действовать очень осторожно и терпеливо, стараясь доставить Надин удовольствие. Когда все закончилось, Надин уснула в объятиях Стаса.

Утром Надин встала пораньше и приготовила кофе. Она принесла его Стасу в постель на старинном серебряном подносе. Поймав удивленный взгляд Стаса, пояснила, что эта вещь перешла ей в наследство от бабушки.

— Красиво? Он мне тоже очень нравится. Я его редко достаю, только в особых случаях…

— Значит я — особый случай? — спросил Стас отхлебывая кофе из фарфоровой чашки.

— Конечно. Ты — мой любимый, а значит всегда особый случай.

Стас потянулся к пачке сигарет, лежащей на тумбочке, вытащил одну и закурил. Надин прилегла рядом. Стас обнял ее одной рукой.

— Я не хочу, чтобы ты думала, что ты для меня просто развлечение… поэтому я делаю тебе предложение. Я хочу прожить с тобой всю жизнь. А ты?

Надин вздохнула так облегченно, будто с нее сняли неимоверно тяжкий груз.

— Конечно! Как ты мог подумать иначе? Я познакомлю тебя со своим… братом…

— У тебя есть брат? Ты ничего мне не говорила о нем.

— Не хотела раньше времени. Не была уверена, что он правильно меня поймет…

— А теперь ты уверена?

— Но он же должен знать, что я выхожу замуж, как ты считаешь?

— Разумеется должен. — Стас встал с кровати, оделся и собрался уходить. На прощание он поцеловал Надин и сказал, что придет вечером.

В ту самую ночь, когда Стас остался у Надин ночевать, Нику стало плохо с сердцем. Он вызвал на дом знакомого доктора. Когда тот пришел, Ник без сил лежал на диване, возле него суетился испуганный Петька. Ник дал Петьке знак, чтобы вышел. Пожилой доктор послушал Ника, замерил давление, пощупал пульс и вздохнул. Ник, едва шевеля языком, спросил:

— Что со мной, доктор? В последнее время ноет и ноет…

— Да с вами, дорогой мой, в принципе все в порядке. Есть небольшие шумы, но они незначительны. Давление немного повышено, а так… кардиограмму неплохо бы сдать, но, думаю, что она ничего критичного не покажет. Я бы сказал, что вам просто нужно отдохнуть, видимо, вы переработали, переволновались… труд, конечно, облагораживает человека, но и о потребностях тела забывать не стоит. Так можно докатиться и до кое-чего посерьезнее. А пока рекомендация одна — гуляйте, ешьте, дышите свежим воздухом. Я дам вам бюллетень на неделю, надеюсь хватит. А вообще, знаете, по вашим замерам я мог бы констатировать, что вы влюбились… немного учащен пульс, чуть быстрее бьется сердце… как в стихах… вы не влюблены?

— Нет, не влюблен. У меня нет на это времени.

— А жаль. У такого молодого человека время на любовь должно быть всегда. Ну да это все лирика. Я выпишу вам витамины, попейте.

— Хорошо, доктор.

— Ну, тогда я пошел. Выздоравливайте.

— До свидания, мой брат вас проводит.

Проводив доктора, Петька вернулся к Нику.

Ник зло посмотрел на него и тихо прошипел:

— Видишь, что будет, если она нас покинет…

Петька вздохнул.

— Вижу…

— Что… что они там делают? — Нику явно трудно было говорить. — Они переспали, я знаю… по мне будто грузовик проехал… как будто эта тварь меня изнасиловала… не затягивай это надолго. Пусть сваливает, когда она сошьет платье… это будет в самый раз… а теперь катись отсюда, она скоро придет, я чувствую…

Петька кивнул.

А через час пришла Надин. Она открыла дверь своим ключом и вошла. Увидев Ника, беспомощно лежащего на постели, Надин испуганно округлила глаза:

— Ник! Что с тобой?

Ник сделал жалкую попытку улыбнуться и тихо произнес:

— Я же предупреждал, что умру без тебя… видишь, не обманул…

Надин погладила Ника по руке.

— Я никуда не денусь. Хочешь, мы будем жить с тобой?

— Мы?! Кто это мы?!

— Я выхожу замуж! Он замечательный! Самый лучший… мой Стас.

— Желаю счастья… очень рад… я захандрил немного, ты уж прости… но ты пришла, и мне стало лучше… доктор говорит, что я переутомился. Велел отдыхать и пить витамины. Возьми деньги там, в шкафу… сшей себе платье. Я хочу, чтобы ты была самая красивая.

— Ой! Ник! Ты самый классный! — Надин поцеловала Ника в лоб. — Обещаю выбрать самый красивый фасон. Ой! Я же хотела познакомить тебя со Стасом…

Ник махнул рукой.

— Не сейчас… дай оклематься…

— Само собой.

Они поболтали еще немного, в присутствии Надин Ник заметно оживился. Потом Надин ушла, и Ник уснул.

Надин начала готовиться к свадьбе. Она заказала у портнихи платье из белого шелка с красным поясом. Почему именно такое, она не могла объяснить, но ей хотелось именно с красным поясом. Они все еще не подали заявление, и Надин осторожно поинтересовалась у Стаса, когда же они наконец это сделают? Стас досадливо поморщился.

— Понимаешь, паспорт украли, сволочи. На вокзале. Не хотел тебе говорить, чтобы не расстраивать, прямо злой рок! Но скоро сделают, обещали. Ты пока платье шей, я их потороплю. Скажу, что моя невеста очень нетерпелива!

Надин слегка покраснела.

— Так прямо и скажешь?

— Так прямо и скажу. А что? Вряд ли им захочется стоять на пути чужого счастья. — Стас обнял Надин и приподнял над полом. — Ты будешь самой красивой невестой!

Надин счастливо прижалась к Стасу. Он чмокнул ее в губы.

Через две недели платье было готово, и Надин рискнула показаться в нем Нику, который не переставал хандрить. Она покружилась перед Ником, демонстрируя все достоинства платья, и Ник похлопал в ладоши.

— Браво! Браво! Ты восхитительна! Прямо ангел. Этот пояс очень к месту… оригинальная идея. У тебя отличный вкус.

— Я рада, что тебе нравится. Если честно, очень волновалась, как ты его воспримешь. Но ты меня успокоил. — Надин замурлыкала под нос простенький мотив, кружась в танце. Потом обессиленная, упала на диван рядом с Ником и поцеловала его в щеку.

— Когда будем знакомиться с моим женихом?

Ник вяло махнул рукой.

— Не знаю, видишь, мне нездоровится. Боюсь, что знакомиться придется прямо на свадьбе…

— Ну Ник…

— Извини, Надя, но честное слово, не до этого. Он может подумать, что я у тебя ипохондрик… как ты, кстати, ему обо мне сообщила? В каком статусе?

— Я сказала, что ты мне брат. Не могла ничего другого придумать. Ты не против? Ты же сам мне как-то сказал, что я тебе как сестра.

— Сказал, и сейчас говорю. Ты — моя сестра. Когда свадьба?

Надин нахмурилась.

— У Стаса паспорт украли, не можем заявление подать. До Нового года не получится. После, наверное…

— Ничего, украли — сделают новый. Не стоит торопиться.

Надин посмотрела на часы и засобиралась.

— Ну, я пошла? Стас скоро придет…

— Иди, не беспокойся, я тут сам справлюсь.

Надин упорхнула, оставив платье у Ника. Жених не должен видеть наряд невесты до свадьбы — плохая примета.

На следующий день Ник позвонил Петьке и велел ему прийти. Когда Петька явился, Ник дал указания.

— Платье готово. Эта помпезная тряпка висит у меня в шкафу… дерьмо, только пояс хорош… пора заканчивать эту эпопею, а то я сдохну. К Новому году наш женишок должен свалить из города в неизвестном направлении. Новый год отметим в тесном семейном кругу. Надин должна быть с нами.

Петька склонился в шутливом поклоне, молитвенно сложив руки на груди.

— Слушаюсь и повинуюсь!

Петька удалился, а Ник ушел в святилище.

Петька позвонил Стасу и назначил встречу в небольшом кафе на окраине города. На этот раз Стас выглядел похорошевшим и цветущим.

— Привет! — Петька вальяжно развалился на стуле. — Выглядишь как новенький доллар. Молоток! У меня для тебя радостное известие — наша сделка завершается. Ты честно отработал контракт. На, возьми! — Петька протянул Стасу свидетельство о разводе и пачку долларов. — Это небольшая премия. Спасибо за труд, дружище!

Стас внимательно изучил бумажку.

— Классно! Как ты ее уговорил?

— Уметь надо. Пусть это останется моим маленьким секретом. Эта дамочка тебя больше не побеспокоит, я отвечаю. Фирма веников не вяжет.

— Ну, спасибо тебе! Надеюсь, мы в расчете?

— В расчете, в расчете… тебе пора валить на все четыре стороны в двадцать четыре часа. Усек?

— Усек… Надюшка милая девочка, надеюсь, она не сильно пострадает?

— Она вообще не пострадает, уверяю. Твое дело свалить и не оставить никаких следов. Да, записку не забудь написать… скажи ей правду — что ты женат и возвращаешься к жене. Этого будет достаточно.

— Как скажешь… по маленькой? За удачное завершение нашего дела.

— Не вопрос! Эй, официант! — Петька поманил скучающего официанта рукой. — Нам водки и закуски. Неси все самое лучшее! — Официант кивнул и бросился выполнять заказ.

Надин вошла в квартиру с кучей свертков. Она прошлась по магазинам и накупила подарков на Новый год — Нику, Стасу, себе. Надин как будто пробудилась к жизни, и нашла ее весьма увлекательной.

— Стас! — крикнула она из коридора. — Я пришла! Помоги! Возьми сумки!

Ей ответила тишина. Надин осторожно поставила сумки на пол и прислушалась. Тишина была звенящей. Она вибрировала. Надин зажмурила глаза, потом снова их открыла. Ничего не изменилось — тишина по-прежнему звенела в ушах. Надин прямо в сапогах прошла в комнату — там никого не было. Надин пожала плечами — ничего страшного, мало ли что? Она хотела пойти раздеться, но заметила на столе листок бумаги, аккуратно прислоненный к вазе. Надин взяла его в руки, и поднесла к глазам. Листок гласил: «Прости меня, детка! Вернулся к жене. Прощай!» Это было все. Строчки заплясали перед глазами Надин, буквы исказились и изменили очертания, Надин то приближала листок к глазам, то удаляла его, чтобы понять, действительно ли на нем написано то, что она прочла. Наконец ей удалось сфокусироваться, и буквы выстроились в ряд. Надпись не изменилась. Она безобразно чернела на белом листке, поражая своей жестокостью. Надин закричала, как раненый зверь, изорвала бумагу, бросила ее на пол и начала топтать ногами в приступе ярости.

Выпустив пар, ей удалось немного восстановить душевное равновесие. Надин решила, что это все глупая шутка. Просто глупая бессердечная шутка, и не более того. Она, конечно, сделает вид, что очень обижена, но все равно простит. Помучает немного, чтобы было неповадно впредь так шутить, но Стаса не выгонит. Стас — её жизнь, ее судьба… она любит его без памяти.

Надин согрела себе чай и выпила чашку. Потом аккуратно развернула свертки и разложила подарки. Наступила ночь, но ничего не изменилось. В квартире по-прежнему было очень тихо, и Надин вдруг отчетливо поняла, что Стас больше не придет. Никогда. Он и в самом деле ее бросил, это была не шутка. Вот так взял и бросил… а она сшила платье… Надин легла на кровать. Как? Как так вышло, что она попала во все это?! Почему это произошло именно с ней? В чем она провинилась? Оставила Ника? Но он никогда не обещал ей больше, чем дружбу… она ни в чем не виновата перед ним… конечно, его реакция на ее уход была слишком преувеличена… неужели он втайне все же строил в отношении ее какие-то планы… хотя какое это имеет значение сейчас, когда Стас так жестоко поступил с ней? Бросил ее… Надин хотела заплакать, но не смогла выдавить ни одной слезинки. Оказывается, жизнь сплошное дерьмо, ее родители были правы, что ушли так рано — здесь совершенно нечего делать… Она, Надин, тоже постарается умереть… просто заснет, и не проснется. Будет спать, спать, спать… хотя нет, пожалуй, так она не умрет очень долго, поэтому есть идея получше… Надин с трудом встала с кровати, она чувствовала себя так, как будто ей сто лет, и потащилась в ванну. Включила воду, и как была, не раздеваясь, залезала в воду. Взяла в руки лезвие и полоснула по запястьям… боль на мгновение пронзила ее, но Надин ей даже обрадовалась. Она погрузила руки в воду, и вода тотчас окрасилась в красный… вытекающая кровь причудливо извивалась, напоминая экзотическую танцовщицу. Надин удивленно смотрела на эту багрово-красную танцовщицу, совершавшую непристойные движения… ей очень захотелось спать, и она закрыла глаза… все к лучшему…

В тот самый момент, когда Надин пришла мысль покончить с собой, Ник ощутил будто удар током в сердце. По его телу прошла судорога, а лицо исказила гримаса. Он хриплым голосом крикнул Петьку, которому велел неотлучно находиться при себе на всякий случай. Сердце у Ника колотилось, как бешеное, грозя выпрыгнуть из груди.

— Иди к ней… вот адрес… она может умереть… тогда мы все умрем… иди, и приведи ее сюда… быстрее! Можно опоздать… — рука Ника бессильно упала, и Петька понял всю серьезность положения. Он недоумевал, зачем Ник позволил ей сотворить такое? Или он сам не ожидал?

Петька гнал во весь опор, пренебрегая правилами дорожного движения, он тоже чувствовал опасность. На звонок в дверь никто не ответил, поэтому Петька быстро сломал замок и буквально ворвался в квартиру. Дверь в ванну была приоткрыта, и Петька рывком распахнул ее. Надин лежала в ванной… в красной ванной, и Петька онемел от ужаса. Он подхватил Надин на руки и вытащил ее из воды. Вода недовольно забулькала, как будто не хотела отказываться от своей жертвы. Петька положил обмякшее тело на кровать и быстро перевязал раны. Надин была жива, Петька вошел через пару минут после того, как она вскрыла вены. Петька укрыл Надин одеялом, поднял и перенес к себе в машину.

До дома он доехал достаточно быстро. Когда Надин очутилась в доме, Нику стало значительно лучше. Он велел Петьке вызвать знакомого доктора чтобы привести Надин в чувство.

Пожилой доктор осуждающе качал головой.

— Как так можно, помилуйте! Такая молодая, красивая! Неужели из-за любви?

— Из-за нее, проклятой! А вы советуете мне влюбиться! — Ник сердито хмурил брови. — Доктор, помогите сестре, прошу! Я в долгу не останусь, обещаю. И не стоит никуда сообщать, моя сестра и так сильно пострадала. Мы позаботимся о ней, когда она придет в себя, и постараемся исключить подобное раз и навсегда.

— Да как же вам это удастся, дорогой мой? — доктор в недоумении развел руками. — Разве от любви спрячешься? Если она такая впечатлительная натура…

— Мы постараемся… проведем с ней беседу… оставьте это нам, доктор. Ваша задача спасти ей жизнь и вернуть здоровье. — Ник нервно сжимал и разжимал пальцы рук.

— Ну жизни ее теперь ничего не угрожает, слава Богу! Ваш товарищ успел вовремя. А здоровье… во всяком случае могу сказать, что речь в данном контексте идет исключительно о душевном здоровье. Я сделал ей укол снотворного, она проспит около суток. Этого достаточно. А пока я перевяжу ей раны.

Ник вздохнул с облегчением.

— Вы меня обрадовали. Спасибо! — Ник протянул доктору деньги. — Надеюсь, мы в расчете.

Доктор взял деньги и проворно сунул их в карман.

— Благодарю. Всегда к вашим услугам. Я могу идти?

— Можете. Мы позаботимся о ней наилучшим образом.

— Не сомневаюсь. — Доктор захлопнул чемодан с принадлежностями и вышел из комнаты. Петька проводил его до порога и закрыл за ним дверь.

Надин спала в Петькиной комнате. Лицо ее было бледным, почти белым. Петька смотрел на это лицо, недоумевая, почему его жизнь и жизнь Ника зависит от этого бескровного глупого существа с неустойчивой психикой? Надин показалась Петьке непривлекательной. Он вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Пусть спит. Ник знает, что делает. В конце концом, не им решать, что зачем и почему. Они призваны самим Отцом, и будут исполнять Его волю.

Ник сидел на кухне. Перед ним стояла бутылка с коньяком, и он показал Петьке на стул напротив.

— Садись. Все закончилось. Теперь она наша. Я скажу ей на празднике, кто она такая, думаю, теперь она поймет. Все будет хорошо, брат! Скоро все начнется… как только мы соберемся вместе.

Ник и Петька выпили по рюмке. Ник откинулся на стуле и сказал.

— Ты можешь ехать, брат. Я присмотрю за ней. Готовь наш дом к приему гостей.

Петька послушно встал из-за стола и ушел, не проронив ни слова. Ник позвонил Маше и велел ей прийти. Присутствие безмолвно спящей Надин в соседней комнате только возбуждало его.

Надин проспала почти сутки, а, открыв глаза, увидела лицо Ника, сидевшего у нее на кровати. От снотворного Надин чувствовала слабость. Она тихо спросила.

— Почему ты здесь? Я жива? Я хотела умереть… он… он… — Надин зашлась в беззвучных рыданиях, Ник участливо похлопал ее по руке, которая лежала поверх одеяла, и произнес вкрадчивым голосом: — Не расстраивайся, милая, можешь ничего не говорить, тебе нужно отдохнуть…

Надин вздохнула, сглотнула и закончила фразу:

— Он меня бросил…

— Ну и что? Все мужчины коварны. Как, впрочем, и женщины. От этой любви одни страдания. Зачем любить неверное, самодовольное человеческое существо? Разве оно достойно любви? Я не раз тебе говорил, моя милая Надин, что никто недостоин тебя, но ты меня не слушала. Ты хотела любви, ты ее получила. Что ты приобрела? Что, я тебя спрашиваю?! — Ник невольно повысил голос, но посмотрев на бледное лицо Надин, одумался. — Прости, просто я переживаю за тебя. Мне больно смотреть, как ты мучаешься из-за этого подонка. Хорошо, что я так и не познакомился с ним. Я бы порвал его на части! Потом ты еще спасибо скажешь, что избавилась от этой твари.

Надин молча слушала Ника, но разум ее блуждал далеко отсюда. Ник заметил это, и преувеличенно бодрым голосом сказал:

— Ну, не хочу переутомлять тебя! Сейчас сделаем укол, и ты еще поспишь. Тебе надо восстановить силы. Перевернись на животик! ­ — Надин послушно перевернулась. Ник быстро сделал ей укол и убрал шприц.

Надин тотчас заснула. Ник заботливо прикрыл ее одеялом и вышел из комнаты. Он больше не отпустит Надин. Никогда.

До Нового года Надин окончательно пришла в себя. Она не выходила из дома, предпочитая все вечера проводить перед телевизором или за книгой. Ник старался не докучать ей. Он только сообщил, что в Новый год они все собираются в загородном доме, где он, Ник, познакомит Надин с семьей. Надин выслушала эту новость довольно равнодушно.

— Мне никуда не хочется идти… я могла бы провести вечер одна.

— Ни в коем случае! Это не обсуждается. Я хочу устроить тебе праздник. Прошу, не лишай меня этой радости!

— Как хочешь. Если это доставит тебе радость, я согласна… пусть хоть кому-то будет радостно… вдвойне приятно, что это будешь ты.

— Хватит хандрить, Надин! — Ник сел перед девушкой на колени, и взял ее руки в свои. — Какие холодные! Просто лед! Ты наденешь свое платье, то, с красным поясом.

— Платье? Что за чушь! Зачем мне его надевать? Я даже смотреть на него не хочу! Как идиотка, в белом платье!

— Ты не идиотка, не наговаривай на себя. Такое не редкость в этом мире. Постоянно кого-то бросают, кого-то предают. Ты не одинока в своем несчастье, поверь. Скажи, что бы ты хотела больше всего?

— Больше всего я хотела бы… — голос Надин вдруг зазвенел, — голову Стаса на серебряном подносе моей бабушки!

— Я подумаю над этим, — серьезно ответил Ник. — Подумаю, но не сейчас.

Надин грустно улыбнулась.

— Я пошутила. Неужели ты действительно смог бы это сделать для меня?

— Вполне. Тем более, что его голова немногого стоит. Но давай вернемся к платью. Ты должна его надеть.

— Ничего я не должна! Я не смогу, понимаешь? Что за блажь, вообще на тебя нашла?

— И все-таки… не перечь мне, пожалуйста. Давай, я выкрашу твое платье в черный? Ну, по приколу… будет шикарно.

— В черный? Пожалуй, это будет уместнее. Выкраси. Знаешь, — Надин вдруг оживилась, — мне приснился сон. Ты сказал про платье, и я его вспомнила. Ты целовал меня в губы… и я была в черном платье… мы смеялись с тобой, у меня было такое злое, противное лицо… дальше неудобно рассказывать… — Надин замолчала.

Ник приободрил ее.

— Что тебе меня стесняться? Тем более, что это всего лишь сон!

— Ну хорошо… — Надин вздохнула. — Потом платье упало с меня, и я осталась совсем голой. На мне не было даже белья… ты уложил меня на кровать, покрытую красным, и лег на меня… я ощущала твою тяжесть… потом я проснулась…

— Вот глупышка! Ну что здесь ужасного? Обыкновенный сон. Просто ты еще не оправилась от удара, нанесенного этим подонком. Но это пройдет, я уверен. — Ник помолчал мгновение, а потом спросил: — А что, я просто лежал на тебе?

— Нет, не просто… ты гладил и целовал меня… везде… мне было и приятно, и противно одновременно… я ощущала, как это противоестественно — ты и я. Теперь я понимаю, почему ты не захотел спать со мной, ты был на сто процентов прав, это я, дурочка, не понимала. Но ужас не в этом, он в другом — твои руки были в крови… ты размазывал эту кровь по моему телу, и я тоже была в крови…

— Это просто кошмар, не придавай значения. Кошмар от пережитого. А кровь, это признак родства, так что не случайно, что мы оба были в крови. Мы родственники, брат и сестра, и твой сон об этом. Так ты наденешь платье?

— Надену. Только ради тебя.

— Я знал, что ты не откажешь. — Ник поцеловал руку Надин, она улыбнулась.

В канун Нового года Ник принес Надин платье. Она стояла перед зеркалом, изучая свое отражение. Ник подошел сзади и поцеловал Надин в шею.

— Ты прекрасна, моя милая. Тебе очень идет черное.

— Этот цвет соответствует моему настроению. Ты был прав, когда выкрасил его. Так намного лучше. Когда мы едем?

— Сейчас. Накинь. — Ник принес шубу чёрно-бурой лисы и накинул на плечи Надин. Надин погладила рукой шелковистый мех. — Это часть моего образа? Взял напрокат?

— Как ты могла подумать! Это мой подарок тебе на Новый год! Нравится?

— Очень красиво… но зачем такие дорогие подарки? Ты подпольный богач? ­ — Надин засмеялась своей шутке.

— Почти. Я хотел порадовать тебя, но ты будто и не рада. Как замороженная.

— Я и в самом деле такая. Наверное, я рада… прости, конечно, рада. Роскошная вещь. Я в ней как Золушка на балу.

— Ты выше всяких похвал. Но нам пора!

Надин и Ник спустились вниз. Надин не могла поверить своим глазам — перед подъездом дома стояла тройка вороных, запряженных в расписные сани. Надин охнула и всплеснула руками. Ник протянул ей руку:

— Прошу, моя госпожа! Карета подана, вам пора на бал.

Надин приподняла подол платья, и шагнула в сани. Ник поддержал ее. Потом сел сам, и велел кучеру трогаться. Снег скрипнул под полозьями. Надин прижалась к Нику, лицо ее порозовело.

Сани плавно шествовали по городу, вызывая изумление немногочисленных в такой час прохожих. Надин не шевелилась. Ей вдруг показалось, что их с Ником сердца бьются в унисон. Это открытие удивило Надин, и она старалась дышать как можно тише, чтобы чувствовать это биение как можно отчетливее.

За городом сани поехали быстрее, ветер засвистел в ушах Надин, капюшон упал на плечи, и ее волосы, почувствовав свободу, летели по ветру. Ник заботливо надел капюшон Надин на голову, шепнув:

— Не простудись!

Надин благодарно пожала ему руку.

Возле дома сани остановились, Ник вышел первым и подал Надин руку. Она сошла, словно королева, приподняв подол платья и обнажив ножку в шёлковом чулке. Так, держа Надин за руку, Ник и ввел ее в дом.

Никто не вышел им навстречу, и они прошли по коридору в большой зал. Надин поразилась, увидев его. Он был почти пустым, а с потолка свисала огромная старинная люстра.

Вдруг, как показалось Надин, прямо из стен стали выходить люди, хотя на самом деле они выходили из дверей, ловко замаскированных под стены. Это были молодые мужчины в черных костюмах — Авдей, Петька и Остап. Увидев Надин и Ника они захлопали в ладоши, приветствуя вошедших. Ник представил Надин.

— Надин, наша сестра. Прошу любить и жаловать. Это, Наденька, мои братья — Авдей, Петька и Остап! Надеюсь, ты полюбишь их так же, как и меня.

Все поочередно подошли к Надин и поцеловали ее в губы. Надин молча рассматривала братьев. Они все показались ей чем-то неуловимо похожими.

Петька первым нарушил молчание и церемонно пригласил всех к столу, который стоял в некотором отдалении.

Места для Надин и Ника оказались в центре, остальные разместились по краям. Ровно в двенадцать подняли бокалы с шампанским и выпили. У Надин сразу закружилась голова. Как сквозь вату до нее донесся голос Ника:

— Мы должны побрататься, Надин! Мы должны стать одним целым… тебе никуда не деться от этого, ты наша, Надин, ты одна из нас. Так было раньше, так будет и сейчас. Время воссоединения пришло!

Надин тяжело дышала, грудь ее в узком лифе приподнималась и опускалась, грозя вырваться наружу. Ей стало жарко. Несмотря на то, что сознание Надин помутилось, она не утратила способности мыслить.

— О чем ты говоришь, Ник? — спросила она внезапно охрипшим голосом.

— Ты знаешь это, Надин, не можешь не знать. Мы были когда-то одним целым, и ты это чувствуешь, не отпирайся! Не отказывайся от нас, Надин! Мы не можем друг без друга. Ты должна слиться сегодня с нами, Надин, чтобы мы наконец снова обрели целостность. У нас все готово, Надин!

Надин ощутила острый приступ желания. Глаза у нее горели, на лбу выступила испарина. Ник подал ей руку, они вышли из-за стола. Откуда-то посередине залы появилось огромное ложе, покрытое красной шелковой тканью. Надин в своем черном платье стояла в центре зала, окруженная четырьмя мужчинами. Ник подошел к ней сзади и развязал шнурок корсета. Платье упало к ногам Надин. Она осталась в одном черном кружевном белье. Ник подхватил ее на руки и положил на кровать. Авдей с Остапом стали на колени перед Надин, и начали снимать с нее чулки. Надин, снедаемая желанием, изогнулась и застонала. Через мгновение она предстала совершенно обнаженной. Сердце ее билось, как испуганная птица в клетке. Мужчины разделись, Ник торжественно достал длинный тонкий стилет с причудливой рукояткой и надрезал себе запястье. Капля крови капнула прямо на живот Надин. Она вздрогнула. Остальные по очереди брали стилет из рук Ника и делали себе такие же как у него надрезы. Глаза у Надин расширились, она запрокинула голову и засмеялась каркающим смехом. Ник удовлетворенно улыбнулся. Он взял Надин за запястье и сделал ей надрез. Кровь потекла по руке Надин, стекая на красную ткань и пропитывая ее… они соединили запястья, превратив ручейки в одну красную реку… Надин показалось, что она плавает в этой красной реке, кровь заливает ее по самую макушку, и она сейчас захлебнется… Надин хватала ртом воздух… она почти не чувствовала, как многочисленные руки гладили ее тело, она прогибалась под ласками, не думая о тех, кто их дарил. Они по очереди совокупились с Надин, оставив каждый в ней свое семя. Надин приняла его, это семя, смешанное с кровью… она чувствовала себя и отвратительно, и прекрасно одновременно. Ее живот, переполненный семенем, вздымался, а грудь, окропленная кровью, колыхалась в такт ее дыханию.

Когда действо закончилось, Надин осталась лежать на кровати, раскинув ноги и руки. Шрам посередине грудей резко выделялся, а родинка в виде сердца ярко алела. Ник отнес ее в ванну, вымыл и завернул в полотенце. Напряжение пошло на спад, Надин чувствовала страшную усталость. Голова ее склонилась на грудь, она обмякла на руках Ника. Ник отнес Надин в комнату и положил ее на кровать, а сам вернулся в залу, к своим братьям.

Они сели за стол, Ник разлил вино по бокалам, они чокнулись и Ник произнес:

— Наша сестра была на высоте… я рад, что мы теперь соединились. Нас ждут великие дела. Давайте выпьем за это! За то, что наша сестра с нами.

Они молча выпили.

— Где она? — спросил Петька.

— Она отдыхает. Для нее был напряженный вечер. Не будем ей мешать.

— Мне показалось, — сказал Остап, — наша сестра нас боится… у нее был такой растерянный вид, когда она вошла…

— Разумеется, — усмехнулся Ник, — она ни о чем не подозревает, ты попал в точку. Она бы сочла нас сумасшедшими, и конечно, никогда бы не согласилась на то, что произошло. Она полна романтических иллюзий… скажу больше, она совершенно не будет помнить то, что случилось. Напиток сделал свое дело, эта штучка прекрасно растворяется в шаманском. Но это и к лучшему, я полагаю. Внутри себя она будет точно знать, что мы — целое и кто она такая. Теперь мы можем быть за нее спокойны, она нас не покинет. Отдыхайте, братья, сейчас я позвоню, и нам привезут наших девочек. Петька выберет лучших. Мы повеселимся на славу, пока наша сестра отдыхает. Все это не для нее, пока во всяком случае.

Петька с готовностью вскочил, подбежал к телефону и принялся звонить. Закончив разговор, он вернулся к столу.

— Я выбрал отличных телок. Есть новенькие… аппетитные курочки… мы не будем скучать.

— Вот и отлично! — Ник поднял бокал. — С Новым годом!

Оргия удалась на славу. К утру девочки ушли, оставив хозяев, которые разбрелись по комнатам.

Надин проснулась поздно. Она совершенно ничего не помнила. Рядом никого не было, Надин завернулась в одеяло и вышла из комнаты. В зале уже было все убрано, стола и кровати не было и в помине. Надин подошла к окну — девственно-белый снег слепил глаза. Она сощурилась, но какое-то время еще продолжала стоять. Почему она уснула так быстро? Она не успела даже толком ни с кем познакомиться. Ник только представил ей молодых людей, они выпили по бокалу шампанского за знакомство и на этом всё. Дальше ее память словно проваливалась в бездонный колодец. Неужели на нее так подействовало шампанское? Или это результат пережитой личной трагедии? Надин терялась в догадках. И все же что-то произошло, она это смутно ощущала. Что-то страшное и непотребное… такое, о чем она не могла бы даже помыслить. Надин потерла виски, чтобы немного прояснить память, но так ничего и не вспомнила. Ей овладело странное ощущение раздвоенности. Как будто две ее жили теперь одновременно в ее теле. Что-то очень древнее и неконтролируемое поднималось из глубины существа Надин, грозя поглотить ее всю. Это что-то было злым, оно ненавидело весь мир, и так же страстно хотело заполучить его, этот мир… вкусить все его пороки и удовольствия, окунуться в них с головой, ни о чем не думая и не рассуждая. Другая ее часть с недоумением взирала на монстра, поселившегося рядом, питая к нему отвращение. Пока Надин тщетно пыталась вспомнить, что же случилось этой новогодней ночью, вошел Ник. Увидев Надин, он расплылся в улыбке:

— Моя девочка встала! Как твое настроение?

Если бы Надин не была так занята своими переживаниями, она бы уловила в голосе Ника едва ощутимое волнение. Но Надин ничего не заметила. Она обрадовалась Нику, потому что он отвлек ее от тревожных мыслей.

— Привет! — Надин улыбнулась в ответ. — Нормально. Только ничего не помню… — Надин наморщила лоб. — Ну просто совсем… вакуум какой-то… я что, сразу свалилась спать?

— Ну не сразу… мы посидели немного, пообщались… ты была очень весела, танцевала…

— Я танцевала? Надо же! Ничего не помню… вроде и пила немного…

— Ну, не скажи… — протянул Ник, — по-моему, ты выпила достаточно… но, видимо, сказался стресс. Стрессы — большое зло. Они способны отправить в нокаут кого угодно.

— Да-да… я немного помню, помню ваши руки… вернее, не руки, а прикосновения… я танцевала с вами?

— Ну а кем же еще, моя милая? Кто тут был кроме нас? Правильно, что ты помнишь это… все было хорошо… просто, ты быстро устала и пошла спать. Мы не стали тебя удерживать, потому что выглядела ты очень утомленной. Ты отдохнула?

— Вроде. Не пойму, чего мне хотелось бы… дай что ли шампанского? Голова не на месте.

— Да пожалуйста! — Ник принес Надин бокал с шампанским.

Надин медленно выпила его, смакуя каждый глоток.

— Хорошее шампанское… где достал?

— Ну какая разница — где? Не забивай себе этим голову. Я старался для тебя. Как тебе братья?

Надин задумчиво склонила голову к плечу, помолчала мгновение, потом произнесла:

— Они милые… действительно, очень похожи… только один, Петр кажется, какой-то странный… взгляд у него тяжелый… так осматривал меня, будто щупал…

— Тебе показалось. Он в милиции работает, может поэтому привык всех разглядывать…

— В милиции? Тогда понятно… но в общем и он ничего… когда возвращаемся домой?

— Зачем нам домой? Это и есть наш дом. И потом впереди еще праздники. Здесь у каждого есть отдельная комната, тебе никто не будет мешать. За забором лес, чем тут плохо?

— Хорошо, но…

— Не надо «но», Надин. Мы просто останемся здесь, и все.

— Хорошо, — Надин поплотнее укуталась в одеяло, — мы останемся здесь… очень полезно дышать свежим воздухом.

— Да, это очень полезно. — Ник подошел к Надин сзади, обнял ее и погладил по волосам. — Все будет хорошо, Надин! Теперь, когда ты с нами, все изменится.

Надин почувствовала, что ее опять клонит в сон. Она зевнула, прикрыв рот ладонью. Ник взял из рук Надин опустевший бокал от шампанского.

— Иди отдохни, тебе нужно много спать… сон избавит тебя от хандры… сон принесет тебе покой… — Ник поцеловал Надин в голову.

— Ты прав, я пойду. Ужасно хочется спать…

Надин ушла, волоча за собой по полу съехавшее с плеч одеяло. Ник провожал ее взглядом, пока она не скрылась за дверью. «Малышка Надин не в себе, — подумал он, — нужно будет присмотреть за ней. Она может нечаянно что-то вспомнить, а это крайне нежелательно. Все-таки Нюша классная штучка! — мысль у Ника ни с того, ни с сего перескочила на одну из девушек, которая приехала по звонку Петьки. Ник сладострастно поцокал языком. — Надо будет встретиться с ней наедине, прирожденная жертва! Глаза как у Божьей Матери! Очень приятно иметь такую».

Нику стало жарко, он оделся и вышел на улицу — подышать морозным воздухом.

Таня сидела на работе, в кресле администратора и задумчиво покусывала ручку. Новогодние праздники прошли, наступили суровые будни. Девочки в праздники были буквально нарасхват, они прилично заработали. И она, разумеется, тоже. Таня замещала внезапно заболевшую администраторшу, поэтому работала сейчас сутки через трое. Конечно, работать за простого администратора было не царским делом, но обстоятельства сложились так, что отказаться было невозможно. Но Таня по столь ничтожному поводу нисколько не переживала. Ей даже нравились ночные дежурства. Ночью в гостинице особенная атмосфера — клиентов почти нет, можно сидеть и думать о своем.

Таня думала о мужчинах. Вернее, об одном мужчине. Молодой прибалт проявлял к ней повышенный интерес. В последнее время Таня совсем перестала встречаться с Ником. Она ловила себя на мысли, что он бросил ее, и эта мысль больно колола сердце. Таня откровенно скучала. Ее муж, Илья, никогда не был особенно силен по мужской части, а с годами и вовсе сник. Таня давно махнула на него рукой. Да и о каком нормальном сексе с мужем, простите, может идти речь? Муж — это для хозяйства, а любовник для души. С Ильей Таня встретит старость, он надежен, как гранитная скала. Купят участок за городом, выстроят дом и будут коротать там вечера за чашечкой чая с вареньем. Неплохо, только нужно эту старость для начала обеспечить. Именно этим Таня и занята, а попутно ловит удовольствия. А когда, как не сейчас? Жизнь бежит быстро… Чтобы муж не скучал, Таня купила ему подержанный автомобиль. Это было попадание в десятку. Илья буквально влюбился в металлического коня. Холил его и лелеял. Постоянно пропадал на рынках запчастей, что-то там покупал, ремонтировал. Таня была довольна. Чем бы дитя не тешилось…

Таня закрыла глаза… этот прибалт… эстонец, или латыш… он запал Тане в голову. Она вспоминала его белозубую улыбку, его крепкие руки, загорелое, немного глуповатое лицо, и сердце у нее сладко замирало. Приятный парень… нет, разумеется, она любит Ника, предана ему, но она же не железная, в конце концов. Если он не хочет, или ему некогда, почему она должна страдать, спрашивается? Что такого, если она развлечется немного? Так, прихоти тела… Ник все равно ничего не узнает. По большому счету, ему нет до нее никакого дела… печально, но факт. Таня включила чайник, чтобы заварить кофе. Было уже поздно, гостиница погрузилась в анабиоз. Таня повернулась спиной к стойке, чтобы налить воды в чашку.

— Танэчка! — услышала она голос с легким акцентом. — Как я рад вас видеть!

Таня обернулась.

— А, Ивар! Я тоже очень рада! — Таня приклеила дежурную улыбку. — Как вам отдыхается?

— Отлично! У вас хорошая гостиница. И очень внимательный персонал. — Ивар заговорщически склонился к самому Таниному лицу и подмигнул ей. Таня стушевалась, хотя и была готова к заигрываниям.

— Да, мы стараемся сделать пребывание в гостинице максимально удобным для постояльцев. Все для вас, как говорится.

Ивар сделал грустное лицо.

— Только одно печально, Танечка… так скучно вечерами…

— Скучно? — Таня изобразила удивление. — Ресторан работает… но если уж совсем скучно, можно побродить по городу… к примеру.

— Побродить по ночному городу? Это очень заманчиво. Но, увы, не с кем… а одному не хочется.

— Зачем одному? Мне кажется, при желании компанию можно найти всегда.

— Может и можно, но вот нужно ли?

— Тогда я вас совсем не понимаю — мне кажется, вы сами не знаете, что хотите.

— Ну зачем так строго, Танечка? Я знаю, что я хочу… бродить это хорошо, но я очень устаю за день, и мне порой просто хочется посидеть в номере, выпить и поговорить по душам. Это все. Но у вас это непросто сделать.

— Ну, если вы очень-очень попросите, я пойду вам навстречу… и закрою глаза на ваших гостей.

— Да нет, Танечка, я пошутил. — Ивар на мгновение задумался, потом добавил: — А вот вы бы могли составить мне компанию? Выпить чашечку кофе. В номере. С вами интересно разговаривать.

— Я на работе. Если покину пост, меня уволят.

— Нет, нет! — Ивар испуганно замахал руками. — Упаси Боже! Я не хочу быть источником ваших неприятностей! А после работы? Надеюсь, вы не работаете непрерывно сорок часов в неделю?

Таня рассмеялась.

— Разумеется нет. Это вряд ли под силу простому человеку — работать сорок часов в неделю непрерывно. Я бы сошла с ума. Завтра утром я освобождаюсь и с удовольствием выпью с вами кофе. Если вы не будете валяться в постели до обеда. Меня сменят в восемь.

— Это очень хорошо! Я встаю рано. Именно в восемь я пью кофе. В полвосьмого я позвоню вам из номера, и вы подниметесь ко мне. Идет?

— Хорошо. — Таня опустила глаза. — Вы меня уговорили.

— Это просто чудесно, Танечка! Я буду здесь еще неделю…

— Идите, Ивар! Вы и так стоите здесь слишком долго… зачем мне лишние разговоры?

— Ухожу, ухожу! — Ивар прижал палец к губам. — Вы должны быть вне всяких сплетен, Танечка!

Таня усмехнулась. Наивный мальчик. Интересно, у кого хватит наглости распускать про нее сплетни? У швейцара, который кормится из ее рук? У девочек-администраторов, которые постоянно получают от нее подарки за молчание? Все тут так или иначе что-то имеют. Так что им не до сплетен — они деньги зарабатывают. Таня вздохнула, села в кресло и взяла в руки модный детектив. Мысли об утреннем свидании с Иваром приятно будоражили кровь.

Ивар отказался на редкость пунктуальным. Ровно в полвосьмого раздался звонок, Таня взяла трубку и услышала в трубке приглушенный голос Ивара.

— Танечка! Доброе утро! Вы не передумали пить кофе?

— Нет, не передумала. Я поднимусь к вам как только освобожусь.

— Я буду ждать! — Ивар положил трубку.

Вскоре пришла Ира, сменщица Тани, и Таня ушла к себе в кабинет, чтобы привести себя в порядок. Она придирчиво осмотрела свое отражение в зеркале, и осталась довольна. Для своих лет она очень даже ничего… да и не для своих тоже, надо честно признаться. Вон, молодым фору дает. Не клюнул ведь на ее девок, а на нее позарился… интересно, конечно, почему? Разборчивый попался… эдипов комплекс? Тянет на теток, годящихся ему в матери? Конечно, до матери Тане далеко, но все же разница в возрасте ощутима. Таня подкрасила губы розовой помадой. Ну, хватит себя корить! Она к нему не набивалась, сам позвал. А может, она вообще напридумывала тут всякой ерунды, и он просто выпьет с ней кофе и отпустит ее домой? Таня тряхнула волосами. Вряд ли… уж больно активно он ее зазывал… мог бы и в кафе тогда пригласить. Зачем в номер? Таня посмотрела на часы, причесалась, бросила в сумочку презерватив и пошла к Ивару.

Таня тихонько постучала, и дверь тотчас распахнулась. Ивар стоял в халате на пороге. Таня быстро прошмыгнула мимо него, и Ивар закрыл дверь.

— Заходите, Танечка! Еле дотерпел до утра…

— Еле дотерпели? Так хотели кофе?

Ивар рассмеялся и погрозил Тане пальцем.

— О-ля-ля, Танечка! Да вам палец в рот не клади! У вас острый язычок! Нет, не кофе. Я хотел вас, Танечка… я давно хочу вас…

Таня сделала вид, что не слышала его слов. Она поискала место для сумки, и не найдя его, поставила прямо на пол.

— Ну, долго вы будете держать меня на пороге? Вы обещали мне кофе.

— Ах, да! Простите… я, кажется, перешел границу? — Ивар выглядел настолько удрученно, что Тане стало его жалко. Она улыбнулась.

— Нет, вы не перешли границу, не переживайте. Просто я хочу для начала выпить кофе и хоть что-нибудь съесть. Я с работы, не забывайте!

— Ради Бога, Танечка! Я мигом! — Ивар бросился к холодильнику, достал хлеб, масло, икру, ветчину и быстро соорудил легкий завтрак на журнальном столике. Таня присела на диван, юбка приподнялась, обнажив круглые колени. Таня поймала восхищенный взгляд Ивара. Ивар достал чашки, вскипятил воду в электрическом чайнике и насыпал в чашки растворимый кофе. Таня с аппетитом принялась поглощать бутерброды. Пока она ела, Ивар извлек откуда-то бутылку коньяка и водрузил ее на стол.

— Не возражаете, Танечка? По капельке?

— Нет. Немного расширить сосуды не помешает.

— Ха-ха! Именно расширить сосуды! — Ивар налил коньяк прямо в кофе. Они с Таней шутливо чокнулись и выпили.

Коньяк приятно согрел Таню изнутри. Напряжение отпустило ее, и она откинулась на спинку дивана. Ивар не ел, он покрутил в руках чашку, потом решительно поставил ее, посмотрел на Таню проникновенным взглядом и сказал:

— Буду с вами откровенен, Танечка… я хочу заняться с вами любовью… я готов заплатить вам… я все понимаю…

— Ивар… я не шлюха… если вы этого не заметили…

— Простите, если я обидел вас. Честное слово, я не хотел… я хотел как лучше… я понимаю, материальные трудности… у меня есть доллары.

Таня вздохнула и поправила юбку. Она опустила глаза, так как Ивар ждал ответа, и она испытывала неловкость. «Мог бы просто завалить, как кобылу… — подумала она, — завалить и трахнуть. Ох уж мне эти интеллигенты! Ну на хрена у бабы спрашивать, хочет она или нет? Раз уже она пришла пить кофе, это о чем-то говорит?». Вслух же Таня сказала:

— Ну я же пришла к вам, Ивар… неужели это ничего не значит? Вместо того чтобы идти домой, как полагается благовоспитанной жене, я пришла к вам.

— Я все понял, Танечка! — Ивар буквально просиял. — Еще по капельке?

— Можно и не по капельке. У вас есть рюмки?

— Есть пара стаканов.

— Сойдет! — Таня махнула рукой. — Тащи!

Ивар принес стаканы и разлил коньяк. Когда бутылка закончилась, они оба были уже навеселе. Таня хохотала над шутками Ивара, а он старался вовсю произвести впечатление. Таня вытерла слезы.

— Ну, Ивар, насмешили! Я и не знала, что вы такой юморист! Считала вас образцом серьезности.

— В наше время без юмора никуда, Танечка. — Ивар подвинулся поближе и положил руку Тане на колено. Она не сбросила его руку, и Ивар счел это сигналом к наступлению.

Он притянул Таню к себе и начал истово целовать. От него пахло коньяком и жевательной резинкой. После первой серии поцелуев, немного отстранившись и тяжело дыша, Таня сказала:

— Я в ванну. Жди меня в кровати.

Таня соскользнула с дивана, прошла в ванну и включила душ. Постояла под горячими струями, потом вышла совершенно голая, и прыгнула к Ивару в постель.

Ивар оказался умелым любовником. Он очень старался доставить Тане максимум удовольствия, и Таня это оценила. Он был нежен, и Таня таяла под его ласками, как снежная баба весной. Ей даже пришло в голову, что она многого себя лишила, бесплодно грезя о Нике.

Таня ушла от Ивара через три часа после того, как пришла. На прощание Ивар поцеловал ее в губы, уже накрашенные губной помадой.

— Я надеюсь, мы не прощаемся, Танечка. Мне было с тобой очень хорошо.

— Мне тоже, — ответила Таня серьезно.

— До свидания, Танечка. Ты разрешишь позвонить тебе завтра?

— Завтра я не работаю.

— Можно тогда я позвоню домой? Твой муж работает?

— Да, днем он на работе. Пиши номер. — Таня продиктовала Ивару номер домашнего телефона, и он аккуратно записал его в записную книжку.

Всю неделю Таня провела с Иваром. Он приглашал ее в рестораны и кафе, тратя немалые суммы. По его разумению, естественно. В глубине души Таня улыбалась такому «размаху», но была искренне тронута. Она умела ценить щедрость.

Из-за этого нежданного романа Ник отошел на второй план. Таня совершенно забыла о его существовании, наслаждаясь радостями бытия. Ровно через неделю Ивар уехал, оставив Таню в тоске. У нее началась хандра. Дома Таня беспричинно орала на всех и вся, придираясь к каждой мелочи. Домашний террор так достал Настю, что она съехала в общежитие, к подруге. Таня махнула рукой — пусть катится! Поживет одна, на стипендию, образумится. А с другой стороны может, они действительно все надоели друг другу и им нужно немного отдохнуть? Настя уже взрослая девка, ничего с ней не случится. Конечно, из общаги ее попрут, как только хозяйка койко-места вернется, а пока пусть познает прозу жизни, приблизится к трудовому народу.

Илья пытался утихомирить Таню, но она не поддавалась никаким уговорам. Илья оставил ее в покое, и ушел в гараж.

После недельного буйства Таня наконец успокоилась и привела себя в норму. У этого спокойствия была еще одна причина — ей позвонил Ивар. Они мило поворковали, Ивар сказал, что скучает, и Таня растаяла. Ивар обещал приехать через месяц. Таня расцвела и подобрела.

Настя вернулась из общаги, и Таня попыталась наладить отношения. Она ластилась к дочери, купила ей джинсы на барахолке. Настя перестала дуться, но настороженное отношение к матери сохранила.

Но так или иначе хрупкий мир в семье Тани восстановился.

Надин лежала на кровати в комнате загородного дома, завернувшись в теплый плед. Несмотря на все уверения Ника, что все было хорошо и замечательно, Надин кожей чувствовала, что что-то произошло. Это чувство не давало ей покоя. Они все вместе совершили здесь нечто, что навсегда изменило ее жизнь. Странное и пугающее чувство — твоя жизнь изменилась, а ты даже не знаешь почему. Надин лежала, отвернувшись к стене — она не хотела никого видеть. Сон не принес ей покой, как обещал Ник, а только растревожил.

Ник вернулся с прогулки и зашел к Надин.

— Как спала? — Ник сел к Надин на кровать.

— Плохо. — Надин решила не врать. — Что-то случилось, я чувствую… ты не все мне рассказал…

— Надин, ты наверное, просто взвинчена. Я уже сто раз сказал тебе, что все нормально.

— А я чувствую, что не все!!! — заорала Надин. — Не ври мне!!!

Ник чуть не подпрыгнул на кровати — столь разительная перемена в Надин испугала даже его. В первый момент он не нашелся что сказать, поэтому просто продолжал молча смотреть на Надин.

— Сейчас же скажи мне!!! — прорычала Надин не своим голосом и начала биться в конвульсиях. Ник не мешал ей. Когда припадок достиг апогея, и у Надин пошла пена изо рта, Ник крикнул Петьку, и они сделали ей укол. Надин обмякла, захрипела и закатила глаза. Еще через пару минут ее дыхание стало ровным, и она вытянулась на кровати.

— Что с ней? — прошептал Петька. — Спятила?

— Не знаю, — так же шепотом ответил Ник. — Она что-то помнит, как мне показалось. Надеюсь, это пройдет. Она поживет здесь. Мы все теперь будем жить здесь. Нам нужно быть вместе. Вечером обсудим наши дела.

— Без нее? ­ — Петька кивнул в сторону Надин.

— Без. Зачем она нам? Пусть приходит в себя. Пошли, думаю она проспит не один час, я вколол ей приличную дозу. Надо будет принять меры, чтобы она не сбежала сдуру.

Они вышли, оставив Надин в одиночестве досматривать кошмары.

Скандалов в семье Таня больше не провоцировала, но как-то ближе к весне у нее состоялся интересный разговор с мужем. Насти не было дома, Таня с Ильей в кои веки мирно ужинали на кухне. Таня начала немного уставать от своей новой любовной связи, Ивар ей слегка прискучил своим чисто прибалтийским занудством, а может ей просто захотелось отдохнуть от всего этого, но так или иначе Таня начала больше времени проводить дома. Илья читал газету за столом, это была его дурная привычка, с которой Таня безуспешно боролась, и вдруг сказал:

— Ты знаешь, мне кажется наша дочь спуталась с какой-то дурной компанией, — Илья посмотрел на Таню поверх очков.

Таня чуть не поперхнулась.

— С чего ты взял? — Таня вообще-то не отличалась строгостью, позволяя Насте жить как ей заблагорассудится. Она считала, что запретами можно только навредить. По принципу сладости запретного плода. Пока молодая, рассуждала Таня, пусть нагуляется. Студенческая жизнь, вечеринки, когда как не сейчас? Потом выйдет замуж, пеленки, распашонки, готовка, уборка — все радости бытия полезут как из рога изобилия. Да и натуру человеческую не переделаешь, не возьмет сейчас, так догонит потом… как она, Таня. Рано выскочила замуж, не успела нагуляться, и вот теперь наверстывает. Так пусть у Насти будет наоборот — глядишь, будет верной женой и хорошей матерью. Молодость конечна, упустишь, не вернешь. Насладится свободой, натешится, а потом можно и семейное гнездышко вить. Хотя бы будет что вспомнить на старости лет.

Илья же вздохнул и ответил:

— Да с того, что вчера ты была на дежурстве, а я собирался на работу. Настька спала у себя в комнате. Она под утро пришла, я спал, слышал, что возится, но вставать не стал, не привыкать. Надеваю ботинки, смотрю, сумочка ее валяется. Упала с тумбочки. Я хотел поднять, руку протянул, взял ее, а из нее… — тут Илья понизил голос до шепота, — деньги выпали…

— Господи, ну и что?! Я даю ей деньги, она стипендию получает. Надо же девчонке на что-то жить!

— Да погоди ты! Дослушай сначала! Что за привычка перебивать!

— Ну слушаю, — Таня сделала каменное лицо.

— Это не просто деньги, — продолжил Илья, — это иностранные деньги, доллары… ты знаешь, что за это бывает? Нас посадить могут, если узнают. Она нас всех под монастырь подведет!

— Да успокойся ты! Дай сообразить! — Таня нахмурилась. — Ты у нее спросил — откуда?

— Спросил, разумеется. Растолкал ее и спросил.

— И что она ответила?

— Несла какую-то чушь, по-моему. Сказала, что выиграла эти деньги у одного иностранного студента на вечеринке. Якобы они заключили пари, она его выиграла, и он за неимением других денег дал ей эти. Она сунула их в сумочку, хотела отдать ему потом, но забыла. Сказала, что проблем нет, отдаст завтра.

— Вот видишь, — Таня успокоилась, — все нормально. Шутка. Пари. Ничего страшного. Что странного в том, что у иностранца есть доллары? Не бери в голову, ешь спокойно.

— Ну, раз ты так считаешь… — протянул Илья. — Ты действительно думаешь, что ничего страшного?

— Ну конечно, я так думаю. У них же учатся иностранцы. А что тебя смущает? Подумаешь, вывалились из сумочки парочка долларов.

— В том то и дело, что не парочка…

— А сколько?

— Сто. Сто долларов. Я сам обалдел, когда увидел.

— Ну сто долларов это сто долларов. Хотя, может у него других купюр и не было. А смысл спорить на один доллар? Все равно не бери в голову, я с ней поговорю, как придет. Без свидетелей.

— Сделай милость, не хочется поиметь неприятности ни за грош. Скажи, пусть не таскает сюда валюту. Я на зону на старости лет не хочу.

— Ну что ты такое говоришь! Не каркай! Я тоже не хочу на зону. Сказала же — поговорю!

— Я на тебя надеюсь, мама. Ну, я в гараж?

— Давай. Я посуду вымою. Ты надолго?

— Нет, полчаса-час максимум. Кое-что нужно сделать.

— Да иди уже, автолюбитель!

Илья ушел, Таня вымыла посуду и включила телевизор. Разговор с Настей она решила отложить на завтра, тем более, что Настя предупредила, что не придет.

На следующий день Таня постаралась быть дома к приходу Насти. Настя залетела домой, бросила сумку и крикнула с порога:

— Ма! Пожрать есть? Проголодалась ужас!

— Есть. Иди, руки мой. С грязными лапами за стол не пущу.

Настя вымыла руки и села за стол. Таня возилась возле плиты. Она налила Насте суп и села напротив. Настя принялась за еду. Таня молча наблюдала за дочерью, и, когда Настя наконец закончила с супом, спросила:

— Что это там за история с долларами?

— Это отец тебе рассказал? ­ — Настя чуть не поперхнулась.

— Отец. А что? Он вроде обет молчания тебе не давал.

— Не давал. Я так и знала, что расскажет. Небось описал в самых ужасных красках. Типа что пора сухари сушить.

— Ну типа да. Хотя он не так и далек от истины, как тебе кажется.

— Ну, мам! Ты еще будешь! Я же все ему рассказала… как на духу… зачем строить проблему?

— Да-да, я слышала — про пари и иностранного студента.

— Именно так все и было. Но ты можешь не беспокоиться, я все вернула. Да и вообще не пойму, что за кипеж?

— Кипеж, говоришь? В наше время доллары, с твоего позволения, водятся только у валютных шлюх.

— Да хватит уже! — Настя бросила ложку на стол. — Пожрать я могу спокойно!

— А ты не нервничай. Что бы ты подумала на месте отца? Знаешь, эти все твои шмотки-тряпки, а теперь еще и доллары… наводит на мысль.

— Ну ладно, что ты сразу выводы делать… при чем тут шмотки? Я у подруг беру поносить, говорила же… ну, и уж если быть совсем откровенной, между нами девочками, у нас некоторые студентки этим самым и занимаются.

— Чем этим самым?

— Да тем, чем ты и сказала — спят с иностранцами. В основном провинциалки, конечно, но бывают и местные. На стипендию не проживешь… одеться, обуться хочется, а на что? Но я их не осуждаю… молодость не вечна.

— Вон как ты заговорила… скажите, пожалуйста!

— Да ну тебя, мам! Я же просто рассказываю… кстати, я считаюсь вполне обеспеченной и благополучной. То есть живу, как у Христа за пазухой — под родительским крылом, на всем готовом. Этакая беззаботная студенточка у которой в голове ветер…

— Настя! Я не хочу читать тебе морали, я просто очень надеюсь на твое благоразумие. Все, о чем ты говоришь, очень опасные игры. Особенно с долларами. Ты же не глупая, понимаешь.

— Я понимаю. Но так получилось, извини. Не повторяй сто раз!

— А ты не заводись, а послушай мать. Я тебе зла не желаю.

— Ну что может случиться ужасного? Даже если бы это было и со мной? Одну нашу девочку забрали в ментовку, в облаву попала. Подержали ночь и отпустили. Правда, в институт бумага пришла, и ее отчислили. Но она за взятку устроилась в другой институт. Вот и вся проблема.

— Да-а, дочь… так рассуждать, так и тюрьма и сума не проблема… ты это все говоришь, потому что ничего не испытала… — Таня горько усмехнулась. — Себя распродать ума много не надо…

— Да никто не собирается себя распродавать, что взялась зудеть! А если я вдруг замуж выйду?

— Замуж?! Не рановато ли?

Настя рассмеялась.

— Рано не поздно. Вдруг счастье упущу…

— У тебя что, парень появился? — Таня налила себе кофе и плеснула туда молока. — Вот это новость! Колись!

— Да я уже раскололась.

— Как зовут?

— Мишка. С пятого курса. Он в этом году диплом защищает. Хочет уехать во Владик. И я с ним.

— Ну сегодня прямо вечер откровений! Мишка, Мишка, где твоя улыбка… — пропела Таня. — А ты-то куда? Тебе еще учиться и учиться.

— Ну, институты и там есть, так что не проблема. Переведусь.

— Так ты что, серьезно?! Про замужество? Я думала, ты шутишь.

— С чего мне шутить? Серьезно. Не знаю насчет замужества, об этом разговоров не было, но насчет переезда серьезно. Я люблю его, мама. Люблю, и никуда не отпущу, ни на одну минуту. Мне все равно, что ты скажешь, что вы с отцом скажете, я все равно уеду с ним. Хоть в Зимбабве.

— И что же, такая любовь? — Таня нервно поправила волосы и в упор посмотрела на дочь. — Как вы там будете жить?

— Да обыкновенно будем. Он работать будет, я учиться. Нас содержать не нужно, не бойся.

— Я и не боюсь… ты действительно его так сильно любишь?

— Люблю. Может, мне повезло больше, чем тебе. Ты же отца не любишь…

— Зря ты так. Я замуж по любви выходила… вот проживешь с человеком годы, хлебнешь с ним лиха, потом ясно будет, любовь это или нет. А пока это так, гормоны…

— Ну скажешь тоже! Гормоны! Где слово такое нашла… противное…

— Побольше тебя знаю, жизнь прожила как-никак.

— Ага, прожила… цветешь вон, как майская роза… мужики шеи посворачивали…

— Глупости не неси! Это уж точно не твоего ума дело!

— Не злись! Я же любя… ты у меня красотка! Налей кофе, что ли…

— Сейчас сварю еще… ты меня сегодня прямо удивила, признаться… в голове не укладывается, если честно… может, винца выпьем? Пока отца нет?

— Давай.

Таня сходила в комнату и достала бутылку дорогого вина, подаренную кем-то из постояльцев. Налила себе и Насте по бокалу, и они выпили.

— Классное вино, мам! Где взяла?

— Клиенты подарили.

— Хлебное у тебя место…

— Не жалуюсь.

Они быстро допили бутылку, и Настя ушла спать, сославшись на усталость. Таня осталась переваривать услышанное. Как жизнь пролетела! Вот и дочь замуж собралась, того и гляди бабкой ее сделает… а она все скачет, скачет, как кобылица… знала бы Настя о ее похождениях… Таня чуть не расплакалась от досады. Она показалась себе ужасно несчастной, неудачницей, никому не нужной и так далее и тому подобное. Посидев немного в одиночестве, Таня вытерла непрошенную слезу, чтобы Илья не видел, а то начнет приставать что да как, а ей толком и ответить нечего, и начала мыть посуду.

Утром, столкнувшись с Настей в коридоре, Таня буркнула:

— Ну ты хоть с женихом познакомь, а то как-то нехорошо получается — ты вот-вот нас покинешь, а мы не знаем даже с кем.

Настя отмахнулась.

— Познакомлю. Может, завтра и зайдем. После занятий. Только предупреждаю — столы накрывать не нужно, Миша этого терпеть не может. Короче, никакой помпы, все по скромному.

— Как скажешь. Мне легче. — Таня пожала плечами.

— Ну, до вечера. Не обещаю, но возможно. Это я о Мише. Он с характером.

Таня молча закрыла за Настей дверь.

Вечером они с Ильей все же накрыли небольшой стол. Илья настоял. Ему казалось неприличным встречать гостя пустыми тарелками. Таня достала по этому случаю бутылочку вина из старых запасов. Она немного нервничала, не зная, как себя вести в таких случаях.

Когда раздался звонок в дверь, Таня непроизвольно вздрогнула. Илья заметил это, взял Таню за руку и пожал.

— Не дрейфь, мама! Все будет хорошо. Ну Настька взрослая уже, пора…

Таня слабо улыбнулась.

— Ладно меня утешать…

Настя вошла в квартиру первой, и преувеличенно громко сказала:

— А вот и мы! Родители! Знакомитесь — это Михаил, мой друг. Миша, это мои родители.

Из-за Настиной спины выступил высокий парень с копной кудрявых волос. Он явно смущался. Илья первым протянул Мише руку тот пожал ее, и обстановка немного разрядилась. Все вместе прошли на кухню и сели за стол. Миша оказался приятным собеседником, он увлеченно рассказывал о своей будущей профессии, Настя смотрела на него влюбленными глазами, заботливо подливая ему чай. Миша почти не пил, Таня обратила на это внимание, и записала в плюс будущему зятю.

— Надежда советской науки! — произнесла Настя гордо, и добавила: — И не советской, надеюсь, тоже.

Миша начал смущенно отнекиваться, но чувствовалось, что слова Насти ему приятны.

— Да ладно тебе, Насть! Ничего еще не известно.

— Не скромничай! Я знаю, что говорю! — Настя сердито топнула ногой под столом. — Лучше тебя все равно нет никого! — Настя чмокнула Мишу в щеку. Он потер это место и рассеянно улыбнулся.

Таня наблюдала за ними со смешанным чувством грусти и радости — неужели Настя нашла свое счастье? Очевидно парень понравился Илье, он задавал ему вопросы, внимательно выслушивал ответы, кивал с умным видом. Таня порадовалась, что они нашли общий язык, и старалась не встревать в разговор без особой необходимости — пусть мужчины поговорят.

Семейная вечеринка закончилась поздно вечером. Расстались довольные друг другом. Настя осталась дома, предварительно вдоволь наворковавшись с женихом на лестничной площадке. Когда она заходила обратно, столкнулась с Таней, вышедшей из ванны.

— Ну как он тебе? — спросила Настя почему-то шепотом.

— Нормально. Хороший парень. Выводы, конечно, рано делать, но в целом он произвел на меня благоприятное впечатление.

— А на отца? Он спит, кстати?

— Да, уснул как младенец. Выпил лишнего, но ничего, иногда можно. На отца говоришь? По-моему, он ему тоже понравился.

— Ой, ну слава Богу! А то я переживала…

— Не надо было переживать, — Таня обняла дочь и поцеловала в щеку. — Классный пацан! Иди спать, и я лягу, сама переволновалась грешным делом.

— Ну а ты-то что, мам?

— Тоже, что и ты. Все, хватит, устала. Мне завтра рано на работу.

Они с Настей разошли по комнатам, и квартира погрузилась в сон.

А осенью Настя пропала. Таня не знала, что и думать. Она постоянно звонила Мише, но он тоже ничего вразумительного сказать не смог. Таня написала заявление в милицию, и Настю нашли… вернее не Настю, а ее труп… на опушке леса, далеко от города, всю в синяках, с поломанной шеей. Нашел случайный человек — охотник с собакой, который бродил в окрестностях в поисках одному ему ведомой дичи.

Таня окаменела. У нее в голове совершенно не укладывалось, как такое могло случиться с ее дочерью? За что? Какой урод это сделал? Таня позвонила Нику, так совершенно не доверяла милиции, и попросила его найти убийцу. Она знала, что у Ника большие связи. Таня рыдала в трубку, умоляя Ника помочь. Ник выслушал Таню и пообещал сделать все, что от него зависит.

После разговора с Таней Ник вызвал Петьку и задал ему вопрос:

— Ты слышал про девчонку, Танькину дочь? Кажется, ее зовут Настя? — Ник ухмыльнулся. — Вернее, звали…

Петька вздохнул.

— Да слышал… тупо получилось…

— Что значит тупо?! И что значит получилось? Ты что, имеешь к этому какое-то отношение?

— Ну да, имею… некоторым образом… эта Настька, она из наших девочек… сучка еще та… да ты ее помнишь, Нюшей называлась. Ты сам с ней спал несколько раз…

— Теперь вспомнил. Но это давно было, я уже и забыл. Она быстро мне прискучила… мусор, человеческий мусор… башка только баблом забита была… да, она мне быстро надоела… ну и что там с ней случилось? Почему столь печальный финал?

Петька оживился и затараторил.

— Вот и я о том же! Ничего особенного… обыкновенная сучка. Хотела соскочить, влюбилась, дурочка. Я не собирался ее убивать, это чистая случайность. Если бы я знал, что она дочь нашей Таньки, я был бы аккуратнее.

— Ладно, брось оправдываться, трупы не воскресают.

— Она заявила мне, что бросает, а на нее была куча заявок — стерва пользовалась успехом. Я ее предупредил, что скажу женишку про ее похождения, она и ухом не повела. Я встретился с этим лохом, рассказал ему про невесту, показал фото. Ты можешь представить, он даже смотреть толком не стал! Спокойно так сказал, что ее прошлое, ее дело, и ему все равно. То есть его это не касается. Он любит Настю сейчас, а что было, то было, он и сам не без греха. И добавил, что если его невесте встретился на пути урод, вроде меня, то ей можно только посочувствовать. Потом встал и ушел, ничего больше слушать не пожелал. Твердый. Я хотел поговорить с ней без свидетелей, припугнуть, а она разошлась, оскорбляла меня, ругалась, как сапожник. Говорила, что больше никогда и ни за что! Идиотка, будто это я ее сюда манил — сама напросилась. Так вот, когда она начала так себя вести, у меня забрало и упало. Веришь?

Ник кивнул, ожидая продолжения рассказа. Петька откашлялся и продолжил.

— Забрало упало, и я уже плохо соображал. Стал бить ее, куда попало… она плюнула мне в лицо… бесстрашная оказалась… ну, тут у меня совсем башню снесло — я врезал ей по челюсти фирменным ударом, и шейка свернулась. Когда понял, поздно было — она не дышала. Я в лес отвез и листьями прикрыл, лень яму копать было, да и некогда. Кто там ходит? Но тут этот хрен с собакой…

— Бывает. Ты знаешь, что тайное всегда становится явным. Мне звонила Таня, просила найти убийцу. По-моему, она не догадывается, чем занималась ее доченька. Не будем ее разочаровывать. Знаешь что — мне пришла идея! Этот ее женишок, он как?

— Да никак. Парень, как парень. Учился с ней в одном институте, закончил в этом году.

— Надо повесить убийство на него. В состоянии аффекта. Ну вроде подвержен неконтролируемым приступам ярости, или что-то в этом духе. Найди Авдея, организуйте — улики и все такое. Ну, чтобы комар носа не подточил. Убьем двух зайцев — и мальчика накажем, и Таню успокоим. План ясен?

— Ясен. Мигом сообразим.

— Тогда иди, выполняй.

После звонка Нику Таня каждый возвращалась с работы, садилась на диван и молча ждала ответа. Она не включала телевизор, не читала книгу — она просто молча ждала. Илья не мог ее расшевелить, на все его просьбы или вопросы Таня просто не реагировала.

Долгожданный звонок раздался через неделю. Ник поприветствовал Таню преувеличенно бодро. Таня ответила сухо.

— Я нашел того, кто это сделал. Я очень старался ради тебя.

— И кто же это? — спросила Таня ледяным голосом.

— Ее драгоценный женишок. Редкой сволочью оказался. То ли приревновал, то ли еще чего. Псих. Неуправляемый псих. Точнее скажет следствие. Он уже арестован, так что не беспокойся. Придурок дает показания.

— Миша?! Ее убил Миша?! — Таня не смогла скрыть удивление. — Не может быть!

Ник притворно вздохнул в трубку.

— Еще как может. Ты просто плохо его знала, дорогая моя. Люди такое творят, ты уж поверь. Наверное, твоя дочь не хотела тебя пугать… или не придавала значения его выходкам, а может, он таился до поры, в том смысле, что не было повода. Держись! Я постараюсь, чтобы он получил по заслугам. А тебе, я думаю, нужно отдохнуть. Съездить к морю, сменить обстановку. Бери отпуск с завтрашнего дня и уезжай. Я возьму тебе бронь в лучшей гостинице в Крыму. Ты любишь Крым?

— Мне все равно. Когда-то любила, — произнесла Таня бесцветным голосом.

— Вот и славно. Поезжай, я настаиваю. На работе я улажу, не беспокойся. Сейчас как раз бархатный сезон.

— У меня муж… как он один?

— И его бери! Я закажу путевку и для него. Билеты на самолет вам завтра привезет мой человек. Собирайтесь. Он же отвезет вас в аэропорт.

— Хорошо.

Таня положила трубку. Неужели это возможно, чтобы Миша, скромный Миша, увлеченный наукой, был тайным психопатом? Хотя, кто его знает? Чужая душа потемки. Разве она, Таня так уж хорошо его знала? Тут Ник безусловно прав. Таня снова села на диван, чтобы спокойно переварить информацию.

Пришел с работы Илья, и Таня рассказала ему про Мишу. Илья только покачал головой.

— Как мы могли допустить, чтобы наша девочка связалась со зверем?

— Ну откуда мы знали?

— Действительно, неоткуда… — Илья надел тапки и прошел в кухню. — У нас есть выпить?

Таня молча достала бутылку водки и поставила на стол. Они выпили по рюмке, не чокаясь. Таня сказала:

— Завтра мы уезжаем. Ты можешь взять отпуск?

Илья не стал задавать лишних вопросов.

— Могу. Я позвоню и мне дадут. Куда едем? А впрочем, все равно. Не могу здесь! — Илья рванул ворот рубашки. — Как в могиле — молчим и молчим… как будто я тоже умер… так нельзя, надо что-то менять… что-то срочно менять! — Илья обхватил руками голову и опустил лицо вниз. Когда он поднял его, Таня прочла в его глазах такую муку, что не нашлась что сказать, а просто молча ждала, что он еще скажет. И Илья сказал уже более спокойным тоном.

— Наверное, отъезд будет лучшим выходом… ты права, мама, как всегда.

Ник сдержал слово, и на следующий день к вечеру за Таней приехала машина. Шофер, немногословный седой мужчина, отдал им билеты на самолет, путевки и отвез в аэропорт.

Арест застал Мишу врасплох. Он совершенно не понимал, за что его «взяли». Нелепость предъявленного обвинения его просто шокировала. Он сидел перед следователем, опустив голову и все отрицал. Он не понимал, как этот самодовольный дядька с рыбьими глазами не может понять, что он любил Настю! Любил! Зачем ему убивать ее? Он не подвержен приступам ярости, он даже муху не обидит… кому в голову могло прийти такое — он-убийца. Он даже в детстве ни с кем не дрался.

Но следователь упорно твердил, чтобы он признался, что все улики против него. Господи, да в чем он должен признаваться? Какие улики? Следователь что-то еще говорил, называл улики, но Миша плохо его понимал. Тут какая-то ошибка. Чей-то бред. Или из него делают козла отпущения… им все равно на кого повесить дело, судьбы людей им безразличны…

Через пару дней допросов Миша понял, что его хотят засадить и есть много шансов, что они это сделают. Присланный адвокат уговаривал его признаться, говорил, что это единственный шанс скосить срок, вроде как за аффект не много дадут. Миша не соглашался — он не убивал. Как он посмотрит в глаза отцу и матери Насти? Как? Что они подумают? Как он будет жить с клеймом убийцы? Это невозможно.

Мишу стали бить. Он отказывался писать повинную. Нет. Пусть лучше убьют его, все равно это не жизнь. Он еще лелеял надежду, что произошла чудовищная ошибка, скоро во всем разберутся и его отпустят.

Ник спросил у Петьки, как дела со следствием? Петька сплюнул с досады.

— Не хочет признаваться, гад!

— Не хочет, как хочет. Не утруждайтесь. Закройте его побыстрее на зону, да и все. Пусть там парится. Стране нужны дармовые рабочие руки.

— Да не вопрос. Закроем. Тем более, что все готово.

— Ну вот решили, и хватит об этом! Таня вернется из отпуска, успокоится и все встанет на места. Эта шлюха сама виновата, никто не заставлял ее лезть на рожон.

— И я о том же! — Петька потер руки друг о друга, как будто пытался тут же на месте избавиться от этого дела.

Таня лежала в шезлонге на пляже вдали от остальных отдыхающих. Илья остался в номере. Сама мысль о том, что нужно с кем-то поддерживать разговор, была Тане противна. Она накрыла лицо шляпой, сделав вид, что спит. В голове никак не могла уложиться мысль — как мог Миша совершить такое? Она не часто видела его, но все же никак не могла увязать его образ с образом психопата, способного на неконтролируемые действия. Ну еще куда бы ни шло, если бы он тщательно продумал убийство, обеспечил себе алиби… но вот так, зверски… Таня недоумевала. И опять же, как он смог так далеко завести ее? Они что, гуляли там? Ездили на пикник?

Кто-то поднял шляпу, покоившуюся на Танином лице, и она увидела Илью.

— Не жарко?

— Да нет, скорее даже прохладно… осень… зря ты отказываешься от пляжа — шум моря очень успокаивает… будто шепчет, что все пройдет, что все преходяще… он действует на меня умиротворяюще… мне стало покойно… в конце концов, все в руках Божьих…

Илья сел рядом прямо на песок и устремил взгляд вдаль.

— Наверное, ты права… что мы можем изменить? Мы можем только смириться… и молиться чтобы нашей девочке было хорошо на Небесах… это единственное, что нам остается. Я, пожалуй, побуду с тобой здесь…

Так они и проводили все дни — лежали на пляже и бродили по городу, взявшись за руки, как влюбленные. Смерть Насти сблизила супругов, всколыхнула в них былые чувства. Таня корила себя, что была невнимательна к мужу, игнорировала его… ей было стыдно за свое поведение… она клялась себе, что исправится и будет самой замечательной женой на свете… они проживут до самой старости, будут перебирать старые фотографии, может, всплакнут… теперь у Тани нет никого ближе и роднее Ильи. Он — ее единственная опора.

После таких мыслей Тане хотелось плакать, но она сдерживала слезы, боясь показать свою слабость.

Ровно через месяц Таня с Ильей вернулись домой. Горе если и не исчезло полностью, то хоть немного отступило. Таня вышла на работу.

Коллеги понимали, что она переживает, и поэтому старались быть максимально деликатны, чтобы не ранить случайным словом. Все разговоры о детях при появлении Тани прекращались, и тема молниеносно менялась. Таня, разумеется, все это видела, но ничего не говорила. Ей и в самом деле было неприятно беседовать о детях. Она часто сидела у себя в кабинете одна, предпочитая отдавать указания по телефону.

Таня по-прежнему занималась девочками. Просто по инерции, и потому что Ник просил ее об этом. Деньги теперь не очень интересовали Таню. Она остро осознала бренность всего земного, всю суету и дурацкие стремления к материальному достатку, который в конце концов неизбежно заканчивается прахом. Прах к праху… Таня начала почитывать Библию.

Как-то она от нечего делать открыла тетрадь с девочками и пробежала глазами список. Просто чтобы знать, с кем она теперь имеет дело. В принципе, движения в этом плане были всегда. Кто-то уходил, кто-то приходил, списки обновлялись. Уходили, конечно, намного реже, чем приходили, это надо было признать. Таня подозревала, что не многих отпускали с миром… но все же и такие случаи бывали. Какой-нибудь толстосум мог вполне заплатить за приглянувшуюся девушку выкуп и забрать ее себе. Каково жилось этой девушке у толстосума история умалчивала, а попросту говоря, ее дальнейшая судьба никого не интересовала. Новых девочек, желающих подработать торговлей телом было хоть отбавляй, поэтому за хороший куш девчонку отпускали на все четыре стороны.

В списке Таня заметила одно вычеркнутое имя — Нюша. Ей вдруг стало интересно, на что прельстился мужик с бабками? Что их вообще прельщает в такого рода женщинах? Ну что там такого особенного — две руки, две ноги, не обязательно самого лучшего качества, милая мордашка… а по большому счету все они на одно лицо — хорошенькие, молоденькие. Что он, интересно, будет с ней делать, когда она состарится? Выбросит на помойку? Или купит квартиру и даст отступных, а сам побежит за новой игрушкой-зверушкой? И так до самой смерти — деньги и удовольствия, удовольствия и деньги…

Таня полистала тетрадь, так, на всякий случай, а вдруг фото еще убрали? Фото было на месте… Таня всмотрелась в него, и у нее задрожали руки… тетрадь выпала, Таня машинально подняла ее и снова стала смотреть на фото. Она не могла поверить своим глазам — с глянцевой фотографии на нее смотрела Настя…. Ее Настя… Настя в белом кружевном белье… а ля Снегурочка… или еще кто там… Таня зажмурилась, потом снова открыла глаза — Настя продолжала улыбаться, глядя прямо на Таню своими голубыми глазами. Таня захлопнула тетрадь… это Настя, ошибки быть не могло — вот откуда шмотки и доллары… Илья был прав, а она ошибалась… не увидела вовремя опасные тенденции, не пресекла, и теперь пожинает горькие плоды… опять она виновата… Бог наказывает ее за то, чем она занимается — бессовестно торгует чужими телами, закрывает глаза на беспредел да еще и получает за это деньги. Как она раньше не поняла? Или не хотела понять? Ей было все равно, где и с кем ее дочь… ей было даже все равно, кем именно она торгует… если бы она раньше удосужилась заглянуть в эту проклятую тетрадь, все могло бы быть иначе… Таня горько усмехнулась — ловко ее обвели вокруг пальца! Как последнюю дуру… а она-то поверила! Кому? Кому она, спрашивается, поверила?! Нику?! Этому уроду?! Теперь все ясно — это Ник и его подручные убили Настю. Убили, потому что она влюбилась и хотела уйти от них. Они такого не прощают. Интересно, знал ли Ник, что Таня ее дочь? Скорее всего, нет. Хотя если бы и знал, что бы это изменило? Ничего. Он все равно бы убил ее, она, Таня для Ника пустое место, он любит только себя. И мальчика, Мишу, он подставил… чтобы отделаться от нее, Тани, и заодно отомстить Мише, что увел девочку. Вот мол, убийца, ненавидь! Какое дерьмо! Таня была на сто процентов уверена, что так оно и было. Но ничего, Ник еще у нее попляшет! Таня сжала кулаки. Она этого так не оставит…

Во-первых, нужно как можно быстрее добиться освобождения Миши, пока его не замучили в застенках. Надо только подготовиться, Ника голыми руками не возьмешь, это и барану понятно. Таня убрала тетрадь на место и заперла ящик стола на ключ. Они лоханулись, что забыли убрать фото, но видимо, Бог шельму метит…

Через пару дней Таня позвонила Нику и сказала, что хочет срочно увидеться, дело не терпит отлагательства. Желательно поговорить без лишних свидетелей.

Ник пригласил Таню в свой загородный дом, чтобы незамедлительно принять меры, если Таня вдруг выкинет что-то экстраординарное. Он по голосу догадался, что с Таней что-то не так. В принципе, Ник Таню не опасался, он знал, что она ничего не сможет ему сделать. Он всегда сможет доказать ей, что она не права. Даже если Таня о чем-то догадалась, что с того? Он, Ник, при чем? Он даже не знает, кто у него работает, так чем же он виноват? Надо просто спокойно объяснить все это Тане. Спокойно и доходчиво, без лишних эмоций.

Таня приехала в точно назначенное время, похудевшая, постаревшая, без косметики, в темном мешковатом платье. Ник поразился перемене, произошедшей в ней, хотя и не понял сразу — лучше она стала или хуже? Несомненно было одно — Таня приобрела более одухотворенный вид, хотя и стала менее сексуальной. Ник распахнул перед ней дверь, приглашая войти. Таня вошла, даже не поблагодарив. Ник счел это плохим знаком. Он пригласил Таню в комнату, она села в кресло, сдвинув колени и положив на них руки. Ник приготовился слушать. Таня не стала ходить вокруг да около и сразу произнесла ледяным тоном:

— Я все знаю. Я знаю, что это вы убили Настю — ты и твои подручные… можешь не юлить, я все равно тебе не поверю. Я знаю, кем была моя дочь, я знаю и то, что от вас просто так не вырвешься. Настя виновата только в том, что посмела влюбиться. Но вы, конечно, не собирались ее отпускать. — Таня сделала паузу, и Ник ей воспользовался.

— Ты все поняла неправильно. Зачем ты наговариваешь на нас? Я же все тебе объяснил…

— Я увидела ее фото в тетради… не успели убрать, очевидно… я всегда знала, что Миша не виноват. Как я могла поверить? — Таня закрыла лицо руками.

— Вот! Он и убил ее, узнав, чем она занимается…

— Хватит делать из меня дуру! Мне противно тебя слушать. Мне не только слушать тебя противно, но и сидеть с тобой за одним столом. От тебя пахнет гнилью. Не ври мне хотя бы сейчас!

— Я не знал, что твоя дочь работает у нас! — Ник развел руками. — Серьезно. Откуда мне их всех знать?

— Ты может и не знал, но знали твои подручные. Это они и расправились с ней. Но мне это безразлично. Я пришла не за этим. Я хочу, чтобы ты выпустил Мишу, мне не нужна еще одна жертва на моей совести.

— Ну, милая! Не я же его посадил!

— В твоих силах это сделать, я знаю. Если бы я не была уверена в этом, я бы ни пришла. Дай делу обратный ход. Ошибка следствия, такое случается. Накажите следователя и закройте дело. В противном случае я расскажу где надо, чем ты занят. Ты, такой респектабельный человек! Я спрятала все бумаги в надежном месте. Если ты захочешь от меня избавиться, они уйдут по назначению. Не знаю, посадят тебя или нет, но шум будет. На тебя ляжет пятно, и ты можешь слететь со своих постов. Я постараюсь, чтобы западная пресса тоже узнала об этом.

— Да ты сучка… — прошипел Ник. — Я раздавлю тебя, как муху… ничтожество… я дал тебе все… а ты так мне отплатила? Это твоя благодарность?

— Все? Ты имеешь ввиду деньги? Я пожертвую их на благотворительность. Для детей сирот. А кроме денег ты ничего больше мне не дал. Только отобрал… Я не собираюсь больше тратить на тебя время. Завтра Миша должен быть на свободе. Я жду его звонка до 9 вечера. Потом отправляю бумаги. Или их отправят за меня. Прощай. — Таня встала и ушла, даже не обернувшись.

Ник остался сидеть. Он обдумывал ситуацию. Ник не боялся Тани, не боялся, что она что-то там расскажет. Он обдумывал, КАК лучше ее убрать. Безусловно, она заслужила смерть, эта потаскуха. Так разговаривать с ним! Ставить ультиматумы, угрожать! Это неслыханная дерзость с ее стороны. Такую дерзость нельзя оставлять безнаказанной. Ник пылал гневом. Он не слышал, как сзади к нему подошла Надин и положила руки на горло. От ее ледяного прикосновения Ник вздрогнул.

— Милая! — сказал он притворно ласковым тоном. — Как я рад тебя видеть! Как ты вовремя! У тебя такие холодные руки… ты замерзла?

Надин убрала руки и села напротив Ника. Она сильно изменилась. Черные прямые волосы, черный свитер с глухим горлом и узкие брюки в обтяжку. Лицо белое и неподвижное, только черные бездонные глаза Надин казалось, жили на лице своей отдельной жизнью. Ник заглянул в эти глаза и на миг потерял равновесие. Надин произнесла без всяких обиняков:

— Я слышала твой разговор с этой женщиной. Я хочу, чтобы ты выполнил ее условия, и немедленно отпустил парня.

— Но Надин… — начал Ник, но посмотрев на Надин тут же осекся.

— Я хочу, чтобы ты выполнил все, о чем она просит, — произнесла Надин, четко выговаривая каждое слово. — Тебе это понятно?

— Но ты ее совсем не знаешь! Что на тебя нашло?

— Ничего. Тебе незачем это знать. Нашло и нашло. Считай это моим капризом. Я поняла, что ты убил ее дочь, а теперь хочешь убить и ее друга… она понравилась мне… просто понравилась… я не хочу, чтобы она страдала.

— А что будет, если я не выполню? — Ник вальяжно развалился в кресле.

— Что будет? — Надин усмехнулась, но тон ее был очень серьезным. — Я умру. Покончу с собой. А за мной сдохнешь и ты. Если все, о чем ты мне рассказал, правда, и я часть тебя, то тебе без меня не жить. Вы все сдохнете. Наша семья закончит свое кошмарное существование. Не думай, что ты сможешь меня как-то остановить. Я могу просто лечь и умереть. Просто остановить сердце… я могу остановить сердце у тебя… смотри! — Надин напряглась, взгляд ее стал сосредоточенным, она смотрела прямо перед собой. Ник вдруг ощутил, что ему не хватает воздуха… у него сильно защемило сердце, он схватился за него, боль становилась невыносимой, он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание, комната поплыла перед глазами… и вдруг разом все закончилось, боль отступила, и Ник выдохнул воздух. Он испугался, потому что внезапно осознал — Надин не просто часть его, она имеет власть над ним… она может им управлять, а он ничего не может ей противопоставить… он зависит от нее…

Надин наблюдала за Ником, пока он корчился в агонии, а когда он расслабился, произнесла:

— Ну как? Впечатляет? Звони своему, ой, прости, нашему братцу, чтобы освободил мальчика. И попробуй тронь ту женщину хоть пальцем! Я узнаю, если ты убьешь ее! — Надин почти кричала.

Ник кивнул, и тогда Надин почти спокойным тоном добавила:

— Я сделаю все, что обещала… если с ними что-то случится.

Ник взял трубку телефона и набрал Петькин рабочий номер, велев ему срочно приехать домой. Надин не уходила. Она села на диван, взяла в руки стакан с коктейлем и медленно потягивала его через соломинку. Петька приехал через час. Ник подробно изложил ему то, что он должен сделать. Петька вытаращил глаза.

— Ты что, Ник?! Чокнулся?! Я все равно из него выжму признание! Мне как следаку теперь в глаза смотреть?! Я же ему бабок обещал, как только этот чудик сядет. А теперь вместо этого его с работы снимут?!

Надин оторвалась от коктейля, но ничего не сказала. Ник раздраженно пробурчал:

— Делай то, что тебе сказано! Я не просил тебя рассуждать! — Он потер область сердца. — Обстоятельства изменились. Пусть катится ко всем чертям! Так надо!!! А на следака мне наплевать! Этот урод за бабки готов мать родную продать, так что ничего с ним не случится. Он получит то, что заслужил! В кои веки справедливость восторжествует…

— Как скажешь… когда он должен быть на свободе? — Петьку выпад Ника напугал, поэтому он решил ничего больше не говорить.

Ник снова почувствовал укол в сердце. Он поморщился.

— Сейчас. Пусть сразу же позвонит Таньке!

— Может его того… — Петька сделал многозначительный жест рукой по горлу. — После счастливого освобождения? Типа несчастный случай… — Петька хихикнул.

У Ника ломило сердце. Он покосился на Надин. Она казалась безучастной и безразличной. Но Ника ее показное безразличие не могло обмануть. Он стянул губы в тонкую ниточку и злобно прошипел:

— Ты плохо слышишь?! Или плохо понимаешь?! Я сказал — отпустить! Отпустить и не трогать!!! Ты кто такой, обсуждать мои приказы?! Я разве просил тебя заниматься самодеятельностью?! Иди, и немедленно сделай то, что я прошу! Не рассуждай!

— Да не волнуйся ты так! Я пошутил… все сделаю… — Петька по виду Ника и по его тону понял, что лучше не спорить. — Ну я пошел? Надо распорядиться…

— Иди! — Ник без сил упал в кресло. — И чтобы все было как следует… — и добавил едва слышно. — Жизнь на кону… — но Петька этого уже не услышал.

Когда Петька ушел, Надин подняла глаза на Ника. Он прочитал там удовлетворение, смешанное с тоской.

— Ты довольна?! — прохрипел Ник. — Его отпустят.

— Вполне. Живи пока. — Надин встала и ушла в свою комнату, оставив пустой стакан на столе.

Ника затрясло. Он завернулся в плед и лег на диван прямо тут же, в зале. Закрыл глаза и буквально провалился в бездонную черную яму. Надин удалось достать его… на этот раз удалось… что на нее нашло? Она никогда раньше не вмешивалась… неужели он все же САМ что-то чувствует к Тане? И поэтому Надин так вскинулась? Все же она — его сердце… вот оно и екнуло… ему просто-напросто стало жаль Таню… она так много сделала для него. ЕМУ стало жаль, а Надин это почувствовала… она чувствует все, что происходит в глубинах его существа… пусть Таня живет… он, Ник, и сам хочет, чтобы Таня жила… он просто боялся признаться сам себе, что хочет этого… а Надин высказала вслух то, что он думал. Здесь мысли Ника оборвались, и он провалился в сон без сновидений.

Звонок в Таниной квартире раздался на следующее утро после посещения Ника. Таня ждала звонка, но все же вздрогнула.

— Да?

— Это я, Михаил… меня отпустили еще вчера, я не хотел беспокоить вас поздно… просили позвонить вам… сказали, ошибка следствия… спасибо, я уже, если честно, и не надеялся…

— Спасибо? За что? — тупо переспросила Таня.

— Мне намекнули, что вы хлопотали за меня… я… я… благодарен… очень… — в трубке послышались всхлипывания. — Вы не представляете, какой там ад! Простите… я не убивал Настю, я любил ее… они пытались вырвать из меня признание.

— Я знаю, Миша, знаю, что ты не убивал. Тебе не в чем каяться. Здесь много моей вины, ты ничего не знаешь. Уезжай. Я боюсь, что они не успокоятся. Это страшные люди, Миша. Уезжай, мне будет спокойней.

— Хорошо. Мне предложили место очень далеко отсюда. Я соглашусь.

— Соглашайся. Напиши открытку, как устроишься. Прощай! — Таня положила трубку. Ну вот и все. Миша на свободе, а это самое главное. Можно немного расслабиться.

Таня прошла на кухню и заварила себе кофе.

Еще один звонок раздался в воскресенье. Илья возился в гараже, Таня пыталась читать книгу. Она сняла трубку, гадая, кто это может быть? После звонка Миши на душе у Тани немного посветлело и стало легче жить.

— Але? — голос у Тани звучал немного удивленно.

Трубка ответила женским голосом.

— Здравствуйте! Вы меня не знаете, и мое имя вам ничего не скажет. Не спрашивайте ничего, просто послушайте совета. Вам нужно уехать. Чем скорее, тем лучше. Вместе с мужем. Они могут обмануть меня… и с вами случится беда… я не хочу этого…

— Да кто вы?

— Я же сказала, мы не знакомы. Просто уезжайте. Никому ничего не говорите.

— Но я не могу… здесь Настя…

— Вы можете и должны. Настя умерла. А вы еще живы.

— Сколько у нас есть времени?

— Пока есть. Не паникуйте. Спокойно увольняйтесь с работы, — девушка положила трубку, а Таня еще долго слушала гудки, прижав трубку к уху.

Вечером, когда Илья пришел из гаража, Таня сказала:

— Нам нужно уехать. Я не могу здесь жить! Мне все напоминает о Насте. Я сойду с ума.

— Ты действительно так думаешь?

— Да. Квартиру забронируем, а там видно будет. Я завтра же подам заявление на увольнение.

— Хорошо, мама. Куда едем?

— К черту на куличики. На Север.

— Ну, на Север, так на Север. Люди везде живут.

Уже лежа в постели вечером Таня задумалась — кто эта незнакомая девушка? Почему она беспокоится о ней, Тане? И откуда она все знает? О том, что девушка все знает, у Тани не было никаких сомнений. Подруга Ника? Случайно обнаруженная родственница? Сколько Таня ни ломала голову, ничего придумать не могла. Так и заснула в неведении.

На следующий день она написала заявление на увольнение. Ник, если даже ему и доложили о Танином решении, ничего ей не сказал. Таня будто разом перестала для него существовать. Саму же Таню это не обрадовало и не огорчило, она приняла это как должное и начала готовиться к отъезду.

Надин лежала на кровати у себя в комнате. Она чувствовала себя совершенно разбитой — вчера у нее опять случился припадок, и Ник вколол ей какую-то дрянь. После этого Надин всегда чувствовала себя так, словно ее вывернули наизнанку.

Припадки начались у нее не так давно, но она уже успела сполна «насладиться» ими. Ник обещал показать ее доктору, если в ближайшее время это не прекратиться. Ну, доктору, так доктору, Надин не возражала. Какая, к черту, разница? Надин дотянулась до тумбочки и взяла сигарету. Подожгла кончик и с наслаждением затянулась. Плохая привычка, но жизнь сама по себе не очень хороша, так что ж отказывать себе в маленьких удовольствиях?

Вошел Ник.

— Как ты себя чувствуешь? Я волновался… давай приглашу доктора на завтра?

— На завтра? Не стоит… я не готова. Пригласишь его потом, когда у меня будет другое настроение…

— Зачем ты куришь?

— Потому что я хочу курить… что непонятно? Будь добр, мне трудно шевелиться — принеси выпить. Горло пересохло после той дряни, которую ты в меня всадил. Что ты мне всадил?

— Ничего особенного. Просто успокоительное… Тебе нужно было успокоиться.

— Ладно, проехали… как насчет спиртного?

— Ты уверена?

— Уверена. Мне уже лучше. Нужно взбодриться.

— Ладно. — Ник ушел и пришел обратно, неся в руке бутылку с джином. — Твой любимый. — Ник потряс бутылку, потом плеснул немного в стакан и разбавил тоником. — Все, как ты любишь.

Надин слабо улыбнулась, взяла из рук Никак стакан и отхлебнула напиток.

— Хорошо… как у тебя дела? Ты давно мне ничего не рассказывал… а я давно ничего не спрашивала…

— Хорошо. Твоя разлюбезная Таня уехала. Я не стал узнавать, куда. Она на нас больше не работает. Ее несостоявшийся зятек тоже уехал. Ты можешь быть спокойна. Ты мне веришь?

Надин улыбнулась.

— Верю. — Она ответила так, не потому, что верила Нику, а потому что точно знала — Ник не врет. В этот раз он сказал правду. Бессмысленно обманывать ее, Надин, и Ник это прекрасно знает. Бессмысленно, потому что Надин всегда будет знать, когда он говорит правду, а когда врет. Бессмысленно, потому что нельзя обмануть самого себя…

Надин допила коктейль.

— Плесни еще… оживаю на глазах. Что там еще происходит?

— Все по плану. У нас появилось много своих людей в правительстве. Деньги делают чудеса, моя милая. Деньги и секс.

— Да, чудеса… у этих боровов на уме только деньги… деньги, и удовольствия, которые можно получить за деньги. А еще лучше бесплатно. Зачем им деньги, как ты думаешь?

— Деньги дают власть, а власть дает деньги. Замкнутый круг… но дело не в них, Надин, дело в нас. Они лишь ступеньки той лестницы, по которой мы пойдем наверх. Весь мир будет у наших ног, мы будем безраздельно властвовать над ним, этим ничтожным миром!

Надин хрипло засмеялась.

— Мы?! Властвовать?! Над чем мы будем властвовать? Над стадом покорных овец, которым нужно только жрать? Зачем тебе это нужно? Что за смешная власть? Разве такая власть делает честь хоть кому-то? Это позор, а не власть. — Надин запрокинула голову и засмеялась.

Ник растерялся и поэтому ответил немного неуверенно.

— Власть нужна… это вершина… это цель нашего существования — власть над миром. Что может быть лучше?

Надин вздохнула.

— Ты глупец, Ник. Неужели ты так и не понял, что Он тебя использует? А когда ты сделаешь свое дело, он выбросит тебя, как старую тряпку. Что ты вообразил о себе? Прочитал какую-то там книжонку и думаешь, что ты теперь владыка мира?! Это просто смешно! Ты — его орудие, ничего больше. Как можешь ты знать Его цели? Он никогда не откроет тебе их, как бы ты ни пыжился.

— И что же у Него за цели? — Ник ехидно скривил губы.

— Отличные от твоих. Ему не нужен никто. Ни ты, ни это стадо, которым ты собрался управлять и над которым властвовать. Ему нужен покой, абсолютный покой. Покой и тьма, где нет никакого движения. Энтропия. Слышал такое слово? Он добивается этого, потому что сам по себе Он ничто, пустота. Ты поклоняешься пустоте, Ник. В конце концов она поглотит тебя, и ты растворишься в ней. Ты тоже пуст, пуст, как яичная скорлупа. Мы все пусты… все… Скажи, у тебя ведь не получается зачать ребенка? Можешь не отвечать, я знаю — нет… из пустоты не может ничего появиться, пустота не может творить, создавать, она только разрушает… разрушает, потому что больше не способна ни на что… Ни ты, ни наш Папаша, имя которого ты страшишься произносить, не можете порождать жизнь, творить… и в этом ваше отличие от Того, другого! Ха-ха! А Он — может! Он — творец! Он сотворил и вас, ничтожных червей, копошащихся в темноте. Наш Папа знает это, но все же играет в игру, в которую Ему никогда не выиграть, потому что пустота сама по себе не нужна даже самой себе… в ней нет цели, нет смысла, поэтому она всегда отступает в последний момент, чтобы игра продолжилась… только тогда она чувствует себя живой… все, я устала, Ник… иди, я хочу поспать… — Надин вяло махнула рукой, и добавила: — Эта пустота сожрет и нас, помяни моё слово…

Ник взвизгнул, его голос сорвался на фальцет:

— Заткнись! Или я убью тебя! Что за чушь ты несешь?! Зачем ты оскорбляешь Отца?! Он любит нас, мы будем жить вечно!

— Можешь тогда убить сразу и себя, чтобы не корчиться в муках. Не волнуйся, Папаша найдет себе другого дуралея, одержимого жаждой власти. Он не умеет любить, и ты это прекрасно знаешь. Зачем Он дал тебе меня? Подумай. И давай прекратим обсуждать эту тему, у меня раскалывается голова! — Надин отвернулась к стене, давая понять, что аудиенция окончена.

Ник выскочил из комнаты Надин, как ошпаренный. Сучка! Это его самая дрянная часть! Как она смела?! Говорить такое?! Да он даже думать об этом боится, а она… Ник взял в руку фарфоровую вазу и со всех сил бросил ее в дверь комнаты Надин. Ваза глухо стукнулась о полотно двери, и разбилась с тихим звоном на мелкие кусочки. Ник плюхнулся на диван. Сучка, сучка, сучка! Он был вне себя от ярости. Налил себе полстакана виски и залпом выпил. В голове зашумело, и Нику удалось понемногу восстановить равновесие. Предательская мысль билась в голове — ребенок… он действительно не может сделать ребенка. Маша, его Дева, никак не беременеет… это правда… откуда Надин это известно? Черт! А откуда ей известно все? Надин не глупа… может, это он глупец? Тот самый мотылек, который летит на огонь… летит, обжигая крылья, вместе с другими мотыльками… пешка, расходный материал… сколько их таких у Отца? Было, будет… зачем ему пустота? Вечная мгла? Или власть — это только приманка? Приманка для мотыльков? Ник закрыл лицо руками. А действительно, ЗАЧЕМ ему Надин? ЗАЧЕМ? От нее только проблемы… проблемы и сомнения… Ответ напрашивался сам собой — чтобы жить. Можно жить без руки, без ноги, без глаза, но без сердца жить нельзя. Ник застонал и опустил руки, посидел несколько минут без движения, потом встал и позвонил Маше, велев ей прийти.

Таня очнулась от сна, и обнаружила себя лежащей на своей кровати у себя в комнате. Единственной комнате в их с Ильей однокомнатной квартире. Сколько, интересно, времени прошло? Таня попыталась сосредоточиться, но мешала жуткая головная боль. Да, она много выпила… даже правильнее сказать, не выпила, а пила, пила, пила… по какому поводу она пила? Таня потерла лоб. Господи! Как она могла так докатиться! Забыть! А повод был стопроцентный — годовщина со дня смерти Ильи… Печально, но факт — Ильи больше нет. Он умер, сбежал от нее к Насте.

Таня вдруг вспомнила все, как будто это было вчера. Они переехали сюда, в маленький северный городишко несколько лет назад. Сбежали, как посоветовала им девушка по телефону. Почему они выбрали именно этот Богом забытый город, Таня, как ни силилась, не могла вспомнить. Выбрали и все. Какая теперь разница?

Сначала все шло вроде неплохо. Купили здесь квартирку, ту, что оставили в Москве, продали через подставных лиц, устроились на работу. Илья на местный заводишко мастером, она туда же экономистом. Вспомнила молодость, и диплом пригодился как нельзя кстати. Только что толку? Таня хорошо помнила это время — тоска, одна тоска… она много раз спрашивала себя — зачем они уехали? Что толу в их нынешнем растительном существовании? Лучше бы Ник убил ее…

С тоской было очень трудно справляться, это Таня тоже помнила. От этой самой тоски она покупала почти каждый вечер бутылочку, и они с Ильей ее молча распивали за ужином. Илья ничего, а она втянулась. Незаметно так, исподволь. После выпитой бутылочки настроение улучшалось, жизнь представала не в таком мрачном свете. Таня начинала строить планы, они что-то бурно обсуждали с Ильей… только запретную тему обходили всегда — ни слова о Насте. Постепенно одной бутылочки стало мало, а потом и крепость напитка перестала устраивать… Может, Илья и понимал, что Таня спивается, но ничего не говорил. Он будто замерз в этом чужом холодном городе. У них и зарплаты неплохие были, но куда тратить?

Таня поерзала на матрасе, хочется в туалет, но встать нет сил. Ну да, и что там дальше? А дальше, подсказала услужливая память, ничего.

У Ильи случился первый инфаркт. Для Тани это было громом среди ясного неба. Она очень испугалась тогда, даже бросила пить на время. Илья выздоровел, встал на ноги, Таня расслабилась, думала все позади… опять на столе появилась бутылка…

И тут снова удар — второй инфаркт и смерть… Таня хорошо запомнила, какой муж лежал в гробу — спокойный, красивый, даже помолодевший… она не пожалела денег на погребение. Отгрохала ему памятник как у олигарха. Много денег ушло, но куда девать их, деньги эти? После дефолта ее сбережения в валюте выросли многократно, так что ей ли жалеть? Таня горько усмехнулась — вот она, расплата! Она осталась в полнейшем вакууме, но при деньгах. Ирония судьбы. Насмешка. Стены, что ли, ими обклеить?

Таня с трудом поднялась с кровати и дотащилась до туалета. Долго мочилась, потом дошла до кухни, открыла холодильник, взяла початую бутылку водки и отхлебнула прямо из горла. Сразу стало легче. Таня присела на стул. Грязища кругом… когда она убиралась в последний раз? Этого Таня не помнила. Допила водку и вернулась в кровать. Что же там дальше? А дальше сплошной мрак. Запои следовали друг за другом почти непрерывно. Ее уволили с работы… Таня только посмеялась. С ее-то бабками?! Да ей до конца жизни хватит… она и работала только для того, чтобы дома не сидеть. А после смерти Ильи для чего ей ходить на работу? Таня села и спустила ноги на пол. В голове шумело. Таня попыталась встать, но ноги ее не слушались. Она чертыхнулась — на кой ей эта сучья жизнь?! Из открытого настежь окна до Тани долетел порыв холодного ветра и растрепал волосы у нее на голове.

Таня с трудом доковыляла до окна и посмотрела вниз. Высоко… «Страшно, — подумала Таня, — но нужно… мне это очень нужно… потом не спастись…» Она долго смотрела вниз, обдуваемая ледяными струями воздуха, но ей было не холодно. Как раз наоборот, жар нарастал у нее внутри… Таня перегнулась через подоконник и скользнула вниз… На мгновение ей показалось, что она птица, парящая в небе, настолько захватывающим было ощущение свободного полета, а потом все закончилось… быстро и безболезненно. Испуганная ворона возмущенно каркнула, и взлетела на соседнюю березу. Посмотрела на тело, съёжившееся на асфальте, еще раз каркнула, а потом и вовсе улетела, громко хлопая крыльями.

Ник сидел у себя в кабинете, утопая в огромном кожаном кресле — дань престижу. Он бросил взгляд на стену с картиной — абстракция в серо-сине-фиолетовых тонах. Что-то мутное и непонятное, называется то ли Пустота, то ли Темнота, то ли еще как. Неважно. Это была любимая картина Ника. Ее создал один безвестный художник-наркоман, который умер от передоза, так и не успев прославится. Ник скупил по дешевке все картины этого художника и развесил их в разных местах, в том числе и дома. Художник отличался любовью к мрачным тонам и полным отсутствием формы. Именно это и привлекало Ника. Надин находила картины вульгарными и безвкусными, но в данном случае Ника ее мнение не интересовало. Картины оказывали на него умиротворяющее действие, особенно когда он впадал в депрессию. Разве Надин способна это понять? Конечно, нет.

Ник закинул руки за голову, любуясь насыщенным фиолетовым цветом с черными хаотичными мазками. Он много достиг, это правда. У него своя империя. Все висят у него на крючке, все подчиняются ему, зависят от него. Он может диктовать свои условия. Он — сила, с которой нельзя не считаться, во всяком случае в этой стране. Пока в этой стране… Девочки и зелье принесли ему баснословные деньги. Девочки теперь расходятся по всему миру. Особенно арабы покупают их охотно. Для борделей, где они пользуются сногсшибательным успехом. Это в массе, но бывают, что и богатенькие арабы берут для гаремов. Для коллекции. Черненькую с голубыми глазами, или беленькую с черными, как взгрустнется. Почему нет? И потом, для девок это просто счастье, не сравнить с борделем. Там пару лет, пока свеженькая, а потом запихнут в третьесортную забегаловку для клошаров где ее затрахают до смерти. Что ж, сами виноваты, нечего строить иллюзии по поводу больших заработков за границей. Что хотели, то и получили. Устроилась бы на завод, так никто бы ее и не тронул. Или выучилась и пошла работать. Так нет, всем нужно много и сразу. Идиотки. Ну да их дело. Ник потянулся и зевнул. Наркота тоже много бабла приносит. Все сидят на наркоте… и отцы-генералы не исключение. Все гниет и разлагается. Но разве не этого он добивался? Страна развалилась на части, и это хорошо. Секс, наркотики, деньги правят бал. Так и должно было быть. Тут Надин как раз права. Стадо, оно стадо и есть. Каждого, куда ни плюнь, можно купить жирным куском. И все мало и мало… как будто завтра не сдохнут. Хоть бы нашелся кто-то, кто бы возразил, стал бороться… таких Ник убивал, но их было мало, ничтожно мало… даже убить некого. Ник усмехнулся. И эта гниющая, бесформенная смердящая масса еще копошится, булькает, требует жрать… Он, Ник, накормит ее. Ник налил себе кофе. Он обожал крепкий черный кофе — хорошо взбадривает ум. Спиртного Ник почти не употреблял — зачем гробить здоровье? Хватит и того, что Надин постоянно курит и пьет джин. От наркотиков он ее оградил, мало ли что… все же они — одно целое.

Надин сильно изменилась, похудела. Она почти не выходит из дома. Все время торчит в своей комнате, слушает музыку и потягивает джин. Иногда выходит в сад проветрится. С братьями общается мало, исключение составляет, пожалуй, Остап. С ним они могут долго беседовать. Остап говорит, что Надин умна, и с ней очень интересно. Их дела. Они даже выходят иногда вместе в свет. Остап теперь заведует крупным медиа-холдингом. Девочки тоже на нем. Он сам их отбирает, сортирует — первый сорт, второй, третий…

С Петькой Надин общаться брезгует, не переваривает его. Чудачка! Брат есть брат, какая разница, какой он? Это все равно что рука ненавидит ногу! Смешно…

С Авдеем Надин иногда перебрасывается парой слов — по настроению. Авдей теперь большая величина в органах. Все держит под контролем. Муха не пролетит мимо, чтобы Авдей не знал. Вся эта гребаная страна под контролем. Отец не обманул, цель близка. Ник наморщил лоб. Цель… а что будет, когда он этой цели достигнет? Будет по-прежнему сидеть в этом кресле и решать, кого казнить, а кого миловать? Ник тряхнул головой, пытаясь отбросить неприятные мысли. Опять сомнения… он стал реже бывать в святилище, не так усердно молится и взывает к Отцу… Окреп, стал более самостоятельным? Возможно… не стоит пока в это вникать. Чем больше думаешь, тем больше вредных мыслей рождается. Надо просто делать, не тратя время на досужие размышления.

Ник улыбнулся про себя. Как он забыл! Надин оплошала со своими мрачными предсказаниями. Маша беременна. Эту новость он сообщит сегодня Надин, пусть порадуется за него. Ник решил не откладывать дело в долгий ящик, рывком поднялся с кресла, кликнул шофера и велел ему везти себя домой.

Надин оказалась дома, что, впрочем, учитывая ее образ жизни, было неудивительно. Она лежала в саду на шезлонге, закрыв глаза — загорала. Рядом валялась початая бутылка джина. Ник окликнул Надин, она приоткрыла глаза.

— Какого черта? Я почти уснула… так приятно греет… неужели нельзя было подождать?

— У меня для тебя срочное сообщение.

— В этом мире нет ничего срочного, что не может подождать пару недель, не говоря уж о паре часов. Ну хорошо, — Надин приподнялась на локте, чтобы видеть лицо Ника, — я слушаю тебя.

— Маша беременна. Ты все время смеялась и утверждала, что это невозможно… ты была неправа, моя милая!

— Ха-ха! — Надин засмеялась хриплым смехом. — Ты уверен? Что ребенок твой, я имею ввиду. Неужели поверил на слово? Или очень хотел поверить, поэтому не стал вдаваться в подробности. Ты зря разбудил меня из-за таких пустяков. Это не твой ребенок, я уверена. — Надин снова закрыла глаза.

Ник задохнулся от возмущения — чертова баба! Надо же так все испортить! Зачем он ей сказал? Ник постоял еще мгновение, потом развернулся и ушел в дом.

Надин заронила в него сомнение… а вдруг, и правда, ребенок не его? А чей? Мужа Олеженьки? Неужели этот идиот еще на что-то способен?

Олег работал в одной из многочисленных фирм Ника на незначительной должности. Ник регулярно поставлял ему травку. Это, конечно, не героин, но мозг все время расслаблен. То, что и требуется от мужа его Девы. Просто растительно существовать рядом.

Червь сомнения грыз Ника все сильнее — а что, если все эти годы он не просто растительно существовал рядом? Если он жил полной жизнью, а Ник ничего не знал? Собственно, он никогда не интересовался Олегом и тем чем он занят в свободное от работы время. Маша ничего не говорила о муже, а Ник ничего не спрашивал. Зачем? Что могло его интересовать? Теперь Ник начинал жалеть об этом. Он потерял контроль, а это всегда плохо заканчивается. Ник позвонил Маше и велел ей показаться своему врачу. Он хотел лишний раз убедиться, что все идет нормально. Маша было возразила, что она была недавно, но Ник не был настроен спорить. Маша завтра же должна быть у врача. Потом Ник позвонил врачу и велел ему взять у Маши материал для генного исследования и установления отцовства. Только так, чтобы она не догадалась. Зачем травмировать будущую мать его ребенка раньше времени? Надин могла ошибиться. Отдавая эти указания, Ник заметно нервничал. Но он убедил себя, что иначе нельзя, он не собирается воспитывать чужого ублюдка.

Доктор позвонил Нику через три дня и сообщил, что результат, увы, не в его пользу. То есть ребенок не Ника, это абсолютно точно. Ник поблагодарил и положил трубку. Мерзавка Надин опять оказалась права! Это начинало раздражать. Гнев Ника сфокусировался на Маше — надо же, так его надуть! Как лоха, идиота! Нет, Надин надо сказать спасибо за бдительность. Иначе он был бы идиотом всю оставшуюся жизнь. Маша бы смеялась над ним, и радовалась, что весьма ловко пристроила отпрыска! Она смешала его, Ника, с дерьмом… и у нее почти получилось! Ник, раздуваясь от злости, снял трубку телефона и набрал номер Маши.

— Я хочу пригласить тебя покататься. Погода чудесная. Ты не против? Собирайся, тебе нужен свежий воздух. Я заеду за тобой. — Ник положил трубку, не выслушав даже, что скажет Маша.

Потом Ник дал распоряжение Петьке незаметно следовать за ним, чтобы в нужный момент был на подхвате.

Огромный черный автомобиль Ника мчался по шоссе. Маша сидела на заднем сиденье, Ник рядом. Они не разговаривали, потому что попытки Маши завязать разговор ни к чему ни привели. По опыту Маша знала, что когда Ник в дурном расположении духа, лезть к нему с расспросами бесполезно. Она молча смотрела в окно на проносящиеся мимо пейзажи и думала о своем.

Возле густого перелеска, за которым виднелась речка, Ник дал шоферу знать, чтобы остановил машину. Немного поодаль от них затормозила еще одна машина. Ник вышел и подал Маше руку, приглашая выйти и прогуляться. Маша невинно улыбалась, вдыхая чистый лесной воздух. Пахло соснами и влажной землей.

— Куда ты меня ведешь? Здесь вроде ничего нет… — Маша удивленно захлопала длинными ресницами.

— Мы просто погуляем по лесу, посидим возле воды… хочется побыть наедине с природой… тебе здесь не нравится? — Ник старался сдержать эмоции, чтобы Маша не догадалась раньше времени и не наделала шуму.

— Здесь здорово… но зачем было ехать в такую даль?

— Не хочу, чтобы нам мешали.

Ник с Машей углубились в лес, и дошли почти до реки. Внезапно Ник остановился и схватил Машу за руку.

— Постой! Поговорить надо.

Маша выдернула руку и потерла запястье.

— С ума сошел?! Мне больно… руку выкрутил…

— Потерпишь… у меня нет времени ходить вокруг да около, зачем ты соврала мне? — Маша побледнела, и Ник сразу заметил в ее глазах испуг. «Виновата… — подумал он со злом, — сучка!» — Ну что уставилась?! Отвечай! ­ — Ник почти кричал.

— О чем ты? — Маша попыталась сделать вид, что совершенно не представляет, о чем идет речь, но спокойствие давалось ей с трудом. — Я тебя не понимаю.

— Ты все понимаешь! Дрянь! — прошипел Ник. — Я имею ввиду того ублюдка, которого ты носишь. Он не мой! И не вздумай отпираться, я просил взять у тебя пробы.

— Ах вот оно что! — Маша выпустила воздух из легких. — Да, я спала с Олегом. Он же мой муж… как я могла отказать ему?

— Я просил тебя предохраняться, идиотка!

— Так получилось… случайно…

— Ничего случайного не бывает! Ты ХОТЕЛА спать с ним. Тебе понравилось! Ты извивалась от удовольствия! Похотливая самка!

Маша заплакала.

— Зачем ты так говоришь? Он неплохой человек… он любит меня!

— Ты все испортила! Я даже знать тебя больше не хочу! Ты мне противна! Мерзкая сучонка с мокрой щелью!

Маша вытерла слезы.

— Да, Ник, да! Пожалуйста, отпусти нас! Мы уедем, и не будем мозолить тебе глаза! Отпусти нас, умоляю! Я устала от нашей связи, она бессмысленна… понимаешь?! Бессмысленна… я хочу нормальную семью, детей… понимаешь, нормальную?! У нас ведь ничего не получилось… ну, пожалуйста! — Маша молитвенно сложила руки на груди. Ник ударил ее по лицу.

— Отпустить?! После того, как ты втоптала меня в грязь?! Опозорила меня?! Надин смеялась надо мной! И после всего этого я должен просто взять и отпустить тебя?!

— А что ты хочешь сделать со мной? — Маша выглядела донельзя испуганной. — Убить?

Ник даже засмеялся.

— В точку! Я убью тебя… прямо сейчас.

Маша задрожала и упала на колени.

— Ник, дорогой, милый! Умоляю, прости! Я беременна, пожалей хоть ребенка! Он в чем виноват?! Он даже не родился!

— Не родился, говоришь?! Это как раз и хорошо. Нечего плодить ублюдков. Жизнь нужно заслужить.

— Господи! Ник! Ну что ты говоришь?! — Маша размазывала слезы по лицу. — Почему я или мой ребенок должны заслуживать собственную жизнь?! Не ты даришь ее!

— Молчи!!! Хватит!!! Ты действуешь мне на нервы! — Ник пнул Машу ногой, она вскрикнула.

Немного поодаль стоял Петька, он наблюдал за действиями Ника. Когда Ник вошел в раж, Петька вышел из-за дерева и подошел к ним. Ник сплюнул на землю.

— Убери эту тварь с глаз моих! В реку, пусть плавает!

Маша рыдала в голос, потом спохватилась и неожиданно успокоилась.

— Ты жалкий, сраный импотент! Мразь! Я давно тебя ненавижу! Меня просто тошнит от тебя!!! Я содрогалась от отвращения, когда ты прикасался ко мне! Если хочешь, выродок, Олег давно не курит ту дрянь, что ты ему милостиво даешь! Он давно хочет уйти от тебя! У тебя и не могло быть детей! Это было бы противоестественно! — Она плюнула Нику в лицо. Ник вытерся и отошел в сторону, бросив Петьке. — Разделайся с ней побыстрее, мне невыносимо знать, что она еще существует.

Петька кивнул, Ник медленно пошел прочь, к машине, даже не оглянувшись. Маша вскрикнула один раз, а потом в воздухе повисла оглушительная тишина. Всплеск от тела, упавшего в воду, Ник уже не услышал. Он сидел в машине рядом с водителем, мрачно глядя прямо перед собой.

Через несколько минут дверца открылась, и Петька сказал:

— Готово.

— Хорошо. Что ты с ней сделал?

— Сломал шею, а потом бросил в воду с камнем. Думаю, не всплывет долго. Быстро все получилось, возиться не хотелось…

— Это и правильно, с глаз долой, из сердца вон. Поехали! — Ник махнул рукой водителю, сидевшему с невозмутимым видом — он был глухонемым.

Петька захлопнул дверцу, машина тронулась. Петька постоял немного, докурил сигарету и пошел к своей машине.

Дома Ника встретила Надин. Она была пьяна, и сидела в холле, потягивая джин. Ник хотел пройти мимо, но Надин успела ухватить его за рукав.

— Откуда мы такие злые?

— Тебе какая разница? — Нику не хотелось тратить время на перебранку с Надин. Он мечтал уединиться в святилище и поговорить с Отцом.

Но Надин не сдавалась. Она оглядела Ника мутными глазами и снова спросила:

— И все же?

— У меня были дела. Достаточно информации?

— Конечно нет. Какие дела?

— Да что ты прицепилась? Обычные…

— Убил кого-то?

Проницательность Надин поразила Ника. Он селя рядом с ней на диван и налил себе джин.

— С чего ты взяла?

— У тебя вид убийцы. — Надин вздохнула и отхлебнула глоток джина. — Узнал о ребенке?

— Узнал. Увы, ты была права. Но я тебе благодарен, что вовремя предупредила. Избавила меня от позора.

— А вот теперь я не уверена, что поступила правильно. Мне кажется, что ты совершил нечто ужасное. Это так?

— Нет, не так. — Ник очень хотел уйти от Надин в святилище, но не мог подняться.

Надин вдруг напряглась, на лбу ее выступила испарина. Ник в это время почувствовал резкий укол в сердце, как удар боксерской перчаткой. Он согнулся пополам и открыл рот, пытаясь вобрать в себя побольше воздуха. Надин усмехнулась.

— Действует… так скажешь или нет?

Ник молчал, но сердце давило так, что он начал терять сознание.

— Брось свои штучки… — только и успел прохрипеть он.

Неожиданно боль отступила, и Ник буквально рухнул на диван. Надин сидела бледная, с бескровными губами.

— Я знаю, — произнесла она тихо, — ты убил Машу…

— Я не хотел, — прохрипел Ник, — она нарвалась… редкой сучкой оказалась… плюнула в меня…

— Ты убил ее не за это…

— Откуда тебе известно?

Надин наклонилась к Нику, от нее несло алкоголем и сигаретами. Ник поморщился. Надин, не обращая внимания на это, дыша перегаром ему в лицо сказала:

— Я знаю все. Все, что ты делаешь. Не забывай, кто я. Я даже не хочу этого знать, но знаю. Знаю про все твои дурные поступки. Впрочем, — Надин отпрянула и откинулась на спинку дивана, — ты не делаешь ничего хорошего. Убирайся! Мне невыносимо тебя видеть…

Ник с радостью вскочил с дивана и поспешил удалиться. Общество Надин его напрягало, особенно если учесть ее штучки…

Петька с Ником сидели в небольшом кафе на берегу реки. Ник смотрел на воду, и вдруг ему показалось, что в глубине он увидел лицо Маши. Ник вздрогнул и отвернулся, убедив себя, что это эму показалось. Про себя же Ник чертыхнулся — нервы стали ни к черту.

Петька безмятежно потягивал пиво из огромной кружки. Он никогда не вспоминал о содеянном, тем более не испытывал мук совести.

— Ты что-то мрачный, брат, — Петька лучезарно улыбнулся Нику, — проблемы?

— Нет, просто взгрустнулось. Не обращай внимания. Ты что-то собирался мне сказать?

— Авдей нашел классного парня! Он был у них под колпаком. Талант! Химик. Изобрел что-то вроде синтетической наркоты. Привыкание с первого раза и стоит копейки. Прикинь? Если мы сейчас его забагрим, что это нам сулит! Авдей говорит, что у него башка!

— Почему он сам мне не сказал?

— Он же уехал, в срочную командировку, не успел тебя застать. Велел передать, чтобы ты подумал, пока он в отъезде. Кстати, ты будешь смеяться, но это тот самый чудик, которого тогда мы отпустили. Ну, жених Танькиной дочери. Помнишь эту историю?

— Как я могу забыть? Он же вроде уезжал?

— Вернулся недавно… мать больна. Решил, что все забыто и быльем поросло.

— А как он согласится работать на нас?

— Ну, Ник, ты глупеешь прямо на глазах! Откуда он нас знает, спрашивается? Он про нас и не слышал, и в глаза не видел.

— Ну да, что-то я забыл… следователя, кажется, тогда сняли с работы.

— Да, уволили этого козлика отпущения. Не повезло человеку. Вместо погон такое… одно утешение — бабки! — Петька хихикнул. — Жадный, сволочь, оказался. Запросил много… ну да дело прошлое. Что с химиком делать, лучше скажи?

— Прощупайте его с Авдеем, кто с кем, зачем и почему… проблемы и так далее, не мне вас учить. Потом пригласишь к нам домой и я с ним побеседую.

— Усек. Еще по маленькой?

— Закажи. Только себе, я не буду. Не хочется что-то.

Петька позвал официанта и сделал заказ, а Ник снова уставился на воду, которая притягивала его как магнитом.

Петька докладывал Нику про Мишу. Ник внимательно слушал.

— Он вообще закончил химический факультет, химик то есть. К фармацевтике отношения не имеет, то есть не имел до поры до времени. Работал на задворках империи, в лаборатории на заводе. Вроде его все устраивало, и он всех устраивал. Карьера даже ему светила… когда все рухнуло, и его предприятие в том числе, он помыкался какое-то время без работы, а потом пристроился в лаборатории при медицинском учреждении.

— Химик? — Ник удивленно поднял бровь.

— Ну и что что химик. Там тоже химия, если разобраться. Он башковитый, говорю же, быстро понял что к чему. Даже интерес у него пробудился, стал что-то там изобретать, испытывать, продвигать… ну и наизобретал… крутую наркоту…

— Ты же говорил, что он положительный?

— Он такой и есть. Наивный другими словами. Изобрел и понес на суд больших дяденек, вроде как препарат для лечения нервов… но сам знаешь, если по чуть-чуть, то оно лечит, а если много то и покалечить может. Эти дяденьки быстро смекнули что к чему, подмешали чего-то и готово зелье. А наш лопушок ни сном, ни духом.

— Или придуривается.

— Или придуривается.

— И что его там не устраивает?

— Денег мало платят. А у него мать больная, на лекарства деньги нужны, да и операция ей требуется за границей. Короче, проблем выше крыши. Вот он и пыряет. Мы думаем его деньгами переманить. В нашу лабораторию. Ему даже не обязательно знать, что именно он будет там делать.

— Он что, идиот? Или блаженный? Догадается, если такой умный как ты расписываешь.

— Ну и что? Пусть догадывается. Деньги не пахнут.

— А вдруг он принципиальный?

— Ну пусть тогда его мама лечится его принципами. Не думаю, что он будет особо кочевряжится. Хотя риск есть, не скрою.

— Ладно, веди его сюда. Нам все равно человек нужен. Если вы с Авдеем считаете, что он годится, пусть так и будет. Пригласи его на завтра.

— Хорошо. — Петька кивнул. — Завтра он будет здесь.

На следующий день Миша переступил порог дома Ника. Он немного робел, но Ник постарался разрядить обстановку, навесив на лицо одну из своих самых обаятельных улыбок.

— Не стесняйтесь, проходите. Михаил, как вас по отчеству?

— Можно просто Михаил. Я не такой старый.

— Отлично. Меня тоже можно называть просто Ник. Вот и познакомились.

Миша сел в глубокое кресло, на которое указал ему Ник. Руки с тонкими узловатыми пальцами он положил на колени.

— По чашечке кофе? Для беседы. — Ник не переставал улыбаться.

— Можно. Черный с сахаром.

— Конечно. У нас можно все.

Ник крикнул Надин, чтобы принесла кофе. Он не хотел, чтобы при их беседе присутствовали посторонние уши, поэтому отпустил прислугу. Надин вошла, катя перед собой столик с чашками и сахарницей. Черные волосы были собраны в хвост, на лице ни грамма косметики.

Миша увидел Надин и заерзал, а когда Надин начала разливать кофе по чашкам, улыбнулся. Надин непроизвольно улыбнулась в ответ. Ее рука дрогнула, и она пролила кофе на столик.

— Какая ты неловкая, моя милая! — Ник с неудовольствием покосился на Надин, в спешке начавшую вытирать кофе. — Кстати, разрешите представить вам мою сестру Надин. Надин, это Михаил.

Надин кивнула, продолжая орудовать тряпкой.

— Не стоит так огорчаться, это я виноват, — Миша сидел с обескураженным видом, наблюдая за действиями Надин.

— Вы тут ни при чем. Просто у моей сестры руки вставлены не тем концом. — Ник был зол на Надин. Надин молчала.

Миша попытался заступиться за девушку.

— Ну зачем вы так! — Он с укоризной посмотрел на Ника, который уже жалел о своём выпаде. — Со всяким может случиться. Вы не выпьете с нами кофе, Надин? Какое у вас интересное имя!

— Это не имя, это кличка. Меня зовут Надя, Надежда.

— Кличка? — Миша удивленно посмотрел на Надин.

— Надин так мрачно шутит. Просто мы все так зовем ее, на старый лад. Нам нравится, а она до настоящего времени не возражала. — Ник попытался перевести все в шутку.

— Да, да, я помню! — Миша оживился. — На французский манер, как в 19 веке.

— Ну, спасибо Надин, ты можешь идти. — Ник теперь улыбался Надин.

Надин передернула плечами и удалилась, катя перед собой столик.

Ник и Миша вернулись к разговору.

— Так вот, на чем мы остановились? — Ник наморщил лоб.

— Мы еще и не начинали, — вежливо напомнил Миша. — Не успели.

— Ах, да! Простите. Надин сбила меня с толку. Ну да ладно. У меня к вам, собственно, одно предложение — я хочу предложить вам работу в моей кампании. Очень высокооплачиваемую. Вы будете заниматься тем же, чем и сейчас. Просто я ценю труд профессионалов по более высоким расценкам. Это мой принцип — ничего не жалеть, если дело касается благосостояния моих сотрудников. Ну, разумеется, в случае если они тоже не жалеют своих сил и способностей для меня. Взаимовыгодный обмен. А о ваших способностях я много наслышан. Вы один из лучших, а таких людей я ценю и стараюсь их заполучить. Вот, смотрите. — Ник протянул Мише бумажку с написанной на ней суммой. У Миши округлились глаза.

— Вы это серьезно?

— Почему нет? Что вас удивляет? Достойный труд должен иметь достойную оплату. Не скрою, я кое-что узнал о вас. У вас, кажется, больна мать? Вы сможете ей помочь. График работы, правда, напряженный, но усилия вознаграждаются, повторюсь. Вы сможете нанять сиделку. Так как?

— Мне нужно подумать. Как-то все неожиданно…

— А что вас смущает?

— Большие деньги предполагают большую ответственность. А вдруг я не потяну? Вдруг ваши надежды на меня не оправдаются?

— Это хорошо, что вы думаете не только о деньгах. Мне это нравится. Вы серьезный человек, что еще раз подтверждает мое мнение о вас. Вы не падки на деньги, и это тоже вам в плюс. Вы нравитесь мне все больше. Три дня вам хватит?

— Вполне. Где я буду работать, если соглашусь?

— За городом. Там лаборатория и небольшой опытный заводик. Мы пытаемся производить пищевые добавки.

— Хорошо. Через три дня я дам вам ответ. Разрешите откланяться?

— Пожалуйста. Вас отвезут, я скажу водителю.

Ник с Мишей вышли из дома и подошли к машине. Ник кивнул водителю и дал ему адрес с бумажкой, который назвал Миша. Машина плавно тронулась с места, а Ник вернулся в дом. Надин сидела на диване в холле, закинув ногу на ногу. Ник хмыкнул и сел рядом. Он попытался обнять Надин за плечи, но она вывернулась.

— Кто это был?

— Мой будущий сотрудник.

— Он согласен на тебя работать?

— Я уверен, что он согласится. От таких денег не отказываются.

— Он выглядит приличным…

— А что, на меня работает только отребье?

— Я этого не говорила… я имела ввиду, что он не похож на тех, кто падок на деньги.

— Он и не падок. У него больна мать.

— Ясно, забыли.

— А почему он тебя так интересует? Понравился мальчик? — Ник игриво ткнул Надин в бок. — Признавайся!

— Да успокойся ты! — Надин вдруг разнервничались. — Мне что, уже и спросить ничего нельзя чтобы это не вызвало твои подозрения? Я спросила просто, чтобы хоть что-то спросить!

— Да я шучу… я тоже сказал просто так. Чем собираешься заняться?

— Пойду с Авдеем в оперу. Хочу послушать ангельские голоса…

— Что в них хорошего? Кошачье мяуканье. Ладно, не буду вам мешать, сестра, надеюсь, вы насладитесь сполна. — Ник поднялся и ушел, оставив Надин в одиночестве.

Миша вышел из машины и сел на скамейку возле подъезда. Предложение Ника его шокировало, особенно сумма, которую тот назвал. Миша похлопал себя по карманам в поисках сигарет, нащупал пачку, достал ее, закурил и задумался. Надин произвела на него впечатление. Он не мог бы сказать, чем она так ему приглянулась, но почему-то все время думал о ней. Странная девушка. Особенно глаза… такие огромные, как омуты… и печальные… провалиться в них можно. Миша затянулся и с наслаждением вдохнул дым. Зато ее братец, Ник, оставил двойственное впечатление. Скользкий тип… такое ощущение, что камушек за пазухой носит, не вынимая… с таким свяжешься, себе дороже. Лучше держаться подальше от таких типов. Но другой голос тут же возражал, что такие деньги на дороге не валяются… можно решить много проблем, сделать матери операцию… а уволиться можно всегда.

Миша бросил сигарету на землю и яростно затушил ее кончиком ботинка. Он не знал, как ему поступить. С матерью советоваться было бесполезно, потому что она только вздыхала, плакала и повторяла: «Ты уже взрослый, Мишенька, поступай как знаешь…»

Дома Миша поужинал и сразу лег спать. Ему приснилась Надин. Она смотрела на него своими черными печальными глазами и плакала. Миша хотел утешить ее, но она превратилась в белый дым и исчезла.

Этой ночью матери стало плохо и Мише пришлось вызвать скорую. Врач сделал укол и посоветовал не тянуть с операцией. Мать смотрела виновато, как будто могла что-то изменить. Миша уснул только утром. Он решил принять предложение Ника.

Ровно через три дня Миша позвонил Нику и сказал, что согласен.

После того, как необходимые формальности были улажены, Ник пригласил Мишу к себе, выпить по рюмочке коньяку. Миша сначала заколебался, но вспомнил Надин и согласился.

Накрытый стол уже ждал их, и Миша понял, что его отказ мог бы быть неверно истолкован хозяином. Надин не появлялась, а Миша стеснялся спросить у Ника где его сестра. К счастью, Надин не требовалось особое приглашение, она увидела Мишу из окна и вышла. Миша расплылся в широкой улыбке, увидев Надин. На Надин была надета темно-синяя юбка и белая кофта. Она, не спрашивая разрешения, села на диван напротив Миши. В руках у нее был бокал с шампанским.

— Судя по тому, что пришли, ваши дела с моим братом улажены? — Надин в упор посмотрела на Мишу. Миша смутился, но не отвел глаз.

— Улажены. Его предложение оказалось как нельзя кстати.

— Я вас понимаю… — протянула Надин, — мой брат богат… он может и мертвого уговорить… ладно, выпьем за вас! — Надин подняла бокал, Миша и Ник подняли свои и чокнулись. Надин залпом выпила. — Я желаю вам успеха, Миша!

— Спасибо! Честно, тронут… — Миша приложил руку к сердцу и немного склонил голову.

Ник все время молчал, не зная еще, как отнестись к внезапному появлению Надин. Потом он решил, что ничего страшного нет, и Надин даже разрядила обстановку,

придав их застолью легкий оттенок дружеской вечеринки. Ник налил всем бокалы, сказал тост и все снова выпили. Через пару минут Миша уже рассказывал анекдоты, Надин смеялась. Ник откинулся на спинку дивана, потягивал коньяк и благодушно смотрел на них.

Раздался телефонный звонок, Ник извинился и отошел к телефону, расположенному в коридоре. Миша, воспользовавшись отсутствием Ника, спросил Надин:

— Вы любите кино?

— Люблю. Только давно не была. Что сейчас смотрят?

— Ничего хорошего, боевики в основном… но я хожу иногда, просто чтобы отвлечься. Вы можете составить мне компанию. Если хотите, конечно…

— Почему нет? Сто лет никуда не выходила.

— Вы нигде не работаете?

— Нет. У меня слабое здоровье. Братья меня кормят. Но я мало ем, так что обхожусь им недорого. Да что там, почти даром.

— А общение?

Надин фыркнула.

— Какое общение? С кем? Мне ничего этого не нужно. В принципе, я не скучаю. Но в кино я пойду.

— Так я позвоню?

— Лучше я. Дайте телефон. — Надин протянула руку.

Миша достал ручку, написал на салфетке телефон и дал Надин.

— Я буду ждать, — он посмотрел на Надин очень серьезно.

Надин хотел ответить, но вернулся Ник и Надин ничего не сказала. Миша успел заметить, что Надин спрятала телефон за пояс юбки. Он подумал, что Надин не сильно откровенна с братом. По непонятной причине это его даже порадовало. Миша побоялся, что Нику не понравится его интерес к сестре.

Они посидели еще немного, и Миша поспешил откланяться. Надин проводила его долгим взглядом, а Ник вызвался довести гостя до машины. Надин, оставшись в одиночестве, налила себе полный бокал джина и залпом выпила, даже не позаботившись разбавить спиртное.

Когда Ник вернулся, Надин уже не было за столом. Ник хотел зайти к ней, но пришел Петька, и Ник отвлекся, а потом и забыл.

Надин лежала у себя в комнате и старательно изучала потолок. Миша, Миша… что она в нем нашла? Парень как парень, ничего особенного. Никто из мужчин после случая со Стасом не волновал Надин, поэтому она задавала себе вопрос — а что, собственно, случилось теперь? Какое-то странное, непонятное чувство — жалось, смешанная с нежностью и еще черт знает что такое… Ясно одно — Ник пытается его использовать в дурных целях. Хотя ей какое дело? Разве она не часть их? Она должна быть с ними заодно, но ей почему-то этого не хочется. Надин закрыла глаза. Как все глупо, пусто и скучно! Она живет как растение, без проблем, без интересов. Ну и что, что они одно целое? Они все равно разные, они отделены друг от друга, а значит, могут существовать самостоятельно. Ее зовут Надежда, На-деж-да, а никакая не Надин! Как же кружится голова! Зачем так много пить? Надин потерла виски. А зачем так долго жить? Ради Ника и его дурацких идей о мировом господстве? Или у нее есть еще какая-то собственная цель, отличная от остальных? Надин почувствовала, что ее мозг вскипает. Она вытащила из тумбочки таблетку и сунула ее в рот. Когда таблетка растворилась в желудке, Надин поглотила тьма…

Очнулась Надин уже утром, в горле пересохло, она вышла из комнаты выпить воды, умыться, и тут же наткнулась на Ника.

— Ты неважно выглядишь, сестра, — Ник участливо посмотрел на Надин.

— Выпила много… — буркнула Надин, злясь на то, что встретила Ника.

— Прими ванну, надеюсь тебе полегчает.

— Я это и собираюсь сделать, ты меня задерживаешь!

— У тебя плохое настроение. Ты похожа на кактус, такая же колючая.

— Отвяжись! Я иду в ванну, а ты стоишь у меня на пути. Отойди, иначе я проткну тебя своими колючками!

— Отхожу. — Ник засмеялся и посторонился, пропуская Надин. Она проскользнула мимо него, стараясь не задеть.

В ванне Надин долго стояла под душем, ей казалось, что она полностью пропиталась алкоголем, и впервые за долгое время запах спиртного был ей противен.

Выйдя из душа, Надин досуха вытерлась полотенцем, растирая кожу до красноты, надела халат и вышла. Ник не встретился Надин, она спокойно прошла к себе, оделась, взяла сумочку, и вызвала такси.

Во дворе Надин снова столкнулась с Ником, который любовался розами, растущими в саду. Он обернулся, услышав шаги Надин.

— Ты куда, моя милая сестрица?

— Хочу проветриться. А то мне кажется, я зарасту мхом. Просто пройдусь по городу.

— Я мог бы сказать, и тебя бы отвезли. Зачем было так утруждаться? — Ник сорвал розу и вдыхал ее аромат.

— Отвези, привезли… разве это прогулка? Нет, я хочу побыть одна. Не бойся, — Надин поймала тревожный взгляд Ника, — я никуда не денусь. Мы же связаны с тобой, я тоже умру без тебя. А мне вдруг расхотелось умирать…

— Похвально. Я рад, что ты немного встряхнулась. Хорошо, иди, если тебе так хочется. — Ник вернулся к созерцанию роз.

Надин дошла до ворот, обернулась и помахала Нику рукой. Он махнул ей в ответ.

Надин вышла из такси на окраине города и сразу направилась к телефонной будке. Будка была пуста, Надин достала из сумочки салфетку с телефоном Миши и набрала номер. Трубку сняли после нескольких гудков, и мужской голос недоверчиво произнес:

— Аллё?

— Миша?

— Да, это я. А кто спрашивает?

— Надя, сестра Ника.

Голос вздохнул с видимым облегчением.

— Надя… как хорошо, что вы позвонили! Я думал о вас…

— Я выбралась в город, и если хотите, можно встретиться.

— Я не купил билеты в кино… но мы можем просто посидеть в кафе.

— Чудесно. Это даже лучше, чем кино.

— Скажите, где вы и я приеду.

Надин высунулась из будки и прочитала название улицы и номер дома, расположенные в зоне ее видимости.

— Отлично. По счастливой случайности это недалеко от меня. Я даже могу дойти до вас пешком.

— Я подожду вас в сквере, на первой скамейке. Тут прохладно.

— Я мигом. Только, пожалуйста, никуда не уходите!

— Не уйду. — Надин положила трубку.

Ждать ей пришлось и в самом деле недолго. Надин издалека увидела Мишу, быстрым шагом идущего по аллее. Он подошел к Надин и сел рядом.

— Наденька! Очень рад! Здесь недалеко есть уютное кафе, там вкусно готовят. Пойдем туда?

— Пойдем. Мне все равно. Есть не очень хочу, но кофе выпью.

Миша подал руку Надин, помогая встать.

Кафе, и правда, оказалось милым и уютным. Надин выбрала место в самом углу, чтобы их никто не беспокоил, хотя посетителей в этот час было мало. Миша посмотрел меню и сделал заказ. Он смотрел на Надин сияющими глазами. Под его взглядом Надин почувствовала себя неловко. Она опустила глаза и произнесла, чтобы нарушить молчание:

— Ничего, если я буду на ты?

— О чем ты! Конечно. Просто я так рад твоему звонку, что не знаю что и сказать.

— Почему же ты так рад? Мы виделись пару раз…

— Сам не знаю, рад и все.

— Когда приступаешь к работе?

— На следующей неделе. Надо закончить дела на прежнем месте. Не люблю незаконченных дел.

— Будь осторожней с моим братом, он… необычный человек…

— Ты как-то странно говоришь про своего брата…

— Это было одной из причин, по которой я выбралась в город и позвонила тебе.

— А другая? Или это единственная?

— Нет. Другой причиной было то, что хотела увидеть тебя… или это запрещено?

— Ну что за глупости ты говоришь! Я неустанно твержу тебе, как я рад… расскажи лучше о себе — что ты, как ты…

— Мне нечего рассказывать. Я ничто и никак. Живу приживалкой, ничего не делаю, ничем не занята. Правда, когда-то училась в институте, но не закончила. Не успела. Это вся моя биография. Скучно?

— Да нет, что ты… все еще впереди. Ты же не старуха.

— Лучше расскажи о себе. Ты женат?

Миша нахмурился.

— Нет.

— И девушки нет? И не было? Не поверю, что не было.

— Девушки нет… была… но теперь нет.

— Ты ее бросил? Или она тебя?

— Никто никого не бросал… ее убили… меня сначала обвинили в ее смерти, арестовали, а потом отпустили, сказали ошибка… это вся моя романтическая история.

Надин вздрогнула, как от удара хлыстом. Его девушку убили… а его арестовали… не может быть… хотя почему нет? Надин стараясь не выдать волнения, спросила:

— Как ее звали? Мой брат что-то рассказывал про одну свою знакомую…

— Настя. А мать Таня. По-моему, это она хлопотала, чтобы меня отпустили. Хорошая женщина…

— Нет, я такую не знаю. — Надин побледнела, но в зале было темно, и Миша ничего не заметил. — Убийцу нашли? — спросила она машинально.

— Нет, кажется нет… я уехал из города, вернулся недавно. Мать болеет.

— Ты ее любил?

— Наверное. Сейчас трудно вспомнить, столько лет прошло… мы собирались пожениться.

— Я тоже собиралась замуж… но он оказался подонком, женатым… не хочу вспоминать.

— Вот и я не хочу. С тех пор серьезных увлечений у меня не было, мимолетные встречи не в счет. Давай не будем вспоминать прошлое, его все равно не изменишь. Я хотел бы узнать тебя ближе… ты не против?

Надин опустила глаза.

— Нет. Только не торопи события. У меня не все так просто.

— Я понял. Я ни на что и не претендую. Ну видеться хоть изредка мы можем?

— О чем ты? Конечно, можем. Ну а сейчас мне пора, боюсь, брат начнет меня искать.

— Боишься? Мы же не делаем ничего криминального.

— Причем здесь это? Не хочется тебе всего рассказывать, но у нас с Ником непростые отношения. Я позвоню тебе.

— Я провожу! — Миша позвал официанта, расплатился и вышел из кафе следом за Надин.

Она стояла с закрытыми глазами, подставив лицо солнцу. Заслышав шаги, Надин встрепенулась и открыла глаза.

— Тепло…

— Да, погода отличная… может, пройдемся по парку?

Надин пожала плечами, и Миша воспринял это как знак согласия. Они пошли по аллее по направлению к противоположному выходу из парка. Миша молчал, Надин тоже.

На дороге Миша поймал такси и посадил в него Надин. На прощание он пожал ей руку, не решившись поцеловать. Надин сама, неожиданно для себя, привстала на цыпочки и чмокнула Мишу в щеку. Потом быстро села на заднее сиденье автомобиля и захлопнула дверцу. Машина тронулась, Надин откинулась на спинку сиденья. Она чувствовала себя на редкость спокойно.

Остап выложил на полированной поверхности стола аккуратные белые дорожки, встал на колени и поочередно втянул их в ноздри. В носу защекотало, и Остап чихнул. Порошок быстро впитался в слизистую носа, вызвав у Остапа прилив сил. Хорошо! Отличный порошок. Они продают его дорого, но он таких денег стоит. Уж кто-кто, а он, Остап, знает в этом толк. Черт! Как надоело ходить в шестерках! Работать на Ника. Почему он должен ему подчиняться? Ник просто напросто сумасшедший урод, каких еще поискать. Он бы справился с ролью властителя мира гораздо лучше Ника. Все ниточки в его руках, наркота, девочки, стоит только дернуть… Ник не знает и половины того, что творится в его так называемой империи. Ходит напыщенный, словно индюк, называет их братьями. Остап усмехнулся про себя — этот придурок считает их своими органами! Смех, да и только! С этим пора кончать. У него есть личный счет в одной небольшой стране, пока скромный, но все в его руках. В самое ближайшее время Остап займется его пополнением. Он больше не собирается быть веслом, которым разгребают воду, чтобы обеспечить движение лодке, он сам себе господин.

Остап выложил еще пару дорожек, и опять втянул их носом. Отлично! Никогда так хорошо себя не чувствовал. Главное, это принять решение, а остальное приложится. Теперь, когда он это решение принял, ему легко и спокойно. Остап лег прямо на пол, на пушистый ковер и закрыл глаза. Мириам обещала ему помочь. Он немного посвятил ее в свои планы, потому что без помощника ему будет трудно. Но Мириам его девочка, его радость, ей он полностью доверяет. Что и говорить, башка у Мириам работает так, что многие позавидуют. Он, Остап, считает ее компьютерным гением, ни много ни мало. Он так и сказал ей как-то — ты компьютерный гений. И это несмотря на то, что Мириам то ли из Узбекистана, то ли из Таджикистана, он точно не помнил. Как-то спросил ее, где она умудрилась так научиться бряцать по клавиатуре в их отсталой стране, и Мириам рассказала, что в школе встречалась с парнем, он увлекался компьютерами, от него к ней и передалась эта страсть. Потом ученица превзошла учителя, и парень ее бросил. Позавидовал, урод, чужой славе. Мириам благополучно закончила школу и уехала в столицу поступать в ВУЗ. Выдержала большой конкурс, но поступила. Ей пророчили большое будущее. После института устроилась на работу в компанию, но тут грянули лихие годы. Что и говорить, Мириам не повезло. Компания развалилась, Мириам осталась без работы. Ее никуда не брали, никто не верил в ее выдающиеся способности, видели в ней только жопу и сиськи, а так же смазливую мордашку. Экзотика, черт дери! Каждый норовил уложить ее в постель. Каким образом ей пришла в голову мысль постучаться в двери их фирмы? Этого Остап не знал. От отчаяния, наверное. Они тогда набирали группу якобы танцовщиц для работы за границей, а на самом деле в борделях. Мириам неплохо танцевала, вот и решила, видимо, так поправить свои дела. Хорошо, что у него, Остапа, привычка самому осматривать товар… иначе быть бы теперь Мириам подстилкой для похотливых самцов.

Он как увидел Мириам, так сразу и выделил ее из толпы. Печать интеллекта не смоешь. Увидел, и спас ее от самого худшего. Приблизил к себе, обласкал, накормил, одел, обул. Позволил жить рядом с собой. В дом Ника, он, разумеется, привести ее не мог, но снял ей роскошную квартиру. Мириам предана ему, как собака. Она сразу поняла, в какую клоаку попала, не дура. Поняла, но сама бы ни за что не выбралась, это тоже поняла. Конечно, она ему благодарна, что и говорить.

Он возьмет ее с собой. Они скроются вместе. Мириам обещала пополнить его счет так, что и комар носа не подточит. Все будет шито крыто, они исчезнут, растворятся в мировом пространстве… он немного отдохнет, а потом всплывет в нужный момент… главное, чтобы Ник их не нашел… потому что деньги оставляют следы, но тут все зависит от Мириам, от ее способностей. Он уверяла его, что не подведет, и он ей поверил. У него нет другого выхода. К счастью, Мириам понимает всю серьезность ситуации. Как вовремя он ее встретил! Интересно, чей это промысел? Бога, или их Отца? Если Бога, то почему Отец допустил это? Значит, он слаб в коленках перед своим извечным врагом? Ха-ха! Или сам Отец желает его проверить на прочность? Может, Ник перестал Его устраивать, и Он хочет его заменить? Это заманчиво… правда, в последнее время он не получал никаких посланий и откровений из потустороннего мира, очевидно, это привилегия Ника. Ну да что с того? Зачем ему эти дурацкие послания? Главное дела, поступки, и то, куда они ведут. Остальное полная чепуха. Разговоры с Отцом, ритуалы, свечи… дешевая мишура! Нет, конечно, никто не спорит, Ник многого добился практически с нуля. Без поддержки такое немыслимо, но опять, кто знает? Везение тоже никто не отменял. Нику просто невероятно везло, но все когда-то кончается. У него есть свои планы, отличные от планов Ника. Он пойдет своей дорогой, ему нужна только Мириам.

Правда, Мириам не нравится его увлечение опием, но тут он пока не может себе отказать. Может, когда все утрясется, он и бросит, но не сейчас. Мириам должна его понять. Главное в этом деле не перейти границу, но уж тут он постарается себя контролировать.

Остап с трудом встал с ковра и навел порядок на столе. Скоро вернется Мириам, наверное, ушла за покупками. Надо поспать хоть немного, чтобы к ее приходу быть в форме. Теперь, когда решение принято окончательно, нужно обсудить детали их плана. Чтобы все прошло без сучка и задоринки. Он, собственно, крови не жаждет, только бы оставили его в покое и дали жить, как хочется. Естественно, что никто не даст, поэтому приходится уходить по-английски, не прощаясь, тихо прикрыв за собой дверь…

Остапу стало холодно, он накинул на себя плед и лег на кровать. Громко тикали часы, и Остап сосредоточился на этом звуке. Когда звук в его ушах стал звучать, как набат, Остапу удалось отключиться.

Он очнулся от того, что услышал невнятные звуки, доносившиеся из-за двери. «Мириам!» — подумал Остап радостно. Словно в подтверждение его слов дверь отворилась и в комнату тихо вошла высокая тоненькая девушка с длинными черными волосами и восточным разрезом глаз. На ней было длинное платье и туфли на высоких каблуках.

— Остап?! — девушка будто удивилась, но уголки ее полных губ загнулись вверх. — Я не ждала тебя так рано…

— Ты не ждала, а я приперся! Не рада?

— Ну что ты! — Мириам смутилась. — Как ты можешь так говорить! Просто я ничего не готовила.

— Да шут с ним! Закажем в ресторане. А пока иди ко мне, я ужасно соскучился… моя милая девочка! — Остап протянул к Мириам руки, она подошла к нему и села на край кровати.

Остап опустил платье с ее плеча и поцеловал мраморную кожу.

— Ты безобразно красива! Заводишь меня с пол-оборота… всегда хочу тебя, как вижу… пожалуйста, сними эти тряпки!

Мириам послушно сняла платье и покорно легла на кровать. Она отнюдь не была огненной кобылицей, но именно эта покорность так всегда возбуждала Остапа. Ему никогда не нравились чересчур активные бабы. Женщина должна быть послушной, во всем угождать мужчине… такой, как Мириам…

Перед тем, как овладеть Мириам, Остап долго любовался ее телом, глади его и ласково целовал. Кожа Мириам пахла медом и пряностями, этот запах как нельзя лучше оттенял ее прелесть. Остап никогда не был груб с Мириам, такой цветок нужно срывать нежно. И Мириам ценила его за это, многое прощала. Многое, это в основном опиум, конечно…

Секс сильно утомил Остапа. Он почти сразу уснул, практически на груди у Мириам.

Когда он очнулся, Мириам лежала рядом, завернувшись в простыню. Остап не слышал даже ее дыхания, и потому испугался. Он тронул Мириам за плечо, она открыла глаза и испуганно посмотрела на Остапа.

— Что случилось?

Остап облегченно вздохнул.

— Ничего… ты так неподвижно лежала, как… неживая… мне стало страшно… я дурак?

— Ужасный дурак! Или ты испугался, что убил меня, натолкавшись опиума?

— Наверное… я ничего не помню… надо кончать с этим… я сам устал. Знаешь, я все решил… вчера.

— Что ты решил?

— Расстаться с Ником и его шайкой. Помнишь наши разговоры? Только нужно пополнить счета. Но осторожно, пощипать от каждого понемногу… чтобы не хватились. Алчность может нас погубить раньше времени. А для начала нужно просто встать на ноги и набраться сил. Я все продумал. Смотри — я уеду в Турцию, скажу, что по делам. Никто ничего не заподозрит, я часто туда езжу с товаром. Ты поедешь по путевке в Лондон и будешь меня ждать. Я приеду за тобой. Там мы и провернём нашу маленькую операцию под названием «Деньги». Потом мы уедем в Америку, а оттуда в Мексику, чтобы замести следы… или в Чили, а может в Бразилию и ляжем там на дно. Осмотримся, отдохнем, а там будет видно. Я собираюсь создать свою империю, без Ника и прочих. Ты будешь моей королевой. Как тебе?

Если Мириам и подумала, что Остап сошел с ума, или что-то еще нелестное, она этого не показала, и сказала со всей серьезностью:

— Деньги надо будет снять со счетов в Лондоне, иначе след все равно останется… потом можно будет открыть новые счета.

— Хорошо, я тебе полностью доверяю. Ты единственная, на кого я могу положиться. Я не хочу медлить, сейчас же узнаю про путевку…

Остап вскочил с кровати и почти бегом подбежал к телефону. Минут десять он куда-то звонил, с кем-то говорил, Мириам ждала его в спальне, завернутая в простыню. Когда Остап, увлекшись разговором, отвернулся, Мириам встала и быстро накинула на себя халат — она не любила показываться обнаженной перед Остапом.

Наконец Остап положил трубку на место и вернулся к Мириам. Он был слегка возбужден.

— Я заказал тебе путевку в Лондон. Горящая. Ты вылетаешь через три дня. Будешь ждать меня в отеле. Я тоже через три дня вылетаю в Турцию. Сегодня оплатишь путевку а я закажу билет на самолет.

Мириам невозмутимо кивнула. Она привыкла ничему не удивляться. В этой стране ее ничего не удерживало, а Остап спас ее гибели, поэтому она должна следовать за ним, как нитка за иголкой. Любит ли она Остапа? Мириам об этом не особенно задумывалась. Для нее любовь это безусловная преданность и самопожертвование. Остап очень добр к ней, никто не был так добр к Мириам. Еще совсем глупенькой и молоденькой она любила одного мальчика… того, что научил ее обращаться с компьютером… она переспала с ним, хотя и знала, что это большой позор, а он ее бросил. С тех пор любовь для Мириам закончилась, хотя возможно она стала просто по-другому ее понимать.

Остап закурил сигарету, стряхивая пепел прямо на ковер.

— Нам нечего здесь делать, ты же понимаешь. Если такие, как Ник, встанут у руля, они сожрут нас… им на все наплевать, они могут убить даже тебя. Меня нет, я им нужен живой.

— Меня? — удивилась Мириам. — За что?

— Да ни за что, просто так. Если покажется, что я слишком тобой увлекся и это мешает нашему с ними «общему делу». Ник безумец, я-то его давно знаю. Для него это легче, чем пошевелить пальцем. Он сейчас имеет большое влияние.

— А при чем тут ты? Почему ты не можешь просто уйти?

— Не могу. Мы все связаны… не спрашивай, это тайна. Зачем тебе знать? Это убьет тебя. Знания коварны. Кто много знает, долго не живет. Ха-ха! А я хочу, чтобы ты жила долго! Понятно? Лучше свари мне кофе, и плесни туда чуть-чуть коньяку, я хочу иметь свежую голову. Потом одевайся и иди в турагентство. Я тоже уйду по делам. Вечером вернусь, и соберем вещи.

Мириам ушла на кухню, оставив Остапа в спальне — он любил пить кофе в постели.

В Лондонский отель Остап прибыл через день после Мириам. Он похудел и осунулся, глаза его блестели лихорадочным блеском. Мириам бросилась ему на шею — она ощущала себя одинокой и покинутой в чужом городе. Остап ласково поцеловал Мириам и велел ей не откладывая заняться делами — через несколько часов они должны были вылететь в Америку. Остап привез новые паспорта и парики для себя и Мириам.

В Нью-Йорке они не стали останавливаться в гостинице, Остап купил подержанную машину, и они сразу отправились к мексиканской границе. Только оказавшись в Мексике, Остап немного успокоился и сбавил темп. Они сняли номер в скромном неприметном отеле, и Остап буквально рухнул на кровать. Кровать жалобно скрипнула. Остапу нездоровилось. Мириам озабоченно пощупала его лоб и покачала головой. Лоб был горячий. Мириам спустилась вниз и заказала горячий чай и аспирин. Остапа трясло как в лихорадке. Он закутался в одеяло и молча смотрел на стену. Мириам убрала с его лба влажные волосы и заставила выпить таблетку аспирина.

Остап умоляюще посмотрел на Мириам.

— Я умираю? Мне чертовски плохо…

Мириам улыбнулась.

— Ну что ты… просто ты переволновался. У тебя всего лишь температура, тебе нужно поспать и отдохнуть. Завтра, я думаю, все пройдет.

— Нет, я умираю… было глупо вот так поступить с Ником и остальными… я был слишком самонадеян…

— Не говори глупости! — Мириам разозлилась. — У каждого человека время от времени поднимается температура по разным причинам. Почему ты должен быть исключением? Не раздувай из мухи слона.

— Может, ты и права, я преувеличиваю, но мне чертовски плохо.

— Закрой глаза и поспи, я посижу около тебя.

— Ладно, я постараюсь. — Остап взял Мириам за руку и закрыл глаза.

На него навалилась Тьма. Буквально навалилась, потому что Остапу стало так холодно, будто он зимой вышел голым на мороз. Странно, но Тьма не выказывала по отношению к Остапу никаких эмоций, она не осуждала и не хвалила его, как будто ей было абсолютно все равно. Остап хотел объяснить ей, почему он так поступил, но из его горла вырывались только невразумительные булькающие звуки. Потом из Тьмы выкристаллизовалось лицо… Остап узнал Ника. Лицо Ника было злым и хмурым, оно глупо скалилось, и Остап засмеялся. Тогда Ник сделал усилие, дотянулся до Остапа и укусил его в горло. Остап не ожидал такого, из горла пошла кровь… она вытекала толчками, темная, почти черная… Остап почувствовал, как вместе с этой кровью силы покидают его… он повернулся и из последних сил побежал от Ника, не оглядываясь, зажимая рукой поврежденное горло… потом он упал и провалился в пустоту.

Когда он очнулся, Мириам рядом не было. Он испугался, что она бросила его в этом грязном отеле, и позвал ее, срываясь на визг. Мириам вышла из душа, обернутая полотенцем. Остап облегченно вздохнул.

— Я думал ты ушла.

— Куда я могу уйти? Я никого здесь не знаю.

— Просто приснился плохой сон. Закажи мне кофе. Не могу даже подняться с постели, слабость во всем теле.

— Хорошо. Я спущусь вниз и попрошу хозяйку сварить нам экспрессо.

Мириам быстро привела себя в порядок и ушла. Как только за ней закрылась дверь, Остапу опять стало страшно. Его бросало то в жар, то в холод. Он пожалел, что попросил Мириам принести кофе, его фобия разыгралась с новой силой.

Мириам отсутствовала всего несколько минут, но Остапу показалось, что вечность. Он обрадовался ее приходу, словно грудной ребенок, увидевший мать. Мириам принесла кофе и бутерброды. Остап без аппетита поел и откинулся на подушки.

— Черт, никак не приду в себя. Похоже, придется отлежаться пару дней, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Потом купим дом в живописных окрестностях и будем там жить. Заведем детей, бизнес… ты не против детей, Мириам? Мы с тобой покорим эту чертову страну, поставим ее на колени! Я чувствую это.

Мириам покачала головой и рассудительно сказала:

— Для начала тебе нужно прийти в себя. Выпей еще таблетку. — Остап послушно проглотил таблетку и запил ее водой.

Ник сидел в кабинете медицинского светилы. Тот с умным видом рассматривал результаты его анализов.

— Ну что там? — Ник раздраженно постукивал пальцами по полированной поверхности стола.

Эскулап пожевал губами, озабоченно хмыкнув.

— Только не ври мне! Я плачу тебе деньги не за вранье! Мне нужна правда!

— Да я и не собирался врать! — эскулап развел руками. — У вас опухоль в горле, поэтому трудно говорить.

— Ты хочешь сказать, что я едва ворочаю языком из-за опухоли?!

— Да. И она прогрессирует… к сожалению… я назначу лечение, но если рост не остановится, но нужна будет операция.

— Это рак?!

— Пока не знаю, не могу точно сказать. После операции будет ясно. Но для начала попробуем лечить. — Эскулап достал листок и начал быстро писать, потом протянул его Нику. — Вот здесь лекарства, который нужно купить… они редкие и дорогие, но для вас, я думаю, не проблема… походите на процедуры, а там посмотрим. Будем надеяться на лучшее. — Эскулап улыбнулся. — Надежда есть всегда.

Ник оскалился, взял рецепт и поднялся.

— Ты прав, надежда есть всегда. Я не прощаюсь, до встречи. — Ник протянул доктору купюру, тот бережно взял и убрал в стол.

— До свидания!

Дома Ник вызвал Петьку и просипел прямо ему в лицо.

— Где этот урод, Остап?!

Петька развел руками.

— Сам не понял. Уеха