Александр ГольдфарбБыль об отце, сыне, шпионах, диссидентах и тайнах биологического оружия
Зарождение диссидентского движения, ранний самиздат, спор Сахарова и Солженицына, мытарства еврейских отказников и эскапады «бульдозерных» художников — биография ученого и правозащитника Александра Гольдфарба тесно связана с важнейшими событиями времен холодной войны. Его воспоминания читаются не только как ценное свидетельство о советской жизни, но и как остросюжетный роман: в центре повествования оказываются попытки КГБ выявить источники утечки информации о тайной программе биологического оружия. Тщательно восстанавливая все фрагменты этой запутанной истории, автор одновременно подвергает глубокой рефлексии судьбу нескольких поколений своей семьи и круга сверстников, а также собственные отношения с советским государством. Александр Гольдфарб — ученый-микробиолог, публицист и общественный деятель. Окончил биологический факультет МГУ, работал в Институте атомной энергии им. И. В. Курчатова. В 1975-м эмигрировал в Израиль, теперь живет в США.
— Все-таки это как-то странно звучит. Будто я наивная девочка. Мол, господин канцлер, снимите трубку и позвоните Брежневу.
— Ты и есть наивная девочка. И про трубку с Брежневым замечательно, лучше не скажешь! Чем больше ты будешь выглядеть наивной девочкой и реветь, желательно в телекамеру, тем больше у тебя шансов. Ты, кстати, слышала про Хельсинкское совещание?
— Что-то слышала.
— Так вот, твоя задача в том, чтобы, когда Крайский поедет подписывать соглашение в Хельсинки, вся Австрия только бы и говорила, что он едет заступаться за «бедную Иоханну». В каждом интервью обязательно повторяй одно и то же: «Моя судьба решится в Хельсинки» и «Пусть позвонит Брежневу». Поняла?
Что же теперь будет? Ни одна немецкая газета этого даже не перепечатала! Единственное, чего мы добились, — это то, что у меня отобрали визу. А здесь об этом никто и слышать не хочет, даже канцлер! — и она вновь залилась слезами.
— Постой-постой, Иоханна, что ты сказала про канцлера? — Я вчера была у него на приеме.
— Как это — на приеме? — не понял я.
— Очень просто. Записалась и пошла на прием. У нас канцлер раз в месяц принимает граждан.
— И что, никакой очереди?
— Нет. У кого могут быть дела к канцлеру?
— Потрясающе! Ну, и что ты ему сказала?
— Что у меня жених в Москве и у меня отобрали визу, а его ко мне не пускают.
— Ну а канцлер?
— Сказал, что сочувствует. Сказал, поглядим, что можно сделать. Секретарь записал фамилию. Но ты же понимаешь, что он ничего не сделает. Что он может?
— А ты ему это показала? — спросил я, указывая на International Herald Tribune со статьей Джорджа Кримски.
— Нет, не успела. Как-то было не к месту, они мне и так поверили. Потом, это же по-английски.
— Значит так, Иоханна. Какая у вас тут главная газета? Звони в отдел новостей. Скажи, что про твоего жениха статья в «Ассошиэйтед Пресс», что ты была у Бруно Крайского и он обещал поговорить с Брежневым.
— Но мы не говорили про Брежнева.
— Как не говорили? Крайский — он кто? Канцлер, глава государства. А Брежнев? Тоже глава государства. Крайский обещал сделать, что сможет?
Иоханна кивнула.
— А что может глава государства, когда речь идет о другом государстве? — продолжал я. — Поговорить со своим партнером, то есть с Брежневым. На меньшее ты не согласна.
Ощущение дежавю, к сожалению, не отпускало на протяжении всей книги. Режим, несогласные с режимом, шпиономания, тайны, ложь - и всё это ради того, что через 10-15 лет рухнет. И зачем?
В книге много интересных и воспоминаний и фактов, несмотря на то, что поданы они довольно предвзято (что в целом и нормально, это же не документальная хроника, а мемуары) и с изрядой долей самолюбования автора.
Интересно было узнать про инцидент с сибирской язвой в Свердловске. Почитал об этом подробнее в других источниках.
