Дарья Бобылева

Наш двор

Сборник рассказов

Главный редактор — Полина Бояркина
Литературный редактор и корректор — Елена Васильева

Bookmate Originals
2020

Банк

В тот год мы уже смирились с тем, что все вокруг меняется, и эти перемены нам не по нраву. «Сталинку» у реки перекрасили в гнусно-розовый, а заброшенный дом по соседству, в котором подростки из нашего двора десятилетиями устраивали посиделки, и вовсе снесли. Умерла Владлена Яковлевна из барака, тяжело болели свидетель НЛО Павел Григорьевич и коммунальные старушки Надежда с Раисой. Те, кто помоложе, разъезжались — переселились неведомо куда, возможно, даже в Новые Черемушки, братья Кузины, Лариса с Наташкой и инженер Панкратов со всем семейством. Анжелка ушла от Вовки-Лося и забрала сына, немецкую школу зачем-то переименовали в гимназию. Крохотную булочную, ту, что справа от арки, переделали в коммерческий магазин — его называли «комок», и вместо булок и буханок, мягкость которых можно было проверить с помощью специальной ложки на веревочке, там теперь продавалось все на свете, от разноцветных колготок до чипсов, тоже разноцветных. Почти все тополя повалил первый в Москве ураган, а оставшиеся вырубили. Голубиное кладбище разорили и построили на его месте гаражи — машин стало гораздо больше. Их притащили за собой в наш двор многочисленные новые, пришлые жильцы — простые и хваткие, непохожие на тех чудаковатых обитателей старого центра, к которым мы привыкли. Они устраивали в квартирах перепланировки, не здоровались с соседями и установили в арке шлагбаум. Сказали, «от чужих» — как будто они здесь уже были свои.

Мы смирились, а наш двор, сами дома и земля как будто начали бунтовать против всего этого. Подвал «сталинки» залило горячей водой до самого потолка, и ее никак не могли откачать, а внутри, в парной темноте, что-то бурлило, плескалось и как будто рычало. В квартирах по всему двору постоянно вылетали пробки, проводка искрила, а по ночам дребезжали стекла в шкафах и сервантах и падали со стен картины. Люди осведомленные спрашивали у заметно усохшего Рема Наумовича, не барабашка ли это балует, а старенький инженер только хмурился в ответ. Хмурилась и Досифея из углового дома — по вечерам она выходила в палисадник, не без труда опускалась на корточки и прикладывала руку к земле. Земля дрожала и гудела, и иногда Досифее казалось, что она даже не ухом, а костями улавливает чей-то басовитый стон.

А потом как-то ночью Досифея проснулась от того неприятного оцепенения, которое бывает, когда кожей чувствуешь чей-то пристальный взгляд. Только она и во сне помнила, что смотреть на нее некому — ведь теперь в трехкомнатной квартире их осталось всего трое, она да Пистимея с Алфеей, и могли позволить себе такую роскошь, как личные комнаты.

Досифея осторожно приоткрыла глаза и увидела в ногах кровати две фигуры в длинных одеяниях с капюшонами. Еще одна фигура сидела на одеяле. В комнате было очень тихо, Досифея слышала только свое учащенное дыхание, а гости как будто и не дышали вовсе. Спросонья мысли никак не стыковались между собой, и Досифея молчала, надеясь, что вот-вот сообразит наконец, как начать разговор. Но гости заговорили первыми — прокатился по комнате стон, и густой бас произнес:

— Тяжко, Авигеюшка…

— Да не Авигея я! — забарахталась под одеялом старшая гадалка. — Нет Авигеи больше!..

Качнулась штора, полоска света от уличного фонаря легла на лицо гостя, сидевшего на кровати. Досифея успела заметить перепачканный в земле клобук с длинным рваным шлейфом, черную тряпицу на глазах и провал на месте носа.

— Тяжко… — повторил гость, и все три фигуры мгновенно и беззвучно не то осели на пол, не то рассыпались. Проскребло по паркету, зашуршало, зацокало, будто когтями, Досифея поспешно протянула руку и включила прикроватную лампу, но в комнате уже было пусто, только штора по-прежнему колыхалась.

Алфею разбудил на рассвете свист чайника с

...