Кио МаклирКорни: о сплетеньях жизни и семейных тайнах
В новом романе канадская писательница Кио Маклир, автор нескольких детских книг и орнитологического автофикшна «Птицы, искусство, жизнь» (2017), продолжает исследовать границу между природой и культурой, помещая частную историю своей семьи в центр художественного повествования. Спустя три месяца после смерти отца она сдает ДНК-тест и узнает, что он не являлся ее биологическим родственником. Мать, иммигрантка из Японии, хранит молчание, то ли не в состоянии подобрать нужные слова, то ли не желая ворошить прошлое. В попытках понять мать, увлекающуюся садоводством, героиня обращается к миру цветов и растений. Маклир совершает воображаемое путешествие по садам в своей жизни, следуя за японским календарем, который делится не на времена года, а на двадцать четыре малых сезона — сэкки: чистый свет, холодные росы, хлебные дожди… — чтобы обрести общий язык, который поможет не только разгадать семейную тайну, но и найти ответы на более серьезные вопросы: что такое родство и что значит быть семьей?
Лучшее из того, что я прочитал/читаю в уходящем году. Очень глубокая книга, осмысление автором собственного и общечеловеческого опыта. Философский трактат. Бесконечные отсылки к произведениям искусства: живопись, литература, кино... Книга помогает осмыслять свой жизненный опыт, проживать свой кризис. Кроме того, служит прекрасным источником вдохновения для дальнейшего изучения и создания искусства.
книга о том, что понятно многим. сложности в семейных отношениях, недопонимание, но с зиждемой любовью. метафора с корнями и растениями, пронизывающая всю книгу, невероятно красивая и точная.
моментами роняешь слезы и грустишь, вспоминая своих близких, накручивая и нанизывая опыт. советую.
Я потратила массу времени на решение обманчиво простого вопроса, очевидного для человека без врожденной тревожности, — чем отличается любовь от страха? Судя по психологическому труду под названием «Общая теория любви» — ничем, догадалась я. «Многие наши предки с пониженным чувством опасности падали с высоких деревьев и страдали от бивней мамонта и змеиного жала». Как и в жизни, в любви надо учиться осторожно вылезать «из-под защитного папоротника».
Возможность передачи травмы от поколения к поколению представляется столь же вероятной, как и наследование походки и речевых особенностей. Но, на мой взгляд, проклятие любви, о котором говорил мой дядя, меня не касалось. Скорее это кажется проклятием белых мужчин — принадлежностью к этому слою некоторые члены британской части моей семьи были обязаны своей холодной отстраненностью. Я подозревала, что корни моих собственных преград, моего стремления держать дистанцию с другими людьми и в критиче
семейная традиция умирать в одиночестве. Где все эти любящие сердца, стареющие вместе, где спутники жизни, которые рука об руку удаляются в уютные сумерки?