***
Всё намного красивей сказок, гораздо проще
Никаких глуповатых принцесс, краснощеких принцев.
Только мы в какой-нибудь берёзовой роще.
Только ты, подаривший мне шанс возродиться
Ты. Целующий прямо в сердце
Я была замерзшим больным калекой,
А ты взял, и пустил погреться,
Превратив меня в человека
Ты. Смотрящий в меня рентгеном,
Действующий лучше любого лекарства,
Словно спасший меня из плена
И забравший из сонного царства
Доказавший мне, что я что-то стою
И любить меня можно без боли и лжи.
И любовью настолько простою,
Но огромною, в целую жизнь!
***
Эта комната стала мне домом,
Окна заперты и двери под ключ,
В горле что-то застряло комом
Не прорвется ко мне даже солнца луч
Эта комната мой незабвенный храм,
Она меня теперь защищает
От пустых и нелепых драм,
Эти шумные улицы мне думать мешают
Я, бывает, так часто плачу,
От людей, у которых эмоций нет и идей,
Те, которые строят дома и дачи
И хотят примерных детей
А детей хотят, потому что так надо,
И чтоб свадьба не хуже других,
Не дай бог, оторвешься от стада,
Ведь подумают сразу, что псих
При знакомстве с ним, узнают про его жилплощадь,
Жаль, что этого не узнать в интернете.
Им неважно, что однажды он лошадь,
Спас от голодной смерти
Может, он хорошие пишет стихи,
Или он пережил смерть брата,
Им плевать, какие за ним грехи
Важно то, какая его зарплата
У меня шум в ушах и в глазах темно,
Надо бы крепче закрыть окно
И душа уже наружу не рвется, а прячется,
Кто-то мне сказал, что я неудачница
А я удачливей всех живых,
Потому что прямая в царстве кривых,
Потому что море во мне бушует и солнце светит,
Потому сто люблю всех на свете,
Каждую букашку и паутину не убираю,
Потому что плачу, когда они умирают.
Потому что руки мои гладят слепого пса,
Потому что ноги могут плясать
Как объяснить им, что они богаче,
чем они могут себе представить?
Никакая роскошь, машины, дачи,
Не сравняться с тем, что дарит нам память
Первый шрам на коленке и с другом драка,
За то, что ты назвал его дураком,
И как ты впервые кормил собаку,
А она ладони лизала шершавым своим языком
Первый ребенка шаг и его первый зуб,
Первое произнесенное слово,
Что слетало с детских прекрасных губ,
Ничего не надо другого
Счастье-это рядом сидящая мать
То, что ты можешь еще ее обнимать
И любовь измеряется не в деньгах,
А в том, что носит он тебя на руках
И когда он ее целует,
У нее земля дрожит под ногами
И когда нет его рядом, она тоскует,
А не награждает его рогами
И казалось бы, все так просто,
Счастье строим свое мы сами,
Человек измеряется вовсе не ростом,
А своими поступками и делами
***
Я так стар, что почти ничего не помню
Но кажется, у меня был дом
Удивительно, люди сначала кормят,
И бросают потом
В детстве меня часто били,
Били за просто так,
Но знаю, меня любили,
Иначе, зачем заводить собак?
Я так стар, что почти уже не хожу,
А когда-то гонял голубей и кошек,
А теперь еду с трудом нахожу,
Ничего не ел, кроме хлебных крошек
Я так стар, и глаза слепы,
И мечтаю я лишь об одном,
Чтобы кто-нибудь из толпы,
Пригласил бы меня в свой дом
Мы-собаки, почти как люди,
Мы любимыми быть хотим,
Мы умеем быть верными, не осудим,
Хоть и роскошью не блестим
У людей желанья равны нулю:
Люди, золото, автомобили,
Ну а мне бы просто услышать «люблю»
И чтоб правда любили
***
В квартире темно. В душе полумрак.
Наверное, так и должно быть
На каждую дуру найдется дурак,
И будут друг друга любить
Дура сделана из его ребра,
И ходит за ним по следу
Они могу не спать до утра,
А, может быть, до обеда
Дурак звонит ей каждые пять минут
А дура не любит пустой телефонный треп
Он все боится, что ее отнимут и заберут,
А она, его повстречавши, влезла на небоскреб
Дурак ревнует ее к столбу,
Но ему все обиды прощаются
Дура набила шишку на лбу,
Но все равно возвращается
Дурак истерит и мается,
Разбита посуда, скандалы, ссоры
А дура только молчит, улыбается
Он для нее стал опорой
Я, — говорит, — не знаю, чего ты хочешь,
Но готова бремя своё нести
Только я не мать, и не добрый отче
И тебя не смогу спасти
Они, и правда, любят друг друга.
Она скачет вокруг него как сайгак
Дура устала реветь белугой,
С ним очень сложно, без него никак
В квартире темно. На столе бардак
Надоело писать до тошноты
На каждую дуру найдется дурак,
А мне достался, кажется, Ты
***
Переживи меня. Передыши мной
К черту таких, как я. Лучше совсем одной.
Милая девочка Герда. Сладкая, как инжир.
Я же на вкус, как смола. Пьяница и дебошир.
Пересмотри меня. Нужно же быть умней.
Завтра всё может быть хуже. В тысячу раз больней
Нежная девочка Герда. Яркий луч в темноте
Мечтаешь о сказочном принце, а целуют всегда не те
Перелюби меня. Я же не твой герой
Я для тебя был всем, ты для меня — игрой
Хорошая девочка Герда. Если ты хочешь — плачь.
Завтра все будет лучше. Время — великий врач
***
Все закончится завтрашним утром
Что случилось с нами — не вспомнится
Вот мы пишем с тобой камасутру
И страдаем слащавой бессонницей
Посмотри на нас, как прекрасны Мы,
На белой простыне извиваясь
Я тебя согрею от любой зимы,
Даже сердца твоего не касаясь
Ты меня достал из моей тюрьмы,
Поцелуями обжигаешь кожу.
Посмотри на нас, как совпали Мы,
Как две капли схожи
Все останется в этой комнате
Что сказала тебе — не считается
Только мне известно, кто водится в омуте,
Остальных ничего не касается
***
Я твое «люблю» отдам на съедение собакам
Я его выреву слезами таких же наивных
Я его разожгу солнцем Ирака
Я его расплавлю бунтующим ливнем
Я твое «люблю» выкурю смолами
Я его разгромлю злыми подростками
Я его размою страстными волнами
Я его выговорю пьяными тостами
Я твою «люблю» забью арматурой
Я его выплюну ржавой мокротой
Я его выставлю в музее культуры
Я его растопчу солдатской ротой
Ты свое «люблю» подаришь очередной
Оно ее одурманит своим ароматом
Ее твое люблю сделает больной,
Как меня сделало когда-то
«Город»
Чешем уши пустыми разговорами
Красим мимику анекдотами
Город славится драками, скорыми
Город красится пьяными идиотами
Город любит дожди из вина и пива
Город пахнет героином
Город хочет прожить красиво,
Наполняя себя кофеином
Мы пускаем себя по венам,
Запивая боль алкоголем
Мы размажем себя по стенам,
Исполняя чужие роли
Загораем под машинными фарами
Мажем губы поцелуями
Мы боимся стать ненужными, старыми,
Мы боимся быть не авторизуемы
Сладко лжем, играя во влюбленных
Дышим коксом, пропиваем печень
Город не любит одушевленных,
Ему с деревянными легче
***
Утро обещает быть ветреным. За окном метели
Завтра начало новой недели
Хочется никогда не вставать с постели
Хочется врать, что сны происходят на самом деле
Завтра меня ждет работа, толпа в маршрутке,
Все дни всегда одинаковы, и времени нет совсем
Десятилетие обычно проходит за сутки
Сегодня мне двадцать два, вчера было семь
Сегодня мне двадцать два, а завтра мне будет тридцать
А я все также воюю за место в газели
Все также коплю на поездку в Ниццу
И каждый день ожидаю конца недели
Время идет, и все повторяется:
Утро, маршрутка, работа опять
Не понимаю, как день так быстро идти умудряется
Через пару недель мне стукнуло семьдесят пять
***
Она говорит с ним о каких-то простых вещах,
О том, как хотела бы съездить в Канаду,
О том, что вредно курить натощак
«Ах да, не забудь, тебе к врачу завтра надо»
«Я тебе там рубашки погладила,
Ту положила сверху, которую обожаешь»
А он злится: «Ну что ты заладила?
Такая милая, что раздражаешь»
Она говорит, чтоб заполнить давящую тишину
А губы дёргаются, как в нервном припадке
Глупо хихикает, сглатывая слюну,
И притворяется, что у нее все в порядке
Она хочет вспомнить что-то плохое, чтоб его ненавидеть,
Ведь было что-то, из-за чего он ее бесил
Но совсем ничего не может увидеть
И по правде сказать, вспоминать не осталось сил
«Ты, — говорит, — меня вырастил, воспитал,
Без тебя я была ничем, куском глины в чужих руках,
Ты пришел, и я влезла на пьедестал,
Очутилась на облаках
А теперь я падаю, и чувствую, как ломается каждая кость
И как будто в сердце забили огромный гвоздь
Ты же помнишь, нас в детстве когда-то учили:
Мы в ответе за тех, кого приручили…
Он выкуривает последнюю сигарету,
Повернувшись лицом к окну
Он уходит, не дав ей ответа,
Оставляя ее одну
***
Остаться бы на своем диване,
Накрыться пледом, читать Ремарка,
Хотелось бы утром проснуться в Тоскане
Или гулять по Парижским паркам
Послать бы на хрен свою работу,
И умотать на неделю в Сочи
Послать бы на хрен всех идиотов,
Звонящих в три часа ночи
Послать бы на хрен своих соседей,
Врубить Кобейна и танцевать
Уйти бы в лес и кормить медведей
И там остаться бы ночевать
Послать бы тех, кто желает добра,
Кто учит меня и лечит
Послать бы на хрен, что было вчера
И суетные с друзьями встречи
Послать бы на хрен свою память,
А то начинает уже раздражать
Послать бы на хрен тебя и оставить
И больше не приезжать
***
Как тебе там живется?
Веселится, пьется?
Как глаголется?
Кто теперь за тебя молится?
Кто теперь за тебя мается?
Как любится, обнимается?
Я, надеюсь, она нежней,
Привлекательней и стройней,
Да и черт с ней.
Пусть она тебя бережет
Улыбается льстиво, лжет
Счастья вам и любви надолго
Пусть живет с тобою любя
А во мне и так слишком много
Тебя.
***
Лежишь маленьким скрюченным эмбрионом,
Плачешь о тех, кто когда-то к тебе не пришел,
Спи, моя девочка, завтра все станет опять хорошо
И ты снова босая будешь бегать по зеленым газонам
Ведь так бывает: сначала стоишь на черной полосе,
А потом, бац, и ты уже оказалась на белой,
И все, что не получалось, сразу сумела
И кофе внезапно из черного превратился в глясе
И если не Бог, то там точно кто-нибудь есть
И этот кто-то готовит большой для тебя сюрприз:
Море, горячий песок, летний бриз
Ведь он обещал мне, что всегда защитит твою честь
Завтра снова станешь большой
Выпрямишь спину и пойдешь, как модель,
Построишь внутри себя цитадель
Спи, моя девочка, все станет опять хорошо
***
Я как покорный пес-телохранитель,
Защищающий тебя от всего живого
Ты моей души обитель
В тебе вообще ничего святого
Ты, играющий в люблю-нелюблю,
Одновременно и пряник и кнут
Я подобна тонущему кораблю,
Все не привыкну, что люди врут
Скоро доведу себя до ручки
И было бы, за что тебя любить:
Проспиртованный недоучка
Сгусток комплексов и детских обид
Да, я знаю, тебе любовь моя жутко льстит
Чувствуешь себя большим и важным
Любишь смотреть, как хребет у меня хрустит
И преданность моя для тебя авантажна
Мне говорят: «Ты б не губила себя так,
Ведь ты хорошая, а он дурак»
И они правы, наверное
Моя проблема в том, что я слишком верная
И чтоб заглушить внутри себя канонаду,
Со мной всегда кто-нибудь рядом
Чтоб притворяться счастливой,
Я выбираю таких же как ты красивых
Ведь если я захочу вина,
Это не значит, что я разлюбила ром,
Любовь. Она же всегда одна,
Просто сердце мое большое, как аэродром
Что ж, ты можешь собой гордиться,
Привязал меня тройным узлом
Сперва, заставил сердце мое биться,
А потом отправил на металлолом
«Одиночество»
Каждое утро одно и то же: умываешься, выпиваешь зеленый чай
Уходя на работу, целуешь кошку: «Дорогая моя, не скучай»
И весь день ты как заведенная кукла, у которой батарейки садятся,
И тебе страшно подумать о том, что где-то люди радуются и плодятся
Ты идешь, специально выбирая длинные пути,
Плевать, что ноги устали, главное просто идти
Неважно куда, только бы не домой,
Там ты ощущаешь себя глухонемой
Как же странно бывает: так много людей рядом, а ты одна,
И вокруг тебя воцаряется полнейшая тишина,
И лучше пусть из крана течет вода, и дети под окнами орут,
Это квартирное молчание мучительно лупит тебя, как кнут
И все у тебя на двоих: бутерброды, в ресторане столик,
Ты — бесхребетный сломанный меланхолик
Каждому пустому и ненужному говоришь: «Пожалуйста, полюби меня»,
Выворачиваешь душу наизнанку, сама же себя за это браня
Это одиночество сводит тебя с ума,
Кто-то говорит «свобода», а для тебя — тюрьма
Скоро объявление напишешь: «отдамся в хорошие руки»,
Лишь бы не помереть от тоски и скуки.
И ты сидишь под ливнем, до нитки промокшая,
Думаешь: «Господи, я же такая хорошая!
Кто-нибудь! Мимо не проходите, меня подберите,
Просто побудьте рядом. Со мной поговорите»
***
Этот чертов купидон ремесло свое знает
И, похоже, я любимая его добыча,
Каждая стрела его меня убивает,
И сердце вечно о любви талдычит
В этот раз он задел мое правое полушарие,
Логика теперь напрочь отсутствует,
Ощущение, словно я попала в аварию,
И теперь, кроме него ничего не чувствую
В голове моей разыгралась мелодрама,
И вся жизнь моя заполнена слезами
И зачем нужна телевизионная программа?
Мне достаточно брюнета с карими глазами
Все у меня не слава богу: этот не любит, того с другой делю
Надо в жизни что-то менять, тоску гоня,
И если я когда-нибудь еще раз скажу, что люблю,
Я прошу вас, пристрелите меня
***
Ты таишь в себе надежду
Увидеть меня абсолютно голой
А если я сниму не только одежду,
Но и волосы, кожу, характер тяжелый,
Привычку прятаться в алкоголе,
Пришитую улыбку к ушам,
Все, исполненные мною роли,
Чтоб осталась одна душа.
Ничего лишнего — только Я,
Как оголенные провода,
Без пафоса и фиглярства, и без белья,
Ты полюбишь меня тогда?
***
Если хочешь,
я могу стать покладистой девочкой-тряпкой,
Приносить в зубах тебе тапки,
Готовить завтрак, обед и ужин,
И каждый день доказывать, что ты мне нужен
Буду говорить не о том, что важно,
А о самой простой лаже
Я могу читать модные книжки, но не писать самой,
Буду деревянной и неживой
Если хочешь, я рожу тебе детей,
И, дай Бог, чтоб они были похожи на тебя!
Потому что, от пары таких ублюдков, как я
Земле придется попотеть
Если хочешь, я не буду любить ночи,
И перестану дымить в форточку
Если хочешь, я стану не хуже прочих,
И вместо книжек куплю себе пару кофточек
Я изменюсь, если ты считаешь, что эта лучшая сторона
Только у меня к тебе просьба одна:
Если ты не принимаешь меня ругающуюся, курящую,
То не ври, что ты любишь меня настоящую
К М.
Как поживаете, Владимир Владимирович?
Наверняка, сидите там с Божечкой
Балуетесь чайком, стучите по кружке ложечкой,
Грассируете, жестикулируете, рифмуете,
Выглядите вы, наверное, грациозно, словно танцуете
Надеюсь, Бог любит Вас и читает ваши книжечки
С большим вдохновением охая, да ахая,
Запивая их анисовой наливочкой,
И закусывая своей рубахою
А мне можно так? Милый друг, Маяковский?
Замолвите Богу обо мне словечко?
Чтобы обнял он меня по-отцовски,
Чтоб прижал к своему сердечку
Расскажите, что я преданная ваша ученица,
Хотя не стою и выеденного яйца
Знаете, друг мой, я все пытаюсь вглядеться в лица
И не найду ни одного приличного лица
Вы б зашли к нам, раскатистым громом запели
О том, что сейчас не та совсем молодежь
А я, как и вы, Маяковский, хрипела
И кутала меня в себя дрожь.
Вы, признаюсь, мне часто снитесь,
Как Вы делитесь своими грехами.
Я прошу Вас, Маяковский, вернитесь,
Хватит Бога баловать своими стихами
В двадцать первом испортилась наша нация,
И ее уже не спасти, увы
Все ж, надеюсь, существует реинкарнация
И сидите где-то в каком-нибудь юноше Вы
***
Вот оно, допросилась Боженьку, чтоб любить, как в книжках
И теперь не знаю, куда от этой любви деться
Может быть мне удалить свое сердце?
Я держу градусник подмышкой
Температура тридцать семь и пять
Я устала и очень хочу спать.
Вот она, мечта идиота!
Сердце бьется, не попадая в ноты
Я больной измученный псих
И пишу импульсивный корявый стих.
Он сидит и думает: «Хорошо, когда тебя так любят»
Когда готовы через мосты горящие на своем горбу,
Именно поэтому у меня сколиоз третей степени
Я молчу и слушаю его упреки, прикусывая губу,
У меня на это уйма времени
Он меня терзает, изнуряет и на куски рубит
Он поорет, побесится, прогонит,
А меня потом ломает и нутро горит,
Если б можно было, я спала бы на его ладони.
Я недужный немощный инвалид
Дело даже не в нем, мне просто нравится себя убивать
И твою же мать!
У меня это прекрасно получается
Сходить с ума, истерить, маяться
Безбожно пить и жаловаться на свою судьбу,
Я веду тяжелую с собой борьбу
Я перед ним сдираю кожу, как апельсиновую кожуру,
И так тихо еле-еле: «Я за тебя умру»
«Танцуй»
И когда ты поймешь, что жизнь твоя кишит дерьмом
И что люди все время говорят не о том,
О каких-то нелепостях, а не о том, что действительно важно
Чтобы не случилось, как бы не было страшно
Танцуй!
Будто в мире нет ничего, кроме легких твоих,
Словно ты уставший, измученный псих,
Чтобы сердце билось бешеным паяцем
Поверь, в мире нет ничего слаще танцев
Танцуй!
До осиплости горла, онемения ступней,
Ведь с каждой болью, мы становимся только сильней
Самое главное, это осознавать, что ты живой,
Даже с пиелонефритом и больной головой
Нам очень многое дают понять танцы:
Что надо снять себя свой свинцовый панцирь
Жизнь прекрасна, пока сердце твое безумное бьется,
И плевать, если денег нет или кто-то к тебе не вернется
***
Вы же такой большой дядечка,
Как атлантический океан,
Жизнь познавший от пят до темечка,
Вам Богом большой опыт дан
Вы же — отлюбивший многих,
Самых распутных и благороднейших,
Самых стройных и кривоногих,
Самых отвратительных и хороших
Научите меня любить.
Также сурово, без судорог и неврозов,
Чтоб совсем себя не убить,
И не довести свою печень до цирроза
С вашим сердцем только грабить, да убивать,
А что я? Большой неврастеник,
Не умеющий брать, а лишь отдавать
Я то сердца своего пленник
Хотя знаете, не учите,
Я хотя бы буду знать, для чего я дышу,
Жизнь нам дана, вы это поймите,
Не для того, чтоб курить анашу
Вы же полюбите, знаю, полюбите,
И сердце ваше будет судорожно биться
Вы же так себя погубите
В этом мире страшно не влюбиться
***
Голова болит. Конечности в напряжении
Я все жду, что кто-то сейчас придет
Меня когда-нибудь с ума сведет
Это чертово воображение
Просыпаюсь: на кухне гремят посудой,
Это ты печешь нам на завтрак ватрушки
А, нет. Это кошка избавилась от моей кружки
И глядит так, мол, я больше не буду
А я все жду. Год. Два. Три.
Ты придешь, наполненный любовью и счастьем
Только тело рвется мое на части
И кто-то жрет меня изнутри
Ты б пришел. Лбом уткнулся мне в плечо
Рассказал бы, как работа, жена, дети
Как ты свой юбилей отметил
И как жизнь твоя бьет ключом
Мне тебя не хватает: как ты травишь анекдоты
Как мы смотрим на звезды, мечтая о вечном
Как любил меня, и был почти безупречным
Нежно-ласковым идиотом
Ты ушел, практически по-английски
А я жду. Считаю дни, месяца, года.
Ты уже не придешь никогда
И не выпьешь со мною виски
«О взаимной любви»
Я хочу обратиться к тем, у кого вошло в привычку оставлять
Господа! Дорогие! Хорошие!
Если вы так хотите любить позволять,
От чего же я чувствую себя такой брошенной?
Не любите? Не любите! Бог вам судья!
Но сделайте так, чтоб ради Вас можно б было стать морской пеною,
Чтобы к Вам с открытым сердцем: «Позвольте любить Вас! Вот Я!»
Чтобы Вам можно было б отдать сердце свое огромное, как вселенная
Если вы уж решили позволять себя любить,
То берите эту любовь, словно Божий дар.
Позволять — это не рушить и не губить,
Позволять — это убедить человека, что он один на весь земной шар
Если бы вы любовь мою принимали,
Она бы спасла Вас от войны, чумы и рака
Если б вы мою любовь не сломали,
Мне бы не пришлось жить, как вшивая собака
Я была бы Гердой, хоть в Арктику, хоть на Аляску
И сердце свое и жизнь одолжу,
А я как в советских сказках:
«Не убивай меня, я тебе еще пригожусь»
«Да здравствует мода!»
Главное в жизни не погода
И даже не погода в доме
Самое главное — это мода,
Будто она голодных накормит
Мода всех вряд построила,
Люди ходят нога в ногу
И сколько б эта мода не стоила,
Люди верят в нее, как в Бога
В моде у нас секс-интрижки,
Посвящаем свою жизнь оргазмам
Сегодня модно читать злые книжки,
Прятаться от людей под сарказмом
Если пить сейчас не модно — бросим,
Если модно не любить — дайте автоматы!
Посмотрите, как мы моду превозносим!
Мы — безмозглые приматы!
Душа у нас хороша!
Душа у нас модная!
Только не стоит она ни гроша —
каменная и холодная
***
В нашем мире хоть кто-нибудь говорит правду?
Может быть, девочки, жрущие пончики каждую неделю,
Убеждающих всех, что они на диете?
Или те, кто об активном образе жизни мелит,
Сидя сутками в интернете?
Или может та с глубоким декольте и в короткой юбке
не мечтает, чтоб ее изнасиловал мускулистый?
Или те, кто не снимает трубки?
Может быть, не врут журналисты?
Может быть, говорит правду тот, кто врет,
Убеждая всех, что ненавидит ложь,
Или врач, говоря тому, кто умрет:
«Ты еще сто лет проживешь?»
Для чего мы лжем?
Ради блага? Или корыстных целей?
Или ложь слаще той горькой правды,
От которой приходится еле-еле
Обходить все препятствия и ограды?
Правда — это рак, пожирающий нас изнутри,
Так что, если ты мне врешь о том, что любишь,
Так ты милый, лучше ври,
А не то убьешь. Знаю точно, сгубишь
***
Этот мир потерял всякий смысл
Размышлять о вечном
Разбирать себя по кускам бесконечно,
Биться в судорогах, травить свою печень,
Глотая все больше лекарств,
Разбавляя их текилой,
А я потеряла все силы,
когда у Бога просила
Ну, хоть немного помочь мне понять
Пьяных худеньких девочек,
Говорящих о сексе, как о любви,
Пытаться их запах души уловить
И совершенно ничего не найти
Лишь одна мишура и разноцветная конфетти.
Это здесь говорят о Пушкине «дерьмо собачье, а не поэт»,
При этом не написав ни строчки,
Здесь скрываются под оболочкой,
Одеваясь в модные тряпки.
Здесь воняет приторно-сладким.
Это современный мир.
Мир интернета, айфонов, айпадов
Мир притворных маскарадов
Здесь любят «как надо».
Главное, не выбиваться из строя,
Чтоб не получить себе геморроя,
Чтоб стать истинным героем.
Это модный мир
Мир тряпичных и деревянных,
Так что прикрой свою рану,
И живи в мире тиранов
***
Удалила!
Из своего компьютера, телефона.
Удалила номер, входящие и исходящие.
Заглушила сердца стоны,
звуки имени его манящие.
Весь мусор в корзину смела,
Постирала одежду, им пахнущую
Все счеты к нулю свела
Удалила любовь гаснущую
Не помню!
Нет, не помню, кто этот мальчик?
Что за глаза? Видела я их раньше?
Лучше мне налейте еще один бокальчик,
И я пойду-поплетусь забывать дальше…
Не помню, не помню, не помню.
Губы, руки, дыхание, сердца стук
Лучше я пробелы свои заполню
Бессмысленными разговорами подруг
Не знаю!
Я знаю каждого по-именно, каждое их прикосновение
Того, кто был неделю назад, не знаю!
В голове моей произошло забвение
Лицо, что до боли знакомо, не признаю.
Не знаю того, кто целовал нежно
Того, кто в любви мне клялся,
Потеря памяти, видимо, неизбежна
Тот, кого не знаю, в голове моей потерялся.
Не вижу, не слышу, не чувствую
Не помню того, кого удалила
Не знаю его присутствия
Я уничтожила память. Я забыла!
***
Если ты решил уйти,
я не встану у тебя на пути,
Не буду, Во всеуслышание трубя,
говорить, что не смогу без тебя,
Лучше На пирожные потрачусь,
От людей спрячусь,
Маме поплачусь,
Но не больше,
Я снесу эту ношу,
С Эвереста не брошусь,
Петлю на шею не надену,
Не изрисую лезвием вены,
Лучше найду тебе замену,
Я, как раз, приглянулась тому шатену
***
И когда он целует тебя, в жилах твоих застывает кровь,
И кто-то жонглирует твоими органами,
Это нормально, милая, это и есть любовь,
Когда готова воздать его и поэмами и одами
Ты сидишь полусонная, стишки кропаешь
О своем новом прекрасном мальчике,
И потихонечку за него умираешь,
Ломая свои хрупкие пальчики.
Он расскажет тебе забавные сказки о любви пылкой,
А ты добровольно собираешь лапшу на свои уши,
И ты к ней так привыкла, что без нее становится дико,
А правда его, как удав душит
Он всю твою иммунную систему поражает,
Действуя на тебя, как инфекция
Как касаешься его, душа твоя всю себя обнажает,
А как он тебя коснется — у него эрекция
***
Вместе с временем и люди меняются,
Мы встретимся через пару лет,
И я больше не буду маяться,
Просто сухо скажу «Привет»
Ты похвастаешься своей новой девочкой,
Нам с тобой вино принесут
Я уставлюсь на часовые стрелочки:
У меня на тебя пять минут
Я не буду поведывать своего прошлого,
И не буду слушать о твоем гареме
Я то знаю: я достойна большего,
И не стану тратить в пустую время
Я себя на мысли ловлю,
Что мое сердце к тебе ровно дышит
Я уже давно тебя не люблю,
А ты уже давно меня не слышишь
В моей голове тебя рубит на части,
Огромным самурайским мечом
Нам больше незачем встречаться,
Давай не будем говорить ни о чем
***
Людям нравится по-всякому себя жалеть,
Гладить себя по голове, рыдать в подушку,
Из-за растраченных нервов болеть
И жаловаться друзьям и подружкам
Мол, жизнь такая тяжкая,
И это не то, и те не эти,
Лучше протирать стулья ляжками,
Сидя в интернете
Люди бухают, не потому что они алкоголики,
А просто мир полное говно
И мы доводим себя до печеночных коликов.
Людям нравится идти на дно
Они не хотят понять самые простые вещи:
если ты хочешь быть счастливым, то надо стать
И если ты целыми днями спиртягу хлещешь,
То надо бы перестать
Если твоя работа сущий ад,
То надо другую найти,
И если ты своей свободе не рад,
То нужно кандалы обрести
Если парень твой настоящий мудак,
То с более лучшим сойдись,
Если в жизни твоей бардак,
Все проще простого — уберись!
Хотелось бы, чтобы все было именно так, как ты мечтала. Закончила бы институт почти на отлично. В Лондон, Париж и Берлин бы слетала. А детки твои до боли приличные. И, когда ты ходишь на школьные собрания, тебе не приходится краснеть, как краснела твоя мать, когда учителя рассказывали про твои безобидные шутки. Когда она хочет спрятаться под парту, или выпрыгнуть в окно… «Лишь бы уцелеть!» А потом приходит домой в помутневшем рассудке.
Нет, ты не хочешь, чтобы дети были, как ты. Тебе страшно представить, что будет, если они унаследуют твои гены. Если у них будут те же амбиции и дешевые понты. И вести себя будут, как подобает аборигенам. Еще ты рисуешь своего мужа, обычно он у тебя художник или, писатель, так как творческая личность тебе крайне необходима. Иногда он у тебя бывает крупный предприниматель. Но самое главное, ты бесконечно любима.
Но пока тебе всего девятнадцать. Это тот самый возраст, когда ты считаешь себя необыкновенно взрослой, но всем говоришь, что ты ребенок. Когда ты можешь особо не парясь, зубами клацать. Когда тебе не надо ни норковых шапок, ни дубленок. Это тот возраст, когда говорят: «Глядите, какая вымахала кобыла! Милочка, тебе пора бы повзрослеть!» И ты обычно не помнишь, что вечером было. И главный вопрос: «от чего я могла захмелеть?»
Это тот возраст, когда ты любишь свое отражение в зеркале, и боишься представить, что будет через двадцать лет. Думаешь: «главное, чтобы мать-природа сильно не исковеркала, а то ведь оставит от старости страшный след». Это тот возраст, когда думаешь: «Нет, не доживу». Тебе от таких мыслей даже становится легче. Но потом ты снова придаешься баловству, прожигая в очередной раз прекрасный вечер.
И ты сидишь в своей крохотной комнатке, строя свой идеальный домик, где ты сорокалетняя, без морщин и лишнего жира. Где твой муж — нефтяник, или знаменитый комик. Детки — ангелы, а тебя каждый день видят в эфирах.
Мой интерес к писанию подростковых стихов
Объясняют странным термином — «Юношеский максимализм»
Моя мать все боится, что я не достигну верхов,
Люди ставят мне диагноз — алкоголизм.
«Иногда она столько пьет, что теряет себя в фантазиях»
Меня пытались убедить в том, что я лгунья или наркоманка,
Мол, у меня галлюцинации. Мол, «какое безобразие!
Она видит розовых слонов, играющих на шарманке!»
Врачи, возможно, скажут, про хорошо развитое воображение,
Детям же свойственно иметь вымышленных друзей.
Я ощущаю страшное колкое напряжение
На шахматной доске в окружении королей и ферзей
У них же есть таланты, которых у меня не было отродясь!
Я не играю на скрипке или виолончели, не говорю по-английски
Даже писать толком не умею, но пишу, критики не боясь,
В основном меня окунают в дерьмо, которое я смываю виски
Забавно то, что я ненавижу глупость, но сама же в ней прячусь,
Как когда-то пряталась под столом, накрытым покрывалом.
Чтобы не украли. Чтоб не видели, как я плачу.
Чтобы боль меня навсегда миновала
Странно то, что меня тошнит от смазливых мальчиков,
Но меня почему-то к ним зверски тянет
С ними можно написать сентиментальный романчик,
Который приторностью и пафосом воняет
Смешно, что я всегда плачу над какой-нибудь мелодрамой,
Милыми открытками, или же над добрыми словами
Но при неблизких людях хочу казаться циничной дамой
С железным сердцем, рискующая чужими головами
Моим глазам дают потрясающие определения:
Наглые, дерзкие, или же похотливые
Мою страсть обычно считают преступлением,
Называя меня распутной или блудливой
Я, бывает, чувствую себя прокрученной в мясорубке,
И плевать на людей, что пытаются чему-то научить,
Хочется сменить адрес, сломать телефонную трубку,
И словами великих пытаться себя лечить.
Мне обычно помогают Чехов или Маяковский,
Хотя сейчас у нас принято читать что-то «модное»
Хотя и читать не принято у некоторых отморозков
Знаете, хочется под землю, как земноводное
Хочется, чтоб обо мне перестали говорить
Да что обо мне говорить? Я же не звезда экрана!
Хочется, чтоб меня от мужского одеколона перестало крыть
Хочется, как собака, идти дальше, зализав все раны
«Грубо»
Всё! Решено! На любви ставлю точку!
Мне до любви нет никакого дела!
Я о любви не напишу ни строчки!
Тем более, люблю я неумело
Лучше дайте мне вон того — загорелого,
За углом бара похабно его изнасилую!
С ним я буду вульгарно-смелая,
С ним не буду фальшиво милою,
Ноги задеру к ушам, упираясь о грязную стену,
Буду впиваться ногтями в спину крепкую
Буду орать, изо рта пуская пену,
Назовет он меня стервой редкою.
Уйдет, слегка хромая —
От страсти потянул мышцу,
Я попрощаюсь, его не обнимая,
Как дозволено каждому подлецу и паршивцу
Я о любви наслышана и тут и там,
На словах она чертовски хороша!
Милый, а не пойти бы тебе к чертям?
Мне не к лицу твоя дешевая лапша!
Схоронили любовь в стенах пошлости,
Заросла она густым мхом,
Прополоскали ее в ротовой полости,
И отписываются от нее грязным стихом
Ты не бойся, я пишу не со зла,
Я не ты, и тебя одного не брошу я,
Просто я от тебя уйти не смогла
И запомни: это ты плохой, я — хорошая
***
Сердце твое глупое пищит, как полудохлая мышь,
Которой какой-то огромный кот
Надавил на хрупкую шейку своей лапой
Ты уже около трех суток почти не спишь,
Холодильнику объявила строгий бойкот,
Дура, из плена своего драпай!
А сердечко твое полуживое
Настукивает SOS и так тихо, еле-еле
Нашептывает: «Детка, позвони, что ты теряешь?
Ты же хочешь, чтоб вас было двое,
Ну же, милая, будь смелее,
Ну зачем же ты себя не любить уверяешь?»
А тебе так хочется сердце в кулак,
Да как букашку, чтоб сосуды лопались,
Чтобы мерзкое молчало, на ужасы не наводило
В голове то у тебя и так страшный бардак,
Когда уходила, тебе судорожно хлопали
В мозге кто-то с восхищением аплодировал
Детка, да у тебя холодная война!
Между циничным мозгом и сердцем сентиментальным
Воюют между собой: «Она меня послушает!»
А тебя так тянет: «Пошли вы все на!»
Внутри тебя ремонт капитальный
Новое строишь, старое, с радостью, рушишь
Тебе хочется заткнуть своими ладонями уши,
Чтобы не слышать, как сердце заставляет любить.
Ты хочешь оторвать свою чертову голову,
Чтобы больше никогда, никогда не слушать,
Как твой мозг уверяет в себе все чувства убить
И искать что-то менее глупое — новое
Тебе надоела эта бессмысленная борьба
Между хрупким сердцем и мозгом железным,
Они то у тебя всегда не в ладу были.
И ты наступаешь на грабли, не жалея лба
В этом случае мозгу твердить что-то бесполезно
На этот раз сердце все же победило!
«С нервов»
Хрип. Стон. Рык.
Стена разбита о кулаки.
Ты, как маринованный шашлык,
Как затасканные башмаки
Кадык весь дрожит:
«Больно мне! Бооольно!»
А в тебя вилки и ножи,
Сама в плен добровольно
Улица. Парк. Народ.
Скулы сводит. Замкнуло.
Окружил тошнотворный сброд.
Органы перевернуло
Зубы оголила, как девки грудь
В мозгу визг: «Смейся, уродец!
А про слезы напрочь забудь,
Слезы нынче не в моде!»
Ночь. Дом. Стены.
И пошло-поехало снова
На висках набухли вены.
Ты косишь под больного
Лязг тарелок. О пол!
С криком! От души!
Дальше стулья, стол!
А в мозгу опять: «Пляши!»
О стену пошла голова:
«Замолчи! Замолчи!»
Ты уже жива едва
Снова писк: «Лечись..»
А я тебя вчера убила
Тупым канцелярским ножом
Пальцы топором обрубила,
Чтобы вовсе стал чужой
Я и не заметила, как ушел
К милой девочке с хорошим прошлым
Надел мне на голову мешок:
Тони, родная, в мире пошлом
Одна! Без друзей-собутыльников,
Без тех, с кем комедию бы посмотреть
Одна. В темноте. Без светильника
Без ластика, чтоб тебя стереть
У меня до сих пор клеймо во все тело
С твоим, обжигающим память, именем,
Чтобы в объятья к другим не летела…
Ты застрял у меня в извилинах…
И я сидела в пустой квартире,
Сдирая скальпелем с себя кожу
Я потерялась в этом мире
За пьяными блядскими рожами
А я тебя в себе убила…
Вытравила, вырвала, вырезала
Внутри себя тебя раздробила
Я себе скорую вызвала
Врачи два месяца надо мной колдовали,
Лечили «клином» и алкоголем
Врачи ни капли не помогали
Лишь ненадолго спасли от боли
А я сама взяла гранату,
Тебя внутри себя взорвала
Я растаяла тебя сахарной ватой,
Чтобы больше тебя собрать не смогла
***
Милая девочка-одиночка
Не закончив предложение, ставит точку
Этот ей не нужен, та ей не подруга,
Ей легче говорить с ветром или вьюгой
Милая девочка-птица
Устает любить, не успев насладиться
Любит свободу, боится клетки
Боится стать марионеткой
Бьет себя по голове, чтобы одуматься
Чтоб не стать сентиментальной курицей
Обещает себе никогда не любить,
Успевает заранее все чувства убить
Девочка настоящая скала!
Черствая, как гранит. Колкая, как игла!
Любит вино, дебоши, мужчин
Девочка-отшельник розовых долин
Милая девочка-кислород
Заставляет дышать собой весь народ
Прячется в чужих лицах,
Чтобы вовсе раствориться
Девочка рвет себе волосы,
Замазывает черные полосы
Кусает свои тонкие пальцы,
Девочка устала от танцев.
Девочка устала от одиночества,
Не помнит ни имени своего, ни отчества
Хочет прибить себя заточкой,
Милая девочка-одиночка
***
В голове страшный бардак
Милая, поправь свой чердак,
Чтобы ни один дурак
В очередной раз не нагадил
Да еще она как всегда
Как же, У нее беда:
Этот больше не придет никогда
А тот, кажется, обрюхатил
Он опять, свинья, нажрался
С вахтершей подрался
В обезьяннике скитался
Что же, надо выручать!
Для себя бы пожить надо
Отчертить от людей ограду
И питаться шоколадом
А на остальных плевать!
Но ты же так не можешь
Тебе надо лезть из кожи
Трепать свою бедную рожу,
Чтобы снова случился невроз
Полно, детка, себя береги
Да забудь ты про их долги
Не терзай ты свои мозги
И не лей о них своих слез
Всех никогда не выручишь
От алкоголизма не вылечишь
Жизнь как пирог не выпечешь
Глупая, себе помоги
Забудь на время об их делах
Не тони во множественных телах
Вечно живешь в своих кандалах
Их не спасешь, себе не лги
«Идеальное»
Своего идеального мужчину я найду пьяным под липой. Я не знаю веской причины, почему я от него не отлипну.
Мой идеальный не поведет меня в рестораны. Мы не будем пить дорогое вино и есть суши, а просто спрячемся в густом тумане с восхищением тишину слушать.
Я не буду называть его банально. Например: зайка, солнышко, киса. Он будет моим аномальным, а я стану его актрисой.
Мы специально будем просыпаться часов в пять утра, чтобы не пропустить ни одного рассвета. Мы будем ловить холодные ветра и писать друг друга портреты.
Мы будем говорить обо всем: об инопланетянах, Конфуции, о гражданской войне в Египте, проституции. Но не вспоминать прошлое, не думать о будущем. Потому что в настоящем мы любящие.
А потом, возможно, он женится на студентке МГУ. Умнице, отличнице, в очках на пол-лица. А я нашу память с ним сберегу. Для идеальной любви образца. И мы снова встретимся спустя десяток лет. Он с двумя детьми, а я с собачкой на руках. Мы расскажем его детям секрет, как не теряя голову, витать в облаках.
И мы вспомним все: как лечили кошек от вшей, как кормили конфетами малышей. Как гуляли ночью по крышам, чтоб никто не услышал.
Как мы каждую субботу напивались и оказывались в другом городе. Как мы с ним старости боялись. И наш девиз: вечно пьяны и молоды.
Мой идеальный так и останется идеальным, а я останусь его неземной безумицей. Мы не доживем до старости специально, чтобы во время образумиться.
Чтобы не успеть друг друга возненавидеть, чтобы не бояться прошлого. Не бояться друг друга видеть. Чтобы наше идеальное не превратилось в пошлое.
«Пустословие»
Они все о чем-то говорят
О детях, собаках, дачах
Все что-то под нос твердят
Она — богиня, а он — мачо
Да какая кому разница,
Как он раньше жил?
А о ней: «Какая задница!
Я бы ей насадил!»
Что за бред несут эти люди?
Неужели не легче молчать?
Всем интересно, кого там судят
И у кого какая мать
Сплетни, сплетни кругом,
Ненужные пустые слова
Все говорят не о том,
И кругом идет голова
Встреча с друзьями прошла на «Ура»
Разговор о нем, о ней, о них
Кто, как провел день вчера
И кто о чем написал глупый стих
Да мне плевать на ваши дела,
А на то, с кем кто спит, тем более
Я не для того свою жизнь прожгла,
Чтобы слушать о вашей боли
«Нам же язык для того и дан,
Чтоб изо рта вырывались слова»
Глупость это! Пустой обман!
Чтоб молчать, нам нужна голова!
«Чувства»
Около пяти минут они будут молчать,
Вдыхая вредный дым сигарет,
Потому что им нечего друг другу сказать,
Они так часто несут пылкий бред
Иногда надо просто помолчать,
Вкушая сладкий запах друг друга,
А когда он — красивый захочет встать,
Она его непременно обнимет, как друга
Она яростно к нему в объятья кинется,
Жадно прижимая к себе его,
Она похожа на волчицу,
Что охраняет детеныша своего
Он обязательно услышит ее дыхание,
Она зажмурит глаза, чтобы его не видеть,
Они не будут целоваться на прощания,
Чтобы сердца свои не обидеть
Так много хочется сказать, а сказать нечего,
Слышно только, как его сердце стучит,
Она еще крепче сожмет его плечи,
Понимая, что больше никого не будет любить
Он, как всегда, пахнет табаком и виски,
Она привыкла этим запахом дышать
Этот запах для нее самый близкий,
И его уже ни с чем нельзя смешать
И она до сих пор не может понять,
Почему он должен сейчас уйти?
Почему не может ей сердце отдать,
И за все ее глупости простить?
