Это ЦТК!
Сергей Буянов

© Сергей Буянов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Пробирка в руках Колбина с треском лопнула. Колбин отдёрнул руку. Пробирка упала на предметный столик: содержимое, вязкое и тягучее, пролилось на конспекты лекций.

Звонок наручного будильника оповестил об окончании эксперимента. Экспериментом Колбин считал рабочее время на кафедре. От нечего делать, лаборант смешивал остатки растворов, оставленные студентами после занятия. Что ещё можно успеть, когда нужно бежать на следующую пару? В анатомичку с едким запахом формалина, слезой вышибающим страх перед трупом, или в стационар на практическое занятие по уходу за больными.

Студент Колбин устроился лаборантом на ректорскую кафедру, поэтому пользовался некоторыми привилегиями. Ему, например, не нужно было извиняться за опоздания. «Работал у ректора»! – читалось в честных голубых глазах студента.

Колбин отёр руку о полу застиранного халата, бывшего когда-то белоснежным. Торопясь, студент оттёр тетрадь первой попавшейся под руку ветошью. Осколки пробирки он запихал в мусорный бак и захлопнул герметичной крышкой.

– Колбин! Что ты там делаешь? – раздался в тишине голос старшей лаборантки.

Колбин вздрогнул. Обернулся.

Глядя на его хлопающие веки, женщина в белом халате с прожжёнными дырами на подоле, не удержалась, хихикнула.

– Наталья Николаевна! – Колбин развёл руками. – Я тута…

– Ты уже тама! – женщина махнула рукой в сторону двери.

– Ага, ага! – Колбин вприпрыжку удалился.

– Видали? – спросила Наталья у пустых колб. – Экий раздолбай!

Продолжая ворчать, старшая лаборантка, собирала пробирки в раковину. Она занималась этой работой много лет, и могла бы считаться большим специалистом. Если бы лаборантам давали категорию – Наталья Семёнова заслужила бы самую высшую.

Наталья была уверена, что карьерный рост остался позади. Впрочем, так и не начавшись. Закончив второй курс университета, она ушла в академический отпуск. Вынудил молодой муж, которому хотелось зарабатывать много и немедленно. Он заливался соловьём, обещая Наташе стремительную карьеру.

– Без высшего образования люди имеют широкие возможности! —поучал он молодую жену.

Широкие возможности разом сузились, как только Наташа забеременела. «Академ» пришлось продлить, а ребёнок родился мёртвым. Патанатом сказал, что уродства плода несовместимы с жизнью.

– Это характерные дефекты для героиновых наркоманов! – сказал врач.

Его тихий голос шарахнул по барабанным перепонкам Натальи. Она прижала ладони к ушам и выскочила прочь из кабинета.

Разом стало всё понятным. Куда уходят деньги, откладываемые молодой семьёй для эмиграции в США – страну великих возможностей. Отлучки мужа «по делам», которые почему-то были неотложными. Его переменчивое настроение. И самое главное, нарастающее охлаждение и отчуждение.

Наталья потребовала разъяснений, и получила несколько ударов в живот. Коротких, но болезненных. Открылось внутреннее кровотечение, была операция, в результате которой Наташа получила диагноз-вердикт: – «Стерилистас II». Объяснять ей, что вторичное бесплодие не столь безнадёжно, никто не пожелал. У Наташи не осталось сил даже для ненависти. С мужем расстались без эмоций. «Наркоману всё по барабану»! – сказал он супруге.

По старой памяти Наташу пригласили работать на кафедру биохимии. Это было далеко до того, о чём мечталось. Но ближе к тому, что моглось. Наталья Николаевна знала, над какой темой работал каждый научный сотрудник: от заведующего до аспиранта первогодка. В последнее время работа ректора застопорилась. Скорее всего, старик устал. «Наелся», что называется. Докторскую степень он защитил давным-давно, звание профессора и члена-корреспондента получил, куда выше? Наталья понимала старичка и делала всё, чтобы никому не приходило в голову заподозрить светило мировой науки в наплевательском отношении к научной работе.

Сегодня она убирала за студентами, делавшими лабораторную работу по ферментному катализу. Половина группы работала с препаратами печени, другая половина – почек. Что с чем связывалось, и что получалось в результате, – Наталья Семёнова не знала, и вникать не хотела. Старший лаборант выполняла свою работу. Прогнав Колбина, она решила навести порядок самостоятельно. Настроение было подходящим. Когда на душе скребутся кошки, лучше всего заняться привычной работой. Наталья знала: этот рецепт от хандры срабатывает безотказно. Механически промывая пробирки и реторты, Наталья старалась выгнать из головы ненужные мысли, «загрузки».

Задумавшись, она не заметила, что одна из пробирок разбита. Лаборантка порезалась и вскрикнула. Осколок тонкого стекла торчал из большого пальца. Наталья, зажмурившись, выдернула стекло. Женщина сполоснула под краном палец и забинтовала его. Боли не было, но лаборантка продолжала машинально дуть на повязку.

Наконец она сообразила: делает что-то не то. Наталья Николаевна вздохнула, надела резиновые перчатки. Лаборантка по-быстрому прополоскала пробирки и колбы, осколки стекла выбросила в металлический бачок с закрывающейся крышкой.

Подошло время обеда. Ещё немного, и рабочий день закончится. А потом всё по наезженному сценарию: магазин – лёгкий ужин – надоевший телевизор – неуютный диван. А с утра всё сначала.

– Наталья Николаевна! Вы как насчёт буфета? – спросил седовласый мужчина с профессорской бородкой.

Наталья, улыбаясь, стянула перчатки, сняла халат. Доцент Хлопин, когда был в хорошем настроении, приглашал в буфет.

– Что, Наталья Николаевна, по стаканчику красненького? – спрашивал он, потирая ладони.

Поначалу Наталья краснела оттого, что доцент говорил нарочито громко, чтобы слышали преподаватели за столиками, но вскоре привыкла и уже не представляла, что бывает иное «красненькое», кроме томатного сока.

Доцент принял из рук лаборантки белый халат, аккуратно повешал на крюк в стене с надписью: «Сотрудники кафедры». Хлопин Александр Юрьевич с утра чувствовал прилив энергии. Сорокалетний доцент предчувствовал добрые вести. Недавно Хлопин заполнил анкету в одно из новых СП. Обещали хорошие деньги за ту же работу, что и на кафедре. Какой образованный человек не хочет получать за свой труд заслуженную оплату? К тому же, есть возможность совмещения, о чём намекнул старый приятель, однокашник.

– Сомнительное предприятие, что и говорить, но деньги-то реальные! – говорил он Хлопину, похлопывая его по плечу как старого друга.

Хлопин поморщился и улыбнулся, махнув рукой.

– Согласен! – сказал он с деланным вздохом, после чего заполнил анкету. Бумага с водяными знаками и строгим шрифтом нисколько не убедила доцента, что совместное предприятие не схоже с известной фирмой «Рога и копыта». Однако не зиц-председателем же его берут!

О деятельности фирмы сообщалось как-то расплывчато.

– Это как: «гуманитарная помощь развитым странам»? – зачитал Хлопин, глядя на однокашника.

– Типа того, – ровесник обвёл рукой вокруг головы.

– Понял. Помощь развитым от недоразвитых!

– Типа того, – повторил друг, улыбаясь.

– И сколько дают за это, «типа того»?

– Пять тысяч за час работы.

– Американских долларов?

– Не «бакинских рублей» – «еврейских тугриков»!

Больше ничего от бывшего однокашника, ныне набивающегося в друзья лысого ровесника, выудить не удалось. Хлопин заполнил анкету со стандартными вопросами, никак не отражающими его профессиональный уровень. Договорились встретиться на днях, а то и раньше. Прошло две недели. Хлопин ждал звонка терпеливо, не навязываясь. Доцент имел в запасе такой козырь, при котором его однокашник станет не руководителем, а подмастерьем. Как полагается заядлому троечнику.

Доцент начал подзабывать о старом знакомом, как вдруг, сегодня утром тот объявился.

– Ты знаешь, сколько сейчас? – спросил в трубку Хлопин вполголоса, по привычке, стараясь не разбудить жену, которая удрала от него ещё прошлым летом.

– Половина пятого, мой друг!

– Лёнь, ты что, поддал?

– Удивляешь ты меня, Александр Юрьевич! Наша работа требует чёткого учёта времени. Экспозиция, называется!

– Леонид Николаевич! Не каждому доценту дано знать столь умные слова!

– Саня, не дуйся! Я ночь не спал, так что, днём меня не тревожить! Поэтому сообщаю, что твоя кандидатура одобрена! – высказался бывший однокашник и отключил связь.

После разговора с Леней доценту не спалось, что не изменило его хорошего настроения.

Глядя на старшую лаборантку, Хлопин улыбался.

– Я что-то делаю не то? Или не так?

– Что вы, что вы, Наталья Николаевна! – всплеснул руками доцент. – Я своим мыслям улыбаюсь.

– То-то и оно, – пробурчала вполголоса Наталья. Она улыбнулась и непроизвольно сунула пораненный палец в рот.

– Производственная травма? – шутливо нахмурил брови доцент.

– Вроде того, но, – Семёнова встрепенулась, – никаких больничных листов, Александр Юрьевич!

– Понятно, – вздохнул доцент, как будто мечтал подписаться под актом производственного травматизма.

Наталья не понимала причину хорошего настроения старшего преподавателя. Бабу, что ли, нашёл? Она оглядела доцента с ног до головы так, чтобы он ничего не заметил. Брюки давно не глажены, распушенная серая нитка на правой ноге, нечищеные туфли, галстук набекрень, как у задиристого пионера. Чужая жена бы не решилась выпустить любовника в таком виде! Наталья прыснула.

– У вас, вижу, приподнятое настроение! Так держать, Наташа! – Хлопин тряхнул сжатым кулаком.

– «И пусть они падают передо мной штабелями»… – процитировала доцента Семёнова. Голос её остался безучастным, как у диктора за кадром.

Хлопин, смутившись, сделал вид, что поперхнулся. Он взял салфетку со стола, прижал к губам.

– Извините, – щёки лаборантки окрасились вишнёвым цветом.

– Не хватай чужие предметы гигиены! – сказал доцент, ухмыльнувшись.

Наталья опустила глаза. Угораздило же прижать к больному пальцу салфетку и положить обратно на край стола! И это она, только что, мысленно осуждала неряху доцента! Какой стыд.

Хлопин повернулся к ней спиной, кликнул коллегу. Завязался рабочий разговор. Кто проводит семинар, кому читать лекцию, сколько часов осталось отработать до конца семестра.

У Натальи заболел палец. Рана запульсировала. Старшая лаборантка пошла в медпункт.

– Ерундовая царапина, на нашей работе и не такие бывают! – сказала Наталья, увидев расширенные глаза медсестры.

– Обработаю йодом и наложу повязку! – заявила молодая девушка. Её с большим трудом устроили в медпункт при медицинском институте, с далёким прицелом на поступление. Дважды она завалилась на экзамене и не любила заносчивых сотрудников института. Девушка знала, старший лаборант биохимии никак не может влиять ни на вступительные, ни на последующие экзамены.

– Не лучше фурациллином? – поинтересовалась Семёнова.

– Не лучше, – буркнула медсестра.

Наталья зажмурилась в ожидании. К её удивлению жжения не было. Выходит, не такая страшная рана. «Непроникающая», – мелькнуло в голове слово, услышанное от какого-то студента. Когда-то в детстве, маленькая Наташа разбила во дворе коленку, и мама обработала ссадину йодом. Как кричала тогда девочка Наташа! Стоило вспомнить, так горло Натальи засаднило. А вот теперь, хоть бы что!

– Это точно йод?

– Спиртовой раствор йода.

– Спасибо, – сказала Наталья, отказалась от повязки и ушла.

Молоденькая медсестричка тотчас забыла о пышнотелой лаборантке с кафедры биохимии. Нужно было найти подружку для субботнего вечера. Володенька, студент второго курса выставил условие: привести «тёлку» для его товарища.

– Иначе, сама понимаешь, – сказал он, покачивая головой из стороны в сторону, – с тоски сдохнем, Ленок!

Она понимала. В прошлый раз так оно и было. Сутулый товарищ Володи без конца болтал, явно не собираясь «сходить, просвежиться». Так и просидели втроём в душном рыбацком вагончике. А планы на Володю были большие.

Девушка с отвращением принялась за уборку вверенного ей медпункта. Она смахнула в ящик стола кипу бумаг, оставленных физруком, обмахнула влажной тряпкой крышку шкафа с медикаментами. Унылая, однообразная работа! Вот, когда дадут диплом врача, она сама будет придирчиво тыкать пальцем в укромные места, отыскивая пыль. Ох, и не поздоровиться тогда процедурной медсестре!

Замечтавшись, Лена уронила со стола лоток с использованными шприцами, тампонами и грязными ватными шариками. Эмалированный лоток обиженно звякнул о кафельный пол, перевернулся. По форме он напоминал человеческую почку, только покоцанную с одного края. Эмаль затрещала, откалываясь мелкими частичками.

Лена присела на корточки и загляделась. Один из микроскопических отломков отскочил в глаз. Медсестра схватила первый попавшийся тампон и протёрла им глаз.

Боли не было, только немного покраснел глаз. Ничего, поутру после вечеринки, и не такое бывает. Уже к обеду проходит. Лена собрала мусор медицинской щёткой в разбитый лоток и выбросила в контейнер с надписью: «Отходы класса «В».

До конца рабочего дня оставалось немногим больше получаса, этого времени с избытком хватит, чтобы обзвонить подружек, возможных кандидаток в партнёрши к угреватому, косноязычному дружку Володи!

Глава 2

Из сверкающего чёрного до синевы «Бумера» появился носок лакированного туфля. Затем появился носок в фиолетовую полоску, после чего – коротко подрубленная штанина неглаженных брюк. Некоторое время спустя явился миру водитель иномарки.

– Ты время не тяни! Под дурика косить не прокатит! – гаркнул старший сержант, держа в руке жезл гаишника, повернув обратной стороной к голове водителя. – Дыхай сюда!

Увидев перед собой металлическую трубку жезла, молодой человек поморщился.

– Дыхай!

– Отдыхай, дядя! – сказал водитель, подмигнув «гаишнику».

Сотрудник ГИБДД опешил. Если у людей обычных в таких случаях челюсть отвисает, то у лиц при исполнении, наоборот, сжимаются зубы до скрипа.

– Если не хочешь разойтись по-хорошему, любезный, могу устроить проверку на служебное соответствие! – молодой человек улыбался, и от его улыбки веяло чувством превосходства.

Гаишник продолжал стоять, держа перед собой жезл как рог тамада, плотно сомкнутые челюсти не собирались разжиматься, чтобы дать ответ нахальному пацану.

Парень сунул руку в карман.

– Дача взятки должностному лицу, – сказал наконец сержант, подставив ладонь.

– Карается законом! – подхватил молодой водитель. – Поэтому, товарищ сержант, никаких полюбовных разговоров! Едем в твой участок и оформляем протокол!

– По полной программе! – разозлился милиционер.

– И на всю катушку! – улыбнулся нарушитель.

Он взял сержанта за локоток и повёл к милицейской «Ладе». Обескураженный милиционер всё никак не мог прийти в себя. Только пройдя полпути, он дёрнул рукой, высвободившись от ненавязчивого захвата. В следующий момент сержант крутнулся на месте, захватив запястье молодого нахала, вывернул ему руку за спину.

– Мыкола! Ты шо творишь?! – крикнул напарник, выпрыгивая из машины.

– Да вот, задержал нарушителя!

– Пусти его, болван! – мохнатые брови старшины сдвинулись на переносице.

– Ты что?

– Быстрей отпускай! Шуро, говорю тебе! – старшина аж подпрыгнул. Ещё момент промедления, и двинет в рыло напарнику. Не смотря на боль в вывернутой руке, молодой человек хихикнул.

Сержант отпустил задержанного и уставился на старшего по званию. Огненный взгляд требовал объяснений.

– Извиняйте, дорогой! – засекотил старшина, извиваясь ужом вокруг нарушителя. – Це ж, Мыкола – лимита! Шо он знает?

Молодой человек перестал улыбаться.

– Мы же ж, могём… – мент сдёрнув фуражку, протёр лоб синим носовым платком, – возместить.

– Живите, ментяры! – улыбнулся парень, пригрозив пальцем нисколько не пострадавшей от ментовского захвата руки. – И другим давайте!

Он развернулся и пошёл к машине.

– Шо ты наделал, дурень? Це ж хлопец добрый!

– Да пошёл ты! – дёрнул плечом напарник, разозлившись оттого, что его не желают посвящать в тайны большого города. Откуда ему, второго дня службы знать, хто добрый хлопец, а хто байстрюк?

Молодой человек уже был далеко. Хохлы гаишники позабавили его, но с мысли не сбили. Он продолжал размышлять, что не мешало ему превышать скорость до заоблачных высот.

Не сегодня – завтра, крайний срок, наклёвывается удачная сделка. Он это чувствовал нутром, каждая клетка организма трепетала. На месте не сиделось, поэтому нога всё сильнее вдавливала педаль газа. Молодой человек ёрзал, поглядывая на мигающий мобильник.

Молодой человек краем глаза заметил, что на шоссе выходит грунтовая дорога, но не придал этому никакого значения. Обычно колхозники долго стоят на месте, прежде чем выехать на трассу, пропускают летящие машины, на которых едут люди. Похоже на этот раз водитель «буханки» с красным крестом спешил сильнее удачливого бизнесмена. Он вырулил на скоростную трассу, не утруждая себя томительным ожиданием.

Прямо перед глазами водителя ВМW вырисовался «уазик», нахально развернувшийся к иномарке задом. Парень выругался, вывернул в сторону, вильнув задом. В этот момент заработал мобильник. Автоматически включилась громкая связь.

– Вадюха! Пляши! – проорал хрипловатый голос.

Вадюха, вперившись в дорогу глазами, ничего не ответил. На бешеной скорости он завершал обгон облезлой «буханки». Хотелось обойти того козла, вынудить остановиться, а потом уж разобраться по полной программе! Пистолет, вынутый из бардачка, придавал уверенности.

– Чего молчишь? Ты где? Уже отмечаешь? – посыпались вопросы товарища.

– Потом, Сява! Всё потом, будут и танцы, и маскарадные костюмы! – последние слова молодой человек произнёс на злом выдохе, стараясь не упускать из виду оставшегося позади придурка.

Сява понял, Вадюхе не до базара. Похоже, занят с важными людьми. В последнее время дружок Сявы, что называется, «образовался». Вадюха стал молодым, подающим надежды бизнесменом, и зовут его теперь Вадимом Палычем! Понтов-то больше шлюхи привокзальной, одним словом «президент»! Но Сява в любой момент мог напомнить корешку, по чьей милости пять годков хлебал тюремную баланду. Он тогда пошёл «паровозом» за групповое ограбление банка. Денег менты, естественно, не нашли. Теперь появилось солидное СП, президентом которого стал сопляк Вадик. По выходу из зоны Сява перекрестил Вадика в Вадюху, объяснив, что так солиднее.

– Солиднее было бы, Вадим Павлович.

– Бы, бы, бы! – передразнил его Сява, закончив дискуссию.

Сегодня фраер из НИИ обещал подогнать нового человечка. Судя по всему, полезного. У него в интеллигентной башке бродят умные мысли, можно хапнуть по-крупному. Работать с молдавашками – дорого и неэффективно. Их дохлые организмы разлагаются ещё не доехав до границы.

Тем временем Вадюха заставил-таки водителя «буханки» остановиться. Мужичок, судя по всему, не был конченым дураком, потому не орал из приоткрытой двери. Прихватив ствол, Вадим Палыч вышел из машины, встал на дороге. Не барское это дело – подбегать на полусогнутых к виноватому.

Виноватый не спешил выскакивать из машины, грохаться наземь и ползать на коленках.

«Уазик» стоял на дороге, заглушив мотор. Как будто водитель закончил вынужденную гонку и теперь свалился без сил, почивая на лаврах победителя.

Вадим Павлович постоял некоторое время. Как ему показалось, больше пяти минут. На самом деле не прошло и десяти секунд. Кровь закипела в молодом теле, ноги мелко задрожали в предвкушении грандиозной драки. Не хотелось подпортить свой бизнес-фейс, поэтому президент СП выставил перед собой пистолет и двинулся к обшарпанной «буханке».

– И ещё скажи, что у тебя тут больной погибает! – закричал он, распаляя себя.

Тишина в ответ никак не способствовала примирению. Вадюха в два прыжка оказался рядом, рванул что есть сил за ручку кабины «Уазика».

В следующий момент Вадюха рефлекторно отбросил пистолет.

Из кабины вывалился усатый мужичок в замызганной кепчонке. Малорослый и дохлый, в пиджачке с протёртыми рукавами на локтях, он меньше всего походил на наглого козла, бросившего вызов крутому «бумеру». К тому же, по неизвестной причине, издох.

Вадюха едва не заплакал от досады. Надо же так попасть! Перегородив машиной скоростную трассу, оказаться посреди дороги с дохлым дистрофиком! Плюс ко всему, рядом незарегистрированный ствол! Начавшиеся проблемы грозили опустошить неприкосновенный запас. А его-то накануне крупной сделки трогать не хотелось. Вадим Павлович запнул пистолет под дно своей машины и нагнулся над мужичком, имитируя оказание первой помощи.

– Чё там, зёма? – раздался за плечом приблатнённый голос.

Вадим Павлович промолчал. Говорить с шестёрками шоферами не в его правилах. Хотя ответить нужно. Иначе, не поймут те, которые продолжают сидеть в салоне подкатившего пятисотого «мерина».

– Чуть не сбил меня, падла! А сам, похоже, окочурился, – сказал Вадим, не оборачиваясь.

– Да плюнь ты на него! – сказал мужик, сопроводив слова смачным плевком.

– Может, больных вёз?

– Так, посмотрим! – шофёр запрыгнул в кабину «уазика», заглянул в салон. Мгновенье спустя, он выпрыгнул на дорогу, матерно выругавшись.

– Что там? – выкрикнул кто-то из вороненого «мерина».

– Пустой жмуровоз со жмуром за баранкой!

– Каких только козлов на наших дорогах не встречается! Эй, парень! Убери тачку с дороги!

– Он, кажется, живой! – выкрикнул на радостях Вадюха, учуяв сильный запах перегара.

– Хрен с ним, он-те что, отец родной? – спросил водила.

– Ладно, – махнул рукой Вадим Павлович. Он быстро сел в свою машину, отогнал к обочине.

Люди проехали по своим людским делам.

Вадим задержался на трассе. Первым делом он пробежал по дороге к месту, куда запнул ствол. Пистолета не было. Вадим обследовал трассу, насколько это было возможно – постоянно в обе стороны сновали иномарки, поднимая пыль. Пистолета не было. Похоже, водила прибрал его к рукам. Вадим усмехнулся. Он запомнил номер «мерина». Не успеет доехать до города, как его повстречает Сява и накрутит крысиный хвостик!

Вадюха выдернул мобильный из кабины, нажал кнопку вызова Сявы и, не дожидаясь гудка, влез в «труповозку». У скамейки стояли контейнеры для сбора медицинских отходов, помеченные буквой «В». Вадим знал, что это означает «особо опасные медицинские отходы». В термоконтейнерах чаще всего перевозят удалённые органы для трансплантации. Сама удача прыгнула в руки, как радостная малолетка на коленки заступника от банды ровесников. Он присел на корточки, протянул руки к крышке термоконтейнера. В следующий момент в глазах Вадима Павловича потемнело, сквозь голову пролетел миллиард ярких звёзд, сознание уплыло по Млечному пути…

Глава 3

Александр Юрьевич читал студентам лекцию. Оплата была символической, зато Хлопину сам ректор предоставлял свободу выбора темы, независимо от учебного плана. Студенты не возмущались. Лекции Хлопина были интересными, голос живым, примеры удачными. Если сам ректор что-то бубнил, рассыпая химические формулы по доске, то доцент Хлопин рассказывал байки о сложных процессах в организме человека на примерах из повседневной жизни. Сегодня лектор был в ударе.

Хлопин ходил вдоль большой доски, размахивая руками. Студенты оторвали носы от конспектов, глядя на преподавателя с раскрытыми ртами. Изредка академическое молчание прерывалось мелкими вспышками смеха.

– Итак, доктора, перед вами простая задача с нелёгким, на первый взгляд решением! – сказал лектор, повернувшись лицом к аудитории.

Мало кто помнил о задаче, потому что Хлопин говорил много остроумных вещей, о какой из них речь? Доцент имел привычку обращаться к кому-нибудь из зала с вопросом, и никто не хотел выглядеть посмешищем в глазах товарищей. Поэтому каждый напрягся, вспоминая последние слова лектора.

– Замёрз, Колбин? – Хлопин ткнул пальцем в сторону «камчатки».

– Никак нет! – бодро, по-уставному ответил студент.

– Тогда скажи, дорогой, что ты сделаешь в этом случае?

Колбин проморгался и ляпнул наугад:

– Постараюсь выйти с меньшими потерями!

– Соображаешь! – доцент покачал вытянутым кверху указательным пальцем.

Аудитория замерла в ожидании очередной хохмы, которой не последовало.

Хлопин вернулся к теме лекции.

– Итак, дома пустой холодильник, стенки кошелька, как и желудка, слиплись, соседи жадные – позакрывались на все запоры. В магазине в долг не отпускают! Что делать, дорогой?

– Обратиться к опыту старшего поколения! – отозвался наглый студент.

– Это как? – спросил лектор с заинтересованным лицом, не предвещающим никакого подвоха.

Студенты сообразили: начался опрос. Хлопин часто выявлял способных студентов вот так, походя. Затем приглашал их в научный кружок со всеми вытекающими. А вытекло оттуда за последнее время ни много – ни мало: четыре аспиранта!

– Бутылки собрать! – сказал Колбин. Его голос в притихшей аудитории раздался так громко, что студент поджал уши.

– Неплохо! – отметил доцент, уже не глядя на Колбина. Хлопин развернулся к доске, ткнул указкой в нарисованную им клеточную мембрану: Итак, сходил в подъезд, из последних сил взобрался на верхний этаж, собрал бутылки.

Хлопин уцепил со стола папку, сгорбился от воображаемой тяжести, затем перешагнул через воображаемый порог, высоко поднимая ноги.

– Бутылки сдал – купил булочку!

Никто не хихикнул. Все ждали продолжения. Отличники напряжённо соображали: куда клонит лектор? Середнячки и бездельники предвкушали очередную хохму. Колбин чувствовал себя героем, заставившим доцента заняться подкинутой идеей.

– Главное, что? Мозг заработал, а он-то и сообразит, как быть дальше. Наш мозг, доктора, аристократ! Он не может питаться объедками, недаром я не упомянул о контейнерах во дворе! Ведь можно было порыться и отыскать огрызок яблочка, колбасную шкурку и прочие «деликатесы»? Можно! – ответил сам себе доцент. – Но голодающий, как человек интеллигентный, не стал этого делать. Не позволило воспитание, скажите, и будете тысячу раз правы! А мозг человека воспитан изначально, он кушать продукты жизнедеятельности других органов не станет! Ему нужна чистая глюкоза. А где её взять?

Молчание.

– Да вот же! – доцент ткнул указкой в рисунок на доске. – Челночный механизм! Как наши челноки в период зарождения капитализма мотались в Турцию за «американскими» шмотками, в Польшу за «французским» парфюмом, обращая их в деньги, так и ферменты переносят через мембрану клетки – обломки кораблекрушения – остатки белков, а в цитоплазме превращают их в глюкозу. Изнутри клетки в кровь выходит уже не пустая бутылка, а булочка с маком!

– Самое интересное, – Хлопин поднял палец кверху, глядя на отличников, сидевших на первых рядах, – в челночном механизме ключевую роль играет та же любимая малат-ацетатная пара!

Лица отличников озарились. Хлопин улыбнулся.

– Тот самый, любимый всеми нами цикл Кребса! Улавливаете, насколько всё взаимосвязано? – спросил Хлопин, оправдывая себя в душе за чтение лекции следующего семестра.

– Александр Юрьевич! – спросил студент с первого ряда. – Выходит, человек не может умереть без пищи долгое время, если мозг получает глюкозу в чистом виде, даже при полном голодании?

– Выходит, как и заходит! Слышали о йогах, которые дышут через раз, впадая в анабиоз?

– Ну да.

– Ну да и да ну! – развеселился доцент: время лекции заканчивается, материал выдан, впереди встреча с деловым партнёром. – Получать глюкозу из отходов распада белка и жиров имеют способность клетки печени и канальцев почек, так-то!

Дюжина студентов столпилась перед лектором с заготовленными вопросами. Хлопин давно изучил этот контингент. Остаются после лекции, выдают заготовленные вопросы, пытаясь блеснуть интеллектом. Чаще всего, из десяти двое имеют кое-какие знания, остальные – обычные выскочки.

– Александр Юрьевич, получается, у печени и почек есть дополнительная функция, обеспечивающая жизнеобеспечение человеческого организма? – спросила прыщеватая не по годам долговязая студентка в зауженных джинсах.

– Клара! Дорогая, сама-то поняла, что сказала? – спросил Хлопин, прищурившись.

Под дружный хохот студентов доцент покинул аудиторию. Улыбка не сходила с его лица. Хлопин ушёл в соседний корпус на свою кафедру. Он вошёл в закреплённую за ним лабораторию. Первым делом Хлопин вынул из кармана пиджака мобильный, проверил последние звонки. Во время лекции его дважды домогался Лёня!

– Нетерпеливый ты наш, – улыбнулся доцент, – с таким бы рвением, да на пользу Родине!

Хлопин вынул из кармана брюк связку ключей. Доцент подмигнул трещине на потолке и прошёл к личному сейфу, вмонтированному в стену. Там хранились особо опасные химические соединения. Когда студенты занимались в этом кабинете, ни одному из них не приходило в голову лезть в шкаф с непонятными реактивами. К тому же, шкаф закрывался на замок с секретным кодом, а баночки были непрозрачными, формулы на этикетках – отрывочные и непонятные. А уж открывать заднюю стенку, чтобы получить доступ к сейфу доцента, увольте! Кому нужна такая инициатива?

Александр Юрьевич переставил флаконы ни нижнюю полку, сдвинул фанерную стенку шкафа в сторону и добрался до дверцы сейфа. Его тотчас прошиб холодный пот. Комбинация цифр на кодовом замке сейфа не такая, какой он оставлял! Вместо 111 было набрано 666!

– Любой атеист в штаны наложит, – пробурчал Хлопин.

Доцент отёр пот со лба и продолжил открывать сейф. Ничего хорошего он уже не ожидал.

Так оно и вышло: его реактива на месте не оказалось! Пустой штатив без единой пробирки. Четыре пустых лунки, на крайней – ближе к доценту – полукруглая трещинка.

– Улыбнулась шабашка! – отметил Хлопин. Закрыв сейф, восстановив видимую целостность шкафа, доцент уселся на крутящийся стул, взялся за голову. О сейфе знали все сотрудники кафедры. А что знают двое… Не бежать же к ректору на разборки, в конце концов!

Хлопин поднялся на ноги, походил по проходу между столами для химических опытов. Со зла сорвал пипетку с бюретки, бросил на стол. В коридоре послышались шаги. Александр Юрьевич понял, студенты спешат на очередную пару. Вскоре они застанут в пустой аудитории добродушного, всегда весёлого доцента трясущимся от злости! Хлопин включил кран, наскоро умылся. Без суеты он приладил пипетку на место, присел за стол, вынул из стола преподавательский журнал.

– А то! – проорал студент, не видя доцента. Молодой человек входил в аудиторию спиной вперёд, продолжая бурный спор с однокурсниками.

– И это тоже, – сказал Хлопин, улыбаясь.

Вошедшие студенты пораскрывали рты – увидеть старшего преподавателя вместо аспирантки никто не ожидал. К занятию, естественно, никто не готовился.

– Чего застыли, други?

– Александр Юрьевич, извините, мы тут обсуждали…

– … проницаемость мембраны митохондрии! —Хлопин кивнул, заранее соглашаясь с возможными репликами.

– И это тоже! – сказал самый крикливый студент, глядя на Хлопина.

– Колбин! – вдруг воодушевился доцент. – А ты ведь только что был здесь, перед лекцией!

– Да. Александр Юрьевич, я же убирал кабинет.

– Покажи руки!

Студент машинально спрятал ладони за спину.

– Что, – прошептал ему в ухо сокурсник, – волосы на ладошках выросли?

Студенты, уверенные, что препод не слышит этих слов, заржали.

– Извините, Александр Юрьевич, – Колбин вытянул руки вперёд открытыми ладонями. На большом пальце правой руки Хлопин заметил замытый потёк реактива. Характерного по цвету химического состава.

– Руки, Колбин, надо мыть перед едой, мама не учила?

– Да я это, сразу после лекции мыл, – сказал Колбин, переминаясь с ноги на ногу.

– Ладно, не в детском саду! – доцент махнул рукой. – Жду в преподавательской!

– А лабораторная? – спросил Колбин, потирая большой палец правой руки уделанный несмываемой коричневатой грязью. Когда и где он зацепил это пятно?

– Жанна Альбертовна проведёт занятие, – сказал Хлопин, глядя на остальных студентов. Услышав облегчённый вздох, добавил: Колбин вернётся к обсуждению хода работы!

Воодушевлённые студенты моментально заняли места за длинным лабораторным столом. Доцент кивнул Колбину и вышел из лаборатории первым. Студент плёлся за ним, не понимая, чего ожидать от преподавателя и работодателя в одном лице.

– Ну-с, дорогой, как ты мыл руки? – спросил Хлопин, усевшись за стол преподавателя. Он оттолкнулся ногами от пола и подъехал на кожаном кресле к студенту.

Колбин смочил пальцы языком и протёр правую ладонь.

– Помогает?

– Не-а.

– Не пугайся, тебя никто не собирается отчислять и тем более, увольнять! – подбодрил Хлопин. – Скажи, сколько времени ты убирал до перерыва?

– Как положено, полчаса.

– И успел добежать из прозекторской до главного корпуса?

– Александр Юрьевич, понимаете, это невозможно.

– Понимаю, потому и спрашиваю.

– Ну, я по-быстрому.

– По-армейски?

– Ага, наскоряк!

– То есть, ничего толком не сделал, – заключил Хлопин и продолжил мыслить вслух: – Слил всё в одну колбу и бросил в раковину. Спешил в буфет, по-армейски. Как там? «Война войной…»?

– «А обед по расписанию», – улыбнулся студент.

– Хоть с обоих столов убрал?

– Так точно!

– Я к чему всё это? – спросил доцент, глядя в окно.

Колбин вздохнул.

– Наталья заметила, что ты в последнее время что-то сильно спешишь. Не стыдно, дорогой, сваливать работу на женские плечи?

– Понял, Александр Юрьевич. Исправлюсь! – студент шмыгнул носом.

– Она мне не жаловалась, я тебя не отчитывал! – сказал Хлопин, жестом показав, что студент может идти.

– Понял, Александр Юрьевич!

Хлопин подъехал на кресле к столу, открыл папку с документами.

Колбин, еле сдерживаясь, пружинистой походкой вышел за дверь и дал дёру до лаборатории.

Хлопин отключил мобильный. Ни к чему сейчас звонок Лёни, ой, ни к чему! Такой козырь увели из колоды! С чем входить в новую компанию? На побегушки к вчерашнему троечнику! Не было печали. Ещё вчера вечером Хлопин перепроверил собственное изобретение и убрал в сейф. Выходит, кто-то выкрал реактивы именно сегодня. Скорее всего, во время первой пары. Колбин, конечно, наглец и оболтус, но утащить реактивы он просто не мог. Наталья? Наталья! Она же поранила руку!

Хлопин вскочил со стула, выбежал в коридор. Дёрнув за ручку двери лаборантской комнаты, он чуть было не потерял равновесие. Дверь была не заперта.

– Александр Юрьевич! Вы что-то хотели?

– Наталья, дорогая вы наша! Я очень хотел бы знать… – начал говорить Хлопин, но, увидев глаза старшей лаборантки, сменил тему: – Что у вас с пальцем?

– Александр Юрьевич, пустяки! Даже йодом не жгло!

Александр Юрьевич отвернулся, приложил ладонь к груди.

– Что, что с вами? Сердце?

– Наташа, моё сердце принадлежит науке!

– Шутите? – Наталья всплеснула руками. – А я напугалась до смерти!

– Йодом даже не жгло…

– Ну да! Я ещё попросила медсестру обработать фурациллином, а она ни в какую! – всплеснула руками Наталья.

– Покажите!

Старшая лаборантка показала большой палец правой руки. Хлопин взял в руку её ладонь, осмотрел. На этот раз он удержался, чтобы не схватится за сердце. Доцент понял: изобретённый им раствор был вылит в раковину! И это ещё в лучшем случае.

– Скажите, пожалуйста, – Хлопин посмотрел в глаза Натальи, продолжая держать её ладонь в руке, – вы получили травму уже в раковине, или…

– В раковине. Разбилась большая колба для сброса реактивов. Хорошо, сегодня не было никаких едких химикалиев.

Доцент хмыкнул.

– Почему вы надо мной смеётесь, Александр Юрьевич? – лаборантка выхватила руку и сунула её за спину.

– Всегда потешает ваша непосредственность, Наталья Николаевна!

– Даже когда мне больно? – взорвалась старшая лаборантка. Она чувствовала, что вести себя так со старшим преподавателем кафедры нельзя, но остановиться уже не могла. – Почему вам всегда потешно, когда людям плохо?

– Наталья! Я совершенно не собирался вас обидеть, тем более, надсмехаться над вашей болью! – Хлопин покачал головой. В глазах его было столько тоски, что Наталья разом сдулась, как воздушный шар. Лаборантке показалось, что Александру Юрьевичу гораздо больнее, чем ей самой.

– Просите меня, Александр Юрьевич. Не знаю, что на меня нашло, – плечи лаборантки опустились. Лицо скривила гримаса. Ещё секунду, и её коровьи глазки зафонтанируют! Хлопин не знал, что делать. Обнять, утешить, или выйти прочь, извинившись. Он постоял в нерешительности, глядя на измятый и местами прожжённый халат Семёновой. Бедная женщина, ещё такая молодая, а за собой уже не следит. Мало того, что никогда не восстановится в институте, так ещё и помрёт в одиночестве. Хлопин поморщился. А кто обо мне подумал? В таком же в одиночестве, так же без перспектив и денег! Доцент, ни говоря ни слова, направился к выходу.

На разработку новых компонентов для фиксирующего раствора Хлопин затратил полтора года. Работал сверхурочно, полулегально, на износ. В результате: кто-то, скорее всего неосознанно, просто-напросто выплеснул реактивы.

Дождавшись перерыва, Хлопин прошёл в преподавательскую. Жанна Альбертовна стояла лицом к окну. Она дёрнула плечом, выбросила что-то в форточку и повернулась к входной двери.

– Ректор не одобряет такого поведения, Жанна Альбертовна!

– Александр Юрьевич, я…

– Если аспирантов отчисляют за курение, то уж рядовому ассистенту не миновать кары сей! – Хлопин улыбнулся.

– Но я же, – воодушевлённая неплохим настроением старшего преподавателя, Жанна Альбертовна процитировала его, – «в форточку».

– А хоть бы и в поддувало! – сказал Хлопин, скрестив руки на груди. Улыбка так и не сходила с его лица. Но чувствовалась в ней неприветливая гадливость. Жанна Альбертовна сникла. Она стояла, скрестив руки на груди, не зная как уговорить доцента не сообщать о страшном проступке молодой ассистентки.

– Жанна Альбертовна, давно намереваюсь вас спросить…

Жанна Альбертовна подобралась. Она повернулась к доценту. Веснушчатое лицо двадцатипятилетней преподавательницы равномерно окрасилось бордовым цветом. Если предложит кровать, решила она, надо соглашаться. Хоть бы здесь и сейчас. До защиты диссертации осталось два с небольшим месяца.

– Я готова, – Жанна Альбертовна, имитируя нерешительность, расстегнула пуговичку накрахмаленного халата.

– Переодеваться не нужно, – сказал Хлопин, прекратив улыбаться.

Лицо Жанны Альбертовны перекрасилось, теперь оно напоминало передержанную в духовке булочку с маком.

– Так вот, – протянул Хлопин, – о чём это я?

– Вы хотели о чём-то спросить, Александр Юрьевич, – Жанна Альбертовна движением одного пальца застегнула пуговицу на груди.

– Да, – Хлопин пожевал губами. – Вы имеете доступ к сейфу с реактивами.

– Я, конечно, имею доступ к реактивам. В том числе, к особо опасным.

– К биологически опасным, – поправил Хлопин. Он продолжал смотреть на молодую ассистентку, ожидая… Сам не зная, чего. Признания в чём: халатности, безалаберности или намеренном вредительстве?

– Александр Юрьевич, что-то случилось? Что-то пропало из сейфа в вашем кабинете?

– Вы удивительно проницательны, дорогая коллега.

– Если пропала крупная сумма, давайте привлечём органы, ну я не знаю, что и делать, – сказала Жанна Альбертовна, щёлкая суставами пальцев.

– Если не удастся бросить, – Хлопин указал кивком на форточку, – хоть не наглеть!

Жанна Альбертовна стояла перед начальником и громко моргала накладными ресницами. Её золотые серёжки большими кругами подрагивали, хлопая по щекам.

– На воре и шапка горит! – усмехнулся Хлопин, оглядев рыжую шапку волос Жанны Альбертовны.

– Хорошо, я нарушила правила. Я готова искупить вину, любой ценой! – Жанна приложила сложенные ладони к подбородку.

Хлопин не отрываясь, смотрел на подчинённую. Маленькая родинка посередине её лба вдруг увеличилась и приобрела форму овального пятна. Доцент улыбнулся – вылитая героиня индийского фильма!

– Цена одна – ваше здоровье. Плюс репутация кафедры.

– Но что взамен?

– Кто брал реактивы из моего сейфа, и для чего. Скажете точно, тогда, – Хлопин сделал ладонями умывательные движения, – всё забываю.

В это время зазвонил мобильный телефон Хлопина. Доцент извинился, вышел из преподавательской. При этом он сделал жест, указующий Жанне Альбертовне занять место на стуле у окна.

– Привет, Саня!

Хлопин поморщившись, оглянулся. Настолько громко раздался голос в трубке. Кто бы из студентов не услышал панибратского обращения к старшему преподавателю!

– Сожалею, но пока твоя кандидатура не может быть рассмотрена.

– Это означает: отказ?

– Ты не понял. Пока. Только пока! Мы ещё возьмём своё!

– Я всё понял, Лёня. Даже больше, чем всё.

– На фирме внештатная ситуация! Форс-мажор, можно сказать! – кричал в трубку Лёня, но его однокашник не понимал ни одного слова. Речь бывшего разгильдяя троечника казалась ему набором слов, соответствующих вежливому отказу.

Хлопин отстранил трубку от уха, поболтал телефоном в воздухе. В мобильнике Лёни зафонило, зашипело.

– Извини, Лёня, не могу говорить. Вхожу в зону особого внимания! – Хлопин отключил телефон. Вот так! Доцент чуть было не присел. Коленки его подкосились. Выходит, фикс-раствор выкрала та самая фирма. Автор, понятное дело, больше не нужен.

– «Мавр сделал своё дело», – пробурчал под нос Хлопин.

– «Мавр может идти»? – робко спросил женский голос позади Хлопина.

– Жанна Альбертовна! – Хлопин развёл руками. – Как вы могли подумать, что такую красавицу мне придёт в голову сравнивать с диким варваром?

Доцент покачал головой.

– Я помню, что вы не очень-то уважаете целоваться с пепельницей! – сказала осмелевшая красавица.

– Отчего же? – неожиданно для себя развеселился доцент. Он никогда не видел Жанну Альбертовну во взвинченном состоянии. Даже когда её цапнула за палец лабораторная крыса!

– Извините, говорю исключительно, цитируя вас, Александр Юрьевич!

– Воздушные поцелуи столь же чисты, как и целомудренны! – продолжил мысль Хлопин.

– А воздух завонючен сигаретным выхлопом.

– Жанна, нужно закончить разговор, – доцент взял подчинённую под локоток и провёл обратно в преподавательскую. Молодая женщина не сделала попыток вырваться, но и не висла на мужской руке.

– Мне всё известно! – сказал доцент, усадив женщину на стул.

– К сожалению, больше чем мне хотелось бы.

– Так, говорите же, Жанна!

– Я не выдержала и купила пачку сигарет. Не сомневаюсь, что вам известно, когда и какой марки, – держа руки на коленках, Жанна сжала кулаки, сморщив трикотажные чулки, от чего её ноги стали похожими на слоновьи.

– Вы меня здорово переоцениваете, Жанна Альбертовна! – хохотнул Хлопин. – Мне почти нет дела до того, чем вы травите организм. Сказали бы лучше, кто готовил реактивы для работы студентов!

– Допустим, я.

– Не лгите, дорогая! – Хлопин нахмурил брови.

– Допустим, как всегда.

– Другое дело! – ободряюще поддакнул доцент.

– Семёнова. Но ведь все так делают…

– Мало того, – деланно вздохнул Хлопин, – что вы расшатали каждый сустав ваших пальцев, так принялись за ногти! Ещё их обломаете? И всё из-за какой-то недокуренной сигаретки! Ай-ай-ай!

Жанна Альбертовна поднялась на ноги, ноздри её расширились. Ещё секунду: влепит пощёчину непосредственному начальнику и научному руководителю!

– Так кто же готовил реактивы?

– Я контролировала работу Семёновой! – чётко ответила Жанна Альбертовна.

– Присядьте, Жанна! – Хлопин мягко приложил ладонь к плечу ассистентки, усадив её на стул. Она подчинилась.

– Александр Юрьевич, готова понести любое наказание!

– Довольно патетики, Жанна Альбертовна! Вы будете наказаны в плановом порядке. Можете идти к студентам. Гляньте, не взорвали чего?

Жанна Альбертовна, едва не подскакивая, вышла из преподавательской. Зная характер начальника, она поняла – никакого наказания не будет! Как в детстве хотелось подпрыгнуть и хлопнуть в ладоши. У двери учебного кабинета она несколько раз сжала губы, прогоняя дурашливую улыбочку, после чего вошла к галдящим студентам.

– Наталья! Войдите в преподавательскую. Немедленно! – сказал по интеркому доцент, сдерживаясь от крика.

Семёнова отложила производственный журнал, вложив закладку из лакмусовой бумажки. Наталья вынула заколку, ослюнявила её, и вновь вставила в пук волос. В результате лихорадочных манипуляций причёска нисколько не улучшилась. Старшая лаборантка зачем-то отёрла руки о халат как о передник и выскочила в коридор.

– Наташа! А ведь мы с тобой друзья, почти родня! Сколько «красненького» выпито, сколько высказано!

– В чём я провинилась, Александр Юрьевич?

– Да вы-то? Что вы! Вы, можно сказать, спасаете преподавательский состав от рутины, – Хлопин ухмыльнулся, – но губите их, вынуждая бездельничать!

Семёнова молча, переминалась с ноги на ногу. Она не могла понять, какая муха укусила шефа? Сто лет и три года старшая лаборантка выполняла работу преподавателей, а тут тебе на! Оказывается, криминал!

– Помните, куда ведёт дорога, вымощенная благими намерениями?

Наталья продолжала хлопать глазами, перебирая обшарпанные обшлага халата.

– Прочь лирику! – приказал себе Хлопин. – Наташа, что ты приготовила на первую пару?

– Александр Юрьевич, я всё сделала, как полагается.

– Какие баночки-скляночки?

– Те самые, нужные. Они стояли в сейфе, количеством четыре. На каждой обозначалась сегодняшняя дата, – доложила Наталья. Вдруг шеф вскочил на ноги, едва не опрокинув кресло, выскочил из преподавательской.

Наталья еле успела отскочить в сторону, иначе Хлопин смял бы её по дороге, как танк консервную банку.

– Смирна-а! – прокричал Хлопин, забежав в студенческую лабораторию.

Армейский крик, неуместный в академическом заведении, сработал на все сто. Студенты замерли, не выпуская из рук препараты.

Довольный произведённый эффектом, доцент шумно выдохнул.

– А теперь, други, осторожненько поставьте казённое оборудование на стол!

Не понимая, какую хохму удумал Хлопин, студенты повиновались.

Колбин, перестаравшись, очень уж медленно опускал руку. Не донеся пробирку до дна раковины, студент стукнул её о край раковины. Склянка обиженно треснула, хрупкое от длительных перегревов донышко отвалилось. Сероватая суспензия выплеснулась и устремилась к сливному отверстию.

Доцент в два прыжка оказался рядом. Он схватил полотенце и кинул на дно раковины. Хлопину удалось испачкать краешек полотенца серой грязью. Хлопин свернул полотенце и убрал в стерильный бикс.

– Оставим для потомков? – спросил доцент у Колбина.

Мало чего понимающий студент криво улыбнулся.

– Продолжайте занятия! – Хлопин направился к выходу.

Взявшись за ручку, он, замер на месте, обернулся.

– Готовитесь к воинским сборам? – спросил он.

– А як же? – сказал Колбин куда-то в сторону, спрятавшись за спины товарищей.

– Тебе-то, старому дембелю, всё нипочём!

Колбин промолчал.

Хлопин незаметно подмигнул молоденькой преподавательнице и удалился.

Хотя бы одна часть сохранилась! Доцент был уверен, что растворы перемешаны. Иначе откуда неприятный серый цвет?

Вспомнив последний телефонный разговор с Лёней, Хлопин поник. К сожалению, и эта часть уже не понадобится.

Зайдя в преподавательскую, доцент не обнаружил там Натальи. Хлопин переоделся и отправился домой.

Глава 4

Сява рвал и метал – Пал Саныч фраернулся. Утоп в болоте на сухом асфальте! Кто ж его, придурка, просил лезть к какому-то дебилу? Сява мысленно матерясь, продолжал напряжённо соображать, что делать и как спасать положение.

Несколько минут назад ему позвонили кенты по крытке и сообщили, что его босс торчит посреди скоростной автомагистрали и что-то маракует возле труповозки.

Сява немедленно послал братву разобраться, что и как. Ни труповозки, ни босса на трассе не оказалось. Мобильник начальника что-то пропиликал мелодией вызова, да заткнулся на полугамме, или полуноте, Сява в этом рубил плоховато. Он позвонил Лёне и сказал, что все дела Вадима Палыча отменяются.

– А я с кем разговариваю? – поинтересовался научный хлыщ.

– С автоответчиком! – рявкнул Сява и отрубил мобильный.

Сява позвонил в ментуру.

– Заяву катать будешь? – ответили ему.

– В падлу, полковник, сам понимаешь, – Сява прижал руку к груди, как будто собеседник мог его видеть.

– И то верно, похищение человека – непосильный геморрой! – согласился полковник. Тут же он расспросил об обстоятельствах дела.

– Откуда шла труповозка?

– Я б знал, начальник!

– Ясно. Ни номера, ни владельца…

– Слушай полковник, забашляем по-царски! Найди Палыча, живого или мёртвого!

– Лучше, как понял, первый вариант…

– Подгоню пять… – Сява вздёрнул кверху растопыренную пятерню. – Не, десять висяков за мной!

– Не жаль братву?

– Ничего личного, полковник…

– Ничего лишнего? Ну-ну.

– Пусть будет, как скажешь.

– Что выяснили твои люди? – полковник поморщился так, что это почувствовал собеседник.

– Мои люди только поцеловали грязный асфальт! – разозлился Сява.

– Всё ясно. Жди ответа через…

– Годика два?

– Часика через два! – полковник отключил связь. Он тотчас позвонил в патрульно-постовую службу. Полковнику отзвонились через полчаса.

– Николаич! Труповозка ехала от мединститута к общегородской свалке. Водитель пьяный в дупель, вывалился на дорогу. Потеряшка захватил его под мышки, пытался привести в чувство. Зачем? Хрен его знает, может, знакомый какой.

Полковник слушал молча. Он знал привычку коллеги, задавать вопросы самому себе и тотчас отвечать на них.

– Потом, видно, устал и зачем-то полез в салон «буханки». Там его отключили ударом по затылку. В принципе, всё.

– Так и где этот потеряшка?

– Как где? В обезьяннике! Ни хрена не помнит: кто такой, и что с ним приключилось.

– А где водила?

– В вытрезвителе, где ещё?!

– Машина?

– На штраф-стоянке.

– Должен буду, Михалыч!

– Побулькаем!

Полковник удивился: как быстро всё разрешилось. Он приказал ребятам из дежурки привезти в кабинет Вадима Павловича Межуева. От пьяного водителя ничего путного не ожидалось, а вот, машину посмотреть стоило. Что же там такое везли ценного, от чего бьют по черепушке?

Через полчаса в кабинет полковника ввели пострадавшего. Молодой человек был одет по последним гламурным стандартам. Только перевязанная голова указывала на то, что Межуев действительно пострадал.

Говорил он связно и вполне понятно. Впечатления человека невменяемого не производил. Полковник пригнул голову к столу, как гончая, почуявшая верхний след.

– Вадим Павлович! Это как понимать? Вы останавливаетесь перед какой-то полуразбитой «буханкой», зачем-то оказываете помощь пьяному вдрызг водителю, более того, влезаете в салон! Что вы там позабыли?

Палыч вздрогнул.

– И ещё интереснейший момент – как это к вам чудесным образом возвращается память? И где она шлялась до приезда сюда?

Полковник молча, взял карандаш и принялся точить его армейским штык-ножом от автомата Калашникова. Рубящее лезвие скребнуло по хрупкому карандашу, отломав кончик. Милиционер не поведя бровью, продолжил размеренные движения.

Вадим Павлович онемел. Отвечать ни на один вопрос он не собирался. В то же время понимал, отмолчаться не получится. Требовать адвоката до официального допроса – удел лохов.

Полковник продолжал рушить карандаш. Отломки по полсантиметра, ровнёхонькие, как бритвой срезанные, отлетали на краешек стола.

Полковник подбросил нож в воздухе, перехватил его ладонью. После нехитрой манипуляции, он заточил карандаш размеренными короткими движениями. Без шума и перхоти, что называется.

– Я вас слушаю, – сказал полковник, глядя сквозь пострадавшего.

– В качестве кого я должен отвечать вопросы?

Полковник развёл руками. Мол, понимай, как хочешь.

– Могу я воздержаться от ответов?

– Надо ли напоминать, что в наших кабинетах задают вопросы хозяева?

– Пожалуй, мне нужен адвокат.

– Ох, кому он только не нужен!

– Как? И вам?

– И мне, – полковник тяжело вздохнул, потянулся к кнопке на столе.

– Я отвечу! – Межуев вскочил на ноги. В камеру ему совсем не хотелось. Пока сидел в обезьяннике, многое додумал. Ствол, скорее всего, прихватил кто-то из братвы, у ментов ничего нет. Водила, скорее всего, умер. Сгорел от водки. Так что у ментов ничего нет. А куражится Полкан так, для острастки, чтоб лицо не потерять.

– Слушаю с почтением.

– С почтением отвечаю! – заметив, что никто не одёргивает его, Межуев прошёлся по кабинету. – Машина преградила мне дорогу. Водителю я хотел врезать по рогам, но не успел. Он вытряхнулся из кабины и упал на дорогу.

Полковник ничем не выражал своего отношения к словам Межуева. Он продолжал разглядывать остро заточенный кончик карандаша, как будто шлифовал грифель взглядом.

– Я влез в салон, чтобы посмотреть: нет ли там каких сотоварищей пьяного шофёра. Может, отвезут его до дома. Или что? – Межуев пожал плечами.

Полковник никак не реагировал.

– А потом я получил по затылку. Отключился. Очнулся в отделении милиции.

– Почему не отвечал на вопросы?

– Я уже пояснил вам! – Межуев вздёрнул подбородок.

– Извини, не расслышал.

– Я не понимал, в качестве кого вы меня допрашиваете. Когда сообразил, что это не допрос, начал говорить.

– Складно излагаете. Только беда, не на тот вопрос! Почему вы имитировали потерю памяти?

– Я ничего не имитировал. Действительно, мозги набекрень. Даже сейчас не могу вспомнить, куда ехал и зачем.

– В какой момент вас ударили по голове?

– Как только пригнулся, чтобы влезть внутрь машины.

– Механизм травмы подтверждает вашу версию, – полковник пожевал губами.

– Я свободен?

– Как и все граждане Российской федерации!

– Не шутите, полковник?

– Иди, дорогой, иди! – милиционер жестом подтолкнул Межуева к выходу.

Вадим Павлович, едва сдерживаясь, чтобы не выскочить из кабинета, прошагал до двери. Он обернулся. Полковник сидел, прикрыв веки. Вызывать наряд он явно не собирался.

– А как же… – Вадим хлопнул себя по карманам, – …пропуск?

– Зачем? Вы не свидетель, не пострадавший…

– И не задержанный?

– Тем паче! Скажешь: «Чаю зашёл попить!»

Вадим Павлович улыбнулся. Проходя мимо окошка дежурной части, он намеревался воспользоваться советом полковника, но никто не обратил на него внимания. Сержанты резались в нарды, густо дымя папиросами.

Межуев вышел на крыльцо, посмотрел на припаркованные автомобили. За исключением задрипанных служебных «уазиков» отечественных машин у отделения милиции не было.

– Сява! Ты где пропал? – спросил вместо приветствия Межуев, позвонив начальнику охраны.

– Это я пропал?! Палыч, я всю мусарню на ноги поднял, все морги объехал, сделки поотменял!

– Да ты с ума сбрендил! Какие сделки отменил? Как мог?

– Да что, – вдруг смутился Сява, – ботанику отказал. Временно!

– Ты что, похоронил меня? – без усмешки спросил Межуев.

– Я ж говорю, временно! Ну, сказал, что у нас есть некоторые сомнения…

– Сява! Ты понял, что сказал?

– Культурно, как полагается, – пояснил Сява. Он как-то слышал, что Межуев сам так говорил по телефону.

– Эх, Сява! Это и называется культурный отказ.

– Ну, уж, разрулишь сам. Я не при делах. Ботаник домогался несколько раз, достал уже! Я и сказал, мол, подумаем ещё. Кстати, ты где сейчас? На каком свете?

– На этом, – сказал Межуев, заходя за угол здания милиции, – присылай тачку к… – он прочёл название улицы и номер дома.

Сява кружил на машине рядом с вотчиной полковника, чтобы быть в курсе поиска пропавшего босса. Через пару минут, едва не задев Межуева, проехал джип, пробороздив клумбу. Выдернутый из земли кирпич упал на асфальт, сбросив с себя комок утоптанной глины. Межуев молча уставился под ноги.

– Палыч! Садись, подвезу! – выкрикнул водитель Сявы из приоткрытой дверцы.

Межуев уселся на заднее сиденье. Первым делом он намеревался устроить грандиозный разнос, но Сява деловитым тоном сбил запал босса.

– Тачка на штрафстоянке, там же и труповозка. Шофёр в трезвяке загорает. Хотел бы я знать, какого хрена тебе понадобилось в машине?

– Вы сговорились?

– С кем?

– С полковником.

– Если может договориться бегемот с крокодилом, то да! – Сява откинулся на спинку кресла и заржал в голос.

– В труповозке, между прочим, стояли контейнеры для хранения органов для трансплантации! Я попытался открыть ближайший, но получил по башке.

– Шустрее! – прикрикнул Сява, пихнув водителя в плечо. – Ща прикатим на штраф-стоянку и позырим, если менты не ошмонали тачку.

У входных ворот их встретил голый по пояс мужик с татуировкой на груди. Тёмно-зелёный до синевы кентавр целился из лука в подбородок хозяина заточенной стрелой. Бурная рыжая растительность придавала картине реальности.

– Сява! Гадом буду, век воли не видать, никого к «буханке» не подпускал!

– Хорёк! Менты были?

– Пригнал один. Сержант, задроченный какой-то. Видать, с похмелья. Внутрь не лазил, сдал машину, взял расписку и укатил на эвакуаторе.

– Тачку опечатали?

– Нормально всё, начальник! – сторож оскалился щербатыми зубами.

– Полкан был? – спросил Сява.

– Давайте пошустрее, а то накаркаешь, Сява! Мне срок тащить за чужие дела ни к чему.

– Шугаешься?

– У кого нынче рыло не в пуху, – пробормотал Хорёк. Похоже, он решил встать на путь исправления.

Мужчины подошли к машине. Рыжий охранник достал шпильку из кармана трико, поколдовал над пломбой. Не успел Межуев разглядеть, что он там делает, как Хорёк дёрнул за ручку. Дверца, скрипнув, отворилась.

Межуев остался у машины. Влезать внутрь почему-то не хотелось. Он посмотрел на свои носки, белые полоски на сталисто-сером слились с общим фоном, а что до золотистой тонкой ниточки, так, не зная о ней, ни за что не различишь.

– Палыч! – выкрикнул изнутри салона Сява. – Какие они из себя, эти контейнеры?

– Зелёные ящики такие, типа посылочных.

– Нема таких, начальник! – весело доложил Хорёк. Плечи его расправились, словно сбросил груз висящего срока.

Межуев сунул голову внутрь. Возле запыленной скамейки, действительно, никаких контейнеров не было!

– Ладно, закрывайте жмуровоз!

Рыжий охранник возился с замком немного дольше – ломать не строить!

– Вот что, Сява, я ствол на дороге оставил, – сказал Межуев. – По ходу, братва прибрала. Был такой тип, лысый и усатый. Их водила. Только он и мог зацепить.

– В кепке?

– Лысый, говорю!

– Не грейся так! Я знаю, кто это. Отыщем ствол, всё нормально.

– Начальник! Тачку забирать будешь?

– Ты с кем сейчас говорил, Хорёк?

– Заплатить придётся, – рыжий почесал затылок, – я бы ничё, да квиток уже оформлен ментами.

– Сколько?

– Семь косарей за час.

Палыч не стал торговаться. Благо, денег у него менты не выгребли. Как хорошо быть трезвым, подумал он, глядя на синее небо.

– Завтра доложишь! – сказал Межуев начальнику охраны, после чего сел в свою машину и уехал.

– Он что, всегда такой запаренный? – спросил сторож.

– Хорёк! Давно запретки не видал?

Хорёк сконфуженно опустил плечи. Кто просил лезть не в свои дела? Сява похлопал его по плечу и, прощаясь, окончательно испортил настроение, пообещав в скором времени найти братану путёвую работёнку.

Глава 5

Дом – работа. Работа – дом! Сутки прочь, жизнь без глотка счастья. Наталья шла, понурив голову. Ка

...