Оглавление

Глава 1 часть 1

Сочельник 1797 года. Был поздний вечер, когда Андреас Хеллер отправился из Брунека со своей маленькой дочерью. Они ехали на ферму к его брату — Витусу. За два дня до этого он выехал из Инсбрука в экипаже, но сильный снегопад сделал их продвижение практически невозможным — лошадь и сани увязали в снегу.

Они с трудом добрались до Шютценвирте, где оставили и лошадь, и сани, отправившись дальше пешком, через глубокие сугробы, чтобы добраться до места до наступления темноты. Их путь лежал в Оберштайнерхоф.

Маленькая девочка сначала устало брела вслед за отцом, а после села в снег. Увидев, что фигура отца медленно удаляется от нее, девочка начала громко плакать. Мужчина сразу же вернулся, взял плачущего ребенка себе на спину, и побрел дальше.

— Не плачь, Мария, — успокаивал он дочку, — осталось совсем немного. Уже совсем скоро мы будем на ферме твоего дяди, в тепле и уюте. Потерпи.

— Но мне очень холодно — жаловалась маленькая девочка, — я хочу домой! Я хочу к маме!

— Твоя мама теперь с ангелами на небесах — вздохнул отец — Ты ведь знаешь об этом. Но может быть сейчас она здесь, идет рядом с нами, заботится о нас, а мы просто ее не видим. Кто знает.

— И мне больше никогда не разрешат ее увидеть? — всхлипнула девочка — Никогда больше?

— Нет, Мария. Больше ты ее увидишь. Но, поверь мне, она всегда будет видеть тебя с небес. А сейчас потерпи немного, уже совсем скоро мы будет у родственников, в тепле.

Андреас задыхался, снег застилал ему глаза, иногда он останавливался, чтобы восстановить силы. Глядя на летящий плотной стеной снег, он очень надеялся, что не сбился в пути. Он вырос здесь, он знал здесь каждый шаг, но он хорошо знал и то, как легко можно заблудиться в метель. Особенно, если она такая сильная. К тому же уже начинало темнеть. Он не мог понять, сколько еще осталось идти, не видел ничего перед собой, но очень надеялся, что они с дочкой уже совсем близко к двум самым низким фермам в деревне, и продолжал идти вперед.

Андреас шел еще около получаса и, наконец, из снежной завесы появились знакомые стены Эрленхофа. Он постучал в дверь, и сразу сказал слуге, открывшему ее, зажечь фонарь. Едва они вошли в прихожую, как из комнаты вышла женщина.

— Господи! Андреас! — удивленно вскричала она, с трудом его узнав, — Что заставило вас отправиться в путь в такую погоду? Почему вы не остались в Инсбруке?

Андреас Хеллер был вторым сыном в семье, в Оберштайнерхофе. Несколько лет назад он женился на дочери пекаря из Инсбрука, и, так как, она была единственной дочерью в семье, то после смерти ее отца Андреас стал главой пекарни.

Теперь же он вернулся домой. Спустив на пол свою маленькую дочь, он объяснил женщине и слугам, смотревшим на него с любопытством, что 3 недели назад его жена умерла.

— Именно поэтому я приехал сейчас сюда. Я хочу просить брата и невестку взять к себе на ферму мою дочь.

Женщина обняла ребенка, растерла ее холодные руки, дала ей попить теплого молока, принесенного служанкой. А после Терезия — так звали жену фермера — протянула ему руку в знак сочувствия.

— Мне очень жаль тебя, Андреас. Но я вижу, что ты не слышал о моем несчастье.

Андреас заметил в полумраке, что Терезия едва сдерживает слезы, а слуги сразу смутились и потупили взоры. И в это время вернулся слуга с горящей лучиной и зажег фонарь.

— Наш хозяин-фермер погиб этим летом в боях за Больцано — сказал слуга (батрак) Йорг.

Андреас выразил соболезнования хозяйке. Взял согревшегося ребенка снова к себе на спину, взял фонарь, поблагодарил и вышел на улицу. Нужно было идти дальше. Оставалось уже совсем немного, а буря немного утихла. Фонарь освещал дорогу, и вскоре они уже добрались до места.

В Оберштейнерхофе уже закончился ужин. Витус как раз собирался зажечь свечи на вертепе, чтобы вся семья и слуги смогли вознести вечерние молитвы, когда в дом вошел измученный мужчина с ребенком на руках.

Витус с радостью поприветствовал брата, а его жена сразу же забрала промокшую и трясущуюся от холода девочку.

Андреас устало сел на стул и сказал:

— Мы были в пути два дня. Нам пришлось ночевать в Грин-ам-Бреннере, потом в Шпингессе. Пришлось идти пешком через метель и снег, и я очень боялся не дойти.

Андреас вздохнул.

— Когда умерла моя жена, все сразу пошло наперекосяк, — продолжил он. — Конечно, у меня есть помощник, который помогает мне с продажами в магазине, но я сам работаю в пекарне с раннего утра и до поздней ночи. Работа в пекарне начинается еще до рассвета. Совсем нет времени на ребенка. Пожалуйста, если это возможно, пусть моя дочь поживет с вами какое-то время.

Младшая дочь Витуса, Анна, которой было семь лет, затаив дыхание смотрела на девочку. Она подумала про себя, что это очень странный ребенок, но возраста они примерно одинакового.

Анна совсем недавно плакала, и следы слез еще не успели исчезнуть с ее лица. Она плакала потому, что отец запретил детям идти сегодня на Рождественскую мессу, объяснив это тем, что с такой метелью справится не каждый взрослый, что уж говорить о детях. И сейчас Анну немного утешало то, что если ей запретили идти, то и этой девочке, тоже идти не разрешат.

— Анна, теперь это твоя приемная сестра, Мария. — Сказала мать Анны с улыбкой. — Она будет спать в комнате вместе с тобой и Региной.

— Она может спать со мной на одной кровати — с радостью сказала Анна.

Ее мать кивнула в знак согласия. Это было умное решение на данный момент, пока в комнате не поставят еще одну кровать.

Анна действительно была очень рада появлению Марии, ведь теперь у нее будет компания ее возраста, потому что ее сестра Регина была старше ее самой на 4 года. И на правах старшей сестры, она постоянно наставляла Анну, дисциплинировала и поучала ее.

После ужина для Марии и ее отца, вся семья преклонила колени перед освещенным свечами вертепом. Молитвы в Сочельник казались бесконечными, как и четки, которые каждый из них перебирал в руках. Анне казалось, что взрослые постоянно молятся об одном и том же, хотя сегодня молитв должно быть четыре — так сказала Регина — радостная, мучительная, славная и утешительная.

Анна надеялась, что Регина, любившая это время и настойчиво молившаяся рядом, настолько погрузится в это, что не будет за ней следить. Тогда ей, может быть, удастся потихоньку переместиться вместе с Марией за печку, чтобы пошептаться. Старая Лени, которая проработала служанкой на ферме уже много лет, сегодня будет присматривать за домом, когда все уйдут в церковь. И это была отличная возможность познакомиться.

Им двоим, точно не будет скучно. Душа Анны была полна суеверий и разных историй о приведениях и призраках. Она верила во многие вещи, знала множество поговорок и разных рассказов. Знала она и много молитв и разных способов защиты от всевозможных предвестников приближающейся беды.

После домашних молитв, семья отбыла в церковь. Рождественские колокола уже звенели по всей стране, призывая всех к святой праздничной мессе. Вокруг было очень тихо, дома казались пустыми, ведь все верующие, даже с самых отдаленных ферм, с фонарями и факелами в руках отправились в церковь, чтобы получить рождественское благословение. Снег уже прекратился, но пробираться через большие сугробы было непросто.

Глава 1 часть 2

Дети и старая служанка Лени стояли перед домом и смотрели, как все уходят в церковь. Они наблюдали за огнями факелов, спускающихся отовсюду, слушали звон церковных колоколов.

Перед тем, как вернуться в дом, Лени оставила на крыльце молоко и свежий хлеб. В ответ на вопросы девочек, она объяснила, что сегодня не только Сочельник, но еще и Раунахт, и ночью Перхтены везде исполняют свои ведьмины танцы. Горе будет тому хутору и той ферме, куда они придут и не найдут угощения.

— И даже не думайте смотреть в окна! Даже если вы что-то услышите. — Сказала старая служанка. — Не вздумайте подглядывать за ними и подслушивать! Я знаю человека из верхней долины реки Ини, который, будучи юношей в расцвете сил, однажды увидел танцы Перхтен. Как бы он не прятался, они нашли его, и после этого он ослеп! И если его кто-нибудь спрашивал о том, что же он видел в ту ночь, он начинал всем телом дрожать, произнося лишь непонятные звуки. А из его глаз при этом текли слезы.

Лени провела детей в комнату и усадила на лавку у печи. В комнате было очень тепло, но от рассказов служанки девочки дрожали, как от холода, и прижимались друг к другу.

— Раунахт — это ночь призраков — продолжала служанка. — Духи бывают добрые и злые. Среди злых духов есть черти. Но есть и другие, те, которые разыгрывают людей разным колдовством. Если кто-то из людей подслушает их колдовство, то ему всю жизнь придется ходить, подпрыгивая на каждом пятом шагу! По-другому он ходить больше не сможет, а с возрастом все это становится очень трудным. Я знала того, кто во время такого прыжка сломал ноги и вскоре умер. А одна девушка собиралась замуж, но случайно увидела их дикие танцы. Она начала молиться, и с того момента никак не смогла остановиться. Она постоянно молилась и в итоге ушла в монастырь. Она горько плакала по своему жениху и вскоре умерла от разбитого сердца.

Лени немного перевела дух, а после продолжила:

— А другая девушка, которая увидела их танцы, начала громко петь и йодлить каждый раз, когда ветер шевелил деревья и кусты. Сначала все вокруг смеялись над ней, но после это начало вызывать у людей гнев. Люди впадали в бешенство, когда она приближалась к ним. Поэтому ей пришлось прожить свою долгую жизнь в сарае, совсем одной, потому что никто не мог жить с ней, так она всем действовала на нервы.

— Мне совсем не интересно смотреть на Перхтен — сказала Анна. — Но что же делают все те люди, которые сейчас идут в церковь? Ведь после мессы им нужно идти домой. А если они при этом увидят их дикие танцы?

— Танцы Перхтен начинаются только после полуночи — ответила Лени. — В полночь все люди будут в церкви, и там они получат особое рождественское благословение, которое защитит их от ведьм.

— Мне они тоже ничего не смогут сделать — вдруг сказала Мария. — Моя мама сейчас на небесах, и она смотрит на меня с небес, защищает и следит за тем, чтобы со мной ничего не случилось.

Мария за весь вечер не произнесла ни слова, и сейчас Анна и Регина смотрели на нее с удивлением. Мария сразу же закрыла лицо руками, но через несколько секунд раздвинула пальцы одной руки, и посмотрела не девочек сквозь них одним глазом. Девочки по ее примеру сделали то же самое, а после все трое начали смеяться, скатившись на пол с лавки.

Они заливисто смеялись, копируя, и передразнивая друг друга, пока не пришла Лени и не отругала их, сказав, что в эту святую ночь нужно вести себя прилично, а им уже пора спать.

Дети послушно улеглись на лежанку все вместе. В эту ночь им разрешалось спать не в своей комнате, а в общей гостиной, ожидая возвращения взрослых. Девочки тихо переговаривались и постепенно заснули. Лени осторожно укрыла их одеялом и вышла.

Лени взяла керосиновую лампу и вышла на конюшню. Было уже около полуночи. Она быстро разбросала особые сушеные травы, дав их каждому животному, громко читая при этом молитвы. Убедившись, что все в порядке, она несколько раз перекрестилась и пошла в дом.

Лени поставила на стол котелок с супом, нарезанный хлеб и свежее масло, чтобы все, кто ушел в церковь, вернувшись, могли поесть. Сегодня их путь был очень трудным и долгим, по колено в снегу.

Месса закончилась, но прихожане не спешили расходиться по домам, несмотря на поздний час. Они стояли вокруг двух больших костров, разведенных у церкви, и обсуждали события прошлого года. У каждого из них возникал тревожный вопрос — что же будет дальше? Будут ли продолжаться боевые действия, или, наконец-то, наступит мир?

Конец XVIII века для всей Европы был очень гнетущим временем. Армии революционной Франции маршировали во многих направлениях, вселяя ужас в народы. В Тироле война распространилась до самых отдаленных уголков долин. Весной Наполеон захватил Милан. Были оккупированы центральные районы Австрии. Император Франц призвал население всей страны защитить границы.

В ответ на этот призыв многие добровольцы бросились защищать свою страну. Тирольцы были весьма искусны в обращении с оружием, и очень многие вели жесточайшие бои с французами в районе Больцано.

В скором времени армии Наполеона, как и он сам, были измучены этим сопротивлением и жестоким натиском, и Наполеон согласился на проведение мирных переговоров. Для народа это было огромной радостью, ведь это означало, что их близкие совсем скоро вернутся домой.

Витус и его сосед вернулись домой, привезя с собой тело убитого мужа фермерши из Эрленгофа. Он погиб в последний день боев.

Но все это было летом прошлого года. И сейчас все ждали, что наступающий год будет лучше, спокойнее, что он принесет мир.

Постепенно люди начали расходиться по домам, пробираясь через сугробы в эту холодную зимнюю ночь, след в след, чтобы было легче идти. Все шли молча, неся в своем сердце надежду и веру в то, что скоро все изменится.

Рано утром в день Рождества Андреас собирался в обратный путь, в Инсбрук.

— Не знаю, как мне удастся преодолеть перевал Бреннер. — говорил он брату. — Если снег будет также идти и дальше, мне понадобится более двух дней, чтобы добраться домой.

Мария прижималась к нему и громко плакала, умоляя:

— Папа, не оставляй меня здесь… Отвези меня домой… Я хочу пойти с тобой… Хочу домой…

Кэти, жена Витуса, взяла девочку на руки и попыталась утешить ее.

— Нет, Мария, — сказала она. — Ты теперь должна быть благоразумной. Ты должна помочь своему отцу, а для этого тебе придется остаться здесь на какое-то время. Не волнуйся, потом твой папа вернется и заберет тебя домой.

Глава 1 часть 3

Оберштайнерхоф получил такое название видимо потому, что стоял над скалой. В народе эту скалу называли огромным камнем. Этот дом принадлежал Хеллерам на протяжении нескольких поколений, и нынешний фермер Оберштайна мог назвать, как минимум, пять из них.

Более двухсот лет назад один из его предков купил Библию и записал в нее себя и свою семью. В дальнейшем, потомки последовали его примеру. Первым из записанных в семейной Библии имен, было имя Витуса Хеллера. Первые буквы этого имени были тщательно прорисованы и украшены красивыми переплетениями и узорами.

Витус безмерно гордился этой Библией, хранил ее, как семейное сокровище, я тяжелом дубовом сундуке. Иногда он доставал ее, чтобы полистать и рассмотреть рисунки, и просто подержать ее в руках. Читать ее он не мог, так как книга была на латыни. Но с того дня, как в этой книге появились первые семейные имена, появилась и семейная традиция — первенца называть Витусом.

У Витуса было две дочери. Третьим ребенком был долгожданный сын, но он не прожил и нескольких часов после рождения. К тому же, те роды поставили под угрозу жизнь его жены, поэтому надежды на то, что у него будет сын, уже не было. Он любил своих дочерей, и уже сейчас заботился о том, чтобы его старшая дочь удачно вышла замуж, приведя в дом хорошего мужа — молодого способного фермера.

У его соседа — Карла Видмера — было два сына. И они часто шутили по поводу того, что в будущем поженят своих детей. Между ними не могло быть никаких родственных связей, так как сосед купил ферму всего 30 лет назад, а значит, для рода Хеллер это была бы «свежая кровь».

Конечно, все эти планы обсуждались в шутку, но при этом каждый из отцов ясно давал понять, чтобы был бы совсем не против, если такое действительно произойдет.

Границей между двумя соседними хуторами была река. С обеих сторон к ней спускались поля, образуя не слишком крутые склоны. Зимой фермеры протаптывали тропинку через ров, напрямик, но летом, чтобы сходить в гости к соседям, нужно было спускаться к мосту.

Река была небольшой, со слабым течением. И дети обеих семей очень любили играть здесь, среди больших валунов, деревьев и травы. Здесь были заросли бузины и фундука. Летом дети купались в реке, строили дамбы и шалаши. Но сейчас была зима, река была скована льдом и покрыта снегом. И дети большую часть проводили в доме, играя в разные, часто шумные игры, к большому огорчению слуг.

И был лишь один человек, который всегда легко мог утихомирить всех детей. Человек, которого дети сначала немного боялись, но при этом он был для них невероятно интересен.

Никто в округе не знал, кто он, откуда пришел, и как его зовут, но все называли его Мартл. Однажды он просто появился ниоткуда, построил себе маленькую бревенчатую хижину у реки в Вольфскламме, всего в часе ходьбы от Оберштайнерхофа.

Мартл жил в этом месте уже более десяти лет, подрабатывая в Оберштайнерхофе, где ему всегда были рады. Работал он старательно и неутомимо, выполняя любые фермерские обязанности со знанием дела. Было видно, что такая работа была для него привычной.

Был у него и особый талант — он прекрасно рисовал и резал по дереву. И зарабатывал неплохие деньги, расписывая стены домов, рисуя изображения святых и картины, расписывая домашние часовни, украшая балконы, ставни, двери, карнизы крыш, колонны, балки и стропила искусной резьбой.

Мартла знали все в округе. Люди давно привыкли к тому, что он был молчалив и необщителен. Уже давно никто не пытался узнать у него, откуда он, где родился, о его семье. Он избегал таких вопросов с самого начала и, постепенно, люди перестали их задавать, поняв его молчание по-своему. Люди видели в нем трудолюбивого, достойного человека, живущего богобоязненной жизнью, и этого было достаточно. Он нравился всем. Но больше всего он нравился детям, ведь только он мог рассказать так много разных захватывающих историй, и потому в его присутствии дети всегда сидели тихо, как мышки.

От него дети узнавали о разных странах, о других народах. Например, о людях с очень узкими глазами, говоря об этом, Мартл вытягивал пальцами уголки своих глаз. Эти люди были очень умны, мудры, прекрасно владели оружием, а мужчины этого народа носили длинные волосы, заплетенные в косу. Если кто-то отрезал им косу, они считали, что больше не смогут попасть в рай.

Он рассказывал о других странах, в которых огромные джунгли были домом для множества разных зверей, о гигантских змеях, способных раздавить и проглотить корову. О людях, живущих в этой стране, и о том, что их кожа была черной, как сажа. И о том, что добраться до этой страны можно только через огромное море на большом корабле за несколько недель пути. Дети не могли себе представить, что такое море, что где-то может быть так много воды, что через нее не перебраться и за несколько недель. Но каждый рассказ захватывал дух и был для них новым приключением.

После таких историй, дети были заняты еще очень долгое время. Они обсуждали все то, что услышали, устраивали бесконечные споры, строили догадки. И часто на основе таких рассказов придумывали новые игры.

Сегодня было Рождество, и девочки с большим нетерпением ждали, когда прибудут соседские дети — сыновья Карла. Мартл был уже здесь. Он сидел на табурете у печи и что-то вырезал из большого полена.

Как только мальчики приехали, младший из них — десятилетний Франц, таща за руку старшего брата Питера, которому было тринадцать лет, сразу же поспешил к Мартлу.

— Что ты делаешь? — спросил мальчик.

— Пастуха для яслей — не отрываясь от работы, ответил Мартл с улыбкой, глядя на то, как дети сразу же начали собираться вокруг него.

— Мартл, пожалуйста, расскажи нам что-нибудь — зазвучали голоса со всех сторон. Дети рассаживались на полу вокруг него в ожидании очередной интересной истории.

Он знал, что они все равно не отстанут, пока он не сдастся, поэтому, продолжая вырезать из дерева фигуру, он начал рассказ.

— Поскольку сегодня Рождество, я расскажу вам особенно красивую историю. Если летом вы попадете на горные пастбища, посмотрите на Доломитовые Альпы. Там, среди многих вершин, есть особенная гора, называется она Розенгартен. Ее назвали так, потому что на ней цветут тысячи особых альпийских роз, аромат которых наполняет все вокруг. Но эта гора принадлежит могущественному королю гномов по имени Лорен. Он живет там вместе со своим народом. Внутри горы находится большой красивый замок из чистого золота, украшенный множеством драгоценных камней. Но главной гордостью короля являются именно особые альпийские розы и их сияние, которое можно увидеть перед заходом солнца. Король очень ревностно охраняет каждую розу! И горе будет тому, кто осмелится проникнуть в его королевство и попытаться сорвать, хотя бы одну из них. Если король увидит такое, то в гневе, может кинуть в нарушителя огромный валун, который свалит его в глубокий овраг, или просто столкнуть его с горы.

— Я бы защищался! — крикнул Франц с воодушевлением — Я бы не позволил кому-то так легко сбросить меня в овраг или столкнуть с горы! Откуда у гнома может быть такая сила, чтобы бросить валун?

— Я бы тоже защищался — согласился с братом Питер — Он всего лишь гном, карлик, он не может быть больше Йохмандля, о котором ты нам недавно рассказывал. Так откуда у него может быть такая сила?

— Я бы вот так держал бы этого короля Лорена одной рукой — говорил Франц, показывая, как-бы он это делал — А второй рукой срывал бы розы. Сорвал бы столько, сколько смог бы унести!

— Ты знаешь, это не так уж и просто, как ты себе представляешь — усмехнулся Мартл — Очень могущественный дух охраняет эти земли, короля, его народ и розы. У короля есть волшебный пояс, дарованный ему духом, который и дает ему нечеловеческую силу. Когда он обвязывает этим поясом свое тело, он обретает силу десяти великанов. Но главное в том, что король Лорен носит плащ-невидимку. И это страшнее всего. Потому как он может незаметно подойти к тому, кто пробрался к его розам и просто столкнуть с горы, а его никто даже не увидит. Как же вы сможете защищаться от того, кого не можете даже увидеть? — выждав паузу, он продолжил — Но есть легенда о том, что однажды великий рыцарь по имение Дитрих фон Берн сражался с королем Лореном и победил его в этом бою. А после этого сорвал с него плащ-невидимку и забрал его себе.

— Он, наверное, сделал себе новый, — сказал Франц. — А когда я вырасту, я тоже буду сражаться с ним, и он подарит мне свой волшебный плащ и все розы в придачу.

Девочки слушали все это, затаив дыхание.

— Я пойду с тобой за этими розами — сказала Анна.

— Нет, такие походы не для девочек, — важно ответил Франц — К тому же мне не нужен в пути тот, кто постоянно ноет и ноет.

— Я не ною! — гневно возразила Анна. — Да и что ты будешь делать со всеми этими розами? Подаришь мне хотя бы несколько?

— Ты получишь их все! Я сделаю тебе из них свадебный букет, когда мы поженимся!

Заметив, что все в комнате начали смеяться, девочка сильно покраснела. Но все вокруг знали, что в будущем эта свадьба состоится.

— А ты спросил ее, пойдет она за тебя замуж или нет? — насмешливо сказал Питер.

— А зачем мне ее спрашивать? — ответил Франц — Она и так знает, что я на ней женюсь. Я говорил об этом много раз.

Питер решил сменить тему. Он вскочил и сказал:

— Давайте играть в короля Лорена и рыцаря Дитриха! Я буду рыцарем, а вы гномами.

Дети вскочили со своих мест, взяли длинные лучины для розжига огня у печи, вместо мечей. Франц надел на голову «царственную» шапку и накинул на плечи покрывало с кресла, как мантию-невидимку. И завязалась игровая битва.

Но вскоре все прекратилось, так как пришел Витус и отправил соседских мальчиков домой, ведь на улице уже начинало темнеть.

Глава 2 часть 1

Мария достаточно быстро освоилась в новой семье и новом доме. Все тут относились к ней как к еще одной дочери. Она играла с другими детьми, особенно с Анной, с которой они были ровесницами. Здесь у нее были сестры, а соседские мальчики стали для нее, как братья. И совсем скоро она начала считать Оберштайнерхоф своим родным домом.

Мария была очень милым и дружелюбным ребенком, но какая-то странная настороженность во всем, видимо была заложена в ее натуре. И в этом она была полной противоположностью Анне, которая часто бывала вспыльчивой, непоседливой и в некоторой степени дикой. Но, несмотря на это, девочки были неразлучны.

Конечно, по характеру и поведению Марии была ближе спокойная и уравновешенная Регина. Но она была на четыре года старше, и потому у нее было много работы по дому, много обязанностей и дел. Она присоединялась к младшим сестрам только вечером и по воскресеньям, когда приезжали соседские дети.

Такая же ситуация была и в соседской семье. В детстве разница в четыре года кажется огромной. Поэтому и Регина, и Питер, всегда чувствовали себя в роли наставников и защитников младших, а не их товарищей по играм и проделкам. Питер и Регина нравились друг другу, но никогда не говорили об этом. И когда Франц заявил, что когда вырастет, то женится на Анне, Питер ничего не сказал, но посмотрел при этом на Регину. Девушка, увидев его взгляд, смущенно опустила глаза. Все складывалось именно так, как мечтали их отцы.

Все дети посещали Терезианскую школу в Брюнеке. Дома они находились только, когда были каникулы, или когда им необходимо было оставаться на ферме, чтобы помогать старшим, например, при уборке урожая или во время сенокоса. Труд фермеров был очень тяжелым. Им приходилось не только ухаживать за своей землей, посаженными деревьями, фруктами и овощами, но и воевать с природой, отвоевывая практически каждую пядь земли.

Зимой с гор иногда сходили лавины, принося не только огромное количество снега, но и камни, ломая деревья и ограждения. Все это приходилось восстанавливать. Весной, когда начинал таять снег, река выходила из берегов, затапливая поля и прочие территории. Жизнь в этом суровом горном климате была очень непростой, и это накладывало определенный отпечаток на характер людей.

Люди с упорством хранили свою веру, старые традиции и обычаи. Ко всему новому относились настороженно, и принимали лишь то, что действительно считали важным, хорошим, нужным и полезным. Они хранили верность своему дому и своей земле.

Наполеон захватил власть в ходе переворота 10 ноября 1799 года и сразу же сам себя провозгласил первым консулом. Через полгода он снова вошел в северную Италию. И в то же время в Германии французы вынудили австрийцев отступить к собственным границам, а результате чего, император Франц, наконец-то, согласился заключить мир. Это был знаменитый Люневильский мирный договор от 9 февраля 1801 года, положивший конец французским революциям. И мужчины вернулись домой.

Витус вернулся с войны с ранением в шею, и эта рана от укола шпаги заживала плохо. Поэтому в день святого Марка, после положенных молитв о дожде, Анну и Марию отправили в Мур-Лож за специальной мазью к Мавре, которая жила в старой хижине на холме у болота, на окраине Оберштайнерхофа.

Людям, живущим на соседних фермах и хуторах, очень не нравилось это место. Ходили разговоры о блуждающих на болоте огоньках и странных фигурах, творивших зло, затягивавших людей в глубокое и опасное болото.

Мавру считали ведьмой. Некоторые люди прятались в домах, если видели, что она бродит по окрестностям с корзиной, собирая травы, растения и прочие компоненты для своих зелий и снадобий. Она часто что-то бормотала себе под нос. А если люди приветствовали ее, она обычно не отвечала им.

Но, несмотря на то, что Мавру все боялись и были недовольны ее присутствием, очень многие люди обращались к ней за помощью, прося совета и лекарственных средств при разных заболеваниях людей и животных. Мавра хорошо принимала роды, умела готовить самые разные лекарственные отвары и снадобья, лечить любые болезни, заживлять раны. Многие говорили о том, что ей достаточно просто дотронуться до больного, чтобы его состояние улучшилось.

Мавра не обращала внимания на все эти слухи. Но была у нее одна странная особенность — прежде чем помочь кому-то, она всегда смотрела на ладони этого человека. И по линиям рук читала будущее людей и выбирала варианты лечения.

Ее считали старой, но на самом деле, ей было не так много лет, не более пятидесяти. Она лечила людей, делала для них добро, и те, кому она помогала, платили ей тем же. Ей приносили продукты, дрова, плетеные корзины. А в базарные дни в Брюнеке она торговала своими снадобьями и целебными мазями.

Когда детей отправляли к Мавре за каким-то средством, для них это было не только приключением, но и испытанием на смелость. Они с замирающим сердцем осторожно шли по тропинке к хижине, пугаясь каждого шороха.

Отец планировал забрать Марию в Инсбрук, когда ей исполнится четырнадцать лет. Так было решено изначально. Но, когда девочка достигла этого возраста, политическая ситуация в стране была настолько неясной и запутанной, что было совсем нецелесообразно выполнять это обещание. Сейчас девочке было безопаснее всего оставаться в Оберштайнерхофе.

За несколько недель до Рождества 1805 года началась Война Третьей коалиции. Мужчины снова схватились за оружие, воодушевленные присутствием почитаемого и всеми любимого герцога Иоганна. В то время Австрия капитулировала в Ульме, но люди не хотели в это верить. А когда все увидели, как австрийские войска спешно эвакуируются из страны, все очень растерялись, ведь им внушали, что никаких причин для волнений нет.

Когда французский маршал Ней 5 ноября вошел в Инсбрук, тирольцы не особенно обратили на это внимание, хотя Андреас порадовался тому, что его дочери с ним нет. За предыдущие годы войны тирольцы не раз сталкивались с французскими оккупационными войсками, им это было неинтересно, так как все знали, что рано или поздно их, все равно, погонят назад. Но на этот раз, вместо отступающих французов, гарнизон заняли баварские солдаты под командованием генерала Зибейна, и это беспокоило население. Наполеон оставил позиции баварскому генералу до заключения мира.

Слухи ходили разные, народ просто кипел. Обсуждалось и страшное предположение о том, что Тироль будет отделен от Австрии и включен в состав союзников Наполеона — баварцев. Победа Наполеона в битве при Аустерлице над Александром I и австрийским императором Францем не предвещала ничего хорошего.

Сочельник 1805 года был очень холодным. Люди толпами стояли у церкви после полуночной мессы, у двух горящих костров. Был сильный мороз. Все обсуждали политическую ситуацию в стране.

Три девушки из Оберштайнерхофа стояли у костра, дрожа от холода, и стараясь плотнее закутаться в тяжелые шерстяные плащи. Мария и Регина тихо разговаривали со знакомыми женщинами, а Анна пыталась прислушиваться к жарким спорам мужчин. Но очень скоро ее мысли спутались, и ей стало все это не интересно. Она была еще слишком молода, чтобы беспокоиться о том, станет Тироль баварским или останется австрийским.

В ее сердце бушевали другие бури. Было очень много других вещей, над которыми ей нужно было думать. И когда ее глаза встречались с глазами Франца, она густо краснела. Ее раздражала подобная реакция, но она ничего не могла с собой поделать.

Франц ее тоже раздражал. Она уже не знала, что с ним делать. Он никак не оправдывал ее ожиданий. За последнее время он всего-то улыбнулся ей один раз застенчивой улыбкой и все. Все то близкое знакомство, которое связывало их с детства, куда-то исчезло. Не говоря уже о планах на их свадьбу в будущем. Они часто виделись по дороге в церковь или на разных мероприятиях, он вежливо здоровался с ней, но не более того. В остальном, они больше не контактировали друг с другом.

Мать Анны и Регины — Кэти — объяснила Анне и Марии, что они уже не дети, и что молодым девушкам неприлично гулять по лесам и полям в обществе молодых парней, играть с ними и даже разговаривать. Анна понимала это, но все это ее очень раздражало.

Франц еще летом присоединился к «Юным стрелкам», и Анна не могла налюбоваться тем, как же хорошо и гордо теперь он выглядит в воскресном костюме. Его фигура изменилась, стала более взрослой, и все эти вещи ему очень шли. Выглядел он просто великолепно.

Франц тоже украдкой наблюдал за Анной. Он тоже не мог не заметить, как меняется ее тело, как появляются манящие объемы в ее верхней половине тела, растягивая лиф ее платья. Это его очень смущало. Ему было стыдно от того, что он обратил на это внимание. И это была одна из причин, почему он избегал пересечения их взглядов.

Это было особое время пробуждения, взросления. Юные сердца были наполнены мечтами и надеждами, которые были так хорошо знакомы всем поколениям и во все времена. Но для них все это было новым и неизведанным, это неповторимое чувство первой любви.

— Что случилось? Почему вы еще не идете домой? — спросил Питер, подойдя к Регине и остальным девочкам.

— Нам велено ждать всех остальных — ответила она.

Через некоторое время люди начали постепенно расходиться по домам, зажигая факелы от горящих костров и прощаясь со знакомыми. Все сошлись во мнении, что, скорее всего, тирольцы останутся австрийцами. Во всяком случае, все на это очень надеялись. Хоть и были те, кто выражал сомнения по этому поводу.

Придя домой, все отправились спать. Регина быстро заснула, а Анна и Мария, спавшие рядом, в этой же комнате, еще долго перешептывались. С ними в одной комнате теперь спала и Лени, которая должна была следить за девушками.

— Тебе нравится Франц? — шепотом спросила Мария.

— Даааа…. — медленно с досадой в голосе выдохнула Анна.

— Выйдешь за него замуж? — поддразнивала ее Мария.

— Да, выйду. — серьезно ответила Анна — Мы будем жить здесь, на ферме. Мы будем очень счастливы. И когда ты тоже выйдешь замуж, ты будешь часто приезжать к нам в гости, и наши дети будут дружить, как мы с тобой, и будут вместе играть.

— Как ты думаешь, а он помнит о том, что обещал на тебе жениться? — тихо спросила Мария, нарушив мечты Анны о будущем — Прошло так много времени. И сейчас он не проявляет к тебе интереса. Может лучше найти кого-то другого в мужья?

— Нет! Никого другого у меня никогда не будет! Никто другой мне не нужен! — твердо и без раздумий сказала Анна — И он все помнит. Я вижу это каждый раз в его глазах, когда встречаюсь с ним взглядом. Обещание — есть обещание! И неважно, что дано оно было в детстве. Обещание нужно держать. Мы поженимся, и у нас будет много детей.

— Детей… — эхом повторила Мария. — А я не знаю, будут ли у меня дети. Мне уже пятнадцать, а у меня нет даже мальчика, который бы мне нравился. Что уж говорить о замужестве и детях.

— Не переживай, — принялась утешать ее Анна — Ты скоро поедешь домой, в Инсбрук, и там обязательно найдешь свою любовь. И, кстати, а как на счет Тони??? Он считает тебя красивой…

— Это тебя он считает красивой — тихо засмеялась Мария.

— Ладно, он нас обеих считает красивыми! — засмеялась Анна.

— Да, он всех вокруг считает красивыми! — возразила Мария.

— Да остановитесь вы, трещотки! — раздался в темноте сердитый голос Лени — Быстро ложитесь спать! Скоро уже вставать, а вы никак не успокоитесь.

Девочки замолчали на несколько минут, прикрывая тихий смех одеялом, а потом Анна тихо сказала Марии на ушко:

— Она злится потому, что не смогла понять ни слова из нашего разговора, хотя и навострила свои уши, как рысь!

Девушки снова засмеялись. Как вообще Анна могла спать в такую ночь? Ей точно не уснуть! По дороге домой из церкви Франц шел впереди нее, освещая ей дорогу своим факелом, а когда они были у моста и прощались с соседями, чтобы разойтись по домам, он ненадолго и тайно взял ее за руку и прижал к себе.

Измученное любовью сердце молодой девушки вспыхнуло с еще большей силой. Этот жест был для нее, как тайное обещание. Его глаза сказали ей в тот момент: «Я буду любить тебя вечно, и хранить тебе верность, пока мы живы!»

Как можно было спать в такую ночь??? Ее переполняли чувства и эмоции. Ей хотелось поделиться этим со всеми, но она не могла сказать об этом даже Марии, ведь эта маленькая тайна принадлежала только ей и Францу.

Глава 2 часть 2

Но в самом начале нового года людям пришлось поверить в то, что совсем скоро Тироль станет еще одной баварской провинцией. Комиссары Наполеона обложили Тироль военным налогом на сумму в десять миллионов франков, при этом конфисковали все запасы угля и государственную казну. В Мюнхен было отправлено два тирольских представителя, и там они узнали, что теперь они относятся к Баварии.

Они должны были просить власти о снижении суммы военного налога, но теперь это было бесполезно, так как теперь это было делом баварского короля, а он явно не желал получить от Наполеона истощенную страну и нищий народ. Представители отправились в Баварию к королю, который отменил налог и заверил их в том, что не станет ничего менять в конституции тирольцев и в их религии, примет во внимание обычаи их страны и будет уважать их. Он назначил графа Арко судебным комиссаром Тироля, который вступил в свою должность в Инсбруке 11 февраля 1806 года.

— — —

В январе нового года в День Себастьяна в Оберштайнерхоф приехал странствующий торговец Корбиниан, которого часто называли Краксентрэгером или дешевым Якобом. Он вошел в дом, сел на скамейку у огня, вытер лицо своим неизменным платком в черно-красную клетку, и обратился к жене фермера.

— Что такое? — сказал он — Разве у тебя нет для меня, чего-нибудь выпить? Сегодня? Когда у меня именины.

— У тебя, наверное, всегда именины — засмеялась Кэти. — Иди к столу.

— А почему бы и нет? — весело ответил он. — Чем плохо то? Если я всегда могу что-то получить в подарок. Благослови вас Бог.

— Ты, старый хитрый жук! — смеясь, сказала Кэти — Я ведь знаю, что у тебя с собой всегда есть спиртное.

— Но ведь это на продажу — лукаво ответил Корбиниан — К тому же, там всего несколько бутылок бренди. Много перевозить нельзя, а я всегда очень осторожен.

Все вокруг засмеялись.

— Покажи мне, что ты там привез в своем передвижном магазине — сказала Кэти.

Когда Корбиниан открыл полог своей кибитки, внутри оказался огромный деревянный шкаф странной формы. Он открыл его дверцы, и все, особенно дети, замерли от изумления. Внутри было огромное количество самых разных выдвижных ящиков, крючков и вешалок, на которых висели всевозможные цепочки искусной работы, четки разных цветов и видов, ленты и кружева. А в ящичках были швейные иглы, вязальные спицы, различные зажимы, заколки для волос, нитки и вязальная пряжа, мази, точильные камни, гвозди всех размеров и видов и многое другое. Все вещи были старательно разложены по отсекам.

Потом он вынул откуда-то большую деревянную коробку, обтянутую черным бархатом, а в ней оказались невероятно красивые броши и прочие украшения. На внешней стороне шкафа, на крюках, висела самая разнообразная кухонная утварь. Здесь же лежали рулоны тканей, и висела готовая одежда.

Когда он приезжал на ферму, все собирались вокруг его повозки. А так как в его магазине были практичные и нужные вещи, то крайне редко он уезжал, ничего не продав. Кроме этого, он много где бывал и хорошо знал многие новости не только города, но и всей страны. И люди были рады пообщаться с ним, многое узнать, что-то обсудить, поделиться новой информацией. Он умел хорошо говорить и рассказывать, но при этом умел и слушать, и молчать, когда это было нужно.

Ему можно было доверить секретные послания и письма знакомым и родным. И можно было быть точно уверенным в том, что письма и послания обязательно дойдут до адресата и останутся не вскрытыми. Многое передавали просто на словах, и торговец доставлял послание, передавая его в точности. Конечно, за свою «почтовую службу» он получал небольшой гонорар.

— Почему в этом году вы приехали так рано? — спросила одна из служанок — Вы же знаете, что мы получаем годовую зарплату только на Сретенье. Мне нужно было купить рубашку и платье, но сейчас у меня нет денег.

— Не переживай — ответил торговец — Я пробуду здесь несколько недель. Моя нога снова разболелась, и потому я побуду пока в Мур-Ложь. Несколько лет назад Мавра исцелила меня. И сейчас лучше сразу начать лечение, пока не стало хуже. Так что я пока побуду здесь, и ты сможешь купить, что хочешь.

Корбиниан передал Витусу письмо от брата Андреаса из Инсбрука. В письме говорилось о том, что брат собирается скоро приехать. Так же Андреас писал Витусу, чтобы тот как можно быстрее избавился от австрийских бумажных гульденов и перевел их в золотые и серебряные монеты, так как очень скоро ценность бумажных австрийских денег упадет, как минимум, вдвое, а может и вовсе эти деньги придут в негодность. Банки уже отказывались принимать австрийские деньги, и многие потеряли уже треть своих сбережений. Андреас планировал приехать в середине февраля. А бумажные деньги сейчас лучше всего обменять в Вене.

Витус прочитал письмо брата вслух, а после спросил Корбиниана, слышал ли он что-нибудь об этой девальвации денег. Он сказал, что слышал и от многих, что в Тироле бумажные деньги выйдут из обращения быстрее всего.

— Если и ваш брат говорит об этом — он указал на письмо — Значит, все это правда.

— Да, но мне так не хочется во все это верить — Витус покачал головой — Как вообще новое правительство могло такое допустить? Масштабы ущерба, нанесенные населению всем этим, сложно даже представить.

Позже Витус посоветовался обо всем этом с женой, и спросил слуг о том, в каких деньгах они хотят получить годовую зарплату — в бумажных или в новых монетах. И если в монетах, то выплату придется подождать. Но люди не хотели монеты. Они хотели получить зарплату в привычных для них бумажных деньгах.

— Вы должны понять их — сказал Витусу бригадир работников — Им нужны деньги сейчас, пока здесь находится Корбиниан, чтобы купить у него нужные товары. Люди не хотят ждать, пока вы поедите в Инсбрук, а потом в Вену, чтобы обменять деньги. Это очень долго. Что касается меня, мне можете выплатить зарплату потом, я предпочел бы получить монеты, а не бумажки.

Через некоторое время Витус отправился в Инсбрук. Он взял с собой все наличные деньги и передал их Андреасу. Он долго сомневался в том, а нужно ли все это. Но в том, что он поступил правильно, послушав брата, Витус убедился очень быстро. Банкноты все больше теряли свою ценность, никто не хотел их принимать. При этом активно распространялись слухи о том, что уже с 1 июля за них совсем ничего нельзя будет получить.

Из-за этих слухов все, как можно быстрее старались избавиться от банкнот, а мошенники-менялы и ростовщики активно пользовались этим. Они разжигали эти слухи, публиковали статьи в газетах, вселяя все больших страх в людей. В результате чего, скупали банкноты по совсем мизерной цене, наживая на этом огромную прибыль. Люди ведь не знали, что австрийские бумажные деньги можно обменять по нормальной ставке в Вене.

Конечно, все это несло с собой огромное количество других проблем. Вся недвижимость и фермы упали в цене вдвое, а вот долги приходилось гасить уже новыми деньгами, и в итоге фактическая сумма долга увеличивалась сразу в несколько раз. Благодаря этому, фермеров, имевших долги, быстро доводили до разорения, и тут же нанимали в качестве слуг или поденщиков. Что уж говорить о бедняках, которые теперь не могли позволить себе даже купить хлеба.

В результате этой девальвации, финансовые активы страны сократились практически вдвое, и это нанесло тирольцам огромный ущерб. В дополнение к этому баварский король установил подушный налог для обеспечения продовольствием многочисленных военных гарнизонов, и этот налог был совсем не мал.

Представители сословий обратились к судебному комиссару с просьбой о сокращении сроков оккупации и численности гарнизонов, а также об уменьшении подушного налога, но это не дало желаемого результата. Комиссар пригрозил им, что если они откажутся платить в указанном размере, баварцы оставят свои позиции и тогда на эти земли вторгнется французская армия, что означало бы для Тироля полное разорение и крах.

Австрия была великим государством, которое никогда не рассматривало Тироль, как регион, имевший финансовое значение, поэтому тирольцы почти не платили налоги. Единственный налог, который они уплачивали, был налог на недвижимость, да и тот они платили по самой низкой ставке. Австрия относилась к тирольцам скорее как к хорошим солдатам, которым не нужно платить зарплаты.

Но Бавария была маленьким государством, и подобная позиция для баварского короля была неприемлемой. И тирольцы столкнулись с очень высокими и разнообразными налогами.

Но была и другая беда — блокада Наполеона полностью запретила транзит товаров. Император Франции стремился уничтожить Британию в торговой войне. В итоге, он запретил всем государствам в сфере своего влияния вести торговлю, особенно торговлю с Британией. Был приказ конфисковать у всех граждан британские товары и сжечь их. И это требование выполнялось везде. Солдаты вламывались в дома, устраивали обыск, и сжигали огромное количество вещей.

В Тироле многие жили хорошо за счет того, что заключали сделки с другими странами через купцов и торговцев. По сути, Тироль жил за счет транзитных перевозок и активной торговли. И главным пунктом в этом был Бельцано. В результате этого требования торговля пришла в упадок, рынки опустели, а предприятия, не зная, куда девать производимую продукцию, закрылись. И последствия этого были весьма плачевные. А баварский король никак не смог на эту ситуацию повлиять.

В сочельник 1806 года возникла еще одна катастрофа, которая на долги годы бросила тень на всю страну. Когда люди, как и всегда, направились в церкви на Рождественскую полуночную мессу, они обнаружили, что все церкви закрыты. Колокола не звонили, костры перед церквями не горели. И такая ситуация была во всех уголках страны.

— — —

Местный священник одиноко стоял у церкви, пытаясь успокоить народ.

— Люди, будьте разумны! — говорил он — Я не могу вам помочь. Проведение Рождественской мессы запрещено по всей стране! Нигде нельзя проводить службу. И церковная полиция строго следит за соблюдением этого требования.

— Что это еще за церковная полиция? Куда делись капуцины?

— У них теперь строгий комендантский час — устало ответил священник.

— Пастор, прекратите это! Мы не позволим запрещать нам то, что было обычаями и традициями с незапамятных времен! Нам плевать на церковную полицию! Дайте нам ключ от церкви, чтобы мы смогли принять причастие, чтобы в ночи раздался колокольный звон! Дайте нам ключ, чтобы мы смогли хотя бы помолиться, перебирая четки, в эту Святую ночь!

Священник беспомощно смотрел на разгневанную толпу. Но что он мог поделать? Он поднял руку, затем, беспомощно опустил ее вниз и сказал:

— Молиться с четками теперь тоже запрещено…

Толпа мгновенно замолчала. У всех пропал дар речи от такой новости. Люди просто стояли и смотрели на него.

— Вы хотите сказать, что церковная полиция поставлена затем, чтобы отобрать у нас религию? — наконец спросил один из фермеров.

— Никто не хочет отнимать у вас религию. — попытался успокоить их священник — Завтра будет служба, и там я вам расскажу, что теперь можно делать, а что нельзя.

— Нам все равно, что там теперь дозволено, а что запрещено. — раздалось из толпы — Мы всегда следовали нашей вере, и будет дальше делать все, согласно нашей вере. И ваша церковная полиция не может игнорировать нашу веру!

Несколько парней отделились от толпы и побежали в церковный дом, чтобы найти ключ от церкви. Но священник предвидел такой поворот, и потому ключ от церкви был у него на шее под рясой. Конечно, они ничего не нашли.

Многие семьи пошли домой. Все были очень расстроены. Но когда жители Обершатйна и Хаусберхофа уже подошли к своим фермам, ночную тишину внезапно нарушил громкий колокольный звон.

— Они все-таки нашли ключ…. — сказал Франц с горечью.

Глава 2 часть 3

В эту ночь беспорядки начались по всей стране. Люди выступали против того, что у них отбирают веру, их святые праздники, их традиции, которые соблюдались и бережно хранились веками. Беспорядки не утихали очень долго, а на Пасху получили новый импульс, так как празднование Пасхи тоже было запрещено.

Когда в Страстную пятницу Витус вошел в церковь, там стоял сильный шум и волнение.

— Сначала отменили Рождественскую мессу, теперь оказывается, что отменена Пасхальная служба и вообще запрещено празднование Пасхи! Не установлена даже Святая могила! Как же вы, священники, допускаете такое??? — доносилось со всех сторон.

Священник и несколько капуцинов стояли молча, опустив головы. Сначала они пытались хоть как-то успокоить толпу, но все попытки были тщетными. Дождавшись, когда люди выговорятся и успокоятся сами, священник сказал:

— Вы же сами все знаете! Все праздничные украшения, все статуи, все предметы поклонения запрещены. Даже четки запрещены. Нарушение этих запретов ведет к строжайшим наказаниям! Но какое отношение все это имеет к нашей вере? Все эти украшения и статуи? Какое отношение к вере имеют четки? Это лишь разноцветные шарики, нанизанные на нитку! Смотрите сюда! Я покрыл алтарь черным сукном в знак траура по Господу нашему! Вот это и есть вера!

— Вы можете завесить всю церковь этими черными тряпками! — кричали люди — Нам это не интересно! Сегодня Святой праздник! Должна быть установлена Святая могила Господа!

— Я каждый год приезжаю сюда с внуками, чтобы показать им могилу Господа и приобщить к вере, к духовным ценностям! И каждый год все это есть! А где же все это сейчас? — кричала женщина, вокруг которой было несколько маленьких детей, цеплявшихся за ее юбку.

— Каждый год мы ждем праздника! — кричала другая женщина — И мы хотим видеть эти украшения. Видеть могилу Господа, видеть статуи, перебирать в руках четки во время молитвы!

— Если новая власть будет запрещать нам следовать своей вере, запрещать устанавливать святую могилу, то могила понадобится им самим! — кричал крупный мужчина, грозя кулаком. — Новой власти следует быть осторожнее с нами. Иначе вместо разноцветных шариков у нас в руках будут тяжелые камни и ружья.

И такая ситуация была по всей стране. В каждой церкви. Священники в каждой церкви закрыли алтарь черным сукном, и со смирением терпели насмешки по этому поводу и оскорбления. Люди понимали, что теперь все то, что составляло их обычаи, традиции, их веру, было запрещено новыми законами. Понимали, но принять не могли.

Новые законы запрещали праздничные мессы и привычные религиозные праздники вообще, запрещали благословляющие мессы в будние дни, прочие богослужения, погодные благословения, освещения полей перед посевом, освещение собранного урожая и благодарности Господу. Запрещали монастыри, статуи и прочие предметы поклонения, крестные ходы, даже привычные молитвы по самым разным поводам и обращения к Господу были запрещены. Запрещались и все паломничества, праздники урожая. Было запрещено звонить в колокола не только в праздники, но и будние дни. Даже звон похоронных колоколов по усопшим и свадебных колоколов был теперь запрещен. За соблюдением этих запретов строго следила специальная церковная полиция. А четки должны быть заменены Литанией Всем Святым.

Население буквально кипело от гнева по этому поводу. Тем, кто пытался тайно проводить службы со всей атрибутикой, и тем, кто эти службы посещал, угрожали выгнать с привычных мест в дикие леса. Церковная полиция могла п