Ксения Корнилова

Падающая башня. Огнем на огонь

Иллюстрация на переплете, форзаце и нахзаце Маши Морква

Иллюстрации Анастасии Корепановой

Дизайн переплета Екатерины Петровой

© Корнилова К., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

1

Завтракать будешь?

Широкие штанины, заправленные в полосатые бело-синие гольфы, топорщились на коленках и мешали крутить педали. Зато ими, как сачком, удобно было ловить случайных зазевавшихся насекомых, даже бабочек, если забыть про то, что тебе уже давно не десять, съехать с дороги и пуститься напрямую через поля, заросшие травой и мелкими, слезящимися на солнце цветами.

Леони Жервиль никуда не торопилась, но гнала велосипед из последних сил. Тонкая мешковатая рубашка намокла под мышками, над верхней губой выступила капелька соленого пота и исчезла на кончике языка, тут же спрятавшегося за ровным рядом зубов с зернышками клубники у самых десен.

Впереди показалось поле – широкое, усеянное желтыми цветами. Именно там обитали жирные ядовито-зеленые гусеницы, торопливые муравьи, почти прозрачные, белоснежные бабочки с тонкими невесомыми крыльями, пугливые неповоротливые улитки и мириады суетливой мошки, так и норовящей забиться в нос, рот, глаза и даже уши. Целый мир, скрытый от взора равнодушных, которые никогда не решались перешагнуть узкий овраг и погрузиться в море высокой острой травы.

Велосипед остановился – руль резко ушел вправо, заднее колесо перестало вращаться и пропороло влажную после дождя борозду в успевшей высохнуть только сверху под утренним солнцем придорожной пыли. Леони смахнула прядь, выбившуюся из зализанных назад коротких каштановых, чуть волнистых волос, летом отливающих рыжиной, почесала усыпанный веснушками, словно крошкой красного кирпича, нос и протяжно выдохнула нагретый жаром тела воздух через сложенные трубочкой тонкие губы. По дороге безопаснее, но если свернуть здесь и ломануться через поле, чуть влево до самой речки, то можно сэкономить несколько минут.

– Ты куда-нибудь торопишься? – спросила она невидимого кого-то и тут же за него ответила: – Я никуда не тороплюсь. Пам-пам-пам…

Решено. Велосипед, ведомый уверенной рукой, скатился в овраг, подпрыгнул на кочке и вынырнул по другую сторону в высокой траве. Было видно только склонившуюся к рулю спину.

Уже через десять минут Леони была на месте – на самой окраине города, куда не ходили автобусы, у двухэтажного здания, когда-то очень давно выкрашенного темно-серой краской. Город выглядел так, словно здесь не жил самый выдающийся – из тех, кого ей удалось повидать, – мастер-стеклодув, из-под рук которого выходили такие диковинные безделушки, что посмотреть на них слетались все школьники их небольшого городка.

– Пам-пам-пам, – привычно промурлыкала девушка, бросила велосипед у проселочной дороги, совершенно не заботясь о том, что кто-то может на него покуситься, и, поднявшись по ступенькам на неустойчивое крыльцо, коротко постучала в дверь костяшками пальцев.

Замереть, прислушаться, податься вперед, почти касаясь оттопыренным чуть больше положенного ухом шершавой поверхности двери. Тишина. Только слышно, как гудит огонь в печи и тихо шепчет пластинка, затертая почти до дыр.

– Мсье Этьен, это Леони, – протянула девушка под скрип открывающейся двери и пробурчала под нос: – Как будто он меня замечает!

Из прихожей тянулся длинный коридор. По правую сторону располагалась всего одна дверь – вход в мастерскую, где плавилось, кипело, податливо гнулось стекло под бережными руками Этьена Ле Гро. По левую сторону шли одна за другой комнаты: крошечная кухонька, темный чулан и ванная.

– Мсье Этьен, – повторила Леони, ступая на рассохшиеся, вытоптанные до плоских борозд доски.

Раздался скрип. Девушка подскочила на месте, уставилась себе под ноги и только сейчас заметила, что забыла выправить штанины хлопковых светло-серых брюк, купленных в местном секонд-хенде неделю назад.

Нервные пальцы скользнули вниз – поздно.

– Леони? – Хриплый голос заставил замереть.

Выпрямившись, Леони вытянулась в струнку и сразу почувствовала, как ноет привыкшая сутулиться спина и как хрустят позвонки, вставая наконец каждый на свое законное место.

– Ой, – не удержалась девушка и тут же прикрыла рот ладошкой, перепачканной соком клубники. – Мсье…

– Завтракать будешь? – вместо приветствия спросил Этьен, внимательно разглядывая Леони.

Ему было чуть за сорок. Длинное, даже долговязое, поджарое загорелое тело в мелких шрамах от ожогов, зачесанные набок волосы, спадающие на лоб влажными прядями, сухие, обветренные постоянным жаром печи губы.

Они познакомились около двух лет назад, когда Леони вместе с группой из сиротского приюта, где жила с рождения, приехала в эту самую мастерскую посмотреть, как из стекла и огня являются миру шедевры. Подаренный тогда маленький, с фалангу мизинца, дымчато-синий кит до сих пор лежал в потайном кармашке рюкзака.

– Буду, – кивнула девушка и порадовалась, что не умеет, как некоторые белокожие барышни, заливаться алым румянцем – лицо, покрытое стайками темно-рыжих веснушек, хранило эмоции от чужих любопытных глаз.

Толстые ломти хлеба, пропитанные смесью яиц с корицей и карамельным сахаром, поджаренные и щедро намазанные сливочным маслом, огромная сковорода яичницы-глазуньи и маленькая баночка чуть заветренного паштета из гусиной печени. Этьен налил себе чашку кофе, добавил щедрую порцию молока и посмотрел на незваную гостью:

– Будешь?

– Ага, – заулыбалась Леони. Примостилась на стуле с высокой спинкой, опять заметила заправленные в гольфы штанины и наспех высвободила помятую ткань, украдкой бросая взгляды на мужчину напротив.

– Я думал, ты уже не приедешь, – ухмыльнулся Этьен, заметив нервные манипуляции. Прозвучало, будто он не просто так думал, но еще и надеялся на это.

Леони схватила кусок хлеба, запихала в рот и начала жевать, жестами давая понять, что не может говорить.

Да и кто захочет рассказывать, что с утра снова горе-соседи – такие же выходцы из детдома – устроили пьяную драку. В итоге один из них, парень лет двадцати, перелез через балкон, пытаясь что-то доказать дружкам, но сорвался и упал на бетонный козырек, с внешней стороны увитый плющом, а с верхней закиданный окурками и осколками бутылок. Приехала скорая, полиция. Последние лениво опрашивали тех, кто не побоялся открыть дверь, особо не стараясь что-то узнать (дом, приютивший детей-сирот, давно дурно прославился на весь район), а первые наспех упаковывали в черный мешок окровавленный труп. Одно хорошо – в подъездном коридоре встретилась соседка, совсем старая бабушка, и угостила свежей клубникой, чуть подгнившей, но зато сладкой.

– Пам-пам-па-пам, – напевала Леони, запивая хлеб кофе, разбавленным молоком. Хотелось залезть еще в банку с паштетом, но желудок уже предательски распирало.

Этьен к еде практически не притронулся. Выпил чашку кофе, залез в сковородку пальцем, соскреб растекшийся, успевший подсохнуть яичный желток и задумчиво облизал. Леони уже выучила этот взгляд: мастер размышлял об очередном стеклянном детище, которому суждено будет простоять на полке пару месяцев в надежде, что его кто-то купит, чтобы потом опять отправиться в печь.

– Доедай и приходи, – буркнул мужчина и вышел, не оглянувшись.

– Доедай и приходи, – передразнила Леони одними губами, чтобы, не дай бог, не услышал, и поторопилась последовать за ним.

Она наведывалась сюда практически каждые выходные по утрам: помогала мыть стеклянные бутылки, собранные ею же на городских свалках, а потом долго сидела, забившись в пыльный угол мастерской, откуда открывался отличный вид на пламя в узкой печи, но при этом было достаточно безопасно. Огонь пугал и завораживал.

Вода была ледяной, и скоро пальцы перестали что-то чувствовать и двигаться. Отставив только что вымытую бутылку на специально приспособленную сушилку, Леони быстро обернулась, желая удостовериться, что Этьен полностью погружен в свое занятие, и прошмыгнула в коридор – ее манил недоеденный кусочек хлеба и заветренный паштет.

«Если повезет, в холодильнике осталась та банка варенья…»

Чуть забродившее варенье из кислых яблок как нельзя лучше подошло к сладковатой булке и слегка пересоленному паштету. Зажмурившись от удовольствия, Леони замычала, стараясь жевать медленно, чтобы насладиться минуткой блаженства.

– Пам-па-па-пам, – мурлыкая себе под нос, Леони помыла посуду и впервые за день посмотрела на часы – почти полдень.

У нее есть еще час или два, а потом нужно будет снова впихивать штанины в бело-синие гольфы и мчать на другой конец города, где она время от времени подрабатывала моделью, то позируя в новой коллекции одежды для каталога, то размазывая по лицу зубную пасту для рекламной акции. Некоторые говорили, что, живи она в большом городе, могла бы стать звездой: тощее, длинное, почти без внешних половых признаков тело вкупе с нестандартным наивно-детским лицом, покрытым веснушками, насмешливыми глазами разного цвета и забавно оттопыренными ушами могло приносить миллионы. Но Леони только улыбалась или – реже – смеялась над такими рассуждениями, полагая, что очередной фотограф просто хочет залезть к ней в трусы. Хотя реальных желающих находилось не так много, а потому девушка умудрилась остаться чуть ли не единственной в мире, кто даже не целовался в недавно стукнувшие восемнадцать лет. Ну не считать же за настоящий поцелуй жалкую попытку одного из одноклассников обслюнявить ей подбородок!

– Мсье Этьен! Я ушла!

Прошло уже больше двух часов, Леони опаздывала. Наспех запихав штанины в гольфы, она села на велосипед, в последний раз с сожалением взглянула на покрашенный темно-серой краской дом и резко крутанула педали, стараясь нагнать выжженное огнем время.

* * *

Яркий свет бил в глаза, но щуриться нельзя: иначе проторчишь здесь еще пару часов, только прежде выслушаешь от раздраженного фотографа, какая ты все-таки «бездарность».

В фотостудии было душно. Маленькое пространство с белыми стенами явно не предназначалось для такого количества народа и еще большего количества ламп. Переодеваться приходилось здесь же, под внимательными и жадными взглядами собравшихся поглазеть парней, мнящих себя профессионалами, а на деле – просто любителей обнаженных женских тел. Правда, увидев совершенно плоскую грудь и едва округлившиеся лишь для того, чтобы не спадали брюки, бедра Леони, многие теряли интерес.

На Леони было короткое узкое черное платье, усыпанное пайетками, и клетчатый пиджак размеров на десять больше – он доходил девушке почти до колен, раздувал узкие плечи и полностью скрывал рукавами кисти до кончиков пальцев. Босые ноги, тощие и длинные, выглядывали из-под него слегка чудаковато. Но сильнее всего, до неузнаваемости, менялось лицо: подведенные толстым черным карандашом глаза, густо намазанные ресницы, зачесанные на гель, казавшиеся угольными волосы, ярко-красная помада, от которой тонкие губы превратились в ниточки. В такой Леони с трудом можно было узнать ту девчонку, которая ловила насекомых в широкие штаны, рассекая поле высокой травы на стареньком велосипеде.

– Ты сегодня мертвая, Клео.

«Леони», – преисполненная равнодушием, машинально поправила девушка в своих мыслях.

– Что мне сделать? Налить тебе? Эй, Габби, налей этой…

Не сумев подобрать нужного слова, фотограф так эмоционально зажестикулировал, что чуть не запутался в собственных руках и даже вроде как удивился, увидев в них камеру.

Принесли пластиковый стаканчик с дешевой водкой. Чувствуя, что ее сейчас вырвет от одного запаха, и мысленно радуясь, что так ничего и не ела после того последнего кусочка хлеба с паштетом и кислым яблочным вареньем, Леони поморщилась, аккуратно взяла стакан за промявшиеся под пальцами бока, выдавила благодарную улыбку и отставила пойло в сторону.

– Я в порядке, Франсуа, – крикнула она в спину раздосадованному фотографу, уже закусывающему содержимое своего стакана шоколадной конфетой из неизвестно откуда появившейся здесь еще в прошлом месяце коробки.

– Давай, начали, – осипшим от водки голосом прокричал Франсуа и поднес камеру к лицу. – О, так-то лучше. Ты самое удивительное создание, которое я видел, малышка.

Хлопнула дверь, сквозняк принес в фотостудию желанный свежий воздух, и Леони прикрыла глаза и потянула носом, вытягиваясь вперед навстречу свободе.

– О! Замри! Не шевелись! На меня. Чуть-чуть поворот влево. Да, вот так. Отлично, на сегодня все.

Леони привычно ссутулила спину и липкими потными пальцами размяла уставшие от натянутой улыбки мышцы лица.

– Привет.

Робкий голос заставил вздрогнуть.

В дверях стоял Стивен – друг и сосед. Он, кажется, писал, что хочет зайти за ней на студию (исключительно потому, что будет проходить мимо именно в это время) и отвести в кино на очередной фильм про супергероев. «Или, хочешь, пошли на мелодраму».

Леони приветливо заулыбалась, помахала рукой и, подхватив так и нетронутый стакан водки, унеслась за увешанный одеждой стеллаж, чтобы переодеться в широкие, к вечеру становившиеся уже неприлично мятыми брюки и пропахшую потом рубашку. Не хотелось идти домой, а потому предложение купить по ледяному лимонаду и взять самое большое ведро сырного попкорна стало звучать очень заманчиво. И было все равно, супергерои будут на экране или сопливые страдания очередной дамы, объятой пламенем неразделенной любви.

Стивен что-то бормотал, пока катил ее велосипед к кинотеатру, а Леони пялилась по сторонам, увлеченная яркими нарядами девушек, спешивших на свидание или встречу с друзьями.

– Ты никогда не думал, что не принадлежишь этому миру?

Вопрос Леони застал врасплох даже ее саму.

– Что? – очнулся от полудремы Стивен.

Девушка посмотрела на него, словно видела впервые. Такой же высокий и худой, как она, с вечно взъерошенной копной волос. Стивен был, пожалуй, симпатичным, вот только она ничего не чувствовала к нему. Но сейчас подумала, что совсем его не знает, хотя они росли вместе и дружили лет с пяти после катастрофы, унесшей жизни его родителей.

– Ну смотри. Все такие красивые. Нарядные. Куда-то идут.

– Мы тоже куда-то идем, – возразил Стивен. – И ты… тоже красивая.

– Нет. Ты не понимаешь. – Она уже пожалела, что завела этот разговор. – Многим повезло родиться в нормальной семье, где есть… хотя бы понимание, что такое здоровые отношения. Им не страшно вот так бежать на свидание вслепую, например.

Леони остановилась и обвела взглядом небольшую площадь, на противоположной стороне которой как раз стояло обновленное только этой весной здание старого кинотеатра. Она разглядывала девчонок, но не тех, кто сбивался в стайки, и не тех, кто спокойно листал новостную ленту в телефоне. Ее притягивали те, кто высматривал в толпе более или менее симпатичного парня и провожал взглядом, полным надежды: «Опять не тот…»

– Смотри. Видишь? Они все. Они не знают, кого ждут. Видишь?

– Ну… – неуверенно пробормотал Стивен и посмотрел на часы. – Сеанс скоро начнется.

– Вот. А я бы… Мне кажется… Никогда бы… Не решилась. Понимаешь?

Молодой человек пожал плечами и толкнул велосипед дальше по выщербленному асфальту.

– Ничего ты не понимаешь, – спокойно констатировала факт Леони и поспешила за ним.

– Так вот. Думаю, получится скоро переехать. – Стивен как будто продолжил только что оставленную мысль, но для Леони ее начало осталось загадкой.

– А?

– Я говорю… Ты вообще меня слушаешь? – Он бросил на нее быстрый взгляд, но тут же стушевался под внимательным взором разноцветных глаз, кажущихся еще ярче на усыпанном веснушками лице: левый чистый, небесно-голубой, а правый – с широким, рваным, словно языки пламени, темно-золотым ободком вокруг зрачка. – Я говорю, на работу устроился. И вот. Переезжаю скоро на другую квартиру. Подальше от этого клоповника…

– Переезжаешь?!

Паника. Раньше такие чувства у Леони вызывало только близкое присутствие огня. Переезжает!

– Ты же не можешь меня бросить, Стиви, – заканючила девушка, цепляясь за тощее плечо друга и вгоняя того в краску.

– Так… это… Переезжай со мной.

От этой нелепицы невозможно было сдержать смех, и Леони зажала рот рукой, пытаясь унять подступивший хохот. Переехать? Со Стивеном?

Не в этой жизни.

– А я тоже переезжаю, – неожиданно, сама не понимая почему, соврала девушка.

– Куда?

– А вот. Потом скажу. Пошли, скоро начнется!

Ледяной лимонад обжигал нёбо и пищевод, утяжелял пустой желудок, а попкорн приятно скрипел на зубах. Хорошо, что завтра воскресенье – можно снова приехать в мастерскую к Этьену и – если повезет – нормально поесть.

На экране носились супергерои, мелькали красные и синие плащи, взрывались машины и дома. А Леони могла думать только об одном: ей не выжить в одиночку в месте, кишащем почуявшими свободу сиротами. То, что они творили (включая утренний труп на увитом плющом козырьке подъезда), не влезало ни в какие рамки, а ночные долбежки по дверям доводили до безумия. Если бы крохотная, всего на одну комнату, квартира принадлежала ей, можно было бы ее продать или сдать в аренду. Но жилплощадь досталась Леони от государства только на время – что-то там случилось с очередью, по которой ей полагались собственные квадратные метры.

К середине фильма Леони начало клонить в сон. Уткнувшись виском в плечо Стивена, она прикрыла глаза и сквозь дрему попыталась следить за сюжетом.

– Эй, эй, сейчас самое интересное… – возбужденно прошептал Стивен, но девушка уже спала.

* * *

– Баммм-баммм-баммм.

Звук вибрировал на железном полотне входной двери, пробирался по стенам, волной прокатывался до дивана, где, скрючившись, спала Леони. После первого удара девушка вздрогнула. После второго распахнула испуганно глаза. После третьего села на диване, вцепившись в тонкий плед, которым укрывалась в летние ночи.

– Баммм-баммм…

Кто-то очень настойчивый стоял по ту сторону двери и колошматил по ней явно чем-то тяжелым.

– Мать твою, – процедила Леони, резко вдохнула, задержала дыхание, пытаясь угомонить разволновавшееся сердце.

Уже через минуту она окончательно успокоилась, хотя незнакомец и не думал уходить – к ударам прибавились голоса, шум борьбы, женский истеричный крик.

– Баммм-баммм-баммм!

По босым ступням пробежал сквозняк из приоткрытого на ночь окна. Леони поежилась от приятных мурашек, побежавших по телу, и подняла лежавшие тут же шерстяные носки – она могла замерзнуть даже в жару, но всегда спала только с голыми ногами.

– Баммм-баммм-баммм…

Уснуть не получится. Можно, конечно, вызвать полицию, но как бы ни стало еще хуже: стукачей в их маленьком сообществе не жаловали.

– Может, позвонить Стивену? – пробормотала задумчиво девушка и бросила взгляд на часы: два ночи. – Стивен, Стивен…

Снова крик, резкое «Пшла отсюда!» и знакомое «баммм-баммм-баммм». Леони закатила глаза, прошла на маленькую, всего четыре метра, кухоньку, осушила залпом стакан воды. Открыла холодильник, прекрасно зная, что там нет ничего вкусного, изучила полупустой пакет молока, тарелку недоеденных макарон с сыром и одинокое надкушенное яблоко. В животе предательски заурчало, и вспомнился хлеб, пропитанный смесью яиц, карамельного сахара и корицы.

– Баммм-баммм-баммм!

Пройдет еще несколько минут, и незнакомец: кем бы он ни был, угомонится. А если нет – Стивену придется проснуться и спустить свою тощую задницу на этаж ниже.

– А кому сейчас легко? – философски пожала плечами Леони, глядя на свое мутное отражение в темном окне, за которым высилась многоэтажка.

Несколько окон бликовали мягким голубым светом: кто-то смотрел телевизор. В одном подрагивало пламя свечей, расставленных на подоконнике. Интересно, как живут люди с нормальными соседями, которые не устраивают балаган каждую ночь? На секунду захотелось стать невесомой, перенестись через прохладу улицы и заглянуть туда, где колыхался огонь свечей.

– Пам-пам-па-пам, – привычно промурлыкала девушка.

– Баммм-баммм-баммм… – отозвалась в ответ дверь.

Незнакомец не успокаивался. Застыв на мгновение с телефоном в руках, Леони одними губами пробормотала что-то вроде «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…» и нажала на последний контакт в списке вызовов – Стиви.

Он ответил после четвертого гудка. Сонный, хриплый, недовольный голос – еще бы, в два часа ночи!

– Стиви! Ко мне кто-то долбится в дверь. Они… просто долбятся, не уходят. Но, кажется… – Леони прислушалась. – Вот. Точно. Они пробуют открыть дверь! Стиви!

– Леони? – удивленно, но еще хрипло и сонно переспросил он.

– Леони, Леони! Пожалуйста!

– Иду.

Стивен отключился, но девушка держала телефон у уха, надеясь сохранить невидимую связь с собеседником.

В квартиру действительно пытались проникнуть. В замочной скважине что-то скрежетало и скрипело.

– Мамочки, – прошептала Леони, обернулась по сторонам, пытаясь найти в маленькой комнатке место, куда можно спрятаться.

Диван (может, укрыться за ним?), журнальный столик, узкий шкаф с книгами… Бесполезно! Встроенный чулан метр на метр, который использовался для хранения одежды. Маленькая ванная с душевой кабиной – замок на двери давно сломался, а починить не доходили руки. Да и зачем? Она живет одна, и ей явно не от кого закрываться. Что еще?.. Кухня! Совсем без двери…

– Мамочки, мамочки… – снова залепетала Леони и уже собиралась отодвинуть диван, чтобы спрятаться за него, как услышала щелчок открывающегося замка.

Поняв, что не успевает, девушка забилась в угол, обхватила руками уши и зажмурилась. Острые коленки торчали из-под коротких шорт, взлохмаченные волосы топорщились, как наэлекетризованная шерсть уличной дворняги.

Из подъезда хлынул в комнату поток ледяного воздуха, смешанного с запахами мочи, старости, травки и почему-то жареной рыбы.

– Ну ты, шваль, чего не открываешь?!

Кто-то икнул, сморкнулся, ввалился в прихожую, сразу направился в комнату, остановился, заметил ее – в дрожащую руку вцепились грубые пальцы, оставляя на тонкой коже синяки.

Леони закричала и открыла глаза, но тут же зажмурилась, голова дернулась в сторону от удара – прямо в челюсть. В ушах зазвенело, кожа на губе треснула, потекла тонкая струйка крови.

Она не сразу расслышала шаги. Не сразу смогла распознать голос спасителя. Что-то происходило, но понять, что именно, не представлялось возможным: ее обволакивал липкий страх.

Наконец дверь захлопнулась, снова щелкнул замок.

– Эй.

Чья-то теплая рука осторожно прикоснулась к плечу, Леони отшатнулась в сторону, ожидая нового удара. И только мгновение спустя решилась открыть глаза.

Стиви!

– Он… ушел? Кто… кто это был?

– Это… я не помню, как его зовут, – махнул рукой Стивен, стряхивая с лица остатки сна. – Ошибся дверью. Точнее, этажом. Вроде с пятого. Думал, подруга не пускает.

– А-а-а-а, – протянула Леони, слизнула кончиком языка капельку крови и спешно по привычке пригладила волосы, зачесывая пальцами назад за и без того оттопыренные уши.

– Ты в порядке?

– Да, в полном, – выдавила из себя улыбку девушка. – Спасибо. Вот видишь – тебе нельзя уезжать.

– Ладно. Я пойду… – пробормотал Стивен, развернулся и вышел.

– Тебе нельзя уезжать, – повторила Леони и потерла пульсирующую болью губу. – Или мне нельзя тут оставаться.

* * *

Солнце щипало нос и щекотало глаза. Широкие джинсы, подвернутые до самых колен, натирали кожу, и Леони уже пожалела, что не смогла реанимировать заношенные вчера брюки или не надела платье, поглаженное еще на прошлой неделе как раз на случай жары.

Ноги упрямо крутили педали. Руки с силой сдавливали мягкую оплетку руля. Сегодня она выехала рано, поэтому действительно не спешила и могла выбрать пыльную дорогу, а не густонаселенное насекомыми поле.

Та же развилка – надо решать. По привычке закусив губу и тут же вскрикнув от боли в ранке, девушка вглядывалась в шелестящую вдалеке реку, хотя отсюда рассмотреть что-то было нереально.

«Можно искупаться. Время еще есть», – пришло вдруг в голову.

Вода в реке, источающая запах ила, освежала, покалывала еще не успевшее толком проснуться после беспокойной ночи тело, закручивала короткие волосы в упрямые завитки. Выйдя на берег, Леони присела на нагретый солнцем камень. По плечу, шее, щеке пробежал ветерок, заблудился в ресницах. Мимо пронесся жирный, накрахмаленный пыльцой шмель. Пальцы ног путались в чуть влажной траве. Она пыталась в тысячный раз прогнать зудящую все утро мысль:

– Мсье Этьен, у вас, я слышала…

Голову опустить, глаза поднять – так они кажутся еще больше.

– У меня гениальная идея! А что, если…

Разжечь огонек в глазах. Только не сжимать так нервно пальцы!

– Мсье Этьен, от вас зависит моя жизнь! Сжальтесь!

«Ты еще слезу пусти, актриса чертова».

– Я подумала: может, вы сдадите мне комнату наверху?

«Ага, а платить ты чем будешь?»

Звонко похлопав ладошками по голому, нарочно выпяченному вперед, насколько позволяло тощее тело, животу и ощупав еще влажное белье, Леони, скривившись от отвращения, натянула джинсы и вздохнула.

– Мсье Этьен… Мсье Этьен…

Он тысячу раз просил не называть его «мсье», но девушка то ли слишком стеснялась разницы в возрасте, то ли была на удивление хорошо воспитана.

Через пятнадцать минут она была уже рядом со знакомым темно-серым домом. Бросив велосипед на привычное место, девушка поднялась на крыльцо, заученным движением приложила правое ухо к двери, прислушалась, привычно дернула ручку и потянула на себя.

– Мсье Этьен! Мсь…

Сегодня он уже стоял в коридоре, прислонившись к стене и скрестив на груди руки. В холодных глазах читалось раздражение, а на губах улыбка.

– Завтракать будешь? – нахмурившись при взгляде на разбитую губу Леони, спросил он, пригладил в сторону упавшие на лоб пряди волос и, не дожидаясь ответа, ушел на кухню. А вместо «Что с тобой случилось?» предпочел спросить: «Тебе джем достать?»

– Джем! – зачем-то выкрикнула Леони, осеклась, опять тщетно попыталась покраснеть от смущения, скинула стоптанные кроссовки в угол и пошла следом на кухню.

Опять ломти поджаренного хлеба, в этот раз на чесночном масле, знакомый заветренный паштет, баночка джема (или все-таки варенья?) из кислых яблок и шикарный воздушный омлет с помидорами на всю огромную сковороду.

– Мсье Этьен… – Леони понимала, что не в силах проглотить ни кусочка, пока не озвучит тот самый вопрос. – Я подумала: может, вы сдадите мне квартиру наверху? Только я заплачу позже. Я… собираюсь устроиться на работу. И у меня есть…

Этьен удивленно поднял брови, наливая приличную порцию молока в кофе, но промолчал.

– Я просто… я подумала… – залебезила Леони, проклиная себя за то, что начала этот разговор: даже аппетитно подрумяненные куски хлеба теперь выглядели на удивление омерзительно.

Он молчал. Молча мазал паштет, молча и бесконечно долго прожевывал поджаренный мякиш. Казалось, молчание, сгустившееся до консистенции этого самого паштета, тоже можно было намазать на хлеб.

Глоток кофе с молоком, взгляд прищуренных глаз.

– Оставайся. Только там не убрано. И жить будешь одна, я тут не живу, – еще немного помолчал, словно ему было мало. – Не боишься?

– Если никто не будет выкидываться с балкона на козырек прямо у моих окон или вламываться ночью, то не боюсь, – растянула губы в улыбке Леони и с жадностью вцепилась в одурманивающе пахнущий чесноком ломоть хлеба.

Этьен снова удивленно вскинул брови и снова промолчал. Встал, поставил чашку в раковину и вышел. Уже через пять минут послышалось перешептывание огня в печи и шелест виниловой пластинки.

«Если так пойдет дальше, я разучусь говорить», – вздохнула Леони. Но даже перспектива навеки замолкнуть и не слышать человеческую речь вовсе не могла омрачить клокочущую внутри вулканом радость – радость свободы!

Дело за малым – найти нормальную работу, чтобы платить за аренду.

2

До мелких хлопьев пепла

Просыпаться в абсолютной тишине одновременно упоительно и страшно. Леони узнает об этом позже, а первое утро в доме Этьена Ле Гро для нее начнется с тарахтения двигателя старого пикапа мастера.

Лениво потянувшись, девушка не торопилась открывать глаза и стряхивать с лица до неприличия довольную гримаску.

– Пам-пам-пам! – одними губами прошелестела она, скинула выстиранный вчера и пахнущий цветами плед, перевернулась на живот, утопила лицо в подушке, шумно вдохнула едва различимый запах пыли и взъерошила волосы: как могла, оттягивала момент пробуждения.

Хлопнула входная дверь. Раньше она не замечала, что слышимость в доме такая, будто это к ней в комнату кто-то вломился и теперь топает, подбираясь ближе к старой металлической кровати с кованым изголовьем. Обернувшись, чтобы удостовериться, что она одна и двери закрыты на ключ и толстый засов, Леони оглядела новое жилище, едва сдерживая радостный визг.

Если сравнивать с прежней квартирой, здесь оказалось раза в три больше места. Деревянные полы были покрыты вытертой темно-желтой краской, стены оклеены попахивающими старостью обоями спокойных пастельных тонов в мелкий цветочек, с потолка криво свисала единственная разлапистая люстра. Мебели было немного: кровать, пузатый комод, древний рассохшийся платяной шкаф и примерно такого же возраста кресло, но ей хватало. Тем более что еще месяц назад, неизвестно как попав на блошиный рынок, Леони приметила красивый столик с подернутым патиной зеркалом. В прежней квартире места не нашлось, зато здесь он будет смотреться отлично!

Внизу раздались шаги: Этьен подошел к лестнице, постоял и вернулся на кухню. Зашкворчало масло на сковороде, послышался шум воды. Вспомнив, что собиралась по случаю переезда сама приготовить завтрак, девушка зарычала недовольным щенком, сорвалась с кровати, подбежала к шкафу, влезла в домашние спортивные штаны и длинную, почти до колен, широкую футболку, натянула любимые шерстяные носки и кинулась к двери. Чуть не поскользнувшись на вытоптанных до гладкости деревянных ступенях, Леони кубарем скатилась вниз, наспех умылась и ввалилась в кухню, на ходу приглаживая смоченные водой волосы.

– Мсье Этьен! Доброе утро.

Проклятые веснушки! Хоть бы раз позволили зардеться от стыда.

– Привет, – ухмыльнулся мужчина, не оборачиваясь.

Он стоял у плиты и жарил французские тосты, подрумянивая ломти тончайшего белого хлеба до идеального карамельного цвета: сказались, видимо, долгие годы одиночества, и готовил мастер вполне неплохо. В воздухе висел запах корицы, сахара, а еще – свежесваренного кофе.

– А я хотела приготовить завтрак, – виновато улыбнулась девушка. – Раз уж я…

– Ничего, – отрезал Этьен, не давая продолжить.

Завтракали в тишине. Только стрелка часов на стене в прихожей отстукивала медленные секунды.

Следующие несколько дней Леони запомнила, как самые счастливые. Она просыпалась рано – специально ставила будильник, чтобы успеть приготовить завтрак, как могла, неумело. Если находила сообщение о новых вакансиях, бежала на место, чтобы вклиниться в очередь точно таких же желающих подзаработать или (при наилучшем раскладе) найти постоянную должность. Не сказать, что ей нравилась эта мысль или действительно хотелось обречь себя на то, что многие награждают высоким титулом «стабильность», но совесть не позволяла жить у чужого мужчины просто так. Того и гляди запросит что-то взамен… Хотя ни разу за все два года знакомства он не давал повод бояться или надеяться, что подобное когда-нибудь произойдет.

Когда выдавалось свободное от фотосессий и поиска работы время, Леони чаще всего проводила его в мастерской за мытьем бутылок или носилась по близлежащим свалкам на велосипеде, собирая стеклянную тару для будущих шедевров мастера. И только по вечерам, окончательно выдохшись, девушка забиралась в любимое кресло и смотрела, как полыхает в печи огонь и тает под его настырными языками стекло. Иногда засыпала прямо там, а просыпалась только от стука двери: мастер уходил домой. Тогда девушка поднималась наверх, куталась в мягкий плед, долго лежала, глядя на тени, рисуемые луной на полу, и проваливалась в сон.

Новое утро. На завтрак – омлет и поджаренный хлеб со сливочным маслом. Пару часов уделить мытью бутылок, заметить недовольный взгляд Этьена, вызванный, конечно, ее бесконечным мурлыканьем, которое перекрывало любимую мастером мелодию неторопливой пластинки. И сорваться на улицу, тем более что погода благоволила искупаться в речке.

– Я скоро вернусь! – зачем-то крикнула Леони, выезжая со двора. В животе разлилось незнакомое прежде тепло: у нее есть тот, кому можно вот так крикнуть: «Я скоро вернусь!» И пусть ему совершенно плевать – ей-то нет.

Не успела девушка проехать и двухсот метров, как раздался звонок. Пришлось остановиться, достать из глубоких карманов широких хлопковых брюк телефон и, не смотря на экран, приложить к уху.

– Привет.

«Стивен!»

– Привет! – Леони отреагировала чересчур бурно, но, кажется, действительно соскучилась за две недели, пролетевшие с той неожиданной вынужденной встречи посреди ночи у нее в квартире.

– Как ты? – Голос глухой и какой-то безжизненный.

– Нормально. Обустроилась. А ты?

– Я еще на прежнем месте, – усмехнулся молодой человек и закашлялся. – Давно не виделись.

– Давно, – кивнула сама себе Леони. – Хочешь, приезжай в гости. Только вечером.

– Во сколько? – голос повеселел и даже как будто стал ближе.

– В районе девяти. Мастер как раз уходит примерно в это время.

– Мастер! – недовольно передразнил Стивен. – Он что, твой надзиратель? Запрещает тебе с кем-то встречаться?

– Нет, – прыснула от смеха девушка, уже с нетерпением поглядывая на велосипед: на горизонте собирались противные тучки, а значит, скоро задумка с купанием может обернуться провалом. – Так я жду. В девять.

Стивен опоздал на десять минут, но Леони этого даже не заметила – свернувшись калачиком в кресле, она спала, чувствуя, как языки пламени бросают отсвет на лицо.

Этьен давно ушел – торопился, что-то бормотал, и девушка подумала, что тот спешит на свидание, и даже успела пофантазировать – какая она, его избранная? – а потом испугаться, что ее могут выдворить за дверь, если вдруг новоиспеченной пассии покажется, что между ними есть что-то больше, чем просто дружба.

– Нормально ты встречаешь гостей. – Стивен застыл в дверях мастерской, осматриваясь по сторонам и прислушиваясь. От его взгляда не укрылись вытертые полосатые обои, настолько старомодные, что, казалось, пахли нафталином, и на лице появилась гримаса презрения, очень смахивающего на ревность.

Леони вылезла из кресла, потерла заспанные глаза. Минуту раздумывала, стоит ли потушить огонь, но потом вышла из мастерской на кухню, прикрыв за собой дверь и стараясь не обращать внимания на то, как царапает пластинку иголка проигрывателя.

– Это вот тут ты живешь?

Гость замер в дверях, прислонившись к стене.

– Вот тут, – подтвердила Леони и вздрогнула, увидев на стене огромного жука с блестящей черной спинкой. – Ужинать будешь? Я сегодня тушила мясо в вине. Получилось жестковато, но есть можно.

– Не хочу, – мотнул лохматой головой Стивен.

Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Оглядывался, чуть ли не принюхивался и постоянно смотрел в сторону входной двери, будто приехал на свидание к замужней даме и ждал внезапного появления ее узаконенного благоверного.

– А чего хочешь? – улыбнулась Леони.

Почему-то впервые в жизни тяготило его присутствие. Как будто, переехав в новый дом, она разорвала невидимую связь между собой и сиротским приютом, которая до этого времени держалась в основном благодаря их дружбе.

Молодой человек пожал плечами: наверное, ему тоже передалось ее настроение.

– Я пришел… в общем… я уезжаю. В другой город.

Леони удивленно распахнула глаза. В темном свете тусклых ламп они смотрелись почти одинаковыми.

– Уезжаешь? Куда?

– Работа, – пожал плечами Стивен. – Место для меня есть только в другом городе. Так что…

Его взгляд блуждал по стенам, боясь натолкнуться на знакомое веснушчатое лицо. Он был уже не здесь. Он был уже не с ней. Это больше не ее Стиви, на пару лет старше, но такой по-детски наивный. Это не сиротский приют и не ужасные квартиры-клетушки – плевок в душу от государства. Это новая жизнь, к которой, кажется, Леони совсем не была готова.

Какое-то время они сидели у огня, вспоминали былое. Молодой человек попробовал положить горячую, чуть влажную ладонь ей на коленку – жалкая последняя попытка разрушить клеймо «просто друг», – но девушка упрямо ее скинула, даже не обернувшись.

Прощаясь у порога, оба изнывали от неловкости: ей было неловко просто закрыть за ним дверь, а ему неловко решиться клюнуть в щеку, нагретую пламенем печи.

– Ладно, – наконец вздохнула Леони. – Ты же будешь звонить? Правда?

– Буду, – засмеялся Стивен, одной ногой переступая через порог и этим будто освобождаясь от душной атмосферы нелепого прощального вечера. – Удачи тебе, Львичка.

Львичка. Он называл ее так, когда они были маленькие, и тем самым постоянно выводил из себя.

Дверь захлопнулась. Ступеньки крыльца заскрипели. Постояв в прихожей еще несколько секунд, Леони закрылась на все замки, потушила огонь в печи и прошла на второй этаж. Она думала, что сегодня не уснет, вспоминая прошлое, но на удивление быстро отключилась. Ветер нежно перебирал тоненькие веточки ивы, росшей у самого дома, а та от удовольствия шелестела листочками. Луна, словно боясь им помешать, пряталась за затянувшими небо облаками. Даже бездомные собаки, лай которых здесь, в этой части города, был привычен, сегодня молчали.

Леони спала как убитая, не просыпаясь ни на секунду. А под самое утро увидела сон.

* * *

Солнце корябало острыми лучами окно на втором этаже дома, окрашенного в темно-серый цвет, когда Леони показалось, что она умерла и душа покидает тело, оставляя на удивление приятный жар где-то в центре груди. Она видела комнату: и кровать с витым изголовьем, и пузатый комод, и незакрытый еще с вечера шкаф, и даже недавно купленный туалетный столик с потемневшим от времени зеркалом.

Леони поднесла невесомую прозрачную ладонь к глазам, но даже через нее увидела собственное спящее тело, укутанное до пояса в плед, пахнущий цветами. Этот аромат сейчас был сильнее, чем если бы она вскочила на велосипед в широких брюках с заправленными в гольфы штанинами и ринулась через поле, собирая на светлую помятую ткань зазевавшихся букашек и ядовито-желтую пыльцу.

Поднимаясь выше и выше, Леони прошла сквозь плохо побеленный потолок и доски, выстилающие крышу. Зажмурилась, когда увидела, как отражается утреннее солнце в росе, усеявшей черепицу. Еще на метр вверх – и можно разглядеть весь дом. Какой он маленький отсюда! И каким же большим кажется солнце. Оно дышит. Пульсирует. Оно живое – теперь в этом нет никаких сомнений! Оно горит, и это пламя завораживает, протягивает к ней тоненькие золотистые ниточки.

Леони схватилась за одну такую ниточку – жжется! Но это жжение оказалось на удивление приятным. Хотелось, чтобы оно спалило тебя дотла, до мелких хлопьев пепла, развеянного ветром по полю, по желтым цветам, до реки.

Ниточка помогала держаться в невесомости, не суетиться под действием такого подвижного воздуха. Перебирая ее, словно нить Ариадны, Леони поплыла вперед, дальше от дома. Вскоре позади остались город и окраина. Позади остались быстрая река и поле. Позади осталась пыльная дорога, еще хранящая следы от шин велосипеда. Она летела к солнцу и чувствовала, что возвращается домой.

Прошла секунда или две – а казалось, несколько часов или даже дней. Внезапно путь преградила высокая башня. Она возвышалась над маленьким островком, казавшимся точкой на бесконечной глади океана, и тоже была живая.

Ниточка оборвалась – путешествие окончено. Не сумев удержаться наверху, Леони начала плавно, словно пушинка, планировать вниз, но чем ниже опускалась, тем сильнее разгоралась тревога внутри. Легкое, почти невесомое тело тяжелело, наливалось водой, испаряющейся с поверхности океана, и пропитывалось мелкими пылинками размолотых в крошку скал, вздымаемых услужливым ветром. Еще чуть-чуть – и начнет камнем падать вниз, и разобьется вдребезги.

Леони проснулась в липком поту. Ощущения, испытываемые во сне, никуда не пропали – она впервые чувствовала тяжесть собственного тела, и хотелось завыть от желания вернуть себе ту легкость с приятным жаром в центре груди!

Комната теперь не казалась такой уж большой – скорее, микроскопической по сравнению с бесконечностью мира за стенами. Бросив взгляд на часы, девушка застонала: еще целых полчаса можно было поспать, но сейчас и думать было нечего о том, чтобы уснуть.

Под руку попалось просторное хлопковое платье: чуть ниже колен, с длинными рукавами и высоким воротником. Ей шел бледно-оранжевый – оттенял россыпь веснушек.

Посмотревшись в подернутое патиной зеркало, Леони пригладила волосы, заправила за уши привычным движением, оскалилась, проведя указательным пальцем по щеке. Показалось, или веснушек стало больше? Или это прокля́тое зеркало?

День побежал своим чередом. Привычный завтрак. Угрюмое молчание Этьена – наконец удалось выдавить из себя его имя без навязчивого «мсье». Грязных бутылок не осталось, да и некуда было их складывать, зато на местном новостном сайте нашлось объявление: ближайшей булочной требовался помощник. Если не придется пыхтеть весь день у огня, которого Леони по привычке боялась до дрожи, то можно согласиться на самую мизерную зарплату – хоть что-то, лишь бы не чувствовать себя обузой.

– Уходишь?

Этьен вертел в руках новую фигурку какого-то невиданного существа – длинный змей или дракон с блестящей чешуей, – недовольно морща лоб, от чего казался старше своих лет.

«Интересно, как прошло свидание?» – закралась мысль в голову Леони, но она ее тут же прогнала: не ее это дело.

– Да, попробую устроиться на работу.

– Ясно. Возьми ключи. Я, может быть, уйду сегодня пораньше.

«Ну точно женщина», – чуть не прыснула девушка. Почему-то было непривычно и странно представлять этого угрюмого мужика с кем-то в более или менее романтических отношениях.

– Свидание? – ляпнула внезапно даже для себя Леони.

Этьен удивленно обернулся, но в глазах не было ни раздражения, ни даже злости. Скорее, с трудом скрываемый смех.

Он промолчал. Поставил на свободное место на полке успевшую остыть фигурку и начал перебирать бутылки.

Леони попятилась, чувствуя, как сгорает от стыда. И что ее дернуло спросить?

На улице было тепло, даже жарко. Взглянув на солнце, девушка попыталась рассмотреть тончайшие нити лучей, но тщетно. Воспоминания о сне были одновременно и приятными, и пугающими. А еще – такими живыми, что было трудно поверить, что это лишь фантазия, выдумка измученного последними событиями подсознания.

– Пам-пам-па-пам, – промурлыкала себе под нос Леони, забралась на велосипед и крутанула педали.

Ехать было недалеко. Уже через десять минут она стояла у прозрачных дверей маленькой пекарни. Внутри было тесно, но уютно, и одуряюще пахло свежеиспеченным хлебом. Мельком взглянув на пару круглых столиков, девушка прошла к стеклянной витрине и нервно сглотнула. Хрустящие эклеры, начиненные кремом круассаны, влажный клафути, слоистый мильфей с карамельной корочкой, сдобные булочки и пирожки… Леони никогда не любила мучное, но сейчас готова была наброситься на блестящие от глазури пирожные.

– Вы что-то хотели?

На звон дверного колокольчика в зал вышла пышная, как сдоба, женщина лет сорока. Щеки раскраснелись от жара печей, волосы, аккуратно убранные в пучок и почти целиком спрятанные под белую шапочку, покрылись тонким налетом муки, губы лоснились от розовой помады, больше похожей на клубничную глазурь. Она была воплощением своей профессии, и это притягивало.

– Я слышала, вам требуется помощник, – как можно более открыто улыбнулась Леони, еще больше сутулясь, чтобы не выглядеть слишком высокой по сравнению с хозяйкой.

– Все верно. – От глаз побежали морщинки. – У вас… есть опыт?

На секунду повисло молчание, но тут же, стряхнув с рук белоснежные пылинки муки, женщина добавила:

– А, все равно! – и засмеялась. – Тут у меня не космодром. Только нужна справка от врача. У вас она есть?

– Н-нет, – стушевалась Леони. – Но я сделаю.

«Осталось найти деньги».

– Хорошо. Тогда приходи, когда будет готово. – Хозяйка пекарни помолчала, разглядывая посетительницу. – Меня зовут Элен.

– Я Леони.

– Леони. У тебя очень необычная внешность, Леони.

Девушка пожала плечам