автордың кітабын онлайн тегін оқу Оставь себе Манхэттен
Паола Данжелико
Оставь себе Манхэттен
Paola Dangelico
You can Have Manhattan
© 2019 by P. Dangelico All rights reserved
© Семенова А., перевод, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2025
* * *
Глава 1
Сидни
Моменты, меняющие жизнь, редко заявляют о себе заранее. Вместо приветствия они предпочитают подкрасться и ударить тебя по лицу. Вот так это случилось со мной. День начинался как обычно. Пока не изменился. Пока не превратился одновременно в лучший и худший день в моей жизни.
– Сидни, посмотри на меня, – спокойно приказал Фрэнк, сидя по другую сторону стола.
Фрэнк Блэкстоун всегда был спокоен и постоянно отдавал приказы, поэтому я проигнорировала просьбу и продолжила набирать текст в телефоне. Небольшая загвоздка в контракте на недвижимость, которую мы приобретали – говоря «мы», я имею в виду «Блэкстоун Холдинг», требовала внимания. По всей вероятности, мне снова придется работать в выходные, но такова была участь главного юрисконсульта компании. Фрэнк всегда что-то покупал или продавал, и я знала, во что ввязываюсь, когда соглашалась на эту работу. Это не только не беспокоило меня, но и даже доставляло удовольствие.
– Я сказал, посмотри на меня, Сидни.
Подняв указательный палец, я продолжила печатать другой рукой. Несколькими минутами ранее я пыталась перенести нашу обычную пятничную встречу, но мне в недвусмысленных выражениях сказали, чтобы я без промедлений тащила задницу в его кабинет. И вот я здесь – без промедлений уселась в кресло напротив него, несмотря на то, что проблему с контрактом нужно было решить до конца недели.
– «Уилсон и Бош» пытаются в последнюю… минуту… внести изменения… ублюдки…
Быть женщиной в сфере, где доминируют мужчины, непросто как минимум потому, что тебя часто недооценивают и к тебе редко проявляют заслуженное уважение. Однако меня это никогда не беспокоило. Напротив, я использовала это в своих интересах. За годы я привыкла к несправедливости и была удивительно толстокожа, когда дело касалось работы. Однако эта одиннадцатичасовая переписка казалась откровенным оскорблением моего интеллекта. Вскоре «Уилсон и Бош» придется понять, с кем они имеют дело.
– Я умираю.
– Просто дай мне еще одну-у-у минуту, Фрэнк…
– Положи телефон, Сид. Я не собираюсь просить дважды.
Нетерпение в его голосе подсказало, что пора закругляться. Фрэнк был из тех, кого лучше не заставлять ждать.
Нажав «Отправить», я положила телефон на антикварный стол из орехового дерева, который отделял меня от босса, и подняла взгляд, встретившись с темными глазами человека, которого боготворила. Вздохнув, он откинулся на спинку кресла. Как и сам владелец, кабинет Фрэнка был эклектичным. Мебель – американский колониальный антиквариат, на стенах – картины периода сюрреализма, на полу – персидские ковры.
– Готово. Что ты там говорил?
Он поправил французские манжеты брендовой белой рубашки Turnbull & Asser, сложил ладони и положил их на подтянутый живот.
– Я сказал, что умираю.
Улыбка исчезла, мне понадобилось время, чтобы понять смысл его слов. Это, должно быть, шутка.
– Очередной розыгрыш? Увы, я не настроена веселиться, потому что впереди долгий день и мне действительно нужно немного подкрепиться, прежде чем я ознакомлюсь с обновленным предложением и удостоверюсь, что там нет никаких подводных камней.
Я не смогла скрыть скептицизма ни в лице, ни в голосе. И я бы не вела себя так, если бы человек, сидящий передо мной, не был известен своими розыгрышами. Однажды Фрэнк устроил роскошную вечеринку для тысячи богатейших людей мира, а затем отправил им счет за их долю расходов. Правдивая история. Когда они отказались платить, он пригрозил опубликовать статью об этом в своих газетах. Фрэнку принадлежали целых три. Все немедленно перевели деньги, и Фрэнк пожертвовал десять миллионов долларов организации «Поиск детей Америки».
Была ли я втайне этим довольна? Черт возьми, да, я была в восторге. Излишне говорить, что розыгрыши Фрэнка казались еще веселее, когда в них мне отводилась роль его сообщника. Но теперь, когда шутка коснулась меня, я не ощутила ничего похожего на радость.
– Если повезет, смогу прожить еще примерно год. – Он вздохнул. – Но я бы не стал на это сильно рассчитывать.
Я не могу описать все чувства, которые испытала, услышав слова Фрэнка. Попытка сохранить самообладание оказалась провальной: какая бы сила ни помогала мне оставаться спокойной и собранной, она исчезла. Ссутулившись в кожаном кресле с откидной спинкой, я, сильная духом женщина в черном костюме Jil Sander, чувствовала сухость во рту и то, как по спине одна за другой стекают капельки холодного пота. Причина этого крылась в том, что я знала Фрэнка лучше, чем саму себя, и выражение его лица говорило, что сейчас он не валял дурака.
Фрэнк Блэкстоун – не только мой босс. Он совмещал в себе множество личностей. Он был мне как отец. Наставник. Друг. Самый близкий человек, который у меня когда-либо был. И самое главное, он единственный, кто никогда меня не подводил. Я любила его. Он взял к себе под крыло только что закончившую юридический факультет выпускницу и подарил ей возможность добиться успеха. Я воспользовалась этим шансом: быстро поднялась по карьерной лестнице в «Блэкстоун Холдинг» и стала правой рукой Фрэнка. Назначение на должность главного юрисконсульта крупной компании в тридцать четыре года было достижением, которым мало кто мог похвастаться. И за это я буду вечно ему благодарна.
– Что с тобой? – Находясь в шоке, я с трудом выдавливала из себя слова, мой голос звучал непривычно глухо.
Тишина становилась все более и более гнетущей, пока мы смотрели друг на друга. Так много невысказанных слов повисло между нами. Никто не хотел признать, что моменты, подобные этому, когда мы сидели за столом и разговаривали, скоро исчезнут.
– Меланома.
Фрэнк обладал внушительной фигурой: крупное телосложение, широкие кости, как у одного из мужчин с горы Рашмор[1], и соответствующий авторитет. Его рост составлял шесть футов три дюйма[2], и это в семьдесят один год. Вполне возможно, в молодости Фрэнк был еще выше. В дополнение ко всему он никогда не боялся испачкать руки. Однажды я видела, как он поменял колесо на своем «Роллс-Ройсе Фантом» менее чем за полчаса на обочине улицы Рузвельта – в час пик. Стоит ли говорить о том, что водитель, все это время суетливо круживший вокруг начальника, решительно настроенного справиться без посторонней помощи, был поражен?
И все же сейчас он показался мне меньше, чем обычно.
Впервые с тех пор, как я познакомилась с ним, Фрэнк Блэкстоун, сидя в огромном кресле, изготовленном на заказ, чтобы подчеркнуть статус человека, который построил глобальную компанию с нуля, выглядел на свой возраст.
– Но… ты ведь победил рак…
Его внимание было приковано к панорамному окну, за которым раскинулся серый и промозглый горизонт Манхэттена. С этой высоты были видны только крыши. Он намеренно спроектировал кабинет представительского люкса на верхнем этаже, чтобы его конкуренты знали, что он всегда будет смотреть на них свысока. Я считала, что это несколько пафосно, но, в двух словах, в этом был весь Фрэнк.
– Рецидив.
Видя его так спокойно принимающим ситуацию, я расстроилась и почувствовала себя бессильной. Отчаяние – одна из эмоций, с которыми я не очень хорошо справляюсь.
– Фрэнк…
Он посмотрел на меня, и его лицо изменилось. Перемена произошла молниеносно. Я не знала, что на это повлияло, но уязвимость, которую оно выражало мгновение назад, сменила холодная как сталь решимость. Этот взгляд был хорошо мне известен – тот самый, что появлялся у Фрэнка, когда он намеревался заключить деловую сделку и был готов пойти ради этого на что угодно. Я не знала, что делать. Мои собственные эмоции были словно американские горки, и я еще не успела пристегнуться для поездки.
– Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня.
Интонация в его глубоком голосе вытряхнула меня из тяжелых мыслей и вызвала обостренное чувство осознанности. Просьбы Фрэнка обычно варьировались от безобидных до смертельно опасных. Одним и тем же спокойным тоном он мог попросить принести ему стакан воды или же совершить нечто, очень напоминающее уголовное преступление, и никогда не знаешь, чего ждать.
– Мне нужно убедиться, что «Блэкстоун» останется под семейным контролем. Я не уверен, что по отношению к Марджори правление поступит правильно.
Марджори…
Мое сердце сжалось от одной мысли о ней. Они с Фрэнком были неразлучны. Все еще держались за руки на публичных мероприятиях. Жена Фрэнка была одной из самых добрых женщин, которых я когда-либо встречала.
– Она в курсе?
– Да… Мы узнали еще в сентябре.
Сейчас была первая неделя декабря. Мое замешательство быстро сменилось гневом и обидой, я ощутила себя преданной. Фрэнк никогда ничего от меня не скрывал. По крайней мере до сих пор.
– Ты знал об этом несколько месяцев и не сообщил мне – своему главному юрисконсульту? Должна сказать, я немного зла.
Кресло заскрипело, когда Фрэнк слегка откинулся, его взгляд стал отрешенным.
– Мне требовалось время.
Это был самый загадочный ответ, который он когда-либо мне давал.
– Время для чего? Что сказали врачи? И почему ты сейчас не у доктора Андерсона? Тебе нужно бороться!
Лучшая защита – это нападение. Фрэнк научил меня этому. И все же он совсем не выглядел так, будто собирался всеми силами победить болезнь.
– Сначала атакуй, потом думай о последствиях. Помнишь? Ты годами внушал мне это. Годами, Фрэнк. И теперь просто собираешься тихо уйти в закат?
– Успокойся, – мягко произнес он. – У меня осталось не так много времени, и я не собираюсь тратить его на споры с тобой.
Это выбило из меня весь дух борьбы. Вместе с разочарованием и силой.
– Мне жаль. Я просто… не могу в это поверить.
– Я тоже буду скучать по тебе, малышка. – Его взгляд был наполнен сочувствием. Между нами возникло понимание. Горько-сладкая ностальгия. Ни один из нас не был склонен к эмоциональности, однако в тот момент мы сидели друг напротив друга, не скрывая одолевающие нас чувства. – Я хочу убедиться в том, что, когда меня не станет, не возникнет сложностей с наследованием бизнеса. И что дело не дойдет до суда.
Погрязнув в собственном горе, уже оплакивая потерю единственного человека, на которого всегда могла положиться, я рассеянно кивнула. Не было никаких сомнений – я сделаю все, чего бы Фрэнк ни попросил. Он мог рассчитывать на все, что было в моих силах.
Существовал только один человек, который мог вступить в наследство, – его сын Скотт. Заслуживал он этого или нет, не имело значения. Девин, дочь Фрэнка, была счастлива в браке с гением-технарем и жила в Силиконовой долине. Как мать четырех дочек она не проявляла практически никакого интереса к «Блэкстоун Холдинг». Что касалось ее брата, то о Скотте я не могла сказать ничего хорошего, потому что… Ну, грубо говоря, Скотт Блэкстоун был неудачником. И как бы я ни любила использовать это слово по поводу и без, в данном случае оно было уместно.
Я познакомилась с очевидным наследником более десяти лет назад, на свадьбе дочери Фрэнка, и, к счастью, с тех пор почти с ним не встречалась. Скотт был ходячим клише: альфа-самцом (на самом деле гордым членом ассоциации пещерных людей с дубинкой в руках), обращавшимся к каждой женщине – независимо от того, знал ее имя или нет, – «куколка». Ну серьезно, это был две тысячи девятнадцатый, кто еще так делал?
По сути, он был богатеньким засранцем, который тратил время на случайный секс, путешествуя по миру в поисках наикрутейших вечеринок и приключений. Противоположность всему, что я считала достойным. Не говоря уже о чрезмерном, рекордных размеров, эго.
По словам Скотта, каждая женщина, которой посчастливилось оказаться на его пути, растекалась у его ног лужей взвинченных гормонов. Однажды он даже уличил Диану, бывшую секретаршу Фрэнка, в том, что она поглаживала его «товар». Незадолго до этого, упокой Господь ее душу, Диана скончалась от сердечного приступа в нежном возрасте шестидесяти девяти лет, сидя за своим рабочим столом.
Да, этот человек был невыносим. Но я бы вытерпела его – ради Фрэнка. Я бы помогла Скотту войти в роль почетного генерального директора «Блэкстоун». Разумеется, он стал бы им только номинально, потому что никто в совете директоров не позволил бы Скотту делать что-либо, кроме как решать, в каком ресторане следует провести корпоративную праздничную вечеринку. И даже это было сомнительно из-за вполне реальной опасности, что Скотт выберет высококлассный стриптиз-клуб.
– Ты говорил со Скоттом?
– Я не смог с ним связаться.
Губы Фрэнка сжались в тонкую линию, а морщинки вокруг глаз стали более заметными. Он устало выдохнул, что случалось часто, когда он говорил о единственном сыне.
– И как ты себе это представляешь? Он сможет принимать хоть какие-то ответственные решения?
Фрэнк знал, что это было просто смешно. Скотт за всю свою никчемную жизнь не проработал ни одного дня. Честно говоря, у меня были сомнения относительно того, как долго он продержится на почетной должности. И дело было даже не в недостатке интеллекта. Единственное, чего не хватало Скотту, – это характера.
– Я передаю тебе контрольный пакет акций, чтобы ты смогла действовать как доверенное лицо Марджори… Я хочу, чтобы ты заняла мое место.
В ушах зазвенело, затем раздался хлопок. Как будто мозг перегрелся и отключился. Я начала смеяться. Отчасти с облегчением, отчасти нервно.
– Теперь я точно знаю, что это розыгрыш. Фух.
Я провела тыльной стороной ладони по лбу. Никто не любил драму больше, чем Фрэнк, наверняка происходящее – странная, затянувшаяся шутка.
– Какое облегчение. Ты подловил меня, Фрэнк. Но серьезно. У меня куча работы, которую нужно успеть…
Ладонь размером с огромную лапищу опустилась на рабочий стол, шлепок разнесся по всему кабинету. Я вздрогнула от неожиданности, от веселья не осталось и следа.
– Это не шутка.
– Ладно… Ладно, – сказала я, капитулируя. – Прости… – Сделав глубокий вдох, я попробовала снова: – Ты знаешь, я люблю тебя, Фрэнк, и я польщена. Я бы сделала для тебя все что угодно. Абсолютно все. Но мое назначение на должность директора гарантирует, что дело дойдет до суда.
– Все верно. Вот почему ты выйдешь замуж за Скотта.
Звон в ушах вернулся. Возможно, я неправильно его расслышала?
– Что, повтори?
– Ты выйдешь замуж за моего сына.
Рак уже добрался до его мозга? Это единственное правдоподобное объяснение, которое я смогла придумать.
– Ты не можешь говорить это серьезно.
– Я серьезен, как моя меланома.
– Фрэнк… – произнесла я так мягко, как только могла.
Слово тихо, аккуратно сорвалось с губ. Фрэнка можно было легко вывести из себя, сказав что-то не так. Он превращался в монстра с кулаком из металла, которым любил дубасить людей.
– Сидни, – перебил он меня, – это деловое соглашение. Ты выйдешь замуж за Скотта. Ваш брак продлится минимум три года. В течение этого времени на публике вы двое будете вести себя как любящая супружеская пара. Вы не сделаете ничего, что могло бы опорочить имя Блэкстоун. Вы будете успешно управлять этой компанией, гарантируя, что правление даже не заикнется о чьей-либо некомпетентности. После этого вы двое сможете поступить так, как вам заблагорассудится. Разведетесь без шумихи. Потом будете вольны делать все что душе угодно. Скотт сможет вернуться к тому, чем, черт возьми, занимается, а ты продолжишь руководить этой компанией как полноправная Блэкстоун. Я ясно выразился?
Он не шутил, когда сказал, что ему нужно было время – и он потратил его на составление адских планов. Фрэнк, однако, всегда ценил мое мнение и мое метафорическое мышление. Иначе никогда бы не назначил меня своим заместителем. Я никогда не уклонялась от прямого ответа, не стала и в этой ситуации.
– Не могу.
Фрэнк нахмурился. Его взгляд был скорее озадаченный, чем неодобрительный. После многозначительной паузы он спросил:
– Ты влюблена?
Сомнение смягчило его тон. Как будто ему только сейчас пришло в голову, что я могла быть несвободна. С другой стороны, за все годы, что его знала, я никогда никого не приводила ни на одно из многочисленных мероприятий компании, которые посещала. И он понятия не имел о Джоше.
– Нет.
– Ты ходишь на свидания с каким-то перспективным мужчиной?
Я чуть не рассмеялась. Свидания? Что это? У меня не было времени на встречи уже несколько месяцев. Семидесятичасовая рабочая неделя точно не способствовала насыщенной личной жизни.
– Нет, конечно нет…
– Тогда в чем проблема? – спросил он, снова перебивая. – Или ты не согласна с самой идеей брака? Ты считаешь его священным?
Это вызвало у меня улыбку.
– Нет.
– Значит, у тебя нет достойной причины отказываться от заключения сделки века?
Фрэнк и его преувеличение. Я должна была положить этому конец, пока ситуация не набрала обороты.
– Я могу попросить разрешения говорить начистоту?
– Разрешение получено.
– Как бы помягче выразиться?.. Скотт – свинья. Я бы не вышла за него замуж, даже если бы мне приставили пистолет к виску.
Фрэнк усмехнулся.
– Он немного хамоват.
Преуменьшение века.
– Мне всегда нравилась твоя способность во всем видеть светлую сторону. Он худший женоненавистник, с которым я когда-либо имела несчастье повстречаться.
Его улыбка стала шире.
– Он истинный мужчина.
– Да ладно тебе, Фрэнк. Даже ты знаешь…
– Отлично. Он не в твоем вкусе. Я понял.
Он наклонился вперед, как будто все, что собирался сказать дальше, имело первостепенное значение.
– Ему и необязательно тебе нравиться, Сид. Ему нужно всего лишь пробыть твоим мужем достаточно долго, чтобы доказать совету директоров, что ты более чем способна взять на себя руководство компанией. И чтобы на протяжении этого времени они не пытались подловить тебя на каждом шагу, за спиной у тебя должен быть Скотт. Он будет для тебя сильным союзником.
Скотт – союзником? Он почти никогда не просыпается в первой половине дня, но неважно. Я не собиралась придираться к мелочам. Однако решимость быстро таяла. Я многого не хотела. Если не брать в счет карьеру, я ничего не ожидала от жизни. Я научилась этому на собственном горьком опыте моего детства. Желание приводило к разочарованию, а этого у меня было предостаточно. Но предложение Фрэнка… я этого хотела, одна мысль об открывшейся мне перспективе заставляла кровь закипать, а пульс учащаться. Управление «Блэкстоун Холдинг» стало бы главным достижением моей жизни.
Глубже погрузившись в кресло, я запрокинула голову и стала изучать оригинальную картину Рене Магритта, висящую на стене. На полотне изображен мужчина в деловом костюме, у которого вместо лица окно, выходящее на облачное небо. Я была почти уверена, что какой-нибудь искусствовед нашел бы в этой картине глубокий смысл.
– Могу я подумать об этом?
– Конечно. Ты как раз можешь поразмыслить над этим по пути в Вайоминг. Самолет «Блэкстоун» стоит наготове в аэропорту Тетерборо.
Фрэнк уговаривал меня, и я ему позволяла. С первого дня нашего знакомства он научился втягивать меня в свои планы.
– Но…
– Сидни… – Выражение лица Фрэнка внезапно стало серьезным. – Ты наследник, которого у меня никогда не было. Я не буду покоиться с миром, зная, что кто-то другой занял мое место.
Искреннее чувство благодарности словно обхватило пальцами мое горло и сдавило.
– У тебя будут статус, деньги, твое фото разместят на обложке журнала Forbes, возможно, даже Time, в обмен всего на три года жизни.
Если бы я согласилась – а это все еще было большим «ЕСЛИ», – я бы сделала это не ради статуса (на него мне было наплевать), или фото на обложке Time (под вопросом), или денег (которые у меня уже были). Я бы сделала это ради Фрэнка.
– А что в Вайоминге? – кисло поинтересовалась я.
По лицу Фрэнка медленно расплылась улыбка.
– Твой будущий муж.
– Мой будущий муж… – повторила я, качая головой от абсурдности происходящего. До этого момента пятница была совершенно обычной. – Скотт знает… о твоей болезни? И об этом дурацком плане?
– Пока нет.
Я тяжело вздохнула, закрыла глаза и устало потерла переносицу.
– Почему ты считаешь, будто он вообще подумает о том, чтобы пойти тебе навстречу? Насколько нам известно, у него могут быть серьезные отношения.
У Фрэнка вырвался сухой смешок.
– Скотт? В серьезных отношениях?
Это было больше, чем просто предположение. Это была последняя отчаянная попытка пустить под откос несущийся поезд.
– Он согласится, иначе я оставлю его без единого цента.
Скотт был женат на деньгах. Как еще он мог вести жизнь расточительного расточителя? Единственная надежда выпутаться из этого фиктивного брака по договоренности, которая у меня была, заключалась в том, что Скотт категорически откажется. Но под угрозой лишения наследства он, без сомнения, капитулирует – и быстро.
– Что насчет сделки с «Уилсон и Бош»?
Я тянула время, мы оба это знали. Тем не менее я должна была попытаться. Как истинный юрист я до последнего не хотела соглашаться на участие в рискованном деле, не просчитав все риски. Впервые в жизни я почувствовала, что нахожусь не в своей тарелке.
– Гастингс возьмет их на себя, – небрежно ответил Фрэнк, не зная, каким значением для меня обладали его слова.
Деймон Гастингс был моим заклятым врагом, если хотите знать. Единственный человек, который активно боролся за то, чтобы отобрать у меня работу, как только я ее получила.
– В любом случае, тебя не будет всего несколько дней. А к тому времени, как ты доберешься до Вайоминга, я все улажу со Скоттом.
– Тогда зачем мне ехать? – спросила я, переживая из-за сделки с «Уилсон и Бош».
– Ты докажешь ему серьезность моих намерений. Иначе он подумает, что это один из розыгрышей.
Мне пришлось согласиться с его логикой.
– И, Сид?
– Да?
– Не упоминай о болезни. Я не хочу, чтобы Скотт согласился из-за какого-то неуместного чувства долга.
Я понятия не имела, что Фрэнк имел в виду. И уже давно оставила попытки разобраться в тех проторенных путях, по которым шел его разум. Казалось, он считал, что угрожать сыну оставить его без средств к существованию – нормально, но заставлять его пойти навстречу из чувства долга – нет.
Хотя какая разница. Кто я такая, чтобы спорить?
– Как скажешь, Фрэнк.
190,5 см.
Гора на юге США, известная тем, что в ее гранитной породе высечен барельеф высотой 18,6 метра, содержащий скульптурные портреты четырех президентов США: Джорджа Вашингтона, Томаса Джефферсона, Теодора Рузвельта и Авраама Линкольна. (Здесь и далее прим. пер.)
Глава 2
Скотт
– Скотт! Тебе звонят! – прокричала Лорел.
Прищурившись, я оторвал взгляд от раненого теленка – его принес один из моих парней, чтобы я подлатал, – и стал наблюдать за тем, как женщина приближается. Сегодня светило солнце, и несмотря на то, что наступила зима, в такой день, как этот, легко можно было поджариться до степени well-done.
Хмурое выражение лица Лорел было видно за милю. Чтобы добраться до круглого загона возле конюшен, она пересекла всю парковку размером с футбольное поле и потому выглядела не слишком довольной. Бросив поводья моей буланой кобылы одному из работников ранчо, я направился к ней. Чем дальше Лорел придется пройти ради разговора со мной, тем больше она будет жаловаться на это позже.
– У тебя что, сломаны пальцы? – рявкнула она.
Я был почти на сто процентов убежден, что это риторический вопрос, но с ней никогда нельзя быть уверенным наверняка.
Лорел Робинсон была внушительной, громогласной личностью, втиснутой в женское тело размером с пинту. Миниатюрная во всем, за исключением груди. Лучший способ описать ее – назвать мощной. А также лучшим администратором, которого только можно пожелать. Если бы Лорел не рассказала мне все о повседневных заботах по управлению скотоводческим ранчо, когда я только купил это место, я бы и минуты не продержался и улетел в Нью-Йорк.
– Ну… сломаны или нет?
Пуговицы на груди ее фланелевой рубашки грозили вот-вот разлететься в стороны. Позади себя я слышал, как несколько работников ранчо заключали пари, когда именно это произойдет.
– Нет, мэм, – ответил я с легкой улыбкой на лице.
Я быстро усвоил, что хорошо поставленное «мэм» в дополнение к одной из моих фирменных улыбок, от которых появляются ямочки на щеках, во многом помогает успокоить ее взвинченные нервы.
Бегущие впереди Ромео и Джульетта поприветствовали меня, помахав хвостами. Их мокрые носы уткнулись в мои руки. Как бы я ни любил Лорел, иногда то, что она работала на меня, было в несколько раз хуже работы на моего старика. Она вырастила пятерых мальчиков, двое младших сыновей до сих пор жили с ней. Так что, возможно, ее подход к работе и жизни в целом был как-то с этим связан. Вероятно, именно поэтому она всегда оставалась сторонником железной дисциплины.
– Тогда почему ты не отвечаешь на звонки по мобильному? Твой отец висит на стационарном телефоне… Снова.
Моя улыбка сменилась гримасой разочарования. Отец уже несколько дней разрывал телефон, и это не предвещало ничего хорошего. Вот почему я не отвечал.
– У меня больные колени. Я не могу гоняться за тобой по всему ранчо только потому, что ты угрюмый мальчик, у которого проблемы с отцом.
В возрасте тридцати восьми лет я не был мальчиком и не имел «проблем с отцом». Насчет угрюмости можно поспорить, но я был не в настроении обсуждать это с Лорел. Меня на телефонной линии в кабинете и так уже ждал один конфликтный человек. И все равно было бы лучше, если бы я держал рот на замке. Это я тоже очень быстро усвоил.
– Разве я не просил сказать отцу, если он позвонит, что я проверяю линию ограждения?
Вопрос прозвучал резче, чем планировалось: мысль о предстоящем телефонном разговоре вызвала у меня раздражение.
– Я говорила это последние три раза, когда он звонил. Он не дурак, Скотт, и я не люблю лгать. Он твой отец. Просто поговори с ним. Сорви наконец-то пластырь и покончи с этим.
Лорел ничего так не любила, как раздавать советы, которые мне были ни к чему. Но несмотря на это, в ее словах была доля правды. Я действительно должен сорвать пластырь.
Сегодня на Лорел были джинсы, которые плотно облегали бедра. Звук шаркающих друг о друга штанин подсказал мне, что она изо всех сил старается не отставать. Я притормозил, чтобы она догнала меня. Пришлось бы здорово поплатиться, если бы я добрался до кабинета раньше Лорел. Тогда я бы действительно никогда не узнал, что хочет сказать отец.
♥ ♥ ♥
На телефоне, стоящем на столе, мигнула кнопка удержания. Оглянувшись через плечо, я посмотрел на Лорел – она наблюдала за мной, уперев руки в бока и состроив грозное личико. Я пинком захлопнул дверь.
Уже какое-то время между мной и моим стариком были натянутые отношения. Выражаясь точнее, с тех пор, как я привел себя в порядок, купил ранчо «Лэйзи С» и превратил его в выгодную инвестицию. Что странно, ведь отец сам подталкивал меня к ведению бизнеса. Мы прекрасно ладили, когда я прожигал свою жизнь. И все же в последнее время мы едва могли обменяться двумя словами, не поругавшись. Я стал тем, кем меня хотел видеть отец, но из-за этого между нами все пошло наперекосяк. Поди разберись.
Он был зол, что я не вернулся домой и не занял законное место, работая рядом с ним в «Блэкстоун Холдинг» – все в семье это знали, – но никогда бы не сказал мне об этом в лицо. Его гордость не позволила бы этого. Однако я не питал ложных иллюзий: выяснение отношений на эту тему всегда оставалось вопросом времени. Я знал, что этот разговор будет неприятным, потому что я не собирался возвращаться в Нью-Йорк. Никогда, если бы все зависело от меня.
Я нажал кнопку, на которую пялился целую минуту.
– Что случилось, отец?
– Не знаю, что более удивительно: то, что ты наконец ответил на мой звонок, или то, что вспомнил, что у тебя есть отец.
Стиснув зубы, я ответил правду:
– Я был занят.
– Все еще кутишь? Я тоже любил поразвлечься до того, как женился на твоей матери, но в твоем возрасте посвящать подобному все время неприлично. Даже для тебя.
– «Кутишь»? Это какое-то старомодное словечко? Дальше ты обвинишь меня в том, что я бегаю за каждой юбкой?
– Прекрати паясничать, Скотт. Я говорю серьезно.
– Чего ты хочешь, отец? – спросил я, устало выдыхая. Чувствовалось, что разговор вот-вот перерастет в еще один спор. – Я работаю. У меня днями и ночами заняты руки, я управляю ранчо с тридцатью тысячами голов крупного рогатого скота. Хотел бы я, чтобы у меня было время бегать за юбками. А теперь, если ты не собираешься сообщить что-то важное, я вернусь к работе.
– Это важно.
Выхода не было. Если бы я отмахнулся от отца, он стал бы только настойчивее, а он мог навести на всех страх лучше, чем любой ценный бык породы Ангус. Положив ноги на угол стола, я откинул спинку кресла и приготовился к более продолжительному разговору, чем рассчитывал.
– Слушаю.
– Тебе давно пора вернуться домой.
Вот оно…
– Я дома. Вот уже восемь лет.
Я выглянул в панорамное окно, из которого открывался вид на Гранд-Титон[3]. На покрытые снегом, словно сахарной пудрой, горные вершины. На мили открытой заснеженной земли. Сейчас зима, но летом горы становились ярко-зелеными, а осенью окрашивались во все оттенки золотого.
В прошлом я совершил много ошибок. Заплатил за них и снова встал на ноги. Это место дало мне второй шанс. Возможность искупить вину. Что я и сделал.
Вайоминг спас меня. Он вонзил когти в мое нутро, и уехать означало бы вырвать то, что не давало мне развалиться на части. Ничто и никто не смогло бы забрать меня из этого места.
– Я не становлюсь моложе, и твоя мать тоже.
Голос отца задрожал, и я ощутил первый укол вины. По правде говоря, чувство стыда всегда преследовало меня, разъедая слизистую желудка. Этот разговор был неизбежен. Моим родителям за семьдесят. И хотя отец стоял на ногах так же крепко, как на земле стоит кирпичный дом, и на него работала целая армия людей, возраст все равно давал о себе знать. Я не мог попросить Девин – сестру, которая жила в Калифорнии, – бросить семью и переехать обратно на восток. Поэтому эта участь ждала меня – сына-холостяка.
– Знаю.
– Я ухожу на пенсию… – Часть меня вздохнула с облегчением: он не мог вечно доминировать в мире без того, чтобы это не сказалось на здоровье. Остальная часть сильно беспокоилась за то, что будет дальше. – Я собираюсь передать бразды правления Сидни.
Я резко сел, каблуки сапог с громким стуком ударились о широкие деревянные половицы.
Сидни Эванс…
Я познакомился с ней больше десяти лет назад, в разгар тусовочных дней, и смутно припоминал, как мы целовались на свадьбе сестры. Хотя я помнил, что это было чертовски потрясающе. Пока она не ударила меня коленом по яйцам. В ту ночь я был не в себе, но ни один мужчина не забывает женщину, которая чуть не сделала из него евнуха. Да, я помнил ее. Она была холодной, чопорной сукой. Хорошенькая, если вам нравятся невзрачные ванильные блондинки. Но меня это не касалось. В моем вкусе пышные брюнетки. Те, в чьих венах течет кровь, а не антифриз. Те, кто наслаждается сексом так же сильно, как и я.
Отец годами пел ей дифирамбы. У нее были деловая хватка и жажда крови, можно сказать, она была его женской версией. Меня это никогда не интересовало – кровь, убийства. Искусство заключения сделок. Я предпочитал открытую местность и чистый воздух.
– Хорошо, – сказал я, и с груди упал огромный груз. Отец не просил меня занять его место, и это все, что имело значение. – Она более чем способна сделать это.
– Да, она такая. К сожалению, правление директоров с этим не согласится. Последние десять лет они ждали, что я назначу кого-то из них. Они будут отчаянно бороться за право занять мое место.
– Ты никогда не отступал от борьбы.
– Я рад, что ты это помнишь.
Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я почти физически ощутил злорадство в голосе отца и, поскольку хорошо его знал, был уверен, что ситуация сулит мне неприятности.
– Нужно, чтобы ты кое-что сделал для меня, Скотт. Я хочу, чтобы ты женился на Сидни.
Возможно, я неправильно его расслышал. Отец не мог попросить меня жениться на женщине, которую я едва выносил. Он не стал бы просить меня жениться вообще на ком-либо. Такое случалось только в плохих романтических комедиях, а моя жизнь не была чьим-то развлечением.
– У меня нет времени на твои розыгрыши, Франклин. Было весело. Передай от меня привет маме.
– Это не розыгрыш. Единственный способ, гарантирующий, что правление не затянет дело в суде на долгие годы, – если Сидни будет Блэкстоун. И разве я не чертов счастливчик? У меня есть сын в расцвете сил, и ему нужна жена.
Я на это не повелся. Отец был известным шутником.
– Кто это в расцвете сил, старик? И последнее, что мне нужно, – жена.
– Честно говоря, мне все равно, что тебе нужно, Скотт. Ты сделаешь это для меня или я вычеркну тебя из завещания, перекрыв доступ к деньгам. Ты меня понял?
– Хорошо сыграно, Дарт Вейдер, но не у тебя одного есть накопления. Ранчо уже кое-какое время приносит неплохую прибыль, так что давай вычеркивай.
Это было абсолютной правдой, и я чертовски собой гордился.
– А как же твой любимый проект? – Угроза привела к ледяному молчанию. Я знал этот тон. Сейчас со мной говорил не отец, а Франклин Маршалл Блэкстоун, бизнесмен, готовый на все ради достижения своих целей. – Ты любишь эту землю, не так ли? Миллионы и миллионы акров, которые ты вынудил меня скупить за эти годы. Те, которые хочешь превратить в национальный парк. Я разделю их на части и продам.
Адреналин, смешанный с гневом, разлился по венам. Я вскочил на ноги и подошел к окну, телефонный шнур был натянут туго, как мои нервы.
Сохранение земель – единственное, на что мне было по-настоящему не наплевать, и он это знал. Я управлял ранчо, подходя со всей ответственностью к защите окружающей среды, а это дорогостоящее дело, требующее очень тщательного контроля. Большинство предприятий не могли позволить себе работать так. Они вторгались на федеральные земли, вынуждая природу либо отступить, либо погибнуть. Скупка земли, передача ее в доверительное управление и превращение в национальный парк гарантировали, что для будущих поколений она останется дикой и нетронутой.
Это был единственный рычаг воздействия на меня, который имелся у отца. Это было единственное, о чем я когда-либо его просил. Постепенно отцу удалось приобрести больше открытых, нетронутых земель, чем гиганту кабельного телевидения Джону Мэлоуну – достижение, которым он любил хвастаться.
– Ты не посмеешь…
– Я всего лишь защищаю то, что принадлежит мне. Моя семья. Мое дело…
– Ты себя слышишь? Да ладно, отец! Это не имеет никакого отношения к нашей семье. Ты просто играешь в Бога, распоряжаясь жизнями других людей в соответствии со своими потребностями.
Как бы ни смягчился отец за эти годы, его главной страстью по-прежнему оставалось подчинение чего-либо или кого-либо своей воле. Не имело значения, чего или кого, пока он получал то, что хотел. Вот кем, по сути, был мой отец. Несмотря на седые волосы и преклонный возраст, он навсегда останется суровым человеком, привыкшим любой ценой добиваться желаемого, и я не питал иллюзий на этот счет.
– Как бы то ни было, ты женишься на Сидни и останешься с ней в браке на три года. Это даст ей достаточно времени, чтобы доказать совету директоров, что она способна успешно управлять компанией. С именем Блэкстоун и твоей поддержкой у них не будет законного основания довести дело до суда.
Сделав глубокий вдох, я медленно выдохнул – упражнение, которому я научился, пытаясь контролировать эмоции и больше не давать волю гневу.
– Сейчас не десятый век, отец. Я не женюсь на женщине, которую едва знаю, чтобы утолить твою жажду мирового господства.
– Я когда-нибудь о чем-нибудь тебя просил?
И это был нокаут. Родители никогда ни о чем меня не просили. После окончания бизнес-школы я был предоставлен самому себе, мог делать все что заблагорассудится и радовался такому положению вещей. Паника сменилась знакомым чувством неизбежности. Я осознал, что отец схватил меня за горло. От волнения у меня вспотели ладони. Когда Франклин Блэкстоун решался на что-то, даже сам Атлас не мог его переубедить.
– Нет, – уступил я, подавляя гордость. – Но не заставляй меня делать это.
– Господи Иисусе. Не говори так, будто я обрекаю тебя на смерь, черт возьми. Брак – не самое худшее, что случается на свете. Возможно, тебе правда понравится, если ты позволишь себе…
– Брак с Сидни мне понравится так же сильно, как если бы меня забодал один из любимых быков.
Я потер лицо, пытаясь прийти в себя. Если и была одна абсолютная истина, которую я знал о себе, так это то, что я плохо разбираюсь в женщинах. Я начал подозревать это вскоре после того, как у меня на «персиках» вырос пушок, и череда неудачных отношений в двадцать с небольшим подтвердила это предположение. Я в значительной степени смирился, что у меня никогда не будет того, что было у родителей, – спокойной семейной жизни, и меня это устраивало. А потом я встретил Чарли и Меган и окончательно похоронил надежду обрести счастье в любви.
– В свободное время занимайся чем хочешь, но послушай меня, сынок, – ты должен сделать так, чтобы в ваш брак поверили. Все внешние признаки должны говорить о том, что ты счастливо женат. Это означает, что тебе нельзя гоняться за юбками, чтобы фотографии твоей погони в конечном итоге попали на обложку New York Post.
Что, черт возьми, это значило? Что мне придется держать все будущие связи в секрете? Я точно знал, что Сидни Эванс скорее прикончит меня, чем подпустит к себе на расстояние вытянутой руки, а о воздержании в течение следующих трех лет не могло быть и речи. И что же тогда остается делать?
Сидя на подоконнике, я подумывал о том, чтобы его умолять и унижаться. Возможно, это смогло бы убедить отца не впутывать меня в его планы. Оно стоило бы того, если бы означало, что я смогу сохранить миллионы акров нетронутыми, а себя – свободным от участия в сомнительной афере.
– Скажи, что это очередная твоя выходка.
– Не могу.
Закрыв глаза, я ущипнул себя за переносицу. Непроизвольная реакция. Очень похоже на желание сесть в грузовик и умчаться к границе при одной только мысли о браке.
– Сидни ненавидит меня…
– Хорошие новости: Сидни хочет эту работу больше, чем ненавидит тебя. Твоя задача – убедить ее, что ты изменился. Что уже не тот дегенеративный идиот, каким был, когда вы встретились. И честно предупреждаю, это может оказаться непреодолимой задачей.
Что-то было не так – помимо того, что меня шантажировали, заставляя жениться. Молчание затянулось, и конца ему не было видно. С ним росло и мое беспокойство.
– Отец, ты в порядке?
– Мхм.
Уклончивый ответ не смог развеять подозрения. Я решил пока не думать об этом и сосредоточиться на надвигающейся катастрофе. Беда была на пороге. Стены сдвигались; я чувствовал, как они давят на меня.
– А если она передумает?
Во мне затаилась надежда.
– Я люблю эту девушку. И не собираюсь добровольно мучить ее, чтобы добиться своего. Если она не сможет тебя терпеть, дашь ей развод.
До этого момента я не осознавал, насколько глубока привязанность отца к Сидни. Или как мало он верил в меня, что, честно говоря, разочаровывало.
– А что насчет жилья? Как она будет управлять компанией отсюда?
– Пока она будет работать по две недели с перерывами. Если только ты не хочешь вернуться в Нью-Йорк и взяться за управление компанией самостоятельно.
Невеселый смешок вырвался у меня из горла, в нем слышалось презрение. Я осознал, что потерпел поражение.
– Вижу, ты обо всем подумал.
– Я всегда так делаю.
– Я остаюсь здесь, или ты можешь забыть об этом.
– Отлично. Пока мы разговариваем, Сидни садится в самолет.
– Черт возьми, неужели у меня совсем нет времени…
– На что? – перебил меня отец. – Все взвесить? Тебе следовало подумать об этом, когда ты не отвечал на мои звонки. И еще кое-что. Держи руки при себе, Скотт. Она не одна из твоих подружек. Не облажайся.
Щелчок, оповестивший об окончании вызова, был громким, как выстрел из дробовика. Тихая мирная жизнь, которую я построил, закончилась.
Сидни
Пробыть четыре часа в самолете… Не совсем так я планировала провести эту пятницу. Однако это дало мне возможность уладить все проблемы с контрактом «Уилсон и Бош» и, что более важно, сорвать любые планы Дэймона Гастингса украсть мой гром[4]. Не привлекая к себе внимания конкурентов, Гастингс делал все, чтобы снискать расположение Фрэнка и сменить меня на посту заместителя. Ничего особенного. Деймон был всего лишь очередным неудачником в длинной череде накачанных тестостероном плохишей, с которыми я расправлялась на протяжении многих лет.
Фрэнк написал по электронной почте, что разговор со Скоттом прошел по плану. Можно было только догадываться, что это означало, и звонить Фрэнку, чтобы уточнить, бессмысленно. Я все равно скоро узнаю. Несмотря на его веру в то, что мой брак со Скоттом – дело решенное, это не так. Мне нужно было собрать информацию о враге. Чтобы самостоятельно оценить, с чем имею дело. Если Скотт остался таким же ужасным, каким я его помнила, я буду вынуждена отказаться. Ничто не стоило моего психического здоровья. Даже возможность получить работу, о которой я мечтала всю жизнь.
К тому времени, как «Гольфстрим» приземлился в Джексон-Хоул, у меня был забронирован номер в отеле Four Seasons. Чистые простыни, удобная кровать, горячая еда. Эти вещи делали меня счастливой, доставляли удовольствие, и поскольку могла себе это позволить, я никогда ими не пренебрегала. Я не понаслышке знала, каково это – обходиться без подобных удобств. Мои бабушка и дедушка позаботились об этом. Воспоминания ранили так же сильно, как ожог третьей степени.
Ранчо, на котором жил Скотт, находилось в получасе езды от города. К этой крупице информации, которую удалось раздобыть, я отнеслась скептично. Потому что… Скотт, живущий на ранчо? Да ладно. Это тот самый Скотт Блэкстоун, к которому в пентхаус приходили стилисты из Frederic Fekkai, чтобы уложить ему волосы? Тот самый Скотт, который не стирал боксерские трусы Tom Ford, стоившие по семьдесят пять баксов за штуку, а вместо этого выбрасывал их и надевал новые?
Тот самый Скотт, за которого я легкомысленно согласилась выйти замуж? Да поможет мне Бог.
Я знала все это, потому что наняла его бывшую домработницу, когда он уехал из Нью-Йорка, и мы с Теей нашли общий язык. С годами мы подружились, и Тея ничего так не любила, как делиться историями о Скотте за коктейлями. В какой-то момент я попросила ее остановиться, потому что чем больше узнавала о нем, тем больше его презирала.
Вздохнув с облегчением, я вошла в вестибюль отеля, с дорожной сумкой, которую всегда хранила в офисе на случай экстренных поездок, и направилась к стойке регистрации. От всего произошедшего у меня кружилась голова; горячий душ и прохладные простыни могли бы это исправить. Полноценный ночной сон придал бы мне сил встретиться лицом к лицу… с чем бы мне ни предстояло столкнуться.
И что бы там ни было, с этим в любом случае нужно разобраться. Как убедить совет директоров, что я тот человек, который подходит на место Фрэнка и способен управлять компанией из списка Fortune 500 с филиалами по всему миру, если я не смогу справиться с одним избалованным ребенком в теле мужчины?
Когда я проходила мимо бара в лобби гостиницы, мое внимание привлекла спина очень мускулистого ковбоя. Точнее – кого-то, похожего на ковбоя, ведь именно так они выглядели? Кто еще стал бы носить банальную фланелевую рубашку в клетку с ремнем для инструментов на бедрах? Несмотря на отсутствие у мужчины чувства стиля, я не могла не восхититься его широкими плечами и торсом, сужающимся к талии. Мускулистый зад идеально подчеркивали выцветшие джинсы Levi’s. Этот мужчина не пренебрегал физическими нагрузками.
Прошло много времени с тех пор, как я восхищалась мужским телом. Слишком много работы. Мне не хватает времени даже на фантазии. Может быть, часы, проведенные на свежем воздухе, заставили меня обратить на него внимание? Возможно, эта трехдневная поездка пойдет мне на пользу.
Несколько минут спустя я вставила ключ-карту в дверь своего номера, выходящего на южную сторону. Кровать оказалась мягкой и большой, и это ощущение заставило меня улыбнуться. Чувствую, что сегодня ночью мне будут сниться ковбои.
Выражение «steal one’s thunder» (дословно – украсть чей-то гром) означает «украсть чью-то идею, перехватить чью-то славу, погреться в лучах чужой славы».
Национальный парк в США, расположенный на северо-западе штата Вайоминг.
Глава 3
Скотт
Она стояла около стойки регистрации, глядя в телефон и разговаривая с администратором гостиницы. Она была выше, чем я помнил. И красивее. Поднеся бутылку пива к губам, я попытался вести себя непринужденно, прекратить подглядывать и быть настолько незаметным, насколько это возможно для парня ростом шесть футов три дюйма и весом двести десять фунтов[5]. Хотя не думаю, что она смогла бы так просто меня узнать. Когда мы виделись в последний раз на свадьбе сестры, у меня был лишний вес – верный признак того, что я слишком много пил и мало занимался спортом. К тому же растительность на лице отсутствовала.
Джимбо позвонил мне из аэропорта, как только самолет компании «Блэкстоун» приземлился. У меня повсюду были глаза и уши. Постоянные жители Джексон-Хоул были дружной компанией. После этого звонка разыскать Сидни не составило большого труда. Не было никаких сомнений в том, где остановится маленькая мисс «Юниорская лига». Так я и оказался в лобби-баре отеля Four Seasons, шпионя за претенденткой на роль миссис Блэкстоун.
Боже милостивый, это происходило на самом деле? Голос Дарта Вейдера зазвучал в глубине моего сознания, и липкий холодок пробежал по телу.
– Привет, красавчик.
Знакомый женский голос привлек мое внимание. Улыбающиеся темные глаза Мисти встретились с моими, когда она вытирала стойку. Мисти с ее изгибами, смеющимся взглядом и пышной копной черных волос – мой тип женщины. Мы зависали вместе несколько раз, но ее волновали повторные свидания больше, чем меня, поэтому дальше нескольких случайных встреч дело так и не зашло.
