Розы без шипов: Женщины в литературном процессе России начала XIX века
Первая треть XIX века отмечена ростом дискуссий о месте женщин в литературе и границах их дозволенного участия в литературном процессе. Будет известным преувеличением считать этот период началом становления истории писательниц в России, но большинство суждений о допустимости занятий женщин словесностью, которые впоследствии взяли на вооружение критики 1830–1860‐х годов, впервые было сформулированы именно в то время. Цель, которую ставит перед собой Мария Нестеренко, — проанализировать, как происходила постепенная конвенционализация участия женщин в литературном процессе в России первой трети XIX века и как эта эволюция взглядов отразилась на писательской судьбе и репутации поэтессы Анны Петровны Буниной. Для этого исследовательница обращается к различным источникам, прежде всего к журнальной периодике, показывая, что при общем позитивном отношении карамзинистов к культурной миссии просвещенных дворянок среди них не было единодушия по этому вопросу. Мария Нестеренко — филолог, докторант Тартуского университета (PhD), специалистка по творчеству забытых писательниц XIX — начала XX века.
Женщины-литераторы входили в русскую литературу XVIII в., подобно персонажам третьего сословия, входившим в литературу французскую века семнадцатого, «с черного хода»
одной из причин успеха державинской оды было совпадение облика Фелицы с тем, который стремилась создать сама императрица. Екатерине чрезвычайно понравилось ее изображение в «Фелице», поэт получил в подарок от нее золотую табакерку и 500 червонцев и был лично представлен ей. Однако неизвестно, удалось ли Буниной «польстить Державину», как предполагал язвительный Жихарев.
В отличие от Екатерины II и Дашковой, обладавших исключительно высоким общественным статусом и представленных в «Похвале» через характеристику их деяний, писательницы представлены через их социальные (точнее, семейные) связи: Хераскова — супруга «творца Россияды», Сумарокова — дочь «отца феатра» и «жена поэта Княжнина», Урусова — «сокровная семье поэтов Херасковых». Захаров подчеркивает, что для Херасковой занятия литературой не были главным: она лишь иногда брала «лиру мужа своего» («лира мужа» в то же время указывала, что Хераскова писала в тех же жанрах, что и ее супруг). Здесь и в остальных двух характеристиках на первый план выходит фигура мужчины-творца,